Аннотация: Только настоящая любовь может преодолеть любые преграды. И только искренняя жертва может искупить предательство. И даже боги проклятого мира умеют любить и жертвовать во имя своей любви. ЗАКОНЧЕНО. оцениваем, комментируем и ищем ошибки!
- Не слушай их! Не слушай! Ни в коем случае, не слушай их, - страстный, чуть лихорадочный шепот в самое ухо. - Ты сама знаешь, как поступить. Надо лишь прислушаться к себе. И не слушать их. Они погубят тебя!
Не слушать. Но как? В этом туманном мире так мало ясности, в этом туманном краю так сложно отыскать хоть что-то. Особенно правду. И без них я бы погибла тут. Впрочем, как и без этого загадочного голоса у меня за спиной - моего покровителя, моего безымянного серого бога. И кому же мне верить - тем, кого я ясно вижу каждый день или тому, кого могу только слышать, чьё присутствие могу только ощущать. Но кто ещё ни разу не удостаивал меня чести лицезреть себя. Я запуталась. Совсем запуталась в жутком беспросветном мире, полном всех оттенков серого и ни одного действительно яркого пятна. Только мои глаза - меняющие цвет, но никогда не становящиеся подобными этому миру.
Именно они стали моим спасением в этом мире и моим проклятьем. Местных обитателей, всех без исключения, притягивал цвет моих глаз. Даже богов. Они навещали меня иногда и думали, что я не могу их слышать. Они говорили. Очень много говорили и чаще всего обо мне. Добрые, злые или просто безразличные голоса. Только голоса, самих богов я ни разу не видела, но это не отменяло их присутствие рядом со мной. В этом безумном сером мире я ещё ни разу не оставалась наедине с собой - всё время кто-то есть рядом, всё время кто-то жаждет моего общества. Даже когда я сплю, меня всё время охраняют. Как величайшее сокровище этого мира, как единственное спасение.
Вот уже месяц я живу в прекрасном мраморном замке на берегу Серого океана и не знаю, что же мне делать. Казалось бы, живи в своё удовольствие и радуйся жизни, ведь от меня ничего не требовали. Просто оставаться здесь, в этом мире, просто дарить надежду. Но это было так тяжело - жить в этом вечном тумане, что иногда хотелось просто сбежать единственным доступным мне способом - сбежать в объятье смерти. Но и это мне не удавалось, меня просто не оставляли одну.
Нет, был и ещё один выход. Ещё один способ уйти отсюда навсегда и забыть обо всём. Надо было всего лишь выслушать все стороны и принять решение, стать судьёй в споре Богов и людей. Но как я могу взять на себя такую ответственность? Как я - обычная и ничем не примечательная девушка - могу отвечать за судьбу целого мира? Страшно. Мне было безумно страшно и одиноко в этом огромном и прекрасном замке на берегу океана. И пусть меня всегда окружали заботой мои новые друзья, я всё равно оставалась одна. И только мой безымянный серый бог иногда разбавлял моё одиночество своим незримым присутствием.
Однажды появившись в моей жизни, он как-то незаметно прокрался в душу, а затем завладел и сердцем. Я знаю, что это глупо влюбляться в бога. Более того, глупо любить того, кого ты даже увидеть не можешь, но я полюбила это безумное существо. Единственное яркое пятно в той непроглядной серости. Таким он был только для меня, это я точно знаю.
А ещё этот мир был жесток. Особенно ко мне, пришедшей из яркого светлого места. Он как будто из зависти подбрасывал мне всё новые и новые испытания. Каждый раз всё больнее и страшнее. Но мне не оставалась ничего, кроме как снова вытереть кровь с разбитого лица или наблюдать, как меня зашивают местные лекари. Мне не давали право выбора, только убеждали, что так надо и для всех будет лучше. Кроме меня.
Вот и сейчас меня ждало новое испытание, которое не сулило мне ничего хорошего и уж тем более приятного. И я всё равно иду на встречу с судьбой. Просто потому, что мне не оставили выбора. Во имя благого дела любые жертвы приемлемы, так они говорят. Вот и есть такая жертвенная овца, которая должна победить волка и защитить стадо или умереть, во благо временного спокойствия всех остальных. Их устроит любой вариант. Королевская семья, с которой успела сдружиться за это время, конечно же устроит траур в случаи моего поражения, но менять в сложившейся за века традиции ничего не будет. Нет в этом мире таких ярких чувств, способных победить любого враг, преодолеть любую преграду. Лишь ровная и спокойная серость.
Зато есть враг и необходимость его раз за разом побеждать. А значит, нужен герой, способный на это. Но среди местных такого нет и быть не может, поэтому они зовут героев из других миров. Хотя зовут это слишком сильно сказано, потому что у меня никто не спрашивал, а хочу ли я быть героем. Нет, совсем не хочу, и никогда не хотела, даже в детстве. Но выбора нет, и я иду вперёд, на встречу испытаниям, ради спокойствия этого мира. И надо забыть про страх, забыть про одиночество и боль, забыть про свою слабость и нерешительность. Надо просто забыть себя и слушать тех, кто в очередной раз ведёт меня на смерть - вот в чём ключ к победе. И раньше мне это удавалось, не смотря на все уговоры моего бога. Он почему-то верит, что победить можно и по-другому, главное лишь осознать себя как можно более остро и ярко. И ни в коем случаи не сливаться с этим миром во всей его серости, не давать себе забыть о том, каким ярким может быть всё вокруг. Н
Не знаю, возможно, он прав. Но мне слишком страшно каждый раз, когда меня ведут на испытание. И я с радостью бросаюсь в забвение, лишь бы не видеть, не чувствовать свой страх. И не показывать его другим. Забыть себя, чтобы забыть свой страх - что может быть проще?
***
- Эрика, послушай меня. Хоть раз послушай меня, глупая, - я склоняюсь к самому уху девушки, страстно желая прикоснуться к ней ещё и руками. Обнять, успокоить, внушить уверенности в себе. Но нельзя, пока что нельзя. Она уже слилась с миром, шагнула в своё забвение, как в спасительный омут - с головой, затаив дыхание и не раздумывая. - Глупая девчонка! Вернись, вернись же ко мне. Услышь меня наконец-то!
Бесполезно. Каждый раз перед испытанием она уходи в забвение, только ради того, чтобы забыть свой страх. Как и многие до неё, как и многие после неё. Но ей пока везёт и она выдержала уже почти месяц. Почти месяц я пытаюсь достучаться до неё, заставить преступить свой страх и наконец-то пойти на испытание собой - яркой, весёлой девочкой, а не серой бесчувственной куклой. Я надеюсь, что однажды она всё же послушает меня, потому что не хочу терять. Наверное, всё-таки Эрика особенная девушка, раз даже боги не могут остаться к ней безразличными. Мне стоит таких трудов разгонять эту божественную стаю стервятников охочих до диковинок вроде этой яркой девочки. Но иногда они всё же прорываются и тогда... Я даже не знаю, что было бы, если бы они знали, что Эрика слышит их. Но пока она умудряется скрывать это и не представляет угрозы в глазах моих божественных собратьев. Просто очередная цветная куколка, очередная жертвенная овечка на алтаре спокойствия серого мира.
