Погоня за судьбой
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
В середине XXII века человечество робко расселяется по ближайшим звёздным системам. На сравнительно недавно открытой дикой планете-фронтире археологи находят артефакт пропавшей цивилизации. Маленькая команда межпланетных аферистов берёт контракт на похищение артефакта из экспозиции орбитального музея, но в их планы вмешивается третья сила...
|
Часть I.
Глава I. "Книга судьбы"
Старенький потрёпанный двухместный глайдер плавно спускался на автопилоте через верхние разреженные слои атмосферы. Позади, на стационарной орбите остался наш транспортный челнок, а внизу, постепенно приближаясь, клубился грозовой фронт. Вокруг, насколько хватало глаз, сияла голубизна, плавно темнеющая кверху...
Закончив лакировать декоративные ногти, я вытянула блестящую металлом руку и полюбовалась результатом. Бирюза сияла на солнце.
-- Знал бы ты, Марк, как мне надоело это тело... Я столько времени трачу на всякую ерунду... Пища, сон, туалет. Разбитость по утрам и эта ноющая боль...
Я поморщилась. Опять в затылке зудел нейронный интерфейс, каждый день по несколько раз напоминая о себе.
-- Лизочка, я, конечно, всё понимаю, но ты ведь знаешь - по законам Конфедерации мы не сможем модифицировать своё тело больше, чем наполовину. И повезёт ещё, если они просто принудительно вынут импланты, заменив на выращенную биосинтетику, которую потом придётся оплачивать втридорога. Кстати, ты в курсе, что здесь, на этой планете, тебя за такое просто посадят в "банку" лет на десять с конфискацией биомеханики?
-- Нет, солнышко, не в курсе, -- придирчиво оглядев руку, я повернулась к нему. -- И ты как хочешь, но я здесь долго задерживаться не планирую. Сделаем дело, поделим награду - и на периферию. А вы - как хотите. Меня от общения с людьми уже воротит. И ты - не исключение.
Марк, подняв бровь, поглядел на меня поверх тёмных очков, но промолчал. Он знал - возражать и спорить было себе дороже.
Вдали, прорезая кучевые облака, наконец показался высокий шпиль Музея. На вершине мигали сигнальные огни всех спектров, в разные стороны торчали навигационные антенны самых причудливых форм, и медленно вращался плоский "блин" диспетчерского пункта. Вокруг шпиля сновали точечки челноков и глайдеров, похожие отсюда, издалека, на плодовых мушек, суетящихся вокруг спелого фрукта.
Мы неторопливо приближались к месту назначения. Навигатор просчитывал маршрут, параллельно принимая команды от автоматики Музея, и наш планер мягко нырнул в облака, спускаясь по рассчитанной компьютером глиссаде. В такие моменты мне всегда становилось не по себе, ведь мы отдавали свои жизни на откуп механизмам. А если что-то пойдёт не так, и нам наперерез выскочит другой челнок, или чего хуже - грузовой корабль? В плотном облачном слое не то, что среагировать не успеешь, а даже ахнуть...
* * *
Эту планету назвали Джангала, что в переводе с древнего санскрита означало "невозделанные земли", а попросту говоря - джунгли. Во второй половине прошлого века, когда люди искали пригодные для жизни планеты, спасаясь от перенаселения обитаемых районов Земли и хватаясь за любую спасительную соломинку, они заприметили её одной из первых.
Поначалу переселение шло не слишком бодро - планета, хоть и была условно пригодной для жизни, содержала в атмосфере переизбыток углекислого газа, поэтому дышать здесь можно было только с использованием спецсредств. Из-за обилия двуокиси углерода вся планета была покрыта густейшими джунглями, поверхность почти круглый год заливали тропические ливни, превращая тысячи квадратных километров в непроходимые болота, так что первым поселенцам пришлось несладко. Площадки, которые выжигались и вырубались под инфраструктуру, буквально за считанные дни зарастали высокими сорняками, а жилые модули, которые на транспортных челноках спускали с орбиты, в течение дня оплетали гибкие вьюны или засасывала трясина.
Всё это сопровождалось налетами огромных насекомых, которых хоть и не привлекала человеческая кровь - к счастью, её химический состав местным жителям не подходил - однако создавали постоянные неудобства, ползая по одежде, забивая собой жилые модули и распространяя жуткую вонь. Многие из них приносили с собой различные бактерии, иммунитета к которым у людей пока не было. Помимо докучливых насекомых, планета изобиловала гораздо более неприятными и порой ядовитыми обитателями животного и растительного мира.
С другой же стороны, учёных привлекала местная экосистема в целом. Джангала изобиловала красивейшими видами флоры и фауны, которые ценились биологами и ботаниками. Энтомологи со всех концов Сектора прилетали изучать насекомых и великолепных бабочек, орнитологи поражались разнообразию птиц и их ярким расцветкам. Не остались в стороне и генетики - их заинтересовали некоторые виды всеядных болотных животных, которые были хорошо защищены от бактерий и имели потрясающую регенерацию тканей.
Не обошли своим вниманием Джангалу и сильные мира сего. Как курорт для семейного отдыха, планету использовать было невозможно, зато она прекрасно подходила для экстремальных и не очень сафари по джунглям. Хочешь - лови бабочек, некоторые виды которых чрезвычайно ценились коллекционерами и стоили баснословных денег, а хочешь - снаряжайся и устраивай охоту на джангалийского рипера, одну из самых опасных болотных рептилий.
Планета была нужна колонизаторам, изобретательное человечество нашло способы адаптации к новым условиям, и как всегда, способы эти были не для всех. После того, когда сюда начали переселяться богачи, с ними приехали и серьёзные технологии. С Земли стали завозить антигравитационные двигатели, которыми поначалу оснащали только лёгкие глайдеры, но инженерные умы быстро масштабировали технологию и догадались оборудовать ими огромные платформы, чтобы подвесить их в средних слоях атмосферы, где не было ни зашкаливающей концентрации углекислоты, ни надоедливых насекомых, да и проливных дождей можно было избежать, поднявшись чуть выше слоя хмари.
Очень быстро эти платформы стали пользоваться бешеным спросом, обрастая со всех сторон модульным жильём, магазинчиками и мелкими производствами. Цены на жильё были соответствующими - позволить себе поселиться здесь могли только самые зажиточные люди. Остальным же приходилось выживать внизу в постоянной борьбе с необузданным животным миром фронтира...
Тем временем наш планер, разрезая дождевую тучу, уже медленно подлетал к огромному швартовочному шлюзу. Титановый бок Музея, плавно закругляясь, уходил куда-то в сторону, слева и справа виднелись ряды проёмов, в которые периодически "заплывали" или аккуратно вылетали челноки, компактные глайдеры и небольшие "грузовички".
Из тучи над нами, как из ведра, извергался дождь. Струи воды стекали по стеклу, и разительный контраст с ярким голубым небом, из которого мы три минуты назад спустились сюда, заставил ноющую боль в моей голове усилиться. Мы зависли на месте - судя по всему, автоматика поставила нас в очередь. Из шлюза, сбоку от которого висел наш планер, медленно и неуклюже выбирался окрашенный в сине-белые тона пузатый транспорт, паря? на десятке двигателей. Пока его борт медленно проплывал мимо, я прочитала большие белые буквы: "Почта России". Я воскликнула:
-- И сюда добрались! Что-то я уже не припомню, когда в последний раз видела грузовик Диэйчэл или Амазон. Они что же, весь Сектор захватили?
-- Монополисты по грузоперевозкам, скупили в отрасли вообще всех, кого могли, -- заметил Марк. -- А кого не могли - просто задавили. Они у Департамента Обороны давно на побегушках, тайно таскают для них всё - от оружия и взрывчатки до токсинов... Такие вот "почтовые голуби" целыми стаями тогда над Каптейном туда-сюда летали...
Наконец, махина скрылась во мгле, путь был свободен, и мы вплыли внутрь. Стену дождя как будто отрезало, и через несколько секунд наш глайдер пузом коснулся металла. Двери автоматически открылись, и Марк проворно спрыгнул на палубу, а я натянула на биотитан своих рук чёрные кожаные перчатки и выбралась следом. К нам тут же подкрался регистрационный автобот, вежливо попросивший документы. Моё удостоверение было у Марка, и пока он проходил сканирование, я огляделась.
Мы находились в ярко освещённом высоком, метров тридцати, ангаре, плавно изгибавшемся и уходящем куда-то за пределы видимости, насколько хватало взгляда. Перед операцией Марк внимательно изучал чертежи Музея и всё твердил что-то про швартовочное полукольцо. Только теперь я смогла оценить масштабы этого сооружения. Здесь легко мог поместиться целый флот кораблей.
