Какое место она занимает в мире, который представляет из себя непрерывное взаимодействие разноуровневых явлений, нанизанных на время? От энергий внутри атомных ядер сквозь законы физики до галактических сверхскоплений и великих космических пустот, затем ещё дальше, к феноменам, перед масштабами которых пасуют человеческая фантазия и обобщённый научный опыт. Всё непознанное остаётся таковым лишь в силу отсутствия возможности познания на данный момент времени.
Если время, как фактор судьбы, отвечает за неповторимую последовательность произошедших и длящихся в эту секунду событий, промежуточный итог которых находится здесь и сейчас, то дальше, в будущем времени ещё нет. Оно пока не пришло туда, оставляя любой энергии пространство для выбора, будь то направление, точка приложения или шаг вперёд.
Человеку было суждено измерить всё вокруг себя инструментом познания, дарованным эволюцией, и он придумал себе числа. Посчитав с их помощью реальность, человек сделал следующий шаг и начал осознанное воздействие на порядок вещей. Он стал определять направление для своей энергии, по мере развития приумножая её силу.
Но что из себя представляет сама судьба? Череда случайностей или выверенный до мелочей план неизвестного архитектора? Возможно ли вообще выявить её суть и разгадать самую таинственную её загадку - будущее? А главное - получить возможность взаимодействия с ней, имея на вооружении человеческий мозг.
Всех чисел мира не хватит, чтобы посчитать, сколько раз человек подступался к этой загадке или старался её избежать. Иной раз говорят, что от судьбы не уйдёшь. Но что, если можно поменяться с ней местами?
* * *
... Основательно побитый временем двухместный аэрокар плавно спускался сквозь стратосферу Джангалы на автопилоте. Где-то наверху, на стационарной орбите висел наш транспортный челнок, а внизу, постепенно вырастая в размерах, густо клубился сероватым вспененным молоком грозовой фронт. Вокруг, насколько хватало глаз, сверкал ярко-голубой кокон разреженных верхних слоёв атмосферы, погружая небо над нами в ультрамарин...
Нанеся на кончик мизинца бирюзовый электролитический лак, я удовлетворённо полюбовалась результатом. Сверкающий титаном мехапротез руки заиграл новыми красками, тонкий слой бирюзы на механических пальцах сиял под лучами солнца, и я протянула ладонь в сторону Марка, развалившегося на месте пилота.
- Как тебе? Симпатичный цвет, правда? Совсем как циконийский супер-океан.
- Тебе нездоровится? - спросил Марк, задрав бровь, и покосился на меня. - Я начинаю беспокоиться. Сегодня у тебя спонтанный маникюр, завтра - туфли на шпильке, а послезавтра ты вставишь себе полимерную грудь и сбежишь от нас с каким-нибудь престарелым клерком. Я знал, что пребывание в обществе денежных мешков тебя испортит, но чтобы настолько...
- Вряд ли вы меня оставите в покое, я это уже поняла и давно смирилась. А маникюр... Хоть какая-то отрада, - вздохнула я. - Знал бы ты, как мне надоело таскать на себе это бренное тело... Я столько времени трачу на всякую ерунду - пища, сон, туалет... Постоянная разбитость по утрам и ещё этот дурацкий нейр опять глючит...
- Ты только третий десяток разменяла, а уже брюзжишь, как старая бабка, - усмехнулся Марк. - Даже наш дед в свои полторы сотни лет чувствует себя бодряком. Ну, или по крайней мере, хорошо притворяется.
- Когда твой мозг заспиртуют в кастрюле с нейроприводами, я обязательно пройдусь по нему наждачкой, - парировала я. - Посмотрим, как ты себя почувствуешь.
- Твоя разбитость от того, что сидишь допоздна, - наставительно заметил Марк. - Если ты будешь любить своё тело, как Ваня - свою консервную банку, ты забудешь о том, что такое недосып...
Снова в затылке нестерпимо зудел барахлящий нейронный интерфейс, пару раз в неделю напоминая о себе магнитным шумом в голове. Помнится, такое было только в первые недели после того, как Такасима сбросил прошивку на заводскую, затерев рекламные импринтинги. Или, может быть, бешеный марафон тех дней повредил что-то в синаптическом приводе?
Впрочем, не сунься я на Каптейн через таможню, мне не пришлось бы обращаться за помощью к обожжённому японцу. И да - я бы с превеликим удовольствием отвинтила голову тому, кто придумал транслировать рекламу в сны...
Нейроинтерфейс был вершиной миниатюризации компьютеров. Спрятанная под кожей головы мембрана суперкомпьютера буквально сопрягала её носителя с информационной паутиной. А небольшая метка, прикрытая синтетической кожей, помогала подключаться ко многим устройствам напрямую, через провод. Но главное свойство нейра - его так называемый "протокол синаптической интеграции" с мозгом. Проще говоря, он мог на нервном уровне передавать сигналы телу. И здесь возможности медицины вырастали кратно...
- Вспоминая твою косматую заспанную физиономию по утрам, - глядя на линию горизонта, продолжал Марк, - я прекрасно понимаю твоё желание переселиться в механическое шасси. Но ты ведь знаешь, Лизонька, по законам Конфедерации мы не сможем апгрейдить тело больше, чем наполовину. И повезёт ещё, если киберревизо͐ры принудительно вынут импланты и заменят их дешёвой печатной синтетикой, которую тебе потом придётся оплачивать втридорога... Ты в курсе, что здесь, на Джангале, тебя за овермоддинг просто посадят в "банку" лет на десять с конфискацией мехапротезов?
- Насчёт "банок" мне ничего не известно. И плевать я хотела на ревизоров, - фыркнула я.
Впрочем, я памятовала о том, как балансирую последние годы под самой границей пятидесяти процентов - лишь поэтому после каждого сома-сканирования полицейские ограничиваются лишь подозрительным взглядом...
Тем временем до точки прибытия оставались считанные километры. Я мысленно собирала воедино разрозненные кусочки информации о планете, над которой оказалась впервые в жизни.
- Правду говорят про здешние дикие нравы? - спросила я Марка, переводя тему. - Общины с шерифами, частные охранные конторы, вооружённые грузовые караваны - прямо Дикий Запад какой-то...
- Любой фронтир выглядит именно так. Закон здесь подкрепляется не трёхтомным сводом правил, а увесистым стволом, - наставительно подняв вверх палец, сообщил Марк. - Там, внизу даже случаются стрелковые дуэли.
- Что, прямо так и гремят шпорами по главной улице в чапсах и шляпах и разряжают друг в друга Кольты? - Я живо представила себе пустынную улочку промеж деревянных домов, чёрный зёв салуна, едва покачивающий дверьми, и перекати-поле, степенно проплывающее между стрелка͐ми. - В поединке есть только одна задача - не дать противнику выстрелить в ответ. Никто в здравом уме не станет ждать, пока в тебя разрядят обойму, и предпочтёт лупить из окошка.
- Поэтому лично я в дуэли играться не намерен, - кивнул Марк. - В нашей паре моя задача думать, а твоя - стрелять из окошка.
Ещё раз придирчиво оглядев бирюзовые отсветы на механических пальцах, я сообщила:
- Ты как хочешь, но я здесь надолго задерживаться не планирую. Сделаем дело, поделим куш - и я выхожу. Выкуплю себе аэростат где-нибудь над Венерой, навсегда отключу нейрофон и буду любоваться золотыми облаками до конца своих дней. А вы со стариком - катитесь колбаской, и можете оставить себе мой оружейный шкаф со всем содержимым. Меня от общения с людьми уже воротит, и ты - не исключение.
Вылив на Марка накопившуюся желчь, я уставилась вперёд, за обтекатель, где над пенным покрывалом наконец показался далёкий диск диспетчерского узла. Марк поднял бровь, поглядел на меня поверх солнцезащитных "хамелеонов", но промолчал. Он знал - когда я не в духе, возражать и спорить было себе дороже. И он также знал, что стоит ему применить немного своего обаяния - я растаю, словно лёд на солнцепёке...
Уже в который раз по ногам побежал зябкий холодок - из-под сиденья снова задувало.
- Опять откуда-то снизу сифонит. - Я наклонилась и принялась внимательно разглядывать тёмный пол под ногами. - Чувствуешь? Машина разваливается буквально на ходу.
- Тебе снова кажется, беспокойная душа, - устало ответил Марк. - "Шинзенги" цела, исправна и полностью герметична. Дед её две недели назад перебирал и проверял с компрессором.
- Да нет же, поддувает. Откуда-то из-под сиденья, вот же, где-то здесь.
Я шарила рукой понизу, пытаясь уловить, откуда в салон затягивает холодный разреженный воздух. Ощущения были притуплёнными, слабыми - мехапротез не мог передать все тактильные оттенки и нюансы, доступные настоящей живой коже.
- Хорошо, как вернёмся, я попрошу старика ещё раз всё проверить, - проговорил Марк тоном усталого родителя, пообещавшего капризному ребёнку купить игрушку - лишь бы только тот успокоился...
После долгого спуска мы приближались к месту назначения. Вдали, пронзая кучевые облака, вырастал высокий шпиль Музея. На верхушке его мерцали целые россыпи разноцветных сигнальных огней, в разные стороны топорщились навигационные антенны самых причудливых форм, а чуть пониже, поверх округлой макушки станции, торчащей над самой каймой серой грозовой громады, медленно вращался плоский "блин" пункта управления воздушным движением. Вокруг шпиля сновали точечки челноков и глайдеров, издалека похожие на плодовых мушек, суетящихся вокруг спелого фрукта.
