Annotation

     (новые и непостоянные могут в принципе пропустить его и читать рассказ просто так).

     

     Давным-давно, в далекой Галактике, один из придуманных мной альтернативных параллельных миров выглядел примерно вот так:

     

     http://samlib.ru/img/n/nambu/glawa13/hellborn_world_original.png

     

     Как говорится, отсюда всё зло пошло — и даже если не всё, то большая его часть, как-то: обитаемая Антарктида, населенная титанисами и ледяными броненосцами; (Бел)Голландская Империя, которая покорила мириады планет и обитаемых миров; и, разумеется, Хеллборн. Джеймс Хеллборн. Даже Фамке ван дер Бумен появилась чуть позже и родилась на совсем другой карте.

     

     Так или иначе, на каком-то этапе я решительно отказался от этого мира, потому что он пришел в тупик и негодность во всех смыслах, и я совершенно не понимал, как развивать его дальше и стоит ли это делать вообще.

     

     Как писали в старинных романах, прошли годы.

     

     И вот, всего несколько дней назад, в скромном чатике на другом конце интернета (у меня свидетели есть) этот мир внезапно пробудился к жизни, а я понял, как выжать из него еще немного крови и пафоса.

     

     Ах, да. С такой картой в 2022-м году как-то стыдно работать, поэтому я нарисовал ее заново и на этот раз практически ничего не изменил:

     

     http://samlib.ru/img/n/nambu/glawa13/new-hellborn-world-1939_ad.png

     

     P.S.

     Действие рассказа начинается буквально через несколько дней после событий, описанных в последних строчках романа «Джеймс Хеллборн — Разрушитель Миров» (он же второй том оригинальной дилогии «Железные люди в стальных кораблях»).

     

     P.P.S.

     Если вам вдруг показалось, что вы наткнулись в тексте на знакомые мотивы, то знайте, что вам не показалось. Но это не баг, а фича.

     

     Поехали!

      «Ахмед Гран, имам Зейлы, был в походе против страны эфиопов, последних «неверных» в Северной Африке, которых следовало жестоко наказать за неприятие веры пророка. Отважный имам, разумеется, не помнил о словах пророка Магомета, славшего своих родственников под защиту эфиопского царя и ценившего того за терпимость к иноверцам.

     

     

      С мечом шел имам по землям эфиопов, и другие имамы тоже спешили добить сопротивлявшееся из последних сил царство».

     

      Кир Булычев, «Лалибела и Кайласанатха».

     

      «Название книжки австралийского писателя подозрительно не англосаксонского происхождения Гени Зу не имеет никакого отношения к ее содержанию. Подозреваю, что сам он тут ни при чем — как аффтар, могу авторитетно отметить, что редактор, нередко, переиначивает авторский вариант во что-нибудь типа «Сиськи и танки», «Кровавый военный содом» или «Сперма Восточного Фронта». Ну, чтобы привлечь читателя. Наверняка у самого Зу книжка называлась как-то нейтрально, например: «Смертельные джунгли геноцида».

     

      И.Кошкин, «Субстанция и Утюг».

     

      «Что может быть хуже драконов? Только американцы».

     

      Грегг Чабот и Кевин Петерка, «Власть огня».

     -

     

     

     -

     

     

     * * * * *

     

     Подобно черному монолиту возвышалась она над темными водами мертвого озера вот уже без малого десять столетий подряд. В ее окрестностях не селились лесные звери и птицы; к ней опасались приближаться суеверные аборигены; в ее недрах пропало несколько научных экспедиций. Над ней давлело и витало невидимое проклятие; она была словно памятник Смерти самой — если у Смерти вообще могут быть памятники. Но в один не совсем прекрасный день люди вернулись, и тогда этот странный мир за ее стенами изменился снова — и изменился навсегда.

     

     * * * * *

     

      — 1943 А.D. —

     

     …Никто из людей Земли, пребывавших в здравом уме и твердой памяти, не сомневался — эта война стремительно приближается к финалу. Иные из вражеских столиц уже пали или капитулировали; растоптанные знамена тысячелетних держав лежали в пыли; там или здесь торжествующие победители слетались на первые мирные конференции, дабы принять участие в спорах о грядущем послевоенном разделе планеты; а непобедимые прежде вожди и полководцы болтались на перекладинах — порой вниз головой. Конец великой битвы и чудовищной бойни находился так близко, как никогда — казалось, до него можно было дотянуться и коснуться рукой. Что же касается безумных фанатиков по ту сторону фронта, неуклонно бредущим к своей бесславной и окончательной гибели, то их мнением на этот счет никто не интересовался.

     

     Великая Белголландская Империя, еще недавно бывшая неоспоримой владычицей восточных морей, власть которой простиралась от холодных вод Хоккайдо до столь же холодных волн Антарктики, терпела одно поражение за другим — и ее побежденные корабли равномерно усеивали океанское дно. Африканский корпус Нового Альбиона, сопровождаемый преторианскими союзниками, вступил в темную столицу варварской Абиссинии — и предал ее огню и разрушению. Сибирские стрелки Кровавой Мэри Спиридоновой успешно штурмовали данорвежские фьорды, в то время как неисчислимые армады английских бомбардировщиков поддерживали перманентный пламенный шторм над Виндобоной и Гравенхаге; а с юга навстречу им наступали бронированные полчища эксцентричного Карло Бискаретти, взрывавшие один австрийский редут за другим. Уже не только старые члены Фабриканского Альянса, но и всевозможные нейтралы, много лет стоявшие в стороне, спешили принять участие в последних битвах великой войны, дабы урвать свою долю добычи и славы. Бесчисленные рыцарские армии Папы Римского — не жалкого антипапы, что ютился в итальянском Ватикане, а того, что правил обширными землями Северной Америки из своей цитадели в канадском Новом Риме — нарушили мексиканскую границу и осадили возрожденный Теночтитлан, проклятую столицу черной Стигмы — Сатанической Тевтонской Империи германцев, майя и ацтеков. Стигма — чудовищное царство зла, где пришельцы из старой германской Европы вот уже четыре столетия подряд царили над мексиканскими язычниками, по сей день приносившими человеческие жертвы своим кровожадным богам на вершинах титанических ступенчатых пирамид. Долг каждого честного христианина заключался в том, чтобы принять участие в этом священном крестовом походе — и решительно непонятно, почему святой отец в Новом Риме, один из двух властелинов Глории — Грандиозной Латинской Орденской Римской Империи в Америках — выжидал так долго… но кому дано проникнуть в тайные мысли и замыслы наместника самого Иисуса на Земле?.. Сам латинский император Нового Иерусалима, опытный полководец и преданный вассал Понтифика, возглавил поход и принял командование над легионами глорианских крестоносцев — поэтому никто из людей, пребывавших в здравом уме и твердой памяти, не сомневался в конечном успехе сего великого предприятия.

     

     И в то же самое время, когда самые кровавые и грандиозные битвы Западного Полушария бушевали на далеком мексиканском севере, в тропических лесах Центральной Америки, в темной зоне меж двух Каналов, где столкнулись интересы четырех великих держав, шла война совсем другого рода — без сплошной линии фронта, без эпических баталий, без великих осад. Как правило, здесь сражались небольшие летучие отряды отборных бойцов, которые приходили неизвестно откуда, наносили стремительные удары — и снова растворялись в зеленом океане бесконечных джунглей.

     

     Одним из этих отрядов командовал брат-капитан Доминик Пуассон, верный слуга Нового Рима и рыцарь Ордена Храма Соломона Иерусалимского. И пусть капитан Пуассон носил не полный рыцарский доспех, а всего лишь легкий бронежилет поверх камуфляжного хлопчатобумажного комбинезона; и на поясе его висел не добрый рыцарский меч, но трофейный мачете за компанию с тяжелым автоматическим пистолетом, — брат Доминик все равно оставался рыцарем; таким же, как его легендарные предшественники-тамплиеры — те, кто отважно бросались на сарацинов в пустынях Аравии и бились с татарскими ордами на бескрайних ледяных просторах Сибири [1]; те, что бесстрашно поднимались на якобы неприступные стены древнего Константинополя — или костры безумного короля Филиппа Красавчика. Но все это было в прошлом; теперь же наступил день, когда пришло время смотреть в будущее. Чуть было не уничтоженный проклятым тираном, орден возродился на другом берегу океана и вернул себе былую славу и могущество; а когда завершится эта война, его могущество только возрастёт. К вящей славе Господней, отныне, и присно, и вовеки веков — аминь.

     

     Но это случится завтра или послезавтра, а сегодня брат Доминик смотрел в бинокль и понимал, что еще до заката его людям предстоит проделать немало работы.

     

     — Проводник не обманул, — заметил неслышно подошедший младший офицер. — Действительно, деревня, не отмеченная на наших картах.

     

     — Наши карты устарели как минимум на двадцать лет, — напомнил капитан Пуассон и наконец-то оторвался от бинокля.

     

     Это был высокий и стройный боевой командир: под его униформой, украшенной красным крестом тамплиеров, скрывались почти сто килограммов гибких мускулов и крепких костей — и ни единой капли лишнего жира. В его жилах текла кровь ирландских морских разбойников и французских благородных рыцарей — впрочем, и те, и другие являлись добрыми католиками, которые могли бы гордиться таким потомком и наследником. В свои 30 лет брат Доминик считался опытным воином, не уступающим самому императору — и был таковым. Его широкое обветренное лицо покрывали многочисленные шрамы, которые он заслужил, сражаясь за Трон и Святой Престол против многочисленных врагов истинной веры — англо-саксонских еретиков на лабрадорской границе, русских безбожников за Юконом или магометанских хашишинов в раскаленных песках вассальной Сеутаритании. Но сегодня усмиренные африканские мятежники пребывали в покорности, а русские и британцы выступали на стороне Глорианской Империи — и потому Пуассону пришлось применять свои навыки и знания на другом краю света. Почти два месяца тому назад транспортный самолет Ордена разбросал над этими джунглями тридцать с небольшим парашютных куполов. С тех пор воинам капитана Пуассона неоднократно приходилось вступать в сражения, из которых они всегда выходили победителями — иначе и быть не могло. Но прямо сейчас им предстояла еще одна битва, а завтра — кто знает? И пусть грядущая победа была неизбежна, никто из живущих не мог назвать тот самый день, когда она восторжествует окончательно. Будущее скрывалось за сплошной пеленой тумана, заглянуть за которую было дано не каждому.

