Она медленно продвигается по просторному коридору, то и дело прикасаясь кончиками пальцев к различным вещам, будто это простейшее действие вызывало некое воспоминания. Каждая вещь, отдельный отрезок жизни. Вначале это были висящие на стенах картины... Затем перила на лестнице, из дерева, гладкие, приятные на ощупь. Ноги с осторожностью становятся на ступени, одну, другую... И спустя пару секунд женщина находится в самом низу, на первом этаже просторного холла. Она окидывает взглядом давно знакомую обстановку, и из груди вырывается тихий вздох.

- Ты уже проснулась? - интересуется мужчина, муж.

В его руке дымящаяся кружка с кофе.

Женщина слегка вздрагивает, оборачиваясь, словно выходя из глубокой задумчивости. Она мельком обращает внимания на собственное отражение, которое видно на одном из зеркал. Высокая, белокурая, с голубыми глазами и европейской внешностью. Вот только слишком худая... За последнее время она скинула вес, став лишь тенью от самой себя. Но так было не всегда. Когда-то в ней бурлила жизнь, но те времена остались лишь в воспоминаниях.

- Ты меня напугал, - произносит она тихим голосом.

- Извини, - отвечает супруг, приближаясь, целуя жену в щёку.

Он усаживается на дутый диван, устраиваясь удобнее. Помедлив, супруга опускается в кресло, кладя изящные руки на подлокотники. Видны обкусанные ногти.

- Ты сегодня прекрасно выглядишь, - делая глоток, произносит мужчина. - Хочешь кофе?

- Не ври, - слабо улыбается она. - Я выгляжу точно так, как и вчера, и позавчера.

Женщина шутливо грозит ему пальцем.

- Джон, ты так и не научился врать, хотя перед камерой это получается у тебя просто отлично.

- Одно дело перед камерой, а совсем другое тебе... Наверное, ты просто видишь меня насквозь. Да и врать собственной жене, это не слишком хорошая идея.

Они умолкают на пару секунд, погружаясь в тишину, но затем безмолвие нарушает мужчина. Он отставляет на маленький из тёмного стекла столик кружку, тут же откидываясь на спинку дивана. Взгляд падает на настенные часы.

- О чём ты думаешь?

Она бросает на него короткий взгляд, убирая с лица прядь волос. Затем помедлив, говорит:

- Размышляю, есть ли там что-нибудь?

Супругу не надо ничего пояснять, что имеет в виду жена. Его лоб хмуриться, а голова непроизвольно дёргается из стороны в сторону, отрицая только что услышанное.

- Прекрати. Не следует тебе об этом говорить. И вообще даже думать...

- Тем не менее, мысли сами в голову так и лезут, днём и ночью, но особенно именно по ночам, когда я лежу без сна. Впрочем, скоро эта тайна для меня разрешиться.

Муж резко встаёт с дивана, делая шаг к жене, опускаясь перед ней на колени, беря её руки в свою ладонь.

- Мы сможем победить! - с горячностью зашептал он. - Главное не сдавайся. Слышишь? Не сдавайся!

Женщина грустно улыбается.

- Полтора года я борюсь со своей болезнью, и надежды с каждым днём всё меньше и меньше.

Затем в её голубых глазах вспыхивает некий огонёк, и улыбка становится веселее, уже не такая измученная. А на впалых щеках появляется даже лёгкий румянец.

- Впрочем, ты прав. Нельзя терять надежду и киснуть. Это все равно ничем не поможет.

Муж прижимает жену к себе, тоже улыбаясь.

- Вот так гораздо лучше. И кстати, может вечерком сходим в наш любимый ресторанчик? Тот самый...

- Может быть... - неопределённо мычит она.

"Ах, так бы всегда, не думать о плохом, позабыть обо всех проблемах напрочь, и отдаться полностью жизни. Хотя, что мне мешало делать это раньше? Да то, что раньше принимала жизнь, как данное, и только сейчас осознала, какой ценностью владею, и что могу потерять".

После того, как супруг удаляется, женщина какое-то время бродит по дому, продолжая размышлять, всё глубже и глубже погружаясь в собственные мысли. Если вдруг её не станет, что будет с семьёй, со всем остальным? Да и вообще останется ли существовать мир? Может всё окружающее живёт, пока жива она?

"О, ну почему я постоянно думаю об этом. Хочу забыться, но не могу".

- Как же страшно знать, что ты ничего не можешь сделать, бормочет она себе под нос. - Знать, что твоё тело пожирает болезнь, и ничего нельзя поделать.

Женщина заходит к себе в комнату, доставая из комода тяжёлый старый альбом с фотографиями. Ему не один год, не одно десятилетие. Здесь снимки располагаются в хронологическом порядке, начиная с самого начало... Первые детские воспоминания... Первый поцелуй...

