Муравьева Елена Александровна : другие произведения.

Глупости зрелого возраста

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Как бы удивились взрослые дочки и сыновья, узнав о чем думают и что творят их родители, разменяв "полтинник"...

   Елена Муравьева
  
   Роман
   Глупости зрелого возраста
  
  
   Поколению взрослых теть и дядь, "сделавших себя" до кризиса 2008 года посвящается
  
   Часть первая
  
   Глава 1. Разные разности
  
   По недавнему обыкновению с 9.00 и до 9.30 никто не тревожил руководство журнала "Строительный бизнес". Считалось, что за закрытой дверью происходит производственное совещание.
   Блажен, кто верует. На самом деле главный редактор Николай Туманцев и его заместитель (он же единственный подчиненный) Иван Ильин развлекались самым нелепым образом. Взрослые, что там, почти пожилые мужики, за 50, настраивались для встречи с прекрасным.
   - Который час?
   - Двадцать пять минут.
   Обмен короткими фразами не рассеял напряженного нетерпеливого ожидания, поглотившего тружеников пера. Прекрасное должно было вот-вот появиться и в преддверии сего радостного момента сердце Ильина трепетало от радости...
   Началось все четыре недели четыре назад. Возвращаясь с обеденного перерыва, он увидел: на детской площадке красивую брюнетку. Женщина сидела качелях, подставив лицо солнцу и улыбалась. Казалось бы, сидит и сидит, красивая и красивая, а эффект будто бомба в голове взорвалась.
   Потратив уйму времени и сил, Ильин выяснил: брюнетка, поразившая его воображение, работает в доме напротив (первые этажи двух многоквартирных жилых строений, объединенных общим двором, занимали разнообразные фирмы и фирмочки) и является на работу к 9.30. С тех пор за четверть часа до указанного времени, прихватив для конспирации чашку с чаем, Иван занимал пост у окна и, якобы в глубокой задумчивости, разглядывал прохожих и гуляющую во дворе детвору.
   Конечно, глупо было надеяться, что новая привычка останется незамеченной. Обнаружив его в очередной раз у окна, Туманцев устроил форменный допрос, потом провел аудит объекта и в итоге категорически заявил: "Говори, что хочешь, возмущайся, сколько влезет, а я все равно тоже буду смотреть на эту кралю. Мне сейчас нужны положительные эмоции. Вот я и буду их получать!"
   Ильин тяжело вздохнул: терпеть присутствие бесцеремонного Кольки в интимные моменты счастья было невыносимого. Но что поделаешь?
   - Идет!
   - Наконец!
   - Ух, ты, - цокнул языком Николай. - Сегодня она вообще охренительная.
   - Что говорить, хороша.
   Дама, заслужившая столь изысканные комплименты, белой павой - в белом пальто и белых невысоких сапожках - проплыла от угла дома до своего подъезда и скрылась за зеленой железной дверью.
   - Трахнуть бы такую! - мечтательно протянул Николай.
   - Вряд ли у тебя это получится, - злорадно уронил Иван, и тот час пожалел и о злой радости и о сказанных словах. У 54-летнего Николая с недавних пор обнаружились проблемы с потенцией и заядлый бабник (куча любовниц, три брака, последний с 27-летней Юлей), баловень судьбы (красавец, при должности, квартире и японской иномарке) стал несчастным импотентом.
   - Извини, не хотел тебя обидеть. Как-то само вырвалось...- оправдания были излишни. Зная о неприятностях Туманцева, Ильин без особой нужды не касался больной темы. Однако, сейчас не сдержался и немедленно получил удар в ответ.
   - Ничего, ничего, - нарочито мирный тон не сулил ничего хорошего. - Кстати, твоя благоверная когда уезжает? - поинтересовался Туманцев.
   - Сегодня, - буркнул Иван. Предположить следующий вопрос не стоило трудов.
   - И что? Дала она тебе?
   Ильин промолчал.
   - Я тебя спрашиваю. На прощание она дала тебе?
   - Дала. Два раза.
   - Врешь! Врешь, подлец!
   У каждого свои проблемы. Ильину тоже было 54. Но в отличие от Туманцева, ему удалось сохранить здоровую эрекцию. Однако пользы от того было мало. Секс давно стал редким гостем в его жизни.
   - Врешь, ты, Ванька. Врешь, врешь, врешь, - Коля разошелся не на шутку.
   - Не вру, а преувеличиваю, - признал Ильин.
   - А ты правду скажи.
   - Отвяжись.
   - Значит, не дала.
   - Ну, был разочек.
   - И во сколько он тебе обошелся?
   - Не твое дело. И вообще оставь меня в покое, мне еще с Павлюковым встречаться.
   - Ладно. Раз с Павлюковым, тогда молчу, - снизошел Николай. - Работа - это святое. Когда вы встречаетесь?
   - Сейчас уточню. - Ильин протянул руку к телефонной трубке. - Здравствуйте, Олег Андреевич. Вас беспокоит журнал "Строительный бизнес". Заместитель главного редактора Иван Ильин. Узнали? Замечательно? Мы договаривались об интервью. Сегодня, в два часа дня. Ваши планы не изменились?
   Собеседник многозначительно кашлянул. Сейчас начнется...подумал Иван. И не ошибся.
   - Может быть, перенесем встречу на завтра? Я нынче что-то не в духе, - голос на другом конце провода был по-барски ленив и явно провоцировал к уговорам.
   - Нет, завтра я не могу.
   - Тогда на послезавтра.
   Туманцев, внимательно прислушивающийся к разговору, раздраженно покачал головой и шепотом произнес:
   - Извините, Олег Андреевич...
   Ильин тяжело вздохнул и послушно повторил:
   - Извините, Олег Иванович...
   -...но интервью состоится, либо эту тему прокомментирует другой специалист... - просуфлировал следующую реплику Николай.
   -...интервью состоится, либо эту тему прокомментирует другой специалист...
   - Кого бы вы посоветовали? - почти в полный голос вставил Николай.
   - Кого бы вы посоветовали?
   Молчание в трубке наполнилось возмущением, затем Павлюков разочарованно протянул:
   - Ладно-ладно, не кипятитесь. В четырнадцать ноль-ноль я буду на месте.
   - Хорошо. Я сбросил на электронный ящик адрес кафе. Там тихо, уютно, нам никто не помешает, - уже сам повел партию Ильин.
   - Я видел.
   - Отлично, тогда всего доброго.
   - До встречи.
   Иван положил трубку и в ответ на укоризненный взгляд начальника виновато поблагодарил:
   - Большое человеческое мерси. Если бы не ты, он бы опять морочил мне голову.
   - Знаешь, Ильин, - сказал в ответ Туманцев, - я хоть теперь слаб по части баб, а все равно мужик. А ты, как был бабой, так ею и остался.
  
