Когда смотришь на этого зверя, клетка, разделяющая вас, кажется ненадежной. Словно бы бумажной. Так и видится, что вот-вот рванется зверь вперед и проломит круглой, твердой башкой свою клетку. И металлические прутья решетки расплавятся, как толстые свечи от жаркого его дыхания.
Я отхожу от клетки. Пячусь назад, и с каждым шагом рык зверя становится тише. Сделал шаг вперед - зверь зарычал с новой силой, как заработавший мотор. Сажусь на корточки. Теперь наши глаза на одном уровне. Мы смотрим друг на друга. Пару минут, не шевелясь. У зверя яркие, как морозные звезды серебряные глаза. Изогнутые клыки покрыты вязкой слюной. Я улыбнулся. Подмигнул ему. Он вздрогнул. Заревел. В его могучем голосе смешались злоба и обида.
Я повернулся и зашагал прочь по коридору.
Капитан Карил ждал меня у выхода, за дверью.
Видно было, что в юности капитан Карил был весьма крепко сбитым юношей, но сейчас его можно было назвать порядком расплывшимся мужчиной, хоть его былая мощь все еще смутно угадывалась в нем. Самой интересной его особенностью были четыре лысины на голове. Одна крупная и три помельче. В остальном же это был довольно заурядной внешности человек. Я понимал, что он не виноват в том, что у него есть лысины, что это вызвано какими-то расстройствами в организме или нервами. Но из-за моей неприязни к занятию капитана, а потом и к нему самому, странное и даже постыдное ощущение гадливости, возникшее при виде этих четырех лысин, мне не удалось подавить на протяжении всего нашего общения.
Он стоял, скрестив руки на груди. Тусклый свет мутного фонаря играл на его блестящих пуговицах.
- Ну, что? Нагляделись? И как он вам?
- Капитан, я настаиваю на том, что заключенный должен быть освобожден.
Капитан покровительственно посмотрел на меня и сказал тем тоном, каким говорят с чужими детьми:
- Господин Грин, это существо...
- ...Этот человек!
- ...Этот заключенный должен пребывать в таком состоянии до тех пор, пока не истечет срок его заключения.
- Но...
- Господин Грин, этот заключенный приговорен к пребыванию в таком состоянии на десять лет. Приговорен трибуналом Северного Содружества. И я прослежу за тем, чтобы этот приговор был исполнен. Вам, господин Грин, никто не давал права отменять приговоры.
Закончив говорить, капитан кивнул, рассекая воздух своим твердым подбородком. Я взмахнул руками, не выдержав.
- Капитан! Капитан, ведь не существует больше Северного Содружества! К чему эти глупости. Этот человек - политический заключенный. Его осудило государство, которого больше не существует. Вы не можете более держать его здесь, в вашей тюрьме. Поймите...
- Господин Грин. Я получил деньги на содержание этого заключенного под своей опекой на десять лет. Он отсидел только три года. Мне все равно, что там происходит во внешнем мире. Мне все равно, кто его посадил и имел ли он на это право. Моя тюрьма - это частное заведение. У меня все просто и ясно: я получил деньги за то, чтобы он пребывал в таком состоянии и под стражей десять лет. Я получил деньги вперед, и я выполню свои обязательства. Разговор окончен?
Не дожидаясь моего ответа, Карил развернулся на каблуках и направился к выходу. Я в отчаянии уставился ему в спину. Я не знал, что мне делать. Постояв так некоторое время, я поплелся к себе в комнату.
Моя комната находилась на первом этаже гостиничного флигеля. Флигель этот находился на максимальном удалении от тюремного флигеля. Но когда я лежал в кровати, мне все равно казалось, что я слышу глухое, незатухающее рычание зверя, обреченного просидеть еще семь лет в клетке в конце этого темного, стерильно чистого и все же отчего-то затхлого коридора.
Я лежал в постели и думал о том, что мне, по всей видимости, не удастся уговорить капитана Карила. Едва я вспомнил выражение лица капитана, как раздражение мое стало стремительно нарастать. Нет, с ним определенно ничего нельзя поделать. Я слышал раньше об этом капитане Кариле и его тюрьме, но я не думал, что он будет настолько уж упертым. Я здесь уже третий день. Завтра вечером я должен улетать. Мне приходилось работать в других тюрьмах, и в частных и в государственных. На моем счету было уже восемь освобожденных. Но с Карилом не помогали ни деньги, ни угрозы. Задушевных разговоров также не получалось. Вероятно, из-за отсутствия души у капитана.
В ООП - Организации Объединенных Планет - я работаю уже седьмой год. Последние три из них я занимаюсь весьма ответственным делом. Я ищу тех немногих, кто еще находится под стражей по приговору Северного Содружества. Содружество это уже три года, как прекратило свое существование. После его падения ООП освободило всех политических заключенных, пострадавших от этого режима. Но беда заключалась в том, что Содружество частенько прибегало к услугам частных тюрем на отдаленных планетах. На такие планеты власть ООП распространялась только формально, но никак не практически. Мне приходилось прибегать к разным методам, чтобы уговорить хозяев этих частных тюрем отпустить заключенных. Как правило, это не составляло труда, ведь Северное Содружество уже исчезло, а и ООП выплачивало за освобожденных крупную премию. Да и денег, заплаченных Северным Содружеством за содержание заключенных, никто у тюремщиков назад не требовал.
