1.История максимально приближена к нашей обычной жизни, так что не ищите в ней никакой романтической мишуры.
2. Наличие легкой эротики/мата
Благодарность:Sarah - за помощь, поддержку и убийственную логику!
Одна зимняя ночь.
Конец ноября. Снег падает крупными хлопьями, растушевывая линию тротуара, делает бесшумными неуверенные шаги. Соня зябко ежится - холодно, девять дней уже, словно изнутри вся промерзла - прячет подбородок в колючий вязаный шарф и поправляет сползающий с плеча ремешок сумочки. Покурить бы - сигареты кончились. Смысла нет шарить по карманам голыми замерзшими пальцами. Вторая пачка за день... до горечи во рту. Может и к лучшему - Женька была бы не довольна. Сколько раз грозилась маме рассказать, а Соня только небрежно отмахивалась, знала - не сдаст. Тогда бы обоим влетело и Женьке в первую очередь - не уследила за младшей.
Соня глубоко вздыхает, удерживая кислород в легких, чтобы перетерпеть спазм в горле. В груди сжимает все так до боли, остро, уже привычно. Соня не верит, не понимает - как такое могло случиться. Скучает. Невмоготу просто.
Выдохнув, чувствует, как спазм понемногу отпускает. Курить все также хочется. Ни одного магазина поблизости. Куда ее занесло? Как далеко от дома? Оглядывается, словно очнувшись - снег, кругом снег. Дома - двухэтажные бараки. Страшно? Ну, если только совсем немного. Все чувства приглушены сейчас, и ни единой мысли о себе любимой. Да какая разница, что может случиться, когда уже девятый день так холодно?
Накликала, похоже. Трое за спиной. Минут пять уже шагают следом. Переговариваются негромко, смеются. Ночь на дворе, и ни одного прохожего, кроме этих. На дорогу надо. Поймать такси, попутку - не важно, лишь бы подальше отсюда. Домой. Мама наверняка с ума уже сходит. И телефон Соня, как назло, не взяла - позвонить, успокоить, заверить, что с ней все в порядке. Просто пройтись захотелось, невыносимо в четырех стенах было. Мама поймет, должна понять.
Сердце стучит так часто-часто. Эти за спиной приближаются. Окликают - развязные такие и, наверное, пьяные. Нет, девушка познакомиться не желает. Девушка мечтает поскорее унести отсюда ноги. Да где же эта чертова дорога?! Оборачивается испуганно на звук - буквально в затылок дышат. Соня ускоряет шаг и тонко, по девчачьи взвизгивает, когда двое крепко подхватывают ее за руки.
- И почему такая красивая девушка гуляет одна, ночью? - щербатая улыбка у того, кто слева, капюшон надвинут до самых глаз.
Дыхание у Сони срывается хрипом:
- Домой иду, - голос тихий, дрожит.
Господи, вот теперь действительно страшно. Одна, неизвестно где. Даже помощи попросить не у кого. Мама не переживет, если и с ней что-то случиться. Ну, какой черт понес ее сегодня куда-то?! Сидела бы дома. И пусть плохо, пусть дышать было трудно, но, Боже...
- А давай лучше с нами. Познакомимся, весело проведем время. Поверь, с нами скучно не будет.
- Извините, мне нужно идти. - Девушка выдавливает из себя улыбку, ненавязчиво пытаясь высвободить руки. С такими шутить опасно. Вон как смотрят колко, с прищуром.
Третий возникает из-за спины, встав к ней лицом к лицу, преграждая дорогу:
- Ну, куда же мы так спешим? Удели нам хоть пять минут своего времени, - кулаки в карманах темной спортивной куртки, высокий такой, угрожающая поза и желваки на скулах играют. - Или мы считаем себя настолько важными, что и пообщаться с такими как мы ниже нашего достоинства? - Шагает вперед, так близко к ней, что дыхание отдается жаром на холодных щеках. Вздергивает бровь, а глаза черные, губы изгибаются в издевательской усмешке.
А Соня не понимает. О чем он? Какая еще важность? Отпрянув, резко качает головой:
- Нет-нет, ребят, мне, правда, нужно идти. Меня мама ждет.
Гогот этих двоих, что держат - "Мама ее ждет". Третий лишь поджимает губы, одним своим выражением говоря: "Ну раз ждет...".
- Ну что, парни, как считаете - отпустим ее... к маме? - тянет лениво, насмехаясь.
