Annotation

      «Даярам вспомнил слова гуру: «Ты сейчас вступаешь в нижний мир, где одной душевной силы, как бы она ни была велика, тебе будет недостаточно!» — и, благодарно улыбнувшись, опустил тяжелый пистолет в карман».

     

      И.Ефремов, «Лезвие бритвы».

     * * * * *

     

     В развалинах кафедрального собора им пришлось столкнуться с отрядом сингальских солдат-рабов. Последнее творение безумных ученых Тамиланки — полулюди, полуобезьяны, существа с нежной молочной шерстью и забавными мордочками. Тамилы нарекли их «хануманами», в честь древнего шиваистского бога войны; от мандрагорцев они немедленно получили прозвище «анхуманы» — «нелюди». Их внешность просто не могла не быть обманом, мороком, иллюзией, фальшивой маской, под которой скрывались чудовища. Жестокие, опасные, хитрые — хитрые, но, к счастью. недостаточно умные и самостоятельные. Хозяева и создатели недостаточно доверяли своим боевым зверям: как и все обитатели этого мира, они впитали склонность к предательству с молоком матери. Поэтому отряд из десяти хануманов сопровождали два офицера-оператора. Один из них был застрелен сразу, другой ранен. Обезьяночеловеки, оставшиеся без командиров, растерялись, сбились в кучу — и весь отряд был уничтожен одной-единственной противотанковой гранатой. Строго говоря, не все хануманы были убиты на месте, но трое или четверо выживших после взрыва были тяжело ранены и не могли оказать никакого сопротивления. Несколько выстрелов в голову быстро избавили их от мучений, и поле боя в очередной раз осталось за мандрагорцами. Потерь среди них не было.

     

     Коммандер Пек мог гордиться своими бойцами. Десять дней назад это была сборная солянка — моряки, оставшиеся без кораблей, танкисты без танков, два сбитых летчика; и даже две машинистки из министерства безопасности — хорошая домашняя девочка Ширли и офисная шлюха Берта. На десятый день непрерывных боев в строю остались только самые лучшие. Настоящие мандрагорцы. Теперь это был сплоченный отряд, где каждый знал свое место и был готов идти за командиром даже не в пресловутые адские бездны, а куда угодно. Просто куда угодно.

     

     — Один из офицеров еще жив, — доложил Скотт, бывший лейтенант пожарной охраны, а теперь правая рука Пека. Старые звания больше не имели никакого значения, только преданность и способности. — Что с ним делать?

     

     Ширли немедленно извлекла из ножен на поясе трофейный малайский крис, снятый два дня назад с мертвого джанибека. Ее намерения были прозрачнее детской слезы. Сама Ширли раз и навсегда разучилась плакать еще в первый день вторжения, выбираясь из-под обломков своего кабинета.

     

     — Ширли, отставить. Тащите его сюда, — приказал Пек. — Нам есть о чем поговорить.

     

     Тамильский капитан почти не пострадал — доктор Морган, отрядный медик, быстро привел его в чувство. Осколок лишь слегка царапнул тамила по черепу и заставил его потерять сознание на несколько минут. Небольшая перевязка, и можно жить дальше.

     

     Как долго? Хороший вопрос.

     

     Пек отобрал у Ширли кинжал и покрутил его перед носом пленника.

     

     — Сейчас я буду задавать тебя вопросы, а ты будешь отвечать, — объяснил мандрагорец. — Понимаешь?

     

     — Вы меня все равно убьете, — с хладнокровностью трупа отозвался тамил. — Так какой смысл?

     

     — Будет больно, — честно предупредил Пек, продолжая играться с кинжалом.

     

     — Я готов, — заметно побледнел смуглолицый пленник.

     

     Коммандер вздохнул и вернул крис девушке:

     

     — Ширли, он твой.

     

     — Я знаю, — кивнула машинистка, возвращая трофей в ножны.

     

     — Я его имел в виду, — Пек кивнул на пленника и отошел в сторону.

     

     Кинжал снова появился на свет — если это можно было назвать светом. Впрочем, несмотря на полярный вечер, в Мандрейк-сити было довольно светло. Полная луна и многочисленные пожары успешно справлялись с освещением.

     

     Пек остановился у дальней стены собора, стараясь не обращать внимания на вопли у себя за спиной. Уши побаливали после недавней контузии.

     

     — Я расставил часовых, — доложил подошедший Скотт. — Что дальше?

     

     Пожарный даже не потрудился назвать своего командира «сэром» — с некоторых пор на изрядно устаревший военный этикет никто не обращал внимания.

     

     — Дальше нас ждет сеанс связи, — напомнил Пек. — за пять минут до полуночи.

     

     — Да, конечно, — кивнул лейтенант, — но я не это имел в виду.

     

     -???

     

     — Ходят слухи, что протектор предал нас, — понизив голос, осторожно сказал Скотт.

     

     — Который из них? — хмыкнул Пек.

     

     После того, как генерал Хеллборн пропал без вести за сутки до вторжения, сразу три мандрагорских полководца заявили свои права на кресло главы государства: генерал Сакстон, новый вице-король Южной Америки; генерал Глинн, главком Маскаренского фронта, и генерал Ле Брис, губернатор Южного полюса. За неимением лучшей альтернативы, легионы, все еще находившиеся в Антарктике, присягнули Ле Брису. И он был последний, кого в этот момент стоило обвинять в предательстве.

     

     — Хеллборн, — уточнил Скотт. — Хеллборн-Предатель, он действительно оказался предателем. Как, по-твоему, бангам и джанкам удалось незаметно подобраться к столице и высадиться прямо в гавани? Хеллборн передал им все пароли, частоты и опознавательные коды…

     

     — Хватит об этом, — резко перебил своего заместителя Пек. — Довольно. Я не верю — понимаешь? просто не верю. Я и все эти годы не верил. Я знал Джеймса Хеллборна еще тогда, когда он был простым капитаном. Мы вместе были в Тапир-сити в конце Великой войны. Я не верю.

     

     — Ты только послушай себя, — усмехнулся Скотт, — «был вместе». Ты не представляешь, сколько раз мне приходилось это слышать от людей, которых кто-то предал. В конце концов мне надоело это, и я занялся тушением пожаров.

     

     — Можешь продолжить прямо сейчас, — хмыкнул в ответ Пек. — Только посмотри вокруг…

     

     Крики у него за спиной наконец-то стихли. Заслышав шаги, коммандер и Скотт обернулись почти одновременно. К ним подходила Ширли; в левой руке она несла отрезанную голову тамильского офицера.

     

     — Нам надо торопиться, — доложила хорошая девочка. — Он знал, что ему конец, и старался потянуть время. Это был всего лишь передовой дозор, но с минуты на минуту здесь будет целый батальон анхуманов плюс несколько слонов.

     

     Пек понимающе кивнул. Разумеется, как и солдаты-рабы, боевые слоны Тамиланки заметно отличались от своих диких сородичей. Вшитая броня, железные протезы, инфракрасные очки, встроенные пулеметы, управление через электроды…

     

     — Уходим, — коммандер был сама краткость. — Разбиться на группы и так далее. Вы знаете, что делать.

