Во дворе одного из домов, что в Кировском районе Екатеринбурга, с утра в тот ласковый и теплый солнечный день стали собираться толпы народа. Жильцы знали о причине наплыва людей: сегодня - похороны человека, про- жившего бок о бок с другими без малого тридцать пять лет.
Пришли проводить в последний путь женщину, отдавшую всю свою долгую жизнь без остатка учительству.
Трогательно, что здесь же со скорбными лицами еще совсем молодые парни и девушки - их сотни. Это - провожают свою любимую учительницу ее давние и не совсем еще давние выпускники.
Они ее помнят. И по- мнят, надо думать, с хорошей стороны. А иначе их бы здесь не было. Нынче в принудительном порядке на подобное "мероприятие" никого не загонишь.
Печальная процессия трогается в путь и растягивается на целый квартал.
Пусть же ей земля будет пухом!
Пусть простит она меня за то, что буду вынужден называть ее имя. Без этого никак не обойтись.
- Моя квартира - рядом. 33 годка прожили - мирно и дружно... Грубость? С ее стороны? Ну, Господь с вами, - никогда! Интеллигентная женщина.
Рассказывает другая соседка Валентина Ивановна Никитина:
-33 года прожила я с ней рядом. Срок немалый. И мне ли ее не знать? Присуще ли для нее набрасываться с бранью или угрозой убийства? Полностью исключаю. О ком-то другом - еще можно помыслить, а о ней? Нет-нет!
Примерно того же мнения и все другие жильцы многоквартирного дома. Из их уст не услышать ни одного худого слова.
Вот так жила себе старушка и никому на этом свете не мешала. Кажется, не мешала. И могла бы
еще прожить не один десяток лет. Но...
Однажды, примерно в седьмом часу вечера, вернувшись с работы, хозяин квартиры сразу встревожился. Все было как-то не так. Это он, скорее всего, почувствовал. Но вот он открыл дверь в ванную и в ужасе отшатнулся.
В ванной, полностью наполненной водой, лежала его супруга лицом вниз. На ней - ничего не было. Кроме плавок. Вода обрела ярко-красный цвет. Хозяйка была мертва.
Прибыла милиция, а с ними - эксперты, врачи. Они констатировали: смерть наступила приблизительно в пределах с десяти до двенадцати дня. На погибшую страшно было смотреть: на ней было обнаружено десять ножевых ранений, в том числе немало проникающих, в том числе и с поражением сердца.
Ни у кого не возникало сомнений в том, что смерть наступила до погружения ее в ванну с водой, то есть сначала исполосовали несчастную, а потом, когда убедились, что та мертва, утащили в ванную, имитировав смерть от утопления.
Имитация была удивительно глупа.
Специалисты не могли не обратить сразу же внимание на то, что один человек с этим бы вряд ли справился. Погибшая была женщиной довольно грузной, примерно под сто килограммов веса.
Я эти подробности привожу для того, чтобы было понятно дальнейшее.
То, что смерть наступила в результате насильственных действий, ясно было даже не специалистам. Слишком мучительно уходила женщина из жизни. Слишком много на ее теле тяжких телесных повреждений.
Не исключалась, конечно, и версия насчет того, что потерпевшая стала жертвой какого-то случайного нападения. Но... все говорило о том, что к убийству причастны близкие. Например, то, что проникновение в квартиру не сопровождалось насилием, то есть хозяйка, ничего не подозревая, либо спокойно впустила пришедших, либо кто-то вошел, имея на руках ключи от квартиры.
Стали проверять. Первый подозреваемый - тот, кто обнаружил убитую и вызвал милицию, то есть супруг. Но в отношении его подозрение сразу же рассыпалось. Потому что в часы, когда наступила смерть жены, муж находился неотлучно на работе и его видели десятки людей. Как говорится, железное алиби. Да и мотива убийства у того не было. Жили они хорошо. Скандалов в семье никто не видел и не слышал. Прожили много десятков лет. И делить им было нечего. В день обнаружения трупа, вечером оперативники наведались к другим близким родственникам - сестре убитой и родной матери, проживавших в другой части Екатеринбурга.
Поговорили, но ни какого результата не добились: сестра в те часы была на рабочем месте (она работала бухгалтером в одной фирме), а мать? Ну, она никак не подходит под роль убийцы: и по воз- расту (тогда ей было 85), и по своим внешним данным (щуплая и росточка очень малого, этакий, право, божий одуванчик).
Да и она заявила, что ничего не знает, никуда из дому не выходила. Правда, у сего божьего одуванчика железного алиби не было, то есть никто не может подтвердить, правду она говорит или нет.
