Черный и белый. Красиво и почему-то тревожно. Белые лепестки на длинных волосах девушки. Когда она смотрит чуть вниз, на страницы магнитокниги, челка падает на лицо, и не бросаются в глаза огромный нос с горбинкой, нечистая кожа лба.
Лайянка пискнула в ветках, с влажным хлюпаньем втянула четырехкрылку в острозубую пастишку.
"Ишь, будто и не кормят их". Инрат остановился прямо напротив сидящей, заложил руки за спину. Не очень хотелось говорить о пустяках, и совсем не хотелось - о том, о чем должен. Но надо. А как иначе? Они с Латтой почти брат и сестра. Росли вместе. Он не может уйти, не сказав ей.
- Инрат, ты опять из леса? Зачем тебе? Что там такого? Грязь, тучи кусачих четырехкрылок, ядовитые санторай, - строгим голосом.
- Иди, иди сюда, девочка, - совсем по- другому, зверушке. Пушистая ловко спустилась под ласкающую руку. Инрат молчал. Знал: все уже сто раз переговорено.
Скажешь:
- Лес настоящий, не то, что сады Глобула.
Она ответит:
- Все равно он не для нас. Люди покинули его тысячелетия тому назад не для того, чтобы возвращаться под красный полог. Все, что нужно знать о лесе, расскажет и покажет база Глобула, и запахи, и звуки. Так, как будто ты на самом деле там.
Латта гладила питомицу, накручивала на пальчик шелковистый рыжий хвост. Как кстати. Лайянки давно не для ловли докучливых летунов, а чтобы закрывать паузы. Когда нечего сказать, подзывают зверька, гладят, собеседник невольно начинает рассматривать необычную окраску или улыбаться забавным ужимкам. Живой переключатель эмоционалей.
- Латта, ты была на последнем общем сборе? Не может быть, чтобы не была. Скажи, они решили?
-Да... Бабушка сердилась, что тебя нет. Откуда знаешь?
- Ниоткуда, просто вижу. Cев отменили.
- Его давно планировали отменить. Смысла нет. Урожай пустяковый, пищу дает Глобул.
Инрат не хотел в сотый раз спорить, доказывать, что сев дает хотя бы надежду: когда-нибудь люди снова станут самостоятельными, а не питомцами Глобула. Вечный вопрос: Зачем мы Глобулу? Когда-то он спросил. У Латты, у старших никогда бы не решился. Они, старшие, все для себя решили давно.
Латта ответила: - А как ты думаешь, зачем нам старая Арри? Она не говорит, не ходит. Почти растение. Но о ней заботятся. К ней приходят, рассказывают, что нового. Иногда она открывает глаза и смотрит так, что кажется, все понимает. И слеза течет из блеклого глаза.
Инрат не нашелcя тогда, что ответить. Ведь даже лайянки нужны людям, а Арри... Неужели мы для Глобула вот это? Ненужное, вызывающее гадливость, но такое, от чего нельзя избавиться?
Молчание все длилось, еще пара белых венчиков упала на черноту волос. Латта высвободила палец из колец хвоста зверушки. Та радостно подпрыгнула и скрылась в ветвях.
- Послушай, я улетаю. Сегодня. Ведь Уход назначен на завтра? Или на послезавтра? Послезавтра. Значит, еще есть время. Послушай! Летим со мной? Флай двухместный.
- Куда? И зачем? Я ведь знаю, что ты думаешь, когда смотришь на меня... Ты думаешь: зачем у нее такое лицо? Да если бы я захотела... Была бы красивее твоей киберкуклы.
- Дура! - в сердцах сплюнул сквозь зубы юноша. - Ты как сестра мне. Я думал... Мы, Ная из дома второго Глобула, я и ты могли бы. Попробовать жить сами. Если старшие устали.
- Сам дурак! Новое человечество... Прародители нашлись... Вы сдохнете, потому что не умеете ничего.
- Я умею. И она. Мы готовились. Ты могла бы тоже!
