Аннотация: Юмор + эротика. Собственно, в заголовке все сказано. :)
Вольные размышления о банной политике Древнего Рима.
(эротико-историческая новелла)
Тем, кто любит колбасу и уважает закон,
не стоит видеть, как делается то и другое.
Колбасный принцип
Как известно, древние римляне очень любили бани и понастроили их в своем древнем Риме превеликое множество и на любой вкус. Одни бани были совсем простенькие, другие - покрупнее, со всякими приятными дополнениями, а третьи являлись настоящими храмами Чистоты. Чистолюбивое было время. Впрочем, в банях эти еще древние, но уже цивилизованные римляне не только и даже не столько мылись, сколько предавались культурному досугу и даже подчас решали важные государственные дела...
Баня на площади Второй Победы Великого Императора Гая Юлия Цезаря Над Грязными Неумытыми Галлами (в народе просто площадь Умытого Юлия) считалась очень престижным местом. Говорят, именно по этой причине в эту баню нередко захаживали помыться римские сенаторы, дабы смыть пыль и кровь после особенно жарких дебатов в Сенате. Или это римские сенаторы захаживали конкретно в эту баню, потому что она была престижным местом? Какая разница?! Главное, что они там бывали.
Первым, как обычно, появился сенатор Плиний. Сей мудрый и достойный муж был невысок ростом, но с лихвой компенсировал этот недостаток объемом. Громко смеясь и задорно сверкая лысиной, Плиний вступил в зал в сопровождении двух очаровательных секретарш.
- Дайте мне точку опоры и я выпью море! - громко провозгласил он.
- Сдается мне, море ты уже выпил, - сказал, входя следом, легат Марк Авралий.
То был высокий статный воин, вся жизнь которого прошла в боях за процветание Рима, и даже в баню он пришел в парадных доспехах. На правом плече сурового воина висел алый плащ, на левом - стройная длинноногая брюнетка. Из одежды на девушке была лишь широкая зеленая полоска ткани, небрежно обернутая вокруг бедер, и золотой гребень в волосах. Плиний оценивающе оглядел ее, задержав взгляд на высокой груди и дерзких розовых сосках, и одобрительно кивнул.
- Хороша... Что за лапочка?
- Моя новая походно-банная секретарша, - похвастался Марк Авралий. - Купил ее по случаю у Рубикуса на распродаже рабынь-трансвеститусов. Кстати, не знаешь, что такое трансвеститус? А то уж больно дешево ее отдали.
Плиний задумчиво почесал лысину. Кто такие трансвеститусы, и из кого их делают темные халдейские маги, сенатор, конечно, знал, но расстраивать друга не хотелось.
- Точно не знаю, - нашел Плиний консенсусоанальный ход. - Но, вроде сложные они в обращении. Ну да тебе, старому ветерану, к сложностям не привыкать.
- Это верно! Я хоть и стар, но крепок, как египетская пирамида, не то, что эти нынешние молодые, которые после второй женщины хотят только спать!...
Секретарши Плиния с таким интересом посмотрели на Марка Авралия, что легат даже несколько смутился.
- Собираемся где всегда? - спросил он.
- Да, - ответил Плиний. - Я только разок окунусь и заодно проверю теорию одного ушлого грека по имени Архимуд.
- Что за теория? - тоном вежливого равнодушия осведомился Марк Авралий.
- О, это великое научное открытие. Этот Архимуд установил, что сброшенный за борт рыбак может вытеснить из воды столько рыбы, сколько весит он сам... Сейчас я тебе покажу! - воодушевленно воскликнул Плиний и стремительным гиппопотамом нырнул в бассейн.
Плюхнулся он так, что мало никому не показалось. Фонтан теплой воды окатил всех присутствующих, насквозь промочив чистую одежду. Мокрый, как тюлень, Марк Авралий невозмутимо окинул взглядом бассейн. Объема достопочтенного сенатора как раз хватило, чтобы вытеснить из бассейна всю воду и добрую половину купающихся.
- Полезное изобретение сделал этот грек, - задумчиво отметил Марк Авралий. - Сдается мне, десяток удачно выброшенных за борт сенаторов сможет вытеснить на берег вражескую трирему...
Однако остальные римляне ничего полезного в глупой теории какого-то грека не усмотрели и громко ругались, но до противоправного выражения недовольства дело, к счастью, не дошло. Плиния в народе любили, да и благотворное присутствие могучего Марка Авралия действовало умиротворяюще на проснувшиеся было в цивилизованных римлянах первобытные инстинкты.