     

     — Подарите язычнику легкую смерть, — приказал брат Доминик.

     

     Младший из тамплиеров послушно кивнул и подал знак одному из простых пехотинцев, здоровенному чернокожему лесорубу из Альберты. Тот уже стоял за спиной у проводника, типичного местного крестьянина — маленького смуглого испуганного человечка в рваной белой рубахе. Солдат протянул руки и в два счета свернул проводнику шею. Труп укрыли в кустах и забросали ветками. Маскировка, которая продержится до первого падальщика — но больше и не требовалось.

     

     Небольшой отряд благородных рыцарей Храма и подчиненной латинской пехоты собрался у самой границы джунглей, по другую сторону которой расположилась скромная деревушка — скопление кривобоких глинобитных домиков, окруженное неровными квадратами обрабатываемых полей. Над скучным и банальным для этих мест пейзажем царили раннее восходящее солнце и традиционная обманчивая тишина.

     

     — Нет смысла ждать дальше, — в конце концов принял решение капитан Пуассон. — Если в этой деревне затаились Ягуары, вряд ли они выйдут нам навстречу. Братья, вы знаете, что делать. Allons-y! Ad Majorem Dei Gloriam!

     

     Рыцари и пехотинцы молча кивнули, подняли пулеметы с автоматическими винтовками и двинулись вперед короткими перебежками, используя в качестве укрытий естественные складки местности и заросли зеленой кукурузы. Не прошло и пяти минут, как подозрительная деревня была окружена; еще через пять минут она пала без единого выстрела.

     

     Стояло раннее утро; аборигены едва успели проснуться и только собирались заняться завтраком или другими скучными деревенскими делами, поэтому пришельцы с далекого севера захватили их врасплох.

     

     — Ленивые ублюдки, — заметил один из крестоносцев. — В моей родной провинции крестьяне приступали к работам засветло.

     

     Брат Доминик оценил положение вещей и устало опустился на покосившуюся лавочку в центре главной деревенской площади — если этот грязный пятачок, покрытый бурой глиной, можно было назвать площадью. Туда же солдаты принялись сгонять аборигенов. Как и все обитатели этих мест, они представляли из себя нелицеприятный продукт расового смешения древних индейцев и трех-четырех волн заморских завоевателей. Впрочем, пристальный взгляд мог обратить внимание на пару-тройку исключений. Одна из деревенских женщин — довольно молодая и почти симпатичная (для этих мест, конечно), но давно не следившая за своей прической — сразу поняла, кто здесь главный, и бросилась к ногам капитана, размахивая нательным крестом и лопоча какую-то бессмыслицу на здешнем варварском диалекте.

     

     — Еретики, — презрительно сплюнул один из младших офицеров — другой, не тот, что наблюдал за казнью проводника. — Делают вид, что почитают Христа… Тем хуже для них.

     

     В прежние времена кто-нибудь из крестоносцев непременно бы добавил: «Господь узнает своих», но эти времена давно прошли, а слова были слишком хорошо известны и подразумевались сами собой, поэтому не было никакого смысла повторять их чаще, чем раз в два или три года.

     

     Пехотинцы отогнали лже-христианку прикладами — пока что без особого усердия; возможно, она еще получит шанс искупить свои грехи.

     

     — Кто здесь староста — или как он там у них называется? — лениво поинтересовался брат Доминик.

     

     Солдаты вытолкнули вперед еще одного маленького смуглого испуганного человечка. Он владел мексиканским диалектом чуть лучше, чем свои односельчане, поэтому ему удалось найти с капитаном некое подобие общего языка.

     

     — Мы ищем Ягуаров, — просветил аборигена брат Доминик. — Знаешь, о ком идет речь? Элитные гвардейцы лже-императора Стигмы. Слыхал про таких? Прекрасно. Мы точно знаем, что где-то в окрестностях действует их небольшой отряд — совсем небольшой, не больше нашего. Мы потеряли их след шесть дней назад. Но у меня есть все основания полагать, что Ягуары скрывались в вашей деревне. Быть может, даже прямо сейчас скрываются… в каком-нибудь погребе. Выдай их — и твоя деревня получит прощение и возможность перейти под руку моего императора. Император милосерден и охотно прощает заблудших грешников, как и святой отец в Новом Риме. Понимаешь?

     

     — Нет здесь никаких ягуляров, добрый господин, — затараторил пейзанин, — не было никогда. Мы добрые христиане, живем в лесу, молимся колесу… Дела чатланской столицы нас не касаются, они очень давно нас не беспокоили.

     

     — Ты лжешь, — печально вздохнул брат Доминик, и тот же самый лесоруб из Альберты ударил аборигена прикладом — на этот раз изо всех сил и от всей души. Староста молча упал лицом в коричневую глину и замер без признаков жизни. — Переверните всю деревню верх дном.

     

     В толпе аборигенов предсказуемо завыли женщины и заплакали дети; солдаты несколько раз выстрелили в воздух. И вот так каждый раз, с легкой грустью подумал капитан Пуассон и машинально пригладил жесткий ежик черных волос на своем затылке.

     

     Обыск увенчался успехом. Сержант Ордена торжествующе притащил на площадь черно-желтый пятнистый форменный комбинезон, украшенный пулевыми пробоинами и пятнами крови.

     

     — Нашел в хижине на самом краю деревни, — доложил сержант. — Кровь примерно недельной давности, если хотите знать мое мнение. Наверняка владелец был ранен в той перестрелке, когда Ягуарам удалось от нас оторваться.

     

     — На местном кладбище совсем свежая могила, — еще несколько воинов Ордена подошли с другой стороны. — Мы быстренько разбросали ее. Здоровый труп, больше похож на ацтекского гвардейца, чем на местных задохликов. Черви едва успели приступить к трапезе, поэтому мы нашли на теле как минимум одно пулевое ранение. Все совпадает, командир!

     

     — Так я и думал, — укоризненно покачал головой брат Пуассон. Допрашивать неподвижного старосту было бесполезно, поэтому он повернулся к другим обитателям деревни: — В какую сторону ушли остальные — и как давно?

     

     В ответ брат Доминик получил еще одну порцию рыданий и немного полезной информации. Да, ацтекские Ягуары были здесь. Две дюжины. Ушли три дня назад. На юго-восток. Один из деревенских вызвался показать дорогу. Большего при всем желании капитан от аборигенов не добился.

     

     — Очень хорошо, — командир оторвался от завалинки и обратился уже к своим товарищам: — Выступаем через два часа. Соберите все съестное, не забывайте экономить патроны… не мне вас учить.

     

     Рыцари и сержанты отдали честь и кинулись исполнять приказ. Дисциплина в отряде всегда была на высоте — только на одного брата пришлось наложить епитимью: он позволил себе немного поразвлечься с той самой симпатичной аборигенкой, прежде чем отрубить ей голову. Управились за полтора часа, пусть даже пришлось работать исключительно штыками, мачете и зажигалками. Когда крестоносцы покидали деревушку, у них за спиной остались только мертвые тела и горящие развалины. Некоторые трупы были распяты на крестах — в назидание иным еретикам и отступникам — и тоже подожжены. Трофейную униформу ацтекского Ягуара разрезали на две части — половину прихватили с собой на память; а вторую половину повесили на столбе у входа в бывшую деревню и снабдили пояснительной табличкой: «Они укрывали стигматиков». Вряд ли здешние аборигены умеют читать, но совесть брата Доминика была чиста: он выполнил свой долг.

     

     Крестоносцы удалились от пылающих развалин на какой-то километр, когда огонь перекинулся на кукурузное поле. Впрочем, еще до полудня с небес хлынул пресловутый тропический ливень, поэтому большого лесного пожара удалось избежать. Когда дождь прекратился, не осталось ничего, кроме мокрого пепла, смешанного с бурой глиной.

     

     _________

     

     [1] — см. рассказ «Солнце и Крест».

     

     -

     На следующее утро воины Ордена и латинского императора стояли у очередной кромки джунглей, но теперь на берегу реки — настолько ленивой и мутной, что трудно было с первого взгляда сказать, в какую сторону направлено течение. Противоположный берег скрывался в тумане, но брат-капитан Доминик Пуассон вовсе не стремился туда, потому что другая цель привлекла его внимание: небольшой островок, разрезавший русло реки на две неравные половины. Пара сотен метров от берега, на котором собрались крестоносцы, практически рукой подать. В центре острова, окруженная буйными зелеными джунглями, возвышалась типичная для этих мест высокая ступенчатая пирамида — один из этих проклятых языческих храмов. Брат Доминик уткнулся в бинокль и тщательно изучил пирамиду. Никаких сомнений, древняя постройка — не один из пафосных новоделов умирающей Стигмы. Очень древняя, она простояла на этом острове немало веков. Камни, покрытые мхом; потрескавшиеся и осыпавшиеся блоки; столбы у подножия, крепко опутанные лианами — древность, чудовищная древность. Пуассону уже приходилось натыкать на такие пирамиды прежде. Лишь одно-единственное важное отличие сразу бросалось в глаза — одна из тех крошечных деталей, в которых скрывается дьявол — эта пирамида был сложена из глубокого как ночь черного камня, напоминающего старый добрый лабрадор. Не самый обычный материал для этих мест. Нигде не видно входа — возможно, он находится с другой стороны…

     

     — Будь я ацтеком, непременно бы укрылся там, — осмелился заметить один из младших офицеров. — Отличное место для засады и долговременной обороны.