- Вчера стало сегодня, а сегодня завтра. Как же быстро летит время.

Она тонкими пальцами открывает альбом, всматриваясь в собственное изображение далёкого прошлого. Ей, наверное, здесь года три. А вот здесь уже пять... На губах проявляется грустная улыбка.

* * *

Не знаю даже, для чего я это всё говорю, а главное, кому? Вокруг меня нет людей. Существую только я в этом царстве пустоты. Да и говорю ли? Скорее уж просто думаю, размышляю, возвращаюсь в свои воспоминания, желая проделать свой путь заново. Тем не менее, мне только это и оставили, мои собственные воспоминания... Надеюсь, их кто-нибудь услышит...

Я Келли Камалелехуа Смит, и родилась 13 октября 1962, на Гавайях, в год, когда начался Карибский кризис. Спустя два дня после моего рождения, мир стоял на грани ядерной войны, и случись такое, не было бы у меня будущего... Не было бы моей дальнейшей жизни, мужа и детей, а также всего остального. Миру повезло, что война так и не началась. По-прежнему цвели деревья, люди рождались, жили и умирали, радовались и грустили. Спустя пятнадцать дней кризис закончился... И многие вздохнули с облегчением.

Первые мои воспоминания оказались не особо приятными. В три года у меня не стало отца. Он утонул, так больше никогда и не вернувшись домой. Я его плохо помню, лишь размытый образ... Но моя мать говорила, что он был хорошим человеком. А иначе быть просто не может. Он часто брал меня на свою фирму, где работал, и коллеги меня называли голландской куколкой.

- У неё большое будущее, - смеялся Фред Друи, лучший друг папы.

- Я знаю, - отвечал тот.

- Берегись кучи поклонников, говорил он, наклонившись ко мне. - Ты будешь сводить их с ума своей красотой.

Его толстый палец упёрся в меня, словно перст Господень.

- Не хочешь ли ты стать одним из первых? - интересовался отец.

- А почему бы и нет? - хохотал Фред. - О, эти голубые глаза... Они будут сводить миллионы с ума.

- Ты слишком стар, - ответила ему я.

Папин друг ещё больше развеселился, и я тоже...

- Поклонники бывают разные, старые и молодые.

- Я хочу только молодых...

После смерти отца, моя мать Линда, вышла повторно замуж за Питера. Какое-то время наша семья жила в Ираке, так как отчим там занимался делами по бизнесу, а затем мы вновь перебрались, но на этот раз уже в Австралию. Собственно, именно там я и закончила среднее образование. Страна мне нравилась, как и люди, но я стремилась к большему... Мне хотелось вернуться обратно в США. Именно в Америке было моё будущее, хотя в стране кенгуру уже к тому времени и началась моя карьера. Я появилась на обложке местного журнала, чем очень гордилась. А после выхода номера, достав все свои деньги, я скупила несколько десятков журналов, после чего раздала друзьям. Пускай все знают о моей популярности, пока и незначительной.

- Хочешь со мной встречаться? - как-то спросил меня Марк Уокер, парень на год старше.

Он мне нравился, и поэтому я ответила согласием. Но не сложилось. Мы не гуляли вместе, так как наши судьбы оказались слишком разными. Но я до сих пор помню его глаза... Волевой подбородок... И крутую машину. Однажды он меня прокатил, в грозовую ночь, когда вода буквально лилась с небес. Впрочем, в салоне находилась не я одна, а ещё пара моих подруг... Но Марк, как мне показалось, смотрел только в мою сторону.

"Нужно спешить. Да, спешить. Спешить. Спешить. Спешить..."

Дальнейшая жизнь закрутилась слишком уж стремительно, неся меня по бурным потокам судьбы, толкая всё вперёд и вперёд. Я наконец вернулась в Америку, где работала моделью, получая неплохие деньги. Здесь всё мне нравилось, начиная от людей и заканчивая любимым делом. А ещё был университет в южной калифорнии...

- Детка, ты выглядишь просто великолепно, - слышала я отовсюду.

- Шикарная штучка.

Свои снимки я отправляла матери и отчиму, получая от них ответные письма. Они радовались, что карьера в США шла в гору.

- Мы тобой очень гордимся, - сказала мне как-то в телефонном разговоре мама. - И твой отец также за тебя был бы горд...

Снимки... Снимки... Снимки... Снимки...

- Смотри, это же Джон Траволта! а! воскликнула одна из моих подруг, тыча пальцем в постер на соседнем кинотеатре.

- Бриолин, - окончила вторая.

Мне он нравился, этот красавчик, с ямочкой на подбородке. В его взгляде было нечто... Ну, что привлекало, извините за банальность.

