Читая про себя сонет Шекспира на английском языке для сохранения памяти и страшно волнуясь, Таня проходила через "вертушку" авиационного завода, куда устроилась на работу в отдел программистов.
Завод начинал работать в 8час, но некоторые цеха имели круглосуточный график. Надо было выбить пропуск минут за 15 до 8час - к началу работы надо сидеть на рабочем месте.
Был апрель, на улице пахло талым снегом, а в вестибюле - великолепно пожаренной на сале с луком картошкой. Это завтракали вахтёры, офицеры в отставке.
Начальница Валентина Александровна Малышева, от которой плакали почти все программистки, первую встречу, как положено, назначила в отделе кадров, у проходной. На ней была красивая белая блузка, туфли на высоких шпильках. Она была немолода, но тщательно причёсана и гордилась своими ногами, хотя уже не стоило.
Фигура неоднозначная, многие считали её ведьмой, но завод без неё обойтись не мог. Она тоже не представляла себя без завода и отдала ему всю жизнь. Даже в роддоме - у неё сын и дочь, теперь взрослые, - она высовывалась в окно и консультировала сотрудников. Муж её был крупным руководителем на этом же заводе.
Валентина Александровна повела Таню представить директору завода. Таня чуть не плакала от страха - было начало 90-ых, за последние два года это было второе место работы.
Кабинет директора завода ничем не отличался от подобных кабинетов, кроме того, что в нём всё было скромно и стояло несколько человек, что-то оживлённо обсуждавших.
Два из них были явно выше остальных по штату, но кто из них директор, она не поняла. Оба были в великолепных костюмах, довольно молоды и красивы. У них были добрые лица. Малышева подвела её к одному из них, и он задал несколько вопросов, оценивая профессионализм.
Тане удалось внушить хорошее впечатление. Это она умеет. Когда второй из красавцев тоже захотел поговорить со ней, в рабочей сумятице не заметив, что её уже протестировали, первый, наверно, заметив, как при этом её перекосило и опасаясь истерики, ответил, что уже поговорил с ней. Все облегчённо вздохнули..
Интерес директора к каждой поступающей программистке был продиктован тем, что текучка в отделе зашкаливала - больше года вновь прибывшие не выдерживали, начинали рыдать и увольнялись
.
Валентина Александровна повела Таню на рабочее место. Надо сказать, что административный корпус был очень стар и, похоже, построен из дерева. Полы в нём шатались. Преимуществом работы в административном корпусе была близость к проходной.
Поднялись на второй этаж, и Валентина Александровна провела её в свой кабинет. Отдел был разделён на две части. Первая состояла из программисток, работавших на старой большой машине - там были все свои во многих поколениях, были известны мужья, дети и внуки и тон разговоров с этими женщинами разительно отличался.
В другой части программистки были молоды, почти все только что окончили институт, и работали на персональных компьютерах американского производства. Таня там была самой старшей по возрасту. Основная обработка информации производилась на старых машинах. В новых машинах Валентина Александровна не разбиралась, относилась и к ним, и к программисткам без доверия. Там появлялись люди случайные, не родные.
В кабинете на столе Валентины Александровны было много цветов, даже ящик с рододендроном, и на подоконнике тоже. В окно был виден старый брандмауэр из красного кирпича.
Столов было два, они стояли под прямым углом к подоконнику, параллельно друг другу. Напротив Валентины Александровны сидела пожилая милая секретарша Людмила Леонтьевна. Валентина Александровна доверяла ей безраздельно и уверяла её, что они обе будут работать тут вечно.
Ещё несколько слов об Валентине Александровне. Она любила в процессе деловой беседы пользоваться вот такими фразами:
"Вы что здесь со мной, в бирюльки играете?"
"Вы не книги читайте, а думайте".
"Окаянные, ох окаянные!" (снисходительно)
Валентина Александровна села за стол, с наслаждением сняла туфли на шпильках и предложила Тане подписать какие-то бумаги.
Потом Таня узнала, что за стеной сидел турист Сёма, который устроил её на эту работу. Там была мастерская - он ремонтировал и большую вычислительную машину, и персональные компьютеры. Он там работал с напарником, славным парнем. Со временем, когда у Тани появились трения с Валентиной Александровной, она прибегала туда плакать - не иносказательно, а на самом деле, в три ручья. Забавно было видеть их, Таню плачущую и его, кудрявого, с горящими глазами, внимательно её слушающего и одновременно точившего нож - Таня приносила ему точить домашние ножи. Можно было подумать, что пара вынашивает план заговора против Валентины Александровны.