Провожаемые добрыми напутствиями, друзья прошли под узорную арку в другой зал, где уже было все готово к предстоящему неформальному заседанию. Марк Авралий остановил проходившего мимо раба коротким прямым в челюсть и приказал подавать вино, мясо и фрукты. Пораженный таким вниманием благородного римлянина, раб упал в обморок. Но приказ был услышан. Зазвучала приятная музыка и в зал потянулись прекрасные рабыни, несущие в руках амфоры с вином, подносы с едой и прочие необходимые атрибуты намеченной культурной программы.
Плиний тотчас завладел амфорой с дорогим кипрским вином, жареной бараньей ногой и парой рабынь с опахалами и с комфортом расположился на широком массажном ложе. Одна секретарша натерла руки ароматизирующим маслом и начала массировать плечи Плиния, с трудом находя их под слоем жира. Вторая же опустилась на колени и стала нежными губами массировать Плиния-младшего, отчего тот сразу поднял голову и проявил неподдельный интерес к происходящему.
Марк Авралий по-военному просто сорвал с бедер своей секретарши зеленую ткань и привлек к себе опешившую девушку, впившись в ее пухлые губки долгим горячим поцелуем. То ли от наслаждения, то ли от недостатка воздуха, у секретарши закружилась голова и она покачнулась. Марк Авралий воспринял это как сигнал к решительному штурму. Легко подняв секретаршу на руки и бросив ее на ближайшее ложе, он сорвал с себя доспехи, сделал гимнастику, выпил вина, закусил куриной ножкой, помыл руки и устремился к ожидавшему его счастью.
Крепко обняв девушку, он припал к ее влажным ждущим губам и насладился долгим сладким поцелуем. Потом он поцеловал ее тонкую шейку, ее крепкие груди, ее нежные розовые соски, ее плоский животик, ее влажное лоно, ее округлые бедра, ее маленькие, словно игрушечные, ступни. Потом девушка кончилась и Марк Авралий задумался. Тихий сладострастный стон вернул его к действительности. Девушка сладко потянулась и, догадавшись, что ей лучше капитулировать самой, не стала затягивать осаду.
- Иди же ко мне, мой воитель, - прошептала она, томно протягивая руки к легату.
Марк Авралий взревел, как атакующий слон, и бросился на штурм. Девушка испуганно пискнула, но, ощутив в себе мощного Марка Авралия-младшего, сладострастно улыбнулась и с наслаждением отдалась на милость победителя.
Пока Плиний и Марк Авралий предавались культурному досугу, подтянулись остальные члены Комитета По На Этот Раз Окончательному Решению Карфагенского Вопроса. Все сенаторы были в отличном расположении духа, много шутили и смеялись, с удовольствием угощались отличным вином и закусками, лапали своих и чужих секретарш и еще рабынь, которые не успели спрятаться при их появлении.
Последним, по своему обыкновению, появился Цацерон, великий древнеримский оратор и демагог, прославившийся на всю Республику своими речами и редкостным занудством. Сенаторы Цацерона не любили, потому как тот частенько выходил за рамки регламента, когда произносил свои знаменитые речи в Римском Сенате, и другим сенаторам, тоже желающим выступить, подолгу приходилось ждать в заднем проходе. Прославленного оратора сопровождала его секретарша, пожилая матрона лет под семьдесят, верой и правдой служившая уже третьему поколению Цацеронов.
- О времена! О нравы! - привычно гневно воскликнул Цацерон.
Довольный Плиний согласно кивнул и кончил прямо в лицо второй секретарше. Катон поднялся со своего ложа, где он на практике показывал молоденькой рабыне все тонкости парламентской процедуры по разбору полного провала римского наместника в делах управления вверенной ему провинции.
- Приветствую тебя, Цацерон, - сказал Катон. - Карфаген должен быть разрушен!
- Это еще не решено, - возразил Цацерон.
- Конечно. Мы затем и собрались здесь, чтобы решить этот вопрос раз и навсегда. Карфаген должен быть разрушен!
Катон и Цацерон обменялись вызывающими взглядами.
- Итак, - сказал сенатор Люций Сергий. - Все члены комитета в сборе и готовы. Полагаю, можно начинать?
- Да-да, давайте начнем! - воскликнул Плиний, и наклонился к все еще стоящей на коленях секретарше. - Ты была великолепна, дорогая. Иди, умойся, и поскорее возвращайся.
