Якобсон Натали. Изувеченный

Натали Якобсон

ИЗУВЕЧЕННЫЙ

Пролог

Лезвие скользнуло по коже, и тут же возникла боль: внезапная, режущая, обжигающая. Клер поморщилась и отложила нож. Боль резанула сильнее, чем обычно, но видения тут же отступили. Зеркало перед ней стало пустым, в нем отражались лишь кафельные стены ванной, ее собственное чистое, похожее на ангельское лицо, собранные в хвост золотые локоны и кровоточащая резаная рана чуть повыше локтя. Следы от нескольких уже заживших порезов остались возле плеч. Хорош ангелочек! Клер криво усмехнулась и тут же стала серьезной. В ангелах есть что-то мистическое и вызывающее. Невинность не бывает такой прекрасной, как тайна, скрытая в них и долг жестокого карать чужие грехи. Что тут доброго? Не только в падших ангелах, но и в настоящих скрыта какая-то жестокая, необъяснимая сила. Что и делает их такими притягательными. А что заставляет людей, внешне схожих с ангелами, увлекаться собственными страхами и даже реализовать их? Что-то завораживающее есть в том, как лезвие рассекает кожу, как некоторые люди наносят порез бритвенным лезвием на собственный язык или сдирают кожу с губ. На последнее она бы не решилась. Шрамы, оставшиеся у нее на теле, можно скрыть, надев куртку. К лицу же лезвием прикасаться нельзя.

Клер потрогала кончиками пальцев последний порез, и боль обожгла еще сильнее. Зато видения пропали. Она хотела заставить некого демона внутри своего сознания замолчать, и он смолк. На время! До тех пор, пока боль не станет менее сильной, а затем он вернется вновь и она знает, как его остановить. Нож всегда лежит возле зеркала и притупляется от оставшейся на нем крови. А вот в самом зеркале царит пустота.

Куда делось то лицо, которое она еще недавно видела? Притягательное, обворожительное, ни с чем не сравнимое лицо. Клер протянула руку ладонью вперед и прикоснулась к зеркалу. А где лицо со шрамами? Жуткая маска из содранной кожи и порезов. Клер с отвращением отпрянула. Где тот, кого она любит? Кто он? Что ждет ее на его пути, куда он так старательно ее заманивает? Она не видела сейчас его шрамов, но другие увидят: те, кого он убьет сегодня ночью. И никто даже не поймет, что эти люди погибли не случайно, а благодаря ему.

-- Донатьен! - позвала она. Это было имя, которое дала ему она сама, выудив его из какого-то бульварного романа или второсортного фильма ужасов, просмотренного еще в детстве. Этого имени никто не знал, даже он сам, если только не подглядывал сейчас за ней через зеркало. А вдруг это имя и есть его собственное? Кто он на самом деле? Изувеченный или прекрасный? Но его имя в ее памяти почему-то осталось под значением изувеченный. Клер ничего не знала о потусторонних силах, но явился он, и ей пришлось узнать ... пока не всё, многое оставалось в тайне. Он приходил всё чаще, и только боль отпугивала его. Ее боль. А вот болью других людей он даже наслаждался. Почему же он не хотел заставить страдать ее? Шрамов уже и так было много. На ее теле скоро не останется живого места. Коснется ли она когда-нибудь лезвием своего лица? Только в случае крайней необходимости. А пока что демон исчез. Только стоит ли называть его демоном, ведь на самом деле он представляет из себя нечто куда более ужасное.

Череда жертв

Месяцем раньше

В Лондоне наступило утро. Вместе с ним пришли привычный шум транспортного движения и гомон людей, спешащих на работу. Клер щурилась на яркие солнечные лучи. Она не привыкла вставать рано. С недавних пор ее стала привлекать ночь. Если бы не дела, она бы не поднялась с постели.

Так всё началось. Учеба, работа, мысли о занятиях... Всё смешалось в сплошной кокон привычной и надоедливой рутины. Она не ждала сегодня чего-то необычного. Самым необычным, что с ней случилось, был ранний подъем и чашка кофе за завтраком. Ей не хотелось отрывать голову от подушки, но пачка набросков в папке ждала. Клер давно собиралась отвезти свои работы на студию. Сегодняшнее утро было подходящим для этого. У нее как раз кончались деньги. А мысль о том, чтобы вернуться в университет пугала. Клер ненавидела учебу. Ей не давалось постигать систематические науки. Зато творчество приносило ей небольшую прибыль. Ей этого хватало. Даже вполне. Клер привыкла жить скромно. Единственной роскошью, какой она обладала, пожалуй, было ее лицо. Люди часто провожали ее восхищенными взглядами. Нечасто увидишь нечто столь прекрасное посреди привычной городской суеты. Клер же привыкла к своей красивой внешности настолько, что особым подарком небес ее не считала. До сегодняшнего дня! Сегодня она поняла, что всё может измениться в один миг.

В этом мире нет ничего стабильного. Даже божественно прекрасные вещи за считанные минуты могут обратиться в пепел. То же правило относится и к людям. Их также легко уничтожить, как какую-нибудь музейную редкость эпохи Ренессанса. И останется только жуткий испепеленный остов. Но самое страшное, если в обожженном пепле всё еще будет продолжать теплиться жизнь.

Клер спала на ходу. Трамвай оказался полупустым. Она села на двухместное сидение и прислонилась лбом к окну. Проездной билетик лежал в кармане. Запах хот-догов и горчицы щекотал ноздри, но Клер не ощущала голода. Может, ей только казалось, что к повседневным запахам духов и пота толпы примешивается тонкий аромат свежесрезанной розы. Прикрыв веки, Клер представила себе эту розу, только что срезанную в каком-либо волшебном саду. Чьи-то пальцы сжимают колючий стебель, и вдруг на шипах проступает кровь.

Как похоже на ее обычные сны! Клер с трудом разлепила веки. Солнечный свет причинял боль глазам. Как плохо не высыпаться с утра! В голове и теле такое ощущение тяжести, что лучше было бы умереть. Лишь силой воли она заставляла себя удерживаться на сидении и смотреть на мелькавшие мимо городские пейзажи.

Лондон миловидный город. В нем всё так спокойно и хорошо. Близость Темзы не внушает опасность. А в Тауре больше не держат узников. И все же... Каким-то уж слишком тихим был сегодняшний день.

Клер взглянула на свое прелестное отражение в оконном стекле трамвая и слегка приободрилась. Она выглядела отлично. Собственный вид в отражающих предметах всегда поднимал ей настроение. Только сегодня в окне мелькнула какая-то тень. Будто какое-то чужое отражение наслоилось на ее собственное. И хотя сидение рядом было пустым, Клер воровато обернулась. Рядом никого. А ведь она была почти уверена, что кого-то видит...

Вдруг произошло нечто подобное солнечному удару. Клер даже не ожидала такого. Трамвай сделал остановку, и в вагон вошла пара. Самые обычные подростки на вид, но Клер будто окатили кипятком. Она даже чуть не выронила папку с эскизами. Да, что же с ней? Эти люди... Она и раньше видела пары, но эта... Девушка на вид была самая обычная с мышиным хвостиком и неброским макияжем на лице. Но парень приобнявший ее за талию. Клер не могла оторвать от него глаз, и чувство, что ее ошпарили, только усилилось. Что в нем такого? В этом парне? Он ведь даже ей не понравился. Однако что-то в изгибе его бровей, в линии губ, даже в чуть по-женскому уложенных волосах показалось ей смутно знакомым.

Эффект подобный удару током! На миг Клер потеряла чувство времени и ориентации. Даже когда пара сошла с трамвая, она все еще ощущала себя полумертвой. Время будто остановилось. Вместе с ним замерла и жизнь. С трудом Клер обернулась. За окном отъезжавшего трамвая пары, конечно же, уже было не рассмотреть. Они давно остались позади вместе с трамвайной остановкой, но какой-то молодой человек, проходивший мимо, тут же привлек внимание Клер. Тот ли самый это был парень? Или кто-то очень на него похожий? Кто-то смутно знакомый и в то же время совершенно чужой.

У Клер перехватило дыхание. Она ощущала себя так, будто только что обратилась в статую. Боль! Вот, что ее охватило при виде незнакомого молодого человека. Боль, пронзившая, как ножом. Боль, подобная сильному солнечному удару. Но почему? Ведь это была и не любовь, и не страсть, и в то же время голову жгло, как огнем. Клер прикрыла веки, чтобы справиться с собой. Лицо, возникшее в ее сознании, оставалось красивым лишь миг. Наверное, это ее собственная боль, играла с памятью шутки. Красивый лик горел, как в огне, покрываясь шрамами и увечьями. Клер стало страшно.