   Лирическое отступление
  
   Как ни горько это было осознавать, но Туманцев был прав. До 49 лет, невзирая на мизерную зарплату и отсутствие всяческих перспектив, Иван просиживал штаны на агонизирующем маленьком заводике, куда пришел по распределению еще в 80-ые сразу после политеха.
   - Увольняйся, найди новую работу, - требовали жена и дочь.
   - Я уже старый, куда я пойду, кто меня возьмет, - твердил в ответ Ильин.
   - Но мы же нашли, устроились!
   Тамара и тогда еще студентка Люда содержали уроками английского семью, бегали по ученикам, пахали с утра до вечера и хотели, чтобы он тоже принял участие в новой реальности. Ильин не возражал. Если бы кто-то взял его за руку; привел, куда следует; показал, как и что делать, он бы с удовольствием потрудился на благо родной семьи. Самостоятельно же проявлять инициативу и переходить Рубиконы, Иван не мог, не хотел, не умел. Поэтому терпеливо ждал, когда жена и дочь уймутся.
   Теоретически тактика была выбрана правильно. Однажды, устав от пустых разговоров, Тома и Люда оставили его в покое. Практически же ситуация только ухудшилась. Ильину пришлось по требованию жены покинуть семейное ложе, перебраться на раскладушку в кухню, самому себе готовить и покупать продукты.
   Но человек так устроен, что привыкает ко всему. Вскоре полуголодное унизительное существование, жизнь на птичьих правах в собственном доме перестали казаться Ивану кошмаром. Он точно знал (по телевизору систематически показывали): многим еще хуже и утешался тем, что жена и дочь его больше не толкают на подвиги.
   Ситуация изменилась, когда, после длительного перерыва, объявился старый институтский приятель Коля Туманцев и предложил Ивану у стать журналистом в возглавляемом им строительном издании.
   - Но я ведь не умею писать на деловую тематику, - растерялся Ильин.
   - Это не сложнее, чем сочинить роман.
   Четко и ясно излагать свои мысли на бумаге Ильину удавалось всегда. Лет в тридцать он даже сел за книгу, правда, творение свое не закончил, но все, кто читали рукопись, хвалили слог, стиль и вообще. Коля в том числе.
   -Но я ничего не знаю о строительстве.
   - Разберешься. У тебя с головой порядок. Ты же логик, инженер.
   - Зачем я тебе понадобился? Неужели вокруг мало профессионалов?
   Туманцев не постеснялся и выложил все начистоту.
   - Последние годы я вкалывал так, что гай гудел. Теперь хочу отдохнуть. Потому зову тебя на такие условия: я тебя научу всему, а затем это все ты будешь делать за нас двоих! К тому ж, с тобой я могу быть спокоен: ты не станет подсиживать меня, не будешь интриговать. А с оглядкой на отнюдь не юный возраст для меня это очень важный фактор.
   Мечта о человеке, который возьмет его за руку и приведет в новую жизнь, внезапно обрела реальность. От счастья Ильин даже зажмурился. И лишь уточнил:
   - У меня получится?
   - Посмотрим, - мудро решил Николай.
   К огромному удивлению первая статья Ивана пошла в печать практически без правок. После двадцатой Туманцев зачислил Ильина в штат, загрузил непомерным количеством обязанностей и выбил у директора издательства приличный оклад. Казалось бы, все устроилось лучшим образом. Как бы не так! Бес попутал и в ожидании первой большой зарплаты, Иван так вожделенно размечтался швырнуть деньги в лицо супруге, так захотел сказать: " Я тебе нужен только для денег. Раз так, на, подавись!", что, в принципе так, и поступил. Бросил на кухонный стол полторы тысячи долларов и ляпнул взлелеянную в мечтах фразу.
   Тамара кивнула, приняла к сведению услышанное, отделила от общей кучи три сотенные купюры, протянула Ивану.
   - Это тебе. Остальное забираю в счет долга. Мы кормили тебя не один год. И впредь, чтобы так и было. Триста баксов тебе на жизнь, остальное - нам!
   И все. Ни слова доброго, ни улыбки. Ни понимания, что грубость его от беспомощности, от горькой непреходящей обиды.
   Которая с каждый днем только набирала силу. Ильин старался работать, как можно больше. Ему казалось, деньгами он заслужит прощение и вернет расположение жены и дочки. Но почему-то деньги ничего не исправляли. Пропасть между ним и семьей росла и ширилась, отчуждение усиливалось и, наконец, два года назад вопрос решился кардинально. Дочка вышла замуж, перебралась в Харьков, куда вскоре туда же отбыла и жена. Поселилась супруга у двоюродной сестры. В Киеве появлялась редко, раз в квартал приезжала за деньгами. В один из таких визитов, явно возбужденная размерами полученной суммы, Тамара снизошла и впервые за несколько лет позволила Ильину вкусить плотских радостей. Допускала она Ивана до тела и позже, если считала собранный оброк достаточным.
   - Ты вкалываешь, как негр на плантации, экономишь каждую копейку, а она забирает все?! - возмущался Туманцев.
   - Должен же я содержать семью, - оправдывался не очень убедительно Ильин.
   - С какой стати? Твоя Люда прекрасно устроена, да и Тома далеко не бедствует!
   - Пусть берут все. Мне ничего не надо.
   - Вот дурак! Ну, а секс хотя бы? Твоя Томка должна быть сговорчивее.
   - Что ты имеешь в виду?!
   - Извини, но получается, что ты ей платишь за интимные услуги.
   - Сейчас в рожу дам!
   - Я, как журналист, всего лишь сопоставляю факты.
   - Твоя трактовка ошибочна. Тома не продает себя. Она бросает мне, как голодному псу кость, и так мстит, - пояснил Ильин.
   Жена не скрывала своей вражды. И старалась испортить даже те крохи, которые давала. "Когда ты, наконец, уймешься? - спрашивала, укладываясь в постель с видом жертвы. В голосе звенело сплошное раздражение. Затем следовала фраза, которая Ильина особенно коробила: - Только быстро".
   И все-таки по сравнению с презрительным холодным пренебрежением, с которым Тамара относилась к нему прежде, это был явный прогресс.
   - Ты что рехнулся? Какой еще прогресс? - Туманцев, привыкший командовать бабами, кипел как самовар. - Тебе надо развестись и немедленно.
   - Зачем? - спрашивал Иван. В его положении имелись определенные плюсы, которые при разводе грозили обернуться изрядными минусами. В первую очередь это касалось квартиры.
   ...
   - Возвращайся или я подам на развод, - пригрозил он как-то Тамаре.
   - Подавай, - легко согласилась супруга. - Разведемся, квартиру продадим. Только где ты тогда будешь жить?
   - То есть? - удивился Иван. Ему казалось, право на скромную однокомнатную квартиру он заслужил.
   - Здесь прописано три человека, - напомнила супруга.
   - Ну и что? - возразил Ильин. - У Люды с мужем хоромы в элитной новостройке.
   - Не вижу связи.
   - Надень очки!
   - Не знаю, что ты себе вообразил, но если продавать нашу квартиру, то деньги придется делить на троих.
   - Получится мизерная сумма. Мне ее ни на что не хватит, - испугался Иван.
   - Да, максимум на что ты сможешь рассчитывать - это комната в коммуналке, - разбив иллюзии, Тома с интересом наблюдала за произведенным эффектом. Надо было что-то сказать, и, сминая смущение и неловкость, Иван пробормотал:
   - А если я поговорю с Людой? Если она откажется от своей доли?
   Жена смерила его недоумевающим взглядом.
   - С какой стати?
   - Ну...- Иван вспомнил холодное недружелюбие дочки, ее нежелание встречаться, короткие сухие телефонные разговоры и обреченно махнул рукой. - Действительно, зачем ей помогать родному отцу.
   - Зачем, ей помогать родному отцу, который столько лет сидел у нее на шее.
   - Не начинай, - отмахнулся Ильин. - Да, был грех, я растерялся, сломался, но ведь все прошло. Теперь я прилично зарабатываю и, наверняка, вернул вам все сполна.
   - Я ты подсчитай, - предложила Тамара. - И не забудь учесть курс доллара и моральный ущерб, который нанес семье.
   - Ладно, если развод отменяется, - Иван раздраженно пожал плечами. Сколько можно его корить старыми ошибками, - может быть, ты тогда вернешься домой?
   - Не знаю, - Тома усмехнулась. - Мне в Харькове хорошо. У меня там ученики, дочка, сестра. А от тебя я уже отвыкла. Думаю, и тебе без меня не так уж плохо.
   По большому счету жена была права. Иван жил один в двухкомнатной квартире, был, в общем-то, не особенно стеснен в средствах и в кои веки почти спокоен. Правда, поначалу возвращаясь с работы в пустой дом, Ильин не находил себе места. Срабатывала привычка к шуму, мельканию лиц, разбросанным вещам, к нервозной суете общего быта. Но со временем одиночество стало привычным и не очень тягостным.
   - Небось, обзавелась уже ухажером? - Не удержался Ильин. Его мучили подозрения. Тамара была видной женщиной.
   - А вот это уже не твое дело! - отрезала жена. - Я ведь ничего не говорю про баб, которых ты сюда водишь. Мне соседки все докладывают!
   Ильин поник. Он был уверен, что редкие визиты случайных партнерш удалось сохранить в тайне.
   - Это не то, что ты думаешь, - промямлил он.
   - То! - Отрезала жена. - Поэтому предупреждаю: еще раз узнаю, что ты привел кого-то в мою квартиру, сама подам на развод! Понял?
   ...
   - Не хочешь разводиться, заведи себе любовницу, - Туманцев обожал раздавать ценные указания. - Подумай: время идет. Ты не молодеешь. Вон как у меня получилось-то. Не думал, не гадал, что придется уходить из большого секса в эти годы. Надеялся до самой смерти куриц топтать. А не вышло. Хоть ты наверстай
   - Я стараюсь, - отвечал Ильин.
   Он, действительно, работал над этим вопросом. Однако все попытки найти симпатичную приятную женщину, которая согласилась бы терпеть его скромный бюджет и неопределенное семейное/жилищное положение, терпели крах одна за другой. Посетительницы сайтов знакомств, с которыми Ильин переписывался время от времени, интересовались в основном холостыми, а главное обеспеченными, в худшем случае, просто устроенными, мужчинами. Не будучи таковым, Иван чувствовал себя аутсайдером. И, наверное поэтому, не мог построить нормальные отношения. Даже не нормальные у него не получались. Большинство встреч начинались и заканчивались на первом же свидании.
  
