Первые солнечные лучи неприятно проходятся по сомкнутым ресницам, и мужчина морщится, просыпаясь. Тело сладко тянет, и ещё не открыв глаза, он вдыхает полные лёгкие запаха лежащего к нему спиной человека. Фило мускусно пахнет потом, сонной усталостью и сексом.
Артур щурится, свет прицельно слепит его глаза. Они вчера так торопились, что не задёрнули портьеры, да что уж там... Дикий, оголодавший парень почти всю душу из него вытряс. Но мужчина только улыбается, прячась от утренних лучей за спиной лежащего на боку Фило. Он плохо помнит, что же вчера было и как. И только ноющая задница подсказывает, что он был снизу.
Кожа Хэдлея с хитрым глазом набитого на лопатке единорога чуть лоснится, и Артур, почти уткнувшийся в неё носом, тихо сходит с ума. Пальцы поднимаются выше, чутко касаясь ягодиц, ямочек поясницы и гладкой спины. Мужчина сглатывает слюну, которой отчего-то становится слишком много. Кожа Фило такая мягкая и тёплая, что пальцы буквально вылепливают каждый контур, как из глины, касаются каждой родинки, пока не достигают самой шеи. Сбоку алеет засос, видимо, оставленный Артуром ночью. Мужчина ничего не помнит, но улыбается, поглаживая это место, и внутри сладко тянет.
Внизу живота настойчиво разливается тугое ощущение желания, и он очень хочет снова повторить всё. Только теперь - медленно и неторопливо. Так, чтобы пришлось сдерживать себя и его, чтобы балансировать на грани. Он сам уже чувствует себя вполне готовым, в то время как Фило до сих пор спит, никак не реагируя на прикосновения. Артур мягко обхватывает спящее тело, стремясь к паху, и с удивлением натыкается на твёрдую, горячую плоть парня.
- Фил? - шепчет он в шею, начиная уверенно поглаживать его член, отчего тот бодро дёргается в его руке. Что ему снится, интересно? - Филли... - нетерпеливо повторяет он, перекатываясь своей эрекцией между ягодицами, стараясь прижаться как можно теснее. Его глаза закрываются, а дыхание становится рваным и сухим от накатившего всепоглощающего желания. Мужчина удивляется сам себе. Неужели всего месяц сделал из них помешанных друг на друге?
- М-м? - Фило сонно мычит и дышит так глубоко, но, видимо, его тело живёт отдельной жизнью - Артур с удовлетворением размазывает ладонью выступающую вязкую жидкость по увеличившейся головке. Парень вздрагивает и быстро, невозможно горячо стонет.
- Я хочу тебя, - шепчет Артур, неторопливо, но очень настойчиво толкая бёдра вперёд и вверх. Трение позволяет чувствовать себя очень хорошо и ощущать действие того, насколько кожа Фило тёплая и мягкая на самом деле. Единорог хитро подмигивает ему, когда он опускает глаза вниз.
- М-м... Хорошо, только можно, я пока не буду просыпаться? - шепчет парень, и поверхность его спины уже покрывается мурашками, когда Артур жадно проводит по ней языком и прикусывает шею. Солёный... Фило податливо пульсирует в руке мужчины, и тот лишь улыбается, закрывая глаза:
- Как скажешь.
Он отрывается всего на несколько секунд, чтобы дотянуться до тумбочки, но то, как обиженно в это время "спящий" парень толкается в пустоту, заводит его неимоверно. Пальцы зачерпывают достаточно вязкой тёплой смазки и замирают между ягодиц.
- Чёрт, я не ожидал, что так соскучусь по тебе, - шепчет Артур и мягко, невесомо касается сухими губами шеи и плеч. Фило вздрагивает и напрягается, когда палец неожиданно проскальзывает внутрь. Мужчина чуть прикусывает его холку в знак утешения, устремляясь глубже. Ему некуда спешить, и мягкие движения по члену парня доставляют ему даже большее удовольствие, чем если бы он трогал сам себя. Наверное, это - эффект замещения, когда представляешь чужие эмоции так ярко и сильно, что они перебивают твои собственные.
