Косточка была холодной и скользкой, так что стоило чуть посильнее сжать ее между большим и указательным пальцами, и она совершала свой заветный прыжок. На секунду я замирал, вытягивал шею и, убедившись в своей непобедимости, еле заметно взмахивал рукой и провозглашал: "Я выиграл. Моя дальше". "Молодец". Она всегда повторяла это "молодец", даже глаза не поднимала. Отряхивала шорты или раздирала какой-нибудь цветок. Думаю, ей действительно было все равно. Она и сама ни раз говорила, что все эти соревнования - ерунда, что ей больше нравится пробираться к соседям на участок, пока наши родители по обе стороны от него обедают, и как можно аккуратнее, чтобы не запачкать одежду, рассовывать по карманам ягоды. Даже есть их было уже не настолько интересно (вишня у соседей была мелкая), а соревноваться в том, кто дальше кинет косточку - вообще скука. Но она все равно со мной играла. Делала недовольное лицо, устало вздыхала и доставала из кармана новую ягоду.
А ладони сбрызнуть туалетной водой. Поймет - опять начнется: у тебя и так астма! о чем ты думаешь? нашел себе херову забаву! Хотя сейчас ей вряд ли до этого. Да и мне не до оправданий: покурил и все тут. Какая теперь разница? когда Солнце Под вечер Искажено Дымкой. А у нее СПИД. Да.
Главное - глаза не опускать. И не делать вид, что все в порядке. Но и не вести себя так, как будто что-то кардинально изменилось. Фрукты зачем-то притащил. Кому они здесь нужны?
Не звонила неделю, я думал, что-то у нее происходит. Она всегда так: поехали туда-то, выбрались там-то, а потом еще он вспомнился... В общем, я не беспокоился. А когда объявилась, сразу, с разбегу - даже не поздоровалась - все сказала. Просто случай. Заразилась. И теперь уже мне в пору: "Молодец". Промолчал. Воротник от горла оттянул: и так изнутри давит. "Приехать?" - "Да, сегодня".
Минут десять уже стою около двери, до звонка дотянуться никак не могу. Маленькие были - так же за финиками лазили: мама моя их на верхнюю полку всегда убирала. Знала, что больше всего мы любим финики и города из конструктора. Вот и тогда не дотягивались никак: рост маленький, руки короткие. Теперь другое мешает.
- А вчера мне снилось, что я ела ворон. Пролетает мимо, я ее схвачу, одной рукой за хвост, другой - за лапы, и ем. Очень вкусно.
- Да. Вкусно, наверное, - хочу налить себе воды, из рук вываливается пакет. Забыл совсем. В разные стороны разбегаются яблоки. Колдунчики - всегда в фаворитах. Вдвоем, правда, не поиграешь. Нужно искать толпу. Игра отличная, правда я в ней не блистал, а вот она была просто богом. На все похвалы отвечала услышанным от отца: "Просто фартовая". Фартовая, да. - Я фрукты принес.
- Молодец. Я больше ем мясо. Отнеси на кухню.
- Я подумал, тебе полезно фрукты есть. Наверное.. Принес..
- Молодец, - так странно улыбается... Губ почти не видно: очень бледные. Только полоска тонкая чуть подергивается и скулы немного сильнее проявляются. - Но я больше ем мясо, - улыбается шире, мне кажется, она сейчас засмеется, как в черно-белых фильмах смеются истеричные дивы, и я тогда упаду на пол и буду рыдать, как когда меня девчонка в третьем классе ударила у всех на глазах, просто так, ей весело было, решила, пускай и другие посмеются, а я ей даже ничего не ответил, потому что за косички и портфелем - классика, конечно, но я и тогда уже по-другому любил. - Отнеси на кухню... Отнеси на кухню. На кухню, да.. - водит пальцем по губам, как будто фразы вылетающие ощупать пытается, и раз пять подряд: "Отнеси на кухню". Зависла. К тому же мы и так на кухне стоим. Еще специально крюк сделал, чтобы фрукты эти купить. Кому..?
- А это все мне делать надо, - кивает на холодильник.
На холодильнике большими буквами: "Рекомендации", - и два листа перечислений.
- Делаешь?
- Нет. Зачем?
- Так ведь ты дольше сможешь.. ну..
- Жить? Да уж. Жить.
Потом пьем чай. Как всегда. 2 ложки сахара, лимон. Чуть было не заговариваю о лете и море. В последний момент передумываю. Не знаю, будет ли теперь для нее лето, а для меня - без нее - море. Не знаю, что сказать.
Она рассказывает про "злобных врачей" и "бредовые процедуры", через которые ей пришлось пройти. Иногда смеется. Бодрится. Когда поворачивается в профиль - резко худеет. Преувеличенно жестикулирует. Рука то и дело кидается вверх - вниз, еще чуть-чуть - и оторвется, закатится под раковину. Я ее достану и спрячу под майку. "Ну что, нашел?" - "Нет, ее нет нигде". - "Может.. мыши...". Отнесу домой, положу под подушку и по ночам буду зацеловывать до фарфорового блеска и глаза ею растирать, а по утрам - чистить фланелевой тряпочкой, чтобы от соляных разводов, невыносимо белых даже на такой руке, и следа не осталось.
- Выпьем?
Пьем. Разговариваем. "А помнишь..?". Помню, конечно. Сегодня, как никогда. Поднимает глаза, смотрит на меня с надеждой, как будто что-то попросить хочет. Пугаюсь. А вдруг: "У тебя нет лекарства?". "У тебя нет сигарет?". Вздыхаю с облегчением. Есть, конечно, куда же без них. Пьем дальше.
Докуривает одну, от нее же прикуривает вторую. Я молчу. Наливаю по новой. Не успеваю взять рюмку - она выпивает: свою, мою. Присматриваюсь: по глазам у нее - как будто помехи, подрагивание, то резкое, то едва заметное. Еще минут пять - и щелчок, разноцветное табло, "Уважаемые телезрители! На нашем канале ведутся профилактические работы до 14.00. Приносим свои извинения!". Что вы - что вы, ничего страшного, только писк свой умерьте, и так уже полупсих. В детстве с отцом пару раз на рыбалку ходили, вот он так же комарам: "Писк свой умерьте". Не помогало. Да и вообще, никогда не любил всех этих забав речных. Хочешь рыбы - пойди и купи. А то как всегда... Она что? Сорвалась!
- Но знаешь, что меня больше всего пугает? - вытирает слезы, одним движением, чтоб побыстрее ото всего этого отделаться. - Мне 19 лет. И меня никто уже не полюбит. Никто, понимаешь? Не будет ни счастливой семьи, ни детей, ни завтраков на природе. Я бы была прекрасной матерью. Четыре ребенка. Две девочки и два мальчика. Ирма, Ульяна, Федя и Костя. Ульяна - тихая и спокойная, занимается музыкой, стипендиат фонда Спивакова, мы все ею гордимся. Ирма - совсем другая, без тормозов, хочет журналисткой стать, одежду шьет. Может, что и получится. Костя - биатлонист, во славу российского спорта. Федя еще маленький, но совершенно неземной. Вроде рисовать начинает. Очень талантливые дети. Только у меня такие могли родиться.. - Замолкает. Взгляд останавливается. Досматривает свою историю. Скоро пойдут титры - она вернется.
Я подожду, не торопись. Проживи свое семейное счастье. Опять начинаю задыхаться. В этот раз не от астмы.
- Хотя нет, не в этом дело, - кидается к пачке, не уверен, что в ней что-то осталось. Нет, находит. Еще две. Одну закуривает. - Совсем не в этом. Какая семья? Мне же хочется свиданий, чтоб опаздывать и бежать на каблуках, ноги подворачивая, поцелуев, первых, последних: всех! Хочется признаний и слез, чтобы обнимали и - за руку. Хочется, чтобы кто-нибудь меня оттрахал!! Понимаешь, у меня даже секса теперь не будет! Никогда! 19 лет!
- Нет, я не могу. Ты не понимаешь, что это такое.
- Я все понимаю.
- Нет! Да.. Господи! О чем мы вообще говорим! Это же абсурд! Зачем?
- Но ты хочешь?
- Я.. не знаю... Ты ведь можешь..
- Не нужны мне твои доводы. Просто: хочешь?
- Да. Хочу.
Резиновая промышленность работает прекрасно, жалоб нет, на износ, прям-таки, работает. Но, как известно, на единицу произведенной продукции приходится процент брака. Ни для кого не секрет. В общем, да. И я теперь тоже.
Она сейчас на кухне, гремит посудой, пьет кофе. Накупила себе всех сортов и варит теперь каждый день по-новому. Глясе, латте, борджиа, каппуччино... С ума схожу от этих названий. А она все варит и варит по сто чашек в день. Теперь, когда я ее целую, такое ощущение, что меня в турку с головой окунают. А я больше люблю сок. Пью сок и играю на виолончели. В школе бросил, все времени не было. А теперь могу делать, что хочу. Потому что не надо учить английский и по 12 часов в неделю убивать в тренажерном зале. Не надо заводить "полезные" знакомства и ходить туда, куда совсем и не хочется, но просто необходимо, потому что - перспективы и прочее. Когда не думаешь о далеком будущем, можешь жить сейчас. Поэтому она варит кофе, а я играю на виолончели.
И в отношениях все стало гораздо проще. Не оглядываешься по сторонам, не думаешь: "А может, я что-нибудь упустил? А может, с другой будет лучше?". Другой не будет. Можешь остановиться и отдышаться. Зайти на кухню и любоваться спичечными ногами. "Кофе будешь?" - "Эспрессо". Просто теперь нас уже никто не полюбит. Мы друг для друга - единственные. Я смотрю в ее глаза, и внутри крохотными шариками разбегается ртуть: больше никто их не увидит, особенно когда они так близко, и зрачки расширяются, пока не станут в полглаза.
Иногда я, правда, начинаю думать о том, что жалко, конечно, что у меня не будет сына. Мы бы пошли на рыбалку. Посидели бы полчаса, позакидывали бы удочки. А потом я бы сказал: "Знаешь, сынок, херь полная эта рыбалка. Поедем-ка лучше в суши-бар!". Но вообще, я об этом почти не думаю. Просто достаю смычок.
А вот она постоянно начинает: "Ты, наверное, жалеешь.. зря мы все это...". Уже больше месяца прошло, а я никак не могу ей объяснить, что по-другому я не мог сделать. Мы ведь с детства все игры на двоих делили.
И единственное, что меня пугает - не надо, конечно, об этом, но кто знает? - а вдруг она умрет раньше? Я даже курить больше стал, чтобы опередить. Но ведь так тоже нечестно. Лучше бы, ясное дело, - вместе, но так только в сказках бывает. А в жизни - у каждого свой день смерти, и делиться им ни с кем не хочется.
Но пока меня даже это не особо заботит. Время есть. Нам еще нужно съездить в Исландию. Как мы мечтали!! Этим летом все будет. Купим ей красивый клетчатый чемодан и длинный теплый шарф (вдруг похолодает?). Забот полон рот - о постороннем думать не приходится. К тому же - я уже все просчитал - пока ее тело будут выносить, я успею сходить за веревкой.