Эри. Создатель, как же тяжело видеть тебя с таким отсутствующим взглядом и ничего не выражающим лицом. Только глаза остаются такими же яркими, и это вселяет надежду. До Эрики в нашем мире побывало бесчисленное множество таких, как она - ярких, живых, разных. Но все они сложили свои светлые головы во благо чужого мира. Пусть кто-то продержался дольше, кто-то меньше, итог всё равно у всех был один. Однажды они возвращались с испытания совершенно пустыми и безжизненными, потеряв все свои краски, всё своё веселье. Потеряв свою яркую душу. А потом они лишались и жизни. Нет, их никто не убивал, но разве может разумное существо долго прожить без души? Разве можно вытерпеть пустоту где-то в районе солнечного сплетения - такую чуждую, пугающую и не правильную? Обычно они сами убивали себя. Через день, два, через неделю, не важно. Итог всё равно был один для всех. И тогда в стране объявлялся очередной траур, и в очередной раз в наш мир призывалась новая жертва на смену прежней. Мир должен жить и это стоит любых жертв, - так считали все.
Наш мир уже давно не знал таких чувств, как любовь или дружба, не знал, что такое пожертвовать всем ради жизни кого-то другого. Это было нашим проклятьем. Хотя находились и те, кто считал это великим благом для мира. Ведь сильные яркие чувства провоцирую безумные поступки ради сомнительных целей и нарушают сложившийся порядок. А ещё если нет любви, значит, нет и ненависти. Что может быть лучше? Они, никогда не знавшие ярких чувств, смеют судить их, только потому, что так проще убедить самих себя. Мне, богу, иногда самому бывает страшно жить в посеревшем мире, ведь я помню все его краски. И хочу вернуть их. Но я не уверен, что готов пожертвовать ещё одной овцой во благо мира. Потерять Эрику казалось чем-то неправильным и я был уверен, что мне будет безумно больно без неё. Это чувство было непривычным и пугало меня, но я хотел перешагнуть через страх, лишь бы понять, что же так влечёт меня к этой светлой девочке. А для этого нужно было, чтобы Эрика снова вернулась с испытания. Вернулась ко мне и не потеряла себя в забвении.
***
Снова уходить в своё личное забвение было страшно. Я прекрасно знаю, что могу просто не вернуться назад, потеряться и не найти выхода в его бесконечных лабиринтах. Но стоило сделать шаг туда и всё в этом мире становилось безразлично. Не оставалось ярких чувств, только ровная и спокойная уверенность в себе. Именно то, что мне было нужно для прохождения испытания. Чтобы не отвлекаться на эмоции, когда буду искать правильный ответ, чтобы не метаться в сомнениях, когда буду выбирать правильный ответ. Чтобы не бояться ошибиться и получить наказание за ошибку, чтобы не поддаться эйфории в случаи правильного выбора. Ничего не должно отвлекать. Так считали те, кто раз за разом отправлял меня на испытание, так считала и я. Зато мой серый бог был полностью противоположного мнения. И иногда ему почти удавалось переубедить меня, заставить поверить в свою правоту, но тогда на первое место вставал страх, и я снова поступала так, как мне было легче. Я снова бежала от него, не решаясь заглянуть в глаза этому ужасу, что они звали испытанием. Я боялась боли и не стыдилась этого, но ещё больше я боялась ответственности, просто до дрожи в коленях и темной пелены в глазах. Вот за этот страх мне было стыдно. Не знаю почему, но очень неприятно было осознавать, что страх перед выбором затевал всё остальное. Я презирала себя, но всё равно боялась и бежала от своего страха. Бежала сюда, в забвение.
Спокойствие и безразличие ко всему. Никаких ярких красок и ничего, что могло бы отвлечь от принятия решения и поисков ответов. Тишина и серость, вот что окружало меня здесь. Я помнила себя и свои эмоции, помнила, что боюсь, но всё это отступало за невидимую черту, скрывалось в тумане, окружающем меня. Туман это отдельная тема. После испытания, если я снова смогу его пройти, мне ещё предстояло найти выход из этого тумана. Снова найти себя, вернуться в, пусть серый, но всё же живой мир. С каждым разом это становилось всё сложнее. Туман становился гуще, лабиринт сложнее, а желание вернуться всё слабее и слабее.
Здесь было так тихо и спокойно, а там было так страшно и больно. Хотелось остаться и забыть все ужасы серого мира. Очень хотелось. Но меня кто-то звал назад. Каждый раз меня звали, умоляли вернуться. И я шла на голос, шла в реальный мир, где меня всё ещё кто-то ждал. Знать бы ещё кто?
Сегодня было совсем тяжко. Боль после очередной ошибки пробиралась даже в забвение и мешала мыслить ясно. Очередной поворот и очередной тупик. Снова боль. Ох, когда же это кончится? Сегодняшний лабиринт казался бесконечным, с какими-то особо заковыристыми поворотами и совершенно подлыми тупиками. И снова боль. Здесь нельзя ошибаться - когда спрашивают или заставляют выбирать. За ошибкой последует наказание. А сил остаётся всё меньше, идти всё сложнее. Когда же он, наконец, кончится!
Меня повело и пришлось прижаться к гладкой стене лабиринта, чтобы не упасть. Сил почти не осталось, а из-за постоянной боли я уже почти выскользнула из забвения. Я уже чувствую, как усталость и страх подкрадываются к моей душе. Тихо, незаметно, как ночные хищники, и столь же неотвратимо. От них нельзя убежать, можно лишь сразиться и победить. Иначе я так и не вернусь. Когда же этот лабиринт закончится!
Вместе с усталостью и страхом начали прорываться и другие чувства. Обида, злость, даже ярость, они придавали сил, но в итоге выматывали ещё сильнее. Мир становился всё ярче, я уже могла различать оттенки серого. Это был плохой знак. Надо срочно выбираться отсюда, иначе я рискую остаться без единственной своей защиты. Забвение спадало тонкими слоями, с каждым поворотом всё больше обнажаю душу и давая волю страху и сомнениям. Это отвлекало, мешало сосредоточиться и сделать выбор, а значит, снова будет боль и сил останется ещё на одну каплю меньше. И никакой помощи, испытания проходятся в одиночку.
Ох, как же больно! После очередного поворота забвение рывком слетает с моей израненной души и я понимаю, что падаю на землю и вряд ли уже смогу подняться снова. Не хочу, не хочу умирать здесь! Но помочь не кому и никто ко мне не придёт. Страшно...
Я из последних сил ползу к стене, в глупой попытке снова подняться на ноги и дойти хотя бы до следующего поворота. Но снова падаю и сильно ударяюсь головой об стену. Иногда даже надежда может убить. Мне было уже не столько страшно, только очень обидно, что я так и не увидела своего серого бога. С мыслью о нём я провалилась в спасительную темноту.