Фило неимоверно узкий и горячий. Он уже приноровился и расслабился, но ещё слишком насторожен. Уловив момент и отвлекая его сладкими поглаживающими движениями по нижней стороне головки, застает его врасплох. Двум пальцам ещё тесно, и мышцы слишком тугие, и то, что Артур представляет, что было бы, если бы на месте пальцев был его член, заставляет мозги вытекать на подушку. Его дыхание такое рваное и возбуждённое, оно почти сравнимо по температуре с телом Фило. Рука отпускает член парня, чтобы мягко и чувственно приласкать подтянутую мошонку и огладить низ живота, ненадолго забраться в раковинку пупка. Пальцы Артура тонкие и очень чувствительные. Он ощущает каждый волосок, каждую неровность на этом теле и, кажется, сходит с ума от любого достоинства и изъяна. Всё, что он чувствует - это жгучую пульсацию внизу живота, отдающуюся битом в груди и ушах, узкость обжигающего нутра и мягкую теплоту влажноватой кожи под пальцами.
- М-может, ты уже вставишь мне? - нервно интересуется Фило, на что мужчина только усмехается. Нет. Сегодня план другой. Он, конечно, сделает это, но при совсем иных обстоятельствах и тоне.
- Кажется, ты хотел спать? - поддевает его Артур, снова лаская спину парня языком и зубами.
- Поспишь с тобой, - бурчит парень, вдруг настигая руку, неторопливо стремящуюся от живота к груди и переплетая их пальцы. Артур широко распахивает глаза от удивления, когда Фило вдруг резко стонет и сильнее насаживается на пальцы. Вот оно... - М-мать твою... - шокировано выдыхает парень, в экстазе запрокидывая голову и непроизвольно сжимаясь вокруг пальцев.
Не дожидаясь другого сигнала, Артур снова устремляется глубже и утыкается пальцами в еле ощутимый бугорок. Фило буквально подкидывает на месте, и Артур сам содрогается, прекрасно осознавая, насколько это может быть приятно.
- Знаешь, если бы мой член был чуть короче или тоньше, я бы не смог доставлять тебе столько удовольствия, - шепчет он во влажно-вылизанное место на шее парня, давая тому немного отдышаться. Между его пальцами перекатывается небольшой твёрдый сосок Хэдлея, и Артур жадно сглатывает, вспоминая, насколько сморщенные и тёмные они у парня бывают. - Зато теперь, когда я точно знаю, где она... - но вместо слов он снова с усилием продвигает пальцы вперёд и мягко, с оттяжкой проходится ими внутри...
- Господи! Блять! - кричит Фило, переживая одну из самых сильных вспышек удовольствия. Его тон теряет всю язвительность, и больше всего напоминает теперь плаксивые мольбы. Артур не видит, но глаза парня и правда блестяще-влажные. Он пребывает в шоке. До сих пор он ни разу не испытывал ничего настолько острого и яркого. Кажется, он будет не раз умолять Артура повторить с ним это.
Рука мужчины снова начинает двигаться вверх, по ключицам, нежно порхая по косточкам, кадыку и нерешительно замирая на губах. Фило послушно открывает рот и с каким-то исступлением впускает внутрь сразу три пальца. Его язык слишком горячий и влажный, и Артур похотливо, сдавленно стонет, когда парень вылизывает собственную смазку между пальцев мужчины. Он содрогается и давится своим же стоном, когда Кейн снова толкается вглубь его тела, его уже трясёт от перевозбуждения и слишком острого удовольствия. Но вдруг пальцы выскальзывают, оставляя после себя невероятно обидное, чужеродное, совершенно дикое ощущение пустоты.
- Нет... - расстроенно-сипло стонет он, пока его губы нежно оглаживает ладонь мужчины, - пожалуйста... Арт!
- Потерпи немного, малыш, - успевает выдохнуть тот ему в ухо, прежде чем переместить подушку из-под своей головы под член парню. Артур мягко, но настойчиво наваливается на Фило, заставляя лечь на живот, прямо на подушку, и парень счастливо напрягает ягодицы, проезжаясь по ней.