     

     — Я могу показать брод, — напомнил о себе проводник — единственный уцелевший из обитателей той деревни, еще один смуглый маленький испуганный человечек. — Там совсем неглубоко. Я покажу, покажу…

     

     Решительно непонятно, на что он рассчитывал и надеялся.

     

     — Бросьте еретика в реку, — велел брат-капитан, не отрываясь от бинокля. Солдаты послушно выполнили приказ. Абориген на мгновение скрылся под водой, но тут же показался снова, изо всех сил размахивающий руками и вопящий от ужаса. Казалось, он потратил несколько драгоценных мгновений на то, чтобы решить, к какому берегу направиться — обратно в лапы крестоносцев или к острову с пирамидой. Не то, что бы в данный момент для него была какая-то разница. Абориген закричал снова — однако теперь это был не только крик ужаса, но и чудовищной боли. По черной маслянистой поверхности воды принялось растекаться чересчур яркое кровавое пятно. Проводник еще несколько раз взмахнул руками — как будто пытался не просто выбраться из реки, а чуть ли не взлететь над волнами. Жалкая попытка обреченного. Еще через несколько секунд все было кончено.

     

     — Пираньи, — один из тамплиеров сплюнул прямо в воду. — Они тут повсюду.

     

     — Если Ягуары или другие враги действительно скрываются на том острове, теперь они знают, что мы здесь, — недовольно заметил другой офицер. — Эти вопли слышала каждая тварь на десять километров вокруг.

     

     — Пусть так, — равнодушно отозвался брат Доминик. — Я и не рассчитывал подобраться к пирамиде незаметно. Начинайте рубить деревья. Будем вязать плоты.

     

     — Не только нам пришла в голову подобная идея, — доложил давешний лесоруб две или три минуты спустя. — Смотрите, командир. Тут следы топоров и мачете. Кто-то пытался построить здесь плоты примерно два дня тому назад.

     

     — И все-таки, — задумчиво произнес один из офицеров, — это не значит, что ацтеки укрываются на том острове. Возможно, они переправились на другой берег и ушли еще дальше на восток.

     

     — Не имеет значения, — отрезал брат Доминик. — Мы в любом случае должны навестить черную пирамиду, есть ли там враги или нет — и предать ее огню. У нас есть приказы, господа, мы выполним их — или умрем. Все мерзкие капища стигматиков должны быть уничтожены — все до единого. Так повелел Понтифик, и так желает Господь.

     

     — Аминь, — отозвались братья-рыцари и благочестиво осенили себя крестами.

     

     Когда плоты были готовы, отряд разделился на две половины. Первая партия солдат и рыцарей отплыла к острову, в то время, как вторая оставалась на западном берегу реки и держала остров с пирамидой под прицелом снайперских винтовок и крупнокалиберных пулеметов. Прежде чем спустить первый плот на воду, тамплиеры бросили в реку связку ручных гранат. Несколько десятков пираний немедленно всплыли брюхом вверх — и на них тут же набросились кровожадные сородичи. Так или иначе, переправа прошла благополучно — над рекой не прозвучало ни единого выстрела. После того, как передовая партия крестоносцев захватила плацдарм у самого подножия языческого храма, за ней последовала вторая. Когда весь отряд собрался на острове, брат Доминик повел своих солдат на штурм пирамиды — если это можно было назвать «штурмом», потому как никто не пытался остановить глорианских воинов, никто в них не стрелял и даже не лил на головы кипящее масло. Рыцари и сержанты принялись подниматься к вершине по древним широким ступеням, не встречая никакого сопротивления. Похоже, опасения пессимистов оказались напрасны, а скептики оказались правы — Ягуары не задержались на острове (если вообще посетили его) и давно ушли на восток. Что ж, как верно заметил брат-капитан Пуассон, это не имело значения.

     

     — Понадобится немало взрывчатки, — осторожно заметил один из офицеров, когда первые тамплиеры во главе с братом Домиником оказались на плоской площадке, венчавшей вершину пирамиды. Примерно 40 метров над уровнем моря — то есть уровнем реки, в данном случае. Там и здесь по площадке были разбросаны черные каменные обломки — то ли остатки алтаря, на котором совершались человеческие жертвоприношения, то ли осколки разбитых идолов. Брат-капитан осмотрелся по сторонам — джунгли справа, джунгли слева, сонная черная река убегает на юг и север, ни малейших признаков людей, никакого движения. Тишина. Странная тишина — даже птицы не поют…

     

     — Мы нашли вход, — на вершину поднялся очередной крестоносец. — Не у самого подножия, где-то на полпути между основанием и вершиной. Смотрит на восток — мы не могли видеть его с того берега…

     

     Брат Доминик кивнул и направился за сержантом. У входа — узкий портал в полтора человеческих роста меж двух полуразрушенных колонн — толпились настороженные солдаты и рыцари, оружие на изготовку.

     

     — Здесь человеческие следы, — прошептал один из них, когда капитан приблизился. — Совсем свежие. Ведут внутрь…

     

     — Значит, они все-таки были здесь, — констатировал другой крестоносец.

     

     — Вопрос вопросов, — подхватил третий, — они все еще внутри или давно убрались прочь?

     

     — Вот сейчас и узнаем, — прекратил прения брат-капитан. — Готовьте гранаты и огнеметы…

     

     — Не стреляйте! — голос, внезапно прозвучавший с той стороны портала, заставил удивленных крестоносцев замереть на месте. — Не стреляйте, я выхожу!

     

     — Отставить огнеметы, — скомандовал брат Доминик. Он узнал этот диалект. Несколько секунд спустя владелец голоса выбрался на свет Божий — и тогда командир крестоносцев узнал не только диалект, но и униформу. Камуфляжный рисунок почти такой же, как и у глорианцев, только чуть выше правого локтя другая нашивка: не красный крест храмовников на белом фоне, а сине-красно-бирюзовый триколор с золотым пятном в центре. Древний боевой штандарт Конфедерации.

     

     Не только брат Доминик обратил внимание на эту нашивку.

     

     — Союзнички, — прошептал кто-то из глорианцев у него за спиной. — Американцы…

     

     — Сколько вас там? — деловито уточнил капитан Пуассон.

     

     — Полтора десятка, — прозвучало в ответ. — Пятнадцать человек на сундук мертвеца… — Короткий смешок. — Вы должны извинить мое плоское чувство юмора. Мы заметили ваш отряд на западном берегу, но приняли вас за белголландцев и потому решили устроить засаду здесь. Теперь я вижу, что мы ошиблись — и, к счастью для всех нас, вовремя заметили ошибку и сумели избежать дружественного огня.

     

     — Мы преследовали отряд Ягуаров, который двигался в этом направлении… — начал было брат Доминик.

     

     — Вы опоздали, — еще один короткий смешок. — Мы скормили их мертвые трупы пираньям, часов двенадцать тому назад. Надеюсь, они не были вам дороги как память.

     

     — Ни в коем случае, — отрезал брат-капитан. — Если вы покончили с этими мерзавцами, то оказали нам серьезную услугу.

     

     — Всегда к вашим услугам, — собеседница (?!) отвесила короткий поклон.

     

     — Вы должны меня извинить, — внезапно смутился Пуассон, — в этих диких местах так легко забыть о хороших манерах… Брат-капитан Доминик Пуассон, из Ордена Храма, вооруженные силы Глорианской Империи.

     

     — Майор Вирджиния Хеллборн, — представилась прекрасная дама. — Морская пехота КОНФА — Конфедерации Объединенных Наций Фолклендской Америки.

     

     Строго говоря, ее трудно было назвать прекрасной. Худая, рыжая, бледная, с огромными бесцветными глазами. На вид — лет 27-28. Очень высокая — на какой-то сантиметр ниже Доминика Пуассона. Про таких женщин обычно говорят — «зато она очень умная». Очень может быть, раз уж дослужилась до целого майора. Вряд ли она обычный линейный офицер — разумеется, в армиях Конфы служат тысячи женщин, но не на таких должностях. Скорей всего, научный или технический специалист. Хм. Неужели военная разведка?..

     

     — Хеллборн? — осторожно переспросил брат Доминик. — Подозреваю, что вам часто задают этот вопрос, но все же считаю своим долгом уточнить…

     

     — Джеймс Хеллборн — мой бывший муж, — она недовольно тряхнула пыльными рыжими кудряшками. — После войны я обязательно верну свою старую девичью фамилию, сейчас как-то недосуг, некогда возиться с документами. И довольно об этом.

     

     — Как вам будет угодно, миледи, — в свою очередь поклонился благородный рыцарь. — Но вы снова должны простить мои отвратительные манеры! Велите своим людям выходить. Им больше не надо таиться в засаде, вы находитесь среди друзей и союзников.

     

     — И то верно, — охотно согласилась мисс Виржиния. — Эй, болваны, на выход!

     

     Соотечественники майора Хеллборн один за другим потянулись через портал и в считанные минуты смешались со своими новыми глорианскими друзьями. Дисциплина орденского отряда едва не дала трещину — по рукам пошли зажигалки и другие подобные сувениры, сигаретные пачки; солдаты двух союзных армий принялись хлопать друг друга по плечам и травить анекдоты; только каким-то чудом дело не дошло до горячительных напитков.

     

     Американцы — чуть ли не все как один высокие и голубоглазые блондины, как будто их на одной фабрике штамповали. «Американцы» — так они называли себя, хотя Конфедерация Объединенных Наций до сих пор считала своим сюзереном британского короля в Лондоне и владела только одной Америкой из двух — Южной, она же Фолклендская. Англо-саксонские еретики и протестанты — впрочем, святой отец в Новом Риме отпустил им грехи до окончания войны. Конфа участвовала в текущей войне чуть ли не с первого дня, и на первом этапе ее преследовали сплошные неудачи, вплоть до успешного ацтекского десанта в Моноплании — конфедеративной столице. Вслед за ацтеками последовали белголландцы, которые оккупировали значительную часть страны. Но потом, когда благодаря победам на Южном полюсе, колесо повернулось вспять, американцы погнали захватчиков прочь… и вот они здесь.