Туристский складной нож он Тане подарил, а ещё починил будильник.
Семён Рогов был руководителем походов выходного дня, сыном известной в прошлом балерины. Он давно звал её завод: "Я тебе и раньше предлагал, помнишь? Только у них начальница злющая, от неё все плачут и увольняются".
"Так чего ж я туда пойду?"
"Ну, как знаешь".
Семён многим женщинам нравился, хотя был маленького роста. Танцевал здорово. Голос был музыкальный, слегка капризный. Как говорят туристы, он был "хожалый" - много путешествовал и где угодно мог при любой погоде заночевать и приготовить еду. Рюкзак его был огромен, одежда продумана и удобна. У него были большие добрые глаза и короткий нос.
Дальше от кабинета вдоль по коридору, который волновался под ногами, как клюквенное болото, шли комнаты программисток, которые были свои, и обижать их было нельзя.
Коллектив, который часто менялся, и который можно было обижать, находился на третьем этаже, куда надо было подниматься по металлической лестнице. Он располагался во второй комнате, а в первой, проходной, опять сидели свои.
Валентина Александровна ввела Таню в комнату, где ей предстояло проработать два года - для начала 90-ых это немало. Комната была небольшой, с дыркой в углу - не заметной, пока не проезжала мимо машина. Тогда звук был такой, словно машина в комнате. Зимой этот угол покрывался инеем. Когда были сильные морозы, всех переводили в первую комнату, где всё равно сидели в пальто.
В комнате у двери слева был книжный шкаф. В нём были книги по экономике и учёту продукции. Они были старые, с пожелтевшими страницами, но что-то в них всё же было для Тани полезно, однако читать их Валентина Александровна не давала. Когда она в первый раз поймала Таню за попыткой эти книги читать, то заявила, что до всего дошла своим умом, а читать эти книги - только рабочее время терять. И ведь как она почувствовала, что Таня, озираясь, крадётся к шкафу? Откуда такие способности?
В комнате было четыре стола и на каждом было по персональному компьютеру. Видимо, никому не приходили в голову никакие санитарные нормы. Мониторы тех лет излучали жуткие микрорентгены.
В комнате находилась девочка из сказки - с длинной толстой пшеничного цвета косой, голубыми глазами, соболиными бровями, густыми чёрными ресницами и безупречными чертами лица. Фигура тоже была идеальная. Одета она была неброско, но стильно.
Рядом с ней сидела менее красивая сотрудница, Женя, её ровесница. Менее - потому что более красивой было невозможно быть. Компанию дополнял толстый парень с подбитым глазом и подвязанной рукой, тоже Женя. Он был студентом и работал у Валентины Александровны по договору, а ещё он был предпринимателем, имел какую-то собственность и пострадал при разборке. Компания смеялась его анекдоту, когда Таня вошла.
Красавицу звали Наташа Хорошова. Она была замужем и ждала ребёнка.
Толстый парень ухаживал за её подругой. Хорошова не была чужим человеком на заводе и Валентина Александровна относилась к ней хорошо. Наташа была неглупа и серьёзна, но переработки ей были не нужны. Её отец был инженером и параллельно ремонтировал холодильники в ресторане "Узбекистан".
Таня всегда опасалась турникетов на заводской проходной, которые хлопали, как гильотина. Ведь у неё уже были две полостные операции, и швы приходилось беречь. Наташа однажды получила удар по животу именно заводским турникетом. Но, кажется, всё обошлось, и она родила здорового малыша.
Была там ещё одна сотрудница, старше Тани. Она по мысли Валентины Александровны должна была вводить информацию, когда программы будут отлажены. Она отличалась среди всех ухоженностью, уверенным взглядом больших глаз, всегдашними туфлями на каблуке - лодыжки были коротковаты. Она была подругой Валентины Александровны, женой местного начальника и ей оказывалось полное доверие. При всём этом она не в силах была понять хоть что-нибудь в работе компьютера, хотя отличалась и умом, и характером - образование у неё было среднее. Звали её Алла Александровна.