Жизнь кипела. Туда-сюда сновали роботы-погрузчики с тюками, сумками и коробками, прилетали и отправлялись в путь челноки. Чуть поодаль в ожидании посадки на свой пассажирский рейс перетаптывалась на месте группка дорого и элегантно одетых людей, а под передней стойкой большого блестящего лайнера, похожего на плавно закруглённую сигару, стояли двое пилотов в лётной форме и о чём-то горячо спорили, размахивая руками.
Автобот закончил формальности с Марком, подкатился ко мне и механическим голосом попросил:
-- Леди, пожалуйста, поднимите руки.
-- На-ка, железяка, хоть обсмотрись, -- проворчала я, закатив глаза, и выполнила просьбу.
Робот просканировал меня и прожужжал:
-- Спасибо. Хорошего дня! -- и укатил дальше.
-- И тебе не хворать...
Итак, мы на месте. Теперь предстояло разведать обстановку и выработать план действий. Самая ответственная часть. Без правильного плана вся операция пойдёт насмарку. Я направилась в сторону выхода из ангара, Марк последовал за мной. За широким коротким коридором уже виднелись пассажирские лифты. Стайка мужчин в деловых костюмах, что-то обсуждая, шла от лифтов нам навстречу. Увидев меня, они несколько притихли - я резко контрастировала с их чопорным внешним видом. Кожаная куртка с заклепками, перчатки, чёрная же футболка, серые потёртые джинсы и военные ботинки вызывали у них подспудное чувство тревоги, поэтому они в напряжённом молчании просеменили мимо...
Ещё на корабле, который сейчас висел где-то наверху, дядя Ваня высказал одну из своих замечательных идей - а почему бы нам не мимикрировать и не притвориться богачами, переодевшись в соответствующие наряды? Красавчик Марк любовался отражением в зеркале, примеряя костюм-тройку, а я, держась за живот, хохотала над Ваней, который предложил мне надеть вечернее платье. Я не могла понять, шутит он так, или просто настолько глуп. Интересно, как бы эти интеллигентного вида мужчины смотрели на меня сейчас, если бы я была в вечернем платье? К модификатам вообще относились настороженно, а мои усиленные биомеханические руки и ноги военного образца, сверкающие титаном, наверное, вызвали бы кучу вопросов не только у них, но и у каждого встречного-поперечного...
* * *
... Этому огромному летающему Музею положил начало исследовательский комплекс, который открыли на деньги одного из сказочных богатеев после того, как на Джангале были обнаружены каменные постройки с остатками древней цивилизации. Неизвестно, кто тут жил - останков до сих пор так и не обнаружили, но было очень похоже, что это были гуманоиды - археологи находили посуду, предметы быта, драгоценности из всё тех же металлов, что и мы, люди, использовали на своей Земле. Глина, медь, золото, известняк - с небольшими изменениями, в соответствии с несколько другой природой этой планеты.
Но настоящий археологический бум случился, когда в подземных руинах был найден артефакт, который назвали "Книга судьбы". "Книга" представляла из себя дюжину отстоящих на расстоянии сантиметра друг от друга щербатых пластин из неизвестного ранее жёлтого металла. Металл не представлял из себя ничего особенного на вид, пока кто-нибудь не брал его в руки. Тогда на поверхности начинали проявляться иероглифы, которые слеплялись в подобия слов, и быстро сменяли друг друга, появляясь и исчезая. Наборы символов всегда были разными и никогда не повторялись, перевести этот калейдоскоп не представлялось возможным. Учёные принялись биться над этой загадкой, а археологи начали усердно копать Джангалу в поисках новых находок подобного масштаба.
Исследовательский комплекс очень быстро превратился в музей, привлекавший туристов и учёных со всей Конфедерации, куда выставлялись находки с поверхности планеты, и сейчас главным гвоздём программы была именно "Книга судьбы", переданная учёными Музею на трёхдневную экспозицию. Платформа обрастала всё новыми модулями - теперь тут продавали сувениры, для богатых туристов были обеспечены комфортные условия проживания, и это место стало своего рода "визитной карточкой" планеты, превратившись по совместительству в дальнемагистральный хаб, через который проходили все маршруты, идущие на Джангалу, с неё и мимо неё...
Поднявшись на лифте, мы с Марком вышли в просторный зал. Здесь всё сияло и сверкало, многочисленные бутики переливались красочными витринами, под высоким потолком мелькала голографическая реклама. Было людно и шумно, люди горстками и поодиночке бродили по залу, кто-то спешил по своим делам, кто-то перед предстоящей поездкой закупался в магазине сувениров. По полу сновали роботы-уборщики, до блеска вылизывая пол, в котором играли отражения. Нашарив взглядом пилон с большой картой, усеянной условными обозначениями, я потянула Марка за руку, и мы направились в центр зала. Нужно было сориентироваться на местности.
-- Так... Магазины, туалет, жилые модули... Ага, вот и Музей, в самом центре комплекса. Значит, нам вон туда, -- я махнула рукой в сторону эскалаторов, исчезавших где-то вверху.
-- А может, сначала перекусим?
-- Ты же пожрал на корабле перед вылетом... Такими темпами тебя разнесёт, и мне придётся выбросить тебя в вакуум, как балласт.
-- Да не бухти... У меня превосходный метаболизм. Скорее ты перестанешь пролазить в дверь, чем я наберу лишний килограмм.
-- Дело прежде всего, Марик. Жрать будешь потом.
-- Да, милая, как скажешь, дорогая, -- он широко улыбнулся и попытался обхватить меня за талию.
Я, борясь с желанием съездить ему по морде, ловко увернулась и сказала:
-- Сейчас оглядимся, а дальше по плану. Шашки в машине?
-- Под дном багажника.
-- Ладно, идём в Музей, а дальше на очереди - система вентиляции, -- с этими словами я пошла в сторону эскалатора, а он последовал за мной.
По лабиринтам заполненных людьми коридоров мы наконец добрались до центрального зала. Он был монументален. По бокам арочного входа нас встречали две огромные каменные статуи воинов, чем-то похожих на мифологических спартанцев - на головах шлемы, в руках копья, латы покрывали тело. Верхушка самого Музея торчала из облаков, и через прозрачный потолок в огромный зал струился рассеянный солнечный свет. Если напряжённо всматриваться вверх, можно было даже отсюда увидеть тусклые точечки далёких звезд.
Стены были увешаны художественными фресками, изображающими предполагаемый быт и смоделированную компьютером внешность существ, которые когда-то населяли эту планету. Чуть сбоку широкая резная каменная лестница полукругом уходила на открытую смотровую площадку. Оттуда веяло холодом несмотря на тепловой экран, отделяющий лестницу от остального зала.
А у дальней стены, под каменным обзорным балконом, накрытая куполом из бронестекла покоилась она - "Книга судьбы", выставленная на самом видном месте. Отсюда казалось, что по позолоте плывут чёрные пятна, рисуя причудливые узоры. Зал был заполнен богато одетыми людьми, двое охранников стояли по бокам от артефакта и внимательно разглядывали посетителей.
-- Лиза, что видишь? -- спросил Марк.
Лёгким усилием мысли я включила боевой сканер. На цветную картинку, которую глаза передавали в мозг, наслоилось сетчатое трёхмерное изображение от сканера. Теперь я видела то, что было скрыто от взора - почти под самым потолком весь периметр выставочного зала был усеян спрятанными турелями. Лазерная сетка со всех сторон покрывала купол с "Книгой" внутри. За неприметной дверью скрывалось сторожевое помещение с дюжиной тяжеловооружённых охранников, которые были готовы по сигналу появиться словно из ниоткуда. Я ответила:
-- Охрана на высоте, а главное - не на виду. Вижу турели под потолком, взвод бойцов вон за той дверкой...
Это место было хорошо укреплено, поэтому так просто взять и вынести "Книгу" не представлялось возможным. Лучшим вариантом, как и предполагалось изначально, было устроить искусственное задымление, вызвав панику. Так, вот и узкие решётки ярусом выше. Вторая, третья...
Я изучала обстановку, а Марк тем временем, гармонично вписываясь в окружающий нас бомонд, неспешно обошёл зал и поднялся на балкон. Потом сделал несколько шагов и облокотился на перила прямо над "Книгой". Он переводил взгляд с одной фрески на другую...
Краем глаза я заметила сверху какую-то тень и запрокинула голову. Мои зрачки расширились, и за те доли секунды, пока я пыталась сообразить, что это летит сверху прямо в стеклянный купол, биомеханика уже приняла решение, а мои ноги, словно две пружины, оттолкнули меня куда-то вбок. В то же мгновение купол со звонким лязгом пробила груда железа и обрушилась прямо туда, где я только что стояла. По крошащемуся мраморному полу застучали осколки стекла и куски армированных прутьев, и я, лёжа уже где-то возле стены, прикрыла рукой лицо. Кто-то истошно визжал, слышался топот многочисленных ног.
