Наталья Я. : другие произведения.

Простите меня, лучший начальник

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  ПРОСТИТЕ МЕНЯ, ЛУЧШИЙ НАЧАЛЬНИК 21.07.2017
  
  1 Уговорили перейти
  
  Сотрудницы уговаривали меня уйти вместе с ними с работы на новое место. Работала я тогда программистом. А они - в отделе экономистов. Я мало знала их - пришла недавно. Манили деньгами. Как всегда, чувствовался подвох. Они собирались на новом месте программировать. Оценить их способности в этом плане я не могла.
  
  В 15лет в школе я освоила работу программиста-вычислителя. С тех пор опыта в этой области не накопила. Но тогда получалось. Правда, я окончила курсы программистов- вычислителей и отлично защитила диплом.
  
  Обстановка в отделе была сложная. Работали на новой американской технике. Читали по вечерам и в выходные огромные книги на английском языке и прямо с колёс применяли знания. Грубо говоря, почти никто ничего досконально не знал. Нахватаемся - и в бой. Уходить от такого источника новейших знаний было глупо. Но чувствовать себя Хлестаковой утомительно.
  
  Наконец, хождение по канату под куполом цирка надоело, и я сдалась. Хотелось стабильности. Мне было 27лет. А тут в любой момент могли выгнать, и вполне оправданно: планы, сроки...
  
  2 Первая встреча
  
  С чувством того, что ввязываюсь в аферу, шла знакомиться с будущим начальником. Он вышел из 14-этажного здания - стекло и бетон. Их "стекляшками" называли. Невысокий еврей в костюме, который сидел на нём как влитой.
  
  Чисто выбритый, темноволосый очкарик лет на десять старше меня. Уверенный, но не высокомерный. Ухоженный, но это не бросается в глаза. Негромкий сдержанный бас. Чистая речь. Доброжелателен.
  
  Послушал мой рассказ о себе. Старалась не привирать, но как-то надо было выглядеть прилично, показать товар лицом.
  
  Мы сидели на лавочке у входа в НИИ. Я ответила на его вопросы. Он - на мои. Тут он сделал незабываемое: положил передо мной список сотрудников со ставками. Кажется, это называется штатным расписанием. Так обычно не делают. Это знак доверия. Стало стыдно. Я показала ручкой на одну цифру, он - на другую, несколько большую. Я настаивала на своём.
  
  Он не знал, что я не такой уж ценный работник. Я не знала, что у него там все примерно такие. Он согласился, вздохнув, но заметил, что когда понадобится меня повышать, он не сможет пробить это повышение сразу. Я растаяла от такого благородства.
  
  Шли 70-ые годы. Программисты для работы на больших вычислительных машинах требовались. Мне трудно оценить тот вред, который принесла замена наших машин американскими. Читала, что были предложения наших учёных, значительно опережающие иностранные разработки. Много лет мы плелись в хвосте.
  
  3 Коллектив и комната
  
  Наум Соломонович разрешил мне отгулять отпуск, а потом выходить на работу. Отдохнув, я влилась в новый коллектив вместе с двумя экономистками, одна из которых, Алла Ивановна, была начальницей нашего треугольника.
  
  Я не подружилась с ними: одна была слишком богата - всю жизнь чем-то руководила, для другой работа была не на первом месте. Кроме нас троих, в группе было ещё два коллектива. Один, из 4 человек, доделывал что-то на старой технике.
  
  Другой состоял из недавно пришедших Листочковой и Денисовой, лаборантки Жанны, Умнушкина Саши и Володи Оленева, ими руководила Татьяна Борисовна Герхарт. По образованию - учительница средней школы. Красива, умна и уверенна в себе. Великолепно одетая, она пользовалась хорошими духами и косметикой.
  
  Сразу стала есть поедом Аллу Ивановну, потому что та больше получала. У Татьяны Борисовны был оруженосец - лаборантка Жанна. Огромная, довольно привлекательная, грубая, уверенная в себе.
  
  Смешно вспомнить, как она стояла драконом у устройства ввода информации. Тогда текст программы и исходные данные для её работы вводились с перфокарт - кусков картона с перфорированными дырочками.
  
  Если к перфоратору можно было добраться довольно легко, время пользования им было почти не ограничено, то ввести карты для отладки можно было только в выделенное группе машинное время.
  
  Счёт шёл на минуты. Вот для того, чтобы программы Герхарт отлаживались в первую очередь, и нужна была её подружка. Она буквально локтями отталкивала других программистов, как при посадке в поезд в гражданскую войну. У неё были туфли на каблуках на толстой подошве. Так было модно. Иногда казалось, что она готова программистам, жаждущим отладки своей программы, наподдать не только руками, упёртыми в бока, но и ногами.
  
  Жанна чувствовала себя победительницей и постоянно рассказывала, как её любит муж: "Спрашиваешь их (двух сыновей и мужа): "Может, чего-нибудь другого хотите, кроме котлет?". "Нет", говорят, хотим котлет". "Ну, наверчу котлет, раз хотят". Я слушала её с завистью: жила с мамой и опыта в приготовлении пищи у меня не было.
  