Из динамиков салона грянул голос диспетчера:
- Гражданский "Шинзенги Моторс", номер четыреста, частота семь-семь-сто один, вы входите в воздушное пространство Музейного комплекса. Согласно правилам безопасности, вы должны подтвердить передачу управления для автоматической швартовки.
- Передачу подтверждаю, забирайте, - лениво отозвался Марк и нажал несколько кнопок на приборной панели.
- Швартовочный док номер сорок два, приготовьтесь к проверке, - удовлетворённо сообщил голос. - Мягкой посадки...
Навигатор просчитывал маршрут, принимая команды от автоматики Музея, и наш планер мягко нырнул в облака, следуя вдоль рассчитанной компьютером глиссады. В моменты, когда машина шла на автопилоте, мне всегда становилось не по себе, ведь мы отдавали свои жизни на откуп механизмам. А если что-то пойдёт не так, и нам наперерез выскочит другой челнок, или чего хуже - тяжёлый грузовой корабль? В плотном облачном слое не то, что среагировать не успеешь - даже ахнуть...
* * *
Этой зелёной планете дали имя "Джангала", что в переводе с древнего санскрита означало "невозделанные земли", а попросту говоря - джунгли. В конце прошлого века, когда люди искали пригодные для жизни миры в надежде спасти от перенаселения обитаемые районы Земли, эту планету заприметили одной из первых, однако добраться сюда получилось лишь несколько лет назад. Джангала, ввиду её удалённости от Земли, стала шестой, самой молодой планетой Сектора, уступив место другим, более привлекательным для колонизации мирам.
Поначалу переселение шло не слишком бодро. Атмосфера Джангалы, хоть и подходила людям по составу, была перенасыщена углекислым газом, поэтому дышать здесь можно было только через респиратор. Из-за обилия двуокиси углерода этот мир был покрыт дремучими джунглями, а поверхность почти круглый год заливали тропические ливни, превращая миллионы гектар в непролазные болота...
Самым первым колонистам пришлось несладко. Площадки, которые выжигались и вырубались под робкие поселения, за считанные недели вновь порастали вездесущими сорняками. Жилые модули, сгружаемые на поверхность транспортными челноками, утопали в вязкой трясине или опутывались гибкими вьюнами, словно муха паучьим коконом. Всё это сопровождалось налётами огромных насекомых, которых хоть и не привлекала человеческая кровь - к великой радости, её химический состав местным обитателям претил, - однако создавали постоянные неудобства, заползая под одежду, забивая собой укромные уголки жилья и распространяя жуткую вонь. Мошка͐ приносила на себе целый ворох бактерий, иммунитета к которым у людей пока не было. Стоило потерять бдительность и съесть что-нибудь без предварительной термообработки - и экстренный забег к ближайшему ватерклозету был гарантирован.
Однако, местная экосистема неодолимо манила и привлекала учёных - биологов и ботаников, слетавшихся сюда словно мухи на мёд. Джангалу наводняла великолепная фауна, а местная флора завораживала. Энтомологи со всех концов Сектора круглогодично прибывали изучать насекомых, бабочек и букашек, орнитологи с раскрытыми ртами отлавливали и исследовали пернатых с их яркими расцветками, пышными хвостами и многочисленными крыльями. Не остались в стороне и генетики - в лабораториях кипели исследования разнообразных болотных тварей с непробиваемым иммунитетом и потрясающей регенерацией тканей...
Дикие земли манили людей, и вскоре вслед за первыми поселенцами сюда устремились изобретательные корпорации, способные продать всё, что угодно - включая впечатления, острые ощущения и даже воздух. В качестве курорта для семейного отдыха планета никуда не годилась - зато она прекрасно подходила для экстремальных и не очень сафари по джунглям. Хочешь - отлавливай редких бабочек, которые чрезвычайно ценились коллекционерами и стоили баснословных денег, а хочешь - снаряжайся и устраивай охоту на джангалийского рипера - одну из самых смертоносных болотных рептилий.
Жадные до приключений богачи привезли с собой деньги и огромный спрос на удобства. Изобретательные менеджеры из "Вэйтлесс Дайнамикс" быстро сориентировались в ситуации, набрали подрядчиков, и авиастроители развернули бурную деятельность по сооружению парящих платформ. Плотным потоком с Земли через Врата пошли караваны транспортников, под завязку загруженных астат-водородными двигателями большой тяги, топливом и газовыми аэростатами, и вскоре в средних слоях атмосферы повисла целая дюжина огромных летающих городов. Здесь, наверху, было холодно, но комфортно. Не было ни зашкаливающей концентрации углекислоты, ни надоедливых насекомых, да и проливных дождей можно было избежать, подняв платформу чуть выше слоя хмари.
Предложение рождало спрос, и очень быстро орбитальные платформы стали пользоваться бешеным ажиотажем - со всех сторон они обрастали модульным жильём, магазинчиками и мелкими производствами, а снизу их подпирало всё больше и больше аэростатов.
И сейчас мы приближались к самой массивной - диаметром в полтора километра - платформе, скрытой от глаз непроглядной дождевой мглой. Там, в суетливом человеческом муравейнике продавали сувениры, одежду и еду, сдавали роскошные гостиничные номера для богатых туристов, а в ресторанах подавали деликатесы, завезённые со всех уголков Сектора. Это место было своего рода визитной карточкой планеты, а заодно и дальнемагистральным хабом, через который проходили все маршруты, идущие на Джангалу, с неё и мимо неё.
Цены за аренду площадей были чудовищными - позволить себе поселиться здесь или открыть бизнес могли только самые зажиточные корпорации. Остальным же, кому не повезло воспарить в облака, приходилось выживать внизу в постоянной борьбе с необузданной биосферой фронтира...
* * *
Тем временем наш планер, словно крот сквозь мягкую землю, проложил себе путь через дождевую тучу и теперь медленно дрейфовал к огромному швартовочному шлюзу. Титановый бок Музея, плавно закругляясь, скрывался где-то в стороне, а слева и справа от нас сквозь ливень проступали ряды очерченных яркими сигнальными огнями проёмов. Кипело броуновское движение - тут и там внутрь конструкции по воздуху вплывали компактные глайдеры и небольшие грузовички, аккуратно вылетали из чрева и скрывались во мгле челноки и юркие коробки беспилотных грузовых дронов...
Мы зависли на месте - автоматика поставила нас в очередь к одному из шлюзов. Из тучи над нами, словно из ведра, извергался проливной дождь. Струи воды стекали по стёклам, и разительный контраст с ярким голубым небом, из которого мы несколько минут назад рухнули сюда, заставил ноющую боль в затылке разыграться с новой силой. Из шлюза, сбоку от которого висел наш планер, медленно и неуклюже выбирался окрашенный в сине-белые тона пузатый транспорт, паря́ на десятке двигателей. Пока его борт медленно проплывал мимо, я прочитала большие белые буквы: "Почта России".
- Эта вездесущая "Почта России"... Даже сюда добрались, - проворчала я. - Кстати, что-то я уже не припомню, когда в последний раз видела грузовичок "Диэйчэл" или "Амазон". "Почта" что, весь Сектор захватила?
- Они уже пару лет как монополисты по грузоперевозкам, - пояснил Марк. - Скупили в отрасли вообще всех, кого могли. А кого не смогли - задавили силой. Департамент Обороны накачивает их такими деньжищами, которые тебе, Лизуня, даже не снились. Они, сколько себя помню, на побегушках у военных, тайно таскают для них всё - от оружия и взрывчатки до токсинов... Такие вот "почтовые голуби" целыми стаями над Каптейном туда-сюда летали, пока шла война...
- Интересно, почему они до сих пор называются "Почтой России"? - задумчиво спросила я. - Страны-то уже давным-давно нет...
- Узнаваемость бренда, Лиза - это главное. Когда-то над этой компанией смеялись, про неё сочиняли анекдоты. Кто теперь об этом вспомнит? Как-то там было у одного из древних мудрецов... Сначала над тобой смеются, потом на тебя злятся, затем ты побеждаешь.
- Махатма Ганди, - вспомнила я.
- Да, он самый! - Марк многозначительно поднял вверх указательный палец. - Страны давно уже нет, а имя осталось, и если тебе нужно быстро и качественно перевезти большую партию груза - к кому ты обратишься в первую очередь? Правильно! К тем, про кого сочинили больше всего анекдотов!
Наконец, грузовая махина скрылась в густой дымке, путь был свободен, и наш аэрокар вплыл внутрь. Стену дождя словно отсекло огромным ножом, и через несколько секунд глайдер коснулся металла демпферами на потёртом пузе. Двери поднялись, и Марк проворно спрыгнул на палубу. Я же натянула на биотитан мехапротезов чёрные кожаные перчатки, дабы не привлекать к себе излишнего внимания, и выбралась следом. К нам тут же подкрался регистрационный автобот и вежливо попросил документы. Моё удостоверение было у Марка, и пока он проходил сканирование, я огляделась по сторонам.
Мы находились в ярко освещённом, высоком - метров пятидесяти - ангаре, который плавно загибался и по параболе уходил куда-то за пределы видимости. Перед операцией Марк внимательно изучал чертежи летающего комплекса, в котором ранее нам бывать не доводилось, и всё твердил, как заведённый, про швартовочное полукольцо.