     

     Они прекрасно знали, и потому через полчаса отряд без потерь и приключений вновь собрался в безопасном месте, в заранее условленной точке. Как раз вовремя — до сеанса связи оставалось всего несколько минут. Берта, исполнявшая обязанности радистки, развернула антенну и нацепила наушники. Пек, даже не пытавшийся скрыть свое нетерпение, встал у нее за спиной и приложил к уху запасной наушник. Чистый прием, даже удивительно, ни одной помехи. Пек даже заподозрил, что на секретную волну настроились враги, которые собираются передавать отборную дезу… Но сейчас в наушниках играл «Марш отважных пингвинов», и коммандер счел это добрым знаком. «Наверно, все-таки наши», — решил он.

     

     Последний аккорд «Марша» — и в эфир ворвалось бодрое «два-два-два-шесть-ноль-ноль! два-два-два-шесть-ноль-ноль!» — позывные радио «Эребус-Террор».

     

     — Добрый вечер, Мандрагора! С тобой говорит главная крепость свободы! Леди и джентльмены, сограждане, моряки и солдаты мандрагорских легионов, братья и сестры — слушайте, слушайте! Мы все еще здесь!

     

     «По делу, по делу говори», — мысленно нахмурился Пек, но жизнерадостный диктор явно никуда не торопился, и добрых десять минут полоскал уши своей аудитории отборной брехней о великих победах на всех реальных и вымышленных фронтах, от Земной Оси и до самой Северной Атлантики. Оказывается, даже у самых берегов Европы подлый враг терпел одно поражение за другим. Впрочем, в кои-то веки это могло оказаться правдой. В рассказе диктора не было ничего фантастического — всего лишь несколько танкеров и сухогрузов противника, пущенных на дно мандрагорскими субмаринами. Все может быть…

     

     — А теперь о погоде…

     

     Вот, наконец-то! Пек превратился в слух.

     

     -…два градуса выше нуля в зоне 6868 в ближайшие сутки, минус пять градусов в зоне 7755, минус четыре градуса…

     

     Берта добросовестно записывала все названные цифры в блокнот. Диктор повторил «прогноз погоды» дважды, Берта продолжала записывать — на всякий случай. Но Пек уже услышал все, что должен был. «2», «6868» и «ближайшие сутки». Прочие цифры предназначались для других отрядов или вовсе не имели смысла — пусть враг поломает голову. Даже если лорд-протектор Хеллборн их предал («не могу поверить»), расшифровка, понимание положения вещей и реакция займут немало времени. Пек успеет выполнить приказ раньше.

     

     Коммандер оглядел своих бойцов.

     

     — Скотт, остаешься за старшего. Ширли, Питер и Грант — за мной.

     

     * * * * *

     

     Встреча была назначена в речных доках, на южной стороне города. Бенгальские захватчики уже успели побывать здесь, но их основные силы не задержались надолго — только оставили за собой развалины и несколько разрозненных патрулей. Коммандер Пек, знавший родной город как свои пять пальцев, легко их обошел.

     

     Ждать пришлось недолго. Посланник из Центра появился точно в срок — немыслимое дело в разгар сражения со множеством неизвестных. Пек заподозрил, что связной скрывается в доках уже несколько дней — скорей всего, так оно и было, если судить по его внешнему виду.

     

     — Мандрагора Свободы, — произнес новый товарищ по оружию.

     

     — Мандрагора Победы, — отвечал коммандер Пек.

     

     — Следуйте за мной, — посланник говорил с фолклендским акцентом. — Здесь недалеко.

     

     «Недалеко» — мягко сказано. Встреча состоялась в очередных руинах, на сей раз руинах старого пакгауза, а следующий пункт назначения находился буквально за его стеной, на соседнем складе. Связной нырнул в груду камней; Пек пожал плечами и последовал за ним, как и его бойцы. Продравшись сквозь узкий проход, они очутились в довольно уютном, просторном и даже немного освещенном подвале. Посланник уже стоял возле скучного довоенного конторского стола, на котором были разложены детали загадочного механизма.

     

     — Соберитесь вокруг меня и слушайте внимательно, — велел фолклендец. — Времени у нас немного, поэтому задавайте вопросы только по делу. Итак, это бомба. Она тяжелая, поэтому мы разделили ее на четыре части. Вы должны доставить ее в центр города и собрать заново. Вот эта ручка запускает часовой механизм…

     

     Коммандер Пек мысленно усмехнулся. Часовой механизм?! Как бы не так!

     

     Он слишком хорошо знал своих родных мандрагорцев, поэтому прекрасно понимал, что никакого часового механизма нет, а этот циферблат со стрелками — просто муляж. Бомба взорвется сразу, как только кто-то из них повернет ручку. Больше того, он видел тяжелые перчатки, которые предусмотрительно натянул посланник из Центра, прежде чем приступить к объяснениям, и поэтому так же прекрасно понимал, что эта бомба из себя представляет. Он это знал, гость из тыла это знал, Питер и Грант это знали; и даже Ширли должна была это понимать.

     

     Но все это не имело никакого значения.

     

     Они все равно доставят бомбу на место назначения, соберут, а потом кто-то из них повернет ручку. Возможно, перед этим он прокричит «Во славу Мандрагоры!» или что-то в этом роде, но совсем необязательно. И так должно неплохо получиться.

     « — Европа принадлежит англичанам, — убежденным тоном ответил мальчик.

     

     — Я и сам так думал, — продолжал Паганель. — Но каким образом? Вот что мне хотелось бы знать.

     

     — Англичанам принадлежат Англия, Шотландия, Ирландия, Мальта, острова Джерсей, острова Ионические, Гебридские…

     

     — Молодец, молодец, Толине! — перебил его Паганель. — Но ведь в Европе существуют и другие государства, о которых ты забыл упомянуть, мой мальчик.

     

     — Какие же, сэр? — спросил, не смущаясь, мальчуган.

     

     — Испания, Австрия, Пруссия, Франция.

     

     — Это провинции, а не государства, — сказал Толине.

     

     — Это уж слишком! — крикнул Паганель, срывая с себя очки.

     

     — Конечно, провинции. Столица Испании — Гибралтар…

     

     — Восхитительно! Чудесно! Бесподобно! Ну, а Франция? Я ведь француз, и мне хотелось бы знать, кому я принадлежу.

     

     — Франция? Это английская провинция, — ответил спокойно Толине. — Главный город Кале.

     

     — Кале! — крикнул Паганель. — Как! Ты считаешь, что Кале до сих пор принадлежит Англии?

     

     — Конечно!

     

     — И ты думаешь, что это главный город Франции?

     

     — Да, сэр. И там живет губернатор лорд Наполеон…

     

     Неудержимый смех Паганеля не дал Толине докончить фразу. Мальчуган не знал, что и думать. Его спрашивали, и он старался ответить как можно лучше. Но курьезность его ответов не могла быть поставлена ему в вину: он даже не подозревал о ней. Все же юный австралиец не казался смущенным и с серьезным видом ждал конца этого непонятного для него смеха.

     

     — Вы видите сами, — смеясь, сказал майор — разве я не был прав, когда говорил, что ученик Толине превзойдет вас?

     

     — Несомненно, милый майор, — ответил географ. — Вот как преподают географию в Мельбурне! Подумать только: Европа, Азия, Африка, Америка, Океания — все, весь мир принадлежит англичанам! Черт возьми! При таком воспитании я понимаю, что туземцы подчиняются англичанам… Ну, Толине, а как луна? Что она — тоже принадлежит англичанам?

     

     — Будет принадлежать им, — с серьезным видом ответил маленький дикарь».

     

      Жюль Верн, «Дети капитана Гранта».