Тут же завыла сирена и загрохотали крупнокалиберные пулемёты. Я открыла глаза и увидела, как к выставленному артефакту стремительно шагает трёхметровый боевой робот. Его вывернутые назад, как у кузнечика, ноги неумолимо приближали его к двум застывшим с открытыми ртами охранникам, а верхние конечности, раскинутые в стороны, ощетинившись оружием, поливали потолок ураганным огнём. От бронекупола робота с искрами отскакивали пули. Эхо канонады било по ушам и затихало по мере того, как пулеметы под потолком один за другим выходили из строя, а мне только и оставалось смотреть, как бот, не обращая никакого внимания на людей, подошёл к реликвии и ударом конечности звонко разбил бронестекло. Откуда-то из его груди выдвинулся длинный манипулятор, схватил "Книгу", и она исчезла в чреве механического монстра.
Развернувшись, он всё также невозмутимо направился в сторону лестницы к смотровой площадке. Из охранного помещения уже вырвался десяток вооружённых автоматами бойцов, и они, рассредоточиваясь по залу, очередями автоматов полосовали пространство. Я вскочила и вдоль стены гуськом стала пробираться в сторону лестницы. Робот уверенно прошёл сквозь тепловой экран, и теперь, с хрустом ломая каменные ступени, поднимался наверх, откуда доносился тяжёлый басовитый гул. Я в несколько прыжков добралась до лестницы и стала восходить следом, а мне навстречу с ужасом в круглых глазах бежали обалдевшие посетители Музея.
Механизм тем временем добрался до края площадки, а откуда-то сверху уже спускался источник гула - тяжёлый военный транспортник без опознавательных знаков с откинутой грузовой рампой. Реактивное пламя со?пел срывало с пола площадки металлические листы и сдувало их куда-то в сторону. Рампа с грохотом опустилась на твёрдую поверхность, робот тяжело прошагал по ней и скрылся в недрах корабля. Грузовик, накренившись, неловко развернулся, с лязгом срезал трапом кусок площадки, и начал отдаляться. Через несколько секунд гулкий хлопок разрезал воздух, а неизвестный корабль на форсаже уходил уже куда-то вверх.
Рядом появился запыхавшийся Марк. Его некогда великолепный коричневый костюм-тройка был покрыт пылью, а кое-где - разодран.
-- М-да, вот и плакали наши денежки. Ребята-то не церемонятся. Нам есть чему у них поучиться, правда, Лизонька? -- он легонько пихнул меня локтем в бок...
Скрипя зубами от злости, я стояла и смотрела, как наша "Книга" улетает в неизвестном направлении...
Глава II. Дядя Ваня
Юридически дядя Ваня уже не был человеком, да и технически - тоже. Постепенно заменяя части своего тела нелицензионными механизмами, он превратился в этакую смесь промышленного робота, хранилища данных и кофемашины. От человека у него ещё оставался мозг и позвоночный столб, погружённые в жидкость внутри жёсткого металлического каркаса, к которому он подключал всё новые и новые нейроинтерфейсы.
Ваня скромно называл себя "мозгом команды", являясь по совместительству её душой и совестью. После оцепенения, вызванного его внешним видом, которое мог испытать новый, незнакомый с ним человек, его природная доброта и покладистость сразу же располагали к себе. Он умел создать вокруг себя какую-то лёгкую домашнюю атмосферу, подогревая непринужденную беседу этакой дедушкиной заботой - вежливо предлагал присесть в мягкое старомодное кресло; походя угощал бодрящим напитком, доставая откуда-то из недр механизмов керамическую кружку, полную душистого чая цвета янтаря, в котором плавали редкие чаи?нки; по-доброму шутил и всегда к месту рассказывал анекдоты.
Биологический возраст Вани давно уже перевалил за сотню лет, а его единственным местом обитания был наш "Виатор" - из-за изобилия имплантов ему было строго противопоказано законом появляться на планетах, и корабль уже давно стал его настоящим домом. Но Ваню это не беспокоило, наоборот - он извлёк из этого множество плюсов, умудрившись превратить старое списанное грузовое судно в настоящую обитель уюта. Коридоры были устланы киносурианскими коврами с замысловатым рисунком и ковриками радикально ярких расцветок, в жилых отсеках возле иллюминаторов в самодельных горшках стояли цветы и растения, собранные на различных планетах, а также кактусы самых причудливых форм.
Живость характера и любовь к жизни толкали дядю Ваню осваивать одно хобби за другим - от вязания он переходил к изготовлению плюшевых игрушек, от собирания красивых трёхмерных паззлов из многих тысяч кусочков - к покорениям высот кулинарии, от живописи - к изготовлению деревянных фигурок. Полдюжины механических манипуляторов могли дать фору любой самой умелой паре рук, а материалы и ингредиенты, которые он заказывал через сеть, ему доставляли прямо на корабль курьерские службы.
В общем, дядя Ваня явно получал удовольствие от такой странной жизни, в которой по кораблю он передвигался с помощью пары прорезиненных гусеничных траков, а его единственным питанием была жидкая глюкоза на пару с энергией аккумуляторных батарей, которые он раз в несколько дней подзаряжал от энергосистемы корабля...
Откидная дверь была поднята. Я сидела в водительском кресле глайдера, свесив ногу наружу, и крутила верньер допотопной спутниковой рации, вслушиваясь в шорох и гул атмосферных помех. Марка не было - он, кое-как отряхнувшись после происшествия, ушёл жрать. Это вообще было его любимым занятием. Марка хлебом не корми - лучше накорми его каким-нибудь деликатесом. Казалось, он поставил целью своей жизни попробовать вообще все возможные и невозможные блюда.
Снаружи, в почти бесконечном пространстве ангара, вид на который открывался прямо отсюда, из парковочной ниши, кипела необычайная суета. Сразу после происшествия, спохватившись, явилась планетарная полиция. Тяжёлые голубые фургоны один за другим прибывали на станцию, исторгая из своего чрева десятки полицейских. В синих мундирах, перетянутых ремнями, в галифе и белых касках, они теперь с важным видом расхаживали туда-сюда по летающей станции, проверяя документы у случайных прохожих, допрашивая охрану и в целом создавая имитацию бурной деятельности. Смысл в их присутствии после перестрелки стремился к нулю, поэтому создавалось впечатление, будто бы они просто воспользовались случаем свалить оттуда, с поверхности планеты, хотя бы на время. И их можно было понять.
Из динамика приёмника послышалось:
... Дорога, вдаль идущая, -
Наш первый шаг в грядущее.
И звёзд, и земли целина...
-- Ну наконец-то! -- воскликнула я и в нетерпении щёлкнула тумблером, переведя радио в режим передачи.
-- Дядь Вань, приём. Это Лиза. Случилось ЧП. Кто-то вломился в Музей с боевым ботом, и прямо у нас из-под носа сцапал артефакт. С крыши его забрал тяжёлый "крыс" то ли восьмой, то ли девятой линейки, не разобрала. Без обозначений...
Послышалось шипение, и мягкий дребезжащий голос Вани, искажённый помехами, прошелестел:
-- Знаю, знаю, моя хорошая. У меня все ходы записаны. Этот незваный гость ускакал на темную сторону Джангалы, где его минут пять назад подобрал большой военный "Голиаф". Развернулся и был таков - до сих пор висят квантовые возмущения от гипера. В радиусе тысячи километров на поверхности повышибало всю электронику - слишком низко он висел... Ты бы знала, что сейчас творится в эфире... Ой-ёй, происшествие невиданного масштаба для этой дыры. Все на ушах, носятся и не знают, что делать... Так смешно наблюдать!
Ваня добродушно рассмеялся. Я переваривала полученную информацию. Матрёшка, значит... "Книга" в роботе, робот в грузовике, грузовик в боевом крейсере, а крейсер теперь движется неведомо куда где-то в гиперпространственном туннеле, траекторию которого Ваня, при всей его технической продвинутости, будет расшифровывать пару недель. Я молчала, а Ваня тем временем продолжил:
-- Ты только не расстраивайся, ясное солнце. У меня ведь кое-что интересное есть - мы с Надей тут посмотрели-поглядели записи полетов, да и высмотрели точку взлета этого сорванца с планеты... Он вчера спустился в джунгли, да так и простоял там почти полсуток. Сейчас, дочка, скидываю тебе координаты... Посмотрите там с Мариком, что к чему, может и найдётся какая зацепка. А я пока посижу с данными голиафова прыжка, может и нарою чего...
-- Спасибо, деда. Я тебе свистну, когда надо будет водичку кипятить...
Я отключила приемник...
Ввиду скачкообразного увеличения расстояний, которое требовало нового подхода к средствам связи, человечество давно перешло на новые виды коммуникации. Передача данных на большие расстояния осуществлялись направленными лазерными пучками, а для межпланетного сообщения эти пучки паковали в энергетические импульсы и загоняли во Врата гиперпереходов. Для широкого вещания вне атмосферы планет использовались светоимпульсные технологии.