Мужчина уже сидит между его чуть разведённых ног, просто несыто рассматривая поблёскивающее в лучах раннего солнца потное тело, татуировки и доверчиво-открытую позу. Его ноздри хищно трепещут от этого потрясающе-развратного вида, а руки нежно начинают скользить по внутренней чувствительной коже бедер. И когда Фило, сходя с ума от происходящего, прогибается в спине, точно гуттаперчевый, отставляя свой зад как можно выше, мужчина всё-таки срывается.
- Господи боже, - выдыхает Фило в подушку под своим лбом, сжимая переплетённые с руками Артура пальцы. - Ты издеваешься надо мной? Я сейчас сдохну...
- Это медленный утренний секс, Фил. Я люблю иногда делать всё именно так, - шепчет мужчина, неторопливо войдя до самого конца с тем расчётом, чтобы сразу попасть в нужную точку. Кажется, ему удаётся.
- А я хочу, чтобы ты просто отодрал меня, - скулит Хэдлей, несдержанно подаваясь назад.
- Будешь командовать, когда будешь сверху, - припечатывает мастер, выпутывая правую руку и впиваясь пальцами в волосы на затылке, заставляя заткнуться и подчиниться одним движением. Его толчки размашисто-затянутые, но при этом каждый достигает цели. Артур - очень опытный любовник.
Фило извивается под ним ужом, содрогается и хнычет, выпрашивая быстрого темпа, но Артур неумолим. Он просто не может лишить себя удовольствия в конце каждого толчка ощущать, как замирает, а потом вздрагивает парень, сильнее сжимая сплетённые пальцы почти до боли, и шепчет десятки и десятки новых ругательств, отчего у мужчины смешанное чувство: то ли насыпать на язык Хэдлея перца за каждое, то ли завести небольшой блокнот и записывать их туда - в качестве общего развития.
Он остро чувствует, как лениво и медленно затягивается петля внизу его живота, как приторно-нервно выкручивается она, становясь туже после каждого движения. Он улыбается, почти ложась на Фило сверху, липко прижимаясь своей потной грудью к напряжённым мышцам спины.
- Ну хотя бы немного быстрее... Я почти кончаю... - скулит парень, самостоятельно инициируя темп, и Артуру хочется надрать его самодовольную наглую задницу, хотя он и правда считает, что уже можно и поторопиться.
У Фило перехватывает всё дыхание, он буквально уносится в глубины своего возбуждённого тела, когда мужчина ускоряется и становится более жестоким. Это настолько приятно, что, пожалуй, он не прочь зависнуть в этих ощущениях на пару вечностей. Точные касания изнутри теряют свою взрывающую остроту, приобретая тягучую сладостную размеренность, и Фило так отчётливо видит, как его сосуд всё быстрее заполняется доверху, как никогда раньше. Он стонет и напрягает ноги, удерживая поясницу приподнятой, когда вдруг толчки Артура сталкивают его, наконец, в пропасть, и он содрогается раз за разом, изо всех сил крича в мокрую от слюны подушку, и это похоже на то, когда вышибают мозги одной увесистой пулей. Он почти отключается, чувствуя, как его член продолжает извергать горячее семя куда-то между животом и тканью наволочки. Всё закручивается в гигантскую разноцветную спираль, и он на неопределённое время теряет связь с реальностью, оказываясь слишком уставшим и вымотанным после произошедшего.
Артур кончает так сильно и неторопливо, как и хотел с самого начала, оттягивая момент своего блаженства до последнего, фактически, трахая уже бессознательное тело Фила. Обрушиваясь сверху, некоторое время просто лежит и вновь учится дышать, не решаясь ни на что больше. Парень настолько тугой до сих пор, что даже не двигаться в нём - всё равно до безумия приятно. Отдышавшись, благодарно целует Фило в ухо и шею, проходясь языком по скорпиону, и, высвободившись, неторопливо перекатывается, чтобы лечь рядом. Парень дышит глубоко и размеренно, не открывая глаз на своём красивом лице. Артур придвигается ближе и касается обкусанных губ губами.
- Всё в порядке? Тебе хорошо? - тихо спрашивает он.
- Более чем, - после некоторого молчания неразборчиво выдаёт Хэдлей, чуть кривя в улыбке половинку рта. - Я посплю ещё немного?
