В конце семидесятых годов прошлого века мы проводили геологические работы в Каркаралинском районе Казахстана. Наша база располагалась в г. Семипалатинске, где кроме нас, полевых геологов, находился авиаотряд геофизиков, в котором работали и сотрудники нашего научно-исследовательского института. В это время у меня, как всегда, было много дел, связанных в основном с ремонтом машины и подготовкой к выезду к месту проведения исследований. Погруженный в свои повседневные заботы я не вникал в детали проводимых работ моих братьев по профессии- геофизиков. Мне было известно, что они летают на самолетах и ведут радиометрические и другие наблюдения на Семипалатинском испытательном полигоне.
Иногда на базе появлялись военные с погонами полковников, подполковников и " по секрету" называли дату и время проведения очередных атомных взрывов. В этот день мы слышали в небе гул, колебания земли и дребезжание стекол в окнах нашей ночлежки. Но я не знал, где находится этот полигон, в каких местах проводятся испытания ядерных устройств. Мне никто никогда не говорил даже о существовании "Атомного" озера, которое, как я потом узнал, находится недалеко от поселка Саржал Мимо этого небольшого населенного пункта я на машине не один раз проезжал из Каркаралинска в Семипалатинск и обратно. Нам также не было известно, что Усть-Каменогорск. Караул, Кайнар, в которых мне также приходилось неоднократно бывать, находятся в "зоне повышенного радиационного риска". .
Однажды знакомый мне геофизик, узнав от кого-то , что у меня после окончания института в военный билет вписали слово "дозиметрист", предложил работать в его отряде. Он кратко объяснил специфику геолого-геофизических работ, о которых я имел некоторые представления, полученные во время учебы в спецгруппе Московского геологоразведочного института, а также от моих товарищей, работавших в разные годы на Новой Земле, где, как известно, проводились испытания ядерного и термоядерного оружия. Но от этого заманчивого предложения я вежливо отказался, объясняя нежеланием подвергать себя дополнительными порциями радиации - свою долю этого "добра" я уже, вероятно, получил в течение трех лет работы на урановых рудниках Саксонии .
Мне было интересно узнать: видел ли он с близкого расстояния место, где в штольне или в скважине взрывали атомную бомбу? Он сказал, что ему приходилось наблюдать это незабываемое зрелище с расстояния нескольких километров от испытательной площадки.. По его словам, в первые секунды в небе слышался треск и гул, огромная глыба зловеще поднялась вверх, а затем рухнула на прежнее место, земля под ногами начала раскачиваться, как при сильном землетрясении , по краям опустившейся глыбы в небо взвились высокие фонтаны воды, которые еще долго, как гейзеры, плясали в облаке черной пыли около вершины горы. Он не назвал эту испытательную площадку, но, по всем признакам это был гранитный массив Дегелен, где в штольнях в течение трех десятилетий проводились ядерные эксперименты.
Я не знаю, почему у меня не было желания знать какие-либо подробности о полигоне до тех пор, пока я однажды ночью не оказался в самом пекле этого "дьявола". Но и после этого случая я знал , что вряд ли кто-нибудь из моих знакомых может по известным причинам что-то об этом рассказать.
С тех пор прошло много лет, но при чтении опубликованных материалов о полигоне в памяти всплывает тревожная бессонная ночь, которую пришлось провести на одной из его испытательных площадок.
Из Семипалатинска мы обычно выезжали на машине утром и, преодолев многие километры, к позднему вечеру добирались до Каркаралинска.
По этой степной дороге мы ездили много раз и практически не испытывали никаких серьезных трудностей. Наиболее сложным был участок за селом Саржал: в летнее время от него отходило несколько грунтовых дорог и было непросто определить направление, которое ведет в первый на нашем пути большой поселок Кайнар.,
В этот раз мы выехали с базы только во второй половине дня, планируя добраться до этого пункта еще до захода солнца, заправить там бензином машину и спокойно ночью ехать дальше по накатанной степной дороге. Но неожиданно в нескольких километрах после Саржала мотор машины начал подозрительно "чихать", но она продолжала медленно двигаться.
- Вадим, машина сломалась! - сказал с ехидством студент Сергей.
- Дурак, если бы она сломалась, не ехала, - ответил Вадим, нервно переключая скорости.
Проехав еще несколько километров, машины остановилась.
-Вот теперь она точно сломалась, не едет, - сказал Вадим, вылезая из кабины.