Но капитан Карил был чем-то особенным. Он упорно стоял на своем. Не желал, видите ли, "портить имидж своей тюрьмы и подрывать к ней доверие". Святые кони, выражение-то какое дикое!..
Я уселся на кровати. Сон не шел, да и вообще в данной ситуации спать не полагалось. Я начал ходить по комнате, поминутно подходя к окну. Не мог поверить в то, что на капитана Карила вообще нельзя повлиять. А что если привлечь силу? Нет, для спасения одного заключенного ООП не будет вступать в конфликт с этой планетой. Надо искать другой выход. Как раз в этом и заключается моя профессия.
Чтобы подстегнуть свой ум, я вытащил досье заключенного, сотни раз уж читанное-перечитанное. Тагрил Мар, уроженец Нарилана. С фотографии на меня смотрел молодой человек немного сумрачного вида с темно-фиолетовыми волосами. На тот момент, когда его арестовали, ему было восемнадцать лет. Значит, сейчас двадцать один. Крупноватый нос и глубокие серые глаза, но лицо все же не лишено изящества. В морде того зверя, которого я видел сегодня в клетке, невозможно было узнать черты его прежнего, человеческого лица. Мне стало тошно. Вспоминая его недавний рык, теперь я слышал в нем не ярость зверя, а мольбу о помощи человека, лишенного не только свободы, но и человеческого обличья. Я не мог смотреть больше на фотографию. Закрыл папку. Вздохнул, потер глаза. Бесцельно оглядел комнату.
На столике у моей кровати стоял календарь. Зеленые циферки - будни, золотые - выходные и праздники. Календарем кто-то уже пользовался до меня: красным карандашом обведены некоторые даты, наверно, важные для прежнего владельца. В том числе религиозный праздник ларсинистов, который будет через недели три. Ясно, что человек, который помечал праздники, был ларсинистом по вероисповеданию.
Странно, что в моей аккуратной комнатке поставили такой исчерканный календарик. Должно быть, тот кто здесь убирался, решил как-то украсить комнату и принес сюда свой нарядный календарь. Или забрал себе тот, который стоял в комнате, а взамен принес свой старый. А впрочем, какая разница. Как можно думать о таких глупостях, когда тут такое. Что же мне делать с капитаном?
Я откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. И тут в голову мне пришла идея.
Окрыленный, я уцепился за нее. Вскочил с кресла, заметался по комнате. Достал ворох документов, привезенных с собой и взятых из местной библиотеки. Приступил к разработке плана. Продумав все до конца, я все равно не мог уснуть от волнения и нервного возбуждения. И лежал, путаясь в жарких простынях. Лишь под утро, когда небо посветлело, мне удалось уснуть. Сон мой был короток и оттого утомителен.
...
Утром я спустился в кабинет капитана Карила. Из-за бессонной ночи лицо мое выглядело несколько помято, но он, очевидно, отнес это на счет переживаний от моей неудачи. Капитан улыбнулся мне, старательно демонстрируя гостеприимство.
- А, господин Грин! Ну что, готовы к отъезду? Корабль будет заправлен к семи часам. Жаль, что вы уезжаете не достигнув того, чего желали... Ну, что ж поделать. Я человек обязательный и честный.
Я помолчал немного, затем сказал, кривя губы, чтоб он поверил, что я действительно сдался:
- Рады, должно быть, что от меня избавляетесь? Что я улетаю?
- Ну что вы. Ваш приезд даже оказал мне пользу. Я всегда рад показать представителю... всесильной ООП, что в моей тюрьме все как полагается. Все по правилам.
На это я ничего не ответил. Сославшись на то, что не хочу мешать ему работать, я вышел из кабинета. Идя по коридору в столовую, я думал о том, что капитан вообще-то прав. Все межпланетные нормы по содержанию заключенных в частных тюрьмах у него соблюдены. Питание, медицинская помощь, охрана, условия содержания - все как полагается. И даже этот чудовищный, вид наказания - превращение человека в зверя на весь срок заключения - хоть и не распространенный на развитых планетах, но все же законный и разрешенный способ. Немыслимо. Гадко.
Еще в первый день моего приезда капитан выдал мне пропуск, по которому я мог посещать заключенного. Я решил этим воспользоваться.
Вслушиваясь в гулкий топот своих каблуков, я шел по длинному коридору. Охранник не стал меня провожать. Оружия при мне нет. На территорию тюрьмы пронести его невозможно. Достать же оружие в этой почти полностью автоматизированной тюрьме я не мог. Поэтому единственный охранник спокойно реагировали на мое появление. Даже не обыскал, как следует, запуская в этот коридор.