У нее отменное воображение. Именно оно позволяло ей писать картины. Ей не требовались натурщики и натурщицы. Она умела придумывать для рисунков персонажи и сюжеты, какие не удавались больше никому. Однако сейчас фантазия была ни при чем. Наверное, сказалась бессонница. Не выспавшиеся люди всегда становятся наиболее впечатлительными. Как впрочем, и пьяные. Или принимающие наркотики. Клер, к счастью, относилась только к первой категории. Но она слышала о видениях, которые преследуют наркоманов. Сегодняшнее ее видение было подобно им. Стоило прикрыть веки, и она видела лицо ангела в огне каких-то противоестественных мук. Ей самой ничего такого не пришло бы в голову. Она предпочитала рисовать более спокойные сюжеты: фей и эльфов в саду, ундин и русалок в лагунах, лепрехунов на цветах. Сказочные сюжеты перемежались картинками природы и ярких экзотических птиц. Клер любила запечатлевать на бумаге всё прекрасное. В ее работах не было жути и мистики. Ничего зловещего! Это был ее главный принцип: только радовать глаз, а не пугать зрителя. Табу на любые зловещие намеки! Но сегодня ей вдруг захотелось нарушить все правила. Взять и нарисовать нечто настолько ужасное, что это напугает всех. Как ее саму напугало красивое лицо в полусне, которое постепенно покрывается ожогами и шрамами.

Опасно дремать на ходу. Может померещиться всё, что угодно. Клер не хотелось разрушать привычные стереотипы, и все же пальцы сами потянулись к карандашу. У нее как раз осталось минут десять до нужной остановки и несколько чистых листов бумаги для набросков. Нужно с толком провести время, которое осталось для поездки. Трамвай плавно двигался по рельсам, а карандаш по бумаге. Она так старалась воспроизвести в точности увиденное в толпе лицо, что чуть не пропустила нужную остановку.

Ей повезло продать все работы и даже получить заказ проиллюстрировать сразу несколько волшебных сказок. Неслыханная удача! Еще никогда в жизни ей так не везло. Во-первых рисовать нужно будет на любимую тему, во-вторых ей хорошо заплатят. Клер уже получила аванс и собиралась посидеть за обедом в каком-нибудь кафетерии. Она как раз приглядывала наиболее симпатичное здание среди уличных забегаловок, когда ее взгляд снова привлек прохожий.

Незнакомец как будто оглянулся именно на нее и в то же время он смотрел куда-то мимо. О боже, как он прекрасен, пронеслось в голове, будто молитва. Как нечто столь прекрасное может быть живым! Ему место ни здесь, ни в Лондоне, а в каких-нибудь дворцах Италии или Франции, в музейной витрине, среди галереи идеальных изваяний... да, там может встретиться нечто подобное. Но только не здесь. Не на прохожей части улицы. Клер чуть не вскрикнула, заметив, что какой-то автобус движется прямо на него. Но юноша не обращал внимания на транспортный поток. Он снова оглянулся на Клер. Теперь уже точно на нее. Его голубые глаза вспыхнули, как лезвие на солнце. Клер даже не успела внимательно рассмотреть его черты. Они рушились, как бумага под напором огня. В буквальном смысле! Вот его кожа обугливается и горит, вот появляются жуткие разрезы глубиной до кости, вот ядовитые язвы проедают лоб... И ничего не остается от красоты. Только жуткая маска ран. Но это все еще он! Тот, кто привлек ее внимание, будто ангел с небес. Тот, кто еще минуту назад так разительно отличался своей красотой от невзрачной толпы. И вот он изувечен.

Клер хотела кричать и не могла. Губы не слушались. В горле будто застрял холодный ком. Она видела незнакомца всего миг, и вот его уже нет. Неужели ей померещилось? Наверное, да.

Девушка устало понурилась, развернулась и пошла прочь. Сама не зная куда. Как странно, что воображение играет с ней такие шутки.

Однако гомон и крики на соседней улице не были воображением. Народ, столпивший там, что-то бойко обсуждал, звенели сирены скорой помощи и полиции. Клер заметила также пожарные машины. Что-то случилось. Столпотворение на до этого мирной улице, по которой она только что проходила, не говорило ни о чем хорошем.

Клер с трудом протиснулась меж зевак. Она не знала толком, что произошло, только видела нагроможденные обломки, чувствовала запах гари от обугленных тел, которые увозили на носилках санитары. Перед тем, как трупы заворачивали в целлофановые мешки, она все же успела рассмотреть, что лица мертвецов превратились в жуткие маски из мешанины костей, ожогов и ран. Их бы никто не узнал. Но Клер узнала. Ей бросились в глаза причудливые браслеты на руках мертвого парня и пестрая юбка девушки-подростка. По приметам это та самая пара, которую она утром видела в трамвае! Но как такое может быть? Они причинили ей боль своим видом, и к вечеру они уже мертвы... Похоже на работу демона!

- Как? - она сама не заметила, что произнесла это вслух.

- Неоновая вывеска загорелась, там, наверху, - услужливо подсказал ей кто-то из зевак, стоявших рядом. Блаженный! Он даже не понял, что она имеет в виду. Клер смотрела на обломки вывески, как на свой катафалк. Почему такое должно было произойти, что она обратила свое пристальное внимание именно на тех, кто был обречен? Не ее ли желание освободиться от боли их убило. Боли, которая возникла, как вспышка, при виде этих людей.

Лабиринты сновидений

Ей не хотелось сразу приниматься за работу. Пальцы, измазанные в угле и красках, будто молили об отдыхе. Клер вспоминала свой сегодняшний разговор с работодателем на студии. Он хвалил ее. В ее работах было нечто новое и необычное. Даже, когда она рисовала на те же темы, что и другие, она делала это с какой-то удивительной новизной.

Клер не любила, когда ее расхваливали, поэтому не слушала, а изучала глазами картины, висевшие на стенах в тамбуре. Они красиво сочетались с пурпурными ламбрекенами. Здесь не было контраста, только слияние золота рам и роскошных алых тонов стенной обшивки. Ее взгляд привлекла одна картина, написанная в жутком готическом стиле, но с элементами эпохи Ренессанса. Она резко выделялась среди пейзажей и натюрмортов. "Помни о смерти" - будто сообщал ее сюжет. Если бы не жуткие элементы росписи, то ее можно было бы принять за старинный музейный экспонат.

- Кто это? - поинтересовалась Клер, кивая на жуткий портрет. Губы ее почти не слушались.

- Кого вы имеете в виду? - вежливый вопрос слегка ее изумил. Разве сразу не видно. Ведь холст с портретом так выделяется на однообразном фоне остальных картин, украшавших стены.

- Аристократа с черепом, - Клер поднесла руку к своему горлу, будто по нему сейчас мог пройтись такой же нож, который этот человек сжимал в руке. В углу холста как раз была изображена зарезанная жертва в роскошном старинном наряде. Кругом трупа рассыпался жемчуг. Такой же, как у нее. Клер нащупала на горле мелкие жемчужинки тонкого ожерелья, которое почти никогда не снимала. Ей всегда нравился жемчуг. Его чистые гладкие горошинки воплощали и невинность, и смерть. Собранные из погибших из-за алчности ловцов устриц, они, скорее всего, символизировали последнее.

- Знаешь, а тебе надо начать рисовать в готическом стиле, - заметил ее наниматель, как бы невзначай, но кажется, он спешил к чему-то ее подтолкнуть. - Сейчас это приносит массу прибыли и выгод. Модное направление, - он покосился на портрет. - Смерть и красота! Как раз то, что требуется публике для остроты ощущений.

- Я подумаю об этом, - пообещала Клер. На самом деле она думала о чем-то подобном уже давно. В ее комнате висели репродукции готических картин. Красота и смерть действительно привлекают, когда они представлены в равномерном сочетании. И того, и другого поровну: и великолепия, и ужаса.

