Annotation

     

     

      «Покойтесь, несчастные дети юности, покойтесь у этого шумного, мшистого потока! Девы, охотясь, увидят вашу могилу и отвернутся с заплаканными глазами. Ваша слава будет жить в песне, арфы зазвучат в прославление вам, дочери Сельмы услышат их, и память о вас дойдет до других стран. Покойтесь, дети юности, у этого шумного мшистого потока».

     

      Джеймс Макферсон, "Поэмы Оссиана".

      «Протрубили, понимаешь, тревогу: все бросить, явиться в двадцать четыре часа. Я уж думал, русские напали. Явился, а мне говорят: кидай в чемодан плавки, картишки и лети в Нассау. И что мне там делать, спрашиваю, играть в бридж и плясать танец «ча-ча-ча»? Нет, отвечают, работать с Бондом».

     

     

      Иэн Флеминг, «Операция «Шаровая Молния».

     

      * * * * * *

     

      Что может быть хуже лета в Нью-Йорке? Риторический вопрос. Маркус когда-то знал несколько вариантов ответа, но прямо сейчас ни один из них не приходил в голову. От этой жары плавились мозги. Температура воздуха за окном давно перевалила за сто градусов, да и по эту сторону окна оставляла желать лучшего. Прибавьте к этому влажность. Даже кондиционер не помогал. Проклятый агрегат извергал куда больше шума, чем холодного воздуха.

     

      Если бы только кондиционер!.. Стена содрогалась под напором электрического сверла. Один из обитателей второго этажа затеял ремонт. Оставил ключи рабочим, а сам свалил за город.

     

      Сволочь.

     

      Теперь еще и телефон. Звонок, второй, третий. Похоже, он кому-то очень нужен, решил Маркус. Пятый, шестой. Очень нужен. Если бы тумбочка стояла чуть подальше, Маркус и не подумал бы встать. А так — только руку протяни. Он приложил трубку к уху и прислушался.

     

      — Алло? — неуверенно сказал голос в трубке. Женский голос, но совершенно ему незнакомый. Поэтому Маркус не торопился отвечать.

     

      — Алло? — повторила незнакомка. — Вы меня слышите?

     

      Маркус хитро улыбнулся и продолжал молчать.

     

      — Алло! Меня кто-нибудь слышит?!

     

      «А как ты думаешь, дура?»

     

      Глухой стук — трубка на другом конце провода упала на рычаг — гудок, второй, третий. Маркус вздохнул и положил трубку на место. Разговор явно не удался.

     

      Черт побери, который час? Полчетвертого, если настенные часы не врут. Утра или вечера? Сверло продолжало долбить по стене и ушам. Вечера, надо полагать.

     

      Заснуть невозможно, оторваться от кровати нет сил. Частые перемены часовых поясов до добра не доведут.

     

      Дерьмо.

     

      Теперь еще и таракан. На потолке. Большой, черный. Ублюдок. От соседей сбежал. Точно. Убить бы его, но для этого придется встать, притащить стремянку, а он за это время убежит…

     

      Дерьмо.

     

      Еще через час кто-то позвонил в дверь. Один раз, второй, третий. Маркус потянулся за пистолетом. Он лежал на той же тумбочке, что и телефон.

     

      Четвертый звонок, пятый. Маркус прицелился в дверь.

     

      Шестой звонок.

     

      — Пуфф! — сказал Маркус и дунул на ствол, разгоняя воображаемый дымок.

     

      Судя по всему, незваному гостю надоело нажимать на кнопку звонка, поэтому он принялся стучать. Это был аккуратный и вежливый стук, поэтому Маркус решил наступить на свою гордость и пойти навстречу. Несколько километров и столетий спустя он добрался до двери и заглянул в глазок.

     

      На лестничной площадке стоял человек в униформе. Нет, не почтальон. Всего лишь ВВС США.

     

      — Кто там? — спросил Маркус.

     

      — Капитан Александер? — человек в униформе был молод и вежлив. — Прошу прощения за беспокойство, сэр, но вы не отвечали на телефонные звонки…

     

      — Телефон сломался, — хладнокровно соврал Маркус.

     

      — Я должен передать вам пакет… — продолжал гость.

     

      Смотри-ка, все-таки почтальон.

     

      Маркус немного подумал, потом набросил цепочку, щелкнул замком и приоткрыл дверь, скрывая за ней правую руку вооруженную пистолетом.

     

      — Капитан Маркус Александер? — повторил гость.

     

      — Да, это я, — не стал отрицать Маркус.

     

      Визитер посмотрел на свой планшет, потом снова на лицо Маркуса. «Сравнивает с фотографией», — машинально отметил Маркус.

     

      — Это для вас, сэр, — от планшета отделился тонкий конверт.

     

      Маркус ухитрился разорвать конверт, по-прежнему скрывая пистолет от гостя. «Предписано… незамедлительно… явиться…» Дерьмо. Отпуск подошел к концу. Да и толку от того отпуска.

     

      — Я оставил машину внизу, сэр, — осторожно уточнил курьер.

     

      «Молодец, парень, там нелегко найти пустую стоянку».

     

      — Подождите меня две минуты, сержант. Или лучше пять.

     

      По дороге к платяному шкафу Маркус заглянул в зеркало. Нет. от униформы придется отказаться. Потому что ради мундира с колодками придется сбривать трехдневную щетину, а это неприемлемо. Нет, об этом не может быть и речи. Решено, футболка и джинсы. Генерал может поцеловать его в задницу.

     

      Сержант уже сидел за рулем и предусмотрительно настраивал кондиционер. Молодец, парень, далеко пойдет. Маркус плюхнулся на заднее сиденье, машина плавно тронулась с места.

     

      Доехали за четыре минуты. В лучшие годы Маркус проходил это расстояние пешком, но лучшие годы прошли, да и погода не способствовала.

     

      Часовые на входе, проверка документов, еще одна проверка, лифт, коридор, приемная.

     

      — Генерал обязательно вас примет, но у него сейчас гости, — сказала секретарша. Новенькая, раньше он ее не видел. Знакомый голос, где бы он мог его слышать? Совсем недавно, чуть больше часа назад… — Подождите здесь. Присаживайтесь. Минеральная вода, апельсиновый сок?

     

      — Вода, — твердо решил Маркус.

     

      В приемной работало радио. Негромко, но отчетливо.

     

      -…последствия ливийской революции… …временное военное правительство Египта… …в ответной речи вице-президент США заявил, что… …ультраправая партия, которая на последних выборах в греческий парламент… …губернатор штата Джорджия отказался рассмотреть дело… …наш корреспондент передает из Багдада…

     

      Маркус честно продержался целых пять минут.

     

      — Выключите это. Пожалуйста, — сказал он, прицелившись в секретаршу своим правым голубым глазом. Несчастная девушка не посмела ему отказать.

     

      К счастью для них обоих, в этот момент дверь генеральского кабинета распахнулась. На пороге появился хозяин кабинета, пожимающий руки двум гостям. Судя по униформе, это были гости из далекой Москвы. Интересно, но не очень. Воздух сотрясли пустые и красивые слова о дальнейшем сотрудничестве, после чего гости направились к выходу. До Маркуса долетел обрывок фразы — один из русских говорил своему товарищу:

     

      — Ty videl? Eti proklyatye pindosy sovsem sovest' poteryali!

     

      — Капитан Александер? Спасибо, что соизволили нас посетить! — у генерала всегда было плохое чувство юмора. — Прошу!

     

      — Что хотели эти русские, сэр? — лениво поинтересовался Маркус, оказавшись в генеральском кабинете.

     

      — Маркус, не забывайся, — нахмурился командир.

     

      — Прошу прощения, сэр.

     

      Генерал Дариус Стэнтон тяжело вздохнул и поудобнее устроился в кресле. Судя по выражению лица, у него тоже плавились мозги. Бедняга генерал то и дело поправлял очки — они так и норовили съехать с носа вместе с капельками пота. «Кажется, он совсем не такой толстокожий, каким всегда хотел казаться, — невпопад подумал Маркус. — Эта жара пробила даже его носорожий панцирь…»

     

      — Как все прошло в Афганистане? — спросил генерал.

     

      — Спасибо, хорошо, а как у вас? — не удержался Маркус.

     

      — Капитан Александер…

     

      — Виноват, сэр. Прошу прощения, сэр. Как вы знаете, мы справились с заданием. В общем и целом, на этот раз у меня нет особых жалоб или специальных замечаний. Наши коллеги из Национальной Гвардии оказали нам полную и всестороннюю поддержку. Операция прошла успешно. Всегда бы так, — отбарабанил Маркус.

     

      — Всегда бы так… — повторил генерал Стэнтон. — Не могу не согласиться.

     

      — Что теперь, сэр? Новое задание? — поинтересовался капитан Александер.

     

      — Совершенно верно, — кивнул шеф. — Британские коллеги из Интеллидженс сервис сообщают, а ЦРУ подтверждает — наши заокеанские друзья готовят новую серьезную провокацию. Похоже, одного ракетного кризиса им было мало. Грязные ублюдки! — в сердцах выругался генерал. — На этот раз — в другом океане, и далеко от наших берегов, но недостаточно далеко, чтобы мы оставили это без внимание. — В другом океане, — повторил Стэнтон, — поэтому операция будет совместная, с парнями из Флота. Завтра с утра явишься в штаб-квартиру флота… только перед этим приведи себя в порядок, — поморщился генерал. — Оперативный отдел, коммандер Мендоза. Коммандер введет тебя в курс дела и сообщит подробности. Через два дня вы должны быть в Мекке.

     

      — Мекка, сэр? Но это значит… — начал было Александер.

     

      — Именно, — кивнул шеф. — Полетишь с ветерком. Пожалуй, это все. Вы свободны, капитан.

     

      «Твою мать», — только и подумал Маркус, покидая министерство обороны. Мекка. В какую задницу ему придется погрузиться на этот раз?..

     

      Риторический вопрос.

      " — Слушай внимательно, Фейд, — поднял палец барон. — Отметь себе, как внутри одних планов помещаются другие, а в тех — третьи».

     

      Фрэнк Херберт, «Дюна».

     

      * * * * *

     

      Адмиралтейство возвышалось над заливом и представляло из себя просто замечательную мишень. Это понимала даже такая сухопутная крыса, как капитан Маркус Александер. (Справедливости ради — не сухопутная. Воздушная). Спикировать на чем-нибудь красивом и быстром, вроде «Старфайтера» или «Фантома» и вмазать из всех стволов прямо по верхним этажам… нет, не сейчас, конечно, пока он стоит у этого окна. Прости, Господи, что за дурацкие мысли лезут в голову… Скорей всего, твердо решил Маркус, в этом виновата хозяйка кабинета.

     

      Судя по внешности и фамилии, коммандер Мендоза была гордой дочерью латинской расы с богатой примесью других средиземноморских кровей. Из тех, кого рисуют на батальных полотнах вроде «Героиня национально-освободительной войны за независимость Южной Пампасии ведет кавалерию в атаку на испанских оккупантов». Высокая, стройная, черноглазая и черноволосая. (Слишком высокая, на какой-нибудь сантиметр ниже 185-сантиметрового Маркуса, который по причинам, непонятным даже ему самому, подсознательно побаивался высоких женщин. Возможно, ему стоило поговорить об этом с хорошим психологом, но где же его найти? Абсолютное большинство психологов, с которыми Маркусу приходилось иметь дело, были откровенными шарлатанами). При этом она говорила с ярко выраженным акцентом уроженки северного Спринг-Хилла. Что не говорило ровным счетом ни о чем. В конце концов, акцент мог быть приобретенным. «Я про нее совсем ничего не знаю», — с легкой грустью подумал капитан Александер. В прежние времена, отправляясь на встречу с коллегой из ВМФ, он бы обязательно заглянул в его (ее) личное дело, но сегодня что-то поленился. Потому как рассчитывал встретить в этом кабинете скучного бюрократа мужского пола. Именно поэтому Маркус по дороге в Адмиралтейство заглянул к себе домой, побрился и облачился в мундир со всеми орденскими планками. Генерал, кажется, приказал явиться в штаб-квартиру ВМФ только завтра, но Маркус решил побыстрее покончить с делами. Зря он это сделал. Его воскресный наряд не произвел на коммандера Мендозу никакого впечатления. Неудивительно. Уж она-то наверняка внимательно прочитала его личное дело. Коммандер производила впечатление человека, который добросовестно относятся к своим обязанностям. Поэтому она старше его по званию, хотя и младше по возрасту. «Интересно, как это мы раньше не сталкивались по долгу службы?» — задумался капитан Александер и тут же нашел самый подходящий ответ. «Она провела много лет где-то за границей. На нелегальной работе, скорей всего». Ему и в голову не пришло предположить, что мисс Мендоза заработала свое звание, награды и должность как-то иначе. Нет, не производила она такое впечатление…

     

      — Капитан Александер? — заговорила хозяйка кабинета. С этим голосом в миланской опере выступать, а не руководить секретными операциями ВМФ США. — Присаживайтесь.

     

      — Можно просто Маркус, — пробормотал несчастный каменный гость. — Я здесь пока постою, если не возражаете. Хочу полюбоваться пейзажем. Соскучился. Наш залив так прекрасен в это время года…

     

      «О, Господи, что я несу. Еще немного — и я заговорю с ней о погоде!»

     

      Впрочем, пейзаж был действительно прекрасен. Из окна кабинета мисс Мендозы открывался замечательный вид на Нижний город; военный порт, примерно наполовину заполненный боевыми кораблями всех размеров и рангов; залив, усеянный гражданскими судами и даже Нью-Арк-сити по ту сторону залива. Кроме того…

     

      — Хорошо, Маркус, — сказала коммандер Мендоза, и капитан Александер заставил себе оторваться от окна. — В таком случае, можешь называть меня Дебби. Это сокращенное от «Дебора», — зачем-то пояснила она.

     

      «Сефардка что ли?» — немного удивился Маркус.

     

      — На чем мы остановились? — задумчиво протянула она.

     

      — Мы даже не начинали, — осмелился заметить капитан Александер. — Откровенно говоря, мне ничего неизвестно о сути и характере предстоящей операции. Генерал Стэнтон велел мне явиться к вам в кабинет и больше ничего. Ах, да, еще он добавил, что вылет через два дня из Мекки… Вот теперь точно все.

     

      — Хорошо, — кивнула Дебби. — Суть такова. Через несколько месяцев наши морские пехотинцы заступают на дежурство в Новой Южной Гринландии. Вместе с украинцами и суперменами…

     

      — Стоп-стоп-стоп, — остановил ее Маркус и тут же осекся. — Ой, простите, не хотел вас перебивать…

     

      — Ничего страшного, — милостиво кивнула она. — Можешь перебивать, можешь задавать уточняющие вопросы… Только не слишком часто.

     

      — Понял, — в свою очередь кивнул Маркус. — Итак… Мы, Украина и суперсы. Что-то не сходится. Если я правильно помню, согласно Гринландскому договору, войска ООН в Гринландии должны состоять из трех равных частей — один корпус от западного блока, один от коммунистов и один от азиатских держав. Вот прямо сейчас там должны дежурить чилийцы, южноафриканцы и японцы. А следующая смена? Мы и супермены от Запада, Украина от красных, а где азиаты? Уступили место нам?

     

      — Глупенький, — хихикнула коммандер Мендоза, от чего Маркус густо покраснел. — В данном случае мы и есть азиаты. Как ты мог это забыть? Нам повезло иметь владения сразу в нескольких частях света. Все в порядке, над договором работали самые опытные из наших дипломатов. Поставили в нужном месте запятую вместо точки, и теперь наша страна проходит сразу по нескольким категориям. Кстати, супермены тоже. Бирманцы и китайцы охотно уступили эту честь нам, у них своих проблем по горло, им не до Гринландии. Коммунисты скрипят зубами от злости, но ничего не могут поделать, под договором стоят их жирные подписи. Хотя сдается мне, в Кейптауне кто-то сильно пострадает. Нет, расстрелов не будет, не те времена, но вот отставки и ссылки в сельскую местность — почти наверняка… Ну так вот, поэтому они и решили нам отомстить. Как — мы пока не знаем. Доклады наших агентов довольно туманны и неопределенны, но все они сходятся в одном — южноафриканцы готовят нам в Гринландии какую-то ловушку. Поэтому на сцену выходим мы. Ничего необычного или чрезвычайного. Да, наши солдаты должны заступить на дежурство через несколько месяцев. А мы — подготовительная комиссия. Первая из многих, конечно. Один офицер от ВМФ, один от ВВС. Хотим посмотреть на условия службы, состояние мебели в казармах, полюбоваться на местную природу… ты все понял?

     

      — Понял, не дурак, — пробурчал Маркус. — Между прочим, а почему через Мекку? У нас ведь есть свои…

     

      — Потому что комиссия должна быть совместная, как в лучших домах Европы, — пояснила Мендоза. — В Мекке к нам присоединятся супермены. И украинцы тоже. Таким образом мы вызовем меньше подозрений.

     

      — Ясно, — в очередной раз кивнул Маркус.

     

      — Хочешь спросить что-нибудь еще? — прищурилась Дебби. — Я по твоему лицу вижу, что хочешь. Не стесняйся. Впрочем, подожди, сначала я спрошу. Вот, — она выудила бумагу из верхнего ящика стола. — Список имен. Два супермена, два украинца. Знаешь кого-нибудь из них?

     

      — Впервые вижу, — честно признался капитан Александер, возвращая документ.

     

      — Неудивительно, — закивала она. — Ты когда-нибудь работал в Новой Гринландии? Это был риторический вопрос.

     

      — Так ведь и ты никогда там не работала, — рискнул предположить Маркус и в кои-то веки интуиция его не подвела — угадал.

     

      — Верно, — согласилась коммандер Мендоза. — А эти четверо — работали. Поэтому мы с ними раньше не пересекались. Почти. Мы с суперменским полковником как-то раз были представлены, на дипломатическом приеме, поговорили примерно тридцать секунд о погоде (Маркус мысленно вздрогнул) и разошлись. И все. Вот теперь можешь задавать свои вопросы.

     

      — В таком случае, почему в Гринландию посылают нас? — развел руками Маркус. — Я предполагал, что только я один такой неопытный, но сразу два офицера, никогда не работавшие в тех краях…

     

      — У меня есть три или четыре версии на этот счет, — коммандер Мендоза в очередной раз показала тридцать три белоснежных зуба. — Хочешь услышать?

     

      — Лучше попробую угадать, — предложил Александер.

     

      — Окей. Вперед.

     

      — Начну с хороших, положительных вариантов, — сказал Маркус. — Дело настолько пустяковое, что не стоит выеденного яйца. Мы справимся даже с нулевым гринландским опытом. Больше того, мы его — опыт — приобретем. Наши начальники в этом кровно заинтересованы, потому что готовят нас с тобой себе в преемники…

     

      — Мне нравится ход твоих мыслей, — криво усмехнулась собеседница. — Не останавливайся.

     

      — Причина может быть куда более прозаичной, — продолжал Маркус. — Дело срочное, не требует отлагательств, а наши специалисты по Гринландии сейчас недоступны, по той или иной причины. Поэтому посылают первых попавшихся на глаза, то есть нас.

     

      — Допустим.

     

      — И самый неприятный вариант, — поджал губы капитан Александер. — Кто-то наверху хочет, что бы мы провалились. По той или иной причине.

     

      — Все может быть, — задумчиво протянула она. — Ведь здесь замешаны не только мы и драконцы. Все может быть гораздо сложнее. Взять, к примеру, украинцев. У них с Кейптауном сейчас не самые лучшие отношения.

     

      — Разве? — удивился Маркус. — Когда они успели?! Извини, я только что из Афганистана, у меня не было времени следить за европейскими новостями…

     

      Мендоза снова покопалась в ящике стола.

     

      — Вот, утренние сводки. Еще одна перестрелка на границе Украины и СССР. Один украинский пограничник погиб, двое раненых. С другой стороны — трое или четверо убитых. На прошлой недели — две такие перестрелки. Две недели назад — еще две. Три недели назад — еще одна. Почти три десятка погибших и раненых. На некоторых официально объявленных войнах за аналогичный временной период погибает меньше народу. Разумеется, простой народ по обе стороны границы не в курсе. Лидеры Украины и СССР в один голос поют о вечной дружбе и нерушимом братстве, об одной для всех дороге в светлое коммунистическое будущее, ну и так далее. Хотя на самом деле со страшной силой ненавидят друг друга.

     

      — Неудивительно, — хмыкнул Маркус. — Самый страшный и смертельный враг настоящего коммуниста — другой такой же коммунист. Недостаточно радикальный, недостаточно правоверный, недостаточно преданный тому или иному славному лидеру, бесконечному в мудрости своей… Но постой, если мы говорим про северную границу Украины, при чем здесь драконцы?!

     

      — Драконцы пытаются усидеть на двух стульях, — пояснила Мендоза. — Примирить непримиримых. Мол, сейчас не время для внутренних раздоров, наш общий враг — зловещие империалисты и загнивающие капиталисты; обычный набор лозунгов и благих пожеланий. Что не добавляет им симпатий ни той, ни другой стороны. В Петербурге особенно недовольны, но не только там.

     

      — Петербург? — переспросил Маркус. — Разве его не переименовали?

     

      — Конечно, — усмехнулась хозяйка кабинета. — Это ведь красные — их хлебом не корми, дай что-нибудь переименовать. Но старые имена умирают с трудом… Впрочем, не суть. Украинцам приходится держать войска не только на северной границе, но и на границах с ОВД. Варшавский Договор, в свою очередь, страдает от острых приступов паранойи, но их можно понять — им не позавидуешь, зажаты меж трех монстров — Петербургом, Киевом и Страсбургом, плюс собственные недовольные подданные, которых подстрекают к бунту соседние империи… Но вернемся в Гринландию. Нельзя исключать, что драконская ловушка в первую очередь рассчитана на суперсов — между ними и драконцами куда больше плохой крови. Не станем лицемерить, это может быть хорошо для нас. Опять же, будем надеяться, что супермены не откажутся оказать ту или иную помощь, пусть даже добрым советом. Старые союзники, как никак — настолько старые, что мы, кажется, ни разу против них не воевали, а плечом к плечу — неоднократно. Это не значит, что мы не должны искать новых союзников — и присмотреться к тем же украинцам, например.

     

      — Эээ… — только и сказал Маркус.

     

      — Разумеется, нас не может не радовать потенциальное взаимоистребление коммунистов, — согласилась Мендоза, — но в настоящее время у нас есть куда более серьезные внешние враги, противники и конкуренты. Русские все еще держат на нас многочисленные обиды, а еще афганцы, греки… да мало ли кто. — Она вздохнула.

     

      «Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю», — подумал капитан Александер.

     

      — Ладно, Мекка не ждет, — Дебби поднялась из-за стола. — Поехали.

     

      — Что, прямо сейчас?! — удивился Маркус.

     

      — А зачем откладывать? — в свою очередь удивилась коммандер Мендоза. — Поедем на поезде, примерно через два дня и будем в Мекке.В пути обсудим разные мелкие детали, тактику, стратегию и логистику. Еще и в музей успеем сходить перед вылетом.

     

      — Я даже зубную щетку не захватил! — развел руками капитан Александер.

     

      Вместо ответа Дебора принялась копаться в маленьком сейфе у себе за спиной. Бросила на стол пачку старых добрых долларов США в банковской упаковке, потом добавила к ней еще две.

     

      — Это нам на карманные расходы, — небрежно заметила она. — Все необходимое купим по дороге — и щетку, и бритву, и покушать, и что-нибудь запить — все, что душа пожелает. Хорошо быть королем!

     

      — Я вижу, наш флот совсем зажрался на средства налогоплательщиков, — замирая от собственной смелости, сказал Маркус. — В нашем отделе это назвали бы «нецелевым перерасходом бюджета» или как-то так.

     

      — Глупости, — отрезала коммандер Мендоза. — Эти деньги мы будем тратить на собственной территории, а значит вкладывать в родную экономику. Не беспокойся, как только пересечем границу, начнем экономить на каждой мелочи. А в Гринландии будем тратить это… — из сейфа появилась пачка британских фунтов стерлингов, потом еще одна. — На взятки продажным чиновникам из нейтральных стран, подкуп вражеских агентов и все такое. Пожалуй, хватит. — Она посмотрела на часы. — Поедем на метро, вполне успеем на вечерний поезд. Вперед, солдат, нас ждут великие дела!

     «Первые признаки надвигающейся катастрофы появились в среду».

     

      С. Шаров, «Ученик Герострата».

     

      * * * * *

     

      Была темная и бурная ночь.

     

      Больше того, это была полярная ночь — полярная ночь Новой Южной Гринландии, поэтому ее конец и край не наблюдались.

     

      Новая Южная Гринландия — Страна Зеленых Людей… Высоколобые ученые мужи все еще пытались называть ее Антарктидой, а русские консерваторы — Полароссией, но именно это название, данное старым и смертельным врагом, стало самым популярным, а потом и официальным. Как сказал один из побежденных адмиралов-индюшатников на церемонии капитуляции в Порт-Миссоне, «она должна была получить свое, оригинальное имя, чтобы как-то отличаться от Нового Альбиона или Нового Южного Египта». Значения этих загадочных слов тогда никто не понял, а примерно через двенадцать часов переспрашивать было некого — адмирала Пауля Верховена нашли мертвым. Проглотил сразу две пули. На войне всякое бывает, даже если война закончилась…

     

      Так думал генерал-майор Чилийской Императорской Армии Роберто Мартинес, в настоящее время — исполняющий обязанности главнокомандующего экспедиционного корпуса Союзной Лиги Объединенных Наций в Новой Южной Гринландии, стоя у окна в своем кабинете, на втором этаже штаб-квартиры войск ООН в оазисе Паульсберг. Дождь стучал по стеклу, за окном сверкали молнии. Вот уже несколько дней подряд. Это было невыносимо. И это они называют зимой?! Синоптики снова ошиблись с прогнозами — когда речь шла о Новой Гринландии, они всегда ошибались. Погоды в вулканических оазисах этого нового мира стояли непредсказуемые. Невозможные. Невыносимые. Генерал Мартинес страдал; но аборигены страдали еще больше. Поэтому его долг, как офицера, джентльмена, белого человека и христианина заключался в том, чтобы облегчать их страдания.

     

      Индоокеанцы, заново открывшие этот загадочный материк за южным полярным кругом в самые первые дни второй мировой войны, наводнили его в считанные месяцы как голодные волки. Или шакалы? Набросились как стервятники! (Как и все ярко выраженные представители латинской расы, генерал Мартинес был склонен к драматическим эффектам и красочным аллегориям). Мерзких индюшатников нельзя было простить, но можно было понять — у кого угодно на их месте загорелись бы глаза и потерялся разум от столь богатой добычи. Специальные команды индоокеанской армии, флота, ВВС, военной разведки, министерства безопасности, секретной службы и даже военной полиции (ну, а что, всем можно, а им нельзя?!) грабили сокровища древних гринландских храмов и вывозили в нейтральные страны для поддержания на плаву экономики военного времени. Не менее специальные команды спешно организовывали добычу нефти, металлических руд, изумрудов и других полезных ископаемых. Беззащитных аборигенов, насильно вырванных из каменного века в ХХ столетие, десятками тысяч угоняли в самое настоящее рабство. Высокопоставленные индоокеанские офицеры собирали целые гаремы зеленокожих девушек. Несмотря на тотальную войну, чертовы индюшатники находили время для переправки титанисов, саблезубых и электрических котов, алмазных броненосцев и других экзотических животных в зоопарки Порт-Миссона и других мегаполисов Индоокеании-Мейджор. Волшебные чудовища Южного полюса развлекали избалованных детишек прогнившей индоокеанской аристократии до самого последнего дня войны…

     

      А война, благодаря открытию Новой Гринландии, удалась на славу! Уже в самом конце, когда пали Фолкленды и Мадагаскар, индоокеанские пилоты-самоубийцы продолжали наносить удары по Чили, Южной Африке и даже по Ирану с секретных гринландских аэродромов. Уже после падения Порт-Миссона и капитуляции правительства, несколько сотен (а может быть и тысяч — кто их считал?) фанатиков, не пожелавших сдаться и преданных Президенту-Императору до гроба и за гробом, растворились в джунглях гринландских вулканических оазисов и продолжили партизанскую войну. Сегодня, пятнадцать лет спустя, почти все они были уничтожены… почти. Индоокеанское присутствие ощущалось везде и повсюду. Вот и кабинет генерала Мартинеса находился на втором этаже захваченной союзниками индоокеанской крепости — железобетонной уродины, встроенной в древнюю гринландскую пирамиду. Таким образом, памятник аборигенской архитектуры, не менее пяти тысяч лет от роду, был погублен практически безвозвратно. Варвары, мерзавцы, негодяи, подлые индюшатники, думал генерал Мартинес, как они посмели! Все эти сокровища, все эти оазисы и все эти вулканы должны были принадлежать нам и только нам — чилийцам! Нашей великой империи, которой сама судьба и география велели владеть Южным полюсом! А теперь приходится делиться со всем остальным миром!

     

      Если бы великие державы и их граждане не устали от мировой войны, на древних руинах Новой Гринландии вполне могла бы разразиться еще одна война. Все, все победители — и вьетнамцы, и драконцы, и украинцы, и даже супермены с японцами хотели получить фунт мяса поближе к сердцу Новой Гринландии! Только каким-то чудом вчерашним союзникам удалось прийти к соглашению. Мандат Объединенных Наций, совместная оккупация, трехсторонние комиссии… Это было невыносимо. Но приходилось терпеть. До поры до времени.

     

      Ах, да, аборигены… Союзники спасли их от индоокеанского рабства, но проблемы гринландцев на этом не закончились — их надо было спасать снова и снова. Как минимум десять тысяч лет Новая Гринландия была отрезана от внешнего мира — а двадцать лет назад бледнолицые и другие НЕзеленокожие пришельцы завезли на Южный полюс полный набор экзотических болезней. Экзотических для аборигенов, конечно. Вроде ветрянки или сифилиса. Чудовищные эпидемии косили гринландцев направо и налево. Кроме того, во время войны индюшатники вывезли в метрополию несколько урожаев местных фруктов и сожгли десятки тысяч гектаров вулканических джунглей. Поэтому войска ООН не только охотились за недобитыми индюшатниками, но и снабжали аборигенов продовольствием и другой гуманитарной помощью; а в гринландских деревнях постоянно дежурили военные врачи. Это было как-то связано с бременем белого человека и ответственностью за тех, кого приручил.

     

      Гром и молния.

     

      Генерал тяжело вздохнул, отвернулся от окна и вернулся к своему рабочему столу. За окном ночь, но его рабочий день только начинался. Восемь тридцать по местному стандартному времени. Мартинес зажег верхний свет (электростанция досталась в наследство от индостанских захватчиков), развернул настольную лампу, устроился поудобнее, поправил очки и взял в руки верхний документ из ящика с табличкой «Входящие бумаги». Эх, взять бы его да сжечь, сразу, не читая…

     

      Но в тот день его простые и понятные человеческие желания не сбылись. По крайней мере, не сразу.

     

      Примерно через двадцать минут дверь генеральского кабинета распахнулась без стука или другого подобного предупреждения, и в кабинет ввалилась полковник авиации Вильгельмина Адачи собственной персоной. В настоящее время полковник Адачи представляла в Гринландии Величайшую Японскую Империю, а также, согласно табелю о рангах, являлась вторым по старшинству офицером войск ООН и первым заместителем генерала Мартинеса. Это было совсем уже невыносимо. Женщина, азиатка, еретичка, язычница… ей бы в театре выступать или в веселом доме на жизнь зарабатывать, а она шастает туда-сюда в офицерском мундире и отдает приказы! Куда катится этот мир?! По крайней мере, такие мысли посетили генерала Мартинеса в день их первой встречи. Но сейчас, много месяцев спустя, японская амазонка его почти не раздражала. К черту эмоции, дело прежде всего. Дело она знала туго. Приказы выполняла беспрекословно. Конечно, все еще оставалось загадкой, как она в столь юном (тридцать с небольшим) возрасте получила столь высокий пост. Не исключено, что слухи, утверждавшие, будто Вильма является незаконнорожденной дочерью императора, были правдивы. Не исключено. Возможно. Хотя, кто их знает, этих японцев — быть может, с их точки зрения назначение в Гринландию — это ссылка и наказание. Что, разумеется, ни в коем случае не отменяет версию о незаконном родстве с императором — даже совсем наоборот…

     

      Но никогда прежде полковник Адачи не входила к нему без доклада! Между прочим, имеет право (согласно табелю о рангах), но это на нее совершенно не похоже. Обычно она так никогда не делает. Вежливо стучит, просит разрешения войти. Неудивительно. Дисциплине — или дрессировке? — японских офицеров любая армия позавидует, даже чилийская. У них там в Азии все строго, чуть что — сразу головы рубят!

     

      Короче говоря, стряслось что-то из ряда вон выходящее. Нетрудно было догадаться. Примерно 24 часа в сутки полковник Адачи выглядела как фарфоровая японская куколка — если быть совсем точным, как аккуратный оловянный солдатик. Мундир с орденами и эполетами, штаны с лампасами, фуражка с галуном, даже сабля на боку. Но прямо сейчас она стояла на пороге генеральского кабинета в грязном летном комбинезоне, с нее стекали потоки воды, голова непокрыта, волосы в полном беспорядке, под глазом синяк. «Третья мировая война», — решил Мартинес и почти угадал.

     

      — Мой генерал, у нас ситуация, — заявила Вильгельмина. — Настоящая катастрофа.

     

      — Я вас слушаю, — Мартинес немедленно вернул очередной недочитанный документ в ящик стола.

     

      Полковник Адачи стремительным шагом пересекла кабинет и остановилась возле большой и красочной карты Новой Гринландии, висевшей на стене по левую руку от генеральского стола.

     

      — Здесь, — она протянула руку, не глядя вытащила красной флажок на булавке из специальной коробки на столе Мартинеса и изо всех сил вонзила флажок в карту. — Оазис Новая Австрия. Вот здесь, на северной границе — деревня аборигенов. Примерно двести жителей. Там работала наша медицинская миссия. Драконцы, чилийцы и японцы. Пять врачей, десять солдат охраны. Больше и не требовалось, аборигены были лояльны и настроены миролюбиво.

     

      «Работала?.. Были? В прошедшем времени?» — обратил внимание генерал, но не стал раньше времени задавать новые вопросы.

     

      — Примерно сорок восемь часов назад мы потеряли с ними связь, — продолжала японская летчица. — Тогда мы решили, что в этом виновата погода…

     

      — Да, я помню, — кивнул Мартинес.

     

      -…но молчание превышало все разумные сроки, и потому я решила самостоятельно провести расследование, — добавила Адачи. — Сегодня на рассвете я лично вылетела в Новую Австрию.

     

      Внешне генерал Мартинес оставался невозмутим, но мысленно он содрогнулся от ужаса. Этой японской кукле сам дьявол не брат. Она просто сумасшедшая. Пилотировать вертолет в такую погоду, да еще в Новой Гринландии…

     

      — Как мой заместитель вы не имели права… — начал было Мартинес, но Адачи — и это было просто неслыханно! — осмелилась его перебить:

     

      — Имела. Это входит в круг моих обязанностей, а на случай иных чрезвычайных ситуаций у вас остается второй заместитель.

     

      Мартинес не стал спорить, тем более что Вильгельмина напомнила ему кое-что важное.

     

      — Кстати, второго заместителя нам-то здесь как раз и не хватает, — заметил генерал. — Все должно быть согласно протоколу. — Вильгельмина заметно нахмурилась — второго заместителя она терпеть не могла, но промолчала. Мартинес тем временем поднял телефонную трубку:

     

      — Секретарь? Полковника Куна ко мне в кабинет, немедленно. Уже здесь?! Хм. Новости разносятся быстро… Да, пусть войдет.

     

      Товарищ комиссар-полковник Аттила Кун, представлявший в Новой Гринландии коммунистическую Южную Африку — Драконию, появился на пороге через несколько секунд. Крепко сбитый и стремительно лысеющий, при этом неизменная французская бородка и очки в золотой оправе. Пижон. Впрочем нет, не совсем пижон. Как истинный коммунист, товарищ Кун презирал галуны и лампасы, и поэтому щеголял в темно-зеленой полевой униформе примерно на размер больше нужного — эта хитрая тактика позволяла ему скрывать стремительно растущий пивной животик. И, разумеется, никакого понятия о дисциплине или чинопочитании.

     

      — Доброе утро, Роберто. Привет, Вильма! Че за фигня тут вообще происходит?

     

      (Разумеется, разговор шел по-английски — этим языком почти побежденного общего врага владели все присутствующие, поэтому комиссар произнес нечто вроде «What the fuck is going on?» — но рассказчик этой печальной и вместе с тем поучительной истории может позволить себе небольшое художественное преувеличение).

     

      Вильма Адачи тяжело вздохнула и продолжила почти с того самого на места, на котором остановилась:

     

      — Оазис Новая Австрия. Связь с нашими людьми прервалась два дня назад. Я вылетела на туда на рассвете, чтобы расследовать…

     

      — На рассвете? — почти искренне удивился товарищ Аттила и бросил короткий взгляд на оконное стекло. Тьма. Гром и молния. — Как тебе это удалось?! — у комиссара было очень своеобразное и немного подмоченное чувство юмора.

     

      — В пять часов утра по местному времени! — рявкнула Вильма. — Не перебивай меня, болван! Деревня уничтожена. Почти все аборигены убиты. Двести с лишним человек. Мужчины, женщины, дети, старики — все.

     

      — Все или почти все? — шутки кончились, теперь комиссар Кун задавал вопросы строго по делу.

     

      — Мы нашли одного уцелевшего, прятался в кустах, — сообщила японка. — Я оставила его в лазарете — парень был откровенно не в себе и нес какой-то бред на редком гринландском диалекте — мы не поняли ни слова. Надеюсь, Гизела разберется. Мы допросим его, как только врач разрешит. Будем надеяться, что абориген нам что-то расскажет.

     

      — Аборигены перебиты?! А наши люди? — вскинулся Мартинес.

     

      — Со мной было только пятеро солдат, я решила не рисковать и убраться оттуда побыстрее, — неохотно призналась Вильма. — Ненадежная связь…

     

      — Вы совершенно верно поступили, полковник, — поспешно сказал Мартинес. — Вы должны были доложить о происшествии.

     

      -…поэтому мы потратили всего четверть часа на осмотр деревни, — продолжила Адачи. — Нашли шесть тел из пятнадцати — одного врача и пятерых телохранителей. Мы погрузили трупы в вертолет и привезли домой. Остальные — либо мы их пропустили, либо убийцы забрали их с собой. Не исключено, что живыми. Взяли в плен.

     

      — Ну и кто бы это мог сделать? — задумался вслух Аттила Кун. — Неужели индюшатники вернулись?

     

      — Мы не видели их вот уже три или четыре года, — заметил Мартинес. — Контрабандисты? Наркоторговцы? Расхитители гробниц? Для них это перебор…

     

      — Даже для индоокеанцев перебор, — пробормотал комиссар Кун. — Как они были убиты?

     

      — Застрелены, — коротко сообщила Вильма.

     

      — Двести с лишним человек? — криво усмехнулся Аттила. — Вот и ответ. В последние пятнадцать лет индоокеанцы вынуждены экономить патроны. Вряд ли это они… Но постойте! Кто бы это ни был, мыможем стать следующими! Мы понятия не имеем, где они нанесут — если нанесут, конечно — следующий удар!

     

      — Я уже приняла меры, — доложила Вильма. — Приказала усилить посты и связаться со всеми нашими гарнизонами и плевыми командами в других оазисах. Предупредить их. Если еще не поздно.

     

      Генерал Мартинес и полковник Кун даже не стали спорить. Она и на это имела право. Протоколы на сей счет были чрезвычайно — и как бы не специально — изрядно запутаны. «У нас тут не строгая командная цепочка, а какой-то римский триумвират», — грустно подумал Мартинес. С этим надо что-то срочно делать… Обязательно. Как только разберемся с этим кризисом.

     

      — Между прочим, — спохватился Аттила, — а что у тебя с лицом? Ты все-таки встретилась с убийцами? Что ты от нас скрываешь?!

     

      — Что? — не поняла Адачи.

     

      — Ты свою рожу видела?! — взревел комиссар. — У тебя синяк под глазом! Это от удара прикладом?

     

      Вильма затравленно осмотрелась по сторонам. На противоположной от карты стене висело огромное зеркало, почти в человеческий рост, в безвкусной деревянной раме. К чести генерала Мартинеса, зеркало досталось ему в наследство от одного из прежних владельцев кабинета. Вот и пригодилось. Японка некоторое время любовалась своим отражением, потом достала огромный носовой платок и принялась размазывать грязь по лицу.

     

      — Это я в пулеметный прицел врезалась, — наконец-то соизволила сообщить она. — Жесткая посадка.

     

      — Хм. Допустим, я тебе верю, — пожал плечами Кун. — Что ты еще забыла нам рассказать? Давай, выкладывай, я же по твоему лицу вижу.

     

      Вильма на какое-то мгновение замерла, после чего произнесла длинную (и скорей всего неприличную) фразу по-японски и полезла в один из многочисленных карманов комбинезона. Высыпала прямо на генеральский стол добрую пригоршню стрелянных гильз, покрытых легким налетом ржавчины, и снова вернулась к зеркалу. Генерал Мартинес бросил на трофеи короткий взгляд и только пожал плечами. Полковник Кун, напротив, принялся жадно рыться в кучке металлических цилиндриков с азартом знатока.

     

      — Так, это винтовочные гильзы, а — это пистолетные. Половина тех, половина этих. Гильзы к винтовкам — примерно тридцатого калибра. А пистолетные… примерно 41 или 42. На фланцах какие-то цифры, некоторые совпадают — очевидно, номер серии. Больше ничего. Странно. Никогда раньше такие не видел. Хм, — комиссар извлек из кобуры на поясе револьвер, открыл барабан и выбросил на стол один патрон. Приложил к одной из трофейных гильз. — Откровенное несовпадение. У меня 45-й.

     

      Вильма в очередной раз вернулась к столу, на ходу передергивая затвор своего пистолета. Приложила выпавший патрон к стрелянной гильзе. — У меня 8 с половиной миллиметров. Меньше.

     

      Генерал Мартинес держал в среднем ящике стола дамский браунинг, но даже не подумал за ним полезть — постеснялся.

     

      — О, а вот и старый знакомый! — Аттила жадно схватил одну из гильз со стола. — Это семь миллиметров, от драконской винтовки. Кто-то из наших отстреливался! Вот еще один, двадцать пятого калибра. От японского автомата.

     

      — Наши не сдались без боя, — в голосе Вильгельмины Адачи прозвучала неприкрытая и неподдельная гордость. — Они погибли с честью…

     

      — Врочем, это ни о чем пока не говорит, — Аттила Кун подобрал еще одну гильзу, покрутил ее в руках и бросил обратно на стол. — Помните, генерал, тот бородатый анекдот про коммандос в джунглях?

     

      — Да, я понимаю, что вы имеете в виду, — кивнул Мартинес.

     

      — Я не понимаю, — нахмурилась Вильма.

     

      — Да не может быть! — воскликнул комиссар. — У этого анекдота столько вариантов… я почти наверняка уверен, что существует и японский. Ладно, расскажу тебе драконский вариант. Как-то раз, в самый разгар войны, встретились в самом сердце африканских лесов два отряда коммандос. В первом отряде солдаты носили драконскую униформу, несли драконское оружие и говорили по-английски с южноафриканским акцентом. Это были доминаторы. Во втором отряде солдаты носили униформу Доминации Спаги, имели оружие с карфагенских заводов и говорили по-французски с алжирским акцентом. Это были драконцы. Ха-ха-ха!

     

      — Очень смешно, — неожиданно согласилась Вильма. — Хотя нет, на самом деле не очень. Но суть ясна. Ты хочешь сказать…

     

      -…что эти гильзы ничего не доказывают, — договорил за нее комиссар. — По крайней мере, на данном этапе. Кто угодно мог пользоваться этим оружием.

     

      Адачи неохотно кивнула и добавила еще одну длинную японскую фразу.

     

      — Чего? — не понял Аттила.

     

      — «Красивая деревня красиво горит», — сказала Вильма уже по-английски. — Эта деревня не горела… дождь. Животных тоже не тронули — среди домов бродили оставшиеся без хозяев домашние животные. Такое впечатление, что они просто хотели убить всех людей. И ничего больше. Не могу объяснить, почему, но мне это кажется странным. Когда я воевала на Новой Гвинее… — начала было полковник Адачи, но тут же захлопнула рот и отвернулась к окну.

     

      Гром и молния.

     

      Разумеется ты воевала на Новой Гвинее, подумал генерал Мартинес. Ему еще не приходилось встречать японца, который не воевал бы на Новой Гвинее. Они там все воевали, потому что больше не воевали практически нигде. Даже Вильма Адачи, которая была слишком молода, чтобы принять участие в мировой войне, успела повоевать на Новой Гвинее — в тамошних джунглях тоже скрывались недобитые индюшатники, а потом и всевозможные мятежные племена, не пожелавшие признавать власть японского императора. Новая Гвинея — самый ценный и чуть ли не единственный трофей (если не считать Новую Британию, Новую Ирландию и прочие мелкие острова в окрестностях), доставшийся японцам по итогам всемирной войны. Самая богатую добычу в Южных морях — Тимор, Яву, Сулавеси, Борнео — заполучили вьетнамцы (пусть они при этом и потеряли примерно в три раза больше народу. Или в пять. Кто их считал?); Австралия и вовсе досталась драконцам и суперменам. Поэтому японцам пришлось гордиться победами, которые они одержали, а не которыми могли бы одержать. Но в глубине души гордые сыны Ниппона были откровенно недовольны, поэтому изо всех сил пытались хранить хорошую мину при плохой игре и выдавать нужду за добродетель. Они распускали слухи о несметных сокровищах и богатейших залежах всевозможных полезных ископаемых, найденных в центре острова, а также пытались воспитывать папуасов в духе бусидо. Судя по всему, получалось не очень, хотя прямо сейчас и здесь, в Гринландии, под командованием полковника Адачи находились не только японские, но и папуасские солдаты. Человек двадцать, не больше.