Когда что-нибудь не ладилось у молодёжи, она покрикивала: "Спокойно, спокойно", - и продолжала пить ароматный кофе из термоса со свежими булочками с соседнего хлебозавода. Бутерброды с икрой она тоже ела - икру давали в заказах, а хлеб был горячий, купленный в обед, и на нём, благоухая, плавилось масло. Позже, красиво подбоченившись и привычно стреляя глазами, картинно выставив ноги в дорогих колготках, она спрашивала толстого программиста Женю, почему у неё не вводится информация. Он деликатно объяснял.
Вскоре пришёл разработчик программ учёта отгруженной и готовой продукции и оплаты за неё. Он был худ, серьёзен до неприветливости и высокомерен. Он тоже работал по договору и в нескольких местах. Видно было, как у него внутри тикает счётчик времени и денег.
Наскоро объяснив Тане свои программы, он исчез и больше никогда не появлялся. Она старалась не показать, как ей страшно. Потом она узнала, что разработчик уже рассказывал про эти программы женщине, которая почему-то работала в другом отделе и другом здании завода. Это несколько облегчило Тане поиски смысла в комплексе программ - ей же пришлось их дорабатывать и менять. А до этого их дорабатывала и меняла эта женщина. Но в первый день Таня ещё не знала о ней.
2 Туфли и пальто
В этот день Таня сделала немного, но на обратном пути прямо на улице купила туфли на каблуке - она уже не надеялась, что сможет купить новые туфли, а тут обещали платить вполне прилично. Таня жила вдвоём с мамой в крохотной однокомнатной квартире.
Мама не возражала, что Таня потратила деньги, ещё ничего не заработав. Туфли были чёрные, на невысоком устойчивом каблуке, но Таня попала в них в дождь и подошва отклеилась. Мама не возражала против туфель, но попросила заказать в редакции "Комсомолки" "Таёжный тупик" Пескова. Таня убеждала её, что у неё есть не только это, но весь Песков в газетных вырезках, несколько пожухших, но всё равно интересных и полученных без дополнительных затрат. Но заказ был отослан и бандероль получена.
Всё-таки уверенной в материальном положении Таня не была и писала поэтому карандашом и ручкой с железным пером, которое обмакивала в чернила. У неё ещё остались запасы тех чернил и карандашей. Писала на бланках, которые брала на работе и на почте.
Писала много, потому что вела дневник, старалась не забыть английский и учила по книжкам бухгалтерский учёт - тогда стране понадобилось много бухгалтеров, особенно компьютерно грамотных и со знанием английского, и Таня не оставляла надежды устроиться бухгалтером.
Ещё Таня осуществила давнюю мечту - купила белое демисезонное пальто московского производства, недалеко от завода, прямо от производителя.
3. День за днём
На заводе персональные компьютеры не были объединены в локальную сеть. Таня боялась и надеялась, что это предложат сделать ей. Но не предложили. Однако Таня про это читала всё, что могла найти в журналах, чтобы познакомиться хотя бы на пользовательском уровне.
По языкам программирования для ведения баз данных Таню консультировал двоюродный брат мамы, физик-теоретик из Академии наук, дядя Ваня.
Таня приезжала к нему домой со списком вопросов несколько раз.
4. Галина Ивановна Рыбёшкина
Каждый раз, когда Таня потихоньку залезала в шкаф, чтобы расширить свои знания по учёту готовой и отгруженной продукции, в комнату вихрем влетала на шпильках Валентина Александровна. Из чего можно было с уверенностью заключить, что она ведьма - ведь она сидела этажом ниже, должна была пробежать по коридору 2-ого этажа, подняться по металлической лестнице и пробежать первую комнату. Девчонки из первой комнаты договорились, чтобы не дёргать друг другу нервы, туфель на каблуках не носить. После нескольких попыток Таня перестала открывать шкаф.
Уникальные способности Малышевой обнаружились и вот каким образом. Однажды она попросила Таню привезти откуда-нибудь рядом с дачей ромашки. Таня привезла. Малышева вызвала её через час по телефону. Таня прошла на вызов под сочувствующими любопытными взглядами соседней комнаты в кабинет. "Вы меня отравить хотели!", - заявила Малышева. А Таня просто не отмыла ромашку от пыли.