     

     Что они здесь делают? Не в Центральной Америке вообще, а на этом острове?

     

     — Вы тоже охотились на Ягуаров? — небрежно осведомился брат Доминик.

     

     — Нет, — отрицательно качнула головой леди Хеллборн, — мы случайно с ними столкнулись. Откровенно говоря, нас интересовала эта пирамида. Среди многих прочих вещей, но это длинная скучная история для другого раза. Пирамида — вот что по-настоящему интересно!

     

     — Что в ней может быть интересного? — нахмурился брат-капитан Ордена. — Омерзительное языческое капище… Я как раз собирался стереть его с лица Земли и подсчитывал необходимое количество взрывчатки.

     

     — Мне известна политика вашего государства на этот счет, — в свою очередь нахмурилась рыжая американка, — но боюсь, что мне придется протестовать. Не исключено, что прямо сейчас мы находимся на территории Конфедерации, поэтому вы ничего не можете здесь взрывать без нашего согласия.

     

     — Территория Конфедерации? — удивился брат Доминик. — Я был уверен, что это владения Стигмы…

     

     — Со мексиканской Стигмой будет покончено со дня на день, — напомнила леди Хеллборн, — и тогда будут проведены новые границы. Поэтому я бы попросила вас повременить со взрывами. И мне кажется, я смогу вас убедить. Следуйте за мной.

     

     — Куда? — не понял капитан Пуассон.

     

     — Туда, — она указала на портал, ведущий в недра пирамиды, — и я покажу вам, как глубока нора кролика.

     

     Брат Доминик пожал плечами, повернулся к одному из младших офицеров и отдал несколько простых и очевидных приказов — расставить посты, все свободным от постов отдыхать, к союзникам относиться с уважением. Майор Хеллборн оставила своим людям аналогичные инструкции и повела орденского рыцаря в темные глубины языческого храма.

     

     — Мы не могли с вами где-нибудь раньше встречаться? — Брат Доминик внезапно остановился остановился у самого входа в пирамиду. — До войны.

     

     — Если бы я не знала, с кем имею дело, то могла бы подумать, что вы со мной флиртуете! — расхохоталась рыжая ведьма. — Что такое, мой милый рыцарь? Вы покраснели! Теперь вы должны простить меня, я вовсе не хотела вас обидеть. Вы были совершенно правы, когда заметили раньше — в этих джунглях нетрудно забыть о хороших манерах. Встречаться раньше? Допустим. Где, например?

     

     — Сдается мне, это было какое-то учебное заведение… — неуверенно пробормотал капитан Пуассон.

     

     — Вряд ли я посещала один из ваших католических колледжей, — снова рассмеялась леди Хеллборн.

     

     — Мне приходилось учиться и в других местах, — пожал плечами брат Доминик. — В Оксфорде, например. Хм. Гм. Вам случайно не приходилось бывать на лекциях доктора Стёртакота? Временами он собирал полные залы, яблоку негде упасть…

     

     — Мне почти наверняка приходилось слышать это имя, — задумчиво кивнула мисс Вирджиния, — но нет, не припоминаю, чтобы когда-либо слушала его лекции. И в Оксфорде никогда не училась. Разве что в Нью-Йорке или Новом Альбионе.

     

     — Что ж, — снова пожал плечами тамплиер, — полагаю, я обознался.

     

     — Неудивительно, — хихикнула она, — если действие происходило в Англии, там каждая вторая выглядит, как я! Но не будем о грустном. Нас ждут великие дела! Вперед! — она достала из висевшей на поясе брезентовой сумки электрический фонарик и первой шагнула в портал. Капитан Пуассон набрал полную грудь воздуха, на всякий случай перекрестился и последовал за ней.

     Длинный узкий коридор. Настолько узкий, что широкоплечий тамплиер едва через него протиснулся. Разве что пригибаться не пришлось. Черные стены. Пыль. Всего через десять шагов — резкий поворот направо под прямым углом. Еще один поворот. Еще один, но теперь налево…

     

     — В этих древних пирамидах нередко встречаются ловушки, — спохватился брат Доминик.

     

     — Некоторые из них настолько древние, что давно сгнили и не представляют никакой опасности, — фыркнула леди Хеллборн. — Не беспокойтесь, мой отряд уже проходил этим путем. Здесь ничего нет. Между прочим, мы пришли. — Она погасила фонарик, но в нем больше не было нужды. В конце очередного туннеля забрезжил свет. Еще несколько шагов — и странная парочка внезапно оказалась в огромном, просторном и ярко освещенном зале.

     

     — Мы притащили сюда разобранный полевой прожектор, а потом собрали его снова, — пояснила американская воительница. — Кислотной батареи хватит еще на много часов.

     

     Брат Доминик ответил не сразу, он пытался переварить зрелище, которое предстало перед его взором.

     

     — Все еще хотите это разрушить? — насмешливо поинтересовалась леди Хеллборн. — Знаете, даже самые праведные отцы вашей церкви иногда запрещали уничтожать творения языческих мастеров и подкрепляли свои решения весьма остроумными аргументами.

     

     — Мне это известно, — неохотно согласился брат-капитан, — возможно, судьбу этой пирамиды придется решать более высокопоставленным офицерам Ордена, чем я.

     

     — И это при условии, что этот островок отойдет к вашей империи после окончательной демаркации границ, — заметила мисс Вирджиния.

     

     — Как скажете, — не стал спорить он. — Но что это такое вообще? На что я смотрю? Это так не похоже на обычные работы ацтеков или майя…

     

     Это вообще ни на что не было похоже.

     

     Капиан Пуассон и леди Хеллборрн стояли в самом центре просторного куполообразного зала — примерно двадцать метров диаметре и десять метров в высоту. И все его стены, от пола до самой вершины купола, сложенные из того же черного камня, были покрыты странными золотыми рисунками — то ли письменами, то ли пиктографами, быть может — иероглифами или другими подобными знаками. И пусть брат Доминик никогда не раньше не встречал ничего подобного, он неким шестым чувством осознал, что за этими таинственными символами и изображениями скрываются звуки, слоги, слова и целые тексты. Целые истории. Истории целых миров…

     

     — Как по вашему, сколько лет этой пирамиде? — внезапно спросила американка, стоявшая у него за спиной.

     

     — Три тысячи? — наобум предположил брат Доминик, продолжая рассматривать золотые рисунки на черной стене.

     

     — На самом деле около тысячи, вряд ли больше, — возразила леди Хеллборн. — И построили ее не майя или ацтеки. Кто-то другой. Не исключено, что наши предки.

     

     — Понимаю, — криво усмехнулся рыцарь-тамплиер. — Не успели вы наткнуться на этот храм, как спешите записать его на счет своих великих англо-саксонских предков — полагаю, их фантастические достижения придутся очень кстати, когда наступит время рисовать новые границы.

     

     — Напрасно вы так, — грустно вздохнула мисс Вирджиния. — Лучше напомните мне, какой у нас сейчас год?

     

     — Это вопрос с подвохом?! — неподдельно изумился брат Доминик, наконец-то оторвавшийся от созерцания золотых пиктограмм и повернувшийся к своей спутнице. — Или вы хотели спросить «какой сегодня день»?

     

     — Нет, именно год, — повторила леди Хеллборн. — Разумеется, это вопрос с подвохом. Но подвох таится совсем не там, где вам кажется.

     

     — Ладно, — развел руками тамплиер. — Давайте попробуем сыграть в вашу игру. Год 1943-й A.D. Вы ведь это хотели услышать, миледи? Предпочитаете стандартный международный календарь?

     

     — Но ведь это далеко не единственный календарь, которым пользуются люди на современной Земле, — напомнила майор Хеллборн. — Если вы обучались в католическом колледже…

     

     — Да, я помню эти уроки, — осклабился ее собеседник. — Кое-что помню… Итак, 1943 A.D. Он же 7703-й от Сотворения Мира. Или 3423-й год Хиджры. 2151-й год Республики, 4696-й от основания Города… Мне продолжать?

     

     — Хватит, пожалуй, только от рождества Христова не забудьте, — ровным голосом отвечала леди Хеллборн.

     

     — Да я бы и не посмел, — нахмурился орденский рыцарь. — Год 3943-й. Три Тысячи Девятьсот Сорок Третий от Рождества Господа Нашего Иисуса Христа.

     

     — Именно так, — кивнула американская еретичка. — Все верно. 3943-й от рождества Христова, он же 1943-й A.D. — 1943-й год After Death или Atomic Devastation, 1943-й год После Смерти или Атомного Опустошения. 1943 года тому назад (плюс-минус несколько лет, но оставим эти споры кабинетным ученым) наша планета сгорела в пламени самой чудовищной войны, которую когда-либо знало человечество — даже более чудовищной чем та, в которой пришлось сражаться нам с вами.

     

     — В самом деле? — горько улыбнулся Доминик Пуассон.

     

     — Понимаю, в это трудно поверить, — тихо продолжала леди Хеллборн, — но в свое время мне пришлось общаться с людьми, которые посвятили немало лет внимательному изучению Атомной Смерти — и почти все они пришли к подобным выводам. Именно фантастические разрушения, которым подверглась наша планета 1943 года назад, позволяют объяснить абсолютное большинство, если не все странности и несуразности в истории нашего мира. Например, тот факт, что моим фолклендским предкам, выходцам с крошечного архипелага, удалось покорить целый материк — это было не так сложно, потому что перед самой сильной армией в Южной Атлантике лежали радиоактивные руины и горы мертвецов, убитых вырвавшимися на свободу смертоносными вирусами. Каким образом ледяная и безжизненная Антарктида превратилась в Новый Альбион — процветающий и обитаемый континент? Или почему ваши католические предки смогли захватить власть на развалинах Северной Америки…

     

     — Потому что было сказано — «Только избранные спасутся и унаследуют землю обетованную», — процитировал брат Доминик. — Древние календари, атомные развалины… К чему вы ведете?

