Иманка : другие произведения.

Ты проиграл (В тени твоих ресниц)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Fanfiction, fandom: TH, продолжение романа "Босиком по лужам" / окончание трилогоии "Город пахнет тобою"

  
  Bсе права защищены, полное или частичное использование без разрешения автора КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕНО.
   Все исключительные права на произведение принадлежат автору Иманка на основании ст. 1270 ГК РФ. Ничто из него не может быть перепечатано, распечатано или скопировано в любой форме - электронной, механической, фотокопии, магнитофонной записи или какой-то другой, а также размещено на сайтах, форумах, чатах, веб-страницах и других Интернет-ресурсах, кроме данного - без письменного разрешения владельца.
   No Copyright: Imanka
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ТЫ ПРОИГРАЛ
  В тени твоих ресниц
  
  
  
  
  
  
  
  Какая, в сущности, смешная вышла жизнь
  Хотя, что может быть красивее
  Чем сидеть на облаке и, свесив ножки вниз,
  Друг друга называть по имени.
  
  
  
  ***
  Сегодня время остановилось. Каждый раз, когда я смотрела на часы, стрелочка сдвигалась по делениям совсем на чуть-чуть, и мне уже начало казаться, что час икс не настанет никогда. Ну и что вы думаете? Я опоздала... Впрочем, как обычно.
  Вбежала в здание аэропорта, сбив какого-то зазевавшегося мужика и обругав его со злости. Опрометью кинулась к табло информации. Взглядом заметалась по строчкам в поисках знакомых цифр - номер рейса, которым должен прилететь Билл. Черт! Самолет сел полчаса назад! Дурацкие пробки и мистер О"Нилл со своим "Мария, выпьем кофе в спокойной обстановке", президент международного фонда, написание полного названия которого занимает три строчки мелким шрифтом! Нет, интервью мистер О"Нилл, конечно же, дал, зря что ли я "окучивала" его неделю, но переодеться во что-то более демократичное уже не успела - так и носилась по зданию в строгом деловом костюме мышиного цвета, похожая на спятившую училку начальных классов, только указки не хватало. Зато, узнав, что я опаздываю в аэропорт, дядька выделил мне лимузин и личного водителя. Вот из-за этого дурацкого лимузина мы и застряли на улицах Сиднея.
  Билла я заметила на балконе сразу же. Простая белая футболка, темные джинсы. В одной руке желтая сумка Тома, в другой олимпийка от любимого "Адидаса". На плече другая сумка, думаю, что с ноутбуком. Волосы убраны под бейсболку, на глазах солнечные очки. Замаскировался, - по-доброму ухмыльнулась я и... растерялась. Как сейчас себя с ним повести? Броситься на шею и показать всю радость, которая меня переполняет? Быть холодной? Приветливой? Осторожной? Какой? Мы последний раз виделись в Москве, где разругались в пух и прах. Пара минут в Париже спустя три с лишним месяца за встречу не считается, потому что всё, что нам было позволено в тот момент, - это стоять в дюжине метров друг от друга и тоскливо смотреть глаза в глаза: Билл выступал, а я уговорила его телохранителя разрешить подойти к сцене. Зато меня зауважали охранники ребят и сами ребята. Конечно, только русская идиотка могла прилететь в Париж всего на полтора часа, вместо планируемых восьми, за полчаса до вылета самолета обратно в Москву добраться до концертного зала, сказать всем "здрасти" и столь же стремительно удрать обратно в аэропорт! Потом Билл позвонил... И больше я не хотела думать, какие телефонные счета мы с ним получим за этот месяц. Он звонил каждый день, иногда несколько раз в день. Он писал смски и письма. Я не расставалась с телефоном ни на мгновение, боясь пропустить его звонок, а на совещаниях нагло включала личную почту, чтобы не прозевать от него ни одного письма и оперативно ответить. Однажды забыла телефон в номере и вся извелась на Конгрессе. Кое-как досидела до перерыва и рванула в гостиницу, решив, что мировые проблемы никуда не денутся, а Би будет волноваться. Так и есть! Телефон пронзительно пищал, сообщая, что книга памяти вот-вот взорвется, если получит еще хотя бы одно истеричное смс. И вот это сумасшествие длится почти три недели. Я счастлива! Я безумно счастлива!
  Вообще мы договаривались, что как только я вернусь из Австралии, возьму пару дней выходных и прилечу к нему куда-нибудь. Куда-нибудь - потому что с его вечными разъездами было трудно заранее запланировать, какую именно страну мне придется осчастливить. Но вместо предполагаемых двух недель, я зависла в Сиднее на три. И как-то вечером по телефону Том сдуру пошутил, что теперь Биллу придется лететь в Австралию, если он так жаждет меня видеть. Билл хмыкнул (уверена, пожал плечами) и заявил, что он ни разу не был на Зеленом Континенте, а у них как раз образуется небольшое окошко между выступлениями. Все мои попытки убедить его, что это глупо, что лучше побыть дома, отоспаться, отдохнуть и хотя бы немного отъесться, а то после тура, после всех этих премий и тв-шоу, он больше смахивает на свежевырытую мумию какого-нибудь мелкого и бедного фараона, чем на живого человека, - ничем хорошим не увенчались. Том пообещал, что отговорит брата от бредовой затеи, но в итоге уговорил Саки оформить все документы для предстоящей поездки - это оказалось легче, чем повлиять на решение Билла. Делалось все очень быстро и в строжайшей тайне от руководства. Никто и не подозревал, куда делся солист популярнейшей рок-группы на эти неполные пять дней. Следовательно, если о визите Билла в Сидней узнает менеджемент, то попадет ему знатно, а Саки так и вообще уволят. Но, кто не рискует, тот не гусар! Точка. И сейчас Билл идет в мою сторону с совершенно счастливейшей улыбкой. А я стою и мечтаю только об одном: завизжать на весь аэропорт, подпрыгнуть, захлопать в ладоши и кинуться ему на шею!
  Он сбросил большую сумку на пол, поменьше - аккуратно положил сверху. Снял очки... Господи, какой же счастливый взгляд! И улыбка... Водопад счастья! Водопад!
  - Мистер Каулитц? - деловым тоном, как самая крутая секретарша самого крутого начальника рядовому сотруднику безразлично сказала я. - Рада приветствовать вас на Зеленом Континенте. Идите за мной, - повернулась на 180 градусов и учтиво отступила, предлагая ему пройти вперед.
  Глаза Билла удивленно расширились. Рот приоткрылся. Брови изогнулись так, что я позавидовала - даже при помощи пальцев у меня не получится изогнуть свои брови в такие замысловатые линии. Потом лицо плавно сменило выражение на "Их Высочество, мягко говоря, охренел от такого приема и страшно обиделся". Он сжал губы в нитку и противно прищурился, скрестил руки на груди и глянул на меня исподлобья.
  - Идем, - ласково позвала я, стараясь держать лицо строгим. - Ты же просил не палить наши отношения, а сам по дороге три штуки автографов умудрился дать. Вон сколько немцев вокруг.
  Билл тяжко вздохнул, закинул обе сумки на плечо и поплелся за мной.
  Водитель учтиво распахнул дверь, когда мы вышли к паркингу. Подхватил вещи парня и убрал в багажник. Билл привычно сел на заднее сиденье, принялся набирать смс. Губы поджаты, на лбу хмурые морщинки. Недоволен и обижен. Я уселась рядом, уставилась в окно. Мы выезжали со стоянки. Вроде бы стекла затонированы... Через лобовое стекло можно все увидеть... Надо загородить Билла... Вдруг водитель не поймет... Ну и черт с ним! Хорошо, что машина большая и широкая... Обожаю лимузины!
  Я бесцеремонно забрала у него мобильник и швырнула куда-то на сиденье. Ловко переместилась на колени и обхватила лицо ладонями.
  - Когда-то мне казалось, что я уже никогда не буду целоваться с тобой, - нежно коснулась губ. - Самое ужасное, это сдерживать себя, когда ты настолько рядом... - А потом... Потом я перестала себя контролировать... Мы упоенно целовались, кусались, фырчали... Руки бесстыдно ласкали тело, забираясь под одежду. С огромным трудом я не позволяла себе опускать ладони ниже груди - плечи, шея, голова и всё, иначе не выдержу... Тело больше не подчиняется разуму. Тело хочет мальчика и немедленно. Сейчас же! Да и Билл возбужден до предела (сижу-то верхом, сильно прижавшись к телу, а его пальцы давно под юбкой ласкают мои бедра)... Ох, какое же счастье, что я не парень! Скинула его бейсболку, сорвала резинку, сдерживающую волосы, и вцепилась в мягкие локоны, лаская голову. Он тихо выдохнул куда-то в район уха. Я едва не кончила. Казалось, что если сейчас не отдам ему всю ту нежность, страсть и любовь, что накопилась во мне за эти четыре месяца, то не отдам уже никогда.
  Мы смогли остановиться только тогда, когда водитель, которому надоело просто так многозначительно хмыкать, попросил нас "немножко потерпеть до отеля". Я зажмурилась, обняла Билла, уткнулась носом в его шею и так просидела у него на коленях до самой гостиницы, боясь открыть глаза и увидеть, что все это всего лишь сон. Он что-то бормотал мне в ухо, но я почти не понимала, его руки гладили по спине, перебирали волосы, губы мягко касались щек, шеи, мочки. Я была в раю. Он здесь, он со мной, он рядом! Живой, теплый, такой родной, ненаглядный, любимый.
  Перед выходом из машины Билл еще раз поправил джинсы. Это мало помогло. Они оставались отчаянно тесны.
  - Черт, - проворчал он. - Надеюсь, мне повезет и меня с таким стояком никто не снимет. Не хочу, чтобы потом весь мир в Интернете обсуждал мой член.
  - Ой, Билл, можно подумать, в Интернете обсуждают твое творчество, - фыркнула я, одергивая юбку и пиджак, собирая волосы в "хвост". - Для этого у вашей группы слишком редко выходят новые песни.
  - Ничего себе редко! - возмутился он, величественно передавая вещи носильщику. - Да у нас в этом месяце новая песня вышла и клип! Между прочим, я больной в нем снимался. С температурой.
  - Вот я и говорю, что редко. Девушки пару дней по новой песне пострадали, еще пару дней клип обсуждали, потом попереживали из-за твоей болезни. А оставшиеся недели посвятили изучению новых фоток в мельчайших подробностях.
  Билл покосился на меня, всем своим видом показывая, что ему неприятна эта тема.
  - Ты тоже?
  - О, нет, я уговорила себя потерпеть, покуда подробности сами ко мне не прилетят. Но, поверь, это было нелегко. Тело ни в какую не соглашалось.
  Он подозрительно скривился.
  - Надеюсь, ты была убедительна?
  - Оно все равно другим не давалось. Тебя ждало.
  - Только тело? - ухмыльнулся.
  Я хитро улыбнулась в ответ, потерлась щекой о его плечо и распахнула дверь номера.
  - Входи. Нас не побеспокоят. Всё уже учтено: Don't disturb. Добро пожаловать, в отель.
  Билл хихикнул:
  - Я смотрю, ты тексты подучила.
  - Надо же мне было чем-то заниматься, пока ты по миру колесил, - мурлыкнула я, прижимаясь к нему.
  - Какие у нас планы на вечер? - обнял и поцеловал.
  - Душ. Секс. Ужин. Секс. Секс. Секс. Сон.
  - Так мало? - с обидой проныл он. - Я рассчитывал, что секса будет значительно больше.
  - О"Кей, давай опустим первый, третий и последний пункты. Но ты же сам откажешься.
  - Нет, без этих пунктов никак нельзя. Особенно без первого. Я сутки в небе болтался, так что душ обязателен для поднятия общего тонуса.
  Я захохотала, легко дотронувшись до ширинки.
  - Твой тонус поднимать не надо. Он до сих пор в тонусе.
  Билл улыбнулся, мило вздохнул и ушел в ванную.
  Я подождала, пока он заберется под душ, и тихонечко скользнула в приоткрытую дверь. Уселась в уголке на полу, подтянув колени к груди и обняв халат и полотенце, принялась наблюдать сквозь запотевшие стекло, как он моется. Иногда потоки воды смывали микроскопические капельки, и мне становилось хорошо видно его худое тело, мыльные руки лениво блуждающие по торсу, аккуратные ягодицы и даже ямочки на крестце, тонкие ровные ноги с красивым рельефом мышц. Он запрокинул голову, подставляя лицо воде. Длинные черные волосы струились по спине. Я отметила, что он сильно похудел с прошлого раза. До этого-то был худющий, а сейчас так и вовсе скелетообразный, ребра страшно торчат. Вспомнила, как недавно он жаловался, что концерты идут один за одним почти ежедневно при постоянных переездах-перелетах из города в город, из страны в страну, как он вымотался и безумно устал. Ему даже поболеть не дали толком. Так он два концерта с температурой и выступал, пока в какой-то момент просто не смог утром соскрестись с постели и произнести из-за больного, сорванного горла хотя бы слово. Вспомнила, как, разглядывая фотографии с какой-то европейской премии, обратила внимание, что щеки ввалились, а глаза подведены особенно густо и очень широко - синяки что ли маскировали? Даже Том как-то меньше осунулся, чем Билл. Тогда они вдвоем пытались меня убедить, что все хорошо и эта загнанность в глазах всего лишь плод моей больной фантазии. Сейчас же я видела перед собой тощего юношу, которого можно было выставлять в качестве экспоната для изучения анатомии без использования дополнительных средств, типа рентгена, в любом медучилище.
  Билл неторопливо намылил волосы.
  Как же я по нему соскучилась... Последние дни вообще тяжело мне дались. Когда он подтвердил дату и время прилета, тело словно взбесилось. Я неожиданно обнаружила, что меня окружают исключительно фаллические символы. Все мысли крутились только вокруг Билла и предстоящего секса с ним. Я стала рассеянной и мечтательной, с какой-то поволокой в глазах, которую тут же заметили окружающие мужчины. Голодную "кошечку", изнывающую без секса, моментально окружила армия "котов", готовых на подвиги. И только "кошечка" ждала своего "котика", с трудом отбиваясь от настырных чужаков. Сейчас тело ныло и требовало пойти к нему, добивая разум картинками, весьма неприличного содержания.
  Он нежился под водой, смывая шампунь. Поворачивал голову то так, то эдак. Руки опять скользят по телу...
  Билл встал полубоком, и я не смогла сдержать стона восхищения - какая эрекция! У него стоял так, как я даже в порнофильмах не видела.
  Он коснулся рукой члена, и я поняла, что если сейчас ему придет в голову снять напряжение самостоятельно, то я умру от перевозбуждения. Бросив полотенце и халат, сняв с себя футболку и трусики, шагнула к душевой кабине. Чуть помедлила, а потом, отодвинув створку, аккуратно ступила под воду, обняв его со спины. Билл дернулся от неожиданности. Улыбнулся. Я прижалась к нему, согреваясь. Мои руки заскользили по телу. Грудь. Соски. Ключица. Он накрыл их ладонями, несмело направляя вниз к животу. Большие пальцы пробежались по ребрам. Аккуратная ямочка пупка. Крепкий, накачанный пресс. Пальцы кольнули отросшие волоски подбритого лобка - это из-за джинсов на низкой талии, завтра утром тут будет страшное раздражение, надо бы быть поаккуратнее. Дотронулась до основания члена и он тихо и как-то боязливо застонал, запрокинул голову. Провела, едва касаясь кожи, туда-сюда. Билл взял меня за запястья, явно намереваясь показать... Я знаю, как тебе нравится, помню, но хочу по-другому... Развернула его к себе и опустилась на колени. Головкой провела по губам, глядя на него снизу вверх, подразнила немного. Кончик языка устремился к уздечке, прошелся по стволу. Билл задрожал, как завороженный следя за каждым моим движением. Я лизнула яички. Рука не останавливается - верх-вниз, верх-вниз. На меня сверху льется вода, попадает в глаза, нос, рот. Я фыркаю и жмурюсь. Вижу, что его взгляд затуманен. Он смотрит и не смотрит на меня. Видит и не видит. Он на грани. Опять облизала головку. Билл поддался вперед, вгоняя член в рот. Я плотно обхватила его губами, но ничего сделать не успела - мальчик кончил. Кончил сильно, бурно и очень ярко. Со стонами, переходящими во всхлипывания, судорожно вцепившись мне в волосы. Я чуть не подавилась от неожиданности. Все-таки надо его подучить, самой же потом лучше будет. Впрочем, что я хочу от мужчины, занимающегося сексом второй раз в жизни? Хорошо, хоть не шарахается больше и не зажимается.
  Подняла глаза на него. Билл растерянно, виновато и испуганно смотрел на меня, пытаясь предсказать реакцию. Щеки пунцовые - не то от горячей воды, не то от смущения.
  - Я... это...
  Приложила палец к губам. Не надо оправдываться. Ну, кончил и кончил, я же видела, насколько ты возбужден. Немного поигралась с членом, подразнила, скорее из баловства, чем из практической надобности. Поднялась к Биллу и потянулась за поцелуем. Сколько же в его взгляде нежности и счастья, какой же он теплый и ласковый. Словно утренний лучик материализовался и превратился в человека. Да, именно так должен выглядеть живой лучик. Искорка...
  Билл очень смешно пробовал мой поцелуй - привкус-то его спермы, непривычно: сначала осторожно, словно во рту у меня отрава, потом заводясь все больше и больше. Руки опять скользят по телу, иногда он щипался в запале, иногда царапал кожу длинными ногтями. Сколько страсти, сколько желания. Желания меня. Именно меня. Моего тела, моей души, меня всей, без остатка.
  - Идем в комнату, - неожиданно прервался он, выключая воду. - Я не могу больше. Я так долго об этом мечтал, что больше не могу. Идем.
  Он не позволил мне вытереться, потащил за собой. Уронил на кровать и сам мягко опустился рядом. Окинул взглядом обнаженное тело - моё - гордо светилось у него в глазах - моё, не отдам, ни кому не отдам. Я поцеловала его руку, носом уткнулась в ладонь - твое, только твое. Билл гладил меня по мокрым волосам, убирая с лица прядки. Водил пальчиком по губам, по прикрытым векам. Потом по контуру лица, за ушком, как будто ласкал котенка. Я расслабилась, прислушиваясь к своим ощущениям. Это что-то невероятное. Каждое его прикосновение проходит искорками сквозь тело, кажется, достаточно мысли, что он рядом, чтобы получить максимум наслаждения. Просто мысли... Пальчики круговыми движениями спустились на шею. Я тихо застонала, облизала пересохшие губы. Поросенок, сам получил удовольствие, теперь издевается... Дыхание коснулось соска. Мое тело покрылось мурашками. Язык заиграл, защекотал. Рука в самом низу, аккуратно трогает губки, изучает. Я чуть раздвинула ноги. Специально ничего не делаю, даю возможность вспомнить то, что показывала летом. Чувствую, никого у него не было - движения все такие же порывистые, несмелые, грубоватые, как будто теоретические знания уже есть (представила, как Том подсовывал ему скабрезную литературу, улыбнулась), а вот с применением пока не особо. Мне не очень нравилось, как он начал ласкать внизу. Я бы даже сказала, совсем не нравилось - все было возбуждено и очень чувствительно, а он нажимал сильно и резко, неустанно продолжая меня при этом целовать. Вот целовался он не в пример лучше. Надо как-то ему сказать и показать. Но пока я собиралась и подбирала слова, Билл сунул в меня палец. От неожиданности я выгнулась и застонала, насаживаясь сильнее. Он довольно улыбнулся. Пара движений и я сама оказалась на грани.
  - Бииии... ааааа... Что ты... делаешь?.. Хочу тебя...
  Вдруг Билл... остановился. Нахмурился, пытаясь что-то вспомнить. А потом подскочил с воплем:
  - Том!!!
  - Что? - перепугано поднялась я.
  - Забыл ему позвонить!
  Я чертыхнулась и расстроено заскулила... Вот надо было об этом вспомнить в такой момент!
  - Где телефон? Ты не видела мою мобилку? - заметался по номеру.
  Словно услышав хозяина, трубка отозвалась откуда-то из кресла из кучи белья.
  - Да? Алло? Том? Мама? Мам, прости, я свинья! Я знаю... Да, я обещал сразу же позвонить... Ну так вышло... Нет, со мной все в порядке... Нет, я нормально долетел... Что с моим голосом?.. Нет, мам, реально все хорошо... Откуда я знаю, в какой гостинице! Здесь шикарный вид из окна!.. Нет, меня куда привезли, там я и остановился...- Билл лег рядом и страдальчески закатил глаза.
  - Скажи, что это отель "Вайб" на улице Альфреда, 88. Номер 1205. Если надо, то я поищу телефон ресепшен, чтобы мама могла связаться с тобой в любой момент.
  - Вот, мам, слышала? Записала? - он благодарно потрепал меня по голове. - Отель "Вайб". Нет, не так. По буквам V, I, B, E. Улица Альфреда, дом 88, номер 1205. Нет, мам, тут все цивилизованно... Нет, кенгуру по улицам не скачут... Ох, мама, я не буду купаться в озерах с крокодилами. Я вообще никуда не планирую вылезать из номера... Мам, меня тут никто не знает... Ну о чем ты говоришь? Какие поклонницы? Ма-ма!.. Сидней огромный город! Тут тоже живут люди... Хорошо, давай Тома. Да, мам, я обязательно тебе позвоню завтра утром... Хорошо... Да... Обязательно... Я буду себя беречь... Не выйду из отеля... Да... Хорошо... Целую тебя... Я тебя тоже... Мам... Да, Том, привет! Мне уже сообщили, что я свинья, и вы волновались...
  Теперь глаза страдальчески закатила я. В голову пришла дерзкая мыслишка. Приподнялась на локтях, разглядывая вытянувшееся тело. Хе-хе, а ведь это идея... Конечно жаль, что рот занят и он не сможет целоваться, зато все остальное свободно. Болтай, болтай, дорогой. Я на тебя сейчас посмотрю.
  Перекинула через него ногу и уселась на живот. Билл удивленно уставился на меня, даже не догадываясь о подлом подвохе.
  - Ага... А ты что конкретно хочешь? В каком виде? - продолжал чирикать с братом, как ни в чем не бывало, мило улыбаясь мне.
  Я склонилась над ним, невесомо поцеловала в шею, лизнула свободное ухо, слегка прикусила мочку. Билл фыркнул и потерся щекой о мою щеку.
  - Нет, я тебя слушаю, Том. Что ты говорил? Плохо слышно...
  На самом деле слышно отлично. Даже я улавливала какие-то слова Тома. Он что-то просил прослушать. Наверное, новую мелодию. Просто Биллу сейчас явно не до Тома и его музыкальных экспериментов.
  Язык скользит по шее, кадыку, ключице. Прикусываю кожу. Одновременно его груди касаются мои соски - легко, невесомо.
  - Я понял, Том... Только ты уверен, что так будет лучше? - Билл сильно напряжен. Он старается держать голос и одновременно неотрывно следит за моими передвижениями по своему телу. - А если сделать по-другому...
  Выгибаюсь кошкой. Живот к животу. Член упирается мне в лобок. С гадкой ухмылочкой нагло трусь об него.
  - Аахаа... - выдыхает он на ухо брату. - Дьявол! Том, даваааай... Тооом... Я пререзвонюааа...
  Том - такое сексуальное имя, мягкое, тягучее, как горячий шоколад.
  Падаю на Билла и отбираю трубку:
  - Привееет, Тоооом, - тяну, словно облизываю ложечку.
  Возвращаю мобилку ошалевшему от моих выходок Кау-младшему.
  Теперь Том не отпустит его. Скорее всего, он догадался обо всем еще несколько минут назад, но сейчас он просто не сможет пропустить такое и будет всячески удерживать Билла на проводе.
  - Йост меня уже искал? - испуганно бормочет Билл, забывая про меня. Ах ты...
  Сажусь без предупреждения и начинаю плавно двигаться.
  - Слушай, давай попозжеаааа... Ой... Том... К черту Дэвида! Ай... Боже... Да это не я. То есть я, но аааа...
  Помню, что ты любишь немного агрессии в движениях, глубокое проникновение. Увеличиваю темп, добавляю резкости.
  - И как ты меня отма... аа... заа... ааал? Мой бог... Ааахааа... Да я не скулю! Это ааа...
  Жестко трахаю тебя. Так, что ты начинаешь теряться в пространстве. Одной рукой безвольно упираешься в спинку кровати, об которую ударяется голова. Вторая все еще пытается не уронить трубку. Что-то бормочешь...
  - Тоо... оом... ааа... яааа... перезвоаааа... нюууу...
  Дотрагиваюсь до мошонки, чуть царапаю... И ты с хрипом кончаешь...
  Рука падает вместе с мобилкой, из которой кто-то с притворным беспокойством зовет тебя. Щуришься на меня, счастливо улыбаешься, позабыв про брата, не в силах шевелиться от удовольствия. Целую тебя в нос и поднимаю телефон.
  - Тооом, - сладко воркую. - Какая же ты сука.
  - Если Билла выгонят из группы, то ему один путь - на большой экран... в порно... - захлебывается от смеха старший брат.
  - Маленький извращенец, - шепчу ласково.
  Том громко и заливисто ржет.
  - Билл перезвонит тебе минут через десять, хорошо?
  - Нет, не надо, хватит с меня на сегодня. Передай ему, чтоб он почту проверил. И это... вы там поосторожнее...
  Улыбнулась:
  - Мамочка, я помню о контрацепции.
  - Да причем тут контрацепция? - возмущается он. - У меня на душе как-то неспокойно. Переживаю я, в общем. Вот. Поняла?
  - Поняла.
  - Всё, пока.
  Короткие гудки.
  Опускаюсь рядом с Биллом, обнимаю его и кончиком языка касаюсь мокрой шеи. Он хихикает, зажимается. Смешной такой. И очень красивый.
  - Скажи, вот вы с Томом близнецы, а вы чувствуете, когда кто-то из вас трахается?
  - Лично я - нет. Я чувствую, когда Тому плохо, если он устал, подавлен, расстроен, волнуется, - на полном серьезе ответил Билл. - Очень тяжело наши ссоры переживаю. И он тоже. Но вот секс... Скорее нет, чем да.
  Щелкаю у него перед носом пальцами:
  - Би, расслабься... Ты не на интервью.
  Губы касаются плеча. Хочу всего его зацеловать. Но так лениво... Мы молча лежим, обнявшись. Иногда кто-то кого-то целует, чуть крепче прижимается, трется носом или щекой. Билл блаженно улыбается своим мыслям. Лукаво поглядывает на меня. Ресницы пушистые, выгоревшие кончики подрагивают (видно, что он устал и вот-вот уснет - "протяжно" моргает). Идеально ровный аккуратный нос. Нижняя губа чуть толще верхней. Странно, на фотографиях они выглядят пухлыми, сексуальными, а на самом деле обычные губы. Мягкие и на вкус сладкие. При ближайшем рассмотрении, Билл вообще не кажется настолько совершенным, как на фотографиях, я постоянно нахожу какие-то изъяны во внешности. Но именно это и придает ему шарм, делает очаровательным. Я люблю в нем абсолютно всё: и несуразной формы ушки почти с отсутствующей мочкой, и слишком густые брови, и тонкие руки с неизящными кистями, и угловатые движения, и вредный характер, и временами удивительно противный голос. Но это обретенное три недели назад счастье я не променяю ни на какое сокровище мира. И не отдам никому. Он стал моим миром. Моей звездочкой. Моим солнцем, без которого я не выживу. Я счастлива! Боже мой, как же я счастлива.
  - А давай завтра устроим день шоппинга! Накупим всего-всего! На что глаз упадет, то и купим! - неожиданно предложил он.
  - Ты разбогател? - с сарказмом. Душу приятно греет слово "мы".
  - Ну, есть немного.
  - Давай завтра и решим, чем заняться. А сегодня очень кушать хочется. Я с утра на пяти чашках кофе живу.
  - Закажем ужин в номер?
  - Прогуляемся?
  - Идеи?
  - Национальная кухня в квартале отсюда?
  - Жареный кенгуру? Фе...
  - Европейская кухня в отеле? Кстати, с шикарным видом на парк.
  - Ну, звучит приятнее.
  - Макдональдс?
  - Да! Да! Хочу!
  - Одевайся.
  Он потянулся, словно наевшийся кот, и рывком поднялся с постели. Ничуть не стесняясь, голышом пошлепал к сумке.
  Билл был настолько голоден, что собрался на удивление быстро, минут за десять. Ему даже пришлось ждать меня - не могу же я идти не накрашенная.
  Я закрывала дверь, когда мой мобильник противно завибрировал. Шеф... Он же крестный. Он же близкий друг моего отца. Он же просто Петрович. Сунула ключ Биллу - закрывай сам.
  - Машка, привет! Как ты, дочка? - веселый голос Валентина Петровича не мог не радовать.
  - Дядя Валя, я отлично! Как вы?
  Лифт словно специально ждал, когда Билл нажмем кнопку вызова. Бесшумно распахнул двери.
  - Мы хорошо. Скучаем. Вот, все тебе привет передают.
  - Спасибо!
  Билл вопросительно посмотрел на меня - он-то по-русски ни слова не понимал. Я, закрыв трубку рукой, пояснила:
  - Это с работы. Мой начальник.
  Он сделал вид, что не подслушивает, разглядывает свое отражение в зеркале лифта.
  - Скажи, он уже прилетел?
  - Да. Сегодня днем. Я так счастлива, дядя Валя! Я безумно счастлива! - прижалась к Биллу и поцеловала его. Он улыбнулся, обнял в ответ.
  - Как я рад за тебя, девочка. Вы отличная пара. Вы просто прекрасная пара.
  - Я знаю. И потому очень счастлива! Хочу кричать об этом на весь мир!
  - Наконец-то наша Маша улыбается. Маша, а ведь я тебе по делу звоню, как ты понимаешь. По очень важному делу. Тебе уже все рассказали?
  - Нет, - удивленно затрясла я головой. Черт, кажется, накрылся завтра Биллин шопинг медным тазом, по крайней мере для меня. Чует сердце, сейчас опять пошлют в какую-нибудь клоаку освещать какую-нибудь зловонную проблему.
  - Надо материал сделать про экстремальный туризм - это модно сейчас. В Москве с турфирмами пообщаешься. А вот там, в Австралии, наши коллеги организуют тебе поездку в племя каких-то аборигенов. Проводника дадут, транспорт, в общем, скатайтесь, посмотрите на их быт, чем живут, чем дышат. Ну и приплети все это к экстремальному туризму. Фотографий побольше нащелкай. Не мне тебя учить. Все поняла?
  Ну, так и есть... Елки...
  - Дядя Валя... - захныкала я в трубку. - Помилосердствуйте, батенька...
  - Ничего-ничего, совместишь приятное с полезным. Наверное, на Конгрессе совсем стухла?
  Кивнула и нахмурилась... Блин, как Биллу-то сказать про аборигенов?
  - Все, бывай, моя хорошая! Рад был тебя услышать. Целую.
  - Пока. Я тоже...
  Сбросила звонок. Что же делать? Ну почему все вечно через одно место?
  - Что-то случилось? - спросил Билл, заметив мой расстроенный вид.
  - Я завтра работаю.
  - О, нет! - простонал он. - Я так ждал эти выходные...
  - Я даже не знаю, что тебе сказать... Слушай, ты можешь поехать со мной и познакомиться с бытом аборигенов. Будем считать, что это экскурсия. А можешь остаться в отеле и отоспаться. Я после обеда или вечером вернусь, ты и не заметишь. Но если ты сейчас скажешь нет, то я никуда не поеду и завтра мы проведем так, как ты хочешь.
  Он раздумывал, покусывая губу. Я смотрела на нее, смотрела, а потом не выдержала и чмокнула. Сколько же в нем секса. Хочется съесть мальчишку!
  - Это важно для тебя? - спросил он грустно.
  - Это моя работа, - развела я руками.
  - Значит, мы поедем на экскурсию, - улыбнулся Билл. - К тому же я ни разу не видел живых аборигенов. Будет, что рассказать Тому.
  Я обняла его за талию и с удовольствием прижалась щекой к груди. Господи, как же мне хорошо!
  В Макдональдсе он скупил, кажется, все меню. Я наблюдала, с каким удовольствием Билл делает заказ, просто тыкая пальцем в знакомые слова, и светится от счастья. В Европе эту жуткую пищу он может есть исключительно в номере или гримерке. А тут сам себе покупает. И тут же будет есть. Как все. Как простой человек. Как обычный смертный. Вот она настоящая свобода - быть самим собой и не опасаться ни истеричных девочек, ни вспышек фотокамер! Есть руками, не боясь измазаться, так, как хочется, с выпадающим из булки салатом и капающим на поднос и футболку соусом. Мы ели и смеялись. Целовались. Много целовались. Мусорили. Баловались. Дурачились. Булькали кока-колой. Билл неприлично чавкал, громко ржал и иногда кидал в меня кусочками салата и картофелем-фри. Я отвечала ему тем же. На нас уже начали коситься. Но нам было все равно. Главное, что весело.
  - Мари, только резко не оборачивайся, - произнес он тихо и загадочно, глядя мне через плечо. - Мне кажется, что за нами наблюдают.
  - Уверен? Думаешь, твоя слава и до Сиднея добралась? - хихикнула я.
  - Мужик? - скривившись, протянул Билл. - Не та целевая аудитория. Он за нами уже минут пятнадцать наблюдает. Я постоянно ловлю его взгляды.
  Я громко загоготала. Нет, Билл был без косметики. Но длинные черные волосы с белыми "перьями", которые он просто взбил руками перед выходом, женственные манеры и мягкие черты лица... Черт, к нам пристал маньяк-педофил!
  - О, дьявол! Он идет к нам! С шикарным букет алых роз!
  Я оглянулась. И... земля ушла из-под ног! Почувствовала, как кровь моментом отхлынула от лица, в груди похолодело и свело все судорогой. Резко и шумно вскочила. Стул с грохотом проехался по полу и отлетел в сторону. Я шарахнулась от нашего стола, как нечисть от священных мощей. В голове взорвались и разом исчезли все мысли. Осталось всего три слова. Три матерных слова. Но даже их я не смогла бы сейчас произнести - скулы окаменели, лишь зубы громко стучат.
  - Машка!!! Машка!!! Как я по тебе соскучился! Сто лет тебя не видел!!! Машка! Любовь моя!
  Родриго, небрежно швырнув огромный букет на стол, подлетел ко мне, обхватил за талию и принялся кружить.
  Три матерных слова...
  Он потянулся, чтобы поцеловать, но я резко дернула головой, и Родриго промахнулся, попав губами куда-то в висок.
  Билл! Мат! Много мата! Билл! Билл!!!
  - Отпусти меня! -взвизгнула я на русском срывающимся фальцетом. И отчаянно задергалась в его крепких руках. Не тут-то было! Родриго, лишь посильнее сжал объятия и наконец-то достал мой рот, ворвался туда языком, засосал губы.
  Мат! Мат! Билл! Мат! Мат!!! Очень много мата!!!
  Я глупо замычала...
  Билл!!!
  ...и не придумала ничего лучше, чем укусить его за язык.
  Родриго вскрикнул и ослабил хватку.
  - Да ты охренел?! - возмущенно срываюсь в крик, чувствуя, что еще немного и вцеплюсь в его рожу когтями. Если освобожусь. - Какого хрена ты засасываешь меня при моем молодом человеке?! Руки убери... - голос сипит, и последние слова я уже громко шиплю.
  Гнев сейчас взорвет изнутри.
  Я зло его отпихнула и растерянно уставилась на серого, как холст, Билла - глаза огромные, рот приоткрыт, лицо такое, будто его ударили ни за что.
  - Кто это? - голос звенит, словно перетянутая струна, вот-вот лопнет. И я поняла, что поползу за ним на коленях до самой Германии, лишь бы умолить не уходить.
  Рада бы ответить, да не могу - язык не слушается. В голове всего три слова. Три матерных слова. У меня натуральный столбняк с полной парализацией всего организма и мозговой деятельности в частности. Стою между ними и ничего с собой не могу поделать - ни с места сдвинуться, ни слово произнести, лишь с ужасом смотрю на Билла. Тело начинает бить мелкая дрожь.
  - Милая моя девочка, - Родриго делает шаг ко мне и приобнимает за плечи. - Ну же познакомь меня со своей... своим... с этим... эээ... С этим милым созданием!
  Слышу тщательно скрытую издевку в интонациях. Родриго говорит по-русски. Голос - сладчайший мед. Билл видел, что он давно наблюдал. Значит, не заметить наши отношения не мог. Следовательно... Черт!!! Откуда он свалился на мою голову!!!
  Скидываю его руку.
  Мозг вообще не работает. Лишь к трем матерным словам добавилась одна идиотская мысль, стучащая в висках великим колоколом: что делать?
  - Кто это? - звучит одновременно глумливо по-русски и ошарашено по-немецки.
  - Это мой бывший парень. Я рассказывала... - выдавливаю по-немецки, не сводя с Билла глаз. Голос едва слышен, дрожит, местами вообще пропадает или срывается в какой-то писк. - Клянусь, я понятия не имею, что он тут делает.
  - А он в курсе, что он бывший? - струна с жалобным визгом лопнула, больно поранив мою душу.
  Торопливо киваю в ответ. Потом еще раз и еще. Дерьмо какое! Я просто сейчас рухну перед ним на колени и вцеплюсь в ноги.
  - Да, - с шумом выдыхаю. Господи, только поверь мне!!! Только поверь!!! Жизнь за тебя отдам! Только поверь!!!
  - Ефимова, ты, блин, меня представишь своему... - вижу, что Родриго едва сдерживается, чтобы не захохотать. Внимательно рассматривает парня. - Он только по-немецки понимает? Do you speak english, детка? - садится перед ним на стул и облокачивается на стол, сильно поддавшись вперед к отпрянувшему Биллу. - Ты, мать, как я погляжу, педофилией страдаешь. Ему хотя бы пятнадцать исполнилось? Ты паспорт проверяла?
  Он говорит очень нежно и ласково. Идеальный вариант замаскировать грубость перед человеком, который не знает языка.
  Я вспыхиваю и презрительно морщусь. Гнев рвется наружу, но я не позволяю ему взять вверх. Захожу Биллу за спину. Кладу руки на плечи. Пальцы сами собой пробежались по шее, по скулам. Нежно его целую в щеку и гордо говорю по-английски (твою мать, хочешь знать, кто это, - узнаешь!):
  - Родриго, познакомься, это мой... - запнулась. Бойфренд звучит пошло. Как? - Это мой любимый мужчина.
  - Твой любовник? - уточняет Родриго по-русски.
  - Нет, - упрямо отзываюсь по-английски. - Это мой любимый молодой человек. Это мой мужчина. Которого я люблю. Его зовут Билл. Прошу тебя не хамить ему и относится с уважением.
  Губы Родриго скривились в усмешке. Я вожу ладонями по плечам Билла, одновременно успокаивая себя, что если ему сейчас придет в голову сорваться с места и сбежать, я не позволю. Вновь нежно целую в щеку - надо расставить приоритеты с самого начала. Билл никак не реагирует на все мои действия, застыл. Только я лица его не вижу. Не знаю, что с ним происходит.
  - Билл, это Родриго. Мой хороший друг и бывший любовник. Я тебе рассказывала про него в Москве, помнишь? - тоже по-английски, теперь чтобы понял Родриго.
  - Значит я любовник, а он любимый? - улыбается сеньор Гарсия-Пуговкин, ласково уставившись на меня. - Вот этот вот?
  - Родриго, уважай мой выбор, - отвечаю твердо на английском. Хочу, чтобы они оба понимали, о чем я говорю.
  Неожиданно Родриго вскакивает. Несчастный стул в очередной раз с грохотом отлетает в сторону. Я не заметила, как от страха впилась ногтями в плечи Билла. Его рука мягко накрывает мою, аккуратно разжимает пальцы. Он легко касается губами запястья. От сердца отлегло. По крайней мере, если бы он сейчас мечтал послать меня далеко и надолго, то не стал бы целовать руку.
  - Уважать твой выбор?! - орет Родриго по-английски. - Уважать?! Я хорошо помню, как ты простонала его имя в постели! А еще я хорошо помню, как мне звонил твой крестный и просил привести тебя в чувства, потому что ты невменяемая из-за какого-то козла! И я отлично помню, что возился с тобой полтора месяца, пытаясь хоть как-то вывести из депрессии! Все развлечения были к твоим услугам! Лучший ресторан? Пожалуйста, Маша! Хороший секс? Пожалуйста, Маша! Хочешь дорогую цацку? Ни вопрос, Маша! А какие ты истерики закатывала?! И из-за кого? Из-за какого-то сопляка?! Вот из-за этого ублюдка ты полезла щекотать себе нервы в гетто? Вот из-за него ты едва не погибла в Венесуэле? Это из-за него ты чуть не сдохла в горячке в Москве, когда тебя еле откачали?! Ефимова! Ты сумасшедшая! Я-то думал, там мужик, настоящий, здоровый! Вот с таким хреном! А что я вижу? Вот это ты называешь мужчиной? У этой инфантильной телки член-то есть? Или вы искусственным пользуетесь? Ради кого все это? Ради вот этого чмошника, который даже на мужчину не похож?!
  Я счастливо улыбнулась, прижав плечи Билла к своему животу. Потрепала его волосы. И, довольная, сморщила носик, чмокая в макушку.
  - Да, Родриго, это все ради него.
  - Ты спятила? - искренне недоумевал он.
  - Да, я спятила.
  - Машка...
  - Родя... Я люблю его.
  Билл отодвинул поднос с мусором и поднялся. Я напряглась. На всякий случай засунула палец в шлевку на его джинсах, чтобы хоть как-то удержать. Оказалось, что они одного роста. Только Родриго, 28-ми лет от роду, активно занимающийся самбо, дзюдо и бодибилдингом, гораздо шире в плечах. И Билл, 18-ти лет от роду, ничем не занимающийся, кроме пения и танцев, рядом с ним смотрелся мелко и как-то по-особому хрупко.
  - Мария мне рассказывала о вас. Приятно было познакомиться лично, - выдал он на английском с сильным акцентом, коверкая слова. Потом обнял меня и поцеловал в шею. - Извините, у нас были планы на вечер.
  - Сядь, мальчик, - процедил Родриго. - У меня тоже были планы на вечер. И ты в мои планы ну никак не входил. Ефимова, ты про работу не забывай. У нас завтра мероприятие. Мне плевать, как ты от этого идиота будешь избавляться, но завтра в 4 часа утра я жду тебя в отеле у ресепшен. Мы едем в буш на праздник рождения новой луны. Тебе должен был позвонить Петрович и все рассказать про экстремальный туризм.
  - Стой, так это ты организуешь эту поездку?
  - Ну да. И завтра мы едем в буш.
  - Когда ты прилетел?
  - Сегодня в три часа дня.
  До меня дошло, про кого говорил крестный... Я же не рассказывала никому про Билла, кроме подружки Полинки, которая и втравила меня в эту авантюру с немецкой группой. И с какого перепугу я решила, что Петрович расспрашивал меня про Билла? Идиотка! Как я сразу не догадалась...
  - В каком отеле ты остановился?
  - В том же, где и ты. Только на десятом этаже. Номер 1011.
  - Ладно, я поняла. Извини, Родриго, у нас на самом деле с Биллом дела. Увидимся.
  И я дернула Билла к выходу.
  Мы молча возвращались в отель. Билл впереди, я за ним. Неловкость во всем. В том, как он медленно бредет по улице, почти не смотря по сторонам и не улыбаясь. В том, как я молчу - мне есть, что ему сказать, но как-то не хочется начинать первой. В голове проносятся тысячи мыслей. Я уже знаю, что и как объясню. Если спросит. Он не спрашивает. Молчит. Под ногами землетрясение. Мой мир пошатнулся. Все труднее и труднее удерживать равновесие. Главное, не паниковать! Что мы имеем? Родриго, который свалился как снег на голову в Сахаре в разгар лета. Ну, бывают и такие катаклизмы. Конечно же, теперь ни о какой поездке и речи быть не может. Это даже не обсуждается. Я не сведу их вместе с Биллом. И дело не в том, что я не уверена в себе и боюсь, что Родька вернет меня, завоюет заново. Дело в том, что, если Родриго втемяшилось в голову, что меня надо вернуть, он сделает все, чтобы разрушить наши с Биллом отношения. Отношения, которыми я дорожу, которые начали только-только налаживаться, которые мы только начали строить. Я неожиданно поняла, что безумно боюсь его потерять. Когда чувства еще не сформировались, когда было еще не понятно что и как, было не так страшно за него, за себя, за нас. А теперь... Я стала зависимой от него, от его мнения, от его слов. Если он уйдет, мой мир разрушится. Я не хочу, чтобы он рушился! Билла надо удержать. Он ревнивый и вспыльчивый. Он не простит мне измены, а я не смогу доказать, что никакой измены не было, что я целиком и полностью принадлежу ему. Он верил мне раньше... Сейчас Родриго сделает все, чтобы доказать ему обратное. И если Билл поверит Родриго, а не мне... Нет, я не могу поехать в буш, зная, что Родриго будет постоянно провоцировать конфликт. Я никуда не поеду.
  В номере Билл уселся в кресло с ногами, сжался в комок и обхватил голову руками. Я хотела погладить его по спине, но рука так и замерла в миллиметре. Не решилась...
  Черт, надо что-то делать! Что?
  Родриго наговорил много лишнего и ненужного. Но, сам того не зная, ляпнул и еще много того, что было полезным для ушей Билла. Главное, он подтвердил, что даже с ним я постоянно думала о Билле. Другое дело, сам Билл плохо понимает английский, и не факт, что пламенное выступление Родриго дошло до его сознания в полном объеме и с неискаженным смыслом. Не могла же я, право слово, синхронным переводом опять заниматься...
  Что же делать?
  Ладно, начнем оправдываться первыми.
  - Би, я... - и заткнулась. Не получается у меня сегодня говорить - скулы сводит.
  Билл резко встал и вышел из номера.
  - Всё, - пробормотала я, когда за ним закрылась дверь. И не литературно выругалась матом.
  Я тупо стояла посреди комнаты с каменным лицом, прокручивая в голове возможные варианты развития событий. "Если он уйдет - это навсегда, так что просто не дай ему уйти" - явственно стучало в висках. Так, Машка, думай, голова - два уха. Во-первых, Билла сейчас трогать нельзя - он злой. Пусть отойдет, там будем действовать по обстоятельствам. Во-вторых, надо понять, каким образом Родриго оказался в Макдональдсе. Это было бы последнее место, где искали бы знающие меня люди, - я не питаюсь в Макдональдсе вообще, даже с большой голодухи. Его могли послать с ресепшен. Или он за нами следил от отеля? Он прилетел на час раньше Билла. Он мог увидеть, как мы регистрируемся. Черт! Надо будет выяснить. Неспроста этот букет роз! Он мне цветы в жизни не дарил! В-третьих, когда мы последний раз с ним общались? Как раз три недели назад. Родриго сделал мне предложение по электронке. Я ответила смской, что не готова к такому серьезному шагу и дружба меня вполне устраивают, впрочем как и страна проживания. Поэтому предположение Билла о ничего не подозревающем о разорванных отношениях Родриго, более, чем разумно. Но, простите, Родриго взрослый, умный мужчина, он должен был понять, что его культурно и вежливо послали! А если он это понял, то появился здесь не просто так. Вариантов два - либо переехать в другой отель, либо тщательно избегать контакта с ним в ближайшие дни. Иначе отношениям с Биллом наступит конец. Если уже не наступил. Я не прощу этого Родриго.
  Набрала номер его комнаты. Он взял трубку сразу же, словно ждал.
  - Родя, это я. Хочу сказать, что мы не поедем завтра никуда. Я плохо себя чувствую, очень устала и хочу эти два дня отдохнуть перед перелетом. Я три недели пахала, как проклятая, имею право на отдых. Если у вас с Петровичем будут ко мне какие-то претензии, то вычтите эти дни из зарплаты. Я устала и хочу отдохнуть.
  Он усмехнулся мне в ухо.
  - И еще, ты можешь разрушить наши отношения с Биллом. Но так ты наживешь себе врага в моем лице. Подумай над этим.
  - Завтра в четыре у ресепшен. И, будь любезна, не опаздывать.
  И повесил трубку.
  А вот хрен тебе!
  Прошло два часа. Я уже знала, что Билл телефон не взял. Деньги тоже. Документы валяются на постели. Значит, либо он где-то бродит по улицам, что вряд ли, учитывая его нелюбовь к пешим прогулкам, либо находится где-то поблизости. Я старалась прислушаться к себе и понять, что с ним. Результат нулевой. В Москве получалось. В Венесуэле получалось, как потом выяснилось. А в Сиднее ни фига. На столике рядком стояло пять рюмок из-под коньяка и четыре чашки из-под кофе. Главное, не паниковать и не истерить. Время - двенадцать ночи. Жду еще полчаса и звоню в полицию.
  Нет! Если он хочет побыть один, то не надо поднимать шум. Он взрослый. Справится с эмоциями и вернется. Все равно без документов он никуда не денется. Главное, чтобы с ним ничего не случилось в чужом городе...
  Решительно разделась и забралась под одеяло. Нагуляется - вернется. Он взрослый. Я не должна за ним бегать. Не должна. Вернется. А если с ним что-то случилось? Если он опять влип в какую-нибудь историю? Тоже мне, нашлась ясновидящая! Надо звонить в полицию! Нет, еще десять минут... Осталось десять минут до половины первого.
  Мне казалось, что после лошадиной дозы кофе, я не буду спать несколько дней, но коньяк оказался сильнее - вырубилась, едва голова коснулась подушки, провалилась в пустоту. А проснулась от того, что в номере кто-то бубнил. Сознание включилось моментально - дверь не заперта, мог войти чужой. Замерла. Прислушалась. Нельзя показывать, что голос меня разбудил. Но надо быть готовой к тому, что придется громко орать и защищаться. О! Какой забористый мат. Конечно, не русский аналог, но... Кто-то наткнулся в темноте на что-то, судя по всему, навернулся и заматерился чуть громче. Билл, - расплылась я в довольной улыбке. - Билька вернулся.
  Он что-то бормотал про game over, грозился кому-то показать Кузькину мать и разве что туфлей не стучал в гневе по столу. Причем фраза "game over" его особенно возмущала. Он повторял ее раз за разом, сопровождая заковыристым матом. А я никак не могла разобрать, что ж он прицепился к этим несчастным словам. Билл очень аккуратно пробрался под одеяло и прижался ко мне всем телом, холодный, как лягушка.
  - Game over... я ему покажу... game over! ... я ему такую game вместе с over покажу, что... - пробубнил он мне в затылок и поцеловал.
  Даже мой не слишком дышащий после десятиминутной истерики перед сном нос уловил кошмарный запах алкоголя и сигарет. Сигарилл... Черт! Capitan Black Little Cigars Original! Билл насквозь пропах табаком Родриго... и какими-то тошнотворными духами. К немецкому мату добавился русский в моем исполнении. Черт побери! Это что такое? Это кто? Откуда? Где он был? Родриго! Что Билл делал у Родриго и почему от него воняет женскими духами? Женскими духами? Я его тут жду, изнервничалась вся, извелась, а он где-то шляется! С бабами! С другими бабами! Посильнее стиснула зубы. Не спрашивай сейчас ни о чем! Только не спрашивай. Пусть мучается, что мне не интересно, где он шлялся до двух ночи. Пусть мучается. Мне не интересно. Вообще не интересно. Где был, что делал - не важно. Но, если Билл был у Родриго, то тот мог наговорить ему всякой гадости про меня, лишь бы поссорить, развести. Но ни черта у Родриго не выйдет! Я ядовито усмехнулась.
  Аккуратно развернулась к нему лицом. Обняла, уткнувшись носом в грудь. Он тут же сгреб меня в охапку и положил ногу на бедро, хмыкнул своим злым мыслям и поцеловал в макушку. Начал гладить по спине, приговаривая сладко:
  - Спи, спи... Еще рано... Спи... Нет, урод... Game over! Ха! Черта с два!
  Было уютно и хорошо вот так лежать в его объятиях, слушать голос и... Ой, нет, не будем про запах... Усмехнулась. Остается выспросить, о чем они говорили. Ох, я пришибу эту полукровку, если он натрепал про меня что-то лишнее.
  Рука сама собой ползет по его спине. Подушечки пальчиков едва касаются кожи. Ряд позвонков. Чуть выступающие лопатки. Поясница. Ямочки на крестце - я их обожаю. Выдыхаю томно на грудь. Поднимаю к нему глаза. Темно. Ничего не видно вообще. Какие хорошие гардины. И как не вовремя. Он тоже нечего не видит. Тыкается ко мне лицом. Губы находят губы. Гнусный Capitan Black... Он курил эту гадость. И, кажется, пил текилу. Языки ласкаются. Настойчиво, нежно, страстно. Его вкус - мой вкус. Он гладит меня, просто гладит. Везде, где достает свободная рука. На второй приютилась моя голова. Гладит так, что хочется умереть от неги, раствориться в ней. Он оберегает меня сейчас от всего, от всех, от любого зла мира. Чувствую это. Осязаю это. Осознаю. Тону в его нежности. Ловлю каждый момент, чтобы запомнить навсегда, чтобы думать об этом, когда мы расстанемся послезавтра, расстанемся всего на несколько дней. Что меня ждет с ним? Редкие встречи украдкой. Осторожность во всем. Пристальное внимание чужих людей. Агрессия поклонниц. Хочу запомнить сейчас его руки. Хочу помнить вкус этих губ. Хочу видеть эти глаза. Он целует мою шею. Невесомо касается языком за ухом. Легкий стон ему в плечо. Маленькие поцелуи век, бровей, кончика носа. Губы жадно ловят его. И, найдя, опять ласкаются. Он как волны в море - такой же сильный и нежный. Он как солнечный луч - такой же теплый и ласковый. Он как ветер - такой же невесомый и трепетный. Наверное, никогда в жизни меня так не любили. Всё, что хранилось в нем, всё, на что он был способен, всё-всё сейчас принадлежало мне. Весь его мир. Все его чувства. Вся его любовь сейчас принадлежала только мне. У нас на одних целая Вселенная. Огромная. Звездная. Яркая. Только наша. У нас на двоих одно дыхание, одно сердце, одна душа. Сегодня не было агрессии, когда зубы сводит от удовольствия на шее партнера, когда перестаешь себя контролировать и дерешь кожу в экстазе, сегодня было море любви и нежности, огромная вселенная тепла и ласки. Он двигался очень аккуратно и целовал, целовал, целовал. В тишине, в темноте, без глупых, никому не нужных слов. И я в какой-то момент поняла, что мне ничего не надо в этом мире, лишь бы слышать, как бьется его сердце, лишь бы видеть его глаза, лишь бы ощущать его руки. Мы кончили одновременно, так же тихо, как занимались любовью, с легким стоном, с закрытыми глазами, на какой-то грани сознания. Он любит меня. Он со мной. Он рядом. Его губы собирают капельки пота с моей шеи. Переплетенье наших рук. Переплетение наших ног. Пальцы сжимают пальцы. Прижимаюсь к его животу спиной. Обнимаю руку, на которой лежит моя голова. Целую каждый пальчик в благодарность. Мне безумно хорошо. Трусь затылком о его грудь и проваливаюсь в разноцветные облака самого счастливого сна на свете.
  Я не сразу поняла, что это стучало - боль в висках от запаха или что-то другое. Вокруг творилось что-то ужасное: мобилки, сменяя друг дружку, противно трезвонили, телефон на ночном столике у кровати разрывался, в дверь кто-то колотил так, что казалось ее сейчас сорвет с петель. И при этом дикая головная боль простреливала из затылка через висок в глаз. Я села на кровати и по глупости тряхнула головой. Взвыла... Кажется, это мигрень. Чертовы сладкие духи и Capitan Black! Дурацкий коньяк! Как же мне плохо и хочется пить... Схватила с кресла покрывало, замоталась в него и поплелась открывать.
  - Я так и знал! Время полчетвертого, а ты еще спишь? - рявкнул свеженький как раннее утро Родриго.
  Пригладила стоящие дыбом волосы и постаралась разлепить глаза. Безрезультатно.
  - Чего ты хочешь? - промямлила я, совершенно неприлично зевая. Упаду и умру прямо здесь. Спать... Как же я хочу спать...
  - У тебя есть полчаса на сборы. Живо! Шевели булками!
  - Я тебе вчера сказала всё. Давай, Родриго, иди уже отсюда. У меня выходной. Иди к черту.
  Родриго грубо схватил меня за плечо и потащил в ванную. Включил душ и окатил ледяной водой.
  - Просыпайся, чудовище! Просыпайся! Машина ждет уже.
  Я взвизгнула. Сон улетучился. Он пихнул меня обратно в комнату. Набрал воды в какую-то емкость, я так и не поняла, что это и для чего, подлетел к кровати, сдернул с Билла одеяло и облил. Подозреваю, что тоже холодной водой. Билл выругался, и спрятал голову под подушкой, стараясь натянуть одеяло на тело. Но разве Родриго угомонится? Он скинул одеяло на пол, а Биллу со всей дури шлепнул по голой заднице так, что остался красный след от пятерни:
  - Вставай, я тебе говорю! - по-русски.
  Билл приподнялся на локтях и зло зашипел:
  - Можно я трусы надену?! Выйди вон! - по-немецки.
  - Полчаса! Understand?
  Уходя, Родриго ударил по выключателю и хлопнул дверью. Яркий свет неприятно резанул по глазам. Я скривилась и жалобно посмотрела на сидящего на мокрой простыне недовольного и мятого Билла, ошарашенно ахнула: на щеках, подбородке, лбу красовались следы от помады, сильно стертые, но все равно различимые, на шее и ключице четыре черных пятна - засосы. Твою мать... Я подошла поближе - нет, пять засосов. Меня затрясло... Пять чужих засосов. Пять! Чужих! Засосов! И этот мерзкий запах сладких бабских духов, которым я, кажется, пропахла до самых костей. Твою мать... И как это понимать? Пять засосов...
  Только не ори... Главное, не ори... Вдох. Раз, два, три. Выдох. Раз, два, три. Вдох. Твою мать! Пять засосов! Выдох. И помада! И духи! Вдох... Губы сжаты. Зубы скрипят. Выдох. Глазами хочется выжечь эти черные пятна на его шее до самого мяса! Вдох. Только не ори. Он был у Родриго. Тот мог подставить парня. Скорее всего так и было. Выдох...
  Билл перехватил мой офигевший взгляд и расшифровал его по-своему:
  - Да, вот так по утрам выглядят рок-звезды, - с вызовом и какой-то обидой. - Вот такие они страшные и опухшие. Что, не нравлюсь? - Руки в волосы. Голова на грудь. Легкий болезненный стон.
  Только не говори мне больше ничего, иначе узнаешь о себе много нового...
  Вдох. Два, три... Выдох... Не ори. Родриго. Он был у Родриго...
  Кое-как сдержала злорадную усмешку. О да, мальчик, у тебя странные представления о том, как по утрам выглядят рок-звезды. Лучше молчи, рок-звезда сопливая. Зато я знаю, что сейчас тебе хочется умереть, как минимум, - перепить Родриго еще никому не удавалось. Что у русского ни в одном глазу, то немцу смерть от интоксикации. Дитё непутевое, хоть бы пить научился, бабник чертов. Будем тебя лечить, ибо мужчина с похмелья - злой мужчина. В чашку положила двойную дозу Alka-Seltzer. Достала из мини-бара две бутылки минералки: одну себе (все-таки коньяк даже с кофе на мой неокрепший организм повлиял не менее плохо, чем текила на Биллин), а вторую этому страдающему ловеласу, хотя я бы с удовольствием сейчас ею в него запустила. Взяла себя в руки и улыбнулась, внутри все клокотало от злости и негодования. Села на краешек кровати и протянула шипучку.
  - Ты самая красивая опухшая рок-звезда, которую я когда-либо знала, - постаралась, чтобы голос звучал ласково. - А еще сегодня была лучшая ночь в моей жизни.
  Он с подозрением уставился на жидкость.
  - Пей. Конечно, сейчас было бы лучше выпить крепкого сладкого чая с мятой, но его нет, а это хотя бы снимет головную боль.
  Парень, сильно морщась, выпил лекарство. Сжался весь от холода. Я обняла его за плечи. Билл доверчиво потерся носом о мое плечо. Скользнул рукой по бедру и чмокнул в щеку. Ох, какой перегар зверский.
  - Я позвоню на ресепшен, попрошу, чтобы нам постель поменяли. Ты иди, умойся, а я пока номер проветрю - дышать невозможно.
  - Да, - кивнул Билл. - Вонь страшная. А чем пахнет?
  Я ядовито усмехнулась, не удержалась и съязвила:
  - Твоими женщинами.
  - Да ну тебя, - он шутливо меня оттолкнул и рассмеялся. - Надо одеваться. Мы же едем к аборигенам.
  - Нет, мы ложимся спать.
  - Нет, едем к аборигенам. Родриго ждет.
  Мои брови взлетели на лоб, а глаза удивленно распахнулись. Я прикрыла отвалившуюся челюсть и переспросила:
  - Что Родриго делает?
  - Ну, мы же с тобой вчера решили, что едем к аборигенам на экскурсию, - наивно хлопая пушистыми ресницами, заявил Билл. - Так что мы едем к аборигенам. Одевайся.
  - Эй, погоди! Мне кажется, что ты не слишком хорошо понимаешь ситуацию, Билл.
  - О, нет! Как раз я ее очень хорошо понимаю. И мы с тобой поедем к этим чертовым аборигенам.
  - Билл, стой! Послушай. Родриго знал о тебе, знал, что я люблю другого. Я рассказывала ему. Три недели назад он сделал мне предложение...
  - А ты? - он прищурился.
  - А я... А мне Том позвонил в тот же вечер, и я, не раздумывая, улетела в Париж к тебе. Родриго приехал сюда, чтобы вернуть меня.
  - А ты?
  - А я хочу быть с тобой.
  - Тогда чего ты боишься?
  - Я боюсь, что он сделает тебе больно. Билл, он будет подставлять тебя. Ты это понимаешь? Он сделает всё, чтобы отбить меня. Всё, понимаешь?
  - Ну вот и поиграем.
  - Черт! - я вскочила и заметалась по комнате, подхватив спадающее покрывало. - Как ты не понимаешь? Это не игра! И это ты говоришь про меня! Я не приз, чтобы на меня играть!
  Билл вздохнул, пошарился по комнате в поисках трусов, натянул их и подошел ко мне.
  - Я уверен в тебе. Я уверен в себе. И мне интересно на все это посмотреть. Доверяй мне. И потом, я ни разу в жизни не видел живых аборигенов, - обнял и поцеловал. - Ну, пожалуйста, поедем. Все будет хорошо. Ты мне веришь?
  Я скривилась от кошмарного амбре. О, Боже, пожалей мой нос.
  - Ежик, иди помойся... - проныла, высвобождаясь из его объятий.
  Билл хихикнул и скрылся за дверью.
  Я тут же подскочила к ванной и прислушалась. Не хотелось пропустить ЭТО. ЭТО не заставило себя долго ждать. Билл сдавленно застонал и выругался. Я злорадно потерла руки. Хе-хе, звезда полей и огородов... О, как Билл матерился. Просто атас! Я за эти несколько часов мата от него услышала столько, что впору словарь составлять. Он решил принять душ. Тоже правильно. А я пока соберу нас. Ох, не было у Машки печали, завела себе Машка мужчину.
  Кинула в рюкзак документы, деньги... Одежда нам не нужна, мы на один день едем... Что еще? Солнечные очки... Все, наверно. Диктофон. Фотокамера. Телефоны. Нищему собраться - только подпоясаться.
  Вы когда-нибудь видели, как из кухни на полусогнутых лапах выползает щенок, только что сожравший коронное блюдо хозяйки за пять минут до гостей, и полностью раскаивающийся в своем преступлении? Так вот, Билл выглядел раз в десять забавнее. Он вцепился руками в горло и смотрел на меня, развалившуюся в кресле, так жалостливо, что я с огромнейшим трудом удерживалась от смеха. Молчу. Лицо серьезное. Ну, насколько его вообще можно состроить серьезным в этой идиотской ситуации.
  - Я... - залепетал он. - Я... это... там была... были... девушка... женщина... две... я... ничего не было! Клянусь! Ничего не было! Это ничего не значит! Клянусь! Ничего... там... Я был в баре... Песня... Я хотел песню... Подсела какая-то девушка... Она хотела познакомиться...
  - Меня на самом деле волнует сейчас другой вопрос. Ты проболтался, кто ты? Родриго знает, кто ты? - спокойно перебила я, чувствуя, что вот-вот взорвусь. Не хочу и не буду слушать ни о каких телках, которые хотят с ним познакомиться. Мне не интересно. - Это важно. Он журналист. И он настоящий журналист, который не откажется от сенсации.
  - Нет, - трясет он головой. - Нет, я не говорил. Не мог сказать... Я помню, что он журналист. Я молчал... Он в баре меня увидел... Родриго... И еще какая-то девушка... Женщина...Девушка... Мы много выпили... Поднялись в номер Родриго... Там тоже... пили... много... А потом девушки начали приставать... Я... это... Правда... Я ничего не помню... - обреченно.
  - Ты все еще хочешь поехать к аборигенам? - голос звенит, больше нет нужды скрывать недовольство и раздражение.
  - Ты мне веришь? - с надеждой.
  - Ты свободен в своих отношениях, Билл. И я хочу, чтобы ты это помнил.
  - Ты мне веришь? - едва слышно, с болью. Закусил губу. Ловит мой взгляд. Руки висят плетьми. Еще немного и, кажется, он разревется. Весь какой-то жалкий, маленький, взъерошенный. Вот так по утрам выглядят рок-звезды, милый?
  Кивнула и улыбнулась настолько тепло, насколько смогла. Его губы задрожали, он часто заморгал. Закрыл руками лицо и тут же открыл. Шагнул ко мне, уселся на подлокотник и обнял. Облегченно выдохнул мне в шею. Мы сидим, прижавшись друг к другу, в полной тишине. Не знаю, о чем думает он, но я безмерно счастлива - мы вместе, он любит, я любима.
  - Я хочу поехать к аборигенам, - неожиданно твердо произнес Билл. Уголки губ приподнялись, как будто он хищно оскалился. - Хочу. Хм, черта с два ему game over. Ты только доверяй мне. Слышишь? Доверяй.
  