Только теперь я смогла оценить масштабы этого сооружения. Сюда легко могла уместиться целая флотилия кораблей. Жизнь кипела и бурлила. Туда-сюда сновали роботы-погрузчики с тюками, сумками и коробками, прибывали и отправлялись в путь челноки, а в воздухе царила какофония - смесь голосов, механического перестука, лязга, шуршания материи, гула двигателей под аккомпанемент порывистых завываний свободно гуляющего по открытой местности ветра. Чуть поодаль, в ожидании посадки на свой рейс, перетаптывалась на месте группка дорого и элегантно одетых людей, похожих на чёрно-белых пингвинов. Под передней стойкой большого блестящего лайнера, формой напоминавшего плавно закруглённую сигару, стояли двое пилотов в лётной форме и о чём-то горячо спорили, яростно размахивая руками...
Автобот закончил формальности с Марком, подкатился ко мне и механическим голосом попросил:
- Мадам, пожалуйста, не двигайтесь. Я провожу сканирование и проверку наличия запрещённых предметов.
- Да хоть обсмотрись, кусок железа. Оружие, наркотики и взрывчатку я оставила дома.
Проигнорировав мой сарказм, робот окончил процедуру и заученно прожужжал:
- Спасибо за проявленное терпение. Хорошего дня!
- И тебе не хворать, - проворчала я, а робот укатил дальше, к прибывшему на соседнюю посадочную платформу обшарпанному грузовичку...
Итак, мы были на месте. Теперь предстояло разведать обстановку и проработать детали плана действий - самая ответственная часть. Без пристального внимания к деталям вся операция пойдёт насмарку.
Я уверенно направилась в сторону выхода из ангара, а Марк последовал за мной. В конце широкой галереи сверкала серебром добрая дюжина лифтов, откуда навстречу нам двигалась группа пожилых туристов, следующих за гидом. Я непроизвольно улыбнулась - они чем-то походили на стайку утят под командованием мамы-утки. Завидев меня, туристы несколько притихли - мой мрачноватый образ резко контрастировал с чопорным и опрятным внешним видом посетителей станции. Взгляд исподлобья, кожаная куртка, перчатки, чёрная же футболка, серые потёртые джинсы и военные ботинки вызывали у них подспудное чувство тревоги - как есть, уголовница. Старательно отводя взгляды, с деланным безразличием они просеменили мимо...
Ещё на корабле, который сейчас висел далеко наверху, дядя Ваня высказал одну из своих замечательных идей - почему бы нам с Марком не мимикрировать и не притвориться богачами, переодевшись в соответствующие наряды? Благо, был ведь уже опыт на арктическом лайнере. Через пару минут красавчик Марк уже любовался своим облачённым в костюм-тройку отражением в зеркале, а я, завидев старика, который протягивал мне алое вечернее платье, покрутила пальцем у виска.
Интересно, как бы эти интеллигентного вида туристы смотрели на меня сейчас, если бы я была в роскошном вечернем наряде? К модификатам вообще относились настороженно, но мои титановые мехапротезы рук и ног военного образца, наверное, вызвали бы кучу вопросов не только у них, но и у каждого встречного полицейского...
* * *
Этому огромному летающему Музею положил начало исследовательский комплекс, который открыли на деньги одного из сказочных богатеев сразу после того, как на Джангале были обнаружены немногочисленные каменные постройки искусственного происхождения. Неизвестно, кто тут жил - останков до сих пор так и не обнаружили, но по всему выходило, что это были гуманоиды. Постепенно углубляясь в почву, археологи находили посуду, предметы быта, элементы кованой брони и драгоценности из всё тех же материалов, которые мы, люди, использовали у себя на Земле. Глина, медь, золото, известняк - с небольшими изменениями, в соответствии с несколько другой изотопной природой этой планеты.
Настоящий же археологический бум случился, когда в подземных руинах был найден артефакт, названный "Книгой судьбы". "Книга" являла собою дюжину отстоящих на расстоянии сантиметра друг от друга щербатых пластин из неизвестного ранее сверхтяжёлого жёлтого металла. Периодическая таблица Менделеева пополнилась новым элементом, однако находка не представляла из себя ничего особенного на вид, пока одна из пластинок не попадала под чей-нибудь прямой взгляд. Тогда на поверхности начинали проявляться иероглифы, видимые только наблюдателю. Они слеплялись в подобия слов и быстро сменяли друг друга, появляясь и исчезая. Комбинации символов всегда были разными, сами символы иногда повторялись, но перевести этот калейдоскоп на одно из земных наречий не представлялось возможным. Дело осложнялось тем, что символы эти невозможно было запечатлеть с помощью технических средств, а человек, рискнувший продлить зрительный контакт с артефактом, начинал слышать в голове голоса, шепчущие на незнакомом языке.
Учёные принялись биться над этой загадкой, ощупывая, осматривая пластинки, переписывая и разбирая комбинации символов на составляющие, просвечивая элементы всевозможными видами излучения. Археологи же схватились за лопаты и начали с утроенной силой раскапывать Джангалу в поисках новых находок подобного масштаба.
Культурная коллегия Сектора быстро смекнула, что на этом можно заработать, и исследовательский комплекс моментально превратили в музей, привлекавший туристов и учёных со всей Конфедерации. Коллекция регулярно пополнялась находками с поверхности планеты, и сейчас главным гвоздём программы была именно "Книга судьбы", переданная учёными Музею на трёхдневную экспозицию...
* * *
Поднявшись на лифте, мы оказались в светлом и просторном зале. Здесь всё сияло и сверкало, многочисленные витрины бутиков переливались красками, под высоким потолком мелькала голографическая реклама. Было людно и шумно, словно на центральной площади мегаполиса, люди горстками и поодиночке бродили по залу, спешили по своим делам, закупались в магазинах сувенирами перед предстоящей поездкой и набивали животы в многочисленных фудкортах. По залу сновали роботы-уборщики, до блеска вылизывая пол, в котором окружающую суету передразнивали зеркальные отражения.
Взглядом нашарив в центре зала пилон с огромной, усеянной условными обозначениями картой, я потянула Марка за рукав. Нужно было сориентироваться на местности.
- Так... Магазины, туалет, гостиница, спа-салон... Вот бы сейчас в спа на хороший массаж, - мечтательно протянула я, но тут же одёрнула себя. - Ага, вот и главный вход в Музей, в самом центре комплекса. Значит, нам вон туда. - Я махнула рукой в сторону эскалаторов, исчезавших где-то вверху.
- А может, сначала перекусим? - с надеждой в голосе спросил Марк.
- Ты же пожрал на корабле перед самым вылетом! - в недоумении воскликнула я. - Сколько можно? Такими темпами тебя разнесёт настолько, что нам с дедом придётся выбросить тебя в вакуум, как балласт.
- Ладно тебе, не бухти... Просто у меня ускоренный метаболизм. И скорее ты перестанешь пролазить в дверь, чем я наберу лишний килограмм.
- Дело прежде всего, Марик. - Я выставила затянутый в кожу кулак перед его лицом. - Чревоугодием будешь заниматься потом.
- Ты же знаешь, что я своего не упущу. - Он широко улыбнулся и попытался приобнять меня за талию.
Ловко увернувшись, я невозмутимо сообщила:
- Сейчас оглядимся на месте, а дальше будем действовать по плану. Шашки в машине?
- В багажнике, под экраном.
- Тактические линзы?
Марк молча указал пальцем на глаз и кивнул.
- Тогда вперёд. Поглядим на их систему вентиляции. - С этими словами я двинулась в сторону эскалатора.
По лабиринтам заполненных людьми коридоров мы наконец добрались до центрального атриума станции. До отказа заполненный богато одетыми людьми, предбанник Музея был монументален - по бокам арочного входа нас встречали две огромные каменные статуи воинов - на головы их были водружены подобия бургиньотов, в руках сверкали трезубцы, рельефные латы покрывали тело. Такими, в представлении скульптора, могли быть покинувшие свой дом обитатели Джангалы.
Погодите, это что, серьёзно? Аляповатая смесь экипировок из всех исторических эпох Земли представляла из себя жуткий китч. Но кто я, чтобы спорить с деятелями искусства, особенно когда сильные мира сего ходят мимо результата их трудов с открытыми ртами? Лишь бы деньги несли.
Откуда-то сверху раздалась мягкая трель - наши посетительские абонементы, купленные за баснословные деньги, были отсканированы и подтверждены, и наконец мы оказались в главном зале.
Куполообразная макушка самого Музея торчала прямо из облаков, и через прозрачный потолок в огромный неф струился рассеянный свет местного светила. Всматриваясь сквозь толстое стекло купола, я различала тусклые точечки далёких звезд, проступавшие на фоне чёрно-фиолетового неба. Стены были увешаны художественными фресками, изображающими предполагаемый быт и архитектуру цивилизации, которая когда-то владела этой планетой. И снова здесь - безудержная фантазия пост-авангардистов-самоучек. Холст. Масло. Пластик, подделка под красное дерево и неон.
Чуть сбоку широкая резная каменная лестница полукругом уходила на открытую смотровую площадку - оттуда веяло холодом несмотря на тепловой экран, отделяющий лестницу от остального помещения.