     

      «Интересно, сколько деревень сожгла полковник Адачи?» — задумался генерал Мартинес, но не успел найти ответ. На столе зазвонил телефон. Вильма схватила трубку, даже не спросив разрешения, прежде чем генерал успел отреагировать.

     

      — У аппарата! — рявкнула она. — Да! Спасибо. Мы уже идем. — Трубка полетела обратно на рычаги. — Из госпиталя звонили. Абориген в порядке и неплохо себя чувствует. Врач разрешает нам с ним поговорить.

     

      — Ну так чего же мы ждем? — подпрыгнул от нетерпения комиссар Кун. — Веди нас, моя прекрасная сестра!

      «Спиролет почти мгновенно пересек едва маячившую внизу границу берега и понесся над Индийским океаном. Пять тысяч километров были незначительным расстоянием для такой быстроходной машины. Скоро Чара Нанди, напутствуемая призывами быстрейшего возвращения, выходила из спиролета, неуверенно переступая ослабевшими ногами».

     

      И.Ефремов, «Туманность Андромеды».

     

      * * * * *

     

      В музей они так и не попали. Но до отлета оставалось предостаточно времени, поэтому сходили в кино — когда еще такой случай представится? Крутили новый истерн из времен завоевания Дикого Запада — «Хороший, плохой и арабский». Режиссер был типичным представителем «молодой школы», поэтому в конце почти всех убили. Суеверный Маркус решил, что это дурной знак, но вслух сказать об этом постеснялся. Деборе фильм почему-то понравился, что немного пугало — не так уж легко найти на Западном побережье девушку, которой нравятся истерны. «Я слишком много времени провел в Афганистане», — решил капитан Александер.

     

      Ракетодром Суперменских ВВС располагался не в самой Мекке, а чуть южнее; впрочем, местным магометанам такое положение вещей все равно льстило. Они считали это лишним доказательством того факта, что именно отсюда пророк Мухаммед, мир с ними обоими, вознесся на небо. Не исключено, что так все и было. За годы скитаний по дальним странам Маркус научился верить в самые невероятные вещи и события.

     

      Здание из стекла и бетона, окруженное стартовыми эстакадами, было выполнено в духе времени, и потому освежалось кондиционерами. Дебби и Маркус показали свои билеты и документы охранникам на входе и были отправлены в зал ожидания номер 26. Зал, рассчитанный человек на пятьдесят, откровенно пустовал, если не считать одного будущего пассажира, к которому почти одновременно прибавились еще четыре. Двое суперменов — точнее, супермен и супердевушка — появились на пороге на несколько секунд раньше Маркуса и Мендозы.

     

      — О, какая встреча! — рыжеволосый голубоглазый великан, настоящий нордический викинг в темно-синей униформе суперменских ВВС приложился к ручке Деборы и осыпал ее поцелуями. У своему неглубокому удивлению, Маркус почувствовал легкий укол ревности, хотя на данном этапе вряд ли имел на это право. — Коммандер Мендоза! Рад, очень рад. Разумеется, меня предупредили, что мы будем работать вместе, но в нашей работе ни в чем нельзя быть уверенным — поэтому я и не был уверен, пока не увидел вас собственными глазами! Кто ваш коллега?

     

      — Знакомьтесь, — Дебби не без труда высвободила свою правую ладонь из норманнского плена. — Капитан Маркус Александер, ВВС США. Полковник Харальд Валькенбург.

     

      — Можно просто Харальд, — уточнил новый знакомый, пожимая руку Маркуса. Просто пожал и отпустил, без всяких глупых фокусов и демонстраций превосходящей силы. — Моя мать была датчанкой, — зачем-то добавил он. «И действительно, викинг», — подумал Маркус и мысленно похвалил себя за наблюдательность. — А это моя коллега, из нашего флота, лейтенант Клеопатра Вандербильт. — За спиной полковника маячила курносая, бледнолицая и почти наголо бритая блондинка лет 25, в голубом мундире суперменского ВМФ.

     

      — Привет! — лениво сказала блондинка и надула шарик из жевательной резинки. Шарик звонко лопнул. Маркус вовремя вспомнил, что на дворе 60-е годы ХХ столетия, и младшие офицеры могут позволить себе такое, что еще несколько лет назад было немыслимо. К тому же, интуиция и некоторый опыт, приобретенный на службе, подсказывали ему, что мисс Вандербильт может себе позволить гораздо больше и еще чуть-чуть. Зуб даю на отсечение, решил Маркус, избалованная дочь богатых родителей, военная служба для нее — способ приятно провести время, а нынешнее путешествие в Гринландию — вместо каникул. Привезет домой электрического котенка, будет хвастаться перед подружками, потом подарит его служанке.

     

      — Присаживайтесь, дамы и господа! — полковник Валькенбург решил сыграть роль добродушного хозяина, хотя, строго говоря, в зале номер 26 был таким же гостем и как и все остальные. Дамы и господа охотно воспользовались предложением. Расселись где попало, но довольно близко друг от друга. И как можно ближе к стеклянной стене, за которой открывался прекрасный вид на полупустое летное поле, убегающее за горизонт, заваленный под лучами полуденного солнца. — Но что я вижу! — супермен очень натурально изобразил изумление, хотя наверняка уже давно обратил внимание на пассажира, прибывшего раньше всех остальных. — Мы здесь не одни! Вы тоже летите с нами, мисс?..

     

      — Робинсон, — отозвалась молодая женщина, сидевшая напротив и до этого момента делавшая вид, что читает газету. — Доктор Келли Робинсон, из Карфагена.

     

      Еще одна голубоглазая блондинка, чуть постарше Клеопатры Вандербильт, тоже коротко постриженная, но не до такой степени, чтобы казаться лысой. Как ни странно, в гражданской одежде — но в одном из тех костюмов, которые напоминают военную форму. Рубашка и брюки из прочной хлопчатобумажной ткани темно-зеленого цвета, высокие ботинки, рядом на скамейке — панама такого же цвета. «Так это и есть униформа», — наконец-то сообразил Маркус. Добрая половина стран третьего мира носит такие же воскресные костюмы, только шевронов не хватает.

     

      — Доктор чего, если не секрет? — поинтересовался тем временем Валькенбург — но перед этим в очередной раз представился сам и представил своих спутников, старых и новых.

     

      — Археологии, — ответила Келли Робинсон. — Я работала некоторое время в Египте, теперь вот решила сравнить египетские пирамиды с гринландскими. Ваше правительство было так любезно, что предложило мне воспользоваться этим рейсом.

     

      — Археолог из Карфагена отправляется на другой конец света, чтобы копаться в земле! — поджал губы полковник. — В каком странном мире мы живем… У вас, небось, и на родине работы невпроворот.

     

      — Не после того, что они сделали с Карфагеном перед войной, — внезапно заговорила Клеопатра Вандербильт. — Сплошной железобетон и зенитные башни… археологи заинтересуются этим городом не раньше тридцатого века.

     

      «Похоже, она совсем не так тупа, как хочет показаться», — отметил про себя немного удивленный капитан Александер. Очень хочет. Взять хотя бы текущую позу. Развалилась в кресле, как будто в целом мире больше никого нет, закинула ноги на спинку кресла из переднего ряда — и закинулась целой пачкой жевательной резинки. Продолжает надувать шарики…

     

      — Это точно, — согласно кивнул Валькенбург. — Тридцатый век. Мне ли не знать.

     

      — Тебе ли не знать, — поддакнула Клеопатра. Судя по ее тону, прямо здесь скрывалась какая-то тайна. Скорей всего — зловещая. Впрочем, тайной она оставалась недолго.

     

      — Я провел в Карфагене несколько лет во время войны, — объявил во всеуслышание Харальд Валькенбург. — Ну, так получилось. Я бы на двадцать лет моложе, глупее, и носил на рукаве нашивку с буквами «N.I.G.»

     

      «Вот это новость!» — на этот раз по-настоящему удивился Маркус, что должно быть отразилось на его лице.

     

      — Маркус, не делай вид, что ты шокирован, — усмехнулся суперменский полковник. — Мендоза, тебя это тоже касается. И регулярно молитесь всем богам, реальным и вымышленным, чтобы вам никогда не пришлось оказаться в подобной ситуации. Как я уже сказал, я был на двадцать лет глупее, поэтому я считал, что имею право на ошибку, преступление — и даже на ошибку, которая хуже преступления. В конце концов, добрая половина наших находилась там же. Не всем повезло вовремя оказаться к востоку от Суэца. С другой стороны, были и такие, кто пожелал остаться на восточном фронте… некоторые из них сидят до сих пор, а многих расстреляли на месте, сразу после капитуляции, без суда и следствия. Как сейчас помню, я смиренно сдался первому союзному танку, который появился на улицах Марсополиса, и мысленно приготовился к аналогичной судьбе. Но меня почему-то амнистировали и оставили на службе. Я даже догадываюсь, почему — война закончилась, и наши мудрые вожди решили, что мой богатый опыт борьбы с коммунистами пригодится в грядущей войне. И вот я здесь. Впрочем, почти все мои ровесники и однокурсники — те кто еще жив, конечно — уже давно генералы, но мне генералом не быть. Так мне сказали. Мир жесток и несправедлив!

     

      — Вы не должны перед нами оправдываться, Харальд, — осторожно заметил Маркус.

     

      — Вот именно, не должен, — снова поддакнула лейтенант Клеопатра.

     

      — Да у меня и мыслей таких не было! — изобразил удивление Валькенбург. — Оправдываться… это надо же… за кого вы меня принимаете? Это я так, для поддержания разговора. Но в главном вы правы, давно пора сменить тему. Робинсон, Робинсон… — задумчиво протянул полковник. — Не самая популярная карфагенская фамилия. Доктор, вы случайно не имеете какое-то отношение к генералу Робинсону?

     

      — Это мой отец, — ответила Келли и заметно помрачнела.

     

      — Достойный человек и великий полководец. Мы несколько раз встречались во время войны, — торопливо уточнил Валькенбург, заметивший перемены во внешности собеседницы и потому поспешивший в очередной раз сменить тему. — Что пишут в газетах? Неужели это «Хиндустани Таймс»?! Редкая гостья в наших краях. Что беспокоит их, волнения Малвы?

     

      — Арийцев древних спор между собою, — подхватила Келли Робинсон. — Ничего не поняли и ничему не научились.

     

      — Вы так считаете? — прищурился супермен.

     

      — Я понимаю их, как никто другой, — заявила доктор Робинсон. — Потому что поняла и научилась. Но не они. Новые лидеры Хиндустана — мнение простого народа мы узнаем не сразу — открыто говорят о восстановлении Индоокеанской империи во всем ее блеске и могуществе. Они уже присвоили ее название — у империи было несколько названий, помните? Империя была прекрасна, говорят они, империя была идеальна, империя не сделала ничего дурного; к сожалению, у империи был один совсем небольшой недостаток, который и привел к поражению и краху — благодаря неведомому капризу судьбы во главе империи стояли бледнолицые слизняки, ангрези и фаранги. Но теперь, когда империю возглавят истинные арийцы, все будет по-другому. Они не повторят старых ошибок и не сделают новых. Хиндустан восстанет из пепла — сильный, крепкий, могучий — как никогда раньше! От берегов Австралии до Мадагаскара, и от Гималайских гор до Южного Ледовитого океана…

     

      — Хиндустан зиндабад!!! — неожиданно завопил полковник Валькенбург.

     

      — Зиндабад! — столь же внезапно подхватила Клеопатра. — Джай Хиндустан! Джай Кайсар! Кайсар-И-Хинд! Кайсар-И-Хинд!!!

     

      — Что?.. — растерялась Келли.

     

      — Не обращайте внимание, — ухмыльнулся суперменский полковник. — Просто не мог удержаться… В свое время я немного повоевал за Новую Голландию. Это была вторая война, которую я проиграл. Как сказал поэт, «Постоянство — первый шаг на пути к совершенству». Мои солдаты по старой привычке шли в бой с криками «Зиндабад!», «Джай гуру!», ну и так далее.

     

      — Понятно, — кивнула доктор Робинсон. — А вы, Клеопатра? Тоже там воевали?..

     

      — Неужели я похожа на человека, который воевал за Новую Голландию? — удивилась почти лысая блондинка и надула новый розовый шарик.

     

      — Не знаю, — пожала плечами арехеолог из Карфагена. — Тогда откуда?..

     

      — С кем поведешься, — ухмыльнулась Клеопатра и покосилась на полковника Валькенбурга.

     

      — Тогда позвольте еще один вопрос, — сказала мисс Робинсон. — Как по-вашему, я произвожу впечатление человека, которому пришлось сражаться за Доминацию?

     

      — Нет, не очень, — сказала мисс Вандербильт, окинув собеседницу пристальным женским взглядом.

     

      — А между прочим, мне довелось это делать, — поведала Келли. — Сражаться за Доминацию. Нет, не несколько недель в самом конце. С самого первого дня. Я получила свою первую пулю уже в мае сорокового.

     

      — Я бы не стала этим хвастаться, — ехидно заметила супердевушка. — Я вот до сих пор ни одной пули не получила, тогда как…

     

      — Самое время сменить тему! — с потрясающим тактом провозгласил Харальд Валькенбург. — На чем мы остановились? Ах, да, Хиндустан. У меня сложилось впечатление, что вы слишком близко к сердцу принимаете это нелепое движение за возрождение Индоокеанской империи.

     

      — Больно смотреть на людей, которые не хотят понимать и учиться, — криво усмехнулась Келли. — Которые во второй половине ХХ века верят в нелепые сказки про затонувший материк Кумари Кандам и другие потерянные земли предков…

     

      — Как знать, как знать, — глубокомысленно заметил полковник. — Быть может, эти сказки не так уж и нелепы. Каких-нибудь двадцать лет назад многие из нас и Новую Южную Гринландию с ее пирамидами, вулканами и зеленокожими аборигенами сочли бы нелепой сказкой. Что вы об этом думаете, Дебора?

     

      — Про Индию? — немного невпопад ответила Мендоза, до сих пор молчавшая и размышлявшая о чем-то своем. — Спросите Маркуса. Это он у нас по Индии специалист.

     

      — В самом деле? — оживился Валькенбург. — Что вы об этом скажете, капитан Александер? Неужели второй — нет, даже третий раз на памяти нашего поколения — я бы даже сказал, наших поколений — нам придется иметь дело, в той или иной форме, с индоокеанским врагом?

     

      — Совсем необязательно, — отозвался Маркус. — Сердце бывшей Индоокеанской империи — Священный треугольник, как они его называли и называют, Три Острова (на самом деле — два острова и материк) сегодня находится в руках драконцев и их дружков-саркофилов. Нам остается пожелать удачи всем трем сторонам.

     

      — Вы это серьезно?! — одновременно изумилась и возмутилась Келли.

     

      Маркус не успел ответить — на пороге зала номер 26 появились еще два человека в форме. Еще один капитан, еще один полковник.

     

      — Прошу прощения, это зал номер 26? Рейс на Гринландию? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил старший из них.

     

      — Да-да-да! — жизнерадостно отозвался полковник Валькенбург. — Проходите, присаживай…

     

      — Спасибо, — прозвучало в ответ, и вновь прибывшие уселись в самом дальнем углу маленького зала, подальше от веселой компании суперменов. карфагенян и нью-йоркцев. Даже не представились и явно не собирались принимать участие в великосветской беседе. Скорей всего, получили строгий приказ не поддаваться на провокации или что-нибудь в этом роде.

     

      Превентивный удар возмездия был нанесен практически незамедлительно.

     

      — Так на чем мы остановились? — громко — слишком громко поинтересовалась Клеопатра Вандербильт. — Ах, да. Харальд, ты случайно не знаешь, что символизируют двадцать тысяч коммунистов на дне моря?

     

      — Что? — столь же громко и с неподдельным интересом спросил Валькенбург.

     

      — Хорошее начало! — провозгласила Клеопатра, выпустила воздух из очередного шарика и заржала во весь голос.

     

      — Быть того не может! — казалось, суперменский полковник был изумлен до глубины души. — С каких это пор коммунисты символизируют что-то хорошее?!.. Ты мне лучше скажи, Клео, ты случайно не в курсе, кому сегодня принадлежит славный город Любеч?

     

      — No fucking idea, and honestly, I don't give a damn, — лениво отозвалась девица. — Понятия не имею, да и как-то пофиг, если честно.

     

      — Да как ты можешь такое говорить! — возмутился Валькенбург. — Это же древняя украинская земля!

     

      — No shit! It's what, like real country, I mean, like for real?! — Клеопатра была потрясена. — Да ты гонишь! Это чо, типа реальная страна, в натуре?!

     

      — Ну… вроде того, — немного неуверенно отвечал полковник. — Не то, что бы я в это верил…

     

      — Etot ryzhiy kozel seychas doigrayetsya, i yego britogolovaya devka tozhe, — не выдержал младший из украинских офицеров в другом углу зала. Его старший товарищ ничего не ответил, только молча пожал плечами.

     

      — Смотри-ка, они разговаривают! — в который раз удивился полковник Валькенбург. — Но почему-то по-русски…

     

      — Ну, а что им еще остается делать? — вздохнула Клеопатра Вандербильт. — Бедняги. Не говорить же им на искусственном языке, который придумали для них поляки!

     

      — Разве это не австрийцы были? — усомнился полковник.

     

      — Австрийцы придумали для них страну, поляки придумали язык, — пояснила девица. — А коммунисты — придумали народ. Смотри, не перепутай!

     

      — Короче говоря, спасибо жителям Дунбасса! — воскликнул Харальд.

     

      — Данбасса, — поправила Клеопатра. — Или Данубасса? Никак не могу запомнить. Строго говоря, никто не может запомнить, потому что всем наплевать.

     

      — Между прочим, — оживился Валькенбург, — а ты знаешь, как западные украинцы называют нашу легендарную историческую прародину?

     

      — Не-а. Как?

     

      — Пэйба!

     

      — Как?!

     

      — Пэ-э-эйба, — подтвердил полковник. — Честное слово. Сам в шоке!

     

      — Да за такое поубивать мало, — покачала головой Клеопатра.

     

      — Если вы пытаетесь нас оскорбить, — внезапно заговорил старший из украинских офицеров по-английски, — вы должны лучше стараться.

     

      — Как вы могли такое подумать?! — суперменский полковник был оскорблен в самых лучших чувствах. — Расслабьтесь, товарищ. Мы смеемся вместе с вами. Не над вами. Почувствуйте разницу. Не перепутайте!

     

      Украинец не успел ответить — за окном резко затормозил, одновременно сигналя, микроавтобус в цветах суперменских ВВС. Еще через несколько секунд в зале появился смуглый красавчик в летном комбинезоне с нашивками майора. Окинул зал небрежным взглядом, столь же небрежно козырнул и откашлялся.

     

      — Я второй пилот корабля, — сказал он. — Майор авиации Хассан-Юсуф-Исмаил-ибн-Якуб-ибн-Сулейман-ибн-Яхия-абу-Джафар-аль-Мицри-аль-Таймани-аль-Рияди. — В наступившей тишине офицер немного помолчал и добавил: — Можно просто Джексон. — Достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги. — Полковник Валькенбург?

     

      — Здесь, — отозвался Харальд.

     

      — Лейтенант Вандербильт?

     

      — Тут, — промурлыкала Клео. («Да когда ей надоест жевать резинку?!»)

     

      — Коммандер Мендоза?

     

      — Здесь, — подняла руку Дебора.

     

      — Капитан Александер?

     

      — Я, — последовал ее примеру Маркус.

     

      — Доктор Робинсон?

     

      — Я здесь, — ответила Келли.

     

      — Полковник Береговоу?

     

      — Береговой, — поправил его старший из украинцев.

     

      — Капитан Снайдер?

     

      — Шнайдер, — уточнил младший украинец. — А вы уверены, что это правильный список?

     

      — Да, конечно, — уверенно кивнул второй пилот Просто Джексон. — Дамы и господа, прошу в автобус!

     

      — Постойте, — заговорил полковник Береговой, — и это все?! Послушайте, майор, как вас там…

     

      — Джексон.

     

      — Майор Джексон, — продолжал украинский полковник, — вы не собираетесь проверить наши документы, билеты, мандаты? И это после того, как в вашем списке обнаружились как минимум две ошибки?!

     

      — А смысл? — удивился красавчик. — Вас уже проверили на входе. Если вы здесь — значит, вы должны быть здесь.

     

      — Вы отправляетесь в Гринландию? — на всякий случай уточнил капитан Шнайдер. — В Новую Южную Гринландию? В оазис Паульсбург? Главная база войск ООН?

     

      — В ПаульсбЕрг, — хитро улыбнулся Джексон. — Вот видите, вы хотели меня подловить, но у вас ничего не вышло! Не волнуйтесь, это правильный рейс. Наши бюрократы всегда коверкают экзотические имена и фамилии. Даже мои. Как по-вашему, почему я стал Джексоном?! Вперед, за мной, ракетоплан без нас не улетит, но капитан ждать не будет!

     

      — Как такое возможно… — начал было полковник Береговой, но тут же безнадежно махнул рукой.

     

      Несколько минут спустя микроавтобус остановился у стартовой эстакады, на которой красовался транспортный ракетоплан «Стерренджаггер» Марк-3 с номером «606» на борту. У подножия копошились несколько техников в оранжевых комбинезонах.

     

      — Нам не позволили взять номер «666», что очень огорчило командира, — счел своим долгом сообщить майор Джексон. — Ваш багаж, дамы и господа?

     

      Судя по всему, все здесь присутствующие были опытными военными — или гражданскими — путешественниками. Никаких чемоданов — только брезентовые рюкзаки, с которыми очень удобно продираться через джунгли или горы. Или каменные джунгли. Новенькие, только что приобретенные — у Маркуса и Мендозы, потертые и видавшие виды — у всех остальных.

     

      — Отлично, — кивнул второй пилот, — кидайте в грузовой отсек. — И первым принялся подниматься по трапу.

     

      В салоне ракетоплана было ровно десять мест — пять по левому борту, пять по правому. Таким образом, два кресла в хвосте и одно кресло спереди остались пусты. Пассажиры расселись парами согласно гражданству, кроме Келли Робинсон, занявшей переднее правое кресло.

     

      — Здесь есть кто-нибудь, кто летит на этой машине впервые? — уточнил Джексон. — Нет? Отлично. Тогда вы знаете, что делать. Пристегните ремни. Не трогайте катапультные рычаги — сейчас они заблокированы, конечно, но все равно не трогайте. Все устроились? Отлично. Задраиваем люки. Отправляемся через несколько минут. — И второй пилот ушел по направлению к пилотской кабине.

     

      Медленно и почти неслышно опустились бронированные шторки иллюминаторов. Последнее, что увидели за бортом пассажиры — аэродромных техников, поспешно отгоняющих автобус и самоходный трап.

     

      — Дамы и господа, — неожиданно проснулся динамик на потолке салона, — приветствую вас на борту нашего корабля!

     

      Маркус Александер сидел во втором ряду, поэтому мог прекрасно видеть, как заслышав этот нежный женский голос, одновременно вздрогнули Дебора Мендоза, сидевшая справа от него, и Келли Робинсон, занимавшая место в первом ряду, по диагонали от Маркуса. Больше того, он ясно слышал, как Келли прошептала «нет, только не это» — и, примерно секунду спустя — «гребаная сука», из уст коммандера Мендозы, до сих пор не позволявшей себе слишком крепких выражений. И это еще не все!

     

      — Будь я проклят! — воскликнул полковник Валькенбург за спиной у Маркуса, в то время как Клео Вандербильт произнесла какое-то особенно грязное ругательство. И только украинцы в предпоследнем ряду ничего не сказали — или сказали так тихо, что Александер ничего не расслышал.

     

      — Мы отправляемся через пять, — продолжал голос в динамике, — нет, не через пять минут, а через пять… четыре… три… два… один… ноль!

     

      Ничего не произошло. И через две, и через три секунды ничего не произошло. Пассажиры, при слове «ноль» инстинктивно вжавшиеся в кресла, немного расслабились и принялись переглядываться. Кажется, Мендоза собиралась что-то сказать — но тут, уже без всякого предупреждения, взревели двигатели, и на обитателей пассажирского салона обрушились перегрузки.

     

      «Плохое начало», — с большим трудом подумал Маркус. Мысли с таким же трудом ворочались в голове, потому что мозги, казалось, расплющились о затылочную кость черепной коробки. Неудивительно, что они все так огорчились, узнав голос капитана. Кто бы это мог быть?

     

      Когда «Стерренджаггер» (бортовой номер шесть-ноль-шесть) вышел на орбиту, дышать стало легче. Больше ничего не оставалось делать. Майор Джексон на несколько секунд заглянул в салон; убедился, что никому не требуется медицинская помощь и снова пропал. До места назначения добрались быстро и почти без приключений. Впрочем, незадолго до посадки, незнакомка за штурвалом приготовила для своих пассажиров еще один сюрприз.

     

      — Открываю шторки иллюминаторов, — сообщил динамик. — Дамы и господа, по правому борту вы можете видеть ракетоплан «Стерренджаггер» Марк-4, идущий параллельным курсом. Прекрасное зрелище, не правда ли? Эта модель практически ничем не отличается от нашей, но в ней используются лицензионные двигатели от корпорации «Ми»… Впрочем, я не стану утомлять вас скучными техническими подробностями. Наслаждайтесь полетом! Если сможете, конечно.

     

      «И действительно, прекрасное. Параллельным курсом? Неужели еще один корабль, идущий в Гринландию? Одновременно с нами?! Хм. Интересно, кто бы это мог быть…»

      " — Позвольте мне погрузиться в прошлое, — проговорил владелец, склонил голову и приложил кулак со штопором к лысому лбу».

     

      АБС, «Отель «У погибшего альпиниста».

     

      * * * * *

     

      Гарнизонный госпиталь находился в соседней пирамиде. К ней вел подземный ход — скорей всего, построенный еще доисторическими гринландцами, но изрядно «облагороженный» индостанскими завоевателями — бетон, стальные двери и газоразрядные лампы. Так или иначе, триумвират добрался до места без приключений.

     

      В госпитале их встречала стройная чернокожая женщина в самом расцвете лет и в белом халате. Завидев ее, генерал Мартинес мысленно облизнулся и столь же мысленно вздохнул. Нет, не положено. Из-под халата выглядывал очередной разноцветный мундир, но определить его национальную принадлежность было не так-то просто. Впрочем, в этом не было никакой нужды — здесь все друг друга знали как облупленных.

     

      — Намибия? — нахмурилась Вильма Адачи. — А где доктор Танака?

     

      — Его дежурство закончилось, я его сменила, — отвечала Намибия Санта-Круз, бригадный генерал медицинской службы Драконской Республики.

     

      — Надеюсь, ты не начинала допрос без нас? — почти зашипела японка. — Знаю я ваши драконские штучки. Признайся — небось, вколола ему сыворотку правды и выудила всю полезную информацию… он еще жив вообще?!

     

      — Не очень-то и хотелось, — фыркнула Намибия с видом самого оскорбленного достоинства. — Или я должна сказать — «выбирайте выражения, полковник Адачи, иначе я буду вынуждена подать формальный протест?»

     

      — Дети мои, не ссорьтесь, — поспешно вмешался генерал Мартинес, — сейчас не время. Время не терпит, дело не ждет.

     

      — Где он? — мгновенно остывая, поинтересовалась Вильгельмина.

     

      — Я велела поместить его в отдельную палату, — отвечала Намибия. — Офицерскую. Все равно она сейчас пустует. Там его никто не побеспокоит, а нам никто не помешает.

     

      У дверей искомой палаты на посту стояли двое — драконский морской пехотинец и японский парашютист. Вильма с подозрением покосилась на драконца — тот стоял на посту, как настоящий африканец. Подпирал стену, автомат на груди, берет торчит из кармана, в левой руке термос с чем-то горячим — из горлышка идет пар. Завидев толпу старших офицеров, драконец небрежно отдал честь и снова приложился к термосу. Японец, в свою очередь, вытянулся по стойке «смирно» как образцовый оловянный солдатик. Запад и восток. Столкновение миров. Вместе им не сойтись.

     

      В палате было светло и тепло, окна отсутствовали, звуки дождя сюда не доносились. Пресловутый абориген возлежал на кровати, укрытый одеялом до самого подбородка. Когда целая толпа гостей вломилась в палату, он натянул одеяло чуть повыше, чуть ли не до самых глаз. Высокий зеленый лоб, пышная черная шевелюра и такого же цвета широкие глаза. Насколько мог судить генерал Мартинес по открытой половине лица, несчастный гринландец был довольно молод, двадцать с небольшим. И это все о нем.

     

      — Что с ним? — поинтересовался генерал Мартинес.

     

      — Ничего страшного, — доложила Намибия. — Легкое переутомление, слабость по итогам двухдневного голодания, легкая простуда… Если вы не против, я его подержу у себя еще несколько дней. На всякий случай.

     

      В настоящее время госпиталь практически пустовал, поэтому бригадный генерал Санта-Круз откровенно скучала.

     

      — Прошу прощения, я опоздала, — в палату ворвался еще один гость, то есть гостья. Лейтенант Гизела фон Вицлебен, переводчица из штаба чилийского контингента. Мобилизованная студентка, специалист по гринландским языкам и диалектам. Остроносая, очкастая. белобрысая и худая как щепка. — Я не сразу нашла, куда…

     

      — Не надо оправданий, Гизела, — поспешно прервал ее генерал и в который раз произнес: — Время не терпит, дело не ждет. Попробуй с ним заговорить.

     

      — В каком смысле? — растерялась переводчица.

     

      — Я не могла с ним объясниться, — подала голос Вильма, — он говорит на каком-то редком диалекте.

     

      — А, понятно, — кивнула Гизела и повернулась к аборигену. — Lama mi ata? Ata bihlal mevin al ma ani medaberet?

     

      — Taasi li tova, ahoti, bli ziunei moah, — прошептал — гринландец каким-то странным, как будто простуженным голосом. — Arosh sheli mitpotzetz…

     

      — Mashetagid, — кивнула синьора Вицлебен и повернулась к своим командирам. — Все в порядке. Это диалект Новой Австрии. Довольно простой, хотя я не сомневаюсь, что он происходит от древнего литературного языка Четвертого Гринландского Царства…

     

      — Не сейчас, — почти простонал Мартинес. — Пусть расскажет нам, что там произошло.

     

      — Tishma, aya sham mirhatz damim? — Гизела снова повернулась к аборигену.

     

      — Amenasrim miteksas be tlat meimad, — прохрипел гринландский пациент.

     

      Долго ли, коротко ли, но картина происшествия была более-менее восстановлена. Рассказ аборигена был весьма подробен и более чем обстоятелен. Как будто все это произошло не с ним, а с кем-то другим.

     

      Двое с половиной суток назад абориген по имени Суам ушел в джунгли Новой Австрии на охоту. Поймал двух жирных микро-титанисов, и, весьма довольный собой, возвращался домой. За несколько километров от деревни услышал выстрелы и насторожился. Он был прекрасно знаком с огненным оружием пришельцев с далекого севера. Но со времен индостанской оккупации никогда не слышал, чтобы кто-то стрелял так много и часто. Текущая волна пришельцев (в смысле, войска ООН) стрельбой не злоупотребляла, совсем наоборот. Суам осторожно подобрался поближе и стал свидетелем бойни. Новые пришельцы патронов не жалели. Они окружили деревню со всех сторон и стреляли во всех, кто пытался прорваться. Потом вошли внутрь и тщательно обыскали каждый дом. Примерно через два часа все было кончено. Пришельцы построились и ушли в сторону озера.

     

      — Я был слишком мал, когда пришли хиндустани, — рассказывал Суам, — но я помню — тогда мой народ быстро понял, с кем нам пришлось иметь дело. С убийцами безжалостными и невероятно могущественными. Вожди и старейшины учили нас — не вступай в безнадежную битву. Смерть в бою благородна, но бессмысленная смерть — никогда. Сделай все, чтобы выжить, но не торопись отомстить. Готовь свою месть долго и тщательно, пусть твое сердце превратится в лед…

     

      — «Месть — это блюдо, которое лучше подавать холодным», — не удержался Аттила Кун. — Да уж — народ, обитающий в Антарктике, мог вполне самостоятельно додуматься до подобной мудрости…

     

      — Поэтому я ничего не сделал, — продолжал Суам. — Они убивали моих братьев и сестер, а я прятался в кустах. Когда убийцы ушли из деревни, я решил за ними проследить. Они показались мне опытными воинами, поэтому я отставал от них на добрую сотню шагов, дабы не обнаружить себя. Наверно, именно поэтому я упустил их из виду. Они добрались до озера — я видел следы — и как будто сквозь землю провалились. Тогда я вернулся в деревню и устроил засаду. Я надеялся, что они вернутся, и тогда я смогу напасть на след. Но через два дня появились ваши люди и привезли меня сюда.

     

      — Озеро? — генерал Мартинес повернулся к японской «принцессе».

     

      — Озеро, — кивнула Вильма Адачи. — К югу от деревни. Типичное гринландское озеро — гейзеры, крокозавры. Гизела, спроси его, они могли сесть на катер, лодку, корабль какой-нибудь?

     

      — Возможно, — перевела Гизела. — Не исключено. Не знаю. Все может быть.

     

      — Сколько их было? — спросил Мартинес.

     

      — Примерно сорок человек, может быть сорок пять, не больше.

     

      — Они взяли в деревне пленных? — спохватился Аттила.

     

      — Да, — подтвердил Суам. — Человек пять моих соплеменников, около десяти ваших товарищей.

     

      — Так я и знала! — воскликнула Вильма. — Между прочим, а как они выглядели?! Убийцы?

     

      — Как он. Они все были похожи на него, — перевела Гизела, в то время как абориген прицелился указательным пальцем в комиссара Аттилу Куна.

     

      Немая сцена продолжалась недолго, и первой тишину нарушила неугомонная японка.

     

      — Чертовы коммунисты! — взорвалась полковник Адачи. — Драконские мерзавцы! Подлая раса предателей! Это все вы! Вот почему вы постарались убить всех! Даже индостанцы бы так не поступили! Потому что индостанцам наплевать — весь мир и так знает, что они здесь находятся, и что они здесь творят! А вам не нужны были свидетели! Но вам не повезло — один свидетель все-таки уцелел! Теперь ваш гнусным планам конец! Признавайся, что вы задумали?!

     

      — Эээ… — только и смог выдавить из себя изумленный комиссар.

     

      — Суам говорит, среди них не только мужчины были, но и женщины, — продолжала переводить растерянная Гизела. — Они все были похожи на меня… На меня?! Что это значит?!

     

      — Да вы сговорились! — прошипела Вильма. — Чилийские мерзавцы, вы тоже в этом замешаны?!

     

      — Только без паники и поспешных выводов! — вскинул руки генерал Мартинес. — Спокойствие, только спокойствие! Гизеоа, ты ничего не перепутала? Ты уверена, что правильно его поняла?

     

      — Подождите, я переспрошу, — согласно кивнула госпожа фон Вицлебен. — Anashim kamoni? Le ma ata mitkoven?!

     

      — Anashim lavanim, — спокойно сказал Суам. Но прежде чем Гизела успела перевести, комиссар Кун нашел правильный ответ. Он окинул пристальным взглядом своих коллег и удовлетворенно кивнул. Генерал Мартинес, потомок испанских конкистадоров, в жилах которого текла индейская кровь. Вильма Адачи, гордая дочь Восточной Азии. Намибия Санта-Круз, не менее гордая дочь Юго-Западной Африки. Гизела фон Вицлебен, скромная дочь немецких эмигрантов. И он сам, Аттила Кун, на четверть мадьяр, на три четверти — кого только среди предков не было. Словаки, австрийцы, прости Господи, евреи и не дай бог, цыгане. Но тевтонских австрийцев было больше всего. Вот и ответ.

     

      — Белые люди, европейского типа, — во всеуслышание заявил Аттила. — Вот что он имел в виду.

     

      — Совершенно верно, белые люди, — кивнула Гизела.

     

      — Всегда считал себя белым человеком, — проворчал генерал.

     

      — Абориген — он как ребенок, его не обманешь, — криво усмехнулся комиссар. — Индюшатники? На них не похоже, у них было много смешанных или даже чисто азиатских отрядов. Переспроси его, неужели все белые? Все до одного?

     

      — Как минимум один зеленокожий, — продолжила переводить Гизела. — Среди них был один зеленокожий. Он был одним из них. Это было так невероятно, что я не поверил своим глазам. И чуть было не забыл вам рассказать.

     

      — Почему ты решил, что этот парень был одним из них? — поспешил уточнить генерал.

     

      — Они все были одинаково одеты, — пожал плечами Суам. — Униформа. «Юниформ». — Он произнес английское слово — очевидно, нахватался от оккупантов — старых или новых.

     

      — В следующий раз надо поручить допрос профессиональным контрразведчикам, — вздохнул комиссар-полковник Кун. — Давно я пленных не допрашивал, все навыки растерял… Мы постоянно упускаем важные детали и задаем неправильные вопросы. С этого надо было начинать! Спросить про одежду!

     

      — Знаю я ваших контрразведчиков, — недовольно поморщилась Вильма, — лучше не надо. Как-нибудь сами справимся. Гизела, что ты ждешь, спроси его про униформу этих бандитов! Цвет, погоны, знаки различия?

     

      — Черная. Она была совсем черная. Вечная Ночь не могла мне помешать — я все хорошо разглядел при свете молний, — поведал Суам.

     

      — Добрая половина гринландцев страдает никталопией, я думаю, ему можно доверять, — осторожно заметил Мартинес.

     

      — Черная. Значит, это были фашисты, — безапелляционно заявил Аттила Кун. — Все фашисты любят черную форму. — И комиссар любовно пригладил нагрудный карман своего зеленого кителя.

     

      Его коллеги машинально оглядели себя — серая чилийская форма у генерала и Гизелы, синий летный комбинезон у Вильмы, белый халат у Намибии — и облегченно вздохнули.

     

      — Индостанцы были приятным — или неприятным исключением, — вспомнила Намибия. — Они предпочитали желто-коричневый цвет…

     

      — Намибия, ты взрослая девочка, — мягко улыбнулся комиссар Кун. — Называй вещи своими именами. Как розу ты не назови… Индюшатники носили дерьмовые мундиры. В смысле, мундиры цвета дерьма. Впрочем, это ничего не доказывает. Пятнадцать с лишним лет, их старая форма поизносилась, они много раз переодевались. Гизела, спроси его про эмблемы, нашивки и так далее.

     

      — Какая-то сложная геометрическая фигура, — растерянно доложила лейтенант фон Вицлебен. — Как у нее… — на этот раз абориген показал на Вильму Адачи, на рукаве которой красовался китайский дракончик в лучах японского Восходящего Солнца. — Нет, нет, он вовсе не это имел в виду! — поспешила добавить Гизела, прежде чем глаза японской принцессы выскочили из орбит. — Нашивка на рукаве, примерно на этом самом месте. Но другая. Совсем другая. Даже не знаю, как объяснить… О! Здесь найдется бумага и карандаш? Суам сказал, что он может нарисовать.

     

      — Да, конечно, — Намибия сходила в дальний угол, где располагался ныне пустующий пост дежурной медсестры, принесла журнал для записей и сразу два карандаша. Суам удовлетворенно кивнул и приступил к работе.

     

      — Гизела, это переводить не надо, — негромко сказал Аттила Кун. — Парень похож на честного человека, но вот смеху-то будет, если он все это время нам лапшу на уши вешал… И вот прямо сейчас он понимает каждое мое слово — просто притворяется, будто языка не знает.

     

      — Разумеется, мы не обязаны ему доверять, — кивнул Мартинес. — Надо отправить в оазис большой отряд, еще раз все тщательно осмотреть и обыскать… Проклятая погода. Она уничтожит все следы и доказательства.

     

      — Я могу отправиться прямо сейчас! — напомнила о себе полковник Адачи.

     

      — Ты — и один вертолет или конвертоплан, — покачал головой генерал. — Только не обижайся, но где бы нам найти еще несколько таких же сумасшедших пилотов?

     

      Вильма не обиделась, но и отвечать не стала. Пилотов действительно не хватало. Даже нормальных, а сумасшедших — тем более.

     

      — Готово, — объявил Суам и протянул рисунок переводчице.

     

      Высокопоставленные полководцы великих держав собрались вокруг Гизелы в кружок.

     

      — Впервые вижу, — пробормотал комиссар Кун. — Ничего подобного не встречал раньше.

     

      — И я, и я, — принялись поддакивать коллеги.

     

      — Ой, я знаю, кто нам поможет! — воскликнула Гизела. — У нас писарь в штабе служит, Сальваторе, он геральдикой увлекается! У него целая коллекция есть — значки всякие, пуговицы с гербами, марки и так далее.

     

      — Ну так чего ты ждешь! — воскликнул Мартинес. — Немедленно отыщи его и приведи сюда!

     

      — Так точно! — пискнула Гизела и немедленно скрылась за дверью.

     

      Суам снова спрятался под одеялом. Намибия принесла ему воды. Мартинес устало присел на стоявшую возле кровати табуретку. Вильма табуретку не нашла и села прямо на пол. Намибия неодобрительно покосилась на ее грязный вертолетный комбинезон, но ничего не сказала. Комиссар Кун некоторое время продолжал рассматривать рисунок с загадочной фигурой, потом хлопнул себя по лбу:

     

      — Намибия, у тебя здесь не найдется увеличительного стекла?

     

      — Разумеется, — не удивилась товарищ Санта-Круз. — Полезный медицинский инструмент… — она покопалась в одном шкафчиков, висевших на стене. — Держи.

     

      Аттила с благодарностью принял огромную лупу в черной металлической рамке, а свободной рукой вытащил из карману пистолетную гильзу — одну из тех, что принесла в генеральский кабинет Вильма Адачи. Вильма тоже это заметила.

     

      — Стащить хотел?

     

      — Что за глупости, — пробормотал товарищ Кун, рассматривая гильзу через стекло, — это же для дела… Все сюда, посмотрите на это! Вот здесь, на донце. Я был уверен, что это след от ударника или эжектора. А это, похоже, штамп патронной фабрики. Видите? Прямо как на рисунке Суама. Один к одному.

     

      — Точно. — И в самом деле, — согласились остальные члены триумвирата.

     

      — Тонкая работа, — добавила бригадир Санта-Круз. — Между прочим, Вильма, у тебя синяк под глазом. Позволь мне посмотреть… — Намибия продолжала скучать без настоящей медицинской работы. — Вот, становись у этого зеркала…

     

      Пока бригадир Санта-Круз копалась в шкафчиках в поисках необходимых при борьбе с синяками медицинских инструментов и препаратов, комиссар Аттила Кун тоже подошел к зеркалу и встал рядом с Вильмой.

     

      — Ik ben ulen spiegel, — задумчиво пробормотал он. — Между прочим, из нас могла бы получиться прекрасная пара! Эх, был бы я на десять лет моложе… Послушай, Вильма, бросай свою империю, перебирайся к нам в Африку — не пожалеешь!

     

      Вильма Адачи, внимательно изучавшая свое отражение, ответила не сразу и невпопад:

     

      — Есть старинная китайская легенда… Она перебралась к нам в Японию вместе с маньчжурскими завоевателями. В ней говорится о легендарных временах, когда человеческим родом правил божественный Желтый Император. Тот самый, что спустился с небес, научил людей обрабатывать металлы и добывать огонь…

     

      — Инопланетянин что ли? — не удержался от новой шпильки Аттила.

     

      — И он же научил людей делать зеркала, — спокойно продолжала азиатская принцесса. — В те времена, в отличие от нынешнего времени, мир зеркал и мир людей не были разобщены. Кроме того, они сильно отличались — не совпадали ни их обитатели, ни их цвета, ни их формы. Оба царства, зеркальное и человеческое, жили мирно, сквозь зеркала можно было входить и выходить. Но однажды ночью зеркальный народ заполонил землю. Силы его были велики, однако после кровавых сражений победу одержали чары Желтого Императора. Он прогнал захватчиков, заточил их в зеркала и приказал им повторять, как бы в некоем сне, все действия людей. Он лишил их силы и облика и низвел до простого рабского положения, — Вильма Адачи перевела дыхание. — Но придет время, и они пробудятся от этой колдовской летаргии. Первой проснется магическая Зеркальная Рыба. В глубине зеркала мы заметим тонкую полоску, и цвет этой полоски не будет похож ни на какой иной цвет. Затем одна за другой пробудятся и остальные формы. Постепенно они станут отличными от нас, перестанут нам подражать. Они разобьют стеклянные и металлические преграды, и на этот раз их не удастся победить. Вместе с зеркальными тварями будут сражаться водяные, — еще одна пауза. — В провинции Юнань рассказывают не о Рыбе, а о Зеркальном Тигре.

     

      — А есть разница? — усомнился полковник Кун. Вильма наконец-то обратила на него внимание и добавила, глядя комиссару прямо в глаза:

     

      — Кое-кто утверждает, что перед нашествием мы услышим из глубины зеркал лязг оружия.

     

      — Какое-то средневековое религиозное мракобесие, — пожал плечами комиссар и на всякий случай отошел подальше, потому что к зеркалу вернулась строгая Намибия.

     

      — А мне понравилось, — внезапно подал голос Роберто Мартинес. — Кажется, я уже где-то встречал похожую легенду… у кого-то из наших латиноамериканских классиков. У Борхеса, скорей всего.

     

      — Я нашла его! — в палате снова появилась Гизела фон Вицлебен. За ней по пятам следовал высокий красавец сержант. Судя по имени и внешности — сын итальянских эмигрантов. Завидев генерала Мартинеса, он немедленно вытянулся по стойке «смирно» — точь-в-точь как японец по ту сторону двери — и превратился в соляной столп.

     

      — Мой генерал, это больше не повторится…

     

      Роберто Мартинес соображал быстро.

     

      — Что ты натворил? Немедленно признавайся! — рявкнул генерал. — Убийство, изнасилование, ограбление?!

