Вы страстно любите Джулию Робертс (Наталью Орейро, Бритни Спирс, Аллу Пугачёву, Алсу, Ричарда Гира, Леонардо Ди Каприо, Никиту Михалкова, Филиппа Киркорова, Дэцла...), любите до безумия, любите страстно и всерьёз? Тогда этот роман - уж точно для Вас!
Вы грезите во сне и наяву и неустанно мечтаете - вот бы увидеть своего кумира в реальной жизни, живьём, прикоснуться к краю его одежды?.. Что ж, мечтать не вредно!
А вот герой этого романа, Николай Насонкин, открыл-нашёл способ, как не только встретиться с Джулией Робертс, не только прикоснуться к краю её платья, и даже не только поцеловать её...
Фантастика? Да нет - реальность! Мы только начинаем постигать виртуальный мир, который находится параллельно с нашим. Компьютерные технологии уже позволяют посвящённым открывать в этот мир двери. В мир, где реальная супермегазвезда Голливуда Джулия Робертс полюбит Вас, будет ревновать Вас, захочет иметь от Вас ребёнка... Даже если Вы "всего лишь" простой парень из России, уставший от одиночества и неизбывной тоски окружающей действительности...
Не верите? Тогда этот увлекательный роман для Вас!
Верите? Тогда - тем более!
Николай НАСЕДКИН
ДЖУЛИЯ РОБЕРТС
Виртуальный роман
(Фрагмент)
ГЛИК ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ
И вот я вспомнил о своём янки Николаеве - только он мог выручить меня с видеодисками.
Ну, конечно же, в Штатах-то, уж разумеется, как в Греции - всё есть, а собрать небольшую бандерольку из пяти-шести блинов, я думаю, труда ему не составило бы. Впрочем, он то и дело заикался в своих мэйлах (а шлёпал-присылал он их часто - видать, ностальгия замучила) насчёт чеков да подарков, каковыми жаждет он меня осыпать, но что-то у него пока не получалось перейти от мыльных слов к делу.
Но тут меня уже в который раз снова выручил мой лучший друг - Виталий Леонтьев. Я после ужина по привычке листал его "Новейшую энциклопедию персонального компьютера", ставшую для меня настольной Библией, и наткнулся на замечательное место: Бог мой, оказывается, можно и видак соединить-спарить с компом - если в видеокарте есть видеовход! Я махом, не допив чаю, вытащил пентюха из угла, развернул, кинулся изучать-смотреть его кормовую часть, словно врач-проктолог своего клиента. Есть! Спасибо "Полю чудес" и лично дяде Лёне Якубовичу - комп подарили без дураков, навороченный. Не сразу у меня получилось с подсоединением, в проводах долго путался, но, опять же по подсказке Леонтьева, я сумел-таки правильно направить видеосигнал на видеовход, а звуковой - на аудиосистему. И мой мультимедиа-театр был готов. Оставалось выбрать драматургический материал для первой пьесы, которую я как режиссёр с помощью своего ассистента Тактиля должен был создать-поставить и сыграть в ней одну из главных ролей - первого любовника. Впрочем, я долго не выбирал: для дебюта нужна-необходима была, конечно же, только - "Красотка".