  Позже пришли две девушки и один мальчик. Никакого отношения ни к каким наукам они не имели, в частности к обработке информации. Дремучие были. Девочки дремали, обнявшись. Мальчик мужественно смотрел прямо перед собой на панораму за стеклом.
  
  Юмор их был ограничен одной фразой. Она повторялась только одной исполнительницей несколько раз в день. Из "Иронии судьбы", произнесённая там артистом Яковлевым: "Вот, тёпленькая пошла".
  Жалко было молодёжь.
  
  Одна из девочек уехала на неделю, её никак не могли найти. Наконец она вернулась сама и рассказывала знакомым по телефону, как на одной железнодорожной станции познакомилась со своим женихом: "У него такой голос!"
  
  Впрочем, они были безобидны и доброжелательны, работать не мешали.
  
  Помещение, в котором сидела группа, дожидаясь машинного времени, принадлежало другому НИИ и нашим НИИ арендовалось. Лично меня бесприютность угнетала. Машинное время для старых разработок предоставлялось в этом здании, а на новой технике в разных местах.
  
  Приходилось колесить по всей Москве.
  
  4 Ленты, диски, машинное время
  
  Брали в такие поездки, когда направлялись туда впервые, не только магнитные ленты, но и пакеты дисков. Иногда Наум Соломонович вёз это всё вместе с программистами на своей машине. Дискам тряска не полезна, даже если головки зафиксированы.
  
  Ленты устанавливать в шкафу, где производилось считывание и запись, умели не все. Для фиксации конца ленты его надо было послюнявить. Если фиксации не получалось, большой кусок ленты покрывался слюнями.
  
  
  5 Безделье
  
  В помещении, в котором мы работали, была не только группа Наума Соломоновича. За рядами столов сидел ещё коллектив, принадлежащий тому же НИИ.
  
  На что было приятно смотреть, так это на пейзаж за стеклянной стеной. Половину его занимало небо. Половину - Москва со зданиями различных НИИ.
  
  Смотреть на взрослых здоровых людей, которые день за днём маются от скуки, было невыносимо. Вот мы и смотрели в окно. За нашими спинами сидел Наум Соломонович. Он не всегда был на рабочем месте. Тогда существовало такое понятие - "пиджаки". Пиджак висел на стуле, а его хозяин отсутствовал.
  
  Беседы велись непрерывно в течение рабочего дня. Вот начальник соседей, грубый и злой, потому что в отпуск его сынишка вдохнул колосок. Вот секретарша его, яркая крашенная блондинка с Кавказа, приветливая и уверенная в себе: "У меня двое детей: муж и сын". Невысокий крепыш, похожий на киноартиста из детектива. Тоже бесконечно далёкий от науки. От него я услышала слово "бормотунчик" - транзистор, который скрашивает одиночество.
  
  Однажды он приснился мне, подплывающим с ножом в зубах к телефонному аппарату на тумбочке на работе. На следующий день выяснилось, что он поднял вопрос о том, что наш отдел незаконно пользуется телефоном и аппарата мы больше не видели.
  
  Были два женатика - мои ровесники, один из которых украдкой бросал на меня взгляды, чем возмущал до крайности. Другой обладал красным носом и шутил: "Много поколений предков работали над этим оттенком". Дело в том, что алкоголиком он не был.
  
  6 Инфаркт Аллы Ивановны
  
  Конечно, у меня и некоторых других была работа. Мне нравилось, что она есть, и я с ней легко справляюсь.
  
  Моя непосредственная начальница Алла Ивановна иногда ходила со мной и своей подругой в столовую. В отличие от Татьяны Борисовны она одевалась дорого, с претензиями, но безвкусно. После столовой я отдыхала от своих спутниц в большом старинном парке - обеденное время позволяло. В парк вели живописные ворота XVIII века. Раньше к ним примыкал подъёмный мост. Кормила белок, любовалась аллеями. Муть, накопившаяся на душе от общения с сотрудниками, уходила. На прогулку полагалось 20 минут. Опаздывать с обеда было нельзя.
  
  Всё было неплохо, но, как всегда неожиданно, у Аллы Ивановны случился инфаркт и она после этого уволилась. Её подруга тоже.
  
  Программа подруги перешла ко мне. Потом ещё кое-кто уволился, и их программы тоже попали ко мне.
  
  7 Вопросы
  
  По новой технике нам прочли курс лекций. Я успешно его прослушала с большим интересом. Я считалась знатоком и консультировала группу - ко мне обращались с вопросами. Иногда я отвечала, что посмотрю дома литературу - я кратко конспектировала книги с предыдущей работы и имела распечатки программ для примера. Всё это нельзя было выносить в силу секретности. От кого секрет - непонятно, если всё американское.
  
  Не забуду удаляющуюся от проходной фигуру начальника соседней группы на предыдущей работе - в ослепительно белой футболке, брюках и кроссовках - собрался после работы на корт или пикник?
  