  ***
  Маленький самолет набрал высоту и уши наконец-то перестало закладывать. Билл отстегнулся, пересел на диванчик поближе к иллюминатору, по-девчачьи поджав ноги, и принялся что-то кропать в тетрадку имени себя, любимого. Я чуть в обморок не упала. Мало того, что это существо напялило легкую куртежку с эмблемой группы (о! я поблагодарила всех святых, что он не надел одежду со своим именем!), так теперь еще ходил по самолету перед носом у Родриго и светил тетрадкой, на обложке которой были изображены мальчишки. Это все равно, что дразнить голодного дикого льва куском мяса - сожрет и не подавится... Мне не понятно только одно - что и кому он хотел доказать? Родриго не сможет отказаться от подобного эксклюзива - мегастар, вечно одинокий романтик, ищущий свою единственную, не целовавшийся уже три года ни с кем, инкогнито зажигает в Австралии с русской любовницей, и не дай бог Родриго заснял ночные "шалости" мальчика - это будет катастрофой. А, зная Родьку, могу сказать со стопроцентной гарантией, - ситуацию он извратит так, что святые чертыхаться начнут. Он ославит Билла на всю Европу. Но еще в гостинице сам Билл категорически отказался меня слушать и вырядился в одежду с иероглифом. И оставалось надеяться только на то, что Родриго не признает в нем того холеного разукрашенного юношу с "гнездом" на голове, гордо смотрящего на нас с обложки ученической тетради.
  - Надо обсудить наш план действий, - подсел ко мне Родриго.
  - Я не способна... Я хочу спать... - промычала сквозь зевок.
  Билл бросил на меня вопросительный взгляд - помощь нужна?
  Я слегка покачала головой, чуть улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй.
  Он ответил улыбкой и поправил наушники. Опять принялся что-то писать.
  - Японский бог, какая идиллия, - неприятно усмехнулся Родриго. - Ефимова, вот только честно ответь, что ты нашла в этой особи непонятного пола с женскими замашками? Тебе же никогда не нравились инфантильные мальчики. Посмотри на него, он же даже сидит как шлюха. Все ужимку у него как у телки. Ногти черные, башка крашеная... Пацан, твою мать... Я когда его вчера увидел, думал, что ты с девкой какой-то шкурку трешь. Решил, спятила моя Машка, совсем спятила, в лесбиянку превратилась без хорошего, крепкого мужика. Боже мой... - он возмущенно всплеснул руками. - Крашеный, с мелированием, черными ногтями, как у моей секретутки, проколотой бровью, как у панка, с жуткой тату на все предплечье, как у зека... Это не парень, дорогая, это кошмар какой-то, дерьмо это. Гомик. Натуральный. И моя Машка с ним трахается и глаз с него не спускает. Тьфу! Да еще в развитии явно задерживается. Сколько там ему? Восемнадцать-девятнадцать? В этом возрасте ребята все как один по девкам бегают, а не от групп фанатеют - вон как вырядился... И тетрадка у него тоже фанатская... Или вы вдвоем по ночам его любимый музончик слушаете? Смотреть противно. Как его мама-то отпустила?
  - Родя, я же не обсуждаю твоих баб, которые душатся так, что у меня потом от них голова болеть начинает. Постеснялся бы с такими якшаться. Мало того, что сам провонял, Билл провонял, так вся гостиница в этом отвратительном сладком смраде.
  - О, куда тебя понесло...
  - Конечно. Ну что за спектакль ты разыграл, детский сад, ей-богу? Думаешь, я поверю? Надеюсь, это не ты оставил у него на шее засосы?
  Мельком глянула на Билла. Он внимательно наблюдал за нами, задумчиво грызя кончик ручки.
  - Чем он лучше меня?
  - Он не лучше, а ты не хуже. Он просто другой. Совсем другой. - Я ласково улыбнулась Биллу и сморщила носик. Он недовольно прищурился. Уткнулся в тетрадку.
  - Он хорошо трахается? Лучше меня?
  - Он не трахается, Родриго. Он занимается со мной любовью. И это главное отличие. Он любит меня. А ты любишь себя. Так ты не ответил, зачем все это надо было делать?
  - Что именно?
  - Родриго, вот евреев у тебя в роду не было, это я точно знаю. Зачем вы засосов на нем понаставили и в помаде измазали? Ну, измазали и измазали, леший с вами, но зачем надо было выливать на него литр какой-то дешевой дряни?
  - Так он сам хотел. Он тебе не рассказывал? - густые бровки удивленно изогнулись. Родриго наивно выпятил нижнюю губу и хлопнул длинными ресничками. Господи, у кого только научился такие рожи корчить? Я недовольно закатила глаза, всем своим видом показывая, что не верю ни одному слову. - Там были Джейн и Татьяна. Джейн он подцепил еще в баре. А Татьяна - это наш представитель в Австралии, она решала все организационные вопросы по поездке. Я его в баре увидел. Он мило снимал Джейн. Я решил, что это неправильно, раз уж он называет тебя своей женщиной. Ну и подсел к ним с Татьяной. Мы выпили за встречу. Посидели. Бар закрылся, и мы ушли ко мне в номер. Еще выпили. Потом твой Билл с Джейн уединились на полчасика. Видимо алкоголь после секса выветрился, и он о тебе вспомнил. Надо же! Спроси у него сама, что я тебе рассказываю. Одно могу сказать точно - Джейн мяукала знатно. Наверное, всех акул в сиднейском аквариуме распугала. Даже Татьяна завелась, целоваться полезла. Но ты же знаешь, я тебе не изменяю.
  - Тебе надо писать сценарии к немецкой порнухе. Фантазии никакой, - скривилась я.
  Билл одарил меня таким взглядом, что я чуть не кончила. Едва заметно облизал губы. Усмехнулся томно. Я торопливо отвернулась, чувствуя, как щеки и уши начинают гореть.
  - Ты спросила - я ответил. А там уж сама решай. Твой Билл хороший кобель, который дерет всё, что шевелится, а что не шевелится, то он расшевелит и отдерет. Это я тебе как другу говорю. Не связывайся с ним. Вы же вместе недавно, да? Вот и не связывайся. Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Ничего, Маха, я подожду, пока ты нагуляешься и приползешь ко мне. Зная, какие у тебя проблемы с самооценкой, самовосприятием и ревностью, вот с этим нечто ты долго не протянешь. Он поиграет с тобой и бросит. Ведь бросил уже раз? Ноги вытер, унизил, оскорбил и выкинул, как использованную туалетную бумажку. А что потом было? Небось, пальцем поманил, и ты побежала, дура, как миленькая побежала. Да? Ничего ты еще приползешь ко мне. Только я не уверен, захочу ли тебя принять.
  Я хмыкнула и отвернулась к иллюминатору. Не приползу. Всегда приползала, раны зализывала, а сейчас не приползу. Не любишь ты меня, Родя. Да и женщиной я себя рядом с тобой не чувствую... Так... Вечная дурочка с переулочка...
  Лица коснулись черные волосы. Я вздрогнула. Билл поцеловал меня и обнял. Уселся рядом, взяв мою ладонь.
  - Не помешаю? - улыбнулся.
  - Помешаешь, - спокойно отозвался по-английски Родриго. - Мы о делах говорим. Иди, мальчик, пиши свои стишочки. О любви, наверное, пишешь? Неразделенной?
  - Непонятой, - уточнил Билл, растягивая губы в лучезарном оскале.
  - Ты бы не выпендривался тут, - не менее лучезарно оскалился Родриго.
  - Заткнитесь оба, - процедила я.
  Родриго удалось испортить мне настроение. Фантазия во всех подробностях рисовала картину под кодовым названием "Как Билл провел вечер, с кем, как, сколько раз и в каких позах". Я высвободилась из его объятий и ушла к стюардессе. Хотелось выпить холодной воды и просто побыть одной.
  Залпом осушила стакан и прислонилась спиной к стене. В голове постоянно крутились слова Родриго: "...мяукала знатно ... пальцем поманил, ты побежала..." Побежала, да. Даже манить не пришлось, побежала... А то, как Билл умеет трахаться, когда очень хочет... Я шумно вздохнула, почти всхлипнула. Нет, Родриго врет. Он врет. Врет! Пальцы раздавали пластиковый стаканчик. Закрыла глаза. Родриго хочет нас поссорить. Билл, он не мог... Он порядочный... Кто мне сказал?
  - Все хорошо? - Билл провел пальцем по контуру лица, по губам. Поцеловал в кончик носа.
  Я качнула головой - нет, черт побери, ничего не хорошо, ничего!
  Он обнял крепко-крепко, уперся подбородком в макушку. Рука медленно гладит по спине, успокаивает.
  - Он тебя обидел?
  Опять качнула головой - не хочу говорить. Прижалась к груди щекой. Обхватила тонкое тело, словно березку.
  - Будь рядом со мной. Я не позволю ему обидеть тебя. Ты мне веришь? - Маленькие поцелуи волос, лба. Одна рука на затылке, вторая - на талии.
  Кивнула. Я так хочу тебе верить. Ты даже не представляешь, как я хочу тебе верить.
  Мы вернулись в салон. Родриго обложился газетами и книгами, вовсю что-то изучал, не обращая на нас никакого внимания. Мне бы тоже не мешало подготовиться к предстоящей работе, но, из-за натянутых, как струна, нервов, я вообще не способна сейчас к чему-либо, кроме закатывания истерик. Улеглась на диванчике, положив голову Биллу на колени, и честно и благородно задремала. Ну вас всех к черту, мальчики.
  Поселок Старый город встретил гостей спокойно и настороженно. Лишь местная детвора носилась вокруг, лезла к самолету и показывала на нас пальцем. Билл профессионально приветливо улыбался абсолютно всем. Мне казалось, что вот-вот он вытащит маркер и пойдет раздавать автографы. Родриго закинул рюкзак за спину, деловито направился к маленькому двухэтажному зданию. Одна я осталась не при делах. Огляделась. Мы приземлились в долине, со всех сторон окруженной горами. Весна в самом разгаре. Сочная трава. Молодая зелень на деревьях. Все цветет и пахнет. Чирикают птицы, орут цикады. Горы кажутся плюшевыми из-за покрывающих их лесов. Теплый ветер обдувает лицо. Пахнуло навозом. Пастух выгонял стадо буренок на пастбище за поселком. Сам же поселок, насколько мне было видно по прямой желтой дороге, ведущей прямо от импровизированного "аэропорта", представлял собой поселение из нескольких десятков деревянных одно- и двухэтажных домиков. Взрослых не видно, а вот чумазая детвора избрала объектом для приставания Билла, который забавно играл с ними в какое-то подобие салок, весело скакал и всячески бесился. Господи, человеку восемнадцать лет, а носится наравне с семилетками.
  - Это Брайн, наш проводник, - представил Родриго через несколько минут невысокого коренастого мужчину неопределенного возраста. Маленькие серые глазки Брайна просветили рентгеном сначала мятую меня, потом запыхавшегося Билла, сдувающего с лица растрепавшиеся прядки. Тонкие обветренные губы скривились в презрительной усмешке.
  - Рад познакомиться, - сообщил Брайн и протянул мне руку. Сухая и мозолистая ладонь жестко сжала мою ладошку. Я увидела сетку глубоких морщин у глаз и на лбу. Значит, мужик в возрасте. Лет пятьдесят, наверное.
  - Взаимно, - без малейшей улыбки ответила я.
  Билл ограничился кивком.
  Дядька закинул тощий рюкзак за плечи, поправил винтовку, и, ни слова не говоря, прошел мимо меня. Мы с Родриго подхватили наши рюкзачки и последовали за проводником. Только когда Родька повернулся ко мне спиной, я заметила, что он тоже вооружен. Что-то мне это совсем не нравится. И только мы с Биллом все из себя такие на экскурсию собрались.
  - Мари, а зачем им оружие? - догнал меня Билл.
  - Мы в горы идем, вдруг там дикие звери водятся, - пожала я плечами. Откуда я знаю, зачем им оружие. Мне и проводник наш не нравится. Вообще не нравится.
  - Я сначала хотел отвести нас в центр аборигенской культуры Брамбрук, это в 200 километрах от Мельбруна, - снизошел до объяснения Родриго. Я принялась переводить его русскую речь на немецкий. - Но потом решил, что это скучно. Что мы там увидим? Как аборигены огонь разжигают да свои шаманские танцы танцуют? Поэтому Татьяна договорилась с представителем племени майри, что мы проведем у них один день. Больше напрягать людей, думаю, не стоит. Ты, Машка, будешь в племени контакты наводить, а я на охоту пойду. Туда только мужчин берут, - ехидно скосился на Билла Родриго. Я благоразумно последние фразы переводить не стала. - И еще, хочу сразу предупредить, особенно твоего сопляка...
  - Родриго, - гневно одернула я его. Но Родька класть хотел на мое возмущение.
  - Ты не вякай тут, переводи слово в слово. Я проверю. Нам проблемы не нужны. А с его сексуальной активностью они у нас будут. Хорошо меня поняла?
  Я набычилась. Он хлопнул меня по заднице, подсаживая в открытый старый и страшный джип. Сам прыгнул на переднее сиденье рядом с Брайном. Билл неловко забрался без всякой помощи из вне. Начал недовольно рассматривать маникюр - не испортился ли.
  - Так вот, что я хотел сказать. В этом племени серьезно наказывают за прелюбодеяние. Муж неверной жены убивает любовника и подаёт ей на обед его член или сердце. Так что, мальчик, воздержись приставать к местным женщинам, если не хочешь остаться без этих важных органов. Аборигенки могут не оценить твоих порывов, как Джейн, - Родриго рассмеялся и подмигнул Биллу. Тот покраснел, нахмурился и пристально посмотрел на меня, требуя точный перевод. Я наболтала какую-то глупость о том, что местные женщины очень целомудренны. Теперь нахмурился Родриго и с русского перешел на английский, повторив историю для Билла заново. Парень сначала побледнел, услышав имя Джейн, испуганно глянул на меня, потом стал ярко-малинового цвета, сжал кулаки. Нет, они подерутся! Ей-богу подерутся! Я схватила его за руку и припала губами к щеке.
  - Ты обещал не реагировать на провокации, - шепнула. - Ну же, будь умницей. Я в тебе уверена.
  Билл довольно улыбнулся и обнял меня. Потом хищно посмотрел на Родриго и... Его язык ворвался в мой рот, губы обхватили мои. Я страстно ответила, понимая, что он специально так меня целует, чтобы досадить Родриго. Ну и пусть! Даже меня уже начали забавлять эти глупые бодания двух самцов. Пусть бодаются. Моё со мной. И точка. Я обняла Билла. Рука непроизвольно начала ласкать его тело. Как же хорошо.
  - Ефимова, Е-фи-мо-ва! - недовольно стащил меня с парня Родриго. - Кончай лизаться! Не нализалась что ли за ночь?
  Мы с Биллом оторвались друг от друга и одновременно показали Родьке язык. Захохотали. Родриго фыркнул и отвернулся.
  - Идиоты... Господи, с кем я связался?..
  - "Не нализалась за ночь", - передразнила я его противным голосом. - Нет, не нализалась. А как налижешься, если ты его сначала споил, потом твои телки мне до мальчика домогались, чуть невинности его не лишили?
  - И ты ему поверила?
  - А кому верить? Тебе что ли? Сказочник. Ганс практически Христиан, - широко улыбнулась я. - Дальше рассказывай.
  - Что тебе еще рассказывать? Это племя бывших каннибалов. Они не употребляют человечину, кажется, уже лет пятьдесят, если не больше. Хотя, я бы им скормил кое-кого. Но вообще в Австралии и Новой Зеландии еще сохранились племена, которые считают, что человечина вкуснее сочного каре барашка. Я вот с утра, пока ты дрыхла, в газете прочитал про аборигенов с Фиджи. Представляешь, они решили извиниться перед потомками английского миссионера Томаса Бейкера за то, что его сожрали. Нашли родственников в Англии и провели церемонию покаяния.
  - Круто! - восторженно воскликнул Билл. - А за что его съели? Просто так?
  - А за то, что трогал руками чужое, - многозначительно покосился на меня Родриго. - По одной из версий, священник вызвал гнев общественности тем, что вытащил гребень из волос вождя. Дело в том, что прикосновение к голове вождя считалось одним из самых страшных преступлений. Его тут же убили, разделали и пожарили. Говорят, что один из людоедов потом долго хвастался, что съедено было все кроме ботинок англичанина. Вот будешь трогать чужое, мальчик, и тебя съедят. Только кроссовки и останутся Машке на память.
  - Дурак! - воскликнула я. - Типун тебе на язык. - И сильнее прижалась к Биллу.
  - А у меня и кроссовки можно съесть. Они из натуральной кожи, - радостно сообщил Билл.
  Я схватилась за голову - меня окружают идиоты.
  Через полчаса нас высадили из машины, и мы еще час карабкались куда-то вверх по горам. Билл плелся в самом конце, и я уже начала жалеть, что пошла у него на поводу и согласилась на поездку. Это дитё асфальта еле волокло свое тощее тельце по горным тропинкам, обливалось потом и жутко нудело. Я сделала пару снимков звезды в непривычных для него условиях - пусть покажет брату и похвастается, в какую авантюру втянула его русская девушка.
  - Брайн, расскажите нам об обычаях этого племени. Вы ведь должны их знать? - попросила я.
  - Вообще-то, - недовольно подал голос проводник. - Вам бы лучше не знать об их обычаях. Сегодня это цивилизованное племя и они не имеют ничего общего со своими предками.
  - Ах как жаль! - всплеснула я руками, но отставать не собиралась. - А какие у них были раньше обычаи? Расскажите, Брайн. Ну, пожалуйста.
  - Мисс, это не для ваших нежных ушей.
  - Поверьте, Брайн, нежные уши мисс выдерживают даже мат сеньора Гарсия-Пуговкина, так что вы можете за них не опасаться.
  - Ох, вы сами просили, - пробубнил Брайн, подавая мне руку, чтобы помочь взобраться на валун. - Ну, например, считается, что, если съесть мозг врага, то человек становится мудрее. У майри очень ценится левый глаз врага, ибо в нем сокрыта душа убитого. Но нет ничего лучше сердца врага - там сосредоточена магическая сила, которая переходит в распоряжение к шаману или вождю.
  - Нормальные у них деликатесы, - хихикнул Билл. - А я вот не люблю субпродукты. Фу, как можно есть глаза врага?
  Я перевела возмущения немца австралийцу. Брайн нахмурился и с поучительностью в голосе ответил:
  - Если возникает угроза племени, то богу жертвуется самое дорогое. И не всегда сердце врага. Несколько лет назад вождь племени выбрал сердце собственного сына для жертвы. Своими руками рассек грудь и передал трепещущее сердце в распоряжение бога. И сделано это было для того, чтобы племя победило в предстоящей битве.
  - Кошмар какой! - одновременно ужаснулись мы. Родриго только усмехнулся.
  - Если совсем все плохо, то вождь отдает свое сердце для спасения племени.
  - Да-да, - тут же встрял Родриго. - В начале прошлого века на племя майри напало племя раукаху. Пришлось воинам майри разорвать вождя и поджарить на костре...
  - Пока жрец исполнял песнопения, воины танцевали ритуальный танец вокруг котла, в котором варилось сердце вождя, - кивнул Брайн. - Потом верховный жрец оторвал кусочек от сердца вождя и бросил его в сторону врагов, чтобы ослабить их.
  Я шарахнулась в сторону, кое-как сдерживая рвотные позывы.
  - Супер, - уважительно протянул Билл. - Скажите, ведь у племени сейчас нет никаких проблем и войн, да? Нас ведь не будут есть? Это было бы несколько неудобно. И к тому же мне через три дня кровь из носа надо быть дома. У меня...
  Пришлось некультурно пнуть Билла ногой.
  - Болтун - находка для шпиона, - зашипела на него.
  - Ну что вы, юноша, у племени есть более важные дела, чем войны. Например, вы сейчас попадете на обряд срубания дерева для каноэ вождя. Жаль, что вы пропустили обряд татуировки губ дочери вождя. Очень красивый обряд.
  - А как же праздник рождения новой луны? И зачем вождю каноэ, если тут нет рек?
  - Племя живет на берегу большого озера. А праздник рождения новой луны как раз совпадает с обрядом срубания дерева для каноэ.
  - Кстати, этот обряд проводится тоже с жертвоприношением сердца, - с садисткой усмешкой вставил Родя. - Еще поговаривают, что во время войны майри съели экипаж немецкого танка, который очень некстати попался им в руки. Так что, Билл, я бы на твоем месте немедленно драпал домой. А то, не дай бог, вспомнят свои дурные привычки и съедят тебя по старой доброй памяти.
  - Родриго, откуда в горах Австралии немецкие танки? - фыркнула я.
  - Ефимова, ты б не позорилась что ли. Историю почитай как-нибудь на досуге.
  - А вот еще интересный случай был, - разошелся Брайн. - Однажды зверски убив вождя соседнего племени, майри его съели, тщательно собрали все косточки и сделали из них ножи, рыболовные крючки, наконечники для стрел... Руки вождя тоже пошли в дело. Их высушили, пригнув пальцы к ладони, и прибили к стене. Его пальцы служили крючками для вешанья корзин.
  - Зачем? - простонала я.
  - Как зачем? Чтобы показать, что даже после смерти вражеский вождь служит племени майри. Вот, кстати, и он.
  Брайн остановился и поприветствовал разукрашенного белым и красным темнокожего низенького мужичка с рахитным пузиком и торчащими ребрами. Из одежды на нем было только ожерелье из разноцветных перьев и поясок с кисточками на концах. За мужичком стояла дюжина точно таких же, только немного меньше размалеванных, низкорослых коренастых рахитных созданий без перьев. Брайн что-то прокурлыкал на их языке и показал на нас. Билл и я как по команде улыбнулись. Точнее оскалились подобием улыбки. Родриго приветственно кивнул. Вождь издал гортанный звук и выпятил грудь вперед.
  - Вождь рад приветствовать вас на земле майри. И просит следовать за ним, - перевел Брайн. - И ничего не трогайте руками без разрешения.
  Мы тут же спрятали руки в карманы.
  - Брайн, они нас точно не будут есть? - все-таки уточнила я. Мне было не по себе от всех этих рассказов. И быть съеденной черт знает где черт знает кем мне совершенно не хотелось.
  - Нет, мисс, что вы. Вам совершенно нечего бояться. Мясо белых людей не такое вкусное, как мясо местных жителей.
  - Господи, спасибо Тебе за то, что я не вкусная, - совершенно серьезно взмолилась я.
  - Не сочтите за оскорбление. К тому же вы, мисс, и ваш друг слишком костлявы, чтобы кто-то позарился на вас, как на пищу.
  - Да, - решила я до конца поддержать свою абсолютную пищевую непригодность. - И наши друзья знают, где нас искать. Так что в случае чего, шума будет много.
  Брайн лишь улыбнулся. Мне не нравился этот проводник. Не нравилось это племя. Не нравилась эта затея.
  - На самом деле, - тихо сказал Родриго, - белый цвет кожи ассоциируется у майри с трауром. Они считают, что белые люди - слуги смерти. А кто же добровольно согласится съесть слугу смерти?
  Я облегченно вздохнула. Все-таки надо было почитать про обычаи племен Австралии, тогда не было бы так страшно.
  Билл дернул меня за руку и указал на скалу. На самом краю сидел юноша с луком. Увидев нас, он ловко спустился вниз, прихватив охапку стрел. Что-то сказал вождю. Тот величественно кивнул. Юноша подскочил к Родриго и начал верещать, показывая стрелы.
  - Это Ириан, сын вождя. Он говорит, что только что сделал этот лук из пальмового дерева. Каждая из этих стрел предназначена для определенного животного, - перевел Брайн. - Этот лук он дарует воину, вам, мистер Родриго. Вот эта стрела предназначена для обезьян. Этой надо бить кабана. А эта - для охоты на людей. Ириан взрослый. Он убил уже четверых.
  При этом Ириан совершенно недвусмысленно посмотрел на нас. Мне стало не по себе.
  Деревня находилась на берегу огромного озера. Полтора десятка круглых очень низких хижин без дверей и окон с конусообразными кровлями из связанных в длинные пучки пальмовых листьев. Я обратила внимание, что входят и выходят из дома на четвереньках через какой-то лаз. Из щелей сочился дымок, по всей видимости от очага. К нам устремилась орава детей. Маленькие, голые, черные, грязные. Все как один с рахитом - выпяченным животиком и впалой грудью. Местные красавицы приветливо улыбались желтыми треугольными зубами. Кто-то был в ожерельях из листьев папоротника, кто-то просто ходил и светил голой грудью. Хорошо хоть на талии было какое-то подобие юбок из переплетенных листьев тростника.
  - Черт, - пробормотал Билл, осматривая аборигенок. - Да на это даже у Тома не встанет.
  - Самое главное, чтобы у них на нас не встало, - буркнула я в ответ.
  - Надеюсь, мы не подходим под их каноны красоты.
  За деревней простиралась завораживающе красивая долина, над которой возвышались горы, покрытые непроходимым лесом. Их вершины утопали в облаках. И еще было видно зеркало озера. К нам подошли другие майри. Ириан что-то говорил им, указывая на нас. В частности на Билла, что не могло не напрягать. Неожиданно Биллу тоже преподнесли лук. И еще раз объяснили про стрелы. Билл улыбался, крутил оружие, но стрелы взять в руки не решался - оказывается, они отравлены.
  - Однажды мы сидели в засаде и убили двух мужчин из соседней деревни. Я принес ноги одного из них в свой дом, - не без гордости произнес мужчина лет тридцати. Затем Брайн подробно перевел, какие блюда из человечины можно приготовить прямо на раскаленных скалах. И объяснил, что самое вкусное в человеке - это ягодицы.
  Окружившие нас мужчины начали с радостью показывать шрамы и рассказывать, как сражались с другими племенами и ели врагов своих. Меня затрясло. А как же то, что они не едят человечину уже много десятков лет? Я убью Родриго! Во что он нас втянул?
  - Знаешь, если в следующий раз я начну настаивать на экскурсиях, сделай все возможное, чтобы мы туда не попали, - сквозь улыбку процедил Билл мрачно.
  - Надеюсь, что у Родриго и организаторов этой поездки все просчитано, - отозвалась я так же. - Родька опытный путешественник. Он без подстраховки носу из дома не высунет.
  - Хотелось бы в это верить...
  - "Ма-ру-ся от счастья слезы льет. Как гусли душа ее поет!" - пропел Родриго радостно, обхватив Билла за плечи. - Прощайтесь, дети мои. Сегодня, мальчик, ты станешь мужчиной. Черт, ты же не понимаешь по-русски. Say goodbye. Now, boy, u gonna become a man.
  - Что значит прощайтесь? - встрепенулась я.
  - На охоту мы идем. Не буду же я позориться и оставлять его в деревне, как телку какую-то. А ты тут с женщинами пообщайся.
  - А переводчик?
  - А что переводчик? Переводчик пойдет с нами. Я же должен понимать, о чем они говорят. В конце концов, решение, кто кого есть будет, принимает вождь, а не его женщины. А нам нельзя быть съеденными. Это может повредить моему здоровью. И вообще, я не собираюсь пропускать из-за них тренировки и соревнования. Кстати, твоему дохлику тоже не мешало бы подкачать тело, а то глиста глистой.
  - Родриго, я тебя очень прошу, сделай так, чтобы с ним ничего не случилось. Я не знаю, как ты его вчера уговорил поехать сюда, но сделай так, чтобы он вернулся живым и здоровым.
  - Что мне за это будет?
  - А что ты хочешь?
  - Тебя.
  - Родриго, ну какой смысл трахать тело, если мыслями оно с другим? Ты будешь уважать себя после этого?
  - Ты не поняла. Я вообще тебя хочу. Полностью в личное пользование.
  - Давай не будем выяснять здесь отношения. Как друг - я вся твоя. Как женщина - мои мысли, мое тело, моя душа принадлежит ему. И только ему. Ты же знаешь это. Не убивай меня. Без него я отсюда не уйду.
  - Романтичная ты моя, - Родриго прижал меня к себе и потрепал голову. Поцеловал в макушку. - Дурочка, глупенькая дурочка. Разве я могу оставить тебя здесь? Не переживай, я присмотрю за ним. Bill! Let's go! Great things are to be done! Идиот... Какой же я идиот...
  Через час я освоилась в деревне и даже начала худо-бедно понимать, что от меня хотят аборигенки. Они показывали мне хозяйство и объясняли, как, что и из чего можно приготовить. За хижинами у каждой семьи разбит огород. Там они выращивают сладкий картофель батат, овощи. Во двориках важно ходят куры, в грязных лужах бултыхаются утки, а в загонах нежатся свиньи. Еще я видела, что они разводят каких-то животных, похожих на больших крыс, но кто это - не признала. Куры и утки у меня никаких вопросов не вызвали, а вот черные, худосочные, мелкие свиньи неприятно удивили. Хотя, с другой стороны, что я хочу? Им самим-то есть нечего, а тут еще свиней прокорми. На озере, куда меня повели купаться, выяснилось, что майри действительно давно не занимаются каннибализмом, но очень соблюдают и чтят обычаи. И, если я правильно все поняла, обычай поедания врага - самый важный в их жизни и связан с представлением о мире: если оставить труп убиенного разлагаться, то победа будет не полной и враг сможет навредить племени. Но в целом майри очень дружелюбный народ и всегда рады гостям.
  Обычное утро женщины-майри начинается с работ в огороде, где она и батрачит с утра и до упора в любую погоду. Младшие дети предоставлены сами себе. А старшие девочки остаются дома, мастерят юбки из волокон растений или плетут сетки для хвороста, овощей или ловли рыбы. Мне тоже предложили сменить джинсы и футболку на местный наряд. Я как-то постеснялась - не в моих правилах было ходить топлесс среди чужих людей. Мониба, как звали жену вождя, на чье попечение меня оставили, не стала настаивать, ее больше интересовало, в каких я отношениях с молодыми людьми. Пришлось Билла заделать себе в мужья, а Родриго в родные братья, что-то мне подсказывало, что подробности наших взаимоотношений могут оскорбить бедняжку, а обижать людоеда - далеко не самый разумный поступок в этой жизни. Мониба показывала мне, как разжигать огонь палочками, как жарить на камнях мясо той самой крысы. А потом заставила это съесть. "Мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактус". Ладно, хоть крысу... Могла ведь и человечину предложить. А отказаться не удобно...
  Родриго и Билл вернулись к обеду сияющие, как солнце. Родьку распирало от гордости, а Билл скакал, как щенок-подросток, которому выдали самую классную в его жизни игрушку. Я смотрела на них и не могла налюбоваться. Один - настоящий мужчина, рядом с которым ничего не страшно, который за тебя порвет любого. Второй - забавный и смешной, нежный и ласковый. Они такие разные. И я люблю их обоих.
  Охота прошла удачно, и мужчины племени принялись разделывать кабана. Мои мальчики забыли обо мне и полностью погрузились в процесс. Билл, правда, морщился и всем своим видом показывал, что происходящее ему не слишком приятно, но по блеску в глазах я поняла, что процесс затянул его целиком. Мне присутствовать при разделывании туши запретили. Пришлось снимать действо тайком с пригорка. Зато я в мельчайших деталях разглядела на максимальной величине телеобъектива, как с Родриго и Билла сняли футболки и разрисовывали тела, руки и лица белой глиной и кровью кабана, смешанной с каким-то порошком, похожим на золу. Ребята выглядели как-то... мужественно что ли... настоящие бледнолицые воины майри, только в джинсах! Эх, вот так порядочные журналисты становятся папарацци.
  Зажаренные куски мяса вождь честно поделил между соплеменниками - себе, крепким мужчинам-воинам и Родриго с Биллом отдал мясо, кости старикам, детям и женщинам. Я не стала объяснять Монибе, что это несправедливо и не мешало бы поднять бунт и устроить феминистический переворот, хотя бы просто потому, что ковыряться в каменистой земле совсем не одно и тоже, что бегать по лесу за зверьем с луками и копьями. Я даже обрадовалась, что часом раньше съела кусок крысятины, глодать кости городской девочке как-то не гламурно. И вообще в чужой монастырь со своим уставом умные люди не ездят, если хотят пожить подольше.
  Как водится, после вкусного обеда по законам Архимеда аборигены устроили танцы. Выглядело это так же смешно, как танцы Билла на сцене. Но тот хоть двигался под музыку, а эти охали, ахали и топтались на месте, премило задирая ноги и стуча копьями по пыльной земле. Женщинам присутствовать на празднике опять не разрешили. Поэтому я, как и в прошлый раз, забралась на свой пригорок, спряталась в кустах и принялась фотографировать происходящее, отгоняя от себя дотошную мысль: если праздник рождения новой луны и срубания дерева для каноэ вождя совершается с жертвоприношением, то кто жертва, если кабана они уже съели? Я мало, что знала до поездки об аборигенах. Помню, в детстве смотрела фильм "Данди по прозвищу Крокодил". Там журналистка Сью Чарльтон тоже подсматривала за Миком Данди, когда его пригласили в племя друзья-аборигены. Сейчас я чувствовала себя Сью: так же любовалась своим мужчиной и снимала его, снимала, стараясь запечатлеть малейшее движение рук, изгиб бровей, блеск в глазах и радостную улыбку. Нет, конечно же, я не была такой холеной и красивой, как Сью, а Билл не был таким же смелым и отважным, как Мик, но все равно он сейчас до неприличного красив, а я чувствовала себя журналисткой до мозга костей. Только вот, кажется, Сью не пытались... убить. Кто-то прыгнул на меня сверху, ухватил за "хвост" на голове и окунул лицом в землю, заломив одну руку. В голове мелькнуло - только бы фотоаппарат не разбить - и я крепко прижала его к груди. Меня еще раз провезли лицом по земле. Во рту и в носу отчетливо чувствовалась кровь. Я начала извиваться, пытаясь скинуть с себя человека. Кричать пока не получалось, но как только такая возможность появится, уроду на мне не поздоровится. Он еще раз дернул за "хвост", запрокидывая голову назад так, что захрустели шейные позвонки. "Билл!!! Билл!!! Билл!!! - колотилось в сознании. - Помоги!!! БИЛЛ!!! ПОМОГИ!!!" Человек навалился всем телом, всего на мгновение выпуская волосы, чтобы перехватить их получше. Я резко дернула головой, освобождаясь от хватки, и завизжала. Затылком ударила нападающего в лицо. Суставам заломленной руки стало так больно, что в глазах начало темнеть. Нельзя терять сознание! Держись! Превозмогая дикую боль, я с силой крутанулась под ним. И как-то выскользнула. В тело вонзились жесткие ветки куста. К черту ветки! Я пятилась назад, продолжая пронзительно визжать. Ириан за ногу подтащил меня к себе. Я отчаянно брыкалась и вырывалась. Свободной рукой вцепилась ему в лицо, раздирая кожу в клочья. Удар по голове и... звенящая тишина с неприятным чмоком всосала меня в темноту.
  Очнулась от того, что меня кто-то трясет и лапает. Я взвизгнула и лягнула что-то темное у ног. Локтем саданула по еще одному темному пятну справа и только тогда услышала вопль:
  - Это я! - и болезненное оханье. Да! Попала!
  Вскочить не получилось - первое пятно схватило меня за руки, с силой вырывая фотоаппарат, и крепко сжало, бормоча по-русски:
  - Тихо, моя родная, тихо... Всё хорошо. Всё хорошо.
  Родриго... Я прижалась к нему и разревелась...
  - Он... Он... Этот сын вождя... Он... - всхлипывала я. - Он... меня... напаааал...
  Родриго закрутил головой, видимо, пытаясь кого-то найти.
  - Где Брайн? Билл, где Брайн? - рявкнул по-английски.
  - Я не знаю!
  - Твою мать, я разнесу этих пигмеев! - Родриго двумя руками обхватил мое лицо и поднял его вверх, рассматривая ссадины. Выматирился. Осторожно потрогал переносицу. Смахнул землю с щек, губ, лба и подбородка. - Нет, нос цел, кожа только ободрана. Не сильно. Не переживай, шрамов не останется. - Жесткой ладонью вытер слезы и еще раз крепко обнял. Потом передал меня Биллу: - Отвечаешь головой! Если с ней что-то случится - шкуру спущу! - Схватил за волосы Ириана и потащил вниз по склону.
  Билл еще раз осмотрел мое лицо, аккуратно поцеловал.
  - Со мной что-то невероятное произошло, - тихо произнес на ухо. - Вдруг я понял, что с тобой беда. Паника какая-то накатила, аж дышать трудно стало. Говорю Родриго, надо срочно узнать, где ты, что-то случилось. И тут мы услышали твой крик. Ты звала Родриго. С таким отчаяньем, что...
  Его руки на спине сжались в кулаки, я почувствовала, как натянулась ткань футболки. Черт, неужели я звала Родриго? Кажется, я просто визжала как свинья, которая совершенно не готова быть убитой в данный момент.
  - Я звала тебя. Когда не могла кричать, мысленно звала тебя. Я вся была беззвучным криком, я была всего двумя словами - Билл, помоги!
  - Зато звучным криком ты была с Родриго, - без малейшего укора сказал он.
  - Я не помню... Я, правда, не помню...
  - Не важно. Ты жива и это самое главное. А еще у нас, кажется, проблемы.
  Мне в спину уперлось что-то острое...
  Нам связали руки за спиной и ноги, стянули их веревками, отчего пришлось весьма неприятно выгнуться. Да еще привязали к какому-то столбу посреди деревни. Билл лежал приятного зеленоватого цвета, с вытаращенными глазами и отсутствием каких-либо мыслей на лице. Я вся разбитая, так что какого цвета мое личико сказать было затруднительно. И только Родриго красный, как помидор, потому что злой, как собака, и сосредоточенный, потому что в отличие от нас с Биллом не боится, а думает.
  - Билл, ты драться умеешь? - очень буднично спросил Родриго по-английски.
  - Нет.
  - Херово, - он вздохнул. - А быстро бегать умеешь?
  - Нет.
  - Значит, либо ты быстро бежишь, либо участвуешь в обряде срубания дерева для каноэ вождя. На хрена тебе, Машка, это существо, которое ни защитить тебя не может, ни бегать не умеет? От собаки и той больше проку. Хоть хвостом вилять умеет...
  - Надо, - резко пресекла я нападки Родриго.
  - Машка, аккуратно достань из голенища нож и разрежь веревки. Сможешь?
  - А есть варианты? - хмыкнула.
  - Есть. Но тот вариант дальше и не такой проворный, как ты. Как же тебя угораздило с такой рохлей связаться, а?
  - Родя, сделай милость, пасть захлопни! - рыкнула я, подползая к нему поближе и стараясь уцепить нож в высоком армейском ботинке. - Тебе не кажется странным, что нас не охраняют?
  - А чего нас охранять, если мы связаны по рукам и ногам?
  - И, между прочим, нас не обыскали... - поддакнул Билл.
  - Радуйся, идиот! Но ты, в принципе, можешь остаться здесь. Я совершенно не против. Я даже обеими руками за!
  Кое-как мне удалось освободить руки Родриго. Он очень медленно, чтобы не привлекать внимания, развязал себе ноги, потом освободил меня.
  - Слушай внимательно, сейчас с низкого старта срываемся в сторону леса, откуда пришли, и несемся, что есть мочи, поняла?
  - Нож дай, - я протянула руку.
  - Зачем тебе нож?
  - За забором. Ну, я жду.
  - Не нукай, не запрягла еще, - огрызнулся Родриго. - Он сам решил остаться. Для нас лишний балласт сейчас смертелен. Скинем его и выберемся.
  - Нож.
  - Маш, не дури.
  - Я дурю? - зашипела я.
  Родриго выругался и, перекувырнувшись через меня, быстро разрезал веревки у Билла.
  - Овца упрямая! - рычал Родька. - Слушай, недоразумение, сюда, говорю медленно, повторять не буду...
  - Я переведу...
  - Пошла вон отсюда! Сейчас мы на полусогнутых несемся в лес туда, откуда пришли. Или ты бежишь быстро и очень тихо, или тебя здесь никто никогда не найдет. Понял? - недоразумение перепугано кивнуло. - Готовы?
  - Нет, - всхлипнул Билл.
  - ЧТО? - казалось, Родриго сейчас плюнет ядом или взорвется. - Какого хрена?
  - У меня ноги затекли. Я их вообще не чувствую, - пролепетал он.
  - Твою мать, - зло протянул Родя.
  - Перевернись аккуратно на другой бок. - Я прижалась к Биллу со спины. Лицо со стороны ног, принялась массировать икры. - Немного работай ступнями, пальцами. Сейчас кровообращение восстановится, и ты сможешь идти.
  - В гробу я вас обоих видел, - сообщил Родриго и куда-то тихонечко свалил.
  - Он нас бросил? - покосился Билл на меня.
  - Понятия не имею. К черту его. Я вообще не понимаю, что происходит. Ревность ревностью, но мы как пришлю сюда втроем, так и уйдем. И мне плевать, что он там думает. Как ноги? Лучше?
  - Покалывает сильно, щекотно, но я смогу бежать.
  - Отлично. Ждем минуту и рвем когти.
  Минуту ждать не пришлось. В кустах защелкало что-то знакомое, я приподняла голову и увидела, как Родриго машет нам рукой. Мы с Биллом вскочили и, низко пригибаясь к земле, бросились к нему.
  - Так, девочки, - начал он, скривился и добавил: - и мальчики. Короче, я впереди показываю дорогу. Ты, Билл, замыкающий. Если пропажу обнаружат, нам придется отстреливаться. И надо уйти максимально далеко. Ты видел, как они стреляют? А я обещал Машке, что твою дражайшую задницу в обиду не дам. Так что ноги в руки и поскакали.
  Родриго закинул рюкзак за плечи (так вот куда он ходил - за вещами!), схватил меня за руку и потащил за собой. Куда мы бежали, как Родька ориентировался на местности, для меня осталось загадкой. Я неслась за ним, не разбирая дороги и не смотря под ноги, едва уворачиваясь от стегающих по лицу веток. Мы падали в какие-то овраги. Мы карабкались по каким-то склонам. Я задыхалась, ноги заплетались, ладони такие мокрые, что выскальзывают из крепких рук Родриго. Билл не отставал, но выглядел не намного лучше меня. Он разбил локти и колено, когда пропахал на пузе по камням несколько метров. Ободрал кожу у виска. Он матерился на чем свет стоит и обещал бросить курить, если выберется живым. И только Родриго дышал раз-два-вдох, три-четыре-выдох. Спортсмен, черт бы его побрал!
  - Еще пять миль на запад и будет Старый город, - он остановился и наконец-то выпустил мою руку. Мы с Биллом рухнули наземь, дыша, как загнанные лошади.
  - Откуда ты знаешь? - прохрипела я.
  - Карту смотреть надо, а не спать. Ефимова, я просто в шоке от этой нашей вылазки! Ты со своим Биллом весь мозг в унитаз спустила! Вот уж точно говорят, что когда человек влюбляется, то глупеет просто на глазах!
  - Родриго, тебе не надоело ее оскорблять? - подал голос Билл. - Заманал со своими наездами! Всем тут мозг уже вынул своим недовольством. Ничего удивительного, что она от тебя сбежала. Я бы удивился, если бы она осталась.
  Пожалуй, это была самая длинная речь за последние сутки, произнесенная Биллом на английском языке. Если не учитывать общие ошибки и кошмарное произношение, то в целом выглядела она солидно. Даже Родриго обалдел.
  - Ты на кого свой рот открыл, щенок? - зашипел Родька, сверкая глазами и раздувая ноздри.
  Я тут же встала между ними.
  - Родриго, он прав. Меня очень напрягают твои наезды. Но сейчас не время ссорится.
  - Уйди отсюда, когда мужчины разговаривают, - пихнул меня Родриго, явно намереваясь накостылять Биллу по шее.
  Билл буравил его черными от гнева глазами.
  - Я сказала, отвалил от него! - зарычала зло сквозь зубы. Билл ухватил меня за пояс джинсов и дернул на себя.
  - Только не выцарапай ему глаза, - пробормотал тихо, видимо вспомнив, как я разодрала урку в Москве. - Всё! Брейк! Всё!
  Родриго фыркнул, повернулся к нам спиной и быстро скрылся из виду. Мы последовали за ним. И опять гонка, опять бегом, по горам. Короткий отдых не принес облегчения, лишь ноги стали больше гудеть и сильнее заплетаться. Переходим в брод какую-то ледяную горную речушку - не быструю, скорее глубокий и широкий ручей. Теперь джинсы мокрые, к ним прилипает песок. Хорошо, что хватило ума снять кроссовки и носки. Родриго опять крепко держит меня за руку и тащит за собой. Билл где-то сзади. Я уже не понимаю вообще, куда мы бежим. Голова кружится. Родриго резко остановился, я влетела в него, и мы кубарем покатились с какой-то горы.
  Небо все-таки передумало падать на меня и перестало кружиться. Голова больше не гудела и можно различать другие звуки. Я с трудом села.
  - Мы спасены, Ефимова, слышишь? Мы спасены! - радостно воскликнул Родриго, видимо тоже только что очухавшийся от падения. - Смотри! Животное! Видишь? Животное! Как его? Черт! Вот это я ударился! Лошадь! Машка! Это же лошадь!
  И действительно в кустах запуталась стреноженная лошадь. Вероятно она потерялась и, надо же как удачно, попалась нам навстречу. А ведь могла и диким динго попасться или еще какому-нибудь хищнику. Мы принялись ловить скотинку. На косматой голове недоуздок, к которому пристегнут одним концом повод. Я ухватилась за кожаный ремешок. Родриго начал распутывать ноги, растирать их. Лошадь недовольно фыркала и трясла головой, я счастливо смеялась и целовала ее в мягкие губы. Да ты моя хорошая, ты моя замечательная... Билл! Я шарахнулась от животного и обвела перепуганным взглядом местность. Билл!!! Заметалась, кусая руки, чтобы не начать орать. БИЛЛ!!!
  - Маша! Маша! Что случилось? - подлетел ко мне Родриго.
  - Билл... - выдохнула я растерянно.
  - Твою мать, я не пойду его искать! - психанул Родька. - Что хочешь делай, а я не пойду его искать!
  - Билл!!! - истерично завизжала я, не слушая его, отпихивая в сторону. - Билл!!! Билл!!!
  Я металась, истерила, орала, звала его, наплевав, что рядом могут быть аборигены. Я вглядывалась сквозь деревья, пытаясь различить хоть какое-то движение. Я вскарабкалась наверх, откуда мы свалились, и принялась носиться там, продолжая, как мантру, повторять всего одно слово - Билл, Билл, Билл!!! Съехав на ногах с горки, подлетела к Родриго и стала его умолять вернуться за Биллом. Родриго докурил ненавистный Capitan Black и сказал, как отрезал:
  - Нет!
  Я кулем рухнула перед ним, закрыла лицо.
  - Машка, выслушай меня. До поселка рукой подать. На лошади мы там будем в два раза быстрее. Если Билл попал к аборигенам, то ему все равно уже ничем не помочь. Мы вызовем помощь, полицию. Мы поедем к ним в деревню и заберем парня, если он жив.
  - Он жив, - буркнула я.
  - Какой смысл сейчас возвращаться, если мы не можем ему ничем помочь? Мы только сами впутаемся в историю. И ему не поможем, и сами погибнем. Давай, садись на нашу кобылу, и поскакали. Давай-давай, поднимайся. Маша, давай сделаем по-умному. Поверь, я не хочу его бросать. Мы пришли сюда втроем, и уйдем втроем. Но надо по-умному все делать. Ты меня слышишь?
  Я подняла на него глаза и поняла, что ни о какой полиции не может быть и речи. Родриго врет. Не будет помощи. Ничего не будет.
  - Я не вернусь без него, - и сама не узнала свой осипший голос.
  - Маша, влюбленная дурочка моя, пойми, не надо делать так, как ты хочешь сделать. Мы не спасем его так. Мы сами погибнем. Давай позовем на помощь специально обученных людей, хорошо? И ты поедешь со мной, даже если мне придется тащить тебя силой.
  - Я не вернусь без него, - отозвалась твердо.
  Родриго ухватил меня за запястье и дернул на себя. Во мне все вскипело:
  - Я не вернусь без него!!! - завизжала я, вырываясь. - Я не вернусь без него!!! БИЛЛ!!!
  Он подмял меня под себя. Одну руку закинул за голову, и придавил шею локтем. Вторую зажал коленом. Я брыкалась, дергалась, но с таким же успехом можно было ловить ветер в клетку.
  - Чем он лучше меня, что ты по нему так убиваешься?
  Он наклонился, стараясь поцеловать. Я зажала губы и закрутила головой.
  - Чем он лучше?
  Пальцы с силой сжались на щеках, вынуждая открыть рот. Казалось, что он прорвет мне щеки и выдавит зубы. Язык начал требовательно ласкать мой. Я мычала и сопротивлялась, как могла. Родриго только больше распалялся. Я уже чувствовала, что он возбужден, понимала, что надо что-то делать, потому что сейчас Родька натурально меня изнасилует - он больше не контролирует себя. Я прекратила дергаться и полностью расслабилась, только из глаз лились слезы. Отвернулась, чтобы не видеть его. Господи, как противно! Как же противно... Билл! Билл! Билл! - стучалось сердце в висках. - Помоги мне, Билл! Помоги мне... Спаси меня... Родриго ослабил хватку. Одним пальцем повернул к себе лицо. Сплюнул и проворчал:
  - Какая же ты жалкая... Смотреть противно... Сиди здесь. Я через час вернусь с помощью, и мы вытащим твоего Билла из передряги. Если его не съедят к тому времени. Тут уж я бессилен. Или нет. Не могу тебя здесь оставить...
  - "Боливар не выдержит двоих", - бесцветным голосом произнесла я. - Езжай с Богом, Родриго. Нам очень нужна твоя помощь.
  Он еще раз сплюнул, вскочил на лошадь и был таков.
  Я села по-турецки, сжалась в комок и тихо заплакала, так и не заметив, как из-за деревьев на верху за нами наблюдали воины майри.
  