Эти подхватывают шуточку:
- Ну, конечно, раз такое дело. Отпустим-отпустим. Только что нам за это будет?
Соне становится дурно. Перегаром несет, когда тот, что слева - маленький, неприятный, довольно скалясь, заглядывает ей в лицо. Девушка боится даже отвернуться. Губы дрожат. Лишь бы не заплакать, лишь бы не заплакать - твердит про себя, как умалишённая.
- Ребят, ну ладно, пошутили и хватит.
Господи, что же им нужно-то?! Столько мыслей в голове и одна страшнее другой: ограбят, изнасилуют, убьют, покалечат - да мало ли что им вздумается?!
- Шутки? Никаких шуток, - третий окидывает Соню с головы до ног пристальным взглядом, словно наждачкой по коже проходится, так остро цепляет каждую деталь: дорогой норковый полушубок, сумочку, в которой наверняка есть чем поживиться, колечко на пальце - девочка-то не из бедных.
- А, может, лучше развлечемся? Ты не боись, мы не обидим, если будешь паинькой. - Маленький этот, похабно заржав, гладит ее по щеке своими холодными, липкими, словно от пота, руками - мерзко до тошноты. Соня шугается и, путаясь в собственных ногах, едва не падает под мужской издевательский хохот.
У нее перехватывает дыхание и во рту становится сухо. Да пусть лучше убьют, чем так!
- Шуст, угомонись, - без тени улыбки, властно одергивает его тот, что перед ней. Он, похоже, главный у них - маленький недовольно сплевывает, но отходит от нее на шаг.
- Что вам нужно? - спрашивает онемевшими губами. Мельком оглядывается, готовая вот-вот сорваться с места. Окружили, но больше не держат. Если только назад бежать.
Главный снисходительно улыбается, подходя вплотную:
- Даже не думай, - в голосе угроза. Глаза холодные, колкие.
Соня смотрит на него, не отрывая взгляда, дрожит всем телом. А после заходится резким истеричным смехом, до обессиленных всхлипов и пелены слез перед глазами. Такое внезапное безразличие накрывает, бесшабашность даже - плевать, что с ней будет. Ублюдки. До боли сжав зубы, с кривой усмешкой цепляет за ремешок сумочку, впихивая ее в чужие руки. Кольцо, серьги - берите, все берите. Шубу? Да подавитесь! Расцепив застежки, скидывает ее на снег. Резко становится холодно в одном лишь коротком вязаном платье.
Но Соня улыбается - полубезумно, вызывающе:
- Ну? Все, довольны?
- Цепочку давай. - Тот, щербатый, дергает ее на себя, шаря руками по шее, и словно змея шипит, когда Соня, извернувшись, кусает его за палец - не трогай!
- Это подарок сестры!
Удар по щеке хлесткий. И будто ожогом по шее след - сорвали, твари.
Девушка всхлипывает, кидается на него с кулаками:
- Верни, ублюдок! - орет не своим голосом. Ногтями царапает кожу на лице.
- Ах ты ж, с*ка!
Ее опрокидывает на снег от нового удара. Соня глухо вскрикивает и прикрывает голову руками - ее дергают, тащат за волосы. Больно!
- Мразь... До крови... Убью, тварь...
Слова до Сони доносятся, как сквозь вату, в висках стучит.
Удар ногой по спине вырывает ее громкий крик. Господи, умоляю... Еще один по голове. Девушка ревет в голос, поджав под себя ноги.
Какие-то маты на фоне, возня, крики. Она никак не может успокоиться, давясь рыданиями.
Кто-то подходит к ней, подхватывая под локти.
- Не надо, - ноет, не чувствуя, как подтаявший от дыхания снег царапает губы. Ее пытаются поднять на ноги, она вырывается, кричит.
- Да успокойся ты! - голос того, третьего.
Соня хватается за его куртку и чуть ли не воет уже, захлебываясь кашлем. Никогда так страшно еще не было. Ее трясут за плечи, стараются отодрать от себя, она лишь зажмуривается, мотая головой из стороны в сторону.
- Хватит ныть. Заткнись уже.
Голова у Сони кружится и воздуха не хватает. С очередным придушенным всхлипом, она поднимает взгляд. Лицо перед ней расплывается, но даже так видно - губы побелели оттого, как напряженно парень сжал их.