До глубокой ночи я занимался монтажом материала. Сначала я выбрал-скопировал из фильма те сцены, где Джулия на экране одна, затем те, где она вдвоём с Гиром и, наконец, добавил несколько мегабайт видео с коллективными сценами, в которых мне нравились улыбка Джулии, какой-нибудь её жест, одежда. Причём начальные кадры, где она только просыпается, лежит в постели в одних трусиках и лифчике, потом начинает одеваться - я, уж разумеется, взял; выбрал и (да кто бы сомневался!) целиком первую сцену в номере гостиницы, когда Джулия-Вивьен вспоминает, наконец, что она не телевизор пришла сюда смотреть... А вот несколько промежуточных сцен, где она красуется-дефилирует в своём проститутском наряде и блондинистом парике - безжалостно выбросил. Затем я снова внимательно просмотрел отобранный материал и ещё раз его отредактировал-сократил: дело было не в количестве кадров, а в их яркости, своеобычности, характерности. В результате получился файл в 102 мегабайта. Я устало потянулся, ожесточённо помассировал глаза. К слову, незадолго до того я скачал из Интернета отличную программку Eyeskeeper (Хранитель зрения)1, которая каждый час выскакивала на экран и предлагала сделать зарядку для уставших глаз, но все эти шесть с лишним часов я раздражённо каждый раз убирал-сгонял Айскайпера с экрана - не до него было. И вот теперь в глазах словно песок скрипел, и боль такая - хоть плач и вой. Впрочем, от боли-то я морщился, но и лыбился от счастья. Если говорить образно (а меня тянуло, просто тащило на лирику!), я чувствовал-ощущал себя Пигмалионом, я имел пластичный виртуальный материал, из которого мог вылепить любимую женщину и вдохнуть в неё жизнь.
Стрелки на часах показывали третий час. Однако! Благоразумнее было, конечно, почистить зубы и завалиться спать, но я был на взводе, я был возбуждён, я был окрылён, словно любовник перед горячим свиданием. Мне - кровь из носу! - хотелось, не откладывая, закончить сегодня же весь черновик хотя бы первой главы моего любовного видеоромана. А для этого наше с Джулией жизненное виртуальное пространство необходимо было очистить от ненужных свидетелей. И я сполоснулся под контрастным душем (благо, глубокой ночью воду наши коммунальщики-экономщики сраные не отключали), зарядился кофейком наркотической крепости и ещё пару часов сутулился перед дисплюем. В результате у меня получился-создался окончательный файл с названием "jul", где дышала, двигалась, хохотала, грустила, разговаривала, одним словом - жила только Джулия, одна Джулия и никого кроме Джулии...
Моей Джулии!
И вот только после этого я совершенно счастливый и в предвкушении завтрашнего (вернее, уже сегодняшнего) вечера - вечера нашего первого свидания! - загасил экран, завёл будильник на 10 часов (что-нибудь утром придумаю, найду чем оправдаться за опоздание, утро вечера-то мудренее - это ещё из детских сказочек запомнилось), бухнулся в постель и мгновенно отключился. Мне снились невероятно жаркие, томительные, будоражащие сны, какие, помню, сладко мучили меня лет десять назад, в позднем детстве. В результате я, действительно, как 15-летний пацан, натурально приплыл под утро, оросил всю простынь и пододеяльник своим горячим холостяцким семенем. Хорошо, что Анны рядом не было, а то бы я её точно этой ночью изнасиловал...
Работник из меня в этот день был, конечно, аховый. Редактировал я пухлое методическое пособие под зубодробительным названием "Векторное моделирование девиантного поведения объекта педагогики в период латентного фазиса психологического гомеостазиса". Содержание сего псевдонаучно-педагогического опуса дробило не только зубы, но и челюсти целиком. У меня мозги набекрень съехали! Я понимал, что отредактировать этот бред невозможно, а откорректировать - ни сил, ни внимания не хватало. Ну - да ладно: всё равно ни один нормальный студент и даже ненормальный это "методическое пособие" ни в жизнь не откроет. Бумагу только зря переводят эти доценты-профессора хреновы.
Домой в этот раз я, против правил, мчался на коммерческом автобусе - трёшки не пожалел. Хватило, правда, у меня терпения заглотить десяток пельменей, хлебнуть чаю и напитать второпях Баксика. Затем я тщательно обмылся под душем, обработал подмышки и пах дезодорантом "Nivea for Man" (при всей своей нищете дезодоранты, кремы для бритья, шампуни, одеколон и прочую подобную фигню я предпочитаю продвинутые), выставил котяру из комнаты, плотно прикрыл дверь, запустил комп, разделся, пристроил контакты-присоски на теле, развернул-запустил TACTIL и, уже из этой программы, вызвал-раскрыл файл Jul...