  ***
  Нельзя сказать, что майри обошлись со мной не вежливо. Меня просто отконвоировали обратно в деревню без каких-либо лишних вопросов и насилия. Да я и не сопротивлялась... Они подошли ко мне, скрюченной, скромно и как-то застенчиво постучали копьем по спине, я поднялась и поплелась за ними. Вот, собственно, и всё. Никаких мыслей в голове. Никаких планов побега или еще чего-то. Даже не страшно. Устала, наверное, сильно... Вымоталась... Хотя уже перед самой деревней в голову пришла забавная мысль, что если Билла изловили не майри или вообще никто не изловил, а он отстал и заблудился, то этот поступок станет самым идиотским поступком в моей жизни. Н-да... И не просто идиотским поступком, а еще и последним в этой гребаной дурацкой жизни... Что сделано - то сделано. Надо было раньше думать...
  Мне предложили забраться в маленькую хижину. К столбу не привязали, изогнув баранкой, - и то хорошо. Только бы по кругу не пустили. Я, конечно, люблю секс, но что-то мне подсказывало, что вряд ли подобное удовольствие будет полноценным. А если они извращенцы? Твою мать! Меня сегодня один раз уже пытались убить и один раз чуть не изнасиловал собственный друг. Какой насыщенный, однако, день. Если ночь будет такой же веселой, то, Господи, пусть я сдохну сейчас и немедленно... Дверца за спиной закрылась. Темно и ничего не видно. Страшно. Очень страшно. Лица коснулись чьи-то руки... Я отшатнулась в сторону, зажимаясь. Не дамся без боя. Господи, пусть я сдохну немедленно! Пожалуйста! Не дамся! Спаси и сохрани! Не дамся! Звезда, звезда, помоги мне!!! Я не дамся!!! Господи, спаси и защити!!!
  - Мари, Мари, Мари! - забормотал кто-то, ухватив в темноте меня за лодыжку. - Мари! Это я. Не бойся.
  - Би! - я вцепилась в его пальцы и поняла, что не могу больше шевелиться. Подтянула ноги к животу, его руку прижала к губам и разревелась.
  Он лег рядом, обнял и уткнулся носом в плечо.
  Не знаю, сколько я ревела, Билл все это время молчал и не шевелился. В какой-то момент я даже решила, что он уснул, и лежала тихонечко, чтобы не потревожить его сон.
  - Прости меня, - произнес вполголоса.
  - За что?
  - За то, что втянул тебя в это. За то, что вот такой я неуклюжий. За то, что ты сейчас здесь...
  - Я с тобой. Больше мне ничего не надо.
  - Даже если нас завтра убьют из-за меня?
  - Даже если нас завтра убьют из-за меня.
  - Почему ты не пошла с Родриго?
  - Потому что мне не нужен мир, где нет тебя.
  - Фрррр, - недовольно выдохнул он. - Сколько пафоса! Мари, тебе нельзя жить только моим миром.
  - Я больше не умею по-другому, - недовольно буркнула я. Вот так всегда, только захочешь мужчине в любви признаться, он тут же все испортит. - Почему ты вообще согласился поехать в буш? Ты ведь терпеть не можешь все эти вылазки на природу!
  - Потому что ты хотела поехать, а я хотел сделать тебе приятно. К тому же... - он усмехнулся и замолчал. Аккуратно высвободил руку и сел, обхватив колени. - К тому же мне было интересно посмотреть на твоего... - Опять пауза и смешок. - Скажи, тогда в Москве хоть что-нибудь было правдой?
  - Би, - голос дрожит. Села перед ним на колени. - У меня принцип: я не рассказываю моему потенциальному мужчине о тех, с кем спала раньше, чтобы не было ненужной ревности и постоянных сравнений. Во-первых, я на самом деле даже не смотрела на тебя, как на мужчину. А, во-вторых, я глупо проболталась, потому что не смотрела на тебя, как на своего потенциального мужчину, и механизм защиты не сработал.
  - Вот как? - хмыкнул. - Продолжай.
  - Потом я не знаю, что произошло. Я как-то незаметно для себя поняла, что ты что-то очень близкое и родное, что я хочу быть с тобой, хочу тебя любить, хочу жить в тени твоих ресниц маленьким лучиком, чтобы каждое утро ловить твое пробуждение, чтобы каждый вечер дарить тебе сон, чтобы каждый день наполнять радостью...
  Тишина в ответ. Лишь слышу, как шумно выдыхается воздух. Губы поджаты - я не вижу, я это знаю. Но остановиться уже не могу. Пусть будет, что будет. Я скажу ему. Скажу всё...
  - Но и к этому я пришла не сразу. Я боролась с собой. Боролась с этим чувством. Я запрещала себе набирать в Интернете название твоей группы и твое имя. Я выключала телевизор и радио, если слышала твой голос. Я болела, по-настоящему болела и боролась с собой. Но чем активнее я боролась, тем хуже мне становилось. Там, в Каракасе, чтобы избавиться от мыслей о тебе, я полезла в баррио. Родриго говорил об этом в Макдональдсе. Баррио - это кварталы бедняков, воров и убийц. Я заблудилась и чуть не погибла там ночью. Ты звонил в тот день Полине, искал меня... Я забилась куда-то, смотрела на звезды, думала о тебе, вспоминала, как мы бегали по лужам, и поняла, что назло всем выживу, потому что у меня есть ты. Даже если ты меня не любишь, все равно ты есть у меня.
  - Но это не мешало тебе спать с ним, - спокойно и твердо.
  - Би, давай вспомним, как мы расстались? Я весь день к тебе ластилась, ты гнал меня...
  - Я застал вас с Томом.
  - Том мне царапины обрабатывал!
  - Сидя перед тобой, полуголой, на коленях полуголый?
  - Ты даже не дал объяснить! А потом? Ты вылил на меня ведро помоев! Ты флиртовал с другими! Ты при мне пытался снять каких-то девок да еще просил меня тебе помочь с переводом! Охренеть! Ты ударил меня! - я вскочила и заметалась по хижине, размахивая руками, рискуя врезаться во что-нибудь в полной темноте. - Ты прогнал меня, Билл! Ты-прог-нал-ме-ня! Ты дал понять, что ничего не было, нет и не будет! Родриго хоть как-то пытался мне помочь, старался вытащить из депрессии, ограждал от всего...
  - То-то он тебя сегодня бросил! - сказал, как ударил. Я замерла и зашипела:
  - Зато он ни разу не поднял на меня руку! Зато он ни разу не позволил себе прийти ко мне пьяным среди ночи, в засосах, с тошнотворным запахом женских духов и со следами губной помады на морде, а потом виновато заглядывать в глаза и врать, что ничего не было! И когда мы были с ним, он ни разу не позволил мне усомниться в его честности по отношению ко мне. Я знаю, он никогда не хранил мне верность, но я рядом с ним всегда чувствовала себя единственной! И я не задумываясь бросила его, когда твой брат позвонил и сказал, что я нужна тебе! Перечеркнула пять лет наших отношений, чтобы просто увидеть тебя и сказать: "Здравствуй".
  - Раз он такой замечательный, вот и катись к нему! - выплюнул он.
  Хорошо, что Билл не видел моего лица в тот момент - Медуза Горгона отдыхает. Я на ощупь пробралась к стене, подальше от него, и уселась на землю. Какое странное и неприятное чувство внутри. Интересно, зная о том, что он мне скажет спустя несколько часов, чтобы я выбрала в тот момент - свободу с Родриго или плен и возможную смерть с Биллом?
  - Знаешь, Билл, а я бы, даже зная, что ты мне все это скажешь, все равно вернулась бы за тобой, - едва слышным шепотом.
  Он устало хмыкнул и так же тихо ответил:
  - Я знаю...
  Мы оба молчали. Я беззвучно роняла слезы на футболку, стараясь не шмыгать носом. Билл протяжно вздохнул.
  - Знаешь, о чем я сегодня мечтал? Я смотрел, как ты мечешься, я слышал, как ты зовешь меня, и молил Бога, чтобы Родриго увез тебя как можно дальше. Чтобы он вырубил тебя, заткнул хоть как-то, скрутил, сделал хоть что-нибудь, но увез как можно дальше. И я не понимаю, почему он позволил тебе остаться. Он же сильнее. Надо было просто применить силу, закинуть тебя на эту лошадь и увезти...
  Я не ответила. Мне было не то что больно говорить, мне даже думать было больно. Если мы выберемся, я больше не побеспокою тебя...
  Прошло сколько-то времени. Я не знаю сколько - время в темноте всегда идет иначе. Я начала ощупывать стены хижины - раздвинуть бамбук, тростник или что это невозможно, сломать, впрочем, тоже. Однако можно попробовать подтянуться и перелезть на стыке стены с крышей - вряд ли там хорошее соединение. Но выбраться сможет только один человек, если его подсадит другой. Около двери сидят майри (иногда слышны их разговоры), значит, открыть ее не получится. Следовательно, реально попытаться спастись может только один из нас. Так как на Билле больше ответственности за других людей, то и спасать будем его, иначе Европа потонет в слезах и соплях малолетних фанаток. Он заболел-то пару недель назад на несколько дней, все на ушах стояли, а не дай Бог умрет...
  - Би, обещай, что выполнишь мою просьбу.
  - В свете некоторых событий не хочу прослыть лжецом.
  - Пожалуйста. Это моя последняя просьба.
  - Нет. Я не могу.
  - Клянусь, ты сможешь ее выполнить.
  - Нет.
  - Билл, я хочу, чтобы... - запнулась. Нет, так он точно откажется. - Билл, давай попробуем отсюда сбежать.
  - Как?
  - Я была днем в хижинах. Там плохое соединение стены с крышей. Я помогу тебе перелезть. Пока ночь, нас никто искать не будет. Пропажу обнаружат только утром. А утром ты... то есть мы будем уже далеко. Ты должен спастись любой ценой. На тебе огромная ответственность перед фанатами, перед группой, перед вашим коллективом, перед братом. Ты должен жить ради них. Если с тобой что-то случится, многие этого не переживут. Ты обязан вернуться домой.
  - Подожди, я не очень хорошо понял... Ты предлагаешь мне бежать? - он подобрался ко мне поближе.
  - Да. Я предлагаю нам попытаться сбежать. Хуже уже вряд ли будет, чем завтра утром.
  - Но для того, чтобы перелезть через стену под крышей, один из нас должен подсадить другого. И второй уже выбраться не сможет.
  Я не стала отвечать. Билл иногда бывал не вовремя умным.
  - И судя по всему, ты уже решила, кто уходит, а кто остается. А тебя не интересовал вопрос, как я буду жить с мыслью, что за свою жизнь я заплатил твоей?
  - Поверь, ты будешь прекрасно жить. И слово жить здесь ключевое. По мне будет рыдать хорошо если человек пять-десять. А у твоих ног Евразия. За тобой вот-вот пойдет весь мир. И ты отвечаешь за него, ты отвечаешь за каждую девочку, которая любит тебя, за коллектив, который работает с тобой. Потому что, если умру я, ничего не изменится в этом мире, а если что-то случится с тобой...
  - Стой! Может быть тогда ты расскажешь мне, как я буду каждое утро смотреть себе в глаза в зеркало?!
  - Отлично будешь смотреть. И, поверь, лет через пять ты даже не вспомнишь моего имени. А то и раньше...
  - Тебе оракулом надо работать, а не журналистом! - раздраженно заявил он. - Откуда ты взялась такая?! Вы больные! Вы, русские, больные! Я не понимаю! У тебя был шанс спастись. Ты нарочно его упустила! Сейчас ты опять думаешь о какой-то мифической фанатке, о моих ребятах, о Томе, обо мне! Ты готова опять принести себя в жертву, лишь бы кому-то было хорошо! Это что? Это ненормально!
  - У тебя есть песня... моя любимая... Мы не выживем вдвоем... Сейчас я отказываюсь от себя ради тебя, Моя последняя воля поможет тебе выбраться, Прежде чем подо мной сомкнется море... Ты ведь поступил бы так же... Ты такой же, как я, Билл.
  Билл молчал, лишь его рваное дыхание нарушало тишину. Он хлюпнул носом, прерывисто выдохнул. Послышались шаги. Усмехнулся. Остановился. На четвереньках подобрался ко мне и уселся на ноги, аккуратно взяв лицо в ладони. Приблизился вплотную, судя по горячему дыханию, и, четко разделяя каждое слово, произнес:
  - Я ненавижу Родриго за то, что он тебя не увез.
  - Предлагаю являться ему в кошмарах, - вяло огрызнулась я.
  - Кстати, это тема. - Язык мягко скользнул по моим губам. Я не ответила на поцелуй. Билл замер, не выпуская моего лица. Дыхание касалось губ. Он еще раз нежно накрыл их. Я не могла заставить себя ответить. Язык настойчиво протискивается между зубов, ласкается. Я отвернулась. Он молча ткнулся мне в плечо. Посидел так немного и боязливо, самым кончиком языка облизал шею. Поцелуй в висок. Легкий укус мочки. Смешно и щекотно выдохнул в ухо. Висок. Щека. Уголок губ. Глаза. Кончик носа. Пальцы гладят скулы, словно заново изучают лицо. Опять губы. Чуть задержался. Из моих глаз одновременно сорвалось две слезинки. Одну он случайно смахнул пальцем, вторую поймал поцелуем. И вновь припал к губам - жадно, настойчиво. Я всосала его язык, чуть прихватила зубами, выдохнула с фырчанием, выпуская. Резко отпрянул, но ладони все так же держат мое лицо, словно он боялся его потерять в темноте.
  - Мари, ответь мне, только честно, пожалуйста. Родриго... Он... Там... В овраге... Ты боролась, а потом... потом сдалась... Почему? Что он тебе сказал? Почему ты сдалась?
  - Я поняла, что, если и дальше буду сопротивляться, он меня изнасилует. Чем активнее я сопротивлялась, тем сильнее он заводился.
  Он резко прижал меня к себе. Затаил дыхание. Обнял настолько сильно, что стало больно.
  - Думаешь, он бы посмел тебя тронуть? - голос дрожит от негодования и бессилия.
  - Думаю, он уже себя не контролировал на тот момент. И еще я думаю, вот если бы я приехала за своим парнем на другой конец света, обнаружила бы его с другой девушкой, которая по всем моим представлениям о девушках проигрывает мне по всем пунктам, то, возможно, у меня тоже был какой-нибудь неадекватный срыв. Родриго наполовину испанец. Очень горячий и темпераментный. И он в то же время русский, а русских мужчин, увы, не учат уважать женщину. Даже поговорка есть такая: бьет - значит любит. Он очень переживает, что я с тобой, не понимает этого и всячески отторгает, поэтому и бесится.
  - А ты со мной? - с надеждой.
  - Дурашка, - рассмеялась и поцеловала его.
  Кто-то из нас двоих точно сошел с ума в тот момент. Осталось лишь определить: весь мир или я. В кромешной тьме, в какой-то ужасной хижине, на голой холодной земле мы неистово любили друг друга. Завтра будет наш последний рассвет. Сегодня наша последняя ночь, растраченная на ссоры, выяснение отношений, взаимные обвинения и слезы. И мы наслаждались каждой секундой, впитывая время сквозь кожу, сквозь поцелуи, сквозь прикосновения. Мы сливались воедино. Через переплетенные пальцы проходит ток. Через дыхание в поцелуях возвращается жизнь. Ласка на грани боли, когда теряешь сознание от удовольствия, когда в глазах звезды и разноцветный салют, а тело умирает от ошеломляющей неги. Он жадно берет, как в последний раз. Я дарю ему всю себя, прощаю обиды, забываю глупости и недоразумения. Я окутываю его любовью. Заворачиваю в ласку, как в кокон. Стараюсь сделать все возможное и невозможное, лишь бы сейчас он забыл обо всем и принадлежал только мне. Чтобы эта ночь, последняя ночь, была для него особенной. Я люблю его. Люблю больше всех на свете! Люблю больше жизни! Люблю! Люблю!..
  Я удобно устроилась в его объятиях. Прижалась, закрыла глаза, слушая, как восстанавливается дыхание. Одна его рука лениво поглаживает мой живот, вторая теребит сосок. Чувствую, что он улыбается. Он весь улыбка - довольная и безумно счастливая. Билл поцеловал меня в висок (ну да, куда попал в темноте, туда и чмокнул).
  - Мари, я все думаю, чтобы было, если бы майри захватили Родриго, а не меня. Ты бы тоже так орала?
  - Я вот слушаю тебя и никак не могу понять, ты нагло прятался в кустах, пока я металась?
  - Не совсем так, но я, действительно, все прекрасно видел и отлично слышал! Я чуть не умер там на месте от твоих воплей. И тогда же я понял, что ты никуда с ним не пойдешь. И даже, если он увезет тебя силой, ты все равно вырвешься при первой же возможности и сбежишь.
  - Что же ты мне нервы мотал, зараза?
  - Ну, чтобы лишний раз убедиться, что не ошибся, - он просто-таки расплылся от счастья. Крепко сжал меня и поцеловал.
  Я несильно двинула его локтем в живот. Билл захихикал.
  - Ты не ответила.
  - Нет, я бы с тобой пришла в деревню и там бы уже поставила всех на уши, чтобы всем миром выручить Родриго. Просто, в отличие от тебя, Родриго прекрасно дерется, и его голыми руками взять проблематично. А тебя беречь надо, ты у нас человек важный и дорогой.
  - Только из-за этого?
  Я чмокнула его в подбородок. Потерлась лбом о скулы. Глупый, какой же ты глупый.
  - Курить хочется...
  - Мне тоже. Би, давай-ка мы с тобой восстановим события, а то у меня картинки нет. Такое чувство, что мы пропустили что-то очень важное.
  - Что именно?
  - Пойми, я - журналист, я работаю с фактами. Обрабатываю их, систематизирую, анализирую и описываю. Выводы делает читатель. А тут у меня ничего не сходится. И либо мы на самом деле сейчас с тобой огребли серьезные проблемы, либо нас весьма гадко развели, как последних лохов. Причем мне кажется, что второе ближе всего к истине. Я просто не верю в такое количество случайных совпадений. Это все неправдоподобно как-то, как будто игра такая. Но вот правила я никак не могу понять.
  - Да-да, - закивал Билл. - У меня ощущение, что играют нами. Мы как фишки на карте, сколько на кубиках выпадет, туда нас чья-то рука и тащит. Игра, понимаешь? Глупая игра.
  - Значит, я не одинока в своих подозрениях. Давай начнем с начала. Итак, расскажи мне, когда ты заметил Родриго в Макдональдсе? Он уже сидел, когда мы пришли. Он выходил куда-то? Пришел после? Всё, что ты заметил. Вспоминай.
  - Я не помню, когда он пришел. Я обратил на него внимание, потому что он явно наблюдал за нами. У него был взгляд журналиста или фотографа. Это видно. Я чувствую это. Он быстро отводил глаза, когда мы встречались взглядами, но потом вновь впивался в меня или тебя. Я все пытался увидеть камеру, смотрел по сторонам, стараясь обнаружить его людей, снимающих нас, но он был один. Я это как-то интуитивно понял.
  - Проблема в том, что абсолютно все мои друзья знают, что я категорически не ем в Макдональдсе. И мне не понятно, как он там оказался...
  - Но ты же сама предложила пойти в Макдональдс! - изумленно перебил Билл.
  - Ну и что? А ты согласился поехать в буш почти сразу же. Я узнала, что ты обожаешь фаст-фуд, и решила сделать тебе приятное. Иногда стоит изменить самой себе, чтобы доставить удовольствие другому.
  Билл поцеловал меня в ответ.
  - Давай вернемся к нашим баранам. Значит, Родриго мог попасть в Макдональдс только за нами следом. Либо его мог кто-нибудь послать. Кто?
  - Ресепшен? Но мы при них не говорили о Макдональдсе.
  - Точно?
  - Да. Мы вышли из гостиницы, ты все это время говорила по телефону с кем-то с работы. Но ты не произносила моего имени и не сказала, куда мы идем.
  - Подслушивал? - задрала я голову и хитро прищурилась. Хотя последнее было излишним - он все равно ничего не видел.
  - Ну... Мне было интересно, с кем ты так восторженно болтаешь. Я думаю, что он узнал на ресепшен, с кем ты живешь в номере. А потом дождался, когда мы выползем, чтобы устроить грандиозную встречу.
  - Итак, первый факт. Родриго приехал. Навел справки обо мне. Узнал, что я не одна и проследил за нами. А поведение в кафе - это демонстрация его прав на меня. Далее ему надо было понять, кто ты и что из себя представляешь. Вспоминай, что было в баре.
  - Подожди! Ты кому-нибудь говорила, что я приеду?
  - Нет. Полина знала. Но она за нас, хоть тебя она и не любит за твой выпендреж в Москве. Крестный был уверен, что в момент разговора я была с Родриго. Та Джейн из бара, она на каком языке с тобой говорила, как вы познакомились?
  - Я не хочу... - он опять обхватил меня крепко-крепко, поцеловал в макушку.
  - Би, это важно.
  - Эта тема нам неприятна. Я не хочу об этом говорить.
  - Послушай, сейчас нет приятных или неприятных тем. Сейчас речь о том, будем мы жить или нас съедят и из наших пальцев сделают крючки для корзин. Оно тебе надо?
  - Хорошо. Но обещай, что не будешь злиться и ревновать. Хотя, ты такая хорошенькая, когда ревнуешь, - он мечтательно промычал (и скорее всего закатил глаза, улыбнувшись). Кашлянул и серьезным голосом произнес: - Я пытался написать песню, она как раз под настроение попадала, стихи рождались... Ко мне подсела молодая женщина. Что-то спросила. Я по-немецки сказал, что не понимаю, чтобы сразу же отвязаться от нее. Она заговорила по-немецки. Обычные вопросы - откуда я, чем занимаюсь, как давно в Австралии, с кем приехал.
  - Что ты рассказал о себе?
  - Ничего. Сказал, что пою в рок-группе, что приехал к своей девушке на выходные. Она какое-то время жила в Берлине. Мы говорили с ней о городе и о том, как он изменился. Предложила выпить за знакомство. Я отказался сначала, потому что денег было всего ничего, а кредитку оставил в номере. Она решила угостить.
  - Ты сказал, как называется группа?
  - Нет. Мне кажется, что ее эта информация вообще не заинтересовала.
  - Она что-то спрашивала еще о группе и о том, что ты поешь, где? Просила что-то рассказать об этом?
  - Нет. По-моему, нет.
  - А про родителей спрашивала? Чем занимаются? Что делают?
  - Да. Я сказал, что мама художница, а отец музыкант.
  - То есть ты сдал себя по полной программе.
  - Нет!
  - Да. Потом, скорее всего, пришел Родриго, споил тебя за знакомство и узнал все остальное. Либо он специально нанял Джейн, либо это кто-то из его знакомых. Билл, нас завтра не убьют.
  - Уверена? - он радостно подпрыгнул.
  - Смотри, мне надо написать репортаж об экстремальном туризме. Что такое экстрим? Это что-то опасное для жизни. Племя людоедов как раз то, что надо.
  - Типа затяжного прыжка с парашютом в первый раз?
  - Да. Возможно, была какая-то договоренность с племенем на развлечение туристов с последующей инсценировкой какого-нибудь кровожадного обряда.
  - И ты хочешь сказать, что завтра нам устроят маленькое шоу?
  - Тебя где от нас отсекли? И как?
  - Я отстал немного - камень в кроссовок попал. Остановился, чтобы вытащить. Последнее, что я видел, как вы свалились с обрыва. Ну, думаю, главное, чтобы не разбились. Я шнурок завязал, поднимаюсь, а там... Майри мне в зубы палку засунули вместо кляпа, ремнем на затылке ее закрепили плотно, нож к горлу, руки связали и толкают к оврагу. У меня было ощущение, что мы специально стояли и смотрели на вашу возню. Я видел, как ты пришла в себя...
  - Подожди, то есть они наблюдали за нами? - вытаращила я глаза.
  - Так я тебе о чем говорю! Именно наблюдали, как будто команды какой-то ждали. Я видел, как ты радовалась, когда поймала лошадь. Я тогда еще решил, что всё, вы меня бросите. Потом ты наконец-то вспомнила обо мне и начала истерить. И я уже мечтал о том, чтобы ты меня бросила и уехала с Родриго, потому что после твоего вопля: "Билл!", стало понятно, что ты вообще не уберешься из леса без меня, - мягкий поцелуй в ухо.
  - Но я поднималась наверх, вас там не было...
  - Они так мастерски прятались... А я, сама понимаешь, с ножом у горла и кляпом во рту не особо мог разговаривать. Я видел, как он тебя завалил и скрутил. У меня сердце чуть не выскочило. Я чувствовал твою боль и беспомощность, и готов был придушить его собственноручно. Потом ты сдалась. Я начал вырываться, и аборигены уволокли меня в деревню.
  - Выходит, что майри дали Родриго уйти?
  - Выходит что так. Меня еще лошадь сильно смутила. Сама подумай, откуда ей взяться в горах ни с того, ни с сего? И Родриго нас явно вел по известной ему дороге. Вряд ли бы он изучил ее настолько хорошо за время нашего перелета.
  - У Родриго память хорошая и он гениально ориентируется на местности. Я так не умею. Кстати, вот еще одно подтверждение того, что все это спектакль.
  - Но зачем? Ради какой-то статьи? Зачем тогда тебе разбили лицо? И Родриго этому папуасу по морде съездил конкретно, с ноги бил, я лично видел.
  - Не знаю. Но нас не охраняли днем, нам дали уйти. Нас не обыскали. Они наблюдали за нами, вместо того, чтобы сразу же пристрелить. Ведь понятно, что если кто-то из нас спасается, то у племени могут начаться серьезные проблемы. А спасся у нас организатор всего этого мероприятия. И, между прочим, обрати внимание, здесь до сих пор нет представителей власти, нас никто не ищет, мы никому не нужны. Родриго не бросил бы меня ни при каких обстоятельствах. А сейчас... Я не понимаю, зачем все это...
  - Бросил же.
  - Нет, ты его не знаешь. Родриго хороший друг, ты бы видел, как он меня в Колумбии защищал.
  - Значит, широкомасштабную операцию по нашему спасению мы увидим завтра?
  - Ага, думаю, что утром нас спасут как минимум с громким гиканьем.
  - А если нет?
  - Тогда группе Tokio Hotel придется искать нового солиста, а мое имя в вашей семье навсегда будет проклято.
  - Ты совсем не боишься смерти?
  - А что толку ее бояться? Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
  - И я не боюсь. Я боюсь, что не смогу выходить на сцену, не смогу петь, что не будет той ликующей толпы. Я боюсь потерять ребят, остаться без группы. Они моя жизнь. Группа для меня всё. И еще я боюсь... - он запнулся и замолчал, а я так и не услышала, чего же еще боится Билл. Хотя и так понятно - он боится, что группа потеряет популярность, и больше не будет ничего.
  - Би, рано или поздно, это произойдет. Даже звезда "Биттлз" в какой-то момент погасла. Да, они стали легендой...
  - Я знаю, о чем ты говоришь. Но через несколько лет это будет нашим решением. Сейчас для меня главное сцена и группа. И я рад, что ты понимаешь меня, рад, что ты не ревнуешь к фанатам и работе.
  - Ох, Би, я бы не была на твоем месте столь оптимистична, - рассмеялась я.
  Он рассказывал о путешествиях и разных странах, о фанатах и их подарках. Говорил, как благодарен им. С каким трепетом и любовью относится к ним, не смотря на то, что временами они агрессивны и готовы разорвать мальчишек. Он рассказывал о Томе и Георге с Густавом. О маме и отце. Он ворчал на продюсеров. Жаловался, что они нагружают их до полной потери ориентации в пространстве. Что иногда он готов отрезать себе язык, лишь бы не отвечать на глупые вопросы журналистов и не улыбаться в камеры. И я поняла, что Билл безумно соскучился по дому, по ребятам, по этим глупым журналистам, ради которых он никак не может расстаться с языком. Я слушала его с улыбкой. Наслаждалась его голосом. Ловила его дыхание...
  Мы замерзли. Он согревал мои ладони, но помогало это слабо. К тому же под утро наши молодые организмы вспомнили, что не мешало бы их чем-нибудь подкрепить, если мы планируем и дальше функционировать с той же активностью. И все наши разговоры плавно перетекли в кто что любит и у кого мама вкуснее готовит.
  - А вообще проводник нам сказал, что мы в пищу с тобой не пригодны, помнишь? - хихикнула я. - Хотя я вот не согласна. С тебя, например, получится прекрасный бульон.
  - Это почему же? - обиделся Билл.
  - В тебе костей много, а мяса нет совсем.
  - Мне кажется, способ приготовления нас мало будет волновать после разделывания. Интересно, они хоть вкусно готовят?
  - Что, не хотелось бы, чтобы испортили такое чудесное блюдо, как рок-звезда и журналист? - захохотала я.
  - Я есть хочу, - прохныкал Билл. - Можно я съем тебя? - И с воплем: - Вампиры возвращаются! - он вцепился зубами мне в шею.
  Я начала брыкаться и извиваться под ним. Мы смеялись. Я щекотала его, он дергался, но зубы все так же держат кожу.
  - Би, ну синяк же будет! - стонала я сквозь смех.
  Он что-то промычал в ответ.
  - Так не честно! Ты же знаешь, что я не могу тебе ответить! Аааа! Я тебя ущипну за... - руки легли на поясницу. Билл с шумом всосал мои губы, не давая договорить. Я застонала, чувствуя, как по телу разливается тепло. - Хочу тебя... Хочу...
  Он начал ласкать тело. Целовать... Руки нервно теребят пуговку джинс... Быстро задрал футболку, припадая к груди.
  - Хочу, чтобы ты знала, - каждое слово сопровождается поцелуем. - Ты - лучшее, что было в моей жизни. Ты самое волшебное событие...
  Дверца отворилась, и в помещение вошли две темные фигуры. Билл резко опустил мою футболку и уселся на корточках рядом. Я тоже поднялась и прижалась к нему.
  - Мари, это ведь сейчас будет спектакль, да? Шоу? - сиплым голосом.
  - Не бойся. Если бы нам на самом деле угрожала серьезная опасность, поверь, Родриго бы уже эти горы с землей сравнял. Я уверена в нем, - весело заявила я. А у самой колени дрожат так, что встать не могу без посторонней помощи.
  Деревня стояла погруженная в молочный туман. Солнце вот-вот выглянет из-за гор - их верхушки слегка светятся золотом, но сами горы по-прежнему страшно-черные, неприветливые, пугающие. На бледно-голубом небе, отдающим болезненной желтизной, ярко-красными мазками с желтыми и чернильными штрихами лежат облака. Отражаясь в зеркальной глади воды, они превращали озеро в какой-то гигантский чан с кровью.
  - Дерьмовый рассвет, - пробормотал Билл. - Колор мне вообще не нравится.
  - Начало дня в аду, - нервно хохотнула я. - Всю жизнь мечтала умереть таким кровавым утром.
  Билл передернулся и крепко сжал мою руку.
  - А я тебе говорила: беги, Билл, беги, - произнесла язвительно. - Ты всё из себя героя корчил. Если Родриго нас бросил...
  - У нас есть план на этот случай? - сглотнул он.
  - О да! Умереть достойно и без истерик.
  - Мне не нравится твой план.
  - Предлагай свой.
  - До сих пор все твои планы плохо для нас заканчивались.
  - Ничем помочь больше не могу, - обиделась я. - От тебя вообще никаких предложений не поступало никогда. Вечно на моем горбу выезжаешь.
  - А вот Густав бы что-нибудь обязательно придумал.
  - Вот и позвони ему. Я не Густав.
  Билл мрачным тоном выразился некультурно. Пальцы сжаты так, что, кажется, он раздавит мою кисть. Меня начало знобить. Билл тоже выглядел бледно, желваки ходят.
  Аборигены вкопали на берегу столб и разожгли костер. Все нарядные, разукрашенные. На головах какие-то занавески их камышовых листьев, на талии праздничные юбчонки, если так можно назвать что-то шириной 25-30 сантиметров. Праздник у людей - день срубания дерева для каноэ вождя. И мы, черт, их праздничное блюдо. Нет, ну не смешно ли?
  - Посмотри, - хихикнула я, показывая пальцем на майри. - Они даже чехольчики на чресла надели ради такого великого дела. Прикинь, как нас уважают!
  - Клянусь, если выберемся отсюда, привезу Тому в подарок такой же.
  - И ожерелье не забудь, с такой же занавеской на морду. Пусть ребят в автобусе пугает.
  Мы захохотали. В такое сказочно красивое утро умирать почему-то совсем не хотелось. Билл обнял меня и поцеловал. Он улыбался. Улыбался как настоящая звезда. В грязной одежде, чумазый, лохматый - все это мелочи. Забавный мальчик исчез. Он опять стал молодым богом, который повелевает многотысячной обезумевшей от счастья толпой. Он окинул майри величественным взором, ухмыльнулся. Кстати, о птичках... Идея!
  Я выступила чуть вперед и сказала по-английски, низко склонив голову:
  - Вождь, этого юношу нельзя убивать. Он почитаем и уважаем не только в своем племени, но далеко за его пределами...
  - Что ты несешь? - сквозь улыбку прошипел Билл.
  - Заткнись, прими позу "звезда в шоке" и улыбайся, - шикнула я, продолжая подобострастно лыбиться вождю. - Он приравнен к богу. На него молятся так же, как вы молитесь своим богам. Если ваше племя его убьет, то горе и несчастья обрушатся на вас. Племя майри проклянут даже не тысячи, миллионы людей по всему миру. Вас покроют бесчестьем. На ваших потомках, если кто-нибудь останется жив после того, как люди узнают, кто расправился с их богом, будет вечно стоять клеймо позора. Неужели вы, вождь, позволите, чтобы весь мир ненавидел ваше племя и плевал вашим детям в лица?
  - Дерьмо, я сейчас разрыдаюсь, - подавившись смешком, проблеял новоявленный бог. - Но я не удивлюсь, если он ни хрена не понимает по-английски.
  Вождь что-то ответил, но так как Брайн бросил нас еще вчера после обеда, а мы не были сильны в языках австралийских аборигенов, то, естественно, ни я, ни Билл не поняли ни слова.
  - "Я должен был увидеть твой закат иль дать тебе своим полюбоваться" - не помнишь, кто сказал? - едва слышно пробормотала я, буравя вождя взглядом, на губах легкая улыбка. Этот разрисованный уродец на самом деле ни черта не понимал по-английски.
  - Нет, не знаю. Но шоу обещает быть ярким...
  - ...и кончиться ожидаемо плохо... - Лицо каменное, в глазах вызов. - Ненавижу Шекспира. У него всегда кто-нибудь да умрет.
  - Ты себе не представляешь, как я соскучился по Родриго.
  Нас привязали к столбу (меня лицом к деревне, Билла - к озеру), задрав руки над головой и для верности пару раз обмотав веревкой вокруг талии. Вождь что-то прокричал. Майри выстроились в круг и начались танцы.
  - Билл, - пискнула я. - Говори со мной. Пожалуйста, говори со мной.
  - Успокойся, во-первых. Они сейчас напрыгаются, а потом мы все дружно выпьем... выпьем... Интересно, а что они пьют? Кстати, меня вчера Родриго учил пить текилу. Хочешь расскажу как? О! Смотри! Надо будет взять у них несколько уроков танцев. Смотри, как ноги задирают!
  - У тебя лучше получается, - засмеялась нервно. - Одни игры с микрофонной стойкой чего стоят. Стриптизерши нервно курят в сторонке.
  - Что, настолько все плохо? - расстроился Билл.
  - Нет, но есть весьма забавные моменты. Так что там насчет текилы? Ох, я бы сейчас еще и покурила с удовольствием.
  - Да черт с ней, с текилой. Руки уже болят.
  - Угу, и поаплодировать не получится. Не вежливо с нашей стороны. Они так стараются.
  Майри водили вокруг нас "хоровод" уже минут пятнадцать. Солнце показалось над горами. С озера дул холодный ветер.
  - Я замерз, - капризно прохныкал Билл. - Мне не удобно так стоять. У меня руки болят. Давай попросим все это прекратить. Скажем, что мы прониклись и ужасно их боимся. Ты там Родриго нигде не видишь?
  - Нет, а ты? Я бы на его месте уже появилась. Представление затягивается и начинает надоедать.
  - Не возражаешь, если я ему потом скажу всё, что думаю?
  - От моего имени можешь добавить еще пару некрасивых слов.
  На костер поставили большой закопченный котел, в огонь подбросили дров. Танцы стали динамичнее. У майри добавилось несколько новых движений.
  - Мари, тебе не кажется, что у них какие-то нелады с глазами? - серьезно спросил Билл. - Они, случайно, не обдолбались?
  Я присмотрелась и побледнела. Аборигены впадали в... транс. Да-да, натуральный транс! Еще немного и они отключатся от внешнего мира, а там... Я задохнулась и в страхе попятилась назад, глупо пытаясь отодвинуться от них вместе с врытым столбом.
  - Не надо мне говорить, что шутки кончились, - отозвался он, видимо почувствовав, что я дергаюсь. - Дерьмо, Том не простит мне этого. И ты была права. Здесь больше не будет гор. Том уничтожит все. А этого дерьмового вождя он...
  Передо мной возникла страшная размалеванная рожа Ириана. Взгляд какой-то странный, неживой, как у покойника. Я взвизгнула. Он громко гаркнул мне в лицо и рванул футболку. Я забилась, словно птица, попавшая в силки. Билл матерился и тоже дергался, требовал отойти от меня. Язык прошелся от груди по шее к подбородку. Злость пересилила страх. Послав его по-нашему, по-русски, я, повиснув на руках, со всей силы пнула парня ногами в живот. Он отлетел в сторону. Но, упав, тут же вскочил на ноги и, как огромный черный кот, кинулся ко мне. Занес руку для удара. Если бы взглядом можно было убить, Ириана разорвало бы сейчас в клочья. Я не просто его ненавидела, я сама стала ненавистью, огромной, испепеляющей, черной. Он не ударил - остановился в последний момент, не выдержав моего взгляда. Скривился презрительно. По-хозяйски провел рукой по телу. Вытащил огромный тесак. Глаза в глаза. Мы даже сейчас с ним скалились друг на друга одинаково - как два зверя.
  - Ну всё, - раздался голос Билла. - Вода закипела. Можно варить макароны.
  Ириан провел кончиком тесака по моей шее от одного уха к другому. Черт, знаю, что если оружие достаточно острое, то я даже не почувствую, как мне перережут глотку! Я нервно сглотнула - нет, кровь не булькает. Интересно, а если открыть рот, можно будет понять - убил он меня или еще нет.
  - Мари, не молчи! Говори, Мари! Мари! - звал Билл. А я боялась. Стояла и тупо боялась умереть от того, что мне только что, возможно, перерезали глотку. - Мари! Мари!!!
  Да не угадал, уродец!
  - Я жива, - с вызовом плюнула в лицо Ириану. Кровь не чувствую, голова не кружится... Черт! Я не знаю симптомов умирания!
  Сын вождя улыбнулся. Похлопал меня по щеке и... направился к Биллу.
  - Би! Билл! - зашептала я. - Билл...
  - Я...
  Удар. Он всхлипнул. И я почувствовала, как веревка на талии натянулась.
  - Би... Би... Би... - бормотала я глухо. - Би... Бииии...
  Какой-то странный звук. Майри громко охнули, топнули и радостно завопили. Ириан, в буквальном смысле слова по локти в крови, встал передо мной, держа кусок трепыхающегося мяса. Сердце - дошло до меня. Перед глазами все поплыло. Окровавленная рука стала увеличиваться в объемах. Сердце в ладони стучалось у меня в ушах. И изображение перед глазами окончательно потеряло четкость...
  