- Я выйду за него замуж, - вырвалось у меня непроизвольно.

- Да ладно! - округлила глаза Салли, одна из моих лучших подруг на данный момент.

- Вот увидишь! - воскликнула я с горячностью.

Мои щёки вспыхнули алым румянцем.

- С трудом верится.

- Увидишь сама.

О, кто бы знал, что моё желание сбудется через несколько лет. Мне на тот момент исполнилось всего шестнадцать, и вся жизнь казалось лишь проектом, который только сформировывался в моей голове. Ну знаете, лишь бы доказать, но не факт, что это произойдёт. Подростки слишком горячи, слишком импульсивны... А спустя всего лишь несколько лет, Джон поинтересуется на кинопробах:

- Могу ли я спросить?

Я утвердительно кивнула.

- Как это быть замужем?

- Нормально, - помню ответила я. - Меня всё устраивает.

И в тот миг в моей голове вспыхнули подростковые воспоминания о давнишнем обещании, которое я дала подругам. И теперь, спустя столько лет, я находилась перед Джоном Траволтой, глядя ему прямо в глаза, а он со мной разговаривал...

- Тебе нравится твоё замужество? - поинтересовался он.

- Ну... Да, наверное,... Оно прикольное.

В моём голосе звучала неуверенность... С Кевином меня многое не устраивало, но не посвещать ведь этого человека в мои проблемы?

После этого случая жизнь нас разбросала по разным проектам, и мы встретились только в Канаде, в одном из отелей, где снимались в разных фильмах...

- Что ты любишь? - поинтересовался он тогда, сидя за столом напротив меня.

- Я люблю летать, танцевать, а ещё вкусно поесть.

В моих словах слышалась дерзость.

- Это круто, - ответил он.

Несмотря на всё обжорство, я была худой, словно палка.

- Да мы же с тобой похожи! хлопнул себя по ляжкам Джон.

Он взялся за бокал с пивом, делая приличный глоток. На его верхней губе осталась пена. Мне даже не верилось до конца, что напротив меня находился сам Джон Траволта, актёр, по которому сохли мои подруги... Да и чего там говорить, и я сама...

- Я хочу, чтобы мы были всегда вместе.

Но это произойдёт в будущем... А после нашего брака Джона станут называть подкаблучником... Он будет стараться выбивать для меня лучшие роли, но... Но Джетт страдал аутизмом, что отнимало слишком много времени. Нет, не подумайте, я не роптала, а пыталась заботиться о сыне, и поэтому появлялась не особо часто на телевиденье. Всякие там тусовки проходили мимо меня, но на некоторые все-таки попадала... Но они оказывались не особо приятными.

- Мы не часто вас наблюдаем, - говорила одна ведущая шоу, чьё имя я позабыла.

Джон всегда относился ко мне со вниманием, и тут я ничего не могла сказать. Мои вечные салоны красоты... Мои диеты... Я часто писала ему записочки, и мы оба приходили на съёмочные площадки растрёпанными. Теперь, спустя столько лет, это вспоминать особо мило. Боже, как же это казалось давно, будто такого никогда не случалось. Но, понятное дело, и с моей стороны происходили уступки. Джон всегда страдал лишним весом, и поэтому я старалась не обращать внимания на набеги на холодильник по ночам, в самом буквальном смысле этого слова. Он мне нравился таким, каким был. И другого мне не нужно.

Ну вот... Я забежала вперёд, слишком далеко... Впрочем, возвращаться к этому отрезку жизни просто нет сил. Лучше сейчас, чем вновь и вновь прокручивать свои воспоминания в голове. А теперь вернёмся немного назад, в 80е годы... Я как раз вернулась обратно в США, начиная свою карьеру.

Восьмидесятые годы для меня открылись с новой стороны. Меня пригласили играть в кино. Вначале, конечно, это были эпизодические роли, но я ждала большего. О, этот мир для меня оказался куда интереснее, чем мир глянца. Я могла реализовать себя перед камерой, давая жизнь своему персонажу. Последовали такие фильмы: Во имя любви и чести, Кристина, Шалопай, Тайный поклонник... А в восемьдесят пятом я вышла замуж за Кевина. Но Кевин Гейдж оказался не тем человеком, с которым я хотела бы провести всю оставшуюся жизнь. Поэтому в восемьдесят седьмом мы развелись.

- Твои планы на будущее? - поинтересовался он, держа в руке сигарету, источая запах марихуаны.

Я пожала плечами, улыбнувшись ему в ответ.

- Планирую сниматься дальше. А почему бы и нет?

- Ну да-ну-да. Кстати, у меня есть один классный чел. Хочешь, познакомлю?