Я, само собой, ожидал, что сейчас же, немедленно, виртуальная Джул наброситься на меня, как Синди, и начнёт без лишних слов и эмоций гладить, облизывать и выдаивать. Признаться, я этого и хотел, и не хотел. Но реальность, вернее, тот мир, в котором я очутился, поначалу поставил меня в тупик. Я находился в громадной комнате, уставленной шикарной мебелью, сидел за внушительным письменным столом. Джулия, в светлом парике с чёлкой, коротком белом топике, голубой пятнистой мини-юбке и ботфортах, сидела верхом на низком широком пуфике напротив. Она была поначалу совершенно неподвижна, только смотрела на меня во все глаза, и взгляд этот был живой, осмысленный, слегка, как мне показалось, удивлённый. Но самое поразительное - я был одет! На мне красовался тёмный костюм-тройка, под ним - белоснежная рубашка, галстук... Ни хрена себе!
Джулия как бы через силу разомкнула губы, медленно, низким, почти мужским голосом произнесла-спросила:
- Ну, теперь, когда я здесь, что ты будешь делать со мной?..
Автоматически, совершенно машинально и даже в каком-то испуге я распахнул-открыл глаза здесь, в своём мире, клацнул мышью, свернул программу. И тут же спохватился: чего это я? Всё идёт как надо, всё о'кей, всё прекрасно, только скорость-ритм надо другой задать. Я перевёл TACTIL в режим "middle" (нормальный) и запустил опять с начала.
- Ну, теперь, когда я здесь, что ты будешь делать со мной? - уже естественным женским, чуть грудным и кокетливым, голосом спросила Джулия.
Я понимал, что голос этот не её, голос переводчицы-дублёрши, но интонация мне нравилась. Только б, ещё подумал, смех в программе остался натуральный, самой Джулии. Впрочем, он на видеокассете звучал, так сказать, без перевода - это я помнил точно.
- Если хочешь знать - понятия не имею, - вдруг произнёс я, хотя намеревался-хотел робко квакнуть: "Здравствуйте, Джулия!" или что-нибудь вроде "Хай!". И зачем-то добавил: - В общем-то, я этого не планировал.
- А что, ты всё планируешь? - спросила с лёгкой иронией она.
- Всегда.
- Да, я тоже... - поддакнула она. И вдруг спохватилась-поправилась. - Вообще-то нет, я не люблю планировать. Не скажу, что я что-то планирую... Я, скорее, девушка спонтанная, понимаешь, живу только настоящим... Вот такая я... Да, такая...
Последние слова она произнесла с удивительным юморным кокетством. Помолчала, как-то странно поиграла глазами, как бы засмущалась и вдруг огорошила:
- Знаешь, ты мог бы заплатить мне - так мы сможем сломать лёд...
Я собрался было иронически хмыкнуть, развести руками и горько шуткануть: дескать, увы, от получки одни воспоминания остались, а до следующей - как до коммунизма... Но, к моему изумлению, рука моя полезла во внутренний карман пиджака и достала солидный кожаный бумажник, набитый зеленью. Впрочем, уже пора было переставать удивляться - принцип этого "кино" становился понятным. Я деловито спросил:
- Полагаю, ты принимаешь наличные?
- Наличные подойдут, да! - оживилась она, встала, подошла к столу, уселась на край.
Юбка у неё была не то что мини - сверх-супер-мини! Её нескончаемые ноги находились буквально в полуметре от моих глаз. Мне страшно, нестерпимо захотелось нагнуться и прильнуть губами к нежной коже и - целовать, целовать, целовать! Но я не решился. Я забыл, сколько по фильму Гир для начала заплатил Вивьен, заглянул в бумажник - только стодолларовые купюры. Вынув одну бумажку, я протянул её Джулии и невольно усмехнулся сам себе: сердце ощутимо скукожило, сто баксов - четыре моих месячных зарплаты!