     

     — Наберитесь терпения, — отвечала мисс Вирджиния, — мы приближаемся к финалу. В древних хрониках эта война известна под разными именами — «Атомная», «Третья Мировая» или «Великий Красный Потоп», — и мы до сих пор плохо понимаем ее природу. Когда прогремел последний выстрел, Земля была отброшена чуть ли не в каменный век — и через девятнадцать с лишним столетий восстановления мы едва ли вернулись на допотопный уровень. Легенды и чудом уцелевшие летописи гласят, что сражения той войны велись не только на Земле, но и в дальнем космосе. В том числе и на поверхности Марса, где в последние дни конфликта взорвалась чудовищная бомба титанической разрушительной силы — столь чудовищная, что с тех пор красный глаз Марса непрерывно горит в небесах и постоянно следит за нами…

     

     — Оставьте эти языческие суеверия, — проворчал тамплиер, — говорите по делу.

     

     — Сотни, тысячи, десятки тысяч осколков Марса были выброшены в открытый космос, — продолжала Вирджиния Хеллборн, — и некоторые из них упали на Землю.

     

     — Это всего лишь спорная гипотеза, — пожал плечами брат Доминик, — но допустим, так оно и было. Что с того?

     

     — Как вы думаете, что эти частицы Марса принесли с собой? — тихо спросила леди Хеллборн. — Вы когда-нибудь задумывались об этом?

     

     — Смерть и разрушение? — поморщился тамплиер.

     

     — Истинно так, — кивнула американка, — но не только. Не только смерть, но и жизнь. В том числе разумную.

     

     — Эээ…

     

     — Представьте себе, — снова заговорила она, — что вы — марсианин. Невозможно древнее и невероятно могущественное разумное существо. Много веков подряд вы спали в своей искусственной гробнице глубоко под корой Марса, пока вас не потревожили пришельцы с Земли и их чудовищное оружие. Ваша гробница — кокон, яйцо — называйте как вам угодно — ваша гробница выброшена в открытый космос и после многих дней блужданий в холодной бездне падает на Землю. Земля — чужой и враждебный для вас мир; вы понимаете, что долго вам не протянуть; вы понимаете, что это — конец, и уже почти смирились с неизбежным. И только одно вас беспокоит — судьба знаний, накопленных за сотни веков. Они пропадут безвозвратно вместе с вами. Но вот чудо — на ваш кокон случайно наткнулись аборигены. Потомки тех, кто взорвал Марс — но у вас нет особого выбора. Поэтому именно им вы спешите передать свои знания. Вам удается найти с землянами общий язык — и вот они уже возводят над вашим коконом пирамиду из черного камня, а ваши последние слова записывают золотыми буквами на черной стене…

     

     Громкий хохот был ей ответом.

     

     — Я и прежде знал, что американцы увлекаются бульварной научной фантастикой, но не до такой же степени! — почти простонал брат Доминик, утирая слезы. — Отличная история, должен признать. Сами сочинили или прочитали где-нибудь? Чем все закончилось? Марсианин восстал из мертвых? Прости меня, Господи, за подобную ересь…

     

     — Напрасно вы так, — судя по всему, недоверие орденского офицера совсем не оскорбило госпожу Вирджинию. Похоже, она была опытной рассказчицей и давно привыкла к подобной реакции своих слушателей. — Знаете, что это такое? — Леди Хеллборн достала из своей брезентовой сумки странный предмет с циферблатом и стрелкой — то ли наручные часы, то ли компас. Брат Доминик так и сказал:

     

     — Выглядит как компас. Хотя слишком тонкая работа для компаса. — И действительно — золотой корпус, полупрозрачная крышка из драгоценного камня с красным отливом… неужели алмаз? — Если это компас, то почему его стрелка неподвижна?

     

     — Там сбоку кнопка-стопор, нажмите на нее. — Тамплиер так и сделал — и стрелка сошла с ума.

     

     — Эта стрелка сделана из метеоритного металла, — пояснила леди Хеллборн. — Металла, извлеченного из марсианского метеорита. Поэтому она указывает не на северный или южный полюс, а на другие марсианские осколки — те, которые ближе всего.

     

     — И сейчас… — начал было брат Доминик.

     

     — Мы стоим точно над крупнейшим скоплением марсианской субстанции или марсианского вещества — называйте как хотите, — спокойно добавила Вирджиния Хеллборн. — Полагаю, если разбить пол, мы доберемся до него. Мы с ребятами как раз обсуждали, как проделать это наилучшим образом — и тут часовые заметили приближение вашего отряда.

     

     — В таком случае, я пришел вовремя, чтобы остановить вас, — тамплиер вернул ей странный компас. — Вам не кажется, что это знак свыше? Потому что существуют двери, которые лучше не открывать. Если там, внизу, действительно скрывается пришелец из другого мира, нашептавший одному из ваших предков эти древние иероглифы, то быть может, не стоит торопиться и выпускать его на волю? Быть может, сперва стоит понять, что скрывается за этим текстом на стене? Как знать, вдруг здесь по-марсиански написано «мене, текел и фарес»?..

     

     Леди Хеллборн помедлила.

     

     — Теперь, когда я снова перебираю свои планы, — едва слышно сказала она, — то вижу, что в ваших словах есть зерно истины. Да. Как вы там сказали раньше? — возможно, судьбу этой пирамиды придется решать более важным и могущественным людям, чем мы. Более опытным и знающим.

     

     — Вы всегда так быстро сдаетесь? — прищурился брат-капитан.

     

     — Когда как, — леди Хеллборн передернула плечиками. — Давайте вернемся на свежий воздух. Здесь становится душно…

     

     — Между прочим, — спросил тамплиер, — как вы доставили сюда прожектор? Неужели тащили за собой от самой американской грани…

     

     Продолжая говорить, брат Доминик повернулся к ней спиной и направился к выходу — и тогда она ударила его под лопатку тонким длинным стилетом — между прочим, изготовленным из марсианского метеоритного железа. Лезвие вошло точно между пластинками офицерского бронежилета. Капитан Пауссон упал лицом вниз, не издав при этом ни единого звука.

     

     «Лицемерный святоша, — думала она, вытирая окровавленное оружие. — Головорез, от которого за версту несло гарью и смертью. Кто ты такой, чтобы становиться у меня на пути, когда речь идет о подобном могуществе, таком безграничном и невероятном?!»

     Разумеется, мисс Вирджиния Хеллборн неоднократно бывала в Оксфорде. И много раз посещала лекции доктора Стёртакота. В том числе и такие, куда никак не могли допустить католического студента из недружественной заморской Глории. Тайные встречи, известные только посвященным. Запретные обряды и церемонии, участники которых приносили страшные клятвы и посвящали себя поискам магических артефактов, в незапамятные времена заброшенных на Землю из других миров — как инопланетных, так и параллельных…

     

     Отборный отряд американских коммандос под командованием майора Хеллборн мог легко покончить с крестоносцами, как прежде расправился с мексиканскими Ягуарами, но Вирджиния позволила им пожить еще немного, потому что собиралась выяснить — что известно брату Доминику. Не только КОНФА, но и Новый Рим испокон веков охотился за древними знаниями и марсианскими сокровищами — нельзя исключать, что капитан Доминик Пуассон как раз возглавляет один из таких специальных отрядов. Как оказалось — нет. Обычные каратели, которые забрели на остров Черной Пирамиды совершенно случайно, как и те беглые Ягуары. Ну что ж — тем хуже для них.

     

     Она остановилась у выхода, несколько раз моргнула, привыкая к солнечному свету, и окинула внимательным взглядом раскинувшийся перед ней пейзаж. Один часовой там, один патруль здесь. Костер, у которого собрались американские и глорианские солдаты. Еще несколько бойцов собрались в кружок — просто так, без костра. Еще один часовой на посту…

     

     — Майкл! — крикнула леди Хеллборн. — Майкл, поднимись сюда! Мы тут такое нашли…

     

     В ее отряде было пятнадцать человек, но при этом ни одного солдата или офицера по имени Майкл.

     

     Это был условный сигнал, потому что много веков тому назад, именно в день, посвященный архангелу Михаилу, праведные протестанты перебили великое множество католических ублюдков. Вот как сейчас, например.

     

     Американцев было в два раза меньше, чем крестоносцев, но они давно приготовились, заняли удобные позиции и только ждали этого сигнала. Здесь удар ножом в спину или горло, там — точный выстрел в упор, длинная автоматная очередь или метко брошенная граната — и все было кончено в считанные минуты, если не секунды. Вирджиния глазом не успела моргнуть, а местность у подножия пирамиды была усеяна мертвецами в глорианской униформе. Еще один труп был сброшен с вершины — отличное жертвоприношение. Марсианские боги будут довольны…

     

     — Наши потери? — спросила леди Хеллборн, когда один из американских офицеров подбежал к ней с докладом.

     

     — Один убитый, двое легко раненых, — доложил лейтенант и назвал имена.

     

     — Хорошо, — кивнула она. — Убедитесь, что все глорианцы мертвы и никто не уполз в кусты — мне не нужны сюрпризы. Потом покормите рыбок.

     

     Младший офицер удалился, а Вирджиния устало опустилась на поваленный каменный блок прямо у входа в пирамиду, чтобы немного перевести дыхание и привести мысли в порядок. Стрелка марсианского компаса и в самом деле сошла с ума. Что бы там не скрывалось — этому сокровищу нет цены. Возможно, майор Хеллборн не станет докладывать о находке родному американскому правительству, а оставит трофей у себя. Сейчас очень удобное время — конец войны, новое начало, всеобщий хаос, богатые возможности… Леди Хеллборн принялась мысленно перебирать имена уцелевших членов отряда — кому можно доверять, а кого стоит отправить на корм рыбкам-людоедам…

     

     — Миледи, — к ней подошел другой солдат — один из тех, кто должен был дежурить на вершине пирамиды и следить за окрестностями, вспомнила Вирджиния. — К острову приближается корабль. Идет с востока.