Артур только усмехается в ответ. Пусть спит хоть весь день, он не против. Тем более - суббота. Но ему надо поработать.
- В рюкзаке пончики к кофе, - сонно мямлит Фило, переворачиваясь на бок и натягивая на себя простынь, скрываясь под ней с головой. Весь его вид буквально кричит о том, насколько он разомлел и вымотался.
Артур медленно перекатывается к краю кровати и для начала садится, касаясь босыми ступнями паркетных досок. На полу валяется их одежда, скинутая ещё ночью, и если вид своих шмоток не вызывает у мужчины абсолютно никаких чувств, то растерзанные джинсы, футболка и худи Фила заставляют улыбнуться. Венчающие эту горку малиновые носки словно вишенки на шоколадном кексе.
Парень уже снова размеренно сопит, и Артур удивляется, насколько быстро он может переключаться, переходя из одного состояния в другое. Найдя в себе достаточно сил, он встаёт и, еле слышно охая, нагибается за вещами Фило, чтобы повесить их на стул. Что-то небольшое падает к его ногам и отлетает под кровать.
Непонимание, удивление, злость начинают клокотать внутри, как кипящая в чайнике вода, когда он рассматривает на свету свою добычу. Он в секунде от того, чтобы просто взорваться гневом и криками. Но в итоге первый порыв - разбудить и линчевать этого сладко-затраханного идиота на месте - отметается серьёзным усилием воли. Выровняв дыхание, Артур берёт себя в руки. Сейчас он вряд ли добьётся чего-то вразумительного, в истериках нет смысла. В конце концов, всё вообще может оказаться не так, как он навоображал себе.
Зло сжав пакетик в кулаке, до боли стискивает челюсти. В его жизни столько говна связано было с подобными "пакетиками счастья", что он почти готов расплакаться от нахлынувших неприятных воспоминаний. Как сильно Фило сидит на этом, если всё так, как представил Артур? И чем этот мальчишка вообще думает, притаскивая подобную дрянь к нему в квартиру?
В душе мужчина первым делом смывает находку в унитаз. Размышлений нет и быть не может, хотя он не может не отметить с ненавистью вяло трепыхнувшееся внутри "дунь, это же так мало, всего разочек". Он стоит под струями не меньше получаса, с сожалением смывая приятную усталость, пот и сперму и с радостью - упавшее до отметки "мерзостное, подходить опасно" плохое настроение. Ему вдруг становится очень пусто и даже всё равно. Прошлое уже не исправить, и если у придурка Хэдлея хватило ума влезть в это - уже ничего не поделаешь. Остаётся только ждать, что же он расскажет интересного по этому поводу.
С удовольствием гладит и кормит как обычно ласковую и бодрую Софи, с не меньшим удовольствием достаёт из рюкзака Фило пакет с ночными, ещё довольно свежими, пончиками. Кофе варит быстро, "по-варварски", как называет этот способ Майки. Удивительно, но времени уже очень много, и пора открывать салон.
Работается быстро и очень нервно, несмотря на все внутренние уговоры "держать себя в руках". Его мысли то и дело возвращаются то к собственному тщательно забытому прошлому, то к ярким картинам, как Фило, нагибаясь над двумя белыми дорожками, втягивает их носом, и Артур вздрагивает, чуть не запарывая татуировку, от того, насколько ярко может представить силу опустившегося на Хэдлея кайфа.
Фило объявляется около четырёх дня, когда мужчина набивает несколько слов на латыни одной эксцентричной особе в возрасте. Слова находятся на запястье. Кожа уже чуть дрябловатая, и это вносит некоторые трудности в совершенно несложную работу. Он чувствует его взгляд и бурю сомнений, даже не поднимая головы.
- Артур? - звучит от кухни, но мужчина, внутренне успев вскочить и врезать парню промеж ног, никак не реагирует. - Когда ты закончишь? Нам нужно поговорить.
Кейн зло скрипит зубами, но внешне ни один мускул на его лице не вздрагивает. Он молчит, усердно делая вид, что увлечён работой.
- Артур...
- Ещё двадцать минут, - грубо обрывает мужчина, и Фило, зябко передёрнув плечами, скрывается в кухонном закутке, начиная греметь посудой и хлопать дверцей холодильника.