Клер искала контрасты, собирая у себя дома и прекрасные вещи, и отпугивающие. Трагические маски перемежались на стенах с роскошными венецианскими. Антикварные зеркала отражали черепа из магазинчиков, где торговали приколами и пышные бумажные розы. Именно контраст жути и роскоши создавал сильный эффект. Этот эффект она должна внести и в свои работы. Это будет не сложно. Сказки, которые она иллюстрировала, станут лишь переходом к чему-то более грандиозному. Сама сказочная основа уже становилась зыбкой. На ее картинках гномы хранили свое золото среди человеческих скелетов, тролли несли в мешках отрубленные головы принцесс, феи на кладбищах пили кровь смертных рыцарей. Даже самая красивая сказка должна быть чем-то страшной, чтобы произвести должный удар по восприятию людей. Произведение искусства должно быть незабываемым. Клер заснула с этими мыслями.

Венецианские маски со стен следили за ее сном. Тени бегали по картине с видом на Мост Вздохов в Венеции. Клер часто жалела, что живет не там. Ее тянуло к каналам. Сегодня ей снился шум воды, колыхание шелковых штор и острота лезвия. Во сне кто-то поднес нож к ее шее, примиряясь срезать то ли кожу, то ли жемчужное ожерелье, с которым она не расставалась. Либо одно, либо другое... Клер вздохнула во сне. Рука с лезвием, снившаяся ей, была обожжена. Такой ужас!

Проснувшаяся девушка приоткрыла веки. Кругом стояла ночь. Густая темнота окутала всё, кроме некоторых фосфоресцирующих деталей интерьера. Клер даже пожалела, что не включила настольную лампу перед сном. В комнате было так тихо и темно, что по коже пробегали мурашки. К тому же ей показалось, что кто-то сидит рядом. Прямо на краю ее постели.

Атласное покрывало слегка натянулось под чьим-то весом. Клер откинула пряди волос со лба и уставилась в темноту. То, что она могла разглядеть, казалось ей продолжением сна. На постели сидел кто-то сгорбленный, будто карлик. У него были манеры злобного гнома, хоть фигура и имела исполинские размеры. Почти всё, кроме рук и лица скрывала накидка, такая же черная, как и темнота вокруг. Одно невозможно было отличить от другого. И все же Клер сумела разглядеть, что этот человек изувечен и сильно изуродован. По его движениям, по его натужным вздохам и судорожным жестам можно было решить, что он только что вышел из камеры пыток. Но сейчас его никак нельзя было назвать жертвой. Он жаждал крови сам. Клер хотелось кричать, звать на помощь, но она не могла. Рука с ножом наклонилась к ее плечу, будто играя, провела лезвием по изгибу шеи. Нож не ранил, пока, но холодок стали, соприкасаясь с живой плотью, вызывал ощущение близости смерти. Какая жестокая игра! Настоящая пытка! А Клер еще при первом взгляде пожалела его за то, как искалечен он сам. Жаль, что это не мешало ему причинять другим вред.

Как он только проник в дом? Неужели она забыла запереть дверь? Или окно находилось слишком низко над уровнем земли? Почему ей не пришло в голову забрать окна решетками? Кто угодно мог влезть сюда через балкон или раскрыть окно через незакрытую форточку. Если только перед ней не существо из сна. Клер ждала, что будет дальше. Нож застыл у жемчужного ожерелья на ее шее. Незнакомец смотрел на нее так пристально, как будто чего-то ждал. Какого-то момента узнавания. Он будто спрашивал, помнишь ли ты меня? Но она не помнила. Даже если и видела его где-то на улице среди лондонских попрошаек прежде, то припомнить не могла, как ни силилась.

Он ждал, лезвие застыло на ее горле, и вдруг раздался его голос: хриплый и сухой, словно вырывающийся из лабиринтов сна и могильной земли.

- Ты даже не представляешь, как это ценно: иметь красоту, - прошептал он и лезвие, лаская, коснулось ее щеки. - В нетронутом виде!

Он намеренно резко подчеркнул последние слова. Всего миг и он мог изуродовать ее, полоснув лезвием по щеке. Всё в его власти. Она не успеет увернуться. А даже если успеет, из его рук не вырваться. Клер затаила дыхание. Один миг решит ее судьбу. Придется ли ей сразу умереть или жить дальше, стыдясь и прикрывая щеку со шрамом. До этого мига она и впрямь не мыслила, каким ценным является для человека его неповрежденное ничем лицо. Один взмах ножа мог всё изменить.

Но рука с ножом не сделала никаких резких движений. Клер ощутила, как холодок лезвия отдаляется от нее, как и сам человек, сидевший рядом. Если только это жалкое подобие можно было назвать человеком.

- Подождите!

Но он уже канул во мрак. Клер не слышала ни звука шагов, ни хлопка двери. Она чувствовала, как ночная сорочка соскальзывает с плеч. Нож успел обрезать кружевные бретельки, но не тронул кожу. Все вещи в комнате тоже остались нетронутыми. Хотя здесь было немало ценного, злоумышленник не унес ничего. Он хотел только ее. Ее лицо. Но почему-то не тронул. Клер инстинктивно коснулась щеки. На коже не осталось даже царапины. И все же мороз пробирал до костей.

Кто был этот ночной гость; высокий, но сгорбленный, как карлик, весь темный, но покрытый клубком кровавых шрамов. Гость с ножом! Он принес свой нож прямо в постель Клер, но, уходя, оставил на покрывале не лезвие, а красную розу. По сорту несложно было догадаться, что роза, сорвана в саду самой Клер, и на шипах у нее осталась чья-то кровь.

Наваждение

Яркий солнечный свет изгнал дурные воспоминания. Клер проснулась рано и осмотрела задвижки на окнах и двери. Никаких признаков взлома она не обнаружила. Не было заметно также никаких следов проникновения в дом. Ничего не было повреждено или украдено. Всё осталось на своих местах. Ночного гостя можно было бы счесть существом из кошмарных снов, если бы...

Если бы не роза.

Она все еще лежала на постели, со свежим срезом на стебле и окровавленными шипами. Кто-то срезал цветок ножом с куста в ее же саду. Она сама вырастила эти розы: пурпурно-красные, крупные, с бархатистыми лепестками. Кусты роз требовали большого ухода. Клер никогда не срезала цветы зря. Исключено, что она сама могла забыться и сорвать колючий цветок. Это сделал кто-то другой. Но кто и как?

Клер хотела взять и выбросить розу, но только исколола пальцы о шипы. Ее кровь закапала на покрывало. На голубом атласе остались неряшливые мазки, похожие на капли краски. Как жаль! Дорогая ткань была загублена. Клер вздрогнула. В ее душе шевельнулось какое-то давнее воспоминание о роскошной парче, закапанной кровью. То было чье-то подвенечное платье, сшитое по образцу старинных мод. Клер долго рылась в памяти, но так и не смогла вспомнить, чье именно платье это было, и почему на него капала кровь.

Она оставила попытки поднять розу голыми руками. В ее садовой корзинке завялились щипцы. Нужно пойти, достать их и взять розу ими. А то пальцы и так уже исколоты. Ну и шипы у этих роз! Клер почувствовала себя уязвленной. Зачем так бережно растить цветы, о которые сам же поранишься! В то же время боль постепенно обращалась в какое-то приятное жжение в кончиках пальцев. Клер даже удивилась. Раньше боль ее пугала, но теперь... Теперь она даже ощутила облегчение от того, что чья-то кровь на шипах розы смешалась с ее собственной. Будто так уже было когда-то давным-давно. Будто это так приятно и волнующе - разделить чужую боль. Боль того, кого она даже не знает.

Прекрасное лицо, мельком увиденное вчера в толпе незадолго до страшного происшествия на улице, вновь мелькнуло в ее подсознании. Только теперь ее не обожгло. Она даже вспомнила, где видела нечто подобное. Конечно же, в церкви. Только там, на фресках, лица белокурых ангелов выражали одновременно и строгость, и страдание. Ей самой так и не удалось повторить в картинах это выражение. Как у художников древности только выходило вдохнуть в те лица нечто неземное. Ангелы, тщательно выписанные кистью на стенах церкви, одновременно внушали страх своим желанием всех покарать и в то же время источали странную муку абсолютно за всех, на кого смотрели своими грозными очами. И наказывать, и страдать... Выражение в полутонах. Клер хотела его повторить и не могла.

Не такая уж она хорошая художница, раз не может того, что могли мастера, жившие в старые мрачные эпохи. Она - человек будущего, но воссоздать старое ей по силам.

Клер сама не понимала себя. Зачем ей кому-то подражать? Лучше заниматься фотографией и компьютерной графикой в картинах, чем возиться с кистями и красками. Нужно становиться более современной. Всё равно ей почему-то больше нравились выходящие из моды, но привычные методы. Холсты, акварели, гуашь... Краски, подобные крови. Она представила, как на палитре смешиваются сразу миллионы самых разных алых тонов. Какое божественное и фантастическое видение. Кровь ее врагов, подсказал разум. Такое дивное сочетание может рождать только она.