У дальней же стены, под каменным обзорным балконом, накрытая стеклянным коробом, покоилась она - "Книга судьбы", выставленная на самом видном месте. Издали казалось, что по позолоте плывут чёрные пятна, рисуя причудливые узоры. По сторонам от артефакта стояли двое охранников и скучающе разглядывали посетителей, намеренно отводя глаза от артефакта. Полусонный взгляд одного из них на секунду задержался на мне и скользнул дальше.
- Лиза, что видишь? - спросил Марк.
- Обещанные нам тридцать миллиардов, Марк, - вполголоса ответила я. - Они здесь. Только руку протяни.
- Тогда нам всего лишь нужно сделать так, чтобы нас за эту руку не схватили...
Лёгким усилием мысли я включила сигма-сканер. На цветную картинку, которую глаза передавали в мозг, наслоилось сетчатое трёхмерное изображение с тактических линз. Теперь я видела то, что было скрыто от взора - почти под самым потолком весь периметр выставочного зала был усеян скрытыми автоматическими турелями. Лазерная сетка со всех сторон покрывала купол с "Книгой" внутри. За неприметной дверью скрывалось сторожевое помещение с дюжиной вооружённых охранников, которые по первому сигналу были готовы появиться, словно черти из табакерки.
- Охрана на высоте, - ответила я. - А главное - не на виду. Вижу турели под потолком, шесть штук. За скрытой дверкой справа от колоннады - взвод бойцов...
Это место было хорошо укреплено, поэтому так просто взять и вынести "Книгу" не представлялось возможным. Лучшим вариантом, как и предполагалось изначально, было бы устроить искусственное задымление, вызвав панику.
Вентиляция... Вот и узкая решётка в настенном углублении ярусом выше. Вторая, третья...
Я изучала обстановку, а Марк тем временем, гармонично вписываясь в окружающий нас бомонд, неспешно обошёл зал и поднялся на балкон. Сделав несколько шагов, облокотился на перила прямо над "Книгой". Он переводил взгляд с одной фрески на другую, с умным видом разглядывая изображения, однако я знала - сейчас посредством его глаз наш пожилой координатор, оставшийся на корабле, прощупывает систему охраны, считывает параметры и прикидывает, сколько времени у нас будет, пока внутренняя сеть будет бороться с вирусом, который перегрузит и отключит систему датчиков и сенсоров в зале...
Краем глаза я заметила сверху какую-то тень и запрокинула голову. Зрачки мои расширились - я почувствовала это физически, - и за те доли секунды, пока я пыталась сообразить, что это такое летит сверху прямо в стеклянный купол, биомеханика уже приняла решение, а мои ноги, словно две мощные пружины, отшвырнули меня в сторону.
В то же мгновение свод с лязгом и грохотом протаранила груда железа и обрушилась прямо туда, где я только что стояла. Лёжа уже где-то возле стены, я прикрыла лицо рукой - по крошащемуся мраморному полу замолотили осколки стекла и куски армированных прутьев.
В одночасье пронзительно взвыла сирена и загрохотали под потолком крупнокалиберные пулемёты. Кто-то истошно визжал, слышался топот многочисленных ног. Распахнув глаза, я смотрела, как к выставленному напоказ артефакту уверенно шагает трёхметровый боевой робот - такой, каких я раньше никогда не видела. Его вывернутые назад, как у кузнечика, ноги неумолимо приближали его к двум застывшим с открытыми ртами охранникам. Ощетинившиеся оружием верхние конечности, раскинутые в стороны, поливали потолок ураганным огнём, а от бронекупола робота с искрами отскакивали пули, рикошетами выбивая звонкую крошку из мраморных стен.
Эхо канонады било по ушам и затихало по мере того, как пулеметы под потолком один за другим выходили из строя, а мне только и оставалось смотреть, как бот, не обращая никакого внимания на людей, подступил к реликвии и одним ударом стальной лапы сочно расколотил стеклянный колпак. Откуда-то из его груди выдвинулся длинный манипулятор, заграбастал "Книгу", и она исчезла в чреве механического чудовища.
Развернувшись, он всё также невозмутимо зашагал в сторону лестницы к смотровой площадке. Из охранного помещения уже вырвались полдюжины вооружённых бойцов -рассредоточиваясь по залу, залпами магнитных винтовок они полосовали пространство нефа. По корпусу машины с треском разливались молнии электрических разрядов, но бот не обращал на это никакого внимания.
Вскочив, вдоль стены гуськом я стала пробираться в сторону лестницы. Робот стремительно прорвался сквозь тепловой экран и теперь, с хрустом ломая каменные ступени, поднимался наверх, откуда доносился тяжёлый басовитый гул. Я в несколько прыжков добралась до ступеней и стала восходить следом, а мне навстречу с ужасом в круглых глазах бежали обалдевшие посетители Музея.
Механизм тем временем добрался до края площадки, а сверху уже спускался источник гула - древний пузатый транспортник без опознавательных знаков с откинутой грузовой рампой. Реактивное пламя со́пел срывало с пола площадки металлические листы и сдувало их куда-то в сторону. Рампа корабля с грохотом ударилась о твёрдую поверхность, робот тяжело прошагал по ней и скрылся в тёмных недрах машины. Грузовик же, накренившись, неловко развернулся, с лязгом срезал трапом кусок площадки, и начал отдаляться. Через несколько секунд гулкий хлопок рассёк воздух - неизвестный корабль на форсаже уходил прочь...
Рядом появился запыхавшийся Марк. Его некогда великолепный коричневый костюм-тройка был покрыт пылью, а кое-где - разодран.
- М-да, вот и плакали наши денежки, - протянул он, почёсывая затылок. - Ребята-то не церемонятся. Нам есть чему у них поучиться, правда, Лизонька? - И он легонько пихнул меня локтем в бок.
Скрипя зубами от злости, я стояла и бессильно наблюдала, как наша "Книга" улетает в неизвестном направлении...
* * *
... Ни юридически, ни фактически дядя Ваня уже не был человеком. Постепенно заменяя части своего тела нелицензионными механизмами, он превратился в странную помесь промышленного робота и кофеварки. От человека у него ещё оставался мозг и корешок позвоночного столба, погружённые в жидкость внутри жёсткого металлического каркаса, к которому он подключал всё новые и новые модули.
Ваня был скромен, и так и называл себя - "мозг команды". Он отвечал за информационное сопровождение нашей деятельности, добывал разведданные и вторгался в любые доступные сети, чтобы зачистить наши следы, ввести в заблуждение систему охраны или вовремя подбросить какую-нибудь "утку" для отвлечения внимания. Помимо прочего, он был отличным врачом и мастером по приготовлению горячих напитков.
После вызванного его внешним видом оцепенения, которое неизменно испытывал новый, незнакомый с ним человек, его природная доброта и покладистость сразу же располагали к себе. Он умел создать вокруг себя какую-то лёгкую домашнюю атмосферу, подогревая непринуждённую беседу этакой дедушкиной заботой - вежливо предлагал присесть в мягкое старомодное кресло; походя угощал бодрящим напитком, вынимая откуда-то из недр своего стального брюха керамическую кружку, полную душистого янтарного чая, в котором утлыми лодочками плавали редкие чаи́нки. Он по-доброму шутил и частенько, к месту и не очень сыпал анекдотами.
Биологический возраст Вани давно уже перевалил за сотню лет, а его единственным местом обитания был наш "Виатор" - из-за изобилия имплантов ему было строго противопоказано законом появляться на поверхности планет, и корабль уже давным-давно стал его настоящим домом. Ваню это не беспокоило. Напротив - он извлёк из этого множество плюсов, умудрившись превратить старое списанное грузовое судно в настоящую обитель комфорта и уюта. Коридоры и каюты были устланы безумно дорогими киносурианскими коврами с замысловатым рисунком, коих старик собрал целую коллекцию; в жилых отсеках тут и там в прикрученных к полу "умных горшках" обитали цветы, кактусы и кустики, собранные по всему Сектору.
Живость характера и любовь к жизни толкали дядю Ваню осваивать одно хобби за другим - от вязания он переходил к изготовлению плюшевых игрушек, от собирания многосложных трёхмерных паззлов из тысяч кусочков - к покорениям высот кулинарии, от живописи - к изготовлению деревянных фигурок. Полдюжины механических манипуляторов могли дать фору любой самой умелой паре рук, а материалы и ингредиенты, которые он заказывал через сеть, ему доставляли прямо на корабль курьерские службы.
Дядя Ваня явно получал удовольствие от такой странной жизни, по которой он передвигался с помощью пары прорезиненных гусеничных траков. Питанием его была жидкая глюкоза на пару с энергией аккумуляторных батарей, которые он раз в несколько дней подзаряжал от энергосистемы корабля.
Единственное, что было покрыто непроницаемым мраком - это прошлое старика, о котором он упорно отмалчивался, словно глухая каменная стена...
* * *
Откидная дверь глайдера была поднята. Свесив ногу наружу, я сидела в водительском кресле и крутила верньер допотопной спутниковой рации, вслушиваясь в шорох и гул атмосферных помех. Марка не было - он, кое-как отряхнувшись от пыли после происшествия, ушёл-таки набивать брюхо. Это вообще было его излюбленным занятием. Марка хлебом не корми - лучше накорми его каким-нибудь деликатесом. Казалось, он поставил целью своей жизни попробовать вообще все возможные и существующие блюда...
