Когда ты вернешься... все будет иначе и нам бы узнать друг друга...
Когда ты вернешься... а я не жена и даже не подруга...
Когда ты вернешься... ко мне так безумно тебя любившей в прошлом...
Когда ты вернешься... увидишь, что жребий давно и не нами брошен...
Когда ты вернешься... вернешься в наш город обетованный...
Когда ты вернешься... такой невозможный и такой желанный...
Белая гвардия
______________
В 12 лет мне казалось, что 16 - самый прекрасный возраст и что после жизнь, если не заканчивается, то становится скучной и неинтересной. Лет в 17 я продлила себе рай до 20, решив, что в принципе еще потяну пару нестарческих годков. Двадцатка с таким же успехом трасформирвовалась в 25, а в 25 я уже этой фигней не страдала, поняв, что и "после 40 жизнь может только начинаться". Правда в 26 я поняла жестокую суть этой мудрости - начинается она в 40 лет, если ты находишь пресловутое счастье. На самом деле жизнь в ее глобальном смысле и начинается только тогда, когда ты становишься счастливым. Все остальное - это черновая работа. А заканчивается она, когда ты теряешь свое счастье. И тут у каждого свой возраст. Для меня жизнь началась и закончилась в 26 лет, а длилась всего пару месяцев.
...
Я отчетливо помню тот март. Невероятный какой-то март, который таял так же сказочно, как таяла я в твоих руках. И апрель. Сумасшедший апрель, отзывавшийся в наших сердцах пением дурацких синиц. Только у нас синицы могли петь. И разговаривать. Синицы пели, а я танцевала, держась за твою теплую руку. Танцевала глупо и коряво, но мне казалось, что на моем месте все балерины бы обзавидовались. Потому что я могу ловить твои нежные улыбающиеся глаза. Ничего не скрывающие. Такие искренние, что хотелось в них повиснуть. Я помню себя. Я подпрыгнула и подумала - пусть так будет всегда! Всегда будут глупые 5D-фильмы в странных кинотеатрах, оттепель, твои невероятные нежные глаза, горячая рука и этот твой необычный голос, который говорил мне глупости сутки напролет, а громко и не очень прилично смеялась. Я всегда смеялась над твоими шутками, потому что они самые смешные в мире. Но это было потом...
А сначала была ночь, которой я одиноко плыла домой и чувствовала себя странно пьяной. Но не от пунша с детской дозой алкоголя на такой сумбурной днюхе подруги, где мальчик, который мне когда-то очень нравился, почему-то вдруг стал не против нашего близкого общения и даже намекнул на это. Мне было как-то совсем не до мальчиков. Я пыла пьяна... от заполнившей меня любви к тебе. Я уже тогда была полностью в твоей власти, хотя довольно глупо, но еще отчаянно сопротивлялась и тщательно скрывала страшную правду в первую очередь от самой себя.
Я еще не знала твои глаза. И еще не знала твоих таких постоянно горячих рук. Но я уже знала тебя. Тебя, подарившего мне крылья утренней смс-кой "с добрым утром, красавица" и сообщавшей еще, что ты проспал на работу. Первый раз за несколько лет. Проспал, потому, что тебе снилось, что мы пьем с тобой кофе. И мне отчетливо, с обжигающим ноздри запахом, захотелось кофе с тобой. Как воды после 20-километровой пробежки. Нельзя, конечно, нельзя было позволять себе хотеть с тобой кофе. Я ведь где-то в самой глубокой глубине души всегда знала, что ты никогда не будешь моим. Ты слишком прекрасен и нужен, чтобы стать моим. Глупо да. Но за что ты мог стать моим? За что я вдруг получила бы такое счастье - счастье, которого не дождались миллионы людей, хотя были в миллионы раз лучше меня. А мне вдруг приперли мешок. В 26 лет, но приперли, свалили под ноги и сказали - пользуйся, а то не знаем, кому отдать. Конечно, ты обычный человек. Человек "сомнительной наружности" или как там ты себя называешь. Да и у тебя нет трех рук, хвоста и или глаза на попе. Но дело ведь не в этом. Дело в том, что другого такого близкого мне человека в мире нет. Мое биополе устроило дискотеку рядом с твоим в первые же секунды мимолетного знакомства. Что со мной происходило, я поняла лишь спустя пару недель, но как и "кофе" я отчетливо помню - подойдя к тебе однажды, я знала - оттащить меня можно будет, только тупо отрезав. И будет много крови.