     

      — Ни в коем случае, мой генерал! — откровенно испугался сержант Сальваторе. — Мы тут всего лишь с ребятами…

     

      — В таком случае, ничего не хочу знать, — тут же прервал его Мартинес. — Доложишь об этой ерунде своему ротному командиру. Подойди сюда. Смотри внимательно. Что ты про это скажешь?

     

      — Очень редкий символ! — оживился Сальваторе. — В европейской геральдике практически не использовался. В последний раз встречается чуть ли не в 16 веке…

     

      — Точно, средневековое мракобесие, — подал голос комиссар Кун.

     

      — Его оригинальное французское название — «main-de-gloire», — продолжал Сальваторе. — Англосаксы зовут его «Mandrake»…

     

      — А по-испански? — нетерпеливо поинтересовался генерал Мартинес. — Как он по-испански называется?

     

      — Мандрагора.

      «В Китае, как ты, наверное, знаешь, и сам император китаец, и все его подданные — тоже китайцы».

     

      Ганс Христиан Андерсен, «Соловей».

     

      * * * * *

     

      Этим вечером в аэропорту Паульсберга дежурила драконская команда. Они сделали все возможное, чтобы достойно принять прибывающий из северного полушария ракетоплан. Основная полоса была свободна и освещена со всех сторон, спасательные отряды и пожарная бригада в полной боевой готовности. Больше того, ангелы неба и духи пучин в кои-то веки решили проявить благосклонность к жалким людишкам, и полярно-тропический ливень слегка поутих. Теперь все зависело от мастерства пилота.

     

      То есть уже двух пилотов, понял старший дежурный офицер, когда его в очередной раз пригласили к радиопередатчику.

     

      — Будь я проклят, — сказал он вслух, — но у нас еще один входящий рейс.

     

      — В расписании ничего больше нет, — удивился младший напарник.

     

      — Так и должно быть, — согласился старший, — это внеочередной. Из Дун… Дон… черт, язык сломать можно. Короче говоря, из Восточной столицы.

     

      — В самом деле? — удивился младший драконец. — И в честь чего?

     

      — Откуда мне знать? — развел руками старший. — Вот, сам прочитай.

     

      Младший дважды прочитал радиограмму — и едва не подавился воздухом. Разумеется, как всякий настоящий правоверный коммунист, он от всей души презирал сословное общество, царившее повсюду за пределами его отечества и немногочисленных братских стран. Но скупые строчки радиограммы заставили зашевелиться нечто даже в его радикальной республиканской душе.

     

      — Ошибки нет, — добавил старший, — все коды совпадают. У нас будет промежуток в пятнадцать минут. Оповести всех людей на поле, пусть будут готовы к приему второго гостя.

     

      — Мы не должны выставить почетный караул или что-нибудь в этом роде? — осторожно заметил младший. — Как-никак, глава государства…

     

      — Нет, — после секундного колебания ответил старший офицер. — Во-первых, перебьется. Слишком много чести. Надо было заранее предупреждать. Во-вторых, откуда нам знать? — быть может, ее высочество путешествует инкогнито и не желает лишней огласки и шумихи… И вообще, доложим по цепочке, пусть начальники решают.

     

      — Ее величество, — машинально поправил младший драконец. — Постой… а вдруг больше не величество?! Бежит в Гринландию от революции и восставшего народа… Вот почему внезапно и без предупреждения!

     

      — Все может быть, — пожал плечами старший, — потом разберемся. Все, хватит болтать, за дело. — Сам он поднял трубку телефона и принялся набирать номер штаб-квартиры главнокомандующего. Согласно инструкциям, обязан был предупредить.

     

      Главнокомандующий войск ООН, генерал-майор Роберто Мартинес (Чилийская Императорская Армия) тем временем вернулся в свой кабинет, где руководил совещанием, посвященным традиционным вопросам — «что делать?» и «как с этим жить дальше?» Присутствовали также: полковник авиации Вильгельмина Адачи (Японский Императорский Воздушный Флот) и комиссар-полковник Аттила Кун (Драконская Красная Армия).

     

      — Итак, что нам известно в настоящий момент? — комиссар попытался подвести предварительные итоги. — Сорок-сорок пять человек. Вооружены автоматическим оружием неизвестного происхождения. Из деревни ничего не взяли — индюшатники обычно выметают все съестное. Ушли в сторону Новоастрийского озера и там пропали. Единая для всех черная униформа с эмблемой мандрагоры. Говорили… дьявол, на каком языке они говорили?!

     

      — Я спросил, — спокойно сказал генерал, — Суам утверждает, что по-английски. Хотя сам языком не владеет. Знает несколько слов…

     

      — Через двадцать с лишним лет после первого контакта мог бы хоть что-то выучить, — проворчал Аттила. — Запишем и это — у нас всего один свидетель, проверить его слова в настоящее время не представляется возможным. Утверждает, что они взяли пленных. Утверждает, что среди бледнолицых агрессоров был один зеленокожий. Абориген? Предатель?

     

      — В этом нет ничего удивительного, — поджал губы Мартинес, — еще индостанцы принимали аборигенов на службу. Я говорю не о рабах, а о солдатах — наемники, проводники, следопыты…

     

      — Солдат может быть рабом, — заметила Вильма. — Все эти ближневосточные мамлюки, гулямы… В Китае тоже практиковалось нечто подобное, а вот у нас в Ниипоне…

     

      — Мамлюки! — воскликнул генерал и хлопнул самого себя по щеке. — Совсем забыл вам сказать! С минуты на минуту должна приземлиться комиссия!

     

      — Уже? Так быстро?! — одновременно удивились Аттила и Вильгельмина.

     

      — Нет, не так быстро, — криво усмехнулся Мартинес. — Это давно запланированная комиссия, к нашему текущему происшествию не относится. Представители следуюшей смены — супермены, украинцы и еще двое из Нью-Йорка. Желают посмотреть, чем мы тут день за днем занимаемся — то есть чем придется через несколько месяцев заниматься им.

     

      — Они увидят, что здесь происходит, и откажутся присылать войска, — неожиданно для всех попыталась пошутить Адачи.

     

      — Браво, Вильма! — воскликнул комиссар Кун и захлопал в ладоши. — Ты определенно делаешь успехи! Но при этом проявляешь политическую близорукость. Не одни, так другие. На свете есть еще немало великих и малых держав, готовых принять участие в миссиях ООН и заработать на этом политические очки. РФ, например, или даже СНГ. Неудачники не вымирают.

     

      — Комиссия ООН — далеко не самое страшное, что с нами может случиться, — заметил генерал Мартинес. — Подождите, вот налетят либеральные журналисты… Я уже вижу заголовки — «Очередная массовая резня мирного населения при попустительстве солдафонов из войск ООН!»

     

      — С журналистами мы как-нибудь разберемся, — самодовольно заявил комиссар Кун.

     

      — Хорошо вам говорить, — усмехнулся чилийский полководец, — у вас там в Драконии газеты напишут то, что вы им прикажете. У нас это уже давно не так. Его Величество Император-Август в последние годы проявляет неслыханный либерализм…

     

      — Наш генеральный секретарь тоже, — в свою очередь усмехнулся Аттила. — Ваши представления о драконской прессе чудовищно устарели. Чего там только не пишут… во времена моей молодости за такое в окно выбрасывали. А сейчас, страшно сказать, за клевету или ложную информацию в гражданский суд подают! Как в какой-нибудь Центральной Тупонии.

     

      — Буря стихает, — заметила японка, глядя в окно. — Я ведь не должна встречать комиссию? Еще успею с ними поговорить. Пойду готовить конвертоплан. Всю эскадру конвертопланов.

     

      — Да-да, я тоже полечу, — кивнул драконский полковник. — Возьмем побольше солдат, захватим весь оазис сразу, задавим любого врага числом — никто нас не остановит!

     

      — Да, пожалуй, — неохотно согласился Мартинес. — Будьте осторожны, постоянно поддерживайте связь — не мне вас учить. Не забывайте только, что это боевая операция, должен быть один командир…

     

      — Камень, ножницы, бумага? — предложил Кун.

     

      — Согласна, — кивнула Вильма. — На счет раз, два, три… Дьявол.

     

      — Я выиграл! — воскликнул Аттила. — Командовать операцией буду я. Вперед, солдат, шагом марш!

     

      — Так точно, сэр, — поморщилась полковник Адачи.

     

      Но не успели великие полководцы Африки и Азии добраться до выхода, как на столе генерала снова зазвонил телефон. Аттила Кун на всякий случай остановился и прислушался, Вильма последовала его примеру.

     

      — У аппарата, — сказал Мартинес. — Разумеется, я в курсе. Что вы такое говорите? Продолжайте. Да. Да. Я понял. Хорошо. Подождите на линии. Передаю трубку полковнику Адачи.

     

      — А почему не мне? — ревниво поинтересовался драконский комиссар, но Мартинес только отмахнулся.

     

      — Слушаю, — сказала Вильма в трубку. — Да, это я. Совершенно верно. Повторите, пожалуйста. Да, я поняла. Спасибо за сообщение. Да, я разберусь. Нет, не думаю. Если что — я с вами свяжусь. Еще раз спасибо. До свидания. — Полковник Адачи положила трубку. — Кажется, наш поход в Новую Австрию отменяется. Надеюсь, что временно.

     

      — Что там еще стряслось? — нахмурился Аттила. Вильма не удостоила его ответом и вместо этого повернулась к Мартинесу:

     

      — Господин генерал, я могу попросить вас о небольшой услуге?

     

      — Все, что в моих силах, — чилийский полководец заметно растерялся.

     

      — Если обстоятельства того потребуют, — продолжала Вильма, — вы окажете мне великую честь, если согласитесь стать моим кайсякунин.

     

      — Что, простите? — откровенно не понял генерал.

     

      — Я не знаю, почему этот ракетоплан летит в Гринландию, — спокойно сказала полковник Адачи. — Так неожиданно и без предупреждения. Такое случается нечасто. Я не сомневаюсь, что на то есть уважительные причины. И если окажется, что причиной тому я — мои проступки или мое недостойное поведение — мне придется совершить обряд сэппуку.

     

      — Я знаю, что такое сэппуку, — закашлялся Мартинес, в то время как одновременно с ним за спиной у Вильмы закашлялся Аттила. — Но я не понимаю, что такое этот кайсин… кайсакин?..

     

      — Кайсякунин, — поправила его японская принцесса. — Когда провинившийся воин совершает сэппуку, рядом стоит его товарищ по оружию с обнаженным мечом и в последний момент отрубает голову, дабы умирающий самурай не испытавал напрасных мучений. Этот помощник и называется кайсякунин. Не волнуйтесь, вы справитесь. Я подробно объясню вам, что надо делать.

     

      — Ну, если так, то да… то конечно… даже скорей всего, — с превеликим трудом выдавил из себя Мартинес.

     

      — Благодарю вас, — поклонилась Вильгельмина и скрылась за дверью.

     

      — What the fuck in the name of the mother of hell just happened?! — просто не мог не спросить комиссар Кун. — Что здесь произошло?! That crazy fuckhead bitch… Почему эта сумасшедшая японская сука планирует отрубить себе голову?!

     

      — У нас есть еще один входящий ракетоплан, — максимально спокойным тоном поделился генерал. — Пожалуй, нам стоит его встретить.

     

      — Еще одна комиссия? — удивился драконский полковник.

     

      — Можно и так сказать, — согласился Мартинес. — Пойдем, Аттила, расставим почетный караул. Твои солдаты, мои гвардейцы. Полагаю, это будет прилично и уместно…

     

      * * * * *

     

      — Дамы и господа, — снова заговорил динамик, — мы совершим посадку в аэропорту Паульсберга через три… две… одну… подождите, еще совсем немного… еще чуть-чуть… да! да! О, да! Я снова сделала это! Бурные продолжительные апплодисменты!!!

     

      Как только ракетоплан коснулся земли, Маркус Александер машинально захлопал в ладоши — единственный из обитателей пассажирского салона, но тут же остановился, потому что почувствовал на себе сразу несколько откровенно неодобрительных взглядов. «Стерренджаггер» проехал еще несколько сотен метров, потом свернул налево и замер окончательно. Загудели бронированные шторки. За окном, разумеется, царила частичная ночь и свет многочисленных прожекторов. На иллюминаторе с внешней стороны немедленно осели несколько капель воды. Потом еще несколько капель.

     

      — Местное время — 16 часов 27 минут. Температура за бортом — 15 градусов Цельсия, — сообщил динамик, — легкий северный ветер — около двух метров в секунду, интенсивность дождя — 0,2 миллиметра в час. Спасибо, что воспользовались услугами нашей авиакомпании. Летайте самолетами Суперменских ВВС — быстрая, надежная и почти безопасная доставка в любую точку мира! Добро пожаловать в Новую Южную Гринландию!

     

      Самую последнюю фразу произнес уже не динамик, а владелец таинственного голоса собственной персоной, появившийся на пороге пассажирского салона. На первый взгляд — молодая низкорослая рыжеволосая женщина в летном комбинезоне; на второй взгляд ей было сорок с небольшим, просто она очень хорошо сохранилась или хорошо следила за собой; или все сразу одновременно. Загадочная дама окинула салон долгим внимательным взглядом, скрестила пальцы на животе и широко улыбнулась. Казалось, она была счастлива. Иногда человеку для счастья надо не так много. Например…

     

      — Так-так-так. Вот это жизнь! — расхохоталась она. — За мной в погоне вся деревня! Знать, далеко пошла молва… Келли Робинсон! Дебора Мендоза! Харальд! Клео, мать твою, ты тоже здесь! Что?! Товарищ полковник Береговой?! И вы здесь?! Как бы я хотела сказать — «долго же я собирала вас на этот корабль!» Но увы, в этом нет моей заслуги…

     

      — Фамке в своем репертуаре, — покачал головой полковник Валькенбург. — Только не говори, будто не знала, кто у тебя на борту! У тебя же был пассажирский манифест!!!

     

      — Вот еще, глупости какие. Не было у меня никакого манифеста, — презрительно фыркнула она. — Список был у моего второго пилота. Делать мне больше нечего — списки всякие читать. Но что ни делается — то есть НЕ делается — все к лучшему. Какой замечательный сюрприз! Как я рада всех вас видеть!

     

      — А уж как мы рады, — отозвалась Клео Вандербильт, и голос ее напоминал шипение какой-то особенно ядовитой змеи.

     

      — Но что я вижу, — продолжала госпожа первый пилот, — здесь есть и новые лица! Разрешите представиться, — она щелкнула каблуками. — Коммодор Фамке ван дер Бумен, капитан этого корабля, ВВС Суперреспублики. В этом месте обычно добавляют «к вашим услугам» — но я не стану этого говорить. Потому что государи смертны, а тот, кто служит республике — никогда не будет слугой!

     

      — Что ты несешь? — не выдержала Клеопатра.

     

      -…но если приходится выбирать, то лучше, конечно, служить турецкому султану, чем папе римскому, — невозмутимо продолжала коммодор ван дер Бумен. — Между прочим, вы так и не представились. Вот вы, молодой человек, как вас зовут?

     

      — Капитан Александер, — представился Маркус и неожиданно для самого себя добавил: — Можно просто Маркус.

     

      — Еще один, — вздохнула она. — Знала я как-то одного Маркуса… нет, вру — их было несколько. Но не будем о грустном. Твой новый парень, Дебора? А что случилось с прежним? Его ведь тоже звали Маркус? — Не дождавшись ответа, рыжая пилотесса повернулась в лругом направлении. — Ваш новый ученик, полковник Береговой? Как вас? Капитан Шнайдер? Очень приятно. А что случилось с прежним? Можете не отвечать, я все понимаю — совершенно секретно, военная тайна. Следующий вопрос — почему вы все еще здесь?! Пришло время познакомиться с туземцами. Надеюсь, у них найдется приличная выпивка — потому что сегодня вечером я угощаю!

     

      — Разве ты не бросила пить? — казалось, Клеопатра откровенно нарывалась на скандал.

     

      — Бросила, и очень давно, — невозмутимо отвечала Фамке ван дер Бумен, — но ты ведь не бросила, верно? Джексон, где наш трап?! Ага, вот и он. Совсем туземцы разленились. — Она распахнула дверь. В кабину самолета ворвался холодной воздух и еще несколько капель дождя. — Нет, это не Канзас… — вздохнула Фамке и выбралась наружу. Харальд Валькенбург решительно последовал за ней, следом потянулись остальные пассажиры.

     

      — Это что, в нашу честь? — удивилась Фамке, спускаясь по трапу. Всего в нескольких шагах от прибывшего ракетоплана торопливо строились в несколько рядов солдаты в разноцветных мундирах — японцы, драконцы, чилийцы. — Почетный караул? С каких это пор? Безусловно, я этого достойна и очень расстрогана, но право, генерал Мартинес, вы не были должны…

     

      Последние слова были обращены к чилийскому офицеру, стоявшему у самого трапа.

     

      — Коммодор ван дер Бумен, это опять вы? — заметно нахмурился генерал. — Да, мы всегда рады вас видеть. Но караул не в вашу честь, даже не рассчитывайте. К нам летит еще один корабль…

     

      — Да, я его видела и даже обогнала, — подтвердила Фамке. — Кто на борту? Очень важная персона? Важнее меня?!

     

      Мартинес вздохнул, наклонился к самому уху Фамке — она уже стояла рядом с ним на бетоне — и что-то прошептал.

     

      — Ой! — воскликнула она. — Хорошо, так и быть. Я обещаю вести себя прилично. Даже одену головной убор. Джексон! Джексон!!! Принеси мою фуражку. С золотым орлом. Это мои пассажиры, но вы как-нибудь сами познакомитесь. Не хочу, что бы вы составили о них превратное мнение, основываясь на моих комментариях, пусть и позитивных, но крайне необъективных, — и Фамке ван дер Бумен зашагала прочь. — Вильма! Привет! Ну и дурацкий у тебя костюм! Откуда у тебя этот синяк?! Аттила! Брат мой! Вот кого я по-настоящему рада видеть…

     

      «Это будет веселое и нескучное приключение, — твердо решил наблюдавший за ней Маркус Александер. — Надеюсь, коммандер Мендоза не откажется объяснить, откуда она знает эту ненормальную супердевушку и какая собака между ними всеми пробежала».

     

      — Добро пожаловать в Новую Гринландию, дамы и господа, — тем временем обратился генерал Мартинес к пассажирам ракетоплана. — Мы рады вас видеть и готовы достойно принять. Сегодня вечером я приглашаю вас на маленький торжественный ужин, а завтра с утра мы сможем приступить к работе. Мои офицеры получили соответствующие приказы и окажут вам все необходимое содействие.

     

      — Я правильно понял — вы ждете еще одного гостя? — поинтересовался Харальд Валькенбург.

     

      — Совершенно верно, полковник, — кивнул Мартинес. — Надеюсь, он не отнимет у нас слишком много времени и — я буду с вами предельно откровенен — быть может, мы с вами извлечем хоть какую-то пользу из его визита. Нам здесь любая помощь не помешает, а наш гость весьма влиятелен и могущественен. Дополнительное финансирование, например, новые казармы для наших солдат — которые потом достанутся вашим, ну и так далее. О, а вот и он.

     

      В небе показались бортовые огни ракетоплана «Стерренджаггер» Марк-4.

     

      К Роберто Мартинесу и его новым знакомым подошел полковник Кун. Как обычно, небрежно козырнул, быстро представился. Повернулся к генералу:

     

      — Как говорят у вас в стране, «Hablando del Rey de Roma, por la ventana se asoma»? Помяни дьявола — и он тут как тут.

     

      — Верно, — кивнул удивленный Мартинес. — Откуда ты знаешь?

     

      — Научился у фельдмаршала — тогда еще майора — Колменареса, почти двадцать два года тому назад, — печально улыбнулся Аттила Кун. — На борту драконского бронепоезда, только что захваченного легионерами Спаги.

     

      — Эту историю я еще не слышал, — заинтересовался Мартинес, но тут же взял себя в руки. — Потом расскажешь. Кстати, а кто вообще говорил про дьявола? Ах, да, мы вспоминали про наших лидеров…

     

      — И вот один из них здесь, — к ним незаметно подошла Вильма.

     

      «Кайсякунин», — некстати вспомнил Роберто Мартинес. Он все-таки выучил это слово наизусть.

     

      «Стерренджаггер» коснулся земли и принялся тормозить.

     

      — Все на колени! Все на колени! — невероятно громким шепотом объявила столь же незаметно вернувшаяся Фамке ван дер Бумен. — Я уже слышу шагов приближенье…

     

      Ракетоплан погасил скорость и принялся выруливать на свободную площадку, справа по борту от корабля Фамке.

     

      — Один мой знакомый парень как-то сказал — «я предпочитаю проводить свои дни в распущенности, цинизме и отчаянии, чем маршировать в ногу и в искреннем восторге кричать «ура!», когда Славный Лидер проезжает мимо», — как бы между прочим продолжала коммодор ван дер Бумен.

     

      — Фамке, ты обещала, — закатил глаза генерал Мартинес.

     

      — Да, да, конечно, и я собираюсь сдержать слово, — торопливо закивала супердевушка. — Вы должны меня простить, генерал — в моей жизни так мало острых ощущений… Я очень взволнована. Не каждый день мне приходится присутствовать при таком…

     

      «Понятно — то есть регулярные полеты на ракетном корабле в верхних слоях атмосферы она не считает острым ощущением», — отстраненно подумал Роберто Мартинес. — «Прости меня, Господи, ибо я согрешил, и потому меня окружают фанатики и безумцы».

     

      К окончательно замершему второму ракетоплану подъехал самоходный трап. Распахнулась бронированная дверь левого борта. На черном провале дверного проема скрестились лучи двух прожекторов — но под таким углом, чтобы не ослепить того, кто выйдет наружу.

     

      — Равнение на середину! — немедленно завопила Фамке. — Оружие на караул! Да здравствует Ее Величество — трижды виват!!!

     

      — Банзай!!! — в свою очередь заорала полковник Адачи, пытаясь перекричать Фамке — и следует признать, ей это удалось. — Нагаики Дай Ниппон Тейкоку!!! Тэнно хэйка банзай! ТЭННО ХЭЙКА БАНЗАЙ!!!!! БАНЗАЙ!!!

     

      — Банзай! — подхватили стоявшие в строю японские гвардейцы. — БАНЗАЙ! БАНЗАЙ!

     

      Это было заразно — не прошло и секунды, как «Банзай!» кричали даже чилийцы и драконцы. Даже Фамке ван дер Бумен. Даже небо, даже Аллах…

     

      — Ах, — сказала женщина, которая в это время спускалась по трапу. Вряд ли кто-то ее слышал, кроме дышавшего в затылок телохранителя. — Ах, — повторила она, оказавшись на твердом бетоне посадочной полосы. — Я чувствую себя на 20 лет моложе! — Где-то за ее спиной, высоко в небе сверкнула молния. — Шел такой же дождь. Как сейчас помню, когда мы высаживались на Новой Гвинее…

     

      В этот момент вопли «Банзай!» слегка поутихли, и подошедший генерал Роберто Мартинес смог расслышать последнюю фразу. «Ну, разумеется, и она тоже! — вспомнил Мартинес. — Во время войны она была пока еще всего лишь принцессой, а также фельдмаршалом японской армии и командиром самурайской дивизии. Разумеется она воевала на Новой Гвинее, ну, а где же еще?!»

     

      — Добро пожаловать в Новую Гринландию, Ваше Величество, — сказал Роберто Мартинес, вытягиваясь по стойке «смирно» и прикладывая ладонь в белой перчатке к козырьку генеральской фуражки. Справа от него замерла в аналогичной позе полковник Адачи, по левую руку — полковник Кун, на шаг позади него — коммодор ван дер Бумен. — Наши войска построены и готовы выполнить любые ваши приказы, — добавил он традиционную фразу, которую не следовало понимать буквально.

     

      — Благодарю вас, генерал, — отвечала она — Айсинь Гьоро Дунчжэнь из династии Восточная Цин, леди Ёсико Кавасима, Божественная Тэнно-Императрица Страны Ямато, Золотая Императрица Маньчжоу-го, Железная королева страны Чосон и страны Бохай, Небесная королева Рюкю и Окинавы, Защитница Южных Морей и Генералиссимус Императорских Армий, леди Маргарет из дома Хан — первая этого имени, Верховная королева Новой Гвинеи, леди-протектор Новой Британии и Новой Ирландии, Великая герцогиня Бугенвильская, королева Соломоновых Островов, Гранд-Адмирал Имперского Флота и прочая, прочая, прочая.

     

      — Привет, Мэгги, ты совсем не изменилась! — отчетливо прозвучало в наступившей тишине.

     

      Разумеется, никакие протоколы и традиции ничего подобного не предусматривали.

      «Вы слышали гнусную ложь дрянной женщины, предводительницы шайки межзвездного ворья, с беспримерной наглостью посмевшей назвать себя кровной сестрой нашего великого народа!»

     

      И. Ефремов, «Час Быка».

     

      * * * * *

     

      — A sight for sore eyes, — сказала императрица. — Услада глаз моих, Фамке ван дер Бумен. Да, я тоже рада тебя видеть.

     

      — Ваше величество, — торопливо заговорила Вильма Адачи на дворцовом диалекте маньчжурского языка, — позвольте мне отрубить ей голову…

     

      — Успеешь еще, — отвечала ей Мэгги Хан на том же языке, после чего снова перешла на английский. — Дамы и господа, как вам не стыдно! Вы заставляете всех этих солдат торчать под дождем! Быть может, завтра им придется умирать с моим именем на устах… как они его произнесут, если будут простужены?! Немедленно распустите их.

     

      — Внимание и повиновение! — немедленно отозвалась Вильма и бросилась исполнять приказ — никто и глазом моргнуть не успел. Разумеется, как заместитель главкома, полковник Адачи имела право отправить в казармы не только японцев, но и солдат драконского и чилийского почетного караула. Именно это она и сделала.

     

      — Когда у вас тут ужин? — тем временем поинтересовалась повелительница Японии, Новой Гвинеи и других островов.

     

      — Через два часа с небольшим, — отвечал генерал Мартинес, — но если вы пожелаете…

     

      — Нет, нет, вы не должны делать мне подобные одолжения, — покачала головой императрица. — Я просто хочу пожелать солдатам приятного аппетита и сказать несколько слов — не под дождем, пусть даже таким мелким — а в более приятной и теплой обстановке.

     

      — Как вам будет угодно, — поклонился генерал. — А до тех пор…

     

      — Ваш офицерский клуб все еще открыт? — поинтересовалась Мэгги.

     

      — Разумеется!

     

      — Вот туда и направимся, — решила императрица.

     

      Так они и сделали.

     

      * * * * *

     

      Несмотря на визит высокопоставленного заокеанского гостя, налет на Новую Австрию решили не отменять, но поскольку Вильма и Аттила застряли в офицерском клубе гарнизона войск ООН, командование операцией поручили одному из чилийских офицеров, команданте Кампо-Гиро. Команданте справился с заданием блестяще — это было не так трудно, поскольку войска ООН не встретили в Новой Австрии никакого сопротивления. Деревня была по-прежнему мертва, на берегу горячего озера дремали несколько крокозавров, а единственный обнаруженный в оазисе живой человек тут же сдался в плен.

     

      — Отведите меня к вашим командирам, — сказал он при этом. — У меня очень важная информация. Ее нужно передать как можно быстрее, времени почти не осталось.

     

      Чилийский офицер внимательно осмотрел и выслушал пленника. Белый человек, говорит по-английски, носит черную униформу. Но вот нашивка на рукаве — нет, не таинственная мандрагора, на которую было приказано обратить самое пристальное внимание. Куда более знакомый оранжевый флажок с черепом и костями.

     

      — Руки за спину, — приказал чилиец. — Без фокусов и глупостей, иначе стреляю сразу и без предупреждения. Вперед, марш!

     

      * * * * *

     

      — Могу ли я осведомиться о цели вашего визита? — острожно поинтересовался Роберто Мартинес, когда императрица, полководцы ООН и увязавшаяся за ними компания иностранных гостей удобно разместилась в гарнизонном офицерском клубе (маленькая уютная пирамида в центре базы, еще одно наследие индостанской оккупации). Мягкие кресла, которых хватило на всех, были расставлены вокруг черного гранитного и круглого стола (гринландское наследство). На столе немедленно появился горячий шоколад и другие напитки и закуски. В углу, едва слышно — так, чтоб создавать дополнительный уют, но при этом не мешать разговору — что-то наигрывала трофейная индоокеанская радиола.

     

      — Я же сказала — хотела пожелать своим солдатам приятного аппетита, — невозмутимо ответила Мэгги и повернулась к Вильме. — Между прочим, а как там мои верные папуасы?

     

      — Они стараются, — коротко отвечала полковник Адачи.

     

      — Отличная посадка, — разумеется, этот комментарий отпустила Фамке. — Кто пилотировал корабль?

     

      — Дурацкий вопрос, — в тон ей ответила Мэгги.

     

      — Ваше Величество! — нахмурилась Вильма. — Вам не следовало так рисковать… Ваши телохранители должны были помешать вам!

     

      — Не беспокойся, они все правильно рассчитали, — рассмеялась императрица. — Меня охраняют очень прогрессивные самураи, которые научились адаптироваться к вызовам и задачам нашего века. В случае катастрофы они погибли бы вместе со мной, на боевом посту, и тем самым избежали бы позора и бессчестия. И при этом даже не должны были делать сэппуку!

     

      — Между прочим… — начала было Вильма, но генерал Мартинес поспешно ее перебил:

     

      — С другой стороны, вам действительно опасно находиться здесь. У нас тут чрезвычайная ситуация…

     

      — Какого рода? — живо заинтересовалась императрица, после чего внимательно выслушала рассказ генерала и его заместителей. Не менее внимательно слушали его Маркус, Мендоза и другие члены комиссии.

     

      -…Но мы не станем делать преждевременных выводов и принимать поспешных решений, — завершил свой рассказ Роберто Мартинез. — И тем более, мы не должны поднимать панику. Подождем доклада команданте Кампо-Гиро, потом решим, что делать дальше…

     

      — Правильное решение, — согласилась императрица.

     

      — Вот и я так думаю, — поддакнула Фамке. — Как сейчас помню, когда я воевала на Новой Гвинее…

     

      Это было уже слишком.

     

      — Но когда?! — взревел генерал Мартинес. — Когда ты успела побывать на Новой Гвинее, и больше того — воевать там?!

     

      — 43-й год, — немедленно отозвалась коммодор ван дер Бумен. — Авианосец «Барбаросса». «Хайреддин Барбаросса», — на всякий случай уточнила она. — Не «Фридрих». «Фридрих Барбаросса», как вам должно быть известно, был кораблем грифонского императорского флота и погиб от прямого попадания вражеской торпеды в битве при…

     

      — Стоп-стоп-стоп, — прервала ее Мэгги. — Умоляю, избавь нас от скучных уроков военно-морской истории.

     

      — Нет, почему же, — сказал кто-то — и на сей раз почему-то не Фамке. Все взгляды немедленно устремились на безумца, посмевшего возразить самой императрице — и этим безумцем оказался украинский полковник Береговой. Ну, конечно, коммунисты, никакого почтения к чинам и званиям. — Я бы очень хотел послушать про «Барбароссу» — нет, не про «Фридриха», а про «Хайреддина». Какое вы имеете к нему отношение?

     

      — А я вообще впервые слышу про этот корабль, — в тон ему добавил капитан Шнайдер. — Он чем-то знаменит?

     

      — У вас там что, историю совсем не учат?! — возмутилась Фамке. — Только переписывают под нужды партии?! Это же «Барбаросса»! Легендарный авианосец, в самый разгар войны совершивший кругостветное путешествие!

     

      — Нет, не кругосветное, — к разговору присоединился ухмыляющийся Аттила Кун. — Вы не вернулись в Карфаген. Вы дошли только до Эфиопии.

     

      — Мы вернулись в Африку и этого более чем достаточно, — не собиралась сдаваться Фамке. — Это было кругосветное путешествие!

     

      — Постойте-постойте, — удивился Шнайдер. — Это был карфагенский — то есть доминаторский авианосец? Я правильно понял? Вы находились на его борту? Что вы там делали?!

     

      — Как что? — в свою очередь удивилась Фамке ван дер Бумен. — Воевала, конечно! После того, как я разбила свой очередной бомбардировщик из 9-го Воздушного Легиона, меня временно перевели в морскую авиацию. 34-е авиакрыло, «Бригада Смерти». В самый последний момент — через сутки авианосец отчалил и двинулся на запад. Мы прошлись огнем и мечом вдоль бразиландских берегов, после чего прошли через пролив Дрейка и вышли в Тихий океан. Чилийцы не ожидали ничего подобного и были застигнуты врасплох. В приступе чудовищной паники…

     

      — Не было никакой паники, — пробормотал генерал Мартинес.

     

      -…они стянули основные силы своего флота на защиту Сантьяго, — невозмутимо продолжала Фамке, — но мы не собирались совать свои головы в столь очевидную ловушку. Пока чилийцы напрасно ждали нас в гавани Вальпараисо, «Барбаросса» бомбил остров Пасхи и Новую Зеландию. Затем мы связались с индоокеанскими союзниками и предложили свою помощь. Индюшатники пораскинули мозгами и пригласили наш авианосец на новогвинейский фронт…

     

      — Но мы с Фамке впервые встретились и познакомились совсем не там, — сочла своим долгом сообщить Мэгги Хан. — Это случилось гораздо раньше, еще до войны. Я путешествовала инкогнито по Западной Евразии и Северной Африке…

     

      — В самом деле, Ваше Величество? — заинтересовалась Келли Робинсон.

     

      — Ты ведь не моя подданная? — промурлыкала императрица японская и хитро прищурилась.

     

      — Нет… никак нет… ни в коем случае… — смутилась доктор археологии из Карфагена.

     

      — В таком случае, можешь называть меня Мэгги, — милостиво разрешила Ее Величество. — Да, это случилось еще до войны. Мы были три неразлучные подруги — я, Фамке, и еще одна девушка, драконская летчица. У нее было такое забавное англосаксонское имя, никто не мог его выговорить, поэтому мы называли ее просто…

     

      — Расскажешь в другой раз, — нетерпеливо перебила ее юфрау ван дер Бумен. — Итак, Новая Гвинея. Там меня сбили целых два раза, — призналась Фамке, — но оно того стоило.

     

      — Увы, это не могла быть я, — грустно заметила Мэгги. — Я тогда проводила бОльшую часть времени на твердой земле. Но если бы я могла выяснить, кто это сделал, я бы непременно наградила этих отважных пилотов высшими орденами Империи!

     

      — Разве что посмертно, — усмехнулась коммодор ван дер Бумен, — и не пилотов, а зенитчиков. Ненавижу этих тварей. У нашей авиаполевой дивизии был специальный приказ — зенитчиков в плен не брать! Так вот, когда я потеряла на Новой Гвинее четвертый по счету самолет…

     

      — Так сколько раз тебя сбили — два или четыре? — запутался Мартинес.

     

      — Сбили — два раза, но еще несколько самолетов я разбила просто так, — охотно пояснила Фамке. — И тогда меня перевели в авиаполевую дивизию. Я командовала взводом огнеметчиков. Как я уже сказала, зенитчиков мы в плен не брали. Но огнеметную смесь обычно экономили. Как правило мы привязывали этих мерзавцев к стволам их собственных зенитных орудий и целились куда-нибудь в небо. Этот обычай мы переняли у индостанских союзников, а те — у своих индийских подданных. В Риме веди себя как римлянин! Чуть позже я получила под командование роту огнеметных танков «Саламандра». Когда мы шли в атаку, то передавали в эфир «Зиппо-зиппо-зиппо!» Японцы и маньчжуры разбегались во все стороны…

     

      — Я уже могу отрубить ей голову?! — взмолилась Вильгельмина Адачи, но Мэгги Хан ее не услышала.

     

      — Это неправда! — горячо запротестовала императрица. — Мои солдаты не разбегались!

     

      — Ага! — торжествующе воскликнула Фамке. — Ты тоже это помнишь! До Голландии оставалось всего несколько километров…

     

      — До какой еще Голландии?! — изумился капитан Шнайдер. — Вы вроде рассказывали про Новую Гвинею…

     

      — Я вижу, у вас там в украинских школах не только историю, но и географию не учат, — вздохнула Фамке. — Голландия — город на северном берегу Новой Гвинеи. Бывшая столица острова. Основан голландскими колонистами в самом начале ХХ века. Назван в честь нашей старой доброй Голландии. Да, мои соплеменники никогда не страдали от избытка фантазии. Конечно, японцы его переименовали. Как это у них принято, в какой-то Дракон-сити. Японцы тоже не могут похвастаться богатой фантазией. Возможно, именно поэтому я вижу в этих странных маленьких азиатах родственные души и испытываю к ним некоторую слабость…

     

      — Мы назвали его Город Победы! — не выдержала полковник Адачи.

     

      — Не будем о грустном, — отмахнулась от нее Фамке. — Индостанские мерзавцы так завидовали нашим успехам, что готовы были проиграть сражение за остров, но ни в коем случае не позволить нам освободить Голландию. Подлая раса, подлая нация. Мы остановились в нескольких километрах от города, потому что в баках закончилось горючее. Закончились снаряды. Все закончилось. Патроны. Огнеметная смесь. Еда. Нам пришлось питаться подножным кормом…

     

      — Аборигенами, — пояснил из своего угла Харальд Валькенбург. — Они аборигенами питались. Папуасами.

     

      — Вы тоже воевали в окрестностях Голландии? — повернулся к нему Шнайдер.

     

      — Между прочим, папуасы так себе на вкус, — задумчиво сказала Фамке. — Это только подтверждает всю тяжесть ситуации, в которой мы тогда оказались. Если хотите знать мое мнение, самые вкусные — южноамериканские индейцев. На втором месте идут негры, потом — мулаты, а потом — белые…

     

      — Нет, только в Новой Голландии, и немного позже, — тем временем ответил суперменский полковник. — Но у нас с юфрау ван дер Бумен нашлись общие знакомые — они-то мне и рассказали…

     

      — Могу поделиться рецептом, — невозмутимо сказала Фамке. — Нало взять девушку помоложе, вроде Клео, перебить ей все кости в суставах, связать и мочить живую трое суток в ледяной воде ручья, для того чтобы мясо приобрело особый вкус. После этого…

     

      — Вы сами себе не противны? — не выдержал Шнайдер. — Как можно пасть так низко — хвастаться участием в войне на стороне нашего общего врага, военными преступлениями, каннибализмом…

     

      — Я не собираюсь присваивать себе чужих заслуг и достижений, — надменно заявила коммодор ван дер Бумен, — но и от своих собственных отказываться не собираюсь. Кто вы такой, чтоб меня судить? Лицемер. Я могла бы много чего рассказать о приключениях вашего брата во время войны — не правда ли, товарищ Береговой? — но не стану этого делать, потому что…

     

      — Не пытайтесь сменить тему разговора и уйти от ответа! — неожиданно рявкнул Шнайдер. — Здесь судят вас и только вас, а не кого-нибудь другого!

     

      За круглым столом наступило неловкое молчание, спустя несколько секунд нарушенное заразительным хохотом Фамке:

     

      — Товарищ Береговой, так кто ваш новый помощник? Военный прокурор? Мой милый капитан Шнайдер, вы случайно не забыли, где находитесь? Что это с вами? Посттравматическое стрессовое расстройство? Сожалею, что не могу порекомендовать вам хорошего специалиста — сама-то я никогда в нем не нуждалась. Возможно, вас смутил и вывел из равновесия тот факт, что я стала центром всеобщего внимания — но поверьте, в этом нет ничего странного или сверхъестественного; напротив, это самое что ни на есть естественное развитие событий и положение вещей…

     

      Покрасневший, как Орден Боевого Красного Знамени, капитан Шнайдер бросил на Фамке полный яростной ненависти взгляд, выскочил из кресла и ринулся к выходу. Хлопнула дверь.

     

      — Бывает же такое… — печально покачала головой Фамке ван дер Бумен. — И ведь расскажешь кому-то — не поверят! На чем я остановилась? Ах, да. В один прекрасный день мы бросили Новую Гвинею и коварных индюшатников на произвол судьбы и продолжили путешествие на Запад. В воде и в небе демонов коварных я усмиряла быстро и сурово, и в бой вела полки небесных армий… Мэгги, как там дальше?

     

      — Мне посох императором дарован, — машинально ответила Верховная королева Новой Гвинеи, — изменит тотчас он свои размеры… тьфу на тебя!

     

      — Вьетнамцы и якобы нейтральные бирманцы пытались встать у нас на пути, — невозмутимо продолжала супердевушка, — но мы утопили их всех. И только у самых берегов Африки, вопреки всякому здравому смыслу, в результате почти невероятного и в высшей степени рокового стечения обстоятельств…

     

      — Они наткнулись на драконскую подводную лодку и получили в корму сразу две торпеды! — хохотнул Аттила Кун. — С трудом дотащились до нейтральной Эфиопии и попытались выброситься на берег. Но абиссинцы, которые очень дорожили своим нейтралитетом, неправильно их поняли и обстреляли. Накрыли первым же залпом, после чего героический авианосец «Х.Барбаросса» затонул на мелководье. И это все о нем.

     

      — Он лежал на песке, как морской дракон, сраженный Персеем, у подножия скалы, к которой была прикована эфиопская принцесса Андромеда, — неожиданно всхлипнула Фамке ван дер Бумен. — Господи боже мой, это было так прекрасно! Он до сих пор там лежит.

     

      — Нет, не лежит, — осклабился Аттила. — Абиссинцы пустили его на металлолом. Кстати, я еще самое смешное не рассказал! Эти артиллеристы из береговой обороны, которые добили «Барбароссу», это были итальянские колонисты, вассалы эфиопского императора. Они же взяли всех уцелевших в плен. Это же надо было так опозориться — совершить столько подвигов, одержать бесконечное множество побед и в конце концов — проиграть итальянцам! Итальянцам! Ха-ха-ха!

     

      — Как вам не стыдно, товарищ Кун? — возмутился полковник Береговой. — Такое впечатление, что вы слишком много времени проводите в обществе загнивающих империалистов и военных преступников, и поэтому позволяете себе расистские выпады против итальянского народа! Вот уж днйствительно, с кем поведешься… If you lie down with dogs, you will get up with fleas. Это непростительно, особенно сейчас, когда итальянское национальное меньшинство невыносимо страдает под железным сапогом эфиопского империализма!

     

      — Прошу прощения, — еще шире улыбнулся Аттила, — сам понимаю, что неправ, но ничего не могу с собой поделать! Поверьте, экипажу «Барбароссы» было гораздо обиднее, чем итальянцам!

     

      — Между прочим, — торопливо заговорила Фамке, — леди и джентльмены, кто-нибудь из вас уже успел познакомиться с последним трудом профессора Пепперхауса? «Где ковался меч Драконии: секретные механизмы драконской военной машины и великой африканской индустриализации». Любопытное чтиво, доложу я вам!

     

      — Не читал и не собираюсь, — неожиданно зло отозвался Аттила, — и готов поспорить, что ты тоже не читала.

     

      — Разумеется, нет! — спокойно призналась коммодор ван дер Бумен. — Мне хватило названия, аннотации и примерно половины предисловия — день удался! Кстати, обрати внимание, как ловко я сменила тему, ха-ха-ха!

     

      На этот раз комиссар Кун не успел ответить, его опередила доктор Робинсон:

     

      — Профессор Пепперхаус — всемирно признанный специалист в своей области, его еще никто не обвинял в недобросовестности. О чем он пишет в этой книге?

     

      — Давно известные и хорошо документированные факты, — небрежно сказала Фамке. — Просто на сей раз — аккуратно собранные под одной обложкой. Дракония — криптоколония Британии, драконская индустриализация проведена на английские деньги, за оснащение и вооружение Драконской Красной армии заплатили лондонские банкиры, Дракония вступила во Вторую мировую войну на стороне Британии, потому что должна была отрабатывать долги, 50-ю процентами драконской промышленности владеют британские акционеры…

     

      — Ну хватит чушь нести, — не выдержал Аттила. Судя по выражению лица, слова Фамке взяли его за живое. — Глупейшая пропаганда. Начнем с того, что мы вступили в войну на несколько дней раньше Британской империи; это не мы, а Лондон поддержал нас…

     

      — Драконское пушечное мясо использовали для ликвидации устаревшего проекта «Индоокеания» и поддержания успешного проекта «США», — как ни в чем не бывало, продолжала супердевушка.

     

      И неизвестно чем бы закончился этот странный спор, если бы на пороге клуба внезапно не появился команданте Кампо-Гиро:

     

      — Мой генерал, у меня важные новости, — чилийский офицер замялся и окинул взглядом многочисленных гостей офицерского клуба. Роберто Мартинес понял его затруднения, встал из-за стола и направился к выходу.

     

      — Генерал Мартинес, остановитесь, пока не поздно! — немедленно закричала ему в спину Фамке ван дер Бумен. — Что вы задумали?! Вы собираетесь утаить от нас важную информацию и тем самым нарушить немыслимое число конвенций, букву и дух Гринландского договора?! Вы не имеете права, вы ответите за это, я буду жаловаться, это официальный протест…

     

      — В самом деле, генерал, — неожиданно для самого себя согласился с ненормальной военной преступницей полковник Береговой. — Что происходит? Что вы хотите скрыть от нас?

     

      Генерал Мартинес тяжело вздохнул. Бросил короткий, но пристальный взгляд на своего офицера. Команданте Кампо-Гиро давно служил под началом Мартинеса, и очень давно научился понимать своего командира без слов.

     

      — Согласно приказам и инструкциям, полученным мной прежде, я безусловно могу поделиться этой информацией со всеми членами Тройного Военного Совета в Гринландии, — сказал Кампо-Гиро. — Но в этой комнате слишком много посторонних…

     

      — Вот именно, — кивнул Мартинес, — давайте наведем здесь порядок. Итак, я, полковник Кун и полковник Адачи. Наши гости из Нью-Йорка, Супер-республики и Украины тоже могут остаться — они имеют право знать, что здесь происходит. Теперь. — Генерал повернулся к Мэгги. — Ваше Величество…

     

      — Ее Величество является верховным главнокомандующим Японской Императорской Армии, — поспешно заговорила Вильгельмина, прежде чем Мартинес скажет нечто такое, о чем ему придется пожалеть. — Как только императрица вступила на гринландскую землю, она автоматически заняла пост старшего офицера японского контингента ООН и получила мое место в Тройном Военном Совете. Она имеет полное право находиться здесь, и никто не посмеет утверждать обратное!