     

     * * * * *

     

      Лондон, декабрь 1963 года.

     

     * * * * *

     

     — Начнем с переклички, — объявил учитель и придвинул к себе классный журнал. — Итак… Андерсон, Джейк?

     

     — Здесь!

     

     — Бейкер, Мейбл?

     

     — Здесь!

     

     — Брекенридж, Кеннет?

     

     — Здесь.

     

     — Гладстон, Амалия?

     

     — Здесь! — ответил лысый ребенок из четвертого ряда.

     

     — Максвелл, Джон?

     

     — Здесь!

     

     И т.д., и т.п. Просто удивительно, сегодня все на месте. Никто не болеет и не прогуливает.

     

     — Ну что ж, начнем урок, — кивнул учитель и повернулся к доске, в настоящее время занавешенной большой картой мира. Недовольно поморщился. Это была неправильная карта, которая успела откровенно устареть.

     

     

     

     — Кто сегодня дежурит по классу? Почему карту до сих пор не поменяли?

     

     — Прошу прощения, мистер Джеймс! — маленький Джонни Максвелл тут же сорвался с места. — Я немедленно все исправлю!

     

     «Бедный ребенок, до сих пор боится собственной тени, — с легкой грустью подумал учитель, наблюдая за его неуклюжими манипуляциями. — Максвеллы из лоулендеров, и их не сразу признали почетными англосаксами. Но осадочек-то остался. Особенно это касается радиоактивных осадков над руинами мятежного Эдинбурга. Впрочем, после того как полковник Максвелл героически погиб за королеву и отечество, его семья может наконец-то спокойно перевести дух. Их еще долго не тронут, если вообще. Империя любит мертвых героев. Все империи любят мертвых героев. Их очень удобно рисовать на плакатах, и они больше никому не угрожают».

     

     — Спасибо, Джонни, можешь вернуться на место, — сказал мистер Джеймс, когда новая, правильная карта, заняла свое место. — Вот теперь все в порядке. Итак, я надеюсь, что вы все добросовестно приготовились к сегодняшнему уроку… («Ага, как бы не так»). К доске пойдет отвечать…

     

     

     

     Над притихшими рядами второклассников поднялись несколько одиноких рук. Не будем портить это прекрасное зимнее утро, решил учитель. По крайней мере, не сразу. Вызовем для начала кого-нибудь из зубрил и отличников.

     

     —…пойдет отвечать Лукас Шеллфорд.

     

     Суровый и серьезный, слишком серьезный для своего возраста, Лукас удовлетворенно сверкнул толстыми стеклами очков и степенно направился к карте. Испросив разрешения, взял с учительского стола тяжелую деревянную указку — настолько тяжелую, что детишкам приходилось удерживать ее двумя руками, солидно откашлялся и принялся тыкать указкой в карту:

     

     — В самом центре мира, на меридиане Гринвича, находится наша прекрасная родина — великая, могучая, вечная Англия! Вечная Английская Империя, Eternal English Empire!

     

     — Е-Е-Е! — немедленно отозвались ученики, и на этот раз над классом взлетел целый лес рук (в основном правых, несколько левых), при этом указательные, средние и безымянные пальцы были сложены (или растопырены) так, чтобы изобразить букву «Е». Учитель на секунду зажмурился. Черт возьми, в эти дни буквы «Е» были повсюду. Никуда от них не скрыться. На флагах, на стенах домов, на бортах автобусов и автомобилей, на королевском вензеле — везде.

     

     — Англия, властительница половины мира; Англия, владычица морей и океанов; Англия — мать империи, над которой никогда не заходит солнце! — продолжал Лукас. — Ее населяют англичане — народ-патриот, народ-труженик, народ-воин…

     

     — Очень хорошо, Лукас, — одобрительно кивнул мистер Джеймс, — но давай все-таки сосредоточимся на географии.

     

     — Прошу прощения, — пробормотал юный Шеллфорд и передвинул указку. — К западу от Англии находится остров Вестланд, на котором расположена провинция Новая Западная Англия. У острова есть и другие названия — Вестморленд, например. В древности его называли Гиберния. «Гиберния» на языке древних римлян значит «замороженная земля». Тогда остров покрывала толща льда, ведь на Земле царил ледниковый период и бродили динозавры. Динозавры — это значит «страшные ящеры…»

     

     Профессор Шеллфорд, она же генерал Шеллфорд, мать мальчика — большая шишка в имперской контрразведке, подумал мистер Джеймс. Начальник шифровального отдела. Любительница головоломных кодов и специалист по дюжине древних мертвых языков. Вот и пичкает ребенка всякой латынью…

     

     — Виноват, я снова отвлекся, — смутился Лукас. — Остров Вестланд процветает под нашим просвещенным правлением, и его ждет прекрасное и светлое будущее, особенно сейчас, когда мы окончательно очистили его от кельтических недочеловеков. К востоку от Англии находится полуостров Старая Добрая Англия, один из самых преданных доминионов короны, наша историческая прародина. — Еще одно движение указки. — Именно оттуда пятнадцать веков тому назад вышли племена англосаксов, которых призвали римляне, чтобы освободить древний остров Альбион от кельтов, орков, неандертальцев и других мутантов. Сами римляне к тому времени пришли в полный упадок и декасент… прошу прощения, де-ка-данс, поэтому император Гонорий отозвал свои легионы и уступил англичанам власть над миром. Об этом говорится в древнем документе, который так и называется — «Дар Гонория». К югу от Англии находится Португалия, тоже очень преданный доминион…

     

     Взрыв хохота на задней парте. Все-таки испортили, нахмурился учитель. А утро так хорошо начиналось!

     

     — Джейк, это опять ты. Ну-ка, расскажи нам, что тебя так рассмешило? Не стесняйся, поделись с классом. Не держи в себе!

     

     — Прошу прощения, мистер Джеймс, — потупился Джейк Андерсон, главный хулиган и задира — впрочем, не до конца испорченный и небезнадежный. — Папа говорит, что Португалия — это старая английская сучка…

     

     — Тишина! — учитель повысил голос, дабы погасить в зародыше еще одну вспышку веселья, прокатившуюся по классу. — Спасибо, Лукас. Твердая десятка. Возвращайся на место. Джейк, ступай к доске. Расскажи нам про Португалию. «Старая английская сучка»? Должен заметить, взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

     

     — Так папа говорит… — развел руками юный Андерсон.

     

     Папа — генерал Андерсон из Португальского военного округа — знал, о чем говорит. Особенно сейчас. Среди военных из португальской фракции бурлит тихое недовольство. Империя идет от победы к победе, а иберийскому фронту уделяют недостаточно внимания и средств. А между тем Гибралтар, эта древняя английская земля, до сих пор страдает и стонет под пятой кровожадных мавританских захватчиков!

     

     — Столица Португалии — Порт-Веллингтон, — затараторил Джейк, даже не воспользовавшись указкой — обошелся своими длинными тонкими пальцами. Ему бы в музыканты, машинально подумал учитель. — Она находится здесь… нет, вот здесь. Веллингтон был самый великий английский полководец, который сто лет назад разбил корсиканцев при Ватерлоо. Нет, сто пятьдесят лет назад… Почти сто пятьдесят, — уточнил Андерсон-младший. — Короче, все корсиканцы собрались в огромную армию и напали на людей. Их главный босс Наполеон захватил Францию, Италию, Испанию, Россию… все захватил, все. Русские принесли ему в жертву свою столицу, потому что считали его богом и антихристом, вот это самое. Но он все равно их захватил. И только англичан он не смог победить, потому что нас никто не может победить, вот! У Веллингтона не было ядерок, но у него все равно получилось, потому что…

     

     — Очень хорошо, Джейк, но давай вернемся в Португалию, — предложил учитель.