  ***
  Чья-то рука нежно гладит по щеке, словно перышком ласкает. Невыносимо яркий свет, настолько яркий, что проникает сквозь закрытые веки.
  "Открой глаза", - просит до боли знакомый голос.
  "Не могу".
  "Попробуй. Просто попробуй".
  Медленно приоткрываю один глаз. Вижу любимое лицо и пытаюсь улыбнуться. Чуть смелее разлепляю второй глаз. Во рту очень сухо.
  "Я в раю? Ты мой ангел? Ты пришел за мной? Я так люблю тебя..." - бормочу бессвязно, а из глаз по вискам щекотно текут слезы, попадают в уши.
  "Знаю, моя родная... знаю..."
  Он обнимает меня, прижимает к себе. И я чувствую, как его слезы смешиваются с моими.
  "Не плачь. Ангелы не должны плакать. Мы будем сидеть на облаке и, свесив ноги вниз, друг друга называть по имени".
  "Будем, моя хорошая... будем..."
  Губы касаются моих. Он сладкий и вкусный. Карамельный. А еще от него пахнет ванилью... Или ирисками...
  "Вкусный..." - выдыхаю.
  "Вкусный..." - эхом повторяет.
  - Как она? - слышится еще один голос.
  - Как она?! - с негодованием и злостью.
  Моя голова опускается на что-то мягкое, глаза закрываются, и я снова куда-то лечу...
  
  ***
  В абсолютной темноте я мысленно собралась, сгруппировалась и села по-турецки. Какой-то страшный шум вокруг. Голоса. В ушах подозрительно гудит. Почему же так темно и ничего не видно? Запястья саднят и болят. Потерла их. Стало еще хуже. Ужасно кружится голова. Так сильно, что земля под задом ходит ходуном. Где же я? Почему ничего не видно? Боже! Глаза! Размыкаю веки и жмурюсь от резкого света. Люди... Какие-то люди вокруг. Не вижу пока кто, но силуэты все равно не знакомые. Мысленно подкрутила "фокус" и вяло улыбнулась. Остается понять: где я, что со мной, и кто так мерзко вопит? Лучше бы я не трогала свой "фокус". В некотором отдалении от меня сидели и стояли разрисованные черные люди, и события, с беспощадностью палача, тут же вспыхнули в памяти, убивая сознание. Столб. Руки наверх. Костер. Ириан. Билл. Еще живое бьющееся сердце...
  - Билл... - всхлипнула я, а потом истерично завизжала, повалившись на бок, сжавшись в комок: - Билл!!!
  Чьи-то руки тут же подхватили меня. Я скинула их, оттолкнув человека. Он оказался настырным, схватил за плечи и прижал к себе.
  - Мари! Мари! Это я! - кричит в ухо. - Успокойся! Это я!
  - Билл? - я вырвалась, чтобы посмотреть, потрогать, проверить. - Билл! Они же убили тебя... Я видела... Они...
  - Я живой... Живой... Вот, смотри, видишь? Я живой. Живой... Хочешь, давай я тебя укушу, ущипну, чтобы ты поверила, только больше не теряй сознание. Пожалуйста, только не теряй сознание.
  Я обняла его.
  - Я же видела... Сердце...
  - Это сердце свиньи. Они свинью зарезали. Меня выключили, а свинью зарезали. Ты не видела. Я сам только что узнал. Черт, я думал, ты умерла. У тебя сердце не билось и губы посинели. Я думал, ты умерла... Никогда так больше не делай, слышишь? Никогда! - Руки и губы дрожат, глаза красные, болезненный румянец на щеках. - Никогда... - Глаза наполнились слезами, губы обиженно изогнулись: - А то кто будет жить в тени моих ресниц?
  - Не плач... - всхлипнула я. - Ангелы не плачут.
  Он поднял лицо вверх и закрыл глаза, хлюпая носом. Я лбом ткнулась ему в грудь.
  - Ты сможешь вести машину? - едва слышно спросил Билл, гладя меня по голове. Я кивнула. - Отлично, сейчас я только ключи возьму. Иди к озеру. Там джип.
  Он помог подняться. Я огляделась и, наконец-то, увидела сияющего Родриго.
  - Ефимова, ты бесподобна! - он вальяжно хлопал в ладоши. - Прекрасно сыграла! Пять баллов!
  В тот момент я даже его не ненавидела. Я вдруг поняла, что не знаю стоящего в нескольких шагах от меня человека. Не знаю и не хочу знать.
  Происходящее на самом деле больше смахивало на сон, чем на реальность. Билл, тонкий, хрупкий, немного женственный, подошел к Родриго и... со всей дури ударил его в живот. Родриго такой наглости от тощего мальчишки не ожидал, поэтому защититься не успел. Он ахнул и скрючился. Билл что-то сказал ему с гадкой усмешкой, забрал ключи из рук и бегом направился ко мне.
  - В машину, Мари! Быстрее. Домой, мы едем домой.
  Я подорвалась с места, словно заяц, испугавшийся выстрела, - откуда только силы взялись? Мы ловко запрыгнули в джип. И тут я поняла, что всё плохо - коробка механическая, а я уже два года езжу только на автомате. Последний раз я сидела за рулем машины с механической коробкой передач, когда сдавала экзамены в гаи. Спокойно, Маша, и на тебя найдется Дубровский! Сцепление до упора. Дура! Ключи! Трясущимися руками никак не могла попасть в маленькую прорезь.
  - Что ты возишься? - нервно ерзал Билл. - Они сейчас нас догонят! Быстрее! Черт побери! Быстрее!
  Сцепление до упора. Педаль газа слегка утопить. Первая передача. Твою мать! Первая передача! Где же она? Как тут? Вот! Первая передача!
  - Мари, дерьмо! Родриго! Быстрее! Давай же! Не ковыряйся!
  Машина дернулась, забулькала и заглохла.
  - Быстрее!!! - орет Билл мне на ухо.
  - Дерьмо! Заткнись! Я мотор из-за тебя не слышу! - ору в ответ.
  Сцепление до упора. Зажигание. Газ утопить слегка. Первая передача... Фырчит и опять булькает.
  - Твою мать, какая последовательность?! - бью по рулю. - Сцепление!
  - Машка, стой! Стой, дура! Никто тебя не тронет больше! Машка! - кричит Родриго.
  Мы одновременно подняли руки и показали ему средние пальцы, одновременно каждый на своем родном языке громко послали.
  - Билл, заткнись на секунду! - бросаю я.
  Сцепление. Зажигание. Передача. Газ. Слушай. Плавно отпустить сцепление... Слушай мотор. Только не пропусти момент, когда он начнет работать чуть тише.
  - Машка! Да подожди же ты, идиотка! Дай мне объяснить! - Родриго в нескольких метрах от машины. - Машка!
  Вот! Мотор тише работает! Газ! Держи сцепление! Джип рванул с места с сильной пробуксовкой, забрызгивая Родриго с ног до головы мокрым песком.
  - Йеху! - радостно орем оба.
  -Машка! Стой! Стой! - Родриго пытается догнать стремительно набирающую скорость машину.
  Билл хохочет, поворачивается к нему и показывает два средних пальца. Падает, довольный, на сиденье.
  - Домой! Я так хочу домой!
  Мы ехали по разбитой, очень старой дороге. Билл сначала что-то весело орал во всю глотку (этот стон у нас песней зовется), потом сник. Я сосредоточенно рулила, не обращая на него никакого внимания. Мысль о том, что мы зря вчера носились по горам, когда можно было спокойно подъехать, - меня не радовала. То есть на нас вчера отработали маршрут для туристов. И еще... Родриго ночевал в деревне майри или в поселке? Даже я, с туманом в сознании, заметила, что он спокойно общался с вождем. Следовательно, вождь понимал все, что я ему говорила от первого до последнего слова. Вот ведь гады! Я не прощу этого Родриго! Господи! Такой стресс! Такой кошмар пережить! Ну ночь в "плену" - черт с ней, мы каждый высказались, проболтались о страхах и опасениях, поссорились и помирились, любили друг друга. И еще - я теперь знаю, как он будет вести себя в критических ситуациях. Хорошо, что Билл не истерил, ненавижу трусов. И приятно то, что он не бросил меня ночью, хотя вполне мог. Нет, хорошая ночь, она расставила все на свои места, помогла каждому раскрыться, показать сильные и слабые стороны.
  - Мари, обещай мне, что ты бросишь свою работу, - неожиданно выдал Билл.
  - Интересно, - хмыкнула я. - Может ты расскажешь, на какие шиши я буду жить, при условии, что я ничего не умею делать, кроме как красиво складывать слова в предложения?
  - Устроишься на другую работу. Профессий много.
  - А в чем дело?
  - Я тебя знаю четыре месяца. В Москве за одну ночь у нас было столько неприятностей, сколько за год со мной не случалось...
  - Между прочим...
  - Да, я в курсе, что именно твое удостоверение журналиста спасло мою задницу! - жестко перебил он. - Что потом было? Ты болела и чуть не умерла из-за нашей прогулки от простуды.
  - Ну не совсем так, - буркнула я. - Не надо мне было нервы мотать весь день... Обычный нервный срыв...
  - Ага! Значит, я во всем виноват? - взвился Билл. - А потом в Венесуэле ты опять чуть не погибла?
  - А еще я ездила в Иран... - себе под нос.
  - Что? И там что-то случилось? Отвечай!
  - Да нет, - пожала я плечами.
  - Так да или нет? - Билл все больше заводился и уже перешел на крик. - В Колумбии вы (да-да, Родриго мне рассказал, что это ты потащила его на плантации коки!) едва спаслись от наркоторговцев! В Австралии тебя чуть не сожрали людоеды!
  - Между прочим, это тебя они убили, а я всего лишь сознание потеряла.
  - И тут я виноват! То есть я - больная гребаная свиноматка, которая из-за собственной дури лишает тебя шикарной работы?!
  - Ты удивительно сегодня поэтичен, - фыркнула я, пытаясь сообразить, как бы его утихомирить.
  - Тебе не кажется, что за четыре месяца слишком много приключений на тебя одну?
  - Билл, без них было бы скучно, - ляпнула я на свою погибель.
  - Что?!! - завопил он, подскакивая. - Скучно?!! Для тебя это развлечение?!! Ты чуть не погибла сегодня! Нас чуть не убили! Я, когда увидел, что вокруг все в крови, чуть с ума не сошел! Я думал, что тебя убили! Ты понимаешь? Я думал, что тебя убили!!! И с тобой такое постоянно! Постоянно! Ты все время на какой-то грани! Ты не можешь жить как нормальный человек? Тебе так скучно? Тебе надо, чтобы адреналин, чтоб кровь стыла, чтобы сердце, тьфу, в пятки!!!
  - Ну, ты утрируешь...
  - Утрирую?!! Либо твоя работа, либо...
  - Что либо? - я притормозила и повернулась к нему.
  - Либо... - прорычал он, растягивая гласные.
  Я удивленно подняла брови.
  - Выбирай! - Билл взмахнул руками и сбил зеркало заднего вида.
  - Отлично, - вздохнула я, спокойно поправляя зеркало... Мои глаза расширились, когда я увидела это... Я смотрела на себя и не могла произнести ни слова. Лоб, нос, обе щеки и подбородок бордового цвета из-за запекшейся крови. С губ сорвалось ругательство. Царапины, действительно, неглубокие, верхний слой кожи содран, через месяц и следа не останется, но как я буду месяц ходить с такой рожей?
  - Ты только не переживай, - жалобно протянул Билл, мигом подрастеряв всю свою агрессию. - Я специально зеркало отвернул, пока ты машину пыталась завести, чтобы ты не видела себя и не расстраивалась. Это все заживет. Ну, сначала мне, конечно, немного не по себе было, но потом на это уже внимания не обращаешь.
  - Би, за что он так? - прошептала.
  - Не знаю... Я спросил у него, как он допустил, чтоб этот ублюдок разбил тебе лицо...
  - У кого ты спросил?
  - У Родриго. Ты себе не представляешь, мы чуть не подрались. Он сказал, что так вышло. И вообще ты должна быть счастлива, что тебе не сломали шею за твое любопытство, а просто проучили, - наябедничал Билл.
  Я лишь развела руками...
  Он смотрел на меня с таким сочувствием, что захотелось двинуть ему в глаз. Я прищурилась и процедила:
  - Так что там было со вторым "либо"?
  Билл часто заморгал, растерявшись.
  - А если бы мне постоянно угрожала опасность, разве ты не старалась бы оградить меня от нее? - пробормотал неуверенно.
  - Постаралась бы. Но я никогда не поставлю тебя перед выбором я или твоя работа, потому что уважаю то, что ты делаешь, - отрезала я строго.
  - Нет, значит, ты хорошая, всячески меня тут защищаешь, выгораживаешь, жизнь мне тут всячески спасаешь, а я больная свинья, которая хочет лишить тебя работы? - опять с воплем подскочил он.
  - Выходит что так, - улыбнулась я. Посмотрела на растрепанного Билла, больше похожего на маленького воробья, только что пережившего грибной дождик, и заржала в голос. - Больная гребаная свиноматка, ааааа... - показала на него пальцем, - Ыыыыыы... Гребааааанаааая свиноматкааааа...
  Билл оскорбился и еще больше стал похож на облезлого воробышка-слетка. Я хохотала, шлепала его по плечу и нечленораздельно мычала.
  - Ну-ну, хватит ржать, - притворно обиженно проворчал он. - Поехали уже. Хватит стоять. - И хихикнул.
  Джип стремительно несся по долине. С одной стороны горы. С другой - равнина. И прямая желтая дорога теряется где-то за изумрудным горизонтом. Правда, до этой прямой дороги мы добирались целый час по каким-то буеракам с закавыками, а потом еще я долго пыталась понять, куда поворачивать на Т-образном "перекрестке". Билл ходил за мной хвостом и охал, прелестно всплескивая ручками, как это я такая умная, что могу разобрать рисунок протектора на пыльной дороге, да еще вычислить, откуда поворачивал Родриго (или кто там его привез в деревню майри). Вот если бы Билл запомнил с какой стороны вставало солнце, когда мы прилетели, мне бы не пришлось строить из себя следопыта. Ну да, конечно! Так бы мы и плутали по милой Австралии, пока бы нас настоящие людоеды не изловили и не приготовили из нас праздничное блюдо в честь первого седого волоса пятой жены вождя племени тумба-юмба. Уж лучше самой...
  Так как магнитолы в машине не оказалось, а Билла переполняла энергия, то весь следующий час он размахивал руками и драл глотку, периодически изображая из себя группу в полном составе (особенно хорошо получался Густав: парам-барам-пум - вот такой незамысловатый музыкальный ряд у коллеги в представлении Билла). Жаль, что места было маловато, развернуться негде и особо не потанцуешь. Парню пришлось встать, рискуя вывалится на полном ходу, раскинуть руки и радостно ловить ветер.
  - Последний взгляд назад сквозь улицы пустоты.
  Меня теряет ночь, взрывая ветра ноты.
  Под холодом его земля сырая стынет,
  И солнце в корке льда прощальный взгляд не кинет.
  Прошу тебя, живи! В душей моей навечно,
  Пусть образом пустым, но в водах скоротечных
  Я пронесу его назад к одной тебе,
  Сквозь тысячи морей верну: тебе и мне.
  Держи, как птицу, веру, мы побежим вдвоем
  Доверься мне, и море мы обожжем дождем.
  Нам тысячи морей преградою не станут
  Сквозь лет сырой туман отправимся в бега
  Без времени тот мир, что нашим был, оставим
  И слово "бесконечность" заменим "навсегда".
  Мы много тысяч раз ее преодолеем
  И звезд холодный взгляд оставим позади
  Сквозь соляной поток судьбы проплыть сумеем
  Доверься мне, нас ждет свобода впереди.
  Ты помнишь те места, что нашими навеки
  Казались для тебя назад тысячу лет?
  Но только все не так, и, может, ты не веришь,
  Но пульс наш слишком слаб - теперь и пульса нет.
  И только до сих пор в ночи слышны те стуки,
  Что бьются в унисон - горение сердец,
  Доверься мне, прошу, возьми меня за руку
  Сквозь бесконечность нам нести мечты венец.
  Нам тысячи морей преградою не станут
  Сквозь лет сырой туман отправимся в бега
  Без времени тот мир, что нашим был, оставим
  И слово "бесконечность" заменим "навсегда".
  Мы много тысяч раз ее преодолеем
  И звезд холодный взгляд оставим позади,
  Сквозь соляной поток судьбы проплыть сумеем
  Доверься мне, нас ждет свобода впереди.
  Нет с нами никого, и никого не будет,
  И этот путь для нас - попутчиков здесь нет.
  И мы взглянем назад - сквозь море тысяч судеб
  И бесконечности конечный сгусток лет.
  Я хохотала, наблюдая за ним, иногда осипшим после всех истерик голосом негромко подпевала, если песня была знакомой. На душе удивительно хорошо. Билл, после исполнения своего репертуара, перешел на песенки из диснеевских мультиков, при этом забавнейшим образом раскачиваясь из стороны в сторону, крутя задом и размахивая руками аки березка на ветру. Было так приятно видеть его счастливым и довольным. А он... Он светился. Как тогда, в Москве. Я очень боялась, что больше никогда не увижу того мальчика, который скакал под дождем, брызгался и веселился. Боялась, что не увижу счастья в глазах, которое переполняло его в ту ночь. Мне вообще казалось, что все это приснилось и так не бывает. Но вот он стоял рядом со мной и громко пел, такой хороший и такой родной.
  О том, что мы едем в правильном направлении, нам с разницей в несколько секунд сообщили мобильные телефоны, начавшие противно пищать и вибрировать в карманах джинсов от посыпавшихся смсок. Я обнаружила, что связь с цивилизацией пропала только в деревне майри, когда решила поинтересоваться у Билла, все ли у них хорошо на охоте. Трубка грустно поведала, что сети нет вообще, и шла бы ты на фиг, дорогая хозяйка. Парень плюхнулся на сиденье, смеясь и радостно прижимая трубку к щеке.
  - Мари, смотри! Смотри! По нам уже соскучились! Это от Тома! Смотри! Том нас потерял! - Билл перебирал смс и довольно улыбался. Внезапно стал испуганным: - Черт, мама меня тоже потеряла...
  - Главное, чтобы Йост тебя сейчас не нашел. А мама... Мама страшная только сначала.
  - Том! - засиял Билл пуще прежнего. - Привет, брат! Рад тебя слышать!
  - Билл, твою мать! Что ты за кусок дерьма! Урод! Идиот! Недоделок! - зло орал Том по громкой связи, которую по простоте душевной включил Билл. Я улыбнулась высоким отношениям близнецов. - Мы тут уже не знаем, что делать! Как ты мог! Ты дегенерат в десятом поколении!
  Я посмотрела на часы. Сиднейское время - полвосьмого. Какая рань... Разница Сиднея и Москвы - семь часов. Москвы и Германии - два часа. Итого минус девять часов. О, да пока у нас тут была зажигательная ночь, у них там день в самом разгаре... И они уже сутки ничего о нас не знают... Н-да, претензии Тома обоснованы.
  - Прости меня, Том, мы не в Сиднее. У нас совершенно не было связи. Вот только-только въехали в зону покрытия.
  - У тебя там как? Все в порядке? - серьезно спросил Том.
  - Да, я абсолютно счастлив! - закричал Билл. - Я люблю тебя, Том! И я хочу, чтобы ты об этом знал! Ты знаешь, жизнь она такая... Сегодня ты есть, завтра тебя нет, и самое ужасное не сказать близкому человеку, что ты его любишь! Я тебя люблю! И маму люблю! И отца люблю! И Георга люблю! И Густава люблю! И даже всех наших продюсеров люблю, хоть они и бывают иногда говнюками! Я так вас всех люблю! Ты себе даже не представляешь, как я боялся, что не смогу тебе этого сказать! Я еще маме это скажу лично! Я всем позвоню и всем это скажу лично!
  - Билл, ты там голову что ли разбил? - с подозрением.
  - Нет, у меня все хорошо. Ты даже не представляешь, насколько у меня все хорошо.
  - А Мария где?
  - Я тут, Том! Машину веду, - отозвалась я. - Привет! Прости, что так долго были вне сети. Это вышло случайно. Здесь не везде есть цивилизация.
  - Билл там хорошо себя чувствует?
  - Подозреваю, что это лучшее утро в его жизни.
  - Вам бы все непотребством заниматься. Эх вы, - миролюбиво протянул Том, противненько хихикая. - Вот у меня вчера ночка была - кошмар и ужас. Прикинь, Билл, мы с Георгом в клубе затусили, перебрали и подрались с какими-то идиотами. Нас в полицию забрали. Два часа в камере - это тебе не сиськи мять!
  - С тобой все в порядке? - перепугано подскочил Билл.
  - Да, в полном. Штраф только надо будет заплатить. Но это уже мелочи. Мама сильно волновалась. Мы звонили сначала тебе и Марии, но вы были не доступны. Потом в гостинице сказали, что вы куда-то уехали рано утром. Ох, а вы куда уехали-то?
  - Мы... - промычал Билл, вопросительно уставившись на меня.
  - Мы, Том, на экскурсию ездили в центр аборигенов в горах, поэтому и связи не было. Сейчас вот возвращаемся. Билл тебе потом фотографии покажет. Он очень смешной получился.
  - Ладно, брат, пойду маму успокою, что ты нашелся. Но объясняться с ней сам будешь. И не пропадай.
  - Ты меня встретишь в аэропорту?
  - Конечно. Мы же договаривались. Мария, привет тебе от всех нас. А Георг тебя еще и нежно целует.
  - Только Георг? А ты? А Густав? - притворно обиделась я.
  - Ну, за меня пусть тебя Билл поцелует. И не только поцелует, - он засмеялся. - Ты же не подведешь меня, а, братишка? Не подведешь? Пару раз от меня...
  - Пошел к черту! - взвился Билл и отключил телефон. Надулся.
  - А мы с тобой приехали, - указала я на появившиеся из-за поворота домики.
  - Наконец-то. Что так долго? Я хочу домой, есть и спать, - проворчал он. - И, кстати, а как мы доберемся до Сиднея?
  - Так же, как добрались сюда - по воздуху.
  - У тебя есть план?
  - Нет, план есть у тебя. Все мои планы для нас плохо заканчивались, - ехидно процитировала я его.
  - Мой план мы уже осуществили - мы выбрались оттуда. Теперь твоя очередь думать.
  - То есть мы будем думать по очереди? - загоготала я. - Вот она, эмансипация по-немецки...
  Наш самолетик блестел молочными боками. Дверь открыта, кто-то ковыряется в салоне. Значит, мы действительно должны были сегодня утром улететь. Это отлично!
  - Не думаю, что пилот улетит без Родриго, а у меня нет никакого желания ждать его здесь, - скептически смотрел на самолет Билл.
  - Улетит, куда он денется? - я шарила рукой под сиденьем. Черт, неужели ошиблась... О! Нет! Скорее всего надо посмотреть со стороны Билла!
  - Нужен какой-то веский аргумент. Что мы ему скажем?
  - Ничего не скажем, - улыбнулась я, нащупывая "веский аргумент". - "На дураков не нужен нож, ему покажешь медный грош и делай с ним, что хошь".
  - Что такое "медный грош", - нахмурился Билл.
  - Это, Билл, деньги такие. В древности ими расплачивались на Руси, - пояснила я. - И вообще. Вот брат у тебя не в пример умнее. Видимо, тебе при рождении достался голос, а Тому все остальное.
  Он удивленно повернулся на мой "наезд".
  - То есть ты находишь нормальным, что я буду скакать перед людьми в одном лифчике и джинсах? Том сразу же футболку с себя снял и мне отдал, вот ни секунды не думая, когда увидел, как твои фанатки разорвали мне кофточку.
  Билл покраснел, пролепетал, что не подумал как-то, и принялся снимать с себя футболку.
  - Эй, ты чего делаешь? - изобразила я на лице удивление. - Посмотри у Родриго в рюкзаке куртку имени себя, он на заднем сиденье валяется. Еще не хватало мне с тобой голым ходить, народ пугать. У тебя уже не телосложение, а теловычитание после всех этих приключений - ребра торчат как у голодающего из Африки.
  Пилот нашелся в здании, смотрящим телевизор. Я скромно попросила его выйти на свежий воздух и проследовать к самолету, так как мы приехали и готовы лететь домой. Тот скуксился и недовольно побрел за мной. Свой "аргумент" я дала подержать Биллу, строго настрого запретив на что-либо нажимать, и порекомендовав до поры до времени убрать его с глаз долой. И, как я и ожидала, не увидев Родриго, пилот тупо встал и сказал, что никуда не полетит.
  - Мистер Адамс, мистер Гарсия-Пуговкин задержится на один день у майри, я же вам сказала. В чем проблема? Вы заберете его отсюда завтра. Оплата по двойному тарифу.
  - Мистер Гарсия мне ничего не говорил по поводу того, что он задержится, - упорствовал пилот.
  - У него изменились планы, - жестко гнула я свою линию.
  - Я общался с ним рано утром, и мистер Гарсия говорил, что мы вылетаем в полдень, а сейчас только без четверти восемь. Я никуда не полечу. Он мне заплатил, он и указания раздает.
  - Вам заплатили сполна? С вами рассчитались?
  - Да. И мне заплатил мистер Гарсия, а не вы. Без него я никуда не полечу. Вы хотите, чтобы меня уволили с работы?
  - Скажите, а вы хотите, чтобы вас посадили в тюрьму?
  - Нет. Но я не хочу остаться без работы. Компания, представителем которой является мистер Гарсия, заплатила мне деньги. Я буду слушаться только его указаний.
  - Боюсь, вы не слишком хорошо расслышали, о чем я вас спросила. Повторяю еще раз - вы хотите сесть в тюрьму до конца своих дней?
  - За какие такие грехи?
  - Ой, все удивительно просто. Вы участвовали в похищении людей, которых в последствии пытались убить.
  Мистер Адамс засмеялся.
  - Я бы не стала так легкомысленно относиться к моим словам, - спокойно и безапелляционно заявила я.
  - Вы бредите, деточка. Насколько я видел, силком вас никто не тянул на борт моего самолета.
  - О, да, конечно, - я показала ему свои содранные запястья. - Нас силой никто не тянул, нет. Только меня пытались изнасиловать. А потом нас пытались убить.
  - Ну, так только же пытались, не убили же и не изнасиловали.
  - Вы находите это хорошим аргументом для присяжных? Уверены? Вы соучастник преступления. И поверьте, наши адвокаты сделают все возможное, чтобы вас засадили на максимальный срок. Но есть еще один вариант. Вы возвращаете нас в Сидней, и мы о вашем существовании никогда больше не вспоминаем.
  - Ага, точно. Только тогда я становлюсь еще одним соучастником, да? Где мистер Гарсия? Откуда я знаю, что вы с ним сделали. Может, вы его убили.
  - Вы может это проверить, съездив в деревню к аборигенам, когда вернетесь обратно. А сейчас мы летим в Сидней.
  - Вы ошибаетесь.
  - Билл, иди в самолет с вещами. Мы сейчас... - вздохнула я, забирая у парня оружие Родриго. Передернула затвор. - Видит бог, я не хотела этого. Мистер Адамс, я все-таки настаиваю, чтобы мы вылетели сейчас, а не ждали мистера Гарсия-Пуговкина.
  Мистер Адамс ухмыльнулся.
  - Деточка, ты хоть знаешь, как пользоваться этой штукой.
  - А вы точно хотите узнать, знаю ли я или нет, как ею пользоваться? - улыбнулась в ответ, направляя ствол ему в грудь. Билл глупо вытаращился на меня. - Уверены?
  - Осторожно, малыш, из той маленькой страшной дырочки может вылететь пуля, а приклад больно ударит, - он сделал шаг ко мне, явно намереваясь отобрать карабин. Угу, сейчас. Я резко направила ствол вниз и, не раздумывая, выстрелила. Земля взорвалась около носка его длинноносого казака. Пилот замер и побледнел. "Маленькая страшная дырочка" опять направлена точно в грудь.
  - Вы хотите угнать мой самолет? - проблеял он. Я нахмурилась. Сегодня день идиотов что ли?
  - Мистер Адамс, еще раз, для тех, кто не понял в предыдущие разы. Вы в курсе, что участвовали в похищении людей? Вы в курсе, что меня вчера пытались изнасиловать? Вы в курсе, что нас с мистером Каулитцем утром хотели убить, и только чудо помогло нам сбежать? Вы в курсе, сколько лет дают за организацию, похищение, изнасилование и попытку убийства? А вот если я вас сейчас пристрелю, то любой более менее грамотный адвокат меня оправдает, так как ваше убийство будет совершено мною, хотите, в целях самообороны (ее превышение), хотите в состоянии аффекта. Но мы с мистером Каулитцем обещаем, что если вы немедленно вернете нас в Сидней, то никаких обвинений к вам с нашей стороны выдвинуто не будет.
  - Вы блефует.
  - Не будьте смешны, в конце концов! Вы уже считали, что я блефую, направляя на вас оружие. О"Кей, не хотите по-хорошему, будет все строго по закону. Билл, звони в полицию. Будем делать заявление, мистер Адамс горит желанием всю оставшуюся жизнь провести за решеткой. Что ж, я уважаю его выбор.
  Билл, слава всем богам, тупить не стал, а тут же схватился за телефон и что-то набрал.
  - Стойте! - воскликнул пилот. - Это правда?
  - Что именно?
  - Что вас похитили?
  - Да, - в один голос ответили мы.
  - У мистера Каулитца богатые родители, - серьезно глядя в глаза мужику, сообщила я хриплым голосом. - Мистер Гарсия решил поправить таким образом свой семейный бюджет и организовал эту псевдо "экскурсию" в племя людоедов. Посмотрите на наш внешний вид, - Билл в этом месте тоже похвастался и содранными локтями, и красными следами на руках от веревок, - и вы поймете, врем мы или нет. Разве мы так вчера выглядели? Поэтому или вы возвращаете нас в Сидней, и мы о вас никогда не слышали, либо мы сообщаем в полицию о произошедшем, и вы отправляетесь в тюрьму, как соучастник похищения.
  Мистер Адамс выругался, сплюнул и... принял правильно решение.
  Через пятнадцать минут наш самолет взмыл в небо.
  - Где ты научилась стрелять? - хмуро спросил Билл.
  - Родриго научил два года назад. В Танзании был небольшой переворот, два племени друг на друга войной пошли, а мы там репортаж делали о национальном парке-заповеднике и оказались меж двух огней. Мало того, что не понятно за кого, так еще и белые. Особенно им Родриго не понравился. После того, как один добрый юноша решил его убить, Родриго, защищаясь, перекинул мне револьвер... В общем, вид я имела глупый и бледный. Револьвер у меня отняли, по шее накостыляли, а Родриго спасла доблестная полиция, подоспевшая удивительно вовремя. После этого меня месяц учили стрелять его друзья-омоновцы из разного оружия и из разных положений. В принципе мне это даже два-три раза пригодилось в итоге.
  - И много ты убила? - он пристально уставился на меня.
  - В смысле? Никого. Обычно хватало предупредительных выстрелов. Громкие звуки они, знаешь ли, быстро приводят в чувства, особенно, когда по ногам стреляешь. Чтобы убить человека, Билл, надо обладать чем-то, чего у меня нет. Я лягушку как-то раздавила - переживала неделю, а убить человека - не ко мне вообще. Напугать могу, отстоять оружие могу, а убить нет.
  - Интересная ты. Я даже не ожидал... - хмыкнул Билл и отвернулся к иллюминатору. Больше он не проронил ни слова до самой гостиницы.
  