- Кровь наших врагов! - вдруг поправил услужливый голос. Бархатистый тенор с едва заметной хрипотцой. Клер в ужасе обернулась, но в доме никого не было. Только ее собственное испуганное отражение в зеркале со страхом оглядывалось на нее с дальней стены холла. Иногда даже собственное отражение может напугать. Особенно учитывая то, что холл утопал в полутьме. Нужно было отдернуть тяжелые шторы, не пропускавшие солнечный свет. Клер так и сделала, и всё же ей показалось, что в зеркале успела промелькнуть какая-то мрачная тень. Прямо рядом с ее отражением.

Правда всё это было больше похоже на оптический обман или галлюцинацию. Наверняка, долгое одиночество дурно влияло на разум и способствовало порождению разных пугающих фантазий. Клер было всё равно. Чтобы хорошо работать, ей нужно было уединение. Надоедливые родственники и друзья только трепали бы ей нервы и отрывали от творчества. Близкие люди часто бывают очень непонимающими, а работодатели требуют качества и быстрых сроков выполнения работы. Клер поняла, что одиночество это ее друг, а не враг и необходимый для творчества партнер. Ей нравилась тишина пустого дома и полное отсутствие необходимости болтать с кем-то о мелочах, ходить к друзьям на обеды и ужины, поддерживать незатейливую беседу и справлять утомительные дни рождения. Лучше всегда быть одной. Когда ты одна, двери открыты для вдохновения и для кого-то еще, кто прячется в темноте. Но последнего она считала фантазией.

Демонов не существует. Клер не помнила, как давно уже не ходила в церковь. Это было из-за того, что в храм не пускали в джинсах и с непокрытой головой, но сегодня она решила нарушить все условия. Если бог есть, то ему все равно, во что одеты прихожане. Ведь главное душа, а не внешний вид. И если внешняя оболочка и вправду соответствует душе, то Клер была столь же красива, как ангелы на фресках. Если даже не лучше.

Она обернулась на разросшиеся кусты и плетни роз, оплетавшие кованую изгородь вокруг ее дома. Колючие ветви были дополнительной защитой от грабителей. Вряд ли кто-то решился бы перелезть через них. Она купила этот дом и развела пышный розовый сад с обильными шипами специально для того, чтобы чувствовать себя в покое и безопасности. Никто не мог проникнуть сюда, не напоровшись на шипы.

Часто смотря в зеркало, Клер отмечала, что она тоже, как роза с шипами. Красивая, но далеко не уступчивая. Попытаешься сорвать - исколешься до крови. В кармане она специально носила складной нож для самообороны. Такие обычно бывают только у парней, но она не сомневалась, что в случае опасности сможет отлично им воспользоваться.

Клер достала нож из кармана только для того, чтобы ощутить его вес в руке и холодок лезвия. Ее угнетало чувство, что приближается нечто страшное. Может, так казалось из-за мрачной атмосферы, которую создали вокруг дома слишком разросшиеся розы. Еще немного, и они перестанут пропускать в окна дневной свет.

Клер сощурилась на яркое солнце. Она вспомнила, что сегодня воскресенье, и в церкви должно быть полно народа, но, к ее удивлению, прихожан оказалось мало. Они как раз принимали причастие. Клер успела лишь к концу службы. Странным образом никто не обратил внимания на ее вызывающий подростковый наряд: узкие джинсы и короткий топ, открывавший татуировку в виде розы на животе. Все вели себя так, будто Клер здесь и не было. Она не могла вспомнить, когда в последний раз прихожане в церкви проявляли такую вежливость. Должно быть, только в средние века в Венеции, когда в церковь было позволено ходить даже куртизанкам, чтобы присматривать среди прихожан будущих клиентов. Но здесь должно было быть иначе.

Клер прислонилась боком к мраморной колонне в тени и стала рассматривать ангелов, нарисованных в простенках и под куполом храма. Ей пришлось высоко задрать голову, чтобы вновь увидеть те рисунки, которые нравились ей больше всего. К сожалению, они располагались слишком высоко. Если смотреть на них долго, то начинала кружиться голова.

Зато нарисованы они были мастерски. Клер почти слышала шорох ангельских крыльев, когда приглядывалась к фрескам. Красивые лица взирали строго и с непередаваемым мучением. Как же их красота противоречива.

Клер опустила взгляд вниз и вздрогнула. Ее будто обожгло огнем. Снова! От чаши с причастием как раз отходил юноша с белокурыми волосами и удивительно прекрасным лицом. Он даже не взглянул в сторону Клер, но она не могла отвести от него взгляд. Что в нем такого, в этом молодом красавце? Она видела юношей и намного симпатичней, но от вида этого ее словно ударило током. Ощущение было таким, как если бы ее бросили в огонь, и она не могла в нем пошевелиться. Удар в голову, удар в сердце! Вот так людей сводят с ума. Но это была вовсе не любовь и даже не симпатия. То лицо, которое она давно пыталась восстановить в памяти, было совсем другим. И все-таки этот незнакомец показался на него таким похожим.

Клер стоило больших усилий выйти из церкви и присесть на скамью во дворике. Ощущение огня и солнечного ожога в сознании не исчезало. А что такого, собственно говоря, она увидела? Ей стало как-то не по себе. Хотелось, чтобы это чувство ушло. Она даже не знала, как описать словами такое странное состояние. Ты видишь кого-то, тебя пронзает, будто огненным штырем и ты ни жив, и ни мертв. Свет дня меркнет перед этим ощущением. Ты будто на миг перестаешь жить.

С ней такого никогда не случалось. До недавнего времени. Говорили, что нечто подобное случается с людьми, которые слишком часто ходят на причастие - дьявол начинает их искушать. Но она сегодня даже не приблизилась к чаше. Священник напрасно обращал на нее призывный взгляд. Клер не позволила себя заманить. Она любила рассматривать церкви из-за обилия в них скульптуры и живописи, но на нее производили отталкивающее впечатления церковные обряды. А так же то, что женщинам надо покрывать голову в знак смирения. Она не собиралась смиряться ни перед кем, даже перед богом.

- Ты так похожа на него, - шепнул всё тот же едва узнаваемый голос. - Он ведь тоже не хотел ни перед кем смиряться.

Клер нервно тряхнула непокорными ангельскими локонами. На этот раз она твердо знала, что рядом никого нет. Нет даже зеркала, которое может ее напугать. Зато лужица воды прямо под ее ногами отражала нечто странное. Клер пнула отражение в воде ботинком, встала со скамейки и пошла прочь.

Музей ужасов

Солнце как раз стояло в зените. Клер сощурилась от яркого света и ни сразу заметила мрачную тень. У портала церкви как раз стоял незнакомец, который в первый миг показался ей очень красивым, и только потом она заметила уродливые шрамы на его лице. Он прошел мимо Клер, как будто вовсе ее не заметил. Но она обернулась, чтобы еще раз посмотреть на него. Он был одет как-то очень уж старомодно и сжимал в руке какой-то острый предмет. Клер даже проверила, на месте ли ее собственный карманный нож. Не украл ли его только что этот человек? Нож все еще лежал в кармане, а незнакомец как раз исчез в проходе церкви. Секунду Клер боролась с желанием пойти за ним. Почему-то ей показалось, что этого не стоит делать, как бы сильно не хотелось. Какой-то внутренний инстинкт предупреждал ее: "беги!". В этот раз она к нему прислушалась.

Сегодняшний теплый день стоило провести в центре города среди величественных зданий и фонтанов. Клер пошла посмотреть на Бик Бен. Движущиеся стрелки огромных часов всегда ее сильно привлекали. Часы! Время! Естественный и обратный отсчет. Сказки об украденном времени каждый раз надолго западали ей в память. Сегодня со стрелок Бик Бена слетели какие-то птицы. Одна из них царапнула Клер по плечу. Всё происходящее больше напоминало сон. Клер даже не сразу ощутила боль и кровь. Она оправила оборки короткого топа, чтобы их не измазать и пошла смыть кровь в первом же фонтане, подвернувшемся по дороге. Вода приятно охладила разгоряченную кожу. Клер не сразу заметила темные отражения в светлых струях фонтана. Куда бы она сегодня ни пошла, ей казалось, что какая-то мрачная тень движется всюду вслед за ней.