Хотя... Если бы пришедшие были чуть-чуть повнимательнее то, наверное, обратили 6ы внимание на то, что сообщение о такой жуткой гибели дочери мать восприняла слишком уж спокойно, можно даже сказать, равнодушно. Да и сестра не выказала на людях абсолютно никаких чувств. То же ведь необычно.
Оперативники ушли с пустыми руками. Но они вскоре вновь сюда вернутся: так уж сложатся обстоятельства.
Оперативникам (уже после похорон потерпевшей) сообщат сразу две новости. Первая: на похороны не пришла сестра, находящаяся в добром здравии. Вторая: на похороны пришла мать убитой (тот самый божий одуванчик) и кому-то из случайно присутствовавших в толпе заявила, что дочь зарезал ее внук, сын дочери, с которой она живет, приходящийся племянником убитой.
Стали проверять. И установили следующее: Шимов Феликс как в воду канул. И мать, и бабуля в голос заявили, что тот исчез, ничего им не сказал; где он сейчас - не знают, не представляют. Потом уже будет доподлинно установлено, что бабушка, этот божий одуванчик, лгала. Она хорошо знала, где ее внук скрывается. Она даже с ним встречалась несколько раз. И после очередной встречи внука с бабулей, последняя (видимо, время было использовано для организации защиты на высоком уровне, для отработки мотива преступления) изменила ранее данные показания, став говорить нечто иное.
Во-первых, понимая, что ей в ее-то возрасте ничего не грозит, бабушка стала часть вины за случившееся брать на себя.
Во-вторых, начав давать показания, она говорила так, как они оба условились заранее; так, как выгодно им.
Как ни кощунственно это ни прозвучит, но я должен сказать: родная мать стала поливать грязью убитую
дочь, всячески выгораживая внука.
И теперь настала пора представить происшедшее. Со слов бабушки, конечно. Точнее - слов матери убитой.
В тот день, когда все и случилось, Александра Дмитриевна Шимова и ее внук Шимов Феликс вздумали навестить могилку мужа и деда, решив заодно пригласить с собой и Ватаман Валентину Васильевну, приходящуюся одной - дочерью, а другому - тетей.
Позвонили Ватаман и сказали, что за ней заедут.
Ватаман стала ждать. И вот звонок в дверь. Она открыла, впустила пришедших, пригласила пройти.
Далее возникает ссора Ватаман с Феликсом (напоминаю: со слов божьего одуванчика). На почве чего? Будто бы, тот, то есть Феликс, решил заступиться за бабушку. Ее, бабушку, при нем оскорбляли. И даже, угрожали, И когда уже были в коридоре, Ватаман накинулась на племянника с ножом, нещадно обзывая всеми возможными нецензурными словами. Он, ее внук, пришел в сильное душевное волнение из-за унижений, нанесенных ему тетей, выхватил нож из рук нападавшей на него и ударил один раз, второй... После этого, находясь в этом же состоянии, он выскочил из квартиры, и больше не появлялся.
А что бабушка? Опять же с ее слов получается, что увидев, что хозяйка квартиры и ее дочь убита, Шимова-старшая взяла ее (стокилограммовую?!), перетащила в ванную, раздела и налила воду. Затем вымыла пол, обильно орошенный кровью ее дочери, сделала приборку и ушла домой. При этом в милицию сообщать о случившемся не собиралась.
Все рассказанное Шимовой-старшей очень понравилось следствию. И оно охотно пошло именно по указанному им пути.
Почему? Потому что это легче и меньше хлопот. Потому что "мокрое дело" надо закрывать, а время идет, следствие же замерло на одной точке.
Шимова Феликса задержали только через десять месяцев. И чтобы подкрепить версию следствия о совершении преступления в состоянии сильного душевного волнения, назначается амбулаторная экспертиза.
И эксперт-психолог Наталья Валентиновна Щупиченко, побеседовав несколько десятков минут с подозреваемым Шимовым, делает вывод, что тот действительно после нанесенных ему личных оскорблений потерпевшей пришел в сильное состояние эмоционального возбуждения (аффекта).
Обрадовавшись, следователь прокуратуры Кировского района Екатеринбурга срочно сочиняет обвинительное заключение, которое утверждает прокурор, дело идет в суд. Обвинение предъявлено Шимову Феликсу по статье 104 еще прежнего УК (на момент совершения преступления новый УК еще не вступил в законную силу. Да и следствие шло так долго, что изменился не только Уголовный кодекс, но и произошла смена эпох - прим. авт.). Ее содержание привожу дословно:
"Умышленное убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного насилием или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего, а равно вызванного иными противозаконными действиями потерпевшего, если эти действия повлекли или могли повлечь тяжкие по- следствия для виновного или его близких, - наказывается лишением свободы на срок до пяти лет лишения свободы или исправительными работами на срок до двух лет".
Ситуация для суда благоприятная: согласившись с этой версией обвинения, суд мог дело спустить на тормозах. Рискну предложить, что в этом, случае не было бы ни протеста прокурора, ни кассационной жалобы защиты. Следовательно, приговор без осложнений вступил бы в законную силу и на том поставлена была бы точка.
Но районному прокурору в этом смысле сильно не повезло.
Первый состав Кировского районного суда, усомнившись в законности и обоснованности, а также справедливости предъявленного обвинения, отправляет дело на дополнительное расследование, предложив следствию еще поработать, так как в деле имеются признаки преступления не по статье 104, а по статье 102, то есть признаки умышленного убийства при отягчающих обстоятельствах.
Дело ушло. Потом вернулось. Но с той же квалификацией. Начинается процесс, но судья Стафеева, отправлявшая дело на доследование, понимая, чего от нее хотят представители обвинения, берет самоотвод. Самоотвод удовлетворен. Дело переходит к другому составу суда. Но и этот, уже второй суд приходит к тому же выводу, что и первый: обвинение в преступлении, совершенное Шимовым в состоянии сильного душевного волнения, не основано ни на чем, кроме показаний Шимова Феликса и его бабушки, являющихся слишком заинтересованными в таком исходе дела.
Опять дело уходит на доследование. А время идет. Спустя еще несколько месяцев, дело возвращается. Из него видно, что прокуратура стоит на своем и не собирается менять квалификацию преступления.
Начинается судебный процесс в третий раз и уже в третьем составе. Теперь - председательствует судья С. В. Мамаев. Ну, с этим-то судьей в бирюльки не поиграешь.
И этот суд также приходит к выводу о необходимости переквалификации действий Шимова. И настоятельно рекомендует следствию провести более глубокую и обстоятельную психологическую экспертизу, не амбулаторную, а стационарную. Зачем? А за тем, чтобы подтвердить или опровергнуть версию насчет "внезапно возникшего сильного душевного волнения".
Прокуратура выполняет указанное следственное действие. И... Перед следователем ложится новое заключение судебно-психиатрической экспертизы, которое начисто опровергает то, первое, амбулаторное.
Прокуратура, скребя сердцем, вынуждена признать промашку. И дело возвращается назад в суд, но с другой квалификацией. Теперь Шимову предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного статьей 103 УК: это одно и тоже, что и 102-я, но без отягчающих обстоятельств.
На четвертом судебном процессе я был. Председательствовал С. В. Мамаев.
Я слушал дело от начала до конца. Я слушал свидетельские показания. Я слушал показания подсудимого, его родственников. Я слушал и показания бабушки подсудимого, которая была доставлена в зал суда буквально на руках, так как она не только перетаскивать стокилограммовое тело не в состоянии, а и самостоятельно передвигаться не в силах. Я слушал и выступления в суде двух экспертов, один из которых с жаром утверждал, что Шимов был в состоянии аффекта, а другой с таким же жаром опровергал первого. Суд выслушал доводы сторон и ему решать, какой точки зрения придерживаться.
Я послушал и хочу поделиться собственными впечатлениями. Это уголовное дело может служить неким образчиком того, как не должно работать следствие.
Так, в деле есть указание на то, что в квартире найден некий мешок с вещами, принадлежащими потерпевшей. Откуда мешок? Кто его принес? Не с неба же свалился, поскольку его принадлежность отверг муж потерпевшей.
Теперь - об орудии преступления. Шимов Феликс утверждает, что он с собой нож не приносил, а воспользовался хозяйским. Но семья потерпевшей утверждает, что у них все ножи на месте. Если Шимов не приносил нож, если он не принадлежит семье Ватаман, то откуда нож взялся? Мистика - да и только. Однако в уголовном деле не должно быть никакой мистики и о том знает даже первокурсник юридической академии.
И, наконец, еще одна любопытная деталь. Установлено, что в квартире Ватаман оказался перерезанным телефонный провод. Кто перерезал? Бабушка? Внучек? Или сама потерпевшая Ватаман? И еще: зачем?
Ведь Феликс Шимов и Шимова-старшая уверяли, что шли они к Ватаман с благими намерениями, мыслей убить не держали в голове, не готовились к нему.
Как много в деле осталось невыясненного до конца. Да и роль Риммы Васильевны Шимовой, мамы Феликса, тоже, извините, не ясна. Уж больно много такого, что как раз может свидетельствовать, во-первых, о том, что бабушка с внучонком заранее готовили убийство; во-вторых, проскальзывает в речах многих и корыстный мотивчик злодеяния. А все, в совокупности, опять же меняет квалификацию, следовательно, и меру наказания.
Впрочем, это не доказано. Тем более, что главный свидетель обвинения давным-давно покоится в земле. И ничего уже не скажет. То-то рады единокровные!