Аннотация: Рассказ о жизни меняющей мужчин женщине
Невроз хождения по мужчинам
1
Между мужчинами в ее жизни пролегала сплошная пустота. Как и захватывало ее сплошное очарование во время отношений... и накрывало глубиною в пропасть разочарование после их прекращения, которое возникало достаточно скоро. Обычно не дольше полугода, в отличие, пожалуй, лишь от первого совместного проживания с ее однокурсником, закончившегося скоропалительной же свадьбой.
Тогда друзья спрашивали двух ботаников, что побудило их так быстро - после двух месяцев сожительства - расписаться? О свадьбе, например, Катя предупредила подружек в десять вечера накануне дня росписи; девчонки, чертыхнувшись, буквально за три часа до церемонии подшивали платья для фотосессии и искали подарки молодым.
На расспросы друзей и близких о причине столь быстрой свадьбы новоиспеченные супруги смущенно выдавали ответ, заставлявших усмехаться даже закоренелых скептиков - "А что соседи скажут (а тем паче, подумают) на то, что мы не расписанные живем?". При этом о любви - ни слова. Действительно, не надо осквернять ложью свои уста, называя лебедем драную ворону.
Смущение перед соседями было, конечно же, ширмой. На самом же деле тогда вступить в брак ее уламывал он, мотивируя это тем, что "вместе удобнее вести хозяйство". Ребята оба были приезжими, хотя Катя жила в северной столице уже три года, а Шура - восемь.
Катюша выучилась на бухгалтера, Шурка на музыканта, играющего на редких народных инструментах - домре, балалайке и им подобным. Соответственно, пока Катька уныло кисла в офице очередной загнивающей ООО, юный муж зависал после репетиторства со школьниками-лоботрясами в ненавистной музыкалке, куда подтягивались хлопнуть прямо на рабочем месте "пивка для рывка" его сотоварищи. В результате Шурика мягко попросили с работы, и долгих четыре месяца он, фигурально выражаясь, сидел на Катюхиной шее, пока и ее милосердное терпение не лопнуло:
- Да найдешь ты себе работу в конце концов?!
И обалдевший горе-музыкант от неожиданности робко втягивал шею в плечи.
Но все это будет уже потом, а пока что молодые наслаждались совместной жизнью и, понятно, истинную причину скороспело заключенного брака стеснялись открыть кому бы то ни было, включая признание даже самим себе.
Просто они оба, будучи воспитаны в достаточно традиционных консервативно-патриархальных семьях... безудержно хотели секса. Да, так просто объяснялся их скоропалительный брак. Натешившись эротической сферой вволю, оба стали искать ключики к пониманию друг друга; не найдя последних и грустно осознав задним числом безнадежное устаревание истины "Стерпится - слюбится", оба так же спокойно смотались в ЗАГС одним прохладным питерским утром и расторгли свой брак. А потом отметили в интимной обстановке это событие в близлежащем кафе.
Друзья молодых супругов-экспериментаторов были в шоке от их выходок, тем не менее понимая в душе, что разрыв был неизбежен, ребята были очень разные по характеру и восприятию жизни - Катя живая, подвижная вечная паникерша, Шурик пассивный инертный долговязый крендель, постоянно ожидающий, что некто примете за него важные жизненные решения. Просто для Кати это было просто "сходить замуж, узнать, как там - чего да как?", а для него отбрачеваться означало "сменить официальный статус, показать как он типа взросел (наконец-то!) и крут в глазах окружающих... да и в своих собственных".
2
2.
Но кто не обманывался, не болел и не грешил - тот, наверное, не был молодым и вообще не рождался.
Катьке этот опыт добавил некоторого взросления - внешнего и внутреннего, а видевшие Шурика после развода друзья констатировали: и ему тоже этот печальный эксперимент привнес красок мрачновато-серых тонов в жизнерадостную палитру жизни. По крайней мере, пить он перестал, и даже отправился повышать свой образовательный статус, поступив в эстрадное училище. "Остепенился, блин!", подтвердил оставшися как-то у Кати на чаёк Шуриков свадебный свидетель Мишка. Катерина скептически молчала, подливая парню в чай молоко.