   Глава 2. В жизни всегда есть место...
  
   - Спасибо, было очень интересно, - Ильин выключил диктофон и отхлебнул остывший кофе. Во время работы он не пил и не ел.
   - Еще бы, я ведь лучший специалист в этом вопросе, - скромно констатировал Павлюков.
   Иван вежливо улыбнулся и не стал уточнять, что сегодня лучшими себя называет все кому не лень.
   - Что ж,- эксперт обиделся и заторопился, - тогда я пойду. Всего хорошего.
   - А я, пожалуй, останусь и пообедаю, - ответил Ильин. - Еще раз благодарю. До свидания
   - Приятного аппетита.
   Обычно Ильин обедал взятыми из дому бутербродами, но сегодня, слушая Павлюкова, решил устроить себе праздник и приобщиться к красивой жизни. Тем паче, деньги для этого были. В прошлом месяце он расколол пару клиентов на рекламу и как раз вчера получил за это премию.
   Проглотив последний кусок бифштекса с кровью, Иван осторожно промокнул губы салфеткой и с сожалением посмотрел на пустую тарелку. Все что мог, он уже съел. Пора возвращаться в редакцию. Как минимум, следовало ответить на звонки Туманцева. Шеф-приятель звонил уже три раза.
   - Ну, чего ты наяриваешь? - Ильин изобразил раздражение.
   - Ванька, тут такие дела, - сразу зачастил Николай. - Краля-то наша не замужем. И вообще, я теперь о ней все знаю.
   - Какая краля?
   - В белом пальто.
   - Скоро буду, - бросил сурово Ильин, не желая развивать тему. Туманцеву дай волю, разорется на всю редакцию, потом от любопытных вопросов проходу не будет.
   Едва Иван переступил порог родной конторы, Туманцев ткнул ему под нос листок бумаги.
   - Ирина Иринина, - прочитал Иван. Далее следовал обычный для анкеты знакомств набор сведений.
  
   Ирина Иринина
   Возраст: 45 лет
   Знак Зодиака: телец
   Страна, город: Украина, Киев
   Семейное положение: разведена
   Дети: 1
   Глаза: карие
   Волосы: темные
   Рост, см: 165
   Вес, кг: 70
   Познакомлюсь для: реальной встречи, общения по интересам, серьезных отношений, женитьбы, женитьбы за рубеж, совместного отдыха, интимных отношений
   О себе: работаю, зарабатываю, не нуждаюсь в поддержке; привлекательная, с чувством юмора; сын взрослый; подробности - при общении
   О том, кого я ищу: мужчину, свободного, без проблем, который устал от одиночества, умеет любить, и хочет быть любимым. С серьезными намерениями и разумной разницей в возрасте
   Мой темперамент: разный
   Отношение к курению: не курю, к курящим отношусь терпимо
   Отношение к спиртному: люблю шампанское
   Люблю ли готовить: умею и люблю
   Мое любимое блюдо: их много
   Мой любимый напиток: кофе по утрам
   Мое любимое занятие: работа, которой занимаюсь
   Мои основные черты характера: умная и энергичная
   Больше всего в человеке я ценю: ум, порядочность
   Больше всего в человеке мне не нравится: категоричность, глупость, необязательность
   Я люблю компанию или уединение: когда как
   Мое любимое время года: весна, лето, осень, зима
   Мой любимый отдых: не очень умею отдыхать
   Предпочтения в музыке: кроме тяжелого рока и джаза
   Предпочтения в кино: психологические триллеры
   Мое отношение к домашним животным: люблю собак
  
