У З. Е. Старыгиной, возраст которой приблизился к восьмидесяти, особого богатства не наблюдалось. Нет, она не голодала и не побиралась. Ей вполне хватало пенсии. Ей даже удавалось, используя режим экономии, иметь некую сумму денег про запас. На родственников не рассчитывала. Молилась лишь Богу, чтобы те, немногие, проживающие в Талице, поменьше ее беспокоили, поскольку "беспокойство" носило откровенно корыстный мотив.
Жила, короче, как мог- ла, - никому не была ни помехой, ни обузой.
...Утром, в середине июня, вдоль улицы шли, двое - некий Старыгин и только что с ним встретившийся молодой человек семнадцати лет от роду Глебов. Шли, как потом будут говорить оба, просто так, без цели, дышали воздухом, любовались природой, наслаждались летом.
Что у них общего? Ничего.
Даже возрастной разрыв должен был бы (по идее) стать определенным препятствием. Ничто не указывает на то, что они когда-либо дружили. Так, шапочное знакомство, которое характерно для многих жителей небольшого провинциального городка Талица.
Поравнявшись с небольшим деревянным домиком, указывая на него рукой, Старыгин заметил спутнику:
-Тут тетушка моя живет.
-Знаю, - ответил Глебов, как-то слишком загадочно ухмыльнувшись.
-Такая сквалыга, - продолжал Старыгин, - придешь попроведать, попросишь на бутылку - ни за что не даст.
- Неужели? Ты же ей родной человек, племяш, - посочувствовал Глебов.
- Не по нраву мы ей, недолюбливает она родственников.
- Тебе не позавидуешь...
- Еще бы!
Старыгин еще что-то хотел сказать, но осекся. Потому что из того самого дома, напротив которого он находился, послышались истошные женские крики.
Оба переглянулись, пожали плечами, но ничего не сказали. И не сделали, то есть ни на шаг с места не сдвинулись. Они стояли, переминаясь с ноги на ногу.
Может, одна минута или две прошло. И тут из ворот дома вышел некто Важенин, которого в Талице знали многие из-за его уголовных наклонностей, проявившихся в его характере еще в детстве. В руке он нес бутылку вина, а на лице - счастливую улыбку.
- Привет! - сказал он. - А вы очень кстати. Вот, - он постучал козонками пальцев по бутылке, - есть чем опохмелиться.
Не откладывая в долгий ящик, они тут же из горлышка, передавая из рук в руки, опустошили бутылку.
Немного повеселев, Старыгин вспомнил о доносившихся из дома женских криках. Он спросил:
- Что там?
- Не бери в голову, - ответил Важенин, - блажит старуха! Ты же ее знаешь. Попросил вот одолжить бутылку. Говорю, голову надо подлечить, а она - ни в какую.
Старыгин, племянничек, согласился, что у его тетушки характер трудноват и при любом контакте с ней возникают проблемы.
- Да, - сказал Важенин, - что-то ее не слыхать, - обратившись к Глебову, попросил. - Сходи-ка в дом и посмотри, как она там.
Парнишка испуганно возразил:
- Один? Ни за что не пойду.
Важенин согласился.
-Тогда - пойдем вместе.
Важенин и Глебов ушли в дом, а Старыгин остался на улице, объяснив тем, что, увидев племянника, старуха еще больше станет блажить, ведь он для нее все равно, что для быка - красная тряпка.
Покрутившись на улице минут с десять, не дождавшись Важенина и Глебова, Старыгин решил тоже зайти в дом, посмотреть, говорит, что они там делают так долго.
Он вошел и увидел лежащую на полу без движения тетушку. Кругом - беспорядок. Глебов и Важенин роются в вещах и что-то ищут.
То ли Глебов, то ли Важенин (Старыгин уж и не помнит) предложили обшарить карманы лежащей на полу старухи. Там, мол, могут находиться ключи от другой. комнаты. А в той, другой комнате вполне вероятно хранятся деньги.
Они обшарили карманы, но ключа не нашли.
Важенин рассердился не на шутку и стал материться.
Тут тетушка пришла в сознание, но встать была уже не в силах: то ли по причине весьма преклонного возраста, то ли по какой-то иной.
Важенин, матерясь, спустил штаны до колен, лег на старуху, пытаясь совершить половой акт.
Старыгина стала брыкаться. Тогда Важенин поручил Глебову подержать ей ноги. Глебов подержал. Важенин вновь попытался изнасиловать, но по физиологическим причинам у него из затеи ничего не вышло.
Он встал, натянул штаны, пнул несколько раз старуху, забрав найденные бутылки водки, вместе с другими покинул дом, оставив лежать престарелую женщину в совершенно беспомощном состоянии. Как в последствии напишут судмедэксперты, она длительное время находилась в доме, страдая от сильных побоев, и медленно умирая.