     

     — Конечно, мистер Джеймс, — согласно кивнул классный хулиган. — Короче, Веллингтон освободил Португалию от корсиканцев, поэтому они назвали свою столицу в его честь. Португальцы, а не корсиканцы. Испанию он тоже типа освободил. Особенно Северную Испанию. Это случилось после того, как адмирал Нельсон показал испанцам кто здесь босс…

     

     — А почему Северная Испания так называется? — поинтересовался учитель, прежде чем Джейк озвучит свой взгляд на достижения лорда Нельсона.

     

     — Потому что Северная Испания — это лучшая Испания, вот! — гордо заявил юный Андерсон.

     

     «Черт побери, и ведь не поспоришь!»

     

     — Ладно, Джейк, садись. Так и быть, восьмерку ты честно заработал. Но так или иначе, я бы хотел встретиться с твоим отцрм. Передай ему, пусть зайдет ко мне после уроков.

     

     — А он опять в свою Португалию уехал, — развел руками Андерсон-младший.

     

     «Конечно генерал Андерсон опять уехал в Португалию. Неужели он все-таки готовит атаку на Южную Испанию?»

     

     — Ладно, — пожал плечами мистер Джеймс, — тогда пусть твоя мама зайдет.

     

     — А она сейчас очень занята, мистер Джеймс… — неуверенно пробормотал Джейк. — А можно дядя Чарльз зайдет? Он у меня сейчас вместо папы…

     

     «О, господи, и он так спокойно об этом говорит?! Бедный ребенок…»

     

     — Дядя Чарльз, брат мамы, — уточнил Джейк.

     

     «Конечно, генерал Чарльз Китон. Час от часу не легче. Впрочем, все и так знают — кроме генерала Андерсона, конечно — что леди Андерсон спит со своим братом».

     

     — Хорошо, пусть дядя Чарльз зайдет, — торопливо согласился учитель, дабы не развивать эту опасную тему. — Спасибо, Джейк. Кто следующий? Амалия?

     

     К доске рванулась стремительная молния — та самая лысая девочка из четвертого ряда. Вот уж действительно бедный ребенок. Лучевая терапия и так далее. Впрочем, у нее еще есть шанс. Ее отцу, генералу Гладстону повезло гораздо меньше. Наглотался изотопов где-то в Антарктике. Еще один мертвый герой Империи.

     

     — К юго-востоку от Англии находится Доминион Нормандия, — принялась докладывать Амалия Гладстон. — Это наш очень древний доминион, и он принадлежит Англии еще с тех пор, как наш великий король Ричард Львиное Сердце содомизировал мелкого французского королька Филиппа-Августа… Мистер Джеймс, а что значит «содомизировал»?

     

     — Об этом вам расскажет мисс Эвингтон на уроке биологии, — быстро ответил учитель. — Не отвлекайся.

     

     — Да, мистер Джеймс. Нормандия. Немцы пытались завоевать ее, но мы все равно ее отбили. К северо-востоку от Нормандии находится Голландский Залив, где состоялась главная битва, — продолжала Амалия. — Его еще называют Голландское Кладбище. До войны там была целая страна, которая так и называлась — Голландия. Ее тоже захватили немцы. Наши храбрые солдаты высадились там, чтобы всех освободить, и тогда немцы взорвали атомные бомбы на главной плотине, и вся Голландия утонула. Это было самое страшное преступление мирового германизма. Мы никогда не должны забывать об этом и помнить об опасности международного германизма. Они погубили миллионы невинных душ — стариков, женщин и маленьких детей. И наших солдат тоже. — Мисс Гладстон было всхлипнула и поникла головой, но тут же шмыгнула носом и выпрямилась во весь свой небольшой рост. — Прошу почтить их память минутой молчания. — Но не прошло и минуты, как Амалия заговорила снова — ее биологические часы были далеки от совершенства. — Чтобы навсегда покончить с мировым германизмом, великие державы упразднили Германию и организовали на ее месте Прагматическую Конференцию… нет, не конференцию… А! Прагматическую Конфедерацию, вот. Потому что они были прагматики и не могли не понимать. Она так называется, потому что ее столица находится в Праге…

     

     -…а чехов назначили главными по бараку, чтобы показать фрицам, кто здесь босс, — не выдержал Джейк Андерсон. — Так папа говорит… Ой, извините, я больше не буду.

     

     Мисс Гладстон метнула в его сторону гневный испепеляющий взгляд и снова повернулась к карте.

     

     — Впрочем, впереди еще много работы. Как учит нас великий нормандец Карион,

     

     To rid the map of every trace

     Of Germany and of the Hun,

     We must exterminate that race,

     We must not leave a single one.

     Heed not their children's cries,

     Best slay all now, the women, too,

     Or else someday again they'll rise,

     Which if they're dead, they cannot do.

     

     Так-то вот. В Праге есть очень красивый древний обычай, он называется «дефенсистрация»…

     

     — Дефенестрация, — машинально поправил мистер Джеймс.

     

     — Да, конечно, дефенестрация, — покраснела Амалия. — Короче, если немцы плохо себя ведут, их выбрасывают в окошко с десятого этажа. А в Праге теперь все банки, золото и Ротшильды с длинными ушами, потому что это сейчас типа нейтральная страна, вместо Швейцарии. И бампер. То есть буфер, я хотела сказать. Точно, буфер. Между нами и Россией. Россия — это большая и богатая, но очень дикая и холодная страна. Тамошний народ поклоняется Сатане, живет в свальном грехе и со-во-куп-ля-ет-ся с белыми медведями… Мистер Джеймс, что значит «совокупляется»?

     

     — Мисс Эвингтон вам объяснит, — вздохнул учитель. — Давай лучше про сатанистов.

     

     — Конечно, — охотно согласилась Амалия. — Россия сегодня является главным центром мирового сатанизма. Она икс-пор-ти-рует сатанизм по всему миру. И только Англия стоит у нее на пути. И наши союзники еще, но без нас они все равно ничего не могут.

     

     — Вот, кстати, давай поговорим про наших союзников, — предложил учитель. — Что ты про них знаешь?

     

     — Да. Союзники, — кивнула мисс Гладстон. — Наш самый близкий союзник — это шведы, то есть Королевство Шведов, Вандалов и Готов. Вестготы, короче говоря. Это народ нордической расы, немного отсталый, но трудолюбивый и добродушный. В прошлом у нас были разногласия, но сегодня вестготские солдаты и летчики храбро сражаются в Африке против международного сатанизма. Как и мы. Англичане сражаются против сатанизма с очень древних времен, именно поэтому они и получили свое имя, которое происходит от слова «ангелы». В смысле, англичане — это ангелы Господни. Конечно, как учит нас Лорд-Протектор, мы не должны опускаться до примитивной сатанофобии. Не все сатанисты плохие, потому что есть и хорошие сатанисты… И мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы хороших сатанистов стало еще больше.

     

     — И как мы это сделаем? — поинтересовался мистер Джеймс.

     

     — Мы их всех убьем!!! — звонко расхохоталась Амалия. — Потому что хороший сатанист — мертвый сатанист!