Снаружи, в почти бесконечном пространстве ангара, вид на который открывался отсюда, из парковочной ниши, с утроенной силой кипела необычайная суета. Сразу после происшествия, спохватившись, явилась планетарная полиция со всего полушария. Тяжёлые голубые фургоны один за другим прибывали на станцию, исторгая из своего чрева десятки полицейских. В синих мундирах, перетянутых ремнями, в галифе и белых касках они с важным видом расхаживали туда-сюда по летающей станции, проверяя документы у случайных прохожих, допрашивая охрану и в целом создавая имитацию бурной деятельности. Смысл в их присутствии после перестрелки стремился к нулю, поэтому создавалось впечатление, будто они просто воспользовались случаем сбежать с душной поверхности Джангалы хотя бы на время. Их можно было понять.
Из радиоприёмника послышалось:
... Дорога, вдаль идущая, -
Наш первый шаг в грядущее.
И звёзд, и земли целина...
- Ну наконец-то! - воскликнула я и в нетерпении щёлкнула тумблером, сменив радиорежим на передачу.
- Дед, как слышно? У нас тут небольшая накладочка вышла. Кто-то вломился в Музей с боевым ботом и прямо у нас из-под носа увёл артефакт. С крыши его забрал тяжёлый "крыс" то ли восьмой, то ли девятой линейки - в суете не смогла разобрать. Опознавательных знаков не было...
Сквозь шипение искажённый помехами и модулятором дребезжащий голос Вани прошелестел:
- У меня все ходы записаны. Этот незваный гость ускакал на тёмную сторону Джангалы, где его минут пять назад подобрал большой военный "Голиаф" Конфедерации. "Голиаф" махнул крылом и был таков - до сих пор висят квантовые возмущения от гиперпрыжка. В радиусе тысячи километров на поверхности повышибало всю электронику - слишком низко он висел... Ты бы знала, что сейчас творится в эфире... - Некое подобие добродушного смеха донеслось из динамика. - Происшествие невиданного масштаба для этой дыры. Все на ушах, носятся и не знают, что делать...
Я переваривала полученную информацию. Матрёшка, значит? "Книга" в роботе, робот в грузовике, грузовик в боевом линкоре - флагмане Конфедерации, - а линкор теперь движется неведомо куда в гиперпространственном туннеле, траекторию которого Ваня, при всей его технической продвинутости, будет расшифровывать пару недель.
По всему выходило, что музейную реликвию похитили военные. И не просто похитили, а использовали для этого военный "Голиаф" с единственным прототипом прыжкового двигателя. Не слишком ли много чести для какого-то музейного экспоната? История была крайне странной, и одно никак не вязалось с другим. Я молчала, а Ваня тем временем продолжил:
- Ты только не нагружайся раньше времени. У меня кое-что интересное есть - мы с Надей тут посмотрели-поглядели записи полётов, да и высмотрели точку взлёта грузовичка с планеты... Он вчера спустился в джунгли и простоял там почти полсуток. Сейчас, Лизонька, скидываю тебе координаты... Посмотрите там с Мариком, что к чему, может и найдётся какая зацепка. А я пока посижу с данными голиафова прыжка. Возможно, нарою чего...
- Спасибо, деда, - ответила я. - Я тебе свистну, когда надо будет водичку кипятить.
Я отключила приемник...
С момента выхода людей за пределы Солнечной системы скачкообразное увеличение расстояний между точками связи требовало принципиально нового подхода к средствам доставки информации. Передача данных на большие расстояния осуществлялась направленными лазерными пучками, а для межпланетного сообщения эти пучки паковали в сверхплотные энергетические пакеты и загоняли в Гиперврата. Вне планетных атмосфер для широкого вещания применялись светоимпульсные технологии - мощные вспышки света, не подверженные радиопомехам и влиянию космического излучения, веером разлетались по площади и гарантированно достигали адресатов...
Дядя Ваня был техником старой закалки, умело используя технический прогресс против тех, кто двигал его вперёд. Он оснастил "Виатор" парой микроспутников-ретрансляторов, которые отстреливались от корабля в случае надобности, а на глайдер поставил высокочастотную рацию с триодным усилением и динамическим шифрованием сигнала. Мы могли спокойно обмениваться информацией, почти не обращая внимания на помехи от астрономических объектов и не опасаясь, что кто-то вклинится в передачу и узнает наши секреты.
Однако, помимо дяди Вани торчали в эфире и другие радиолюбители, поэтому фирменным отличием Ваниных частот вещания была трансляция в эфир старинных песен, которые он называл "советскими". Некоторые звучали наивно, некоторые - глуповато, но они все без исключения были воодушевляющими. Они буквально хватали за шкирку и поднимали с дивана на подвиги. Что-то в них было не от мира сего, как будто бы и не люди их писали вовсе, а какие-то сверхсущества, свободные от человеческих пороков...
У радиотрансляций был только один недостаток - ограниченный радиус действия. Уже за стратосферой сигнал начинал теряться, а когда высоте стационарной орбиты переставало хватать и микроспутников, приходилось переходить на светоимпульсы...
Мои размышления прервали двое полицейских, которые, подбоченясь, направлялись к глайдеру. Один из них встал поодаль и, важно расставив ноги, осматривался по сторонам, а второй подошёл, коротко приложил руку к козырьку шлема и произнёс дежурную фразу:
- Младший шериф Уиллард, спецполиция Джангалы. Мэм, можно увидеть ваши документы?
- Конечно, офицер, сейчас, - спохватилась я. - Где-то они у меня тут...
Я похлопала себя по карманам, и вдруг в макушку молнией ударило осознание - я ведь так и не забрала паспорт у Марка! Легонько нажав пальцем под скулой, я включила коммуникатор. Сплошные помехи - похоже, они решили заглушить на станции все частоты. Это было совсем погано и несвоевременно. Я не могла связаться с Марком, а он - со мной.
- Кажется, мои документы у моего друга, - сказала я с наигранной беззаботностью. - Мы могли бы подождать его здесь, он обещал скоро вернуться.
- Боюсь, это невозможно, - возразил полицейский. - Вам придётся пройти с нами в отделение.
Я закатила глаза - этого мне ещё не хватало... Как обычно, меня подвело презрение к бюрократии. "Носи документы с собой!" - каждый раз заклинаю я себя и каждый раз пренебрегаю собственным дельным советом...
Заперев транспорт, в сопровождении полицейских я покинула парковочную нишу, и мы направились в глубь станции. Петляющие коридоры привели нас в местный "околоток", полный важно суетящихся копов. Они выходили и заходили, приводя с собой и уводя каких-то уборщиков, официантов, туристов и даже грязных бомжей - оказывается, бездомные способны пробраться даже в места вроде этого. Мельком среди задержанных я заприметила пару опрятных джентльменов, которые активно жестикулировали и взволнованно втолковывали одному из непреклонных офицеров что-то про торговлю акциями, совещание с собственниками и грозящую сорваться посадку на межпланетный чартер. Из-за соседней двери слышались надсадные крики - не стесняясь в выражениях, кого-то распекал начальственный голос из селектора.
Миновав коридор, мы очутились в одной из крошечных комнатушек, в которую вместе со мной вошёл полицейский. Совсем молодой юноша - судя по всему, совершенно зелёный и неопытный, - запер за собой дверь и жестом указал мне на металлический стул. Я села. В его руках словно из ниоткуда возник синий планшет, а сам он опустился напротив меня и снял каску, обнажая светлую шевелюру.
- Я младший инспектор Николс. А вы... - Включив устройство, он принялся сосредоточенно зачитывать с экрана: - Волкова Елизавета Александровна, две тысячи сто двадцать четвёртого года рождения. Место рождения - планета Кенгено Икс, Симерийская окружная больница... Ага... Модифицировано сорок процентов тела. Так... В тридцать девятом вас обнаружили у ворот интерната имени Каниди на Каптейне-4 с тяжёлой амнезией... Здесь пробел... Через несколько месяцев вас усыновил Алехандро Сантино... Да уж... А потом пошло-поехало... Мелкое хулиганство, кражи, нарушение общественного порядка, нанесение телесных повреждений...
- Все долги выплачены, я чиста́ как стёклышко, - сообщила я и откинулась в кресле. - Вы не найдёте ничего интересного.
- Май тридцать девятого... В интернат вы попали сразу после Большого Исхода с Кенгено? - Он посмотрел на меня поверх планшета. - Мой дядя там пропал - работал в спасательной службе, когда всё случилось. Они даже улететь не смогли - на всех просто не хватило кораблей. Так и забились в здании местной ратуши в ожидании помощи, которая не пришла... Как вы через это прошли?
- Неужели нельзя просто проверить документы? - устало вздохнула я. - Зачем всё это?
- Не каждый день встретишь человека, выжившего в Большом Исходе, - с несколько виноватым видом пожал он плечами.
Я прочистила горло и сказала:
- Ну что ж, младший инспектор Николс, вы сами напросились...
Глава II. Исход
... Небольшая планета Кенгено в системе Луман-11 очень походила на Землю. В соотношении газов в атмосфере точно также преобладал азот, и хотя кислорода в смеси было чуть больше, отчего человеку непривычному следовало быть аккуратнее при физических нагрузках, это было малой платой за столь щедрый подарок от Мироздания.