Появлению Малышевой в комнате с персональными компьютерами не радовалась даже её родная дочь. Она делала на них кандидатскую диссертацию - оба родителя были остепенёнными, - а она пока нет, и мамаша приходила поинтересоваться успехами дочери.
Дочь была скромна, умна, замужем и родила Малышевой внучку. За спиной у неё поговаривали, что Валентина Александровна в молодости была гораздо красивее, что гены подпортил муж, вовсе некрасивый.
Нельзя сказать, что дочь Валентины Александровны была некрасива, нос длинноват, как у большинства умных женщин, которые прочли много книг.
Ещё появлялись за компьютерами эпизодические фигуры, как правило, чьи-то родственники, но долго не задерживались.
Наконец пришла женщина, которой была передана программа от разработчика по учёту готовой продукции. Собственно, это был комплекс программ.
В комнату вошла смешливая, уверенная в себе дама с приятным горловым голосом, раскованными движениями и в хорошем ярко-зелёном костюме. Стройная, c правильными чертами лица и безупречной причёской густых тёмно-русых волос.
Они представились друг другу, и дама ответила на вопросы. Тане не впервой приходилось переделывать и модифицировать чужие программы. Некоторые утверждают, что проще написать новую. Бывает и так. Тане понравилось иметь дело с Валентиной Ивановной Рыбёшкиной - именно так звали её новую знакомую. Она оставила свой рабочий телефон и предлагала продолжить обсуждение трудных мест в программах, если это будет нужно.
Позже Таня заходила к ней в корпус, на 7-ой этаж, просто попить чай и потрепаться, - у них в коллективе была приятная обстановка. Комната их затерялась среди цехов по обработке металлов. Там стояли станки, было шумно и пахло смазочными материалами. На лестницах сидели рабочие - юноши держали на коленях девушек и курили. От них слегка пахло перегаром. Таня проходила мимо них боком - они были в грязных спецовках. При входе на первый этаж стояли деревянные ящики со станками. Говорили, что скоро станки будут с программным управлением.
Особенно ждал их директор. Станки шли из Владивостока через всю страну, и директор запрашивал их прохождение чуть ли ни с каждой станции. Эти станки были его мечтой.
Забегая вперёд, надо сказать, что осенью, когда ситуация на заводе ухудшилась, эти станки пришли и стояли на улице в ящиках под дождём, а потом под снегом. Директор болел, потом умер. Перед смертью он успел дать Рыбёшкиной квартиру - она всю жизнь с двумя сыновьями и мужем прожила в крохотной комнатушке со свекровью. Рыбёшкина теперь каждое лето ездит на его могилу на станцию Конев Бор Казанской железной дороги, примерно в 100км от Москвы.
Но это было осенью, а пока в маленькой комнате было уютно: цветы на подоконнике, несколько тесно поставленных столов с персональными компьютерами. За столами сидели, кроме Рыбёшкиной, её начальник Юрий Васильевич Климов, инженер Миша и какая-то женщина, не связанная с программированием.
Юрий Васильевич никогда не делал никаких замечаний, работа шла сама собой. Он сам много работал с персональными компьютерами, а Миша обладал таким умом и обаянием, что когда он шёл на обед, девушки со всех подразделений шли за ним толпой, внимательно слушая, что он говорил и смеясь его анекдотам.
Таня из своей комнаты могла видеть это в окно. Он был молод и холост, внешностью обладал довольно заурядной. Климов был невысок, строен, с правильными чертами лица и тёмными волосами. Он тоже был холост и жил вдвоём с сестрой, тоже программисткой. У него были приятные манеры. Но, конечно, Таня старалась пить у них чай не слишком часто.
5. Шаткость бытия
На душе у Тани было скверно, несмотря на весну, нестабильно всё было. Таня читала жития святых, чтобы почерпнуть из них примеры стоицизма.
Читала газеты и журналы с вакансиями - не было уверенности, что сможет закрепиться на заводе.
В магазине на Бутырском валу было объявление: "Требуется уборщица с высшим образованием и знанием основных европейских языков, обладающая европейской внешностью".
Ещё объявление: "Иностранному журналисту требуется помощник для разовых поручений на выходные дни"
Тане посоветовали съездить на ярмарку труда, но там требовались только строительные рабочие.
В магазины Таня почти не заходила - с её зарплатой там нечего было делать. Цены на мыло, простую косметику и парфюмерию, даже зубную пасту зашкаливали. Почему-то хотелось йогурта. В магазинах, мимо которых она гуляла в обед, он был, но цена высока.