***
Я сидел у алтаря и смотрел на неё. Уже несколько часов я внимательно смотрел на Эрику, а она всё не возвращалась. Мне было не спокойно, что-то явно пошло не так, как обычно. Ведь раньше на испытание у неё уходило не больше двух часов, а потом, усталая, вся в мелких и не очень мелких ранах, она возвращалась - просто открывала глаза и долго лежала неподвижно, смотря в потолок. Каждый раз я был рядом - невидимый и неощутимый, я не мог бросить её одну и тихо умолял вернуться ко мне. Умолял, не лишать меня последнего яркого пятнышка в моей бесконечной серой жизни. И она возвращалась.
Но сегодня что-то пошло не так. Я чувствовал её страх. Раньше такого не было. Забвение как прочная броня отгораживала Эрику от всех чувств, не давая сомнениям и страхам поколебать её решимость. Забвение было универсальной защитой и смертельной ловушкой для души - оно прятало и не давало сбежать, обволакивало и мешало вернуться, давало уверенность и спокойствие, но лишало желания бороться. Я всегда боялся, что однажды Эрика вернётся с испытания, но так и не сможет выйти из забвения. Потеряется в сером тумане и лишится своей прекрасной души.
Но сейчас забвение больше не прикрывало девушку, оно медленно сползло с неё, как отжившая своё змеиная кожа, обнажая беззащитную в свои страхах и сомнения душу девушки. Эрика глухо застонала на алтаре. От боли. И на белоснежном тончайшем платье проступили тонкие красные полосу. Странно, раньше ещё никогда раны не проявлялись на теле девушки до конца испытания.
Я осторожно провёл пальцами по ткани на груди девушки, заставляя ту ещё сильнее пропитаться кровью. Это было жуткое, но в чем-то безумно красивое зрелище - темная кровь на белоснежно шелке. Чёрные локоны на светлом мраморе алтаря. Если бы ещё не осознание того, что девушке сейчас безумно больно, я бы ещё долго мог любоваться этой страшной и завораживающей картиной. Но Эрика издала ещё один болезненный стон, и я очнулся. Надо что-то делать, но что? Испытание явно пошло не так как обычно. Ещё немного и девушка умрёт, не так как её предшественники, но легче мне от этого не станет. Я не хочу её терять сейчас, когда я только начал выбираться из всей той серости, что окружала мня веками.
А ещё я чувствовал, что она зовёт меня - сквозь боль и страх она просит помощи именно у меня. И я, как бог, не имел права отказать такой просьбе. Столько сил было вложено в эту мольбу, что отказаться и проигнорировать было невозможно. Да и не хотелось. Своим последним желанием увидеть меня Эрика буквально развязала мне руки, и я не замедлил этим воспользоваться.
- Ну же, милая, потерпи ещё чуть-чуть. Я спасу тебя, но ты будешь должна мне как минимум жизнь, - склонившись к её лицу, я прошептал это ей в губы и накрыл их почти невинным поцелуем, передавая девушке свои силы и снимая боль. И отстранился с каким-то странным чувством сожаления, лишь почувствовав, что ещё немного и помощь превратиться в наказание. Божественная сила это вам не игрушка - чуть переборщишь, и помогать будет уже некому.
Дыхание Эрики выровнялось, кровь больше не сочилась из ран, а сами они начали быстро заживать, оставляю лишь красный след на коже, но и он скоро исчезнет. Я не удержался и нежно провёл рукой по щеке девушки от скулы до подбородка, чуть задев приоткрытые губы. Хотелось прикасаться ещё, но пока нельзя. Пусть она уже почти принадлежит мне, но ещё не способна долго выдержать мои прикосновении. Любовь богов - это слишком опасно для простых смертных. Смертельно опасно. Но я подожду, скоро моя девочка изменится настолько, чтобы уже не считать её просто смертной девчонкой. Божественная сила всегда оставляет свой след на человеке. Надо лишь немного потерпеть, а уж это я умею.
***
Я пришла в себя резко, рывком и долго не могла понять, где нахожусь. Потом начало приходить осознание того, что произошло со мной на испытании. Почему я ещё жива? Ведь я точно помню, что так и не смогла пройти лабиринт, лишившись сил от боли. Я прислушалась к себе и была немало удивлена тем, что ничего не болит. В теле была лишь приятная слабость, как после долгого сна, хотя обычно я ещё пару дней не могу встать после такого.
А ещё рядом кто-то был. Знакомое чувство присутствия, дарило спокойствие и уверенность. Мой серый бог был рядом со мной.
- Я исполнил твоё желание, - тихий голос, такой знакомый, но в то же время такой странный, без той своей слегка сумасшедшей нотки, что обычно присутствовала в нём. Сейчас он был тих и спокоен. И почему-то от каждого слова по телу бежали мурашки. Непривычно, но, надо признать, приятно. - Открой глаза, Эрика. Ты же так хотела увидеть меня.
Я только сейчас поняла, что мои глаза всё ещё закрыты. И открывать их было страшновато. Да, я хотела его видеть, пыталась представить себе, как может выглядеть мой серый бог, но сейчас, когда была так близко к желаемому, мне стало нестерпимо страшно.
- Ну же, Эрика, не надо бояться своих желаний, особенно когда их можно так легко исполнить, - теплое дыхание опалило шею чуть ниже уха, и я непроизвольно открыла глаза. И почти сразу утонула в жемчужно-серых глазах, которые сейчас были так близко. Я смотрела в них и не могла отвести взгляд, даже не видела остального лица, лишь этот глубокий взгляд и осознание того, что он сейчас очень близко. Слишком близко. Но мой серый бог сам слегка отстранился не прерывая, впрочем, нашего взгляда. Теперь его глаза лучились тёплой улыбкой. Это было так непривычно и казалось немного странным, что я всё-таки моргнула и вся магия взгляда рассыпалась, чуть ли не звеня разбитым стеклом.
Мой бог был красив, безумно, ошеломляюще красив. Правильные, точно выверенные черты лица, волосы цвета червлёного серебра, даже на взгляд казавшиеся мягче шёлка, длинная шея, широкие плечи. Я не видела всей его фигуры, потому что он сейчас сидел слишком близко ко мне, но была уверена, что всё остальное ничуть не хуже.
- Нравлюсь? - озорная улыбка светилось на его прекрасном лице, отвлекая меня от созерцания всего остального. Глупый вопрос, но я отчего-то смутилась, и он это заметил. Улыбнулся ещё светлее и сказал: - Шелест.
Вот так вот просто. Моего серого бога зовут Шелест и он самое совершенное существо, которое я только видела.
- Ты знаешь, что за каждое желание положена определённая плата? - уже серьёзно сказал он. Я кивнула. Не знаю, но догадываюсь. - И ты теперь должна мне как минимум жизнь, Эрика.
Жизнь, всего лишь. Мне кажется, что это слишком маленькая плата за то, чтобы увидеть тебя, Шелест.
- Я не жалею, - собственный голос показался каким-то слишком слабым и вымученным. Но я действительно не жалею. Разве моя жизнь так много стоит? - Это стоит того, чтобы увидеть тебя.