Дядя Ваня был техником старой закалки, умело используя технический прогресс против тех, кто двигал его вперёд. Он оснастил "Виатор" парой микроспутников-ретрансляторов, которые отстреливались от корабля в случае надобности, а глайдер - высокочастотной рацией с динамическим шифрованием сигнала и триодным усилителем, поэтому мы спокойно могли обмениваться информацией, почти не обращая внимание на помехи от астрономических объектов и не опасаясь, что кто-то вклинится в передачу и узнает наши секреты.
Был только один недостаток такого способа общения - достаточно ограниченный радиус действия. Уже за стратосферой радиосигнал начинал теряться, а когда высоте стационарной орбиты переставало хватать и спутников, приходилось переходить на светоимпульсы. Однако помимо дяди Вани были и другие радиолюбители, поэтому фирменным отличием Ваниной частоты была трансляция в эфир старинных песен, которые он называл "советскими". Некоторые звучали наивно, некоторые - глуповато, но они все без исключения были воодушевляющими. Что-то в них было не от мира сего, где бал правили деньги и обман. Как будто бы и не люди их писали вовсе, а какие-то сверхсущества...
Мои размышления прервали двое полицейских, которые, подбоченясь, направлялись к глайдеру. Один из них встал поодаль и, важно расставив ноги, осматривался по сторонам, а второй подошёл, коротко приложил руку к козырьку и произнёс дежурную фразу:
-- Младший шериф Уиллард, спецполиция Джангалы. Мэм, можно увидеть ваши документы?
-- Конечно, офицер, сейчас... Где-то они у меня тут...
Похлопав себя по карманам, я вспомнила - меня как будто молотом по голове ударило. Я ведь так и не забрала паспорт у Марка! Я нажала пальцем под левой скулой, включая модулятор. Сплошные помехи - похоже, они решили заглушить на станции все частоты. Это было очень плохо и совсем несвоевременно. Я не могла связаться с Марком, а он - со мной.
-- Кажется, мои документы у моего друга. Мы могли бы подождать его здесь, он обещал скоро вернуться.
-- Боюсь, это невозможно. Вам придётся пройти с нами в отделение.
Я закатила глаза. Этого мне ещё не хватало... И снова меня подвело презрение к бюрократии. "Носи документы с собой!" - каждый раз я говорю это себе, и каждый раз пренебрегаю собственным дельным советом.
Заперев транспорт, я в сопровождении полицейских вышла из парковочной ниши, и мы направились в глубь станции. Петляющие коридоры привели нас в местный "околоток", полный суетящихся копов. Они выходили и заходили, приводя с собой и уводя каких-то грязных бомжей (оказывается, они способны пробраться даже в места вроде этого), уборщиков, официантов, мельком я заметила даже пару опрятных джентльменов, которые, активно жестикулируя, что-то объясняли одному из офицеров. Из-за соседней двери слышались крики - начальственный голос из селектора, не стесняясь в выражениях, распекал кого-то.
Мы прошли в одну из небольших комнатушек, в которую вместе со мной вошёл один из полицейских - молодой, и судя по всему, не очень опытный парень - и, заперев за собой дверь, жестом указал на металлический стул напротив стола. Я села. В его руках как будто из ниоткуда возник синий планшет, а сам он опустился напротив меня, снял каску, обнажив светлую шевелюру, включил устройство и, представившись младшим инспектором Николсом, принялся читать:
-- Котёночкина Елизавета Александровна, две тысячи сто двадцать четвёртого года рождения. Место рождения - планета Кенгено Икс, равнина Уваки... -маратусимерия... Ну придумают же названия, язык поломаешь... Модифицировано сорок процентов тела. Так... В тридцать девятом вас обнаружили у порога интерната имени Каниди на Каптейне-4 с тяжёлой амнезией... И потом пошло-поехало... Мелкое хулиганство, кражи, нарушение общественного порядка, нанесение телесных повреждений...
-- Все долги выплачены, я чиста? как стёклышко. Вы не найдёте ничего интересного.
Он посмотрел на меня поверх планшета:
-- Это ведь "исход" так сказался на вашей жизни? Мой дядя там погиб - работал в спасательной службе, когда всё началось. Они даже улететь не смогли - на всех просто не хватило кораблей. Так и забились в здании местной ратуши в ожидании помощи...
Глава III. Исход
... Когда-то небольшая планета Кенгено в системе Луман-11 была очень похожа на Землю, за исключением того, что имела намного более ровный ландшафт. Даже животные на ней были очень похожи на земные виды за редкими отличиями. Отсутствие резких перепадов температуры, умеренное лето и мягкая зима делали фауну и флору планеты несколько менее разнообразной, чем земные, но люди чувствовали себя там очень комфортно, поэтому основной поток переселенцев с Земли устремился именно туда. Почти за полвека цивилизация отстроилась до масштабов, сопоставимых с земными, и единственное, что сдерживало рост "новой Земли" - это естественный порог рождаемости. К моменту "великого исхода" население Кенгено составляло чуть менее миллиарда человек.
К этому же моменту мне стукнуло пятнадцать. Я жила с родителями в маленьком домике в стороне от больших городов. Отец очень любил природу, и не очень любил людей, поэтому образ жизни отшельника был ему по душе, а мы имели возможность круглый год наслаждаться чистой водой, свежим воздухом и пением птиц. Дом стоял на границе поля и леса, поэтому при желании мы могли пойти пособирать ягоды и грибы, целое лето питались собственноручно выращенными овощами, а на зиму у нас всегда был запас варений и солений, бережно заготовленных мамой. Я училась в сельской русскоязычной школе, и каждое утро за мной приезжал оранжевый автобус, чтобы вечером вернуть домой. Жизнь была прекрасна и безмятежна...
На дворе стоял конец мая, и неумолимо приближались летние каникулы. Я сидела за последней партой на уроке, и через окно задумчиво смотрела на дуб, возвышавшийся посреди школьного двора. Светило и пригревало солнышко. Я считала часы до начала выходных, поэтому монолог учительницы не слушала, ведь это был урок литературы - довольно бесполезное времяпрепровождение, где мы пытались пересказать своими словами прочтённое дома, а учительница хвалила нас, когда мы попадали в смысл прочитанного, заложенный в методички школьной программой, и отчитывала, если наше понимание не совпадало с учебником.
Я обожала читать и делала это постоянно - в школьном автобусе, за едой, на крыльце дома, в высокой луговой траве... У меня был читательский билет в местную библиотеку, где все работники знали меня в лицо.
Но уроки литературы я не любила. Какой смысл в оценке интерпретаций? Идея, заложенная автором, может никогда не совпасть с тем, что извлёк из книги читатель, а если речь идет о произведениях, написанных десятки и сотни лет назад - то шансы на совпадение вообще стремятся к нулю. Нет, конечно существуют вечные ценности и явления - любовь, добро, зло, верность, предательство - но для каждого человека измерение этих ценностей происходит по собственным эталонам...
Что-то прилетело мне в затылок. Я обернулась. Под столом лежал скомканный листок бумаги, а через ряд на меня, сияя как масляный блин, смотрел конопатый Руперт. Наверное, опять потащит меня в лазертаг после уроков... Вообще-то, мне нравилось бегать от укрытия к укрытию наперевес с лазерным пистолетом, отстреливая мальчишек, но делать это по три раза в неделю уже утомляло. Я подняла листок, развернула его и прочла: "Папа сказал, что я могу взять кого-нибудь с собой на Землю на каникулы. Котёночкина, полетели!".
Земля! Шесть с половиной световых лет от Кенгено. С точки зрения межзвёздных перелётов - не так уж и далеко, но перед каждым путешественником неизменно вставал выбор - либо ты тратишь несколько лет в камере криосна, и за эти годы может случиться что угодно - война, эпидемия, смерть близкого человека... Каково это - отправиться в двадцатилетнюю поездку на каникулы? И что скажут мама с папой? Мне сложно было представить такое, ведь я прожила намного меньше... Либо ты тратишь баснословную сумму на коммерческий гиперпространственный прыжок, и тогда время путешествия сокращается до часов. Но такую роскошь могли себе позволить только очень состоятельные люди. Руперта я знала давно - его родители были побогаче моих, но чтобы настолько...
От порыва ветра снаружи загремел жестяной подоконник. Я выглянула в окно - ветви дерева трепал ветер, а сам дуб заметно качало из стороны в сторону. По школьному двору неслись клубы пыли. Слева, из-за угла школы наползала чёрная зловещая туча, закрывая собой синее небо. Отсюда, из-за стекла, я видела, как на фоне этой тучи мелькали точечки птиц - все они летели по ветру, и казалось, будто они спасаются бегством от темной громады, постепенно поглощающей синеву. Вот уже Луман скрылся в черноте. В окно теперь смотрела не только я. Мои одноклассники молча и встревоженно глядели сквозь стекло на недобрую хмарь...
-- Дети, я конечно понимаю, что это очень красиво, но давайте всё же вернемся к чтению, -- Мария Семёновна постучала указкой по столу. -- Откройте учебник на странице сто девять. "Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях". Котёночкина, расскажи нам пожалуйста о...