Я шел в полутьме, стараясь не смотреть по сторонам. А с двух сторон от меня бесконечной вереницей шли камеры. Точнее, клетки. Ведь это был специальный флигель для содержания заключенных, превращенных в зверей. Здесь не было ни столов, ни стульев, ни кроватей. Только пластиковые лежанки наподобие собачьих. Металлические кормушки, поилки. Туалетом служат специальные приспособления похожие на отверстия в полу, прикрытые сеткой. Что-то вроде кошачьих туалетов. Разумеется, все это чистое. Автоматизированная система очистки действует безотказно. И все же коридор воняет. Но это не та вонь, которая ошарашивает, сбивает с ног в грязных старинных зверинцах. Это совсем иная, неощутимая обонянием вонь безумия и ярости зверей, которые смутно чувствуют, что они не всегда были зверьми.
Я иду, глядя прямо перед собой. Стараюсь не замечать других обитателей этого места. Я знаю, что освободить имею право только одного из них, Тагрила Мара, поэтому силюсь не замечать других. Не видеть их. Но я отлично знаю, кто это еле слышно рычит мне вслед. В этом коридоре, рассчитанном на пятьдесят узников, сейчас сидят только четверо. Мой подопечный Тагрил Мар и еще трое. Эти трое - старики, когда-то в незапамятные времена осужденные за убийства (один - за серийные убийства). Спасать их должно быть, уже бессмысленно. Все, что было в них человеческого за это время, уже умерло. Они выжили даже из своих звериных умов. Когда я только приехал сюда, я пытался и с ними наладить контакт. Не удалось. Они либо забивались в угол клетки, и глухо рычали, вяло скаля стертые клыки, либо - что было гораздо чаще - даже не замечали моего присутствия.
Я подошел к клетке Тагрила, находящейся в самом конце коридора. Он встрепенулся еще когда я только входил в помещение. И рычал все то время, пока я шел к нему. Так что к тому времени, когда я приблизился к прутьям его клетки, он разогрелся на все сто.
Мне никогда раньше не приходилось работать с заключенными, превращенными в зверей, но я видел нескольких, и ни один не источал такого яда злобы, как Тагрил Мар. Он ни с кем не шел на контакт. Я даже испугался, что вопреки всем официальным заверениям, он не потерял своей человеческой сущности и отлично осознает все с ним происходящее. Настолько он был яростен к людям. И это может стать проблемой, так как по моему плану я должен каким-то образом подружиться с ним за очень короткий срок.
Мар подскочил, уперся мордой в прутья клетки. Его рык - это даже не рык, а какой-то невообразимо агрессивный рев. Я сглотнул. Заговорил с ним. Не помню, о чем я говорил, да это и не имело значения. Я должен был успокоить его, заставить привыкнуть к моему голосу.
Спустя час я сидел на полу, по-турецки сложив ноги, и продолжал говорить тихим, но твердым голосом. Тагрил Мар лежал, прямо, как сфинкс, держа могучую голову. Пока я сидел неподвижно, он смотрел куда-то сквозь меня, словно бы и не замечая. Но стоило мне только шелохнуться, как его, осоловелые было глаза, тут же фокусировались на мне, и рычание возобновлялось. Он будто говорил мне: "Не думай, что я расслабился! Я всегда на чеку и слежу за тобой!"
Я немного переменил положение, высвобождая затекшие ноги, слегка приблизился ближе к клетке. Мар остался лежать на месте. Через десять минут я пододвинулся ближе. Он подобрал под себя ноги, чуть втянул голову в плечи. Несмотря на то, что нас разделяла клетка, по моей спине пробежал холодок. Мне показалось, что он сейчас бросится на меня.
Посидев еще какое-то время, я встал и направился в выходу. За моей спиной была тишина. Тагрил Мар, сбитый с толку моим странным посещением, перестал рычать. Он стоял у самого края клетки и, прижавшись к прутьям, силился посмотреть мне вслед. Не останавливаясь, я оглянулся. Зверь будто опомнился и заревел. Мне показалось, что в голосе его зазвучали ворчливые нотки.
...
Я спустился в медицинский блок. Это было небольшое помещение с бледно-зелеными стенами и характерным запахом медикаментов. Доктор Огли, главный тюремный врач, ждал меня в своем кабинете. Еще рано утром я позвонил ему и кое о чем переговорил. Я приоткрыл дверь.
- Доктор Огли?
- А, господин Грин. Заходите, заходите... Прошу.
Доктор встал мне навстречу, подал руку и пододвинул ко мне свой массивный стул с широкой спинкой. Сам он сел на стул для пациентов. Улыбка доктора была несколько нервной, хоть и было заметно, что это одна из лучших улыбок в его арсенале. Он потер руки и сказал:
- Господин Грин, я очень... очень удивился сегодня утром, когда вы позвонили мне. Меня несколько взволновали ваши слова о том, что... о том...
- ...о том, что я могу посодействовать ситуации с вашим наследством, доктор Огли, - сказал я, не отвечая на его улыбку.
- О, да. Да, господин Грин. Это меня немного смутило. Понимаете, два года назад вопрос о моем наследстве был решен не в мою пользу... Э-э, мой дядя был, ну вы знаете...
Доктор замялся, ожидая от меня продолжения, но я не пришел ему на помощь, вынуждая его договорить.
- Вы знаете, что мой дядя был капитаном в Северном Содружестве. Вы ведь знаете?