Три суперконтинента омывались тёплыми водами неглубоких океанов, а мощное магнитное поле надёжно прикрывало гостеприимный мир от ионизирующего излучения местной звезды, поэтому б͐о͐льшую часть года планета купалась в нежных лучах Лумана, не зная стихийных бедствий. Ураганы и проливные ливни были здесь большой редкостью, поскольку низкие, но многочисленные и протяжённые горные цепи держали пыл стихий в узде. Животный и растительный миры не отличались особым разнообразием и агрессивностью, а климат был умеренным и до зевоты постоянным - ведь ось планеты, в отличие от земной, не имела наклона. Всё это превращало Кенгено в настоящий ленивый рай, поэтому первая экзоколония появилась именно здесь.
После торжественного запуска первых Врат сюда устремился лавинообразный поток переселенцев с Земли. За почти полвека местная цивилизация отстроилась до впечатляющих масштабов, и рост "новой Земли" сдерживали лишь два фактора - естественный порог рождаемости и пропускная способность межзвёздных маршрутов. За новизной последовала и моя семья, покинув Поволжье Русской равнины, а спустя год родилась я. К моменту "Великого Исхода" население Кенгено составляло более полумиллиарда человек...
К этому же моменту мне стукнуло пятнадцать. Я жила с родителями в светлом дощатом доме в стороне от шоссе и больших городов. Домик наш стоял на пограничье между полем и лесом, и при желании мы могли пойти на тихую охоту за ягодами и грибами, целое лето питались собственноручно выращенными овощами, а на зиму у нас всегда был запас варений и солений, бережно заготовленный мамой. Отец обожал природу и всегда стремился к ней, но не очень жаловал людей и предпочитал уединение, поэтому образ жизни отшельника был ему по душе. В отличие от него, мой старший брат Юрий был человеком компанейским, и как только выпала возможность, он съехал от нас в большой город.
Я же имела возможность круглый год наслаждаться чистой водой, свежим воздухом и пением лесных ронж и полевых коростелей. Училась я в сельской русскоязычной школе, и каждое утро на просёлочной дороге останавливался большой оранжевый автобус и забирал меня, чтобы вечером вернуть домой в целости и сохранности. Жизнь текла своим чередом, размеренной рекой пронося дни один за другим...
* * *
Светило и пригревало солнышко, разливая по школьному двору волны мягкого белого тепла. На дворе стоял конец мая, и неумолимо приближались летние каникулы. Сидя за партой возле окна, сквозь стекло я задумчиво смотрела на ветвистый живительный дуб, возвышавшийся посреди школьного двора. Этот гигант стоял тут, сколько я себя помнила, вместо желудей ежегодно сбрасывал с себя белёсые горькие плоды, формой походившие на земные каштаны. Местные старожилы перетирали их в порошок и использовали для заживления ран и ссадин, поэтому дерево в народе прозвали без затей - дуб живительный...
Я считала часы до начала выходных, поэтому монолог учительницы не слушала, ведь это был урок литературы - довольно бесполезное времяпрепровождение, где мы пытались пересказать своими словами прочтённое дома, а учительница хвалила нас, когда мы попадали в смысл прочитанного, заложенный в методички школьной программой, и отчитывала, если наше понимание не совпадало с учебником...
Я обожала читать и делала это постоянно - в школьном автобусе, за едой, на крыльце дома, лёжа в высокой луговой траве. У меня был читательский билет в местную библиотеку, где все работники знали меня в лицо, но уроки литературы я не любила. Какой смысл в оценке интерпретаций? Идея, заложенная автором, может никогда не совпасть с тем, что извлёк из книги читатель, а если речь идёт о произведениях, написанных десятки и сотни лет назад - то шансы на совпадение вообще стремились к нулю. Нет - конечно, существуют вечные ценности и явления: любовь, добро, зло, верность, предательство, - но для каждого человека измерение этих ценностей происходит по собственным эталонам...
Что-то прилетело мне в затылок, прерывая мои размышления, и я встрепенулась. Через ряд на меня, сияя как масленый блин, глазел конопатый Руперт, а в проходе валялся скомканный листок бумаги. Училка отвернулась к доске, а я наклонилась и подняла комок. Интересно, что задумал рыжий? Наверное, опять потащит меня в лазертаг после уроков... Вообще-то, мне нравилось носиться между укрытий наперевес с лазерным пистолетом, отстреливая Руперта, Мишку и Эдварда из параллельного класса, но заниматься этим по три раза в неделю уже утомляло.
Я развернула его и прочла: "Папа сказал, что я могу взять кого-нибудь с собой на Землю на каникулы. Волкова, полетели!".
Земля! Шесть с половиной световых лет от Кенгено. С точки зрения межзвёздных перелётов - не так уж и далеко, но перед каждым путешественником неизменно вставал выбор - либо ты тратишь несколько лет в камере криосна, и за эти годы может случиться что угодно - война, эпидемия, смерть близкого человека... Каково это - отправиться в двадцатилетнюю поездку на каникулы? И что скажут мама с папой? Мне сложно было представить такое, ведь я прожила намного меньше... Либо ты тратишь баснословную сумму на коммерческий гиперпространственный прыжок в лайнере, и тогда время путешествия сокращалось до часов. Утешало лишь то, что обратный перелёт в родную систему обходился во много раз дешевле. Наверное, на Земле не очень-то хотели видеть пришлых с других планет Сектора, зато улететь к чёрту на куличики было проще простого. Но такую роскошь могли себе позволить только очень состоятельные люди. Руперта я знала давно - его родители были побогаче моих, но чтобы настолько...
Снаружи, за стеклом резко громыхнул жестяной подоконник, вздёрнутый порывом ветра. Я вздрогнула от неожиданности и выглянула в окно - ветви векового древа трепались на ветру, а сам дуб довольно заметно качало из стороны в сторону. По школьному двору неслись клубы пыли. Слева, из-за угла школы наползала чёрная зловещая туча, закрывая собой бело-синее небо. Отсюда, из-за стекла, я видела, как на фоне этой тучи мелькали молниеносные кляксы птиц - все они летели по ветру. Казалось, они спасаются бегством от тёмной громады, постепенно растекавшейся по синеве. Вот уже желтоватый Луман скрылся в черноте, нырнул в неё, словно в прорубь, и мир мгновенно погрузился в полумрак.
В окно теперь таращилась не только я. Мои одноклассники молча и встревоженно всматривались сквозь стекло в недобрую хмарь.
- Дети, я, конечно, понимаю, что всё это очень красиво и завораживающе. - Мария Семёновна постучала указкой по столу. - Я бы сказала даже, что погода за окном под стать теме нашего урока. Нам осталось разобрать "Сказку о живой царевне и о семи богатырях". Айрин, скажи нам, как королевич обращался к Ветру?
- Ветер, ветер, ты могуч! - с чувством продекламировала отличница Айрин. - Ты гоняешь стаи туч!
- Совершенно верно! Давайте вернемся к разбору. Откройте учебник на странице сто девять. Лиза, расскажи нам, какова мораль этой сказки?
- Мораль, - протянула я, с трудом отрывая взгляд от окна. - Как и у любой сказки Пушкина, мораль в том, что доброта и честность всегда побеждают зло.
- Верно, - кивнула учительница. - А ещё?
- А ещё в том, что на пути к цели нельзя сдаваться. Нужно всегда идти вперёд, что бы ни случилось, и...
Я не успела договорить - резко, без стука распахнулась дверь. На пороге класса стоял директор школы Борис Иванович.
- Мария Семёновна, выйдите пожалуйста на минутку, нам нужно переговорить, - сказал он и скрылся в коридоре.
Мои одноклассники проводили учительницу недоумёнными взглядами, и когда дверь за ней закрылась, принялись тревожно перешёптываться. Поглядывая в окошко, Захар вслух вспомнил научно-популярные передачи про стихийные бедствия - смерчи, торнадо, ураганы, - и гомон усилился. Все уже забыли про Пушкина и его живую - в зачем-то переименованном оригинале мёртвую - царевну, а мною же овладело волнующее ощущение - я никогда ещё не наблюдала стихийное бедствие.
В здешних широтах ураганы не фиксировались ни разу - лишь далеко в океане иногда образовывались разрушительные циклоны, но вся их мощь иссякала на побережье. Тектонические разломы были где-то далеко, атмосферные фронты здесь тоже не сталкивались, закручиваясь в ураганы, поэтому жили мы тихо и спокойно - даже скучно.
Вернулась Мария Семёновна и скомандовала:
- Внимание, дети! Собираем вещи, а затем спокойно, организованным строем собираемся в коридоре. У нас сегодня тренировка по ОБЖ, будем отрабатывать эвакуацию из здания.
Класс зашевелился, зашуршала бумага, заскрипели по старому паркету стулья. Вынув из ранца телефон, я взглянула на экран - связи не было. Быстро упаковав учебники и тетрадки, я втиснулась в зазор между Викой и Пашкой, и наша нестройная процессия гуськом высыпала в коридор. С этой стороны здания сквозь окна я видела, как небо полностью заволокла угольная туча с прожилками. По стёклам горстями сыпала мелкая шуршащая крошка - то ли снежок, то ли крупинки града вперемежку с летящим песком.