- Ты так считаешь? - на лице Шелеста промелькнула какая-то странная ухмылка - горькая и немного печальная. - Я ведь теперь могу полностью распоряжаться тобой. Не боишься, что я не стану церемониться с как-то там смертной?
- Боюсь, - да, действительно боюсь. Всегда и всего боюсь. Это так утомительно. - Но я много чего боюсь. Но сейчас я не жалею
- Надеюсь, что не пожалеешь и потом, - он провел рукой у моего лица, обозначая прикосновение, я даже почувствовала, какие горячие у него руки. Потом резко отстранился и встал. - Я не намерен от тебя отказываться в ближайшее время.
***
- Как ты посмел вмешаться в испытание, Шелест?! - Солита, старшая богиня нашего серого пантеона была в бешенстве. Её совершенное лицо исказила гримаса ярости, но ей сейчас было не до своего внешнего вида. - Ты хоть понимаешь, что чуть не погубил нас всех этим поступком?
- Отнюдь, сестрица. Теперь я, наконец, смогу спасти наш мир и больше никакие глупости мне не помешают. Ты же помнишь истинные условия испытания? - Пантеон богов внимал. Мои братья и сестры внимательно следили за нашей ссорой и решали для себя - кто же всё-таки имеет больше прав. Все мы устали от нашего проклятья, но и привыкли к нему. Многим уже было просто страшно что-то менять и они смирились. Они верили, что так даже лучше для нас. Глупцы, уподобились жалким смертным в своих страхах! - Только яркая душа и искренние чувства способны победить и пройти до конца. Только отдав себя, ты получишь что-то взамен. И я готов рискнуть, сестра.
- Глупый мальчишка, - на этот раз голос моей старше сестры был печален. Она тоже уже давно смирилась и перестала верить в спасение, а ведь когда-то моя сестра был прекраснейшей Серебряной Девой этого мира. Как же быстро мы забываем хорошее под тяжестью проблем и страхов. - Ты хоть понимаешь, что станет с тобой, Шелест? Даже если ты прав и сможешь побороть проклятье, цена может оказаться слишком высока!
- Я, сестрица, всего лишь потеряю вечность, но было бы чего терять! Уж лучше короткая, но яркая жизнь смертного, чем вечность серости, одиночества и безнадёжности. К тому же, у меня есть некоторые догадки по поводу нашего проклятья, - я загадочно улыбаюсь, но объяснять им ничего не буду. Пусть сами думают, не маленькие уже. Вообще-то самый "маленький" в нашем пантеоне как раз таки я. Младший бог, повелитель ночных ветров и лунного света, покровитель волшебного серебра и первой любви - Тихий Шелест. Самый младший, не далеко не самый слабый. После того как наш мир прокляли, лишив его всех ярких красок и великих чувств, я потерял всего одну сферу влияния, когда мои старшие братья и сестры лишились гораздо большего. Та же Солита потеряла почти всё. В её власти остались только перелётные птицы и морские течения. Казалось бы, не так уж и мало, но если сравнивать с былым могуществом, основанном на человеческих страстях - это просто ничтожно мало.
- Хорошо, Шелест, делай, что хочешь. Мы не будем вмешиваться, но и помощи от нас тоже можешь не ждать. Я надеюсь, ты сделал правильный выбор и твоя девочка тебя не подведёт. - А вот в этом я уверен. У неё просто не будет шанса что-то изменить.
***
- Ты знаешь, за что прокляли наш мир, Эрика? - Шелест вольготно развалился на моей кровати и внимательно смотрел на меня. А мне было как-то странно, странно видеть его, а не только знать, что он где-то рядом. Ещё более странно видеть его вот таким - соблазнительно раскинувшимся на темно-сером покрывале, закинувшим руки за голову и неотрывно смотрящим мне в глаза. И ведь взгляда не отведёшь. Просто духа не хватит. Да и не хочется уже. Вообще он как-то странно на меня действовал - хотелось подойти и убрать с лица упавшую на глаза темно-серебристую прядь. Хотелось просто прикоснуться. Да, уже давно знала, что люблю своего бога, но не когда не думала, что это будет столь мучительно. Раньше как-то не было повода мучаться.
- В общих чертах, - мне рассказывали эту историю сразу же как только я тут появилась, но без подробностей. Мне тогда показалось, что люди саму уже не очень помнят, за что же их мир был наказан. - Мне говорили, что боги и люди не смогли понять друг друга в каком-то вопросе и начали враждовать. Правда, я не очень понимаю, как люди могут противостоять богам.
- О, поверь мне, Эрика, очень даже могут, - Шелест откинулся на подушки и, наконец, прервал наш взгляд, уставившись в потолок. - Боги слишком сильно зависят от людей, иногда де сильнее, чем люди от богов.
Шелест замолчал, думая о чем-то своём, а я ждала продолжения. В том, что оно будет я даже не сомневалась. Весь этот разговор, как мне кажется, мой серый бог затеял именно с целью рассказать мне побольше об этом их проклятье. Это вообще был первый наш разговор, после последнего испытания, когда он заявил права на меня. Стоило мне немного прийти в себя, и Шелест поспешил исчезнуть, сославшись на срочные дела и оставив меня саму разбираться с собой. А ведь ещё предстояло как-то рассказать всё правящей семье и прочим заинтересованным лицам. Мой бог мог запретить мне участвовать в испытании, и тогда пришлось бы призывать кого-то ещё, но он настоял на обратном. Более того, он запретил мне пользоваться забвением. Всё-таки добился своего, не уговорами, так прямым приказом. Не понимаю только, для чего это? Ведь без забвения я буду практически бессильна - слишком силён мой страх, слишком высока вероятность ошибки. Но он приказал, и я не могу отказать ему.
Любое желание имеет свою цену, а желая невозможного нужно быть готовым заплатить по полной. Но мне не жалко своей жизни, ради того, чтобы иметь возможность видеть это совершенное создание. Просто видеть, на большее и надеяться не стоит.