Похоже на последствия солнечного удара. Клер пробежала пальцами по оголенному животу. Недавно она решилась сделать пирсинг. Причудливая сережка над пупком смотрелась довольно изящно. Рядом чернела крошечная татуировка - роза в пальцах скелета. Черная готика на лилейной коже! Невинной ангельской внешности она придавала нечто опасное. Клер надоело, что все смотрят на нее, как на безобидного ангелочка и стремятся защищать. Она хотела быть хоть в чем-то вызывающей, а не невинной. Немного ей это удалось. Татуировка и пирсинг были своеобразным бунтом против ангельской непорочности. Клер не решилась бы окрасить свои золотистые локоны в черный или рыжий цвет, но подумала, что неплохо было бы заплести пару косичек или вообще сделать дреды. Ее красота привлекала восхищенные взгляды большинства прохожих. Женщины смотрели с завистью, мужчины с восторгом. Насколько Клер себя помнила, к ней всегда проявляли повышенное внимание. У нее даже в голове не укладывалось, как кто-то из толпы мог вдруг привлечь ее саму, да еще до боли.

Чувствовали ли люди на улицах к ней то же самое, что она ощутила к тем объектам, вид которых недавно ее будто опалил. Клер до сих пор ощущала некоторую тревогу. Ей было страшно, что нечто подобное может снова повториться. Эта боль...

Клер нахмурилась. Откуда приходит боль? Можно понять, когда ее провоцирует любимый человек или нож, но просто незнакомцы в толпе, с которыми ты не хочешь иметь ничего общего... Разве это не странно?

Клер вспомнила то непонятное оцепенение, которое охватывало ее при виде них. Вспышка боли, нехватка воздуха, огненный ток по всему телу и смутное ощущение нереальности всего происходящего. А потом нужно было долго приходить в себя. Она испугалась повторения всего этого, как люди бояться трепещущего огня. Обжегся один раз, и второй уже опасаешься приближаться к пламени. Но не может же она запереться у себя дома и больше вообще не выходить на улицу из боязни увидеть кого-то в толпе.

Сидеть днями напролет за творческой работой - это прекрасно. Но одна только работа может свести с ума. Иногда требуется отвлекаться. Клер подумала, что сегодня было бы неплохо сходить в музей, затем посидеть в кафе. Она отстранилась от фонтана, и кто-то проходящий мимо нарочно сильно толкнул ее. Клер удивленно обернулась ему вслед. Да, это был явно не член клуба "Уайтс", с юмором заключила она. И уж верно не типичный англичанин. Жители Англии, как правило, отличаются вежливостью и холодной сдержанностью. Грубиян больше походил на иностранца. Клер запомнила смуглое, будто опаленное солнцем лицо, как у итальянского мафиози. Какой неприятный тип! Будь она парнем, и дала бы сдачи. Но девушке хрупкого телосложения лучше не ввязываться в драку. Про себя Клер чертыхнулась в адрес несправедливой природы, сделавшей женщин слабыми, а мужчин задирами. Возможно, ребята из ее школьной компании были правы, и ей не мешало бы иметь при себе защитника, но Клер не хотелось жертвовать ради этого даже частичкой своей повседневной независимости. Так, что пришлось стерпеть.

Мысленно она прикинула, куда пойти: в Тауэр или Национальный музей. И в одном, и во втором она уже многократно была. Клер шла по улице, подкидывая монетку. Орел или решка? Монетка вдруг выскользнула из ее рук, как раз у дверей какого-то незнакомого здания, с виду похожего на музей. Клер обратила внимание на то, как красивы приоткрывшиеся двери. Золоченые барельефы на них создавали эффект сказочной роскоши. Вместо ручки или головы льва с кольцом их украшало некое мифической существо с треугольным звеном в пасти. Красиво и немного пугающе. Она провела дрожащими пальцами по перепончатым крыльям и рогам сказочной головы. Холодок меди оказался приятным.

- Красиво, да?

Клер нехотя кивнула, даже не обернувшись на голос, прозвучавший прямо за спиной.

- Это водный дракон - Виверн.

- Что? - она испугалась, услышав практически научное название фантастической твари. Разве сказку можно изучать, как науку.

Сзади нее никого не оказалось. Только существа похожие на черных кошек разбегались у соседнего здания. Такие быстрые, что их невозможно было подробно рассмотреть.

Клер вошла в музей и удивилась тому, как он был пуст. Кураторы и контролеры были так неподвижны, что казались частью экспонатов. Хоть она и вошла без билета, ее никто не остановил. Наверное, сегодня свободный проход.

Клер поднялась по парадной лестнице, застеленной красным ковром. Она оглядывала мраморные стены с люнетами и нишами, хрустальные люстры, зажженные даже днем, и причудливые изразцы. В пролете лестницы высилась статуя, не типичная муза или античная богиня, а то самое драконоподобное морское божество, что и перед входом. Только здесь оно изображалось в полный рост и в изысканной одежде, с маской на чудовищном лице и водянистыми хвостами, выпирающими из-под плаща. Морской дракон был похож на венецианца. Захватывающее зрелище!

Клер не пожалела, что сюда зашла. Музей сильно отличался от всех тех, какие она посещала до этого в Лондоне. Если только это был музей. Конечно, закрытые рамы, бархатные барьеры и освещенные витрины с надписями в точности копировали атмосферу музея, но было здесь так же нечто такое, что заставляло ее чувствовать себя, как во дворце, полном редкостей, а не на выставке.

Картинные галереи, вернисажи, показы исторических мод - все, что она видела до этого, не шло ни в какое сравнение с экспонатами, собранными здесь. Клер ожидала увидеть пару египетских залов с мумиями и прочими реликтами древних цивилизаций, но здесь всё было выдержано в духе Венеции: маски, украшения, картины, части гондол, домино и бауты, надетые на манекены. Все предметы здесь были явно старинными, и в то же время что-то неумолимо придавало музею атмосферу рассказов Лафкрафта. Рядом с веерами и бусами высились статуэтки каких-то невероятных морских божеств. Красивые и изысканные полумаски чередовались со сказочными масками и костюмами, похожими на головы, отрезанные от туловищ мифических и жутких созданий. Маски щурились на Клер рыбьими и драконьими глазами, выпускали русалочьи перепонки, изобиловали щупальцами осьминогов. Рядом с масками сов, жар-птиц и павлинов приютились страшные лики кракенов, мавок и скалящихся морских дев. Клер не представляла, что корриганы и русалки могут оказаться настолько пугающими. Даже маска трагедии не впечатлила бы так, как они.

Лучше было сконцентрировать внимание на чем-то безобидном. В музее было полно роскошных и изящных предметов. Подзорных труб, музыкальных инструментов, накидок и шляпок, украшенных перьями самых разных птиц. В одном из залов даже целиком поместилась золоченая гондола. Бархатная занавесь фельце была приподнята, и на сидении можно было разглядеть две сброшенные маски дьявола и дьяволицы. Они были очень роскошными, обрамленными пурпурными перьями. Но даже они не пугали так, как маски морских существ. Вместо гондольера на носу стояло чучело того же морского божества в темной накидке и с веслом в форме водяной змеи. Виверн - так назвал его кто-то у входа. Клер внимательно присмотрелась к нему и, казалось, увидела в нем нечто смутно знакомое.

На корме валялись листы со словами старинной баркаролы, а рядом с ними какие-то пергаменты, похожие на заклинания или договор с дьяволом.

Если б не обилие старинных экспонатов, Клер назвала бы роскошное здание галереей ужасов. Анфилада залов в нем напоминала дворцовую. Золоченые створки дверей все были распахнуты, и она могла бы бродить здесь часами. Но стоило скользнуть взглядом по какому-то предмету, например изысканному бра в форме сирены на стене, и тут же бросалась в глаза какая-то зловещая деталь, вроде черепов морских тварей в лунках для свечей. Песочные часы поддерживались морскими коньками со злобно сверкающими глазками, виды Венеции на стенах были омрачены хищными русалками, озлоблено глядящими на днища гондол, проплывающих у них над головой. Какие-то русалки вцеплялись снизу в судна, выдергивая из них целые доски, другие наблюдали за людьми из каналов. Такой Венецию никто себе не представлял. Даже Клер. При всем ее богатом воображении она не смогла бы разнообразить привычные морины такими жуткими деталями, совместить озлобленный мир мифических тварей и город с каналами, отстроенный людьми. Духи стихии, как будто на него гневались. Или на всех, кто в нем жил?