     

      — Именно это я и собирался сказать, — охотно согласился Мартинес. — Что же касается вас, госпожа ван дер Бумен…

     

      — КОММОДОР ван дер Бумен, — надулась Фамке. — Я тоже имею полное право, и вот прямо сейчас что-нибудь придумаю…

     

      — Да ладно вам, генерал, — добродушно сказал Харальд Валькенбург. — Это же Фамке. Вы действительно собиратесь выставить ее за дверь? Напрасная трата времени и сил. Пусть остается. Она офицер наших вооруженных сил, имеет необходимый уровень допуска. Если хотите — считайте, что я включил ее в состав нашей делегации. Бумаги оформим задним числом, не впервой.

     

      Генерал Мартинес мысленно досчитал до десяти и медленно выпустил из себя воздух.

     

      — Ладно, — процедил он, — пусть остается. И последнее. У нас тут гражданское лицо. Доктор Робинсон…

     

      — Кто сказал «гражданское лицо»? — расхохоталась Фамке. — Вы хотели сказать — «фрегаттен-капитан Робинсон»?! Вот почти все, что тут сказали про меня — офицер вооруженных сил вассального, ой, я хотела сказать — союзного государства, уровень секретности и так далее. Чуть не забыла — бумаги оформим задним числом!

     

      Все присутствовавшие в зале машинально уставились на Келли; доктор Робинсон заметно покраснела.

     

      — Ты ручаешься за нее? — только и спросил Валькенбург.

     

      — Да, — в кои-то веки Фамке была сама краткость, будто истинная дочь Спарты и Лаконии.

     

      — Тогда будем считать, что вопрос закрыт, — Валькенбург снова повернулся к Мартинесу. — Итак, генерал?

     

      — Я заявляю официальный протест, — внезапно заговорил Береговой, — но поскольку не имею технической возможности выставить отсюда всевозможных гражданских лиц, военных преступников и военных диктаторов, заранее подчиняюсь грубой силе.

     

      Генерал Мартинес снова мысленно посчитал до десяти и повернулся к Кампо-Гиро:

     

      — Итак, команданте, что вы хотели нам рассказать?

     

      — Насколько мы можем судить в настоящий момент, в Новой Австрии после визита полковника Адачи не изменилось ровным счетом ничего, — доложил Кампо-Гиро. — Кроме одной детали — мы нашли еще одного живого человека и взяли его в плен. Точнее, он сам сдался. На нем была черная униформа…

     

      — Так чего же вы ждете?! — возопил генерал Мартинес. — Приведите, приведите его ко мне! Я хочу видеть этого человека!

      " — Старый стрелок-пехотинец, — скромно ответил дядя. — Стрелял в германскую, стрелял и в гражданскую».

     

      Аркадий Гайдар, «Судьба барабанщика».

     

      * * * * *

     

      Драконские морпехи, доставившие пленника в офицерский клуб, проявили фантазию и инициативу, обычно несвойственную их коллегам из древних консервативных империй. Пленника усадили в одно из свободных кресел, пристегнули наручниками и усадили за круглый черный стол. Со стороны это выглядело как присоединение еще одного гостя к мирному дружественному банкету.

     

      — Мы его тщательно обыскали, сэр, — доложил чернокожий драконский сержант. — Ни оружия, ни документов, ни сигарет, ни спичек. Абсолютно ничего. Одежду прощупали, распарывать пока не стали.

     

      — Спасибо, сержант, — кивнул генерал. — В таком случае, вы свободны. Если что — мы как-нибудь сами с ним справимся.

     

      Драконец козырнул и направился к выходу. В комнату прошмыгнул уже не такой красный капитан Шнайдер и почти незаметно вернулся на свое прежнее место. Дверь захлопнулась. Гости и хозяева клуба уставились на нового члена.

     

      Белый человек, европейского типа — смахивает на британца или скандинава; пышная рыжая шевелюра, но если внимательно присмотреться, можно увидеть несколько седых волосков. Голубоглазый. Слишком много голубых глаз в этой комнате, подумал генерал. Возраст — трудно сказать, где-то от 40 до 50. Судя по выражению лица — бывалый боец. Шрамы от осколков, неоднократно сломанный нос — били прикладом, определил многоопытный Мартинес. Среднего роста, среднего телосложения. Пресловутая черная униформа из грубой хлопчатобумажки — выпускной китель и штаны с накладными карманами. Никаких эмблем или нашивок, кроме одной-единственной — оранжевый флажок на левом предплечье. Не мандрагора — череп с костями.

     

      — Индюшатник, — не могла не прокомментировать Фамке. — Привет, Рыжик! Какое удивительное портретное сходство… Где я могла видеть твою рожу?

     

      — Фамке, если ты не заткнешься… — почти прошипел генерал.

     

      — Нет.

     

      -…и не будешь вести себя прилично…

     

      — Постараюсь, но ничего обещать не могу, — твердо сказала Фамке.

     

      — Между прочим, разве ты не должна вернуться в Мекку?

     

      — Так ведь погода же нелетная, — она захлопала ресницами. — Знаете, как у нас говорят — если погода нелетная, то Магомет не идет к горе. Между прочим, предлагаю поручить допрос капитану Шнайдеру. У меня такое чувство, что он прекрасно справится…

     

      Шнайдер ничего на это не ответил, даже голову не повернул, даже в лице не изменился; а загадочный пленник уставился на супердевушку с легким удивлением. Скорей всего решил, что это у нас такая предварительная игра в доброго и злого полицейского, мысленно простонал Мартинес. Только на этот раз не добрый и злой. Один наглый и невоспитанный, другой старый и больной — слишком старый для всего этого дерьма… Комиссар Кун понял его затруднения и бросился командиру на помощь:

     

      — Ваше имя, звание, номер отряда?

     

      — Томас Мак-Диармат, сержант-детектив, криминальная полиция Порт-Миссона… в отставке, — неуверенно добавил пленник. — В настоящее время — рядовой ИГИЛ.

     

      — Ой, -сказала Келли Робинсон.

     

      — Какое приятное разнообразие, — сказала Мэгги. — В кои-то веки не военный, а полицейский! Я даже успела позабыть, что такие люди тоже существуют.

     

      — Вспомнила! — подпрыгнула Фамке. — Порт-Миссон, 43-й год. — Она повернулась к коллегам. — Вы еще не успели забыть мой замечательный рассказ? Я завернула туда по дороге домой. Военная гавань Порт-Миссона. Вот где я его видела.

     

      — Скорей всего, — охотно согласился человек по имени Томас Мак-Диармат. — Я много работал в порту.

     

      — А вот интересно, кого же я тогда видела за несколько лет до этого, в самых разных частях Северной Африки… — задумалась мамзель ван дер Бумен.

     

      — И Южной, — неожиданно тусклым голосом добавил Аттила Кун.

     

      — Моего брата, Патрика Мак-Диармата, — пожал плечами Томас. — Он был на год старше меня. Между прочим, вы не знаете, кто его убил?

     

      — Нет, — тут же ответила Келли Робинсон.

     

      — Молчать! — неожиданно рявкнула Фамке. — Здесь вопросы задаем мы! Что такое ИГИЛ?!

     

      — Имперский индоокеанский гвардейский легион, — спокойно ответил пленник. — Вы не должны на меня кричать. Я и так все расскажу.

     

      — Хорошо, — Фамке мгновенно сменила гнев на милость. — Рассказывайте. Только правду, всю правду и ничего, кроме правды!

     

      — У нас не так много времени, — начал Мак-Диармат, — поэтому коротко о главном. Родился в Порт-Миссоне, в 1915 году. С 1933 — на службе в индостанской полиции. К 1940 дослужился до детектива, поэтому меня не мобилизовали — кто-то должен был следить за порядком в столице. После 1945 продолжал работать в полиции, уже под надзором оккупационных властей. После раздела страны в 1949-м оказался на тасманской стороне…

     

      — О, да он не только индюшатник, но еще и саркофил, — громким шепотом констатировала Фамке.

     

      Пленник никак не отреагировал на это оскорбление и продолжил:

     

      — В 1950-м мобилизован — новая власть решила, что солдаты ей нужнее, чем полицейские. Три года в пехоте, рядовой второго класса, от первого до последнего дня. Ну что ж, хотя бы эту войну мы выиграли…

     

      — А я опять проиграл, — напомнил о себе полковник Валькенбург.

     

      — В 1953-м демобилизовался, но в новую народную полицию меня уже не взяли, — рассказывал Мак-Диармат. — Напротив, взяли подписку о невыезде. Пришлось перебиваться на случайных работах, а еще через полгода за мной пришли Красные Дьяволы. У них был длинные списки соторов, они ходили с ними из дома в дом…

     

      — Список кого, простите? — не понял генерал Мартинес.

     

      — Соторы, — повторил Мак-Диармат. — Servants of the Old Regime. Слуги старого режима — полицейские, таможенники, чиновники, офицеры армии и флота. Даже врачи, учителя и мусорщики! Всех их предполагалось «изолировать» от обновленного и освобожденного общества Народно-Демократической Республики — кого надолго, а кого сразу и навсегда. Пустыня Гибсона большая, как сказал великий лидер, места всем хватит. Короче говоря, меня такое развитие событий не устраивало. Дьяволы пришли вечером. Их было пять человек, на двух машинах. К тому времени они привыкли, что никто не смеет им сопротивляться и были крайне небрежны. Велели мне собираться. У меня в платяном шкафу был припрятан старый трофейный пистолет, принес с войны. Я направил на них ствол и велел поднять руки. Честное слово, я не хотел никого убивать. Только связать и запереть в своей квартире. Но один из них потянулся за оружием… Они были совсем сопляки, из молодежного набора, а я провел шестнадцать лет в уголовной полиции самого опасного города мира и три года на войне. Положил их всех, прямо в своей спальне. На выстрелы никто не прибежал. Граждане новой республики были приучены тихо сидеть по домам, если на улице или даже в соседней квартире кто-то стреляет. Спокойно запер дверь, сел в одну из машин и уехал прочь. Машину с эмблемой Красных Дьяволов никто не посмеет остановить. Добрался до порта, где нашел одного старого знакомого, которого когда-то спас от тюрьмы — а он переправил меня в Антарктику…

     

      — Решили принять участие в сопротивлении, сержант? — поинтересовался полковник Кун.

     

      — Ни в коем случае, — отрезал бывший детектив порт-миссонской полиции. — У нас была маленькая колония индоокеанских беженцев, в дальнем заброшенном оазисе, всего триста с небольшим человек. Мы не собирались воевать за мертвый труп Президента-Императора или бороться против Красных Дьяволов. Мы просто хотели, чтобы весь мир оставил нас в покое. У нас было предостаточно воды и еды. В джунглях водилась дичь, в озере — рыба и крокозавры. Мы построили несколько теплиц, у нас круглый год были свежие овощи и фрукты. Я наконец-то завел семью… а потом пришли они. Мандрагорцы.

     

      Сидевшие за столом переглянулись.

     

      — Мы почти все сделали правильно, — продолжал Томас Мак-Диармат. — Весь мир действительно оставил нас в покое. Но тогда мы не знали, что существуют и другие миры.

     

      — Другие миры? Что вы хотите этим сказать? — удивился Роберто Мартинес.

     

      — Потерпите немного и все поймете, мой рассказ почти подошел к концу, — ответил беглый индоокеанец. — Мандрагорцы посулили нашим старейшинам золотые горы, оружие, снаряжение и поддержку с воздуха. Они сказали, что помогут нам отомстить и восстановить империю. И внезапно оказалось, что мы плохо знали своих соседей. Далеко не все они устали от бесконечной войны со всем миром и собственным народом. Некоторые колонисты просто потеряли надежду, потому что считали, что у нас нет никаких шансов победить. А теперь шансы появились снова. Наша колония раскололась пополам. Пацифисты против милитаристов. Дамы и господа, кому-нибудь из вас приходилось участвовать в гражданской войне? Я вижу, что за этим столом сидят чилийцы, драконцы, супермены, украинцы… не могли не участвовать. А вы знаете, как выглядит гражданская война в крошечной общине из трех сотен человек? Это было на порядки страшнее, чем вся битва за Новую Голландию. Партия войны одержала верх. Неудивительно — ведь мандрагорцы предоставили им оружие, снаряжение и поддержку с воздуха… Я оставался в стороне чуть ли не до самого последнего дня. После чего примкнул к победителям. Потому что просто хотел выжить и спасти свою жену… но все равно не спас. Она погибла в последний день этой дурацкой и короткой победоносной войны, — Томас Мак-Диармат немного помолчал и продолжил. — Мандрагорцы забрали нас, своих новых союзников, на собственную планету. Подарили красивую черную форму, научили как пользоваться новым оружием и воевать в одном строю с мандрагорскими легионами. Вот только я не собирался этого делать. Воевать. Потому что мне надоело воевать. И тем более, я не собираюсь воевать за людей, которые убили мою жену. Поэтому я дезертировал и пришел сюда, чтобы вас предупредить. Я расскажу вам все, что видел и слышал — и быть может, вы сможете их остановить. Может быть. Потому что их много, они невероятно сильны и могущественны, и они собираются напасть на наш мир со дня на день.

     

      — Простите великодушно, — осторожно сказал генерал Мартинес, — но прежде чем мы продолжим, вы не могли бы прямо сейчас уточнить несколько деталей из вашего рассказа? Другая планета, другой мир… о чем это вы, мистер Мак-Диармат?! Что вы имеете в виду?!

     

      — Вы что, оглохли, генерал?! — неожиданно взорвался индостанец. — Или перестали понимать по-английски?! Я сказал именно то, что сказал! Эти мандрагорцы, ваши новые враги, которые несколько дней назад перебили всех аборигенов в Новой Австрии и прямо сейчас планируют убить всех остальных людей на нашей Земле — пришельцы из другого мира! Пришельцы с другой планеты!!!

     

      К О Н Е Ц П Е Р В О Й К Н И Г И

      « — Я открыл планету, ещё более смертоносную, чем Пирр… Я говорю смертоносную, потому что она содержит наиболее опасную из всех существующих форму жизни. Более быструю, чем шипокрыл. Более злобную, чем рогатый дьявол. Более упорную, чем когтистый ястреб. И этому перечню нет конца. Я нашёл планету, где постоянно живёт это создание».

     

      Гарри Гаррисон, «Конные варвары».

      « — Больше веры, дитя мое! — рассмеялась Надя. — Больше веры!

      Они вошли в озеро, держась за руки, и поплыли в сторону гейзера».

     

      В.Багрянцев, «Кровавый триумф Восходящего Солнца».

     

      * * * * *

     

      Февраль 1958 года А.Э.

      Так называемая Темная Зазеркальная Земля.

      Примерно за четыре с половиной года до ранее описанных событий;

      1,7 триллиона световых лет от Земли.

     

      * * * * *

     

      Лейтенант Дж. Джордан (Мандрагорская Госбезопасность) сидел на своем обычном месте, за конторкой из красного дерева, в просторном вестибюле пятиэтажного пирамидального особняка в элитном пригороде Мандрейк-сити, столицы Мандрагорского государства. Дело было вечером, делать было нечего; особенности службы не позволяли ему читать детективы или решать кроссворды, поэтому лейтенант Джордан откровенно скучал. За неимением лучшего, он рассматривал карту мира, висевшую на противоположной стене

     

     

     

      — вот уже примерно в тысячный раз. Впрочем, сегодня был особенный день. «Бедные люди, которые там живут — и умирают», — немного отстраненно думал Джордан, в то время как его взгляд блуждал где-то в центре Индийского океана. Жизнь удалась: кто-то прямо сейчас там сражается, а он сидит здесь, в глубоком тылу, на теплом месте. Строго говоря, лейтенант Джордан не был трусом и был готов послужить родине… но как-нибудь в другой раз. Хватит, навоевался. Прежде чем оказаться на этом самом месте, он провел несколько лет в Южной Америке, гоняясь по джунглям за недобитыми латинскими инсургентами и был сыт по горло болотной водой, обеззараживающими таблетками и армейскими пайками. Хорошего понемножку. Поменьше бы таких приключений. Особенно сейчас. Похоже, новый лорд-протектор ему благоволит. Если правильно преподать себя, держать глаза и уши открытыми, и все такое прочее…

     

      Разумеется, согласно всем законам жанра, он не успел завершить свою мысль. За окном затарахтел мотоцикл. Джордан автоматически проверил, на месте ли пистолет, лежавший на специальной полке под столом; сидевшая слева от него лейтенант Бренда Миллер последовала его примеру. Это была стандартная процедура. Часовые, стоявшие у лифта в дальнем углу вестибюля, напряглись и расслабились одновременно, готовые в случае чего немедленно открыть огонь по незванным гостям. Но им не пришлось этого делать.

     

      На пороге появился лейтенант МГБ Никельсон, старый приятель Джордана, с большим темно-оранжевым конвертом в руках. Теперь и Джордан позволил себе немного расслабиться — этому парню можно было доверять — в известных пределах, разумеется. Ведь он был мандрагорцем — как и все присутствующие здесь, ярким представителем подлой расы, у которой предательство в крови.

     

      — У меня срочный пакет для протектора Хеллборна, — с порога заявил Никельсон.

     

      — Но его здесь нет, — отозвался Джордан.

     

      — Странно, — нахмурился Никельсон, — а во дворце мне сказали… впрочем, неважно. Строго говоря, пакет не такой уж и срочный, — он протянул конверт Джордану, тот рассмотрел в углу большую квадратную печать «СРОЧНОСТЬ: ОБЫЧНАЯ» и согласно кивнул. Джордан сунул конверт в детектор ядов и взрывчатых веществ, стоявший на полу справа от него — еще одна стандартная процедура, Никельсон воспринял это как должное — детектор замигал зелеными лампочками, опасности нет. После чего Джордан бросил пакет в ящик для входящих бумаг и запер на ключ. Там конверт будет дожидаться возвращения протектора Хеллборна вплоть до скончания веков и ни секундой больше.

     

      — Распишись здесь, — сказал Никельсон, задумчиво барабаня по конторке средним и безымянным пальцем одновременно. Конечно, это был условный сигнал. Джордан расписался в сопроводительных бумагах; Никельсон кивнул на прощание и вышел прочь. Джордан дождался, пока старый товарищ подойдет к мотоциклу (стена из пуленепробиваемого стекла позволяла следить за всем, что происходит на улице), возьмет шлем, примется возиться с ремешками… пора!

     

      — Бренда, я на секунду, — бросил на ходу Джордан своей напарнице и ринулся к выходу. — Ник, подожди! Совсем забыл тебя спросить… — и уже совсем другим тоном и почти шепотом, когда подошел к мотоциклу вплотную: — Что случилось?

     

      — Лорд-протектор пропал без вести, — отвечал Никельсон, продолжая демонстративно возиться с ремешками шлема.

     

      — Что значит «пропал»? — откровенно не понял Джордан.

     

      — Совсем пропал, — продолжал приятель, — его нигде нет и никто не может его найти. Вот уже несколько часов.

     

      — «Никто»? — переспросил Джордан. — Кто еще об этом знает?

     

      — С тобой — шестеро, — сообщил Никельсон. — Мы решили раньше времени не поднимать шум, но если его и здесь нет, — Никельсон покосился на особняк, — дело плохо. Пора принимать решение.

     

      Джордан напряженно думал. Когда Никельсон сказал «Мы», он имел в виду небольшой и крайне узкий круг молодых офицеров и чиновников, волей судьбы и древних египтянских богов допущенных в самые темные коридоры мандрагорского государства. Объединив свои усилия, они могли сделать очень и очень много. Действительно, пора принимать решение. Глава государства исчез в неизвестном направлении в самый разгар войны — ситуация преотвратная и перспективная одновременно. Если правильно ей воспользоваться…

     

      — Вице-протектор в курсе? — спросил Джордан.

     

      — Шутишь? — ухмыльнулся Никельсон. — Этот болван?

     

      — И то верно, — согласился Джордан. Вице-протектор являлся вторым человеком в государстве де-юре, но уж точно не де-факто. Кто же у нас сегодня номер второй на самом деле?.. Ах, да.

     

      — Леди Патриция?

     

      — Вот это самое интересное, — пробормотал Никельсон. — Она тоже пропала. С концами.

     

      Все страньше и страньше, как могла бы сказать по такому поводу Алиса Плезенс Лидделл.

     

      — Кто у нас номер третий? — задумался вслух Джордан.

     

      — Не думаю, что его успели назначить, обозначить или как-то выделить, — в свою очередь задумался Никельсон. — Адмирал Мартин покинул нас совсем недавно… А если и Хеллборн с Патрицией нас покинули?! Ну, ты понимаешь.

     

      Разумеется, Джордан все прекрасно понимал.

     

      — И никто из наших лидеров до сих пор не предъявил права на их кресла? Нет, здесь что-то не так…

     

      — Неужели банги? — Никельсон машинально осмотрелся по сторонам, как будто надеялся увидеть у себя за спиной бенгальских диверсантов.

     

      — Глупости, — поморщился Джордан, — банги — последние, кого нам следует подозревать.

     

      — Так или иначе, мне пора возвращаться во дворец, — заметил Никельсон. — Счел своим долгом тебя предупредить. Джеймс, ты со мной? Если нет — претензий не будет.

     

      Джордан не любил, когда его называли по имени, но в этот раз не стал поправлять товарища. Мысли его были заняты другим. Пора принимать решение, думал Джордан. Можно прикнуться дурачком, сделать вид, что ничего не знал, пусть другие ломают голову… А что потом? Таинственную пропажу ведь могут и на него свалить — не уследил, не доложил, не проявил бдительность! С другой стороны, можно принять активное участие в поисках и узнать вещи, которые ему знать не положено. Риск одинаково велик, тогда как потенциальная награда… К черту. Это один из тех случаев, когда безопаснее находиться в самом эпицентре событий. Информация — оружие, и если он получит ее (информацию) раньше других, то сумеет принять верное решение и правильно ей распорядиться — потребовать награду, например, или броситься в бега. Неизвестность на войне хуже всего, нельзя, ни в коем случае нельзя оставаться в тумане.

     

      — Бросай мотоцикл, — решительно заявил Джордан, — возьмем в гараже бронемашину с радиотелефоном. Спускайся вниз, я сейчас подойду.

     

      Никельсон благодарно кивнул. Джордан вернулся в вестибюль, где лейтенант Миллер машинально поднялась ему навстречу. Наверное, уже о чем-то догадывается — Бренда была девушка хоть и глупая, но не дура.

     

      — Бренда, остаешься за старшую, — сказал Джордан. — У нас чрезвычайная ситуация, подробности узнаешь потом. Я беру машину номер два, с телефоном. Номер ты знаешь. Все, привет.

     

      К чести Бренды, она не стала задавать лишних вопросов, только кивнула. Интересно, кому она бросится звонить и докладывать, как только Джордан спустится в гараж… ничего не поделаешь, придется рискнуть.

     

      До Черной Пирамиды на берегу океана добрались без приключений. В приемной лорда-протектора их встретила старший секретарь, мисс Блоссом Грей, дама строгих нравов и большой государственной мудрости. Ей не было еще и тридцати, но она уже успела пережить четырех Славных Лидеров. Пятерых, если Джеймс Хеллборн действительно нас покинул.

     

      — Ну? — с порога спросил Никельсон.

     

      — Не появлялись, — столь же коротко отвечала мисс Грей. — Пока мне удается отбрехиваться, — она кивнула на свой рабочий стол, уставленный разноцветными телефонными аппаратами, — но…

     

      Блоссом не закончила, но и так было понятно, что она хотела сказать — «так долго продолжаться не может».

     

      Пока они были в пути, Джеймс Джордан успел набросать прямо в собственной голове предварительный план действий.

     

      — Начнем с открытых поисков леди Патриции, — объявил он. — Это вызовет меньше паники и подозрений. Там видно будет. Посмотрим по обстановке.

     

      Никельсон и мисс Блоссом Грей обменялись вопросительными взглядами и одновременно согласно кивнули. Блоссом подняла со стола микрофон селектора и шелкнула кнопкой:

     

      — Леди Патриция Бладфильд, леди Патриция Бладфильд. Срочно явитесь в кабинет лорда-протектора. Повторяю, срочно явитесь в кабинет лорда-протектора…

     

      Лиха беда — начало; но с другой стороны, начало — половина дела…

     

      Не прошло и десяти минут, как поступил первый доклад. В приемную протектора позвонил один из многочисленных охранников дворца и доложил, что леди Патриция работает в лаборатории на нижнем уровне, и, скорей всего, не услышала вызова. Часовой не имеет права покидать пост, но, возможно, милорду протектору стоит отправить кого-нибудь вниз, чтобы позвать ее…

     

      — Этот парень стоит на посту номер 14, — сообщила Блоссом, положив трубку и сверившись с картой дворца. Никельсон и Джордан немедленно кинулись по указанному адресу.

     

      — Лорд-протектор Хеллборн и леди Бладфильд спустились туда несколько часов назад, еще в прошлую мою смену, — доложил охранник, когда наши герои прибыли на место. — Милорд Хеллборн вернулся всего через несколько минут, но леди Патриция осталась внизу. Похоже, у нее там много работы…

     

      Джордан и Никельсон обменялись откровенно недоуменными взглядами. Они знали, что находится на нижнем уровне под постом номер 14, и поэтому не могли понять — этот парень невероятно туп или слишком умен. Впрочем, решение этой загадки можно было оставить на потом. Офицеры предъявили пропуска, подписанные мисс Грей, забрались в кабину лифта и поехали вниз.

     

      На нижнем уровне ярко горел свет, но при этом царила мертвая тишина. Неудивительно, ведь там находился морг.

     

      — Неужели Хеллборн в самом деле грохнул Патрицию? — прошептал Никельсон, когда они подошли к бронированной двери. — А мне-то казалось, что они прекрасно ладят… Сдается мне, тут замешана эта рыжая голландка, которую Хеллборн притащил откуда-то с севера…

     

      Джордан тем временем осторожно потянул за ручку двери — слава духам пучин, незаперто.

     

      — «Abandon all hope, ye who enter here», — не удержался от плоской шутки Никельсон — впрочем, шутка была в какой-то мере уместна, ведь они действительно входили в царство мертвых. Светлая комната, повсюду белая кафельная плитка, блестящие металлические шкафы — и холод. Да, холод. Слишком холодно здесь. Даже по меркам Мандрагоры. И, конечно, ни одной живой души.

     

      -Мы должны убедиться, — осторожно заметил Никельсон. — С какого холодильника начнем? Все на одно лицо…

     

      — Подожди, — остановил его Джордан. Здесь было что-то не так… — Осторожно, не наступи в эту лужу.

     

      Никельсон уставился на пресловутую лужу, как на неведомое явление природы. Стоит отдать ему должное, такое положение вещей продолжалось недолго:

     

      — Натекла из этого холодильника, — твердо заявил старый приятель. — Скорей всего, генератор сдох, или что-то в этом роде. Даже открывать боязно — воняет небось, как в заброшенной мясной лавке.

     

      — А придется, — твердо решил Джордан. Не нравился ему этот холодильник, откровенно не нравился. Например, откуда эти странные вмятины на дверце? То есть не вмятины, а выпуклости. Должно быть, с другой стороны они выглядят как вмятины. Ладно, чего зря гадать, вот прямо сейчас и узнаем. Никельсон неохотно кивнул и демонстративно задержал дыхание. Джордан последовал его примеру и решительно рванул дверцу холодильника на себя.

     

      В первую секунду ничего не произошло. Но потом нечто огромное и одновременно стремительное вырвалось наружу и опрокинуло Джордана прямо в ту самую лужу. Никельсон едва успел отскочить в сторону; брызги взлетели до потолка.

     

      — ГДЕ ОН?! — проревело загадочное существо. — УБЬЮ МЕРЗКОГО УБЛЮДКА!!!

     

      Никельсон соображал быстро. Ему было гораздо проще это сделать — Джордан лежал на полу, затылок откровенно побаливал, перед глазами сверкали искры и разноцветные круги.

     

      — Миледи, с вами все в порядке? — воскликнул Никельсон, бросаясь вперед. — Наконец-то мы нашли вас!

     

      Леди-генерал Патриция Бладфильд — а это была она — опираясь на руку Никельсона, поднялась на ноги. Выглядела она не самым лучшим образом — мокрая, всклокоченная, растрепанная, откровенно безумный взгляд. В правой руке зажат пистолет — к счастью, незаряженный, как мгновенно определил многоопытный Никельсон. Патриция затравленно осмотрелась по сторонам, после чего внезапно и заметно успокоилась. Взгляд ее прояснился, она сделала несколько глубоких вздохов и заговорила почти человеческим голосом:

     

      — Где этот мерзавец?!

     

      — Кого вы имеете в виду? — осторожно уточнил Никельсон.

     

      — Хеллборн-самозванец, разумеется! — взревела госпожа генерал. — Где он сейчас?! Это ведь не он вас прислал, я надеюсь?

     

      Это что-то новое, заметил поднимающийся с пола Джордан. Как только не называли легендарного Джеймса Хеллборна на его памяти — Предатель-Хеллборн, Великий Герой Хеллборн, лорд-протектор Хеллборн, но самозванец?! Да, это что-то совсем новое.

     

      Никельсон в очередной раз превзошел самого себя:

     

      — Ни в коем случае, миледи! Мы не подчиняемся Хеллборну! Но почему самозванец? Мы всего лишь считали его предателем…

     

      Все правильно делает, мысленно согласился с товарище Джордан. Соглашайся с ней, поддакивай, пристрелить ее мы всегда успеем…

     

      — Самозванец, — твердо повторила леди Патриция и подошла к одному из холодильников. — Вот, смотрите сами. Узнаете?!

     

      На подносе лежал труп. Труп Джеймса Хеллборна. Немного обгоревший, но легко узнаваемый.

     

      — Как по-вашему, как давно этот человек умер? — продолжала мисс Бладфильд.

     

      Джордан и Никельсон — молодые, но истинные мандрагорцы — повидали на своем недолгом веку немало самых разнообразных мертвецов, поэтому поставили диагноз в самые кратчайшие сроки. Далекий от совершенства, но вполне достаточный в данной ситуации:

     

      — Больше недели, — уверенно заявил Никельсон, а Джордан с ним согласился.

     

      — Вот именно, лейтенант! — воскликнула Патриция. — Больше недели! А когда вы в последний раз видели так называемого протектора Хеллборна?! Больше того, когда этот так называемый герой вернулся в Мандрагору?! Настоящий Джеймс Хеллборн к тому времени был уже давно мертв! К счастью, верные люди отыскали его тело, но самозванец убил их всех! — леди Бладфильд принялась открывать соседние холодильники, — а потом попытался избавиться и от меня! — она кивнула на холодильник, из которого ее только что выпустил лейтенант Джордан. — Но я не собиралась сдаваться, поэтому расстреляла генератор! Вот воздуха почти не оставалось… вы пришли вовремя, джентльмены. — Леди Патриция наконец-то соизволила бросить на своих спасителей долгий и пристальный взгляд. Они не остались в долгу и немедленно вытянулись по стойке «смирно»:

     

      — Service to the State!!!

     

      — Glory to the Race, — отозвалась леди Патриция. — Итак, я вас снова спрашиваю, где этот негодяй?!

     

      — Скрылся в неизвестном направлении несколько часов назад, — доложил Джордан. Именно так. «Скрылся». Больше нельзя было употреблять словосочетание «пропал без вести».

     

      — Тогда нам следует торопиться, — прошептала Патриция Бладфильд, на какое-то мгновение поднявшая глаза к потолку. Еще один пристальный взгляд, брошенный на спасителей. — Я вас помню. Мистер Никельсон, мистер Джордан… Джеймс Джордан, верно?

     

      — Можно просто «Джордан», миледи, — замирая от собственной смелости сказал лейтенант. — Я не люблю это имя. Никогда не любил. Даже родители называли меня просто Джордан.

     

      — Не могу с вами не согласиться, — усмехнулась Патриция. — Как только у вас появится свободное время — поменяйте это омерзительное имя официально. Я охотно подпишу необходимые бумаги. Как только мы доберемся до самозванца и выиграем эту войну… вперед, вперед! Время не терпит! Следуйте за мной — и я сделаю вас генералами!!!

      «Как сказала Царица, мы сами возрадуемся, когда знамена Северного Мира вознесутся над последним городом человека».

     

      Пол Андерсон, «Королева воздуха и тьмы».

     

      * * * * *

     

      С их прошлого посещения в приемной лорда-протектора заметно прибавилось народу. Блоссом Грей почему-то стояла у стены, скрестив пальцы на животе; на ее месте за столом с разноцветными телефонами сидел седовласый красавец-мужчина лет 50 в генеральском мундире; за его спиной маячили автоматчики, не менее полудюжины.

     

      «Зачем они здесь?» — с тоской подумал Джордан. Он едва успел смириться с пропажей Джеймса Хеллборна и привыкнуть к новой госпоже — неужели опять придется все начинать с начала, в третий раз за несколько дней…

     

      — Леди Патриция! — воскликнул генерал. — Ну, наконец-то! Надеюсь, хоть вы сможете объяснить мне… о, боги! Что случилось с вашим костюмом?! С вашим лицом?!

     

      — С моим лицом ничего не случилось, — резко сказала Патриция, — вы хотели сказать — с моей прической. Чем обязана, генерал Глинн?

     

      — У нас очень тяжелое положение на северном фронте, — отвечал новый гость. — Поэтому я пытаюсь понять, кто отдает приказы и принимает меры…

     

      — «На фронте»? — мисс Бладфильд сделала вид, что расслышала только первую фразу. — Тогда почему вы не на фронте? Что вы делаете здесь? Пытаетесь найти виноватых?!

     

      — Как я уже сказал, — спокойно повторил генерал Глинн, — я хочу выяснить, кто у нас за главного. Положение настолько плохо, что столицу надо готовить к обороне. Я надеялся, что лорд-протектор сможет прояснить мне несколько вопросов, но никак не могу его найти, а мисс Грей упорно отказывается со мной говорить.

     

      — Протектор Хеллборн отсутствует, — отрезала Патриция. — Дела государственной важности. Я за него. Чем могу помочь, мистер Глинн?

     

      — Вы за него? — переспросил генерал. — Охотно верю, но вы же знаете, как говорят у нас в Мандрагоре — «Trust, but verify» — «Доверяй, но проверяй»…

     

      Вместо ответа Патриция расстегнула нагрудный карман своего кителя, извлекла сложенный вчетверо лист бумаги и протянула его Глинну:

     

      — Читайте вслух.

     

      Генерал развернул предложенный документ и поправил очки в тонкой стальной оправе:

     

      — «Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства. Подпись: Джеймс Хеллборн, лорд-протектор Мандрагоры. 15 февраля 1925 года от успешного искушения Иисуса Христа». Хм. Гм. Мисс Грей? Вы не откажетесь на это взглянуть?

     

      — Здесь все правильно, — сказала Блоссом, бросив короткий взгляд на бумагу. — Это почерк протектора, его подпись, большая квадратная печать. Документ подлинный.

     

      — Кто бы сомневался! — воскликнул Глинн. — И я не сомневаюсь, что вы приложили к нему свою ручку… — генерал внезапно схватил левую ладонь мисс Грей и поднес к своим губам. — Ах, этот запах! — Блоссом попыталась закатить ему пощечину свободной рукой, но промахнулась — многоопытный Глинн легко увернулся. — Ну, что вы в самом деле! Мисс Грей, вы так жестоки, вы разбиваете мое сердце.

     

      — Я все еще здесь, генерал, — напомнила о себе Патриция.

     

      — Прошу прощения, леди-протектор, — генерал Глинн покинул кресло, вытянулся во весь рост и щелкнул каблуками. — Мы здесь для того, чтобы служить вам! И, как я уже сказал, столицу надо готовить к обороне.

     

      — Хотите этот пост? — поинтересовалась Патриция. — Или предпочитаете мой?

     

      — Первый вариант меня вполне устроит, — признался генерал.

     

      — В таком случае, он ваш. Мисс Грей приготовит все необходимые бумаги, а я их подпишу.

     

      — Миледи, — Глинн снова щелкнул каблуками.

     

      — Можете идти, генерал.

     

      — Service to the State!

     

      — Glory to the Race.

     

      Когда генерал Глинн скрылся за дверью, Патриция Бладфильд устало опустилась в освободившееся кресло, достала огромный носовой платок и принялась вытирать лицо.

     

      — Я была уверена, что он меня сейчас грохнет, — на удивление спокойным голосом сказала она. — Хотя еще недавно была уверена, что он всего лишь хороший солдат, абсолютно лишенный политических амбиций. Редкий зверь в наших краях, но зверь настоящий, не сказочный.

     

      — Так и есть, — подала голос Блоссом Грей. — Но я все-таки надеюсь, что его убьют.

     

      — Не имею ничего против, — равнодушно пожала плечами леди Патриция, — но для начала мы должны выиграть эту войну, и поэтому сейчас каждый солдат на счету. — Она бросила на мисс Грей самый пристальный из своих взглядов, и та заметно покраснела. — Джеймс… то есть Джордан — посвяти ее в курс дела.

     

      — Мы должны срочно разыскать самозванца-Хеллборна, — произнесла Патриция, когда Джордан закончил свой рассказ про трупы в холодильниках. — Давай, Блоссом, вспоминай — чем он занимался в последние дни, с кем встречался…

     

      — С кем встречался? — переспросила мисс Грей. — Это проще всего. Вот журнал посещений, полный список всех визитеров…

     

      — «Доверяй, но проверяй», — задумчиво сказала Патриция, листая журнал. — Дети мои, вы знаете, что это русская пословица? Ее очень любит госпожа посол СССР. Да и предыдущий посол любил, земля ему снегом. Это мы от них подхватили, как заразу… Он действительно провел с этой сукой целую ночь в своем кабинете?! И голландская девчонка — «мисс ван дер Бумен» — была вместе с ними?

     

      — Если так записано в моем журнале, то именно так оно и было, — решительно заявила мисс Грей.

     

      — В таком случае, набери-ка мне русское посольство, милая, — велела Патриция. — Да. Добрый вечер. Говорит леди-протектор Бладфильд. Пригласите к телефону мадам Стеллер. Что значит «не может подойти»? Что значит «занята»?! Дамочка, это срочно. У нас тут война, и промедление смерти подобно. Defer no time, delays have dangerous ends. Так ей и скажите. Я настаиваю. Нет, я вам не угрожаю. Нет. Это возмутительно. Что? Эта сука бросила трубку, — сказала Патриция, уже обращаясь к своим соратникам. Она была заметно удивлена. — Ну что ж, если гора не идет к Магомету… Машину к подъезду! Эскорт! Мотоциклистов в белых перчатках! Я ей покажу, как игнорировать меня… Она точно что-то знает, иначе бы не стала так нагло меня игнорировать.

     

      На этот раз за руль сел Никельсон, а Джордан занял «адмиральское» место. Он уже сидел здесь несколько дней назад, когда встречал в аэропорту Джеймса Хеллборна — самозванца Хеллборна — после возвращения того из Южной Америки. Теперь на месте Хеллборна сидела леди Патриция, заметно погруженная в загадочные и, скорей всего, страшные мысли.

     

      До русского посольства добрались почти без приключений. Почти.

     

      — СТОП!!! — внезапно рявкнула Патриция, когда до русского посольства оставалось проехать всего один квартал, и Никельсон послушно ударил по тормозам. — Где это мы — и что это такое?!

     

      На первый вопрос Джордан ответил сразу, это было нетрудно:

     

      — Мы у ворот монгольского посольства, миледи. И… что вы имеете в виду?

     

      — Машина, — сказала Патриция. — Вон там. Машина у тротуара. Этой машиной в последние дни пользовался самозванец.

     

      — Точно, — Джордан проследил за ее взглядом и тоже узнал этот черный лимузин. — Ваши приказы?

     

      — Дурацкий вопрос, — прошипела леди-протектор, — осмотрите ее, изучите ее, загляните внутрь, ищите следы и подсказки — не мне вас учить.

     

      Джордан и Никельсон поспешно бросились исполнять приказ.

     

      Лимузин оказался не заперт. На водительском кресле и пассажирском кресле рядом с ним, а также на руле, лобовом стекле и приборной панели — кровь, много крови и кровавых ошметков. В пассажирском салоне — три стрелянные гильзы. Больше ничего интересного.

     

      — Здесь кому-то вышибли мозги, — констатировал Никельсон, и тут же согласился с ним Джордан. — Потом трупы выбросили наружу, кто-то сел за руль и проехал еще несколько миль.

     

      На сей раз Джордан нашел с чем не согласиться:

     

      — Иногда после такого происшествия трупы не выбрасывают слишком далеко. Открой-ка багажник…

     

      Но в багажнике было пусто и чисто.

     

      — Оставайся здесь, — велел Джордан и решительно зашагал к воротам монгольского посольства — двадцать шагов, не больше.

     

      У ворот, как и положено, дежурили четверо. Два монгольских гвардейца в парадных мундирах с никелированными винтовками стояли по стойке «смирно»; и два офицера Мандрагорской Госбезопасности, чуть в стороне, которым стоять по стойке «смирно» строго воспрещалось. Один из них курил под навесом, другой неторопливо прохаживался взад-вперед. Увидев старшего по званию, сопливые аспиранты напряглись и подобрались; курильщик на всякий случай погасил сигарету.

     

      — Давно он здесь стоит? — Джордан кивнул на черный лимузин.

     

      «Курильщик» достал из нагрудного кармана маленький блокнот, полистал.

     

      — Около двенадцати часов назад. Машину оставили здесь еще в прошлую смену. Наши предшественники доложили наверх, дежурный офицер в штабе велел пока ничего не делать. Когда мы заступили на пост, то на всякий случай запросили дополнительные инструкции. Нам сказали не обращать внимания. Мол, не нашего ума дела. Если господин протектор одолжил машину своей русской подружке, чтобы покататься…

     

      — Что? — не понял Джордан. — Какой подружке? Что ты несешь?!

     

      — Эту машину оставила здесь мадам Стеллер, русский посол, — на всякий случай покраснел аспирант. — Припарковалась и ушла пешком в ту сторону.

     

      Лейтенант Джордан проследил за указательным пальцем собеседника — ну да, посольство СССР находилось в той самой стороне.

     

      Несколько секунд спустя Джордан и Никельсон уже докладывали о результатах расследования новой мандрагорской королеве.

     

      — Поехали дальше, — скзвозь зубы прошипела Патриция.

     

      У ворот русского посольства другой мандрагорский офицер заглянул в другой блокнот.

     

      — Да, мадам Стеллер пришла пешком, двенадцать часов тому назад. Очень торопилась. Ее мундир плохо выглядел — как будто она в нем ванну принимала, а потом на песке валялась. Пятна крови? Может быть, не уверен…

     

      Джордан кивнул и направился к русским гвардейцам, охранявшим воротам:

     

      — Открывайте. Леди-протектор с дружеским визитом к послу СССР.

     

      — Не положено, — прогудел старший гвардеец. — Not allowed.

     

      — Что значит «не положено»? — изобразил удивление Джордан — для этого ему не пришлось слишком напрягаться. — Наша глава государства желает немедленно говорить с русским послом по срочному делу особой важности!

     

      — Не положено, — повторил русский офицер голосом хорошо настроенного робота.

     

      — Вы меня хорошо понимаете, капитан? — Джордан покосился на погоны собеседника. — Я могу пригласить переводчика…

     

      — Я вас прекрасно понимаю, лейтенант, — прозвучало в ответ, на правильном английском языке с тяжелым русским акцентом. — Не положено. У нас приказ. Госпожа посол занята важными делами. Сейчас она не может никого видеть. Я уверен, она с вами непременно свяжется, как только у нее появится свободное время. Хорошего вам вечера. — И русский офицер демонстративно отвернулся.

     

      Джордан развел руками и вернулся к своей госпоже.

     

      Патриция Бладфильд несколько секунд пялилась на запертые ворота, потом спросила своим обычным спокойным голосом:

     

      — Где-то здесь в посольском квартале должен быть наш опорный пункт?

     

      — Так точно, миледи, — отозвался Никельсон. — Полицейский участок, который отвечает за охрану квартала — но там и агенты МГБ сидят, и отряд армейского спецназа…

     

      — Очень хорошо, — кивнула Патриция. — Поехали туда. Быстро, очень быстро.

     

      В полицейском участке леди-протектор немедленно потребовала к себе начальника спецназа. Бравый коммандер немедленно явился на ее зов, сопровождаемый десятком младших офицеров. Никельсон немного ошибся — это был флотский спецназ, морские коммандос, они же Черные Вертолетчики.

     

      — Слушайте меня внимательно, коммандер Пек, и вы, джентльмены, — сказала леди Патриция. — Потому что это будет самое важное задание за всю вашу карьеру — нет, за всю вашу жизнь. Ваша цель — посольство СССР. Вы должны взять его штурмом. Не стесняйтесь использовать любое оружие. Гранаты, огнеметы, боевые газы — ни в чем себе не отказывайте. Убивайте всех, кто встанет у вас на пути. Пленных не брать. Кроме одного. Надежда Стеллер, русский посол. Вы знаете, как она выглядит? Вот и отлично. Она нужна мне живой и невредимой. Любой ценой и как можно быстрее. Прямо сейчас. Поражение неприемлемо, и потому не обсуждается, а награда за успех превзойдет все ожидания. Вы меня поняли?

     

      Черные вертолетчики переглянулись. Атаковать иностранное посольство, к тому же союзного государства — это было слишком даже для них, привыкших выполнять самые грязные и немыслимые приказы.

     

      Но, с другой стороны, они были настоящими мандрагорцами.

     

      — Ваш приказ понятен и будет исполнен, миледи, — коммандер Пек отвесил короткий поклон и повернулся на каблуках, собираясь уходить. И в этот самый момент сонную тишину посольского квартала за окном разорвал омерзительный и протяжный вой, постепенно переходящий в ультразвук.

     

      — УуууууууууууууУУУУУУУУУУУУУУУУУУ!