  Нет, в каждой руке по авоське. В каждой авоське - по четыре толстых тома размером с энциклопедию. Правда, шрифт крупнее. Книги по программированию на английском языке: руководство системного программиста, руководство пользователя,... Вот тебе и секретность.
  
  К конспектам с этих книг я и припадала на новом месте по вечерам и в выходные, чтобы ответить сотрудникам на их вопросы. Почему они сами не рылись в книгах? А книг не было. Их стали издавать позднее.
  
  Вопрос задавался в оригинальной форме. Сзади меня сидели Татьяна Борисовна, Оленев и Умнушкин. Как я уже упоминала, Татьяна Борисовна невзлюбила мою начальницу Аллу Ивановну, которая пришла на деньги большие, чем ставка Татьяны Борисовны. Оленин, красивый, хорошо одетый, был подпевалой Татьяны Борисовны. Так как я пришла с Аллой Ивановной, гнев этой пары обрушился и на меня.
  
  Спустя какое-то время Оленин понял, что ему невыгодно конфликтовать со мной - я охотно отвечала Умнушкину. Тот был приветливым и неглупым толстяком-брюнетом.
  
  Чтобы привлечь моё внимание, он тыкал мне между лопаток пальцем. Оленин с Татьяной Борисовной обращались к моим услугам через Сашу. Потом им надоела эта многоступенчатость - Саша иногда отсутствовал, а вопрос назрел, - и они стали спрашивать напрямую.
  
  Татьяна Борисовна, не скрывая своей недоброжелательности ко мне, пользовалась моими услугами почти не испытывая неловкости и радуясь как в том случае, когда получала ответ, так и в том, когда не получала. В последней ситуации она разражалась негодующими возгласами.
  
  Как я уже сказала, борьба между Татьяной Борисовной и Аллой Ивановной закончилась инфарктом последней. Стыдно признать, но я испытала облегчение. Теперь я не должна была нести ответственность за всё, что она делала или не делала. Чем занималась Алла Ивановна у Наума Соломоновича, я так и не узнала.
  
  Нонна Гаврилова, огромная рыжеволосая девчонка с кукольным лицом, вопросов не задавала. Ей и так было хорошо - у неё была наверху своя мохнатая рука. Она упивалась рассказами о своём муже, за которого только что вышла и выставляла его в смешном свете. Ещё она рассказывала, как дерётся с братом в шутку, и этим её деятельность в нашем коллективе ограничивалась.
  
  
  8 На такси на работу
  
  Пришла я на работу осенью. Настала зима. Автобусы стали ходить хуже. Дорога на метро занимала больше часа. Я ценила эту работу. Если машинного времени не было, мы должны были приходить к началу рабочего дня.
  
  Два будильника не подводили. По колено в снегу во мраке бежала я от остановки автобуса одного маршрута к остановке автобуса другого. Автобусов не было. Их ждали толпы. И тогда однажды я взяла такси.
  
  Водитель спросил, сколько я зарабатываю, если езжу на работу на такси. Я объяснила, что устроилась недавно. Он уговорил меня доехать до ближайшего метро.
  
  9 Столовая
  
  При нашем НИИ, конечно, была столовая. Но все предпочитали немного пройтись до другой столовой. Салатики, выпечка... Первое и второе, правда, не ахти.
  
  Очередь большая, но шла быстро. Однажды в зал вбежал мужчина в истерике: "Вы отравили меня! Я умираю! Врачи сказали, что я неправильно питался, а я питался только у вас!"
  
  Человека было жалко, но очередь не дрогнула и от отравы не отказалась.
  
  В очереди я встретила дальнюю родственницу и её мужа. Оказывается, они работали неподалёку.
  
  Там же я читала Пристли на английском языке. Из-за моего плеча книгу увидел индиец - он в командировку приезжал. Он обрадовался возможности поговорить по-английски, я - тоже. Мы были ровесниками.
  
  Отравленный в столовой не забывался. Я стала обедать кашей из баночки в рабочее время, продлевая прогулку в парке.
  
  Однажды при выходе из столовой я увидела собаку, устало свернувшуюся на снегу. Её окружали несколько молодых псов. Я подошла, чтобы понять: что с ней? Может, покормить?
  
  Телохранители из стаи подняли лай. Пришёл осанистый вожак. Посмотрел на меня умными глазами. Я струхнула и спросила, указывая на собаку рукой в варежке: "Что с ней?". Вожак лукаво улыбнулся чисто мужской улыбкой и слегка покусал мою варежку.
  
   10 Вы женщина мягкая?
  
  Почти полгода нам практически не давали машинного времени. Наконец Наум Соломонович нашёл, где его снять - в Карачарово. Это далеко от нашего НИИ. Но никто не возражал. Наум Соломонович повёз нас с лентами и дисками на своей простенькой машине. В тесноте, но не в обиде.
  