Организовавшись в колонну, мы под предводительством Марии Семёновны быстрым шагом спустились на первый этаж. Прямо напротив выхода на площадке, окружённой с трёх сторон стенами школы, нас уже ожидали три школьных автобуса. Они покачивались на ветру и как будто ссутулились; некогда яркие борта апельсинового оттенка поблёкли и выцвели, а рядом с машинами, придерживая кепки, кучно сгрудились водители и что-то обсуждали. Порывы ветра трепали их костюмы, и отсюда они были похожи на замёрзших чёрных грачей.
Холл был полон галдящих детей - все остальные классы уже вывели из кабинетов, и теперь ученики, гомоня и балагуря, тонкой струйкой сочились на улицу через распахнутые двойные двери. Придерживая друг друга и цепляясь за высокие бока автобусов на сильном ветру, они один за другим исчезали в машинах. Откуда-то справа раздался взволнованный приглушенный голос Марии Семёновны:
... - Борис Иванович, мне кажется, вы совершаете ошибку. Их же сдует по дороге - вы посмотрите, какой там ураган поднимается. Если случится происшествие, комиссия с нас с живых не слезет...
- Я всё понимаю, но у меня нет другого выбора. Анатолий с метеостанции выразился предельно ясно - остались считанные часы. - Директор постучал пальцем по стеклу своего старомодного наручного хронометра. - Мне плевать, что скажет комиссия, и я скорее прислушаюсь к словам племянника, чем оставлю детей тут. Я не хочу, чтобы эта школа стала для них ловушкой. Нельзя, понимаете? Нельзя тут оставаться...
Словно почувствовав на себе взгляд моих широко распахнутых глаз, они разом обернулись. Борис Иванович аккуратно взял Марию Семёновну под локоток и повёл куда-то в сторону, их тихий разговор растворился в общем гаме. Услышанное накрепко засело у меня в голове.
Будто бы в подтверждение смутного чувства тревоги, которое разгоралось у меня в груди, за окном на боковую стену школы с треском повалилось сломавшееся дерево. В разные стороны полетели ветки, а по асфальту зазвенели осколки разбитого окна на втором этаже. Тут же образовался сквозняк и с гулом понёсся через всё здание к открытым дверям. Былая организованность куда-то пропала, и оставшиеся в холле ученики, подгоняемые ветром, заторопились наружу, расталкивая друг друга. Из-за голов одноклассников я слышала голос директора:
- Спокойно, не спешим, все успеют выйти! Без паники! Не напирай, Кондратьев! Не напирай, пропусти одноклассницу!..
Наш класс выходил последним. Я как завороженная смотрела наружу, где за металлической оградой возле будки охранника порывы ветра обрывали ветви белолиповой рощи и беспощадно трепали стриженый кустарник. Я словно кожей чувствовала треск древесины, было страшно выходить наружу. В голове роились вопросы. Куда нас повезут? И как же там мама с папой? А Юра? Я снова взглянула на мобильный телефон - связи не было. Знают ли они, что происходит?
Меня уже начинала бить нервная дрожь, когда я почувствовала, как кто-то схватил меня за локоть. Я обернулась и увидела рыжее лицо Руперта. С деланной беззаботностью в голосе он сказал:
- Лиз, всё будет пучком, я тебе точно говорю! Это же просто ураган! Я помню, мне лет десять было, я тогда жил на берегу Унакойды. Вот почти такой же шторм разыгрался! - В голосе его слышалось восхищение, словно он предвкушал поездку на каком-то аттракционе. - Тогда аж крышу с дома сорвало! Папа два дня возился, разгребая завалы во дворе! Вот это была настоящая стихия! А это разве шторм? Так, лёгкий ветерок. Переживём!..
Мы с Рупертом выбрались из школы самыми последними, и тут же когтистыми лапами меня схватил леденящий колючий вихрь. Острые крупицы снега хлёстко били по лицу. Щурясь на ветру, из клубов поднимаемой пыли навстречу нам показался Родион - водитель нашего автобуса. Он помог нам добраться до раздвижных дверей и втолкнул внутрь. Двигатель уже работал, урча и похрапывая, словно огромное доброе животное, а мы пробрались между рядами и заняли места на возвышении в хвосте автобуса.
Вокруг стоял возбуждённый галдёж, машина раскачивалась от порывов ветра. Слева, за стеклом с мест уже трогались другие автобусы, тучными неуклюжими гиппопотамами растворяясь в недоброй мгле и теряя очертания. В дверях показалась Мария Семёновна, заняла свободное место возле двери, а следом внутрь вскочил Родион - его седые волосы были взъерошены. Сорванную с головы кепку ураганный ветер уже швырял где-то по двору.
- Ну, поехали! - скомандовал шофёр, плюхнулся на водительское сиденье и включил передачу.
Тронулись. Я обернулась, провожая взглядом двухэтажное здание родной школы. Сердце подсказывало, что мне уже не суждено сюда вернуться, и через минуту занесённый оборванными ветками двор остался позади, скрылся в вихре растревоженных листьев. Автобус в составе колонны вырулил на шоссе - движение было предусмотрительно перекрыто красно-голубыми полицейскими автомобилями, - и наша процессия под ударами шквального ветра в сопровождении дорожной полиции направилась в сторону районного центра. На дорожном указателе значилось: "Симерия, 20 км" ...
Родион крутил верньер радиоприёмника, пытаясь поймать хоть какую-нибудь трансляцию, но кроме шипения помех из динамика ничего слышно не было. В сердцах сплюнув, водитель бросил эту затею и сосредоточился на дороге.
За окошком неторопливо плыли поля, которые хмурое тёмно-серое небо уже обильно посыпа͐ло мелким снежком. Безжалостный ветер горстями с размаху швырял его в стекло, пытаясь ворваться сюда, в автобус. Ощутимо похолодало, меня знобило, и это было неудивительно - температура градусов с двадцати за считанный час опустилась ниже нуля, на что явно не была рассчитана наша школьная форма.
Водитель включил печку, и теперь она жужжала откуда-то из-под сидений, приятно согревая ноги. Тёплый воздух поднимался вверх, поэтому стекло запотевало, и приходилось раз в несколько секунд протирать его ладонью - я боялась оторвать взгляд от гнущихся кустов и постепенно белеющих пашень, будто от меня что-то зависело.
Позади нашей колонны выстроилась длинная, насколько хватало глаз, очередь из автомобилей. Обогнать нас никто не пытался - только один раз несколько больших чёрных машин также в сопровождении полиции с включёнными мигалками пронеслись вперёд по встречной полосе. Встречное же движение отсутствовало напрочь.
Через какое-то время мы въехали в черту города, и колонна ощутимо замедлилась. Снаружи, сквозь круговерть проступали силуэты многоэтажных домов. Почти во всех окнах горел свет - на улице было уже достаточно темно, хотя время едва перевалило через три часа дня. По присыпанному снегом пешеходному тротуару туда-сюда спешили люди, одетые кто во что горазд. Осенние куртки, джемперы, свитера, а то и просто рубашки в несколько слоёв пестрили красками на фоне снежных наносов. Некоторые люди были налегке, другие тащили за собой по наметённым сугробам сумки с поклажей - ручные и на колесиках, - и все они были застигнуты стихией врасплох...
Неожиданно печка затихла, и шофёр раздосадованно буркнул:
- Ну отлично, теперь ещё и печка накрылась! Осталось только тут заглохнуть для полного счастья...
Я повернулась к сидящему рядом Руперту:
- Рупи, я мельком слышала разговор Семёновны с Борис-Иванычем. Он сказал, что у нас остались считанные часы, поэтому нас нужно было скорее увозить из школы. Ты же видишь, что это бегство, правда? - Я выглянула в окно, где ветер гонял над тротуаром снежное коловращение. - Меня всё это до жути пугает. Телефоны не работают. Все едут в одну сторону, а в обратную - никого. Это натуральное бегство.
- Бегство? Но куда? - Брови на хмуром конопатом лице сошлись над переносицей.
- Не куда, Рупи, а откуда... С планеты. В Симерии ведь аэропорт и космопорт. Вот все туда и едут.
- Мне кажется, ты права. От чего бы нас ни спасали, это должно быть очень серьёзно... Бррр... - Руперт поёжился. - Холодно-то как... Смотри-ка, стекло потихоньку инеем покрывается. Вот, Лиза, возьми. - С этими словами он расстегнул рюкзак, достал оттуда свитер и протянул мне. - Мама всё время боится, что я опять простужусь, поэтому заставляет меня таскать его с собой. Мне-то хоть бы что, а тебе он точно пригодится.
- Спасибо, Рупи. Твой свитер очень кстати, у меня уже пальцы замерзают...
Я натянула на себя мягкий пуловер и спрятала ладони в шерстяные рукава. Рупи тем временем с придыханием пробормотал:
- А может, нас отвезут на Землю? Было бы здорово!
- Я не хочу на Землю. Я хочу домой, к родителям, - сказала я и выглянула в окно. Словно черепаха, наш автобус медленно и уныло полз через утопающий в сугробах город. Спереди вдруг раздался возбуждённый юношеский вскрик:
- Родион Палыч, радио! Сделайте погромче!
Через помехи доносились обрывки мужского голоса, который с явным трудом сохранял профессиональную выдержку. Голос вещал:
- ... поглощает свет и глушит все типы электронных сигналов. Сотовая связь не ... ... ... объявлена всеобщая эвакуация. Воздушные войска мобилизованы и в данный момент предпринимают все возможные усилия, чтобы ... ... ... отстоит от планеты на тысячу двести пятьдесят ... ... ... рекомендовано выбирать южные маршруты...