Она с трогательным достоинством взяла сотню, аккуратно свернула, сунула-упрятала куда-то внутрь левого ботфорта, а из другого тут же выудила несколько прозрачных упаковок с разноцветными презервативами, развернула веером, как карты, протянула мне.
- Ладно, поехали... Выбирай, у меня есть красный, жёлтый, зелёный. Фиолетовые закончились. Но зато остался один марки "Золотая монета" - презерватив чемпионов: этот засранец ничего не пропускает! Что скажешь?
- Буфет безопасности! - зачем-то едко усмехнулся я.
Мне не очень всё это нравилось. Всё было немного не то и не так. Да и в этом дурацком чужом миллионерском пиджаке я чувствовал-ощущал себя как-то неуютно. Впрочем, был-оставался в голове моей кусочек мозга, который не позволял мне окончательно скукситься и прекратить действо: я всё же понимал-осознавал, что я вижу живую Джулию Робертс, я с ней общаюсь, я к ней могу прикоснуться... Да что прикоснуться! Я её поцеловать могу! Я её могу...
- Я - безопасная девушка! - с жалким достоинством сказала она, никак не желая выходить из роли путаны. И тут, когда я замялся и, не зная (или не помня!), что произносить дальше, встал, она ухватилась за мой брючный ремень: - Хорошо, давай наденем его тебе...
- Нет!.. Я... Давай, мы с тобой немного поговорим, хорошо?
Творилась-происходила какая-то дикость: Джулия Робертс (ДЖУЛИЯ РОБЕРТС!!!) сама себя мне предлагала, была готова на всё и вся, а я - кобенился и кочевряжился, как последняя сука, смущался, как гимназист-недоросток. Хотя, впрочем, кривить душой не буду: я так и не мог точно определиться, и это здорово сбивало меня с толку - с Джулией у меня свидание или всё же с уличной красоткой Вивьен? Я снял пиджак, ослабил узел дурацкого галстука (терпеть не могу галстуки!), попробовал стабилизировать состояние духа: что бы ни случилось, сценарий мне в основном известен, и наступит, в конце концов, момент, когда она прильнёт ко мне, начнёт ласкать... Только б не потерять в ту блаженную минуту сознание!
- Поговорим?.. Да, хорошо... - разочарованно согласилась она. - Эдвард, ты в городе по делам или отдыхаешь?
- Меня зовут - Николай, или, если хочешь, - Ник.
Она несколько секунд молча смотрела, широко распахнув накрашенные глаза, перевела зачем-то взгляд на входную дверь, опять на меня, неуверенно улыбнулась.
- А что, шампанского с клубникой не будет?
Ба, а гостиничного лакея с шампанским, клубникой и чаевыми я из сценария-то вырезал-стёр! Но тут же я спохватился-опомнился:
- Как же не будет - вон, на столике возле бара.
И правда, от самого лакея ничего не осталось, но принесённый им поднос с яствами в последующих-то кадрах сохранился. Я взялся открывать вино, а она, как и следовало, села на приступочку и, уже начиная расстёгивать молнию на ботфорте, спросила:
- Не против, если я сниму сапоги? - и тут же, не дожидаясь ответа, перескочила: - А у тебя есть жена, подруга?..
Возясь с проволочным хомутком, я сделал вид, что не расслышал и украдкой глянул: из-под уродливых пиратских ботфортов появлялись-открывались во всём своём великолепии её божественные ноги - в коротких чёрных чулках. Она сняла и чулки...
Потом произошла ещё одна странность. Выпив свой бокал шампанского, она удивлённо глянула на меня:
- Ты не пьёшь?