Около трех часов ребята что-то подкручивали в карбюраторе, вращали стартерную ручку, с шумом открывали и закрывали капот, но двигатель не проявлял никаких признаков жизни. Начало темнеть. Багровый солнечный диск уже скользил по вершинам фиолетовых гор, которые отчетливо вырисовывались на горизонте.
Мы с Сергеем из всех сил толкали вперед машину, но мотор был долго "глух и нем " к нашим стараниям. Наконец-то с нашей помощью на пологом спуске она завелась и мы поехали дальше.. Я обратил внимание на телеграфные столбы - их я никогда не видел на дороге, по которой мы всегда добирались до Кайнара.
- Вадим, мне не кажется, что мы едем по какой-то другой дороге, нам надо остановиться и дождаться встречной или попутной машины и спросить у шоферов, куда ведет эта столбовая дорога, - сказал я с тревогой в голосе.
С надеждой услышать гул машины или трактора мы с Сергеем поднялись на пригорок, но кроме монотонного хора цикад других звуков так и не услышали.
. Время неумолимо бежало. Узкая полоска заката слабо освещала пологие вершины темных гор, среди которых выделялась наиболее светлая вершина, которая , как я узнал позже, была та самая гора атомного полигона , под которой проводились подземные ядерные испытания.
- Нам надо вернуться в Саржал, а утром пристроимся к какой-нибудь попутной машине и спокойно доедем до Кайнара,- сказал я моим уставшим ребятам. Мы сели в машину, но в этот момент у подножья темных силуэтов гор мы увидели бесшумно движущуюся светящуюся точку и предположили, что это едет машина, которую надо догнать. Вадим непрерывно давил на газ, но манящий огонек то приближался, то совсем исчезал в темноте. Казалось, что он пытается убежать от нашей погони.
Неожиданно за крутым поворотом дороги, у подножья горы, мы увидели стоящий с включенными фарами небольшой автобус, в котором находились мужчины в красных шахтерских касках с выключенными фонарями. Я подошел к открытой двери автобуса, поздоровался с горняками и рассказал им, что мы - геологи и едем через Кайнар в Каркаралинск, но , по-видимому, поехали по другой дороге и опасаемся, как бы не попасть на атомный полигон. Мужчина с седыми усами, сидевший рядом с шофером, вышел из автобуса и сказал, что мы уже находимся на полигоне. Разглядев его внешний вид, я предположил, что этот дядя - начальник смены горняков , которые едут на работу или с работы.
- А что это такое у вас в кузове красное стоит? - спросил усатый мужчина, освещая фонарем старое полевое геологическое снаряжение.
Я ему объяснил, что в углу кузова машины стоит пустой газовый баллон, который мы где-нибудь по дороге обменяем на полный. Но горняк быстро без разрешения забрался в кузов, покачал в разные стороны красный цилиндр, закрутил еще сильнее вентиль и спрыгнул на дорогу.
- Я бы вам посоветовал, товарищи геологи, побыстрее убраться отсюда, а если вы поедите дальше, то вы нарветесь на большие неприятности, вас арестуют и будут долго разбираться о вашем прошлом и настоящем. "Нам еще этого не хватает ! - подумал я, почесывая затылок ".
- А нам лучше вернуться назад в Саржал и от него ехать до Кайнара или отсюда до этого поселка есть другой более короткий путь? - спросил я у начальника с усами..
-Вам лучше ехать вот по этой дороге через хутор! - показал рукой в темноту мой собеседник.
-А сколько километров до этого хутора? - спросил - я.
-Примерно 20 километров, - ответил он.
Услышав от моего водителя, что у нас в баке осталось мало бензина, начальник горнорабочих подошел к кабине автобуса и сказал: - " Василий, дай братцам-геологам литров десять бензина, им хватит добраться до Кайнара, а там есть заправка".
Попрощавшись с горняками, мы поехали по разбитой тяжелыми машинами дороге к этому "хутору".
- А что искал в кузове машины этот усатый, может быть, ему показалось, что мы везем атомную бомбу? - спросил шофер, обратившись ко мне.