     

     — Точно, — согласился учитель. — Но давай вернемся к нашим союзникам.

     

     — Другой наш великий союзник — это Македония, она же Американская Империя, — поведала Амалия. — Наши предки основали эту страну триста лет назад. Но как дети вырастают и покидают родительский дом, так и американцы выросли и теперь живут сами по себе. Но иногда они себя плохо ведут, поэтому за ними нужен глаз да глаз. Например, американцы все еще не решили у себя кельтскую проблему. Наверно, это потому что они очень заняты и опять воюют в Ираке… Мистер Джеймс, а почему это страна в Южной Америке называется «Ирак»? В учебнике про это ничего не было… А, я понимаю, нужно просить у мисс Эвингтон.

     

     — На этот раз нет, — улыбнулся учитель. — Это как раз у меня надо спрашивать. И ты права, в учебнике про это ничего не было. Напомни мне, я расскажу про Ирак на следующем уроке.

     

     Он не сомневался, что Амалия напомнит. Она никогда не забывала про такие вещи.

     

     — Наши храбрые солдаты сегодня тоже воюют в Южной Америке, — сказала Амалия, ткнув в Южную Америку пресловутой указкой. — Потому что мандрагорцы предали нас!

     

     — А кто такие мандрагорцы? — спросил мистер Джеймс. — Амалия, ты ведь знаешь материал, не заставляй меня вытягивать из тебя все клещами…

     

     — Наши бывшие союзники! Предатели человечества и великой англосаксонской расы! — голос мисс Гладстон зазвенел от негодования. — Они испугались трудностей нашего мира и покончили жизнь самоубийством! Все сразу, как… как ниппонские самураи, вот! И теперь их страна называется «Обитель Мертвых». Потому что там все умерли.

     

     «И там же облучился ее отец, исследовавший развалины брошенных мандрагорских городов, — снова вспомнил мистер Джеймс. — Бедная девочка».

     

     — Мандрагорцы — это продукт кровосмешения людей и египтянцев, — добавила Амалия. — Вот почему они так поступили.

     

     Про кровосмешение мисс Гладстон ничего не спросила. То ли уже поняла, что не добьется ответа, то ли просто не заинтересовалась, то ли… Нет, об этом лучше не думать. Так или иначе, надо срочно сменить тему.

     

     — Что ты можешь рассказать про наши владения в Африке?

     

     — В Африке нам принадлежат две великие империи, Египет и Абиссиния, — с энтузиазмом доложила Амалия. — Когда-то это были великие страны и могущественные ци-ви-ли-за-ции, но под управлением примитивных неров и арабов пришли в упадок. Наш долг заключается в том. чтобы вернуть их на путь света и прогресса. Таков путь и бремя белого человека. Как завещал великий Киплинг, как учит английская национал-социалистическая партия! В Индии тоже, куда наши храбрые солдаты вернулись после многолетнего перерыва. Теперь там у нас «сфера государственных интересов».

     

     — Верно, — подтвердил мистер Джеймс. — А почему она так называется?

     

     — Ну… интересно же! — предположила мисс Гладстон.

     

     — Да ты просто маленькая Капитан Очевидность! — расхохотался учитель. — Прости, не хотел тебя обидеть, — поспешно добавил он, когда Амалия надулась. — Где еще у нас есть сферы интересов?

     

     — В Южной Америке и Счастливой Аравии, — ответила Амалия, тут же сменившая гнев на милость. — Счастливая Аравия называется так, потому что аборигены счастливы под мудрым английским управлением. Чего нельзя сказать про Содомитскую Аравию или Туранскую Аравию. Туранская Аравия называется так, потому что там правит Туранская империя, в которой правят турки, которые сбежали из Византийского Деспотата, потому что византийцы их деспотично угнетали, а тепер турки унеетают персов и арабов. Все очень сложно, — вздохнула мисс Гладстон. — Наш самый великий поэт лорд Байрон писал, что… Нет, это не Байрон был, это про Байрона писали, вот:

     

      Нет, я не Байрон, я другой,

      И говорю — оставьте бредни!

      Поникнув гордой головой,

      Лорд Байрон шел ко мне намедни.

     

      О гордых греках вспоминал,

      О славных полисах Эллады,

      Сапфо по памяти читал

      И проклинал Алкивиада.

     

      Сжимала крепко меч ладонь,

      Где битва шла за символ веры,

      И падал греческий огонь

      На мусульманские галеры.

     

      Град Константинов на холме —

      Владыка половины света —

      Султанской отдался чалме,

      Но нету здесь вины поэта.

     

      Лорд Байрон продолжает путь,

      Печаль совсем его зашибла,

      Но Византию не вернуть,

      Она давно уже погибла.

     

     Хотя она не совсем погибла, — заметила Амалия, — но прогнила до основания и отравляем своим византийским ядом все вокруг. Византийцы называют себя «Римская империя» — вот смешные, хотя всем известно, что наследники Римской Империи — это мы. Так написано в грамоте императора Гонория. «Дар Гонория», вот. Римский папа, то есть антипапа его не признает, но все знают, что папа — это марионетка швейцарских гвардейцев и наместник Сатаны на Земле. Еще один. Их несколько, — неуверенно сказала мисс Гладстон. — Римский антипапа, московский царь и еще кто-то… А, вспомнила! Запрещенная организация ИГИЛ, то есть «Имперское Государство Инфернального Люцифера». Но мы их тоже всех убьем. Потому что все католики и паписты на самом деле поклоняются Сатане. Война с папизмом — это все равно что война с сатанизмом. Это все знают. Кельтские выродки, например. Об этом писал Льюис Спенс в книге «Магия в Кельтической Британии». Поэтому…

     

     «А с чего вообще начался урок?» — с легким ужасом задумался мистер Джеймс, но так и не вспомнил. Ученики этого класса как будто соревновались друг с другом — кто уйдет дальше всех от оригинальной темы.

     

     Так или иначе, десятку Амалия честно заслужила.

     

     «Так, пора закругляться», — решил мистер Джеймс, посмотрев на часы. Про войну с международным коммунизмом и монголизмом мы поговорим на другом уроке.

     

     — Для исполнения государственного гимна всем встать!

     

      Слышишь?! Очень даже слышу! Громче самых громких труб

      Грохот битвы сносит крышу, жертву пробуя на зуб,

      Кто к сражению не годен, тот увидит свой конец,

      Нас ведет могучий Один, общий предок и отец,

      Дети Хорсы и Хенгиста, против нас не сквернословь —

      Мы — саксонские нацисты, не смешаем с вами кровь!

      Пусть погибнет Пакс Романа, для чего нам этот Пакс?

      На языческих курганах станет править англосакс.

      Не забудут эту трепку до скончания веков,

      Брось поганых кельтов в топку и добавь побольше дров!

      Слышишь?! Слышу эти вопли, вижу рабское клеймо —

      Подберите ваши сопли, каледонское дерьмо!

      Тонны золота и слитков мы получим, победив,

      А сарматских недобитков пусть пожрет стервятник-гриф!

      Будут помнить этот подвиг, посвящая песни нам,

      Даже франк великий — Хлодвиг поклонится храбрецам.

      Над упавшим легионом твердым шагом пронесем

      Мы саксонские знамена с беспощадным кабаном,

      Кто сразит врагов немало, но простится с головой,

      Тот поднимется в Вальгаллу, где продолжит вечный бой!