Катон обвел собрание внимательным взглядом. Неутомимый Марк Авралий снова облачился в доспехи, готовый любить или сражаться (смотря по обстановке). Другой воитель, будущий полководец Сципион, которому судьбой было предначертано разрушить Карфаген, сидел на бортике колодца и невозмутимо ел виноград, отщипывая по одной ягоде от большой кисти. Как человек, судьба которого все равно уже предрешена, он был абсолютно равнодушен к происходящему. Гай Класс, самый богатый человек Рима, на миг вынырнул звероподобным лицом из огромного блюда, где он с аппетитом жрал целого поросенка, и небрежно кивнул, мол, начинайте. Рубикус, пожилой торговец подержанными рабынями, сидел по-турецки на массажном ложе в окружении звезд своего полулегального предприятия и, сложив пухлые ручки на животе, отрешенно смотрел куда-то вдаль. Впрочем, Катон, знавший старого пройдоху не первый год, знал, что образ отрешенного мечтателя - не более чем ширма. Чуть дальше, в углу скромно примостился Тит Клавдий, тоже сенатор.
- Отлично, - сказал Катон. - Заседание комитета считается открытым. Слово предоставляется мне. Карфаген должен быть разрушен.
Катон взобрался на трибуну и простер вперед руку, требуя тишины.
- Мудрые сенаторы, храбрые воины, трудолюбивые рабы, разная иноземная сволочь, просочившаяся в общественную баню помыться на халявку. Слушайте меня! Карфаген должен быть разрушен!
Вперед выступили две прекрасные танцовщицы в полупрозрачных восточных одеяниях. Музыка зазвучала чуть громче, и девушки начали синхронно двигаться в такт.
Смуглая брюнетка и белая, словно ожившая мраморная статуя, блондинка, кружились в зажигательном танце и обольстительно улыбались зрителям. На заднем плане Катон гневно клеймил позором международного террориста Ганнибала, но его почти никто не слушал. Сенаторов больше интересовали действия блондинки. Медленно, дразня зрителей, она стянула с брюнетки зеленый, украшенный изумрудами, лиф и, зайдя сзади и обхватив подругу руками, стала нежно ласкать ее грудь. Сенаторы напряженно следили, как белые шаловливые ручки нежно исследовали смуглое тело. Брюнетка извивалась в умелых руках и громко стонала от наслаждения. Белые тонкие пальчики в первый раз скользнули между ног, и сенаторы дружно сглотнули. Тонкие полупрозрачные штанишки соскользнули на пол. Полностью обнаженная брюнетка на секунду замерла в соблазнительной позе, давая возможность зрителям оценить по достоинству ее стройное тело, а потом роли внезапно поменялись.
Брюнетка легко выскользнула из объятий подруги и неуловимым движением скользнула ей за спину. Синий с сапфирами лиф полетел на пол, а белоснежная блондинка затрепетала под жаркими ласками восточной красавицы. Еще одно неуловимое движение - и блондинка тоже обнажена. Извиваясь, подобно змеям, и лаская друг друга, девушки медленно опустились на пол и замерли, слившись в любовном экстазе. Музыка смолкла.
- Карфаген должен быть разрушен! - неожиданно громко в наступившей тишине прозвучал голос Катона. - Я кончил.
Тишина взорвалась бурной овацией. Довольные девушки, кланяясь, собрали раскиданную одежду и выбежали из зала.
- Будем голосовать или как обычно? - спросил Катон.
- Я бы тоже хотел выступить, - сказал Цацерон. - Если благородное собрание не возражает, конечно.
Благородное собрание пребывало в благодушном настроении и позволило Цацерону выступать, даже не ограничив его регламентом. Катон без слов уступил место на трибуне и вернулся на свое ложе, в объятья двух нежных миниатюрных секретарш.
Секретарша Цацерона заняла место по правую руку от выдающегося оратора, приготовившись записать его великие слова для будущих поколений, которым исполненные мудрости слова будут интересней стриптиза.
- Позор! - послышалось недовольное бормотание. - Куда может завести Республику человек, не способный даже найти себе приличную секретаршу?!
- Благородное собрание! - воскликнул Цацерон. - Почтенный сенатор Катон много говорил о том, сколько бед принесли нам пуны. Все это правильно, но! Это только одна сторона сестерция. А есть и другая. Карфаген - наш давний сосед и торговый партнер. Это великий город со славной историей и достойным прошлым, и мы не можем судить его жителей, прошу заметить - граждан суверенного государства, за бандитские выходки отдельных недостойных пунов, наподобие не к ночи будь помянутого Ганнибала. Рим, друзья мои, это светоч Цивилизации, и мы обязаны являть собой пример...
Убедившись, что стриптиза от Цацерона, как обычно, не будет, сенаторы заскучали. Впрочем, скучали они не долго, потому как изобретательный Плиний, как обычно, нашел выход. Если нельзя раздевать глазами секретарш Цацерона, то почему бы не раздеть руками секретарш собственных.
Люций Сергий попытался предложить свою нежную дружбу статной римлянке, но был ошибочно причислен к сословию плебеев и получил отказ согласно классовой позиции.
- Прости, прекрасная, - возразил Люций Сергий. - Но я не пьяная скотина, а римский патриций и сенатор.
- Как трахать, так все сенаторы! - резко ответила римлянка.
Она гордо и изящно отвернулась, игриво хлестнув Люция Сергия по лицу пышной гривой золотисто-рыжих волос, и Люций Сергий-младший решительно вскинул голову, требовательно уткнувшись в крутое бедро римлянки. Та с интересом посмотрела на такое достоинство и Люций Сергий поспешил развить неожиданный успех.
- Я очень богат, дорогая...
Катон с любопытством наблюдал за этими маневрами поверх головы белокурой рабыни, исполнявшей ему столь полюбившуюся римлянам франкскую забаву. Иногда он по белому завидовал Люцию Сергию. У того было три великолепных секретарши: норманнская блондинка, персидская брюнетка и пиктская девушка с огненно-рыжими волосами. Люций Сергий любил всех трех, когда по очереди, а когда и вместе, и при этом умудрялся не пропустить ни одной красивой женщины в пределах досягаемости. Вот и сейчас Люций Сергий вежливо и с достоинством проводил римлянку к своему ложу, где уже лежала утомленная ласками норманнка. К счастью, ложе было достаточно широким и места хватило всем.
Белоснежное одеяние римлянки скользнуло на пол. Женщина медленно повернулась, хвастливо демонстрируя идеальное тело. Люций Сергий опустился на ложе и протянул римлянке руку, приглашая ее лечь рядом. Римлянка хищно улыбнулась и вдруг толкнула сенатора в грудь. Люций Сергий упал на спину, и женщина запрыгнула на него сверху. Медленно, смакуя ощущения, римлянка приняла в себя Люция Сергия-младшего и стала неспешно двигаться вверх-вниз.
Уже основательно поднабравшийся Плиний приподнялся на локте и увидел прямо перед собой соблазнительно стройные бедра. Обладательница сих прелестей стояла на четвереньках и, кажется, ласкала языком лоно русой секретарши Гая Класса. Та сидела на краю массажного ложа, широко расставив ноги и откинувшись назад, и громко стонала от наслаждения. Плиний вежливо решил не прерывать столь деликатное дело формальной процедурой ни к чему не обязывающего официального представления и скромно занял позицию с тыла.
Дикий звериный рык подсказал Плинию, что он несколько ошибся полом. Стройная девушка, оказавшаяся очень стройным юношей, воспарила над собранием и рухнула в бассейн с теплой водой.
- Куда же вы, молодой человек?! - крикнул Гай Класс, оторвавшись от пожирания очередного поросенка.
Но молодой человек, не переставая завывать, мощным кролем пересек бассейн по диагонали, выскочил из него и, как был, обнаженным, выбежал вон.
- Наверное, торопится донести наши мудрые решения народным массам, - робко предположил сенатор Тит Клавдий.
- Как будто вы способны хоть на какие-то решения, - едко заметил Цацерон. - Я уж не говорю о мудрости.
Он стоял на трибуне, гордо возвышаясь над возлежащим в основной массе своей собранием, и гневно глядел на сенаторов.
- О времена! О нравы!
- Ты это уже говорил сегодня, - сказал Марк Авралий.
- Извини, - ответил Цацерон. - Я просто волнуюсь.
- Бывает, - кивнул Марк Авралий. - Меня тоже иногда трясет перед битвой.
Катон-младший выразил свое восхищение в рот рабыне. Катон удовлетворенно вздохнул и поднялся.
- Ты тоже хотел выступить, Марк Авралий? - спросил он.
- Буквально два слова, - отозвался легат. - У меня есть одно стратегическое предложение.
- Отлично. Почтенный Цацерон, не пора ли прекратить ваше бесцветное выступление?
- Но я еще не кончил! - возмутился Цацерон.
- С такой секретаршей вы и до утра не кончите, а Карфаген должен быть разрушен.
Цацерон обвел комитет тяжелым взглядом. Сенаторы болтали о чем-то своем, не обращая внимания на гневного оратора.
- Благородное собрание! Прошу вас...
Отчаянный призыв остался без ответа.
- Судьбы мира предопределены, - равнодушно заметил Сципион. - Слова человека не смогут изменить волю норн.
Цацерон вздохнул и сошел с трибуны.
- Все записала? - спросил он свою секретаршу.
- Да, мой господин, - отозвалась та.
- Отлично. Размножь в четырех экземплярах и разошли с гонцами на все четыре стороны.
- Слово имеет легат Марк Авралий, - громко объявил Катон.
Легат поднялся на трибуну и окинул собрание таким взглядом, что сенаторам захотелось построиться и встать смирно. Добившись всеобщего внимания, легат неожиданно мягко заговорил.
- Друзья мои. Я слушал ваши мудрые слова, за войну с Карфагеном и о пользе мира с ним. И боги надоумили меня, как примирить вас. Мы должны захватить Карфаген и превратить его в римскую провинцию. Под разумным управлением наших мудрых наместников эта отсталая колония будет процветать и станет истинным другом великому Риму. А кто не станет, того я...
И он выразительно потряс мечом.
- Браво! - закричали сенаторы.
Из-под арки выскочили две красивых обнаженных девушки с короткими мечами в руках, и закружились в воинственном танце.
Опешившие было сенаторы бурно зааплодировали, пребывая в полном восторге от такого сюрприза. Охваченный патриотическим порывом, Люций Сергий отложил в сторону римлянку и вскочил на ноги.
- Правильно! Мы завоюем Карфаген и разрушим его. А потом построим там прекрасную, дружественную Риму колонию. А жителей Карфагена, столь милых сердцу нашего дорогого оратора, мы продадим в рабство уважаемому Цацерону с огромной скидкой.
Сенаторы снова зааплодировали. Успевший осушить пару амфор вина, Цацерон удивленно огляделся и прослезился, увидев, как его, оказывается, любят коллеги. В зал быстро вошел центурион в полном боевом облачении. Все головы повернулись к нему.
- Простите, что отрываю вас от важного государственного дела, - тихо сказал центурион. - Но ко мне только что поступила жалоба от молодого сарматского купца...
- А что сарматский купец делал на заседании Римского Сената? - подозрительно спросил с трибуны Марк Авралий. - Не иначе, шпионил гад.
- Казнить мерзавца! Скормить его львам! - послышались гневные крики.
- Лично покончу с мерзавцем! - крикнул Люций Сергий.
- Милый, вернись ко мне, - томно простонала римлянка. - Закончи сначала со мной.
- Да, - сказал Люций Сергий. - Начатое тело надо довести до конца.
Катон вскочил на трибуну и воскликнул.
- Правильно, Люций Сергий. Так примем же это решение как историческое и окончательное!
- Вы не одеты, - холодно заметил Цацерон.
- Пусть! - в запале воскликнул Катон, гордо выставив на всеобщее обозрение вновь восставшую мужественность. - Пусть граждане Рима видят, что к светлому будущему их ведет настоящий мужчина!
Прекрасная рабыня, отбросив мечи, опустилась перед ним на колени, зажала Катона-младшего между двух остроконечных грудок и стала нежно массировать.
- Пишите! - провозгласил Катон, простерев длань и указуя в светлое будущее. - Карфаген должен быть разрушен... О, как прекрасны женщины Рима!
- Слушаюсь, - отозвался Могус, официальный секретарь комитета.
Секретарь лежал на бортике бассейна, а чернокожая стройная наездница скакала на нем к вершинам наслаждения. Секретарь положил на тяжело вздымающуюся грудь лист пергамента и широкими, уплывающими вдаль, буквами начертал на пергаменте, груди и животе африканки волю римского народа. Пергамент и африканку пустили по кругу и каждый член комитета расписался там, где ему больше нравилось. Расписался даже Цацерон, холодность которого окончательно растаяла под горячим африканским солнышком. Катон, видя такое трогательное единодушие, прослезился, выкупил у Рубикуса африканку и подарил ее Цацерону, начертав на ее упругой попке: "мудрому другу на долгую память". Бывшие враги обнялись со слезами на глазах и поклялись в вечной дружбе.