Остановиться было не во власти сил ни одного существующего человека. Это "отчаянно хочется... тебя с кофе" - стало той фразой, которая поделила мою жизнь на "до" и "после". Ты тоже добровольно падал со мной в эту пропасть. Тебе падать было сложнее, но и ты не мог заставить себя сказать "нет". Точнее, ты как раз мог. Но ты не хотел. Глупо отказываться от самого прекрасного чувства, которого точно уже не подарит судьба. Манящее, оно сносило гайки в нашей голове и не позволяло подумать, что же нам делать дальше. Надо ведь было как-то жить, чувствовать и не сойти с ума от тоски в сложившихся обстоятельствах.
И ты придумал. Ерунду, честно скажу, придумал. Заткнуть временной затычкой пробоину в нашем корабле - авось вода закончится, и мы спокойно поплывем дальше. Ну как она может закончиться??? Это же бесконечный океан! Потом, правда, ты придумал еще одну фишку - ты на живца залатал дыру уже пробочкой помощнее так, что дырка стала лишь слегка подтекать. Вечно рациональное твое мышление и здесь не дало маху - раз починить до конца невозможно, то надо как можно меньше пустить течи. Теперь эта на коленке состряпанная затычка наших чувств будет подтекать всю жизнь. Впрочем, что я все о грустном. Пока мы не боролись с пробоиной, счастье не отпускало мои трусы. Кстати, о трусах, чулках и других твоих фетишах - дико не хватает того сумасшествия в моей теперяшней жизни. Все такие правильные, хочется кричать от их занудности и бежать к тебе.
А я шла домой, неся кофе и тебя в голове, и глупо улыбалась. Ты собирался за мной приехать в час ночи в эту совершеннейшую жопу, а я то ли себя, то ли тебя остановила. Сердце дико колотилось от необходимости смотреть в твои глаза и дико рвалось в них смотреть. Я знала, что мне придется в них смотреть. Маховик раскрутился в тот момент, когда в магазине мы с подругой под хохот мимо снующих выбирали подходящее по всем параметрам средство для воплощения нашего великого творчества. Уж не знаю, как это еще обозвать... Или он закрутился еще давно, когда мы играли в песочнице, а ты "в проктолога с другом". Ну да, я знаю, ты шутил, насчет проктолога, но твои игрушки они похлеще подобных будут. Или когда мы отжигали несколькими этажами выше, но отчего-то не догадались постучать по батареям для вызова грозного соседа. Да это и не важно, собственно, когда. Давным-давно на карте вечных дорог ждала эта точка, где сойдутся в свой срок два человека. Сколько розовых соплей-то понаписала, но ведь так оно и есть. Есть эта точка, и есть это время. Именно это время, а не какое-то другое. Наше время и время для нас.
Хотя сколько раз мне хотелось это время прокрутить вспять, отмотать на несколько лет назад, вообще все к чертовой бабушке переписать. Единственный раз в жизни хотелось изменить прошлое. Да и сейчас хочется, чего лукавить. Но я знаю - все случается так или иначе, потому что именно в этот момент ты готов принять то, что тебе дается. Не тремя днями раньше или 5-ю годами, и не месяцем позже.
А ты приехал на сутки позже. Хотя мы почти до утра не могли успокоиться и все пытались понять, что же такое происходит. Неконтролирумое, неподвластное, сладчайшее. И ты все задавался этим дурацким вопросом, зачем. Но тут же отвечал, что не знаешь, зато точно уверен - этого хочется больше всего на свете. Ты "бегал по потолку", искал выходы, мы пытались шутить и не могли остановиться наслаждаться друг другом даже в такой мелочи, как виртуальное общение. В последний раз ты сказал себе, что это неправильно и... поехал все-таки ко мне. Слово какое-то дурацкое - "неправильно". Неправильно что? Что встречаешь кого-то не по тобой же придуманному расписанию? Что именно неправильно? Жизнь неправильна? Но это ее любимая забава, только привыкнуть сложно.