Распахнулась дверь. На пороге стоял Борис Иванович, директор школы.
-- Мария Семёновна, выйдите пожалуйста на минутку, нам нужно поговорить.
Дети проводили учительницу взглядом, и когда она вышла в коридор, принялись тревожно перешёптываться. Кто-то вспомнил научно-популярные передачи про стихийные бедствия - смерчи, торнадо, ураганы... Мною овладело волнующее ощущение - я никогда ещё не наблюдала стихийное бедствие, а в наших широтах, насколько мне известно, их не происходило вообще. Тектонические разломы были где-то далеко, атмосферные фронты здесь тоже не сталкивались, закручиваясь в ураганы, поэтому жили мы тихо и спокойно.
Вернулась Мария Семёновна и скомандовала:
-- Внимание, дети! Спокойно, организованным строем собираемся в коридоре.
Класс зашевелился. Я достала телефон и взглянула на экран - связи не было. Мы быстро упаковали учебники и тетрадки, после чего гуськом высыпали в коридор. Через окна с этой стороны здания можно было видеть, как небо полностью заволокла угольная туча с прожилками. По стёклам периодически сыпала мелкая крошка - то ли снежок, то ли крупинки града вперемежку с летящим песком. Организовавшись в колонну, мы быстрым шагом спустились на первый этаж. Снаружи, у выхода, в образованном П-образной конструкцией школы закутке нас уже ждали несколько больших оранжевых школьных автобусов, а рядом с ними, придерживая кепки, кучно сгрудились водители и что-то обсуждали. Порывы ветра трепали их костюмы, и отсюда они были похожи на чёрных грачей.
Холл был полон галдящими детьми - все остальные классы уже вывели из кабинетов, и теперь организованно выпускали на улицу. Придерживая друг друга на сильном ветру, дети грузились в автобусы. Откуда-то слева раздался взволнованный приглушенный голос Марии Семёновной:
... -- Борис Иванович, мне кажется, вы совершаете ошибку. Их же сдует по дороге, вы посмотрите, какой там ураган поднимается.
-- Я всё понимаю, но у меня нет другого выбора. Они ведь так и сказали - остались считанные часы. Я не хочу, чтобы эта школа стала для детей ловушкой. Нельзя, понимаете? Нельзя тут оставаться...
Они обернулись и увидели, что я широко распахнутыми глазами смотрю на них. Борис Иванович взял Марию Семёновну под руку и повёл куда-то в сторону. Услышанное крепко засело у меня в голове, и будто бы в подтверждение моих опасений снаружи с треском, слышным даже отсюда, из-за стекла, грузно повалилось на боковую стену школы сломавшееся дерево. В разные стороны полетели ветки, а по асфальту зазвенели осколки битого стекла. Тут же образовался сквозняк, и ветер с гулом понёсся со второго этажа через всю школу к открытым дверям. Былая организованность куда-то пропала, и оставшиеся в здании ученики заторопились наружу.
-- Спокойно, не спешим, все успеют выйти! Без паники!
Наш класс был последним. Я как завороженная смотрела наружу, где порывы ветра обрывали ветви крупных деревьев и с хрустом ломали деревца поменьше. Куда нас повезут? И как же там мама с папой? Я снова взглянула на мобильный телефон. Связи не было. Знают ли они, что происходит? Меня уже начинала бить нервная дрожь, когда я почувствовала, как меня кто-то схватил за руку. Я обернулась и увидела лицо Руперта в веснушках, который беззаботно сказал:
-- Лиза, все будет пучком, я тебе точно говорю! Это же обычный шторм!
Мы с Рупертом вышли последними, и я тут же прочувствовала леденящий колючий ветер. Крупицы снега хлёстко били по лицу. Водитель нашего автобуса, которого, если я не ошибалась, звали Родионом, щурясь, помог нам добраться до раздвижных дверей и втолкнул внутрь. Двигатель уже был заведён. Мы прошли между рядами и заняли места в хвосте автобуса. Вокруг стоял возбуждённый гомон, машина раскачивалась от порывов ветра. Слева за стеклом от школы уже отъезжали другие автобусы. Внутрь зашёл взъерошенный водитель, а следом за ним - Мария Семёновна, которая заняла свободное место впереди.
-- Ну, поехали! -- скомандовал Родион и включил передачу. Мы тронулись.
Я обернулась, провожая взглядом двухэтажное здание родной школы. Сердце подсказывало, что мне не суждено было больше сюда вернуться, и через минуту закиданный ветками и сорванными листьями двор скрылся позади. Автобус в составе колонны вырулил на шоссе - движение было предусмотрительно перекрыто полицейскими автомобилями, и наша процессия под ударами шквального ветра в сопровождении полиции направилась в сторону районного центра. На дорожном указателе было написано "Симерия, 20 км" ...
Водитель крутил верньер радиоприёмника, пытаясь поймать хоть какой-нибудь сигнал, но кроме шипения помех из динамика ничего слышно не было. В сердцах сплюнув, он бросил эту затею и сосредоточился на дороге.
Хмурое небо над нами исторгало снежок, который безжалостный ветер носил туда-сюда, с размаху швыряя в стекло. Ощутимо похолодало, меня знобило, и это было неудивительно - температура градусов с двадцати за считанные полчаса опустилась ниже нуля, на что явно не была рассчитана наша школьная форма. Водитель включил печку, и теперь она жужжала откуда-то из-под сидений, приятно согревая ноги. Тёплый воздух поднимался вверх, поэтому стекло запотевало, и приходилось раз в пару минут протирать его ладонью.
Позади нашей колонны выстроилась очередь из автомобилей, насколько хватало глаз. Обогнать нас никто не пытался - только один раз несколько чёрных автомобилей также в сопровождении полиции с включёнными мигалками пронеслись куда-то вперёд. Встречное движение было очень редким, и всё это напоминало бегство.
Мы въехали в черту города, и колонна двигалась уже довольно медленно. Мимо проплывали многоэтажные дома. Почти везде горел свет, потому что на улице было достаточно темно, хотя время едва перевалило через три часа дня. Печка неожиданно затихла, и шофер раздосадованно буркнул:
-- Ну отлично, теперь ещё и печка накрылась! Осталось только тут заглохнуть...
Снаружи мело, и по присыпанному снегом пешеходному тротуару туда-сюда спешили люди, одетые кто во что горазд. Осенние куртки, джемперы, свитера, а то и просто рубашки в несколько слоёв пестрили красками на фоне снежных заносов. Некоторые люди были налегке, другие тащили за собой через наметённые сугробы сумки с поклажей - ручные и на колесиках.
Я повернулась к сидящему рядом Руперту:
-- Рупи, я мельком слышала разговор Семёновной с Борис Иванычем. Он сказал, что у нас остались считанные часы, поэтому нас нужно было скорее увозить из школы. Ты же видишь, что это бегство, правда? Меня всё это до жути пугает. Телефоны не работают. Все едут в одну сторону, а в обратную - почти никого. Это натуральное бегство.
-- Бегство? Но куда?
-- Не куда, Рупи, а откуда... С планеты. В Симерии ведь аэропорт и космопорт...
-- Мне кажется, ты права. От чего бы нас ни спасали, это должно быть очень серьёзно... Бррр... Холодно-то как... Смотри, стекло уже инеем покрывается. Вот, Лиза, возьми, -- с этими словами он расстегнул рюкзак, достал оттуда свитер и протянул мне. -- Мама всё время боится, что я опять простужусь, поэтому заставляет меня таскать его с собой. Тебе он точно пригодится.
-- Спасибо, Рупи. Твой свитер очень кстати, у меня уже пальцы замерзают...
Я натянула на себя мягкий свитер, спрятала ладони в шерстяные рукава. Рупи тем временем с придыханием пробормотал:
-- А может, нас отвезут на Землю? Было бы здорово!
-- Я не хочу на Землю... Я хочу домой, к родителям, -- сказала я и выглянула в окно. Мы медленно ползли через город. Спереди раздался возбужденный юношеский вскрик:
-- Родион Палыч, радио! Сделайте погромче!
Через помехи доносились обрывки взволнованного мужского голоса, который с явным трудом сохранял профессиональную выдержку:
-- ... поглощает свет и глушит все типы электронных сигналов. Сотовая связь не... ... ... объявлена всеобщая эвакуация. Военные мобилизованы и в данный момент предпринимают все возможные усилия, чтобы... ... ... отстоит от планеты на две с по... ... ... рекомендовано выбирать южные маршруты...
Все вокруг, замерев, слушали радиоприёмник. Вскоре передача оборвалась и началась заново - похоже, кто-то поставил в эфир запись на повторе. Из трансляции следовало, что огромная чёрная сфера нависла над северным полюсом Кенгено и оказывала какое-то воздействие на атмосферу планеты, что вызвало резкое похолодание. Мне вдруг стало нехорошо, замутило и закружилась голова - возникшая в воображении картинка лишала остатков сил...