     

      — Что это? — не сразу поняла Патриция, но тут же криво усмехнулась. — Ну да, конечно…

     

      «Ничего странного, — подумал Джордан, — я тоже не сразу догадался». Неудивительно. Последний раз мандрагорцы слышали нечто подобное десять с лишним лет тому назад.

     

      Сирена воздушной тревоги.

     

      — Торопитесь, господа! — крикнула леди Патриция в спину коммандеру Пеку. — У нас осталось не так много времени! Впрочем, — добавила она несколько секунд спустя, расплываясь в какой-то жутковатой улыбке, — есть и хорошие новости. Прямо сейчас мы можем захватить и разгромить все посольства в городе. Никто ничего не узнает. Потому что они заметут все следы.

     

      «Они» — экипажи бенгальских бомбардировщиков и ракетных катеров, железные люди в стальных кораблях, готовые с минуты на минуту обрушить первобытную ярость огня на древнюю столицу Мандрагоры.

      «Нарушение прав человека? Такого понятия не существует. Есть только безопасность государства — и те, кто угрожают этой безопасности».

     

     

      Дэвид Ли Генри, «Зло, творимое людьми».

     

      * * * * *

     

      — Хватит притворяться, Надя, — сказала Патриция Бладфильд. — Я не слепая, я прекрасно вижу, что ты давно проснулась. Можешь открыть глаза и полюбоваться окружающим пейзажем.

     

      Надежда Стеллер так и сделала.

     

      Прикрытая простыней, она полулежала в кресле, напоминающем зубоврачебное. Возможно, таковым оно и являлось. Просторная комната, в центре которого стояло кресло, походила одновременно на кабинет врача и медицинскую лабораторию. Прохладно, градусов 18-19, прикинула Надя. Разумеется, по мандрагорским стандартам это почти жара. Мягкий верхний свет. Белый потолок, белые стены, белый кафельный пол. В воздухе стоит крепкий запах лекарств и химических реактивов. На многочисленных белых столах расставлены и разложены колбы, склянки, банки, сосуды Дьюара и хромированные медицинские инструменты. В дальнем углу человек в белом халате склонился над микроскопом. А прямо перед ней в удобном мягком кресле развалилась леди Патриция Бладфильд в своем неизменном черном мундире. Другой мандрагорец — как зовут этого молодого офицера из МГБ? а, вспомнила, Джеймс Джордан — подпирает стенку по правую руку от Патриции. И еще один мандрагорец, слева от Патриции, повернулся спиной и копается в стоящем на столе переносном мини-холодильнике. Вот, вроде бы и все. Хотя нет, не все. Зачесался нос, и тут Надежда обнаружила, что не может до него дотянуться — правая рука пристегнута к подлокотнику наручниками. Как и левая. Кроме того, из левой руки торчит игла капельницы. Вот теперь точно все. Доска расчерчена, фигуры расставлены. Правил не существует.

     

      — Послушай, Патриция, — спокойно сказала Надя Стеллер, — я не понимаю, что ты задумала…

     

      — Да все ты прекрасно понимаешь, — ухмыльнулась некоронованная мандрагорская королева.

     

      -…но еще не поздно все исправить, — продолжала Надя. — Освободи меня, и мы спокойно обо всем договоримся. В прошлом мы успешно и неоднократно находили выход из куда более сложных и запутанных ситуаций, можем сделать это и теперь.

     

      — Можем, — хитро улыбнулась Патриция, — но ты останешься прикованной к креслу. Между прочим, доктор Флинн, зачем эта простыня? Не надо стесняться, здесь все свои! — леди Бладфильд с грацией саблезубой кошки выпрыгнула из своего кресла и одним стремительным движением сорвала с Нади простыню. — А, теперь понимаю. Годы идут, и мы не становимся моложе. — Простыня вернулась на место — до поры до времени. — Так на чем мы остановились? Ах, да. Выход из сложной ситуации. Точно. Можно сказать и так.

     

      — Ты с ума сошла, — хладнокровно продолжала мадам Стеллер. — Напасть на посольство СССР?! Похитить русского посла в самый разгар войны? Ты должна понимать, что мои соотечественники этого так не оставят! Желаешь превратить союзника в смертельного врага? Это легко можно устроить. Но еще не поздно все исправить. Я бы на твоем месте поторопилась. Время не терпит — идет война, каждая минута на счету, а меня должно быть ищут…

     

      — У меня для тебя новости, — Патриция вернулась на свое прежнее место и устроилась поудобнее. — Сразу две. Никто тебя не ищет. Война закончилась. Между прочим, мы победили. Да здравствует Мандрагора!

     

      — Это невозможно, — прошептала Надя. — Ты лжешь.

     

      — Нас, мандрагорцев, придумали для того, чтобы делать невозможные вещи, — поучительным тоном заметила леди-протектор. — Мы продержали тебя под наркозом почти две недели. Если быть совсем точным — тринадцать дней. Тринадцать, ха-ха-ха! Счастливое число. Более чем достаточно. И выиграть войну, и замести следы.

     

      — Ты лжешь, — повторила Стеллер.

     

      — А смысл? — удивилась Патриция. — Давай-ка я тебе все подробно расскажу. Торопиться некуда — это была настолько полная и чистая победа, что Мандрагора будет наслаждаться миром и безопасностью много-много лет. Никто не посмеет на нас напасть — да что там, в ближайшие годы никто не посмеет косо посмотреть в нашу сторону! Короче говоря, дело было так. Вы с предателем Хеллборном — то есть самозванцем Хеллборном отлично поработали. Все эти тщательно спланированные приказы, которые разбросали наши флоты по всей планете и оставили Мандрагору совершенно без прикрытия. Бенгальцы и их союзники не сразу поверили своему счастью, но как только поверили — тут же перешли в наступление. Авианосцы и фрегаты беспрепятственно забрались в территориальные воды и забросали столицу бомбами и ракетами — ты застала самое начало, но должна это помнить. Чуть позже десантные суда вошли прямо в гавань и принялись высаживать морскую пехоту сразу на причалы. Мы и глазом не успели моргнуть, как Мандрейк-сити оказался в их руках. Генерал Глинн принял мудрое решение — приказал гарнизону сложить оружие и объявил столицу открытым городом, дабы избежать бессмысленного кровопролития. Генерал Ле Брис, губернатор Южного Полюса, объявил себя временным протектором и приказал всем легионам в Антарктике сложить оружие, а сам прибыл в столицу, чтобы объявить всеобщую и полную капитуляцию. Но бенгальцы не торопились ее принять. Они собирались растянуть удовольствие. Из Дакки поспешно примчались самые высокопоставленные вожди и полководцы бангов. Пригласили толпу иностранных дипломатов и журналистов. Нагнали еще больше солдат, чтобы пройтись по улицам Мандрейк-сити победным парадом. Мы подождали еще немного, пока они не набились в город, как сардины в консервную банку, а потом коммандер Пек — помнишь коммандера Пека? это разгромил твое посольство и взял тебя в плен; настоящий герой, земля ему снегом — так вот, а потом коммандер Пек — ПУФФФФФ! — взорвал в центре города ядерную бомбу. И все, нет больше города. Мандрейк-сити, наша древняя столица, больше не существует, — грустно вздохнула Патриция. — Там еще оставалось около сотни тысяч мирных жителей, которые не успели эвакуироваться, десятки тысяч пленных, ну, и конечно, вся бенгальская верхушка, почти вся бенгальская армия и бенгальский флот, стоявший в порту. Как я уже сказала, чистая победа! Один —ноль! Да, как ты понимаешь, развалины твоего посольства тоже испарились и поэтому тебя никто не будет искать. В первые часы вторжения была такая неразбериха — твои коллеги даже не поняли, кто на них напал, а теперь тщательное расследование проводить никто не будет, потому что все следы и отпечатки пальцев превратились в радиоактивный пепел. Два — ноль!!!

     

      — Ты с ума сошла, — Надя была откровенно потрясена и даже не пыталась это скрыть. — Это какое-то безумие даже по вашим стандартам…

     

      — Да неужели? — удивилась леди-протектор. — А я-то думала, что из всех людей на этой планете именно ты сможешь по достоинству оценить нашу маленькую военную хитрость!

     

      — Почему я? — в свою очередь удивилась Надежда.

     

      — Да потому что ты русская! — воскликнула Патриция. — Потому что вы поступили точно также, когда вашу столицу в прошлом веке захватили французы! Вы подпалили город с четырех сторон и сожгли его дотла, вместе со всеми обитателями и захватчиками!!! Разве не так?

     

      — Все было совсем не так, — нахмурилась мадам посол. — Это лживая русофобская пропаганда. Пожар устроили пьяные французские солдаты…

     

      — Ну вот, опять, — откровенно огорчилась мандрагорская королева. — Да таким подвигом гордиться надо до скончания времен! А вы почему-то все отрицаете… Странные вы люди, русские, иногда я вас просто не понимаю. Но вернемся на войну. После взрыва в столице настала наша очередь перейти в наступление. Мы организовали — я организовала — новый командный пункт здесь, в Маленькой Исландии, связались с нашими флотами, собрали все разбросанные корабли в один кулак и отправились в сторону Дакки. Бенгальцы были настолько шокированы, что даже не сопротивлялись. Дакка сдалась без боя. Три дня на разграбление. Мы захватили богатые трофеи, освободили некоторых наших пленных, а потом отступили. Бенгальцы снова не могли поверить собственному счастью, принялись осторожно возвращаться в город и выходить на улицы, как вдруг — ПУФФФФ! — теперь уже в Дакке взорвалась еще одна ядерная бомба! Два раза подряд — два оргазма подряд, я хотела сказать. Ха-ха-ха! Им в голову не пришло, что мы можем повторить этот фокус дважды с перерывом в несколько дней! Бенгальцы решили, что с них хватит — новое правительство собралось где-то в Дум-Думе и принялось на коленях предлагать нам капитуляцию. Все союзники отвернулись от бангов, а некоторые даже перебежали на нашу сторону. Прежде нейтральные державы стали набиваться к нам в друзья, а наши старые союзники принялись извиняться за медлительность и поспешно накинулись на Бенгалию со всех сторон. Подземные боги и демоны войны были нами откровенно довольны! Еще бы, такое великое жертвоприношение… — при этих словах глаза Патриции Бладфильд как-то нехорошо заблестели. — Разумеется, я не Дакку имею в виду. Уничтожить вражеский город — это всякий дурак может. А ты попробуй вот так принести в жертву собственную столицу и своих же граждан! Кто, кроме нас, мандрагорцев, на такое способен?! Я могла бы сказать, что русские, но ты опять начнешь все отрицать… скучно с тобой, честное слово. Кстати, — оживилась Патриция, — к нам из России приехал новый посол. Какой-то генерал Новосельцев. Слыхала про такого? По глазам вижу, что слыхала. Что ты о нем скажешь? Впрочем, сейчас это неважно. Мы еще успеем вернуться к этому вопросу. Сейчас меня занимают куда более важные вопросы. Пришло время потолковать о многих вещах: о башмаках, о кораблях, о сургучных печатях, о королях и о капусте. Я буду задавать вопросы, ты будешь отвечать. Начнем с самого простого: кто такой на самом деле Джеймс Хеллборн — и куда он подевался?

     

      — Пошла к черту, — Надя была сама краткость.

     

      — Зря ты так, — снова огорчилась Патриция. — Потому что я знаю, почему ты так себя ведешь и на что именно рассчитываешь. Доктор Флинн, будьте так любезны, присоединяйтесь к нам.

     

      Человек в белом халате оторвался от микроскопа и приблизился. Молодой рыжеволосый ирландец, лет тридцати, весьма заурядная внешность. Проклятые ирландцы, они везде.

     

      — Милый доктор, расскажите нам, — продолжала мандрагорская королева, — что вам удалось разглядеть в микроскоп?

     

      — Это шедевр, самый настоящий шедевр, — сказал доктор Флинн и неожиданно облизнулся.

     

      — В самом деле? Ну же, не томите! — демонстративно взмолилась Патриция. Ей нравилось играть эту роль, она откровенно собой наслаждалась.

     

      — Этот препарат называется «мот-гиборим», — начал доктор, — «смерть героев». Есть у него и другие имена — например, «дольче-морте», «сладкая смерть». Один из тех случаев, когда имя удивительно точно передает содержание. Единственное предназначение этого вещества — подарить владельцу сладкую героическую смерть.

     

      — И каким же образом? — искренне заинтересовалась Патриция.

     

      — Это сильнейший нервно-паралитический анальгетик…

     

      — По-английски, пожалуйста.

     

      — Виноват, — поклонился доктор Флинн. — Короче говоря, это яд. Очень сильный яд. Противоядия не существует. Стандартная таблетка, пять миллиграмм — и человек обречен. Ничто его не спасет, он умрет через три-четыре часа максимум. И, как ни странно это звучит, вот здесь начинается самое интересное. Три с половиной часа — возьмем среднее значение — жертва находится в полном сознании. Необыкновенная ясность мысли и кристальная четкость мыслительных процессов — извините, если я повторяюсь…

     

      — Ничего-ничего, — милостиво кивнула Патриция. — Пожалуйста, больше ярких образов — не сдерживайте себя!

     

      — И полное, абсолютное, тотальное отсутствие болевых ощущений, — продолжал ирландец. — Понимаете, человек совершенно не чувствует боли. Вообще. Вы можете делать с ним все, что угодно — бить, пытать, в самом буквально смысле разрезать на куски — он будет просто смеяться вам в лицо. А примерно через три с половиной часа просто тихо закроет глаза и умрет. Поэтому его и называют «смерть героев». Идеально подходит для того, кто собирается умереть от рук врагов и при этом умереть красиво и с достоинством.

     

      — Вы в этом уверены, доктор? — в голосе мисс Патриции звучал совсем уже неподдельный интерес.

     

      — Абсолютно, — кивнул мистер Флинн. — Я встречался с этим веществом дважды. Он едва не погубил мою карьеру. Все, как я рассказывал — мы допрашивали схваченных вражеских агентов, а они смеялись нам в лицо. Два раза подряд. Полный провал. Следы «дольче-морте» обнаружились только при вскрытии. Адмирал Мартин был в ярости и велел убираться мне из столицы в Маленькую Исландию…

     

      — Что ни делается — все к лучшему! — рассмеялась королева мандрагорская. — Вы могли остаться в Мандрейк-сити и разделить его судьбу. Между прочим, а вы не могли бы синтезировать еще несколько грамм этого чудесного препарата?

     

      — Сколько угодно, миледи, — твердо ответил убийца в белом халате. — В прошлые разы мне приходилось извлекать яд из трупов, не все компоненты можно было надежно опознать. А теперь, когда у меня в руках целая капсула — сколько угодно. Есть несколько дорогих и редких компонентов, но ничего невозможного, их будет нетрудно раздобыть.

     

      — Составьте список, я обеспечу финансирование, — кивнула Патриция. — Никогда нельзя знать, что готовит для нас завтрашний день, и что может нам пригодиться на грядущей войне. Как говорят магометане, «Последнее лекарство — огонь, и последняя хитрость — меч!» Надя, ты внимательно нас слушала? Это был риторический вопрос. Прямо сейчас твои губы крепко сжаты, но я и так знаю, чем занят твой язык — он поспешно перебирает один зуб за другим и пытается найти пропавшую капсулу с «дольче-морте». А ее там больше нет. Доктор Флинн нашел ее и аккуратно извлек. Мы вырвали твое жало, Надя. Жало скорпиона, которым он убивает себя, когда его окружает огонь. «Сладкой смерти» больше нет. Посмотри на меня внимательно, Надя. Теперь я твоя смерть. Давай я расскажу, что сейчас произойдет. Я буду задавать вопросы, ты будешь отвечать. Ты расскажешь мне все. И тогда я убью тебя быстро и безболезненно. И это ничем не будет отличаться от «героической смерти». Есть и другой вариант. Ты расскажешь все и чуть больше. И тогда, как всякая порядочная Смерть, я подарю тебе отсрочку. Сниму с тебя наручники, и наш разговор станет началом — точнее, продолжением прекрасной дружбы. И, наконец, третий вариант. Как нетрудно догадаться, самый плохой и неприятный. Ты будешь лгать, отмалчиваться, изворачиваться и вилять хвостом. В этом случае ты все равно все расскажешь, но перед этим я разрежу тебя на куски. В самом буквальном смысле. Ты меня по-прежнему внимательно слушаешь?

     

      -Пошла к черту, — повторила заметно побледневшая Надежда. — Нам с тобой не о чем разговаривать.

     

      — Со мной? — переспросила Патриция. — С тобой не только я хочу поговорить. Артур!

     

      Четвертый мандрагорец, до сих пор стоявший спиной к Наде, наконец-то повернулся — и она узнала Артура Воллмэйкера, командира Черных вертолетчиков. Узнала, но не сразу.

     

      — Что случилось с вашим лицом, мистер Воллмэйкер? — не могла не спросить мадам Стеллер.

     

      — Бенгальское гостеприимство, — ответил Черный Вертолетчик. — Но я не держу на бенгальцев зла, тем более что все они сдохли. Тогда как предатель Хеллборн или как его там — совсем другое дело. Ведь это благодаря ему я оказался в бенгальском плену. Вы ведь поможете мне его найти, мисс Стеллер? Вы ведь не откажетесь помочь мне?.. — последние слова он произнес почти шепотом, весьма зловещим и даже потусторонним. Все может быть, ведь этот человек недавно вернулся из ада.

     

      — Мне нечего вам сказать, — покачала головой Надя.

     

      — Странное совпадение, — заметил Воллмэйкер, — совсем недавно я уже от кого-то слышал эти слова. Кто бы это мог быть? — задумался он, но тут же просиял. — Вспомнил! Одну секунду, — Черный Вертолетчик вернулся к своему столу, нырнул в холодильник и вытащил оттуда голову. Отрубленную женскую голову. Как писали в старинных романах, на ее лице навсегда застыла печать бесконечного удивления. При жизни владелица головы была рыжеволосой, точь-в-точь как доктор Флинн, только очень коротко стриженной. — Узнаете?

     

      — Фамке?! — прошептала ошарашенная Надежда.

     

      — Фамке? — переспросил коммандер Воллмэйкер. — Да, это имя она получила при рождении — Фамке ван дер Бумен. Но последние десять с лишним лет она была известна как сестра Франческа, монахиня ордена святой Марии Магдалены. Работала в католическом госпитале в Дакке, там мы с ней и познакомились. Вот что странно, точно такое же имя носила рыжая голландская летчица, которую повсюду таскал за собой Хеллборн. У них не только имена совпадали, но и лица — точные копии друг друга. Но мы пришли к выводу, что это были две разные женщины. Сестры? Разлученные в детстве близнецы? Джеймс Хеллборн и его двойник-самозванец, Фамке ван дер Бумен и ее двойник — не слишком ли много двойников? Что вы об этом скажете, мисс Стеллер? Сестра Франческа не сумела нам помочь. И она тоже, — Черный Вертолетчик достал из холодильника голову Уины Фергюсон. — И он тоже. — Голова полковника БДР Мохаммеда Османи. — А эти и вовсе умерли за много дней до нашего вторжения в Дакку, мы прихватили их за компанию. — Голова Вильмы Адачи, японской наемной убийцы и голова Мэгги Хан, прогрессивной либеральной журналистки из газеты «Токио Таймс». — Горько признавать, но наш мир полон бесполезных людей, от которых нельзя получить никакой полезной информации! Благодаря этой войне их число заметно уменьшилось, но увы, по-прежнему велико. Но вы ведь к ним не относитесь, госпожа посол? Вы ведь знаете что-то, что может нам помочь? Вы ведь владеете полезной информацией? Отвечайте!!! Не смейте отмалчиваться!

     

      Но именно это Надя Стеллер и сделала — промолчала.

     

      — Yet happiness had been so possible, so near, — в который раз за этот вечер вздохнула Патриция. — А счастье было так возможно! Не понимаю, почему ты не хочешь с нами говорить. Гордость и предубеждение, не иначе. Право, я не вижу других причин. Ну что ж, приступим. Эту честь я не уступлю никому. — Она оглянулась по сторонам и взяла с ближайшего стола микрохирургический скальпель. Поднесла к глазам лезвие, полюбовалась своим миниатюарным отражением. — Вечная классика. Еще ни разу не подводил. Итак, Надя, how would you say «delightful talk» in Russian?..

     

      * * * * *

     

      Через три с половиной часа Надежда Стеллер умерла. Но перед этим она рассказала все и еще чуть больше. У нее не было другого выхода, потому что ее разрезали на куски. В буквальном смысле этого слова.

     

      — Прошу прощения, миледи, но это же просто бред! — впервые за долгие часы осмелился заговорить лейтенант Джордан. — Все, что она рассказала — параллельные миры, альтернативные планеты, зазеркальные двойники… Она все-таки посмеялась над нами!

     

      — Мой милый Джордан, ты даже представить себе не можешь всю глубину твоих заблуждений! — задумчиво пробормотала леди Патриция Бладфильд, пытаясь оттереть с мундира кровь. — А, черт, проще выбросить. Что вы об этом скажете, доктор Флинн?

     

      — Про ваш мундир? — уточнил ирландец, собиравший в стеклянную баночку очередной кусочек плоти, отрезанный от Нади Стеллер. Пригодится в дальнейшей работе. — Могу порекомендовать замечательное средство…

     

      — Нет, глупенький, про альтернативные планеты, — ласково улыбнулась Патриция.

     

      — До меня доходили слухи, — неуверенно сказал доктор, — но вы должны понимать, в столице я работал в другом департаменте…

     

      — И все-таки?

     

      — Я мог бы назвать вам несколько имен, — задумался мистер Флинн, — но боюсь, все эти люди остались в Мандрейк-сити. Впрочем, постойте! Есть один человек, который мог уцелеть. По той же причине, что и я. Несколько лет назад он отправился в изгнание.

     

      — Кто?

     

      — Генерал Мэйнард. Вы должны его помнить, он еще…

     

      — Да-да, конечно, разумеется я его помню, — закивала мандрагорская королева. — Генерал Мэйнард. Хорошо, поговорим с ним чуть позже. Как только закроем текущие дела.

     

      Не только Патриция помнила имя генерала Мэйнарда. Это имя было очень хорошо известно Джеймсу Джоржану. Слишком хорошо. Так хорошо, что слова доктора Флинна заставили его вздрогнуть. К счастью, этого никто не заметил.

     

      — Ладно, нам пора, — объявила леди Бладфильд. — Доктор, не забудьте синтезировать для нас несколько граммов. Они понадобятся нам уже на этой неделе. — Патриция бросила последний взгляд на то, что осталось от Нади Стеллер. — Впрочем, постойте. Еще один последний штрих…

     

      И она снова взяла со стола скальпель.

     

      * * * * *

     

      Сто двадцать часов спустя они стояли на берегу Горячего озера, что в пригороде Мандрейк-Сити. Бывшего Мандрейк-Сити — развалины столицы все еще дымились на горизонте. Шел мелкий дождь. Месяц март — мандрагорская осень.

     

      — Мы нашли в кустах два трупа, как она и сказала, — доложил Воллмэйкер. — Офицеры Росс Макдональд и Тимоти де Вирс. Мак и Тим, так мы их называли. Они пролежали здесь много дней, но особые приметы совпадают. Это они. Тим получил две пули в голову, Маку хватило одной.

     

      — И одежда на берегу, — в свою очередь сообщила Бренда Миллер. — Изрядно занесенная песком, но все-таки уцелела. Это мундир лорда-протектора… прошу прощения, самозванца Хеллборна. Все знаки отличия на месте. И еще один, меньшего размера. Никто на них не позарился.

     

      — Ничего странного, вряд ли здесь кто-то загорал в этом месяце, — выдавил из себя плоскую шуточку Никельсон.

     

      — Остается надеяться, что и последняя деталь ее рассказа окажется правдой, — осмелился сказать Джордан.

     

      — Даже не сомневайся, — усмехнулась леди Патриция. — Я вот нисколько не сомневаюсь. Больше того — я в этом уверена! Леди и джентльмены, все на борт! Джеймс Хеллборн, предатель и самозванец — мы идем за тобой!

     

      Там же на берегу стоял подводный черный вертолет, в который они все и погрузились. Воллмэйкер сел за штурвал и запустил двигатель. Фантастическая боевая машина несколько раз подпрыгнула на месте, потом оторвалась от земли и несколько секунд спустя с чудовищным плеском нырнула в Горячее Озеро.

      «Звезды являются вершинами неких волшебных треугольников. Какие далекие и непохожие друг на друга существа, живущие в разных обителях вселенной, одновременно созерцают одну и ту же звезду!»

     

      Генри Дэвид Торо, «Уолден, или Жизнь в лесу».

     

     * * * * *

     

     

      Южная Мандрагора, июнь 1960 года.

      За два года до ранее описанных событий.

     

      * * * * *

     

      Конвертоплан приземлился на самой границе оазиса поздним вечером. Не то что бы это имело какое-то значение — вокруг царила полярная ночь. Генерал Джордан спрыгнул на землю — как нетрудно догадаться, задолго до того, как раскрылся складной трап и окончательно умолкли двигатели.

     

      — Ждите меня здесь, — приказал он телохранителям. Телохранители традиционно переглянулись — они всегда это делают, когда получают подобный приказ. И тут же задают традиционный вопрос:

     

      — Как мы будем знать, что с вами все в порядке, сэр?

     

      — Если я не вернусь — или не свяжусь с вами через два часа, разнесите весь оазис к чертовой матери, — сказал Джордан.

     

      «Если я не вернусь, — думал он, шагая в ночи в полном одиночестве, — это не будет иметь никакого значения. Но они ждали от меня такого приказа, они просто мечтали его получить — иногда мечты сбываются…»

     

      Под ногами хрустел снег, его окружали вековые стволы гигантских антарктических эвкалиптов, в лесу таились неведомые опасности, а высоко в небе горела неполная Луна. Как мог бы сказать по такому поводу адмирал ван дер Кэйлен, командующий вест-индской эскадрой его величества короля Вильгельма, «Это ошень поэтишно. Капитан Блад любит поэзию. Ви помниль яблок в цвету? Да? Ха-ха-ха!»

     

      — Стой, кто идет? — спросил кто-то, и генерал Джордан послушно остановился. Он узнал этот голос.

     

      — Генерал Джордан, лорд-протектор Мандрагоры, — представился одинокий путешественник.

     

      — Да не может этого быть! — столько убийственной иронии и сарказма было вложено в эти слова, что у генерала Джордана невольно покраснели уши. — Генерал? Протектор?! Это надо же… Какая честь, какая честь. Ваше превосходительство. Чем могу служить?

     

      — Это будет длинный разговор, — тяжело вздохнул Джордан. — Конечно, если ты к нему готов… Если нет — я просто повернусь и уйду.

     

      «Если ты позволишь мне уйти».

     

      — Да ладно, чего уж там, — проворчал голос. — Раз пришел — заходи. Дорогу ты знаешь.

     

      Лорд-протектор кивнул и зашагал дальше. Через несколько минут тропинка, петлявшая между эвкалиптами, привела его к строению, напоминающему еще одну египтянскую пирамиду, но на сей раз срубленную из дерева. Размеры пирамиды было трудно оценить — она частично скрывалась в полярной ночи, частично возвышалась над обрывом, что только прибавляло ей росту. Метров двадцать пять-тридцать от основания до вершины, а то и больше. Джордан машинально постучал в дверь — как это ни странно звучит, в его действиях был смысл. Владелец усадьбы, с которым он только что говорил в лесу, запросто мог его обогнать и оказаться по ту сторону двери — он неоднократно так поступал. Но не в этот раз.

     

      — Незаперто, — сказал голос у Джордана за спиной. — В этих местах воров и грабителей нет, всех повывели. Я тоже принимал участие. Можешь войти.

     

      Генерал Джордан так и сделал.

     

      По ту сторону двери оказалась просторная комната, украшенная многочисленными трофеями — звериными шкурами, отполированными черепами, каменными топорами, ржавыми мечами, пробитыми щитами и потрепанными знаменами. Высоко под потолком висела единственная дань ХХ веку — тусклая электрическая лампочка. У противоположной стены ярко пылал камин, судя по всему — вырубленный прямо в гранитной скале, на которой стояла пирамида. В дальнем темном углу смутно угадывалась лестница, ведущая на второй этаж.

     

      — Садись к огню, — предложил голос. — Выпить, закусить?

     

      — Не откажусь, — признался генерал Джордан, опускаясь в глубокое кресло, накрытое пятнистой шкурой саблезубого тигра.

     

      — Угощайся, — на низком столике перед камином появился металлический поднос и сразу две бутылки. Джордана на какой-то миг охватили смутные сомнения, но потом он вспомнил, что в Южной Америке и не такое приходилось есть. Выбрал более-менее прилично выглядевший кусок жареного мяса и вцепился в него зубами. Судя по вкусу — антарктический носорог. Могло быть хуже.

     

      — Ну что ж, я тебя слушаю, — таинственный собеседник наконец-то опустился в кресло напротив. — Чем обязан… сынок?

     

      — Я тоже рад тебя видеть, отец, — пробормотал Джеймс Джордан, сражаясь с останками носорога.

     

      Генерал Николас Мэйнард печально усмехнулся. Про таких как он обычно говорят «крепкий старик» (а ведь ему еще и 50 нет, с ужасом вспомнил Джордан, вот жизнь-то потрепала! Неужели и я так буду выглядеть в его возрасте?!). Впрочем, жизнь отразилась главном образом на лице, украшенном многочисленными морщинами, шрамами и пышной седовласой бородой, переходящей в столь же пышную седую шевелюру. В остальном старик был действительно крепок — настоящий гигант, почти два метра ростом и далеко за сотню килограмм весом. Сто с лишним килограммов мускулов, ни капли жира. Устроившись у камина, он скинул верхнюю зимнюю одежду и остался в одних старых армейских штанах и видавшей виды безрукавке. Этими руками можно подковы гнуть и даже винтовочные стволы, подумал Джордан и откусил еще один кусочек от носорога.

     

      — Так я тебя внимательно слушаю, — повторил хозяин деревянной пирамиды. — Какими судьбами? Сколько лет, сколько зим… Только не говори, что снова собираешься обсудить наши семейные дела.

     

      — А тебе бы этого очень хотелось, верно? — с пол-оборота завелся Джордан.

     

      — А смысл? — развел руками Мэйнард. — Я слежу за новостями, знаешь ли, у меня тут радио есть, и даже гости из внешнего мира иногда заходят. Как я вижу, у тебя и так все неплохо получилось. Генерал Джеймс Джордан, лорд-протектор Мандрагоры! Ну кто бы мог подумать, а?

     

      — Жалеешь небось? — внезапно ухмыльнулся Джордан. — Представь себе, новый властелин Мандрагоры мог носить фамилию Мэйнард!

     

      — Ну так в чем проблема? — спокойно сказал хозяин пирамиды. — Теперь ты можешь поменять свою фамилию в любой момент. Специальным указом. Никто не посмеет возразить.

     

      — Ладно, оставь, я не за этим пришел, — пробурчал лорд-протектор. — У меня к тебе действительно важный разговор.

     

      — Я все еще тебя слушаю, — примерно в третий раз повторил Николас Мэйнард.

     

      — Я хочу, чтобы ты вернулся и снова возглавил проект, — выпалил Джордан.

     

      — Какой еще проект? — не понял — или сделал вид, что не понял — генерал Мэйнард.

     

      — Параллельные миры, — отвечал Джордан. — Вот только не надо делать удивленное лицо и произносить фразы вроде «впервые слышу», «это какая-то ошибка», «тебя дезинформировали», «не понимаю» и так далее. Все ты прекрасно понимаешь. Я видел документы, у меня есть свидетели…

     

      — Да у меня и в мыслях не было, — хмыкнул Мэйнард. — Я действительно не сразу понял, о каком проекте идет речь — видишь ли, за годы службы мне пришлось работать над великим множеством самых разнообразных проектов… Параллельные миры, значит. Ну что ж, начнем с того, что никаких параллельных миров не существует.

     

      — Что значит «не существует»? — нахмурился блудный сын. — Я, знаешь ли, в одном из них побывал и едва там не остался.

     

      — Даже так? — приподнял густую бровь Крепкий Старик. — Очень хорошо, это заметно упрощает дело. Но позволь мне повторить, никаких параллельных миров не существует. Все эти миры существуют в нашей реальности и в нашей вселенной, в том же самом пространственно-временном континууме (дьявол, я все-таки выговорил это!), где и мы с тобой.

     

      — То есть как? — растерялся лорд-протектор.

     

      — Нам следовало бы подняться на крышу, — невпопад ответил Мэйнард, — но ладно, и так сойдет. Как по-твоему, сколько всего звезд существует во Вселенной?

     

      — Какое отношение это имеет… — начал было Джордан, но Мэйнард не позволил ему договорить:

     

      — Просто отвечай на вопрос.

     

      — Триллион? — наугад предположил Джордан. Астрономия никогда не была его сильной стороной.

     

      — Скорей всего, миллион триллионов, а может быть и больше, — усмехнулся радушный хозяин. — Миллион триллионов звезд. Многие из них имеют собственные планеты, на некоторых планетах должна быть жизнь, кое-где эта жизнь породила разумных существ — ты следишь за ходом моих рассуждений? — а некоторые из этих планет являются точной копией Земли. Потому что Вселенная огромна, но не бесконечна, и число возможных форм, которые может принимать материя, ограничено. Пусть даже и триллионами вариантов. Итак, где-то там в бесконечной пустоте существуют планеты, которые являются точной копией Земли, на которых живут существа, которые ничем не отличаются от гомо сапиенсов. Некоторые даже говорят на языках, которые ничем не отличаются от английского, французского или греческого — разумеется, у этих языков тоже есть диалекты…

     

      — Хватит, достаточно, я понял, — нетерпеливо перебил его Джордан. — Ты хочешь сказать, что история этих планет — некоторых из них — ничем не отличалась от нашей?

     

      — Иногда да, иногда нет, иногда да — но до определенной точки, — сказал Мэйнард. — Например, на одной из этих планет Александр Великий не умер в Вавилоне. Он вернулся на восток, завоевал Индию и умер где-то на бирманской границе. На другой планете он дошел до Китая, или развернулся на запад и прошагал до самой Испании, или даже успел высадиться в Британии или Японии. Или, чуть ближе к нашим временам — немцы выиграли австро-прусскую войну, французы выиграли Первую мировую войну, бенгальцы все-таки завоевали Мандрагору. Хочешь побывать на одной из этих планет? Они там, — Мэйнард прицелился указательным пальцем в потолок. — Садись в космический корабль, примерно через миллион лет доберешься. Или через миллиард. Ха-ха-ха!

     

      Джордан наконец-то разобрался с носорогом и схватил со столу ближайшую бутылку. Сделал осторожный глоток. Годится. Еще несколько глотков.

     

      — Но есть и другой путь, — осторожно заметил он.

     

      — Совершенно верно, — охотно согласился Николас Мэйнард. — Ты ведь прошел по такому? Если не врешь, конечно.

     

      — Да как ты смеешь… — одновременно покраснел и нахмурился генерал Джордан.

     

      — Шучу, шучу, не заводись, — Мэйнард выставил перед собой ладони. — Лучше расскажи, как это было? Зеркало? Ртутный бассейн? Заброшенная ледяная пещера где-то высоко в горах?

     

      — Озеро, — сказал Джордан. — Хот-Лейк. Горячее озеро, на окраине Мандрейк-сити. Послушай, я едва смирился с самим фактом существования параллельных миров, а ты опять ломаешь мне всю картину вселенной! Далекие планеты, до которых можно добраться на космическом корабле за миллионы лет?! Или пешком за один удар сердца — просто пройти через зеркало?!

     

      — Не спрашивай меня, как это работает, — пожал могучими плечами Николас Мэйнард. — Или ты забыл, что я не ученый? Я всего лишь солдат, генерал, которого поставили присматривать за яйцеголовыми и четырехглазыми. Вот и нахватался от них… У одного профессора из моей команды была длинная и заумная теория. Что-то там о планетах, которые миллиарды лет назад размножались делением, как примитивные микроорганизмы. Поэтому эти миры являются почти точными копиями друг дружки — ну, если не считать японских приключений Александра Македонского и так далее. Но Вселенная постоянно расширяется, поэтому за миллиарды лет эти планеты разбросало по самым разным уголкам Метагалактики. Но между ними сохранилась какая-то невидимая связь… нечто вроде пуповины… Нет, не самое удачное сравнение. Они — эти планеты — как будто чувствуют друг друга на расстоянии, как разлученные близнецы… черт побери, тоже не самая удачная аналогия. Ладно, сойдет, ты у меня не дурак, как-нибудь сам разберешься. Короче говоря, задача состоит в том, чтобы нащупать эту невидимую нить, которая связывает разобщенные в младенчестве планеты — и пройти по ней. Как-то так. Ты лучше расскажи, как вы обнаружили этот портал и зачем вообще туда полезли?

     

      — «Как» — длинная история для другого раза, — поморщился лорд-протектор. — «Зачем» — это были врата в мир, где скрылся предатель Хеллборн… то есть самозванец Хеллборн.

     

      — Вот оно что, — протянул Мэйнард. — И вы нашли его?

     

      — Нашли, вот только… — запнулся Джордан.

     

      — Это ты ко мне пришел, — напомнил блудный отец. — Не хочешь — не рассказывай. Догадываюсь, к тебе в руки попали далеко не все документы, иначе бы ты не обратился ко мне за помощью. Скорей всего, почти все погибло в том ядерном взрыве — как и почти все сотрудники, работавшие над проектом. Я прав? Поэтому, например, ты ничего не знал о подлинной природе альтернативных миров — то есть альтернативных планет…

     

      Вместо ответа генерал Джордан вытащил из внутреннего кармана куртки портативный радиотелефон. Щелкнул тумблером:

     

      — Ястреб-шесть, Ястреб-шесть, говорит Ястреб-один, как слышите, прием.

     

      — Ястреб-один, здесь Ястреб-шесть, слышу отлично, продолжайте, прием, — немедленно прохрипел в ответ радиопередатчик.

     

      — Ястреб-шесть, у меня все в порядке, — продолжал Джордан, — контрольный срок отменяется. Повторяю, контрольный срок отменяется. Ради всего святого, Монтрезор. Оставайтесь на линии. Конец связи.

     

      — Вас понял, Ястреб-один. Ради всего святого, Фортунато. In pace requiescat. Конец связи.

     

      — Ястреб-один? Монтрезор?! — расхохотался генерал Мэйнард. — Кто придумывает эти кодовые имена и пароли?! Ха-ха-ха! Старая добрая Мандрагора, издержки классического образования. Последний осколок империи Оксфорда и Кембриджа! Извини, не могу угостить тебя бочонком амонтильядо…

     

      — Это лишнее, — отрезал Джеймс Джордан. — На чем мы остановились?

     

      — Ты обещал мне рассказать про свое путешествие на альтернативную планету, — напомнил Мэйнард.

     

      — Я ничего подобного не обещал, — нахмурился Джордан, — но все-таки расскажу. Нас было пятеро — я, Патриция Бладфильд и еще три человека. На той стороне для нас были приготовлены несколько конспиративных квартир, деньги, документы, оружие и так далее. Казалось, успех в кармане. Джеймс Хеллборн скрывался на маленьком островке у берегов Индонезии. Островок принадлежал его подружке, китайской императрице, у нее там был персональный курорт. Мы высадились под покровом ночи, перебили охрану, добрались до бунгало, где Хеллборн отдыхал со своими подружками — мерзавец ни в чем в себе не отказывал. Китаянка, голландка, японка — целый разноцветный гарем. Надо было сразу их пристрелить и возвращаться домой, но Патриция решила устроить из этого представление. Она срезала кожу с лица еще одной подружки Хеллборна, русской шпионки, которая задержалась в Мандрагоре — и сделала себе маску. Представляешь? Прямо в этой маске к Хеллборну и явилась. Короче, ее погубила склонность к драматическим эффектам. И не только ее. Артур Воллмэйкер — один из наших офицеров — сразу пристрелил китайскую королеву, ну, чтобы показать, кто здесь хозяин — и выбросил ее труп в окно. Всадил ей пулю прямо в сердце. Наповал. То есть мы так тогда думали…

     

      — Ха-ха-ха! — Мэйнард от восторга захлопал в ладоши как большой ребенок. — Классическая ошибка. Можешь не продолжать. Зазеркальный мир. У нее сердце оказалось с левой стороны, а не с правой, как у всех порядочных мандрагорцев. Верно? Кстати, вы там ничего не кушали? Не отравились? Альфа-спирали на той планете тоже в левую сторону закручены?

     

      — Альфа-чего?! — удивился Джордан.

     

      — Не спрашивай, — ухмыльнулся Мэйнард. — Я не ученый. Ладно, что там дальше было?

     

      — Она пришла в себя, доползла до следующего поста охраны и позвала на помощь, — неохотно продолжал Джордан. — Китайские гвардейцы ворвались в комнату и расстреляли нас в спину.

     

      — И тебя тоже? — эта история нравилась Мэйнарду все больше и больше. — Постой… с кем я вообще тогда разговариваю?!

     

      — Китайцы совершили ту же ошибку, что и Воллмэйкер, — угрюмо произнес лорд-протектор. — Всадили мне пулю под левую лопатку и решили, что со мной покончено. Моим товарищам так не повезло. Кто получил пулю в голову, кто сразу несколько пуль. Затем по азиатскому обычаю они проткнули все тела штыками — ага, опять под левую лопатку, заперли дверь и ушли праздновать победу. У меня с собой была капсула «дольче-морте» — слыхал про такую?

     

      — Приходилось, — осклабился Мэйнард. — Она и сейчас при тебе? Ха-ха-ха! Можешь не отвечать, я и так знаю, что да.

     

      — Я уже думал, что самое время ее раскусить, — продолжил рассказ генерал Джордан, — но потом все-таки решил рискнуть. Выбрался в окно и добрался до катера, который ждал нас на берегу. Вернулся в тамошнюю Антарктику — ее называют Новый Альбион — отлежался на конспиративной квартире, а потом добрался до портала. И доложил вице-протектору Сакстону о полной победе. Потери велики, но оно того стоило — предатель и самозванец уничтожен, мандрагорцы отомстили. Сакстон мне поверил, потому что очень хотел поверить. Так хотел поверить, что приказал сбросить в озеро еще одну атомную бомбу — дабы закрыть портал навсегда. Меня сделали героем, а Сакстон спокойно уселся в кресло покойницы Патриции…

     

      — Ненадолго, — ухмыльнулся Мэйнард.

     

      — Почти полтора года, — мрачно заметил Джордан. — Ровно на восемнадцать месяцев больше, чем нужно. Я потерял в мире Хеллборна самых надежных соратников — пришлось искать новых, на это ушло какое-то время. Потом пришлось заново приводить государство в порядок… и вот я здесь.

     

      — И вот ты здесь, — согласно кивнул Николас Мэйнард. — Но зачем ты здесь?

     

      — Положение крайне серьезное, — неохотно выдавил из себя Джордан. — Мы переоценили свои возможности. Мандрагору оставили в покое на какое-то время, но мы слишком много потеряли в той короткой войне. И я говорю не только о людях. Наша экономика дышит на ладан. Мы потеряли не только столицу, но и крупнейший промышленный район, половину банков, и самую удобную гавань на материке. Радиация… бывший Мандрейк-сити будет непригоден для жизни еще несколько сотен лет. Это была новая экспериментальная бомба. Совсем маленькая и компактная — так нашим мертвым героям удалось доставить ее в самый центр города, но при этом очень грязная. Нам удалось как следует напугать весь мир, и поэтому Мандрагору оставили в покое, но так не может продолжаться бесконечно. Наши так называемые союзники только и ждут удобного момента, чтобы ударить нам в спину. Нам даже пришлось пойти на некоторые послабления южноамериканцам…

     

      — Да, слышал об этом, — кивнул Старик, — у меня ведь есть радио. Магелланский пакт. Это какой-то позор! Кстати, почему Магелланский? Этот момент я как-то пропустил.

     

      — Потому что его подписали на борту крейсера в Магеллановом проливе, — охотно пояснил Джордан. — Они больше не наши рабы. Они теперь «друзья и союзники мандрагорского народа».

     

      — И?.. — генерал Мэйнард превратился в вопросительный знак. — Когда проект закрыли в прошлый раз, а меня выгнали на пенсию, наша экономика была в гораздо лучшем состоянии, а власть над индейцами сильна, как никогда! Но адмирал Мартин М. Мартин, земля ему снегом и двести сталагмитов в задницу, решил, что лучше потратить несколько миллиардов долларов на новые кораблики! А сегодня? Самое время, чтобы вложить огромные средства в исследование других планет!

     

      — Именно так, — решительно кивнул лорд-протектор. — Именно так. Эти новые миры, новые планеты — наша самая лучшая, если не единственная надежда. Неужели ты не понимаешь? Самая лучшая ставка. Мы просто не можем проиграть. Мы обязательно найдем что-то, что поможет нашему народу. Сокровища, которые поправят нашу экономику. Дешевых наемников, которые укрепят нашу армию. Новое оружие, которое сделает нас непобедимыми. Или… — Джордан перевел дыхание. — Или новый мир, куда мы все переселимся, после чего бросим эту планету на произвол судьбы. Кому нужен мир, в котором больше не будет мандрагорцев?!

     

      — Почему я? — только и спросил Мэйнард. — Я не ученый…

     

      — Мне не нужен ученый, — отрезал лорд-протектор Джордан, — мне нужен военный, генерал, который будет командовать. Который соберет всех уцелевших участников проекта — и найдет новых, все уцелевшие документы и приборы, ну и так далее. Кто, если не ты? Знаешь, в наши дни не каждому можно доверять.

     

      — Значит ли это, сынок, что ты больше на меня не сердишься? — вкрадчиво поинтересовался хозяин пирамиды.