- Да-да, разумеется, доктор, я все знаю, раз предлагаю вам помощь. Земли вашего покойного дядюшки-капитана на планете Нарилан пока никому не принадлежат. После падения режима Северного Содружества, ООП еще не разобралось со всем имуществом. Особенная неразбериха на Нарилане. И так как я являюсь... довольно весомым человеком в ООП, я мог бы повлиять на отношение ООП к вашим землям. То есть, к землям вашего покойного дядюшки.
Пока я говорил, я свободно откинулся на спинку кресла, положил правую ступню на левое колено. Не хватало только руки на затылке сцепить, подумал я, важно и лениво пожимая плечами в конце своей речи. Доктор Огли сидел на стульчике, положив руки на коленки. Смотрел мне в глаза, не отрывая взгляда. Да, и я бы на его месте заволновался, учитывая, о каких землях шла речь. Дядя доктора после падения Северного Содружества и своей смерти, наступившей как раз таки во время этого падения, был объявлен военным преступником, и его наследство автоматически переходило не к родственникам, а к ООП. Обычно в таких случаях даже межпланетный суд не мог помочь невезучим наследникам. Но, говоря, что я мог бы уладить это дело, я не врал. Я действительно имел кое-какие дополнительные возможности на то время, пока длилась операция по освобождению заключенного.
Доктор выждал паузу, убедился, что я не буду начинать разговор первым и спросил:
- И что же вы хотите за это, господин Грин?
- О нет, доктор, что вы? Я не собираюсь вас ни к чему принуждать. Я сейчас просто объясню вам ситуацию с этим несчастным мальчиком, Тагрилом Маром, который пострадал от режима Северного Содружества. Я уверен, что вы честный и сострадательный человек. Капитан Карил, к сожалению, таковым не является и делает вид, что лишь придерживается заключенного с Содружеством соглашения. Дескать, они заплатили, а я только выполняю свои обязательства. Но вы-то понимаете, что любые обязательства, данные этому преступному Содружеству, не могут быть действительными.
- Тем более, что и Содружества-то уже и не существует! - встрепенулся доктор Олли, уловивший, куда я клоню.
- Да, доктор. Вы совершенно правы. Так вот, я хочу сказать вам, что долго каждого честного человека - это помочь мне освободить несправедливо осужденного мальчика. Вы ведь не разделяете взглядов вашего дяди, служившего этому преступному режиму?
При этих словах я многозначительно приподнял брови и склонил голову к плечу. Огли все понял.
- Нет-нет! Что вы? Я дядю и не видел-то с детства! И даже не общался с ним. И я всегда неодобрительно относился к подобным тюрьмам! Но увы, нужда заставляет... - воскликнул он.
- Отлично. Охотно вам верю. Вы честный, добрый человек.
И я широко улыбнулся доктору, работавшему в частной тюрьме, где людей держали в звериных обличьях. Не уловив, есть или нет в моем голосе сарказм, Огли поспешно улыбнулся в ответ механической улыбкой, глядя на меня внимательными, встревоженными глазами.
- Доктор Огли, не волнуйтесь. Обещаю вам, что через полтора года вы снова сможете подать прошение о вашем наследстве. И на этот раз вашу просьбу удовлетворят. А пока, вот что от вас требуется...
...
Пару часов спустя я вновь появился в кабинете капитана Карила. Увидев меня, капитан сказал:
- Что это, черт возьми?!
Его смятение можно было понять. Дело в том, что я въехал в его кабинет, сидя в инвалидной коляске. Правая нога моя была загипсована до колена. Доктор Огли стоял за моей спиной, со скорбным видом придерживая ручки коляски.
Выдержав драматичную паузу под пылающим взором капитана, я сказал:
- Я сломал ногу.
- Как сломал?! - капитан Карил перешел на "ты" от удивления.
- Упал.
- Где?!
- С лестницы возле столовой на первом этаже.
- Какая лестница? Там же всего две ступени!
В разговор вступил доктор.
- Господин Грин очень неудачно упал, - степенно сказал он.
На этом разговор на повышенных тонах закончился. Капитан Карил взял себя в руки, изобразил сочувствующую мину и сказал:
- Мне очень жаль, что в моем заведении пострадал сотрудник ООП.
- Ну, что вы. Это ведь произошло по моей собственной неосторожности.
- М-да. Верно... Что ж, ваш корабль будет готов так же, как я и обещал. Без задержек. К семи часам. Думаю, вам в вашем теперешнем состоянии не терпится улететь.
Я глянул на доктора через плечо.
Огли вздохнул очень натурально и проговорил, покачивая головой:
- Боюсь, что как раз таки в его теперешнем состоянии господину Грину придется задержаться вне зависимости от готовности корабля.
- Что? - капитан вздернул кверху подбородок. - С чего это вдруг?
- Он не вынесет длительного путешествия на корабле. Насколько мне известно, у вас, господин Грин, одноместный корабль, и вы сами им управляете?
- Да.
- Но каким образом сломанная нога может помешать ему управлять кораблем, доктор? Он же не ногами за штурвал держится и не пяткой на кнопки нажимает!
- Нога господина Грина не выдержит перегрузок. У господина Грина очень низкое давление.