"Нет", - должен был ответить я, но вместо этого молча схватил уже отставленную бутыль, наструил до краёв фужер и медленно, с наслаждением выцедил. Бог мой, это было не шампанское, это был какой-то сказочный необыкновенной вкуснотищи эликсир - так сладок, наверное, райский любовный напиток! Я не утерпел и тут же наполнил свою посудину ещё раз - когда ещё доведётся полакомиться настоящим французским "Клико"... Джулия молча и опять же с явным недоумением за мной наблюдала. Я поперхнулся, закашлялся, чихнул два раза - пузырьки шибанули в нос.
- Всё, пардон, больше не буду!
Я отодвинул бутылку от себя и как-то виновато развёл руками: мол, сам такого не ожидал. Сцена удивительно начинала пародировать наши с Анной семейные разборки, когда я клялся-божился больше не пить, не злоупотреблять...
И вот, наконец, началось то, чего я с таким нетерпением ждал, и чего, откровенно говоря, боялся. Я, откинувшись на спинку низкого кресла, с улыбкой смотрю, как Джулия, сидя на полу, смотрит по ящику дурацкую чёрно-белую киношку и заливается-хохочет своим колдовским смехом, успевая при этом прихлёбывать шампанское и заедать его клубникой.
- Ты правда не хочешь выпить? - спрашивает она, словно забыв, что я хлопнул-таки уже два полных бокала.
- Нет, я опьянён жизнью - неужели ты не видишь? - отвечаю я, не выходя на сей раз из роли.
Джулия ложится на живот, болтает ногами в воздухе и продолжает заливаться хохотом. Но вот она, почувствовав напряжение моего взгляда, отрывается от экрана сначала на миг, потом ещё раз, пристально, сгоняя улыбку с губ, смотрит на меня, чуть заметно вздыхает с явным огорчением, приподымается и на коленях, даже, скорее - на четвереньках, по-самочьи, подползает ко мне, расстёгивает пуговки своего топика, показывая-выставляя на обозрение скромный чёрно-белый кружевной лифчик, скрывающий явно небольшую, совсем девчоночью грудь, стягивает юбчонку... При этом она смотрит глаза в глаза, наслаждаясь, видимо, изменениями в моём лице. Она вдруг вскакивает, хватает диванную подушечку, подкладывает деловито под свои колени, выключает звук в телеке, пристраивается опять у меня в ногах, начинает спускать бретельки лифчика, но, не закончив это, принимается расстёгивать на мне рубашку... Лицо её - буквально в нескольких сантиметрах от моего. Я слышу-ощущаю её чистое дыхание, чуть сладковатое от шампанского и клубники. Мне это уже снилось, я это помню! Она расстёгивает ремень, распахивает на мне брюки, опять проникает влажным взглядом внутрь меня, грудным голосом, с будоражащим всё моё естество придыханием почти шепчет:
- Что ты хочешь?
- А что ты делаешь? - дебильно спрашиваю я.
- Всё, - бесстыдно отвечает она. - Но я не целуюсь в губы.
- Я тоже, - ещё более дебильно выдаю я, хотя именно о поцелуях в первую очередь я мечтал и грезил.
Она, глянув украдкой на экран ящика, давит смешок в горле, склоняется к моей груди, и я, как ожог, ощущаю первое прикосновение её губ к своей коже. Затем горячая волна восторга, да что там восторга - настоящего оргазма спускается по моему напряжённому телу вслед за её губами...
Напряжение моё нарастает-ширится, кажется, осталось только, действительно, потерять сознание от блаженства и сладкой боли. Я понимаю, что сейчас, когда Джулия приступит к завершающей стадии любовной прелюдии, когда её губы коснуться...
Я не успеваю домечтать-додумать - что-то не то и не так... Я пытаюсь сообразить, чуть-чуть возвращаюсь в себя и понимаю: всё - конец фильма! Склонённое лицо Джулии остаётся на одном месте, она никак не может перейти некую границу, продолжая целовать в одно и то же место вокруг пупка - всё тише, медленнее, машинальнее. Затем она поднимает на меня недоуменный взгляд...
- Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!! - чертыхаюсь, гневя Бога, в бессильной злобе я - уже здесь, в этом мире, у себя в убогой комнате.
Я сидел перед компьютером весь мокрый, ещё напряжённый, уставший и разочарованный, обвитый дурацкими проводами. За дверью жалобно пищал-мявкал мой несчастный котяра.
- Вот тебе, Бакс Маркович, и виртуальная любовь... Одна лажа!
Отключив комп, я побрёл в ванную - снимать ненужное напряжение и смывать любовный густой пот.
Нет, надо что-то придумывать!..
ГЛИК ДВАДЦАТЫЙ
Да не надо ничего придумывать!
Утро, и вправду (не врут сказочки-то!), оказалось мудренее. Я вполне здраво подумал, что меня чересчур заносит, что меня совсем не по делу плющит и колбасит. Вспомни, урезонивал я сам себя, как твой фатер был без меры счастлив, всего лишь попав на концерт Аллы Пугачёвой, увидев её живьём с расстояния в 20 метров из толпы народа. Он, по его рассказам, три ночи потом не спал. А тут - практически живая Джулия с тобой наедине, ты с ней разговариваешь, ты к ней прикасаешься, ты чувствуешь-ощущаешь её горячие губы на своём теле!..
Уймись, дебил!
И я унялся. Решил продолжить и получить максимум возможного. Но, правда, терпения не хватило откладывать дело до вечера, я звякнул шефу: мол, так и так, Василий Викторович, умер близкий родственник жены (хотел сказать - брат, но в последний миг перевернул) - единственный дядя, и сегодня мы его с превеликим прискорбием хороним, предаём, так сказать, земле... Деликатный Василий Викторович, чувствуется, весьма удивился, может, и фальшь расслышал в моих выспренних словесах, но препятствовать отданию родственного долга решимости у него не хватило. Таким образом, у меня вместе с выходными очутилось в запасе целых три дня - уж я устрою себе уик-энд с Джулией на все сто!
Первым делом я решил вернуться в "Красотку" - там оставалась ещё бездна волнительных моментов. Накануне я сам затормозил-зациклился на сцене с шампанским и расстёгиванием ширинки - уж так мне, идиоту, захотелось-втемяшилось в первый же вечер получить всё и сполна. Нет, правда, - дебил и кретин! Сам же, в спокойном состоянии, прекрасно понимаю-осознаю, что в отношениях между двумя людьми, между мужчиной и женщиной, между двумя влюблёнными (не нравится мне словцо "любовники"!) орально-генитальные ласки - вершина, венец, наивысшее блаженство и окончательная, запредельная степень доверия друг к другу.
Я опять тщательно подмылся-побрился, надушился-надезодорантился, предусмотрительно отключил телефон, не забыл и выставить кота-страдальца на кухню...
И вот: снова - необъятная комната. Я уже не удивляюсь, видя на себе тёмно-фиолетовый атласный халат. В руках моих - газета на английском: интересно, что бы я в ней понял-разобрал? На столике передо мной - шикарно сервированный завтрак. О, кстати - я ведь с утра только кофейком желудок сполоснул... Фу, чёрт, какой тут на фиг завтрак! Сейчас, я наконец-то увижу не Вивьен, а уже доподлинную, настоящую Джулию!
- Хай! - раздаётся сзади, от дверей спальни.
Я оборачиваюсь: Бог мой, как же она прекрасна! В белоснежном длинном халате с пояском, босая, с распущенными червлёными локонами, с ясным, без косметики, лицом...
- Доброе утро!
Она смущённо теребит прядку и, как бы извиняясь, взывая к снисходительности, поясняет-признаётся:
- Рыжая...
- Так лучше! - эмоциональнее чем следовало бы констатирую я.
- Ты не разбудил меня... Я вижу, ты очень занят? Через минуту меня уже здесь не будет...
Господи, как же она смущается! Если б она знала, на каких острейших иголках я сижу, как вибрирует моя замирающая в блаженстве душа...