Обычных людей как будто не было - их не принимали в рассмотрение.
Таня брала всё на оптовках и в ларьках рядом с метро, но там было не всё, что нужно.
6. 50-летие завода
В мае завод праздновал 50-летие. Таня работала недавно и надеялась, что её не пригласят. Но пригласили и повезли туда на автобусе от проходной предприятия.
Праздник был в Колонном зале дома союзов. Организовано было прекрасно. Таня ещё ни с кем не подружилась и бродила Валентиной Александровной и её подругами.
Выступали авиационные конструкторы, объяснялись в любви заводу. Выглядели они как физики из "9 дней одного года" - блистательные, непринуждённые, доброжелательные и остроумные. Показывали фильм про разные отделы завода, и про отдел Валентины Александровны. Таню тоже показали - как Валентина Александровна даёт ей указания по коррекции программ. Это должно было означать, что вот и по персональным компьютерам есть кое-какие заделы.
Концерт был великолепный. В зале сидели в основном пожилые люди, и когда вышла на сцену Катя Семёнова, то жалобно посмотрела Тане в глаза. Пришлось её поддерживать, и это сразу почувствовалось - после её выступления были овации, как и после Лядовой, которую встретили холодновато, но она расшевелила весь зал. В антракт все пошли в буфет.
Возможно, эклеры и лимонад были не так дороги, как в других местах, но будущее Тани было расплывчато, и она ничего не купила. Только заглянула в буфет и потихоньку поехала домой - на вторую половину концерта не осталась.
8. Лето
Жаркое лето накатилось уже в мае. В отделе под окном было несколько берёзок вокруг памятника героям Отечественной войны. Многие из них и их семей продолжали работать на заводе, так что праздник был замечательный, искренний, тёплый.
В прошлом году Таня была в отпуске, но никуда не ездила в ожидании перемен. В этом году отпуска не полагалось - только в апреле приступила к работе. А отдохнуть от нервотрёпки было надо.
Восстановлению работоспособности помогали и обеденные прогулки в рабочие дни не только по Бутырскому валу, но и к хлебозаводу. Место это трогательно хранило исторические приметы - шлагбаум для машин перед Савёловской железной дорогой, тропинки чуть ли не довоенного происхождения, окантованные травой, как в маленьком городке. Ларёк от хлебозавода был невзрачный, с окошечком, через которое выдавали хлеб, наверно, ещё по карточкам.
Но туда стояли очереди от нескольких машиностроительных заводов и троллейбусного депо. Сотрудники занимали очередь для всего отдела и привычно спорили с чревоугодниками из других отделов.
С хлебом в государстве проблем не было - бери сколько хочешь и когда хочешь. Цены на хлеб были доступны. Суть была в том, что хлеб был горячий и наркотически ароматный. Когда Таня узнала, куда в обед бегут сотрудницы - не молодые, конечно, те заботились о фигуре, а остальные, которых было большинство, - то прочла им лекцию о вреде горячего дрожжевого хлеба. Ее выслушали, с аппетитом откусывая большие куски, густо намазанные тающим маслом. И этим действием убедили. Таня стала ходить в эту очередь и находить удовольствие в бутербродах с кофе.
Летом вдруг захотелось новые босоножки. Во всех рекомендациях по устройству личной жизни советовали постоянно ходить на каблуках. Таня присмотрела рядом с домом дешёвые босоножки на каблуке, но подошва и каблук были пластмассовые, и всё равно наличных денег не хватало.
Таня побежала домой, опасаясь, как девчонка, что босоножки раскупят. На лестнице встретила соседку, и, задыхаясь для скорости, чтобы не заходить домой, попросила недостающую сумму. Соседка вынула деньги из кошелька, и Таня побежала в магазин. Босоножки её дожидались.
Довольно быстро каблуки их сносились и превратились в полушария. Ходить на этих полушариях по горизонтальной поверхности было можно, а по железной лестнице, ведущей к рабочему месту - нет. Однажды Таня в этом убедилась, сбегая по ней и пропутешествовав с одной ногой, поднятой как для фуэте, на другой, пересчитывавшей каблуком ступени.
Порадовавшись тому, что осталась жива, Таня больше эти босоножки не надевала - у неё старые были. На бис она такой спуск повторить бы не смогла - там было 15-20 ступенек!