И ты приехал. Приехал черт знает куда забрать меня к себе. А мама еще так проницательно спрашивала меня, глядя в глаза: "А ты знаешь того, к кому едешь?" Вот именно так дословно и спросила. Не так: "ты к подруге в гости?" или "когда вернешься?", а именно этот вопрос она мне задала, хотя никогда так свои вопросы не формулировала. Она до сих пор не знает, насколько близка была в тот момент к истине. Она вообще до сих пор не знает про меня и самого главного мужчину в моей жизни, с которым ей так и не придется познакомиться. Мама ничего не знала, но все чувствовала.
Впрочем, я совсем не боялась к тебе ехать. Чего вас, волков, бояться. Я сама вейла, о чем непременно тебе напоминала каждый раз, советуя давать пробовать чай сначала коту. Я боялась лишь одного - что пути назад не будет. Я ж не знала, что его давно уже нет. А тогда мне казалось, что я сейчас могу от всего отказаться - отказаться от возможности посмотреть в твои глаза и просто жить дальше. Глупая была. Глупая маленькая женщина. Мелкая, как ты меня называл. Любого другого убила бы за такое определение, а в твое влюбилась. Я вообще тупо влюблялась во все, что ты делал или говорил. Это как наваждение. Я любила тебя и любила все твои проявления. Просто любила и все, как целое, в котором столько всего понамешано. Я любила смотреть, как ты ешь. Особенно, как ты аппетитно уплетаешь макдональдскую еду - ты умел ей откровенно наслаждаться, не кривя душой и не парясь о том, из чего она сделана. И только ты мог так трогательно щипать меня за попу, чтобы после загадочно улыбаться от содеянного. Мне хотелось сутки напролет впитывать тебя в себя: твои слова, твои мысли, твои эмоции и всю твою жизнь. Казалось, я безнадежно потеряла несколько лет, которые не восстановить, но с маниакальным упорством я поглощала все, что было в моих силах. Как знала, что время тикает.
Помню, в машине я сначала опешила. Слишком серьезен, подумала я. И какой-то... да, слишком серьезный. Да, я ж вроде видела тебя уже целых несколько мимолетных часов, но тут что-то другое. Не зная, как справиться со своим стеснением (дед мазай, я стесняюсь, это ж надо) и с твоей серьезностью, я просто таращилась на тебя, как на пачку стодолларовых банкнот, валяющихся под ногами на подходе к метро. А ты уже позже признался, что в тот момент дико хотел положить руку мне на коленку. Кажется, я была в штанах. Ты конченный маньяк, одним словом. А еще я помню, как уже дома мы выдули целых две бутылки шампанского, и ты предлагал мне переодеться в твои шорты. С трудом, конечно, представляла себя в этих шортах, но забота тронула. Мы как-то дико ржали, во мне так пузырилось счастье, что надо было закатывать в банки - в будущем бы очень пригодилось. Ты стоял на кухне такой домашний, в мятой серой футболке и готовил мне некое тайное уникальное блюдо, предлагая на каждом этапе готовки отгадывать твои манипуляции. А я пила шампанское и думала: "как же долго я тебя искала?..". Как же невыносимо долго искала и как поздно нашла... Ты вдруг подошел ко мне, сел на корточки и обнял за коленки. Этими своими горячими руками. И я смотрела в твои глаза, пытаясь не расплакаться от того, что ты мне говоришь. Хотя первые несколько секунд мне хотелось тебя еще и убить. Но это так, импульсивное. Имя, твое имя... Ну конечно, тебя должны были назвать именно так. Просто все это так сразу свалилось, я не могла это прожевать. А ты еще заботливо настаивал, чтоб я покушала. Господи, какая еда, я от поедания тебя не могу отвлечься, а ты про салат. Хотя я обожала твою заботу: эти шорты, салат, шапки, варежки... Все! Ты замечал детали и замечал других, хотя никто не просил. Но все были благодарны, и они замечали тебя. Замечательного тебя. Кстати, тогда ты сказал одну очень важную вещь, которая стала ключевой в понимания меня, тебя и нас вместе. Ты сказал про родителей. Можно по-разному относиться к своим родителям, ведь всякое бывает в жизни и ты не обязан никого любить потому, что так надо. Любовь - она безусловна. Но благодаря родителям мы - именно такие, какие мы есть. И я настолько поняла в этот момент тебя, что мне даже начало казаться, что я - это и есть ты. А ты как раз посмотрел на меня тем взглядом, который я уже несколько часов безумно любила.