Неожиданно откуда-то извне раздался приглушённый удар, а следом - громкий хлопок. Наш автобус резко остановился, и меня кинуло вперёд. Оранжевое зарево осветило улицу. Спереди послышался трехэтажный мат Родиона, а мои одноклассники повскакивали с мест и через заиндевевшие окна принялись высматривать, что же там произошло. Слева внизу мелькнула замыкавшая колонну полицейская машина - визжа сиреной, она обогнула наш автобус и скрылась впереди. Послышался взволнованный голос:
-- Там авария, похоже... Смотрите, вот это полыхнуло... Скорость-то была приличная!
Автобус был высокий, и через лобовое стекло было видно результаты аварии - аккурат на перекрёстке метрах в двухстах впереди грузовик, шедший наперерез потоку, протаранил бензовоз. Видимо, водитель не рассчитал скорость и не справился с управлением. От удара цистерна раскололась надвое и полыхнула. Теперь горящее топливо разливалось по перекрёстку, отрезая нам путь вперёд, а встречная полоса уже была перекрыта полицейской машиной. Послышался зычный голос водителя:
-- Детки, пристегните ремни! Придётся немного срезать околицами, чтобы не остаться тут навсегда...
Никаких ремней, конечно, не было, поэтому я просто вцепилась в переднее сиденье. Автобус дёрнулся вперёд и влево, а потом с пронзительным жужжанием коробки передач стал сдавать назад прямо по тротуару, набирая скорость и протяжным гудком распугивая редких пешеходов. Как заправский автогонщик, водитель вывел тяжёлую машину на пересечение с переулком, юзом оттормозился и, выкрутив руль, повёл автобус дворами. За покрытыми инеем окнами мелькали заборы, заснеженные помойки и редкие припаркованные легковушки. Откуда-то из щелей задувало, и меня трясло от холода, однако мы хотя бы двигались, чего нельзя было сказать о тех, кто остался позади.
Родион был самым пожилым из школьных шофёров, и самым опытным. Он всегда ездил по правилам, полжизни проработав водителем-дальнобойщиком, поэтому был безжалостен к тем, кто подреза?л его автобус или пытался обогнать в неположенном месте, во весь голос распекая их злым многоэтажным матом. При всём этом он очень любил детей и относился к ним как к своим собственным, и ужасно краснел, когда осознавал вдруг, что его матюги, застыв в молчании, только что слышал полный автобус ребятишек.
Сейчас лицо его, которое я видела в установленном посреди прохода большом зеркале заднего вида, было каменным, и не выражало никаких эмоций. Он молча и сосредоточенно крутил руль, а автобус пробирался какими-то неведомыми волчьими тропами, протискиваясь там, где проедет не каждая легковая машина.
Через несколько минут сквозь лобовое стекло снова показалась широкая дорога. Мы вынырнули из переулка и уткнулись в автомобильную пробку, но на этот раз - почти у самого аэропорта. Шоссе упиралось в железную ограду и сворачивало в сторону, а прямо за оградой, вдалеке виднелся терминал и взлётная полоса. Чуть подальше сквозь снежную пургу можно было различить тёмные силуэты космолётов, которые по очереди раз в пару минут отделялись от земли и медленно уплывали куда-то вверх. Над проходом между сиденьями всплывали облачка пара от горячего дыхания. Кто-то зашёлся в тяжелом кашле.
Родион воскликнул:
-- Правила-правила, да кому, к черту, нужны эти правила?!
Он нажал на газ, "расчищая" промежуток между двумя стоявшими в пробке машинами, справа раздался пронзительный скрежет металла о борт. Поворот руля - и наш автобус вышел на встречную полосу. Ещё один поворот - и мы уже несёмся вдоль ограды по ухабам занесённой снегом просёлочной дороги в противоположную сторону от шоссе, ведущего к главному терминалу. Стуча зубами от озноба, я благодарила небеса за то, что нас вёз именно Родион. Я точно знала, что с ним у нас всё будет хорошо.
Скоро впереди показались ворота служебного въезда, возле которого уже стояли несколько машин. Похоже, внутрь никого не пускали. Ворота были закрыты, и охраны видно не было - видимо, мороз загнал их внутрь небольшого КПП у ворот. Так и оказалось - при нашем приближении оттуда вышел человек в летней форме - одна куртка была надета поверх другой - замахал руками и, ёжась, направился к нам. Автобус остановился. Родион, не глуша мотор, выбрался наружу, подошёл к охраннику и начал что-то объяснять, активно жестикулируя. Спустя пару минут, видимо, так ничего и не добившись, он вернулся в автобус, тяжело плюхнулся в водительское кресло, обернулся к Марии Семёновной и пробормотал:
-- Не пускают никого до особого распоряжения. Сказали - если мы не хотим ждать, можем попытать счастья в главном терминале. Ага, очень смешно...
-- Родион Павлович, я уже ног не чувствую. Может, нам и правда стоит поехать к главному входу?
-- Маша, ты посмотри во-о-он туда, -- он ткнул пальцем куда-то вперед, за ограду. -- Никто не садится на полосу и не взлетает с неё. Видишь хоть один самолёт у терминала? Я тоже не вижу - все уже улетели. А космолёты - видишь? Они тоже улетают. И когда они улетят, мы с тобой, Мария Семёновна, останемся здесь замерзать, -- Родион постучал по дисплею наружного термометра. -- Минус сорок четыре... Меня такой исход совершенно не устраивает. А тебя, Маша?.. То-то же. Давай-ка, цепляйся покрепче. Ждать не будем - будем действовать. Дети, держитесь, идем на таран!
Родион сдал немного назад, после чего переключил передачу и ударил по газам. Я зажмурилась. Раздался гулкий удар, автобус ощутимо тряхнуло, а машина уже неслась по территории взлётного поля, разметая в разные стороны снежные наносы. Я посмотрела назад и увидела остальные автомобили, стоявшие до этого возле ворот, чьи водители не преминули воспользоваться открывшейся дорогой и ринулись следом за нами. Охранники выбежали из КПП и размахивали руками, но на них уже никто не обращал внимания. Все сосредоточились на собственном спасении...
Впереди уже почти ничего не было видно - даже здание терминала было скрыто плотной снежной завесой. Автобус натужно ревел двигателем, зарываясь в снег, и в какой-то момент мы остановились. Родион чертыхнулся и попытался сдать назад. Машина не сдвинулась с места, колёса буксовали, а плотный слой снега забился под днище.
-- М-может, т-толкнём? -- дрожащими от холода губами предложил один из мальчишек спереди.
-- Куда толкнём, малой? Тут вон снега уже почти по бампер. Можем попробовать дойти, визуально так до площадки метров триста... Но, черт подери, отсюда уже ничего не видно, если идти - то только наощупь, да по сугробам... Ну, ребятки, совершим марш-бросок по снежку?
Молчание было ему ответом. Родион снял потертый пиджак и, оставшись в рубашке, накинул его на плечи Марии Семёновне. Нажал кнопку открытия дверей. Схваченный изморозью механизм со скрипом поддался, впуская внутрь обжигающий ветер и казавшийся совсем близким басовитый рокот ракетных двигателей.
Шофёр спрыгнул в снег, погрузившись сразу почти по пояс, и принялся помогать выходящим школьникам. Я выбралась предпоследней, за мной выпрыгнул Рупи. От холодного пронзающего насквозь ветра тут же отнялись руки и ноги, и Родион прокричал:
-- Ребята, давайте на звук, я сразу за вами!
Как во сне, я пробиралась через сугробы, держа Руперта за руку. Казалось, тело отключило восприятие окружающей действительности, и из внешних раздражителей остались только этот мерный гул и тёплая ладонь друга. Руки и ноги двигались сами собой, в лицо бил снег, намерзая на ресницах, и не осталось ничего - только тупое желание дойти. Убежать, улететь, выбраться в тепло, куда угодно. В бушующей снежной пурге тёмные силуэты идущих впереди одноклассников один за другим таяли, словно сахар в воде.
Гул усиливался и приближался. Белые жгучие вихри клубились вокруг, но я продолжала упорно идти вперёд. Внезапно снежную пелену осветила вспышка, что-то затрещало почти над самым ухом, и я разжала ладонь. Меня обдала волна жара, будто глоток свежего воздуха, и источник оглушающего треска начал перемещаться куда-то вверх, а интенсивность звука - спадать. Отдаляясь, он снова превратился в гул, и, стихая, постепенно исчез, растворился в вое метели.
Я оглянулась по сторонам. Никого и ничего не было видно, Руперт тоже исчез. Я осталась один на один с леденящим ветром. Тут же заявило о себе онемевшее от холода тело. В голове вертелся круговорот обрывочных мыслей. Последний корабль улетел... Как же там Рупи без своего свитера... Где сейчас мама с папой... Я потерялась в пурге... Я тут замерзну... Они меня не найдут...