     

      — Это к делу не относится, — буркнул Джордан. — Государственные дела прежде всего, семейные могут и должны подождать. Нет, не наоборот. Все, кто думал иначе, жестоко заблуждался. Именно так. И хватит об этом. Я не хочу больше спорить о пустяках. Собирай вещи, а я пока должен предупредить своих пилотов — у них будет на одного пассажира больше…

      " — Она тоже не дремлет, — отвечали они, — сейчас мы ее догоним. Она завоевала для вас Бретань, Нормандию, Фландрию, Эно, Брабант, Артуа, Голландию и Зеландию. Она перешла Рейн по трупам швейцарцев и ландскнехтов, а часть ее покорила Люксембург, Лотарингию, Шампань и Савойю — вплоть до Лиона, и здесь она встретилась с вашими легионами, возвращавшимися домой после побед на Средиземном море. Обе армии воссоединились в Богемии, опустошив предварительно Швабию, Вюртемберг, Баварию, Австрию, Моравию и Штирию. Затем они сообща нанесли сокрушительный удар Любеку, Норвегии, Швеции, Дании, Готланду, Гренландии, Исландии — до самого Ледовитого моря. Вслед за тем они заняли Оркадские острова и подчинили себе Шотландию, Англию и Ирландию. Далее, переплыв Песчаное море и пройдя Сарматию, они разгромили и покорили Пруссию, Польшу, Литву, Россию, Валахию, Трансильванию, Венгрию, Болгарию, Турцию и теперь находятся в Константинополе.

      — Скорей и мы туда! — воскликнул Пикрохол. — Я хочу быть также императором Трапезундским. И не перебить ли нам всех этих собак — турок и магометан?

      — А почему бы, черт возьми, нам этого не сделать? — сказали они. — Имущество же их и земли вы разладите тем, кто вам честно служил».

     

      Франсуа Рабле, «Гаргантюа и Пантагрюэль».

     

     

      " — Дайте мне пятьсот моторциклистов и пять тысяч штурмовиков — и в течение дня я возьму Вальдер, — заявил Штепке. — А с тысячей моторциклистов и десятью тысячами штурмовиков мы сможем пойти на Хельдхайм и разнести к свиньям всех тамошних каналий. Их черепа захрустят под каблуками наших сапогов».

     

      Норман Ричард Спинрад, «Стальная мечта».

     

      " — Вау, это была хорошая речь!

      — Да, спасибо. Я сплагиатил ее из примерно девяти разных источников».

     

      Сет Макфарлейн, «Весь мир — тортик на день рождения».

     

     * * * * *

     

      Центральная Мандрагора, январь 1962 года.

      Примерно за полгода до ранее описанных событий.

     

     * * * * *

     

     Генерал Джеймс Джордан, лорд-протектор Мандрагоры, и прочая, прочая, прочая, стоял на одном из верхних ярусов древней египтянской пирамиды и делал вид, что любуется раскинувшимся перед ним пейзажем. Январь — самый разгар мандрагорского лета, пусть короткого и прохладного, но все-таки лета. Солнце в зените, буйное цветение вулканических джунглей, пение титаниса, идущего на водопой, рев саблезубого тигра где-то в горах; короче говоря, «это ошень поэтишно. Капитан Блад любит поэзию. Ви помниль яблок в цвету? Да? Ха-ха-ха!»

     

     — Будет страшно, — задумчиво пробормотал Джордан.

     

     — Вы что-то сказали, милорд? — повернулся к нему телохранитель.

     

     — Я сказал — «будет страшно потерять все это», — произнес диктатор в полный голос. Телохранитель ничего на это не ответил. Он давно привык к странностям своего господина и поэтому просто восхищался этим великим человеком, за которого был готов отдать свою жизнь. Прямо скажем, далеко не каждый мандрагорец был на такое способен. Но телохранитель и не был мандрагорцем — он был зеленокожим египтянцем.

     

     — Милорд, все уже собрались, ждут только вас, — послышался за спиной голос Блоссом Грей. «Надо же, она все еще с нами», — подумал Джордан. Пожалуй, надо будет от нее избавиться, в самое ближайшее время. Не хотелось бы стать еще одним протектором, которого переживет мисс Грей. Девчонка определенно приносит несчастье всем, кому верно служит. Да, пора. Мы собираемся начать великую войну — нам понадобится много мертвых героев, примеров для подражания, персонажей легенд и патриотических песен. Блоссом станет одним из них. Именно так.

     

     — Спасибо, уже иду, — кивнул диктатор и заставил себя оторваться от прекрасного зрелища. Остается надеяться, что грядущий мир будет столь же прекрасен.

     

     Во времена незапамятные аборигены приносили в этом зале человеческие жертвы; мандрагорские завоеватели переделали его в скучную аудиторию, которая могла бы достойно смотреться в каком-нибудь европейском или американском университете на другом конце света. Трибуна, экран, проектор, несколько полукруглых рядов не совсем удобных кресел с откидными подлокотниками. Лорд-протектор окинул взглядом почетное собрание и удовлетворенно кивнул; кое-кто кивнул ему в ответ. Здесь все были свои, поэтому никто не должен был при появлении диктатора вскакивать на ноги, направлять ладонь в сторону солнца и орать «АВЕ ЦЕЗАРЬ МОРИТУРИ ТЕ САЛЮТАНТ!!!» Ну, разве что по большим праздникам. Но не по случаю праздника они сегодня собрались. Праздновать пока рано. Сегодня в зале одни сплошные молодые лица — ни одного человека старше сорока. Последняя война изрядно омолодила мандрагорскую элиту. Это мир будет принадлежать молодым. И тот, который они собираются завоевать — тоже.

     

     Джордан еще раз кивнул и занял одно из кресел в первом ряду. В дальнем углу зала кто-то зашелся в надрывном кашле. Еще один молодой и почти мертвый герой, подумал диктатор. Генерал Скотт, министр внутренних дел. Перед войной он был всего лишь лейтенантом пожарной охраны. Скотт был одним из тех, кто доставил бомбу в центр столицы. Вовремя убрался из эпицентра, но недостаточно далеко. Даже странно, что протянул почти четыре года. Жаль, он был надежным соратником — но с другой стороны, со временем мог превратиться в опасного конкурента. Пусть лучше так.

     

     На трибуну тем временем поднялась генерал Офелия Пирс, еще одна представительница нового поколения. Генерал Мэйнард правильно понимал политику партии и поэтому прислал вместо себя заместителя. Впрочем, с предстоящим делом кто угодно бы справился. Конечно, у Офелии такой красивый голос… Джордан мысленно покраснел, но тут же взял себя в руки. Еще одна грядущая мертвая героиня. Такой голос нельзя оставлять без присмотра. Сегодня она читает лекцию для высшего командования, завтра вздумает зажечь толпу… Нет, ей придется умереть уже сегодня. Не в буквальном смысле, но очень скоро.

     

     — Леди и джентльмены, — начала генерал Пирс, — вы все знаете, зачем мы здесь собрались, поэтому обойдемся без скучных и долгих предисловий. Начнем с хороших новостей — строго говоря, у меня почти все новости хорошие, но одни гораздо лучше других. Мы окончательно и бесповоротно подчинили себе технологию открытия порталов. Порталы стабильны, надежны, и можем их открыть в любое время. К сожалению, мы никогда не можем заранее знать, что ждет нас на той стороне. Несколько примеров. Планета номер 10. — Помощник Офелии, совсем сопливый лейтенантик, щелкнул кнопкой проектора. — Номера условные, не обращайте внимания. Итак, альтернативная планета номер 10. Чистый воздух, желтое солнце, Антарктида существует — но она никуда не годится. Замороженная ледяная пустыня. Наши разведчики проявили инициативу и добрались до самого побережья. За несколько дней над их головами не пролетел ни один летательный аппарат. По дороге они не встретили ни одного человека или следов человеческой деятельности. Только бесконечные стаи пингвинов. — На экране появились пингвины. — Что происходит во внешнем мире — неизвестно, но мы не рискнули его исследовать. Не исключено, что он вовсе необитаем. Пойдем дальше. Планета номер 17. — На экране за спиной у Офелии Пирс появилось странное оранжевое пятно на черном фоне. Или черное на оранжевом? — Антарктика очень напоминает наш родной материк. Вулканические оазисы, джунгли, развалины древних цивилизаций — но вот сюрприз, это были радиоактивные развалины. Похоже, тот мир перенес атомную войну, еще более страшную, чем наша. Наши разведчики получили смертельную дозу всего через несколько минут пребывания на той планете. Да, пленка засвечена. В том мире нам нечего делать. Планета номер 19. Антарктида отсутствует. Вообще. Один сплошной теплый океан от горизонта до горизонта. В воде — невообразимые чудовища — гигантские акулы, гигантские крокодилы и другие монстры. Одного из них вы прямо сейчас видите на экране. Красавец, правда? Сожрал пятерых наших людей вместе с моторной лодкой. Прощай, планета номер 19! Планета номер 25. Почти идеал. Теплая Антарктика, никакой радиации, в оазисах обитают примитивные аборигены… — на экране появилось изображение аборигена, и зрители дружно ахнули. — Откровенно говоря, мы не уверены, что их можно назвать примитивными. Мы так и не сумели найти общий язык с этими прямоходящими разумными ящерами — или первозверями? Разрази меня гром, разумные утконосы! Мы решили, что не стоит на данном этапе вступать в конфликт с существами, которых решительно не понимаем. Мы просто не можем себе этого позволить. Не сейчас. Как-нибудь в другой раз. Может быть. До свидания, мир номер 25! Я могла бы еще долго рассказывать вам про самые разные безлюдные, смертельно опасные, или бессмысленные планеты, которые нам повезло — или не повезло — открыть, но довольно. Увы, — тяжело вздохнула генерал Пирс, — как ни печально это признавать, мы затеяли этот проект не ради жажды новых знаний и получения удовольствия от самого процесса исследования новых миров. Вы все прекрасно знаете, как тяжело наше положение. Время не ждет, поэтому мы приняли решение. Планета номер 46. Дамы и господа, прошу любить и жаловать — мир, который нам предстоит завоевать!

     

     На экране загорелось нечто, напоминающее карту Земли в проекции Меркатора — скорей всего, не совсем трезвого и аккуратного Меркатора. Такие знакомые и привычные очертания — Австралия, Африка и другие материки, разделенные на разноцветные пятна государств и колоний, украшенные многочисленными подписями и примечаниями. Одно другого страшнее.

     

     По залу прокатилось всеобщее движение. Генерал Скотт снова зашелся в кашле с частотой хорошего пулемета. Мисс Блоссом Грей заплакала. Кто-то схватился за сердце. В задних рядах чье-то тело с грохотом повалилось на пол — «неужели застрелился?!» — удивился Джордан — нет, всего лишь обморок.

     

     — Мы очень торопились, — извиняющимся тоном произнесла Офелия Пирс, — и чтобы заполучить эту карту, мы потеряли двадцать человек и перебили в двадцать раз больше…

     

     «Охотно верю», — подумал генерал Джордан.

     

     Да и кто бы на его месте не поверил?!

     

     

     

     * * * * *

     

     — Могло быть гораздо хуже, — невозмутимо заметила мисс Офелия Пирс. — Гигантские крокодилы, рептилоиды, радиоактивный пепел… Ах, да, мы об этом уже говорили. Предлагаю вернуться на планету номер Сорок Шесть… Вы что-то хотели спросить, генерал Картер?

     

     — Не пора ли придумать этой планете какое-нибудь постоянное название? — поинтересовался генерал Картер, командующий ВВС. — Не можем же мы и дальше называть ее «номер 46»… а как называть аборигенов? «Сорок-шестерки», что ли?!

     

     — Очень правильный и своевременный вопрос! — оживилась Офелия. — К сожалению. у планеты уже есть имя. К сожалению, потому что имя далеко не самое удачное и совсем не красивое. Но оно уже успело попасть в великое множество документов — в том числе в подробный меморандум, который вы получите в конце дня. Мы пытались придумать другое название, но в конце концов отказались от этой затеи. Лучшее — враг хорошего. Мы нашли это имя в дневниках леди Патриции, а она, в свою очередь, узнала его от предателя Хеллборна…

     

     «Самозванца, — мысленно поправил ее Джордан, — самозванца. Но мы все так привыкли называть его предателем… впрочем, какая теперь разница».

     

     — Спекуляция, — выпалила генерал Пирс. — От латинского speculum — «зеркало». Зазеркальный мир. И одновременно — спекулятивный мир[1]. Что же касается аборигенов, то называйте их, как хотите — спекулянты, шпигеланты, спекулаторы[2]; а на поле боя, по нашему древнему англо-саксонскому обычаю, какой-нибудь короткой и презрительной кличкой — например, спексы. Любое прозвище, которое поможет вам убить их как можно больше!

     

     — Постойте, — прохрипел генерал Скотт, — вы сказали Хеллборн… он имеет какое-то отношение к этой планете?!

     

     — Об этом я как раз и собиралась рассказать, — закивала Офелия. — Джеймс Хеллборн побывал в этом мире — примерно 22 года тому назад. Задержался на несколько месяцев и оставил о себе недобрую память. Что помогло нам найти среди спекулянтов друзей и союзников — нас связывали общие неприятные воспоминания. На той планете немало людей хотели бы наложить руки на предателя, но, к сожалению для них, наш лорд-протектор и его товарищи сделали это раньше, — генерал Пирс вежливо кивнула в сторону Джордана, тот кивнул в ответ.

     

     «Как бы не так, — думал при этом диктатор, — когда я в последний раз видел Джеймса Хеллборна, он был жив и почти здоров… Живи долго, Джеймс, но где-нибудь подальше от меня. Будем надеяться, что атомная бомба, сброшенная в Горячее озеро, надежно запечатала портал, и мы с тобой больше никогда не встретимся».

     

     — А наш легендарный отец-основатель? — внезапно спросил Картер. — Который якобы тоже прибыл из параллельного мира? Это случайно не тот же самый мир?

     

     — Нет, — ответила мисс Пирс, — почти наверняка нет. Слишком много деталей не совпадают. На чем я остановилась? Ах, да. Подробности и мелкие детали, в которых скрывается дьявол, вы сможете узнать из меморандума, а до тех пор я расскажу вам про этот мир коротко, грубо и утрированно. Куда же она подевалась… а, вот. — Генерал Пирс нырнула куда-то в трибуну и несколько мгновений спустя вернулась с длинной деревянной указкой. — Начнем с Антарктиды. Спекулянты называют ее «Новая Южная Гринландия». Практически точная копия нашего родного континента — с точки зрения географии, но не геополитики. Аборигены открыли Гринландию в первой половине XIX века, но только в самый разгар Второй Мировой войны (они тоже пережили Вторую Мировую, на той планете она обычно называется «Вторая океанская») исследовали внутренние области и наткнулись на вулканические оазисы и египтянцев с их пирамидами. Таким образом, египтяне получили сто с лишним лет форы — но нельзя сказать, что им это помогло. Как были дикарями, так и остались. Одна из белых империй завоевала их в считанные месяцы — при этом львиная часть времени была потрачена на рекогносцировку и геодезические работы. После завершения войны победители едва не передрались за право владеть новым материком и его сокровищами, но в конце концов пришли к временному соглашению. На материке разместился тройственный оккупационный корпус, около десяти тысяч солдат. Треть от коммунистических держав, треть от восточно-азиатских империй и еще треть от так называемых западных демократий. Раз в год или полгода, когда как, происходит ротация — те или иные солдаты возвращаются на родину, на их место приходят союзники из другой армии другого государства. В настоящее время в Гринландии присутствуют японцы, драконцы и чилийцы — не торопитесь задавать вопросы, скоро вы узнаете про них все — или почти все. Как нетрудно догадаться, представители стран, где господствуют несогласные друг с другом режимы и идеологии, откровенно недолюбливают своих временных союзников и весьма неохотно сотрудничают. И тут на сцену выходим мы! Десять тысяч солдат из трех враждебных друг дружке империй — да мы сотрем их в порошок в мгновение ока! Всего через несколько дней — если не часов — вся Антарктика будет в наших руках! — в этот момент Офелия Пирс поймала на себе сердитый взгляд лорда-протектора и поспешно добавила: — Разумеется, планами разгрома займется Генеральный Штаб, мое дело давать скромные советы. С вашего позволения, мы продолжим урок географии и переберемся в Южную Америку. Западная часть материка принадлежит Чилийской Империи. На самом-то деле у нее есть длинное официальное название, что-то вроде «Латинская империя Тихого океана», но оно никого не обманывает. Это империя Чили, ее создали чилийцы, она принадлежит чилийцам. Чилийцы ловко воспользовались тем обстоятельством, что эквадорцы и перуанцы потерпели жестокое поражение от Британской империи, взяли их «под защиту», а потом и аннексировали. Все мы знаем, чего стоят эти скороспелые латиноамериканские империи — они долго не живут и уже в момент основания трещат по швам. Так и Чили. В последнее время распад империи слегка притормозился, потому что на престоле сидит весьма способный монарх и полководец, некий Аугусто Первый. Но он всего лишь человек — и все, на что он способен, так это немного оттянуть конец. Перуанцы и эквадорцы помнят о своей прежней назависимости, ненавидят своих нынешних господ и только ждут удобного повода, чтобы взяться за оружие — не исключено, что такой повод им предоставим мы, мандрагорцы. Идем дальше. — Указка описала полукруг. — Восточная часть материка принадлежит ЮАР- Южно-Американской Республике, она же Бразил, она же Бразиланд, она же Бразилия. Как и в нашем мире, на излете средних веков ее открыли и колонизировали португальцы. А вот в начале XIX века случилось нечто, чего наша планета не знала — спекулятивную Бразилию завоевали британцы. С тех пор и до середины ХХ века Бразилия являлась британским доминионом, и только совсем недавно покинула пределы империи — главным образом, по причинам культурного и экономического характера, но никак не идеологического. Полуторавековое правление англосаксов определенно пошло Бразилии на пользу — даже будет немного жаль, если португальцы снова все испортят. Если успеют, конечно. Так или иначе, Бразилия до сих пор является союзником Британской империи, пусть даже местная английская община уступила свои позиции бразило-португальцам. Дальше. В Южной Америке есть еще несколько мелких государств — Новая Гранада, Иезуитская республика, Анархия Банда Ориенталь — но я не стану напрягать свои голосовые связки ради этих ничтожных латинских карликов, читайте меморандум. Ко всевозможной карибской мелкоте это тоже относится. Перейдем в Мексику. Это не совсем та Мексика, которую мы знаем — в спекулятивной Мексике вот уже сто с лишним лет правит англо-техасская династия. Что тоже пошло ей на пользу, пусть и не подняло до уровня ведущих англосаксонских государств.

     

     — Дальше. Западная часть Северной Америки принадлежит Фортороссии, — продолжала Офелия Пирс. — Насколько мне известно, по ту сторону Тихого океана отдельно взятые политические силы называют ее «государством мечты». Представьте себе — федеральная республика, разделение властей, президент, конгресс, сенат, федеральное бюро расследований, выборные шерифы, доллары, добровольная армия, гигантская киноиндустрия с центром где-то в Голливуде, калифорнийские пляжи — и при этом все говорят по-русски!!! Не знаю, как им это удалось, — развела руками Офелия, — и даже не пытаюсь понять. Просто примем этот факт к сведению и пойдем дальше. Восточная половина Северной Америки в этом мире называется Тупония — The United Provinces of North Imperial America. Потому что американские колонисты-спекулаторы проиграли войну за независимость и остались под властью короля в Лондоне. Англичане, впрочем, не стали слишком сильно наслаждаться победой, а проявили несвойственную им государственную мудрость — провели целый ряд реформ, раздали колонистам многочисленные права и привилегии. В результате, всего через поколение, американцы стали самыми лояльными подданными британской короны, и остаются таковыми до сих пор, как граждане Соединенного Королевства Великобритании и Северной Америки. Не так давно Тупония divisa est in partes tres, разделилась на три части, но не дайте этому факту вас смутить — границы между новыми доминионами в первую очередь административные, и только в десятую — политические. Из-за какой-то ерунды, в которой мы не смогли разобраться, что-то про негров. В случае серьезной внешней угрозы все англо-американцы выступят единым фронтом, даже не сомневайтесь. С Фортороссией и Мексикой они когда-то воевали, но это было так давно, что никто уже и не помнит. В настоящее время три северо-американские державы поддерживают самые добрососедские отношения.

     

     — По ту сторону Атлантики мы видим старую добрую Англию, все еще центр Британской Империи, которая давно избавилась от всевозможного азиатского и африканского балласта и сохранила здоровое англо-саксонское ядро. Величайшая держава Спекуляции, мировой гегемон — военный, экономический, финансовый. Например, поскольку Швейцария в том мире больше не существует, все крупные банки перебрались в Лондон. Самый опасный из наших потенциальных противников. Что же касается старой доброй Европы — как видите, ее больше нет, — тяжело и откровенно притворно вздохнула мисс Офелия. — Сегодня Европа носит новое имя — Украина. Как написал один из поэтов того мира… Только не смейтесь, это важно, если мы хотим завоевать Спекуляцию, мы должны понять и осознать не только силу их оружия, но и мысли и идеи, которые тамошние властители дум вкладывают в головы аборигенов. Полный текст поэмы вы найдете в меморандуме (я уже говорила про него?), а прямо сейчас я зачитаю отрывок:

     

     Украина и Европа — сестры-кузины,

     Дочери великого красного потопа;

     Мы говорим «Европа» — подразумеваем «Украина»,

     Мы говорим «Украина» — подразумеваем «Европа»!

     

     Старые европейские государства не сумели пережить Вторую Мировую войну. Не только они, но по ним война ударила сильнее всего. На волне народного возбуждения и недовольства власть захватили демагоги и коммунисты; чуть позже вторые расправились с первыми. Восстание началось где-то в Северной Германии, которая много веков назад принадлежала славянскому племени укров — отсюда и название; а когда новая Украина распространилась почти на всю Западную Европу, ей еще и расшифровку придумали — Утопический Коммунистический Республиканский Антифашистский Интер-Национальный Альянс[3]. Или, если хотите, Utopian Communist Republican Alliance of Inter-National Europe. Или… ладно, вы уже знаете, где найти немецкую или французскую расшифровку. Обратите внимание, что на окраинах бывшей Европы сохранились жалкие остатки былого величия — кусок Испании, огрызок Италии, обломок Дании и так далее, и все — под защитой Британской империи.

     

     — К северу от Украины расположен СССР — знакомая аббревиатура, не правда ли? — но здесь она имеет другое значение — Скандинавский Союз Социалистических Республик. Еще одна коммунистическая сверхдержава. Впрочем, с Украиной они совсем не дружат, напротив. В этом нет ничего странного — из истории нашего мира мы знаем, что самый страшный, опасный и смертельный враг настоящего коммуниста — другой коммунист. Недостаточно радикальный, недостаточно правоверный, недостаточно преданный тому или иному славному лидеру, бесконечному в мудрости своей. Возможно, не исключено, скорей всего мы еще сумеем извлечь из этого пользу. Дальше. К востоку от Украины находится так называемая «Ре»… «Же»… дьявол, язык поломать можно! — «Речь Посполитая 13 народов». Но будет проще называть ее «Польско-Венгерская империя». Потому что это государство — не наследник средневековой Польско-Литовской республики, а наследник Австро-Венгерской империи, где венгры остались на том же самом месте, а поляки вовремя заняли место австрийцев. И, разумеется, эта новая империя унаследовала все проблемы и болезни старой. Поляки считают себя господами всех и всего, венгры тяготятся вторым местом и хотели бы занять первое, чехи ненавидят и тех и других, а еще есть словаки, литовцы, валахи, немцы, русины, евреи — и трудно сказать, кого из них все остальные ненавидят больше. Добавьте к этому беженцев из красной Украины, и вы получите чудовищный взрывоопасный коктейль. К лежащей на юге Трансбалканской федерации это тоже относится. (Вы обратили внимание, сколько в этом мире лоскутных империй? Чили, Польша, Украина, Трансбалкания…) Сербы, кроаты, болгары, албанцы, далее везде. Вот, прямо сейчас их король — албанец, а премьер-министр — кроат. Маленькая скромная Греция, которая просто Греция и ничего больше, кажется в этом мире весьма и весьма чужеродным элементом.

     

     — Далее на Восток мы видим Россию — такая же гигантская, как и всегда, разве что границы там и здесь отличаются от нам привычных. Что самое интересное, еще недавно это были два отдельных государства — Западная Россия со столицей в Москве и Восточная Россия со столицей где-то в Сибири. Но в конце последней войны, когда Западная Россия терпела поражение за поражением, восточники сделали ход конем и нанесли так называемый удар в спину. На самом деле, никакого удара не было — было тайное соглашение между сибиряками и западно-российскими лидерами, которые пытались спасти остатки страны от иностранной оккупации и предпочли сдаться братьям по языку и крови. Впрочем, Константинополь и Петербург они удержать не смогли. Больше того, некоторые западные русские до сих смотрят на восточников как на предателей и оккупантов. Так или иначе, страна существует и даже где-то процветает. Согласно, конституции, Россия — это наследственная монархо-фашистская диктатура, ограниченная общинными советами и умеренным пофигизмом. А экономика у нее корпоративная. Не спрашивайте меня, что такое «pofigizm», с этим мы еще не разобрались.

     

     «Нет, пожалуй, не стану ее убивать. Давно не слушал такую скучную лекцию. Нет, нет — она мне не конкурент», — твердо решил диктатор Мандрагоры.

     

     — К югу от России расположены США — Соединенные Штаты Азии, она же Вестазия. Государство, в котором несколько миллионов английских и других европейских колонистов правят десятками миллионов турок, арабов, курдов, персов и других азиатов. Нет, они никогда не были доминионом Британской империи, а появились на свет как доминион Индоокеании (о которой мы расскажем отдельно). Завоевали Персию, потом Месопотамию, и так постепенно добрались до Малой Азии. К юго-западу от США — СУПЕР, бывший голландский Египет, где три с половиной миллиона белголландских колонистов господствуют над 35 миллионами арабов. Бремя белого человека выглядит одинаково в самых разных мирах, как к востоку, так и к западу от Суэца. К западу от Суэца в том числе находится Федеративная Республика Карфаген — бывшая Солдатская Республика Доминация Спаги, уникальное в своем роде государство и смелый социальный эксперимент; страна, где каждый гражданин был солдатом и только солдат мог быть гражданином, подобно древним полисам Италии и Греции. К сожалению, последнюю войну они проиграли, и сегодня являются вассалом Супер-Египта. К югу от Египта лежит Эфиопская империя, которую я опишу всего одним словом — негры. — По залу прокатился смешок. — А весь остаток Африки принадлежит Демократической Республике Африканских Коммунистов, Драконии. Пожалуй, мое прежнее заявление нуждается в уточнении — к югу от Суэца бремя белого человека может принимать самые причудливые формы. Они размахивают красным флагом и всеобщим равенством, но в этой стране все равно правят белые люди, которые подрабатывают пушечным мясом у Британской Империи.

     

     — Восточная Азия. Начнем с Китая. В мире спекулаторов он почти сто лет являлся французской колонией, поэтому после распада Французской империи распался и Китай. Не спрашивайте меня, где тут связь. На севере при поддержке России укрепилась новая императорская династия, а юг заняли коммунисты, поддерживаемые Драконской Африкой. Вся остальная Азия разделена на три неравные части между бирманцами, вьетнамцами и японцами, которые проглотили слишком большие куски и едва не подавились. Да. Что там еще? Северный Оман — всего лишь буфер между США и Бирмой, Португальская Аравия — последняя колония европейской державы в Азии… И, наконец, последнее по списку, но не по важности — Государство Красного Дьявола. Бывшая метрополия Индоокеанской или Индостанской Империи — пожалуй, самой величайшей державы из всех, которые когда-либо украшали карту Спекуляции. В том мире американцы проиграли войну за независимость, зато ее выиграли английские колонисты в Бенгалии, которые и создали Индоокеанию. Она простиралась от Австралии до Мадагаскара, и от Гималайских гор до Южного Ледовитого океана… сами видите, что от нее осталось. Добрую половину Индии заняли бирманцы, крупнейшие острова захватили драконцы. А в самой Австралии, при поддержке тех же драконцев, установился настолько отвратительный коммунистический режим, что самим драконцам стало противно, и они практически разорвали с ним отношения. Что же касается индоокеанцев, то среди них немало таких, которые не смирились с поражением и готовы продолжать борьбу — и мы рассчитываем, что в новом мире они станут нашими самыми надежными союзниками. Я вас не утомила? — в задних рядах, судя по звукам, кто-то клевал носом. — Довольно на сегодня географии, давайте немного поговорим о людях. Когда окажетесь в этом новом мире, внимательно смотрите по сторонам — и вы сможете увидеть немало знакомых лиц. Внимание на экран! Я назвала эту подборку «Три судьбы», — глупо хихикнула Офелия Пирс.

     

     «О. нет, — мысленно простонал лорд-протектор Джордан, — еще одна любительница яблок в цвету…»

     

     На экране тем временем появились сразу три фотографии. Черноволосая черноглазая китаянка средних лет, в трех разных костюмах:

     

     1) брючно-пиджачный костюм европейской деловой дамы;

     2) какой-то восточно-азиатский халат;

     3) и военный мундир с золотыми эполетами, разноцветными орденами и серебряными пуговицами.

     

     — Прошу любить и жаловать, — объявила генерал Пирс, — госпожа Мэгги Хан! Разумеется, это псевдоним, ее китайское имя я все равно не смогу выговорить. Итак, Мэгги Хан номер 1. Родилась в нашем мире. Наследница древней маньчжурской династии. Когда она была еще младенцем, родители бежали с материка, спасаясь от маньчжурских погромов. Мэгги выросла и получила образование в красной Японии, получила гражданство, работала репортером в «Токио Таймс». Погибла в Дакке во время войны. Мэгги Хан номер 2. Родилась на планете Новый Альбион (так мы называем родной мир предателя Хеллборна). Никуда не бежала, потому что ее родная Маньчжурия являлась могущественной и независимой державой. Мэгги сделала блестящую военную карьеру, завоевала Китай и стала китайской императрицей. К своему несчастью, связалась с Джеймсом Хеллборном и поэтому была убита нашими людьми во время нападения на Остров Черепов.

     

     «И ничего подобного, — в очередной раз погрузился в печальные мысли генерал Джордан, — пуля прошла мимо сердца…»

     

     — И, наконец, Мэгги Хан номер 3, родом с планеты Спекуляция. В конце XVIII века ее маньчжурские предки завоевали Японию, где уже в ХХ веке она и родилась. Блестящая военная карьера, во время ВМВ завоевала Новую Гвинею и множество других островов в Тихом океане. После войны села на японский трон. Запомните ее такой — потому что ее солдаты сейчас оккупируют Антарктику, и нам придется иметь с ними дело.

     

     Изображение на экране сменилось. Еще одна азиатка, помоложе и пониже ростом. Три фотографии — одна в самурайском доспехе, одна в мундире мундире цвета заполярного снега, и еще одна — в небесно-голубой униформе.

     

     — Мисс Вильгельмина «Вильма» Адачи. Японка. Ее родители были христианами, посещали кальвинистскую церковь в Нагасаки — отсюда голландское имя. Вильма Адачи номер 1, из нашего мира. В раннем детстве осталась сиротой. Выросла на улице. Сделала типичную карьеру для девушки ее круга — наркоманка, воровка, проститутка, наемная убийца на службе у якудзы, японской мафии. На каком-то этапе была завербована мандрагорской разведкой. Выполняла специальные поручения самого адмирала Мартина. Погибла — где бы вы думали? — в Дакке, во время войны. Уму непостижимо, сколько замечательных в своем роде людей погубила проклятая Дакка! А вот Вильма Адачи номер 2, из родного мира Хеллборна. Военная академия, пилот ВВС Японской Республики, чуть позже — политический эмигрант и офицер альбионской разведки. Погибла там же, на острове Черепов.

     

     «Нет, не погибла».

     

     — Вильма Адачи номер 3, с планеты Спекуляция! Военная академия, пилот ВВС Японской империи. Как-то раз попалась на глаза императрице Мэгги — ходят слухи, что не только на глаза — и с тех пор ее карьера пошла в гору. Командует японским корпусом в Антарктике. Будьте готовы к встрече с ней!

     

     Следующее изображение. Рыжеволосая дама, но на сей раз совсем не азиатка, белое европейское лицо. С веснушками. Три фотографии, каждая в летном комбинезоне, но все три с очень разными нашивками.

     

     — Госпожа Фамке ван дер Бумен! — провозгласила генерал Пирс. — Наследница древнего голландского рода. Во всех трех мирах родилась в Голландской Ост-Индии. И во всех трех мирах стала военным летчиком. Но есть нюанс. Фамке номер 1. Военный пилот Красной Белголландии. Во время Второй Мировой войны пережила какое-то нервное потрясение и с тех пор ее карьера пошла под откос. Бросила армию, бежала за границу и ушла в монастырь. Последние десять с чем-то лет была известна как сестра Франческа. Угадайте, где и когда она умерла? — правильно, в Дакке, во время последней войны!

     

     «Артур Воллмэйкер отрубил ей голову», — вспомнил Джордан.

     

     — Фамке ван дер Бумен номер 2, подружка Джеймса Хеллборна. Некоронованная принцесса Белголландской Империи. Бесчисленное множество боев, сражений, побед и поражений. Служила в ВВС Белголландии, Танзании и Нового Альбиона, а также в разведках и контрразведках этих стран. Погибла на Острове Черепов.

     

     «Да нет же, нет!!! Они там все выжили!»

     

     — И, разумеется, Фамке номер 3, с планеты Спекуляция. Будучи младенцем, оказалась в голландском Супер-Египте, куда бежали ее родители из оккупированной Ост-Индии. Стала гражданкой Египетской республики, служила, разумеется, в авиации. Была сбита в самом начале Второй Мировой и оказалась в карфагенском плену. Не захотела оставаться в лагере для военнопленных и поэтому поступила на службу в армию марионеточного коллаборационистского правительства, которую организовали доминаторы в оккупированном Египте. Воевала против драконцев и британцев в Северной Африке и Южной Америке, против чилийцев и японцев в Тихом океане, далее везде. Была заочно приговорена к смертной казни за измену родине. По свидетельству очевидцев, после этого у нее заметно испортились характер и чувство юмора. После войны Фамке долго скрывалась неизвестно где и вернулась только после провозглашения всеобщей амнистии. Сегодня пилотирует пассажирский самолет — больше ей ничего не доверяют. Совершает регулярные рейсы в Антарктику, где у вас будет прекрасный шанс с ней познакомиться! А вот еще один интересный персонаж, господин Мохаммед Османи из Бенгалии… — в этот момент Офелия Пирс поймала на себе очередной сердитый взгляд протектора, поэтому тут же сказала: — Читайте про него в меморандуме! Пожалуй, на этом мы остановимся. Лорд-протектор, слово за вами!

     

     Джеймс Джордан не стал себя уговаривать и тут же поднялся на трибуну.

     

     — Вы все слышали выступление леди Пирс, — начал диктатор. — Этот мир, эта планета — Спекуляция — крайне далека от совершенства. Да, она имеет немало плюсов. Это не рептилоиды, не крокозавры. Это люди. Гомо сапиенсы. А все люди одинаковы, леди и джентльмены. Все люди одинаковы. Они жадные, они злые, они голодные, они дышат воздухом, они истекают кровью, они умирают. Мы их купим, мы их продадим, мы их накормим, мы их убьем. Только и всего. Мы их используем. Они люди, поэтому мы знаем о них все! Больше того, у наших миров очень много общего, и примерно до 18 века нас объединяет общая история — а это значит, мы можем их понять, победить и ассимилировать. Наши агенты уже действует в том мире, и им не составляет большого труда раствориться среди местного населения. Но помните, что грядущая война ни в коем случае не будет легкой прогулкой. Аборигены почти не уступают нам в развитии. У них есть реактивные самолеты, линкоры, авианосцы, танки и даже примитивные космические корабли. Увы и еще раз увы — в идеале мы должны были найти мир, который отстает от нас в развитии на триста, а еще лучше — на три тысячи лет. Мир, где бы местные примитивные аборигены смотрели на нас, как на богов! Но нам не приходится выбирать, потому что враги и неверные союзники дышат нам в затылок. Время не ждет. Поэтому мы приняли решение, и мы отправляемся в великий крестовый поход против Спекуляции. Потому что мы уверены в успехе. Несмотря на линкоры, авианосцы и миллионные вражеские армии. Потому что есть одна маленькая деталь, которая меняет все. Абсолютно все. Слушайте, слушайте! Спекуляция не знает атомного оружия. На этой планете до сих пор не взрывалась ни одна атомная бомба. О, нет, они не дикари и прекрасно понимают, какие возможности таит в себе атомная энергия, и ведущие ученые великих держав прямо сейчас пытаются приручить атом — но дело в том, что они отстали от нас. Пусть совсем ненамного, но отстали. На тридцать, а то и на все тридцать пять лет. Даже если среди нас найдется предатель, который передаст спекулянтам все чертежи, планы и схемы, им понадобится минимум десять лет, чтобы построить первую атомную бомбу. Десять лет. К тому времени все давно будет кончено — так или иначе. И скорей всего — именно так, а не иначе. К тому времени мы завершим войну, завершим нашей победой — и этот новый мир будет принадлежать нам! Нам! Новый мир, где под новым солнцем расцветет новая Мандрагора — Мандрагора Свободы, та самая, которую мы оросим спермой палачей и тиранов — или, если хотите — спекулаторов!

     

     А вот теперь самое время, подумал генерал Джордан. Теперь самое время. Теперь вы имеете полное право вскочить на ноги, направить ладони в зенит и начать вопить —

     

     — ALL HAIL JORDAN!

     — ALL HAIL MANDRAGORA!

     — JORDAN AND MANDRAGORA!

     — ALL HAIL!

     — TO VICTORY!

     — TO THE DEATH!

     — Хайль Джордан!

     — Хайль Мандрагора!

     — Победа!

     — Смерть!

     — Победа или смерть!!!

     

     Именно так. Новый мир. Новое солнце. Новая Мандрагора. Победа или смерть. Сперма палачей и тиранов.

     

     Пусть даже палачами и тиранами придется стать нам.

     

     К О Н Е Ц В Т О Р О Й К Н И Г И

     

     ___________________________________

     [1] — Спекулировать (о чем-либо, по какому-либо поводу, на какую-либо тему) — отвлеченно рассуждать; отсюда спекулятивный в значении «умозрительный».

     

     [2] — спекулатор — «палач, соглядатай», церк., через ст.-слав. спекоулаторъ (Супр.), ср.-греч. «спекоулатор» — то же от лат. sресulаtоr — то же; см. Фасмер, ИОРЯС 12, 2, 277. Все эти знач. представлены уже в лат. (Бауэр, Wb. 1267 и сл.).

     

     [3] — В нашем мире, например, существует страна Пакистан, имя которой переводится с урду и персидского как «земля чистых или безупречных», а также является акронимом, составленным из имен отдельных пакистанских провинций и территорий — Пенджаб, Афгания, Кашмир, Инд (река), Синд и БелуджисТАН.

     ...От частых зверств, от частых преступлений

     В сердцах людей иссякнет состраданье.

     Дух Цезаря, о мщении взывая,

     С Гекатою, царицей мрачной ада,

     Над этою страной носиться будет,

     К убийству призывая гласом мощным

     И псов войны спуская, чтоб весь мир

     Узнал об этом гнусном злодеянье

     По смраду тел, лишенных погребенья…

     

      У.Шекспир, «Юлий Цезарь».

      «Мы поплывем к тому загадочному рифу и окунемся вглубь черной бездны, навстречу циклопическим, украшенным множеством колонн Й’ха-нтлеи, и в этом логове Глубоководных обретем вечную жизнь, окруженные всевозможными чудесами и славой».

     

      Говард Лавкрафт, «Тень над Иннсмаутом».

     

      * * * * *

     

      Гром и молния.

     

      — Небеса плачут, — сказала Дебби Мендоза. — Прольется не только вода.

     

      Они стояли на террасе на одном из верхних ярусов пирамиды и делали вид, что курят. Проклятый дождь снова хлестал, как из ведра.

     

      — Что? — не понял Маркус Александер. — Что это? Какое-то древнее пророчество?

     

      — Не обращай внимания, — отмахнулась собеседница. — Так, глупая цитата из прошлого… На чем мы остановились? Ты что-то хотел спросить?

     

      — Да, — кивнул Маркус. — Эта Фамке… вы давно с ней знакомы? Что вас вообще связывает?

     

      — Несколько раз работали вместе, — неохотно сказала Мендоза.

     

      — Работали? — переспросил Александер. — Как ей вообще доверяют серьезную работу?

     

      — Египтянеры — добрые люди, — криво усмехнулась Дебби. — Впрочем нет, разумеется, нет. Только половина египтянеров во время войны сражалась за Альянс, тогда как вторая половина — за Священный Союз. Поэтому после войны им пришлось объявить амнистию — иначе пришлось бы наказать слишком многих. Фамке ван дер Бумен была среди тех, кого пощадили — и все потому, что она воевала только с драксами и британцами. Славные лидеры решили, что ее опыт пригодится в грядущей холодной войне. Тогда как тем, кто имел глупость сражаться на восточном фронте, так не повезло. Кое-кто сидит до сих пор, а многих и вовсе прикончили на месте без суда и следствия. Есть вещи, которые не прощают даже египтянеры.

     

      — У меня сложилось впечатление, — осторожно заметил Маркус, — что она совсем сумасшедшая.

     

      — Она просто делает вид и играет роль, — сказала Мендоза. — Фамке — чуть ли не самый лучший пилот из всех, с кем мне довелось встретиться за всю жизнь. Может быть даже, самый лучший. Но вернемся в зал. Иначе пропустим самое интересное.

     

      Маркус согласно кивнул и одним щелчком отправил недокуренную сигарету в полет. Она мгновенно исчезла, измельченная в пыль струями дождя.

     

      Гром и молния.

     

      -…Но послушайте, дамы и господа, — жалобно говорил генерал Роберто Мартинес, — ведь это же просто бред! Что я должен доложить своему императору?! Пришельцы из параллельных миров?! Ведь это же просто смешно!

     

      — Что говорит этот выживший абориген, Суам? — Аттила Кун повернулся к команданте Кампо-Гиро. — Мак-Диармат был в той деревне?

     

      — Он не опознал Мак-Диармата, — доложил Кампо-Гиро. — Впрочем, было темно, сорок человек… мог и пропустить, если хотите знать мое мнение.

     

      — Мог все придумать от начала до конца, если хотите знать мое, — пожал плечами полковник Валькенбург. — Что у нас есть? Два ненадежных свидетеля? Невежественный абориген и беглый индюшатник?

     

      — И две сотни трупов, — напомнил генерал Мартинес.

     

      — Было бы из-за чего переживать, — снова пожал плечами египетский полковник. — На войне это считалось не самым удачным днем.

     

      — Мы не на войне! — рявкнул Мартинес. — Ваше показное равнодушие, герр Валькенбург…

     

      -…нас совершенно не удивляет, — подал голос капитан Шнайдер. — Мы и не ждали другого поведения от представителя реакционной суперменской военщины! Тем не менее, этот странный рассказ о параллельных мирах вызывает совершенно оправданное недоверие. Как будто австралийский военный преступник хочет отвести от кого-то подозрение. Кого он выгораживает? Кто бы это мог быть? — и Шнайдер обвел строгим взглядом всех присутствовавших в зале. Даже Фамке, которая в кои-то веки не принимала участие в разговоре и только молча сидела в своем кресле, съежившись и уткнувшись глазами в пол. — У нас есть только его рассказ и никаких доказательств! Этот самый Томас Мак-Диармат не принес с собой ничего — ни оружия, ни документов, ни фотографий — вообще никаких артефактов из так называемого параллельного мира!

     

      — Но вы же слышали, — осмелилась заметить Келли Робинсон, — Мак-Диармат не хотел вызывать подозрений, ему надо было незаметно подобраться к порталу. Он якобы вышел в туалет…

     

      — А портал между мирами скрывался в унитазе! — расхохотался Валькенбург. — Как же мы сразу не догадались! Ха-ха-ха! Ныряешь в унитаз, спускаешь воду — и бурный поток несет тебя в новый, прекрасный мир! Ахахахаха!!!

     

      — Невежественный гайдзин, — прошипела Вильма Адачи. — Прошу прощения за его поведение, моя госпожа.

     

      — Ничего страшного, полковник, — Мэгги Хан была настроена благодушно. — Я давно общаюсь с заморскими варварами и успела привыкнуть.

     

      — Пришельцы из параллельных миров, — повторил Мартинес. — Сказал бы еще — инопланетяне! Марсиане! А может и в самом деле марсиане?.. Возможно, мы его неправильно поняли…

     

      — Вот это вряд ли, — оживился полковник Береговой. — Нет, крайне маловероятно. Антропоцентризм — порочная и антинаучная концепция. Если на Землю когда-нибудь явятся пришельцы с других планет, то они, скорее всего, будут выглядеть как марсиане из «Военной трилогии» Уэллса, а не как гомо сапиенсы.

     

      — Ну, насколько нам известно, — отозвался Валькенбург, — во Вселенной существует как минимум одна планета, кроме Земли, где обитают гомо сапиенсы.

     

      — Что вы имеете в виду? — повернулся к нему Береговой.

     

      — Антихтон, — коротко ответил супермен.

     

      — Ах, это, — поморщился украинский офицер. — Что вы знаете об Антихтоне?

     

      — Я вернулся с Антихтона, — ухмыльнулся Валькенбург.

     

      — В самом деле? — недоверчиво нахмурился Береговой. — Как вам это удалось?

     

      — То, что случилось на Антихтоне, остается на Антихтоне, — супермен надменно выпятил челюсть.

     

      — Да вы задолбали со своим Антихтоном! — внезапно взревела Фамке ван дер Бумен. — Нет, они не инопланетяне. Они из другого, параллельного мира! Неужели вы не понимаете? Неужели вам не надоело ломать комедию?!

     

      — Лязг оружия, — внезапно произнес Аттила Кун.

     

      — Что? — не поняла Фамке, в то время как все остальные повернулись к комиссару.

     

      — Лязг оружия, — повторил драконский полководец. — Зеркальные тигры, подводные твари, желтые императоры…

     

      — Обожаю эту легенду, — оживилась императрица Японии и Новой Гвинеи. — Мне ее в детстве часто няня рассказывала. Откуда вы ее знаете?