Ночью мы сидели за столом, поглощая твое творение (это был самый вкусный салат в моей жизни, хотя осилила всего половину, прости). И вдруг твоя нога, очень ненавязчиво скользнувшая по моей, обдала меня дикими мурашками, я чуть бокал не откусила. Сдержалась. Ты очень много рассказывал про свою жизнь, а я просто слушала. Удивительно, но я мало говорила в ту ночь. Все мои рассказы - такая чушь по сравнению с твоей потрясающей жизнью. Меня пленял твой голос и то, как ты мне доверился. Ты рассказывал все-все и не боялся быть непонятым. Ты ничего со мной не боялся. И сам удивлялся этому. Стреляный воробей и "толстокожий гад", привыкший все проверять и долго присматриваться к людям, ты за несколько часов рассказал мне полжизни. Спасибо за это. Я была такой счастливой, что стала для тебя особенной. Немного позже ты признавался, что за последние годы никто не мог так далеко пробраться в твою душу, как это сделала я. Я сделала, а ты позволил. Ничего в жизни мне не было так дорого, как это доверие.
А потом это твое: "Где же ты была три года назад?.." и мой ком в горле, который ты не заметил. Я лишь крепко прижалась к тебе и с улыбкой сказала - наверное готовилась ко встрече. Ну ты же тоже готовился - шутил, что всю жизнь прожил, лишь бы попить со мной кофе. Кажется, я готова была продать, что угодно, и даже оказаться в аду, чтобы так лежать с тобой всегда. Чтобы быть к тебе такой близкой, какой я была в эту ночь, и какой я никому еще не была.
Помню утро... Утро и этот самый кофе. Кофе с тобой. Мы все-таки выпили его! Ты сидел напротив на кровати и почему-то руки у тебя дрожали. Или мне казалось. Но протягиваемый кофе точно дрожал. Еще мы чуть не врезались на перекрестке в какую-то машину, когда ты трогался с третьей передачи, а потом тебя на работе запалили за обсосанными губами. Так смешно. До сих пор в моем телефоне хранится самая трогательная за всю жизнь смс-ка, пришедшая от тебя через пару часов: "Скучаю по тебе, малыш". Я ехала в полупустом автобусе домой, по щекам текли не сдерживаемые слезы, и я слушала "Дождь". Да, это наша песня. Наша для меня. А еще мне везде мерещился твой запах, он был именно твой - смешанный запах твоей кожи и твоего лосьона. В это же самое время ты мне писал, что сидишь как дурак в обнимку с пропахшей мною футболкой и дико хочешь меня обратно. Я вообще сразу стала замечать, что у нас все синхронно - даже не расстоянии стоит тебе расстроиться и мне сразу невесело, стоит мне подумать о чем-то, как ты уже предлагаешь. А сколько раз мы одновременно говорили одну и ту же фразу... Потом дико ржали от комичности ситуации и наверно еще от чего-то. От счастья того, что можно найти настолько своего человека. Наверное, в прошлой жизни мы и правда были знакомы, иначе откуда эта космическая связь? Иначе откуда такая эйфория от встречи, когда мы дорвались?..