Удивительно, но вышедшая из брака без сравнительно больших душевных потрясений Катя после этого долго не заводила отношений с молодыми людьми или мужчинами. Совсем. Даже подруги, стремившиеся свести ее с мужской часть своего окружения, порадались разнообразию предлогов, под которыми она старалась стушеваться с мероприятий по совместному знакомству. "Неужели вообще не тянет?", ехидничали девушки, намекая на естественные дамские желания - жажду романтики свиданий, желание принадлежать кому-то сильному и уверенному в себе, иметь статус "хозной" барышни, совместно вести бытовые дела ("Хватит, накушалась уже этого, девчонки!", уверяла Катя) или перейти полностью на экономическое обеспечение мужчины, которому доверяешь; в конце концов, та же постель... Столько девчонок и женщин до сих пор обсуждали эту тему в двух крайностях - или чрезмерно стыдливо, изредка в узком кругу, или наоборот, довольно скабрезно, вынося на всеобщее обсуждение фразочки типа: "А мой-то как сопит, девоньки, во время этого!" (реакция в таком кругу обычно неизменна: "Уха-хаха!"). Катя посетила парочку таких форумов в сети, после чего окончательно решила, что интимные дела двоих, если только нет причины обращаться к соответствующим специалистам - это действительно их интимные, глубоко личностные, дела, и совать в них свой длинный нос воистину никто посторонний не имеет права.
Ну это опять лирика. А пока что Катя уныло кисла на своей работе, каждый день проезжая привычным "Академическая-Техноложка-Электросила, затем троллейбус 19" путем и в обратном порядке отсчитывая вехи по пути домой.
И однажды в транспорте ей встретился мужчина, которого звали Виктор Андреевич. Этот некрасивый задумчивый человек сам протянул ей визитку, приглашая на набор в труппу их театра. Кажется, сказал что-то про ее типаж, который им так нужен. И это не был предлог, их академический театр от работы в НИИ действительно в ту золотую осень обновлял состав, привлекая для постановок даже лиц далеких от театральной школы. И Катюша поддалась его уговорам, воодушевленно пройдя несложный кастинг и приняв участие в нескольких оригинальных постановках по Л. Филатову, ее любимой Улицкой и другим авторам.
Подруги и родственники юморили, что "Кэт, мол, становится видной творческой фигурой", на что девушка, молча улыбаясь, вручала друзьям билеты на очередное выступление.
Как-то так само получилось, что Катя с Виктором Андреичем стали встречаться и он даже пригласил девушку переехать к нему. Однако толка из этого вышло мало: мужчина все время пропадал на своих репетициях, а Катя, работу которой в бухгалтерии никто не отменял, была вынуждена все это совмещать, что в итоге существенно снизило качество ее актерской игры, поэтому ее со временем стали реже приглашать на разные роли, и итоге "задвинули" совсем. Так Катюхина театральная карьера по прошествии пары лет благополучно (или не совсем?) завершилась.
Ну да к чести сказать, не в ее характере было чрезмерно расстраиваться из-за жизненных перипетий. А расстроились сильнее ее друзья и, пожалуй, еще пожилая мама - когда ее бросил Виктор Андреевич. Неожиданностью для нее был не сам факт его ухода, а то, что он сообщил ей о разрыве... через общих знакомых. И, когда последнее звено в этой длинной цепочке бывших и нынешних театралов, наконец, "раскололось" на не щадящую правду, которая по идее должна была ожечь ей сердце, девушка с любопытством посмотрела в глаза выдавшему ей "новость" и спокойно выдала:
- Я знаю,
отчего сказавший вверенное ему так же неожиданно стушевался, как и поручивший ему это предыдущий посвященный.
Говорю же, Катюша была стоик. Не внутренне, так внешне. А внутренне ей, конечно, было как обычно плохо. Да что там! Уход из театра совпал с тяжелой болезнью матери, бегство - а как иначе назвать? - В.А. продублировало необходимость переезда в другой район города, где в больнице лежала мать, а теперь... когда врачи сказали, что возраст матери слишком велик. а заболевания - хронического характера и усугубляют текущие серьезные воспалительные процессы, Катя чувствовала, что не в силах справиться сама. В таком состоянии ей оказала поддержку близкая подруга Женька, на время заставившая Катерину переехать к ней в Гатчину, на уютный мягкий диван к вечно мурлычащему толстому коту Обормоту и битком забитому холодильнику ("Совсем отощала! Спасу нет с этой девицей...", возмущалась подруга).
Мамы девушки не стало через две недели. На Катьку было тяжело смотреть; она осунулась и на время утратила вкус к жизни. Если бы не Женька, было бы наверняка много хуже. Подруга сама оформила все документы, возилась на похоронах, поддерживала подругу материально и морально и заставила, когда все завершилось, уволиться с ненавистной работы. Катюша покорно подчинилась.