  ***
  Я вышла из ванной и обнаружила Билла, спящего поперек кровати в одежде и кроссовках в той позе, в какой его собственно и оставила десять минут назад. Аккуратно стянула обувь, осторожно перевернула на спину, чтобы снять замызганные джинсы и футболку. Он сонно улыбнулся и прикрыл глаза ладонью от упавшего на лицо солнечного света из окна. Начала медленно высвобождать руки из рукавов, боясь потревожить. Парень устал, перенервничал, и мне не хотелось его будить, но и оставлять в одежде - значит не позволить телу как следует отдохнуть.
  Руки-то я вытащила, а вот как футболку снять с головы?
  - Би, - чуть дотронулась до его груди. - Би... приподнимись...
  Он распахнул глаза и резко сел, не понимая, что происходит.
  - Тссс, - приобняла его за плечи. - Это я. Помоги мне тебя раздеть.
  Билл сморщился и сонно промычал, скидывая футболку на пол:
  - Я в ванну.
  - Потом помоешься. Раздевайся и ложись. Ты на ходу спишь.
  Тряхнул головой, потер глаза, ссутулился весь. C тяжелым вздохом сполз с кровати и, раздеваясь на ходу, утопал мыться.
  Я заказала обед в номер. Собрала одежду, позвонила на ресепшен и попросила ее забрать в стирку. Решила посмотреть фотографии, которые сделала в поездке. Хорошо, что Родриго оставил наши вещи в машине, все-таки потерять фотокамеру с объективом за несколько тысяч долларов - значит нажить себе серьезные проблемы на работе. Я порылась в рюкзаке Родьки, вытаскивая наши вещи и оставляя его, и наткнулась на тетрадь Билла. Некоторое время смотрела на нее, потом открыла. Знаю, что это неприлично, но ужасно хотелось узнать, что у него на душе, чем он живет, о чем думает, чем дышит. Листала ее с улыбкой. Наброски песен - все перечеркнутые, переписанные, дописанные и передописанные. Наброски мыслей... Вот в этот день ему было скучно, а вот в этот - лень, тут он злился, тут - переживал. А здесь сплошные цветочки и сердечки, мое имя написано несколько раз разными шрифтами: то с закорючками и листиками-цветочками, то строго и ровно, то вытянуто, то кругленько, словно он пробовал меня на вкус, подбирал имя... Рожицы, животные... Последняя запись - песня... Точнее набросок. Я с трудом разбирала торопливые каракули, недописанные слова, перечеркнутые предложения. Лучше бы мое любопытство осталось неудовлетворенным...
  
  Жили мы в мечтах,
  Все обратилось в прах.
  Нам нельзя помочь,
  Просто уходи
  Прочь.
  
  Прочь!
  
  Нами решено
  Было все давно,
  Нам было хорошо,
  Но уже ушло.
  Прочь!
  
  Прочь!
  
  Прочь!
  Будет лучше так тебе и мне,
  Останемся во сне,
  Останемся во вне,
  И
  Прочь!
  
  Уходи и не гляди,
  Оставь нас лучше позади,
  И
  Прочь!
  
  Прочь,
  
  Ты сильней меня.
  Ты смелей, чем я.
  И шепчу я в ночь -
  Просто уходи
  Прочь!
  
  Прочь!
  
  Я разбиваюсь о свет:
  Тени падают на меня,
  Я вижу их,
  Все тени - на меня,
  На меня.
  Все тени на меня...
  Жили мы в мечтах,
  Все обратилось в прах,
  Нам нельзя помочь
  Просто - прочь!
  
  Да, просто прочь!
  
  Нам было хорошо,
  Но все уже ушло -
  Прочь!
  Уходи и не гляди,
  Оставь нас лучше позади
  И
  Прочь!
  
  Мы живем в мечтах
  Мир такой пустой
  Прочь...
  
  Еще раз перечитала текст. Потом еще раз и еще. Я читала его как заколдованная, читала и не могла остановиться. За каждой буквой видела смысл, ощущала, осязала каждую линию. Каждое слово врезалось в разум, словно пуля в тело, разрывая его, пронзая, вытягивая силы, эмоции, уничтожая радость и счастье, лишая жизни. Боль и безысходность, отчаянье и понимание, что ничего нельзя изменить. Но самое ужасное - я понимала, что решение уже принято и никак нельзя повлиять на него. Оно принято еще до поездки, когда Билл сбежал из номера... Теперь понятно, почему на обратном пути он молчал, понятно все то, что он говорил мне... В памяти всплывали наш разговор ночью и звонок Тома. Он говорил, что боится потерять группу, но ни разу не произнес, что боится потерять меня. Он говорил, что любит Тома и всех-всех, но ни разу не сказал, что любит меня. Даже там у столба... И кажется я в полубреду ему сказала, что люблю. И он ничего не ответил. И в Макдональдсе я сказала при Родриго, что люблю его. И он опять ничего не ответил. А как он меня осадил, когда я сказала, что мой мир - это его мир? Я чувствовала, как начали взлетать на воздух мои города. Сердце бешено колотится в ушах. В груди как будто все выморозили. Руки и ноги ледяные. Скулы сводит. Что делать, что делать, что делать? - стучится в голове. Вода затихла. Я вскочила и положила тетрадь на столик, что-то кинула на нее сверху, типа не читала. Только бы не разреветься. Нельзя показывать, насколько мне сейчас плохо и как я переживаю. Господи, горло как будто сдавили тисками, не то что говорить, дышать невозможно. Жуткий ком стоит где-то в основании языка. Челюсти сводит. Пальцы мелко дрожат, ладони потеют. Как же страшно. Как я буду жить без него? Что же делать?
  Стук в дверь вывел меня из ступора. Нам накрыли на стол, я отдала вещи, попросила оставить на ресепшен рюкзак для мистера Гарсия-Пуговкина из номера 1011, сказала, что он задержался и приедет немного позже.
  Билл выполз из душа посвежевший, похорошевший и явно в настроении лучше, чем был до этого. Вот только мое настроение опустилось ниже уровне Марианской впадины. Я взяла себя в руки, встряхнула и улыбнулась. Он-то не знает, что я читала его новую песню. И знать ему этого не надо.
  Он обрадовался, заметив обед. Глаза заблестели. Облизнулся и смешно причмокнул.
  - Какая ты все-таки молодец. А я что-то вырубился сразу же без сил и даже не подумал, что что-то можно заказать.
  Билл торопливо ел, перескакивая с одного блюда на другое. У меня с аппетитом случились серьезные проблемы. Я ковырялась в супе, выуживая вареные лук и морковь, и развешивая их по краям тарелки. Вообще вкуса не чувствую, хлеб в горло не лезет...
  - Что-то случилось? - участливо спросил парень.
  - Все хорошо.
  - Я же вижу. Не обманывай, - он взял меня за руку и заглянул в глаза. - Что с тобой?
  - Би, ты можешь ответить на один мой вопрос? - голос звучит очень устало и потому тихо.
  - Угу, - мычит в ответ, засовывая в рот кусок отбивной. Взгляд очень внимательный, словно он внутренним чутьем пытается понять, что не так.
  - Ты скажешь мне правду? - тяну с приговором. Страшно. Безумно страшно. Сейчас моя жизнь поделится на "до" и "после". Вчера было всё. Завтра не будет ничего.
  - Угу...
  Надо взять себя в руки и спросить...
  Билл, скажи, ты хочешь, чтобы я ушла?
  Нет! Нельзя в лоб. Как-то мягче. Но не напрямую... Как?
  Билл, как нам быть дальше?
  Дура! Не так...
  Билл, ты хочешь, чтобы мы расстались?
  Да, именно так. Давай, говори.
  Ну же!
  Говори! Как решила. Билл, ты хочешь, чтобы мы расстались?
  - Би, что тебе сказал Родриго прошлой ночью, когда ты был у него в номере?
  Он недовольно перекривился и раздраженно засопел.
  - Зачем тебе? - ворчливо.
  Билл, ты хочешь, чтобы мы расстались! - вот что надо было говорить! Ну почему же я такая трусиха? Зачем рубить хвост частями, когда его можно тюкнуть одним ударом. Да, больно, зато один раз, а не по чуть-чуть.
  - Это важно... Для меня... Пожалуйста... Ты обещал...
  Еще никогда в жизни мне не было так тяжело произносить слова. Они обрели реальный вес. Они замораживали язык, холодили глаза, настойчиво заставляли слезы пролиться. Нет, нельзя! Я сильная. Выпила залпом стакан воды. Не буду рыдать. Вот вылакаю весь запас воды на материке, но рыдать не стану.
  - Я половины не понимал, если честно. Он много чего говорил. Очень много. Рассказывал о тебе больше. На английском... - лениво отозвался Билл, между пережевываниями мяса.
  - А Джейн разве тебе не переводила?
  Билл смутился. Соврал:
  - В общих чертах...
  - Что он говорил?
  - Он говорил, что вернет тебя, чего бы это ему не стоило. Что ты его женщина, и он просто так тебя не отдаст. Что я не первый у тебя и не последний. Что ты поиграешь со мной и выбросишь, как ненужную вещь. Он говорил, что я - твоя сиюминутная прихоть, и таких, как я, у тебя полно. Что только он сможет сделать тебя счастливой и выполнить любой каприз. Что ты зависима от секса, и я вряд ли смогу дать тебе то, что дает он, потому что кроме молодого возраста и играющих гормонов, мне похвастать нечем, а ты привыкла к хорошему крепкому члену и отменной технике. Он просил не стоять у него на пути, если я не хочу быть прилюдно растоптанным тобой же. Что-то типа того... Он много, что говорил.
  Вот и всё.
  Конец...
  Небо упало на голову и раздавило...
  Билл, ты хочешь, чтобы мы расстались?
  Какой невыносимо колючий ком ползет по гортани, даже сглотнуть не могу. Уже не дышу. Сердце только колотится так, что слышно в соседнем квартале. Оно умирает. Замолкает... Больше нет ничего, что заставляло бы его биться...
  Только не реви. Он не должен видеть твоих слез.
  Глубокий вдох.
  Выдох.
  Вдох...
  Билл, ты хочешь, чтобы мы расстались?
  Нет! Не так!
  Выдох...
  Вдох.
  Билл, знаешь, мне звонил шеф, я задержусь в Сиднее еще на пару дней, ты очень обидишься, если полетишь один?
  Господи, как жить-то теперь?
  - Ты... Там... Я вещи... Отдала... Стирать... Там... Блокнот... Я читала... Твоя песня... Она прекрасная... - Улыбнулась.
  - Там еще есть над чем работать. - Билл намотал на вилку длинную макаронину и отправил в рот. - Тебе, правда, понравилось?
  Кивнула, боясь, что если разомкну губы, выпущу жизнь из тела.
  Всё, его больше нет. Больше не будет улыбок, не будет мягких губ и ласковых рук... Он на самом деле занимался прошлой ночью со мной любовью в последний раз. Вчера все было в последний раз.
  Билл, знаешь, мне звонил шеф, я задержусь в Сиднее еще на пару дней, ты очень обидишься, если полетишь один?
  Ну, готова?
  У тебя все равно билет с открытой датой, днем раньше, днем позже - не принципиально. К тому же есть шанс увидеть Родриго. И убить его. За то, что разрушил мой мир...
  Билл не поверит. Ни одному моему слову не поверит... Бесполезно что-то доказывать... Он очень гордый... Он не станет слушать... Надо просто изменить дату вылета... Лучше расстаться с ним здесь, в Австралии, чем прощаться там, в Европе. Как буду жить дальше? Чертов Родриго! Откуда он свалился на мою голову?
  - Я изменила там последнюю строчку, - почти шепотом. - Мне кажется, что так твоя песня дает надежду человеку, которого ты просишь уйти.
  Губы уже сводит от улыбки. Глаза сухие. Может быть блестят, но сухие. Я все равно улыбаюсь. Что потом? Потом уже не будет. Завтра больше нет. Было вчера. Еще есть немного сегодня. А завтра больше нет. Только на самолет его провожу... если он захочет...
  Билл, мне звонили...
  - А что ты там поменяла? Мне как раз конец очень нравится. Ты точно хорошо себя чувствуешь? Мне не нравится твоя бледность и твой голос. И глаза как-то блестят нездорово... Мари... Что с тобой?
  - Все нормально. Устала немного... Я последнее "прочь" заменила на "стой".
  Он промырчал концовку, чуть размахивая вилкой.
  - Послушай! - И запел громче ужасным болезненным голосом, так, что все мое нутро вывернулось наизнанку, причиняя невыносимую боль: - "Мы живем в мечтах, Мир такой пустой, Стой..." Да, так действительно лучше. Как точку поставил. Классно получилось. Песню только надо доработать, а то все криво и косо. Бессвязно как-то. Пойдем в город. Я, помнишь, обещал Тому подарок - ту штуку на член? Ну и нам чего-нибудь купим. И можно я тебя попрошу? - и не дожидаясь ответа: - Давай поужинаем в Макдональдсе? Пожалуйста... Не хочу никаких ресторанов.
  - Конечно... Как хочешь...
  - Спасибо тебе. Знаю, что ты не любишь Макдональдс, но я только в Австралии пока могу туда ходить. А потом я исполню любое твое желание! Идет?
  - Идет... - улыбаюсь...
  Билл, мне звонили...
  Стой...
  