   - Класс! - Ильин восхищенно цокнул языком.
   - Что именно? - уточнил Туманцев.
   - Не знаю, - Иван улыбнулся. Получилось глупо, по-мальчишески. Но мысль, что у красавицы незнакомки никого нет, была ему приятна.
   - Не вижу ничего хорошего, - Николай, как обычно, мыслил глобальными категориями. - У тебя нет шансов.
   - Почему?! - возмутился Ильин, он почти соответствовал требованиям. То есть устал от одиночества, хотел любить и быть любимым, имел серьезные намерения и разумную разницу в возрасте. Про отсутствие свободы и наличие некоторых проблем Иван вспомнил, услышав вопрос Николая:
   - Таким женщинам нужны другие мужчины.
   Ильин скинул куртку, прошел к столу, включил компьютер. Пока машина загружалась, достал из сумки диктофон.
   - Не спорь, - приказал Николай. - Не трать понапрасну силы.
   Иван в ответ лишь раздраженно хмыкнул. Как ни было обидно, но Туманцев сказал правду. "Мне нечем заинтересовать такую женщину, нечем привлечь, нечем удержать. У меня нет денег, машины, внешних данных, а раз так, то и соваться к ней незачем", - горькую истину нечем было подсластить.
   - Значит, если у меня нет денег, квартиры и машины, я и любить не имею права? - Иван гневно ударил по столу ладонью.
   - Имеешь, - утешил Николай. - Мы живем в свободной стране, где каждый имеет право на любовь. А также на элементарный здравый смысл, который говорит, что отдавать бывшей жене практически все заработанные деньги совсем необязательно. По мне это самая что ни есть вопиющая глупость.
   - Тома - не бывшая жена!
   - Все равно: отдавать деньги глупо!
   - Пошел, ты!
   - Сам иди.
   Начавшуюся перепалку оборвал телефонный звонок.
   - Да, да, спасибо. Обязательно, - Туманцев положил трубку и повернулся к Ильину. - Эй, ты, борец за права человечества, где твоя сумка?
   Ильин обернулся:
   - Вот, блин, неужели забыл в кафе? Точно, я же ее на стул положил.
   - Вместо того, чтобы о любовях размышлять, ты бы за вещами приглядывал.
   - Сам знаю, что делать, - Иван ухватил куртку и торопливо покинул комнату.
   - Ильин, будешь много выступать, уволю тебя к чертовой матери, - полетело вдогонку.
   "Не уволишь, - подумал уже за дверью Иван. - Кто за тебя тогда будет работать?"
  
   Лирическое отступление
  
   Уверенностью Ильин не отличался никогда, да и надобности в том особой не испытывал. Зачем взваливать на себя лишнее, если рядом всегда есть кто-то сильный, умный, решительный, готовый принять на себя руководство его жизнью? В детстве таким командиром была мама. В браке - Тамара. В нынешних реалиях опорой и надежей стал Туманцев.
   Коля появился, когда жизнь превратилась в полное дерьмо, научил, вразумил, устроил. Только благодаря поддержке Туманцева Ильин решился на радикальные перемены, попал в журналистику, нашел себя и пережил уход жены.
   Более того, специально, чтобы вытащить Ивана из депрессии, Туманцев затеял выпуск приложения к основному журналу и завалил своего заместителя таким количеством работы, что думать и страдать стало некогда.
   Ильин возвращался домой полумертвый от усталости, глотал ужин, тупо смотрел телевизор, потом мгновенно засыпал, благословляя Бога и Николая за насыщенность своего существования и физическую невозможность ощущать что-либо. Если же тоска побеждала, Ильин по наущению того же Туманцева, отправлялся на улицу и искал лекарство от одиночества. "Лекарства" торговали овощами и фруктами за два квартала от дома, у перехода. Простые, грубоватые, неухоженные, они не вызывали желания, пока были одеты. С голыми женщинами Ивану было проще. Если бы милые дамы еще не рассказывали свои полные трагизма истории! Слушая об оставленных в маленьких городках детях, о спившихся или умерших мужьях, о ставшей привычной бедности и безысходности, Ильин ощущал себя, чуть ли не зажравшимся буржуем. Он всего лишь жил без душевного тепла, любви и секса. У него в принципе все было хорошо.
  
   Глава 3. Поворот судьбы
  
   - Забирай, - бармен, высокий симпатичный мужик лет сорока, выложил на стойку сумку и хитро подмигнул. - Хорошо, что я сразу заметил, а то унесли бы твое добро, не взирая, что заведение приличное.
   - Спасибо, - Иван потянул язычок молнии. Слава Богу, все на месте. Даже старый кассетник. Но еще больше Ильин обрадовался под вечер, когда обнаружил, что новый цифровой диктофон барахлит и, дублирующая запись на старом кассетном аппарате - единственная возможность расшифровать интервью Павлюкова.
   Обычно Иван никогда не записывать одновременно на два диктофона. И брал с собой громоздкого черного японца на тот случай, если маленький серебристый кореец вдруг забарахлит. Однако сегодня в ожидании Павлюкова вдруг взбрело в голову устроить проверку. Он включил кассетни, убрал в сумку и сейчас только благодаря случайному везению не потерял материал.
   Поглядывая на часы, Ильин поработал до девяти. Затем с облегчением вздохнул: он выполнил план и честно заслужил награду. Теперь можно было сделать то, о чем он мечтал весь день - написать Ирине Ирининой.
   "Здравствуйте, Ирина. Я увидел вашу анкету и предлагаю познакомиться. Правда, я, мало соответствую вашим требованиям (свободным себя назвать не могу, да и проблемы имеют место). Но есть и хорошие новости. Я, безусловно, устал от одиночества. Наверное, умею любить. Хотя об этом трудно судить самому. Однозначно, хочется быть любимым. Намерения к этому самые серьезные. Об остальном - читайте в анкете.
  
   Илья Кравченко
   Возраст: 54 года
   Знак Зодиака: Рыбы
   Страна, город: Украина, Киев
   Семейное положение: состою в браке, но с женой живу раздельно
   Дети: взрослая замужняя дочь
   Глаза: серые
   Волосы: шатен
   Рост, см: 176
   Вес, кг: 85
   Познакомлюсь для: реальной встречи, общения по интересам, серьезных отношений, женитьбы, женитьбы за рубеж, совместного отдыха, интимных отношений
   О себе: работаю, неплохо зарабатываю, но большую часть денег отдаю семье, которая проживает в другом городе; подробности - при общении
   О том, кого я ищу: судя по фото - такую, как вы
  