Волевым усилием я взяла себя в руки и продолжила прорываться через сугробы в ту сторону, откуда только что с треском взлетел последний корабль. Снега стало ощутимо меньше - видимо, это и есть стартовая площадка, и наносы разметало при взлёте. Где-то там, впереди, был терминал воздушной гавани. Я пересекла площадку и, преодолев ещё добрую сотню метров сугробов, упёрлась в закрытые грузовые ворота. Выдающийся второй этаж терминала, удерживаемый квадратными колоннами, нависал надо мной, и казалось, здесь было не так много снега. Сил двигаться уже не было, поэтому я села, забившись в угол, и обхватила колени руками. На щеках намерзали ледяные дорожки от слёз...
Время тянулось, я постепенно погружалась в сон, и холодно уже не было. Внезапно я почувствовала прикосновение. Подняв голову, с трудом разлепила глаза и увидела тёмный размытый силуэт. Раздался голос:
-- Не смей мне тут засыпать! Вставай, быстро! Ох, совсем уже расслабилась, я смотрю. Ну-ка...
Что-то подняло меня вверх. Я не сопротивлялась - всё происходящее казалось мне страшным сном. Дом, школа, автобус, знакомые лица - этого всего будто не было. Я плыла в белом снежном пространстве, а тело легонько покалывало. Неожиданно стало темно, и почти сразу сквозь закрытые веки в глаза ударил свет. Спустя какое-то время я лежала на столе. Сквозь покалывание в конечностях медленно и робко стала подступать боль, постепенно усиливаясь. Уже знакомый и какой-то искажённый голос по-старчески хлопотал:
-- Ох, дорогая моя, как же я раньше-то не успел, старая железяка... Послушай, я тебе сделаю укольчик, и больно совсем не будет, но иного выхода нет - мне придётся удалить отмершие ткани... Надюша, заводи стартовые, мы уходим отсюда!
Откуда-то сверху раздался женский механический голос:
-- Включаю подъёмные двигатели. Температура за бортом: минус пятьдесят три градуса по Цельсию. Прогноз на дальнейшее снижение. Влажность воздуха: девяносто пять процентов.
Что-то хлопнуло, и помещение наполнилось нарастающим гулом. Ко мне постепенно возвращалось сознание, я открыла глаза, увидела заслоняющую свет тёмную нечеловеческую фигуру и пробормотала:
-- Что... Какие ещё отмершие ткани?
-- Как тебя зовут, девочка?
-- Лиза... Где я? Что происходит? Кто вы?
-- Я - дядя Ваня, а это наш с тобой корабль. И сейчас мы покидаем эту несчастную планету... Боюсь тебя огорчить, дочка, но тебе придётся попрощаться с ладошками и ступнями. У меня тут нет возможности их спасти, а к тому времени, как мы доберемся до ближайшей больницы, ты погибнешь от некроза тканей. Но ты не переживай, мы обязательно что-нибудь придумаем!
Будто бы демонстрируя, что он может придумать, дядя Ваня поднял манипуляторы, которые, жужжа, сгибались и разгибались многочисленными механическими суставами. Несколько захватов, циркулярная пила, шприц, пара каких-то штырей, с треском выдавших электрическую дугу... Это зрелище добило меня окончательно, остатки сил улетучились, и я провалилась во тьму...
Глава IV. Зацепка
... Пока Николс рассказывал про своего героического дядю, нахлынувшие на меня воспоминания выудили из памяти конопатое лицо добряка Рупи, который так и не смог слетать на Землю на каникулы. Младший инспектор растекался мыслью по древу:
... -- И вот однажды, представляете, дядя Фред вынес из пожара семерых человек! Он бесстрашно заходил внутрь раз за разом, а под конец так выдохся, что сел и прислонился к пожарной машине, да так и сидел, глядя, как рассыпается и догорает дом. Знаете, он для меня всегда был примером. Если бы не дядя Фред, я бы, наверное, никогда не устроился в полицию... -- вдруг он прервал самого себя. -- Послушайте, вам адски, просто невероятно повезло. Им ведь так и не удалось понять, что это было. Гигантский чёрный шар, повисший над полюсом, будто пылесосом, вытянул атмосферу, а поверхность охладилась до температуры открытого космоса... Потом-то яйцеголовые прилетели, огляделись, а горы снега в вакууме уже спрессовались в лёд. Я видел фотографии - жуткое зрелище. Снежно-ледяной памятник целой цивилизации в натуральную величину... А потом к названию планеты добавили "Икс". Какая злая ирония - вот так на огромной планете был поставлен жирный крест... Хороший первый контакт, ничего не скажешь...
Я, сжав губы, смотрела на младшего инспектора, пока он, не закрывая рта, задумчиво водил пальцем по экрану планшета. Николс, как выяснилось, был большим любителем поговорить.
-- Офицер, может вы мне тогда уж анекдот расскажете? Раз у нас здесь пошло общение на отвлечённые темы...
-- Да-да, конечно, простите... В смысле, нет, я не это имел в виду. Нам нужен ваш въездной документ, который оформлялся при прибытии на станцию, это простая формальность. Но без неё я не могу вас отпустить. Здесь сейчас очень нервозная атмосфера...
Он бросил на меня смущённый взгляд и снова, на этот раз молча, уткнулся в планшет, а я поглядывала на часы. Я знала, что у полиции на меня ничего не было, поскольку дядя Ваня старательно зачищал все следы после каждой нашей операции. Поэтому я просто ждала, когда копу надоест тянуть время, или же когда Марк вернётся из едальни, обнаружит запертый глайдер и моё отсутствие, после чего побежит меня искать.
-- Судя по всему, вы постоянно путешествуете. Вы были в системах Глизе, Каптейна, Мю Льва, Пегаса... Итак, что привело вас сюда, на Джангалу?
-- То же, что и ваших налётчиков - главный экспонат музея. Я проделала чертовски долгий путь, чтобы его увидеть, и надо же было такому случиться... Повезло, что саму не прибили случайно...
-- А ваш интерес профессиональный или любительский?
-- Любительский. С детства мечтала стать археологом, но, увы, как-то не сложилось...
Меня достали идиотские расспросы, и я с нетерпением ждала момента, когда смогу уйти, дабы не тратить тут своё драгоценное время. Николс поглядел на блестящие титаном кисти рук.
-- Не понимаю... А почему не синтетика? Они бы выглядели как настоящие.
-- А вот почему, -- с этими словами я взялась за ребро железного стола и сжала пальцы.
Металл со скрежетом согнулся и лопнул, стол слегка перекосило. Я закинула ногу на ногу и положила руки на колени. Глаза Николса были полны восхищения, он было открыл рот, чтобы задать следующий дурацкий вопрос, но вдруг позади него открылась дверь. На пороге стоял старший офицер, который жестом поманил белобрысого юнца наружу. Они вышли, а через минуту вернулись. В дверном проёме из-за плеча инспектора Николса виднелась довольно ухмылявшаяся физиономия Марка.
-- Прошу прощения за потраченное время, мэм. Нашёлся ваш друг, все документы в порядке. Можете идти.
Отсалютовав и смущенно краснея, младший инспектор освободил дорогу, а я вышла из комнаты для допросов, и в сопровождении Марка направилась к выходу. Не сбавляя шаг, он наклонился ко мне и вполголоса произнёс:
-- Лизонька, ты бы знала, какие у них тут морепродукты! Рагу с крилем - это то, ради чего стоило родиться на свет!
Я молча закипала. Пройдя по узкому оживленному коридору, полному полицейских, мы вышли в центральный зал. Я сделала пол-оборота, схватила Марка за галстук и рывком притянула к себе. Его лоск сразу куда-то испарился. Я прошипела:
-- Марик, пока ты набивал брюхо, наша добыча уже прошла пару десятков парсеков, а мне пришлось выслушивать рассказы про чужого дядю. Мне это всё на хрен не сдалось! Отныне переходишь на трёхразовое питание: завтрак, обед и ужин. А иначе мне придется тебе рот зашить. Ты меня понял?
Марк мелко закивал. Я отпустила галстук, а он достал из-за спины светлый бумажный пакет и с улыбкой протянул его мне:
-- Хорошая моя, когда ты попробуешь эти жареные кусочки палтуса, ты забудешь обо всём на свете. Это я тебе гарантирую.
Закатив глаза, я покачала головой, вырвала из его рук пакет и направилась в сторону ангара. Он засеменил следом...
... Марк сел в водительское кресло глайдера, включил управление, и приборная панель зажглась разноцветными огнями. Несколькими нажатиями на сенсорный дисплей он активировал связь с автоматикой станции и запросил разрешение на вылет. Нас поставили в очередь, глайдер воспарил над полом на высоте полуметра, а Марк тем временем повернулся в мою сторону:
-- Я совершенно случайно подслушал пару разговоров, и узнал, что к делу привлекают военных. Кому-то с этой реликвией очень сильно прищемили хвост, поэтому начинается большая гонка, в которой нам нужно добраться до финиша первыми.