-Не знаю, что он искал, но надо благодарить Всевышнего за то, что нас не арестовали и еще дали бензина, - ответил я
По разбитой большими машинами степной дороге при свете фар мы тихо ехали не менее часа, но никакого "хутора" так и не встретили. Меня начали беспокоить тревожные мысли. По моей просьбе шофер остановил машину и я забрался на невысокий бугор в надежде увидеть хотя бы один огонек. Но при всем моем желании так и не увидел в темноте никаких светящихся ориентиров. В этот момент мне показалось, что я слышу мелодию : "Мама, мама, я дежурю, я дежурю по апрелю". Когда я сказал об этом Вадиму и Сергею, они тут же ответили, что никакой музыки не слышат. "-У меня , по-видимому, от усталости и волнения появились слуховые галлюцинации, надо где-то остановиться и отдохнуть "- подумал я
Когда машина выехала на возвышенное место, перед нами в свете фар неожиданно появились два деревянных вагона. Они стояли по обе стороны дороги на ржавых барабанах колес без признаков в них жизни.. Я подошел к одному из них и постучал в закрытую дверь, но ответа не услышал. В другом вагоне дверь была заколочена толстой доской и не имело никакого смысла стучать даже в окна.
Мы вспомнили, что сегодня суббота и обитатели этих жилищ, вероятно, уехали на два дня отдыхать. В надежде встретить другие строения мы решили еще немного проехать по этой дороге , но она вскоре упиралась, как мне тогда показалось, в большую мусорную свалку.
-Все, приехали, на этой машине дальше не проедем, - произнес уставший от дороги Вадим и остановил машину . Я взглянул на часы, было около одиннадцати вечера..
- Переночуем здесь, а утром узнаем : есть ли за "свалкой" продолжение этой колеи или, если мы ее не найдем, вернемся в Саржал, - сказал я, вылезая из кабины.
Вадим устроился спать в кабине машины, а мы с Сергеем - в кузове. Несмотря на усталость, я не мог крепко уснуть до самого рассвета. Да как можно уснуть, когда сильный ветер рвет тент кузова, машина под его порывами дрожит и, .кажется , что вот-вот опрокинется ?
Начало светать, я вылез из спального мешка, надел кирзовые сапоги и спустился на замусоренную дорогу. Из-за горизонта медленно выплывал оранжевый диск Солнца, ветер раскачивал покрытую высоким ковылем холмистую степь и она казалось мне бушующим морем, а я стою на острове, который подвергся "ковровой" бомбардировке или испытал сильное землетрясение. По обе стороны дороги я увидел несколько глубоких воронок, из которых торчали концы многожильных силовых кабелей, изогнутые металлические балки, а по всей площади - большие обломки бетонных плит с железной арматурой, детали каких-то машин, клубки ржавой колючей проволоки, из земли вкривь и вкось торчали бетонные сваи, похожие на "истуканов" острова Пасхи Я в начале предположил, что это столбы от бывшего забора, который с юга ограждал испытательный полигон или только площадь так называемого "Хутора". Но, взглянув более внимательно на эту территорию, я увидел, что эти "истуканы" располагаются на большой площади в определенном порядке и к их "головам" прикреплены металлические площадки Позже я узнал, что территория испытательного ядерного полигона никогда не ограждалась и не охранялась, а к бетонным столбам при подземных испытаниях атомных зарядов крепилась разнообразная измерительная аппаратура.
Мое внимание привлекли белые с ленточками лоскутки материи, которых было много в воронках. Одиночные лоскутки колебались от ветра на торчащих из земли обрывках колючей проволоки. Я поднял одну из них и мне стало ясно, что это противопыльные маски, которыми, вероятно, пользовались работающие на этом "хуторе" люди, По моей спине пробежала дрожь, хотя я не должен был испытывать таких неприятных ощущений при виде примитивных респираторов Я снова взглянул с тревогой на изуродованную подземными взрывами ковыльную степь и, как мне показалось, в порывах ветра я слышу чей-то голос: -" Смотри на это безобразие и любуйся результатами своего труда на урановых рудниках Германии! ".
Я вспомнил, как четверть века назад в глубоких шахтах Саксонии мы добывали радиоактивные руды, из них на фабриках производили урановые концентраты, как молодые женщины грузили их в деревянные вагоны, на наружных стенках которых торчали длинные острые гвозди и каждый вагон был похож на большого ежа. В моей памяти всплыли также похожие на египетские пирамиды отвалы горных пород, под которыми погребены целебные радоновые источники, как разрушились дома старинных немецких городов - Шнееберга, Обершлемы , Иоганн -Георген- Штадта. А как было неприятно смотреть, когда бронзовую фигуру курфюрста Саксонии Иоганна - Георга 1 по каменистой дороге при помощи стального троса, привязанного к ее ногам, куда-то тащил трактор.
С мрачными мыслями о прошлом я подошел к машине. Мой водитель стоял в глубокой воронке и собирал белые лоскутки, аккуратно укладывая их в стопку.