  "Вы женщина мягкая?", - спросил он одну из сотрудниц и доверил ей держать на коленях самое ценное и уязвимое - пакет дисков.
  
  Здание с вычислительной машиной стояло у станции железной дороги. Нам дали комнату, где мы готовились к выходу на машину, снимали пальто, перекусывали. У каждого был стол. На столе - обед, который мы брали с собой. Банка с кашей, бутерброды, банка с салатом, термос...
  
  Одна из сотрудниц говорила, что не может сосредоточиться на распечатках отладки, пока всё не съест.
  
  Мы обрабатывали информацию, связанную с перечнями медицинских учреждений Москвы. Время давали в основном вечернее. При работе по вечерам накапливается усталость, напряжение витает среди сотрудников.
  
  Кто-то сказал, чтобы смягчить обстановку: "Никак не могу добраться до Склифосовского". Это была последняя запись на ведущем файле. Наум Соломонович подошёл к сотруднику и помог разобраться. Было странно: он не посещал курсы, не знал языка, на котором написана программа, и так легко нашёл ошибку!
  
  
  11 Работаем недалеко от Елоховского собора
  
  Что такое для меня Елоховский собор? Моя мама, когда была студенткой, училась недалеко от него в МОПИ (педагогический институт) и забегала перед экзаменами поставить свечу иконе св. Божьей Матери Казанская. Мама жила в общежитии неподалёку. Недалеко жил и отец с родителями.
  
  Я училась в МЭИ и тоже перед экзаменами забегала в этот храм. Работать на вычислительной машине рядом с этим собором было приятно. Здание, в котором мы снимали время, принадлежало крупному заводу САМ.
  
  Не буду останавливаться на кровоточащей теме уничтожения этого прекрасного предприятия. Она гораздо важнее всего, о чём здесь написано, но я недостойна её. Такие вехи ждут своего автора, своих книг.
  
  Нам хорошо работалось там. Уютный старинный дом недалеко от проходной. Чугунная лестница с кружевными перилами. Небольшие комнаты. Пропускная система - предприятие работало на космос.
  
  На одной из площадок лестницы стоял перфоратор. Перед ним - стул, одной ножкой нависая над лестницей. Однажды, набивая перфокарты, я покачнулась и, сидя на стуле, пролетела целый марш! Это было чудо. Даже синяка не получила. Я спросила местного служащего, выбежавшего на шум: "У вас, наверно, часто так падают?"
  
  "Нет, впервые".
  
  Над дверью местного начальника, который предоставлял нам время, висел лозунг: "Каждый, кто хочет сделать работу, находит средства, а кто не хочет, находит оправдания".
  
  На жалобы и просьбы он отвечал, молча показывая не лозунг.
  
  В этом старинном здании был человек, который мог проконсультировать и по операционной системе, и по языку программирования. Бесплатно. Охотно. Меня радовало, что я теперь могу отсылать своих сотрудников к нему и сама задавать вопросы.
  
  Он был высок, строен, спортивен. Не выносил женского кокетства и посягательств на его личную жизнь.
  
  Не получаю от мести никакого удовольствия. Отношения с Аллой Борисовной хорошими назвать нельзя было. Но мне бы в голову не пришло выбросить её распечатку на помойку за забор: наши распечатки уничтожались как секретные. На мой взгляд, в этом не было смысла, но общий уровень секретности на предприятии был высок.
  
  Кто же это сделал? По моим понятиям, это могла сделать одна из вновь поступивших сотрудниц. Личность яркая, обращающая на себя внимание. Но о ней позже.
  
  Мне тоже однажды пришлось поволноваться о своей распечатке. Отлаживала вечером программу, оставила её в зале на столе. Ночью поняла, где может быть ошибка. Боялась, что распечатку выбросят в мусор и уничтожат. Бежала на работу бегом. Перепрыгнула в проходной через турникет. Мне кричали вслед, чтобы вернулась. Вернулась.
  
  Потащили к местному начальнику. Он возмутился: "Вахтёр мог вас застрелись!". Распечатку всё-таки уничтожили, пока я объяснялась.
  
  12 Снимаем машинное время у м.Алексеевская.
  
  Раньше станция метро называлась Щербаковская. Тут тоже давали вечернее время. Можно было утром поспать подольше. Это было привлекательно по началу, но потом появлялась усталость. А поначалу хотелось вечернего времени - оно окаймлялось двумя свободными днями. Можно было сходить в театр или накопить отгулы и куда-нибудь съездить.
  
  Большая часть страны работала в "ящиках". Вставали по будильнику и каждый день неслись на работу к проходной. А у программистов было преимущество - они могли строить время несколько иначе.
  
  Особенностью организации, где мы снимали время на Щербаковской, было то, что операторы практически всегда были под мухой. Однажды я встретила такого, благоухающего, почему-то, не перегаром, а майонезом. Он качался, как в бурю на море, от стены к стене коридора, и нёс в машинный зал наш пакет дисков.
  