      Истребив навек крамолу, утвердивший нашу власть,

      Над Крестом восстанет Молот, разорвавший кельтам пасть!

      И без лишних разговоров, воздвигая новый храм,

      Мы воскликнем — слава Тору! Тору — слава! Слава нам!

     

     «…мы считали, что главная опасность этого мира исходит от вампирской Румынии, а потом от Мандрагоры», — думал мистер Джеймс, старательно сложив три пальца в английском имперском салюте — «Е-Е-Е!!!» — «Но где теперь Румынская империя, и где Мандрагора? Где красные гиксосы и желтые миквитанцы? Пали — и те, и другие, и третьи; а мандрагорцы и вовсе покинули этот мир в неизвестном направлении. И только тогда мы поняли, что проглядели настоящих монстров. Кто бы мог подумать, что старая добрая Англия — не путать с ее лояльным доминионом, родиной принца Гамлета — взлетит так высоко и одновременно падет так низко?! Взять хотя бы Голландский Залив — в том танце приняли участие двое, если только не считать самого дьявола. И если англичане с этой планеты прорвутся в другие миры — а что может им помешать? — гасите свет. Нет, они сами его погасят — одно солнце за другим, звезда за звездой, как легендарные мислики…»

     

     На выходе из школы учителя остановили двое в черных мундирах.

     

     — Мистер Хеллборн? Джеймс Хеллборн?

     

     — Да, это я.

     

     — Следуйте за нами.

      «В этот момент он перестал быть человеком не только в глазах монголов, но и в своих собственных.

     

     

      — Это — самое слабое наше оружие, — произнес он. — Душа, оторванная от тела громом, никогда не найдет пути домой».

     

      Пол Андерсон, «Единственная игра в городе».

     

     * * * * *

     

     В ходе рейда на ливонскую военную базу к западу от Куфры были захвачены богатые трофеи: оружие, патроны, секретные документы и самый настоящий цветной телевизор. Внимательно изучив телевизор, генерал аль-Дарвани сдержанно похвалил своих бойцов. Это был ценный трофей. Ливонцы бедны, как церковные мыши — и гордятся этим. Невозможно представить, чтобы они стали снабжать своих солдат на переднем крае телевизорами, да еще такими новыми и дорогими. Следовательно, на той базе сидели американские военные советники. Жаль, никого из них не удалось захватить в плен. Возможно, американцы, переодетые в ливонские мундиры, остались лежать в той куче трупов. Хорошо, если так.

     

     Так или иначе, в отряде было полным-полно мастеров на все руки. Телевизор подключили к полевому генератору — и ухитрились его при этом не сжечь; из верблюжьего навоза и палок соорудили антенну, и теперь в свободное время (пусть его было совсем немного) у бойцов появилось новое развлечение. Передачи принимались из самых неожиданных мест вроде Турана или Ультрамара, а с некоторых пор еще и из Европы.

     

     Вот и сейчас, аль-Дарвани сидел в командирской палатке и задумчиво пялился в голубой экран. Его солдаты (не считая патрульных и часовых) были отправлены в очередной набег, поэтому командиру никто не мешал. Шла передача из Праги. Рудольф Чермак, модный в этом сезоне телеведущий и либеральный журналист, брал интервью у какого-то важного российского дипломата. Дипломат был — любо-дорого посмотреть. Костюм, галстук, очки в тонкой золотой оправе. Удовольствие для глаз, да и только.

     

     -…вызывает вполне оправданное беспокойство постоянно растущий уровень сатанофобии, — говорил русский гость. — Не только в странах, являющихся нашими традиционными соперниками, но и в якобы нейтральных и дружественных государствах. Разумеется, мы планируем неукоснительно бороться с этим позорным явлением. Это возмутительно и недопустимо. Недопустимо подвергать преследованию людей, законопослушных граждан, только на том основании, что они исповедуют нетрадиционную религию. Да и как сказать, нетрадиционную. Сатанизм будет гораздо постарше иных популярных в наше время культов. Взять хотя бы ислам или государственную религию бывшей Мандрагоры. Знаете ли вы, как был популярен сатанизм в средневековой Германии, например? Сохранились свидетельства, что среди прихожан сатанинской церкви было немало известных и могущественных людей, вплоть до принцев и императоров. Целые города и народы порой обращались в сатанизм. Разумеется, христианские власти их жестоко преследовали — ничего не напоминает? Печально, что даже во второй половине ХХ века нам приходится сталкиваться с подобной нетерпимостью и воистину средневековым религиозным мракобесием…

     

     «Во дает», — подумал аль-Дарвани.

     

     — Но вы же не станете отрицать, господин Петковский, что настороженное — я, с вашего позволения, пока воспользуюсь этим словом за неимением лучшего — отношение простых людей к сатанизму имеет под собой некоторые основания? — парировал пан Чермак. — Последние преступления радикальных сатанистов в Западной Африке…

     

     — Вот-вот, — горько улыбнулся русский гость, и на лице его отразились вселенская грусть и глубокая обида на чудовищную несправедливость этого жестокого мира. — Именно об этом я и говорю, дорогой Рудольф. Где-то там, на другом конце Земли несколько человек, называющих себя сатанистами, сделали что-то — и внезапно в их преступлениях — которые еще надо доказать! — виноваты все сатанисты мира?! Представьте, что где-то там в Австралии или Испании человек, называющий себя христианином, ограбит банк или бакалейную лавку, и вдруг на всех христиан мира начинают смотреть косо. Представили? Немыслимая ситуация, верно? То ли дело сатанисты! Это ведь они — то есть мы — распяли Христа, разрушили Римскую империю (и все остальные империи тоже), сожгли Александрийскую библиотеку (два раза минимум), утопили Голландию и взорвали вулкан Кракатау (минимум два раза…)

     

     «И Кракатау тоже мы?!» — удивился аль-Дарвани.

     

     — Я прекрасно понимаю ваши чуства, герр Петковский, — закивал Чермак, — но ведь корни проблемы лежат гораздо глубже!

     

     «Чего?» — не понял аль-Дарвани.

     

     — В настоящее время речь идет не столько о религиозном, сколько о политическом сатанизме, — продолжал пан Рудольф. — Ведь не станете же вы отрицать, что в настоящее время СССР поддерживает сатанистские организации по всему миру, что вызывает законные опасения…

     

     — Да. поддерживаем, — с вызовом ответил господин Петковский. — Вы так говорите, как будто это-то что-то плохое. Напротив, в эти непростые времена, когда сатанисты всего мира подвергаются несправедливым и порой жестоким преследованиям, мы считаем своим долгом поддерживать своих сестер и братьев по вере — когда словом, а когда и делом. Благотворительные организации, получающие поддержку от нашего правительства, постоянно работают с сатанинскими беженцами, число которых, к нашему великому сожалению, неуклонно растет. На Земле осталось не так много стран — не считая СССР, разумеется, — где сегодня сатанисты могут чувствовать себя в безопасности. Только на этой неделе нам стало известно о новой волне репрессий и преследований, которую развернули против сатанистов коммунистические власти Спарты и Нидерландов. Тиранический режим Бирмы снова приговорил к смерти видную сатанинскую проповедницу Люсинду Прстшпкловскую — между прочем, вашу соотечественницу…

     

     — В самом деле? — усомнился пан Чермак.

     

     «В самом деле?» — не поверил генерал аль-Дарвани.