- На самом деле наш мир прокляли за любовь, - неожиданно начал говорить Шелест. Я так задумалась, что чуть вздрогнула от неожиданности. И от его голоса - таким глубоким и отстранённым он был, как будто Шелест сейчас не здесь, а где-то очень далеко. - Точнее, из-за того, что боги любить не умеют, но очень хотят. И обычно то плохо заканчивается для смертных. Каждый из богов в тайне, в самой глубине своего бессмертного сердца, мечтает однажды встретить того, с кем бы смог разделить вечность. Но, к сожалению, любить мы можем только смертных, а любить смертного, значит отказаться от всего во имя этой любви. Но боги слишком эгоистичны для такого самоотверженного поступка. Им гораздо легче забыть своих возлюбленных, вдоволь натешившись с ними. И богов совершенно не заботит, что же станет с этой любовью потом, что будет с их человеком, когда они, наконец, наиграются. И ещё одно. Прикосновения влюблённого бога весьма болезненны для смертного, до исступления болезненны. Можно не заметить лёгкого касания, но вот от поцелуя уже можно умереть. Поэтому мои братья и сестры, придумали обманывать человеческие чувства. Они лишали своих возлюбленных чувства боли, но сам вред от их прикосновений от этого никуда не исчезал. Редко кто из смертных мог долго выдержать божественную страсть. Но даже если кто-то доживал до того момента, когда их бог натешится, потом они всё равно погибали. Просто теряли желания жить и медленно угасали сами собой. Сама понимаешь, что это мало похоже на настоящую любовь. Скорее уж на нежно лелеемое самолюбие и эгоизм. И это когда-нибудь просто обязано было плохо кончиться. - Шелест перевел дыхание и внимательно посмотрел на меня, садясь на кровати. А я была просто в шоке от открывшихся мне подробностей. Привычно подступил страх, но не за себя как обычно, а за всех тех несчастных, кто познал любовь богов, и почему-то за самого Шелеста. Это сложно объяснить, но мне кажется, он задумал что-то опасное. В первую очередь для себя. - И однажды это случилось. Младший бог действительно влюбился в смертную, свою жрицу. Влюбился по настоящему. Он даже хотел отказаться от бессмертия ради неё, но так и не смог преодолеть свой страх. И тогда он просто ушёл из её жизни, чтобы не губить девушку и не причинять ей лишней боли. Но она всё равно погибал, она умирала от одиночества и неразделённой любви Жрица думала, что бог предал её, что никогда не любил. И тогда родилась ненависть. Юная жрица под действием ещё более сильного чувства, чем любовь, воззвала к высшим силам и умоляла их наказать жестоких богов, чтобы больше ни один из смертны не познал их любви, чтобы больше никто не погиб от неё. Она вложила в эту мольбу всю свою силу, всю свою ненависть и всю свою любовь. И её мольба была услышана. Но за каждое желание нужно платить, - серый бог горько улыбнулся, внимательно глядя на меня. - Вот и её пришлось заплатить. Она была вынуждена лично следить за исполнением наказания, лично наказывать тех, кого прокляла. Веками следить за тем, как её родной мир лишается ярких касок и сильных чувств. Она и сама уже была не рада, но изменить ничего не могла. Только дать надежду. Что однажды всё это кончится.
Он замолчал, снова уйди в свои мысли. А я думала о том, что только что услышала. И не понимала, как же можно преодолеть проклятье, если боги столь эгоистичны. Ведь если я правильно поняла Шелеста, то для этого нужна жертв и именно жертва со стороны богов. Все эти испытания, что я проходила, это лишь временная мера, этакая проверка на прочность для смертного. Но без вмешательства богов проклятья всё равно не снять и когда-нибудь я всё равно не смогу вернуться назад. Мне стало грустно. Неужели нет выход, неужели у меня нет надежды? Пусть моя жизнь теперь принадлежит серому богу, но я всё же хотела бы её прожить.
Я как не сразу заметила, что Шелест уже не сидит на кровати, а стоит рядом со мной. Очень близко стоит. Это же как надо задуматься, чтобы пропустить такое? А он те временем самыми кончиками пальцев, еле ощутимо прикасаясь к коже, поднял моё лицо и заставил смотреть себе в глаза:
- Я всё это начал, Эрика, и я должен закончить. И мне нужна твоя помощь. Прошу тебя, - голос звучал умоляюще, но я не обратила на это внимание. Я просто тонула в его глазах, краем сознания ловя мысль, что разве можно отказать в такой просьбе? Разве я когда-нибудь смогу отказать ему? Поддавшись внезапному порыву, я медленно подняла руку и очень осторожно прикоснулась к его щеке. Горячий. Под рукой была очень тёплая нежная кожа, к которой хотелось прикасаться и прикасаться. Не разрывая взгляда и не задумываясь ни о чём. Мой бог улыбнулся мне и прошептал, склоняясь ниже: - Ты поможешь мне, Эрика?
Я не смогла ему ответить - голос не слушался. Я просто прикрыла глаза в знак согласия и сразу же ощутила, как его губы накрывают мои. И я ответила ему, со всей нежностью, на которую только была способна. Мне казалось, что через меня проходит просто гигантский поток энергии. По телу забегали мурашки, колени подогнулись, и мне пришлось вцепиться в его плечи, чтобы не упасть. Но он сам уже поддерживал меня за талию. И целовал, упоённо целовал, как будто наконец-то дорвался до чего-то безумно желанного.
Не знаю, как долго это продолжалось и как долго могло бы длиться ещё, но Шелест внезапно отстранился от моих губ, лишь слегка придерживая меня за талию, чтобы я не упала. Он заглянул в мои глаза и немного печально улыбнулся:
- Прости, но ты ещё не сможешь долго выдерживать мои прикосновения, - я с трудом сфокусировала свой взгляд и почему-то смутилась. Захотелось сбежать куда-нибудь от этих безумно серых глаз, сбежать и забыть, ведь я знаю что будет со мной теперь. Мне стало страшно. Похоже, это чувство отразилось у меня на лице потому что Шелест вдруг посерьёзнел. - Не надо бояться, Эрика. Ведь я люблю тебя и сделаю всё, чтобы это безумие наконец-то закончилось. Просто поверь мне, хорошо? Тебе ничего не грозит, просто нужно немного потерпеть.
Я порывисто прижалась к нему. Потерпеть, совсем немного. Как бы мне хотелось в это верить.
***
- Запомни, Эрика, теперь я всегда буду рядом, - я обнимал её и думал, как же мне не хочется отпускать эту девушку. В очередной раз отпускать её туда - в бесконечные лабиринты с их поворотами, тупиками и загадками. - Не бойся ничего. Я не смогу вмешиваться совсем уж напрямую, но всё равно буду рядом. Ты веришь мне?
- Верю, - тихо выдохнула она мне в шею и слегка отстранилась, заглядывая в глаза: - В этот раз будет не так, как обычно.
Она даже не спрашивала. Эрика была уверена в своих словах. Да, в этот раз всё должно быть совсем по-другому.
- Я очень надеюсь, что именно сегодня всё, наконец-то, закончится. Просто не слушай никого и верь себе. Это очень важно, Эрика. Даже меня не надо слушать, если душа говорит, что что-то не так. Я верю в тебя, девочка моя, и, - как же сложно это признать. Даже самому себе. - И люблю.
- Я верю в тебя, Шелест, - они очень светло мне улыбается и отходит к алтарю. Как же тяжело отпускать её от себя. Никогда не думал, что любить - это так больно. Наверное, потому, я никогда и не любил по настоящему, хотел любить, но так и не смог перешагнуть свой страх, свою гордыню. - Мы сможем пройти это. Вместе точно сможем.
Как же мне хочется тоже в это верить. Но почему так страшно? Не за себя, нет, за неё, мою яркую, мою любимую девочку.