Когда дама рассыпается в трогательно-неуклюжих комплиментах его "сексуальным" волосам, Артур хочет лишь, чтобы она поскорее расплатилась и ушла. Наконец, колокольчик на двери прощально звякает, и мужчина с обречённым вздохом переворачивает табличку. Теперь она вещает: "Закрыто".
На кухне его ждёт тарелка с какой-то дымящейся едой и кружка убойно пахнущего кофе. И Фило, прячущий глаза за косой чёлкой и старающийся не встречаться с ним взглядом, с другой стороны стола. Артур садится, нагибается вперёд и ставит согнутые локти на столешницу. Кисти подпирают подбородок, а сам мужчина сверлит взглядом середину переносицы Фило. Они молчат слишком долго, но ни один из них не двигается, словно застыв во времени.
- Чёрт... Не смотри на меня так, а то я себя чувствую, как у мамочки в гостях, - наконец, ухмыляется Хэдлей, с вызовом поднимая свои сладкие шоколадные глаза.
И Артур вдруг как-то дёргается, его правая рука резко взлетает вперёд и в сторону и с хлёстким шлепком врезается расправленной кистью в скулу парня. Тот пошатывается и накреняется от инерции удара, и если бы не руки, ухватившиеся за край стола, он бы упал на пол. От этого кошачьего выпада кисть саднит, и Артур, морщась, трясёт ею в воздухе, пытаясь унять неприятное покалывание.
- Ау! - взвывает Фило, пытаясь прикоснуться к горящей после оплеухи щеке. - Это больно! Чертовски больно, фак... - даже невооружённым глазом видно, как на скуле расплывчато проявляется пятерня Артура, и как щека опухает.
- Прости, - невозмутимо отвечает Артур без доли какого-либо сожаления в голосе. - Зато мне полегчало. С утра мечтал о чём-нибудь подобном, - он как ни в чём не бывало начинает есть, не зацикливаясь на вкусе, в то время как Фило продолжает ошарашенно смотреть на него. Затем парень встаёт, мочит кухонное полотенце и садится обратно, прижимая компресс к пульсирующей щеке. - Так о чём ты хотел со мной поговорить? - жуя, спрашивает Кейн, взрезая глаза парня своими.
Снова молчание и потупленный взгляд. Артура тошнит. То ли от быстрого поглощения еды, то ли от того, что Фило и правда делает из него "мамочку".
- Я знаю, что ты уже знаешь, - тихо возит слова парень, не поднимая головы.
- Не слышу, - парирует Артур.
- Я... принимал кокаин в Нью-Йорке, - наконец, произносит Фило и замирает в нерешительности, медленно поднимая взгляд на Артура.
И мужчина с удивлением уже не чувствует минуту назад переполнявшей его злости. Какую-то печаль и тоску до дна души, но не злость. Он смотрит в эти напуганно-взволнованные, цвета горячего шоколада глаза и размышляет над тем, почему некоторые истории призваны повторяться из раза в раз, из поколения в поколение? Будто он ещё не завершил свою партию. Будто ему предлагают сыграть по-новой, чуть иначе расставив фигуры на доске и изменив призовой фонд. Это бесит, но это однозначно лучше, чем хоронить своих любимых.
И он думает, что готов снова сыграть.
______________________________________
* медленно, с чувством (ит.) - относится к характеру и темпу произведения.
Часть третья. Глава 30. Recitativo
Фило, находясь где-то между реальностью
(пропитанной тошнотой, запахом рвоты, пота, слабостью, прикосновениями горячих, таких уверенных рук, совместных стонов, вкусом чёрного чая, чая зелёного, чая из каких-то трав, бесконечных позывов сбежать в туалет, потом снова небытие, жар, слабость и толчки в его нутро, когда он ничего не соображает, но зато слишком сильно чувствует),
и забытьём, где отчётлив лишь его шёпот,
(то громогласный, точно клич иерихонских труб, то словно извиняющийся, то совершенно монотонный, словно механический, но будто ни на секунду не прекращающийся),
цветовые пятна под закрытыми наждачными веками и совершенная потеря во времени,
(кажется, они иногда ели и бодрствовали ночью и спали большую половину дня),
может с тягучей, неловкой уверенностью назвать эту неделю "реабилитации" самой странной, идиотичной и паршивой неделей в своей жизни.