Клер тряхнула головой, рассыпая золотые локоны по плечам. Ну и ну! Чего только не придумают в мире. Хотя говорят, что любой вымысел в качестве необходимой основы должен иметь под собой немного правды. Где же здесь правда? Клер уставилась на одну из картин и не сразу заметила, как бархатная резинка выпала у нее из волос, скатилась на паркет.

Клер наклонилась, чтобы поднять ее и только сейчас заметила какое-то низкорослое существо, которое давно наблюдало за ней. Карлик это был или ребенок? Такой темный, будто сгусток мрака. Все равно Клер попыталась улыбнуться ему, однако маленький шпион так быстро скользнул за витрину, будто его и не было. Но Клер слышала, как крохотные ножки топали по начищенному паркету. Странное существо! Странные мокрые следы на полу! Клер только недоумевающее покачала головой. Почти невесомые сережки-гвоздики, которые она обычно носила в ушах, начали причинять мочкам такую сильную боль, что Клер даже подумала снять их.

Единственная проблема состояла в том, что она догадаться не могла, где здесь дамская комната. Никаких указателей на стенках не было. Спросить у кого-то из молчаливых кураторов, где здесь туалет, она не решалась. Но ей нужно было зеркало, чтобы снять серьги и немного воды, чтобы промыть ноющие проколы в ушах. Зеркало в простенке одного из залов обнаружилось. Оно расположилось в нише, подобной тронной, со ступеньками, извивающимися в форме раковины. Золоченая рама тоже была сделана в форме выпуклой ракушки. Клер хотелось притронуться к ней, чтобы проверить, не из настоящего ли она золота, но было страшно, что даже при легком касании может сработать сигнализация. Крохотные сирены, медузы и морские коньки сплетались в причудливый узор рамы, наравне с устрицами, улитками и левиафаном. Занятно! Клер заглянула в зеркальную глубину, и ей показалось, что она погружается в воду. Нет, не смотри, завопил рассудок, но Клер уже не могла удержаться. Ей казалось, что она тонет в зеркале, и это было почему-то даже приятно.

Только вдруг умиротворенное ощущение пропало. В глубине зеркала на миг возник кто-то, кого она видела и раньше. Кто-то настолько жуткий, что Клер вздрогнула и чуть не упала, отшатнувшись от зеркала. Монстр, а не человек. Но одет он был по-человечески. Только тень черной треуголки частично скрывала безобразный лик. Клер даже не сразу поняла, что именно в нем показалось ей настолько отталкивающим. Лишь позже она сообразила. Шрамы! Множество глубоких, гноящихся порезов. Его лицо было сплошным клубком шрамов, на котором даже не осталось уже кожи. Один сплошной порез! Клер поморщилась от неприятия чего-то подобного.

Когда она уходила из музея, ее провожал надоедливый вой полицейской сирены. Что только могло случиться в такой час в центре города? Неужели какой-то из музеев решили ограбить прямо посреди бела дня?

Клер устало вздохнула. Ей было сейчас не до сводки новостей о недавних происшествиях. После прохлады музея жара ее тут же утомила. Захотелось купить мороженое или холодный сок. Ледяная кока-кола ее бы вполне устроила, но поблизости не было видно ни лотков с напитками, ни автоматов. Клер мельком заметила какого-то бродягу, съежившегося в темном уголке прямо на асфальте. Что-то красное вытекало из него прямо на тротуар. Он сгорбился так, что не было видно, откуда именно течет яркий сок.

Невольно Клер заинтересовалась и приблизилась к нему. Ее будто вел рок. Какая-то неизбежность. Что случилось с этим человеком? Клер вдруг смекнула, что всё дело в ножевом ранении, и сок, обильно льющийся на прохожую часть догори, это на самом деле кровь. Но насколько всё серьезно? И почему никто не вызвал скорую помощь? Никто вообще не спешил помочь, но где-то всё еще слышались истошные завывания сирены.

Пострадавший вдруг поднял голову, и Клер узнала его лицо. Тот самый смуглый тип, который толкнул ее у фонтана час назад. Теперь он уже не был таким самоуверенным. Нагловатое лицо исказили мука и страх. Клер тоже ощутила испуг, когда заметила, что у него отрезаны руки. При чем выше локтя откромсали именно правую руку. Ту, которой он с такой ненавистью толкнул сегодня Клер.

Ночные кошмары

Перед сном Клер не стала выключать настольную лампу. Это был первый раз с периода детства, когда она испугалась спать без света. Но она ничего не могла с собой поделать. Вид отрезанных искромсанных ножом конечностей преследовал ее. Стоило только закрыть глаза, и она видела рваную кожу, искалеченную плоть, будто руки несчастного пропустили через мясорубку. Ее не стошнило при виде этого зрелища, но в душе поселился страх. Ведь такое может произойти с каждым. И лучше сразу умереть, чем знать, что это произошло с тобой.

Клер не стала выяснять подробности несчастного случая. С нее и так хватило впечатлений. Сейчас, чтобы воспоминания о кровавой мешанине из мяса и костей не лезли в голову, она решила подумать о чем-нибудь приятном. Например, о том, как романтично было бы взять один из медных канделябров, которые она купила в антикварной лавке, зажечь в нем все свечи и поставить у изголовья кровати. Конечно, опасно спать при свечах, ведь ночью может произойти пожар. От горящих свечей у кровати может вспыхнуть тонкий шелковый балдахин или одна из гардин на окне. Но романтическая фантазия о свечах была приятной. Ей вспомнилось, что когда-то она и спала так, поставив на тумбочку у постели тяжелый канделябр в виде богини Ники, державшей свечи. Свечей было ровно семь. Счастливое число! И все они горели призрачно и ярко. Ветер с канала проникал в окно, колыхая пламя и прозрачные занавеси из муслина. Всё было так прекрасно! Но когда это всё было? Клер нахмурилась, силясь припомнить, и не смогла. Был еще кто-то, кто касался ее, когда она спала и приносил розы. Он нес их в руках без перчаток, и на шипах оставалась его кровь.

Вернувшись домой сегодня, Клер не смогла заставить себя сесть за работу. Она включила телевизор и начала смотреть со средины какой-то жуткий фильм об истерзанных жертвах и компьютерной игре с озлобленным привидением. Фильм назывался "Страх.com" и значился в программе, как мистический триллер со вполне безобидными аннотациями, но ничего более зверского Клер и представить себе не могла. Вначале ужастик ее увлек и заинтриговал, но ближе к концу интерес превратился в кошмар. Клер даже пожалела, что так не вовремя включила телевизор. Странно представить, как людям не страшно выдумывать такие пугающие сюжеты. Садизм маньяка и месть озлобленного призрака изувеченной жертвы производили одинаково жуткое впечатление. Клер даже не могла сказать, что испугало ее больше. То, как терзают невинных жертв или то, как жертва, в которой после мученической смерти появилось нечто сатанинское, мстит всем подряд, кто только глянул на ее муки.

Садистские кадры из фильма, как черная паутинка кружились в сознании, отказываясь исчезать. Может они так впечатлили ее не спроста? Если относиться к впечатлению, вызванному историей, с точки зрения психолога, то можно сделать вывод, что она как-то переплетается с прошлым самой Клер. Вероятно, в ее жизни тоже случилось нечто такое, что она чувствует себя мстящей жертвой. Например, сегодня днем разве это нельзя было истолковать, как месть - хулиган, толкнувший ее, пострадал сам. Только отомстила ему не она. Кто-то другой пырнул его ножом. А может, это и правда был всего лишь несчастный случай, а не нападение? Хотя больше было похоже на последнее.

Клер была уверена, что после фильма и событий прошедшего дня ей приснятся изувеченные тела жертв, извивающиеся, как в аду в своем призрачном мире, но царство снов встретило ее чем-то совсем иным. Во сне перед ней снова раскрывались роскошные двери музея, и она поднималась вверх по парадной мраморной лестнице. Как красива эта лестница с золочеными перилами! Ступени убегали высоко, будто в самый поднебесный рай. Можно было ожидать услышать пение птиц в райских кущах, но дом вокруг был мрачен, хоть и роскошен. Клер уже бывала прежде в этом доме. Она помнила. Вот и сейчас она возвращалась в него. Во сне!