  ***
  Следующие три часа стали настоящим кошмаром для меня. Мы поехали на такси в торговый центр, и Билл увидел знакомые слова... Я сразу напряглась, вспомнив, что всякие там "Диоры", "Адидасы", "Дизели" стоят не очень прилично, а когда увидела ценники, так и вовсе поспешила отойти подальше от стоек. Билл же со знанием дела рылся в вещах, отмахиваясь от помощи продавцов. Я не стала интересоваться, сколько денег он спустил, чтобы не расстраиваться. Хотя считать чужие расходы - дурной тон, он сам заработал, сам и тратит, не мое это дело на что.
  Потом мы осчастливили какой-то по уверениям Билла ужасно крутой магазин со всякими рокерскими прибамбасами. Оказывается, что те ошейники, которые он периодически носит, - это не из собачьего магазина, и даже не из кошачьего, и даже не из секс-шопа любителей садо-мазо, это из рокерских магазинов. Вот так, дожив до двадцати одного года я и не подозревала, что такие существуют. Билл придирчиво выбирал ошейники, мял тонкую кожу и морщился на застежку.
  - Это чтобы шею не натереть, - пояснил он, застегивая очередной такой, когда заметил, как я давлюсь смехом.
  - Обязательно купи намордник, - прыснула я. - А то львов без намордников в общественные места не пускают.
  - Сейчас договоришься, я тебе такой же куплю. Голубенький. Под цвет твоей майки, - улыбнулся он.
  Так в копилку упало пять новых ошейников, три жутких колье, прикольные висюльки, браслеты и кулоны, куча напульсников, три ремня с черепушками, крылышками и заклепками-стразиками, несколько кожаных перчаток и еще какая-то лабудень, назначения которой я не знала. А еще две пары остроносых ботинок из крокодиловой кожи (высокие и короткие), кроссовки, четыре пары джинсов, три толстовки, один спортивный костюм ("вдруг в зал пойду"), несколько футболок, две кожаные куртки (одна из крокодила) и "кое-что по мелочи" еще на штуку баксов. И все было бы хорошо, если бы ему не пришла в голову замечательная идея одеть меня, "а то нечестно". И еще два часа мы с ним бодались, в чем я буду ходить - Билл себе набрал провокационных вещей, и меня в такие же решил впихнуть. Ага, сейчас! Бегу и падаю! Куда я буду ходить в футболке с жуткой страхолюдиной на груди?
  - Билл, ты как хочешь, но я в этой порнографии ходить не буду! Да еще за 449 долларов! От меня же люди будут шарахаться на улице, как от прокаженной.
  - Да, ну! Прикольно, - протянул он, разглядывая меня по пояс голую.
  - Там есть другие прикольные вещи. И вообще, мне цена не нравится, - сморщилась я.
  - Эта цена - не твоя забота. Могу я в приступе транжирства потратить на тебя немного денег?
  - Прибил богатого дядюшку? - скривилась я.
  - Нет, всего лишь заработал фактически кровью и потом. Поэтому имею право. И это, кстати, не обсуждается. Сейчас я что-нибудь другое принесу. Не одевайся, - и он весьма многозначительно мне подмигнул.
  Я озадаченно уставилась в зеркало. И как это понимать? Билл ведет себя так, словно ничего не произошло. Он весел, расслаблен, много болтает, иногда чуть слышно начинает что-то насвистывать или напевать. Мы постоянно в контакте - он либо держит меня за руку, либо обнимает за талию, либо просто касается тела. А как же песня? Как же молчание все три часа, что мы добирались с ним до гостиницы? Как же всё то, что я заметила в поездке, услышала в разговорах? Песня.... Она больше всего меня беспокоит. По себе знаю, что если ты что-то выдумываешь, творишь, то в словах отражается твое нынешнее состояние. Он писал песню последние пару дней. И в ней столько боли, такое отчаянье, такая безысходность... Но я за ним сейчас внимательно наблюдаю, и мне не кажется, что Билл хочет от меня избавится. Или я не хочу этого видеть? Он отличный актер и может просто играть, не показывать виду. С другой стороны, что я хочу, у нас же впереди еще ночь и сутки полета до Европы, глупо сейчас говорить "Чао, бамбино, сорри!". Возможно, он хочет сделать это по факту прилета в Вену, откуда я отправлюсь в Москву, а он в Гамбург? Ничего не понимаю... С другой стороны, парень бы не стал тратить на меня кучу денег, если бы хотел отвязаться... Или он так откупается?
  Занавеска в примерочную кабинку шелохнулась, и Билл предстал передо мной, шкодливо улыбаясь. Куча новых футболок и блузок полетела на скамеечку, его руки скользнули по моему голому телу, а губы впились в мои губы. Одна рука требовательно забралась под юбку, нагло прошлась по попе.
  - Би, - только и смогла выдохнуть ему в рот, сжимаясь от возбуждения.
  - Хочу тебя, - не отрываясь от целования моего лица, тихо заявил он.
  - С ума сошел? - зашептала я. - А если нас застукают? Би, ты не можешь так рисковать.
  - Я не могу... - бормотал он, стараясь расстегнуть лифчик. - Хочу... Хочу... - Сдернул лямки с плеч и опустил бюстгальтер на живот. Припал к груди.
  - Ты с ума сошел, - шипела я, вяло сопротивляясь. - Би, не дай бог...
  Он заткнул меня поцелуем. Руки против воли быстро расстегивали его джинсы. Одна рука царапала спину, вторая ласкала напряженный член через боксеры. Черт! Крышу сносит! Нельзя! Нельзя! Не смей трогать резинку трусов! Если рука дотронется до плоти, всё - прощай, разум, здравствуйте, неприятности! Аааа! - тихий стон - пальцы скользят по члену - аааа! Он сдавленно выдыхает мне в ухо.
  - Билл, мне не нравится этот фасон! - говорю я громко и раздраженно. - Ну что за фигня! Я люблю с вырезом на груди, а тут все закрыто! И опять страшная рожа! - Стараюсь целовать его тихо, без причмокиваний. Но не могу. Просто с каким-то маньячным остервенением сжимаю член губами.
  - А я говорю, что тебе идет! - вторит он. Запрокидывает голову и закусывает губу, чтобы не застонать. Руки в моих волосах. Пальцы сжимаются.
  - Вам помочь? - раздается невдалеке по-немецки. Хорошо, что тут продавцы языкам обучены. Сейчас мне было бы затруднительно что-либо переводить.
  - Ой, нет, - смеется Билл. - Я знаю, что ей надо. К тому же мы не все померили.
  Я изо всех сил стараюсь, чтобы не было никаких двусмысленных звуков. Получается не всегда. Билл иногда вздрагивает, кусает запястье, а то, как он дышит, кажется, слышат все вокруг.
  - Подожди, - шепчет он, отстраняя меня. Быстро вытирает губы, кидает мне первую попавшуюся майку и аккуратно застегивает джинсы, морщится, поправляя их.
  Я недоуменно и обижено слежу за его действиями. Он рукой показывает, чтобы я немедленно натянула вещь. Приоткрывает шторку наполовину:
  - Девушка, я там видел шикарное кожаное платье... эээ... сарафан... ну как туника в общем, короткое и вот с таким вырезом... Будьте добры, принесите, а. И юбку такую маленькую.
  Стою в углу кабинки, прикрываясь дорогущей шмоткой.
  - Вот это хочу! Это мне нравится! - капризно топаю ногой, заметив, что взгляд продавщицы направлен через плечо Билла на меня.
  - И вот эта белая тоже красивая, - умоляюще произносит он. Уголки губ ползут вверх. Взгляд насилующий.
  - Хочу другую, - хнычу я.
  Самая длинная минута в моей жизни.
  Наконец-то девушка протягивает ему вещи из тончайшей кожи.
  Билл вздыхает, закатывает глаза и трагичным голосом произносит:
  - На этих женщин никогда не угодишь. Вы согласны? - Поворачивается ко мне: - На, чудовище. Снимай это.
  Тщательно задергивает шторку. Шаг вперед, и рука вновь проникает под трусики. Пальцы скользят по лобку, между губ...
  - Какая же ты мокрая, - улыбается он. - Как же я тебя хочу...
  - Ты сошел с ума... - таю от его ласк.
  Он разворачивает меня спиной к себе. Чуть наклоняюсь, чтобы ему было удобно. Обалденное зрелище - вокруг зеркала и тысячи нас синхронно занимаются любовью.
  Билл замер. Зубы впились в плечо так, что показалось, он хочет вырвать кусок мяса. Я зажала рот ладонью, чтобы не закричать от боли. Из глаз брызнули слезы. Возбуждение накрыло, словно волна на причале зеваку, - с ног до головы.
  - Не-к-ри-чи, - услышала сквозь дикий шум в голове. Почувствовала, как руки поддерживают под живот, не позволяя бессильно сползти на пол. - Тссс, тихо... тихо... - Поцелуи касаются шеи. - Самая замечательная девочка на свете... О, черт! Я, кажется, прокусил тебе кожу... - Раны коснулся горячий язык. Больно и неприятно. Отдернула плечо. - Ну, прости... Я случайно...
  Поворачиваюсь к нему. Беру лицо в ладони и, прямо глядя в глаза, произношу с мягкой улыбкой:
  - Хочу, чтобы ты знал. Ты самый лучший человек в этом гребаном мире. Ты мой самый лучший мужчина. Ты лучшее, что было в моей жизни.
  Билл напряженно прищуривается, открывает рот, чтобы что-то сказать, но голос за шторкой не позволяет:
  - Размер подошел? Или принести другой?
  - Нет-нет, - торопливо отвечает парень продавцу, не спуская с меня тревожного взгляда. - Все сидит просто замечательно. Мы берем. И эту майку со страшной рожей тоже. - И цедит нервно: - Только попробуй.
  Что именно я должна была попробовать - так и осталось загадкой.
  Мы брели по центру Сиднея. Билл крепко держал меня за руку и улыбался всю дорогу наисчастливейшей улыбкой. При этом он иногда резко отпускал кисть и начинал забавно скакать и крутится вокруг меня, напоминая котенка-подростка, трущегося об ноги. Казалось, протяни руку, и он обовьет ее и начнет смешно дергать задними лапками, немного царапая ладонь и слегка покусывая пальцы. Иногда он вскидывал руки вверх, задирал голову и кричал на всю улицу, пугая прохожих. Я смеялась. Повторяла за ним. Он задорно хохотал и лез целоваться. Мы то куда-то бежали, сломя голову, то кружились, то падали на газоны и смотрели на небо. Мы ели мороженое. Кормили им друг друга. Облизывали перепачканные носы. Мы много фотографировались. То я его, то он меня. Он учил меня вставать в его любимую позу, иратишна отклячивая бедро. Но вот если в его изгибах с эротикой все было нормально, то мои суставы отказывались изгибаться подобным образом. Не помогало ничего - ни мои длительные занятия восточными танцами, ни моя природная гибкость, я все равно выглядела, как разбитая старая галоша. Билл ржал, хватался за живот и всячески издевался. Вставал сзади, плотно прижавшись, проводил руками по бокам и требовал повторить движение за ним. Потом целовал в шею, кусал за мочку и шептал какую-нибудь милую непристойность.
  Я раскинула руки в стороны и закрыла глаза. Ноги гудели, мышцы чуть заметно подергивались. Молодая трава приятно холодила спину и уставшие ступни. Закатное солнце щекотало ресницы. Билл легко коснулся губ. Потом еще раз и еще, собирая с них улыбку.
  - Помнишь, мы с тобой в Москве говорили о свободе? Ты еще меня рабом контракта обозвала? - он положил голову мне на живот.
  - Угу, - мурлыкнула я, перебирая его волосы.
  - Я тогда обиделся на тебя страшно. Мне-то казалось, что после дня рождения все изменится, что даже солнце будет светить по-другому. Ты оказалась права. Я, конечно, бодаюсь с продюсерами, и сейчас у меня больше свобод, но это все равно не то, чего бы я хотел. А сейчас я понял... Свобода - это не когда ты послал продюсеров и пошел спать после концерта. Свобода - это вот так вот валяться на траве. Это есть мороженное. Кричать и танцевать, когда хочется. Это бродить по улицам. Это телефон, по которому никто не звонит, кроме семьи и друзей. Это свободное время. Сон сколько хочешь. Еда, какую хочешь. Это возможность послать всех и уйти ни перед кем не отчитываясь, а потом вернуться и знать, что все равно все будет хорошо, чтобы ты не выкинул. Сейчас с тобой я по-настоящему свободен. И я очень счастлив. Ты, наверное, единственный человек, с которым я могу быть самим собой... С которым я могу быть свободным.
  - Так уж и единственный? - лениво улыбнулась.
  - Да. Ну, Тома и родителей я не считаю. Не знаю, как это произошло. Я много думал тогда, вернувшись из России, почему так... Еще какое-то время я на тебя сердился, на Тома злился... Мы же, когда контракт с компанией подписали, словно черту провели между жизнью и славой. Вроде бы вот все у меня есть. Денег много. Могу позволить себе многое. С великими людьми встречаюсь, они нам в глаза заглядывают, некоторые автографы просят. Знакомлюсь с кумирами своего детства. Но, понимаешь, не то это. А ты словно к жизни меня вернула, как будто крылья за спиной выросли, летать захотелось, из клетки вырваться... Ты понимаешь меня?
  - Да, - едва слышно произнесла я, чувствуя, как жизнь возвращается в душу, как сердце бешено колотится, как перед глазами взрываются звездочки разноцветными искорками. Он прижал мою ладонь к губам и поцеловал ее. - Би, а ты бы мог променять сцену на свободу?
  Задумался. Я ухмыльнулась. Ответ очевиден. К гадалке не ходить!
  - Я бы смог, - в конце концов, отозвался парень. Мои брови удивленно взлетели вверх. Он добавил: - Но я не буду делать этого по нескольким причинам. Во-первых, сцена - это наша с Томом мечта. Да и Густава с Георгом тоже. Пока у нас все складывается более-менее удачно, и глупо было бы из-за какой-то прихоти бросать любимое дело. Во-вторых, сцена и вся мишура, вся суета вокруг нас, фотографы, репортеры, журналисты, фанатки - это мой наркотик, без которого я уже не смогу обходится. В-третьих, с нами работает порядка 50 человек, уйти со сцены, значит, оставить их без работы. В-четвертых, я - раб контракта. Я не могу просто так встать и уйти. Я сейчас даже здесь не могу находиться. Если об этом узнают менеджеры, будет дикий скандал. Я обязан быть на связи в любое время дня и ночи, я обязан отчитываться о каждом своем шаге. Они всегда должны знать, как меня найти. А я взял и специально оставил дома второй телефон, чтобы он не связывал меня по рукам и ногам, не звонил постоянно.
  - А если они все-таки узнают? - нахмурилась я.
  - Дома Том все держит под контролем. Том и Саки. Брат звонит постоянно или скидывает смс. Пока все хорошо. Думаю, что денек без меня они еще потерпят.
  - А куда ты пропал по версии Тома?
  - У нас выходные. Поэтому я поехал к бабушке, а телефон забыл дома.
  - Билл, вот ты глупый такой, аж жуть! Запомни, врать надо только в том случае, если ты на 100% уверен, что никто тебя не разоблачит. А версию с бабушкой проверить, как нечего делать! Ну как так можно?
  - А ты была уверена, когда врала мне про Родриго, что я ничего не узнаю? - привстал он на локтях и посмотрел мне в глаза.
  - Я не врала. Я не все сказала. А это две разные вещи. И не ревнуй, пожалуйста. Я с тобой. Только с тобой. И буду с тобой, если ты позволишь.
  Губы коснулись живота. Язык щекотно пробрался в пупочную впадинку. Он потерся об меня щекой.
  - Сколько времени? Пойдем, поужинаем в Макдональдс и спать пораньше ляжем. Я третьи сутки на ногах. Во сколько у нас самолет? Мы выспимся?
  - Сейчас двадцать три минуты девятого. Самолет завтра в половине седьмого вечера. В шесть утра следующего дня будем в Вене. Думаю, что и выспаться у нас будет возможность, и вещи как следует упаковать. Если ты опять приставать не начнешь, - растрепала его шевелюру.
  - А что я? Я ничего... Разве я пристаю? - он опять поцеловал меня. - Вот до отеля доберемся, и буду приставать. Ты же не против?
  - Маньяк, - фыркнула я, притягивая его к себе и забираясь под футболку.
  В Макдональдсе Билл повторил вчерашний фокус с едой, скупив всё, на что падал его голодный взгляд. Мы сидели рядышком, лопали биг-маки и баловались, дурачились, пихались. Выловив в стакане с колой ледышку, он зажал ее в зубах и потянулся ко мне. Я аккуратно ухватилась за кусочек. Зубы к зубам. Губы к губам. Нос к носу. Глаза в глаза так близко, что изображение искажается. Билл потянул на себя и заурчал довольно.
  - Уку, - хитро сморщилась я, и начала перетягивать лед.
  - Уку, - хихикнул он и опять потянул на себя. Неожиданно Билл разжал зубы, позволяя мне победить, и вновь впился в губы долгим поцелуем, гоняя языком лед у меня во рту.
  - Мои котятки все лижутся, ай-ай, - раздался голос прямо перед нами. Мы испуганно отпрянули.
  Напротив сидел довольный Родриго. И какая-то тетка лет тридцати - рыжая, точнее крашеная в рыжий, миловидная, в стильном деловом костюме стального цвета, почти без косметики и украшений. Ногти очень длинные, загнутые, кроваво-красные. Нос уловил подозрительно знакомый сладкий запах. Только не это...
  Я истерично захохотала.
  - Ефимова, бу, у тебя нервы шалят, детка, - скривился Родька. - Привет, Билл! Как дела, мальчик?
  Билл не удостоил его ответом, нахмурился, упершись взглядом куда-то вбок.
  - Ну, разве вы мне не рады? - паясничал Родриго по-английски. - Бросили, понимаешь, в буше, укатили подло. Не побоюсь этого слова - гадко и не по-товарищески улетели одни, без меня! Маша, как ты могла?
  - Родриго, умоляю, свали отсюда, а, - резко прекратила я ржать. - Тебе же не трудно, да? Просто встань и пойди отсюда на хер!!! - вскочила, показывая пальцем на дверь. - И эту забери!
  - Сядь, - окрысился он.
  - Родриго, - не унималась я, зло сверкая глазами. - Мавр сделал свое дело. Мавр может уходить. Иди вон!
  - Сядь, я тебе сказал. Помнится мне, Дездемона плохо кончила. Или тебе мало двинули по морде? Повторить?
  - Так это с твоей подачи тот дебильный майри меня чуть не убил? - воздух вокруг зазвенел.
  - Если бы Ириан хотел тебя убить, то убил бы. Одного удара тебе, дорогуша, хватило бы за глаза. Раз и всё - привет, небо, я твоя новая лампочка, - ухмыльнулся он.
  - Ублюдок! - зашипела я.
  - Сука, - раздраженно выплюнул он. - Сядь, милая. Нечего тут электричество вырабатывать. У некоторых потом волосы дыбам встают, - и он мило оскалился Биллу. Тот лишь губы сжал плотнее. - Что ж, у меня для вас куча новостей, мои котятки. И одно суперское предложение, от которого вы обязаны прийти в восторг!
  - От твоего последнего предложения со мной чуть сердечный приступ не случился, - я еле себя сдерживала, чтобы не наброситься на него с кулаками.
  - Ой, да брось ты, Ефимова! Как по плантациям коки шляться - сердечко не шалило. Как в гетто ночевать, еще надо узнать с кем, - так все О"Кей было. Как в Танзании в межэтнический конфликт влезать - и тут все в порядке. Как в Иране с мужиками бодаться начинать - кишка не тонка. А сердце свиньи увидела, и как кисейная мамзелька в обморок грохнулась. Фи, театральщиной за версту воняет. Хотя о чем это я? Тебе же не привыкать. Но об этом позже.
  - Родриго, ты смешон. Ты сейчас ведешь себя, как самый идиотский персонаж в самой кошмарной индийской киноленте. Тебя весь фильм топили-топили, жгли-жгли, убивали-убивали, с высокой скалы скидывали-скидывали, а ты все равно выползал и портил жизнь хорошим людям. Сейчас ты планируешь наговорить какой-то гадости, рассказать, в чем наша вина перед тобой, раскрыть все свои карты, наставить на нас пистолет и пристрелить? Завязывай. Ты заигрался. Игра окончена. Всё. Finita la comedia. Пойдем, Билл. Нам еще вещи собрать надо.
  Билл с готовностью поднялся.
  - Я сказал, сидеть! - он дернул парня за рукав. - Сядь, Билл Каулитц. Нет, ты, конечно, можешь валить в отель и собирать манатки, но я бы на твоем месте меня выслушал.
  Билл мягко потянул мою руку на себя. Я села рядом. Его рука легла на мое бедро, как бы успокаивая. Я повернулась к нему и обалдела - на лице надменная маска божества, которого побеспокоил какой-то раб. Ничего общего с моим Биллом больше нет.
  - Ну? - произнес парень с высокомерной улыбкой. - Я внимательно слушаю. - Глаза черные и холодные. Уголок рта брезгливо приподнят.
  - Вот так лучше. Позволь представить тебе, Мария, мисс Джейн Хилл, референт президента международного благотворительного фонда...
  - ...а так же личная шлюха и подстилка мистера Гарсия-Пуговкина, - совершенно невежливо перебила я его по-английски, гордо вскидывая голову. Рука непроизвольно потянулась к стакану с кока-колой. Родриго быстренько его убрал. - Мне не интересно находиться в компании с проституткой, которую подпихивают под чужих мужчин. Да еще от которой настолько сильно воняет дешевым паленым парфюмом. - Никогда не думала, что могу быть такой хабалкой. А нечего трогать моё!
  Ни один мускул не дрогнул на ее лице, лишь взгляд стал ядовитым, прожигающим насквозь.
  - Главное, что мальчику понравилось, - отозвалась она сладко. - Правда, котеночек мой? - Кровавые когти царапнули воздух, губы изобразили легкий поцелуй.
  - Не правда, - ухмыльнулся Билл. И добавил по-немецки: - У меня на старух не стоит. Но вы не переживайте. Вас можно использовать в качестве отличного рвотного средства.
  Я прикрыла лицо ладонью, с трудом сдерживая смех. Зло, конечно, он ее опустил. Но, черт, так ей и надо!
  - Ну всё, закончили ругаться, - повысил голос Родриго. - Мы сюда не за этим пришли. Как ты видишь, моя любовь, мисс Хилл любезно согласилась побыть нашим переводчиком. Мне бы хотелось, чтобы Билл с точностью до буквы понимал, что я ему говорю, а на тебя у меня никакой надежды нет. Знаешь ли ты, Маша, что предложил мне твой ненаглядный Билл, когда мы пьянствовали с ним у меня в номере?
  Тетка начала переводить. Билл безразлично разглядывает облупившийся на одном ногте лак. Я молчу, лениво переводя взгляд с рисунка на стене на фикус в кадке, всем своим видом показывая, что мне не интересно.
  - Когда я объяснил ему, что ты со мной уже длительное время, твой Билл предложил мне сыграть с ним в игру - с кем ты останешься. Цена вопроса - сто баксов. Как за проститутку на ночь. А для этого мы должны были поехать к аборигенам, где каждый мог помочь тебе сделать правильный с его точки зрения выбор. Ты ему про любовь там что-то болтала, истерила, визжала, глотку драла, а он - сто баксов. Для него это игра, Маша. Простая игра. Я, правда, ему сразу сказал, что его игра закончилась не начавшись. Так и сказал: "Игра закончена, мальчик. Ты проиграл. Я знаю Машку, она тебе этого с рук не спустит". Но твой миленький Биии лишь ухмыльнулся. Сто баксов, Маша. Сто. Баксов. Как за проститутку. И я его предупреждал, что в поездке, возможно, будет много приключений. Он тебя разве ничего не сказал?
  Я вспомнила, как он бубнил ночью game over, как ругался на кого-то и обещал проучить. Вот и выяснилось все. Вот и песня - уходи, оставь, не приставай... Вот и вся его реакция на мою нежность, мои признания в любви, мою самоотдачу... Игра... Сто баксов. Игра, где я - ценный приз. Странно, но мир все так же жил своей жизнью. Наверное, в крови до сих пор слишком много адреналина, раз организм не реагирует на эту новость. Хотя руки почему-то очень холодные. И пальцы опять дрожат.
  - Это правда? - повернулась я к Биллу.
  Он замялся. Опустил глаза. Джейн улыбается настолько мерзко, что мне хочется ее ударить. Мне вообще очень сильно хочется кого-нибудь ударить. Вот так, чтобы руку разбить до крови о чьи-нибудь зубы.
  - Родриго, ты должен Биллу сто баксов, - спокойно произнесла я по-немецки. Пусть работает языком, шалава. - Ты готов сейчас отдать деньги или с зарплаты?
  Билл молча отвернулся. Черт! Почему он молчит? Почему?!
  - И, Билл, Татьяна передавала тебе привет, - премило улыбнулся Родриго. - Просила передать, что ты был великолепен.
  Парень вспыхнул до самых кончиков ушей. Ноздри гневно раздулись. Ни слова не произнес! Почему?!
  - Ну-ну, тихо. Не ори. Давай поговорим о тебе. Итак, я был бы дураком, если бы поспорил с тобой, не зная, кто ты такой, малыш. Билл Каулитц. Месяц назад исполнилось 18 лет, а уже звезда, чья слава гремит на всю Европу, Скандинавию, Израиль, Россию. Думаю, что вы строите планы и на Штаты, так? Романтик, который ищет свою единственную. Не целовался три года. Прикольная на тебе курточка была в самолете. И как я сразу не догадался, что ты фанат сам себя? Я провел ночь в поселке, изучая странички в Интернете, посвященные тебе. Потом позвонил коллегам во Францию и попросил рассказать о Билле Каулитце. И надо же, о чем мне поведали друзья! О том, что любимой темой для разговоров большинства журналистов является тема гомосексуальности Билла Каулитца. - Билл и без помощи переводчика понял, о чем он. Открыл рот, но Родриго жестом велел ему молчать, быстро проговорив: - Ну, если ты трахаешь Машку и Джейн, то о полной гомосексуальности и речи быть не может! Я верю в тебя, парень!
  - Я не гомосексуалист, - Билл сказал это таким голосом, что мне стало страшно за Родриго. - И эту, - брезгливый кивок на тетку, - я не трахал!
  - Сомневаюсь, что Машка тебе верит. Скорее делает вид, что верит. Да, Мария? Но ты же понимаешь, что я бы не стал просто так сейчас напоминать тебе о том, как ты там после дня рождения кому-то что-то наговорил непотребного. Со всяким случается. Когда вы свалили в Сидней без меня, я сделал пару звонков и попросил своих сиднейских коллег присмотреть за вами. - Родриго поставил перед нами небольшой ноутбук. Неторопливо включил машину и принялся вещать дальше. - У меня есть диск, Билл. На этом диске записано, как вы трахаетесь у майри. Запись гавно, но ты хорошо получился. Есть фотографии, которые делала Машка. А вот сейчас... Секундочку... - он быстро водил пальцами по тачпаду, включая нужные программы. - Ага! Вот и оно! И есть фотографии с вашей прогулки... Упс! Твою мать! Хрена! Какая прелесть... Обалдеть! Молодцы какие! Ой, молодцы! Как хорошо они вас поводили-то... Профи! Настоящие профи... И у меня есть несколько снимков из магазина. Из примерочной в магазине.
  Билл побледнел. Похоже менять цвет лица - это его новое любимое занятие. Родриго развернул ноутбук к нам. Да, вид сверху... Очаровательно... Билл ошарашено пялился в монитор. Губы белее молока. Джейн опять скалится.
  - Ты там на стрелочку нажимай, можешь полистать картинки, Билли, - тянет эротично его имя. Машка, держи себя в руках! Это провокация. Держи себя в руках!
  - Родриго, ну есть у тебя фотографии. И что? - вальяжно отозвалась я все так же по-немецки. - Ему 18. Он может трахаться с кем угодно, где угодно и когда угодно. Тем более, как я погляжу, на снимках везде я и ни разу нет этой старушки. Да и Билл здесь хорошо получился. Запиши мне эту фотосессию. Я тут себе нравлюсь. Пару интервью в журналах, что Билл нашел свою любовь, и проблемы больше нет. А тебя за распространение порнографии посадить могут. А то, что инет увидит его голую задницу, ну переживет как-нибудь.
  - Нет, Машка, вот не ловишь ты фишки! - он махнул рукой и улыбнулся. - Я же не зря рассказал вам о том, что вся Европа ищет ответ на вопрос какой же ориентации твоя звезда. И потом, я не могу подставлять тебя под удар его фанаток, я тебя живой люблю. Зато у меня есть отличные ребята, которые за день-два сотрут тебя, Мари, с этих снимков. И поставят какого-нибудь смазливого паренька. А теперь представьте! Как отреагируют дети на то, что их кумир гомик? На то, что их не целованный романтик трахает кого-то в магазине? Что с ними будет, когда они поймут, что все его слова - ложь. Продать снимки в газеты. Подкинуть идеи с текстом... Билл, твоя группа ведь собирает стадионы? Я читал, что во Франции на вас приперлось посмотреть полмиллиона французов...
  - Да, эти фотографии и видео привлекут массу внимания к нашей группе. Черный PR тоже PR, - хмыкнул Билл безразлично.
  - А я вот сомневаюсь, что они сослужат тебе добрую службу.
  - Ты мерзок, - покачала я головой. - Какой же ты мерзкий.
  - Все просто, Билл Каулитц. Я тебе диск и слово мужчины, что фотографии не увидят свет. А ты навсегда исчезаешь из жизни Машки. В противном случае твоя звездная карьера трагически утонет в гадких слухах и сплетнях.
  - Наши адвокаты...
  - Ой, вот только не надо меня пугать адвокатами, - отмахнулся Родриго. - Пока ваши адвокаты докажут, что это фотомонтаж. Пока выйдут опровержения... Важно здесь и сейчас, а ты мне рассказываешь про завтра. Завтра у тебя не будет. Или будет. Но без Машки. Без моей Машки.
  - Мне кажется, ты забыл спросить меня, с кем я останусь.
  - А ты, Ефимова, стоишь сто баксов, и потому твое мнение здесь никого не интересует. Твой обожаемый Билл назначил тебе цену в сто баксов. Раз. Два. Три. Продано! Лот уходит к мистеру Гарсия. А чтобы мистеру Каулитцу было проще сделать выбор между телкой и карьерой, я ему расскажу немного о телке. А то не честно - Машке про Билла рассказал, а Биллу про Машку нет. Тебе не повезло, брат, - Родриго фамильярно похлопал его по плечу. Билл брезгливо дернулся от руки. - Машка девочка у нас избалованная, привыкла к дорогим подаркам, брендовым вещам. Машину ей любовник подарил. Квартиру тоже. Все ее золото-бриллианты куплены в благодарность за... Ну ты меня понимаешь... Она обожает богатых мужчин. Она их чует, как голодная лиса курицу. Она охотница за богатенькими дядьками. Охмурит "кошелек", деньги вытащит и бросит. Помнишь, я тебе говорил, что она бросит тебя. Тогда я еще не знал, что ты у нас миллионер. Тебя она не бросит. Машка тебя либо женит на себе, так как бредит сытой жизнью, либо раскрутит на раз-два. Ну, признавайся, ты же потратил уже на нее не одну тысячу? А она капризничала и говорила: "Ах, не стоит этого делать", выбирая самые дорогие шмотки на вешалках? Было такое? А тебя под себя подмять - ума много не надо. Ты же у нас тоскуешь по женской ласке? Когда тебе по девкам бегать? По головке погладила, пару раз послушала, покивала, посочувствовала, и ты к ногам сам упал. Стоит ли телка, оцененная тобой в сто баксов, того, чтобы ломать из-за нее жизнь, а, Билли?
  Когда Джейн перевела последнее предложение, стало очень тихо. Доказывать Биллу, что Родриго несет чушь и все не так, - глупо, смешно и бесполезно. Родька отлично знает меня и мои повадки, поэтому небольшое перевирание ситуации - и все встает с ног на голову вполне правдоподобно. Билл просто мне не поверит... Родриго и так уже столько всего ему наговорил, что все мои оправдания будут выглядеть по-детски нелепо. Но дело даже не в этом... Билл спорил на меня - вот что разрывает сознание. Зная, как я ненавижу, когда на меня спорят, он спорил. Еще и игру предложил. Я все переживала, что он меня не любит. Нет, он не просто меня не любит. Он не уважает и не ценит, относится как к дешевой шлюхе. Да, а я и есть дешевая шлюха. Мне цена - сто баксов. Сам назначил. Любит - не любит... Устроила тут ромашку. А я, глупая, уши развесила, в глаза заглядываю, все любовь ищу... Идиотка! Всё, дальше и думать нечего. "Би, а ты бы мог променять сцену на свободу?" - "Я не буду этого делать...". Он сделал свой выбор. Для меня места нет. Но даже в этой ситуации я не могу допустить, чтобы парень как-то пострадал из-за меня. Он только-только встает на ноги, только-только набирает силу и мощь, он столько работает и так стремится к цели... Я не могу допустить, чтобы Родриго испортил ему жизнь и карьеру... Все одно к одному: Билл меня не любит, лишь игрался, я ему не нужна, песня еще эта дурацкая (будет чем гордится - послали через песню...), хороший повод сейчас прекратить наши отношения, красиво даже получится... может быть... Пусть это будет моим прощальным подарком ему.
  Я потерла виски, кажется, от ее духов меня начинает тошнить. Билл прав - она отличное рвотное средство. Вздохнула и произнесла.
  - Хорошо, Родриго. Ты напишешь Биллу расписку, что отдаешь ему оригиналы и все копии, и обещаешь ничего и никогда не использовать где-либо.
  Билл вздрогнул. Посмотрел на меня с испугом.
  - Мари, он врет! Я не спорил на тебя! Я не мог поспорить на тебя! - закричал с отчаяньем.
  - Ты был пьян, Билл, и наверно просто не помнишь, - хмыкнул Родриго.
  - Ты спорил, - сурово припечатала Джейн.
  Я не слушала их, продолжая говорить:
  - Более того, ты укажешь, что не станешь распространять информацию ни по телевиденью, ни по радио, ни в прессе ни о нем, ни обо мне. И ты отдаешь ему сто баксов. Потому что ты проиграл, Родриго. Билл, забирай диск. Тут и думать нечего. На тебе огромная ответственность за вашу команду, за ребят и за фанатов. Ты не можешь их предать. Будь счастлив, милый, - наклонилась и нежно поцеловала его в губы. Провела по щеке пальцами, прощаясь. - Будь счастлив... Ты проиграл, Родриго. Ненавижу тебя.
  Вылетела из кафе, словно спасаясь от стаи бешеных псов. Не глядя, понеслась по улицам, натыкаясь на прохожих. В глазах пеленой стоят слезы.
  **Мы играем в прятки в темном лесу с повязками на глазах.
  Мы ищем клад без карты. Дверь без ключа. Свет в темноте.
  Мы ищем друг друга, чтобы снова друг друга потерять.
  Рожок мороженого один на двоих. Один зонтик. Один вздох. Один выдох. Один день, но не жизнь.
  Встретились - разошлись.
  Не наша война, не наша победа.
  Не наши чувства.
  Мы украли их в красивом романе и лгали себе, присвоив их.
  Мы играем с огнем, проигрывая каждый раз, обжигая пальцы и требуя ещё.
  Ты просишь, ты умоляешь не останавливаться. Продолжать эту жуткую пытку из чувств.
  А потом как лед замираешь, и мы оба понимаем, что никто не оттает.
  Этот огонь стал для нас Священным, который не обжигает.
  Огонь для красоты.
  Просто, чтобы быть рядом. Быть, но не греть. Греть, но не согревать. Не любить, а просто быть.
  Научите отвыкать от людей после длительного привыкания!
  Научите не думать о них.
  Научите отпускать и забывать навсегда.
  Научите любить раз и навсегда и взаимно.
  Научите меня быть не мной.
  Научите!
  Но никто этого не умеет. И не сможет никогда.
  Мы нашли друг друга, чтобы потерять вновь.
  Мы влюбились, чтобы друг друга возненавидеть.
  Мы играли, чтобы проиграть.
  Я знала конец.
  Как же это трудно - понять что тебе от себя самого нужно в конце концов. Продолжаешь метаться от мысли к мысли, делать абсолютно полярно противоположные выводы из одних и тех же посылок - вот и вся твоя логика.
  Было бы, конечно, глупо быть человеком элементарным со стандартным набором потребностей и словарным запасом, но иногда хочется сделать так, чтобы стало проще, а не усложнять все, усугубляя своими доводами и "а если?.."
  Раз шаг. Два шаг. Три назад. Как будто танцуешь вальс в пустоте над бездной. На самом деле просто пытаешься устоять на тонком мосточке под таким простым и многообещающим названием - жизнь.
  Я хочу перегнуться и упасть. Хочу, чтобы меня толкнули. Хочу лицом к лицу встретиться с необратимостью.
  Хочу закричать так громко, чтобы разрушить эту реальность.
  Хочу просто сделать хоть что-то по-своему, а не по выводам и доводам. Сделать первое, что придет в голову.
  Поцеловать, упасть на пол, плакать, улыбаться!
  Сейчас я сделала слишком много шагов вперед. Я сбилась с ритма. Кажется, начинается танго.
  Больше страсти, детка!
  Жизнь еще успеет побить тебя ключом.
  Больше страсти! Этого танца ты уже никогда не забудешь.
  Холодно. В твоих объятиях. Хо-лод-но.
  А теперь скажи мне что-нибудь.
  Попробуй достучаться до ледяного сердца.
  Холодно.
  Сегодня на улице плюс, в душе минус, а слов ноль.
  Я сижу на перилах на самом красивейшем из мостов. Вглядываюсь в разноцветные огни ночи. Под ногами черная бездна. Такая же, как пролегла между нами.
  Холодно, черт возьми! Держи меня за руку, потому что сегодня последний вечер без заката. Знаешь, почему небо затянуло облаками? Потому что так требую я! Потому что я хотела скрыться. Чтобы везде была тень. И ты меня не нашел. Испугался, начал скучать, бояться...
  Слышишь? Ты слышишь этот стук? Холодное сердце гулко бьется в пустоте моих нервов.
  Слушай.
  Этот ритм будет с тобой надолго. Потому что это ритм, соединивший наши жизни. Слушай, потому что еще чуть-чуть холоднее и оно остановится. Слышишь?
  Я потерялась.
  Еще тогда, когда мы сошлись на перекрестке.
  Ты - моя философия. Ты - это я. Только по ту сторону зеркала. Понимаешь, о чем я?
  Давай пройдемся чуть дальше обычного. Шаг, еще шаг. Мостовая, а дальше - вникуда. Решишься ли ты сделать один, еще один бессмысленный шаг в своей жизни?
  Что? Я и есть твой самый лучший бессмысленный шаг? Самый первый? Я знаю. Давай сделаем глупость вместе.
  Вместе будем просыпаться, засыпать, мечтать и поедать спагетти в дорогущем итальянском ресторане в самом центре Мира.
  Вместе плакать, вместе смеяться, вместе грустить, вместе жить. А потом разойдемся каждый в свой угол понимания и попробуем быть вместе на расстоянии.
  Попробуем.
  Вместе.
  Мы не обещали друг другу ни радостей, ни счастья, ни улыбок. Мы не обещали друг другу простую жизнь и красивое будущее. Мы даже не обещали друг другу жестокой боли. Мы просто молча гнули свою волну и продолжали держаться крепко за руки, блуждая в таинственной тени деревьев.
  Тихо. Ты слышишь, как тихо?
  Нас оставили одних в этой тишине. Чтобы мы подумали.
  Чтобы поняли, что дальше так не может продолжаться.
  Эта пытка.
  Эта невыносимая пытка.
  Я хочу умереть, лишь бы не было так больно.
  Каждый раз.
  Каждый раз, когда ты растворяешься в утренней дымке.
  Оставь меня здесь.
  Оставь одну.
  Уходи.
  Прочь!
  Мы слишком близко к миру "на грани".
  Толкни меня в бездну, а сам спасайся.**(с)
  Мир дрогнул. Перевернулся. Яркие огни мелькнули перед глазами. И я соскользнула с перил.
  А ты спасайся...
  
  
  ЭПИЛОГ
  
  
  - Билл, сынок, что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь?
  Мамина рука мягко скользит по волосам. По скулам. Он закрывает глаза, берет ее руку в свою и прижимается сухими губами к ладони.
  - Все хорошо, ма. Все хорошо... - шепчет едва слышно.
  Она угадывает ответ скорее по шевелению губ, чем по звуку.
  - Может вызвать тебе врача? Ты не ешь ничего второй день.
  - Я не хочу, ма. Хочу тишины. Просто тишины.
  - Поэтому так орет телевизор?
  - Я смотрю его.
  - Ты смотришь в одну точку, Билл.
  - Ма, все хорошо, правда.
  Она садится рядом. Гладит по плечу. Он чуть приподнимается и кладет голову ей на колени. Хочется как в детстве - уткнуться носом в ладони и заплакать. Но плакать нельзя. Мальчики, тем более взрослые мальчики, не плачут. Поэтому он вновь закрывает глаза и наслаждается прикосновениями.
  - Я же вижу, что вы с братом не разговариваете. Я вижу, что ты его избегаешь. Я вижу, что он на тебя не смотрит. Вы поссорились?
  - Нет, ма. У меня настроения нет.
  - Да влюбился он. Что тут не понятного? - насмешливо произносит Том, подперев плечом косяк двери в гостиной и жуя бутерброд с колбасой.
  Билл вздрагивает, словно его неожиданно кто-то сильно пнул. Вскакивает и шипит зло:
  - Пошел на хер, гандон! - падает лицом в подушку. Плечи подрагивают.
  - Том, милый, совсем забыла сказать. Тебе звонил Георг. Хотел что-то обсудить. Просил перезвонить.
  Том обвел гостиную взглядом, пытаясь обнаружить трубку радио-телефона.
  - По-моему, я забыла ее на кухне, - виновато разводит руками Симона. - Посмотри там. - Рука незаметно ложится на бедро, где в кармане лежит трубка.
  - Да ладно, я от себя позвоню, - небрежно разворачивается и выходит.
  - Расскажи мне, - она медлит, не зная, как лучше спросить. - Расскажи...
  Билл лежит все так же, уткнувшись носом в подушку. Ничего не выйдет - он не хочет общаться. Симона разбирает пережженные прядки, гладит по спине. Она знает, что это немного успокоит его. По телевизору начинают показывать какой-то сюжет. Мелькает лицо Билла. Какие-то люди говорят глупости про ее сына. Женщина морщится и выключает телевизор. Как же надоел весь тот бред, что несут с экрана...
  - Знаешь, ма, она очень похожа на Тома, - неожиданно привстает на локтях Билл. Лицо светлое такое, мечтательное. - Когда она сердится, то так же морщит нос. Когда врет - слишком честно смотрит в глаза. Черт! Она как ребенок, у нее по лицу все видно. Читай, словно книгу. Она милая, добрая, очень нежная. Вся наружу, вся как на ладони. Она... Она очень сильная. Сильная до слабости. И она, ма, она безумно одинока. Она как оголенный нерв. Я словно чувствовал ее, читал ее мысли, понимал ее с полу-взгляда. Она сначала была колючей, играла с Томом. Я наблюдал за ней весь день. О, как она кокетничает! Как показывает зубки и коготки. Том... он... Ты же знаешь Тома! Он привык, что к его ногам все падают. А эта вроде бы и дается, и не дается. Тот к ней, она от него. Том в сторону, она опять глазки строит. А потом она обиделась на него. Сказала, что слышала их спор с Георгом на нее. Принципиальная, зараза. Вот просто залупилась так страшно и все тут. Развела, опустила и всё. Вся игра разом закончилась. А потом был вечер после концерта. Ты же знаешь, я выматываюсь страшно, еще перелет этот... Отдохнуть толком не дают... Когда ребята разошлись, она из вредности пригласила меня погулять, представляешь! Вот захотелось ей окончательно Тому насолить. Чтобы уж совсем его достать. Я тогда сказал брату, что вижу, и как она на него смотрит, и понимаю, что ему надо всего лишь чуть поактивнее и понежнее с ней себя повести и все, какие хочешь из нее веревки вей. Но Том... Он отказался. Том сказал, что она слишком хороша, чтобы использовать ее в качестве дырки на одну ночь, это будет не честно по отношению к ней, неуважением, а на длительные отношения он сейчас идти не готов. И еще он сказал, что если я хочу, то могу попробовать пообщаться с ней, видно, что она свободна и открыта для контактов, а там как получится. Ма, это была самая волшебная ночь в моей жизни! - он перевернулся на спину, опять положив голову матери на колени, и блаженно прикрыл глаза. - Сначала мы оба были напряжены. Мне было страшно в чужом городе, чужой стране куда-то ехать с какой-то непонятной девчонкой. К тому же я случайно ее обидел. И она... Она, ма, такой псих, когда обижается! Как Том! Точно такая же! Я смотрел на нее, и так смешно было. Она даже губы как он поджимает. И глаза прищуривает! Мы катались по городу на мотоцикле. Мы были в ночном клубе и играли в боулинг. Она была великолепна! С ней легко и хорошо. С ней весело и спокойно. И опять все у нас было как с Томом: я фразу начинаю, она заканчивает, я только рот открыл, чтобы что-то сказать, а она уже мою идею в жизнь воплощает. Потом мы попали в облаву и нас забрали в милицию. Она сказала, что попробует меня вытащить и ушла, а за мной почти сразу же пришли полицейские, они что-то хотели. Я не знаю что. Они говорили, что нашли у меня наркотики. Но, мам, это не мои наркотики! У меня не было никаких наркотиков... Они отвели меня в другую камеру. Там какие-то люди что-то говорили. Я ни слова не понимал. Мне было дико страшно. Они... Они... - он закрыл лицо ладонями. Часто задышал. Симона сжала тонкое запястье, словно показывая, что она рядом и не даст в обиду. - Знаешь, ма, в какой-то момент я просто не смог себя защитить. Они ударили. Потом еще раз. Хотелось рвать их зубами, брыкаться и вырываться, но сил не было. Я даже кричать не мог... А потом откуда-то появилась она. Я знаю это состояние - тебе настолько страшно за кого-то, что ты в тот момент забываешь, насколько страшно за себя. И она реально спасла мне жизнь... Если бы они, ма, со мной сделали это, я бы... я бы... я не смог бы с этим жить... Она вся дрожала, когда целовала мое лицо. И она была удивительно беззащитной в этот момент. Она говорила, что никогда не оставит меня больше. Как клятва. И я верил каждому ее слову... Когда нас уводили, тот самый, что бил меня и хотел... Он что-то сказал. Ты не представляешь себе, мама, она вцепилась ему в лицо! Она готова была драться за меня, защищать до последнего. И я чувствовал, что она оберегает меня. Оберегала всю дорогу, перед всеми. Защищала... Потом мы гуляли по городу. Попали под дождь и вымокли до нитки. И она не пыталась соблазнить меня как Тома, она не играла со мной, как играла с ним. Я видел ее такую, какая она есть. Иногда мне казалось, что она меня побаивается, словно я ее из ракушки выуживаю, а она вылезать боится. Она была не такая, как днем. Ни какой стервозности не осталось, никакой наглости, вызывающей сексуальности... Знаешь, когда я понял, что влюбился? Когда впервые поцеловал, а она растерялась и не ответила. Я смотрел в ее глаза и видел, как разрушается панцирь, в котором она прячется. Не сразу. По чуть-чуть. Она и сама-то, наверное, еще толком не понимала, что происходит... У нее дома я испугался... Я безумно ее хотел. Это было что-то ужасное. И я не менее безумно ее боялся. Боялся, что она поведет себя как Лиз. Помнишь Лиз? Ну ту, которая... ну в общем... Помнишь?.. Потому что... ты же понимаешь, что... Боже... Мам... Я не должен говорить с тобой на такие темы...
  - Рассказывай, - мягко улыбнулась Симона.
  - Похоже, она сразу все поняла. Я и не знал, что можно получить столько нежности и ласки. Она настолько бережно ко мне относилась, настолько трепетно и терпеливо... Мама... Она... Я боялся утром открывать глаза. Мне казалось, что я проснусь в номере, один в постели и будет очередной день, как обычно... А она... Я боялся, что она выдумка... И тогда я дал себе слово, что, чтобы ни случилось, пройду сквозь время, сквозь расстояния, я поборю в себе всех чудовищ, но я вернусь к ней. Обратно к тебе... Обратно к нам... Песня... Она родилась сразу же. И она принадлежит ей. Каждый раз, когда я ее пою, ее образ встает перед глазами. Около гостиницы ее смела эта жуткая истерящая масса. Боже! Я обернулся и увидел, как ее сносит. Она, мама, она до самого последнего оберегала меня. Она просила, чтобы я рвался вперед, а ее просто избили... Том... Я до сих пор не знаю, как он так быстро оказался внизу. Саки вытащил меня. Том и Георг ее. А потом в номере раскрытая сумка лежала на полу. Я поднял ее и выпало удостоверение журналиста... Она журналист, мама. Она тот, кто поливает меня грязью, кто пишет всякую ерунду, кто готов на все, лишь бы залезть в мою жизнь. И она, мама... Она... После всего того, что у нас было... Она...
  Билл замолчал, зажмурился. Сжал кулаки. Сделал над собой усилие и продолжил.
  - Я из-за нее поругался с Саки и Дэвидом. Страшно поругался. Думал, что Саки просто зашибет меня. А она... мало того, что она оказалась журналистом, так еще я ее застукал в туалете с моим братом! А потом она развлекалась с ним весь вечер, словно ничего не произошло. И он лапал ее...
  - То есть, Билл, это я виноват в том, что она в итоге сбежала? - хмыкнул Том опять от дверей. Вразвалочку подошел к креслу и плюхнулся в него, закинув ноги на журнальный столик. - И кстати, ма, Георг мне не звонил. И Густав тоже. И даже, надо же как удивительно, Дэвид. А если ты хотела, чтобы я свалил, то так и надо было сказать: "Пойди, дорогой Томми, отсюда на фиг, я послушаю стоны нашей мелочи".
  - Том, - укоризненно склонила Симона голову на бок. Но старший сын теперь уж точно уходить никуда не собирался.
  - У нее, ма, после встречи с фанатами, все руки, грудь и спина были ободраны и в страшных синяках. Я в туалете просто смазывал ей ссадины. Вот так вот прозаично. И знаешь, Билл, почему я не стал бы ее трогал, даже если она попросила? Да потому что ты мой брат, и я уважаю тебя. Я вот только одного не могу понять - что же ты, Билл, не рассказал маме, как издевался над ней весь следующий день? Не сказал, что из-за тебя у нее были неприятности с начальством, и что с подачи Саки и Дэвида она осталась без денег за тот двухдневный ад, что ты ей устроил? И почему ты не сказал маме, что ударил ее?
  Билл резко сел.
  - Ма, это случайно вышло! Я не нарочно! Затмение какое-то нашло! Она подошла сзади и обняла меня. У меня уже реакция... Так Том делает, когда уронить меня хочет: обхватывает сзади и бьет по ногам - раз! - и я на полу. Я и так-то его убить был готов, а тут она еще сзади... На полном автомате локтем ее ударил. Хотел наподдать еще, чтобы не лез... Мне так стыдно. - Голова бессильно повисла. Руки плетьми вдоль тела. - Мама, что мне делать?
  - Том? - вопросительно повернулась к сыну Симона.
  - А что Том? - фыркнул парень. - Я был пьян. А она так танцует... И мне вдруг стало обидно, что она с этого придурка весь день глаз не сводит. И ведь видно же, что ей плохо просто до одури. Она к нему льнет, а он ее лишь сильнее пинает. А ты же знаешь, что на людях нельзя показывать эмоции. Вот пока этот идиот из себя разобиженного божка изображал, я ее развлекал, как мог, лишь бы она улыбалась. Я и Густав. Георг какую-то телку нашел, ему не до нас было. Черт, мам, она же даже тогда танцевала для него! А он не смотрел. Болван! Я с ним девочкой клевой поделился, а он об нее ноги вытер, - Том разобижено выпятил нижнюю губу.
  - Н-да, мальчики, что-то вы меня неприятно удивили, - скривилась Симона. - Один девушек бьет, другой ведет себя как хам. Ничего удивительного, что она от вас сбежала. Я бы тоже сбежала... Что ты теперь хочешь, Билл?
  - Я хочу ее вернуть, - сказал он твердо.
  - Я бы к такому придурку ни за что не вернулся, - хмыкнул Том.
  - Хорошо, что она не ты, - буркнул Билл.
  - Черт! Мне кажется, ты говорил обратное буквально несколько минут назад, - хихикнул брат.
  - Так, не ссорьтесь! Если ты решил, что ее надо вернуть, значит не сиди, не ной, а действуй. Просто отрывай свой зад от дивана и что-то делай, Билл.
  - Я оставил ей свой телефон... Она не звонит...
  - Я бы тоже не позвонила, если бы после всего того, что между нами было, один меня избил, а второй опозорил при всех. Так что, мальчики, звоните ей сами. Только хорошо подумайте, что сказать, чтобы она не послала вас на третьей секунде разговора.
  - Я бы уже давно сам позвонил, но у меня нет ее телефона!
  - Значит, думай, как его достать. Придумал же ты, как ее довести, придумай, как достать телефон.
  - У меня есть пара идей, Билл. Давай к Дэвиду съездим. Сдается мне, у него должен быть телефон ее подруги.
  Это выглядело смешно, но Билл, который полчаса назад трупом валялся на диване и огрызался на любую фразу близнеца, тут же понесся к себе переодеваться, чтобы ехать с братом к продюсеру.
  - Том, - с улыбкой протянула Симона. - А как ее зовут-то?
  - Мария, мам. Мари. И ты знаешь, она на самом деле клевая. И очень любит этого придурка. Я просто не понимаю, что надо сделать, чтобы по тебе так девчонка протащилась. Главное, найти ее телефон. А уж я-то придумаю, что ей сказать. Не люблю, когда Билл такой разбитый. Пусть лучше светится.
  Симона обняла сына. Хорошо, что хотя бы он взрослый и разумный...
  
  
  
  - Том! Том! Том... - бормотал Билл, влетая в номер к брату. Глаза сумасшедшие, лицо бледное. Тени размазаны по щекам.
  Тот даже не повернулся, продолжая аккуратно перебирать кепки, пытаясь решить, в какой выйти в люди.
  - Том!!! - завопил Билл ему на ухо.
  - Билл, задолбал орать, - перекосился Том, наконец-то остановившись на красной бейсболке, прикидывая, что под нее можно надеть ту красную футболку со скелетами.
  - Она в Венесуэле!!!
  - И что? - Но какие штаны одеть под красную футболку?
  - Там этот!!! Там тот!!! Этот!!! - Билл рухнул на кровать. Поставленные дыбом волосы сзади смялись.
  - Не мог бы ты формулировать мысли более понятно. - Черные с "заплатками"! Да! Красная кепка, красная футболка и черные джинсы. Нормально выйдет. Так, а какие кроссовки?
  - Я тебе рассказывал. У нее в Венесуэле друг живет. Она с ним раньше была. А сейчас они вместе работают! Она... Она... Том, а если они спят вместе? Если она мне изменяет? Если она его любит?
  - Билл, даже если они и спят вместе, то она его не любит. Я же тоже сплю с девушками, но это не говорит о том, что я их люблю. И потом, она еще не в курсе, что ты считаешь ее своей девушкой, так что имеет право трахаться с кем хочет. Я бы на твоем месте напрягся, если бы она трахалась с другими уже будучи твоей девушкой.
  - Придурок! - закричал Билл, вскакивая.
  Том не ответил и не отреагировал никак. Нет, не хочет он красную футболку. Лучше одеться во все черное.
  Билл вел себя ужасно с журналистами, кошмарно скалился фанаткам на автограф-сессии, а то, как прошел концерт, ребята старались не вспоминать. Он был рассеян, агрессивен и раздражен. Поэтому вечером получил заслуженный нагоняй от Дэвида. Настроение совсем испортилось. Он шагал по номеру туда-сюда, скуривал сигарету за сигаретой и никак не мог понять, что с ним происходит. Беспокойство. Его захватило беспокойство. Странное такое. Свербящее. Словно начинающаяся зубная боль - еще не болит, но уже чувствуется.
  - Звезда, звезда, помоги мне, - бормотал он. Глупая фраза, придуманная им в Москве, успокаивала. Хотелось вырваться на улицу и бежать. Бежать, пока хватит сил. Все равно куда, лишь бы бежать. К беспокойству подмешивался страх. Он вдруг ясно осознал, что его начинает трясти. Натурально трясти от страха. Остановился, сосредоточился. И тут он понял, что с Марией беда. Там, в Каракасе, на другом краю света с ней что-то случилось. Он решительно подошел к двери, закрыл ее и лег на пол посреди номера. Билл ни о чем не думал в тот момент. Просто лежал и смотрел в потолок. Потом память начала подкидывать картинки - какие-то мелкие детали. Он вспоминал ее взгляд. Ее мимику, жесты. Вспоминал, как она поворачивала голову, как говорила, смеялась... Он улыбался, вспомнив, как в машине она задремала и положила голову ему на плечо. А он нежно-нежно ее поцеловал. "У тебя крылья щекотные... У всех ангелов крылья щекотятся?" Хотелось обнять ее, прижать к себе и целовать, целовать... Завтра он поднимет на уши всех, кого знает в Москве. А сегодня... "У тебя крылья щекотные..."
  
  
  
  - Каулитц!!! - орала трубка в ухо. - Каулитц!!! - трубка начала материться, и Билл просто отключил телефон. Ну всех к чертям собачьим! Какого черта он вчера так надрался, что сегодня голова болит?
  - Билл! Билл! - в комнату влетела мама и начала трясти его за плечи. - Проснись!
  Он с трудом разодрал глаза и пересохшими с попойки губами хрипло спросил:
  - Надеюсь, что все сдохли и это хорошая новость.
  - Билл! Что за заявление ты сделал? Когда? Кому? Ты спятил? - теребила его Симона.
  - О чем ты?
  Телефон на столе зазвонил.
  - Дэвид, - упавшим голосом пробормотал Билл.
  - Дэвид, - испуганно прошептала Симона.
  - Что случилось, ма?
  - В новостях показывали. Говорили, что Билл Каулитц сделал заявление, что он гей.
  Билл очень неприлично выругался. Стоило его из-за такой фигни будить?
  - Я гей, мам, гей. Я кто хотите, только дайте поспать. И выруби этот чертов телефон.
  - Билл!!! - в комнате нарисовался опухший Том с большими глазами и трубкой в руках. - Ты рехнулся?! Нет! Ты вообще с ума сошел?!
  - Отвалите от меня все. Я спать хочу! - застонал Билл, накрываясь одеялом с головой. - Не дом, а психушка!
  - Дэвид ждет нас в офисе через час. Сказал, что если мы опоздаем, то можем вообще не приходить больше, - буркнул Том.
  Билл показал брату фак из-под одеяла, вознамериваясь спать дальше... Том резким движением скинул его на пол...
  Через полтора часа мятые и понурые близнецы сидели перед продюсерами. Ни Том, ни Билл толком не слушали того, что им говорило большое начальство. У Билла зверски болела голова, а Том страдал от жажды. Они синхронно кивали, мечтая только об одном - чтобы от них все наконец-то отвязались!
  - Питер, да я не умею этим пользоваться, - в сотый раз пробубнил Билл. - Я же не идиот такие вещи делать...
  - Билл, мне срать, кого ты там трахаешь! Мне до голубой звезды, кто трахает тебя! И мне вообще нет никакого дела, кому и что ты отсасываешь! Но, - в этом месте герр Хоффман выразился так, что Том решил после встречи взять у него пару уроков исконного немецкого языка. Таких слов Том еще не знал. - Я на хрена в тебя столько денег вбухиваю, чтобы ты нам все дело просрал? - Билл сделал скорбное лицо, про себя отметив, что видимо у Пита какие-то проблемы с дефекацией, раз он постоянно употребляет слово "срать". - Нет, вы посмотрите! Эта сука еще ржет! - Билл постарался придать лицу еще больше скорбности. Но теперь над ним смеялся даже Том.
  - Питер, да я на самом деле не умею этим пользоваться... - простонал он, начиная хихикать. - Вот честное слово, не умею.
  - Дэйв, ну скажи им! - капризно заныл Том. - Ты же сам мне вчера помогал этого алкаша до кровати тащить. Он на ногах-то не стоял, а вы хотите, чтобы он компьютер включил да еще куда-то пошел что-то говорить. Ну бред, честное слово, бред!
  Дэвид вздохнул, затянулся и слез с подоконника.
  - Билл, это точно был не ты? - навис над парнем, сурово сдвинув брови.
  - Томом клянусь не я, - стукнул себя в грудь Билл.
  - Хрена ты мне удружил, братец! - тут же оскорбился Том.
  - Пит, у меня есть идея, подкупающая своей новизной.
  - Надрать щенку задницу? - насупившись поинтересовался Хоффман.
  - Подогнать ему телку. Билл, тебе какие нравятся рыжие, брюнетки, блондинки, с сиськами, без?
  - Никакие, - тут же окрысился Билл. Откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, нога на ногу.
  - Слушай, ты, придурок! - заорал молчавший до этого Пэт Бензнер. - Вне камер хоть сам себя имей, на камеры будешь ходить с бабой!
  - Не буду, - упрямо прошипел Билл.
  - Дэвид, подумай, как это можно преподнести, - меланхолично произнес Дэйв Рот. - Там тексты, фотографии. Надо будет, чтобы за ними папарацци походили. И чтобы там ручки, поцелуйчики. Ну ты меня понял, да? Отлично было бы их засветить на нескольких вечеринках, в клубах. Типа случайно, малышня порезвиться выбралась. Ага? Ну и придумай, где ее поселить, чтобы все правдоподобно.
  - Да, и надо будет составить список журналов, куда все это отправить, - подключился тут же Питер. - Это я возьму на себя. Там, тексты отследить, чтобы правильные были. "Большая любовь с первого взгляда", встретились случайно... Надо будет пиарщика поднапрячь, чтобы историю выдумал правдоподобную. - Он повернулся к Биллу: - И чтобы выучил наизусть! Приду, проверю!
  - Я не буду ходить ни с какой девушкой! - Билл грозно смотрел на Йоста. - Нет и нет! Никаких вечеринок. Никаких прогулок под луной. Никаких интервью. Нет! Никаких девушек!
  - Ты там кем себя возомнил? - хмыкнул Питер. - Элтоном Джоном, Фредди Меркурии или Джорджем Майклом? Ты сначала на их уровень выйди, а потом будешь трахаться, с кем хочешь, а не с тем, с кем скажут.
  - Билл, мальчик, - ласково-ласково проворковал Рот. Так, что Тому захотелось немедленно испариться. - Мы как скажем, так ты и сделаешь. Это наше общее дело и никто не имеет права вносить в него дисбаланс, иначе все рухнет. А ты, или кто-то, сейчас подставил всех нас. Подставил страшно. Помни о тех девочках, что тусуются под окнами ваших гостиниц. А их может и не быть, девочек... Никого может не быть... И, кстати, вспомни, в каких гостиницах вы останавливались раньше, а в каких сейчас. И засунь, Билл, свои капризы в жопу. Ты будешь делать то, что тебе велят.
  Билл резко встал, потянулся и, нагло улыбнувшись, ответил:
  - А это не капризы. Я сказал, что не буду ходить ни с какой телкой, значит, не буду. Пошли, Том, позавтракаем. Нам еще работать сегодня, а настроение уже ни к черту.
  Как только двери лифта закрылись, бравада покинула Билла. Он растерянно посмотрел на брата и тихо произнес:
  - Ты же понимаешь, что если она увидит мои фотографии с кем-то, то все будет бесполезно?
  Том кивнул и мягко улыбнулся.
  - И я ничего не выкладывал в Интернет. Ты мне веришь?
  - А кому мне еще верить?
  - А она поверит?
  - Она лично проверяла, - хохотнул Том.
  - Дурак, - обиделся Билл.
  