***
В этот раз лабиринт был какой-то совсем странный. Каким я его только не видела за этот месяц - и безумно прекрасным, живым и ярким; и совершенно безжизненным, тусклым, как будто покрытым тонким слоем пепла; и совершенно не похожим на лабиринт, без стен и поворотов, но своими загадками. Иногда это было даже интересно, если бы не было так больно. И если бы не забвение, в которое я непременно спускалась, уходя на испытание. Сегодня я легла на алтарь без него. Но сегодня я знала, что за моей спиной будет незримо следовать Шелест, и осознание этого заставило страх отступить. Мне вообще в последнее время было совсем не страшно, я как будто что-то поняла для себя, и страх ушёл. Мне больше не было страшно смотреть в будущее и ждать завтрашнего дня, ведь у меня теперь есть собственный серый бог и верю, что он меня любит.
Вот с такими мыслями я шла по лабиринту и смотрела по сторонам. Сегодня вместо страха меня одолевало любопытство. Из-за забвения меня никогда не интересовало - что же окружает меня в лабиринте, я просто шла по нему потому, что так надо потому, что от меня это требовали и потому что люди ждали, что я снова вернусь. Чтобы опять уйти на испытание. И так раз за разом, насколько хватит сил.
Но сегодня, сейчас я решила, что лабиринт заслуживает моего внимания. Мне было любопытно. Я раньше никогда не думала над тем, какое это яркое чувство - любопытство, и на какие только безумства оно может сподвигнуть людей. А ведь в сером мире его уже давно нет, там живут по привычке, не оглядываясь по сторонам и не думая, что можно сделать как-то по-другому. Просто так, ради интереса. Как же мне было сейчас жалко этот безумный, но совершенно безликий мир, ведь смотреть по сторонам - это так интересно!
'Жалость - это тоже очень яркое чувство, Эрика, ты знаешь об этом?' - мне показалось, что в голосе Шелеста звучала улыбка. И я улыбнулась ему в ответ, надеясь, что он сможет почувствовать мою улыбку так же, как я его. 'Ты всё правильно делаешь, моя хорошая. Здесь надо чувствовать, и чувствовать как можно ярче.'
Да, яркие чувства, то чего так не хватает в этом мире, но разве можно не чувствовать, когда кругом столько всего интересного?
Сегодня лабиринт был изменчив. Он уже несколько раз поменял свой вид, как будто пытаясь найти именно тот облик, который сможет сильнее всего поразить меня. Мне вообще кажется, что он живой. И я почти уверена, что лабиринту нравится моё любопытство. Как интересно! Жаль, что раньше я этого не замечала.
'Не отвлекайся, Эрика. Нам нужно как можно быстрее дойти до середины. Надо найти наше Проклятье', - как это не отвлекайся? Разве можно обижать такое место невниманием? Нет, надо, надо смотреть по сторонам и восхищаться очередной просто невообразимой формой, ярким, необычным цветом или великолепным звуком. Я в этом просто уверена. 'Молодец, девочка, не слушай никого. Просто иди вперёд и он сам выведет тебя куда надо. Ты ему слишком нравишься', - в голосе Шелеста был неприкрытый восторг. Он был рядом и это так здорово!
Самое безумное, яркое и восхитительное чувство, которое только может жить в человеческой душе - это любовь. Ведь именно ради неё совершаются все самые великие преступления и подвиги, ради неё идут на смерть и выживают вопреки всему, ради неё творятся величайшие произведения искусства и просто прекраснейшие порывы души. И я сейчас была полностью охвачена этим чувством. Но оно, ни коим образом, не мешало всему остальному, свободно переплетаясь с остальными чувствами и рождая замысловатый, яркий и невероятно выразительный рисунок живой души. Хотелось бы верить, что Шелест испытывает хотя бы приблизительно схожие ощущения, ведь это так здорово, просто любить кого-то всей душой, не требуя ничего в замен и наслаждаясь каждым мгновением.
Я шла по лабиринту, увлечённая своими чувствами и практически перестав следить за происходящим вокруг, а он тем временем менялся, с каждым шагом приобретая всё более замысловатые формы, пока не остановился на одной, не самой яркой, но всё равно прекрасной в своей простоте. Я далеко не сразу поняла, что уже какое-то время иду по воде, едва касаясь зеркальной глади совершенно круглого озера. Вокруг была ночь, и если бы не большая, отливающая красным цветом луна, было бы совсем темно. Звёзд на небе я не заметила и, почему-то, это показалось мне странным. Зато то тут, то там на поверхности озера виднелись прекрасные белые цветы, чем-то похожи на лилии. Казалось, что они светились в темноте, настолько белоснежными были их лепестки.
'Она всегда любила это озеро, особенно в пору цветения камий', - грустно прошелестел в моём сознании голос серого бога.
- Кто она? - не сразу сообразив, о ком говорит Шелест, вслух спросила я.
- Это он про меня, дитя, - вместо Шелеста ответил кто-то у меня за спиной. Я резко обернулась на голос и застыла, поражённая холодной красотой стоящей напротив меня девушки. - Меня зовут Астерии и, да, это именно я являюсь Проклятьем серого мира. Ты это хотела знать, не так ли?
***
Меня отсекло от Эрики резко, но по-своему деликатно и даже нежно. Да, Астери всегда славилась своей деликатностью, не зря же её считали лучшей среди целителей душ. Но эта её деликатность меня всё равно, ни сколько не обнадёживала - жестокой и настойчивой моя жрица тоже прекрасно умела быть. И сейчас, сидя на алтаре в собственном храме рядом с телом любимой девушки, я переживал и тихо бесился. Знал же, что всё будет не так просто, как хотелось бы, знал, но ничего поделать не мог. К сожалению, это испытание Эрике придётся проходить самой, и вмешаться я смогу только, если ей будет угрожать непосредственная опасность. По праву выполненного желания я смогу защитить её жизнь даже во время испытания, ведь она теперь принадлежит мне. Но я могу защитить только жизнь, не разум, не тело и даже не душу. И поэтому я переживал за неё, верил, что моя светлая девочка выдержит и вернётся ко мне, но всё равно волновался. Это, столь незнакомое для меня чувство, противоречило здоровой логике и от того ужасно раздражало. Как и осознание собственного бессилия.
Но я ждал. Сидел и ждал, когда придёт моё время вмешаться, тихо любуясь лежащей на белом мраморе Эрикой. Я знал, что вмешаться всё равно придётся. Какой бы милой и покладистой не казалась Астерии, она всё равно всегда предпочитала более жёсткие меры при решении своих проблем. А Эрик была для неё проблемой. Очень и очень большой проблемой.
А ещё я боялся. Не за себя и даже не за Эрику. Знал, что нам придётся заплатить очень высокую цену, но не это пугало меня. Я боялся того, что нас всех ждёт потом, после того, как мир в очередной раз изменится. Сможет ли он безболезненно принять новый образ и новую судьбу? Все так привыкли к этой спокойной, безжизненной серости, даже я к ней привык и боюсь того, что будет после. Что уж говорить о тех, кто уже давно смирился с такой жизнью и боиться что-либо менять в ней.
Но это всё будет потом, а сейчас мне остаётся только ждать и тихо надеяться на то, что вмешиваться всё же не придётся.