     

     -…а правительство Прагматической Конфедерации, которое с упорством, достойным лучшего применения, выражает постоянную озабоченность мифическими нарушениями прав человека в СССР, даже пальцем о палец не ударило, чтобы сделать что-нибудь для спасения госпожи Люсинды! — в голосе русского гостя было так много плотного густого чистосердечного возмущения, что его можно было намазать на бутерброд (с двух сторон). — Когда наш лидер заявил решительный протест, из всех независимых государств его поддержали только власти Свободной Франции! Говорите что угодно про Новую Южную Францию, но в последовательности им не откажешь…

     

     «Это точно», — охотно согласился аль-Дарвани.

     

     — Я уже не говорю о том, — продолжал пан Петковский, но тут же безнадежно махнул рукой. — Эх, о чем тут говорить… Про нас, сатанистов, до сих пор ходят самые невероятные и безумные слухи. Массовые оргии, человеческие жертвоприношения, тотальный инцест во всех слоях общества… стыдно повторять, честное слово.

     

     — То есть как?! — искренне удивился Рудольф Чермак. — Вы не приносите человеческие жертвы?! И даже инцест не практикуете?! Куда катится этот мир?!

     

     «И действительно», — печально вздохнул аль-Дарвани.

     

     Господин Петковский как раз собирался что-то ответить, но в этот момент на пороге палатки появился один из младших командиров. Аль-Дарвани приглушил звук с помощью дистанционного пульта и вопросительно на него уставился.

     

     — Мой генерал, вернулся один из патрулей, — доложил офицер. — С южной дороги. Они сбили вестготский самолет и захватили в плен летчика.

     

     — Добрая весть! — оживился генерал. — Где он?

     

     — В палатке Рауля, — поведал подчиненный. — Мика уже там, но мы были уверены, что вы пожелаете на него взглянуть…

     

     — Конечно, — кивнул аль-Дарвани и выключил телевизор. — Вот прямо сейчас и взгляну.

     

     Пленник был молод и бледен. Даже немного трясся. «Его можно понять», — снова вздохнул генерал.

     

     — Как тебя зовут, сынок? — ласково спросил он.

     

     — Ммм, — отозвался сбитый пилот.

     

     — Ты не понимаешь по-английски? — удивился генерал. — Французский, немецкий?

     

     — Пппонимаю, ссссэр, — все-таки заговорил юный скандинав, бледнолицый и белобрысый. И голубоглазый, к тому же. Скучнейшая внешность. Типичный потомок викингов. — Карлсон. Лейтенант Свен Карлсон, личный номер…

     

     — Это лишнее, — остановил его генерал. — Успеешь еще. Позволь представиться. Я бригадный генерал Ибраим аль-Дарвани, главком Северного Фронта Армии Тьмы. Ты находишься в плену у вооруженных сил Сатанинского Имперского Государства. Не знаю, что тебе там наболтали твои комиссары, но в настоящее время ты находишься в гостях у цивилизованной нации. Мы соблюдаем все законы и конвенции, пусть даже наши враги никогда не соблюдают их, когда берут в плен наших людей. Вы в полной безопасности, молодой человек. Вам ничего не угрожает. С вами будут хорошо обращаться, вас накормят, вас осмотрит врач — катапультироваться из современного реактивного самолета это не шутка, по себе знаю…

     

     — Вы тоже пилот? — оживился пленник.

     

     — Был когда-то, — туманно ответил аль-Дарвани. — Врач скоро придет.

     

     — Я… я в полном порядке, сэр, — смутился лейтенант Карлсон. — Я хорошо себя чувствую…

     

     — Не спорь, — мягко перебил его генерал. — Мы обязаны это сделать. Карлсон, Карлсон… Подходящее имя для пилота. Знавал я как-то одного летчика по фамилии Карлсон, еще во время войны. Он был лет на двадцать тебя старше. Не твой родич, случайно?

     

     — Я первый авиатор в семье, сэр, — снова смутился молодой пленник.

     

     — Однофамилец, значит, — кивнул аль-Дарвани. — Ну да, мало ли в Швеции Карлсонов…

     

     Из темного угла палатки выступила Мика. Как всегда, в чистенькой и выглаженной униформе, — и как она ухитряется, посреди пустыни? — черный берет надвинут на левую бровь, пряжка ремня блестит как зеркало: если встать перед ней на колени, можно спокойно побриться. Генерал задумчиво поскреб давно небритый подбородок. Да только вряд ли она позволит. Мика молча сверкнула глазами и вернулась в свой угол. Аль-Дарвани на большее и не рассчитывал. Появился Рауль, а за ним сразу целое отделение бойцов, которые тащили камеру. юпитеры и другое оборудование. Солдаты знали свое дело на «отлично», не в первый раз, поэтому тут же принялись расставлять и подключать аппаратуру. Рауль только молча и одобрительно кивал.

     

     — Зачем это? — насторожился лейтенант Карлсон.

     

     Генерал не глядя протянул руку, один из бойцов тут же вложил в нее лист бумаги.

     

     — Зачитаешь это перед камерой, — спокойно сказал аль-Дарвани. — Мы перешлем пленку твоим людям через Красный Крест или Красную Пентаграмму. Так они получат доказательство, что ты жив и здоров. Потом тебя обменяют на кого-то из наших в вашем плену. Вот и все. Глазом не успеешь моргнуть, как будешь дома. Понимаешь?

     

     — Я… приказы запрещают мне… хорошо, я сделаю это. Сэр, — очень быстро сдался молодой пилот.

     

     Генерал молча улыбнулся в бороду. Конечно, сделаешь. Куда ты денешься. Как будто у тебя был выбор.

     

     Вспыхнули осветители, застрекотала камера. Рауль дал знак — можно начинать. Генерал мягко подтолкнул пленника. Вестготский офицер откашлялся и принялся сбивчиво читать, чуть ли не по складам. Ни дать ни взять — школьник на уроке иностранного языка, к которому недостаточно подготовился.

     

     — Мое имя… тут прочерк стоит… ой, простите… — смутился пленник.

     

     — Ничего страшного, — утешил его генерал, — начинай сначала. Потом Рауль все смонтирует.

     

     — Мое имя Свен Карлсон… Премьер-лейтенант авиации, Вестготские Королевские Военно-Воздушные Силы… Я нахожусь в плену у вооруженных сил… Сатанинского Имперского Государства. Со мной хорошо обращаются, предоставляют еду и медицинскую помощь, несмотря на… несмотря на неоправданную агрессию, которую мое правительство развязало против СИГ. Все, чего я хочу — это вернуться домой, к моей семье. Я надеюсь, что мой голос будет услышан…

     

     И в этот самый момент из темноты снова выступила Мика и без лишних слов выстрелила пленнику точно в затылок.

     

     — СИГ! СИГ! СИГ! Иншшайтан! Иншшайтан!!! Иншшайтан!!! — разом завопили все находившиеся в палатке бойцы.

     

     — И так будет с каждым, — добавил аль-Дарвани, когда торжественные вопли смолкли.

     

     Рауль выключил камеру и принялся перематывать пленку, уткнувшись в визор.

     

     — Отличная работа, Мика! — восклицал он при этом. — Точно в объектив брызнуло!!! Шедевр!

     

     — Отличная работа, малыш, — счел своим долгом добавить аль-Дарвани.

     

     Мика даже не улыбнулась. Только молча кивнула. Как и всегда.