Я пожала плечами:
-- У нас только одна зацепка - это место приземления шаттла наших друзей. Попробуем узнать, что к чему. Дед пока пытается расшифровать место их выхода из гипера, а мы поработаем в поле.
Я ввела в навигатор координаты, полученные от дяди Вани. Мимо уже проплывала громада ангара с суетящимися погрузчиками, тут и там мелькали белые полицейские каски. Хотелось есть, и я поблагодарила Марка - конечно же, мысленно - за то, что он позаботился обо мне, прихватив закуску. Выудив из пакета кусочек, я бросила его в рот. Деликатес таял во рту, и я вдруг поняла, что в жизни ничего вкуснее не ела. Я закинула ещё пару кусков и с набитым ртом промямлила:
-- Марк, а ты знаешь толк в еде!
-- Это не единственное, в чем я знаю толк, -- подмигнул он. -- Ну, поехали!
Глайдер выплыл из ангара, по стеклу тут же забарабанил ливень. Через мгновение нас уже окружала плотная стена облаков, которую челнок, набирая скорость, разрезал, словно нож - масло...
Глава V. Оперативная работа
Планер выскочил из тучи, и исторгающий воду грозовой фронт оказался прямо над головой. Внизу расстилался океан зелени самых различных оттенков - от юкки до лаймового, от оливок до ментола. Я прильнула к стеклу и наслаждалась красками. По зелёному колышущемуся морю тут и там, извиваясь словно змеи, ползли широкие гибкие реки. Вдруг Марк с чувством продекламировал:
-- Я удаляюсь от морей в гостеприимные дубровы, земля мне кажется верней, и жалок мне рыбак суровый - живёт на утлом он челне, игралище слепой пучины, а я в надёжной тишине внимаю шум ручья долины... Никогда не видел ничего подобного. Ни единой прогалинки, полянки не видно. Деревья-то какие вымахали здоровенные!
Даже с такой высоты зелёные исполины казались огромными. Они переплетались ветвями верхушек, будто многочисленными руками держась друг за друга, и создавали плотный ковёр, укрывавший бурную лесную жизнь. Я не отрывала глаз от проплывающих под нами просторов.
-- Судя по навигатору, это дикая местность. Дорог нет, поселений - тоже. Сюда никто не рискует садиться, даже землекопы. Торжество природы - как оно есть. Приятно смотреть, правда же, Марик?
-- Да, после трущоб, заводов и пыли родного Пироса такое буйство красок способно выжечь глаза... Знаешь, этот лес похож на стриптизёршу. Смотреть - одно удовольствие, но лучше не трогать. А то подойдёт вышибала, ну и дальше - по сценарию... Ах ты ж!
Летающая машина вильнула, а мимо нас мелькнула размашистыми крыльями огромная красная птица. Через секунду она исчезла где-то вверху, а Марк постучал по приборной панели и заметил:
-- Акустический отпугиватель работает, а этой хоть бы что... Так и разбиться недолго - вон какая махина крылатая... На Земле-то их ещё и со всех оживлённых маршрутов разгоняют регулярно, а тут природа правит бал, -- он перегнулся через сиденье назад, вытащил пару "ледянок" и протянул одну из них мне. -- Вот, сразу бери её с собой. А то вдруг мне опять поесть захочется...
Встретив мой горящий взгляд, он засмеялся и замахал руками:
-- Шучу-шучу, только не надо на меня так смотреть! Дырку проглядишь.
-- Марик, хватит нести херню...
Автопилот исправно работал, двигатели мерно гудели. Я машинально вертела в руках "ледянку" - респиратор, насыщающий дыхательную смесь кислородом, из-за чего она становилась холодной как лёд - дышать такой смесью с непривычки было тяжело, но возможно. Под глайдером проплывали джунгли, по обтекателю монотонно стучал дождь, и меня от перепада высот потихоньку начало клонить в сон. Я откинула спинку кресла, легла на бок, отвернувшись от Марка, и стала разглядывать низкие сизые тучи и причудливые дорожки на стекле, которые рисовали капли дождя. Через некоторое время глаза закрылись сами собой...
Марк потрепал меня за плечо.
-- Эй, соня, подъём! Приехали!
Я открыла глаза. Как всегда, после короткого сна в неудобной позе, моё лицо горело, а голова была словно налита чугуном. Над нами темнели сплетённые кроны деревьев, обвитых какими-то лианами. Я привстала и поморщилась:
-- Ох... Сколько мы летели?
-- Часа полтора... Я немножко покружился над этими дикими местами, и, оказывается, мы здесь не одни, что не может не радовать. Тут рядышком просека пробита. А у нас теперь есть возможность прогуляться и подышать свежим воздухом...
Я оглядела место посадки через стекло. Два огромных дерева были выкорчеваны и лежали чуть в стороне, обнажив многочисленные корни. Сама полянка метров тридцати в диаметре, на которой стоял наш глайдер, почти полностью выгорела - земля почернела, а вместо кустов торчали корявые обугленные остовы.
Я достала из-под сиденья кобуру с пистолетом, защелкнула ее на бедре и, натянув "ледянку" вслед за Марком, подняла дверь и выпрыгнула наружу. Воздух был душным и жарким, недостаток кислорода в нём чувствовался даже кожей, и тело как будто бы сразу потяжелело раза в полтора. Наверху, где-то под кронами деревьев скрипели ветви, а в лесной чаще что-то клекотало, стрекотало и шипело. Мне стало как-то сразу не по себе. Воображение рисовало оскаленные пасти, капающие слюной, и хищные жёлтые глаза, вперившие взгляд мне в спину.
-- Марк, в какой, говоришь, стороне просека?
Мысленно приободряя себя, я обогнула поваленное дерево и, аккуратно переступая через расстилавшиеся по земле вьюны, направилась в сторону, куда Марк указал жестом. Через несколько десятков шагов мы вышли к широким следам гусеничных траков. Проторенная колея уходила в обе стороны, скрываясь где-то в зарослях. Постояв некоторое время посреди дороги с закрытыми глазами и попривыкнув к какофонии лесных звуков, я повернулась влево и зашагала вперёд по колее. Марк шёл позади меня, и я знала - случись что, он не подведёт.
Огромные стволы деревьев, обвитые лианами, вздымались ввысь, а понизу, в полумраке, цвели разнообразные кустарники от мала до велика с листьями самых разных форм - круглыми, плоскими, вытянутыми, зубчатыми, покрытыми иглами. В красках недостатка тоже не было. Тут и там желтели и краснели ягоды, обрамлённые лепестками, а в стороне от дороги между стволов бледнело голубоватое свечение. Отсюда было не разобрать, были это цветы, плоды, или какие-то неведомые светлячки.
Никто не выпрыгивал на нас из-за деревьев, в тёмных зарослях кустарника не блестели жадные глаза, а клёкот и стрёкот сопровождали нас по мере движения, не приближаясь. Ощущение угрозы, возникшее поначалу, ушло на задний план, и сейчас я старалась двигаться плавно и спокойно, экономя силы - чувствовалась тяжёлая атмосфера, воздействие которой частично облегчал надетый респиратор, фильтруя углекислый газ.
Тем временем лесные звуки поутихли, а впереди между деревьев заблестели какие-то металлические сооружения. Мы сошли с колеи и стали аккуратно пробираться вдоль неё сквозь кустарник, стараясь издавать как можно меньше шума. Ветви так и норовили зацепиться за одежду, а вокруг меня назойливо жужжал большой бордовый жук. Получив пару раз ладонью наотмашь, он обиженно скрылся в зарослях.
Мы незаметно подобрались к небольшой полянке, на которой стояли пара жилых модулей на полуметровых сваях. Чуть в отдалении, слегка накренившись на неровной поверхности, кабиной в сторону чащи был кое-как брошен огромный геологический вездеход с открытым двигательным отсеком, в котором, погрузившись по пояс, копошился человек в грязном ярко-оранжевом комбинезоне. Кроме него вокруг никого не было.
Выждав минуту, мы с Марком переглянулись и, не говоря ни слова, направились к человеку. Он глухо насвистывал сквозь респиратор какую-то мелодию и, похоже, даже не предполагал, что здесь может быть кто-то помимо него. Мы подошли вплотную, и Марк демонстративно прокашлялся.
-- Едрить-колотить! -- от неожиданности человек подпрыгнул и со звоном ударился головой о ржавую крышку.
Металлический лист сорвался с крепления и придавил мужчину, который продолжал чертыхаться и вертеться, пытаясь выбраться из двигательного отсека. Я приподняла крышку, освобождая незадачливого механика. Вытаращенными глазами он смотрел попеременно то на Марка, то на меня, то на торчащую из моей кобуры рукоятку пистолета.