-Не нужно... Ты ... ты будешь с ней... а я ... Я - со всеми. Пока еще могу внести в Глобул эмоциональ. А ты... все равно ты придешь, придешь, приползешь... - голос срывался, пальцы мяли ткань у горла.
- Тьфу, лайянки, и то не так жалки. Вы уйдете, а они вернутся в лес. И попробуй только разболтай старшим.
Он круто развернулся и зашагал прочь, и тогда девушка уронила руки и зарыдала в голос.
Флай вывернулся из-за деревьев и опустился на поле. Легко откинув купол кабины, Инрат выскочил прямо на желтые пушистые головки, едва не поскользнувшись. Свобода. Будущее. И горечь о тех, с кем не встретится больше. Никогда, даже в предсмертии, не пойдет он к Глобулу, не попросит взять его эмоциональ. Значит, не встретить ему ни бабушку, ни Латту, ни мать с отцом.
Все общины планеты ушли в Глобулы. Зачем работать, когда все дают готовым, от еды в цветных упаковках, до киберразвлечений? Зачем жить, если можно обрести вечность? Чего ждать, если дети не рождаются уже много лет?
Когда-то Глобулы создали, чтобы помогать бесплодным парам. Все больше комфорта и жизненных благ, все меньше детей. Слишком многие женщины не хотели потомства, хлопотно и тягостно. Слишком многие мужчины утратили плодовитость. Большая химия. Феминизация. Жизнь стала удобной и приятной. Продлить ее подольше, дать возможность заменить изношенные органы. Появились первые биофабрики. Там, под внимательным взглядом роботов в стерильных условиях растили запчасти для тел.
И дорастились. Теперь он и Ная - последние. Последние, кто еще хочет свободы, кто решился променять псевдобессмертие в базах глобулов на жизнь. Настоящую, подлинную, где будет все: и опасность, и любовь.. Мы сможем! Мы возродим! Легенды говорят, что людей когда-то было всего двое.
Светленькая, словно желтый весенний цветок, худенькая, но сильная, будто ветвь молодая, Ная выбежала навстречу:
-Инрат! Ты прилетел! Я готова, идем прямо сейчас. Палатка, ножи, кремни, веревки, запас еды на первое время, семена, лопаты и мотыги. Идем! Там, за краснолесьем, будет наш новый дом. Все сможем, мы же учились, правда?
"Она сумасшедшая. Совсем. Разве мы сможем сразу совсем-совсем сами? Ничего, можно поселиться поближе. И тогда я смогу иногда приходить в оставленный поселок и брать нужное. Может быть, наши дети..."
Но промолчал, только целовал пушистые короткие волосы, обнимал осторожно.
- Идем. Сейчас флай поставлю на место, Еще пригодится.
-Нет! Никаких флаев! Мы сами!
Краем леса, среди невысоких трав, под низкий свист мелких черных птиц, реющих над головами. Девушка не знает, что у ее спутника есть электронный роутер, что из долины родников, куда они держат путь, недалеко до мертвого города. Она хочет всей свободы и сразу. Но вода и еда в пластике с собой и много других полезностей с поселкового склада. Рюкзаки огромны. Если поставить такой на землю, будет ростом выше Наи.
Под высоченным склоном рыжеет глинистое жерло родника. Вода вытекает бурной струей, разливается ручьем меж негустого кустарника. Если подняться повыше, на другой, пологий склон, там можно устроить палатку возле двух небольших деревьев, а бескрайний луг станет полем.
Травы невысоки, но переплелись корнями. Титановая лопата звенит. Вечером развели костер, сушняка в лесу много, а зажигалка в порядке. Интар дул на ладони Наи, истерзанные водяными волдырями, целовал тыльную сторону.
Слева рыжий огненный шар ложился в траву. А справа?
-Смотри! Да посмотри же, Инрат! Хватит глядеть на меня! Там горит!