- При чем тут давление? Объясните же!..
- Долго объяснять. Да и вам, как не специалисту, не понять, - твердо сказал обнаглевший при мысли о нариланских землях доктор Огли.
Капитан подавил раздражение.
- Что ж... Раз доктор настаивает...
- Поверьте, мне все это так же неприятно, - сказал я.
...
Покинув капитана Карила, мы с доктором отправились в мою комнату. Доктор Огли привел человека, который под его руководством приспособил комнату под меня. Вместо обычной кровати поставили медицинскую, чтобы удобно было пользоваться коляской, ну и так далее.
После того, как все было сделано, доктор собирался было уйти к себе.
- Постойте, доктор Огли, - сказал я.
- Что еще? Что-то не так?
- Да нет же, доктор, все так. Господи, да расслабьтесь, вы какой-то взвинченный. Расслабьтесь, не то капитан что-нибудь да заподозрит.
Доктор кисло улыбнулся.
- Хорошо. Так что вам еще нужно?
- Нужно, чтобы вы отдали распоряжение не кормить сегодня Тагрила Мара.
- То есть, как это?
- Очень просто. Позвоните на кухню и скажите.
- Но я не имею права так поступать! Капитан Карил узнает.
- Все будет в порядке. Скажите на кухне, что заключенный Мар болен и ему нужна диета. Скажите, что у него несварение или что там еще может быть. Ну, сами уже придумаете.
Доктор пожевал губами.
- Ладно, пожалуй, можно будет так все объяснить. И долго его не кормить?
- Пока я не скажу. До свидания, доктор Огли. Спасибо вам.
...
Остаток вечера я не сидел без дела. Изучал план тюрьмы. Затем сделал несколько телефонных звонков. Под видом скучающего гостя обошел посты охраны, пообщался с тюремщиками.
После девяти часов я спустился к Науру, охраннику, дежурившему сейчас перед мониторами в пункте наблюдения.
Пункты наблюдения представляют собой небольшие комнатки. Здесь установлены мониторы, подключенные ко всем коридорам и переходам тюрьмы. Этот пункт, куда я зашел, контролировал столовую, один из выходов из тюремного флигеля и часть коридоров с камерами, где содержались заключенные. В том числе тот, где находился Тагрил Мар.
Я поболтал с охранником Науром около часа. Затем направился в коридор с клетками для зверей. Здесь все было по-прежнему, кроме одного: некормленый с самого утра Тагрил выглядел более устрашающе, чем обычно. С моей стороны жестоко, конечно, было лишать его единственной отрады в этой жизни, но дело того требовало.
Я вылез из коляски и сел на пол перед клеткой, не обращая внимания на явное неудовольствие Тагрила. Я сидел так близко, что на мои ладони попадала слюна, летящая из его рта, когда он ревел на меня.
Неторопливо, стараясь сделать этот процесс более завораживающим, я извлек их внутреннего кармана куртки сверток с мясом. Тагрил насторожился, но это было заметно только по беспокойному блеску его глаз. Он не перестал ни рычать, ни наскакивать на прутья.
Я развернул сверток так, чтобы мясо было на виду. Положил его на колени. Достал ножик и отрезал небольшой кусочек. Кусочек этот я держал в руке и не сводил глаз с Тагрила. Тагрил, в свою очередь, не сводил глаз с мяса.
Постепенно Мар перестал бесноваться. Его нижняя челюсть слегка отвисла, слюна потекла, закапала с черных губ.
Но потом он словно опомнился, перестал пялиться на мясо и угрюмо ушел вглубь клетки. Улегся там, положив голову на передние лапы. Но и оттуда глядел на меня. Видно было, как горят в темноте его серебряные глаза.
Решив, что ждать больше не стоит, я бросил кусочек мяса в клетку. Мясо благополучно пролетело между прутьев и шлепнулось на пол неподалеку от края клетки. Тагрил не издал ни звука и остался лежать на месте. Я отрезал еще один кусочек и снова бросил его. Зверь не шелохнулся. Даже голову не поднял. Это несколько смутило меня. Я решил, что Мар просто недостаточно проголодался, и решил что лучше будет подойти чуть позже. Но что делать с теми кусками мяса, которые я уже бросил в клетку, я не знал. Ясно было, что нельзя их тут оставлять.
Тагрил по-прежнему был в глубине клетки. Мясо лежало у самого края, так что я мог дотянуться. Но я не знал, насколько он быстр. Вдруг успеет сцапать мою руку, когда я просуну ее сквозь прутья? Но делать было нечего. Не вставая с пола, я подобрался к клетке еще ближе. И не медля, протянул руку и схватил кусочек, лежавший рядом. В тот момент, когда мои пальцы сомкнулись на мясе, Тагрил встал на ноги неуловимым движением и одним броском очутился у края клетки. Я все же успел вытащить мясо и сидел теперь, переводя дыхание от волнения.
Тагрил уселся у края, глядя мне прямо в глаза и заворчал тихо и угрожающе. Я понял, что второй кусок мне не достать. Он лежал между передних лап зверя. Не отрывая от меня внимательного взгляда, Тагрил опустил голову и обнюхал мясо. В уголках его пасти была слюна, но он даже не лизнул мясо. Он смотрел на меня с недоверием.