Сципион молча забрал пергамент и, не прощаясь, ушел навстречу своей судьбе.
Спустя два месяца транзитная трирема забросила Сципиона и его глашатая на песчаный африканский берег. У самого горизонта возвышались стены Карфагена. На берегу раскинулся лагерь римской армии, вяло и безуспешно штурмовавшей город. В описываемый период солдаты отдыхали после очередной неудачной драки с рейдерами из Карфагена. Заметив новоприбывших, несколько солдат и центурионов поспешили навстречу.
- Как добрались? Что нового в Риме? - послышались вопросы.
- Добрались отлично, - ответил Сципион. - Посейдон миловал. А новости вот у этого.
Сципион ткнул пальцем в глашатая. Глашатай кивнул и поспешно достал из дорожной сумки свиток с печатями.
- Огласи приказ Рима! - повелел Сципион и принял достойную позу, как человек, чья предопределенная судьба готова свершиться.
Глашатай развернул свиток и погрузился в изучение текста, невнятно бормоча про себя.
- Что ты там лепечешь?! - недовольно рявкнул центурион с подбитым глазом. - Забыл, как надлежит докладывать по уставу?! Сейчас помогу вспомнить!
Глашатай обратил умоляющий взгляд на картинно застывшего Сципиона.
- Великий Сципион, - прошептал он. - Очень неразборчиво написано. Я не могу прочитать этот текст.
- Мне-то пофиг, - небрежно обронил Сципион. - Ты же знаешь, моя судьба предопределена... А вот они жаждут свежих новостей из Рима. И я не советую тебе их разочаровывать.
Вокруг уже собиралось соскучившееся по новостям из дома римское войско. Глашатай лихорадочно водил носом по пергаменту, пытаясь отыскать знакомые слова.
- Карфаген! - отчаянно выкрикнул он. - Бабы!
Дальше можно было и не читать. Оголодавшие римские солдаты, похватав оружие, ломанули на Карфаген. Последним, гордо вознеся меч над головой, шествовал Сципион. Защитники города метали со стен стрелы и копья, бросали тяжелые камни и лили кипящее масло, но римскую армию, два года не видевшую женщин, было уже не остановить. Отчаянный штурм, и римляне ворвались в город. Карфагеняне, понимая, что одичавшие солдаты не будут разбирать, кто женщина, а кому просто не повезло, бились с мужеством обреченных, но силы были слишком неравны...
В 146 году до н.э. Карфаген был захвачен и полностью разрушен римской армией под командованием Сципиона. Уцелевших защитников города римляне продали в рабство.
Глоссарий:
Пояснение некоторых терминов, которые, как оказалось, не всем понятны.
Амфора - бутылка, изготовленная из глины.
Гай Юлий Цезарь - великий римский полководец, который помог галлам победить самих себя. Автор фантастического романа "Записки о Галльской войне".
Галера - большая лодка с веслами и парусом.
Египет - страна в Африке, известная тем, что Астерикс и Обеликс совершили там очередной подвиг, построив в рекордно-короткий срок дворец для Цезаря (см. Гай Юлий Цезарь).
Египетская пирамида - пирамида, находящаяся в Египте (см. Египет).
Легат - командир легиона (см. Легион).
Легион - четыре тысячи морд под командованием одного легата (см. Легат).
Норны - богини римской судьбы. Три женщины, которым доверили одно дело. Не удивительно, что у римских героев были столь запутанные судьбы.
Оратор - человек, произносящий речи. Поскольку в Древнем Риме микрофонов еще не изобрели, выступающий вынужден был громко орать - отсюда и название.
Патриций - римлянин, у которого много сестерциев (см. Сестерций).
Плебей - римлянин, у которого нет сестерциев (см. Сестерций).
Пуны - карфагеняне. Произносить каждый раз карфагеняне было слишком сложно, и римляне сократили их до пунов. Логика, которой они при этом руководствовались, остается загадкой и по сей день.
Рейдеры - военные хулиганы.
Секретарша - девушка для работы и удовольствия.
Сестерций - монета.
Трирема - галера с тремя рядами весел с каждой стороны (см. Галера).
Центурион - воинское звание в армиях Древнего Рима. Соответствует нашему прапорщику.