Все вокруг застыли и слушали радиоприёмник. Вскоре передача оборвалась и началась заново - видимо, кто-то поставил в эфир запись на повторе. Из трансляции следовало, что массивная чёрная сфера нависла над северным полюсом Кенгено и каким-то образом стремительно разрушала атмосферу планеты, что вызвало почти мгновенное похолодание. Было в этой трансляции что-то про военных, которые вот-вот дадут отпор неопознанному объекту, про то, что именно сейчас важно избегать паники, но я уже не слушала.
Мне вдруг стало нехорошо, замутило и закружилась голова - возникшая в воображении картинка лишала остатков сил. Я чувствовала себя загнанной в ловушку, из которой нет выхода...
Внезапно откуда-то извне раздался приглушённый удар, а следом - громкий хлопок. Наш автобус резко остановился, и меня кинуло вперёд, в сиденья на предпоследнем ряду. Ярким сполохом оранжевое зарево осветило улицу, и спереди послышался могучий трехэтажный мат Родиона Павловича. Мои одноклассники повскакивали с мест и через заиндевевшие окна принялись высматривать, что же там такое произошло. Слева внизу мелькнула замыкавшая колонну полицейская машина - визжа сиреной, она обогнула наш автобус и скрылась впереди. Донёсся взволнованный голос:
- Вот это авария! Смотрите, как полыхнуло... Скорость-то была приличная!
С возвышения в задней части автобуса сквозь мглу, окутавшую улицу, я видела за лобовым стеклом взметавшиеся к небу языки пламени - аккурат на перекрёстке метрах в ста впереди грузовик, шедший наперерез потоку, протаранил бензовоз. Видимо, отчаявшийся водитель вышел на встречную полосу, не рассчитал скорость и не справился с управлением на скользкой дороге. От удара цистерна раскололась надвое и полыхнула, и теперь горящее топливо разливалось по перекрёстку, отрезая нам путь вперёд. Встречная полоса уже была перекрыта полицейской машиной, а рядом с огромным гудящим костром суетились чёрные силуэты.
- Детки, пристегните ремни! - зычно скомандовал Родион. - Придётся немного срезать околицами, чтобы не остаться тут навсегда...
Никаких ремней, конечно же, не было, поэтому я просто вцепилась в переднее сиденье. Автобус скользнул вперёд, дёрнулся, а потом с пронзительным жужжанием коробки передач стал сдавать назад прямо по тротуару, набирая скорость и протяжным гудком распугивая редких пешеходов. Словно заправский автогонщик, водитель вывел тяжёлую машину на пересечение с переулком, юзом оттормозился и, выкрутив руль, повёл автобус дворами. За покрытыми инеем окнами мелькали заборы, заснеженные помойки и припорошенные снегом припаркованные легковушки. Откуда-то из щелей задувал морозный воздух, и меня трясло от холода, однако мы хотя бы двигались, чего нельзя было сказать о тех, кто остался позади.
Родион был самым пожилым из школьных шофёров - и самым опытным. Он всегда ездил по правилам, полжизни проработав водителем-дальнобойщиком, поэтому был безжалостен к тем, кто подреза́л его автобус или пытался обогнать в неположенном месте, во весь голос распекая нарушителя злобным многоэтажным матом. При всём этом он очень любил детей, относился к ним как к своим собственным внукам и ужасно краснел, когда осознавал вдруг, что его матюги и проклятия в адрес очередного лихача, застыв в молчании, только что слышал полный автобус ребятишек...
Сейчас лицо его, которое я видела в установленном в начале прохода большом зеркале заднего вида, было каменным и не выражало никаких эмоций. Он молча и сосредоточенно крутил руль, а автобус прыгал на неровностях, пробирался какими-то неведомыми волчьими тропами, протискиваясь там, где проедет не каждая легковая машина.
Время летело незаметно, и вскоре за лобовым стеклом снова показалась широкая дорога. Мы вынырнули из переулка и уткнулись в автомобильную пробку, но на этот раз - почти у самой цели нашей поездки. Шоссе упиралось в железную ограду и сворачивало в сторону, а прямо за забором начиналась территория космопорта. Вдалеке виднелся терминал и взлётная полоса, а чуть сбоку сквозь снежную пургу с трудом можно было различить подсвеченные пламенем дюз силуэты космолётов, которые один за другим отделялись от площадки и медленно уплывали вверх, за низкий облачный покров.
Над проходом, между сиденьями всплывали облачка пара от горячего дыхания. Кто-то из учеников зашёлся в тяжёлом простуженном кашле. Родион нажал на клаксон, автобус протяжно заревел, но ни одна из стоящих в пробке машин не сдвинулась с места - было просто некуда. Подождав с полминуты, шофёр воскликнул:
- Правила, предписания... Да кому, к чёрту, нужны эти правила?! А ну, посторонись!
Автобус пополз вперёд, протискиваясь в промежуток между двумя легковушками. Справа о борт тяжёлой машины пронзительно заскрежетал металл. Поворот руля - и наш автобус на встречной полосе. Ещё один поворот, металлический лязг, душевный матерок Родиона - и мы уже несёмся вдоль ограды по ухабам занесённой снегом просёлочной дороги в противоположную сторону от шоссе, ведущего к главному терминалу. Стуча зубами от озноба, я благодарила небеса за то, что нас вёз именно Родион. Я точно знала - что с ним у нас всё будет хорошо. "Пучком", как любил выражаться Руперт.
Вскоре впереди показались ворота служебного въезда на обширную территорию космопорта, возле которого уже стояли несколько машин - похоже, внутрь никого не пускали. Ворота были закрыты, и охраны видно не было, мороз загнал караульных внутрь небольшого КПП у ворот. Так и оказалось - при нашем приближении из будки вышел человек в летней форме - одна куртка была надета поверх другой, - замахал руками и, ёжась от холода, направился к автобусу. Родион остановил машину и, не глуша мотор, выбрался наружу. Он что-то объяснял охраннику, указывая рукой то в сторону ворот, то на автобус. Спустя пару минут он вернулся, тяжело приземлился в водительское кресло, обернулся к Марии Семёновне и пробормотал:
- Хрена с два. Не пускают никого до особого распоряжения. Сказали - если мы не хотим ждать, можем попытать счастья в главном терминале. Очень смешная шутка, я оценил...
- Родион Павлович, я уже ног не чувствую, - простонала учительница. - Может, нам и правда стоит поехать к главному входу?
- Маша, ты посмотри во-о-он туда, - он ткнул пальцем вперед, за ограду. - Никто не садится на полосу и не взлетает с неё. Видишь хоть один самолёт у терминала? Я тоже не вижу - все уже улетели. А космолёты - видишь? Они тоже улетают. И когда они улетят, мы с тобой, Мария Семёновна, останемся здесь замерзать. - Родион постучал по дисплею наружного термометра. - Минус сорок четыре... Меня такой исход совершенно не устраивает. А тебя, Маша? Тоже нет? То-то же. Давай-ка, цепляйся покрепче. Ждать не будем - будем действовать. Дети, держитесь, мы идем на таран!
Родион сдал назад, переключил передачу и ударил по газам. Меня вжало в сиденье, и я инстинктивно зажмурилась. Сквозь рёв двигателя раздался звонкий удар о металл, хлопнула разбившаяся фара, автобус ощутимо тряхнуло, и через секунду громоздкая машина мчалась по территории лётного поля, набирая скорость и разметая в разные стороны снежные наносы. Я посмотрела назад и увидела остальные автомобили. Стоявшие до этого возле ворот, они ринулись следом за нами - водители не преминули воспользоваться открывшейся дорогой, а охранники выбежали из КПП, прыгали и размахивали руками. На них уже никто не обращал внимания - все сосредоточились на собственном спасении...
Впереди уже почти ничего не было видно - даже здание терминала было скрыто плотной снежной завесой. Автобус натужно ревел двигателем, зарываясь в снег, и в какой-то момент мы полностью остановились. Родион чертыхнулся и попытался сдать назад. Машина не сдвинулась с места, колёса буксовали, а двигатель молотил вхолостую.
- Хорошо сидим! - задорно крикнул Родион Павлович. - Не думал я, что когда-нибудь посажу эту птицу на брюхо!
- М-может, т-толкнём? - дрожащими от холода губами предложил один из мальчишек спереди.
- Куда толкнём, малой? - воскликнул Родион, всплеснув руками. - Тут вон снега уже по бампер! Можем попробовать дойти, визуально так до площадки метров триста... Но, чёрт подери, отсюда уже ничего не видно, и если идти - то только наощупь, да по сугробам... Ну, ребятки, совершим марш-бросок по снежку?
Молчание было ему ответом. Родион крякнул, снял потёртый пиджак и накинул его на плечи Марии Семёновне, оставшись в клетчатой рубашке. Нажал кнопку открытия дверей. Схваченный изморозью механизм со скрипом поддался, впуская внутрь обжигающий ветер и казавшийся совсем близким басовитый рокот ракетных двигателей.
Шофёр спрыгнул в снег, погрузившись по колено, и принялся помогать выходящим школьникам. Я выбралась предпоследней, за мной в мороз выпрыгнул Рупи. От холодного пронзающего насквозь ветра мои руки и ноги почти моментально отнялись, а Родион прокричал: