Иманка : другие произведения.

Дорога к храму

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Текст написан по заданию Мастера для семинара в литературном интституте.

  - А Егорку мы покрестим, - сказала сухонькая, как стручок фасоли, бабушка и погладила Веру по животику.
  Молодая женщина шарахнулась, прикрываясь руками, и возмущенно фыркнула:
  - Да вы что, теть Зин, в своем уме? Что мне бабы в отделе скажут? Меня ж на весь завод ославят!
  - Бабушка, ну что за ересь вы несете? - рассмеялся молодой муж и будущий отец, провел по дивану рукой, приглашая супругу к себе.
  Вера плавно проплыла по комнате мимо большого круглого стола под лампой с цветастым тряпичным абажуром, украшенного кружевом фриволите. Она плела их сама, а бабка ворчала, что-де завяжет судьбу-то ребеночка, затянет его пуповиной-то. Женщина только отшучивалась на причитания старухи, в глубине души проклиная старую каргу за поганый язык.
  - Надо покрестить, - склонила тетя Зина голову на бок, глядя на молодых прозрачно-голубыми глазами с желтоватыми белками. - У Егорки должен быть Ангел-хранитель. Как без Хранителя-то?
  - Да с чего вы взяли, что мальчик будет? - звонко хохотала Вера, запрокидывая голову и откидывая длинную косищу за спину. - А ну как девочку рожу?
  - Мальчик. Егорушка, - твердо отозвалась бабка и ушла на кухню заваривать чай.
  У них в семье было не принято крестить детей. Ни саму Веру не крестили, ни мать ее, ни супруга Сашеньку, ни его родителей. Тетя Зина, сначала активная комсомолка, потом ярая коммунистка, в далекой своей молодости участвовала в описи имущества ни одной церкви, войну пережила с именем вождя на устах, а под старость лет вдруг заделалась в верующие, покрестилась, крестик на хлопковом шнурке не снимает. Даже в церковь ездит в соседнее село, что в 20 километрах от города. Не лень же! Вера прижалась к мужу - малыш пихался в животе, упирался головкой под ребра, не давая дышать, причиняя неприятную тянущую боль.
  - Ничего-ничего, - целовал ее в макушку Саша, - еще немного потерпи. Всего месяц остался, потом легче будет. Я с ребятами договорился, кроватку они мне в слесарном цеху сделают. Любка из ОТК обещала вещичек принести. Витька говорил, что пеленки отдаст.
  - А я малышу носочков уже навязала да шапочек, - через силу улыбнулась Вера. - Распашонки еще пошью из своих старых ситцевых платьев. Все равно не влезу в них больше...
  А утром Вера родила. Она мало что помнила из той ночи. Помнила, как случайно обмочилась на супружеском ложе. Как тетя Зина, глянув на мокрое пятно с кровавыми нитями какой-то слизи, велела Саше бежать к таксисту Вадиму, который хоть и был после вечерней и подвыпивший, но в роддом Веру свез и даже попрыгал с будущим отцом под окнами, согреваясь откуда-то взявшейся поллитрой. Помнила, как было больно, и нянечка гладила ее по голове и что-то шептала, распуская русые волосы, расплетая длинную косу. Вере казалось, что та молилась. По крайней мере, именно так шептала тетя Зина, стоя на коленях перед маленькой картинкой какой-то бабы в круглом кокошнике. И Вера кричала на нее, проклинала и требовала уйти, ей, комсомолке, члену профсоюза и активистке, не по нраву эти пережитки прошлого.
  А потом были белый свет, белый потолок со змеящейся трещинкой, черное марево окна, в котором зыбко отражались доктора и ее измученное лицо. И на свет появился малыш. Появился и не закричал, как рассказывали уже рожавшие подруги. Появился, а под нос не ткнули писькой и не спросили, кого аист принес. Появился, а врачи засуетились, забегали, позабыв про истерзанное быстрыми родами тело девятнадцатилетней женщины. Появился на полтора месяца раньше того срока, который высчитала сама, и на месяц раньше того, что обещал врач. Она лежала в родзале, смотрела на трещинку, что змеилась по потолку, переходила на стену и исчезала под кафельной плиткой. И думала о том, что все-таки хорошо, что муж сейчас не видит ее такой измученной. Сашеньке бы не понравилось.
  В обед к ней пришла врач и начала объяснять, что ребенок слабенький, родился недоношенный, с гипоксией и двойным обвитием пуповины вокруг шеи (накаркала все-таки старая ведьма!), но дышит, к счастью, теперь сам, потому что ей, Вере, повезло: буквально несколько дней назад в роддоме экспериментально поставили новое реанимационное оборудование.
  - Как сына-то назовете? - спросила она уже у дверей.
  - Егоркой, - вяло улыбнулась Вера, проваливаясь в вязкую темноту.
  На третий день Егорку на большой белой машине с красными крестами перевезли в огромный медицинский институт - Саша постарался. На вопрос, отчего молодой отец не весел, рассказал Николаю Петровичу, начальнику цеха, что Егорка помирает. Николай Петрович нахмурился, причмокнул, усами пошевелил и куда-то позвонил. А в конце рабочего дня выдал лучшему мастеру бумажку с наспех нацарапанными словами, сказал, что Егорку их в самый главный институт перевели по протекции самого Усачева. Кто такой Усачев, Саша не знал, но для виду важно покивал и понесся к сыну.
  К сыну Сашу не пустили, лишь Вера выбежала в коридор, замотанная в пушистую шаль тети Зины, поцеловала торопливо, забрала носочки для Егорушки и убежала.
  Сынок лежал маленький, красненький, безжизненный в кювезе с подогревом. Вера украдкой рассматривала его, и уголки губ сами собой приподнимались. Недалеко стоял второй кювез с Машенькой. Девочка родилась с какой-то патологией, о которой мама, похожая на тень, не говорила. Машенька будила Егорку громким писклявым мяуканьем. Егор кряхтел и начинал ворочаться. А потом они в унисон кричали на все отделение. Вера не могла взять сына на руки, не могла покормить грудью, не могла покачать. Она прилипала к прозрачной камере лицом и тихо-тихо шептала, как любит его, пела колыбельные, выдумывая на ходу слова. И вытирала украдкой слезы. Вечером, как новенькой, ей пришлось мыть полы в коридоре. Почему так - Вера не знала. Но все, кто приезжал в отделение, в тот же день мыли полы. Так было и с Ульяной, ее соседкой и мамой Машеньки. Покормив сына из бутылочки сцеженным молоком и убедившись, что он спит, Вера набрала ведро воды и взяла в руки занозистую швабру. Она драила каменный пол коридора особенно тщательно, ведь здесь лежат маленькие и слабые детки, которых может убить любой микроб. Около двери комнаты сестры-хозяйки остановилась, чтобы перевести дух.
  - Молись, Уля, молись, деточка, - раздалось тихое из-за приоткрытой двери. - Бог даст - выживет.
  - Да я не умею, - устало вздохнула соседка по палате.
  - Как умеешь молись. Проси Николая о здоровье. Проси Марию за дитя. Бог, он поможет, если от души идет. И окрести дочь свою. Ей Ангел поможет. Не бери греха на душу. Крещеные детки на небо попадают, ангелами становятся, а некрещеные...
  - Не могу я ее покрестить. Мне врачи не разрешат.
  - Завтра заведующая будет, Антонина Петровна, я поговорю с ней. Отца Федора можно пригласить из сельской церкви. Он к нам приходит, деток крестит, ежели родители просят. Только не болтай об этом, а то Антонине попадет. С работы выгонят, а она специалист от бога.
  - Спасибо вам, Зоя Федоровна. Я к Машеньке пойду. Каждую минуту рядом с деточкой своей быть хочу.
  Вера прижалась к стене за дверью. Ульяна прошла мимо и не заметила ее в полумраке коридора. Зоя Федоровна тоже куда-то вышла. Вера вновь взялась за швабру, только теперь не о детях ее мысли были, а о Машеньке.
  Белый прямоугольник света манил к себе. Там, на столе, должны лежать истории болезней маленьких пациентов. Очень хочется узнать, что же с Машенькой. Зои Федоровны не видно. Наверное на другом посту задержалась, а может помогает кому. Именно она, старшая медсестра, помогала Вере расцеживаться после обеда, когда налитые груди начали болеть от застоявшегося молока. Именно она помогала снимать боль, прикладывая компрессы к горящей коже.
  Вера прислонила швабру к стене и юркнула в сестринскую. Быстро перебрала потрепанные карты, нашла нужную. Торопливо начала листать, пытаясь найти хотя бы одно знакомое слово. Диагноз - гнойный артрит. Возможен сепсис. Состояние - крайне тяжелое. Аккуратно все сложила и выбежала из помещения.
  Так, артрит - это суставы. Гнойный... Значит совсем все плохо с суставами. Сепсис... Что же такое сепсис... Сепсис - это заражение крови... Вере стало плохо. Бедная Машенька...
  Ночью она не спала. Лежала с закрытыми глазами и думала о том, как же ей повезло: Егорка недоношенный, диагноз на полстраницы, но все это лечится, а вот Машенька... Машеньке совсем тяжело... Она слышала, как с кровати встала Ульяна. Как подошла к окну и встала на колени. Слышала, как начала что-то шептать, тихо плакать и о чем-то просить заглядывающую в окно луну. Вера вслушивалась в ее тихое бормотание, чувствуя, как болит и холодит все в груди, как слезы собираются под прикрытыми веками, готовые вот-вот пролиться, как начинают дрожать руки и холодеют ноги. А потом заметила, что тоже беззвучно шепчет, как в бреду, повторяя только одно:
  - Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, помоги ей, Господи. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, спаси ее, Мария. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не позвольте ей умереть. Помоги, спаси, вылечи. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...
  Вера просила невиданную Марию помочь Машеньке, ведь тетя Зина рассказывала, что та сама мать, потерявшая сына, и понимает, что значит для матери остаться без единственного и долгожданного ребенка. Значит, будет Мария милосердна к Машеньке, значит, в ее силах спасти и вылечить ребенка.
  Вера не знала ни одной молитвы. Вера просто просила, просила со слезами на глазах, от всей души, умоляла Марию помочь ребенку.
  А под утро приснился ей сон, что идет она по огромному заливному лугу, а навстречу - молодая женщина в кокошнике, как у тети Зины на картинке, смеется, рукой машет, зовет куда-то. И так хорошо вдруг Вере стало, так свободно, словно что-то очень черное и тяжелое оставила позади, даже оборачиваться не хочется. Подошла к ней Вера, смотрит, а то не кокошник, а свечение какое-то над головой, словно солнышко под волосами спряталось. И глаза у нее такие добрые, и улыбка такая мягкая.
  "Придешь ко мне в гости?" - спрашивает.
  "Приду".
  "Буду ждать тебя".
  "А где ты живешь?"
  "По дороге иди, - махнула рукой куда-то. - Душа знает. И Егорку приводи, и Сашеньку".
  "А ты кто? Как звать тебя?"
  "Мария".
  "Машенька!" - вдруг вспомнила Вера.
  Женщина рассмеялась радостно:
  "Бог дал", - и исчезла.
  Прошло пару месяцев с тех пор, но сон Вера помнила, словно сегодня приснился. Машенька поправляться начала - какое-то лекарство заведующая достала чудотворное, выходили девочку. Ульяна улыбаться стала. Егорку домой отпустили, он вес хорошо набирал, гулил и пускал пузыри, смеясь беззубым ртом.
  А однажды вышла Вера на улицу, оставив сына на тетю Зину, села в автобус, что за город идет, и поехала в село Ивантеевку, откуда отец Федор приезжал. Быстро нашла маленькую обветшалую церквушку - казалось душа в самом деле знает, как будто за руку кто вел, дорогу показывал. С благоговейным трепетом переступила порог. Прошла боязливо, осмотрелась, ища кого-то. Увидела на стене большую икону с женщиной, у которой над головой сияние, а глаза добрые и очень теплая улыбка. Улыбнулась ей, как старой знакомой, как родной матери, и тихо-тихо произнесла, подходя ближе:
  - Я пришла к тебе. Здравствуй.
  
  
  
  17-18 ноября 2008

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"