Артур, такой тонкий, хрупкий, порою сам сломленный донельзя, вдруг превращается в постельного тирана. Он запирает квартиру на ключ, когда уходит работать. Он оставляет в спальне на всех горизонтальных твёрдых поверхностях наполненные различной бурдой кружки, кружечки и кружищи, отчего Фило теперь знает, что в его квартире их не меньше дюжины. Он произносит: "Вставать - только в туалет", таким тоном, словно видит сквозь стены и потолок и не преминет воспользоваться нарушением приказа для того, чтобы на самом деле убить его. В его глазах столько камня, холода, ледяных бликов и непреклонности, что ими можно полировать гранит. А парень совсем не гранит. Он - идиот, слизняк, ослабшее раненое животное, корчащееся от самых неприятных впечатлений ломки, и на него волнами накатывают депрессия, апатия, возбуждение, безразличие, ненависть, страх, тошнота, жажда и снова апатия, апатия... И этот круг не прекращается уже который день. А может, на самом деле он уже давно умер и это его личные девять кругов ада?
Он не может связать и двух слов, когда этот с красными волосами и глазами цвета застоявшейся болотной воды не спрашивает, а констатирует: "Эту неделю ты живёшь у меня. Тебе будет так плохо, как никогда ещё не было, детка. Но всё к лучшему, поверь мне". И он кормит его с рук пережаренным или недосоленным, и Фило бы сдох от умиления от этих попыток, если бы не хотел просто сдохнуть от того, что тошно жить так. И этот же горе-повар трахает его каждую ночь, заставляя балансировать на грани жизни и смерти, и его шёпот почти бежит внутри вен, щекоча шипящими стенки сосудов: "Ты никогда, никогда не должен этого забывать, Филли. Я хочу, чтобы это было твоим самым большим кошмаром. Я вытрясу из тебя всю дурь, которой ты успел запылить свои мозги".
А потом Фило снова лежит, плохо соображая, обильно потея, и вся комната почти воняет чаем, сексом и какой-то тоскливой обречённостью. И когда парень уже почти находит силы разлепить рот, чтобы сказать, что ему нечем дышать, Артур сам безмолвно встаёт с их измятой, сбитой к центру, перепачканной всем, чем только можно, постели и открывает окно - нервно, настежь. И в затхлый воздух комнаты с воем и бешеной, дикой силой жизни врывается воздух с улицы и звуки - машины, гудки, чей-то разговор. И свежесть вгрызается в глотку тому, что они сами так долго усиленно создавали вдвоём, и Фило улыбается, невидящими глазами всматриваясь в пляску теней на грязно-сером потолке. Он снова может дышать, и его голова отчасти проясняется, когда тёплое тело снова забирается под его бок, угнетающе касаясь холодными коленями и ступнями.
- Тебе лучше?
- Да. Определённо.
- Я хотел спросить. Зачем ты вообще повторил? Я понял про первый раз - ты напился. Но потом? Зачем? У тебя же есть голова на плечах? Ведь у тебя не было той тяги и зависимости, чтобы сразу перекрыть крики разума? Я просто думаю об этом и не могу понять...
В комнате снова воцаряется тишина, слышно только, как похлопывает колышущаяся от порывов свежего воздуха занавеска. Софи сонно потягивается в ногах, лёжа на краю кровати.
- Я... смог видеть после этого. И не только видеть. Я ощутил это руками, то, чего раньше никогда не чувствовал.
Мужчина поворачивается набок лицом к парню, подставляя под голову согнутую в локте руку. Он удивлён и заинтересован.
- О чём ты?
- Ты... сам знаешь. На меня всегда накатывало спонтанно, я не могу контролировать это. Я нервничал. А после кокаина... это как взрыв на фабрике масляных красок. Я такого никогда не видел. Эти цвета... ауры, или что это за хрень. Такие чистые и яркие. Они сводили с ума, я чувствовал их поверхность, мог потянуть за край, погладить... Я был счастлив.