   Перед тем как отправить послание, Ильин несколько раз поменял имя и фамилию в своей анкете и с некоторым сомнением решил, что Илья Кравченко - лучший вариант. Затем зашел на сайт знакомств и открыл анкету Ирины. За прошедшие несколько часов, кроме него, это сделали более двадцати человек. Вот, козлы! Иван представил, с каким жадным вниманием кто-то разглядывает красивое лицо, вчитывается в короткие предложения, и закусил губу от злости. Откровенная публичность знакомств по Интернету напоминала сейчас торжище. Ирина Иринина, словно лот на аукционе, предлагала всем свободным от семейных уз мужчинам свое очарование и стройную фигуру. Единственным ограничением к покупке служило отсутствие жизненных проблем и стремление к серьезным отношениям.
   Увы, не соответствуя этим условиям, Иван не особо рассчитывал на ответ. Тем ни менее провел следующее утро в томительном ожидании.
   - Ванька, а Ирочка мне написала! - грянуло под конец обеденного перерыва. Туманцев, кто бы сомневался, не преминул воспользоваться подвернувшимся шансом.
   Иван пожал плечами:
   - Зачем ты, греховодник старый, морочить человеку голову?
   - Не строй из себя праведника! - возмутился Туманцев. - Может, я хочу с этой Ирочкой в любовь поиграть?
   Ильин скорчил скептичную гримасу, но, хватило выдержки, промолчал.
   Туманцев оценил деликатность, натужно улыбнулся и перевел разговор на другое.
   - Ты когда Павлюкова допишешь?
   - Немного осталось, - буркнул Иван и надел наушники. Он хотел проверить расшифровку последних трех абзацев.
   "Вот и все, - подытожил свое выступление Павлюков. - Кажется, я полностью раскрыл тему". "Спасибо, было очень интересно", - собственный голос полнился искусственным энтузиазмом. "Само собой, интересно, я ведь лучший специалист в этом вопросе..."
   Вчера на этих словах Иван выключил цифровик и сделал бы это сегодня. Однако кнопку заело, поэтому против воли пришлось слушать продолжение диалога с Павлюковым, а затем разговор с официантом. Запись воспроизводила все происходящее в кафе: шаркающие поодаль шаги, перезвон ложек-вилок, чужие голоса, собственное дыхание. Вчерашний обед оживал, словно в радиоспектакле. Это становилось интересно. Позвякивала ложка, ударяясь о тарелку, чмокали, соединяясь губы. Спустя минуту, не самого благородного происхождения звуки дополнились чужой беседой. Разговаривали мужчина и женщина, сидевшие, видимо, где-то поблизости, скорее всего, за соседним от Ильина столом.
   - Хорошо, я заплачу, но вы мне гарантируете, что никто ничего не узнает, -произнес мужской голос.
   -Все зависит от суммы, - тихо ответил женский.
   - Сколько вы хотите?
   - Сколько вы готовы дать?
   Молчание.
   - Двадцать тысяч, - невнятные интонации скомкали вопросительный знак в конце предложения.
   - Сорок! - Зато восклицательный прозвучал четко и ясно.
   - Это очень много.
   - Но вы же не хотите лишиться работы?
   - И все же, давайте будем оперировать реальными цифрами.
   - Вы вытащили из хозяйской казны почти полмиллиона, а теперь торгуетесь, как на базаре.
   - Вы никогда не докажете мою вину!
   - Я не буду ничего доказывать. Когда Сергей Сергеевич поймет, кто его подставил, он сделает надлежащие выводы. И вам мало не покажется. Шеф мог лишиться своего кресла!
   - Тридцать.
   - Сорок.
   - Тридцать пять.
   - Сорок.
   - Ладно. Ваша взяла.
   - Где и когда я могу получить деньги?
   - Давайте, через недельку.
   - Завтра.
   - Вы берете меня за горло.
   - Не надо было воровать, а главное подставлять другого человека.
   - Оставьте, Яхонтов - не ангел.
   - Я в курсе. Но теперь ему придется худо, а вы, как я слышала, покупаете загородный дом.
   - Не дом, так коттеджик.
   - Мне плевать на вас, Яхонтова и дом-коттеджик. Где и когда я получу деньги?
   Сокрушенный мужской вздох предварил очередную реплику:
   - Завтра, здесь, после трех. У меня сейчас очень плотный график, поэтому я не могу назвать время. Давайте, созвонимся и договоримся точно.
   - Хорошо, я вас с утра наберу. Говорите, номер.
   - ...
   Скрежет отодвигаемого стула заглушил слова прощания. Потом зацокали каблуки и мужской голос, наверняка, в спину уходящей женщине, впечатал тихо:
   - Вот, сука, - и уже громче: - Официант, счет.
   На этом запись закончилась. Ильин недовольно покачал головой и с удивлением обнаружил на экране монитора десять цифр - номер мобильного, который назвал мужчина. "Зачем я его записал?" - успел подумать Иван, прежде чем понял и испугался собственных мыслей. - Не хочу! Нет! Нет! Ни за что!"
  