  
  
  - Том? - Георг приоткрыл дверь и просунул мокрую голову.
  Том выглянул из ванной с щеткой во рту и губами в пене.
  - Ыы?
  - Я это... Ты прости, но мне больше не с кем поделиться.
  - У?
  Георг опустил крышку и скромно уселся на унитаз. Том нахмурился. Изо рта потекла слюна, смешанная с пеной и водой. Закапала на голую грудь. Том чертыхнулся и завис над умывальником, смывая с себя пасту и полоская рот.
  - Надо поговорить с Кристофером. Может он поможет?
  - Каким Кристофером? - удивленно вытаращился Том. - Зачем?
  - Нашем Кристофером... Хансеном... Ну он же психолог... Может чего дельного насоветует... Он мне пару раз помогал.
  - Ты вообще о чем сейчас? - Том вытер лицо и принялся аккуратно наносить крем. Кожа в последнее время какая-то неприятная и губы сохнут, приходится постоянно облизываться, а все принимают это за флирт.
  - Я про Билла. Понимаю, что у него там любовь несчастная, что он весь из себя расстроенный, что херню какую-то из-за этого пишет, а не песни, даже у меня уши вянут это слушать. Но если так будет продолжаться дальше, то нам всем будет хана. Может ему кого-нибудь подогнать, а? Ну "случайно" познакомить. Выберем по типажу такую же девочку, пусть себе утешается.
  - Бесполезно, - угрюмо отозвался Кау-старший. - Я пробовал. Дело даже не в том, чтобы ее заменить, нет. Дело в том, что он чувствует себя виноватым перед ней. Надо до нее дозвониться, а нам это никак не удается. Мы звонили ей на работу. Там секретарша категорически не дает ее координат. Никаких. Мы звонили Паулине. Она дала ее домашний... Хм... Дала... Билл на нее так орал, что она его послала, даже слушать не стала. Такую херню прогнал, мама родная. Я бы ему сразу же психиатрическую службу вызвал на ее месте. А я потом полтора часа Паулине мед в уши заливал, чтобы получить эти злополучные циферки. Не спрашивай, какие у нас счета из-за этого с Россией...
  Раздался стук в дверь.
  - Том! Георг у тебя? - в номер украдкой вошел Густав.
  - Да, проходи.
  Густав протянул другу ноутбук.
  - Я хотел лечь сегодня пораньше, так что на, пароль помнишь?
  - Ага, - радостно кивнул Георг и повернулся к Тому: - Прикинь, у меня то ли деньги кончились, то ли сломалось что-то, то ли настройки полетели... Вообще не соединяется.
  - А тебе зачем? - насторожился Густав.
  - Хочу почитать на ночь полезную литературу.
  - Порнушку? - недовольно поинтересовался Густав. - Вирусов мне не нахватай, а то я тебя потом заставляю мне новый ноут покупать.
  - Сам ты... - обиделся Георг. - По психологии.
  - А, тебя Билл тоже уже напрягает? - покосился на Тома Густав.
  - Так... - протянул Том. - А кого Билл еще напрягает?
  - Я бы, Том, спросил, кого Билл еще не напрягает, - несколько грубовато отозвался Густав. - Список был бы на порядок короче. Если вообще был бы, и состоял из более, чем одного человека.
  Том сжал губы. Красивые ноздри раздулись, брови сдвинулись.
  - Стойте, мужики! - пресек в зародыше начинающуюся бурю Георг. - Стойте! Нам не ссорится надо, а решить, что делать. Это будет правильно.
  - А что тут решать? Какие у нас варианты?
  - Том говорит, что они не могут дозвониться до этой гребаной Марии. Я просто ее уже ненавижу. Вот придушил бы собственными руками!
  - Ой, не надо, - захныкал Том, картинно заломив руки. - Тогда и меня сразу же придуши... Я не выдержу его нытья.
  - Итак, список из единственного человека сократился ровно на одного человека, - рассмеялся Густав. - Что у вас есть по этой девушке, Томас Каулитц? Выкладывай.
  - У нас есть ее домашний и рабочий телефоны, - с готовностью отозвался Том, с радостью осознавая, как с него сваливается сильно утомившая обязанность главного носового платка Кау-младшего. Теперь он вновь в команде, и втроем они придумают, как достать эту чертову Марию, которую и сам Том уже втайне ненавидел лютой ненавистью. - По рабочему нас послали сразу же, но зато мы примерно знаем, где она в данный момент времени находится. Билл отзванивает в редакцию каждую неделю и спрашивает. Ну, по крайней мере старается звонить. Только я не уверен, что его английский в России хоть кто-нибудь понимает. А по домашнему никто не отвечает уже месяц как. Мы позваниваем время от времени, через день, через два. Но результатов никаких.
  - А почему вас по рабочему не соединяют? - хмыкнул Густав.
  - Да я же тебе говорю! В командировке она. Сначала была в Иране. Потом вот в Венесуэле. Так эта дура брату про друга своего рассказала, с которым раньше, по ее словам, встречалась, а сейчас типа они "дружат". Так он как раз из Венесуэлы. И она там уже полтора месяца зажигает. А вот теперь представьте себе, что творится с Биллом, который в курсе, что они типа "просто друзья"! И этот Билл, будь он неладен, неделю назад опять позвонил Паулине и начал требовать телефон этого Родриго из Венесуэлы. И как вы думаете, что ему сказала Паулина?
  - Ставлю сто евро! Она сказала, что они пара! - азартно подскочил Георг.
  - Ну не так вот в лоб... Она сказала, что Родриго и Мария давние друзья, и она не исключает вероятность того, что у них могут быть отношения, в которые Биллу влезать абсолютно не за чем. И как вот это понимать?
  - Это понимать так, что у них могут быть отношения, - улыбнулся Густав. - А могут и не быть. Просто, если бы у них были отношения, то она бы сказала об этом четко. Девчонки они такие... Я по сестре сужу. Если бы ее настолько достали, как всех нас достал Билл, то она бы ему тоже что-нибудь эдакое завернула, чтобы отвязаться. Вы когда ей звонили в последний раз?
  - Вчера днем, - угрюмо буркнул Том.
  - Идиот! - схватился за голову Густав. - Ночью надо звонит! Но-чью! Дай телефон.
  Том достал изрядно потрепанный клочок газетной бумаги и протянул другу.
  - Только у тебя все равно ничерта не получится. Я и ночью звонил. И утром. И вообще...
  Густав вздохнул и принялся набирать номер. Длинные гудки неслись в пустоту, легко преодолевая тысячи километров. Он пропустил пару и включил громкую связь.
  - Сто евро, что она сейчас возьмет трубку, - улыбнулся хитро.
  Гудок. Еще гудок.
  - Ну, Каулитц? - подмигнул он Тому.
  - Двести, что ты обломаешься, - ухмыльнулся тот.
  - Да? - протяжно вздохнул усталый голос. Так вздыхают, когда долго плачут...
  Внутри все подпрыгнуло и ухнуло вниз. Том невероятным образом сиганул к аппарату, бухаясь на колени перед столиком, и радостно завопил:
  - Мария! Мария! Ма-ри-я!!! Не клади трубку! Пожалуйста, только не клади трубку!
  - Том? - удивленно ахнула девушка. И по его телу разлилось тепло - она узнала его! Узнала! Узнала! Значит помнит! Помнит!
  - Да! Ты меня узнала?! Да! Это я! Том! Брат Билла! Ты слышишь меня? Только не клади трубку!!! Ты меня узнала?! Густав, скорее! Скорее позови его! - он готов был целовать трубку от счастья. Он и целовал ее, тайком прижимая вплотную к губам.
  - Том, - нежно-нежно произнесла она, и он почувствовал, как она плачет. От счастья...- Томка... - И он бы сейчас тоже плакал, если бы был один в номере... От счастья...
  
  
  
  Билл стоял у окна и смотрел, как внизу беснуются фанатки. Его причесали, накрасили, и через четверть часа им надо отправляться на очередное интервью, потом обед, потом саунд-чек, потом немного свободного времени и концерт. Все как обычно. Хорошо, что окна закрыты, и он не слышит, как они орут. Зачем орать?.. Как же он устал от всего этого. Как же ему не хочется сейчас скалиться в камеры, раздавать автографы, выходить на улицу. Хочется заболеть. Лечь и лежать, уткнувшись носом в подушку. И швыряться кроссовкой в любого, кто осмелится беспокоить. Он ужасно устал. Хотелось запустить руки в волосы, потереть глаза. Нельзя... Он смажет грим... Чертов грим... Из-за него кожа сильно сохнет и покрывается прыщами... Скорей бы выходные. Он аккуратно положил трубку на рычажок - опять длинные гудки... снова длинные гудки. На работу что ли ей позвонить? Может, приехала уже? Вроде бы секретарша говорила, что должна вот-вот вернуться, но точно не знает. А если она останется в Венесуэле с этим Родриго...
  - Билл... Билл, да что с тобой? - толкнул его плечом Том. - Давай, одевайся и пошли. Саки нас уже звал.
  - Я одет... - безразлично бросил он.
  - Я про маску. Давай, брат, укрась свою морду улыбкой и пошли.
  Билл удивился в который раз за утро: Том светился от счастья. И Георг с Густавом какие-то странные, перешептываются, переглядываются. Вроде бы вчера все было нормально, никто не напивался, не крушил номера, и даже про проституток сегодня никто не шутил (да, они иногда позволяли себе заказывать гостиничных девочек, не с фанатками же, честное слово, трахаться...). Он, правда, ушел на ночь глядя на улицу, когда почувствовал, что не в состоянии находиться в душном помещении, но все равно утром брат рассказал бы ему, если бы что-то произошло. А ребята молчат и улыбаются. Том постоянно кому-то пишет смски. Чертыхается. Злится. Но все равно жутко довольный.
  - Том, обещай мне одну вещь, - решился Билл в конце концов. Он думал об этом всю ночь и все утро, и очень рассчитывал на помощь брата.
  - Нет, свои кепки я тебе не дам и не проси. Вдруг ты их потеряешь! Я тебе в Москве уже одну доверил. И где она спрашивается? - хихикал он.
  - Причем тут это? - недовольно перекосился Билл. Веселость Тома начинала раздражать. - У нас через три недели выходные. Шесть дней. Давай на два-три дня в Москву слетаем?
  - Давай, - с легкостью согласился Том и засмеялся. Телефон в руке завибрировал и запищал. Он торопливо нажимал на кнопки, открывая сообщение. - Чтоб вы там все сдохли! - выругался зло на кого-то.
  - Что-то случилось? - исключительно из вежливости спросил младший брат.
  - Да. Погода, сволочь, нелетная, - нахмурился Том.
  - Ты кого-то ждешь? - изогнул Билл бровь.
  - Девушку. И эта девушка никак не может добраться до моих объятий, - фыркнул Том. - Пошли. Черт! Дерьмо! Дерьмо! Почему вечно все через жопу?!
  
  
  
  - Саки! Саки!!! - Билл вылетел со сцены, едва не свалившись с лестницы. Вцепился в руку телохранителя. - Саки!!! Я ведь не спятил?! Скажи, я ведь не спятил?!
  - Билл, успокойся, - Саки взял его за плечи и сжал. - Билл...
  - Ну скажи мне!!! - истерично заорал он. - Том! Том!!!
  Брат подбежал сзади и крепко обнял.
  - Том!!! - вырывался Билл. - Я спятил, да? Скажи мне, я спятил?
  - Самолет.... Билл... Самолет... - бормотал ему в затылок Том. - Ей надо успеть на самолет в Австралию. Вылет из Москвы.
  - Том!!! - практически срывался на визг Билл. - Какая Австралия?! Какой самолет?! Я спятил!!!
  - Мы ждали ее утром... Самолет задержался... Она прилетела к тебе в Париж... Всего на один день. Должна была прилететь всего на один день... Самолет задержался...
  Близнеца била мелкая дрожь. Том и сам начал трястись.
  - Где она? - тихо спросил Билл.
  Саки осторожно отступил на шаг, подозрительно наблюдая, свалится или нет. Удостоверившись, что с подопечным все в порядке, посмотрел на часы. Том так и стоял сзади, боясь отпустить брата.
  - Самолет взлетает через двадцать минут. Билл, если ты хочешь поехать в аэропорт, то это бесполезно, все равно не успеешь. Ты должен закончить концерт. Вот ее визитка, там телефоны. Она просила тебя позвонить. Поверь, она сделала все, чтобы ваша встреча состоялась. Она ненормальная, мальчик. Она просто сумасшедшая. Давай, закончи этот концерт, не подводи нас всех.
  Билл устало кивнул. Аккуратно высвободился из объятий Тома, ему кто-то подал микрофон.
  - Работаем, - бросил он друзьям еле слышно. - Я в порядке. - Вернул визитку Саки: - У тебя надежнее.
  Следующие полчаса длились вечность. Бесконечно-долгие песни. Заунывные. Кошмарные. Он ненавидел их. Ненавидел стоящую у ног толпу. Том рядом. Все время рядом. Он чувствовал его плечо. Если брату надо было отойти и добавить какой-то эффект в звучание, рядом оказывался Георг. Билл походил на раненную птицу, которую друзья пытаются дотащить до земли и мягко посадить, чтобы та не разбилась. Скорей бы... Скорей...
  Пальцы только с пятой попытки правильно набрали номер. Руки трясутся так, что несколько раз он просто зажимал ладони между ног, чтобы хоть немного успокоиться. Том принес бутылку воды. Билл сделал большой глоток, приложив трубку к уху.
  Два гудка...
  - Она в самолете. Может, телефон отключила. Ты же знаешь, там нельзя... - вкрадчиво произнес Том.
  Третий...
  Билл резким жестом попросил его заткнуться.
  Четвертый...
  Сердце стучится в ушах, отдается в кончики пальцев на ногах.
  - Алло? - тихо-тихо выдохнула она.
  Билл задрожал. Закинул голову назад и глубоко вдохнул, словно ловя ее выдох. Закрыл лицо рукой, пряча слезы от чужих глаз. Губы едва заметно целовали трубку.
  - Здравствуй... - только и смог он вымолвить, прежде чем связь оборвалась.
  
  
  
  А потом он зачем-то поднялся за ним в номер. Точнее это рыжая девушка настояла - ласково взяла под локоток и потащила за собой. Темноволосая подхватила под другую руку. Родриго усмехался. Билл и так уже плохо соображал, поэтому продолжать выпивать "за знакомство" в его планы не входило, но и устоять против двух милых дам он не смог.
  Они пили текилу и курили сигариллы. Родриго постоянно что-то болтал. Рыженькая переводила. Джейн, как он узнал чуть позже. И имя-то простое, а вот надо же, забыл! Вторая Татьяна... Джейн австралийка. Татьяна русская... Родриго... Кажется Мария говорила, что он совсем не говорит по-русски. Ладно, проехали. Он еще тогда понял, что она врет - слишком честно в глаза смотрела. Как Том. Он когда врет, тоже глаза делает большими-большими.
  - Родриго, а ты зачем сюда приехал? - затягиваясь, спросил Билл.
  - Татьяна - директор сети туристических агентств. Сейчас во всем мире модно заказывать себе экстремальные туры, чтобы нервишки пощекотать. Ну вот мы с Татьяной и решили, что можно об этом материал сделать хороший. Машка для своего издания, а я для своего. Так что ты уж не обессудь, но Машка завтра в буш едет, к аборигенам.
  - Я тоже, - нагло заявил Билл.
  - О! За это надо выпить! - радостно воскликнула Джейн.
  - Гусары пьют стоя! - загоготал Родриго.
  - Я не буду, - затряс головой Билл.
  - Не мужик что ли? - сморщился Родриго. - Вставай! Лимончик возьми. Соль. Соль, как я тебя учил! Вот так. Ну, вздрогнули!
  Все остальное он помнил какими-то отрывками.
  - Ты пойми, - навис над ним Родриго. - Машка она такая... Она любит настоящих мужчин. Она слабая, ей защита нужна. Плечо крепкое. Она привыкла к роскошной жизни. А что ей можешь дать ты? Да ты гол, как церковная мышь. Черт! Это ты все равно не поймешь. Я говорю, что нет у тебя ничего такого, чтобы Машку зацепило. А Машка она моя! Я ее сто лет знаю! Как облупленную знаю. Она же всегда ко мне приползала. Вот сколько у нее романов не было, она всегда ко мне возвращалась. Я, конечно, могу позволить ей с тобой поиграть, да мне жаль тебя, дурака. Она же тебя бросит. Ты ей вообще ни одним местом не сдался. Машка капризная и своенравная. Ты ее игрушка. Поиграется и выбросит. Понимаешь ли ты меня? Бросит она тебя. А уж знаешь, какая она сука и как она мужиками вертит! Да она растопчет тебя, унизит, опозорит. Она редкая сука, Билли. Ужасная мразь и дрянь. Ей подарки нужны дорогие, украшения. Ты просто не можешь ее себе позволить. Она как дорогая машина требует качественного сервиса и соответствующего ухода. Ей с тобой скучно. Ну может быть ты ей сейчас вставляешь хорошо. Может она с тобой кайф в постели ловит. Но я не думаю, что ты настолько опытный, чтобы переплюнуть меня. Да и дело не в постели...
  Он еще что-то говорил... Билл отчаянно боролся со сном. Он улавливал какие-то отдельные слова, иногда даже удавалось дослушать до конца предложение или услышать законченную мысль, но все равно веки словно свинцом залиты.
  - Я заберу ее у тебя, слышишь? Заберу. И ты ничего не сможешь сделать. Потому что я Машку знаю, а ты... Мне жаль тебя, мальчик, ты проиграл эту игру. Ты ее проиграл. Всё. Игра закончена. Сливай воду, суши весла.
  - Нифига, - ухмыльнулся Билл сонно.
  - На что спорим?
  - Сто баксов. Ты ее не получишь. Она моя. Она любит меня и принадлежит только мне.
  Родриго и женщины захохотали.
  - Ты идиот, Билли! Я заберу у тебя Машку любой ценой. Неужели ты не понимаешь этого? Любой. Это моя женщина. А ты тут третий лишний. Проваливай по добру по здорову. Нет, я, конечно, могу тебе позволить потрахать ее еще пару дней. Но я бы не советовал тебе стоять у меня на пути - сотру в порошок. На все пойду, но уничтожу тебя. Слышишь, ты, щенок? Ей мужчина нужен, с хорошим членом, с техникой, с положением в обществе, с удобствами в конце концов. А что ей дашь ты? Шалаш? Отлично! До лета загорайте, а вот потом, когда жопа ее холод почувствует, я на тебя посмотрю. Чем ты берешь? Смотрю на тебя, и страшно становится. Мальчик, а ты трахаться-то вообще умеешь?
  Билл смутился.
  - А мы сейчас проверим, - хихикнула Джейн и бесцеремонно начала ласкать его. - Какой хороший мальчик. Какой красивый мальчик. Мальчик хочет девочку?..
  Она что-то ворковала ему на ухо, нежно целуя в щеку, висок и ухо. Он закрыл глаза и расслабился. Как же с ней хорошо. Как же замечательно... Он так скучал, так ждал этой встречи, так тосковал... Он отзывался на поцелуи. Пьяно, неловко, иногда просто тыкаясь носом не туда, но... Ему надо многое ей сказать. Да, обязательно! Он любит ее, каждой клеточкой своего организма, каждой мыслью, каждым вздохом любит.
  - Я люблю тебя, - шепчет он, трется носом о мочку. - Люблю больше жизни.
  - Я тоже люблю тебя, мальчик, - выдыхает она. И весь мир взорвался радостными брызгами! Засветился радугой! Заискрился звездами.
  - Люблю... Люблю... - бормочет он.
  Она куда-то тянет его за руку. Он не может сопротивляться. Неуверенными шагами с закрытыми глазами он идет за ней. Мгновение! И комната перевернулась! Лучше не открывать глаз... Потолок ходит ходуном. Что-то мягкое под спиной... кровать... Кровать кружится. Стены то расходятся, то сходятся... Что за чехарда творится? Она целует его везде, страстно, резко. Впивается губами в нежную кожу, урчит, как кошка. Он чувствует, как она садится ему на бедра, елозит по ним. Черт! Какие же тесные джинсы! Член сдавлен так, что больно. Язык требовательно врывается в приоткрытый рот.
  - У тебя пирсинг?
  Удивление?
  - Как славно!
  Она пытается ухватиться зубами за шарик. Ему неприятно. Он сам любит играть им, дразнить ее, но зачем же так?
  Пальцы в волосы. Она жадно целует лицо, веки, лоб, нос.
  Странный аромат...
  Он подставляет лицо. Так хорошо. Так сладко. Как же он хотел услышать те слова... Там, в кафе, она бросала вызов Родриго. Она не была искренней. Она не сказала это ему. Вот так, лично, интимно, только ему. Она скорее утверждала это назло Родриго. Как же он ее любит. Боже, если молнию сейчас не расстегнут, член прорвет джинсы... Он провел руками по волосам. Короткие... Плюшевый затылок... Подстриглась?
  Волосы...
  - Классная прическа, - мурлыкнул он.
  - Да, я только вчера подстриглась. Тебе правда нравится?
  Вчера?
  - Очень...
  Язык к языку. Она покусывает его за нижнюю губу. Рука скользит по телу, к животу. Да, да, пожалуйста, расстегни уже эту чертову молнию! Гладит по напряженной ширинке.
  - Хочу тебя... - Руки ласкают ее тело. Чуть царапают кожу. Запястья. Кисти. Длинные ногти. Новый маникюр?
  Ногти...
  Она наконец-то избавляет его от этой пытки - медленно-медленно расстегивает молнию. Пальцы тут же ныряют под резинку трусов. Как-то очень по-хозяйски ласкают, слишком резко. Но как же хорошо она это делает... Он шикает и морщится, когда длинный ноготь задевает мошонку. Надо снять джинсы. Очень неудобно и больно. Боже! Боже! Боже! Как же хорошо! Как замечательно! Что она делает! Он же сейчас кончит как подросток в трусы! А! Стой...
  - Мой самый красивый мальчик...
  Часто дышит. Перед глазами плывут круги. Надо снять джинсы. Уже даже яйца болят. Она снова целует его. Он ловит ее дыхание. Если бы у него была возможность, он бы всю жизнь вот так ловил ее дыхание, сцеловывал его с любимых губ, наслаждался им. Руки под одежду. К черту лифчик! Грудки, милые, любимые грудки, похожие на капельку. Аккуратные, упругие... Сосок - словно косточка от вишенки. Четкая аккуратная ареола. Он так любит их целовать. Он обожает дразнить соски языком или ласкать их кончиком пальца. Форма груди не та...
  Запах...
  Волосы.
  Ногти.
  Движения.
  Грудь...
  - Милый мальчик... Сладкий мальчик...
  Он провел еще раз руками по телу, пытаясь пальцами понять, что не так.
  Дерьмо! Все не так!
  Билл нацепил на лицо свою самую сногсшибательную маску и разлепил глаза. Постарался сфокусироваться. Дерьмо! На нем сверху сидела полуголая фрау и явно готовилась углубить их знакомство. Хмель потихоньку отпускал разум. Интересно, а как от нее избавиться? И чтобы аккуратно. Ведь он сам за ней пошел, а значит, не надо делать резких движений и обижать ее отказом.
  - Презерватив, - категорически заявил он, растягивая губы в фирменной улыбке и внутренне жутко гордясь собственной находчивостью - ведь чтобы взять презерватив, ей надо с него слезть. Он даже не помнит, как ее зовут. Какого же черта так нажираться?
  - Конечно, котенок, - расцвела она. И достала резинку из заднего кармашка задранной до талии юбки.
  Дерьмо! Думай, Билл, думай! Ты же не хочешь, чтобы тебя сейчас трахнула какая-то тетка, чье имя ты даже не помнишь! Может заорать? Ага, и стать всеобщим посмешищем! Но не будут же они его тут насиловать, право слово?
  - Тебе помочь или ты сам наденешь? - она протягивала распакованный презерватив, вторая рука так ласкала член, что побежденный разум тихо отползал в сторону.
  - Сам... - простонал Билл.
  По телу пробежала дрожь. А может трахнуть ее? Вставить бы ей сейчас и так отыметь, чтобы она визжала от боли. Ухмыльнулся. Неприлично обламывать женщин. Еще пара движений и всё, он пошло кончит себе на живот. Да, милая, да! Сядь на меня. Хочу! Пожалуйста, трахни меня. Сделай так, чтобы я орал под тобой от наслаждения...
  - Я сейчас блевану... - состроил Билл уникальную по своей жалобности рожу. Вот весь артистизм, который в нем был, он вложил в это выражение.
  - О, мальчик, тебе помочь? Только не запачкай номер Родриго. Он этого не переживет? - засуетилась она, наконец-то убирая свою задницу с его бедер. Билл тут же перевернулся на живот от греха подальше. Надо как-то встать и дойти до ванной. Холодная вода должна помочь. Но как идти, когда член торчит так, что штаны не застегнешь?
  Кое-как засунув плоть обратно в трусы и натянув, насколько возможно, джинсы, он уковылял под всеобщее хихиканье в ванную. Блин, они что, почти публично вот на этом диванчике в гостиной хотели его трахнуть? Какого черта он столько выпил? Родриго журналист. Надо быть очень осторожным. Он еще хуже, чем папарацци. Лишь бы не наснимали его невменяемого... Продюсеры порвут. Натурально порвут на тысячу маленьких Биллов.
  Склонился над раковиной и посмотрел на себя в зеркало. Видели бы его сейчас поклонницы... Их бы поубавилось как минимум вдвое. Страшный, бледный, с ужасными синяками под глазами. Сами глаза больные, красные. Зрачок в точку. Всклокоченный... Билл Каулитц... Они его считают красивым молодым богом... И этот бог стоит и понимает, что сейчас точно блеванет, глядя на собственное кошмарное отражение. Изо рта воняет так, словно там устроили туалет все кошки округи. Холодная вода в лицо. Не помогает - голова кружится. Он набрал воду в ладони и опустил лицо. Потом еще раз и еще... Выдавил немного пасты на палец и кое-как почистил зубы. Минут через десять ему стало получше. По крайней мере, голова соображает, хоть и кружится. Поправил джинсы, одернул футболку... Надо возвращаться в номер. Там Мария, наверное, с ума сходит... Черт! Он же ей ничего не сказал, когда ушел. Просто мысли в голове закрутились, настроение легло под текст, надо было срочно записать, пока стихи не ускользнули из памяти. Ребята привыкли к его внезапным сбеганиям, а вот Мари надо было предупредить. После происшествия в Макдональдсе она черте что могла подумать. Господи, ну что же он за идиот такой! Ну, конечно, она, наверное, вся на психе и уже нафантазировала себе всяких глупостей... А он тут с какими-то бабами развлекается... Билл сделал шаг по направлению к двери, опрометчиво отпустив раковину. Пол резко накренился, стены колыхнулись, и он, беспомощно раскинув руки, шмякнулся на пол, сбив стеклянную полочку с чьей-то косметичкой. На него полетела женская косметика, пудра, тени для век, тампон, упаковка презервативов, стаканчик с пастой и зубной щеткой, принадлежности для бритья. Он заметил, как в воздухе перевернулся пузатый флакон с духами. Ударился о край ванной. И окатил его стеклом и прозрачной пахучей жидкостью.
  - Дерьмо! Теперь я буду вонять как парфюмерная фабрика, - недовольно отряхивался он.
  - Билл, ты там живой? - раздалось из-за двери.
  - Да хрен его знает, - честно признался парень.
  Он выполз из ванной, держась за стенку. Джейн и Татьяна подхватили его под руки и усадили на диван, тут же принялись целовать и ласкать. Однако опьянение немного прошло, и Билл лениво уворачивался от них, не позволяя дотрагиваться до губ и лица, и мягко убирал руки со своего тела.
  - Ладно, меня ждет моя девушка, а я тут с вами ерундой страдаю, - попробовал он решительно подняться. Ничего не вышло. Женщины припали к его шее, слегка покусывали ее, как заправские вампирши. Джейн ловко расстегнула джинсы, намереваясь вновь забраться в трусы. Билл растянул губы в холодной улыбке и вежливо, но твердо остановил руку. - Не надо. Я не хочу. У меня есть девушка, которую я люблю.
  - Четверть часа назад ты о ней даже не вспомнил, пупсик, - Джейн облизала его щеку и все таки ворвалась языком в приоткрытый рот. Билл дернулся, но она крепко держала его за голову. Он просто расслабился и не ответил. - Ну, не будь такой букой, мальчик. Сладкий мальчик...
  - Отпустите меня, - раздраженно потребовал он.
  - Пожалуйста, пожалуйста, - отодвинулись они, убирая руки.
  - Билл, может ты, все-таки еще посидишь? - ухмылялся Родриго.
  - Нет, Мария ждет. Я и так засиделся.
  - Тогда на посошок, как говорят у нас в России.
  - Я не буду больше пить.
  - Нет, иначе мы поругаемся. Ты связался с русскими, у тебя русская девушка, так что привыкай к русским обычаям. Надо выпить последнюю стопку и выкурить последнюю сигарету, чтобы не обидеть хозяев дома. Давай, держи.
  - Я не буду...
  - Билл, - сладко-сладко затянули женщины. - Ты же не хочешь нас обидеть?
  Это был тот случай, когда проще дать, чем отвязаться. Он залпом выпил текилу и демонстративно пересел в кресло.
  - Так значит, ты завтра поедешь с нами к аборигенам? - вполне дружелюбно спросил Родриго.
  - Да. Я же не могу отпустить Марию одну в буш, - немного расслабился он, заметив, что вроде бы никто на его тело больше не посягает.
  - Правильно. Марии надо много работать, чтобы прокормить себя. В России самые высокие цены в мире, так что не мешай ей. Слушай, вот мы с тобой поспорили, а ты деньги-то мне отдать сможешь? Надеюсь, ты не будешь их клянчить у мой Машеньки?
  Билл дерзко ухмыльнулся, прищурился.
  - Скажи мне, Родриго, а она совершала ради тебя какой-нибудь безумный поступок. Такой вот, чтобы все о нем говорили, все пальцем у виска крутили и все тебе дико завидовали? - он склонил голову на бок.
  - Например? - опешил мужчина.
  - Ну, - Билл сделал вид, что задумался. - Ну, допустим, как ты считаешь, смогла бы она ради тебя прилететь в Париж из Москвы только для того, чтобы встретиться с тобой глазами на несколько секунд? Вот, зная, что самолет обратно в Москву через сорок минут, зная, что не сможет до тебя дотронуться, что не сможет сказать тебе ни слова, но у вас есть всего несколько секунд, чтобы посмотреть друг другу в глаза... Она смогла бы это сделать ради тебя?
  Родриго захохотал, когда Джейн закончила переводить. Закатился так, что слезы брызнули из глаз. Билл слегка улыбался, терпеливо ожидая, когда тот отсмеется.
  - Придурок! Господи! Какой же ты придурок!!! Машка? Подвиг? Сумасшедший поступок? Да Машка сука каких мало! Она эгоистичная сучка, которая привыкла, что мир крутится вокруг нее. Да-да, ты не знал? Машка полагает, что Солнце крутится вокруг нее, что Луна всходит только потому, что она ей разрешает. А деньги размножаются в тумбочке почкованием! Она не то что поступок ради кого-то не совершит, у нее даже умишка не хватит до этого додуматься! Ты только ей не говори про сумасшедший поступок! А то она от тебя сбежит раньше, чем ты фразу докончишь. Немыслимо! Бывают ли такие идиоты? Машка! Сумасшедший поступок!
  Билл гордо вскинул голову и довольным голосом произнес:
  - Я не буду с тобой спорить. Ты все равно проиграешь. Я поеду в буш с ней. Хотя, уверен, одно мое слово и ни в какой буш она не поедет. Но я не стану так делать. Ты хочешь ее вернуть? Что ж, я даю тебе возможность это сделать, по крайней мере я не стану тебе мешать и перетягивать одеяло на себя. Мария сама выберет, с кем останется. Да, она рассказывала о тебе с теплотой и любовью, что вы были парой, что ты бросил ее, и она тебя с трудом вернула. Но сейчас для меня ее выбор очевиден. Извини, она ждет меня, - он поднялся. Взгляд холодный, циничный. Мальчика больше нет. Сейчас перед Родриго стоял молодой мужчина, который чувствовал свою силу и превосходство во всем. Более того, он это демонстрировал в открытую.
  - Нет, парень, видимо, Джейн тебе не так перевела или ты не правильно понял. Машкино мнение меня мало интересует. Она моя. И я тебе ее не отдам. Именно тебе. Для тебя игра закончилась, не успев начаться. Всё, мальчик, конец игры.
  Билл лишь брезгливо усмехнулся и, покачиваясь, вышел из номера Родриго. Это он еще посмотрит, для кого игре конец, а для кого только начало. Черта с два он угадал!
  
  
  
  Холодный ветер пробирал до костей. Он понял, что дико замерз. Вот до трясучки замерз. Даже зубы предательски клацают. И темно как-то... И звуки какие-то странные... И голос... знакомый... В нос ударило что-то тошнотворно вонючее, проникая до самого мозга. Билл замычал и махнул рукой, отгоняя источник вони.
  - Ну-ну... Очухался? Ромео недобитый... Так... А тут что у нас? Какие все нежные, мрак...
  Билл сморщился, открыл глаза и с истеричным воплем шарахнулся в сторону - вся трава вокруг залита кровью, а из котла неподалеку разносится приятный аромат вареного мяса. Он вскочил и прижался спиной к столбу, к которому был привязан раньше, с ужасом вытаращившись на булькающее варево. Губы задрожали... В голове быстро мелькали картинки произошедшего... Они стояли спинами друг к другу. Руки вверх. Он чувствовал, что что-то происходит со стороны Марии, но не мог увидеть. Она сначала отчаянно дергалась, потом затихла, однако была жива - это совершенно точно. А потом к нему подошел тот разукрашенный майри и поднес нож к щеке. Провел по нежной коже с легким, но чувствительным нажимом. Билл замер: конечно, черт с ним с лицом, главное выбраться живым, но как ни крути через три дня у него съемки и это будет... дальше Билл подумал матом. А вот что произошло потом... Майри схватил его за шею и сильно сжал. Тело как будто парализовало... Майри опустил нож через шею к груди, а Билл беспомощно хлопал ресницами, не имея возможности шевельнуть хотя бы мизинцем. Майри улыбнулся, и свет померк окончательно. Сейчас же в глазах Билла мерк не только свет, сейчас в его душе умирала жизнь. Умирала самым что ни на есть натуральным образом. Он понял, что без Мари в Сидней не вернется. Даже если его повезут силой. Они убили ее... убили... Они убили его.
  - Есть хочешь? - как ни в чем не бывало спросил Родриго, протягивая ему свежую булку, от которой только что откусил.
  Билл вздрогнул и попятился.
  - Мари... - пробормотал он.
  - А, - Родриго махнул рукой, словно вспомнилась какая-то мелочь, зевнул, сжался весь, напрягая мышцы, потянулся и добавил: - Нормально все.
  - Где она? - чувствуя, что сейчас запинает его ногами, по-английски зарычал Билл.
  - Мы тут еще немного побудем, позавтракаем, а потом поедем, ага? Ты ведь не спешишь? - Родриго поежился, растер руками плечи. - Прохладно как-то. Пойду с вождем обсужу детали. Дьявол! Молодцы ребята! Просто молодцы! Такой накал страстей! Так провернули дело.
  - Где она?! - зло завопил Билл, бросаясь к Родриго и резко его разворачивая.
  - Да вон лежит. На солнце загорает, - брезгливо сморщился мужчина, вырывая руку. - Псих недоделанный.
  Билл упал перед бесчувственным телом на колени. Бережно поднял голову девушки и поцеловал в холодные губы. Дыхания почти нет... Губы какие-то синевато-белые... И пульс... Она ледяная... От страха Билл принялся ее тормошить, лупить по щекам, пытаясь привести в чувство.
  - Открой глаза, открой глаза, открой глаза, открой глаза, - бормотал он на грани истерики.
  - Придурок! - подскочил к нему Родриго и недовольно оттолкнул от Марии. - Идиот! Она в обмороке! Ноги должны быть выше головы! Учи азы первой медицинской помощи, кретин! Не трогай ее! - Он достал пузырек и швырнул его Биллу. - На, виски ей помажь и дай понюхать пробку. Про-б-ку! Понимаешь? Про-б-ку. Виски и пробку.
  Билл торопливо кивнул, прижав пузырек к груди. Осторожно помассировал виски и аккуратно поднес пробку к носу.
  - Открой глаза, - простонал с мольбой. - Ну, пожалуйста, открой глаза...
  
  
  
  - Более того, ты укажешь, что не станешь распространять информацию ни по телевиденью, ни по радио, ни в прессе ни о нем, ни обо мне. И ты отдаешь ему сто баксов. Потому что ты проиграл, Родриго. Билл, забирай диск. Тут и думать нечего. На тебе огромная ответственность за вашу команду, за ребят и за фанатов. Ты не можешь их предать. Будь счастлив, милый, - Маша неожиданно наклонилась и поцеловала Билла в губы. Провела по щеке пальцами. - Будь счастлив... Ты проиграл, Родриго. Ненавижу тебя.
  Она сорвалась с места, сшибая стулья, и скрылась за дверью раньше, чем Билл успел понять, что произошло. В груди все заныло, затянуло. Он взял себя в руки и нацепил любимую маску: я - бог, и не волнует. Да, он хорошо научился справляться с эмоциями, прячась за различными масками. Научился не показывать, насколько ему больно и неприятно. И голос давно уже не подводит. Перед ним сидел даже не ненавистный журналист, нет. Перед ним сидел трусливый шантажист, который не умеет проигрывать, а значит он, Билл, сильнее и на его стороне правда. С Мари он поговорит в отеле, все эти недоразумения яйца выеденного не стоят. А для Родриго игра закончилась.
  - Ну, теперь мы можем поговорить, - ухмыльнулся парень, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди. - Мисс, я чрезвычайно рад, что вам удалось возбудить мое пьяное тело, и мне очень жаль, что вам так и не удалось его трахнуть. Вы, конечно, можете об этом поведать миру. Но с Биллом Каулитцем "переспало" такое количество девочек на разных сайтах, что вас вряд ли кто-то воспримет всерьез. А еще с Биллом Каулитцем регулярно "спят" разные мальчики, поэтому вы, мистер Гарсия, так же можете поведать всему миру, что провели ночь с моим бесчувственным телом. Если я правильно понял, то сам процесс вы заснять не успели, так что вряд ли вам кто-то поверит. А я, естественно, буду говорить, что вижу вас впервые, но никто не запрещает вам фантазировать. К тому же, мисс, если вы сообщите о нашей с вами связи, то разрушите легенду мистера Гарсия о моей гомосексуальности. Не думаю, что он обрадуется. Что касается вашего предложения, мистер Гарсия, то я друзьями не торгую. Это даже не обсуждается. Мария - моя девушка, она любит меня, и я не предам ее. Месяц назад, когда я узнал, что она с вами в Каракасе, я безумно боялся ее потерять. Там, у аборигенов, Мари до последнего в вас верила. Она все равно в вас верила даже тогда, когда вы ее предали. А сейчас... - Билл холодно улыбнулся. - Мне искренне жаль, что вы не в состоянии с достоинством принять поражение. Вы можете делать с этими фотографиями всё, что захотите. Я знаю, где и как вас найти. Я пришлю к вам своих адвокатов. И, поверьте, мне хватит денег, чтобы избавиться от вас.
  Он поднялся и учтиво склонил голову на бок. Сгреб в рюкзак забытые Машей вещи. Родриго ухватил его за запястье и сжал пальцы, тем самым причиняя сильную боль.
  - Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю, щенок. Я не успокоюсь, пока не растопчу тебя. Я выебу тебя так, что...
  Билл резким движением освободился от захвата, мысленно расцеловав Саки за то, что тот научил его этому приему, рассмеялся и циничным тоном сообщил:
  - Чтобы меня выебать, вам придётся очень сильно постараться. Но судя по вашей трусости, вы не способны выебать даже хомячка. Мне вас очень жаль, потому что при вашем появлении папа не старался, а мама не хотела. И кстати, чтобы просрать такую девушку, надо быть абсолютным кретином.
  Он отпихнул мешающийся стул, показал Родриго средний палец и быстрым шагом покинул Макдональдс.
  