     

     — продолжение следует —

     

     ___

      «Генеральный секретарь объявил заседание Политбюро открытым. Его голос звучал спокойно и по-деловому:

     

     

      — Товарищ Сергетов, начинайте свой доклад. Но сначала нам хотелось бы услышать подробности происшедшего».

     

      Том Клэнси, «Красный шторм поднимается».

     

     * * * * *

     

     Когда-то они были романтиками, которые верили и шли в бой с именем Люцифера или Вельзевула на устах. Но уже очень давно превратились в скучных бюрократов в мятых костюмах. Разумеется, это не значило, что они готовы легко и просто расстаться с плодами своих достижений и завоеваний. С точностью до наоборот.

     

     Генерал Старцев ослабил узел галстука и окинул взглядом своих соратников:

     

     — Все в сборе? Не вижу генерала Минковского…

     

     — Минковский не придет, — тихо произнес генерал Таушев. — Его сын погиб вчера в Африке.

     

     — Вот как? — нахмурился Старцев. — А я и не знал… Невозможно за всем уследить. Чем он там занимался?

     

     — Сбрасывал с самолета оружие и боеприпасы для наших африканских друзей, — поведал Таушев. — Самолет сбили, выживших не было. Мы пока не знаем, кто это сделал. Не исключено, что наши союзники. По ошибке, конечно…

     

     — Понятно, — кивнул Старцев. — Надо будет позвонить Василию… — генерал тут же сделал запись в лежавшем перед ним раскрытом блокноте. Старая привычка. — Хорошо, обойдемся сегодня без него. Приступим. Кто первый? Полковник Сутулин?

     

     Молодой офицер, совсем недавно назначенный на эту должность (его предшественник до сих пор был жив, здоров и на свободе. Странные времена, необычные…), кивнул, откашлялся и заговорил:

     

     — Отряд майора Смирницкого успешно вернулся из Антарктики. Нашим людям удалось избежать встреч с поисковыми отрядами македонцев, спартанцев и англосаксов. При этом они нашли обломки портала, которым воспользовались мандрагорцы. Одного из порталов, — уточнил полковник. — Был заминирован и взорван, как и все остальные, но не вся взрывчатка сработала. Удалось спасти немало ценных приборов. Пусть бОльшую часть работы наши ученые проделали самостоятельно, эти трофеи не будут лишними. Предлагаю представить майора Смирницкого и его солдат к высшим наградам государства.

     

     — Очень хорошо, — кивнул Старцев. — Подготовьте бумаги, я все подпишу. Генерал Рогачов?

     

     — Мандрагорская технология воспроизводима, — отозвался другой соратник. — Принцип действия отличается от нашего портала, но незначительно. Впрочем, в настоящее время и наш портал работает безотказно.

     

     — Замечательно. Теперь осталось понять и решить, что мы будем делать с этой машиной, — проворчал Старцев.

     

     — Использовать для защиты Отечества, — откликнулся Таушев, и в его словах не было ни капли фальшивого пафоса. Пусть он теперь был скучным бюрократом, но все равно не собирался ничего терять. — Как и планировали. Как и планируют наши враги — американцы, британцы, австралийцы. — Генерал Таушев был немного старомоден и пользовался классическими именами враждебных народов. — Мы не собираемся повторить «подвиг» мандрагорцев. Мы собираемся еще прочнее закрепиться в нашем мире, на нашей планете. Для чего используем портальную машину. Оружие, технологии, союзники из других миров — но наш мир прежде всего и превыше всего.

     

     — Два разведчика успешно вернулись из другого мира, — снова подал голос генерал Рогачов. — Все в точности, как и рассказывал отец Геннадий. Все оказалось правдой. Разумеется, прошло почти двадцать лет, кое-что изменилось, но никаких сомнений не остается — это тот самый мир, откуда ему пришлось бежать…

     

     Вот еще один признак того, что времена изменились, подумал Старцев. Двадцать лет назад Рогачов не посмел был даже подумать произнести слово «бежать», когда речь шла про отца Геннадий. Геннадий Похотин не «бежал». Он «явился».

     

     Двадцать лет назад они были всего лишь простыми солдатами одной из фракций на просторах бывшей Российской Империи, разорванной на части гражданской смутой и чужеземной интервенцией — далеко не самой большой и многочисленной. Армии царя Михаила загнали их в угол. Их программа-максимум была проста до невозможности — закрепиться где-нибудь на глухой окраине страны и выжить. Совершенно не стесняясь друг друга, они спорили до хрипоты о том, к какой иностранной державе пойти на поклон. Последнее жертвоприношение было актом отчаяния и не более того. От пленных все равно надо было избавляться, еды едва хватало для своих. Так почему бы не устроить кровавое, но красивое представление для поддержания духа бойцов, совершенно павших духом? И вряд ли хоть кто-то из принимавших решение верил, что из этого выйдет что-нибудь полезное…

     

     Вышло.

     

     Едва на землю пролилась последняя капля крови, как открылись адские врата, и оттуда хлынули легионы Геннадия Похотина.

     

     И вот тогда они поверили. Искренне и от чистого сердца. Как можно было не поверить, получив такое убедительное доказательство того, что Князь Мира Сего не оставил детей своих?!

     

     Поверили не только они. Несчастная страна, разоренная бесконечной войной всех против всех, нуждалась в чуде — хоть каком-то, светлом или темном — неважно. Прознавшие о вторжении похотинского воинства, новые бойцы вливались в ряды БРАТСТВО [1]. Целые полки и дивизии царской армии переходили на их сторону. Другие враги просто бежали, бросая свои вотчины на произвол судьбы. Не прошло и двух лет, как они вошли в Москву и принялись крушить идолов, украшавших бывшую столицу Михаила. Сам император пропал без вести — то ли бежал за границу, то ли остался под развалинами своего сгоревшего дворца. Потом был грандиозный поход на запад, до Балтийского моря…

     

     Сегодня мало что напоминает от тех великих и страшных временах. Разве что многоступенчатая пирамида из черного камня, украшенная золотыми буквами «ПОХОТИН», в самом центре столицы. Вот, вроде бы, и все. Всего двадцать лет прошло, а они больше не думают об этом, как о чуде. Всего лишь успешный научный проект. Как космический корабль или атомная бомба. Что они, атомных бомб не видели, что ли? И видели, и пользовались. Неоднократно. И воспользуются снова, если возникнет такая необходимость.

     

     -…вряд ли мы найдем у тамошней России понимание или получим помощь, — продолжал тем временем Рогачов.

     

     — Так мы на это и не рассчитывали, — удивился Старцев. — Если все, что рассказал отец Геннадий про своих врагов, от которых ему пришлось бежать в наш мир…

     

     — Прошло двадцать лет, — напомнил Рогачов. — Мария Спиридонова мертва, как и большинство ее соратников. Правительство успело смениться несколько раз. Но текущий режим тоже не разделяет наши ценности и взгляды на жизнь. Больше того, занят восстановлением страны после очередной неудачной войны. Нет, нам не по пути. Конечно, там есть и другие страны… есть несколько интересных вариантов, но пока все туманно и неопределенно. Я обязательно доложу подробности, когда мы будем знать больше.

     

     — Ждем с нетерпением, — задумчиво кивнул Старцев. — Хорошо, следующий вопрос. Что там у бирманцев?..

     

     ______________

     

     [1] — Боевая Русская Армия Тьмы и Сатанинского Товарищества Великого Освобождения.