-Вадим, вылезай из этой ямы, немедленно выброси эти радиоактивные тряпки, заведи машину - мы должны немедленно выбраться из этого логова! - сказал я настойчивым голосом.
Мы ехали обратно по той же дороге, которая нас ночью завела в тупик в поисках "хутора." Я высказал предположение, что мы были, вероятно, на одном из участков испытательного полигона, на котором по многим признакам, ядерные взрывы производились в скважинах. Через несколько лет я выяснил, что мы ночь провели на площадке "Актан-Берли" ("А" ), где в скважинах за многие годы были выполнены десятки экспериментов. При этом, по терминологии специалистов, осуществлялись " неполные цепные реакции.."
В эти годы я также не знал, что площадь радиоактивного заражения от всех видов взрывов на Семипалатинском полигоне превышает его площадь примерно в 16 раз, а участок "Актан-Берли" находится в пределах одной из аномальных зон, которая прослеживается с северо-запада на в юго-восток на многие десятки километров Дозиметрической службой полигона она была зафиксирована после проведения в сентябре 1951 г. на высоте 30 м взрыва на площадке "Опытное поле ", расположенной примерно в 90 км к северу от "Актан-Берли". В это время радиоактивность на этом участке превышала 10 рентген в час. В последующие годы в связи c подземными взрывами в штольнях массива Дегелен (" Д "), в скважинах участков "Сары-Узень" ("С ") и " Актан-Берли" ("А" ). загрязнение этой площади радиоактивными веществами, несомненно, увеличилась, что, вероятно, дало основание экологам эту площадь отнести к " зоне чрезвычайного радиационного риска". В то время мы не знали, что, возвращаясь с "хутора" в Саржол, в течение двух часов будем находиться в пределах этой зоны.
Примерно через час медленной езды по ухабистой дороге мы снова увидели среди невысоких темных гор светлую вершину гранитного массива Дегелен, похожую на большое обнажение известняков, которые мне приходилось много раз видеть в Приморском крае.
В этот момент я больше всего опасался встречи с охраной этого секретного объекта, но этого не произошло - мы без приключений выехали на столбовую дорогу, которая вскоре вывела нас из горной части в степную. Казалось, что в этом месте, рядом с радиоактивной горой, давно никто не живет.. Но, проехав еще несколько километров, мы увидели недалеко от дороги полуразрушенный памятник (мазар}, а рядом с ним - юрту и дым костра. Мы подъехали к юрте, из неё, опираясь на кривой деревянный посох, вышла старенькая казашка с козленком, которого она держала на узловатом поводке. Я поздоровался с ней на русском языке и с просил : -"Бабушка, как нам лучше проехать до Кайнара?" Но она недоуменно смотрела на меня и пожимала плечами. Мне показалось, что она не только плохо слышит, но и совсем не понимает русского языка..
-Амансыз ба ! - громко произнес я приветствие на казахском языке.
Но как спросить у бабушки о дороге? В то время на этом языке я знал не более десяти- пятнадцати слов, в том числе: "дорога" - "жол ", "плохая", "хорошая" соответственно "жаксы" и "жаман". Я подошел поближе к старушке и, показав рукой в сторону гор, спросил: - Кайнар жаман жол ? Услышав мой вопрос, она начала качать головой, повторяя : - Жаман! Жаман! Шайтан тау! Я увидел, как она со страхом и проклятием смотрит на "гору дьявола" и на то место, где мы провели ночь, и от него нет никакой дороги на Кайнар.
Я показал рукой на другую дорогу, по которой мы только что ехали, и спросил :: - Саржал жаксы жол ?
-Жаксы, жаксы ! - ответила старушка и нам стало понятно, что эта дорога нас приведет в Саржал, а от него в Кайнар.
Отъезжая от юрты, я ее поблагодарил на русском языке и подарил пачку индийского чая. Через несколько лет я узнал, что эта одинокая юрта находилась примерно в 30-35 километрах к юго-западу от известного "Атомного" озера, которое появилось в результате мощного подземного ядерного взрыва и до сих пор доставляет много неприятностей жителям этого района.
К полудню мы наконец-то добрались до поселка Кайнар, заправили на колонке бензином машину и поехали по накатанной степной дороге в Каркаралинск.
Прошло много лет, но я не могу забыть бессонную ночь, проведенную на атомном полигоне и благодарю судьбу за то, что она не позволила мне дать согласие на работу в "пекле дьявола", которое выдыхает смертоносные лучи.