   Глава 4. Преступление
  
   Раньше Ильин никогда не воровал и не грабил. Больше того до последнего мгновения он считал себя до крайности порядочным и законопослушным гражданином. Но все когда-нибудь случается впервые. Представив себя, обладателем сорока тысяч (неважно чего - гривен, долларов или евро) Иван сразу и навсегда полюбил эти деньги, и понял, что готов на все.
   Любовь - сильное чувство, поэтому уже вечером Ильин перебирал вожделенные денежные знаки, кстати, американские. Пальцы дрожали, в мозгу отчаянной морзянкой билось: я сделал это!
   Сразу же после ограбления, Иван чувствовал себя много спокойнее. Вернее, он себя совсем не чувствовал. И мог бы даже заявить: дерзкий циник, спланировавший и осуществивший коварный план и беспринципный краснобай-идеолог, толкнувший на преступный путь, не имеют к нему - Ивану Павловичу Ильину - ни малейшего отношения. Он не мог совершить ничего подобного. Все сделали дикие неуправляемые альтер эго - неосознанные субличности, обитающие в его мозгу.
   Уступил злобным сущностям Ильин не сразу. Отпрашиваясь у Туманцева, он еще боролся с искушением. Здороваясь с барменом, усаживаясь за столик в сумрачном интимном закутке вчерашнего кафе, он изо всех сил сражался с соблазном. Даже, открыв, взятую для конспирации книгу, Ильин титаническим усилием воли постарался взять себя в руки и предотвратить грядущее злодеяние. Увы, силы тьмы оказались сильнее.
   - Я надолго, так что пока давайте кофе, а там будет видно, - сказал Иван официанту, признавая тем самым свое полное и окончательное поражение.
   Нужные люди появились, когда от кофе уже тошнило.
   - Добрый день, - звучным знакомым по записи контральто обратилась к мужчине за столиком у окна высокая статная женщина и с шумом отодвинула стул.
   - Если он добрый, то какой тогда злой? - лысоватый толстяк неохотно оторвал взгляд от тарелки.
   "Вот, они голубчики!" - Ильин торопливо набрал на мобильном заветные цифры. Кстати, чтобы его невозможно было высчитать, специально для этой части операции он приобрел новую сим-карту.
   Толстяк достал телефон, приложил к уху и недоуменно пожал плечами
   - Весь день кто-то трезвонит и сопит в трубку.
   Ильин лишь улыбнулся краем губ и, продолжая разыгрывать спектакль (на всякий случай, вдруг за ним кто-то наблюдает) сказал в свою трубку.
   - Да, да. Обязательно. Скоро буду.
   Затем, следуя плану, расплатился, оделся, вышел на улицу и устроился на заранее облюбованной позиции - около старого тополя в шагах двадцати от входа. Сделав скучающее лицо, Иван замер. Слава Богу, долго ждать не пришлось. Вор и шантажистка (про себя будущих потерпевших называл Иван только так) вышли из кафе, обменялись парой фраз и двинулись в разные стороны.
   Шантажистка напряженно прижимала сумку к боку, из чего напрашивался вывод: сорок тысяч лежали именно там.
   Теперь успех предприятия зависел от того, куда и каким образом отправится дама. Шантажистка остановилась около дороги с явным намерением взять такси. Ильин тоже поднял руку. Дальше все было как в кино.
   - Пожалуйста, поезжайте, за этой машиной.
   - Что за женой следите?
   - Вроде того.
   Улицы, перекрестки, пешеходы, череда движущихся автомобилей. Путешествие завершилось у высотной новостройки. Шантажистка выбралась из машины. Ильин стремглав выскочил на асфальт (расплатился он еще по дороге). Хлопнула за спиной дверь парадного, давая старт преступлению. Ильин, вслушиваясь в гул лифта, побежал по лестнице, на ходу натягивая на голову купленные заранее черные колготки.
   На пятом этаже Ильин увидел: женщина, открыв сумку, достает ключи; в шелковом зеве лежит пакет с деньгами и ...
   - Молчи, дура, - рявкнул приглушенным голосом, но с самой свирепой интонацией.
   Получилось не совсем так, как хотелось. Приказ вышел неубедительным, баба не испугалась, и открыла рот, чтобы позвать на помощь.
   - Молчи, падла! - страшным шепотом прошипел Иван, и, схватив вожделенный пакет, бросился вниз по лестнице. Спустя минуту, к грохоту собственных шагов добавилась дробь женских каблуков. "Догонит - убьет! - понял печенкой Ильин, набавляя скорость.
   Спасло Ивана чудо. Он рванул на себя дверь подъезда и едва не врезался головой в холодильник, который намеревались внести в тамбур двое мужиков в синих спецовках.
   - Осторожнее, - рявкнул один.
   - Да, да ...- Ильин уступил дорогу и даже вежливо улыбнулся.
   Грузчики успели сделать пару шагов, до того как в них врезалась разъяренная дама.
   Сцену столкновения Иван представлял всю дорогу до дома. Даже переступая порог, он думал не об украденных деньгах, а о том, как падал холодильник, как ругались мужики, и бесилась от беспомощности шантажистка, пытаясь преодолеть внезапное препятствие.
   Осознание содеянного настигло Ильина в ванной. Глядя в глаза своему отражению, он медленно, почти по слогам произнес:
   - Я - вор? - По всем канонам получалось: да. - Я что же украл деньги?
   Дерзкий и беспринципный циник и говорливый демагог к этому времени уже ретировались. Отвечать на вопрос предстояло самому Ивану.
   - Я не мог, это не я...- от волнения у Ильина затряслись руки.
   Последующие двенадцать часов прошли не лучшим образом. Совесть грызла душу. Душа рвалась от желания покаяться и вселяла обезумевшему от страха уму одну глупую идею за другой. Хотелось, то вернуть деньги женщине, то отправиться в милицию и сделать чистосердечное признание, то позвонить законному (вернее незаконному) владельцу сорока тысяч. Удержаться от дурацких затей помогли мысли о вселенской справедливости. "Все вокруг воруют. Тот мужик украл. Баба его шантажировала. Чем я хуже их. Всем можно, а мне что же нельзя?!" - уговаривал себя Ильин.
   Успокоился он только к утру, да и то ненадолго. Усталую дремоту оборвал звонок будильника. Иван с трудом оторвал голову от подушки и стал собираться на работу.
  
   Глава 5. Наказание
  
   День дался Ильину тяжело. Он сидел в редакции, со скрипом и душевным стоном выжимал из себя слова, с натугой складывал их в предложения и непрерывно мусолил тяжкую думу. Если ее, смутную и тревожную, разбить на составляющие, получились бы следующие вопросы:
  -- я это сделал?
  -- зачем я это сделал?
  -- что теперь будет?
  -- меня арестуют?
  -- что делать, если шантажистка и вор найдут меня?
  -- рассказать все Туманцеву?
  -- что делать с деньгами?
   Ответов вопросы, естественно не имели, поэтому и размышлять над ними особого смысла не было. Ильин понял это еще утром и категорически запретил себе рефлектировать. Однако против инстинктов не попрешь. Страх становился, чем дальше, тем больше.
   - Ванька, ты чего такой смурной? - проявил наблюдательность Туманцев.
   - Не спал всю ночь, - почти правду сказал Иван, не уточняя причину бессонницы.
   - Это ты из-за Томки злишься? Плюнь, мало ли кругом баб. Кстати, я с твоей кралей вчера весь день письмами обменивался. Хочешь, почитать?
   - Давай, - без особого энтузиазма согласился Ильин. Женщина, о которой он мечтал последний месяц, нынче интересовала его мало.
   Принтер заурчал, выпуская на белый свет отчет о проведенной работе. Иван углубился в чтение.
   Невзирая на искреннюю симпатию к Ирине Ирининой, Колька остался верен себе и использовал в переписке старые отработанные приемы. Все бабы, считал он, до умопомрачения хотят замуж, значит, и цеплять их надо на серьезность намерений.
   "...Я обеспечен, свободен, потому хотел бы создать семью с такой яркой и сексуальной женщиной. Но наше знакомство возможно лишь в том случае, если вы, действительно, ищите отношений серьезных. Не хочется, знаете ли, натолкнуться на любительницу приключений, желающую просто приятно провести время ..."
   - Ты в своем репертуаре...- Ильин бросил на Туманцева насмешливый взгляд.
   - А зачем изобретать велосипед? - парировал тот.
   Второй постулат тоже не отличался оригинальностью: женщины вечно жалеют мужчин, раз так, то милым дамам следует дать возможность реализовать себя.
   "Расскажу немного о себе. Я уже несколько лет один, а все ни как ни привыкну к своему одиночеству. Иногда хоть волком вой, так хочется очутиться рядом с живой душой, с человеком кому ты не безразличен. Хочется, уж простите за прямоту, тепла, любви, заботы. Хочется самому любить и до отчаяния хочется быть любимым..."
   Подобных текстов Ильин перечитал немало. Туманцев не умел обходиться без женского внимания и бахвальства. Поэтому посвящал Ивана во все подробности своих многочисленных эпистолярных романов, которые завязывал на сайтах знакомств. Ирина Иринина не стала исключением и попалась на крючок, как многие до того. Как же рост, фигура, симпатичная физиономия и квартира-должность плюс множество других добродетелей томились в одиночестве и взывали к состраданию. Остаться равнодушной к идеальному мужчине смогла бы только стальная чушка. Ирина таковой не была и искренне убеждала своего визави верить в счастье. Которое, безусловно, сама надеялась и составить.
   "Никогда не надо отчаиваться, - писала она в ответ. - Вы найдете свою любовь. Надо только подождать".
   "Почему-то, - вел дальше Туманцев, - мои попытки устроить личную жизнь не приводят к хорошему результату. Мир устроен странно. Вокруг столько корысти (так до сведения собеседницы доводилась информация о благополучном положении нового знакомого - раз соплеменницы проявляют меркантильный интерес, значит, есть к чему). Почему современные женщины хотят только брать и не желают ничего давать взамен? Почему стараются властвовать, а не любить (сие хитроумное сочетание слов намекало, что автор человек мягкий и интеллигентный, а стало быть, добыча легкая - только протяни руку)".
   "Все женщины разные. Не надо судить огульно всех подряд..."
   Иван поморщился. Ирина Иринина буквально слово в слово повторяла то же, что и ее предшественницы.
   - Ты хочешь показать мне, что она такая же дура, как и все остальные? - Ильин отложил листок.
   - Почему дура? - Николай вскинул брови. - Просто все женщины одинаковые. И ты давно мог бы понять это.
   - Я понял, - буркнул Ильин и вышел из комнаты. Он не желал продолжать разговор.
   Дома, на семейной двуспальной кровати, аккуратно разложенные по золотистому покрывалу, лежали пачки с деньгами. На затканной золотом парче сорок пачек по тысяче в каждой - уходя на работу, Ильин бросил прощальный взгляд на свою добычу и не расставался с этим впечатлением весь день. Золотая парча покрывала, обеспеченные золотом банкноты - привлекательность Ирины Ирининой не могла затмить истинную красоту. "Нет, ни о чем и ни о ком, кроме денег, я думать сейчас не хочу", - Ильин сходил в туалет, долго мыл руки, старательно изучал собственное отражение в зеркале. В зрачках сияли маленькие дважды перечеркнутые латинские S. В душе полыхали нестерпимым жаром большие.
   - Деньги, денюжки мои...- тихо прошептал Иван и побрел в кабинет, плюхнулся в кресло, с сосредоточенным видом начал печатать.
   - Пиши, пиши ...- оценило руководство служебное рвение. - Закончишь, можешь идти домой, отсыпаться.
   Дальше Иван не слушал. У него появилась цель и, с отчаянием обреченного, он рванулся к ней. Через три часа материал был закончен. Через четыре Ильин переступил порог своей квартиры. Не раздеваясь, он прошел в спальню.
   - Мои хорошие...- Иван лег на середину семейного ложа, раскинул руки, закрыл глаза. Украденные доллары внушали двойственное ощущение ужаса и нежности. Ильин втянул в себя воздух, пытаясь понять, чем пахнут ЕГО деньги, ЕГО БОГАТСТВО и от обилия чувств неожиданно заснул.
  