Мне теперь очень часто не хватает твоих искренних самых нежных на земле признаний. Которые ты говорил без задней мысли, не подбирая нужные слова. Эти простые фразы вылетали из тебя просто так, потому что их хотелось сказать: "мне нравится, как ты улыбаешься", "ты такая нежная, когда спишь.. и теплая", "хочется тебя обнять.. и посмотреть в твои жадные глаза", "мне нравится, что у тебя маленькие ладошки", "обладать тобой - счастье"... А как сладко сжималось сердце от твоего "моя маленькая женщина", "мой малыш", "моя Наташка...". Твоя... Конечно, твоя, чья я еще могу быть, глупенький. И это совершенно детское "малыш" в твоих устах приобретало почти сакральный смысл. Ты всеми силами помогал радоваться каждому дню вместе и за нас двоих был оптимистом, так у меня не всегда получалось. Ты поддерживал меня, как мог, пытаясь не показать своей тоски, и учил не грустить. Ты бережно хранил каждое счастливое мгновение, так как был мудрее и знал, насколько они бесценны, нельзя ими разбрасываться. Это мне хотелось сорить своим счастьем, я была слишком беспечной. А сколько раз ты просил прощения за то, что ты не можешь полностью подарить мне себя, говорил, насколько дороги эти мои шаги рядом, а сколько я услышала "спасибо за появление меня в твоей жизни", но почему-то молчала в ответ. Я говорила это уже потом и в другой форме, но в те моменты я молча таяла и боялась лишь одного - чтобы ты больше никогда этого мне не скажешь! Кстати, с этим страхом было невыносимо сложно бороться. Иногда он побеждал. И тогда я, слабо контролируя себя, начинала тебя немного утюжить. Ты называл это упреками, а меня человеком-упречкой. Я тогда по глупости на это обижалась, сейчас понимаю, я действительно перегибала палку. Ты прости меня, но это была неравная схватка. Самым огромным моим желанием было навсегда забыть, что ты не полностью мой мужчина и любить тебя, как дано. Без ревности, которая конечно во мне жила, и дикого желания увезти далеко в тундру для безраздельного обладания. Именно об этом я периодически говорила тебе - о сложностях ежечасной борьбы с собой, немного отличавшейся от твоей борьбы со своими тараканами совести, но не менее острой. Обострявшейся еще и тем, что у меня не было тыла. Тыла, в котором можно укрыться и зализать свои раны. Может быть, тогда все было бы чуть проще, я не знаю, мне сложно судить. Но подливать масла в огонь своими просьбами порадоваться за тебя, как вы ели мороженое или ездили туда-то - тоже мягко говоря, не стоило. Потому что невозможно порадоваться за ту, на чьем месте ты хотел бы оказаться. Это же психология. Хотя я полностью признавала - "чтобы владеть тобой, я готова тебя даже делить с кем-то".
Ты все время боялся стать каким-то не таким для меня. Особенно не крутяцким любовником. Этот пунктик очень забавлял, но объяснить тебе, что прекраснее любовника на свете нет - мне не удавалось. Зато было весело все время понимать, что ты такой потрясающий, раз можешь на эту тему париться, а я могу подыграть. Мне вообще нравилось играть с тобой в игру "придумай околесицу и сам поверь в нее". Особенно веселыми были совместные никому кроме нас непонятные шутки про пресловутых сорокакилограммовых синиц, зайцев с котами, белок-летяг, жопошников, бананов-убийц, баклажановый тюнинг и аплодисменты песням по радио. А как мы целовались тайком, словно дети, и смеялись от абсурдности происходящего, как я совершенно дико позировала на фоне туалета, игнорируя ехидное лицо официантки, как принесла тебе специально для тебя испеченный пирожок, забыла отдать и схомячила - а ты припомнил мне еще неделю, как мы голые на кровати корчили забавные нелепые рожи... Еще помню однажды в кино я полностью профукала весь фильм, потому что уткнулась в твою рубашку не могла надышаться. Мы с таким кайфом играли с тобой в игру под названием "счастье", что теперь ни в какие другие игры играть не хочется. С того фотодурачества мне особенно тяжко смотреть на одно фото - где мне прижавшись носами, смеемся друг другу в глаза. Ты можешь спрятать глубоко все, но эта фотография останется с нами, как вечное напоминание бесконечной любви, которой не нужно было ничего, кроме этих глаз.