     

     — Чей? — вскинулась она.

     

     — Русский. — Солдат был заметно растерян.

     

     — Ты уверен? — искренне удивилась Вирджиния.

     

     — Абсолютно, миледи, — закивал солдатик. — Это русский военный корабль. Большой противолодочный корвет класса «Народный Сахалин». Я сразу узнал его — у него очень характерная кормовая надстройка и носовое орудие калибра 116,7 мм с дульным тормозом…

     

     — Заткнись, — простонала она и вскочила на ноги. — Сам ты тормоз! Русские в этих водах?! Наверняка чей-то трофей — то есть белголландцы или данорвежцы.

     

     — Не могу знать, — развел руками знаток военных кораблей и носовых тормозов, — опознавательных знаков не видно, флаг на мачте висит как тряпка — полный штиль.

     

     — Ладно, — устало отмахнулась леди Хеллборн, — всем приготовиться и занять позиции. Вдруг он пройдет мимо. Если не пройдет — действуем по обстоятельствам. Враги там или предательские союзники — неважно. Мы справимся. Это будет третий по счету. Бог любит троицу и ненавидит трусов!

     

     «Народный Сахалин» — или как его там — не прошел мимо и бросил якорь у самого острова. На берег высыпали две чертовы дюжины солдат и моряков — что интересно, в униформе союзного и где-то даже братского Нового Альбиона. Последним по трапу спустился мужчина средних лет в самом расцвете сил — разумеется, высокий и голубоглазый блондин. Несмотря на расцвет, новый гость Острова Черной Пирамиды пребывал не в самой лучшей форме, потому что хромал и опирался на массивную трость из черного дерева.

     

     — Привет, сестрица, — сказал он, когда леди Вирджиния Хеллборн вышла ему навстречу. — Рад тебя видеть. Я был очень огорчен, когда ты так поспешно покинула Шпицберген и оставила позади раскуроченный труп своего двойника.

     

     — До меня дошли слухи, что ты поступил аналогичным образом, — парировала Вирджиния. — Напомни, как звали того беднягу? На языке вертится… Димас? Или Деймон?

     

     — Деймос, — уточнил Джеймс Хеллборн, лорд-протектор Нового Альбиона. — Ужас. Ужас, летящий на крыльях ночи, — добавил он и ухмыльнулся.

     

     — Точно, Деймос, — кивнула она. — Джеймс и Деймос — надо же, какое совпадение… Деймос, спутник Марса — не правда ли?

     

     — Все мы его спутники — вольные или невольные, — Хеллборн надменно выпятил челюсть, но тут же натужно рассмеялся. — Так и есть, спутник Марса — что возвращает нас к теме разговора…

     

     — Где ты раздобыл эту посудину? — Вирджиния не позволила ему договорить и кивнула на корабль за спиной своего собеседника, единокровного брата и бывшего супруга.

     

     — Кровавая Мэри подарила, — поведал Джеймс Хеллборн. — Между прочим, он так и называется — «Место Марии». Но я тебя вот о чем хотел спросить…

     

     — Как ты здесь оказался? — снова перебила его Хеллборн-младшая.

     

     — Так я об этом и говорю! — рассердил Хеллборн-старший. — Мы возвращались домой, в Новый Альбион. Собирались прорваться через Никарагуанский Канал, но свернули не туда и заблудились. На здешних реках сам дьявол ногу сломит. Увидели эту пирамиду и решили полюбоваться на местные культурные ценности и достопримечательности. Конечно, ей далеко до египтянских пирамид Нового Альбиона, но у меня сложилось впечатление, что однажды в прошлом я уже натыкался на нечто подобное… вспомнить бы еще, где именно…

     

     — Мне кажется, я могу тебе помочь, — кивнула леди Вирджиния и обернулась: — Майкл! Подойди к нам…

     

     Конечно, альбионские братья были такими же добрыми протестантами, как и американцы, но это был удобный сигнал на все случаи жизни и смерти. Грянул установленный на вершине пирамиды трофейный орденский пулемет, рявкнула противотанковая базука, со всех сторон затрещали винтовки, а Вирджиния Хеллборн нырнула в ближайшие кусты. Нет, она не собиралась ничего объяснять Джеймсу Хеллборну — и тем более делиться с ним таким дорогим трофеем. Такая хорошая вещь самой пригодится. В победе над альбионской командой леди Хеллборн практически не сомневалась, а если в процессе число американских соратников немного уменьшится — что ж, верность уцелевших будет еще проще купить.

     

     Укрываясь от свистящих пуль за толстыми пальмовыми стволами, Вирджиния вернулась к восточной грани пирамиды, взлетела на средний уровень и нырнула в портал. Самое удобное и приятное место, чтобы переждать перестрелку. А если дела все-таки пойдут плохо, она всегда может вызвать дирижабль, который барражировал над морем где-то к юго-востоку от этих мест — тот самый дирижабль, который доставил на остров ее команду и полевой прожектор.

     

     На сей раз леди Хеллборн даже не стала включать фонарик — она так часто проходила через этот коридор, что запомнила маршрут наизусть и могла бы пройти через него с закрытыми глазами — или в полной темноте. Пусть даже в ее жилах плескались только 50 процентов истинной альбионской крови, и Вирджиния не смогла развить у себя полноценную никталопию. Так или иначе, впереди снова забрезжил свет кислотно-батарейного прожектора, леди Хеллборн преступила порог Зала Золотых Пиктограмм — и тут же поймала длинную очередь в упор.

     

     Бронежилет спас ее от немедленной смерти, но было больно, очень больно. Вирджиния рухнула на каменный пол, скрючилась в три погибели и попыталась — небезуспешно, следует признать — уползти обратно в темный коридор. У нее за спиной тем временем прозвучала хорошо знакомая серия механических щелчков — неведомый стрелок выбросил пустой магазин из автоматического пистолета, вставил новый и закрыл затвор. Леди Хеллборн была настолько опытным бойцом, что даже опознала модель — гордость глорианской военной промышленности, изготовленную по чертежам допотопного германского мастера.

     

     — Инки, гоу хоум! — произнес до боли (вот уж действительно — до боли) знакомый голос, за которым последовала еще одна очередь.

     

     — Брат Доминик? — удивилась Вирджиния. Дышать было трудно, из ее горла вырвался скорее какой-то хрип, чем членораздельные звуки, но офицер-крестоносец услышал ее и понял.

     

     — Да, это я, — подтвердил брат-капитан Ордена. — Представляешь, я все еще жив, хотя ты ухитрилась пустить мне немало крови.

     

     — Но я… — она не договорила, но тамплиер снова понял ее с полуслова:

     

     — Хочешь сказать, что ударила меня прямо в самое сердце? А вот и нет! Если бы ты только знала, сколько раз меня пытались убить таким способом! Ножи, пули, стрелы, как-то раз в Африке — даже кавалерийская пика! И все впустую — потому что мое сердце находится совсем с другой стороны. Хм. Гм. Зря я тебе все это объяснил — впрочем, не имеет значения. Во-первых, ты не дура — сама бы обо всем догадалась. А во-вторых, это знание ничем тебе не поможет, потому что очень скоро ты умрешь. — Еще одна длинная очередь — к тому времени леди Хеллборн забралась довольно далеко вглубь коридора, и пули ее не достали, но зато зацепила брызнувшая во все стороны мелкая каменная крошка. На этот раз особой боли не было, но один из осколков рассек бровь на ее левым глазом, и лицо затопила теплая волна крови.

     

     — «Овеянные славой, всегда вперед идем, мы — папские зуавы, крещённые огнем!» — внезапно затянул брат Доминик, и это было уже слишком. Вирджиния Хеллборн ненавидела эту песню. С ней были связаны не самые приятные воспоминания. Впрочем, недобитому тамплиеру об этом знать необязательно. Все равно он скоро умрет.

     

     Если быть совсем точным, один из них наверняка очень скоро умрет. А может и сразу оба. В этих делах никогда нельзя знать наверняка.

     

     — «Гвардейцы Ватикана и воины Христа, мы — паладина Храма, имперская звезда…» — брат Доминик закашлялся.

     

     — А мы — боги. Альбионские боги на Земле, — прошептала леди Хеллборн. — Люди не могут восстать против власти богов.

     

     — Чего ты там бормочешь? — на сей раз капитан Пуассон ничего толком не расслышал. Вирджиния ничего ему не ответила. Не видела в этом никакого смысла.

     

     Ребра и мягкие ткани под бронежилетом все еще страдали, но боль перешла из разряда «невыносимая» в разряд «терпимая». Вирджиния вытащила из своей безразмерной брезентовой сумочки собственный автоматический пистолет и ручную гранату. Поколебалась. Нет, серьезных разрушений не будет — это ведь легкая антиперсональная граната. Золотые буквы почти не пострадают — несколько царапин, не больше. Вытащила зубами предохранительное кольцо — при это один из зубов прямо там — на кольце — и остался. Прислушалась. Судя по звукам, которые доносились из Золотого Зала, брат-капитан снова перезаряжал оружие. Сейчас самый удачный момент… Граната полетела вдоль коридора, срикошетила об угол, скрылась за поворотом — и взорвалась. Едва осколки оборвали свой свист, леди Хеллборн бросилась вслед за гранатой, поливая пространство перед собой длинными очередями, крест-накрест. В прожектор она точно попала, потому что тот погас. «Попала ли я еще куда-нибудь?» — задумалась Вирджиния, лежа на полу в сердце наступившей тьмы — вопрос вопросов. Чтобы получить ответ, она вся превратилась в слух. Ничего. Ни звука, ни движения. Ни шороха, ни стона, ни хрипов. Похоже, все кончено. Но рисковать не стоит, поэтому она не будет включать фонарик прямо сейчас, а подождет еще немного…

     

     Звуки все еще не возвращались, но зато появился запах.