- Не торопись, - стараюсь говорить без дрожи в голосе я. - Ты голодна? Почему бы тебе не поесть?
И тут, к своему ужасу, я встаю и подхожу-приближаюсь к ней. Так и есть - я заметно ниже её ростом! Вот и всё: сейчас я, по привычке, закомплексую-скукожусь напрочь, превращусь в скорлупчатого ипохондрика. Впрочем, она - босая, а на мне шлёпки с толстой пористой подошвой, плюс к этому я ещё вытягиваюсь во фрунт, убираю сутулость, чуть приподымаюсь на цыпочки, и в результате наши глаза оказываются практически вровень. Джулия не замечает или делает вид, что не замечает моих жалких ухищрений. Я приглашаю её жестом к столу, не решаясь тронуть даже за локоток, открываю судки:
- Я позволил себе заказать всё, что было в меню - я не знаю, что ты любишь...
Я и сам понятия не имею, что там такое красуется и так аппетитно благоухает на блюдах и, бросив крышки на стол, с облегчением плюхаюсь обратно на сидение.
- Спасибо! - скромничает Джулия.
Она не присаживается, лишь берёт булку, отщипывает от неё кусочек, кладёт в рот, проходит на балкон.
- Хорошо спала? - спрашиваю я вдогонку.
- Да, слишком хорошо! Даже забыла - где я...
- Профессиональная особенность?
Тьфу! Зачем это я?!
Джулия возвращается с балкона, продолжая ощипывать пышку, подходит к столу, усаживается на краешек, чуть не перевернув тарелку с пищей. Она, к моему удивлению и лёгкому разочарованию, не обижается, отвечает с беззаботным смешком:
- Да... А ты спал?
- Немного - на софе... Ночью я работал, - зачем-то вру я.
Впрочем, наш старый диван вполне можно обозвать и софой, а ночные горячие сны изматывали не слабже работы. Джулия плескает-добавляет в голос чуть иронии:
- Ты не спишь, не принимаешь наркотики, не пьёшь, почти (она окидывает взглядом тарелки) не ешь... Чем же ты занимаешься? Уж точно я знаю - ты не адвокат.
Ну, насчёт наркотиков вопрос уже спорный, насчёт пития тем более (она упорно почему-то не хочет помнить про два бокала шампанского), а вот деликатесы ресторанные я, действительно, никак пока не распробую - не до них.
- Здесь есть ещё четыре стула, - показываю я рукой, ловко уходя от ответа...
Хотя, ещё при монтаже материала, я сделал в неудобных местах купюры, так что сцена с завтраком на этом обрывается (увы, я так и остаюсь голодным!), а я, уже опять упакованный в деловой костюм и треклятый галстук, в руке - кейс, стою у дверей и перед выходом слушаю упоительные слова Джулии - она только что понежилась в необъятной ванне - чистенькая, сияющая, счастливая (минуту назад я пообещал ей три тыщи баксов!), в том же махровом халате и таком же белом тюрбане из полотенца на голове:
- Малыш, - говорит она доверительно, грудным голосом - я буду с тобой такой хорошей, что ты совсем не захочешь расставаться со мной...
Взгляд её влажно темнеет, приобретает таинственно-призывный блеск. Я догадывался, я предчувствовал, да я и знал (теоретически, по книгам), что когда женщина смотрит на тебя таким взглядом, ты должен забыть обо всём... Да что там "должен"! Ты забываешь обо всём, ты теряешь ориентацию в пространстве и времени, ты таешь и плывёшь, как масло на раскалённой сковороде, ты уже не думаешь ни о чём, кроме одного: схватить её в объятия, прижаться к ней до сладкой боли, начать целовать, целовать, целовать и, подхватив на руки, нести в постель!..
Я лишь глубоко и с сожалением вздыхаю, прерывая пьянящую сцену: последующую свою (Эдварда!) гнусную фразу-ответ ("Три тысячи за шесть дней, и я с тобой расстанусь...") я, разумеется, в сценарий не включил...