Я фыркнула, попросив избавить его от такой услуги. Что-что, а дальше я двинусь своим путём, без Кевина и его дружков. А уж потом я познакомилась с Джорджем Клуни, который получит свою известность немного позже, в девяностых годах. Мы вместе провели неплохо время, но все-таки расстались, так как я начала встречаться с Чарли Шином, и мы даже были помолвлены. Но Чарли оказался слегка неуравновешенным типом. И в тот момент поползли слухи, якобы он выстрелил мне в руку из пистолета. Но я скажу, что это всё враньё. Чарли никогда в меня не стрелял.

"Странно всё это. Кажется, что сама пустота проникает в меня, и я становлюсь ничем. Мне, наверное, нужно спешить".

В начале 1988 году мне наконец улыбнулась удача. Я получила роль Марни в фильме "Близнецы". Там снимались такие актёры, как Арнольд Шварценеггер и Дэнни Де Вито. На съёмках мы подружились, и это было нечто. Наша группа вела съёмки в Лос-Анджелесе, в штатах Нью-Мексико и Орегон.

- А почему бы не пропустить нам стаканчик в конце рабочего дня? - спрашивал Дэнни, дымя сигаретой, глядя на нас, Арнольда, Хлою и меня. - Сегодня оказался чертовски жаркий денёк...

Иногда я соглашалась, но не пила, так как не особо любила алкоголь. А что не любил Арнольд, так это говорить о политике. И не по тому, что она его раздражала, а скорее из-за того, как он начинал о ней вещать, долго и нудно. Всем сразу становилось скучно. А тут ещё вышла одна из статей, где говорилось, что Шварценеггер сын нациста. Позже ситуация разрулилась, но вот нервов много попила Арнольду.

- Знаете, что со мной сегодня случилось? - спрашивал Дэнни Де Вито.

Мы отрицательно качали головой.

- Я вышел вечером, чтобы купить сигарет, и повстречал рыжеволосую красотку. Такую цыпочку, вот с таким размером...

Он поглядел на мой бюст, словно сравнивая, но тут же отвёл взгляд, продолжая рассказывать, пыхтя во все стороны дымом, сверкая глазами. Этот разговор происходил во время фильма Близнецы, когда вечер оказался немного свободнее, чем всегда.

- Она меня пригласила в ресторанчик, и я согласился, чёрт возьми.

- А что же здесь плохого? - поинтересовался Арнольд, изучая сигару в собственной руке, как бы примеряясь к ней.

- Да то, что мы сели ужинать, на заказывав кучу всего. Эта красотка пообещала всё оплатить, так как являлась моей поклонницей. А я, дурак, совсем находился без денег, кроме пары баксов в кармане.

Дэнни постучал кулаком по краю стола, так что посуда на нём звякнула.

- Она говорила мне кучу комплементов, и я поплыл. Затем, ближе к полуночи, эта роковая красавица отлучилась в уборную, чтобы попудрить носик, и не вернулась, оставив меня с неоплаченным счётом.

Арнольд, Хлоя и я засмеялись, представляя эту ситуацию.

- И как же ты выкрутился? - поинтересовался Шварценеггер, раскуривая наконец свою сигару.

Дэнни отмахнулся.

- К счастью меня в этом ресторанчике знали, и имелись мои поклонники.

- Они тебя отпустили без оплаченного счёта?

- Нет, они меня отпустили, чтобы я сходил в мотель за карточкой.

Почему-то тот вечер мне запомнился навсегда. За столом царила обстановка какой-то уютности, дружелюбия. Мы просто общались, смеялись...

Иногда мне звонил Том Круз, интересуясь моими делами. Джерри Магуаер выйдет ещё не скоро, но мы были знакомы к этому моменту, так как оба являлись сайентологами. Права ли я была, посещая эту церковь, сказать не могу. Тем не менее, я оставалась в ней до самого конца, не оставив даже в 2009 году, когда нас покинул Джетт. Впрочем, сейчас уже поздно об этом размышлять, так как времени всё меньше и меньше.

"А есть ли время вообще? Не знаю. Тем не менее, я чувствую, как это самое время уходит. Со мной что-то происходит. Я таю? Исчезаю? Растворяюсь?"

Мне сразу понравился Джон. Он оказался обаятельный, с некой харизмой. Как и все мужчины при знакомстве, он пытался показаться остроумным, и это у него получалось, как не удивительно. Мы познакомились на съёмках фильма Эксперты, в восемьдесят седьмом, и как и я, Джон также посещал церковь сайентологии. Как я сама попала туда, уже и не помню... Кажется, у меня в руках оказалась книга Рона Хаббарта. Шли девяностые года, кстати... А в девяносто первом, оказавшись в Париже, мы решили пожениться. Но не срослось. Вместо пятого сентября, наша свадьба перенеслась на двенадцатое сентября, в город Дайтона-Бич, штат Флорида. И Джон оказался последним, с кем я была до конца... До самого конца.

Его популярность в то время ещё не взошла, но вскоре после предложения Тарантино, Джон снялся в фильме Криминальное чтиво, а после последовали: Майкл, Феномен, Сломанная стрела, Без лица... Я тоже снималась, оказавшись в эпизодической роли От заката до рассвета, а также в комедии Святоша, с Эдди Мерфи. О, как же всё это было давно, целую вечность, в прошлой жизни. Хотя, наверное, теперь так оно и есть. Ничего не осталось, полётов на самолёте, где за штурвалом находился мой муж. Каннский фестиваль... Мы посещали разные страны, встречались с людьми, смотрели на мир широко раскрытыми глазами. Но затем эмоции канули в бездну, вместе со всем остальным.

Мне никогда не нравилась посещать приёмы. Скучновато на них, разговоры ни о чём, выпивка, травка... Хотя имелись и любители таковых мероприятий, но наша семья к такому типу не относилась. Мы предпочитали жить спокойно, особенно после 2009 года, почти не выходя на публику. Незачем это, да и грязи хватало... И проблем тоже... А ещё приходилось бороться со своими собственными демонами.

Но иногда мне все-таки доводилось принимать участия, когда приглашали. Это закрытые вечеринки, без прессы, только для своих. Там присутствовали боссы кинобизнеса, режиссёры, владельцы компаний... Иногда совершались сделки, у бассейна, за барной стойкой или за карточным столом. Вспыхивали бурные романы, начинались конфликты. Вдыхался кокс, звучали голоса, звон бутылок... Двухтысячные годы, они были такие...

Мы находились в сторонке, я и Дженни Гард, тихо разговаривая, обсуждая кого-то, уже и не помню точно. Мимо шнырял народ, обслуга... Я взяла с подноса ещё один бокал шампанского, приникая к нему, уже успев слегка набраться, одновременно размышляя, что раньше такой тяги к алкоголю не испытывала. Но всё меняется, года идут, а вредные привычки и всякие зависимости тянули всё дальше и дальше.

- Неужели она одевается у Тиффани? хмыкает Дженни, изучая молодую девушку, подружку одного из режиссёров.

- Явно наряд от неё, подтверждаю я.

Мы, словно две старые кумушки, стоя в сторонке, глядели на всех, обсуждая, давая замечания. Одновременно это забавляло, но и печалило. Ведь время бежало, а наша молодость осталась в 80-х и 90-х годах. Хотя, конечно, я себя старой не считала. Но сорок лет, есть сорок лет. Их никуда не деть. Оставалось лишь смириться.

- Как её зовут? - интересуюсь я.

Дженни хмурит лоб.

- То ли Линда, то ли ещё как-то. А, собственно, какая разница.

Мы оба, не сговариваясь, поворачиваем головы на нарастающий шум. Возле бассейна ругаются Стивен Сигал и Бред Пит. Что они не поделили, не знаю, так как слова заглушает музыка. Но лица у обоих красные, злые. Неподалёку улыбается Брюс Уиллис, держа стакан с виски. С каждым разом, как я его встречаю, волос у него меньше и меньше. Он слегка приподнимает руку с виски, обращаясь к нам, словно в немом тосте, а затем делает приличный глоток.

- Интересно, из-за чего они сцепились?

Я пожимаю плечами, прикасаясь губами к краю бокала, но с удивлением осознаю, что тот пуст. А вроде только сейчас его взяла...

"Надо что-то с этим делать".

- Будут драться, - заявляет Дженни.

За барной стойкой сидит Питер Фальк, общаясь с Робертом Де Ниро. Они прерывают свои разговоры, когда сквозь музыку прорезается крик. Сигал ударяет коленом между ног Бреда Пита, своим любимым приёмом, а затем толкает того в бассейн. Слышится всплеск, кто-то хохочет.

- Всё нормально! - говорит хозяйка дома, жена продюсера, чьё имя у меня вылетело из головы. Она выскакивает из толпы, сохраняя равновесие на шпильке. Симпатичная, но вес слегка можно и скинуть.

Сигал уходит прочь, не оборачиваясь, слегка покачиваясь от выпитого. Пит выбирается из бассейна, мокрый, всё ещё ругаясь, но не преследуя своего обидчика. Жена продюсера начинает ему что-то втолковывать, а тот отрицательно покачивает головой.

- У него уже не в первый раз происходят конфликты, - замечает Дженни.

- У кого именно из этих двоих? - интересуюсь я.