- Цепочку... верните... - шепчет бессвязно, глаза и щеки жжет холодом, - это ее подарок... верните... - Смотрит на него умоляюще и ждет, ждет неизвестно чего.
Ноги у Сони уже подгибаются, но парень держит ее крепко. Она дрожит. В снегу вся, рук не чувствует - жалкая.
Главный, помедлив, кивает головой в ее сторону:
- Верните.
- Назар, да ты о*уел совсем?!
- Верните, я сказал, - голос звенит буквально.
Щербатый материться, но цепочку отдает - нехотя, злобно поглядывая на девушку. А Соня со странным довольством отмечает, как хорошо она расцарапала его рожу - полосы от ногтей красные, припухли уже.
- Шубу тоже. Остальное себе оставьте. И сматывайтесь, и так шуму сколько. - Главный крутит по сторонам головой, не обращая ни малейшего внимания на возмущенные выкрики, кривится только невольно.
Соня наблюдает за всем отрешенно, словно со стороны. Как те двое торопливо уходят, оглядываясь назад, как потом ее ведут куда-то.
Старая обшарпанная дверь открывается со скрипом, подъезд - исплеванный, с надписями на стенах. Сигаретным дымом вдруг тянет. Как же курить-то хочется.
- Угости, - хрип вырывается из горла. Соня очень замерзла. Наверняка опять ангину подхватит. Плевать. Жива главное.
Бонд синий. Из полупустой пачки она тянет сразу две - одной будет точно мало. Прикуривает ни с первого раза - пальцы не сгибаются. Затягивается жадно, смакуя. Хорошо-то как. Голову ведет до легкого звона в ушах.
Стряхивая пепел на грязный пол, Соня морщиться - все тело ломит от боли.
- Заживет. До свадьбы, - парень криво усмехается, туша о стену окурок. Медлит, потом решается все же спросить: - Тебя хоть как зову-то?
- Соня. А ты?
- Андрей.
- Не скажу, что рада знакомству,- она невесело смеется, глядя на него - обычный. Встретила бы при других обстоятельствах, прошла бы мимо.
Отворачивается со вздохом. Шок уже отпустил - глаза закрываются то ли от усталости, то ли от пережитого. Соня вымученно трет лицо:
- Сестре сегодня девять дней было.
- Знаешь... - парень вздыхает, ковыряя ногтем облупившуюся краску, - о чем-то таком я и подумал. Ты так на него набросилась из-за этой цепочки.
- Это не просто цепочка, - смотрит на него исподлобья. - Это ее подарок. Последний. У меня день рожденья недавно был, и... вот... - Соня замолкает на полуслове, потирая красные пальцы.
- Сколько тебе?
- Шестнадцать. Ей девятнадцать было, - добавляет зачем-то.
- Как мне, - парень усаживается на подоконник - наверное, единственное чистое здесь место, снимает шапку, потирая лоб. А волосы русые, светлые. Глаза - почти что черные. Интересное сочетание.
Соня присаживается рядом. Закуривает снова. За окном все та же ночь. Слишком много событий для одного дня.
Вытащив из кармана цепочку, вертит ее в руках - порвана, надо будет мастеру отнести. Женька бы, наверняка, орала за то, что Соня сделала - жизнь важнее. И Соня бы согласилась с ней... тогда. Теперь - дороже память.
- Ты живешь здесь?
- На втором этаже.
Она улыбается сквозь дым:
- Не боишься, что я напишу на вас заявление?
- Нет, - оборачивается. Смотрит на нее так спокойно. - Ты этого не сделаешь.
Его уверенность вызывает у Сони усмешку. Не сделает, конечно. Ей не нужны ни возможные последствия, ни затяжные разбирательства. Хочется просто затемнить эти воспоминания и больше не думать о них.
- Угости чаем.
Парень расплывается в ухмылке:
- А ты наглая. Пойдем.
Вспыхивает свет, освещая узкий короткий коридор с пожелтевшими от времени обоями то ли в цветочек, то ли это колоски какие на них. На полу обувь разбросана, вешалка на стене с женским застиранным халатом.
- Ты с матерью живешь, - понимает сразу Соня.
- Да. Она на работе сейчас. - Андрей вешает ее шубу, раздевшись сам, и держит за руку для устойчивости, пока она стягивает с себя сапоги.
- А... отец?
- Его нет. Спился, - он говорит об этом так просто.