Мы были сумасшедшими детьми. Сумасшедшими мы шли по жизни, сумасшедшими мы познакомились и сумасшедшими мы любили друг друга. Моя "прекрасная шандарахнутость", как опять же ты ее называл, и твои мозгодробительные идеи не оставили шанса нам жить нормальной жизнью. Интересно, сколько же всего можно было наворотить вместе, будь все иначе?.. Наверно, мир бы крякнул от передоза, и поэтому он заранее нас нейтрализовал. Но никто никогда не хотел ничего больше, чем я - наших совместных проектов.
Помню, как дико по тебе скучала. Я не могу ни с чем сравнить эту ломку по тебе - когда мы прощались, а уже через 5 минут я выла от невыносимой тоски. А ты выл у раковины, моя нашу тарелку. Ты тоже скучал, ты постоянно об этом мне говорил, и мы любили поспорить, кто из нас больший скучальщик. Помню, как сладко сжималось сердце и слегка кружилась голова, когда ты говорил, как хочешь ко мне в кроватку. О боже, только небесам известно, как я хотела к тебе в кроватку. Жизнь проистекала как-то странно: от встречи к встрече я поддерживала ее существование трудновосстановимыми в памяти действиями, но точно помню - они перестали иметь значение. Говорят, все влюбленные ведут себя одинаково. Наверно да, поскольку начинают жить в таком мире, центром которого становятся два человека. Однако все остальные обитатели мира реального вовсе не готовы принять этот центр вселенной за данность, поэтому периодически пытаются оси сместить на логичное место: они требуют твоего внимания, вытаскивают на бесполезные мероприятия и делают вид, что ничего не изменилось. Мне даже ненавязчиво намекали, что скоро переводят часы и грозились звонить в 3 часа с напоминанием. Я же с маниакальным упорством пыталась рассказать миру о том, что у меня есть ты, какие елы палы, часы. Казалось, что это должен знать даже президент и непременно подарить нам виллу на берегу Франции. Да, о Франции... Мы так и не доехали в эту сказочную страну. Да что Франция, мы столько всего не сделали, что опять хочется плакать. Лошадки, наши сумасшедшие идеи с фотосессиями, наши эротические задумки, которыми мы сами себя пугали, желание поваляться в грязи... А как ты любил чулки и мечтал на мне их увидеть, точнее порвать... Сколько всего мы, две сумасшедшие души, еще могли бы придумать и осуществить, но не сделали. Тогда я выла от тоски по тебе, сейчас вою просто от тоски...
Только теперь я понимаю, сколько раз ты хотел передумать, все бросить и облегчить себе "мучения". Но не делал. Не из-за кого-то другого, из-за себя. Ты просто не мог тогда. С тем многострадальным кофе мы приобрели зависимость друг от друга, как бы ты не открещивался от нее, навсегда. Ее можно наглухо закрыть, ее можно каждый раз трансформировать в нечто иное, но от нее нельзя избавиться. И ты не мог! Охреневшие вусмерть, мы могли только пытаться не дать ей начать все крушить вокруг себя. И у нас это получалось. А потом все как-то слишком вышло из-под контроля. Я начала психовать. Я кстати поняла, что именно тот мой психоз на природе стал решающим. Я еще не знала точно, но почувствовала сразу - с тобой что-то происходит. Происходит для меня смертельное, а поделать я уже ничего не могла. Ты принял решение.
До сих пор помню, как рыдала две недели в подушку. Жизнь - кончилась, это дать детское определение тому состоянию. Кончилось все, даже за пределами понимания жизни. Я по привычке отчаянно сопротивлялась (я всегда всему сопротивляюсь) и пыталась найти хоть малейшую зацепку в этом жалком мире. Несколько месяцев пыталась. А потом сдалась. Моя жизнь продолжилась без меня. Она по-прежнему цветет и пахнет, а Наташа пускается во все тяжкие сумасбродства, смеясь на публику, но там внутри - я все еще сижу с тобой дома, как в тот последний день, держу твою горячую руку и слушаю твои тихие слова о нас и превратностях судьбы. И по-прежнему на губах твои единственные губы, последний раз так нежно целовавшие меня на перроне метро. И твой взгляд через стекло, после того как ты чуть не врезался в вагон.