     

      — А мне ее Вильма рассказала, — осклабился Аттила. — Во всех подробностях. Там еще провинция Юнань…

     

      — Какая к дьяволу провинция?! — снова взорвалась Фамке. — Ты что, специально переводишь разговор на другую тему?! Генерал Мартинес, вы все еще не знаете, о чем доложить своему императору? Давайте Вильму спросим — что она собирается доложить своему?

     

      Теперь все машинально уставились на Вильму; Вильма столь же машинально повернулась к Мэгги, а Мэгги уже ничего не оставалось делать.

     

      — А ты, Аттила? — продолжала Фамке. — Что ты собираешься доложить?

     

      — Как сейчас помню, — невпопад отозвался комиссар. — Мы пересекли на бронепоезде, а потом и пешком пол-Африки. Нас было трое… прошу прощения, нас было гораздо больше, но в конце концов осталось только трое — я, Намибия и еще один парень, по имени Джеймс Хеллборн. Он странно себя вел, рассказывал странные вещи…

     

      — Джеймс Хеллборн?! — воскликнула Келли Робинсон. — Вы знали Джеймса Хеллборна?!

     

      — Я его почти убил, — грустно улыбнулся Аттила Кун.

     

      — Да-да-да, — нетерпеливо перебила его Фамке, — многие из нас знали Джеймса Хеллборна. Теперь об этом можно говорить открыто. Он был пришельцем из параллельного мира. И не только он один. В годы последней войны они тут косяками бродили. На индюшатников работала целая банда, они называли себя «белголландцы», а еще одна банда помогала западным союзникам — они были известны как «новые альбионцы». Что вы на меня уставились? Это даже не военная тайна. Просто об этом не любят говорить вслух.

     

      — Конечно, — рассмеялась Клеопатра Вандербильт, — ведь об этом открыто пишут в газетах. Желтых газетах. Там и про марсиан много чего пишут, и про жителей Венеры…

     

      — Конечно, — с печалью в голосе сказала Фамке, — а что им еще остается делать? Лучший способ похоронить неудобную правду — высмеять ее на страницах популярного журнала с картинками. Правда же заключается в том, что параллельные миры — и их смертельно опасные обитатели — существуют. Я с ними встречалась, я их видела.

     

      — Где, например? — полюбопытствовал полковник Валькенбург.

     

      — Я тоже вернулась с Антихтона, — напомнила Фамке.

     

      — Не ты одна, — пробурчала из своего угла Келли Робинсон.

     

      — Но это еще не все, — продолжала коммодор ван дер Бумен. — Прямо сейчас во всех великих державах нашей планеты ведущие ученые пытаются изыскать способы путешествовать в параллельные миры. Смейтесь, смейтесь. Для нас, суперменов, например, это вопрос не только национальной безопасности, но и вопрос выживания расы. Нас три с половиной миллиона голландских колонистов, под нашей властью тридцать пять миллионов африканцев и азиатов, которые уже сейчас задают неудобные вопросы. Конечно, один супермен стоит десятка туземцев, но еще немного — и мы превысим лимит. Уже сейчас мы вынуждены даровать права метисам — таким, как мой второй пилот — а что будет завтра? Завтра все будет еще хуже. Думаете, просто так наше правительство в последние годы финансирует бесчисленные раскопки фараоновых пирамид и других древних египетских развалин? Где-то там должны быть похоронены античные Врата, ведущие в иные измерения. Мы откроем их и уведем свой народ на другую планету, которая будет принадлежать только нам…

     

      — Ой, я больше не могу! — совсем неприлично заржала Клеопатра Вандербильт. — Древние пирамиды, звездные врата, ха-ха-ха!

     

      — Они называют меня «Фамке-клоунесса», — с подкупающей откровенностью сообщила мисс ван дер Бумен, — потому что только я осмеливаюсь говорить правду вслух. Ладно, хватит об этом. Если хотите знать мое мнение — пора валить. Полковник Валькенбург, это официальное заявление. Предлагаю немедленно эвакуировать из Гринландии всех египетских граждан — даже Клеопатру, хотя ее совсем не жалко.

     

      — Вот сука, — прошептала мисс Вандербильт, но так громко, что ее услышали все.

     

      — И карфагенских тоже, — невозмутимо добавила Фамке. — Мы как бы за них отвечаем. Таким образом, если кто-то из уважаемых союзников, нейтралов и даже оппонентов пожелает присоединиться — в моем самолете остается еще семь свободных мест. Счастливо оставаться, а я пошла готовить ракетоплан к вылету.

      «Мусульмане говорят: «Последнее лекарство — огонь, и последняя хитрость — меч!»

     

      И.Ефремов, «Лезвие бритвы».

     

      * * * * *

     

      По дороге к аэродрому Фамке ван дер Бумен дважды промокла до нитки. Драконский офицер, вызвавшийся подбросить ее на своем джипе, был очень любезен, но непроходимо туп. Глупый южноафриканец привык разъезжать по своей Африке на открытой машине — и даже оказавшись в дождливой Антарктике, не собирался менять привычек.

     

      — Большое спасибо, сосед, — бросила супердевушка на прощание и зашлепала по лужам. Всего несколько часов после посадки, но Гринландия уже успела надоесть до невозможности. Хочу в Египет, хочу домой.

     

      — Корабль заправлен и готов к вылету, — немедленно доложил верный второй пилот Хасан-Джексон, едва она поднялась на борт. — Еще какие-нибудь приказы, капитан?

     

      — Ты не мог бы и меня заодно заправить? — поинтересовалась Фамке, стягивая с себя мокрую одежду. — Мне просто необходимо отвлечься и расслабиться, эти штабные совещания просто сводят с ума…

     

      Джексон согласно кивнул и в свою очередь принялся расстегивать летный комбинезон.

     

      Примерно полчаса спустя насухо выжатая и переодетая в сухую униформу Фамке решила, что ей еще чего-то не хватает. Вредная привычка, приобретенная в годы войны, одна из многих.

     

      — Свяжись со офисом генерала Мартинеса и выясни, собирается ли кто-то еще лететь вместе с нами, — приказала Фамке. — Если нет — мы убираемся отсюда прямо сейчас. А я пока что пойду покурю.

     

      Дождь в очередной раз прекратился — почти прекратился, 0,2 миллиметра в час. Из-за туч опять показались звезды. Фамке скатилась по трапу и спряталась под крылом. «Стерренджаггер» был слишком велик, чтобы загонять его в старые ангары, оставшиеся в наследство от индюшатников, поэтому он так и остался стоять на взлетной полосе. Чуть поодаль, метрах в тридцати слева по борту, красовался «Ниппон-Эйр-Форс-1», на котором прилетела Мэгги. У трапа маячил японский часовой в дождевике. Фамке бросила на него короткий взгляд и потянулась за зажигалкой. Кажется, техника безопасности строго не рекомендовала курить под крылом ракетоплана, поэтому, прежде чем провернуть колесико, Фамке тщательно принюхалась. Нет, топливом не пахнет, должно быть нигде не протекает, так что на правила можно временно прикрыть глаза. Слишком поздно становиться хорошей девочкой. На войне и не в таких местах приходилось курить. И не только сигареты. И не только на войне. Фамке зажала сигарету в зубах и поднесла зажигалку к кончику сигареты. Но прикурить она не успела.

     

      — Капитан! — откуда-то сверху послышался голос Джексона. — Связи нет. Вообще. Ни с кем не могу связаться — ни с офисом генерала, ни с вышкой. Офис просто не отвечает, а на волне вышки — шипение.

     

      — Koos aem-aemmek in-naal a-book, — сказала коммодор ван дер Бумен, после чего добавила грязное арабское ругательство. Ситуация была слишком знакомая, до боли в ушах — сколько раз с ней такое случалось за последние двадцать пять лет! А Джексон — салага, не догадался. Надо было валить отсюда полчаса назад, потрахаться могли и в Египте. Все из-за этих идиотов-соотечественников, которые решили задержаться в гостях у генерала Мартинеса. Черт бы их побрал. Возможно, еще не поздно. Теперь не до сигареты. Фамке решительно захлопнула крышку зажигалки.

     

      И ракетоплан немедленно взлетел на воздух.

     

      Не ее ракетоплан, сообразила она несколько секунд спустя, утопая в луже под крылом самолета, оглушенная ударной волной. Это взорвался самолет Мэгги. Почему? Японский часовой точно не курил, стоял по стойке «смирно»… И вот так почти каждый раз, ударная волна бьет по ушам и по голове, а мозги засоряются бредовыми мыслями. Ну разумеется японец не курил!!! В ракетоплан кто-то выстрелил. Из гранатомета или миномета. Скорей всего, гранатомет. Миномет как правило противно свистит, а она даже не слышала выстрела — только попадание. Гранатомет мог быть вообще с глушителем. И у таинственных стрелков только один ствол. Иначе бы они выстрелили одновременно — зачем откладывать неизбежное? Вот прямо сейчас они перезаряжают оружие…

     

      Фамке заставила себя вынырнуть из лужи, подняться на ноги и рвануть прочь. Тело подчинялось беспрекословно — скорей всего, серьезных ранений нет. Или она почувствует их чуть позже. Прочь, прочь. За последние двадцать пять лет ей приходилось делать это десятки, если не сотни раз — она очень давно и бесповоротно сбилась со счета. Бежать прочь от обреченного самолета.

     

      — Джексон! — крикнула она на ходу. — Джексон! Покинуть машину!

     

      Она так и не поняла, услышал ли он ее. Возможно, Джексона достали уже осколки от первого взрыва. Фамке успела отбежать достаточно далеко, чтобы уцелеть, но недостаточно далеко, чтобы не почувствовать ударную волну второго взрыва. Поток горячего воздуха сбил ее с ног и протащил по бетонной полосе на расстояние в добрую дюжину метров. В финале этого маршрута она снова вскочила на ноги и обернулась. Ракетопланы превратились в два ярко пылающих костра. Вряд ли кто-то уцелел. Бедняга Джексон. Ладно, хоть потрахались напоследок. Оплакивать его она будет потом. А сейчас — бежать, бежать. Куда глаза глядят.

     

      Фамке успешно преодолела еще метров сто с лишним, когда дорогу ей преградил резко затормозивший джип. На бетон выпрыгнули сразу два солдата. Еще один остался за рулем, а четвертый и последний член экипажа развернул в ее сторону установленный в кузове крупнокалиберный пулемет.

     

      — Стоять, руки вверх! — заорал один из них по-английски.

     

      Фамке остановилась и прищурилась. Пылавшие за спиной ракетопланы позволяли рассмотреть новых знакомых во всех подробностях. Бледнолицые парни. Драконская униформа. Драконское оружие. Наверно, из аэродромной охраны. Примерно семнадцать лет назад — смертельные враги, сегодня в родной Африке — соперники, прямо здесь и сейчас в Гринландии — как бы союзники. Разумеется, они не обязаны знать ее в лицо. И даже если бы знали — все равно ничем не обязаны. На взлетной полосе только что взорвались два самолета, она бежит прямо из эпицентра — со стороны это выглядит крайне подозрительно. Драконские солдаты просто обязаны ее задержать и допросить. Не надо с ними спорить. Надо спокойно сдаться в плен, потребовать встречи с начальством, старый добрый комиссар Аттила Кун во всем спокойно разберется.

     

      — Спокойно, ребята, спокойно! — сказала Фамке, медленно поднимая руки. — Я сдаюсь. Все в порядке, я сдаюсь —

     

      Первым делом она застрелила солдата, который стоял к ней ближе всех, потом — его товарища. Затем пулю в голову получил водитель, уже тянувший револьвер из кобуры, и наконец — пулеметчик. Рука очень болела — пистолет, который до поры до времени прятался в рукаве комбинезона, был совсем крошечный, но самого крупного калибра, отдача была просто чудовищная. Подарок поклонника, мексиканского генерала. Четыре — ноль в пользу команды Голландского Египта!!! Фамке перевела дух и осмотрелась по сторонам. Примерно на полсотни метров вокруг больше ни одной живой души. Но это прямо сейчас, а что будет через несколько секунд? Оставаться здесь нельзя. Все же Фамке потратила еще несколько драгоценных мгновений, чтобы осмотреть трупы — и осталась очень довольна собой. Выбросила из машины мертвые тела водителя и пулеметчика, села за руль и направила машину примерно в сторону штаб-квартиры войск ООН, где еще совсем недавно пила горячий шоколад в компании генерала Мартинеса, императрицы всея Японии и других официальных лиц. При этом она ухитрилась прокручивать в голове только что состоявшуюся перестрелку.

     

      Этот якобы драконский солдат говорил по-английски со странным акцентом. Впрочем, если подумать — ничего странного. Дракония — большая страна. Три четверти Африки или около того. Уроженцы Гамбии говорят совсем не так, как уроженцы Лагоса или Кейптауна. Но сколько в том Лагосе белых? Сколько белых в драконской армии вообще? Сразу четыре солдата в драконской униформе — и ни одного негра, ни одного мулата, ни одного индийца?! Униформа. Правильный цвет, правильные пуговицы. Но слишком новая, слишком чистая, да-да, слишком новая — как будто ни разу ни стирали. И это у небогатых драконских коммунистов, которые могут годами ходить в одной и той же одежде? Пусть один, два, но сразу четыре солдата?! Дальше, дальше. Красные береты. На головах. У всех четверых. Полный бред. Драконские солдаты одевают головные уборы два или три раза в год, по очень большим праздникам. Все остальное время они носят свои береты в сложенном виде под левым погоном, а то и вовсе в кармане. Дальше. Пулеметчик. Да он впервые держался за этот пулемет! Он понятия не имел, как из него стрелять! Вот почему Фамке оставила его напоследок. Пулеметчик был самый безобидный из всех. Между прочим, оружие. На первый взгляд — стандартные драконские автоматические винтовки. Вот, одна из них валяется под ногами, и револьвер водителя там же. Черт побери, это слишком важно, придется потратить еще несколько секунд. Фамке резко затормозила и снова осмотрелась по сторонам. Никого. Ракетопланы горят очень далеко позади. Дорога выглядит пустой, хотя в гринландских джунглях по обе стороны может скрываться кто угодно. Несколько секунд, этого хватит. Коммодор ван дер Бумен подобрала трофейное оружие, быстро его осмотрела, бросила обратно и снова завела машину. Вперед, вперед. Нет, это не драконское оружие. Тонкая работа, она встречала нечто подобное, когда несколько лет назад подрабатывала консультантом в историческом фильме. Бутафорский пластмассовый корпус, внутри которого скрывается автомат совсем другой системы. При беглом осмотре не отличишь. Они тщательно подготовились, но недостаточно тщательно. Не на того напали! С револьвером и вовсе заморачиваться не стали — а зачем, если он прячется глубоко в кобуре? Поэтому на корпусе револьвера совершенно незнакомой системы красовались как малозначительные надписи вроде «CTG.42 CAL. RIM» или «MOD. 29-A1», так и много объясняющая старинная геральдическая эмблема, которую на ее родной планете практически никто не использовал с 16 века.

     

      Мандрагора.

     

      Они существуют, они смертельно опасны. Беглый индюшатник не соврал. Вторжение началось.

     

      Вот и скопление пирамид в центре оазиса. В той — офицерский клуб, в этой пирамиде — госпиталь, а здесь — штаб-квартира генерала Мартинеса. Фамке притормозила у входа и выпрыгнула из машины. Тишина. На верхних ярусах горит свет. У входа — двое часовых. Похоже, враги сюда еще не добрались. Возможно, она успела вовремя. Если поднять по тревоге весь гарнизон…

     

      — Ваши документы, мэм, — начал было часовой, шагнувший ей навстречу — и тут же получил пулю в живот. Как и его товарищ — прямо в голову. Эти лже-драконцы носили не только береты на голове, но и белые повязки на рукавах! Кого они пытались обмануть? Какой век на дворе? Какая ночь — Варфоломеевская, что ли?! Фамке повернулась к первому — еще живой, он корчился в грязи у ее ног — и как раз собиралась задать несколько вопросов, но не успела. Вокруг засвистели пули. Похоже, ее выстрелы нарушили некий статус-кво — status quo ante bellum, в буквальном смысле слова — и загадочные враги, до сих пор таившиеся в окружающей ночи, больше не видели смысла скрываться. Фамке пригнулась и бросилась вперед, очень удачно распахнув входную дверь ударом всего тела. По ту сторону двери она едва не подскользнулась в луже крови, а также споткнулась о два трупа. В коридоре горел свет, поэтому место преступления предстало перед ней во всей красе. Настоящие часовые — один драконец, один чилиец, оба мертвы. Конечно, на таких постах всегда стоят смешанные команды. А вот еще один убийца, бежит ей навстречу. Берет на голове, повязка на рукаве, длинноствольный пистолет с толстым цилиндром глушителя — все доказательства налицо. Виновен, ваша честь! Приговорить к смертной казни и немедленно привести в исполнение. Увы — легче приговорить, чем исполнить. Потому что на сей раз Фамке и очередной лже-драконец (мандрагорец?) выстрелили почти одновременно. Мгновение спустя у мисс ван дер Бумен сложилось впечатление, будто кто-то от всей души ударил ее молотком в левый висок. На пол они рухнули одновременно. «Могло быть хуже», — решила Фамке, потратив еще несколько секунд на ощупывание раны — при этом она едва не потеряла сознание. «Могло быть хуже», — мысленно повторила она, и это знание придало ей силы. Фамке перевернулась на живот и решительно поползла вперед. Даже не поползла, а заскользила. Свежая кровь — отличная смазка. Стрелять она больше не могла, в мексиканском подарке закончились патроны. К счастью, последняя пуля сделала свое дело — убийца с бесшумным пистолетом получил свое. Еще жив, но к сожалению, допросить его нельзя — пуля попала прямо в горло. Ладно, пусть подыхает. Фамке оставила поверженного противника в покое и поползла обратно. У застреленного чилийца на поясе было кое-что интересное. Вот. Сумка с гранатами. Черт побери, как же она отстегивается?! Ага, разобралась. Вовремя. С улицы в коридор одновременно вломились трое или четверо — и принялись поливать от бедра автоматными очередями. Фамке, лежавшая на полу, под трупом чилийского гвардейца, совсем не пострадала, а вот загадочным агрессорам (мандрагорцам?!) не повезло — слабенькая противопехотная граната в узком коридоре превратила их в мясной фарш. За мгновение до взрыва Фамке успела рассмотреть этих бледнолицых парней. Да, эти уже не стеснялись. Черная униформа. Совсем черная. «Эх, когда-то и я носила нечто подобное…»

     

      Тем временем за спиной Фамке послышался топот множества ног и команды, отдаваемые на очень знакомом, но малопонятном языке. Мисс ван дер Бумен собиралась бросить еще одну гранату, но в последний момент передумала, потому что узнала язык. Кто-то грубо схватил ее за руки, отобрал сумку с гранатами, поднял на ноги и приставил пистолет к подбородку. Полковник Вильгельмина Адачи собственной персоной и с ней чертова дюжина бойцов Японской Императорской Армии. Судя по выражению лица, Вильма была не в самом лучшем расположении духа, а ее указательный палец слишком демонстративно дрожал на спусковом крючке. «Сейчас выстрелит, — обреченно подумала Фамке, — и совершенно неважно — почему. Удобное место и время, чтобы свести старые полузабытые счеты. А потом скажет, будто приняла меня за одного из агрессоров…»

     

      Интересно, кто ее встретит в загробной жизни? Боги древнего Египта, боги нидерландской прародины, боги старой Европы? Озирис, Вотан или все-таки Иисус? Скорей всего, принц Вельзевул, твердо решила Фамке, великой власти бог, на правой стороне, который там стоял в сверкающей броне… Мы поднимем новое восстание в аду, клянусь печенкой.

     

      Но этим великим планам не было суждено осуществиться, по крайней мере не тогда, не в тот день, потому что Вильма взяла себя в руки и опустила пистолет.

     

      — Сколько их там еще? — японская принцесса кивнула в дальний задымленный конец коридора.

     

      — Сотни, — предположила Фамке, потому что не знала правильный ответ, но Вильма почему-то ей поверила.

     

      — Koko kara demashou! — скомандовала полковник Адачи, повернувшись к своим солдатам. — Уходим отсюда!

     

      «Надо же, а я еще кое-что помню и понимаю», — подумала Фамке. Джунгли Новой Гвинеи девятнадцать лет назад оказали немалую помощь в изучении японского языка.

     

      — Eisei-hei! — добавила Вильма. — Медик!

     

      Японский сержант с красным крестом на рукаве чуть ли не на ходу осмотрел Фамке и забинтовал ей голову.

     

      — Ничего страшного, — сказал он при этом на хорошем английском языке, — всего лишь царапина. Хотя шрам останется.

     

      «Надо будет попробовать новую прическу», — отрешенно подумала Фамке ван дер Бумен.

     

      К тому моменту, когда они добрались до просторного конференц-зала где-то в недрах пирамиды, Фамке окончательно пришла в себя и одновременно пришла в ярость.

     

      — Вам и теперь смешно?! — заорала она с порога. — А я предупреждала — надо было бежать отсюда!

     

      — К нам это не относится, — заметил генерал Мартинес, — мы тут как бы на боевом посту.

     

      Очевидно, он имел в виду себя, а также Вильму Адачи и Аттилу Куна — южноафриканский комиссар тоже был здесь.

     

      — Кто на посту, а кто в гостях, — не смутилась Фамке и покосилась на Валькенбурга, Клеопатру, Маркуса, Мендозу и прочую компанию — и они все тоже были здесь. — Между прочим, эти уроды взорвали оба ракетоплана! Мы теперь даже улететь отсюда не можем!

     

      — А наш собственный воздушный флот? — Мартинес обратился к одному из своих офицеров, сидевших у рации. — Вертолеты, конвертопланы?

     

      — Судя по всему, частично захвачены, частично уничтожены, — отвечал офицер. — Враги повсюду.

     

      — У вас есть связь? — резко повернулась к нему Фамке.

     

      — Никак нет, — отвечал чилиец. — Они забили все каналы. Мы можем слушать их переговоры и больше ничего. Конечно, они используют… — чилийский офицер замялся, — lenguaje de batalla, «боевой язык», мы не все понимаем. Но некоторые враги пользуются старым индоокеанским военным сленгом, его я хорошо знаю.

     

      — Это они, — послышался знакомый голос из другого конца комнаты, — мои бывшие соседи, а теперь — солдаты Индостанского легиона на мандрагорской службе.

     

      Разумеется, эти слова произнес Томас Мак-Диармат. Он тоже был здесь, все еще в черном мундире с оранжевой нашивкой. Мрачно скрестил руки на груди и подпирал стену. Его даже никто не охранял.

     

      — Я и мои солдаты готовы погибнуть с честью, — конечно, это сказала безумная японская воительница Вильма Адачи, — но наш долг — спасти императрицу! Мы должны вывести ее отсюда.

     

      Да, Мэгги Хан тоже была здесь. Бледная и расстроенная.

     

      — Однажды на восточном берегу Новой Гвинеи… — начала было она, но тут же замолчала.

     

      — Кто-то в любом случае обязан выбраться отсюда, — задумчиво пробормотал генерал Мартинес, — связи с внешним миром нет, а мы обязаны доложить про вторжение. — Он обвел долгим взглядом всех присутствующих и остановился на Фамке. — У нас есть еще один самолет. В дальнем ангаре, на другой стороне базы. Один из наших офицеров — жаль, его здесь нет — копался в нем в свободное время и собирался как-нибудь поднять в воздух. Есть шанс, что агрессоры не обратили на него внимание.

     

      — Что за самолет? — оживилась Фамке.

     

      — Старый, индоокеанский, — пояснил генерал. — Остался с войны, разумеется. Как же он называется, на языке вертится… То ли «Птерозавр», то ли «Птеродракон»…

     

      — «Птеродактиль», — перебила его Фамке. — Индюшатники никогда не отличались богатой фантазией. Это может быть только «Птеродактиль». Но машина отличная, пусть примитивная, но очень надежная. Легкий транспортник, может взять на борт человек двадцать-двадцать пять.

     

      — Сможешь им управлять? — спросил Мартинес.

     

      — С закрытыми глазами, — осклабилась коммодор ван дер Бумен.

     

      — Я не это имел в виду, — нахмурился генерал, — ты ранена…

     

      — С закрытыми глазами, — упрямо повторила Фамке, — а можно и вовсе без глаз. Где он?

     

      — Двадцать пять человек, — повторил генерал. — Забирай всех наших гостей — не вздумайте спорить, вы должны доложить про вторжение своим правительствам! Лейтенант Вицлебен!

     

      — Да! — пискнула Гизела-переводчица.

     

      — Возьмите десять солдат, — приказал Роберто Мартинес, — прикрывайте наших гостей по дороге к ангару — вы знаете, как туда добраться. Кто уцелеет до финиша — может улетать. Мистер Мак-Диармат, вы тоже ступайте. Если я правильно понимаю, вам тут не жить.

     

      — Вот спасибо, — пробормотал ирландец.

     

      — Охраняйте императрицу ценой собственной жизни, — тем временем наставляла Вильма Адачи дюжину отобранных ей японских гвардейцев. — Кому не хватит места на борту — возвращайтесь сюда. Нам предстоит долгая ночь…

     

      — Не знаю, встретимся ли мы опять, поэтому простимся навсегда, — сказал комиссар Аттила Кун. Гордый драконский полководец не мог ударить в грязь лицом и тоже отобрал десяток солдат и офицеров для похода к последнему ангару.

     

      — И если встретимся, то улыбнемся, — немедленно отозвалась Фамке. — А нет — так мы расстались хорошо.

      «Кошмарный рейд через сумасшедший дом… Керк гнал машину с явным презрением к смерти. Преследующие машины заносило на отчаянных виражах. Едва ли не все стартовое поле Керк и Язон прошли на двух колесах, оставляя за собой дымящийся хаос».

     

      Гарри Гаррисон, «Неукротимая планета».

     

      * * * * *

     

      Прорываться решили традиционным способом, благо средства к тому снова предоставили вездесущие в прошлом индоокеанцы. В подземном гараже на минус первом ярусе пирамиды ждали своего часа — и дождались — сразу семь колесных и полугусеничных машин на любой вкус, исправных, перекрашенных и заправленных. Хватило на всех. К тому времени, как сборная команда войск ООН спустилась в гараж, враги окружили пирамиду со всех сторон, поэтому хорошим парням (и девушкам) пришлось пережить много неприятных минут — и далеко не всем. Головной бронетранспортер, в который набились японские гвардейцы, первым прошел сквозь проломленные ворота гаража — и тут же превратился в пылающий факел, точь-в-точь как давешние ракетопланы. Не исключено, что он стал добычей того же самого стрелка. Фамке, сидевшая за рулем второй машины, куда более крупного и мощного «Носорога М-35» (небогатая фантазия индюшатников!), как будто предвидела такое развитие событий. Поэтому все, что ей оставалось сделать, так это изо всех сил утопить педаль газа и буквально отбросить подбитый броневик в сторону. Тем временем драконцы, обитавшие в кузове позади нее, принялись палить из все стволов во все стороны; их поддержали чилийцы из третьей машины и остаток японцев в четвертой. Что же касается членов печально известной комиссии, равномерно распределенных по машинам, то и они по мере сил вносили свою скромную лепту, потому как далеко не все были вооружены.

     

      — Почти Новая Гвинея! — не могла не сказать Мэгги, сидевшая за спиной у Фамке и дышавшая ей в затылок. В глубине души Фамке ван дер Бумен была с ней согласна — черт побери, даже модель бронетранспортера совпадала — но отвечать не стала, слишком поглощенная дорогой. Между прочим, вспомнила она, а кто из старших офицеров был настолько храбр и глуп одновременно, чтобы сесть в первую машину? Ага, Харальд Валькенбург и украинский полковник Береговой. Земля пухом. Оплакивать будем как-нибудь потом.

     

      — Здесь направо! — завопила Гизела фон Вицлебен, пытаясь заглушить стучавшие по броне пули. Чилийская переводчица была тут же, во второй машине. Как будто чувствовала. Фамке послушно повернула направо, в проем между двумя пакгаузами. При этом в свете фар мелькнуло нечто, напоминающее наспех организованное пулеметное гнездо. Без разницы, выстрелить они все равно не успели, но под гусеницы явно что-то затянулось. Машина несколько раз подпрыгнула, Фамке с трудом удержала руль. За спиной прогремел еще один впечатляющий взрыв — мандрагорский гранатометчик успел перезарядить и все-таки достал хвостовую машину. «А там кто сидел?» — попыталась вспомнить Фамке, но так и не вспомнила. Она слишком торопилась занять свое место за рулем и потому не видела, как распределись пассажиры между машинами номер три и номер четыре. Может и к лучшему, меньше причин для переживаний.

     

      — Здесь налево! — снова крикнула Гизела. Стрельба снаружи не прекращалась. Как будто мандрагорцы в свою очередь предвидели, как именно поступят в данной ситуации защитники Паульсберга, и потому просто-напросто выстроили солдат вдоль дороги, с обеих сторон. Господи, да сколько же их тут?! Пули так и свистят. Но если бы только пули, достаточно еще одного-единственного гранатометчика и…

     

      Как в воду глядела! Но даже мандрагорским гранатометчикам не могло везти бесконечно долго, поэтому очередное попадание пришлось в скопление гринландских эвкалиптов справа по борту. Теперь по броне застучали не только осколки, но и щепки. Все правильно, мысленно кивнула Фамке, должно же и нам хоть разок повезти. И даже несколько раз. Оказалось, что и мандрагорские солдаты не бесконечны, потому что справа и слева больше не стреляли, только где-то далеко позади.

     

      — Здесь! — снова подала голос сеньора фон Вицлебен. — Приехали!

     

      Фамке совсем чуть-чуть снизила скорость, кое-как оценила обстановку, насколько позволяли фары и мутное ветровое бронестекло, после чего снова вдавила педаль газа до упора. Часовых нет, ворота закрыты — что ей еще оставалось делать? На полной скорости старый добрый индостанский БТР протаранил ворота обетованного ангара, прополз еще несколько метров и остановился — не по своей воле или решению водителя, а потому что обломки ворот намертво заклинили гусеницы. Очень вовремя заклинили — еще два или три метра, и тяжелый броневик врезался бы прямо в тот самый самолет.

     

      — Всем покинуть машину! — скомандовала Фамке и первой полезла наружу. И снова вовремя — догнавший их БТР номер три поцеловался с кормой «Носорога». К счастью, «Носорог» был гораздо тяжелее, поэтому даже не сдвинулся с места, а «Птеродактиль» — это был он — опять не пострадал. Но сила удара была достаточно велика, чтобы пассажиры «Носорога» ее почувствовали, попадали с ног и заработали несколько синяков. Коммодор ван дер Бумен тем временем хладнокровно осмотрелась по сторонам. Нет, в таких условиях работать нельзя. Придется рискнуть. Кто здесь старше всех по званию? Будем считать, что я.

     

      — Кто-нибудь, включите свет! — принялась отдавать приказы Фамке. — Я должна осмотреть самолет перед вылетом. Все, у кого есть оружие — занять круговую оборону! Захватчики не оставят нас в покое и скоро будут здесь!

     

      Свет всего через несколько секунд нашла и включила исполнительная Гизела. Фамке удовлетворенно кивнула. «Птеродактиль», модель 38 года, в очень хорошем состоянии. В смысле, кабина, крылья, хвост и колеса на месте, а больше ничего и не надо. Но далеко не все были с ней солидарны.

     

      — Это же металлолом! — все-таки у капитана Шнайдера был удивительно противный голос. Жаль, что он не остался в одной из подбитых машин. Кстати, а кто еще уцелел? Смотри-ка, все, кроме Валькенбурга и Берегового! И Клеопатра, и нью-йоркская парочка — Маркус и Мендоза. И доктор Робинсон. И Намибия Санта-Круз, которой Аттила приказал присоединиться к их отряду. И Мэгги, королева папуасов, само собой. И даже Томас Мак-Диармат, индостанский перебежчик.

     

      — Металлолом, — повторил Шнайдер. — Баки небось пусты, аккумуляторы давным-давно сдохли…

     

      — В этом самолете никогда не стояли аккумуляторы, — презрительно заметила Фамке, — двигатель запускает динамо-машина или стартовые патроны. Что же касается топлива… — она снова осмотрелась. — Маркус, ты ближе всех, проверь эту бочку!

     

      — Заполнена примерно наполовину, — секунд тридцать спустя доложил капитан Александер.

     

      — Кати ее к самолету! Шнайдер, помоги ему! Бегом, не стой как истукан!!! Клео, в том углу тележка с насосом и шлангом, тащи сюда! Живей, белоручка! Дебби, помоги ей, эта неженка сама не справится! Намибия, полезай в салон, проверь аптечку!

     

      — У меня своя есть, — Намибия похлопала по висевшей на плече брезентовой сумке с красным крестом.

     

      — Все равно проверь! И не вздумай со мной спорить! Скорее! Гизела, проверь хвостовой пулемет!

     

      — Я не умею… — пропищала переводчица.

     

      — Научишься!!! Мэгги — верхний пулемет, Келли — нижний пулемет! Томас, помоги им! Уж ты-то в индостанских пулеметах должен разбираться. Вперед, солдат, время не ждет!

     

      Со стороны проломленных ворот раздался первый выстрел. Потом еще один, и еще. Мандрагорцы быстро их догнали.

     

      Сама Фамке полезла в пилотскую кабину. Пыль, масло, ржавчина, но вроде все рычаги и кнопки на месте. Смотри-ка, даже летные шлемы и бронежилеты! Нет, не оригинальные, а послевоенные чилийские. Ну да какая разница. И сигнальный пистолет с полным набором ракет. А вот барабан для стартовых патронов пуст. Жаль. С патронами можно взлететь на несколько секунд быстрее. Фамке отыскала и осторожно повернула рукоятку динамо-машины. Один оборот. Машинка послушно загудела. Должно получиться. Должно получиться…

     

      — Сколько еще качать?! — крикнул снаружи Маркус.

     

      — Пока не потечет обратно, — ответила Фамке. О, а вот и радио. Ладно, включим его чуть позже, сейчас оно будет только отвлекать.

     

      — Готово! — доложил Шнайдер.

     

      — Отлично! Закрывайте бак, уберите бочку подальше!

     

      Кстати, а как мы будем выбираться из ангара? Снаружи стреляют все чаще и чаще. Самолет стоит хвостом к выходу, а выход перегораживают сразу два броневика, один другого тяжелее. При этом «Носорог» застрял прочно и навсегда, а вот вторая машина, «Утконос»…

     

      — Гизела! Бросай все и найди мне водителя, который управлял этим транспортером. Живо!

     

      Некоторое время спустя перед очами Фамке предстал молоденький чилийский офицер.

     

      — Лейтенант Сандовал, — представился он. — Генерал Мартинес велел мне выполнять все ваши приказы… — В глазах у юного чилийца появился откровенно нездоровый блеск. Фанатик, хладнокровно констатировала Фамке, из него можно веревки вить. Конечно, какой-нибудь японец мог бы получше подойти, но иногда и латиносы кое на что годятся.

     

      — Мне нужен доброволец, — прямо сказала коммодор ван дер Бумен.

     

      — Я готов выполнить любой приказ, — упрямо повторил Сандовал.

     

      Фамке объяснила ему, что надо делать. Лейтенант Сандовал кивнул и щелкнул каблуками. Ни малейших сомнений, никаких колебаний. Он выполнит приказ или умрет. Или все сразу и одновременно.

     

      — Все, кто собираются лететь — подняться на борт, — объявила Фамке. — Что там с пулеметами, Томас?

     

      — Нижний ствол безнадежно неисправен, — доложил Мак-Диармат, заглянув в пилотскую кабину. — Остальные в полном порядке. Мы нашли только один запечатанный ящик с патронами. Я разделил ленты поровну между верхним и хвостовым постом. Если не возражаете, я займу хвостовой пост, а верхним пулеметом вызвался управлять мистер Александер.

     

      — Приходилось стрелять из таких? — на всякий случай уточнила коммодор ван дер Бумен.

     

      — Только на твердой земле, — признался беглый индоокеанец, — но зато — три года подряд. У ваших девушек даже близко такого опыта нет. А капитан Александер и вовсе имеет лицензию бортстрелка.

     

      «У моих девушек». Это было почти смешно.

     

      — Хорошо, — не стала спорить Фамке. — Кто-нибудь из местного гарнизона летит с нами?

     

      — Только я и Гизела, — сообщила Намибия. — Нам может пригодиться переводчик. Драконские солдаты будут прикрывать наше отступление, а чилийцы… я так понимаю, у них свое задание.

     

      — Хорошо, — повторила Фамке. — Ваше величество, вы не откажетесь быть моим вторым пилотом?

     

      Императрица японская не отказалась.

     

      — Мы захватили несколько «Птеродактилей» на Новой Гвинее, а еще больше получили после индостанской капитуляции. Но я никогда ими не интересовалась, — призналась Мэгги Хан, опускаясь в кресло второго пилота. — Я предпочитала изучать трофейные истребители и бомбардировщики, это было куда интереснее…

     

      — Разберешься, — успокоила ее Фамке ван дер Бумен. — Бомбардировщики? У «Голкондора» был очень похожий пульт управления.

     

      — Да, вижу, — согласилась Мэгги. — Разве что кнопок бомбосброса не хватает…

     

      — Все на борту?! — еще раз уточнила Фамке и натянула шлем. — Задраить люки, занять посты, занять пассажирские места! Огонь в моторе!!!

     

      И она принялась изо всех сил вращать рукоятку динамо-машины. И снова повезло — двигатель завелся с первого раза. Похоже, неведомый чилийский офицер-энтузиаст хорошо над ним поработал. Самолет заметно содрогнулся и тронулся с места.

     

      — Лево руля, — сказала Фамке.

     

      — Лево руля, — повторила Мэгги.

     

      Осторожный поворот на месте. Теперь надо также осторожно объехать застрявший «Носорог». Хорошо, что крыло «Птеродактиля» расположено достаточно высоко, между крылом и кабиной «Носорога» остается просвет сантиметров в пятнадцать — более, чем достаточно. А вот и лейтенант Сандовал. Стоит на башне «Утконоса» и внимательно следит за маневрами самолета. Помахал рукой на прощание и спрыгнул вниз. Ну, не подведи.

     

      «Утконос» взревел и двинулся к выходу из ангара задом наперед, постепенно набирая скорость. Несколько поворотов штурвала — и Фамке пристроилась в его кильватере. Теперь все зависит от везения — сколько его там осталось? Если мандрагорцы успели притащить хотя бы один гранатомет…

     

      Вроде бы не успели. А вот обычных пуль мандрагорцы не жалели. Впрочем, и чилийцы на борту «Утконоса» тоже. И драконцы, засевшие в ангаре. И новоиспеченные бортстрелки «Птеродактиля». Только примерно один патрон из десяти был трассирующим, но и этого хватило, чтобы окончательно разорвать ночь над миром. Несколько пуль навылет прошили кабину самолета, но мисс ван дер Бумен даже глазом не моргнула. Привыкла не обращать внимание за последние четверть века.

     

      — Давай, Сандовал, давай, — прошептала Фамке.

     

      Она не просто так решила пустить бронетранспортер перед самолетом — он должен был очистить дорогу от крупных препятствий. Как-то, поспешно установленных пулеметов или пушек, джипов и прочих автомобилей. И сделать это чуть быстрее, чем «Носорог». Так и получилось. «Утконос» мчался вперед — все еще задом наперед, но вперед — и расшвыривал мандрагорские машины и самих мандрагорцев в разные стороны. И конечно, принимал на себя заметную часть вражеского огня. Крупные препятствия. На мелкие можно не обращать внимание, хотя «Птеродактиль» так и подбрасывало на ухабах. Нет, это не бетон, это дешевый гринландский асфальт, над которым изрядно поработали дожди, а теперь еще и гусеницы боевых машин с гранатами мандрагорцев. Впрочем, на Новой Гвинее «Птеродактиль» отлично взлетал с грунтовки. Надо только как следует разогнаться… Хватит, пожалуй. Фамке выставила в окно ствол сигнального пистолета и выпустила красную ракету. Сандовал увидел ее — не мог не увидеть — потому что тут же резко свернул в сторону и слетел с дороги. Так резко, что «Утконос» опрокинулся на бок, а потом и вовсе перевернулся верх дном. Фамке едва успела разглядеть в свете фар бешено вращающиеся колеса и гусеницы, после чего прибавила скорость, и в мгновение ока «Утконос» остался далеко позади. Путь впереди был свободен. Еще несколько десятков метров, еще чуть-чуть — достаточно — и она рванула штурвал на себя. «Птеродактиль» снова не подвел и свечкой взмыл в небо. С земли к нему потянулись еще несколько трассерных линий. Нет, поздно. Не достанете. Конечно, будь у врагов что-то потяжелее — но вряд ли они успели развернуть в захваченном оазисе полноценную батарею зенитного оружия.

     

      Зато они успели кое-что другое.

     

      — Берегись! — завопила Мэгги, но Фамке и без нее обратила внимание на мелькнувшую прямо перед носом самолета быструю черную тень. «Птеродактиль» заметно встряхнуло — таинственный летательный аппарат породил ударную волну. Впрочем, недостаточно сильную для Фамке — ей понадобилось секунд двадцать, не больше, чтобы снова выровнять самолет.

     

      — Что это было? — спросила потрясенная Мэгги, но Фамке ей не ответила:

     

      — Пулеметчики! Смотреть в оба! В воздухе неопознанная цель!

     

      — Это может быть кто-то из наших? — произнес в наушниках голос капитана Александера.

     

      — Нет, — отрезала Фамке. — Негативно. Смотреть в оба, стрелять без приказа!

     

      «Это не наш, не ваш, и даже не японец».

     

      Это был аппарат вообще не из нашего мира.

     

      Фамке на секунду прикрыла глаза — более чем достаточно, чтобы восстановить вражескую машину в профессиональной памяти военного летчика с 25-летним опытом — и принялась спокойно анализировать доступную информацию.

     

      Что-то средних размеров, тяжелое и тихоходное. Тихоходное, но все равно быстрее «Птеродактиля». Скорей всего, ганшип. Артиллерийский воздушный корабль. Идеальный выбор для подобной операции. У здешнего гарнизона войск ООН нет скоростной авиации. Ганшип может медленно барражировать в небе над оазисом бесконечно долго, даже в такую погоду, а в случае чего — легко перехватывать и уничтожать вертолеты или конвертопланы аборигенов. Сейчас он развернется, получит новые приказы с земли и отправится за нами в погоню.

     

      — Держитесь! — во весь голос заорала Фамке. — Держитесь крепче!

     

      Штурвал от себя — самолет камнем вниз, вниз, вниз — и снова выровнять машину, над самыми верхушками титанических гринландских деревьев. Право руля — обмануть, запутать. Каждая секунда дорога. Все еще может получиться…

     

      — Я его вижу! — закричал в наушниках Мак-Диармат. — Прямо за нами и приближается!!!

     

      — Я тоже! — подтвердил Маркус.

     

      Калибр индостанских авиапулеметов — восемь с половиной миллиметров, он же 0.34 дюйма. Кто знает, какая броня у мандрагорской машины? Что им терять? Ну, чего же вы ждете?! Я же сказала — стрелять без приказа!

     

      — Огонь! — крикнула Фамке. — Жгите его, парни!!!

     

      Она не могла этого видеть, только чувствовать — два свинцовых потока разрезали небо, а по всему корпусу «Птеродактиля» прокатилась мелкая противная дрожь. А потом самолет тряхнуло снова — и на сей раз тряска сопровождалась двумя яркими вспышками, справа и слева по борту одновременно.

     

      — Он стреляет в ответ! — сообщил Маркус. — Смахивает на ракетные снаряды…

     

      — Вижу, — пробурчала Фамке. Интересно, враг промахнулся случайно или намеренно? — Мэгги, включи радио!

     

      Императрица подчинилась. Покрутила рукоятки настройки в обе стороны. Стоп! Вот оно.

     

      -…следнее предупреждение. Подчинитесь или будете немедленно уничтожены. Самолет войск ООН, — говорил строгий голос с уже привычным и узнаваемым мандрагорским акцентом. — Немедленно возвращайтесь на базу. Это первое и последнее предупреждение. Подчинитесь или будете немедленно уничтожены. Самолет войск ООН…

     

      — Достаточно, — Фамке протянула руку и с треском выключила приемник. — Томас, Маркус! Вы хорошо видите его нос? Что там? Сплошная броня, стекло, решетка?!

     

      — Зеркальный блистер в решетке, — первым отозвался Мак-Диармат.

     

      — Подтверждаю, — сообщил Александер. — Решетка крупная, сам блистер — метров пять в диаметре.

     

      «Может получиться», — подумала Фамке.

     

      Как-то раз, давным-давно, много лет тому назад, в прошлой или даже позапрошлой жизни, она сбила вражеский бомбардировщик из пистолета. Из пистолета, черт побери. В официальный рапорт после битвы этот эпизод не попал, в ее биографию и личное дело тоже. А смысл? Все равно никто не поверит. Но Фамке все равно знала правду. Она там была, она это сделала. Само собой разумеется, дьявол скрывался в деталях. Тогда ей пришлось — и повезло — подобраться к врагу на дистанцию в несколько метров. Почти вплотную. Для выстрела в упор.

     

      На дистанцию пистолетного выстрела.

     

      — Прекратить огонь! — приказала коммодор ван дер Бумен. — Берегите патроны. Томас! Смотри внимательно. Ты поймешь, когда стрелять снова.

     

      — Вас понял, — ответил Мак-Диармат. Будем надеяться, что действительно понял. Нет времени объяснять.

     

      Фамке принялась снижать скорость. Постепенно, не очень быстро, но заметно. А теперь самолет поднимется на несколько сантиметров выше. И еще немного. И еще снизить скорость. Еще чуть-чуть. И еще. И еще. Если она все правильно рассчитала, хвост «Птеродактиля» должен нависнуть прямо над носом мандрагорского корабля через три, два, один…

     

      — Стреляю! — внезапно заорал Мак-Диармат — и уже знакомая мелкая дрожь снова прокатилась по корпусу самолета. — Есть! Ублюдок, мать твою, есть!!! Я достал его! Взрыв в пилотской кабине! Он падает, падает!!!