Мне оставалось только надеяться, что все-таки съест это мясо до того, как как-нибудь его заметит. Я взобрался на коляску и поехал наружу.
Как можно скорее заехал в пункт наблюдения за камерами. Наур сидел там, напряженно вглядываясь в мониторы. Он вскочил со стула мне навстречу и заговорил, отчаянно жестикулируя.
- Ну что так долго, моя смена уже закончилась! Я же говорил: пятнадцать минут. Арх уже заступил на смену...
- Он меня видел на экране?
- Нет, как только он вошел в комнату, я послал его за этим, за лекарством. Сказал, что у меня приступ. Я, знаете ли, болею... Ну, в общем, он не видел.
- А, хорошо... Хорошо.
- Господин Грин, ну что за цирк? Что вы там оставили у него в клетке?
С этими словами он постучал пальцем по монитору с клеткой Тагрила Мара. Кусочек мяса действительно был виден. Но, в принципе, если не знать что он там и не приглядываться, можно было и не заметить. Нормально.
- Да еще и руки в клетку сува... засовываете, - продолжал сокрушаться Наур. - У меня тут чуть сердце не разорвалось.
- Да-да, господин Наур, спасибо за беспокойство. Я выражаю вам благодарность от имени Организации Объединенных Планет...
- А мой...
- И, конечно, гарантирую вам амнистию вашего племянника в случае успешного завершения моего дела.
- А это точно?.. Точно возможно?
- Разумеется, любезный господин Наур. Разумеется. В сущности, провинность у него небольшая...
- Да! Да! - подхватил Наур оживленно. - Да и совсем еще мальчик ведь. И это самое, он ведь не со зла!.. Он ведь это...
- Конечно. Конечно. Господин Наур, мне надо спешить. Еще раз спасибо. Потом еще поговорим.
Я выехал из пункта наблюдения и, переключая скорости на коляске и распугивая редких встречных охранников, помчался к себе в комнату.
Там я улегся на кровать и стал раздумывать над тем, что я уже сделал и что мне еще предстояло сделать. Самое главное должно было случиться через девятнадцать дней.
Через девятнадцать дней будет большой ларсинитский праздник. Часть здешних заключенных (разумеется, из тех, кто содержится в человеческом обличье), и охранников - ларсинисты по вероисповеданию. И через девятнадцать дней, в полдень здесь будет проведен торжественный общий молебен в главном зале. И именно на этот момент я назначил свое в чем-то даже праведное дело - освобождение несчастного, а главное, ни в чем невиновного Тагрила Мара.
Занятый этими мыслями, я вздрогнул от неожиданности, когда в дверь постучали. Я кинул кипу карт с планами тюрьмы за кровать и крикнул:
- Да! Войдите.
Вошел капитан Карил. Впервые видел его в штатском.
- Капитан? Добрый вечер. Присаживайтесь.
- Добрый, господин Грин. Как время провели? Чем занимались? - сдержанным тоном спросил Карил.
Предчувствуя неприятности, я ответил как можно более равнодушно.
- Да так. Гулял. Читал. У вас тут потрясающая библиотека, капитан. Вы сами подбирали, должно быть? Прелестные книги. Отличные старинные издания...
- И где же вы гуляли, господин Грин? - спросил Карил, игнорируя мои слова о книгах.
- В смысле?
- В смысле, не наведывались ли вы на пункт наблюдения. Я, вероятно, забыл сообщить, что туда посторонним никак нельзя. Никак.
- Да нет, вы говорили, просто это я позабыл. Постараюсь...
- Постарайтесь, господин Грин, - с улыбкой сказал Карил, поднимаясь со стула. - Ну что ж, я пойду. Не стану отрывать вас от чтения.
Он окинул взглядом мою кровать и столик, на котором не было ни одной книги.
- Приятного вечера.
- И вам того же, капитан.
Черт! Капитан ушел, я откинулся на подушки, ругаясь про себя. Этот Наур, паршивец, выдал. Что он еще рассказал? Что я прикармливал Тагрила Мара? Но потом я решил, что если бы капитан знал это, разговор был бы совсем другим. Вероятно, не Наур меня выдал. Он слишком дорожит племянником. Должно быть, просто второй охранник Арх видел, как я выходил из пункта наблюдения. Да, скорей всего.
Мне надо наладить контакт с Маром. Сегодня ночью опять пойду к нему, постараюсь подружиться с помощью мяса. Времени так мало. И к тому же ходить к Тагрилу, оставаясь незамеченным я могу только во время дежурств Наура. А кроме него у мониторов, сменяя друг друга, дежурят еще три охранника. Так что дежурства Наура выпадают не так уж часто.
До следующего дежурства у меня еще было время. Я решил поспать. Уже почти заснул, когда в дверь опять постучали. С трудом выныривая из пучины сна, я промямлил:
- Войдите.
Дверь открылась. На пороге стоял второй охранник, сменщик Наура - Арх.
Я тряхнул головой, приходя в себя. Что ему здесь нужно? Наверно, о чем-то догадался. Я даже забыл поздороваться и молчал в напряжении, поспешно придумывая отговорки и объяснения моим сегодняшним действиям. Арх тем временем, откашлялся и сказал:
- Здрасьте.