- Хм, да у обоих. Ты ведь в курсе о скандальном характере Стивена... А Бреду просто не везёт. Однажды, кстати, он чуть не получил по физиономии от Тайсона, когда тот застукал его в машине со своей подружкой. Точнее, с бывшей подружкой.

- Это не тогда, когда он закричал: "Только не в лицо! Я им зарабатываю себе на жизнь! Только не в лицо, прошу!"

- Угу. Майк изрядно над ним посмеялся после.

Вечер далее проходит обыденно, даже скучно. Если и происходят интересные вещи, то не на моих глазах. Я наконец собираюсь покидать особняк, выходя из него ближе к полуночи. Возле резных дверей стоит Микки Рурк. Мы немного разговариваем, о разных мелочах, затем прощаемся. Этот день закончен, к счастью. Завтра меня ожидает перелёт в Нью-Йорк, где начинаются съёмки нового фильма. А ещё остаётся позади очередной отрезок жизни.

Я шагала пешком, благо отель находился неподалёку. Шагала, и вдыхала свежий воздух, который нес океан. Волны лениво накатывали на берег, а небо было звёздным, с полной луной. Туфли пришлось стянуть, так как они увязали в песке, так что дальше несла их в руке. Мне стало приятно идти ночью по берегу океана, в полном одиночестве. Из некоторых особняков доносилась музыка. Походу вечеринка проходила не только там, откуда я ушла.

"Как же хорошо".

На одном из частных пляжей я остановилась, бросая туфли, и как была прямо в платье, вошла в воду, пьяно похихикивая тихо себе под нос. Возможно всему виной алкоголь, а может и сама луна, что так повлияла на меня, своей магией заставляя делать то, что делала нынче. Но раньше я никогда такого не совершала, как и позже.

"Представляю, как я заявлюсь в отель в мокром платье. Впрочем, они видели и не такое".

Я зашла по пояс, затем по грудь и по подбородок, и наконец, полностью погрузилась с головой. Широко открытыми глазами поглядела вверх, и увидела размытые звёзды. Они горели секунду, две, а после всё пропало, и я осталась в кромешном мраке. Космическая пустота хлынула в меня ледяным потоком. Сердце забилось сильнее, а где-то в глубинах зародился животный ужас. Ужас от того, что я больше не чувствовала рук и ног. Их просто не имелось, как и меня самой. Существовала только мысль. Точнее, множество беспорядочных мыслей, что метались, переплетаясь друг с другом, выстреливая всё новыми и новыми фонтанами.

Оказавшись на поверхности, я принялась заглатывать воздух, счастливая от того, что снова жива. Тело вновь принадлежало мне, и я могла его чувствовать, им управлять.

"Что это было?"

Скорее всего, воспоминания. Воспоминания о будущем, которое только должно настать. Или память прошлого. Некогда подобное состояние уже случалось, но я позабыла об этом. Ведь память не идеальна, и в ней куча дыр. Но отчего-то я вдруг уверилась, что это было и ещё будет... И как в воду глядела. Это будет, но только один раз... Почти через два десятка лет.

* * *

Порою, к нам на ранчо приезжала моя лучшая подруга, Николь Кидман. Она привозила с собой и детей, так что становилось весело. Мы много с ней общались и просто гуляли. Николь во многом мне помогла, понять собственные отношения с мужем, хотя и была против Джона, не особо его любя.

- Джон Траволта, и просто Джон, это два разных человека, - говорила она. Один, любимец публики, прекрасный актёр и всё такое, другой же твой муж и отец...

- Ты говоришь давно известную истину.

Я это знала прекрасно и без неё, но, тем не менее, слушала, продолжая шагать с ней рядом. Мысли отчего-то постоянно возвращались к алкоголю, но я их гнала прочь, не желая этого. Как-никак, у меня дети... На которых смотрела нынче... И которые смотрят на меня. Какой пример я им подам? Или все-таки правда, что все голливудские актёры и актрисы алкоголики, наркоманы и психопаты? Нет, конечно, и имелось тому множество доказательств среди друзей и просто знакомых.

- Мы зашли слишком далеко, - ответила я Николь. - Вечереет. Давай возвращаться обратно.

Я размышляла о кино, в каких фильмах снималась в последнее время. Поле битвы: Земля, полностью провалилась в прокате. Другие не лучше. В основном предлагали эпизодические роли, за которые я, конечно, бралась, но совсем не об этом мечтала давным-давно, когда только начинала свой путь.

- Смотри! Звезда падает!

Николь указала подбородком на темнеющее небо. За городом оно казалось гораздо красивее, чем среди кучи света. Тёмное полотно развернулось полностью с множеством жёлтых точек, звёзд...

- Загадывай желание, - сказала она, умолкая.