   Первый сон Ивана Павловича
  
   Приснилось Ивану, будто приезжает он в Харьков, является к своей дражайшей супруге Тамаре и говорит сдавленным от волнения голосом:
   - Тома, давай начнем все сначала. Нам надо быть вместе. У нас семья, дом, возвращайся, я прошу, настаиваю, требую, наконец. Я твой муж, ты должна меня слушаться.
   "Должна?" - раздалось в сознании. Это явил себя Внутренний Голос - создание вредное и язвительное, годное только для мерзкопакостных замечаний.
   - Ваня, нам не надо вместе жить, - даже во сне самоуверенная Тома не потеряла своего апломба. - Да у нас была семья, общий дом, но ты испугался жизни, самоустранился и предал нас. Нам с Людой пришлось решать все собственными силами. Мы работали, пробивались, крутились, как могли. А ты, жалкий и беспомощный, лежал на диване, ныл и страдал. Теперь я тебя не уважаю и считаю ненадежным человеком.
   - Но я исправился. Я изменился. Я заместитель главного редактора с хорошим окладом. Я получаю приличные деньги и могу содержать семью.
   - Ванечка, открой глаза. Сколько можно жить в выдуманном мире? Ты - никто. Тебя, как куклу, смастерил Коля Туманцев. Он заставил тебя писать статьи, назначил на должность. Если бы ты был настоящим мужчиной, то ушел бы в другое издательство и сам устроил свою карьеру.
   "Вот стерва, - прокомментировал Внутренний Голос, - вечно ей все не так"
   - Но в моем возрасте это невозможно, - возразил Ильин. - Мне 54 года, сейчас все берут только молодых.
   - Я это уже слышала, - перебила Тамара. - Когда я бегала по урокам, а по ночам переводила, ты подробно объяснил, почему не можешь зарабатывать деньги. Я все поняла, не стоит повторяться.
   - Но...
   - Ильин, я не вернусь. Мне не нравится мое одиночество, но с тобой мне плохо. Я тебе больше не доверяю.
   - А если я действительно изменился и совершил настоящий поступок?
   - Что же ты сделал?
   "Признаешься? - иронично полюбопытствовал Внутренний Голос - Не стоит. Не поймет. Грабители мало у кого вызывают симпатию".
   - Не буду вдаваться в подробности, - обтекаемая формула нашлась довольно быстро, - в общем, у меня есть сорок тысяч долларов. - Эффектная пауза пропала зря. Тамара не удивилась, не восхитилась, лишь вежливо кивнула. - Теперь мы сможем оба не работать. Я все посчитал. Если мы будем тратить в год по две тысячи, то спокойно растянем деньги на двадцать лет.
   - Две тысячи на год это приблизительно по сто семьдесят баксов в месяц. Не густо, - Тамара еле сдержала смех.
   "Ну, сука, я же говорил!" - выдал Внутренний Голос.
   - Я лучше заработаю себе сто семьдесят долларов или обойдусь без них, чем снова свяжусь с человеком, на которого нельзя положиться. Ты предал нас и всегда сможешь предать еще раз.
   - Но разве сорок тысяч не компенсируют твоей обиды?
   - Нет. Мои обиды стоят много больше.
   Продолжать дальше не имело смысла. Тамара явно не собиралась мириться. К тому ж, Ильин вдруг понял, что сорок тысяч - совсем не большая сумма.
   *
   И от огорчения проснулся. В комнате царила кромешная тьма и от этого пришедшая в голову мысль, показалась особенно горькой. Да, он никогда не держал в руках столько денег, но от того сумма не стала весомей. По нынешним ценам, на сорок тысяч разве что автомобиль можно купить и более-менее качественно обустроить жизнь. Серьезные вопросы, к примеру, жилищный, на сорок тысяч не решишь. Не переубедишь на них и Тамару.
   - И ладно, зачем мне женщина, которая меня не уважает, - сказал себе в утешение Ильин. И с тяжким вздохом - что поделать, Тамара имела право относиться к нему подобным образом - снова погрузился в сонное забытье.
  