На каблуках и в хороших туфлях на заводе ходили не все. Хорошие туфли были у жены дипломата, которая работала программисткой на старой машине. Внешне она выглядела девушкой, только что вышедшей из школьного возраста - с безупречной кожей, безмятежным взглядом, уютным мироощущением. Она была каким-то профсоюзным лидером. Причёска её была гладкой - косички, стянутые в узел, косметикой не пользовалась.
На следующий год, когда Тане дали переводы для авиационной выставки, она познакомилась с библиотекаршей, женой местного туза, так вот у неё тоже были хорошие туфельки.
Начальница отдела сбыта Ильина, тоже знакомство не скорое, а через год после поступления, была обута в соответствии с положением. Она всех в отделе Валентины Александровны жалела, но сделать ничего не могла - все работы по программированию были переданы Малышевой .
Но самые красивые туфли были у заместительницы директора, которая в следующем году обеспечивала работу с декларациями для таможни. Она выходила на крыльцо к белой директорской Волге, на которой все выезжали на таможню, и красиво отставляла одну ногу, слегка опираясь на каблук и стоя на другой ноге. Поза абсолютной уверенности в своём положении во всех смыслах. Она была ослепительна, хотя и в возрасте. Так безжалостно обращалась с дорогими туфлями только Марлен Дитрих на известном фото.
Август был раскалённым. Спасали накопленные отгулы - Таня отправлялась на дачу приятельницы с работы, не заезжая домой, там бросалась в воды залива, ела вишню и помидоры, любовалась спинакерами и слушала, как по ночам падают яблоки. После завтрака возвращалась прямо на завод.
Потом берёзы пожелтели. Таня радовалась, как ребёнок, что цыплят по осени считают, а её пока не уволили. Но предсказания толстого холостяка-начальника отдела охраны труда - он всем вновь поступающим сотрудницам советовал беречь гениталии, чем и прославился на весь завод, - не прошли даром. На очередном бесплатном плановом обследовании, которое проводилось на заводе, у неё обнаружили опухоль. Больница, операция...
Но это совсем другая тема.
9. Семён и деньги
После больницы больше месяца с низким гемоглобином Таня пробыла на бюллетене и Семён привозил ей деньги к станции метро, боясь зайти в дом. На приглашение он ответил своеобразно: "Всем, кто хотел, я в Москве детей уже сделал".
"Но Сёма, у меня не может быть детей".
"Тем более".
Это он так освобождался от сусальности в отношениях. Он не знал, что танина мама дома накрыла стол с пирожками и неповторимыми, ею консервированными сливами.
Деньги, которые он привёз, были очень небольшие, но неудобно было спросить, почему так мало.
Тане сделали операцию после 8 марта, а на работу она вышла 1 июня. По совету подруги она сразу пошла разбираться с деньгами - гемоглобин по прежнему был низким и надо было есть говядину.
Выяснилось, что где-то наверху, чтобы воспрепятствовать частым переходам с работы на работу, снизили выплату по бюллетеням для тех, кто заболел, проработав на предприятии меньше года. Подруга советовала ехать куда-то в центр толкаться по коридорам власти, но Таня ещё была очень слаба.
Профком на заявление отреагировал со скоростью степного пожара - просто выписал материальную помощь. Там где-то в кулуарах сияла физиономия Рыбёшкиной. Она была на заводе всю жизнь и занималась комсомольской и профсоюзной работой.
10. Командировки
Чуть ли ни в первый рабочий день Малышевой вздумалось послать Таню в командировку к своим знакомым неподалеку от Болшево, в Подмосковье.
С утра было жарко. Потом слегка похолодало. Таня пришла в летнем платье без зонта. Подружки Малышевой, и секретарша, и набивалка из таниной комнаты Алла Андреевна, возмутились такой бесчеловечности. Никогда Таня не видела, чтобы они были с Малышевой не согласны. Высказывались предложения нарядить Таню для тепла в сатиновый халат, кто-то предлагал кофту.
А Таня радовалась поездке. Во-первых, это было недалеко от тех мест, где Таня родилась. Во-вторых, она ещё сутки могла отдохнуть от присутствия Малышевой. Погода продолжала радовать, и Таня мужественно отправилась на задание.