-Нечему там гореть. А... в самом деле, красиво. Это город, брошенный давно. В некоторых домах сохранились стекла, в них отражается закат.
-Город? Пойдем туда завтра. Это же наших предков, не Глобула.
Парень доволен. Сама предложила, не надо уговаривать. Всего-то несколько часов пути до первых бетонных строений, до ржавых заборов, до деревьев растущих не только возле зданий, но и на балконах и крышах. Город пуст давно.
-Не пойдем дальше. Надо искать на окраине. Прежде были такие рынки, где продавали машины.
Сквозь заросли колючих трав, через груды обломков пробирались к бетонным строениям с выгнившими дверями. Груды ящиков, растерзанные коробки, трубы. Наконец нашли: ровно, как будто вчера поставленные под крышу, три трактора, небольшие и целые, только краска облезла. Найти бы топливо. Они на масле ходят. В соседнем строении - тяжелые ящики. Ная дернула доску. Не заметила в полутьме гвоздь, он вошел целиком под кожу. Даже не вскрикнула, только застыла над ящиком.
-Больно? - спросил ее спутник, осторожно освобождая пораненную ладонь
-Не очень. И крови чуть-чуть. Зато смотри, в ящике канистры с маслом. Достанем!
Достали. Донесли к тракторам, выбрали поновее. Управление проще, чем у флаера. Комплект плуг-культиватор сзади. Поехали!
Трясет по кочкам. Ная вскрикивает испуганно.
Трактор режет землю на жирные пласты, молодая хозяйка спешит следом, собирает в охапку вывернутые корни.
-Посеем! Сегодня!
К вечеру оказывается, что масла больше нет. - Пыыххх,- остановилась машина.
Назавтра Инрат пошел в город один. Роутер быстро выведет его к складу.
Когда он вернулся, Ная сидела у палатки, упрятав лицо в колени. Услышав шаги, подняла глаза. Черные струйки пыли от слез по щекам, растерянный взгляд:
-Они прилетели и склевали все! Все семена! Белые птицы! Я пыталась прогнать их, бегала по полю, кричала. Они поднимались, садились поодаль, и возвращались. Все... все...
-Не плачь, я пойду назад к глобулу, через лес, так быстрее. Принесу семена.
-Нет, я не останусь, я с тобой!
Будто в подтверждение страхов со склона донеслось : -Уууууаааааа!
-Хищники. Да, идем вместе!
Они взяли с собой только воду и немного еды. Cквозь густой подлесок и бурелом вместо одного дня шли два, ночевали на земле, прижавшись друг к другу. У Наи сначала ныла рука, а к вечеру второго дня, когда сели отдохнуть, она уже не смогла встать. Тело дергалось, горело лицо. Шептала:
-Интар! Не отдавай меня! Не хочуууу!
-Тише, тише, скоро придем в поселок, там остались лекарства.
Он дотащил ее на волокуше, кое-как сделанной из двух жердин и одежды. Прямо туда, к устью Глобула. Поцеловал пылающий лоб.
- Прости, Ная.
И положил дрожащую ладонь на мембрану вызова, прохладную и нежную, такую, какой кожа любимой была еще вчера.
Глобул покоился на мягкой зеленой траве под небрежным осенним солнцем. Никто и ничто не тревожило его, кроме внутренних разрядов, пробегавших синеватыми молниями под гладкой полупрозрачной поверхностью. Силовое поле надежно защищало неправильный эллипсоид бледно-молочного цвета размером с пятиэтажный дом от непрошенных вторжений. Один из двенадцати давно обустроил местность по своему вкусу, зеленая сеть снабжала энергией звезды, живые капли проникали по его сигналу в почву, доставляли все необходимое. Легкая дрожь прошла по левому боку, выпуская живую материю. Двое зеркально симметричных, крепко переплетя крошечные отростки, зашагали прочь.
-Зачем? Они все равно приходят обратно или погибают. Неужели все еще хочешь, чтоб снова были свободноживущие?