  Получить новый пакет - это целая история! Надо подписать много бумаг. Так что ронять нельзя. Оператор восхищённо взглянул на меня невинными голубыми глазами и прошептал: "Какая орхидея!"
  
  Я всегда нравилась пьяным. Мало нам всё-таки говорят комплиментов.
  
  Тот ли голубоглазый или другой усовершенствовал печатающее устройство, подоткнув его шваброй - иначе не работала протяжка бумаги.
  
  13 Защита диссертации
  
  В нашей группе постепенно появлялись новые люди. Ольга пришла, чтобы защитить на нашей информации кандидатскую диссертацию. К сожалению, реальными данными мы не располагали - нам их почему-то не давали. А тема была важной.
  
  Ольга была доброжелательна и остроумна, женственна и изящна. Хотелось, чтобы защита прошла хорошо.
  
  Рассказывала о своей собаке. Потерялась и сама нашла квартиру в большом доме. Мама Ольги любила говорить: "Где наша умница-красавица?", - и собака с улыбкой появлялась на пороге.
  
  О дочери рассказывала: "Ходили в музей изобразительных искусств им. Пушкина. Малютка вспоминала: "Там много детей с крылышками, похожих на меня".
  
  Готовить материалы к защите Ольги мне было легко. В назначенный час мы все пришли на защиту, чтобы поддержать сотрудницу. Защиту диссертации не приняли. У Наума Соломоновича открылась язва.
  
  14 Наум Соломонович глотает телевизор
  
  Мы всё-таки иногда перекидывались парой фраз с Татьяной Борисовной. В это раз просто некого было спросить, где Наум Соломонович - несколько дней не было. Анна Борисовна ответила: "Он глотает телевизор".
  
  Не думаю, чтобы хоть кто-то в группе этому порадовался.
  
  15 Анна Воронина
  
  К тому времени, когда Наум Соломонович заболел, у него были и ещё горести. Мешали работе бабьи склоки. И в то же время в Одессе умерла его горячо любимая мама. Она сидела в парикмахерской, делала маникюр.
  
  В первый раз я увидела Анну в вестибюле и сразу поняла, что мне мимо неё не пройти. Изящество движений, лаконичность - мастер спорта, наверно. Мне захотелось ухватиться за что-нибудь, чтобы не побежать к ней навстречу. У нас в комнате все были обрюзгшие, неспортивные и гордились этим.
  
   Она пересекла вестибюль летящей походкой в ярких брюках и куртке, в белой шапочке с красной полосой.
  
  Во второй раз она подошла ко мне в коридоре и спросила, работаю ли я у Наума Соломоновича, нравится ли мне работа и обстановка в отделе. Что я могла ей сказать? Что кое-что не нравится? Что только что на моих глазах выжили одну женщину?
  
  Что Алла Ивановна, которая взяла меня из ОКБА при очень тяжких для меня обстоятельствах, пела мне утешительные песни:
  
  "Не надо печалиться...
  Вся жизнь впереди,
  Вся жизнь впереди,
  Надейся и жди".
  
  Она пришла сюда на большие деньги, а на эти деньги не тянула, её ели поедом, хотя сами не лучше её. Она была не прочь снабжать меня красной рыбой из мужниных заказов и подвезти на машине, а я старалась держаться от неё подальше. Она перетащила со старого места работы Соню Чашкину - свою наушницу, и коллектив с воодушевлением выкладывает ей всё, что только выдумает оскорбительного, в туалете.
  
  Я этого говорить не стала, но предупредила, что работать у нас будет нелегко. Я постаралась отойти от неё при первой возможности.
  
  Не помню, когда это произошло, но она появилась у нас в качестве новой сотрудницы. Я старалась не разговаривать с ней без крайней необходимости, так как чувствовала, что ничего хорошего из наших взаимоотношений не выйдет. И в то же время меня к ней тянуло - в НИИ было негусто с лыжниками-гонщиками.
  
  Борьба с собой продолжалась не долго. Я ни с кем не поддерживала сколько-нибудь близких отношений в отделе, это было очевидно. Противники Аллы Ивановны смотрели на меня с отвращением, Тоня Соломкина, на весь свет обиженная смуглая красавица с идеальной фигурой, говорила: "у меня к Алле Ивановне несовместимость" и ругалась матом, не забывая через Сашу Умнушкина справиться у меня о том или этом неизвестном ей вопросе.
  
   Саша был красив лицом и старался быть добрым ко мне в нашем оголтелом коллективе - всё-таки на вопросы-то его я старалась отвечать.
  
  Года через три, когда мы оба, каждый сам по себе, оказались в другом НИИ, он звал меня к себе. Они разработали и эксплуатировали комплекс программ, у которого было к тому времени 500 пользователей. Так он сказал.
  
  Как-то Анна спросила, куда я хожу обедать. Я ответила - в 10мин от нашего НИИ. Она попросилась пойти со мной. Она была в летнем льняном платье свободного покроя, не скрывавшем изящество и силу её небольшого тела. Лицо очень загорелое, глаза голубые, но выцветшие от солнца, как у многих людей, проведших в горах много времени. Нос прямой, короткая стрижка (химия и хна). Плечи и руки мускулистые, но пропорциональные. Ладони маленькие. Пальцы обличали силу.
  
