Летел авиалайнер одной приличной зарубежной компании (какой именно - точно не знаем, выдумывать очень не хочется, а потому и задерживаться на этом не станем) из индийского города Мумбая, который прежде назывался Бомбеем, в австралийский Сидней, который будто б и сейчас так называется.Летел себе и летел - нормально летел, так как в Мумбае его под завязку всем, чем надо, заправили и будто б перед вылетом всё, как положено по инструкциям, даже проверили.
В самолёте рядом сидели Сырцов-старший, который был опытным дипломатом, и Сырцов-младший, который мог стать кем угодно, поскольку полтора года сперва поучился в британском элитномколледже, а теперь в России переучивался в одном престижном ВУЗ-е столицы. И там и тут учёбы сына папа оплачивал. Старший вёз младшего погостить на каникулы в столицу Канберру,где сам второй год трудилсяв посольстве. Младший Сырцов был выше папаши, хотя и достиг по возрасту всего 22 годков. Связывали Сырцовых родственные, так сказать, связи и общие два чемодана с вещами, а разделяли разные взгляды на жизнь или, как говорят, психо-ментальный разрыв между их поколениями.
- Увидишь там, Костя, океан.., кунгуру и коалу, - говорит Сырцов-старший, чтоб хоть что-то от сына услышать, - поедем к аборигенам, подружимся с ними поближе,на память сделаемразные фотки. Знаешь, как ловко плетут они табуретки и кресла из тростни...
- Ешё чего! - рот морщит Костик (сам резинку жуёт, пузыри надувает). - Хочу на Кингс-Кросс! На герлов, на прикиды хиппни поглядим. Хочу их тату и пирсинг освоить! Хочу ихний заушный дрилл-дриндафон, который в тыкву два мьюзика разом качает... А ты всё за своё, обратно туда - к табуреткам! Я их давно, как перепрыгнул!
Сырцов-старший тихо вздыхает и огорчается, к характеру сына мысленно ключ подбирает - в целом-то Костик парень толковый, акселерированный, годам к сорока, чай, образумится и как-нибудь мозгом поправится...
До Австралии совсем уже близко, час или два долететь остаётся. Вдруг по проходу стюард побежал, кричит на разных трёх языках: "Спасайся, кто как сумеет!" Тогда все поняли - взывает к спокойствию,а, значит, жди неприятностей и катастрофы. Пассажиры сразу притихли: кто ланч скорейдоедает, кто молится, кто кручинится о вещах. Вскоре самолёт резко снизился, загудел по-звериному, затрещал и на куски развалился. Сырцов-старший упал в океан, вынырнул. Глядит, а рядом Костя плывёт, резинку дожёвывает. Все остальные, кто был в самолёте и сам самолёт как сквозь воду и землю провалились и сгинули. В сказках такое случаетсячасто! Но что хорошо - в воде-то тепло и солнце на всю катушку старается да пригревает.
А дальше-то... плыли Сырцовы, плыли.., слегка подлетали на плавных волнах. На одной общей волне подлетели, глядят - совсем близко два необитаемых острова с пальмами: один рядом совсем, другой - несколько дальше. Папаша указал рукой на ближний остров и брассом двинул к нему. А Костик кроль-батерфляем поплыл к острову дальнему: самостоятельности, знать, захотел - мол, не маленький, хватит меня опекать да зря поучать. Вышел Сырцов-старший на берег ближнего острова и опять огорчается.
Дня два-три пролетели. Утро было, вода опять тёплая и спокойная. Плывут между теми двумя островами две сирены-наяды: дочка очаровательной внешности и её мать красавица. Кто не знает ещё, знать должны, что этого вида морские обитатели женского пола вовсе не старятся, а по приятной этой причине невозможно было установить, кто из них кто. Итак, плывут они обе изящные, большеглазые и до жути желанно-призывные с мужской точки зрения. Решили сирены-наяды острова те обследовать и так само собой вышло, что мать направилась к ближнему острову, а дочка - к дальнему. У младшей силёнок, видать, всё же было побольше.
Выходит мать-сирена-наяда на берег, хвост заменила мгновенно на стройные ноги и видит: сидит в одиночестве Сырцов-старший под пальмой на камне, перочинным ножичком деревяшку обстругивает.
- Что ты, человек, сейчас делаешь? - с улыбкой спрашивает она у дипломата (понятно ведь, по людям нормальным истосковалась в пучинах).
- Табуретку вот делаю.., - отвечает Сырцов-старший с робкой ответной улыбкой и против воли отводит от неё прочь глаза (тоже понятно, Клавдию Никитичну, жену свою, всё ещё помнит, а значит - имеет крепкуюсовесть).
- Возьми меня к себе человек! Вместе жить станем, вдвоём веселей!
- Оставайся! - говорит Сырцов-старший. - Чему быть, того не миновать. (А в самом деле, что ещё скажешь или поделаешь в таких-то условиях?!)
В тот же час сирена-наяда-дочка доплыла до острова Сырцова-младшего. Вышла она из пены морской, хвост тоже заменила на стройные ножки и прямо к Косте. Поговорили эти двое о том да о сём и целоваться стали (Глупо, конечно, но очень приятно и что ещё делать при первом знакомстве, коли на острове и если под пальмами?!)
Незаметно прошли две недели. На острове у Сырцова-старшего быт скоро наладился: огонь, когда надо, горит; рыба жарится и коптится; какие-то дикие куры яйца несут и дают пух-перо. Сам дипломат нашёл семена напеске, посеял их в плодородную почву и стал поливать родниковой пресной водой; из них моментально взросли репа, огурцы и томаты, за неделю созрели в благостном климате овощи. Одних табуреток - штук шесть изготовлено. Хоть гостей созывай - из тех же аборигенов! Сирена-наяда-старшая расцвела ещё краше, не нарадуется явной удаче: ведь в хорошие руки дама попала. Того и гляди, она всерьёз и навечно дипломата полюбит.
Напротив, на другом острове сделалось очень тоскливо. Сирене-наяде-дочке наскучило целоваться с Сырцовым-младшим да и голодно стало. Сесть не на что, быт не налажен, а с острова, куда мать уплыла, то рыбкой жареной тянет по ветру, то омлетами с овощами. Как-то заплакала младшая и говорит сквозь горькие слёзы Косте Сырцову:
- Ты хоть делать-то что-нибудь можешь? Умеешь ли?
- Могу и умею! - отвечает ей Сырцов-младший, сам пятернёй чешет затылок. - Вот расчёт только сделаю, после за день смастачу дупель-флайер или капсул-бустер с ЭВМ-ным контролем на сухом, значит, горючем с поддувом. Полетим тогда на Кингс-Кросс, а то и в Гибралтар, который течёт рядом с Данией или с Египтом!
Пошёл Костя вдоль берега собирать предметы разные, ценные: пустые консервные банки, бутыли из пластика, мешки, обломки, куски поропласта - дары океана, короче. Много чего понабрал! Что хочешь можно смастачить! Вот только с расчётом случилась беда: ручки нет, нет бумаги и даже простейшего нет калькулятора. А самое главное - нет для работы стола и нет табуретки. Загрустил Сырцов-младший и решил начать с ЭВМ, она всё поменьше. Три дня возился, пихал поропласт в пустую консервную банку, извёлся, сам изголодался до крайности и решил по-другому: не тратить зря силу пальцев и рук на чепуху, а прежде двигатель сбацать, чтоб лететь бесконтрольно. Какая, в конце концов, разница, когда ширококругом все пути и двери раскрыты, хотя бы в Шенгенскую зону! Делал, слегка не доделал и, чтоб отвлечься, он взялся за порох для твёрдого топлива. Только не смог Костя припомнить, из чего его получают, а изобрести сам не сподобился, так как Интернета на острове не было. Сирена-наяда-младшая тем временем под прибойный шумок уплыла.
- Куда же ты?! - заорал вслед ей Костя.
- Нцым-нцым-псс у-хх мэ-ээ! - ответили ему с пальмы мартышки.
Пролетели ещё ровно три месяца. Морская экспедиция одного французского научного общества в те дни обследовала как раз тот район океана, где находились два известных нам острова. Подплывают они как-то поближе к островам и видят: дымок с необитаемого острова въётся в чистое небо. Причалили, сходит экспедиция на берег этого острова. Во главе её видный профессор с большой бородой - месье Дебальфант... Да что, впрочем, долго расписывать! Сырцов-старший был тут же снят с острова и возвращён в лоно цивилизации; а следов Сырцова-младшего на другом острове месье Дебальфанту с коллегами и родному папаше отыскать никак не удалось.
Через неделю Сырцов-старший был доставлен в Сидней, а оттуда вертолётом - в Канберру, в посольство, где немедленно приступил к исполнению своих важных обязанностей. Сильно портили ему жизнь и печалили его два тяжких и драматичных явления: исчезновение Кости с острова и ещё...- судьба сирены-наяды, которая, естественно, уплыла в океан. Он её образ и облик держал в глубочайшем секрете и от науки и от посла, но каждый вечер хоть на минуту её вспоминал и пытался представить, что родная супруга будто б она. Только из этого мало что выходило: мешала комплекция Клавдии Никитичны. К тому же она убивалась по Костику и не лучшим образом внешне смотрелась. За это трудно было её осудить.
Счастье к Сырцовым вернулось внезапно, как возаращается всякое счастье. Группа каких-то мерзавцев вопреки всем австралийским законам произвела отлов обезьян и мартышек на островах и через подставных лиц сбыла их в зоопарки, в том числе в европейские и северо-африканские. И вот как-то одна наша гражданка, лично знавшая о горе Сырцовых, посетила от нечего делать зоопарк в одной арабской стране. В отделении человекоподобных она опознала к своему изумлению Костю Сырцова, так как видела у родителей его фотографии. Местные власти за малую цену согласились извлечь парня из клетки, чтобы срочно переслать его к месту прописки в Россию. Мать Кости тоже срочно полетела в Москву.
Его переслали, она долетела. После того как у Сырцова-младшего восстановилось подобие речи, он с благодарностью отозвался о мартышках и обезьянах, так как они от голодной смерти спасли его и он многому у них научился.
В настоящее время Сырцов-младший опять учится у людей в том самом вузе, в котором учился до злосчастных каникул. Учение протекает успешно: сказалась закалка на острове и опыт пребывания в клетке.
Вот, значит, и всё пока об акселерации и опасности прыжков через табуретку, на которой лучше сидеть в удовольствие даже под пальмой...