И я загадала, чтобы наша семья не знала проблем, и всегда была вместе. О, это целых два желания, но ничего не поделаешь... Мне хотелось жить без потрясения на личном фронте, без всей этой грязи, которая льётся со страниц газет и журналов.

- Мне...

Я громко охнула, резко замирая, бледнея лицом.

- Что с тобой? - спросила Николь, останавливаясь, уставившись на меня.

А я и сама не знала. Создавалось такое впечатление, словно провалилась в некую бездонную яму, продолжая падать в бесконечность. Был лишь мой разум, и больше ничего. Я не могла совладать со своим страхом, осознавая... Даже не знаю... Теперь я конечно в курсе, но в тот миг жутко напугалась.

- Мамочка, что случилось? - дёргала меня за руку дочка.

- Да на тебе лица нет, - заглядывала мне в глаза Николь.

Это чувство продолжалось всего пару секунд, но создалось такое впечатление, будто я падала в бездну целую вечность. На лбу выступил холодный пот, а руки слегка подрагивали. Думаю, это и стало первым звоночком к моей болезни...

- У меня... - пробормотала я невнятно. - У меня создалось такое впечатление, что я умерла.

Николь покачала головой, делая шаг назад.

- Слушай, дорогая, у меня есть прекрасный доктор... Я понимаю, проблемы в семье, но он обязательно тебе поможет.

- Нет! - с какой-то яростью ответила я. - Никаких врачей.

Вернувшись обратно на ранчо, я сразу же отправилась в свою комнату. Мужа дома не было. Он находился очень далеко, на съемках, а я томилась здесь, страдая от головных болей, что изредка наваливались на меня. И если бы не дети, а также моя подруга, то не знала, что бы и делала.

И сама не заметив, я погрузилась в тревожный сон, мечась по постели, сминая простыни. Чувство надвигающейся опасности меня не отпускало даже во сне. Я видела нарисованные иллюзии, своё прошлое, и будущее... Возможно только воображаемое, но оно мне не понравилось.

- Мне очень жаль, - мямлил доктор, обращаясь ко мне. - Но его больше нет.

О, говорила ведь, чтобы Джон не садился самостоятельно за штурвал. Но он слишком любил самолёты... Или речь шла совсем не о муже? Тогда о ком?

- Мне очень жаль, говорил уже совсем иной доктор знакомые слова, - мы, конечно, будем бороться, но...

Перед глазами вспыхивало яркое пламя, а также сжигаемое внутри крематория тело. Я не хотела смотреть на это... Я не хотела верить этому... Не-е-ет, только не он, прошу! Пускай лучше заберут меня.

- И твоё время придёт, - раздался глубокий голос со стороны. - Не думай, что время бесконечно. Его вообще нет. Время - это лишь выдумки людей.

- Кто... Кто говорит?

Я металась из стороны в сторону, желая увидеть, и наконец из мрака возникло давно позабытое лицо отца. Не размытый образ, а вполне нормальное, живое, если можно так сказать.

- Кто ты? Или что ты?

- Смотри, - указал отец. - Порою звёзды умирают. Но умирают лишь для того, чтобы возродиться снова, совсем в другом месте.

Он кивнул на звёздное небо, где гасли и вновь появлялись огоньки, тысячи и тысячи.

- К чему ты это говоришь? Я не понимаю.

В душе царил испуг, а ещё паника, которая нарастала с каждым мгновением.

- Настанет час, и ты всё поймёшь. У тебя будет всего лишь мгновение, но ты поймёшь. Тебе этого вполне хватит.

- Я...

- Запомни главное, звёзды умирают, но рождаются вновь...

Затем всё пропало, и я проснулась, усевшись на постели, уставившись во мрак ночи. За окном царило спокойствие, на небе висела полная луна, а я по-прежнему не могла отойти ото сна... В голове отчего-то припомнился момент, когда мы с Джоном находились в Швейцарии, и именно в новогоднюю ночь он сделал мне предложение... Но нет, сон явно не касался его. Тогда кого?

- О! Нет, только не он!

Спустившись на первый этаж, я приблизилась к бару, наливая себе порядочную порцию виски. Сделала пару хороших глотков, облегченно выдыхая, всё ещё наблюдая тот образ из сна. Обернулась назад, на некий шум, и заметила в проёме Николь. Подруга покачала головой, глядя с неодобрением на стакан в моей руке.

- Мне сейчас это очень нужно, - как бы оправдываясь, пробормотала я, чувствуя, как от стыда вспыхивает лицо.

Поджав губы, и ничего не ответив, Николь удалилась прочь, оставляя меня в одиночестве, посредине комнаты, глубокой ночью... Вновь и вновь погружаясь в недавно увиденные воспоминания.

- Мне действительно это нужно, - сказала я в полнейшей тишине, делая ещё один глоток.