- Добрый вечер, - ответил я, приподнимаясь на кровати. - Проходите. Присаживайтесь. Чем обязан?
И тут я заметил, что охранник испуган и взволнован даже больше меня. Да к тому же еще и смущен. Он конфузливо переминался на месте, не сел на стул.
- Я тут...
- Да?
Я улыбался ему со всей возможной любезностью.
- Вы ведь в ООП работаете? - спросил он.
- М-м, да. Да.
- Понимаете, господин Грин, тут какое дело. Моя жена...
Арх снова замялся. И мне показалось, что кто-то будто бы подтолкнул его сзади и что-то прошептал. Охранник продолжил:
- Моя жена очень больна.
- Очень жаль. Прискорбно.
- Да, и...
Он замолчал и снова какой-то шорох позади него. Я не выдержал.
- Господин Арх, так вас зовут, если не ошибаюсь? Вы что, там не один?
При этих словах Арх посторонился, и из-за его спины показался охранник Наур. Мне сразу все стало ясно. Это становилось забавным. Я поудобнее устроился, опираясь на подушки.
- Да присаживайтесь же вы, - сказал я и сделал жест в сторону кресел.
Охранники сели, пододвинули кресла поближе к моей кровати. Я вдохнул поглубже:
- Итак, что там с вашей женой?
- Она больна. Ей нужно новое сердце. Пересадка ей нужна.
- Да печально, печально. А что же насчет операции? Разве вы не застрахованы?
- Застрахован. Но пересадка органов не входит в мою страховку. А мы с женой как раз недавно купили хорошенький домик на луне Тринити. Все сбережения - туда. Мы можем продать его, конечно, но...
- ...но тогда вам негде будет жить, - закончил я за него.
- Ну, да.
- И чего вы от меня хотите?
Арх подобрал тонкие губы. Мне стало смешно и жалко его. Это был достаточно честный человек. Он набрал воздух и выпалил:
- Наур говорит, вы можете помочь, если мы будет не очень внимательны на дежурстве.
Нуар улыбнулся, глядя на меня. Мне показалось, что он вот-вот подмигнет мне заговорщически.
- Господин Арх, давайте поговорим об этом подробнее...
Через полчаса Арх и Наур покинули мою комнату, пожелав мне спокойной ночи. Я лег спать, но перед этим переставил будильник на три часа раньше. Как раз к дежурству Арха.
...
Через пару часов я снова сидел перед клеткой Тагрила Мара. На этот раз он будто ждал моего появления. Порычав на меня в самом начале, видимо, для соблюдения приличий и традиций, он теперь стоял передо мной, нетерпеливо глядя на сверток с мясом. Так как Тагрил не ел больше восемнадцати часов, нетерпение это было понятным.
Я нарезал мясо. Бросил кусок между прутьями решетки. Несколько минут он мучительно обнюхивал его, прежде чем съесть. За то время, пока он раздумывал, мне показалось, что все пропало. Но стоило Тагрилу проглотить этот первый кусочек, как все пошло на лад и я воспрянул духом.
Я бросал и бросал ему мясо и он все съедал уже без колебаний. Если я бросал подальше, вглубь клетки, он бежал туда, проглатывал мясо, и одним прыжком возвращался назад, ожидая следующего. Это было похоже на игру. Рычать и скалить зубы он перестал.
Наконец, я решил сделать перерыв. Я отложил нож и сверток на пол и уселся в коляске, сложив руки на груди. Тагрил лишь взглянул на сверток. Потом уставился на меня. Он стоял от меня совсем близко, вплотную к решетке и буравил меня своими смышлеными серебряными глазами.
Я начал говорить с ним. О том, что мы выберемся. Все будет хорошо, он снова станет человеком и что-то там еще. Но Мар плохо вслушивался в мою речь. Он начал тыкаться в решетку, и потряхивать косматой головой. Потом, как медведь, стукнул передними лапами об пол и заворчал.
Я нагнулся, достал сверток и нож. Увидев это, Тагрил отошел от решетки на пару шагов, чтобы мне было удобнее кидать кусочки.
Но на этот раз я решил сделать по-другому. Я нарезал мясо на длинные, тонкие ломти. Взял один из них и просунул сквозь прутья, не выпуская из рук. Сердце мое колотилось, и в животе похолодело.
Тагрил не двинулся с места. Смотрел на меня недоверчиво, угрюмо. Наверно, в том, что я не бросаю мясо, а даю с руки, он подозревал какой-то подвох.
- Возьми, Тагрил. Возьми, это просто мясо. Я же хочу покормить тебя. Ну?.. Тагрил Мар!
Не думаю, что он помнил свое имя. По крайней мере, не должен был. Но при моих последних словах он встрепенулся и подошел к решетке. Замер. А потом внезапно схватил мясо. Клыки щелкнули, как капкан.
Я отпрянул назад. Движение было таким резким, что я испугался, хоть и ждал его. Перевел дыхание, успокоился и взял следующий ломтик.