Лестница, ведущая вверх, никак не кончалась. Кажется, это и, правда, лестница в небеса. Ограничена ли она крышей старинного дома или ведет прямо к ночным звездам? Клер не видела, но чувствовала, что дом находится в Венеции. Каждой порой кожи она ощущала колыхание канала внизу. До нее доносились звуки текучей воды, похожие на пение. Это же песня русалок! Только русалки внизу, в воде, а вниз возврата нет. Она поднимается на самый верх старого здания. К великолепным анфиладам пустых залов, где будет искать его.

Кого? Клер нахмурилась. Она не могла вспомнить. А бледная ночная сорочка с золотыми нитями, похожая чем-то на наряд шекспировской Джульетты, колыхалась вокруг ее ног, обвивала стан, окутывала, будто роскошным саваном. Какой необычный наряд! В жизни она не носила ничего подобного. Но сон ведь происходил не наяву. Клер дошла до анфилады залов и двинулась вперед по мрачному дому. В пролете лестницы, оставшейся позади, стояла статуя того самого божества, которое она уже видела в музее. Только на этот раз статуя шевелилась. Щупальца выползали из-под маски и длинного плаща. Они тянулись за Клер, но не могли достать ее голые ступки, потому что она уже добралась до галереи зеркальных залов. Сюда они почему-то не смели сунуться.

В темном конце галереи ее ждало нечто. Свежесть воды, доносившаяся с канала, здесь меркла перед дыханием жара и огня. Ноздрей Клер достиг запах раскаленного металла и жженой плоти, а еще... Да, этот запах она не могла перепутать ни с чем. Крови!

Вокруг нее проносились виды роскошных галерей, а в конце них словно расположилась пыточная. Невероятно, но жар усиливался. Клер не видела камина, но ощущала его близость. Или то была жаровня. Она остановилась, заметив кого-то впереди. Какое-то сгорбленное и сильное создание в маске склонилось над трупом женщины. В его руке был нож, и оно наносило порезы.

Клер не ощутила ужаса. В конце концов, это был просто сон. Но существо, истязавшее жертву, вдруг принюхалось к воздуху и подняло голову. Даже в прорезях маски было видно, как изувечено его лицо. Клер не могла кричать. Она ждала. И глупо делала. Ведь он мог кинуться на нее с ножом. Такому существу всегда нужна новая жертва. Искалеченная рука держала за волосы голову мертвой женщины. Нож срезал не только драгоценности с ее шеи, но и кожу с тела. Порезы, расцветами, как жадные алые рты на женском трупе.

Существо, лишь заметив Клер, сумело оторваться от занятия, столь увлекшего его. Только на этот раз не было ни угрожающего шепота, ни резких движений хищника. Оно лишь произнесло всего одно слово:

- Корделия!

Клер проснулась с этим именем на губах. Ей почудилось, что анфилада мрачных залов всё еще раскрывается перед ней, но теперь уже в ее собственном доме, будто отраженная многими зеркалами яви из сна. Наверное, почудилось спросонья. Кто-то манил ее из этой галереи своей изувеченной рукой.

Корделия, повторила про себя Клер. Так ли звали женщину, которую он истязал и умертвил. Клер запомнила красивый профиль трупа, искромсанное ножом старинное парчовое платье и лилейную кожу покойницы, усыпанную пурпурными следами ножа. Его ножа. Нож в руке того существа почему-то казался еще более пугающим, чем целый набор хирургических предметов, которые применяют маньяки в фильмах ужасов для пыток жертв.

Клер поднесла руку к разгоряченному лбу. Вьющиеся пряди волос слиплись от пота. Голова горела. Похоже, она стала слишком слабонервной для того, чтобы смотреть по вечерам фильмы ужасов. Так что лучше оставить этот жанр более смелым людям.

Клер не помнила, когда ей последний раз было так жутко и плохо. И в ее одиноком доме нет никого, чтобы ее утешить. Конечно, можно взять телефон и набрать номер кого-то из родни или ближайших друзей, но не удивятся ли они, что она звонит им в такое время лишь затем, чтобы они ободрили ее своим голосом.

Сейчас было слишком поздно или слишком рано? Клер сощурилась на светящийся циферблат часов. Скоро четыре утра. Ей стоило выспаться до рассвета, но она боялась увидеть еще один подобный сон.

Сны, как паразиты. Они вторгаются в реальность, захватывают сознание, сводят с ума. Клер тяжело откинулась на подушки и нащупала холодное ожерелье у себя на шее. Сейчас оно тоже показалось ей паразитом. Жемчужная нить, как гусеница обвивала шею, липла к коже, током пропускала по телу холодок. Странно, что оно совсем не нагревалось от тепла ее тела. Жемчужины всегда оставались холодными. А еще более странно то, что она не решалась его снять. Ожерелье будто стало частью ее тела. Почти неотъемлемой. Иногда даже казалось, что это главная часть, а само тело под ней не имеет значения.

Клер посмотрела в зеркало на стене. Нитка жемчуга смотрелась на тонкой шее так красиво, что было бы жаль с ней расстаться. Однако, могильный холодок, исходящий от бусин пугал. Клер вспомнила ностальгическое сравнение - жемчужины это клад, оставшийся от погибшей устрицы, свидетельство ее смерти. Нарост созревает внутри живой мякоти, его извлекают и она гибнет. Жемчуг это смерть, которую женщины с таким удовольствием носят на шее.

Кто сказал ей такие слова?

Клер нахмурилась. Кто-то говорил. Но кто? И когда? Память ускользала, как будто она обкурилась наркотиками.

Кто из ее друзей мог произнести такие слова? Она точно придумала их не сама. Жемчуг! Смерть! Жемчуг - улика смерти!

Где она это слышала?

Попытка вспомнить оказалась слишком мучительной. В памяти будто захлопнулась какая-то дверь. Было почти физически больно от того, что сознание старается преодолеть какой-то непреодолимый барьер.

Клер подумала, что зря она не пьет и не курит. Ее немногочисленные приятели утверждали, что глоток спиртного или выкуренная сигарета, как нельзя лучше помогают при любых стрессах. Наверное, стоит попробовать. Напиться и забыться. До сих пор она слишком ценила свою трезвую голову. Ведь чтобы хорошо рисовать, нужна трезвость мысли.

Сейчас ей жутко хотелось спать, но перспектива увидеть новый кошмар мешала ей закрыть глаза. Веки налились свинцом, голова раскалывалась, но Клер решила чем-то отвлечься. Она взяла альбом и грифельный карандаш. Лучше было сделать набросок углем, но карандаш был первым, что попалось под руку.

Клер хотелось нарисовать что-то красивое, но карандаш начал сам бессмысленно скользить по бумаге. Нечеткие линии сливались в один безобразный клубок. Может, это вышло из-за того, что пальцы вспотели или от того, что веки слипались от желания спать. Ей почудилось, что стержень карандаша движется сам собой. Это не она нарисовала обезображенное лицо на листе бумаги, оно будто проступило само. То самое лицо, которое ей снилось. Которое она видела мельком в толпе перед тем, как с людьми происходили какие-то несчастные случаи.

Клер выронила карандаш. Рисунок лежал у нее на коленях, безобразный и шокирующий. Побочный эффект ее творчества! Она смотрела на него обескуражено и почти с ужасом. Наверное, так же Виктор Франкенштейн смотрел на дело своих рук, когда сотворил монстра. Всё вышло так неожиданно. Клер потерла виски. Если бы это был очередной сон. Рисунок почему-то напугал ее очень сильно.

Минуту Клер сидела неподвижно, ощущая его на коленях, как омерзительное насекомое, а потом быстро скомкала и бросила под кровать. Иногда лучше чего-то не вспоминать. Вот и сейчас она силилась забыть нарисованное лицо, но оно как назло не выходило из памяти.

Демон в зеркале

Под утро Клер заснула. Ей приснился чудесный сон. Уже проснувшись, она все еще не могла поверить, что все это не произошло в действительности. Ощущение было таким, будто она только что парила в облаках. Вот, что значит летать!

Наверное, сны это и есть полет сознания куда-то в неизведанные миры. Ощущение чуда осталось. А ведь Клер еще ночью была уверена, что увидит нечто более жуткое, если заснет. Выходит, она ошибалась.

Во сне присутствовал некто, кто невыразимо понравился ей. Красивый, изысканный, белокурый и голубоглазый. Ей хотелось запомнить его лицо, чтобы нарисовать, но черты ускользали из памяти, будто их и не было вообще. Неужели все идеальное должно быть иллюзией?

Только дело было вовсе не в совершенстве того, кто ей снился. Просто рядом с ним она ощущала какое-то поразительное душевное тепло. Во сне было так приятно и радостно, будто к ней вернулся друг, которого она знала и любила когда-то давным-давно.