Мужчина молча всматривается в бледнеющий в темноте, чуть осунувшийся профиль человека, лежащего рядом. Он похудел за эти несколько дней. Но, как Артур и думает, всё к лучшему. Фило быстро приходит в форму. Намного быстрее, чем он сам в своё время.
- А ты... делал хоть что-нибудь... кроме кокаина, чтобы понять, как это видеть? Ты... пробовал? - он говорит медленно, тщательно подбирая слова. Потому что больше всего ему хочется сейчас зарядить чем-нибудь увесистым по голове этому сосунку. Почему все молодые люди в этом возрасте ищут самые простые, самые короткие пути?
Фило молчит долго. В какой-то момент Артур думает, что тот всё же заснул.
- Ты... просто не понимаешь, насколько это всё странно для меня. Насколько тяжело. Я словно оказываюсь посередине океана, и берега нигде не видно, и нет ничего, что бы помогло мне зацепиться и разобраться, что делать. Я, блять, не умею так.
Теперь очередь Артура молчать. В его голове крутятся десятки остроумных и сокрушительных ответов, но все они - не то. Он на самом деле в той идиотской ситуации, о которой когда-то давно спорил с голосом из своей головы. Он не умеет учить. Он не учитель и никогда не видел себя в этой роли. Он боится отпугнуть, выболтать что-то не то. Он может сказать лишь что-то уничтожающее, но это никому не поможет. Он закрывает глаза и мучительно вспоминает, что говорили ему. Вспоминает дословно, чтобы быть уверенным - именно эти слова ему помогли когда-то.
- Любое умение... есть вошедшее в привычку действие. То, что не вызывает у тебя трепета неудачи. Если бы ты... сказал мне раньше, я бы... - он собирается с духом, - научил тебя.
- Вот так просто? - с удивлением произносит Фило, но ни одна мышца на его лице и теле не выражает этой эмоции - Так какого, блять, чёрта ты не учил меня до этого?
- Я не думал, что тебе это интересно.
- Твою мать... - судорожно выдыхает Фило, и его обнажённая грудь, пока ещё белая, на которой Артур уже отчётливо видит линии будущих рисунков, резко вздымается и опадает. - Ты - чёртов мудак, Кейн.
- Спасибо. Пускай это будет комплиментом.
- Я тебя ненавижу, сукин ты сын.
- Если ты не заткнёшься, я сделаю тебе татуировку, которая не позволит больше говорить грязные слова. Прямо изнутри, на нижней губе. Там ей самое место. Чтобы твой ротик перестал изрыгать из себя всю эту пакость.
- Такого не бывает. Не верю.
- Утром. А сейчас спи.
- Ты не будешь скучать?
- Господи... по чему?
- По пакостям из моего ротика?
- Спи, прошу тебя. Ты нарываешься.
Фило не видит, но отвернувшийся и прижавшийся спиной к его плечу Артур едва улыбается с закрытыми глазами, думая о том, что ему нравятся совсем другие вещи в исполнении этого ротика. И татуировка им никак не помешает.
****
На следующую ночь - среда ли это, четверг? - Фило не знает, - всё повторяется почти в точности. И Артур, падая на расслабленное, вспотевшее тело, тяжело и судорожно дышит. Спустя вечность, парню снова нечем дышать, и красноволосый уже заученным движением распахивает окно. Занавеска, как бездомный пёс, льнёт к потокам свежего воздуха с улицы, напрашиваясь на ласку. После долгого молчания звучит голос Фило:
- Разреши, я тоже спрошу тебя?
- Попробуй. - Мужчина лениво тянется за пачкой крепких "Мальборо", которые ненавидит всей душой, и его тело - точно растаявший пластилин. Он неторопливо прикуривает, сдабривая сладковатую уличную свежесть горькой дымной пеленой. Алый огонёк выступает инородным цветным пятном в их чёрно-белом кино.
- Зачем ты пьёшь? Ты вливаешь в себя столько этого алкогольного дерьма, но тут же говоришь, что это не имеет отношения к тому, что ты... особенный.
- Я вру, - просто отвечает мужчина, затягиваясь до дна души и ещё глубже.