Дальше по фильму был очень симпатичный эпизод, когда Джулия-Вивьен предстаёт впервые в вечернем платье, и даже толстокожий миллионер Эдвард выдыхает с искренним восхищением: "Ты - обворожительна!.." Но, вот гадство, здесь Джулия, конечно же, на шпильках, невероятно стройна и высока, так что даже Ричард Гир смотреть на неё вынужден чуть-чуть снизу вверх...
Так что пока - мимо!
Соблазнительно-эротичен и эпизод в ночном опустевшем зале гостиничного ресторана, когда герой Гира играет на рояле, а она, в халате и опять босая, спускается из номера, приходит к нему, и Эдвард, распалённый музыкой, выгнав ресторанную обслугу из зала, начинает нетерпеливо, по-хозяйски раздевать её, ласкать, пытается поцеловать в губы...
Но нет - всё же слегка похабно! На крышке рояля, в кабаке, из-за дверей официанты и уборщики подглядывают!..
Неудивительно, что мы с Джулией опять оказываемся в нашем пентхаузе. Вечер. Я только что вернулся домой как бы с делового совещания. Она днём хорошо опустошила с моей кредитной карточкой магазин дорогой одежды - довольная донельзя. И вот, отбросив все дурацкие дела-заботы, мы сбрасываем с себя и все тряпки, ныряем-погружаемся в ванну-бассейн (волнительный момент раздевания происходит, увы, как-то незаметно, молниеносно, за кадром!)...
Боже Всевышний! Это что-то невероятное! Ещё когда я смотрел - и не раз, и не два! - эту сцену на телеэкране, всё моё естество закипало и пенилось, не слабже шампуня в этой же самой ванне. И вот теперь, когда я сам очутился на месте Гира, я всерьёз начинаю бояться - как бы у меня не квакнуло сердце. Да и то! Своими лопатками я чувствую-ощущаю её грудь, упругие соски гладят-щекочут мою мокрую кожу, а в районе поясницы... Нет, если я немедленно, сейчас же не прикоснусь к этому шелковистому чуду, не поглажу - я потом буду клясть себя всю оставшуюся жизнь! Джулия обмывает мои плечи, грудь, живот мягкой губкой и что-то говорит, а может, это я что-то говорю - не знаю, не понимаю, мне не до этого! Я незаметно спускаю-прячу правую руку в воду, плавно завожу за спину и накрываю нежно, едва-едва касаясь, ладонью шелковистый холмик...
(Не знаю, я ведь не пацан-подросток, но такого чувственного восторга-изумления я, вероятно, в жизни никогда ещё не испытывал. Помню, как я первый раз "пощупал" свою Анну, предвкушая именно вот такой взрыв восторга-наслаждения: нам было по пятнадцать, мы находились в полутёмной комнате одни, смотрели телек. Я сидел на стуле, а Анька пристроилась на ковре, откинулась спиной на мои ноги. На ней был халатик, и я вдруг, сам от себя такого не ожидая, решился - скользнул рукой по её шее, нащупал верхнюю пуговку халата, расстегнул, накрыл потной ладонью припухлость груди с мягким большим соском и начал остервенело мять. Вообще-то, мне было довольно приятно, и штаны топорщились, но враз затомило душу и какое-то разочарование. Анну же, судя по всему, мой пылкий секс-демарш и вовсе в восторг не привёл - она терпела минуты две, потом вывернулась, надула губы: "Да ну тебя, больно же!.." А в одной ванне, между прочим, мы с ней никогда не мылись...)
Джулия вздрагивает, замирает и, чуть помедлив, ласково, но решительно берёт мою руку за локоть и вытаскивает из воды. Видно, чувствуя, что я надуваю губы, она обхватывает-обвивает меня за пояс своими умопомрачительными ногами и весело спрашивает: