1956 год. Начало разгара Болгаро-Советской дружбы на всех уровнях. Эсминец в составе группы военных кораблей готовится к предстоящему дружественному визиту в болгарский приморский город-порт, город-курорт Варна. Правда, тогда он носил совсем другое имя, имя Отца всех времен и народов - "Сталино". О приморском городе-курорте тогда ничего не напоминало. Золотые пески, правда, были, но представляли они собой унылый безлюдный песчаный берег, тянувшийся на десятки километры. И на этом "пляже" вместо отдыхающих то тут, то там, виднелись заграждения из колючей проволоки и проволоки-путанки, кое-где еще можно было увидеть колышки с фанерными табличками, на которых можно было прочесть: "Берегите животки! Мины!!!" - сохранившиеся следы минувшей войны...
Эсминец перед походом полностью заново покрасили, подремонтировали, команде выдали новое обмундирование, замполит и еще какие-то приглашенные с Берега провели целый цикл бесед об интернационализме, исторической дружбе братьев-славян. В общем, готовились серьезно. А непосредственно перед визитом, это же надо! Всем членам команды выдали фаянсовые тарелки, чашки! Эта посуда произвела на ребят огромное, неизгладимое впечатление. Эти тарелки с сине-золотистой каемочкой и клубничками на чашках напомнили о "гражданке", о доме, откуда ребята ушли очень давно, ведь служили тогда на флоте срочную 5 лет, а некоторым достались и все 7. Прожить 5 лет в кубрике, на пристяжной койке, в робе, вскакивать по звонку, хлебать "люминевой" ложкой из "люминевой" миски и пить из "люминевой" кружки - это все что-то значит. Потому, когда было сказано, что выданная "гражданская посуда" остается и после похода, ребята без сожаления начали выбрасывать осточертевшие алюминиевые миски за борт, делали это с удовольствием и азартом. Начали соревноваться, кто дальше метнет диск-миску, у кого миска большее число раз подпрыгнет на воде, прежде чем "окаянную" поглотит Посейдон. За мисками последовали и кружки. Получив удовлетворение от экзекуции над осточертевшими "люминевыми" тарелками, команда завершала последние приготовления перед выходом в море.
Но в любом коллективе всегда найдется кто-то, кто устоит от всеобщего порыва, будь он хорошим или плохим. Таким человеком среди команды оказался Василий Глущенко. Здоровенный сельский парень, обладавший не только недюжинной силой, но и крестьянской хитрецой, смекалкой и зажимистостью. Вот он вопреки всеобщему порыву самосуда над мисками, свою миску не стал выбрасывать. Он подержал, повертел ее в руках, осматривая со всех сторон, раздумывая, что же с ней делать, а потом, открыв свой рундучок, положил на самое дно. Несколько смущаясь под насмешливыми взглядами ребят, как бы оправдываясь, добавил: "А, пусть лежит, места не занимает, хлеба не просит" и с этими словами, захлопнул крышку рундучка. О сверх бережливой выходке Василя в суматохе предпоходных приготовлений вскоре забыли.
Настал день выхода в море. Одесса провожала уходящих в поход с музыкой, цветами. Был прекрасный августовский день. В утреннем штилевом море отражалось иссиня-голубое, почти с чернотой, небо, на котором ослепительно сияло солнце, и не было видно ни одного облачка.
Вскоре за кормой в белых бурунах и летнем мареве скрылась, любимая всеми моряками, Одесса (и одесситки?). До Варны не далеко, напрямую - полдня хода, в общем, командование решило по дороге провести еще и небольшие предварительные учения с боевыми стрельбами, чтобы, не дай Бог, не ударить в грязь лицом перед болгарскими моряками, с которыми по ходу визита планировалось провести еще и совместные учения.
Вышли в зону боевых стрельб, отстрелялись и направились к берегам Болгарии так, чтобы придти туда утром следующего дня. И тут началось то, чего меньше всего ожидали - шторм. Море из синего тихого теплого в течение часа превратилось в настоящее ревущее Черное море! Сумасшедший ветер, волны подобные цунами, так что эсминец бросало как щепку, и казалось, что, зарывшись носом в очередную волну, это закончится для него девятым валом. В этом реве и пляске огромных волн, брызгах пены, срывавшейся с гребней волн, трудно было определить, где небо, где вода. Эсминец уже не мог укрыться ни в одном порту и ему оставалось только на малых оборотах винтов держать курс против волны и терпеливо дожидаться окончания разыгравшейся стихии.
Шторм не утихал день, два, стало казаться, что этому светопреставлению не будет конца. Две трети команды, впервые попавшей в штормовую передрягу, безвылазно находилась в кубриках на подвесных койках в состоянии прострации, и только периодически, то один, то другой, оторвав голову от подушки, свешивался с койки лишь только для того, чтобы в очередной раз "съездить в ригу". А рвать-то было нечем, одной желчной горечью. Никто к пище не прикасался, потому что любой съеденный кусок тут же мучительно выворачивался наружу. На камбуз никто почти не ходил, разве что редкие стоики. Среди них оказался и наш Василий Глущенко. Качка его не брала, только еще сильнее разыгрался аппетит, он и так среди корабельной братвы получил кличку Васька-Баклан, за неуемный аппетит и то, как ел, спеша и торопясь, заглатывая пищу целыми кусками. Над ним любили по этому поводу незлобно подшутить, а он так же незлобиво отшучивался в ответ. Сейчас он был королем на камбузе. Ешь от пуза, не хочу. Правда из-за сумасшедшей качки, кок перешел на особый режим, и еда готовилась из сухих пайков. К концу третьих суток шторм начал затихать, команда стала оживать. Объявили общий аврал по устранению последствий шторма и эсминец лег на курс по направлению к Варне. На камбузе впервые после начала шторма готовили настоящий обед. Команда изголодалась за эти дни и с нетерпением ждала сигнала к обеду. Потому, когда прозвучал сигнал к обеду, все быстро устремились по направлению к камбузу.
И тут случилось самое неожиданное, оказалось, что вся керамическая посуда, находившаяся в стопках на столах на камбузе при первых же штормовых ударах посыпалась на палубу, и от нее остались только черепки. Командир распорядился достать старые миски и кружки, и тут-то выяснилось, что "люминевых" тарелок и кружек практически не осталось. Есть было не с чего, не черпать же ложками из общего котла! Немногие счастливцы, у кого сохранилась старая посуда, а среди них и Васька-Баклан, первыми устремились на камбуз и, получив горячий наваристый ароматный борщ, ели с удовольствием, с добавками, не спеша, потом были традиционные макароны по-флотски, и на десерт компот из сухофруктов. Наевшись до отвала, счастливчики выходили из камбуза, отдавая свои драгоценные "люминиевые обеденные инструменты" нетерпеливо дожидавшимся легкомысленным друзьям, что выстроились в очередь по 8-10 человек за каждым "столовым набором".
Алюминиевые миски и кружки вскоре заняли свое прежнее достойное местоположение и ни у кого уже не появлялось желания пользоваться гражданскими столовыми наборами.