3.
Женька смогла с относительно спокойным сердцем отпустить Катю снова в самостоятельное плавание только когда убедилась, что миновал тяжелый застой в голове и душе последней.
Катерина Михайловна теперь работала в турфирме и неожиданно снова ввязалась в захватывающий роман. Её клиент Иван пять лет прожил в Швеции и заразил молодую женщину рассказами о зарубежье. По договору с начальством Кате полагалась недлительная стажировка в Германии, куда с ней поехал и новый друг. Подтянутый спортсмен выглядел как настоящий европеец, а его несколько вычурная манера тянуть гласные и трясти своими густыми пшеничными волосами при разговоре выглядели... немного эпатажно, что сложнее принимают в России, нежели за ее пределами. Короче, это был настоящий тусовщик, и вскоре ребята уже были завсегдатаями многих кафешек в центре Мюнхена, причем во многих их угощали за счет заведения, зная, что девушка Катя "пр'екрасно поет по-рюски", что забавляло публику и привлекало посетителей кафе.
Куда девалась застенчивость женщины? Она научилась очаровательно петь (сказалась долгая практика в театре), и даже несколько импровизировала при исполнении любимого ею джаза, что особенно ценилось мастерами.
Катина командировка затянулась, далее медлить было нельзя, так как истекал срок обучения менеджеров, но Ваня настаивал на том, что за рубежом можно остаться в обход назначенных фирмой сроков. Его пофигизм поначалу забавлял, а затем стал раздражать Катю. Она не могла позволить себе такое сибаритство и подвести доверявшего ей шефа. Иван, обладавший богатым наследством отца-предпринимателя, мог в принципе и не работать - достаточно долго. Но у Кати ситтуация была совершенно иная, вследствие чего, не желая ругаться с беспечным спутником, Катерина вернулась в Питер одна. Иван больше не звонил, а Катя даже порадовалась в душе, что, выражаясь психологическим языком подруги, "и этот гештальт наконец закрыт".
Катя оставалась одна, и теперь промежутки между появлением в ее жизни молодых людей и мужчин увеличивались, словно в плохо нанизанных бусах.
А, может, она была не из тех женщин, что носят бусы? Некоторые ведь ходят и с голой шеей...
4.
Как водится, все в нашей жизни происходит как гротеск, пародия или грустный шарж в духе "Хоронили тёщу - сломали два баяна".
Вот и Катя, выйдя в джинсовом сарафане майским вечером в магазин, обнаружила, что на небе предательски висит сиренево-черная туча, из которой совершенно неожиданно повалил снег! Прохожие, взвизгивая и чертыхаясь. поспешили спрятаться под навесы близлежащих магазинов, а Катя была уже на полпути к универсаму. Она не могла вернуться - дома ждал подаренный коллегами по случаю ее повышения по службе кошак Василий, она же давно хотела маленького пушистого сожителя в такой холодный дом. Васька требовал полноценного пятикратного питания, причем наилучшего качества. От колбасы и мяса дешевле энной суммы новый житель демонстративно отказывался, устраивая даже акции голодовки. чего сочувствующее Катино сердце не выдерживало.
Пока молодая женщина стояла в очереди, кратковременный снег прекратился и так же быстро начал таять под ногами. Прижимая пакет мясной продукции, Катя, стараясь не поскользнуться, спускалась с мокрых ступенек магазина, когда высокий мужчина подхватил ее под руку.
- Катя?
Тут девушка все же немного проехала по скользкому полу. Изменившийся, похудевший, но такой же неизменный балагур - это был ее давний, бывший, но такой знакомый муж. Наверное, он был из немногих людей, от кого она точно знала в свое время, чего ожидать.
- А что ты здесь делаешь? - полюбопытствовала она.
Оказалось, работает неподалеку в музыкальном клубе, в перерыве вот тоже забежал в магаз. Само собой, она пригласила его после работы "на нормальный борщ".
Вечерком распили Шерри-Брэнди, Катюшка его еще со злополучной Германии хранила на случай неожиданных гостей. Вот, и дождалась!
Вообще, Шурку теперь и назвать-то так было неудобно - такой взрослый и серьезный стал, хотя и искорки в глазах плясали, что Катя невольно обратилась, разлив суп по фарфоровым супницам:
- Александр, еще сметаны?