***
Как оказывается мало надо для того, чтобы ко мне снова вернулся привычный страх. Мне хватило того, что я больше не чувствовала успокаивающего, незримого присутствия своего бога, где-то на грани сознания. Резко возникшая пустота на том месте, где был теплый клубок чужого сознания, на какое-то время даже оглушила меня. Инстинктивно я пыталась снова дотянуться до дарящего спокойствие тепла, но у меня ничего не получалось. А жесткий, холодный голос окончательно вернул в реальность.
- Даже не пытайся. Он не придёт к тебе, - холодно обронила Астери, глядя мне в глаза. Её взгляд пробирал насквозь, дотягивался до самых дальних уголков души и заставлял трепетать, в ожидании чего-то очень страшного.
- Он обещал, - мой собственный голос был тих, но непривычно твёрд. Да, я верила Шелесту, верила, что он всё-таки найдёт способ пробиться сюда, потому что нельзя любить и не верить тому, кого ты любишь.
- Наивное дитя, ты столь безгранично веришь ему? - Астери мило и искренне улыбнулась мне, но эта открытая улыбка заставила меня отшатнуться. Та легкость, с которой она меняет своё поведение и та искренность, что заставляет верить каждому слову, пугала, куда сильнее, чем холодная расчётливая уверенность в себе. - Бедная девочка, как же сильно он смутил твой светлый разум своими обещаниями вечной любви. Но поверь мне, любое его слово изначально пропитано ложью и не достойно твоей искренней веры. Уж я то это узнала на себе.
- Нет, - приторная жалость в голосе проклятой жрицы вызывал отвращение, но, как ни странно, придавала уверенности в себе. - Я верю в его любовь. Я чувствую её!
- Бедная влюблённая девочка, конечно же, он тебя любит, - жрица медленно обходила меня по кругу, пристально рассматривая и делая какие-то выводы для себя. От каждого шага по озёрной глади под ногами разбегались круги, создавая причудливый узор вокруг меня. Но он застывал, замирал причудливыми изгибами, так и не доходя до моих ног. Как будто боясь прикоснуться, нарушить своеобразное равновесие, возникшее между мной и жрицей - между страхом и уверенностью. - Они всегда любят свои игрушки, своих хрупких и недолговечны смертных. Но эта их любовь столь же скоротечна, как летний ливень - сильный, яростный, но заканчивающийся едва успев начаться. Они как дети, любят всё новое и яркое, но стоит только игрушке сломаться, постареть, испортится и боги забывают о ней, как будто бы ничего и не было
- Я знаю, - я ведь и в правду знаю.
- Но ты всё равно веришь в то, что он тебя любит, - она не спрашивала, она говорила уверенным убеждённым голосом. - Милая, а ты знаешь, что у тебя просто не было шансов? Ты просто не смогла бы в него не влюбиться. Ты знаешь, девочка, что любой, кто увидит бога воплоти - влюбляется в него, отдаёт свою душу и пустит в своё сердце? По-другому и быть не может. У нас, простых смертных, просто нет шансов, и даже статус Верховной Жрицы не смог защитить меня от божественного очарования. Он тебе этого не рассказывал?
- Нет, - Шелест действительно не говорил мне, что Астери была его Верховной Жрицей, но разве это что-то меняет? Я не понимаю, зачем она мне всё это рассказывает. Ведь даже если бы я не влюбилась в Шелеста, ещё до того как увидела, эти слова уже ничего не смогли бы изменить. Неужели она думает, что просто обидой сможет убить любовь? Хотя, именно так она смогла убить свою любовь к нему. Или думает, что смогла
- Вот видишь, малышка, он же никогда не был честен с тобой. Шелест просто использует тебя для того, чтобы избавиться от меня, забыть меня навсегда. Заткнуть свою совесть. Но у него это не получится. Снять проклятье может только истинная, чистая любовь, а боги на такое не способны. Разве что только к самим себе, - Астери говорила убежденно. Она даже не смотрела в мою сторону, уверенная в том, что её слова возымеют должный эффект. И именно поэтому она была так удивлена, услышав мой ответ:
- Нет, Астери, - мне было жаль её - бедную, влюблённую в своего бога жрицу. Да, Шелест был виноват перед ней, но он и сам это прекрасно осознает, чувствует свою вину и, на мой взгляд, уже достаточно долго страдал из-за своей слабости. - Ты не права, я полюбила Шелест ещё до того, как смогла увидеть его, до того как узнала его имя и отдала ему свою жизнь. Ты говоришь, что, увидев бога, его нельзя не любить, но разве можно влюбить в себя того, кто итак уже любит? Разве можно забрать душу человека, если она и так уже принадлежит тебе? Тогда, во время прошлого испытания, когда я умирала в твоём лабиринте, я всего лишь отдала Шелесту свою жизнь. Я всего лишь загадал желание, а душа моя принадлежит ему уже давно.
Жрица резко повернулась в мою сторону. Теперь в её глазах больше не было жалости и участия, только ярость, чистая, незамутнённая ярость. Она больше не притворялась, позволив своим истинным эмоции отразиться на прекрасном лице. Наверное, это должно было пугать, но мне было жаль эту обиженную, озлобившуюся девушку. А жалость тоже порой толкает нас на безумные поступки.
- Мне жаль тебя, - продолжила я, глядя Астери в глаза. - И я прекрасно знаю, что Шелест виноват перед тобой, но почему от этого должен страдать целый мир? Почему должны гибнуть на алтаре ни в чём не повинные люди, пришедшие сюда, чтобы помочь? Почему чистые, яркие души должны гаснуть в забвении? Вот этого я понять не могу.
- Потому, - зашипела девушка. - Что я хочу видеть его боль, чтобы он почувствовал её! Почувствовал всё то, что испытала тогда я, потеряв его любовь. Я хочу, чтобы ему было больно так же, как и мне!
Астерии резко взяла себя в руки и успокоилась, только в прекрасных глазах всё ещё плескалась холодная, расчётливая ярость. Она встала напротив меня, хищно улыбнулась, и я поняла, что не могу пошевелиться. И страх снова вернулся, удушливой волной накрывая душу и мешая спокойно думать. Краем сознания, я понимала, что это не мой страх, он не настоящий, что его, скорее всего, навязывала мне Астери. Но сделать ничего не могла. Жрица знала, куда нужно бить в моём случаи - тело привычно оцепенело, а мысли разлетелись, как испуганные резким движением птицы. Единственное, чего она не учла, так это то, что страх - тоже чувство, яркое, сильное, насыщенное, заставляющее искать спасение и защиту. А кто ещё мог меня защитить, кроме моего серого бога? И я позвала его, всей душой отчаянно потянулась к тому, кого люблю тому, кому доверила свою жизнь и отдала свою душу.
Я звала его, но уже сама понимала, что Шелест просто не успеет. В глазах проклятой жрицы слишком ясно читалась смерть. Моя смерть.
'Всего лишь немного потерпеть. Совсем чуть-чуть, - отстранёно подумала я. - Он успеет, он обещал мне...' Додумать я не успела, с головой уйдя под воду. Вот и всё. Шелест, ну где же ты?!