Щелкнув выключателем, направляется в кухню. Девушка идет за ним по пятам, натянув на себя старые чужие тапки. Пока парень ставит чайник, осматривается - скромно, но чисто и в какой-то мере даже уютно. Соня присаживается на стул, вытянув ноги. Так мало места здесь. У нее большая квартира, просторная и очень пустая сейчас.
Звук закипевшего чайника обрывает размышления. На столе появляются чашки, сахарница и карамельки в вазочке - "рачки", как в детстве, у бабушки. Соня тянется за одной, шурша оберткой и замечает, как Андрей вытягивает из кармана пачку, усевшись у окна.
- Покурим?
Парень кивает в ответ.
Одна на двоих сигарета. Дым в форточку, пепел. Соня не понимает - что она делает здесь? С кем? Тошно так на душе. Качает головой в такт своим мыслям.
- А есть что покрепче? - спрашивает, обхватывая чашку.
Андрей коситься на дверцу холодильника:
- Водка только.
- Давай.
До самых краев рюмка полная. Слишком много, Соня столько не осилит за раз.
- А ты? - смотрит на парня удивленно.
Он хмыкает:
- Не пью.
Соня пожимает плечами. Она, по сути, тоже, но сегодня можно, нужно даже.
Горло жжет, и дыхание перехватывает - не вздохнуть. Соня заливает горечь сладким чаем. Гадость. Морщиться. Ставит рюмку обратно на стол, вытирая ладонью губы.
- А твоя сестра... от чего она? - Андрей заглядывает ей в глаза - обычное любопытство.
Помедлив, Соня глухо отзывается:
- Упала неудачно. Она у меня сноубордом занималась. Не профессионально, конечно. Так, с ребятами каталась, - вздыхает прерывисто. - Вот и докаталась.
Запрокинув голову, допивает все, что осталось в рюмке. Тащит сигарету из пачки со стола. Которая по счету за эти сутки? А за последние дни? Легкие болят уже, и в груди давит, но Соня делает очередную затяжку - глубоко, со смаком. Подходит к окну. А в голове шумит уже. Еще бы - пить на голодный желудок.
- А ты красивая, - Андрей смотрит на нее оценивающе, пристально, без тени улыбки, склонив голову чуть вбок. Проводит пальцами по щеке и небрежно треплет за подбородок.
Глаза пустые, но Соня смеется:
- Я знаю.
Протянув ему зажатую в пальцах сигарету, наблюдает, как парень обхватывает сухими губами фильтр, несколько раз коротко выдыхая дым.
Соня улыбается. Внутри нее все звенит сейчас - словно струну тронули. Приблизив лицо, она сама целует его - горько, жарко, влажно. Парень тут же, потянув за шею, опрокидывает девушку на себя, еще глубже впиваясь в губы, шаря языком во рту. Шершавыми ладонями нагло изучает ее тело, жадно и грубо стискивая грудь, бедра, ягодицы. Задирает подол платья, оттягивает и так широкий ворот, чтобы добраться до застежки черного лифчика.
У Сони тормоза срывает и руки дрожат, когда она снимает с него свитер. Кожа горячая и чуть влажная под пальцами. Высокий, жилистый. С рисунком на плече. Соня гладит его по спине, чуть царапая, а он вдавливает ее бедра в свои, приподняв за ягодицы. Хрипло выдыхает. После, мазнув по щеке губами, нетерпеливо уводит Соню с кухни.
Натыкаясь на мебель, буквально на ощупь они находят полутемную спальню. Свет фонарей проникает в окно, очерчивая предметы: массивный шкаф виден, тумбочка под телевизор, кровать узкая - на ней вдвоем довольно тесно.
Умостившись у Сони между ног, парень нервно дергает на себе ремень, тянет за язычок молнию. И приспустив джинсы с бельем, неуклюже стаскивает с Сони теплые колготки с трусиками. Задирает до пояса платье, проникая указательным пальцем внутрь нее - мокрая, горячая. Трется о ее бедра торопливо, а после, подхватив под ягодицами, с протяжным стоном-выдохом входит.