Оглядываясь назад, я не верю в то, что всё это случилось со мной. Мои воспоминания становятся тоньше, более прозрачными. И, наверное, вскоре окончательно растворятся во вселенской пустоте, став лишь эхом моего прошлого.

- Здесь есть кто-нибудь кроме меня! - кричу я во тьму. - Джетт! Папа!

Я пытаюсь убрать с лица прядь волос, но вдруг в который раз с удивлением осознаю, что не имею рук... Да и волос тоже... Как и меня самой. Паника вспыхивает сверхновой, но я стараюсь себя успокоить. Раз мыслю, то существую. Но тогда отчего мои воспоминания теряются во мраке бездны? Мне следует спешить, если я хочу дойти до конца. Уже осталось совсем немного.

"Неужели я вижу конец пути? И сколько до него осталось? Хотя, времени здесь нет. Есть только пустота и ускользающие мысли".

Мне кажется, что я потеряла из своей жизни целый отрезок в десятилетие, а может и того больше. Мысли, они путаются, заменяясь ложными, мечтами, чужими голосами. Я хочу остановить всё это, вернуться обратно, но не могу... Не могу отыскать дорогу назад. Просто не вижу пути.

"Зачем... Зачем я всё это рассказываю? И кому, если кроме меня самой в пустоте никого нет".

Мои воспоминания перемещаются в 2009 год, в январь месяц, когда произошла трагедия на Багамах. Мы с Джоном потеряли сына. Джетт ушёл, оставив нас навсегда. В морге муж бросался к сыну на грудь, прося у него прощения...

"Нет, не хочу этих воспоминаний. Совсем не хочу. Они мне не приятны. Они чужды. Они неправильны".

После похорон, где собралось много знакомых, как из церкви сайентологов, так и просто... Джон развеял прах над нашим особняком, чтобы сын навсегда оставался с нами. Но что значит навсегда, если и родители не вечны. Забудется всё. Время сотрёт все следы.

"Времени же нет... Ах, да, его нет только в этой пустоте".

Наше горе оказалось слишком сильным. Мы просто были раздавлены, но случилось чудо. Спустя чуть больше года я родила нашего третьего ребёнка, сына... Не знаю даже, плакать или смеяться.

"Вот только первое и второе я сделать не могу, как бы ни пыталась. Здесь нельзя плакать и смеяться".

О, как же вновь было приятно ощутить радость материнства. Я отдала всю свою любовь, оберегая моего ангела от любой опасности, не желая повторения. Жизнь заиграла разными красками, снова возвращаясь в свои русла. Но время в мире живых скоротечно, и на нашу семью обрушилось очередное горе. В восемнадцатом году я узнала о своей болезни. Это был приговор, но я старалась не падать духом. Об этом знал лишь близкий круг знакомых, и никакой прессы. Всё ещё имелась надежда на выздоровление, и она теплилась целых два года. Но надежда, как и силы, имеют свойства заканчиваться. Я проиграла свою битву, уйдя 12 июля 2020 года, оставив семью, друзей, и всё, что только любила.

"Неужели время пришло? Но почему? Что будет дальше? Сколько вопросов, и нет ответов".

- Я должна верить, - шепчу я. - Должна верить. У меня есть будущее. Есть.

Во мраке появляется маленький жёлтый огонёк. Он нарастает, становясь всё ярче, обжигая... Нет, не глаза, а саму сущность, выжигая её напрочь, оставляя лишь пустую оболочку, чистый лист, готовый к использованию. Возможно этому есть продолжения, но я не ведаю... Мне просто не дано, как не дано никому. Быть может я стану частью чего-то огромного, а быть может на чистый лист нанесут совсем иной рисунок, новый, незнакомый, который мне придётся заново изучать...

- Я Келли Престон, - продолжаю шептать, словно молитву. - Келли... Не забывай этого... Келли... Меня зовут Келли.

Свет стал нестерпимо ярким, ослепляющим.

- Я Келли Престон... Нет... Келли Камалелехуа Смит... Я Келли... Я... Я... Я... Я пустота... Становлюсь ею...

Откуда этот крик новорожденного, я не знаю. Почему он кричит? Почему кричит ребёнок? Ничего не понимаю. Кричит...

- Келли... Келли... Я...

Нет, не ребёнок кричит, а кричу я. Но почему? Кричу, и делаю вдох лёгкими... Смотрю на мир, такой красочный, яркий...

- Келли... Не забывать об этом... Я Келли... Нет, я не Келли... Но кто тогда?

Куда меня несут? Почему эта женщина прижимает меня к себе? Кто я? Из моего рта по-прежнему рвётся крик... Она мне улыбается... О, как же хорошо все-таки...

- Я... Я... Кто я? Я, чистый лист...

Конец.