Многие лидеры политических партий со слезами на глазах разглагольствуют о буквально бедственном положении простого человека, особенно того, кто остался без работы. А тележурналисты, в унисон с ними, с этаким сладострастием показывают нам обездоленных, опустившихся на дно общества.
Да, жизнь нелегка. Но не только для безработных. Пожалуй, для работающего человека даже труднее. Это я с полным правом утверждаю. Потому что изо дня в день сталкиваюсь с такими "безработными", с таким их образом жизни, что невольно начинаю им завидовать. Не жнет, не сеет и не пашет, а сыт, пьян и нос в
табаке. Что еще надо, а? Прямо-таки счастливчики.
В отличие от партвожаков, я не намерен ограничиваться лишь констатацией общих фраз, а в очередной раз покажу на конкретном примере, что мой вывод небеспочвенен.
20 СЕНТЯБРЯ . ПЯТНИЦА. Позади - тяжелая трудовая неделя, впереди - пара дней отдыха. И толпы людей спешат либо на дачные, либо на приусадебные участки. Ясно: пора-то горячая, надо поспешать с уборкой выращенного урожая.
Это обычное поведение работных людей. А безработные? Им - без разницы, что пятница, что понедельник. Они никуда не спешат.
Впрочем, кажется, я не совсем прав. Они тоже спешат, но только туда, где стоит сивушный запах, где круглосуточно слышится звон стеклянной посуды.
Обычный город Новоуральск. Обычная улица, обычный на ней дом, обычная в нем благоустроенная квартира, обычные люди, в ней проживающие, - семья Фирсовых и их квартирант Валерик Коргун. У них есть лучший друг Эдик Гладков. Нет, он здесь не живет. Он сожительствует с Бузуновой и надежно. обосновался в ее квартире. Однако же бывает у Фирсовых довольно-таки регулярно: если не каждый день, то через день-то уж непременно. Изредка заглядывал "на огонек" и Владимир Кузнецов.
В тот пятничный вечер все было как обычно. Супруги Фирсовы, Коргун, Гладков устроились за кухонным столом, на котором какая-никакая, а закусочка имеется, конечно, и водочки достаточно.
- Хорошо сидим! - восторгались они между тостами.
И тут у входной двери кто-то позвонил. Пошли. Открыли. Там стоял Владимир Кузнецов с бутылочкой в руках. Это был мужик с мягким и добрым характером (это я говорю без тени иронии), но была у него привычка, присущая русским людям: грехом большим считал пить в одиночестве; хорошая или плохая, но нужна была ему компания.
Говорят, будто особенно любил он такой анекдот.
У винной лавки стоит интеллигент в шляпе. Мимо проходит такой же интеллигент-очкарик. Он его за рукав. Стоп, говорит он, сообразим на троих, а? Тот мнется в нерешительности: "Так ведь нас двое". Не беда, отвечает тот, гони свою долю, а третий сейчас будет. И действительно, через пару секунд присоединил к компании третьего - без шляпы, но при галстуке. Инициатор скрылся с деньгами в магазине. Вернулся с бутылкой. Из портфеля достал три граненых емкости, разлил водку. Крякнув, все выпили, закусив рукавом. Тот, что без шляпы, но при галстуке тотчас же повернулся и собрался удалиться. Первый интеллигент его за плечо.
- Ты куда?
- Но ведь все же...
- А поговорить?!
Так что для Кузнецова не выпивка важна, а душевный разговор. За тем и пришел.
ХОЗЯЕВА, ЗАВИДЕВ, ЧТО ГОСТЬ не с пустыми руками, обрадовались, широко распахнув дверь перед при- шедшим.
И вот уже Кузнецов присоединился к столь для него желанной компании.
За столом разговор как-то все не клеился: темы, предлагаемые Кузнецовым, не находили отклика в сердцах других.
А потам - вовсе скверное приключилось: между супругами Фирсовыми началась свара. Крупный разговор, могущий в любую минуту перерасти в потасовку, особенно рассердил почему-то Гладкова.
- Цыц! - рыкнул грозно он. - Знай, баба, свое место.
Чтобы на деле продемонстрировать серьезность предостережения, долго не раздумывая, Гладков смазал кулаком по лицу Фирсовой. Та страшно обиделась, ушла в другую комнату, расплакавшись.
Что, читатель, жаль жертву насилия? Если кто и нуждается в сочувствии, то только не она. Почему? Потом объясню.
Гладков, Коргун, Фирсов подняли стаканы, чтобы "приголубить" в очередной раз, забыв уже об инциденте.
Но, оказалось, не все.
КУЗНЕЦОВ НЕ МОГ ДАЛЬШЕ ПИТЬ, потому что он искренне огорчился случившимся; потому что сам он никогда, видимо, не поднимал руку на слабый пол.
- Слышь-ка, Эдик, - обращаясь к Гладкову, сказал он, - не по-людски получилось. Разве можно женщину так-то, кулаком да еще по лицу? Знаешь, нельзя.
Все сидящие за столом , в том числе и муж оскорбленной женщины, раскрыв рты от изумления, уставились на Кузнецова. Они никак не могли сообразить, с чего это он заступается за бабу? Видя, что он не понят, повторил:
- Как нехорошо!
Все пережили такой шок, что долго не могли очухаться. Первым обрел присущую ему "форму" Эдик Гладков.
- Он что говорит, мужики? Он нас учит, как жить надо? - и уже обращаясь непосредственно к Кузнецову, продолжил. - Ты на кого, мразь болотная, хвост задираешь? Ты кого, подлюка, воспитываешь? Да ты знаешь, что я могу с тобой сделать? Я же могу размазать по стенке и, не моргнув.
Его горячо поддержал Коргун.