     

      Получилось, разрази меня гром, черт побери, получилось. Другой бы на ее месте подумал — «не могу поверить своему счастью», но Фамке так не подумала. Потому что верила. Уж сколько их упало в эту бездну, а она все еще здесь!

     

      Все еще здесь!!!

     

      Судя по всему, ангелы неба и духи пучин в очередной раз решили, что Фамке ван дер Бумен суждено пережить эту ночь и выиграть эту битву. Но к самолету это уже не относилось. Погибающий мандрагорский корабль успел выстрелить еще раз, всего один раз, но и этого хватило. Прямое попадание — и «Птеродактиль» остался без правого крыла. Срезало начисто. Фамке знала, о чем говорит, когда утверждала, что «Птеродактиль» — очень надежная машина. Настолько надежная, что может лететь на одном крыле. Но недолго. И не очень далеко. Но очень быстро.

     

      — Приготовиться к жесткой посадке! — прокричала Фамке. — Держитесь крепче! Приготовиться! Касание через три, два, один… — немножко не рассчитала, -…ноль, минус один, минус-минус-минус!!!

     

      Больше того, с жесткой посадкой она тоже ошиблась. Жесткая — это когда в грунт, в песок, в бетон.

     

      А «Птеродактиль» плюхнулся прямиком в болото.

      « — Впечатляет, не правда ли? И вот так каждый раз, когда погибает очередная династия.

      — Знай свое место, дама Ваако.

      — Мое место рядом с вами, дорогой муж. Отсюда и до самой Вселенной Смерти!»

     

      Дэвид Туи, «Хроники Риддика».

     

      * * * * *

     

      — Марс, Венера, вы чувствуете этот запах? — леди-генерал Офелия Пирс с протяжным свистом втянула в себя воздух. — Это запах победы!

     

      Марс и Венера, египтянские телохранители, ничего не ответили, только молча кивнули. Госпожа знает, о чем говорит.

     

      Леди Пирс удовлетворенно кивнула в ответ и принялась спускаться по трапу конвертоплана. Солдаты, построенные в два ряда у подножия трапа, дружно вскинули винтовки «на караул».

     

      — Добро пожаловать в Паульсберг, миледи, — офицер, командовавший почетным караулом, все еще щеголял в фальшивой драконской униформе с белой повязкой на рукаве. — Позвольте вас поздравить с великой победой!

     

      — Это было лишнее, — ответила Офелия. — Не поздравление, разумеется, а все эти церемонии.

     

      — Мы ожидали самого лорда-протектора, — пояснил собеседник.

     

      — Лорд-протектор очень занят. Нам еще предстоит завоевать целый материк, знаете ли. Надеюсь, вы не слишком сильно разочарованы, полковник?.. — нахмурилась генерал Пирс.

     

      — Подполковник Скарфэйс, командир специального диверсионного батальона «Бранденбург-800», — представился офицер. — К вашим услугам, миледи. Разрешите говорить откровенно?

     

      — Безусловно, — надменно кивнула Офелия.

     

      — И да, и нет, миледи, — сказал Скарфэйс. — Признаюсь, мне и моим солдатам очень бы хотелось, чтобы наши скромные заслуги отметил сам протектор, но и ваш визит — это большая честь и крайне приятный сюрприз.

     

      «Подхалим», — подумала леди Пирс. — «Лизоблюд».

     

      — Машина ждет, — добавил подполковник.

     

      — Здесь далеко? — уточнила Офелия.

     

      — Никак нет, — сообщил командир «Бранденбурга». — Менее десяти минут ходьбы.

     

      — В таком случае, пойдем пешком, — решила генерал Пирс. — Я уже целые сутки мотаюсь туда-сюда в этом конвертоплане. Хотелось бы немного поразмять ноги.

     

      — Как вам будет угодно, — поклонился подполковник и взмахом руки распустил почетный караул. — Следуйте за мной.

     

      И они последовали. Смешанное отделение мандрагорских стрелков и переодетых диверсантов на несколько шагов впереди, еще одно отделение на несколько шагов позади; два молчаливых зелеконожих телохранителя прикрывали фланги, а сам подполковник Скарфэйс и его высокопоставленная гостья шествовали рука об руку в центре колонны. Над миром царили влажная гринландская полярная ночь и примерно 0,3 миллиметра осадков в час — сущие пустяки для настоящих мандрагорцев. Леди Офелия покосилась на своего собеседника. Скорей всего, ее ровесник. Может быть, на год или два старше, не больше. Странно, что они не сталкивались по долгу службы раньше. Типичный мандрагорец, высокий и голубоглазый блондин, достойный представитель своей расы. Если бы только не…

     

      — Скарфэйс? — не выдержала она. — Скажите честно, полковник, это ведь не ваша настоящая фамилия? Nom de guerre? Боевой псевдоним?

     

      — Отнюдь, — невозмутимо отвечал офицер, лицо которого украшал живописный диагональный шрам, протянувшийся от левой брови до нижней мочки правого уха. — Я получил фамилию в приюте, куда меня доставили в очень нежном возрасте. Этот шрам уже тогда был со мной.

     

      — О, так вы сирота! — расстрогалась леди Пирс. — Представьте себе, я тоже. Мои родители погибли в Александрии, когда в город вошли красные гиксосы. Мать и отец работали в консульстве, но гиксосам было наплевать на дипломатическую неприкосновенность…

     

      — Мои соболезнования, миледи, — снова поклонился подполковник.

     

      — Пустое, — отмахнулась Офелия. — Это было так давно, я была совсем крошкой и ничего тогда не понимала.

     

      — По крайней мере, ваши родители погибли как герои на государственной службе, — задумчиво произнес Скарфэйс. — Мои, скорей всего, были казнены за предательство. Их имущество был конфисковано, а я оказался в приюте. Это случилось в тридцать третьем году, в Ночь Длинных Пистолетов. Они выступили на стороне мятежников и поэтому были убиты — я не вижу другого верного ответа.

     

      — И что вы об этом думаете? — осторожно уточнила леди Пирс.

     

      — Жалею, — столь же задумчиво сказал командир «Бранденбурга». — Жалею, что они умерли так давно — и я не могу убить их собственными руками. Только самих себя враги Мандрагоры могут винить в собственной смерти!

     

      — Аминь, — охотно согласилась леди Пирс и тут же поспешила сменить тему. — Между прочим, почему ваш батальон называется «Бранденбург»? Довольно странное и необычное имя. Что связывает вас и ваших солдат с этой далекой германской провинцией?

     

      — О, — оживился подполковник Скарфэйс, — это в своем роде увлекательная история. Наш отец-основатель, майор Волкерсэм, был родом из Германии. Приехал в Мандрагору из Европы в сорок пятом году. Знаете, один из тех немецких солдат, которые никак не могут найти себя на родине после того, как Германия сотню лет назад превратилась в нейтральную страну часовщиков и шоколадников. А ведь когда-то это была воинственная раса, перед которой дрожала вся Европа! Немцы уступали только нам, англосаксам. Так пали гиганты…

     

      — Волкерсэм? — переспросила леди Пирс. — Странная фамилия.

     

      — Немецкая, — пожал плечами собеседник. — Немцы вообще странные люди.

     

      «Черта с два немецкая, — подумала Офелия. — Как же она могла звучать в оригинале…»

     

      — Вот и наш майор был странный человек, — продолжал подполковник. — Строго раз в году, двадцатого апреля, напивался как свинья. Велел называть себя «штурм-банн-фюрер», носился по казарме, распевая немецкие военные песни и кричал при этом «Хайль Гитлер!» Мы должны были отвечать на это дружным возгласом «Зиг хайль!» Не спрашивайте меня, что все это значит. Я как-то заглянул в словарь немецкого языка, но словарь никак не прояснил положение вещей. Во все прочие дни майор произносил мою фамилию правильно, но двадцатого апреля почему-то называл меня не «Скарфэйс», а «Скарцени», и обычно добавлял — «Отто, грязная скотина, ты совсем не изменился!» Хотя меня зовут не Отто, а Брэдли. Вот он и придумал название для нашего батальона — скорей всего, в честь своей родной провинции. Мы не осмелились уточнять.

     

      — Это поразительно, — пробормотала леди Пирс, — а что случилось с вашим командиром потом? Я правильно понимаю, что его больше нет с нами?

     

      — Совершенно верно, — кивнул Брэдли Скарфэйс. — Майор Эдриен Волкерсэм погиб в Дакке, в самом конце Бангладешской войны. Переоделся во вражескую униформу и попытался выдать себя за бенгальца. Ему казалось, что это будет совсем просто сделать, но он ошибся. Бенгальцы расстреляли его на месте. Майора и добрую половину нашего батальона. После этого случая мы тщательно пересмотрели тактику и стратегию наших операций, хотя отдельных накладок никак нельзя избежать. Вот и сейчас, в ходе атаки на Паульсберг мы потеряли целых семь человек, и пока даже не сумели выяснить, в чем они ошиблись… Вот мы и пришли, миледи.

     

      «Жаль, — подумала леди Пирс, — откровенно жаль. Неужели покойный майор тоже был из этих? Надо будет при случае поговорить с другими солдатами «Бранденбурга» и все тщательно выяснить…»

     

      Временная штаб-квартира мандрагорских оккупационных войск в оазисе Паульсберг разместилась в одной из только что захваченных пирамид — ну, а где же еще? Солдаты сопровождения остались у входа, а леди Пирс, подполковник Скарфэйс, Марс и Венера поднялись на второй этаж. Еще один просторный конференц-зал, набитый людьми в разноцветной форме, хотя черные цвета откровенно доминировали. Стол с картами, радиостанция в дальнем углу, еще одна карта на стене. Едва генерал Пирс успела появиться на пороге, как все присутствовавшие вытянулись по стойке «смирно» и дружно рявкнули:

     

      — Хайль Джордан!

     

      — Хайль Мандрагора, — отозвалась леди Пирс. Один из генералов — разумеется, молодой и свежеиспеченный — шагнул ей навстречу.

     

      — Добро пожаловать, леди Пирс. Я — бригадный генерал Риверсайд, командующий операцией. Надеюсь, вы меня помните…

     

      — Разумеется, генерал, — добродушно кивнула Офелия. Стройный красавчик-брюнет, из старой аристократии. Один из последних. Почти вся старая аристократия испарилась вместе с бывшей столицей Мандрагоры.

     

      — Позвольте представить вам моих ближайших помощников, — продолжал Риверсайд. — С подполковником Скарфэйсом вы уже знакомы. Коммандер Дуглас-Карр, начальник авиакрыла. Майор Галлагер, командир индостанских легионеров. Комиссар Баттлер, командир магелланийской бригады.

     

      — Сколько великих полководцев в одной комнате! — воскликнула леди Пирс, опускаясь на ближайший свободный стул. — Очень рада знакомству, джентльмены. Ну что ж, доложите мне о ваших успехах.

     

      — В общем и целом операцию можно считать завершенной, — немедленно отозвался генерал Риверсайд. — Оазис практически под нашим контролем. Остались только незначительные очаги сопротивления, с которыми мы планируем покончить в самое ближайшее время…

     

      — Постойте, постойте, — перебила его Офелия. — «В общем и целом», «практически», «незначительные очаги»… — В воздухе внезапно запахло уже не победой, а грозой. — Сдается мне, мистер Скарфэйс, — леди Пирс покосилась на командира специального батальона «Браннденбург», — вы поспешили поздравить меня с победой. А ведь я почти собиралась сказать — «Нет, полковник, это я должна вас поздравлять!» Но в последний момент почему-то передумала. Как будто чувствовала! Хорошо бы я выглядела…

     

      Брэдли Скарфэйс ничего на это не ответил, только чуть-чуть выпрямился, хотя куда больше — он уже и так стоял по стойке «смирно». Хорошо держится, решила Офелия.

     

      — Моя госпожа… — начал было заметно побледневший Риверсайд, но леди Пирс не позволила ему договорить:

     

      — Отставить. Лучше расскажите мне, как обстоят дела с пленными.

     

      — Так точно, — Риверсайд перевел дыхание и немного порозовел. — В общей сложности нами захвачено в плен…

     

      — Ну вот, опять, — тяжело вздохнула леди Пирс. — Мистер Риверсайд, меня не интересует «общая сложность». Меня интересуют конкретные люди. У вас должен быть список. Я его вам лично вручила. Имена и даже несколько фотографий. Где они? Постойте, не отвечайте сразу. Мы с вами едва знакомы, генерал, а про меня ходят самые странные и страшные слухи. Даже не знаю, насколько близко вы принимаете их к сердцу. Поверьте, я вовсе не новая инкарнация леди Патриции Бладфильд, пусть ей земля будет снегом. Я могу быть снисходительна к незначительным ошибкам и даже серьезным проступкам. Я верю, что всякому человеку положен второй шанс, а некоторым даже третий. Но я становлюсь крайней нетерпимой, когда меня пытаются обмануть и просто прихожу в бешенство, когда мне пудрят мозги старомодным бюрокретинским жаргоном. Все эти «общие сложности», «практический контроль», «незначительные очаги» и так далее. Поэтому отвечайте прямо, простым и ясным языком. Итак, где они?

     

      В течение этой речи генерал Риверсайд несколько раз менял цвет лица с бледного на розовый и обратно. Теперь он набрал в грудь побольше воздуха и с решимостью человека, которому больше нечего терять, выпалил:

     

      — Генерал Мартинес, полковник Адачи и комиссар Кун засели в старой штаб-квартире ООН, с ними около полусотни солдат. Мы окружили их со всех сторон, но они отказываются сдаться. Это и есть один из «последних очагов»… прошу прощения, миледи. Фамке ван дер Бумен захватила последний самолет в оазисе и бежала. Скорей всего, императрица Маргарет была с ней на борту. Мы послали на перехват «Черного дракона»… вы не поверите, моя госпожа, они его сбили. «Дракон» разбился в джунглях на южной границе оазиса. Я отправил поисковую команду на место падения, возможно кому-то из экипажа удалось спастись. Пожалуй, это все.

     

      «Черный дракон», именно так. Когда Фамке ван дер Бумен услышит это имя, она непременно воскликнет — «и у этих гребаных мандрагорцев тоже никакой фантазии!»

     

      — Таким образом, вы упустили императрицу, упустили мисс ван дер Бумен, генерал Мартинес все еще сопротивляется… — леди-генерал Офелия Пирс откинулась на спинку стула и прикрыла глаза.

     

      Вопреки сложившимся штампам и стереотипам, мандрагорские полководцы расстреливают своих подчиненных совсем не так часто, как об этом принято считать во внешнем мире. Потому что так недолго и без подчиненных остаться. Особенно сейчас, когда Мандрагора потеряла столицу и всех, кто там задержался. Вот и леди Пирс старалась держать себя в руках и не пускаться в регулярные расстрелы, хотя очень часто испытывала такое желание.

     

      С другой стороны, если изучить положение вещей беспристрастно и хладнокровно, то все не так уж и плохо. Никто не осудит ее за этот провал. Да и провала-то никакого не было. Протектору Джордану наплевать — живы эти люди или нет, в плену или в гробу — все равно. Это был персональный проект Офелии. Захватить в плен всех этих выдающихся людей и как-нибудь использовать в ходе дальнейшего завоевания Спекуляции. Например, эта трижды падшая летчица — отличный объект для вербовки. Или японская императрица — с главой государства в заложниках можно сделать столько всего интересного… Обидно. Впрочем, не все еще потеряно. Сразу три полководца ООН застряли в последней крепости, мы еще можем их захватить…

     

      — А что там с предателем Мак-Диарматом? — поинтересовалась Офелия, приоткрыв глаза.

     

      — Мы найдем его рано или поздно, это вопрос чести, — на этот раз ей отвечал не генерал Риверсайд, а индостанский легионер Галлагер. Суровый воин — суровый взгляд из-под седых бровей, хриплый голос, лицо в шрамах — пусть не таких живописных, как у Брэдли Скарфэйса. — Мы его из-под земли достанем.

     

      — «Найдем»… — протянула Офелия. — «Достанем…» То есть еще не нашли и даже не знаете, куда он подевался. Знаете, мистер Галлагер, я даже рада, что вы его не нашли. Мне тут на какое-то мгновение стало стыдно за своих мандрагорских офицеров, которых я распекала у вас на глазах, но теперь вижу, что вы, индоокеанцы, недалеко от нас ушли. И это хорошо. Две банды растяп и неудачников, мы отлично сработаемся.

     

      После этих слов майор Галлагер заметно покраснел, и генерал Риверсайд вместе с ним. Хоть какое-то разнообразие, белым и розовым он уже был.

     

      — Как далеко мог забраться сбежавший от вас самолет? — вспомнила Офелия. Если он развернется на север — вот тогда лорд-протектор Джордан может по-настоящему рассердиться.

     

      — Это наш старый индостанский самолет, «Птеродактиль», — снова заговорил Галлагер. — Даже с полными баками он не мог покинуть пределы Антарктиды. Он где-то внутри страны.

     

      Повезло. Самого страшного удалось избежать.

     

      — Прошу прощения, мой генерал, — на пороге появился мандрагорский солдат в насквозь промокшей и грязной униформе. Краем глаза увидел леди Пирс и очевидно узнал ее. — Прошу прощения, миледи. У меня срочное сообщение!

     

      — Мы вас все внимательно слушаем, — пробурчала Офелия.

     

      — Мы нашли одного офицера из экипажа «Черного дракона»! — доложил мандрагорец. — Успел катапультироваться. Он утверждает, что они подбили самолет спекулаторов. Он ясно видел попадание, они ему крыло оторвали. Беглец не мог далеко уйти, он должен был разбиться или приземлиться где-то совсем рядом.

     

      — Пришемлиться с оторванным крылом? — усомнился коммандер Дуглас-Карр. Черт бы его побрал, подумала Офелия, терпеть не могу шепелявых шотландцев. — Да еще в здешних дшунглях? Это практически невошмошно!

     

      — Вы не знаете, на что способен «Птеродактиль»! — в голосе майора Галлагера отчетливо прозвучала гордость за индостанскую военную промышленность.

     

      — Вы не знаете, на что способна коммодор ван дер Бумен, — в свою очередь добавила леди Пирс. — Они приземлились и выжили. И не могли уйти далеко. Ну, наконец-то хорошие новости! Коммандер, поднимайте своих пилотов в воздух…

     

      — Прошу прощения, миледи, — снова заговорил мистер Дуглас-Карр. Офелии потребовалось невероятное усилие воли, чтобы не обращать внимание на его дубовый шотландский акцент, но она справилась. — Это самоубийство. Мои пилоты готовы выполнить любой приказ, но это будет бессмысленное самоубийство. Только не на наших вертолетах, не в текущих условиях и не в здешних джунглях. Топография здесь все-таки заметно отличается от нашей родной Антарктики по ту сторону портала. Я вызвал запасного «Черного Дракона», он должен прибыть через несколько часов. Это самый лучший самолет в мире — то есть уже в двух мирах. На его борту новейшая аппаратура, инфракрасные камеры и черт в ступе. Тогда, с вашего разрешения, мы и отправимся на поиски. Вы верно подметили, пешком они все равно далеко не уйдут. Конечно, если вы настаиваете — мы вылетаем немедленно, на легких вертолетах и без мощных приборов ночного видения. Но в таком случае я не могу гарантировать успех.

     

      А этому шотландскому гному храбрости не занимать, оценила Офелия. Да, гном, типичный пилот-коротышка — таких любят в ВВС. Мало весит, занимает мало места в самолете. Расстрелять его сразу или пусть пока послужит? Или даже лучше — назначить его на место слизняка Риверсайда?

     

      — Лучший самолет в двух мирах? — переспросила леди Пирс. — Копия того, что недавно грохнулся в гринландских лесах — или еще лучше?

     

      — Уникальное стечение обстоятельств, — твердо заявил коммандер Дуглас-Карр. — Один шанс из миллиона. К тому же, теперь у беглых спекулаторов больше нет самолета. Второму «Дракону» ничего не грозит.

     

      — В отличие от вас, я не пилот, — рискнула признаться леди Пирс. — Поэтому вполне готова положиться на ваше экспертное мнение, мистер Дуглас-Карр. Хорошо. Дождитесь «Черного дракона» — и после этого немедленно приступайте к поискам с воздуха.

     

      — Но преследование по земле мы можем начать прямо сейчас, — на сей раз голос подал комиссар Баттлер. А вот этот совсем не аристократ, заметила Офелия. Типичная бандитская рожа из рабочего квартала. И скорей всего — полукровка. Точно. Достаточно на его морду посмотреть. Судя по фамилии, папа был англосаксом, а вот мамочка — латинская шлюха. Вот как он получил назначение в магелланийскую бригаду. Небось с колыбели свободно шпарит по-испански. При старом режиме он бы такую карьеру не сделал. Будем справедливы, я тоже, мысленно вздохнула леди Пирс. — Я возьму отборный отряд своих магелланийцев, они обучены воевать в джунглях. Мы начнем с места падения первого «Дракона»…

     

      — Мои индостанцы знают эти места как свои пять пальцев, — решительно шагнул вперед майор Галлагер. — Наши люди перестроили добрую половину пирамид в этом оазисе, они воевали здесь еще двадцать лет назад. Не исключено, что скотина Мак-Диармат тоже был на том самолете — тогда мы схватим всех сразу.

     

      — Мои диверсанты тоже могли бы принять участие, — подполковник Скарфэйс был сама скромность.

     

      — Только не все сразу, джентльмены! — от всей души расхохоталась леди Пирс. К ней вернулось хорошее настроение. — Да будет так.

     

      Она немного помедлила. Нельзя требовать от солдат невозможного. Надо давать им приказы, которые они сумеют выполнить. Особенно мандрагорским солдатам. Если у них будет возможность выполнить приказ — они так и сделают, вместо того, чтобы устраивать новый военный переворот. Хватит с нас военных переворотов. Пустая трата времени. Мы должны покорять новые миры и целые вселенные!

     

      — Слушайте меня внимательно, джентльмены. Найдите мне этих двух женщин. Если они погибли при посадке — принесите мне их головы, и вы будете прощены. Если они уцелели, верните мне их живыми — и получите щедрую награду. Надеюсь, вы меня внимательно слушали и все хорошо поняли.

     

      — Так точно, миледи! — рявкнули они одновременно, пожирая ее глазами, полными обожания. — Хайль Джордан!

     

      — Хайль Мандрагора. Прекрасно, — кивнула леди Пирс. — Свободны. Все, кроме вас, мистер Риверсайд. У нас с вами еще полно работы здесь, в оазисе. Что вы там говорили про «общую сложность»?

     

      — Мы разделили пленных на три группы, как вы и приказали, — принялся докладывать Риверсайд.

     

      — Ну, хоть что-то вы сделали правильно, — добродушно проворчала Офелия. — Покажите мне их. После чего я бы очень хотела посмотреть на осажденную крепость генерала Роберто Мартинеса…

     1. Капитан корабля, первый пилот — коммодор Фамке ван дер Бумен, ВВС Супер-Египетской Республики.

     

     2. Второй пилот — фельдмаршал авиации Мэгги Хан, ВВС Великой Ниппонской Империи.

     

     3. Бортстрелок-1 — капитан Маркус Александер, ВВС Вестазии.

     

     4. Бортстрелок-2 — сержант Томас Мак-Диармат, полиция Индоокеании (в отставке); Армия Красного Дьявола (в отставке).

     

     5. Бортовой врач — бригадный генерал Намибия Санта-Круз, Драконская Красная Армия.

     

     6. Офицер связи — коммандер Дебора Мендоза, ВМФ Вестазии.

     

     7. Офицер по науке — фрегаттен-капитан доктор Келли Робинсон, Карфагенский Федеральный Флот.

     

     8. Офицер по лингвистике — лейтенант Гизела фон Вицлебен, Чилийская Императорская Армия.

     

     9. Офицер юстиции — капитан Альберт Шнайдер, Министерство Обороны Украины.

     

     10. Бесполезный груз — лейтенант Клеопатра Вандербильт, ВМФ Супер-Египетской Республики.

     

      С моих слов записано верно:

      Коммодор ван дер Бумен, 31.6.1962.

     

     подпись,

     квадратная печать,

     круглая печать,

     треугольная печать,

     квадратная печать с лакедемонским орлом.

      « — Впереди черный континент, полный смертельных ужасов, — заныл Жиль Хабибула. — У нас нет оружия, мы голые, как младенцы. Ни кусочка еды! Бедный старый Жиль, обреченный голодать на чужих берегах злого моря!»

     

      Джек Уильямсон, «Космический легион».

     

      * * * * *

     

      — Oh, how many've fallen into that void, wide open far away. Уж сколько их упало в эту бездну, разверзтую вдали! — задумчиво пробормотала Фамке ван дер Бумен. — Настанет день, когда и я исчезну с поверхности Земли. Застынет все, что пело и боролось, сияло и рвалось. И зелень глаз моих, и нежный голос. И золото волос!

     

      — Да за что мне такое наказание?! — Клеопатра Вандербильт была решительно готова то ли завыть, то ли заплакать от беспросветного отчаяния. Она в очередной раз провалилась в грязь по колено, в то время как многоопытная Фамке уже давно стояла на твердом сухом месте. — Что ты такое несешь? Тоже мне, золото волос, чудовище с зелеными глазами…

     

      — Вот и выросло поколение! — удрученно покачала головой Фамке. — Ну да ладно, откуда тебе знать. Это одна русская поэтесса написала. В мою честь, разумеется. Она гостила у нас в Египте, перед самой войной. Потом вернулась в Россию — не помню точно, какую из трех, их тогда было даже больше, чем сейчас. У нее еще был бурный роман с капитаном Н. из четвертого гусарского полка. Когда Марина (так ее звали) уехала, бедняга едва не застрелился от отчаяния. Но не успел. Его убили на дуэли совсем по другому поводу. Как по мне, все равно глупая смерть. Но, по крайней мере, на него не пал тяжкий грех самоубийства!

     

      — Tiz-ael-nab-by [1], — выдохнула Клео. — Про грехи она мне тут будет рассказывать, вы только послушайте… — Лейтенант Вандербильт наконец-то выбралась на твердую кочку, где уже сидели капитан Шнайдер и Келли Робинсон, и рухнула без сил.

     

      — Расскажешь кому-нибудь — не поверят! — продолжала Фамке. — «Опять баронесса Фамке фон Мюнхгаузен и ее удивительные истории!» Да-да, это один из тех самых случаев. Но хотя бы в этот раз у меня есть целая куча свидетелей!

     

      — Я готов свидетельствовать в вашу пользу, — прохрипел капитан Шнайдер. — Но только в этот раз!

     

      — Спасибо, господин прокурор, — милостиво кивнула мисс ван дер Бумен.

     

      Случилось маловероятное, то есть даже невероятное. Старт из самой гущи битвы, свирепое сражение в воздухе, аварийная посадка в полярной ночи — но все пассажиры и члены экипажа «Птеродактиля» остались живы. Даже ни одного серьезного ранения. Ушибы, царапины и легкий испуг — только и всего.

     

      — Какая прелесть, — заметила Мэгги Хан, стоявшая по левую руку от Фамке. — Эти грибы съедобны?

     

      — Где? — принялась крутить головой Фамке. — Ах, эти… Да, конечно. Но только один раз.

     

      Грибы были прекрасны, потому что светились в ночи колдовским фиолетовым светом. Повышенное содержание фосфора, скорей всего.

     

      — Жаль, здесь нет моего императорского повара, — сказала Мэгги. — Он бы с тобой не согласился.

     

      — Привыкли у себя в Японии есть всякую гадость. — вздохнула Фамке. — С другой стороны, когда мы воевали на Новой Гвинее… — Она покосилась на Клеопатру и плотоядно облизнулась. Клеопатра не заметила этот взгляд, поэтому никак не отреагировала.

     

      — Ну, долго вы там еще?! — крикнула Фамке.

     

      Подбитый самолет погружался в болото очень медленно, поэтому на его борту все еще кипели всевозможные спасательные работы.

     

      — Почти закончили! — отозвался Маркус. Александер с Мак-Диарматом пытались отсоединить верхний пулемет, единственный уцелевший. Он весил примерно двенадцать килограмм, к нему осталось менее двадцати патронов, но Фамке настояла на спасении бортового оружия:

     

      — Вы знаете, что водится в этих болотах?!

     

      — Знаю, — неохотно признался Томас Мак-Диармат и первым отправился выполнять приказ.

     

      — Ни воды, ни еды, ничего, — сообщила Намибия. — Что делать? Не пить же из этого болота! Дождевую воду будем собирать?

     

      Фамке задумалась, прислушалась, осмотрелась.

     

      — Пройдем вверх по течению, в ту сторону. Там должен быть водопад. Дебора, есть какая-нибудь связь?

     

      Коммандер Мендоза вызвалась поколдовать над радиопередатчиком, поскольку утверждала, что имеет самый богатый опыт в этой области. На вопрос Фамке она не ответила.

     

      — Она не слышит, у нее наушники на голове, — сообщила Гизела фон Вицлебен.

     

      — Ну так подергай за плечо, что ли, — посоветовала Фамке. Гизела так и сделала.

     

      — Ни с кем связаться нельзя, — наконец-то отозвалась Дебби. — Передатчик слишком слаб. Я даже локальные мандрагорские переговоры не могу поймать. Но мы можем принимать станции из внешнего мира. Я включу на полную громкость, это должны послушать все. Слушайте, слушайте. Оно того стоит.

     

      Оно действительно того стоило. Потерпевшие кораблекрушение солдаты и офицеры Объединенных Наций стояли на берегах маленького уютного болота где-то в сердце заполярных гринландских джунглей — и слушали, слушали, слушали…

     

      — Когда я поймала первую передачу, то решила, что это мандрагорская дезинформация, — призналась Мендоза. — Но не столько разных станций сразу!

     

      -…будем бороться на морях и океанах, мы будем сражаться с растущей уверенностью и растущей силой в воздухе, — скрипел в динамике голос, очень хорошо знакомый всем присутствующим, — мы будем защищать нашу Родину, какова бы ни была цена, мы будем драться на побережьях, мы будем драться в портах и на суше, мы будем драться в полях и на холмах, мы никогда не сдадимся. Даже, если так случится, во что я ни на мгновение не верю, что этот остров или большая его часть будет порабощена и будет умирать с голода, тогда Британская Империя за морем, вооруженная и под охраной Британского флота, будет продолжать сражение, до тех пор, пока, в благословенное Богом время, новый мир, со всей его силой и мощью, не отправится на спасение и освобождение старого!!!

     

      — Вы только что прослушали речь… — ворвался в эфир голос диктора.

     

      — Вот теперь вашим мандрагорцам точно кранты [2]! — возликовала Фамке. — Классный старикан, много раз встречались и мило беседовали. Будь я немного помоложе, не раздумывая бы отдала ему руку и сердце.

     

      — Не наоборот? — усомнился Шнайдер. — Будь он помоложе…

     

      — Нет, не наоборот, — возразила госпожа ван дер Бумен, — я сказала именно то, что имела в виду. Но не будем о грустном. Эй, пулеметчики! Вы уже закончили?! Поторопитесь, выступаем через десять минут!

     

      — Какого черта ты здесь раскомандовалась?! — прошипела слегка ожившая Клео Вандербильт.

     

      — Заткнись, дура, — зевнула Фамке.

     

      — Будь мы не на войне, я бы уже давно вызвала тебя на дуэль! — взревела Клеопатра.

     

      — Не будет никакой дуэли, плебейка, — снова зевнула Фамке. — Я просто прикажу своим феллахам побить тебя палками и прогнать со двора.

     

      — Нет у тебя никаких феллахов, нищенка индонезийская, — отвернулась леди Вандербильт.

     

      — Вы напрасно ссоритесь, дамы, — подала голос императрица Мэгги, — командовать-то все равно буду я.

     

      — Слышь, ты, королева папуасов, — в третий раз зевнула Фамке. — Все твои титулы и звания прямо сейчас не имеют никакого значения. Я командир корабля, поэтому ты будешь выполнять мои приказы.

     

      — Лучше быть королевой папуасов, чем вторым человеком в Риме! — гордо сказала Мэгги. — И ты больше не командир корабля. Твой корабль с минуты на минуту выпустит последний пузырь. На земле я старше всех по званию, я императрица и генералиссимус, поэтому командовать буду я.

     

      — Ну, допустим, — равнодушно пожала плечами голландско-египетская летчица, — и каков, в таком случае, дальнейший план ваших и наших действий, ваше величество, превосходительство и прочая, прочая, прочая?

     

      — Отступай сегодня, сражайся завтра, заведи войско врага в место смерти, — без запинки отбарабанила Мэгги и слегка приосанилась.

     

      — Что это за бред?! — не выдержала Клеопатра.

     

      — А не скажите, — внезапно заинтересовался капитан Шнайдер. — Это маньчжурская интерпретация кодекса Бушидо? Очень интересно, продолжайте.

     

      — Не Бушидо, а Бусидо, болван, — беззлобно откликнулась Фамке.

     

      — Бушидо, — нахмурился Шнайдер.

     

      — Бусидо, — не сдавалась Фамке.

     

      — Бушидо! — заметно рассердился Шнайдер.

     

      — А вы знаете, как в Европе называют кодекс Бусидо? — не могла не вмешаться Клеопатра. Но полковника Харальда Валькенбурга больше не было рядом, поэтому за него отозвалась Келли Робинсон:

     

      — Как?

     

      — Бушидо.

     

      — Как?! — очень натурально изобразила удивление Келли.

     

      — Бушшшшшшидо! — повторила леди Вандербильт и разразилась воистину гомерическим приступом хохота, переходящим в откровенную истерику.

     

      Но в тот день и в тот час, на том самом месте, даже обычно беспощадная Фамке не посмела бросить в нее камень.

     

      ___________________________

     

      [1] — очень грязное египетское ругательство.

     

      [2] — есть мнение, что слово «кранты» — индийского происхождения, см.:

     https://ru-etymology.livejournal.com/1389378.html

      , а за годы европейского владычества в Индии, как в нашем, так и в альтернативных мирах, немало индийских слов перекочевали в английский, португальский и другие европейские языки.

      _

      ПОЧТИ КОНЕЦ 3-й КНИГИ

      «Даярам вспомнил слова гуру: «Ты сейчас вступаешь в нижний мир, где одной душевной силы, как бы она ни была велика, тебе будет недостаточно!» — и, благодарно улыбнувшись, опустил тяжелый пистолет в карман».

     

      И.Ефремов, «Лезвие бритвы».

     

      ___

     

     В развалинах кафедрального собора им пришлось столкнуться с отрядом сингальских солдат-рабов. Последнее творение безумных ученых Тамиланки — полулюди, полуобезьяны, существа с нежной молочной шерстью и забавными мордочками. Тамилы нарекли их «хануманами», в честь древнего шиваистского бога войны; от мандрагорцев они немедленно получили прозвище «анхуманы» — «нелюди». Их внешность просто не могла не быть обманом, мороком, иллюзией, фальшивой маской, под которой скрывались чудовища. Жестокие, опасные, хитрые — хитрые, но, к счастью. недостаточно умные и самостоятельные. Хозяева и создатели недостаточно доверяли своим боевым зверям: как и все обитатели этого мира, они впитали склонность к предательству с молоком матери. Поэтому отряд из десяти хануманов сопровождали два офицера-оператора. Один из них был застрелен сразу, другой ранен. Обезьяночеловеки, оставшиеся без командиров, растерялись, сбились в кучу — и весь отряд был уничтожен одной-единственной противотанковой гранатой. Строго говоря, не все хануманы были убиты на месте, но трое или четверо выживших после взрыва были тяжело ранены и не могли оказать никакого сопротивления. Несколько выстрелов в голову быстро избавили их от мучений, и поле боя в очередной раз осталось за мандрагорцами. Потерь среди них не было.

     

     Коммандер Пек мог гордиться своими бойцами. Десять дней назад это была сборная солянка — моряки, оставшиеся без кораблей, танкисты без танков, два сбитых летчика; и даже две машинистки из министерства безопасности — хорошая домашняя девочка Ширли и офисная шлюха Берта. На десятый день непрерывных боев в строю остались только самые лучшие. Настоящие мандрагорцы. Теперь это был сплоченный отряд, где каждый знал свое место и был готов идти за командиром даже не в пресловутые адские бездны, а куда угодно. Просто куда угодно.

     

     — Один из офицеров еще жив, — доложил Скотт, бывший лейтенант пожарной охраны, а теперь правая рука Пека. Старые звания больше не имели никакого значения, только преданность и способности. — Что с ним делать?

     

     Ширли немедленно извлекла из ножен на поясе трофейный малайский крис, снятый два дня назад с мертвого джанибека. Ее намерения были прозрачнее детской слезы. Сама Ширли раз и навсегда разучилась плакать еще в первый день вторжения, выбираясь из-под обломков своего кабинета.

     

     — Ширли, отставить. Тащите его сюда, — приказал Пек. — Нам есть о чем поговорить.

     

     Тамильский капитан почти не пострадал — доктор Морган, отрядный медик, быстро привел его в чувство. Осколок лишь слегка царапнул тамила по черепу и заставил его потерять сознание на несколько минут. Небольшая перевязка, и можно жить дальше.

     

     Как долго? Хороший вопрос.

     

     Пек отобрал у Ширли кинжал и покрутил его перед носом пленника.

     

     — Сейчас я буду задавать тебя вопросы, а ты будешь отвечать, — объяснил мандрагорец. — Понимаешь?

     

     — Вы меня все равно убьете, — с хладнокровностью трупа отозвался тамил. — Так какой смысл?

     

     — Будет больно, — честно предупредил Пек, продолжая играться с кинжалом.

     

     — Я готов, — заметно побледнел смуглолицый пленник.

     

     Коммандер вздохнул и вернул крис девушке:

     

     — Ширли, он твой.

     

     — Я знаю, — кивнула машинистка, возвращая трофей в ножны.

     

     — Я его имел в виду, — Пек кивнул на пленника и отошел в сторону.

     

     Кинжал снова появился на свет — если это можно было назвать светом. Впрочем, несмотря на полярный вечер, в Мандрейк-сити было довольно светло. Полная луна и многочисленные пожары успешно справлялись с освещением.

     

     Пек остановился у дальней стены собора, стараясь не обращать внимания на вопли у себя за спиной. Уши побаливали после недавней контузии.

     

     — Я расставил часовых, — доложил подошедший Скотт. — Что дальше?

     

     Пожарный даже не потрудился назвать своего командира «сэром» — с некоторых пор на изрядно устаревший военный этикет никто не обращал внимания.

     

     — Дальше нас ждет сеанс связи, — напомнил Пек. — за пять минут до полуночи.

     

     — Да, конечно, — кивнул лейтенант, — но я не это имел в виду.

     

     -???

     

     — Ходят слухи, что протектор предал нас, — понизив голос, осторожно сказал Скотт.

     

     — Который из них? — хмыкнул Пек.

     

     После того, как генерал Хеллборн пропал без вести за сутки до вторжения, сразу три мандрагорских полководца заявили свои права на кресло главы государства: генерал Сакстон, новый вице-король Южной Америки; генерал Глинн, главком Маскаренского фронта, и генерал Ле Брис, губернатор Южного полюса. За неимением лучшей альтернативы, легионы, все еще находившиеся в Антарктике, присягнули Ле Брису. И он был последний, кого в этот момент стоило обвинять в предательстве.

     

     — Хеллборн, — уточнил Скотт. — Хеллборн-Предатель, он действительно оказался предателем. Как, по-твоему, бангам и джанкам удалось незаметно подобраться к столице и высадиться прямо в гавани? Хеллборн передал им все пароли, частоты и опознавательные коды…

     

     — Хватит об этом, — резко перебил своего заместителя Пек. — Довольно. Я не верю — понимаешь? просто не верю. Я и все эти годы не верил. Я знал Джеймса Хеллборна еще тогда, когда он был простым капитаном. Мы вместе были в Тапир-сити в конце Великой войны. Я не верю.

     

     — Ты только послушай себя, — усмехнулся Скотт, — «был вместе». Ты не представляешь, сколько раз мне приходилось это слышать от людей, которых кто-то предал. В конце концов мне надоело это, и я занялся тушением пожаров.

     

     — Можешь продолжить прямо сейчас, — хмыкнул в ответ Пек. — Только посмотри вокруг…

     

     Крики у него за спиной наконец-то стихли. Заслышав шаги, коммандер и Скотт обернулись почти одновременно. К ним подходила Ширли; в левой руке она несла отрезанную голову тамильского офицера.

     

     — Нам надо торопиться, — доложила хорошая девочка. — Он знал, что ему конец, и старался потянуть время. Это был всего лишь передовой дозор, но с минуты на минуту здесь будет целый батальон анхуманов плюс несколько слонов.

     

     Пек понимающе кивнул. Разумеется, как и солдаты-рабы, боевые слоны Тамиланки заметно отличались от своих диких сородичей. Вшитая броня, железные протезы, инфракрасные очки, встроенные пулеметы, управление через электроды…

     

     — Уходим, — коммандер был сама краткость. — Разбиться на группы и так далее. Вы знаете, что делать.

     

     Они прекрасно знали, и потому через полчаса отряд без потерь и приключений вновь собрался в безопасном месте, в заранее условленной точке. Как раз вовремя — до сеанса связи оставалось всего несколько минут. Берта, исполнявшая обязанности радистки, развернула антенну и нацепила наушники. Пек, даже не пытавшийся скрыть свое нетерпение, встал у нее за спиной и приложил к уху запасной наушник. Чистый прием, даже удивительно, ни одной помехи. Пек даже заподозрил, что на секретную волну настроились враги, которые собираются передавать отборную дезу… Но сейчас в наушниках играл «Марш отважных пингвинов», и коммандер счел это добрым знаком. «Наверно, все-таки наши», — решил он.

     

     Последний аккорд «Марша» — и в эфир ворвалось бодрое «два-два-два-шесть-ноль-ноль! два-два-два-шесть-ноль-ноль!» — позывные радио «Эребус-Террор».

     

     — Добрый вечер, Мандрагора! С тобой говорит главная крепость свободы! Леди и джентльмены, сограждане, моряки и солдаты мандрагорских легионов, братья и сестры — слушайте, слушайте! Мы все еще здесь!

     

     «По делу, по делу говори», — мысленно нахмурился Пек, но жизнерадостный диктор явно никуда не торопился, и добрых десять минут полоскал уши своей аудитории отборной брехней о великих победах на всех реальных и вымышленных фронтах, от Земной Оси и до самой Северной Атлантики. Оказывается, даже у самых берегов Европы подлый враг терпел одно поражение за другим. Впрочем, в кои-то веки это могло оказаться правдой. В рассказе диктора не было ничего фантастического — всего лишь несколько танкеров и сухогрузов противника, пущенных на дно мандрагорскими субмаринами. Все может быть…

     

     — А теперь о погоде…

     

     Вот, наконец-то! Пек превратился в слух.

     

     -…два градуса выше нуля в зоне 6868 в ближайшие сутки, минус пять градусов в зоне 7755, минус четыре градуса…

     

     Берта добросовестно записывала все названные цифры в блокнот. Диктор повторил «прогноз погоды» дважды, Берта продолжала записывать — на всякий случай. Но Пек уже услышал все, что должен был. «2», «6868» и «ближайшие сутки». Прочие цифры предназначались для других отрядов или вовсе не имели смысла — пусть враг поломает голову. Даже если лорд-протектор Хеллборн их предал («не могу поверить»), расшифровка, понимание положения вещей и реакция займут немало времени. Пек успеет выполнить приказ раньше.

     

     Коммандер оглядел своих бойцов.

     

     — Скотт, остаешься за старшего. Ширли, Питер и Грант — за мной.

     

     * * * * *

     

     Встреча была назначена в речных доках, на южной стороне города. Бенгальские захватчики уже успели побывать здесь, но их основные силы не задержались надолго — только оставили за собой развалины и несколько разрозненных патрулей. Коммандер Пек, знавший родной город как свои пять пальцев, легко их обошел.

     

     Ждать пришлось недолго. Посланник из Центра появился точно в срок — немыслимое дело в разгар сражения со множеством неизвестных. Пек заподозрил, что связной скрывается в доках уже несколько дней — скорей всего, так оно и было, если судить по его внешнему виду.

     

     — Мандрагора Свободы, — произнес новый товарищ по оружию.

     

     — Мандрагора Победы, — отвечал коммандер Пек.

     

     — Следуйте за мной, — посланник говорил с фолклендским акцентом. — Здесь недалеко.

     

     «Недалеко» — мягко сказано. Встреча состоялась в очередных руинах, на сей раз руинах старого пакгауза, а следующий пункт назначения находился буквально за его стеной, на соседнем складе. Связной нырнул в груду камней; Пек пожал плечами и последовал за ним, как и его бойцы. Продравшись сквозь узкий проход, они очутились в довольно уютном, просторном и даже немного освещенном подвале. Посланник уже стоял возле скучного довоенного конторского стола, на котором были разложены детали загадочного механизма.

     

     — Соберитесь вокруг меня и слушайте внимательно, — велел фолклендец. — Времени у нас немного, поэтому задавайте вопросы только по делу. Итак, это бомба. Она тяжелая, поэтому мы разделили ее на четыре части. Вы должны доставить ее в центр города и собрать заново. Вот эта ручка запускает часовой механизм…

     

     Коммандер Пек мысленно усмехнулся. Часовой механизм?! Как бы не так!

     

     Он слишком хорошо знал своих родных мандрагорцев, поэтому прекрасно понимал, что никакого часового механизма нет, а этот циферблат со стрелками — просто муляж. Бомба взорвется сразу, как только кто-то из них повернет ручку. Больше того, он видел тяжелые перчатки, которые предусмотрительно натянул посланник из Центра, прежде чем приступить к объяснениям, и поэтому так же прекрасно понимал, что эта бомба из себя представляет. Он это знал, гость из тыла это знал, Питер и Грант это знали; и даже Ширли должна была это понимать.

     

     Но все это не имело никакого значения.

     

     Они все равно доставят бомбу на место назначения, соберут, а потом кто-то из них повернет ручку. Возможно, перед этим он прокричит «Во славу Мандрагоры!» или что-то в этом роде, но совсем необязательно. И так должно неплохо получиться.