***
Крик Эрики чуть не оглушил меня, вырывая из собственных тяжёлых мыслей. Она отчаянно звала меня, кричала, просила помочь. И я как бог, как хозяин её жизни, просто не мог отказать своей смертной в этой мольбе. Я чувствовал, что Эрика на грани и очень боялся опоздать. Спешил к ней, на ходу ломая все преграды между нами, почти не замечая их. Но я всё равно не успевал. Чувствовал, что не успеваю.
Астери, похоже, всё рассчитала точно. Она не имела права сама убивать пришедших на испытание. Этим занимался её лабиринт. Жрица лишь вела по нему, подталкивала, заставляла чувствовать, причиняла боль и внушала страх. У каждого есть свои слабые места и именно на них Астерии указывала своему лабиринту, именно ими лабиринт убивал каждого пришедшего, чтобы пройти испытание. Рано или поздно, но смерть была неминуема. И не важно, что умрёт раньше - тело или душа. На самом деле у тех, кого отправляли на испытание, изначально не было ни одного шанса на победу. Ими пользовались, безжалостно отправляя на смерть, чтобы потом привести в мир новую жертву и снова положить её на алтарь во имя спасения проклятого мира. Спасения, которое уже давно никому не нужно. Зачем? Ведь так как есть гораздо привычнее и удобнее. Но новая жертв была нужна, хотя бы для создания видимости борьбы, для убеждения себя в том, что их самих ещё рано хоронить. И правящая семья приводила в мир новые жертвы, и те доверчиво ложились на алтарь для спасения чужого мира. И гибли, так ничего и не поняв.
Жертвам никогда не давали полный текст проклятья, чтобы не лишать их надежды на спасение, чтобы они сами добровольно уходили в забвение, веря, что именно им суждено победить Проклятье этого мира. Но для того, чтобы победить в этом затянувшемся испытании мало было одного человека - яркого, храброго и самоотверженного. Мало было правильных ответов и нужных поворотов. Для полной победы нужны были чувств, взаимные чувства двух существ, одним из которых обязательно должен быть бог. Любой из богов этого мира. Но это казалось чудом, а в чудеса этот мир уже давно разучился верить. Вера - это тоже яркое чувство, ведущее человека по его безумной, яркой и очень короткой жизни.
Я думал об этом, держа на руках бездыханное тело Эрики. Где-то рядом злорадствовала Астери, менял свои очертания озадаченный лабиринт, но мне было всё равно. Я опоздал. Всего на какое-то мгновение опоздал, но судьба не бывает снисходительна и 'всего одно мгновение' - это ужасно много.
- Ты действительно верил, что эта девчонка могла победить, играя по моим правилам, Шелест? - голос Астери был спокоен, но в нём еле слышно проскальзывало злорадство. - Ты действительно думал, что она, как бы чиста и невинна не была её душа, как бы ярки и искренни не были её чувства, сможет искупить твою вину перед этим миром? Ни одна душа не может пройти моё испытание в одиночку, и ты об этом знаешь как никто другой.
- Знаю, - отстранённо ответил я, мне было не до её слов. Я принимал решение, которое изменит в этом мире всё. - Но, милая моя, Эрика не одна
- И кто же поможет ей? Не ты ли? - Она тоже уже давно не верит в чудо. - Но даже если и так, всё равно уже поздно что-то менять. В этот раз победа снова осталась за мной.
- Нет, не поздно, - я глажу Эрику по волосам и у меня сейчас только одно желание - снова увидеть жизнь в этих ярких и живых глазах, снова почувствовать свет её души, снова прикоснуться к её нежным губам. И пусть за это желание тоже придётся платить, я заплачу. Самую высокую цену. - Мне давно стоило это сделать, Астери, но видимо ещё ни одна душа не могла пробудить мои чувства. Даже твоя. Особенно твоя. И это не я виноват перед миром. Я всего лишь не смог полюбить, всего лишь уподобился тысячам таких же. Зато ты, моя Верховная Жрица, сумела возненавидеть как никто другой, а уникальность в этом мире всегда ценней. Это именно ты виновата перед миром. Перед ним, но не передо мной. Я благодарен тебе, Астерии.
- Благодарен? - Мой ответ заставил жрицу забыть о возмущении, готовом сорваться с её губ, заставили удивиться, ведь она ожидала совсем других слов.
- Да, Астери, я благодарен тебе. Ты научила меня любить. Хотя это был очень жестокий урок, но я всё равно благодарен тебе за него. Ты добилась того, чего хотела. Заставила бесчувственного бога влюбиться в смертную.
- Даже если и так, - жрица быстро справилась с удивлением и зло бросила: - Всё равно ты опоздал. Чего теперь стоит твоя любовь, когда ты не смог спасти ту, что любишь? Она умерла, а у тебя так и осталась твоя вечность и твоё проклятье.
Я улыбаюсь. Она совсем перестала верить в чудеса. А ведь когда-то именно эта вера привела её в мой храм, ещё совсем маленькой девочкой. Что ж, тогда стоит удивить её и, возможно, снова заставить верить.
Под непонимающим взглядом проклятой жрицы я медленно склоняюсь к Эрике убираю влажные волосы с лица и выдохнув прямо в губы - 'Люблю', целую её. Вливая через поцелуй в уже мёртвое тело новую жизнь.
- Не может быть, - тихо выдохнула за спиной Астери. - Ты не можешь так поступить! Нет, не верю!
- А придётся, - отвечаю я, наблюдая за тем, как Эрика делает судорожный вдох и широко открывает, пока ещё ничего не видящие глаза. - Ты проиграла, Проклятая, признай это.
- Пусть так, - безжизненно, но как зловеще проговорила она. Сейчас я жалею, что не могу заглянуть ей в глаза, уж больно странно звучит тихий голос. - Но вы ещё не до конца победили. Вас ещё ждёт испытание, которое нужно пройти.
- Мы пройдём его, - я в этом уверен. - Пройдём вместе!
Мы остаёмся с Эрикой вдвоём. Я знаю, что нам ещё придётся идти по лабиринту, но это не пугает. Астерии больше не сможет помешать нам, не сможет навязать свою волю тем, кто любит. Ненависть не властна над этим светлым чувством, хотя и она часто толкает людей на безумства. Порой на гораздо более страшные, чем любовь.
- Пойдём, Эрика, - я поднимаю всё ещё ничего не понимающую девушку с земли и крепко прижимаю к себе. - Нам предстоит последнее испытание - испытание вечностью. Не боишься?
- Нет, - она очень светло улыбается мне. - Я ничего не боюсь, когда ты рядом. Но ты же расскажешь мне, что я тут пропустила?
Её любопытные глаза внимательно смотрят на меня, а я улыбаюсь. Мне тоже уже ничего не страшно, ведь всё свои страхи я уже сумел перешагнуть.
- Конечно. У нас теперь целая вечность на то, чтобы поговорить об этом, - она не понимает, о чём я, но всё равно верит и идёт за мной. - Пойдём, лабиринт выведет нас сам. А я пока расскажу тебе сказку о страхе Серго бога и любви яркой девочки, которая сумела эти страхи побороть, и о любви бесчувственного бога, способной творить чудеса. Хочешь?