     Это был один из тех запахов, что принято называть «запахом смерти» — необыкновенно густой, сладкий, приторный и пряный одновременно; настолько сладкий, что от него немедленно потянуло на рвоту — постыдная ситуация, которой Вирджинии удалось избежать благодаря богатому военному опыту. Поэтому, едва сей странный запах коснулся ее ноздрей, леди Хеллборн первым делом задалась вопросом — «откуда?» Если даже она ухитрилась успешно застрелить капитана Пуассона, неужели его мертвый труп уже успел так сильно завонять?! Нет, это должно быть что-то другое, предположила Вирджиния, продолжая лежать на прохладном каменном полу и лихорадочно копаясь в памяти. Сладкий запах смерти… неужели боевой газ?! Не исключено. У проклятого крестоносца могла быть при себе газовая граната! Нет, что бы это ни было, здесь нельзя оставаться. Настойчиво отгоняя от себя приступ позорной паники, леди Хеллборн перевернулась на другой бок и, изо всех сил работая локтями, поползла к выходу.

     

     Она не успела до него добраться.

     

     «Долго же я спал», — произнес чужой голос, прозвучавший прямо в ее голове.

     

     За сим последовала ослепительно яркая вспышка света, которая немедленно сменилась столь же ослепительной бесконечной тьмой — а потом снова стал свет.

     

     Вирджиния Хеллборн проморгалась и внезапно поняла, что больше не находится в древнем таинственном храме неведомой культуры в джунглях Центральной Америки.

     

     Она стояла на самой вершине небольшого холма, поросшего мелким и редким лесом. Строго говоря, лес был повсюду, и единственным признаком современной технологической цивилизации являлась хорошая и широкая бетонная дорога, разрезавшая лес надвое и огибавшая холм по левую руку. Другим признаком цивилизации можно было считать повисшее у самого горизонта чудовищное грибовидное облако ядерного взрыва. Серые свинцовые тучи, висевшие над ее головой, никакого отношения к цивилизации не имели и проходили по категории «явление природы». Вирджиния осознала сей факт и еще раз осмотрелась по сторонам. Ее окружала группа молодых мужчин в камуфляжной униформе — все как один высокие голубоглазые блондины. Леди Хеллборн едва не приняла их за своих американских товарищей, но мгновение спустя поняла свою ошибку. Совсем другой камуфляжный рисунок, незнакомое оружие на поясах или за спиной, а на рукавах форменных курток — совсем другой триколор, черно-красно-золотой. Точно такая же форма, идеально подогнанная, сейчас облегала ее собственное тело. «Бундесвер», — внезапно поняла Вирджиния, хотя никогда раньше не слышала это слово и вряд ли встречала в прочитанных книгах. Загадочные солдаты неведомого Бундесвера (что это? название страны? организации? военного альянса?!) копошились вокруг треногого станка, на котором было установлено странное оружие — хотя, если присмотреться, ничего странного в нем не было. То ли ракета, то ли реактивная мина.

     

     — Все готово, фрау обер-лейтенант, — внезапно обратился к ней один из солдат. — Ждем ваших приказов.

     

     Вирджинии показалось, что он говорит на каком-то германском диалекте и, хотя сама она вообще не владела немецким, внезапно ответила ему на том же языке:

     

     — Пусть они подойдут поближе. Будем бить наверняка. В упор, если придется.

     

     Солдат спокойно козырнул и присоединился к своим товарищам возле станка с ракетой.

     

     Ей не пришлось долго ждать. «Они» появились из-за поворота дороги несколько минут спустя. Длинная колонна зловещих танков и других подобных бронемашин. На некоторых развевались красные флаги. Вирджиния подняла неведомо откуда оказавшийся в ее руках бинокль, полюбовалась на вражескую армаду и прикинула расстояние до головной машины. Метров четыреста. Пора.

     

     — Огонь, — приказала обер-лейтенант Хельборн и почему-то опустила на глаза большие очки с закопченными стеклами.

     

     Ракета сорвалась с треноги и понеслась навстречу загадочному противнику. Вирджиния даже успела разглядеть, как снаряд врезается в полотно дороги за много метров до ближайшего танка, но не успела устроить разнос криворуким стрелкам, потому что в следующее мгновение вражеская колонна исчезла в чудовищно яркой вспышке ядерного взрыва. Леди Хеллборн не могла удержаться и закричала от бешеной радости в полную силу свою легких. Она продолжала кричать и потом, когда ударная волна добежала до холма и сорвала мясо с ее костей.

     

     Свет. Тьма. Свет.

     

     Вирджиния снова распахнула глаза и тут же обратила внимание, что пейзаж вокруг нее заметно изменился. Она стояла в кузове огромного колесного бронетранспортера, вцепившись обеими руками в приклад крупнокалиберного пулемета. Машина на полной скорости неслась по бесконечной травяной степи куда-то на запад, навстречу закатному солнцу. Над ее головой снова висели тучи — на сей раз особенно густые и черные, а между тучами метались сверкающие молнии. Справа и слева от бронетранспортера, в котором неизвестно как очутилась леди Хеллборн, параллельными курсами неслись другие броневики, танки и другие подобные военные машины. На многих из них развевались флаги — синие, белые и красные полосы, а в центре — пятиконечная красная звезда в белом круге. Вирджиния неплохо разбиралась в геральдике, но не успела вспомнить, какой державе принадлежит этот флаг, потому что машина заметно подпрыгнула — наехала на камень, наверно — и выбросила сержанта Хан Ли Бон за борт, прямо под колеса другого броневика. Было очень больно, но, к счастью, это быстро прекратилось.

     

     Свет. Тьма. Свет.

     

     Теперь Вирджиния оказалась на борту корабля — судя по всему, десантной баржи, которая на всех парах неслась навстречу неизвестному берегу — низкому и песчаному. Справа и слева по борту в ту же сторону неслись другие боевые корабли. Некоторые из них вели огонь. И снова черное небо над головой. Кто испортил погоду? Ее окружали солдаты в очередной камуфляжной униформе, среди которых доминировали жгучие брюнеты, а блондинов почти не было. Триколоры на рукавах тоже поменял цвет и теперь стали зелено-бело-красными. Морские пехотинцы возбужденно переговаривались на неизвестном языке, который она почему-то прекрасно понимала. Больше того, капитан Инферно поняла, что этот язык — итальянский.

     

     — Римляне! — внезапно закричал один из ее спутников. — Мы снова идем штурмовать Карфаген! Две тысячи лет — и мы снова возвращаемся в Африку! Пусть красные варвары забирают себе радиоактивные руины старого Рима — мы захватим для себя новую родину! А потом вернемся и отомстим!

     

     В этих словах, вне всякого сомнения, скрывался какой-то логический изъян, но Вирджиния не успела его опознать. Во-первых, брюнеты радостно приветствовали пафосную речь своего командира многоголосым торжествующим воплем. Во-вторых, корабль внезапно напоролся на мину, которая взорвалась с ужасающим грохотом и разнесла его в мелкие щепки, а Вирджинию Хеллборн — на мелкие кусочки.

     

     Свет. Тьма. Свет.

     

     Обстановка опять изменилась. Теперь леди Хеллборн сидела в седле, и невероятно горячий черный жеребец снова нес ее на запад, потому что восходящее солнце вставало у нее за спиной. На сей раз туч не было, погода заметно улучшилась — чего нельзя было сказать про окруживший ее пейзаж. Какая-то скучная деревня, составленная из унылых глинобитных домиков — многие из которых ярко горели. Между домами носились смуглые бородатые мужчины в черных плащах и тюрбанах, которые размахивали факелами и кривыми саблями, а также очень громко вопили. Вирджиния прислушалась к словам неведомого наречия и поняла, что эти суровые воины принесли в деревушку свет Единственно Правильной Истинной Веры и спешат обратить в нее аборигенов. Леди Хеллборн не успела разобраться в канонах и постулатах Самого Верного Учения — кажется, оно было как-то связано с Горящим Кустом и пророком Мусой, — потому что ей на голову внезапно упал метко брошенный каменный топор.

     

     Свет. Тьма. Свет.

     

     Леди Хеллборн снова восседала в седле и снова высаживалась на вражеский берег, но этот десант был куда более интересным и захватывающим. Потому что Вирджинии раньше никогда не приходилось скакать верхом на гигантском олене-мутанте. Между развесистых рогов оленя была натянута тугая тетива, а у седла висел колчан со стрелами. Разумеется, справа и слева от нее с деревянных кораблей неизвестной конструкции спускались другие всадники верхом на оленях. Навстречу метнулись враги — воины в разноцветных рогатых шлемах и столь же разноцветной пластинчатой броне. Леди Хеллборн принялась пускать в них стрелы — и вопила от восторга всякий раз, когда очередной снаряд попадал в цель. Увы, веселье продолжалось недолго — враги открыли ответный огонь, и горячий свинцовый шарик пробил ей горло, точно над вырезом кольчуги. Вирджиния тут же захлебнулась кровью и умерла.

     

     Только для того, чтобы воскреснуть снова. И снова.

     

     И снова.