Помнишь, я просила подарить мне лексус, а ты сказал, что уже выбрал подарок и будешь дарить мне любовь, будешь дарить ее, пока не посинеешь - я верила, что всегда. Почему-то в глубине души зная, что рано или поздно все точно закончится ("в конце концов, мы все когда-нибудь умрем" - ты сам говорил), я все-таки верила, что закончится это скорее поздно, чем рано. Или как-то будет не так болезненно. Даже зная, что это закончится, я не была психологически готова к концу реальному. Парадокс. Потому что в моей голове мы всегда вместе. До самой старости, помнишь, когда мы должны были гундеть на развратную молодежь. Ты столько раз говорил, что мною обладать - неимоверное неожиданное счастье, что я не думала, что ты так скоро откажешься от обладания. Я вообще мало думала, не до этого было. "Люби его, гляди в глаза, не думая о том, что будет завтра... Люби его безумно и взаправду, не взвешивая против или за...". А еще я помню, как ты боялся произносить это слово, как ты вообще боялся некоторых важных слов, которые "могли произвести бурю". Хотя мне очень хотелось, чтобы ты это сказал мне в глаза, прямо и не боясь ничего на свете.
Теперь с тобой остались лишь мои улыбки, надеюсь, ты помнишь их, и мое глиняное чудо, которое я со всей душой ваяла в гончарной мастерской, а потом старательно выводила наши любимые глупости "заяяяяяцццц", "синица" и даже их рисовала. Надеюсь, ты хранишь его. Если когда-нибудь тебе доведется прочитать этот текст, найди эту кружку, отряхни от мусора, посмотри на эту синицу, улыбнись. Где-то далеко наверняка и я улыбнусь.
Иногда мне кажется, что я все это выдумала. Что это вообще сон, от которого я почему-то не могу проснуться. Я просто вовремя не вышла из очередного уровня, и во всем виноваты плохие архитекторы миров из фильма "Начало". Иногда мне кажется, что ты вовсе меня не любил... Но это все мои глупости от безысходности. Все было правдой, никто никому не врал. Просто за нас обоих сделал выбор ты и ты выбрал заботу о ближнем и какую-то другую мне непонятную любовь. Конечно, она есть, наверное, она трепетная или еще какая-нибудь, но ее существование, и даже не так - ее приоритетность под большим сомнением, когда мы имеем на весах то, что произошло с нами. И пусть она сто раз будет первой, цифры тут не играют главенствующую роль. Ты держал меня за руку, мы сидели, как в первую ночь, касаясь друг друга ногами - а ты говорил, что не можешь объяснить себе ничего, не можешь понять, как это любить двух женщин сразу, и не можешь поступить иначе, потому что это просто не укладывается в твоей голове и ты этого не предполагал - ты не можешь ничего испортить. Не предполагал... Посмотреть бы этот твой великий план раньше и нагло внести свои изменения.
Я ведь никогда ничего не требовала. Да, мне было катастрофически мало тебя, хотелось увеличения дозы, но требовать я не могла и не умела. Более того, я знала - я не имею права требовать. И я просто дышала тобой, втайне желая когда-нибудь при всех назвать тебя своим мужчиной и сделать самым счастливым на свете человеком. Я была уверена - только я знаю, как это сделать, и только мне это дано. Я не говорила тебе этого. Пожалуй, единственное, что я тебе не говорила. Слишком самоуверенно. Но мы ведь знаем, что трава зеленая, только никогда не говорим - "я уверен, трава зеленого цвета". Потому что это данность, факт и глупо произносить всем известный факт.
Ты очень часто задавался вопросом, что было бы, не будь мы связаны обстоятельствами. Мы никогда не ответим на этот вопрос, потому что нам не дали шанса на него ответить. Или даже так - ты не дал этого шанса. Хочется кричать от безысходности. От того, что ты не дал нам возможности стать самыми близкими людьми на свете, когда все остальное будет иметь несравнимо меньший вес. Мы никогда не поймем, какой мы могли быть семьей и какие у нас могли быть дети. А я хотела бы с тобой семью, конечно же, и детей. И хотя романтические встречи "под луной" - это совсем не тоже самое, что ежедневный быт, но рядом с самым близким человеком - нет большего счастья, чем быть каждый день вместе. И просыпаться в самых теплых и родных руках. И пить утренний сонный кофе...
Я знаю, ты просто испугался себя и оправдал это. Кстати, замечательно оправдал, я даже принимаю это оправдание. Хотя ты именно испугался. Потому что иначе ничего не стоило попробовать и, обломавшись (а может мы все с тобой придумали, и нет никакой любви-то?), вернуться на круги своя с гораздо меньшими душевными потерями и счастливо пойти прежними солнечными дорогами. Но нет, мы не вернулись бы. И ты знаешь это. Я видела это в твоих глазах спустя три месяца, когда приехала именно для того, чтобы посмотреть в твои глаза. А ты понимал это еще позже, когда ночью неожиданно писал мне, что "ничего не изменилось, чувства не пропадали, но иначе ты не можешь...". Помнишь, ты сам говорил, что судьба в наших руках, и мы сами в состоянии управлять тем, что вокруг нас творится. Все ты мог. Ты просто не захотел ничего менять и сбежал. От возможности стать зависимым (да, любовь это зависимость) и потерять контроль (ты же катастрофически боишься потерять контроль), от возможности разочароваться в своем таком, как тебе казалось, правильном и надежном выборе. От возможности сделать больно близкому человеку. Ты просто сделал больно другому близкому человеку. А боль - это та же измена, как поется в одной песне... Вообще песни - это то, что осталось мне после тебя в утешение. Сколько я за это время отыскала удивительно тонких и проникновенных текстов, понимающих меня. Сколько я переплакала под них... У реки два берега и Бог тебя выдумал, видимо, для двоих. Но это ничего - мне просто сложно научиться любить тебя той безусловной любовью, о которой я говорила. Любить мир и тебя в этом мире. Я бы мечтала научиться этому и начать с тобой дружить, потому что до коликов не хватает твоей души. Но я не могу. Пока или вообще - покажет только время. А потом, наверно, это уже и не важно будет - мы навсегда утратим когда-то данные нам возможности. Или уже утратили. Те возможности, о которых пишут книги, снимают фильмы и поют песни. Те чувства, которых ждут все, но не дожидаются и заменяют другими приемлемыми вариантами.
В жизни так не бывает - говорит герой одного известного американского фильма со счастливым концом. И с нами случилось то, чего не бывает. Не бывает ни с кем, кроме принцесс в сказках и симпатичных актеров в фильмах. Это в кино в самый последний момент герой врывается в церковь и забирает с собой ошарашенную невесту. А в жизни за нас никто не напишет счастливый сценарий. Зато в этой реальной жизни одно точно останется неизменным - наши настоящие чувства. Любовь останется во мне, она останется после меня и она будет оберегать тебя. Помнишь, еще до того, как я навсегда подсела на твои глаза, мы обменивались музыкой и мыслями по этому банальному, в сущности, поводу. Я, само собой, кинула тебе свою любимую тетечку Егорову Алевтину. И первое, что ты скачал, было "Буду любить я тебя вечно". Очень знаково. Как и все, что у нас с тобой случается. "Буду любить я тебя вечно... В следующей жизни с тобой может я встречусь... Ведь, говорят, что разлука лечит... Только разлука сама и есть эта вечность...".
Время кажется неумолимо быстрым, когда хочется его остановить. И время становится странно тягучим, когда хочется промотать все куда-нибудь лет на десять... далеко в уровень восприятия сна. Я, конечно, назову своего сына твоим именем. У меня же будет два мальчика, я вроде бы говорила. А ты, конечно, не назовешь, дочь Наташей. Но у тебя точно будет дочь. Может и сын будет, но дочь точно. И когда-нибудь в другой жизни я все-таки надеюсь, что мы встретимся чуть-чуть пораньше. Должно же хоть когда нам повезти. Чтобы мы могли как тогда, самые счастливые, уткнуться носами и смотреть друг другу в глаза.
Когда ночью в Москве ясно и видно звезды, я выхожу на улицу, делаю глубокий вдох, поднимаю голову и говорю им спасибо! Спасибо за то, что они подарили мне тебя. На чуть-чуть и на всю оставшуюся жизнь.