Все как-то спешно для Сони происходит, грязно, немного больно. Поцелуи, грубое тисканье. Волосы у нее спутались и лезут в глаза. Тяжелое тело на ней. Глубокие толчки - даже хорошо вроде, но скрип кровати раздражает. И эти хлюпающие звуки. Соня отворачивается, зажмурив глаза. Дышит рвано и все чаще, комкая в руках одеяло. И недовольно хмурится, когда парень закидывает ее ноги себе на плечи, сгибая ее пополам. Двигается теперь в ней резче, жестче. Соня выгибается, закусив губу, едва внутри все сжимается болезненно-приятным спазмом, а через секунду хрипло стонет, вздрагивая всем телом. Парень грузно падает на нее, зажав между собой и кроватью. Грудь у него ходуном ходит, а кожа мокрая от пота и липкая, словно клейстер.
Соня морщится. С остервенением отталкивая, пытается выбраться из-под вялого тела. Поворачивается на бок, дергано спускает платье, закрываясь, замыкаясь в себе. Лежит без движений. Чужая рука на бедре чуть ли не жжется, так хочется ее скинуть!
Хмель отпустил уже, и теперь так стыдно, неловко, мерзко даже. Под горячую воду бы ей залезть, но Соня только закрывает глаза - скоро маршрутки пустят, недолго осталось потерпеть.
Андрей тормошит ее спустя, кажется, минут пять, не более. Говорит что-то, заставляя одеться. Кто придет? Куда ехать? Соня пытается отмахнуться от него - голова трещит, во рту гадко, сухо.
- Да поднимайся ты!
Девушка с трудом разлепляет глаза. За окном светло уже.
- Сколько времени?
- Девять доходит. У меня мать вот-вот придет. Вставай, давай, - парень тянет ее за руку, приподнимая с постели. Взглядом указывает на мятые скомканные вещи.
Соня вяло одевается, повернувшись к нему спиной. Все такое несвежее на ней - неприятно. Платье растянуто, волосы колтуном - кое-как приглаживает, направляясь вслед за парнем в коридор.
В голове никак проясниться не может. Сонная. Спускается вниз по лестнице. Андрей дергает ее за рукав шубы, усаживая в машину. Откуда?
- Твоя? - спрашивает она, сухо прокашлявшись.
Парень включает двигатель, но с места пока не трогается - прогревает. Поскорее бы. Холодно. Девушка со сна только, поэтому и промерзла до дрожи.
- Не моя. Погонять иногда беру.
Соня глядит на него искоса - странный такой. Другой бы на его месте тупо выставил за дверь, и гуляй, девочка. Этот же...
Парень закуривает, а ее мутит от одного только запаха. Господи, как же домой-то хочется. Мама ее убьет.
Соня вздыхает. Андрей нажимает на газ. Наконец-то...
Девушка очень волнуется. Уже поднявшись на свой этаж, мнется у порога квартиры, подол оправляет, волосы пятерней все расчесывает. От нее еще и перегаром наверняка несет. Скандал будет страшный.
На звонок не жмет - стучится. Дверь открывают спустя буквально пару секунд, словно ее ждали. Хотя, по сути, так и есть.
Мама неверяще, прерывисто выдыхает - жива, а после смотрит так долго, укоризненно заплаканными глазами. Соне не по себе становится - столько всего сейчас в этом взгляде. Стыдно. Больно. А мама все молчит. Только отходит с порога, впуская ее. Соня мешкается сначала - боязно, что будет. Но, глубоко вздохнув, все же заходит, захлопнув дверь.
Оглядывается, спрятав за шарфом улыбку - все такое знакомое вокруг. Теплое. Чувство, будто ее ни день, а несколько лет здесь не было. Стаскивая обувь, проходит вглубь квартиры.
Неужели дома? Хорошо-то как...
Соня вычеркнула ту ночь. Все забыла. Стерла.
Три дня. Восемь. И тут вдруг звонок в дверь. Он на пороге. Обычный такой, неприметный. Все в той же спортивной куртке. И глаза темные, как тогда. Парень переминается с ноги на ноги. Нервничает. Цветок в руках держит. Господи... Роза. В газетку завернута.
Соня молчит, обреченно вздохнув. Не знает просто, что сказать можно. Она не хочет помнить о том дне - его нет, и не было. Там слезы, боль, страх. Там она - другая, грязная. Соне всего шестнадцать. Красивая. У нее вся жизнь еще впереди...
Ну что он глядит так на нее? Да тут же без слов все ясно!
Кидает пустое:
- Прости.
Он усмехается криво. Спешит по лестнице вниз. Соня смотрит ему в спину - так будет правильно.