Эта поездка осталась одной из самых приятных. Таню встретили как родную, а начальник отдела проводил мимо цветущих вишен и яблонь прямо до станции, посадил в электричку и махал рукой как самой близкой родственнице. Он просил передать Малышевой пламенный привет и наилучшие пожелания. Таня чувствовала себя Хлестаковым в юбке - её точно с кем-то перепутали.
Что это было? Как сон. Может, Малышева не всегда была такой ведьмой и что-то хорошее сделала для этих людей?
11. Картошка, мёд, лук и Шекспир
Осенью с усадьбы завода привезли мёд, потом картошку и лук. Мёд расфасовывали подруги Малышевой и кое-кто ещё из вызывающих доверие женщин.
Картошку Таня не брала на работе с тех пор, как на первом месте работы после окончания института ей поднимал её по лестнице в мешке поступивший после неё молодой сотрудник. Он нёс мешок на плечах и читал Шекспира - выяснилось, что оба его любят. У него, наверно, были гнилые зубы, и изо рта скверно пахло. Ещё пахло потом. Был он маленького роста, серенький какой-то и совершенно не нравился ни Тане, ни другим сотрудницам, хотя был добр и интеллигентен.
Потом он бы с радостью отнёс этот мешок с картошкой к Тане домой, но ей казалось, что это неудобно - Тане нечем было ответить на его доброту.
Картошка не выдержала сложностей отношений и начала гнить. Сотрудники умоляли или донести её до помойки, или унести домой. Пришлось частями по 10кг уносить самой. Вот с тех пор Таня и не брала картошку на работе.
А тут опять взяла. Когда Таня брала ту картошку, то жила в стабильной стране. А теперь эта картошка была вполне кстати. Сёму пришлось просить - он и так работал на разгрузке овощей - дотащить мешок картошки и связку замечательного золотистого лука до её рабочего места. До сих пор Таня не знает, как он относится к Шекспиру, но лук и картошку Таня отнесла домой довольно быстро, насколько позволяло послеоперационное состояние.
Кстати, рекомендуется человеку в состоянии стресса громко читать монологи из драм Шекспира. Но это дома, без посторонних.
Ощущение того, что кое-какие деньги всё-таки зарабатываются, грело душу. В один из обеденных перерывов по заводу пронеслась весть, что в троллейбусном депо напротив продают дешёвые персики. С начала 90-ых Тане и в голову не приходило ни разу, что она может позволить себе купить фрукты.
12. Пёс Валет, персики и Мэрилин Монро.
И вот с ощущением человека, накопившего на хороший автомобиль, Таня идёт за персиками. У Малышевой лежит её заявление на отпуск - она обещала подписать на август!
Предвкушение отпуска - это чуть ли не больше, чем сам отпуск! В первый раз в жизни она видит троллейбусное депо не в кино. Гулкая полутьма цеха. Серьёзные лица, спецовки, перегаром не пахнет. Народ в основном немолод.
От метро до завода все проходили мимо пса Валета. Он жил как раз напротив троллейбусного депо на территории, пограничной для двух предприятий - авиационного завода и ещё какого-то - ласковый телёнок двух маток сосёт. Однако ласковым он не был. Он удивительным образом распознавал своих и недавно поступивших. Хотя Таня его никогда не кормила, он признавал ее за свою и не лаял - чувствовал, что Таня любит собак. Не то что он проявлял симпатию - скорее, был доброжелательно равнодушен.
В отдел, в подразделение с персональными компьютерами, пришли новые люди - двое мужчин из Прибалтики. Они, видимо, были потомками латышских стрелков, потому что фамилии их предков иногда всплывали в исторических кремлёвских хрониках по ТВ. Никакими знаниями по программированию они не обладали, нервничали, и их было жалко, хотя чувствовалось, что их поддерживают какие-то люди. Потом оба по очереди уволились.
Наташа Хорошова как-то заметила про одного из них, когда Малышева дала ему задание и он сидел и мучился над ним в соседней комнате: "Слышишь, как стул скрипит?"
Так вот Валет обоих латышей каким-то чутьём вынюхал и на обоих лаял, а одного даже покусал, и тот написал куда-то об этом бумагу. Таня сочувствовала латышу, но ничего поделать не могла - разве что провожать его мимо пса. В отделе боялись, что пса заставят уничтожить. Но его просто спрятали на время.