Молодой мужчина в костюме поперхнулся - "Катька, ты чего?". И оба заржали, как раньше.
В общем, он часто теперь забегал к Катюше после работы. А однажды заехал, буквально разламываясь от боли: ушибся плечом, когда переставляли в клубе аппаратуру, на него рабочие нечаянно уронили усилитель, сильно задев ключицу.
"Да ты что? Тебе ж к врачу надо!", встревожилась Катя. - "Да ерунда!", по старой привычке безалаберно отмахнулся он, - "А впрочем, хочешь реально помочь? Сделай-ка массаж... Когда-то ты его мастерски делала".
Делать нечего, спорить с таким упорствующим пострадавшим - бесполезное дело. Катя переоделась на кухне в удобный халат и присела на диван рядом с уже блаженно растянувшимся Сашей. Щедро смазала руки кремом и осторожно размяла его плечи, стараясь не касаться болезненной территории вокруг ключицы.
"Да ты не осторожничай", попросил бывший муж. - "Сказано - не болит, значит, так тому и верить! И вообще, походи по мне?" - "В смысле?" - "Ну есть массажа такой. Я ложусь на живот, а ты мне по спине походи ногами вдоль позвоночника, классно разминает!" - "Ой, что ты! Я боюсь" - "Бояться поздно", с этими словами упрямый действительно перевернулся на живот и предоставил Кате вспомнить, насколько изменился его торс за несколько лет, что они не виделись.
Несильно и изменился. Те же мощные плечи, та же высокая шея, просто раньше она этих его достоинств не замечала. Почему? - даже сложно было ответить. Наверное, возраст или период был такой; не до того... Теперь же его волосы стали длиннее, да, пожалуй, подбородок резался вперед упрямее и глаза сияли озорнее. Впрочем, сейчас ее клиент спал или, вернее, был в приятном забытьи, предвушая приятное времяпрепровождение.
"Но я же вешу около пятидесяяти восьми", бросила она последний аргумент, оставшийся проигнорированным. Катя осторожно, держась за стенку, встала на спину бывшего супруга и постаралась сделать несколько неуклюжих шагов вдоль его позвоночника, а затем отдельно по его плечевому поясу и пояснице. Сашка, похоже, спал, но безмятежно улыбался при этом.
Это было ужасно неудобно - ходить по спине доверчиво лежащего на диване мужчины, раскинувшего руки и ноги и, кажется, начинающего похрапывать. Катины ступни в выцветших розовых носочках постоянно съезжали к бокам, хотя она уже начинала чувствовать искомую твердь на поверхности тела, где кожа не делала предательских кульбитов.
Во сне Саня дернулся, вследствие чего задумавшаяся Катя все же сползла обеими ногами к стене, едва не шлепнувшись на Сашкину больную ключицу.
- Спасибо. Чего ты так робко-то? - спросил он, спросонок потягиваясь.
В ответе Катя рассказала, как в подростковье они катались на санках по очереди с отцом. Потом им надоело кататься по очереди, постоянно таскать санки вверх на горку и передавать друг другу. Тогда ее отец предложил вверху ледяной горки гениальную идею: "Давай я, Катька, лягу на саночки, а та сверху садись! Так мы и время сэкономим, и веселее будет вместе кататься". Довольная Катя действительно уселась сверху поперек отца - пожилого инженера - и они, крича как два идиота, молниеносно под действием удвоенной тяжести скатились сниз по довольно крутому склону.
Когда они оказались внизу, папа с трудом поднялся. Он едва дышал, а под глазами нарисовались синие круги. "Тащи-ка ты домой пока санки сама, дочь", попросил он. Что-то было с ним неладно. Наутро мама погнала Катиного отца на рентген, который выявил трещину в ребре. Тогда мама сказала, что накануне вечером Кате с папой нисколько не показалось - они действительно были два придурка. И, хотя Катин отец еще долго смеялся над ситуацией, ребро заживало довольно долго.
"С тех пор я и опасаюсь садиться там или ходить по кому-то. Можно так выразиться - у меня невроз хождения по мужчинам", выпалила она.
- Ты сама-то хоть понимаешь, что сказала? - рассмеялся он.
А она посмотрела на него сверху вниз и внезапно поняла, что, пока на ее диване лежит этот повзрослевший балагур, то можно считать, что ее невроз "хождения по мужчинам" в открытом Шуриком значении окончательно излечился.