  
  
  - Том, - уныло протянул Билл в трубку, поняв, что из-за этой гнетущей тишины он сейчас сделает что-то гадкое. - Том...
  - Что-то случилось? - вместо "привет" произнес брат.
  - Все хорошо, Том. Я там песню тебе послал... Ты читал? - голос никакой. Комок в горле. Ее нет уже полтора часа. Она ушла без денег, без телефона, неизвестно куда...
  - Да. Мы с Георгом даже мелодию уже подобрали. Билл, с тобой точно все в порядке?
  - Да, все хорошо... Сможешь наиграть?
  - Конечно. К тому же Георг здесь. Сейчас, подожди...
  Билл закусил губу и обвел тоскливым взглядом номер. Куда она ушла? Зачем? Она же не могла поверить этому придурку. Он же просил доверять ему.
  - Привет, Билл! - раздался веселый голос друга. - Как ты? Когда вернешься?
  - Том уже растрепал? - слабо улыбнулся он.
  - Нет. А должен был? - хихикнул Георг.
  - Да у нашего Тома...
  - Я попрошу... - недовольно проворчал брат.
  - Билл, слышишь, мы тут с ребятами помозговали, - как ни в чем не бывало продолжил Георг, - и решили, что группе нужен свой переводчик. Мы даже с Дэвидом уже это обсудили.
  - Да-да, Билл, - подхватил Том. - Дэвид, конечно, сначала не понял, как это здорово, когда у группы есть свой переводчик, а не разные идиотки и идиоты, которых нам вечно подсовывают, а потом проникся идеей. Думаю, что данный вопрос мы закрыли.
  - Том, - растянул губы Билл, подавив рвущийся наружу всхлип.
  - Билл? - напрягся Том.
  - Спасибо вам. Сыграй, Том.
  Из трубки понеслась плавная мелодия. Билл закрыл глаза, вслушиваясь в каждый звук и представляя, как слова должны ложиться на музыку.
  - Ты сильней меня, / Ты смелей, чем я, / И шепчу я в ночь / Просто уходи / Прочь - запел он.
  Они проигрывали песню раз за разом, улучшая звучание. Георг придумал, как добавить эмоций и усилить их. Том отрабатывал проигрыши. Билл... Билл в этот вечер был пластилиновым, и друзья могли лепить из него все, что хочется. И такое с ним случилось впервые в жизни, потому что обычно именно Билл задавал песне нужное настроение.
  - Мы живем в мечтах, / Мир такой пустой. / Стой... - Билл запнулся. В душе дергалось что-то. Казалось, что попавшая в банку бабочка бьется о стекло, ломая крылышки. Стой... И как он раньше не услышал, что она ему говорила? Нет, он придумывает... - Том, скажи, как лучше эту строчку закончить: прочь или стой?
  Том промурлыкал ее себе под нос. Что-то спросил у Георга. Они еще раз вместе пропели последний куплет...
  - Лучше "стой", - вынес свой вердикт Том. - Это не точка... Многоточие как будто. Ты вроде бы как при всем при том что тебе безумно больно, просишь человека не бросать тебя. Тут как бы твое нутро вылезает, понимаешь, о чем я?
  - Понимаю... - и голос задрожал... Мари просила не бросать ее. Она прочитала песню и решила, что это про нее и для нее. И Мари просила не бросать ее... Ему и в голову не могло прийти, что, пройдя все круги ада, эту девушку можно бросить. А она прочитала песню и сделала свои выводы. Он пришел в засосах посреди ночи и в помаде - она могла подумать, что он изменил, но повела себя спокойно. И он расслабился, решив, что... Родриго... Там постоянно рядом был Родриго... И он...
  - Билл! Билл! Билл! - орала трубка.
  - Я здесь, Том. Все в порядке, - пробормотал он едва слышно.
  - Черта с два у тебя все в порядке! - рявкнул Том. - Рассказывай!
  - Том, - скривился он.
  - Билл, рассказывай! Если хочешь, Георг уйдет. Или я выключу громкую связь.
  - Да какая разница...
  Когда Билл замолчал, на том конце провода не раздалось ни звука. Он даже подумал, что связь прервалась, и решил для проверки алёкнуть, и в этот момент недоуменный голос друга проронил:
  - Вот, дьявол, у людей жизнь... Утром их какие-то придурки чуть не сожрали. Днем они самолет угоняют. В обед их шантажируют. А на ужин они с моста прыгают. А мы с тобой, Том, два часа в полиции провели, уже за большое приключение посчитали... Билл, прости, Том сказал, что ты с Марией. Но он как-то не уточнил, где именно...
  - Я в Сиднее, Гео. В Австралии... - голос бесцветный... Больше не зачем скрывать эмоции.
  - Охренеть... Надеюсь, Дэвид тебя за яйца не больно подвесит, и ты не спустишь весь свой гонорар за межгород...
  - Что делать, ребята? Мне реально могут испортить карьеру. Да и вам тоже... Но самое главное, Мари ушла, и я не знаю, где она. Я боюсь, что с ней что-нибудь случится. Я боюсь... Георг, ты ведь насчет моста пошутил, да? Она ведь... Георг!
  - Билл... Я не знаю... Но... Билл, давай... Я бы немедленно позвонил в полицию. Сказал, что она не в адеквате, что склонна к суициду. Пусть ищут. Уверен, если она в городе, то, по крайней мере, ее где-то да заберут. Ну а сама придет... Билл, позвони в полицию, а.
  - А с Родриго что делать? С этим фотомонтажом? Черт! Я от французского дерьма до сих пор отмыться не могу, все нервы мне измотали, на люди выходить не хочется, от журналистов шарахаюсь... Если это видео вылезет в свет... Если эти фотографии...
  - Тебя Мари фотографировала? - задумчиво поинтересовался Том.
  - Да. Фотоаппарарт у меня. Там прекрасные снимки и ее, и меня, и нас вместе.
  - Хорошо. Очень хорошо. Значит, мы должны его опередить.
  - То есть? - в один голос спросили Георг и Билл.
  - Ну что вы такие тугодумные-то, а? - раздраженно фыркнул Том. - Ну то есть надо взять эти снимки и идти к продюсерам, объяснять ситуацию. Просить Пита, чтобы они продали их как эксклюзив какому-нибудь "Браво" и еще десятку изданий и написали трогательный текст о том, как Билл Каулитц наконец-то встретил девушку своей мечты. И публиковать ваши снимки с отдыха. Таким образом, мы закроем ему дорогу. Весь мир будет видеть, что у Билла все в порядке с ориентацией и есть любимый человек. Продюсеры нас, однозначно, без суда и следствия расстреляют. Но это будет в любом случае лучше, чем когда они увидят твои лобызания с каким-нибудь мужиком. Хватит с меня твоего пьяного бреда в Интернете.
  - Билл, а ведь Том дело говорит. Так мы жопу твою не прикроем, но хотя бы максимально обезопасим. Займись сейчас Мари, позвони в полицию. А потом, чтобы не дергаться, перекинь фотографии нам сюда. Мы завтра с Томом и Густавом съездим к Дэвиду. Все будет нормально, друг, держись там.
  Билл скорчил кислую мину.
  - Билл, ты мне веришь? - улыбнулся Том. Он кивнул. - Она вернется. Все образуется, не переживай. Мари сильная, она не какая-то там идиотка, чтобы прыгать с моста. Мари очень сильная. Такую просто так не сломаешь. Ты мне веришь?
  - Да... - все-таки позорно всхлипнул Билл.
  - Звони в полицию. И держи меня в курсе. Удачи тебе!
  Следующие два с лишним часа походили на какой-то кошмар из серии "твая мая ни панимай". Билл вызвал полицию и долго пытался убедить приехавших людей, что Мари надо искать. Полиция ее искать не собиралась. Билл воспользовался всем своим английским красноречием, чтобы убедить полицейских, что Мари в шоковом состоянии способна на самоубийство, но те все равно не хотели принимать никаких мер к поиску пропавшей девушки. Он умолял, просил, требовал. Билл так разнервничался, что начал заикаться. Спасибо администратору с ресепшен, что помогала с переводом, когда его красноречие закончилось и он мог только материться на немецком.
  Когда полицейские ушли, Билл решил вернуться в номер. Открыл ноутбук, перекинул все фотографии с флешки на компьютер и принялся их листать. Мари улыбалась, смеялась, корчила рожи, смотрела на него с обожанием... Несколько кадров, где она не видела, что он ее снимает... Маска... Весь ее смех, все ее улыбки - маска! У нее на этих фотографиях такой вид, словно она потеряла что-то очень дорогое. Он рассматривал глаза - блестят и красноватые. Везде красноватые блестящие глаза. Нет, конечно, они мало спали, но... Маска... Песня... Во всем виновата песня... Потом Родриго добавил... Она попрощалась там в Макдональдсе. Сомнений нет! Георг прав! Уходя, она не взяла ни денег, ни документов, ни телефона... Она уходила... Дьявол!!! Она уходила, как он сам ее просил!!! И она прощалась с ним!!! Навсегда...
  Билл нервно метался по комнате. Фотографии... Песня. Глаза во время обеда. Голос... Может быть в обед она еще и не приняла решения, колебалась, боялась... Ему постоянно казалось, что она о чем-то хочет спросить, но не решается, как будто боится услышать ответ... А после разговора с Родриго... Идиот! Надо было догнать ее, остановить! Что делать? Что делать? А если... Если он опоздал...
  Он спустился в холл. Заказал кофе. Несколько раз мимо него прошел Родриго. Билл сделал вид, что увлеченно рассматривает свой облупившийся маникюр. Он и не заметил, как от переживаний сгрыз один ноготь.
  Потом Билл заказал себе еще кофе.
  Минут через двадцать он осушил еще одну чашку.
  Третий час ночи. Он не спит четвертые сутки. Все хорошо, только вот язык заплетается и мысли путаются. Мари... Мари... Мари...
  Он вышел на улицу. Вдохнул полной грудью прохладный воздух. Стало немного получше. Мари...
  Рядом крутится Родриго. Нервничает. Хочется подойти и дать ему по морде... Билл поклялся, что если с Мари что-то случится, Родриго просто так от него не отделается. Господи, шел бы он уже спать, итак на душе тошно...
  Билл заказал еще кофе и уселся около входа на землю. Он не уйдет отсюда до тех пор, пока Мари не вернется. Он будет сидеть здесь на холодном мраморном полу. Будет сидеть и ждать ее. Три часа десять минут... Интересно, сколько люди могут не спать? Неожиданно телефон в руке завибрировал. Билл вскочил, судорожно сжал трубку и нервно пискнул по-английски:
  - Да! - закашлялся - голос от волнения сорвался.
  - Мистер Каулитц? - очень официально спросили на том конце.
  - Да! - выдохнул он, бессильно прислоняясь к стене, горло сжалось так, что стало трудно дышать.
  - Мы не успели...
  Билл сдавленно застонал. И, не дослушав, со всей силы жахнул телефон о мрамор под ногами. Все куда-то поплыло. Он запрокинул голову назад, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Рот открыт. Он тяжело и часто дышит. Веки сомкнулись, и тяжелые крупные слезы быстро потекли по вискам. Он закричал громко, отчаянно, сползая по стене вниз... Заскулил по-щенячьи, пряча лицо в волосах... Сжался в комок.
  Расстояние в несколько метров Родриго преодолел в два прыжка. Подлетел к мальчишке, схватил его, падающего, за грудки и прижал к стене:
  - Кто звонил?! Что они сказали?! - орал он по-английски.
  Билл какой-то весь безвольный, обмякший, невидящим взглядом смотрел перед собой.
  - Говори!!! Черт тебя подери!!!
  - Они опоздали... - еле слышно прошептал парень.
  - Что?!! Что ты сказал?!! По-английски, идиот!!! По-английски!!!
  Он лишь отвернулся.
  Родриго затряс его со всей силы, возмущенно закричал в лицо по-русски:
  - Блядь, да что же ты языкам не обучен, чурка ты нерусская!!! Звезда, блядь, полей и огородов!!!
  - Курить есть? - промямлил Билл по-английски.
  Мужчина аккуратно отпустил парня, удостоверившись, что тот не свалится мешком к его ногам. Чуть придержал, когда тот вновь сполз по стене и уселся на землю. Достал пачку, закурил сам, протянул сигариллу Биллу. Тот попытался прикурить, но руки дрожали так, что сигарилла в итоге сломалась. Родриго с мрачным видом достал еще одну, прикурил и отдал невменяемому мальчишке. Так они и сидели молча несколько минут.
  - Билл, ты это... Я водки сейчас принесу. Только глупостей не делай. Слышишь меня?
  - Сигареты оставь, - прошептал, глядя в одну точку. По щеке очень медленно ползла единственная слеза. Он зло смахнул ее. И опять сжался в комок.
  Родриго засунул зажигалку в пачку и кинул ее парню. Устало потер лицо и медленно ушел в отель. Билл достал еще одну сигариллу и вновь закурил.
  Что чувствует человек, когда узнает о смерти близкого? Первая мысль Билла была: я больше не буду бегать босиком по лужам. И она его напугала. Разочаровала. "Снимай кеды!" - ясно зазвучало в голове. Он улыбнулся. Хотелось плакать. Сидеть и выть, размазывая слезы и сопли по щекам. "Снимай кеды!" - глупая фраза, сломавшая тогда его окончательно. Он никогда в жизни не бегал босиком по лужам, не валялся в мокрой траве, не катался кубарем с каких-то пригорков, рискуя сломать шею. Больше не будет ничего. Не будет удивительного чувства счастья и свободы, которое он испытывал с этой замечательной, смешной, беззащитной и смелой девочкой. Больше нельзя быть самим собой и не бояться, что не поймут, осудят, посмеются. Нельзя доверять. Нельзя не бояться. Нельзя быть уверенным, что не предадут. Он опять один. В этой толпе народа, он снова один. Билл поднял лицо вверх, не давая выступившим слезам пролиться. Подтянул ноги к подбородку и вцепился зубами в коленку. Хотелось причинить телу максимум боли, лишь бы отвлечь душу. А еще ему было обидно. Обидно потому что он не успел. Два каких-то абсолютно неправильных дня. Он говорил слишком много, но так и не успел сказать самого главного. Он сказал это Тому, он сказал это маме, но он не сказал этого ей. А ведь она, возможно, ждала больше всех. И вот теперь ее нет, а слова остались. Только она уже их не услышит и никогда не узнает, как много она для него значит, как дорога ему ее улыбка, ее нежные прикосновения, ее легкие поцелуи. А он... Он как последний кретин все подбирал момент, чтобы сказать, чтобы запомнилось, чтобы она почувствовала его слова телом, душой, разумом. Дождался... Выбрал момент? Запомнила? Почувствовала? Молодец... Если бы она знала это, если бы слышала, то никогда бы... Какой смысл сейчас думать, что было бы, если все уже произошло? С неба на него смотрели звезды. Чужие созвездия. Чужая луна. Даже небо чужое. Он знал, что она тоже смотрела на небо. И он бы сейчас отдал все, лишь бы она сидела рядом и так же смотрела на звезды. А он бы взял ее озябшие руки в свои, согрел дыханием и сказал тихо-тихо, глядя в глаза: "Я тебя люблю..."
  - Всё круто, да? - с обидой выкрикнул Билл небу. - Всё зашибись, как круто, да? Вы рады, да? Забрали ее у меня и ржете, да? Уроды! Вы обещали мне помогать! Вы обещали мне ее хранить! И что? Где ваша хваленая помощь? Где? Я не успел... Я опоздал... Боже... У меня было столько времени, столько возможностей, а я опоздал... опоздал... Звезда... звезда... Я люблю тебя... Через тысячу морей...
  Он знал, что за успех надо платить, что за полные залы, за фанаток, за всеобщее обожание и даже за надоедливых папарацци надо платить. В этой жизни ничего не бывает бесплатно. И он платил. Каждый день, ложась в холодную постель, безумно уставший, он знал, что платит за успех своей неудавшейся личной жизнью. И дело не в романтике, рассказами о которой он утомил всех вокруг, а в том, что он просто не сможет себе позволить кого-либо рядом. Всегда трястись, что ей причинят вред, что из-за его постоянного отсутствия дома, она уйдет к другому, к тому, кто будет рядом каждый вечер, кто будет любить ее каждую ночь, кто будет целовать ее каждое утро, а днем каждый час напоминать о своей любви. Он не сможет взять ее с собой в тур, просто потому, что девушка не выдержит их графика, постоянной смены часовых поясов, погоды, взлеты, посадки, чемоданы-чемоданы-чемоданы, гостиницы-гостиницы-гостиницы, фанаток, фотовспышек, вечных истерик, неизменно сопровождающих их воплей, она не выдержит... Она не выдержит статей о нем, всей той лжи, что пишут, говорят, показывают... Одиночество - вот плата за успех. На пике славы есть место только для него одного. Хотел немного счастья для себя? Заплати. И Билл понял, что готов заплатить успехом за то, чтобы сейчас Мари сидела рядом и болтала какие-нибудь веселые глупости. Он бы обязательно взял ее с собой в тур... Если он состоится после того скандала, который затевает Родриго... Хотя нет. Не будет никакого скандала. Они оба проиграли. За успех вновь внесена предоплата. Только теперь ему надо придумать, как сделать так, чтобы отключить память и не сметь вспоминать, как ему было хорошо всего несколько дней. И о том, что он не успел ей сказать, как сильно ее любит...
  "Сними кеды..."
  Останься...
  Люблю...
  Полицейская машина плавно притормозила около тротуара. Из нее вышел высокий, грузный мужчина. Строго глянул на Билла, словно оценивая степень его опасности. Прищурился. Парень не вызывал в нем доверия. Билл мрачно посмотрел на полицейского, скривился, словно больной хищный зверь, которого потревожили. Затянулся пятой за последние полчаса сигариллой, отчего организм отчаянно тошнило и мутило. Мужчина распахнул дверь и кому-то подал руку.
  - Мисс, я провожу вас до номера. Так будет спокойнее.
  - Право слово, не стоит. Я в полном порядке.
  Билл вздрогнул и впился глазами в мисс, завернутую в мышиного цвета плед.
  - Нет-нет, не стоит. К тому же, видите, меня встречают, - она махнула рукой в сторону парня. - Спасибо вам огромное. Спасибо...
  - Точно? - Все-таки мальчишка с теперь уже вытаращенными глазами был какой-то слишком подозрительный.
  - Да, - она протянула плед полицейскому. - Спасибо за все. Дальше я сама.
  - Приезжайте еще в Сидней, мисс, - улыбнулся дядька, сел в машину, и та бесшумно покатила по улице прочь.
  Маша стояла в нескольких метрах от Билла, не решаясь подойти. Он все так же пристально смотрел на нее. На лбу хмурые морщинки, губы сжаты. Ни тени улыбки. Глаза такие, что не понятно, что он хочет сделать - убить или одно из двух.
  Девушка прошла вперед, опустилась рядом с ним на колени. Взгляд внимательный, словно она пытается понять, как себя сейчас вести. Протянула руку, чтобы убрать волосы с его лица. Билл резко отстранился.
  - Ненавижу тебя, - бросил сердито и отвернулся.
  Она села рядом с ним, прижалась голой спиной к холодной стене.
  - Курить есть? - тихо-тихо.
  - Курить вредно, - огрызнулся он.
  - Да жить вообще вредно, - филосовски.
  Пачка лежала около его бедра. Только руку протяни. Его рука успела первой. Он смял ее и отшвырнул в сторону.
  - Я сказал, курить вредно, - зло.
  Маша поджала губы. Ситуация начала раздражать. Учитывая общее состояние ее нервной системы, Билловы выкрутасы могли сейчас плохо кончиться для обоих.
  Она подтянула коленки к подбородку и уткнулась в них носом. Волосы рассыпались по ногам, пряча лицо и... слезы...
  - Не плачь, - несильно толкнул ее локтем Билл. - Ну, перестань.
  Маша не отвечала и не шевелилась.
  - Ну, я не со зла... Они, правда, очень крепкие... Ты такие не куришь... Ну, хочешь я принесу тебе твои сигареты? Мари... Ну, Мари... - он пододвинулся вплотную и сгреб ее в охапку. - Ну, все, моя хорошая, не плачь... Ну, что ты как ребенок маленький... Подумаешь, сигареты не дали... - наклонился к самому плечу, провел по нему губами. - Я чуть не умер, когда позвонили полицейские и сказали, что они опоздали...
  - Они сказали, что не успели. Я предупредила их, что ты плохо понимаешь по-английски и что с тобой надо говорить элементарными, простыми предложениями. Если бы ты не отключил телефон, то услышал бы, что они не успели, так как их опередил другой экипаж. Да я и не собиралась прыгать ни откуда... Незачем было поднимать всю эту шумиху и ставить на уши полицию, - пробубнила она себе под нос. Из речи Билл не понял и половины, но сделал вывод, что полицию он вызвал все-таки правильно.
  - Это из-за песни, да?
  - Нет... Ты ушел...
  Билл шумно выдохнул, прижался к холодному плечу щекой.
  - Прости, я не думал, что ты не знаешь... Я только сегодня это понял... Ребята привыкли... Если у меня в голове начинает рождаться песня, я срываюсь и ухожу от всех. Дело не в том, что что-то произошло, а в том, что песня пошла, и ее надо срочно записать. Мне надо побыть одному. Это моя особенность, о которой знают только близкие люди. Ты понимаешь меня? Не важно где и с кем я в этот момент, мне просто надо побыть одному какое-то время. Я ушел в бар. Сидел и записывал песню. Вот что на ум приходило, то и писал. И песня эта... Черт! Я же помню, как ты себя вела за обедом. Еще понять никак не мог, что произошло, ведь вот-вот была же веселой. Том звонил, помнишь? Он мне мелодию скинул, попросил, чтобы я что-то грустное и лиричное написал, вот чтобы слезы на глазах. Я взял за основу все произошедшее и написал эту дурацкую песню. Хочешь я ее порву, выкину и скажу Тому, что не смог ничего придумать путного? - В глубине души Билл очень надеялся, что выкидывать наполовину отрепетированный хит ему все-таки не придется. Мария упрямо молчала. Он гладил ее по спине, по рукам и нежно целовал плечо. Он терся об нее носом. Пробовал на вкус чуть солоноватую кожу, пахнущую морем и городской пылью. Иногда его руки сжимались чуть сильнее, а в голове проносилась мысль: "Не отдам, моё, никому не отдам..." Он начинал чуть слышно урчать и жмуриться от наслаждения. Билл заметил, что в дверях застыл Родриго. Парень не удержался и счастливо улыбнулся ему, от удовольствия уткнулся носом ей куда-то в шею. Волосы щекотали нос и губы. Он чуть прихватил губами мочку и выдохнул ей в ухо. Маша хихикнула и сжалась. Обняла его лодыжки крепко-крепко, свернувшись у него на ногах, словно большой котенок. А он наклонился к ней, укрыл от всех, поклявшись себе, что больше никогда не оставит одну.
  - Ты диск забрал? - она смотрела на него снизу вверх. В глазах играли блики вывески над их головами.
  - Нет, - с ласковой улыбкой отозвался Билл.
  Маша нахмурилась и поднялась.
  - Как? Почему? Билл, ты не имеешь права так рисковать! Что теперь будет? Родриго... Би... Он испортит тебе жизнь! - в голосе столько тревоги... Она приятно грела душу.
  - Ох, - Билл закатил глаза, скривился. - Скажи, ты бы что выбрала - меня или диск.
  - Глупый вопрос!
  - Ну а почему ты ждешь от меня другого решения?
  - Би, но он действительно может сломать тебе всё! Если Родриго выполнит свою угрозу...
  - ...то его посадят! Давай не будем больше возвращаться к этой теме, а? Том предлагает опередить Родриго и те снимки, которые мы сделали днем, отдать в журналы. Но тогда тебе придется выйти из тени, и я... Мари, я не смогу гарантировать твою безопасность... Мы, конечно, приставим к тебе телохранителей, но...
  - Разберемся, - улыбнулась она. - Идем в номер. Я устала, замерзла и хочу есть.
  Билл сделал вид, что потягивается, а сам скосился на дверь. Никого. Можно возвращаться.
  - Машенька... - прошептал Билл нежно, убирая волосы с ее лица. - Маша...
  Она прижала его ладонь к своей щеке, поцеловала. Во взгляде столько нежности и любви, что Билл почувствовал, как зачесалась спина - это росли огромные белые крылья. Он засмеялся своим глупым мыслям. Легонько щелкнул ее по носу и согнал с ног. Кстати, надо будет придумать песню про крылья... Да, про большие белые крылья!
  Наскоро перекусив, что ресепшен послал, а ресепшен послал им яблоко... Точнее фруктов было больше, но Билл так нервничал, что съел все, кроме того самого яблока, случайно выпавшего из вазы и свалившегося на пол. Маша смеялась, разрезая плод искушения пополам и щедро делясь с другом.
  - Нам с тобой надо змея найти, а то неправильно получается - Ева соблазняет Адама яблоком сама, а не через посредников.
  - Хватит с меня посредников на сегодня. И вообще, давай с этой минуты обходиться без третьего лишнего, а то потом доказывай, что ты не верблюд.
  - Ну, не знаю... - заливалась она. - Я-то смогу, а вот тебя сплошные искушения вокруг поджидают. И все девушки, как на подбор: опытные, мудрые...
  - Ты опять про эту бабу? - тут же перестав улыбаться, нахмурился Билл. - Не было ничего. Она приставала... Точнее они приставали вдвоем... Русская и австралийка...
  Маша схватилась за живот и сползла на пол. Из глаз лились слезы от смеха.
  - Меня царицей соблазнялииииыыыы - с трудом выдала она малопонятную для Билла фразу. Билл решил для виду оскорбиться.
  - А вот где ты была? - ревниво прищурился.
  - Где-где? Известно где!
  Он сел перед ней на корточки, взял обе руки и мягко переспросил:
  - Я серьезно. Где ты была так долго?
  Она еще немного похихикала и относительно серьезно ответила:
  - Раз у нас сегодня день откровений, то я тоже вынуждена признаться тебе в одной своей слабости - когда мне плохо и кажется, что выхода нет, организму нужна хорошая встряска. Я ходила по городу. Сначала в полном беспамятстве, просто неслась куда-то. Потом немного успокоилась. Прогулялась по Харбор Бриджу. Там очень красиво ночью. Опера похожа на огромного сказочного лебедя. Все в подсветке. Звезд вообще не видно. Вода в гавани черная-черная. И небо какое-то бездонное, как будто сразу же в космос смотришь... Или нет... Опера не на лебедя похожа, а на крылатого дракона с огромными белыми крыльями. - Билл вздрогнул. - Я залезла на перила... Знаю, что это очень опасно и свалившись с высоты в 55 метров я вряд ли выжила, но... Боже! Билл! Я думала о тебе! О нас! Мне было безумно жаль, что ты не можешь вот так сидеть рядом со мной на краю пропасти, когда под ногами пустота, а впереди настоящий космос... Хотелось расправить крылья и лететь... А потом кто-то схватил меня за волосы и сдернул вниз. Оказалось, что мимо проходили полицейские. Увидели дуру, рассевшуюся на перилах. Тут же решили, что она с головой вообще не дружит, и ринулись ее спасать. А пока я от них отбрыкивалась, приехал еще один наряд, который и сообщил, что у некоего мистера жуткая истерика и что если я срочно не вернусь в отель, меня саму посадят за доведение до самоубийства. Пока тот, что меня на асфальт уронил с перил, проверял мою несчастную личность по своим базам, я попросила их позвонить тебе и сказать, что все нормально. Сказала, чтобы они говорили простыми фразами, так как ты плохо владеешь языком. Ну они и позвонили... "Мы опоздали, мисс снял... Ой, связь прервалась... Алё... Алё..." Я спрашиваю, в каком именно месте связь прервалась? Ну а дальше я уже закатила им истерику и потребовала срочно отвезти меня в отель, пока с тобой ничего не случилось. Подъезжаю и от сердца отлегло...
  - Обещай, что ты никогда больше не будешь так делать.
  - Би, я не умею снимать стресс по-другому.
  - Я научу тебя. Доверься мне. Просто доверься мне. А я постараюсь тебя не подвести.
  Она кивнула и потянулась к его губам.
  
  
  
  Билл впервые в жизни спал с девушкой как большой. Нет, не занимался с ней любовью, как в их первую ночь, не приполз в зюзю пьяный, как во вторую, не трясся от страха за свою шкуру, как в третью, а просто осознанно спал, сложив на нее все свои конечности и подмяв под себя. Хотя спал - это громко сказано. Он находился в пограничном состоянии между сном и явью, когда тело вроде бы расслаблено и почти отключилось, а мозг все никак не может освободиться от потока каких-то незначительных и глупых мыслишек. В голове все время прокручивался разговор с Родриго - что и как надо было говорить, что бы он ответил, как бы Билл себя повел, а Родриго бы сказал вот так, а Билл бы его заткнул вот этак, да еще этот диск, будь он неладен... Билл вслушивался в спокойное глубокое дыхание Маши и сильнее прижимался к обнаженному телу. Девушке было жарко, она вспотела, поэтому постоянно отодвигалась от него. Билл лишь вздыхал и опять пододвигался к ней вплотную. В какой-то момент, окончательно вымотавшись, он запретил себе думать и наконец-то провалился в относительно глубокий сон.
  Но вместо законного расслабления, сон совсем доканал Билла. Ему снилась Маша, стоящая на тонких металлических перилах над страшной пропастью, руками ловящая равновесие. Ему снился смеющийся Родриго, который пытался схватить ее за руки. Он видел себя со стороны - замерший от страха чуть в отдалении, глаза большие, рот прикрыт ладонями... Ему надо спасти, защитить, не дать Родриго столкнуть девушку в пропасть. Маша улыбается, словно балансировать на огромной высоте и не позволять себя убить бывшему другу - это ее любимое занятие. Билл бежит к ней, кричит громко и безнадежно. Родриго все-таки удалось схватить ее за кисть. Но Бил тоже успевает каким-то невероятным образом ухватиться за другую руку. Они тянут ее каждый на себя - Родриго со смехом, Билл с отчаяньем. Маша стонет от боли, плачет, просит отпустить. Ее ноги соскользнули с перилл, а они не удержали. Она тонко всхлипнула, падая вниз. Родриго все так же хохотал, глядя, как девичье тело теряется в черноте. Билл побледнел от ужаса. Огромный дракон, похожий на варана с лебедиными крыльями, нырнул за ней вниз. И Билл понял - дракон спасет ее. А, значит, спасет и его. Не сомневаясь больше в этом ни секунды, он ловко перепрыгнул через заграждение... и проснулся. Маша лежала на самом краю огромной кровати, свесив руку и ногу, - малейшее движение и она на самом деле упадет на пол. Он провел вдоль позвоночника пальцем и улыбнулся. Осторожно, чтобы не разбудить, подтащил девушку ближе к середине. Она смешно причмокнула и повернулась к нему. Билл разглядывал ее, словно видел впервые. Сейчас, когда Маша спит, не гримасничает, не болтает, а просто безмятежно спит, можно насладиться каждой черточкой такого уже родного лица, впитать, запомнить. Еще несколько часов и всё... Сколько он теперь ее не увидит? Боязливо коснулся кончиком пальца контура ее губ. Сейчас он даже целовать ее боялся - щеки, губы, лоб, нос - одна сплошная рана... Билл до сих пор не мог понять, как Родриго позволил тому майри поднять на его девочку руку. Да, царапины, да, неглубокие, да, заживет через неделю-две, но зачем? Он опять мечтательно улыбнулся, вспомнив, как она в полубреду, еще не совсем придя в себя, обозвала его ангелом. "Мы будем сидеть на облаке и, свесив ноги вниз, друг друга называть по имени".
  - Я люблю тебя, - прошептал он, уткнувшись ей в плечо. - Люблю. Люблю... - нежно обнял и... довольный заснул.
  
  
  
  - Мари, мы тут с ребятами подумали... В общем, нашей группе нужен переводчик, и мы будем чрезвычайно рады, если ты согласишься, - радостно выпалил Билл.
  Маша оторвалась от разглядывания и трепетного перебирания купленных вчера вещей и с совершенно обалдевшим выражением лица повернулась к другу.
  - Прости, что вы там решили? - скривилась она в ухмылке, недоуменно подняв брови.
  - Я хочу, чтобы ты была в нашей группе переводчиком, - чувствуя какой-то подвох, уже менее радостно повторил он.
  - Билл, скажи, а что ты про меня знаешь, что позволяешь себе вот так принимать за меня решения? - с металлом в голосе спросила девушка.
  Он опешил.
  - Ты знаешь, что я работаю в крупнейшем издательском доме России в центральном издании с многомиллионным тиражом?
  Билл растерянно кивнул.
  - Ты знаешь, кем я работаю? Я не просто журналистка, которая подрабатывает на стороне, а на досуге соблазняет иностранных артистов. Я ведущий специалист международного отдела, я, Билл, эксперт. У меня на радио четыре раза в месяц выходит в прайм-тайм своя программа о путешествиях и разных странах. Я частый гость на телевиденье. Мое имя, Билл, знают. Конечно, обо мне не пишут каждый день в газетах, как о тебе, но мое имя известно. И теперь ты мне сообщаешь, что я должна бросить свою начальственную должность и стать переводчиком? Отличный шаг по карьерной лестнице! Просто великолепный! Как удобно! Днем работница, ночью любовница - два в одном! Скажи, а когда я тебе надоем, ты меня прогонишь, как тогда в Москве? - Мария говорила спокойно, но очень жестко, отчего парню становилось неуютно и холодно внутри.
  - То есть ты выбираешь карьеру, а не меня? - задохнулся от собственной догадки Билл.
  - Погоди, если я тебе сейчас скажу, чтобы ты завязывал со своим роком и переезжал ко мне, ты все бросишь и переедешь? - хмыкнула она.
  - Как ты можешь сравнивать?! - взорвался парень. - Я всю жизнь к этому шел!
  - Я тоже. И что?
  - У меня миллионы поклонниц!
  - А у меня тысячи поклонников. Дальше?
  - Я в месяц зарабатываю больше, чем ты в год!
  - Что?! У меня очень хорошая зарплата даже по московским меркам! - оскорбилась Маша.
  - Да, на эти деньги жить можно, - гоготнул Билл. - Минуты две-три!
  - Главное, что мне хватает на хлеб, масло и икру по праздникам.
  - Со мной ты можешь есть свою икру хоть три раза в день! И я хочу, чтобы ты была моей переводчицей!
  - Отлично. Билл, а я хочу, чтобы ты жил в Москве и работал со мной.
  - Но кем я буду работать с тобой? - вытаращил он глаза.
  Маша на секунду задумалась, а потом насмешливо произнесла:
  - Курьером. У тебя же нет никакого образования, даже среднего.
  - Променять мою группу на работу курьером? - казалось, что Билл сейчас от гнева лопнет. - Да ты в своем уме?!!
  Маша лишь пожала плечами и ухмыльнулась. Сгребла в охапку вещи и ушла в соседнюю комнату мерить.
  Билл психованно заметался туда-сюда. Схватил сигареты и закурил. Дьявол! Он-то думал, что Мария от радости ему на шею повесится, а она его буквально к чертям послала! Чертова эмансипация! Чертова карьера! Чертова работа! Что делать? Как быть? Вопрос о том, чтобы оставить группу, даже поднимать глупо - он никогда так не поступит. С другой стороны один из них должен ради другого начать жизнь с чистого листа. Билл представил себе лицо Тома, которому скажет, что решил ради девушки уйти из группы. Потом лицо Йоста... Лица остальных продюсеров он решил не представлять во избежание несчастного случая. Но если она опять останется одна, то... Боже, Мари такая славная и замечательная, что свято место может пустовать совсем не долго. И, возможно, Родриго опять что-то замутит, если узнает, что она в Москве одна, а он катается по Европе. Он не может ее потерять. Не-мо-жет! Билл остановился, пристально посмотрел на себя в зеркало и решил сыграть ва-банк. Несколько раз он проделывал эту фишку, ставил на кон все и выигрывал. Надо рисковать. Да, других вариантов нет.
  Он вошел в спальню, где девушка крутилась перед большим зеркалом. На кровати разбросаны футболки и юбки-джинсы. Она придирчиво рассматривала собственную фигурку, облаченную в кожаное платьице-сарафан. Сарафан сидел как влитой, мягко подчеркивая линию тела.
  - Я в нем домой поеду. Не возражаешь? - с восторгом воскликнула она. - Шикарно! Просто шикарно! Чулки... Шпильки... - Маша встала на цыпочки, имитируя каблук, собрала руками волосы и подняла их: - Высокий "хвост". Стрелки на глазах... Черт! Это будет здорово! Би, как ты разглядел его в той куче хлама?
  - Только под низ что-нибудь одень. В Европе очень холодно, - буркнул заботливо, тщательно сдерживая довольную улыбку - все-таки очень приятно, что он угодил ей. - Не хватало еще, чтобы ты простудилась.
  - Да, водолазку. Я уже думала об этом, - кокетливо дернула она плечиками, любуясь отражением.
  - Маша, я... - Билл замялся. Очень тяжело говорить такие слова. - Я... Мне надо будет отыграть тур, потом еще несколько концертов вне тура, а потом я уйду из группы.
  - Зачем? - повернулась она растерянно.
  - Один из нас должен пожертвовать своей карьерой ради того, чтобы другому было хорошо. Я хочу быть с тобой. И я готов это сделать.
  Она нахмурилась.
  - Зачем?
  Билл разозлился. Ему и так хреново, а она тут глупости всякие спрашивает. Взмахнув руками, он раздраженно проговорил:
  - Да потому, что я не могу позволить тебе жить одной! Не могу тебе позволить рисковать своей жизнью! Не могу тебе позволить уйти к другому! А ты это сделаешь, если останешься одна! Никакие мои звонки, ничего не остановит тебя! Я не могу допустить, чтобы этот Родриго опять был в твоей жизни и забрал тебя у меня.
  - Би, с чего ты взял, что я хочу уйти? Ты меня до сих пор ревнуешь к Родриго?
  - Да! И я не хочу, чтобы в твоей жизни еще были какие-то мужчины кроме меня! - зло кричал Билл на весь номер, нервно размахивая руками и швыряя из стороны в сторону некстати попавшийся стул. - Я хочу просыпаться рядом с тобой, целовать тебя утром, думать о тебе днем, засыпать с тобой! Как ты там говорила - "в тени твоих ресниц"? Вот я хочу быть в тени твоих ресниц, хочу целовать тебя, когда хочу, хочу заниматься с тобой любовью, когда хочу, хочу получать твою ласку, когда нуждаюсь в ней! Хочу видеть твои глаза всегда, когда я того хочу! Я люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной! И если ты хочешь, чтобы ради тебя я бросил группу, людей, фанаток, то я это сделаю! Ради тебя я это сделаю!
  - Офигеть, - хмыкнула Маша. - С такой злобой мне в любви еще никто не признавался...
  Билл пнул стул и плюхнулся на кровать. Руки в волосы, волосы на лицо. Маша посмотрела на него, ласково улыбнулась и осторожно присела рядом. Нежно погладила по спине и обняла.
  - Дай мне пару недель, чтобы завершить дела в Москве. Я поговорю с крестным и, думаю, проблема с работой решится максимально удобно для нас всех. Но мне надо будет на несколько дней каждый месяц появляться в редакции, чтобы записать передачи, у меня контракт и аудитория... В общем, мы придумаем что-нибудь, обещаю.
  - Ты поедешь со мной? - с надеждой спросил он.
  - Ну я тоже не хочу тебя потерять. К тому же рядом с тобой всегда крутятся какие-то девы, которые только и мечтают о том, как затащить тебя в постель и захомутать. Глупо давать им шанс. В России говорят: с глаз долой - из сердца вон. Я хочу быть в твоем сердце.
  Билл рывком обнял ее, крепко-крепко, так, что девушке стало больно.
  - И еще, Би... У меня к тебе большая просьба, - немного отстранилась она и посмотрела ему в глаза. - Я очень не люблю, когда мною начинают манипулировать. Я понимаю, что ты сейчас блефовал по-черному и ни о каком уходе из группы даже речи быть не может. Не делай так больше. Я люблю тебя и хочу быть с тобой. И я готова уступать. Но если еще раз я почувствую, что ты ломаешь комедию, то пойду на принцип, а в этой ситуации меня будет проще пристрелить, чем уговорить.
  - Дьявол, ты как Том, такая же! Он единственный, кто не ведется на мои уловки. Теперь вас двое, - рассмеялся Билл. - Сколько у нас есть времени?
  - Учитывая, что вещи не собраны, то времени нет совсем...
  - Тогда не будем его терять, - Билл завалился на постель, увлекая девушку за собой. - А то я тебя не увижу четырнадцать дней! Черт, мы еще не расстались, а я уже скучаю...- Он покрывал ее шею поцелуями, одновременно расстегивая молнию платья и ловко сдергивая трусики. - Ты ведь правда будешь со мной, да? Ты же обещала, да?
  - Погоди! Ну, Би, ну подожди же секунду... Я не договорила... - постанывала она от удовольствия.
  - Ммм? - протянул он. Язык скользил по животу. Зубы чуть прикусывали подрагивающую кожу, покрытую мурашками.
  - Я поеду с тобой только при одном условии...
  - Все, что хочешь, - рука легко щекотит внутреннюю поверхность бедер. Пальцы перебирают мягкие волоски.
  - Би, я серьезно говорю! - Маша попыталась отодвинуться и даже убрала его руку. Билл со шкодливой улыбкой уставился на нее снизу.
  - Все, что хочешь, - повторил он довольно.
  - Мое имя нигде не будет афишироваться. Я буду просто переводчиком в вашей группе. Мне нужна полная конфиденциальность наших отношений. Ты никогда и ни при каких обстоятельствах не станешь обо мне рассказывать.
  - Я буду свято хранить тайну наших отношений и так и помру нецелованным... сколько уже?.. - хихикнул он.
  - Два, кажется, года?
  - Да больше...
  - Врун.
  - Но тогда у меня тоже будет условие. Ты всегда будешь рядом со мной. Каждый день, каждый час ты будешь рядом со мной. Конечно же как мой переводчик. Мой маленький... - поцелуй, - любимый, - еще один, - самый дорогой, - несколько, - переводчик на свете.
  - Все, что хочешь...
  Маша расслабилась и улыбнулась, закрывая глаза. Ей не хотелось думать, что она будет говорить шефу через пару дней и какие неприятности ее ждут, если Родька выставит на всеобщее обозрение фотографии и то видео... Кстати, надо будет ему позвонить и попросить не делать этого. Он вряд ли послушает, но вдруг... Потом... Потом... Две недели без него, без его прикосновений, поцелуев, ласк... Столько дел впереди... Всего две недели надо будет потерпеть... Четырнадцать дней...
  
  
  
  Билл, не глядя, дал чаевые и поцеловал Машу.
  - Прошу тебя, проследи, чтобы все чемоданы загрузили в такси. Я расплачусь за межгород.
  - Би, только побыстрее, иначе самолет улетит без нас, - отозвалась она, чмокая его в ответ.
  Сияющий парень быстро пересек холл и облокотился на стойку перед администратором, протягивая кредитную карточку. Девушка учтиво кивнула.
  - Надеюсь, вам у нас понравилось, мистер Каулитц?
  - Несомненно, - улыбался он.
  - Мы были бы рады видеть вас снова.
  - Как получится. - Билл набрал пин-код.
  - Вам просили передать вот это, - она понизила голос и боязливо протянула ему конверт.
  Парень по привычке сунул конверт в карман. Ему не нравилось, что она отвлекала его от изучения счета перед списанием денег с карточки.
  - Спасибо вам за помощь вчера ночью. Без вас я бы не справился, - мило растянул он губы.
  - Это моя работа. Надеюсь, что у вас все будет хорошо.
  - Я тоже на это надеюсь.
  Он еще раз одарил ее улыбкой, поправил сумку с ноутбуком на плече и пошел на выход, доставая конверт. В нем было что-то тонкое, легкое и твердое. Диск - догадался Билл. Нетерпеливо разорвал по краю. Действительно диск... И письмо. Точнее записка: "Береги ее, она только кажется сильной. Причинишь ей боль - убью".
  - Я постараюсь, - прошептал Билл. - Я постараюсь...
  
  
  
  Конец.
  18/11/07- 23/02/08

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"