- Ты прав, Эдик. Мужик совсем оборзел. Надо, пожалуй, его поучить уму-разуму. Грех на душу возьмем, если не поучим идиота.
"Идиот" завозражал, чем вовсе вывел из себя мужиков. Гладков и Коргун, аки звери лесные, набросились на Кузнецова, став молотить руками и ногами.
Молотили долго, упорно и ожесточенно. Они не давали даже подняться на ноги. Но и этого оказалось мало. Гладков взял первую подвернувшуюся под руку пустую поллитровку (полную он, ясно, не применил бы) и нанес ею удар по голове Кузнецова. Ударил так, что бутылка разлетелась вдребезги. Во все стороны брызнула кровь.
После этого Гладков и Коргун с трудом поставили на ноги Кузнецова и, помогая тому переставлять ноги, выдворили из квартиры на лестничную площадку.
А что же супруги Фирсовы? Абсолютно ничего. Происходившее, видимо, было для них делом обычным и привычным.
ПОПИВ ЕЩЕ НЕМНОГО, Гладков и Коргун решили проветриться. Они вышли на улицу, где увидели Кузнецова, который, естественно, никуда уйти не смог.
- Ты, падла, все еще здесь шарашишься? - удивился Эдик. - Значит, мало тебе? Ну, тогда получи еще.
Оба вновь набросились на Кузнецова, совершенно неспособного оказывать сопротивление, стали избивать с прежней ожесточенностью.
Не ясно, откуда, но в руках Гладкова опять же оказалась пустая поллитровка.
Коргун сказал:
- Дай мне.
Он взял бутылку и разбил ее о голову Кузнецова.
Заметив, что тот уже ни рукой, ни ногой и даже, кажется, без сознания, Гладков поднял его, взвалил на себя и в сопровождении Коргуна перешел проезжую часть улицы, приблизился к берегу протекающей неподалеку реки и с обрыва сбросил тело в воду.
Сделав дело, Гладков отправился к своей сожительнице, а квартирант - Коргун к Фирсовым.
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ТРУП КУЗНЕЦОВА НАШЛИ. Он выглядел так, что в морге родственники с большим трудом смогли его опознать.
А что же Фирсовы? Абсолютно ничего!
В ходе уже судебного процесса Фирсова, за честь и достоинство которой, между прочим, вступился по-= терпевший, рассказывала:
- На следующее утро я сделала уборку в квартире, замыла кровь на кухне и в коридоре, а днем взяла:-.- плащ потерпевшего Кузнецова, оставленный им у нас, и продала. Купила три бутылки водки, принесла домой и мы продолжили выпивать.
Все вот так просто. Настолько обыденно, что даже оторопь берет. Дрожь по телу моему пробегает, а не по ее.
(хотя, наверное, все должно быть наоборот). Ну, ладно, они - мужики, неработь, алкаши, но она, она - женщина же! Что же там, у нее внутри, за сердце такое? Где-то валяется тело невинно убиенного, не найденное еще милицией и не преданное земле, а она, она веселится? Причем, веселится за счет того же самого пострадавшего, чей плащ сгодился.
Нет, ничего не предприняли Фирсовы. И совсем не благодаря им нашли тело пострадавшего. И совсем не благодаря им были задержаны убийцы.
И Гладков, и Коргун все-таки оказались на скамье подсудимых. В суде, как, впрочем, и в ходе предварительного следствия, они повели себя как самые подлые и самые трусливые твари. Изворачивались, выкручивались, искали и находили какие-то смягчающие обстоятельства. Пытались спасти собственную шкуру, шли на оговоры, на сваливание всей вины за- случившееся
на другого.
В суде Коргун говорил, например:
- Я не виноват. Я не избивал Кузнецова. Да, я присутствовал при этом, но не избивал. Это все
он, он, Гладков то есть. Да, мы с Гладковым находились в дружеских отношениях, но сейчас он не переваривает меня.
ВСЕ ОКАЗАЛОСЬ НАПРАСНЫМ. Потому что их судили квалифицированные судьи.
Уголовное дело по обвинению Гладкова Эдуарда и Коргуна Валерия в умышленном убийстве, совершенном с особой жестокостью, рассмотрела судебная коллегия по уголовным делам Свердловского областного суда под председательством А. Ф. Комарова.
Исследовав все материалы уголовного дела, заслушав показания свидетелей, а также аргументы обвинения и защиты, судебная коллегия признала обоих виновными в преднамеренном убийстве потерпевшего Кузнецова, вина которого была лишь в том, что тот заступился за женщину.
Адвокаты сделали попытку все дело свести к не нормальной психике подзащитных. Суд отверг, записав в приговоре:
"Психическое состояние подсудимых исследовалось, и члены комиссии пришли к выводу, что Гладков и Коргун психическими заболеваниями не страдали и не страдают".
Видимо, адвокаты все-таки поработали в суде достаточно активно, поскольку судебная коллегия определила наказание по минимуму, предусмотренному указанной статьей, - обоим по восемь лет лишения свободы.
Кстати. Статья 105 п, "д" (умышленное убийство, совершенное с особой жестокостью) Уголовного кодекса максимальный срок предусматривает двадцать лет.
...Ну, что ж, жизнь продолжается. Иных уж нет, а те далече. А я вновь и вновь возвращаюсь к некоторым лицам, проходившим в качестве свидетелей. Например, к поведению госпожи Фирсовой.
Конечно, ни следователь прокуратуры, ни потом судебная коллегия в ее действиях не усмотрели состава преступления. Его, в самом деле, не было. Если исходить из требований Уголовного кодекса. А если подойти к случившемуся из требований КОДЕКСА чести, порядочности и приличий?
Ваше мнение, госпожа Фирсова - женщина, воспитанная советским общественным строем ипод мудрым руководством Коммунистической партии Советского Союза!