  Анна заявила, что она - мастер спорта по альпинизму. Я сразу представила, как она этими руками цепляется за скалы, и от этой цепкости зависит её жизнь и жизнь её товарищей.
  
  Она не была красивой, но живость и обаяние в ней присутствовали. Я раскисла от рассказов о Кавказе, Памире, репшнурах, лавинах и альпенштоках. Это было время фильма "Вертикаль", песен Высоцкого. Кто не мог попасть в космонавты, стремился в горы.
  
  За столом я задала ей идиотский вопрос: "У Вас на виске шрам?"
  Она рассмеялась: "Нет, это морщина".
  
  Она сказала, что занималась спортивной гимнастикой, бегом, лыжами, её приглашали в цирк как акробатку.
  
  Мы вышли на пустырь перед столовой. Было жарко и безветренно, огромные купы ромашек отделялись друг от друга лужами засохшей глины. Впереди, над парком, почти незаметно плыли облака. Наслаждаясь моим восторгом, Анна сказала: "Хочешь, прям тут покажу тебе стойку на руках?", - и рассмеялась. Смех у неё был грудной, глубокий и нервный, даже немного каркающий. Это был скорее мальчишеский смех. Я стала умолять её этого не делать - ведь она в платье...
  
  Повеселившись вволю, она достала из бумажника фотографию - она в купальнике делает стойку на руках на краю пропасти. На заднем плане - Эльбрус. Она объяснила, что на самом деле пропасть далеко, просто так сфотографировали. У неё в бумажнике оказалась ещё фотография мужа - он мне совсем не понравился: крупные надбровные дуги, широкие вывернутые губы. И ещё была там марка с репродукцией картины Рериха.
  
  Я вернулась на работу с радостным чувством, что всё идёт в тартарары, что я всё делаю неправильно, но что впереди меня ждёт некоторая толика дней, похожих на этот.
  
  Мы стали с ней обедать вместе. Мне было с ней радостно и легко. Я почему-то не боялась говорить, что думаю.
  
  У Анны на сумке висел брелок - сердоликовый камешек яйцеобразной формы. Такой имеют большинство альпинистов.
  
  Мы с ней делали зарядку на запасной лестнице два раза в день, но уже тогда она начала плакаться на Татьяну Борисовну. Наум Соломонович дал Анне задачу с 11 исходными файлами, которые она должна была получить в результате работы программы Татьяны Борисовны. Это была самая сложная задача в отделе. Я считала своим долгом ей помочь.
  
  Мы стали бегать по вечерам, после работы, рядом с её домом - он был недалеко от НИИ, рядом с парком. Ужинали на кухне, там часто бывал её муж. Я после работы уставала так, что чуть не засыпала над тарелкой, и Анна спрашивала: "Может, не пойдём?"
  
  Но мы шли, и это было здорово.
  
  У неё был шкаф, полный литературы по альпинизму и видовых альбомов, полотнище со спортивными значками.
  
  Я спросила, помогает ли ей кто-нибудь менять крепления на лыжах. Она возмутилась: "Что ты думаешь, я маленькая, что ли? Я всё делаю сама. Колян вон окно себе заклеить не разрешает, а себе я заклеила. Мясо немытым варит и мне мыть не даёт".
  
  Мы бегали на лыжах и в обед, и всё предприятие из окон провожало нас изумлёнными взглядами.
  
  Когда Колян пару раз появился в плавках в коридоре, ожидая восторгов по поводу его идеальной фигуры, мы стали тренироваться подальше от дома Анны, не заходя на ужин.
  
  Бегали как-то на Ленинских горах вечером. Анна что-то громко говорила, и с того берега ей крикнули: "Нюра, не ругайся!"
  
  Она принадлежала к альпинистской секции МГУ. Заменила как-то их руководителя на тренировке студентов-альпинистов.
  
  После того, как я повредила колено, Анна дала мне наколенник и обещала отвезти к врачу. Но не поехала, а рассказала, где он принимает. Вылечил! Там кругом ходили звёзды спорта.
  
  Я слышала разговор легкоатлетки с тренером. У неё была в гипсе стопа, она была повреждена, а девушка собиралась снять гипс и участвовать в соревнованиях, и тренер не возражал!
  
  Мне жаль было упускать тренировки с Анной, но я понимала, что это когда-то кончится. Она часто со страхом повторяла, что мы когда-нибудь поругаемся. Я её всегда предупреждала, что против Татьяны Борисовны и Наума Соломоновича не пойду.
  
  Дела были неважные. 11 файлов не было, хотя Татьяна Борисовна утверждала, что они есть, но Наум Соломонович знал, что их нет. Анна среди лыжных тренировок, на самом юру, подходила ко мне и говорила: "Наташа, ну скажи ты Татьяне Борисовне, пусть она мне файлы запишет!" И в то же время Наум Соломонович нажимал, чтобы Анна делала программу. Все почему-то считали, что я в курсе её программы. Но это было не так. Она не давала мне всего технического задания, а выясняла отдельные вопросы.
  