Тагрил был все так же осторожен и подозрителен в своих действиях. Скормив ему все мясо, которое я привез с собой, я попробовал с ним поговорить. Но как только он увидел, что больше у меня с собой ничего нет, он ушел вглубь клетки и я ничего не видел, кроме его глаз. Тем временем мне пора было уже уходить, что я и сделал.
...
Прошло две недели. Я все возможное время проводил с Тагрилом, не терял ни минуты. Арх и Наур дежурили по шесть часов в сутки каждый. Итого - двенадцать. Двенадцать часов я сидел рядом с клеткой Тагрила. Обложил свою коляску дополнительными подушками и таскал с собой книгу.
Доктор Огли по-прежнему держал Мара на диете. Конечно, его кормили чем-то вроде овощей и кашки. Совсем запретить его кормить было нельзя, это вызвало бы подозрения. Но Мар не притрагивался к тому, что ему приносили с кухни, ведь я всегда был рядом со свежим мясом в руках.
Рычать на меня он почти перестал. Только когда я делал слишком резкие движения в его сторону. Да и то, скорее по привычке. А постепенно я стал различать в его рычании приветственные нотки, особенно когда я только заходил в коридор.
Теперь наше общение с Тагрилом не ограничивалось исключительно кормлением. Он стал слушать мой голос, когда я говорил с ним. Иногда, если мне в голову ничего не приходило, что сказать, я читал вслух. Мар сидел или лежал в своей сфинксоподобной позе и изредка моргая, завораживал меня серебром своих холодных глаз.
Иногда он вздыхал. Мучительно, совсем как человек, долго несущий тяжелую ношу. И я думал, что это на его скомканный, как клочок бумаги, человеческий разум давят тело и душа огромного, неведомого зверя.
...
Каждый вечер, едва выдавалась такая возможность я старался заскочить к капитану Карилу. Я мог бы этого не делать, так как капитан ясно давал мне знать, что он не рад моим визитам. Но я изображал человека, изнывающего со скуки и ищущего любого общества. Он не должен был понять, что я все время занят. И я все приходил и приходил к капитану и продолжал навязчиво улыбаться и сидеть у него иногда по часу, хотя меня постоянно грыз страх, что все раскроется.
А время шло. До ларсинистского праздника оставалось два дня.
Я проснулся и остался нежиться в кровати. Люблю я вот так поваляться, хоть это и скверная привычка. Сегодня к Тагрилу смогу будет пойти только во второй половине дня, так что можно не торопиться.
Начал было засыпать во второй раз, когда телефон поднял меня с кровати. Я ответил на звонок. На маленьком экране появилось лицо доктора Огли. Выглядел он более встревожено чем обычно. "Более чем обычно", потому что за это время, пока он мне помогал, постоянные переживания из-за того, что все раскроется, наложили на лица доктора печать усталости и испуга.
- Доктор? Что за спешка в такую... - тут я глянул на часы. - ...Ну пускай не рань, но все равно. Что случилось?
- Капитан Карил отменил.
- Что отменил? Побег? - неудачно пошутил я с самодовольной улыбкой.
- Да нет же! Молебен. Отменил торжественный молебен.
Через десять минут, наскоро одетый и причесанный, чтоб не выглядеть таким уж заинтересованным, хотя в душе у меня все сотрясалось от вопроса: "что же теперь делать?!", я ехал в направлении приемной капитана.
Капитан был на месте. В это время он имел обыкновение завтракать, не сходя с рабочего места. Он сидел за своим огромным столом, старинным, ручной работы, и просматривал какие-то бумаги, прихлебывая кофе.
- Капитан!!! - прокричал я с порога.
А затем уже спокойнее:
- Добрый день.
Капитан на мгновение слегка нахмурился, увидев меня. Должно быть решил, что я завел привычку посещать его не только по вечерам, но и утром.
- И вам доброго дня, господин Грин. Что привело вас? Хотите кофе?
- Не откажусь. Спасибо.
Пока капитан наливал мне кофе, я теребил в руке пульт от своей коляски, соображая, как завести разговор о молебне. Капитан с любезной улыбкой протянул мне кофе. Взяв в руки чашку, я не нашел ничего лучше, чем спросить:
- Вы что же, капитан, отменили торжественный молебен?
Должно быть, вопрос мой прозвучал резковато. Карил смерил меня взглядом, потер рукой свой твердый, похожий на утюг подбородок и сказал:
- А что? Не думал, что должен с вами консультироваться. Вы рассердились? Вы что, сами исповедуете ларсинизм?
Я с тайным ликованием ухватился за эту идею.
- Да. Да, я ларсинист. И мне было бы очень неприятно, если...
- Господин Грин, я не могу проводить или не проводить религиозные праздники по прихоти своей или чужой. Все это предусмотрено в правилах. Для того, что праздник был проведен, в моей тюрьме должно быть не менее тридцати ларсинистов. А у нас их только двадцать восемь.
- Но как же это может быть? Ведь в прошлом году праздник проводился, я знаю. А с прошлого года ни один заключенный не был еще освобожден и никто из сотрудников не увольнялся. Куда же делись еще два ларсиниста?
- Все просто. Один из них был застрелен. При попытке к бегству.