Они танцевали. Вернее, вальсировали. Или все-таки занимались любовью? Клер нахмурилась. Она не могла припомнить точно. Но впечатление осталось божественным. Это все равно, что побывать ночью в объятиях ангела или олимпийского божества.

Вначале во сне она точно танцевала с ним, смотрела ему в лицо. Он старался чуть прикрывать глаза, потому что они сияли, как пламя свечи. И Клер разглядывала его ресницы, его скулы, шею, ворох кружевного жабо вокруг горла, золотое шитье камзола... Как красиво он одет. Интересно, а есть ли у его рукавов манжеты. Едва она захотела посмотреть, как он попросил:

- Не смотри вниз!

И все же она посмотрела, чтобы увидеть его обожженные руки. Обожженные и плохо действующие, потому что пальцы как будто пытались вырвать раскаленными щипцами.

Искалеченные руки под изысканными рукавами. Неприятное и даже шокирующее сочетание. Клер задумчиво постукивала пальцами по браслету наручных часов. Время как будто возвращалось куда-то вспять. Клер заметила, что крошечные стрелки на циферблате замерли. Наверное, кончилась батарейка. Клер сняла браслет с руки. Ей не хотелось носить на запястье остановившиеся часы, словно это плохая примета.

У нее мало времени. Пора приниматься за работу. Пора рисовать. И не какие-то абсурдные наброски или лица из сна, а те иллюстрации, которые ей заказали.

Но вместо того, чтобы сосредоточиться, она все еще вспоминала сон. Танец. Объятие. Каким сладким было ощущение близости. Но обожженные руки...

Клер встала и выглянула из окна на улицу. По шоссе внизу промчались машины. Уже вечерело. Яркие фары напоминали звездочки. При воспоминании о тех несчастных случаях, которые произошли на ее глазах совсем недавно, Клер невольно удивлялась, как шоссе может быть пустым. Автомобили пронеслись мимо и никого не сбили. Никаких трупов с раскроенными черепами не валяется на асфальте. Быть может, все закончилось. И она никогда больше не увидит растерзанных жертв, случайных происшествий и еще того обезображенного лица, которое мелькало в толпе перед ними. Если только она его не выдумала.

Клер задернула шторы и нехотя направилась в ванную. Она еще даже не умылась и не почистила зубы. Сегодня она просто встала слишком поздно. Хотя, может быть, ее красивый сон и стоил того, чтобы добрую половину дня проваляться в постели. Приятные мысли перемежались со страшными, как будто в ее сознании слились розовые и черные краски. Красота и нечто безобразное в причудливом мезальянсе. Клер усмехнулась, представив, какими могут выйти ее работы, если она использует в них в полной мере всю новизну своих фантазий.

Зеркало в ванной было недорогим: без рамы и украшений. Но Клер любила заглядывать в него. Даже при скудном освещении одной лампочки без абажура под потолком, оно удивительно четко все отражало. Прекрасное стекло, хоть и не венецианское.

В абстрактной обстановке ванной комнаты особенно ярко выделялась красота Клер. Точеные скулы, пепельные брови, восхитительные изумрудные глаза - сложно было представить себе нечто более божественное. Но Клер привыкла к своему облику и не находила в нем ничего уникального. До этого момента. Сейчас она начала наблюдать за собой, будто глазами кого-то другого и то, что она видела, вызывало у нее благоговейный восторг. Гипнотизирующей красоты лицо ангела с золотыми локонами взирало на нее из зеркала. Невозможно было ни постичь такую красоту, ни на нее насмотреться. И в то же время было страшно смотреть. А вдруг все это исчезнет. Вдруг красота это всего лишь иллюзия?

- Ты даже не представляешь, каким сокровищем обладаешь, - неожиданно шепнул ей чей-то хриплый шепот из тишины. Он ее обжег. Опалил и уши, и сознания. Хотя Клер уже знала, что оборачиваться за плечо не имеет смысла. Там просто никого не окажется. Но впереди нее зеркало отражало мрак так, будто в нем кто-то притаился. Кто-то изувеченный и опасный. Существо из снов. Оно сильно напугало ее и в то же время чем-то странно взволновало. На миг Клер представило, а каково это иметь красоту, а потом ее потерять. Каково быть изрубленным лезвием, как кусок живого мяса.

Вместе с вопросом пришло желание об этом узнать. Однако Клер даже не бросила взгляд на бритвы, сложенные в ведерке вместе с зубными щетками и пинцетами. Конечно, лезвия у бритв были острые, но ее они не возбуждали. Совсем другое дело нож, лежавший всегда у нее в кармане. Клер достала его и нажала на кнопку, выпуская лезвие. Почти такой же нож, как у него. Она не знала имени того существа, поэтому прошептала вслух лишь одно его название:

- Изувеченный!

Каково быть таким? Она поднесла лезвие к лицу. Что если изо всех сил полоснуть им по щеке? Что тогда останется от красоты? Станет ли она тогда, как он?

Мрак в зеркале будто несся по некому причудливому лабиринту. Наверное, это была игра мрака, смешавшегося со скудным освещением в ванной, но Клер казалось, что изображения в зеркале движутся по той же роскошной галерее, по которой она шла во сне. Лишь ее отражение оставалось на месте, золотистое на фоне мрака. Оно привлекало демонов, как свет. Такой яркий свет, какой источала она, будил обитателей царства тьмы к жизни, делал их возбужденными и агрессивными. И кто-то ждал ее там, в конце тоннеля. Кто-то, кого она хотела увидеть и боялась.

Лезвие в ее руке дрогнуло. Она не могла нанести себе рану. Не могла изувечить себя. Это было притягательно и страшно. Но у нее не хватало смелости. А ведь в какой-то один безумный миг ей показалось, что она не только сможет, а должна это сделать. Но странный хриплый голос прервал ее мысли.

- Корделия!

Снова имя из сна. Клер внимательно глянула в глубину зеркала, и нож выпал у нее из рук. На миг ей показалось, что она видит жуткое израненное лицо рядом с собственным отражением. Как сильно порезы на нем подчеркнули контраст с ее собственной нетронутой ножом кожей.

- Надо дорожить тем, что у тебя есть, - будто сообщало оно без слов. - А то посмотри на меня! Я собой совсем не дорожил. Из-за такой, как ты, между прочим...

Клер вздрогнула. Неужели ей опять снится сон. Только теперь это был сон наяву. Она никогда в жизни не курила, не пила спиртного и не принимала наркотиков, так откуда же тогда такие галлюцинации.

Руками она уперлась в раковину перед зеркалом, чтобы не свалиться с ног. Упавший нож лежал на кафельном полу и как будто ждал. У Клер не хватало сил поднять его и вновь столкнуться с сомнениями.

Миг она смотрела в раковину, чтобы успокоиться. Остатки воды на дне у слива в полутьме казались смешанными с кровью. А ведь Клер не пролила ни капли. У нее ведь не хватило храбрости, чтобы самой себя порезать. И все же она открыла кран, чтобы чистая фильтрованная вода смыла нечто бурое и густое с кромки слива.

Когда Клер подняла глаза на зеркало, в нем уже не было чужого отражения. Только ее собственное испуганное лицо белело на фоне густого зеркального мрака. Ну, вот. Ей только почудилось. Она нехотя удивилась, какой же реалистичной может быть простая галлюцинация. Такой же ощутимой и реальной, как лезвие ножа на коже.

Ссылка на статью о книге в прессе:

https://ekogradmoscow.ru/eko/ekoliteratura/eko-imperiya-samopozhertvovanie

Ссылки на бумажную и цифровую книги:

https://ridero.ru/books/izuvechennyi/

https://www.ozon.ru/context/detail/id/261576848/

https://www.litres.ru/natali-yakobson-22484125/izuvechennyy-sklep-semi-angelov/

Оставить комментарий © Copyright Якобсон Натали (natlilia@mail.ru) Размещен: 03/06/2021, изменен: 22/08/2021. 67k. Статистика. Глава: Фэнтези Склеп Семи Ангелов Иллюстрации/приложения: 7 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: В зеркале юной художницы Клер обитает демон. Он то прекрасен, то ужасен. Из-за него гибнут люди, но боли Клер он почему-то боится. Почему? разгадка кроется в средневековой Венеции, полной живых масок и хищных русалок, и в аристократе-колдуне.

Якобсон Натали : другие произведения.

Изувеченный