  Татьяна Борисовна просила меня, чтобы Анна на неё не набрасывалась. Я очутилась между двух огней. Вообще-то Анна могла покричать, но по-детски, беззлобно. Самое сильное, что она могла сказать, это "Не дури".
  
  Летом, в самую жару, мы оставались на машине одни, без бумаги почти, и печатали на одном клочке с двух сторон и верх ногами. У меня с ней конфликтов не было.
  
  Зимой Анна упала в машинном зале, споткнувшись о ремонтируемую переборку - упала в дыру в полу. У неё прекрасная координация движений, и надо было довести её до такого состояния, чтобы она не заметила переборки.
  Выяснилось, что каждая из её ног застрахована на приличную сумму. Тут история настолько уходит в тень, что мне стыдно её освещать. Все неправы.
  
  Я пошла её проведать, и она спросила: "Что, разматывать бинты, показывать ногу?"
  
  По окончании бюллетеня Анна продолжала сидеть в рабочее время дома, объясняя это тем, что сын учит английский с преподавательницей, и ей надо присутствовать. Меня заставляли звонить ей домой и вызывать на работу.
  
  
  
  
  15 Анна увольняется
  
  Было ясно, что рано или поздно Анне придётся уйти. Это было ясно с самого начала. Я советовала ей сделать отладочные файлы самой, не дожидаясь Татьяны Борисовны, и показать на них работу программы. Она не соглашалась.
  
  Машина работала безобразно, всё время зависала. Это нельзя было доказать. Я хотела помочь Анне сделать файлы, но она отказалась. Наум Соломонович делил между нами тришкин кафтан времени.
  
  Как-то он сказал Чашкиной: "Вы там Наташу не обижайте". Она ответила: "Да мы-то не обижаем".
  
  Чашкина ушла, оставив мне программу с ошибкой. Я её нашла.
  
  Неожиданно для себя, ужасаясь содеянному, я пригласила Анну на день рождения. Она приехала в модных синих брюках, белоснежном пуловере.
  Подарила эдельвейсы и лавандовое масло.
  
  На дне рождения она всем понравилась своим изяществом и весёлостью. Увидев армянские слайды, рассказала про "быков" - полукруглые склоны над пропастями, как трудно на них влезать.
  
  Анна могла разломить яблоко руками. У меня-то кисть слабая, и мне казалось, что все кроме меня могут. Но потом узнала, что не все мужчины на это способны.
  
  Анна рассказывала, что в свой первый сезон на Кавказе пошла в туалет, хотела получше спрятаться и чуть не свалилась в пропасть.
  
  Мои гости узнали, что она Анна бегала для тренировки на работу, а на работе мылась над раковиной и меняла бельё.
  
  Она ушла с работы, а стол её с моими цветными фотографиями, изображающими горы, остался. И бабочка, которую я обещала её летом 75-ого года сохранить до её возвращения с Памира, всё так же сидела на стене.
  
  Я вспомнила, как мы с ней тем летом махнули однажды после работы до кинотеатра "Звёздный" пешком, на хорошей скорости. Небо было такое голубое, вечер такой солнечный и нам было так хорошо идти рядом широкими шагами навстречу заходящему солнцу и смеяться как девчонкам, обсуждая каких-то холостяков.
  
  Она кричала: "Я в разводе, я имею право любить кого хочу!" А я знала, что она любит только своего бывшего мужа.
  
  "Да, я - грубая женщина, а люблю тонких мужчин", - говорила она, и мне нравилось всё, что она говорила.
  
  16 День здоровья
  
  В июне в первый раз за моё пребывание в отделе устроили день здоровья. Анна тогда ещё не уволилась. Она надеялась, что, может быть, к ней ещё привыкнут, и я тоже. Но с днём здоровья сделали как-то так, что она не приехала. Я боялась, что она приедет, и они её обидят, как уже было.
  
   Была чудесная погода. Наума Соломоновича не было. Я фотографировала. Один кадр на плёнке, с овощной базы, где Наум Соломонович держал в руках лопату, наложился на кадр со дня здоровья, где стояла Денисова в купальнике и улыбалась. Шутили, что это фотография для жены Наума Соломоновича - они в обнимку получились.
  
  Говорили, что жена его красоты необыкновенной.
  
  17 Курсы операторов в Перхушково
  
  Анна хотела там преподавать со мной пополам на курсах операторов ЭВМ. Мне нравилось заниматься с выпускниками средней школы, не прошедшими вступительные экзамены в вуз. Это были дети из военной части, многие из семей программистов. Была осень. Выходишь из поезда - такой воздух! Такие золотые румяные клёны!
  
  Правда, не будучи оператором, я учила их программированию, но меня никто не останавливал, и занятия шли хорошо. На задней парте еврейский мальчик не отрывал глаз от нежной блондинки с лимонными волосами. Но большинство были внимательны.
  
  Только один явно выпадал - не давалось ему программирование. Может быть, его способности лежали в другой сфере. Он был тихим, неуверенным. Просил помочь. Жалко его было, но не надо человеку упорствовать в том, что не его.
  
  Зато другой, у которого и папа, и мама были программистами, всё ловил на лету. И ещё был симпатичный парнишка. Взрослее других, высокий, с усами, артистической закваски. Помог как-то дисциплину поддержать. В основном я справлялась, но однажды он сказал: "Вы выйдите на минутку, мы разберёмся". Вышла. Вошла - полный порядок и обиженных не видно. Мы сфотографировались по окончании учебного года. А на следующий год все часы отобрала у меня Татьяна Борисовна.
  
  18 Овощная база
  
  То было время многочисленных посещений овощной базы сотрудниками различных НИИ. Посылали всех, даже больных. Мы старались делать вид, что это не унизительно, не вызывает брезгливости - отбирали хорошие овощи из гнилых, - и не отрывает от работы.
  
  Фотографировались, пытались изобразить пикник. Как-то переела я арбузов. Можно было есть сколько угодно. Подошёл один из работников и говорит: "Девочка, бедная, все едят арбузы, а ты так сидишь. На тебе кусочек, угощаю".
  
  На овощной базе, помощь которой оказывалась по территориальному принципу, встретила родственников - наши НИИ стояли по соседству. Все были одеты в сатиновые синие халаты, которые для этого случая хранились дома вместе с резиновыми перчатками и клеёнчатыми фартуками - вокруг была гниль.
  
  19 Кое-что о сотрудницах
  
  Радовало, что я не хуже других программирую. Приходили удивительно неразумные люди. Неуверенные, с плохой памятью, надломленные. Одной из таких была Листочкина. В сильных очках, басовитая, немолодая, сутулая, она ощущала себя юмористическим персонажем. В ней привлекала бесконфликтность. Её программы тоже со временем достались мне. Вот поэтому я на курсах программистов старалась отсеять людей, чьи способности, возможно, проявлялись в другой области.
  
  Валя Денисова была брюнеткой с безупречной внешностью и громовым басом. Она была добра и легка в общении. Мы с ней принимали у смежников одну программу. Когда они передали нам программу и документацию, то вышли на скользкую тёмную морозную улицу.
  
  Мне припомнилось, что мы кое-что не спросили. Смежников было двое. Они торопились на вокзал, мы бежали за ними, боясь растянуться. Спасла громогласность Валентины. Авторы были остановлены.
  
  В процессе освоения Вале приснился сон, что она управляет большим самолётом - пилотом работает, но не знает, что перед ней на пульте зачем. Мой голос у неё за спиной подсказывает, что делать и она успешно сажает самолёт. Тонкий и редкий в моей практике комплимент. Дело в том, что Валя в нашей паре считалась руководителем, потому что была ведущим инженером, а я старшим.
  
  20 Можно я буду в свободное время работать на Стеллу Матвиенко?
  
  У нас иногда не было заказов. Приятельница Анны - тоже мастер спорта по альпинизму, - работала в соседнем подразделении. У неё была интересная тема. Она мне предложила работать над ней. Я спросила Наума Соломоновича, можно ли мне работать с Стеллой. Он запретил наотрез, даже дома. Дело в том, что любой отдел стремился произвести впечатление полностью загруженного работой.
  
  21 Журнал мод и торты
  
  Кроме нас с Анной, Денисовой и Оли женские фигуры оставляли желать лучшего. Сутулые, обрюзгшие, сотрудницы гордились слабостью. На работу приносили журналы для женщин и в отсутствие начальства рассматривали. Сначала одежду - "Ой, девчонки, надо худеть!", потом кулинарию: "Ой какие тортики!" Надо обязательно сделать на праздник. Дай списать рецепт".
  
  22 Вечерние работы и рекомендации по оздоровлению зубов
  
  Иногда поздним вечером в машинном зале казалось, что не всё происходящее реально. Спать хотелось. Однажды после долгих попыток усмирить программу на печать торжественно стал выдаваться большой текст с рекомендациями по оздоровлению зубов. Мы его не ждали и не знали, откуда это. Припомнилась книга Стругацких "Понедельник начинается в субботу".
  
  23 Спасибо терпеливому читателю.
  
  Вот мы и доплелись до конца повествования. Я ушла на другую работу, где нашла всё, что мне нужно - интересную тему и хорошую зарплату. Наума Соломоновича было жаль покидать. Все постепенно разбежались от него. Дольше всех продержалась Денисова. Но и она ушла и ничего не знает о нём.
  
  Я стою на ступеньках при входе в свой НИИ. Мимо меня проходят сотрудники того предприятия, в котором я работала с Наумом Соломоновичем. Ни одного знакомого лица. Простите меня, мой лучший начальник.
  
   10.02.18
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"