     Пространство и время потеряли всякий смысл. Безумный калейдоскоп фантастических реинкарнаций мог с равным успехом продолжаться как несколько часов, так и несколько тысяч лет подряд. Время от времени (если можно так сказать) сюжеты повторялись, и на каком-то этапе Вирджиния Хеллборн принялась узнавать исторические события, в которой ей приходилось участвовать по неведомой воле неизвестно кого. Вот она снова отражает вторжение советских армий в Западную Европу — Эра Атомной Смерти, Год Ноль; вот идет на тот же запад с ордой норков — Эра Атомной Смерти, год 1; вот десантируется на тунисский берег с итальянской морской пехотой — Эра Атомной Смерти, год 2; вот ведет орду афганских огнепоклонников на равнины Плодородного Полумесяца — Эра Атомной Смерти, год 557; вот высаживается на ниппонские берега верхом на олене-мутанте под флагом Империи Луораветлан — Эра Атомной Смерти, год 1049; а вот…

     

     А это что-то новенькое и непривычное.

     

     Пейзаж изменился снова.

     

     Вирджиния Хеллборн стояла посреди бескрайней песчаной равнины — и песок этот был багрово-красным; столь вызывающе красным, что песок подобного цвета непросто найти на Земле. В зените повисло солнце — странное солнце, крошечное и холодное, настолько холодное, что с подобным нельзя встретиться даже на Южном или Северном полюсе. А на горизонте сплошной стеной поднималось и медленно двигалось в ее сторону огромное облако красной пыли. Прищурившись, леди Хеллборн смогла различить отельные детали и осознала, что ей предстоит столкнуться не с природным явлением, а с очередной ордой вооруженных всадников на колесницах и откровенно незнакомых верховых животных. Незнакомых, потому что на Земле такие никогда не водились.

     

     Место и время действия — Марс, 79.321.116 лет до Атомной Смерти. Плюс-минус.

     

     Вирджиния окинула взглядом тело, которое ей досталось на этот раз — ничего необычного, две руки, две ноги, массивный торс, закованный в броню из металлических колец с медно-зеленым оттенком. Левая рука, затянутая в перчатку из черного меха (смотри-ка, шесть пальцев), сжимает зловещий кривой клинок длиной в добрых полтора метра… Жаль, зеркала нет, чтобы полюбоваться на свою новую марсианскую физиономию. Впрочем, какая разница? Все равно через несколько минут она снова умрет, и если повезет — опять воскреснет на Земле. Или на Юпитере. Или даже на Альфе Центавра. Или еще где-нибудь.

     

     Но почему?!

     

     «Долго же я спал», — внезапно повторил чужой голос, снова прозвучавший прямо в ее голове.

     

     И вот тогда ей наконец-то открылась истина.

     

     * * * * *

     

     Где-то на рассвете времен был Марс, и Марс был бог — всемогущий Бог Войны, Убийца Людей, Покоритель Стран и Разрушитель Миров.

     

     И сам Он был миром — планетой, гигантским разумным существом диаметром в семь тысяч километров и массой в шестьсот сорок два секстиллиона тонн, с огненным сердцем, железным мозгом и каменным панцирем. Пять миллиардов лет подряд Он вращался по орбите вокруг Матери-Солнца — и все эти годы Он сражался и убивал. И его вечные спутники, Фобос и Деймос — Страх и Ужас, неотлучно следовали за ним.

     

     Сотни, тысячи, сотни тысяч народов родились и погибли на Марсе от начала времен до недавних эпох — и все они пали жертвой кровожадного бога, уничтожая друг друга и самих себя в пламени бесконечных войн.

     

     Великое множество цивилизаций зародилось на соседних планетах — и все они также погибли. Теперь это были безжизненные, мертвые, пустынные, сгоревшие или взорванные миры. Ибо Марс пристально следил за ними своим красным глазом.

     

     А потом появилась планета под именем Земля — и разумные существа, живущие на ней, тоже принялись поклоняться Богу Войны, и тоже научились убивать и разрушать. И они даже дали Марсу его нынешнее имя. Какая ирония.

     

     И даже отринув всех прочих языческих богов, земляне продолжали поклоняться Ему и приносить все новые и новые кровавые жертвы. А потом они начали эту войну — последнюю, как Он надеялся, в которой должны были окончательно погубить друг друга.

     

     Не без помощи Плутона, разумеется. Бог подземного царства мертвых решил увеличить число своих подданных. Уран, Сатурн и другие боги равнодушно наблюдали за массовым самоубийством, в которое погрузились бестолковые людишки. И даже Венера, Богиня Любви, спряталась от ужасов последней войны под одеялом облаков.

     

     Вот только где-то Марс ошибся. Впервые за многие миллионы веков.

     

     Ничтожные человечки, эти двуногие микробы, посмели причинить ему страшную боль. Никогда на его поверхности не взрывались столь страшные бомбы. Земляне превзошли всех разумных существ, убитых им до этого дня. Разумеется, Марс не остался в долгу и нанес ответный удар — но опоздал. Всего на несколько ничтожных мгновений. Опоздал, потому что пришельцам с Земли удалось Невозможное.

     

     Они убили самого Бога Войны.

     

     Боевой звездолет одной из человеческих империй, до отказа набитый антиводородными бомбами, врезался в поверхность Марса — и разорвал планету на биллионы больших и малых частей.

     

     Неумолимые законы Вселенной, которым подчиняются даже боги, в кратчайшие сроки собрали почти все осколки обратно и слепили их в единое целое — но это был уже не Марс, а его мертвый труп.

     

     Но у него остались наследники. Сотни, может быть даже тысячи. Верные слуги, вершители его воли, дети Марса.

     

     Один из них, после долгих скитаний в открытом космосе, сумел добраться до Земли. Он был невероятно слаб, находился в одном шаге от смерти, и ему требовался длительный отдых. Сын Марса собрал остаток сил и приказал нашедшим его аборигенам воздвигнуть над собой каменное убежище. После чего провалился в беспамятство, которое продолжалось добрую тысячу земных лет — или около того.

     

     Его разбудили такие милые, добрые и привычные Звуки Войны — взрывы и выстрелы.

     

     Но как?! Почему?! Ведь Марс, великий Бог Войны умер — почему обитатели этого мира продолжают воевать?!

     

     Ответ пришел не сразу, но это был один из тех ответов, что подводят черту под бесконечно длинными списками вопросов.

     

     Настоящей, подлинной и неоспоримой Богиней Войны, Царицей Смерти и Разрушительницей Миров, все это время была Земля, а Марс — ее жалким и ничтожным подражателем.

     

     «Прости меня, Госпожа, погруженного в бесконечно долгую слепоту — но теперь темные века невежества и неверия остались позади. Потому что я увидел свет — и Ты была этим светом. Я снова вижу огонь, и пламя, и смерть, и багровые реки. Теперь все будет снова, как в старые добрые времена!»

     

     А ничтожные человечки, которые копошатся под ногами… Ладно, поигрались и хватит.

     

     * * * * *

     

     Вирджиния Хелборн воскресла снова — и это было самое скучное воскрешение, потому что она снова очутилась на Земле, в Центральной Америке, в 1943 году после Атомной Смерти, он же 3943-й год от Рождества Христова. Перевела дыхание, встряхнула головой, нащупала в полной темноте выход из Зала Золотых Пиктограмм — и поползла по коридору в ту сторону, где должен был находиться выход из Черной Пирамиды. Прочь, прочь!

     

     Проклятый крестоносец Доминик Пуассон был прав, тысячу раз прав — существуют двери, которые лучше не открывать. Страшно представить, что может натворить подобное существо из чужого мира, если его выпустить в мир людей! Конечно, люди и сами прекрасно справляются, когда речь идет про огонь, смерть и разрушение, но зачем рисковать и понапрасну усугублять и без того непростое положение вещей? Прочь! Надо остановить его, пока не стало слишком поздно. Взорвать портал, обрушить каменные блоки, запечатать пирамиду…

     

     Вирджиния буквально вывалилась наружу, на солнечный свет — и даже не успела к нему привыкнуть, как длинная стрела с разноцветным опереньем пробила ей левую ногу выше колена. Леди Хеллборн рухнула на колени — и вторая стрела вошла между пластинками бронежилета, чуть повыше правой груди. Третья стрела ударила в солнечное сплетение — пластинки не пробила, но опрокинула ее на спину.

     

     — Стойте! — прохрипела Вирджиния, потому что не было сил кричать. — Остановитесь! Вы не понима…

     

     Четвертая стрела обрушилась сверху и пробила ей горло.

     

     — Заканчивайте тут, и поскорее, — приказал военный вождь аборигенов, окинув пристальным взглядом утихшее поле боя. Уцелевшие альбионцы вернулись на свой кораблик и поспешно отчалили в неизвестном направлении. Все, кто остался на острове — американцы, альбионцы, глорианцы — были мертвы или умирали. Члены боевого отряда обходили поле битвы, добивали раненых и отрубали головы мертвым. Иногда они ухитрялись проделывать оба действа одновременно. Чужакам здесь были не рады.

     

     Вирджиния еще дышала, когда на ее шею обрушился идеально заточенный обсидиановый клинок. Тело отправилось в реку, к пираньям, а голова присоединилась к прочим трофеям.

     

     А потом она снова открыла глаза и поняла, что ей предстоит очередная битва.

     

     Огромный футуристический мегаполис пылал. Верхушки фантастических небоскребов были как будто срезаны неведомым оружием невероятной мощности и неизвестного могущества. С неба падали ревущие реактивные снаряды и многокрылые летательные аппараты. На улицах горели титанические бронемашины — колесные, гусеничные и даже шагающие. И, разумеется, повсюду были трупы — горы трупов, целые горные цепи трупов и холмы черепов.

     

     Но теперь леди Хеллборн не торопилась умирать. Она решила, что постарается прожить как можно дольше, чтобы получить еще несколько ответов. Правильно ли она поняла природу пришельца с Марса? Как далеко простирается его могущество — и на что еще он способен? Существуют ли другие герои, которым довелось умереть и воскреснуть снова? В чем смысл этой бесконечной военной игры? Бесконечной ли?.. А если у нее есть конец, то как до него добраться — и стоит ли вообще это делать? А до тех пор… Она еще покажет обитателям этого мира, как надо воевать!

     

     Вирджиния подняла оружие и решительно шагнула вперед.

     _________