Палец о палец не ударил и племянник, чтобы оказать хоть какую-то помощь тетушке.
Ушла из жизни Старыгина - ушла в мучениях и страданиях. А ведь она заслуживала лучшего конца. Всю жизнь трудилась, как пчелка. Никогда не зарилась на чужое. Да, в доме у нее всегда в "заначке" было спиртное, но сама этим не злоупотребляла. Да, она доживала свой век в одиночестве, но разве это резон, чтобы к ней плохо относиться?
То, что Важенин - кровожадное чудовище, готовое на все ради дармовых денег или спиртного, не вызывает сомнения ни у кого. Что в доме происходило до описанных мною событий - знает лишь он, 'Важенин. А происходило, судя по всему, ужасное.
Чтобы понять это, достаточно прочитать лишь кусочек заключения экспертов. Они пишут:
"Смерть Старыгиной, 1918 года рождения наступила от тупой комбинированной травмы головы, груди,
таза, верхних конечностей; сопровождающихся кровоизлиянием в мозг, множественными переломами костей скелета, разрывами влагалища, стенки прямой кишки, подъязычной кости и хрящей гортани, осложнившееся перитонитом и болевым шоком"
.
И далее:
"Все эти повреждения нанесены при жизни и образованы не задолго до смерти при неоднократном воздействии твердыми тупыми предметами, возможно, кулаками и ногами".
Недавно состоялся Талицкий суд. Он признал виновными Глебова и Важенина в смерти Старыгиной.
Странно, что рядом с ними на скамье подсудимых не было племянника. Возможно, что непосредственно к убийству тетушки он и не причастен, но то, что ее смерть - и на его совести, - очевидно.
Еще более странным звучит в приговоре такой вот пассаж:
"В счет возмещения морального вреда, нанесенного Старыгину (да-да, тому самому Старыгину, на глазах которого измывались над тетушкой и на глазах которого она, по сути, умирала - прим. авт.) фактическим убийством тетушки, взыскать солидарно с осужденных 10.000 рублей".
Представляешь, читатель? Свидетель гибели человека, не оказавший помощи находящемуся в беспомощном состоянии, оставивший медленно умирать, не только не наказан в уголовном порядке. Но ему еще и компенсация будет выплачена, компенсация за то, за что предусмотрена уголовная ответственность.
Извините, господин Гребенкин В. В. (это судья, председательствовавший на судебном процессе, - прим. авт.), но сие я могу определить лишь, как дикость.
Это Старыгину нанесен моральный вред, что ли?
Талицкий суд признал виновными Глебова и Важенина, приговорив первого к трем с половиной годам лишения свободы, а второго - к десяти с половиной годам, но это по совокупности и плюс не отбытый Важениным прежний срок.
Подобное наказание лишь идиот может признать суровым. И все же я не считаю ни первого, ни второго идиотами. Скорее - они законченные циники. Потому что они
Обжаловали даже такой приговор.
Ну, и что?
Могу сообщить: судебная коллегия по уголовным делам Свердловского областного суда под председательством Г. Н. Потаповой отказала осужденным в удовлетворении жалоб и оставила наказание без изменения.
Но судебная коллегия посчитала удовлетворенный иск о возмещении морального вреда Старыгину несостоятельным и потому в этой части приговор отменен. Иначе говоря, столь желаемые деньги племянничек убитой не получит - ни сегодня, ни когда-либо. И очень хорошо! Хоть в этом будет торжествовать принцип хоть какой-то справедливости.
А чем, собственно, аргументировали свои доводы и Глебов, и Важенин, жалуясь в областной суд? Тем же, что и на предварительном следствии: они утверждают, что их оговорил Старыгин, племянник потерпевшей; что смерть от их действий не могла наступить; что в этом виновен кто-то другой. Кто этот "другой"? Не знают, но на этом настаивали.
Они же жаловались на то, что в отношении их нарушены конституционные права; что на них следствие оказывало психическое и физическое воздействие.
Надзорная инстанция посчитала их утверждения надуманными, поэтому и отвергла.
Приговор вступил в силу. Люди, загубившие престарелого человека за несколько бутылок вина и водки, отправились в исправительные колонии. На некоторое (весьма, скажу прямо, короткое) время от них в Талице избавились. Но наступит день, когда хлебнувшие чужой крови сполна и почувствовавшие ее вкус, вернутся. И, избавь Боже, от встречи с ними вас, таличане!
Впрочем, я вам на завидую еще и потому, что среди вас свободно обитает Старыгин. Этот подонок ничуть не менее опасен, чем те, что отправились в колонию. Нет, ничем!