Фило молчит, хотя на языке крутятся ругательства. Грёбаная татуировка из пары каких-то букв, что ещё саднит и чешется изнутри губы, каким-то фантастическим образом работает.
- Я пью, чтобы приглушить восприятие. Для того, чтобы видеть только самое необходимое. Самое страшное, непоправимое. То, что может сломать жизни.
- Но... зачем? Тебе же... Столько дано! Ты... Ты просто сбегаешь? - сегодня Фило лучше, намного лучше. И если депрессия ещё не прошла, то голова совершенно точно стала более ясной и чистой. И он искренне недоумевает, о чём вообще говорит Артур.
- Я не могу видеть их всех и быть в порядке. Это больно. Каждый раз, когда вижу и понимаю, что не в силах помочь каждому, меня переклинивает. Почти выворачивает наизнанку от осознания своего бессилия.
- Но почему? Чёрт, я не понимаю... Почему не помогать всем?
- Потому что меня мало. Меня не хватит на всех, - очень просто, но как-то глухо говорит мужчина, делая последнюю затяжку и туша окурок о край тумбы. - Знаешь, я очень часто в своей жизни хотел умереть. Столько раз, что и сказать смешно. И всё же жизнь чертовски удивительная штука. И как бы я не делал вид, что устал от неё... Знаешь, кажется, мне нравится жить. Просто жить.
И Фило замолкает, и ему чудится, что он вот-вот ухватится за хвост изворотливой мысли, ухватится и поймёт, осознает смысл слов Кейна, возможно, даже постигнет какое-то откровение. Но мысль выворачивается скользкой, жалящей медузой, и в итоге исчезает в глубинах сознания. Может, он поймёт позже.
****
- Почему ты уехал в Калифорнию, когда вся твоя родня в Джерси?
Их ночные разговоры продолжаются, но сегодня разница лишь в том, что Фило чётко осознаёт день недели. Четверг. А ещё сегодня у них нет секса, и это просто констатация факта. Голос Артура приглушён оттого, что тот говорит почти в подушку. Фило недавно из душа, его волосы ещё влажные, и окно закрыто. Занавеска, замерев с обречённой недвижностью, висит на гардине.
- Не знаю... - парень замолкает, едва открыв рот. - Точнее, знаю, конечно. Наверное, это скучно. Причина проста, она одна для всех: я хотел быть подальше от родителей. Я и телефон им не даю из этих соображений. Не хочу быть в зоне доступа. Но мать рано или поздно всё равно узнаёт номер, не знаю, как она это делает. И начинается ад. То, от чего я мечтал скрыться больше десяти лет, и что у меня в итоге чаще получается, чем нет.
- У тебя с ними конфликт интересов? В чём проблема? Они плохо к тебе относятся или обидели тебя когда-то? - голос Артура почти безразличен. Но сегодня ночь разговоров, и он на самом деле хочет знать об этом человеке рядом немного больше.
- Не совсем так. Я не знаю, как объяснить. Они очень хорошие и ответственные. Внимательные. Они считают, что желают мне только добра. И ради этой благой цели совершенно запросто пойдут на то, чтобы сломать мою жизнь.
Артур смеётся. Не зло - просто он вдруг ясно осознаёт, что Фило хочет сказать.
- То есть, они знают лучше тебя, что тебе нужно для счастливой жизни?
- Именно. Я же говорил, что всё слишком банально. Я сбежал, пытаясь доказать, что я - не собственность. Я уже давно отдельный человек, и что они уже сделали всё, что могли для меня. А дальше я хочу сам. С любым результатом, но только не по их сценарию.
- Тебе двадцать?
- Двадцать один.
- Хороший возраст... - тихо выдыхает мужчина и засыпает, прижимаясь лбом к плечу парня рядом.
****
- Я... - Фило ещё тяжело дышит, наблюдая за тем, как Артур обводит острым языком вокруг припухших губ, а затем начинает слизывать небольшие потёки со своих пальцев. - Чёрт... Наверное, я никогда не научусь так, - договаривает он. - Это было невероятно.
- В тот раз на кресле тоже было неплохо. Хотя я буквально видел, как ты хотел отстраниться сначала.