   Второй сон Ивана Павловича
  
   Приснилось Ивану, будто подъезжает он на собственной иномарке (какой именно не понятно, но ясное дело - престижной) к станции метро "Политехнический институт".
   "Почему именно "Политех""? - поинтересовался Внутренний Голос, перекочевавший из одного сна в другой. - А понятно. Душа жаждет реванша!"
   Год назад в этом парке состоялась встреча с одной очень симпатичной дамой. Выдав подкорректированную версию биографии (холост/обеспечен), Иван познакомился с ней на сайте знакомств, обменялся с десятком писем и, расчете на взаимопонимание, пригласил на свидание. Однако там, вместо того, чтобы заниматься делом - кадрить бабенку, полез к незнакомому человеку с откровениями. Попытался, дурень, доказать, что малообеспеченный мужчина тоже заслуживает женского внимания. "Неужели, - спросил он тогда, - я показался бы вам лучше, если бы нанял за углом машину и последние двадцать метров проехал, как барин?"
   Со свидания Ильин уходил униженный и опустошенный, потому, наверное, в компенсацию прежних обид, в своем сне назначил встречу Ирине Ирининой на месте своего былого поражения.
   Правда, Ильин из сна о прошлогоднем фиаско своего реального двойника не помнил и, паркуя крутую иномарку около метро, чувствовал себя прекрасно. Он выбрался из авто, небрежным жестом включил сигнализацию, и нетерпеливо оглянулся, высматривая Ирину. В том, что красавица явится аккуратно к условленному времени, он не сомневался. К таким мужчинам (в хороших костюмах, классных туфлях, на стильном авто) женщины не опаздывают.
   Так и случилось. Двери метро вытолкнули очередную порцию пассажиров, среди них - Ирину. Ильин бросил взгляд на часы - без трех минут семь.
   - Здравствуйте.
   "Улыбайся, как Туманцев велел", - напомнил Внутренний Голос. Николай обожал учить Ивана обращению со слабым полом.
   Иван растянул губы, изображая вежливую снисходительность (так, по мнению опытного ловеласа, следовало охмурять баб).
   - Здравствуйте.
   Ирина выглядела смущенной и немного растерянно, из чего следовало, что Ильин произвел впечатление.
   - Здравствуйте.
   - Давайте, погуляем в парке?
   - С удовольствием.
   Променад по сумрачным вечерним аллеям, сумбурный разговор ни о чем и обо всем, внимательные взгляды, осторожное касание рук, ответное как будто нечаянное движение...Ирина с видимым удовольствием принимала знаки мужского внимания, все чаще говорила "Иван", звонко смеялась, и, значит, следуя теории Туманцева, подтверждала свою готовность к более близким отношениям.
   "Только от тебя зависит, когда ты уложить бабу в койку", - напомнил Внутренний Голос наставления "великого кормчего", который, судя по рассказам, всегда добивался своего на первом же свидании".
   Ильин тоже хотел получать все и сразу, поэтому предложил:
   - Я на машине, хотите, покатаемся по городу? Или может быть, заглянем ко мне? У меня есть бутылка отличного вина.
   Как ни старалась красавица скрыть свои эмоции, а не справилась. В зеленых глазах вспыхнул игривый огонек. Стало быть, Ивану угадал ее мысли.
   "Дожимай!" - тот час приказал Внутренний Голос.
   Ильин снова вежливо и снисходительно усмехнулся. Затем с нарочитой многозначительностью поднес ладонь Ирины к губам. Целовать руки, следуя Колькиным указаниям, следовало с максимальной самоотдачей: медленно, нежно, соблюдая неотрывный контакт глаз: "От того, как ты выполнишь эту процедуру, зависит, как долго тебя будут динамить".
   "Она поплыла, - сообщил благую весть Внутренний Голос. - Очень похоже, что каля готова к употреблению".
   Действительно, скромные действия Ильина взволновали Иру, на лице появилось томное выражение, губы приоткрылись в глубоком вдохе.
   - Вы - прекрасны, - Для пущего эффекта Ильин добавил: - Я еще никогда не видел таких роскошных женщин. Мне кажется, я мог бы быть с вами счастлив.
   - Я тоже почему-то так думаю.
   Конец фразы проглотил поцелуй.
   - Что я творю...- на сорванном дыхании спросила Ирина.
   - Все хорошо. - Ильин увлек красавицу к машине, предвкушая скорое удовольствие, нажал на газ и...
   *
   проснулся. От возмущения и обиды перехватило дыхание. Сон оборвался на самом интересном месте.
   Какая Ирина в постели? Ильин закинул руки за голову и собрался поразмышлять на приятную тему. Однако вместо сладких видений сознание вновь нырнуло во тьму. Некоторое время черная пелена оставалась непроницаемой, затем возник серый унылый свет. "Сейчас я увижу новый сон", - подумал Ильин и не ошибся.
  
   Третий сон Ивана Павловича
  
   Приснилось Ивану, будто он ведет разговор с двумя своими Двойниками. Одного с ироничной и нагловатой физиономией он узнал сразу. Это был комментатор из предыдущих снов - Внутренний Голос. Второй - чопорный тип с гримасой пренебрежения на усталом лице, похожий на справедливого судью из советских фильмов, был Совестью.
   - Сейчас ты кто-то схлопочет по первое число, - шепнул Внутренний Голос.
   Иван и сам понимал, что его ждет.
   - Ты понимаешь, что сделал? - спросила сурово Совесть
   - Конечно, понимаю, - почти уверенно ответил Ильин.
   - Ты совершил уголовное преступление. Нарушил закон и заповедь. Теперь тебя могут арестовать и посадить.
   - Послушай, - вмешался Внутренний Голос, - все не так страшно. Этот мужик спер у кого-то деньги, баба его шантажировала. Они - преступники, а у таких не грех и взять кое-что.
   Совесть приняла к сведению замечание напарника и перевела взгляд на Ивана:
   - Значит, ты не признаешь своей вины?
   - Да, пошли они все! - сорвался на крик злодей. - Я всю жизнь честно пахал, а меня, как дерьмо последнее, выбросили на помойку. Социализм им не нравится! Свободы, маловато! Равенства на всех не хватает! Зато сейчас всего вдоволь. И детей беспризорных и стариков голодных и бомжей с высшим образованием. Сегодня все воруют, понимаешь, все! И я буду воровать! Мне плевать на твое мнение! Плевать на мораль и заповедь. Мне нужны деньги и я их взял. И еще возьму, если представится возможность.
   Совесть покачала головой:
   - Зачем тебе преступные деньги?
   Иван от возмущения чуть не потерял дар речи:
   - Тратить. Понятно тебе?! Деньги нужны для того, чтобы их тратить.
   - Трать свои.
   - Ну, уж нет. Свои мне нужны на черный день.
   - Зачем тебе черный день?
   - Он мне не нужен. Но он случается сам по себе и лучше его встречать с полным кошельком. Я уже однажды пережил нищету и больше не желаю.
   - Что ты пережил?
   - Я ходил на работу, делал, все что положено, а мне платили сущие копейки. Дома Томка с Людкой полоскали мозги, ныли, скулили, а я слушал и молчал, как последний козел. Будь у меня бабки, я бы заткнул пасти этим жадным стервам.
   Внутренний Голос вскинул брови в лицемерном возмущении. Ильин вздохнул тяжело и исправился.
   - Ну, в общем, я бы содержал достойно семью и не мыкался бы сейчас один.
   Совесть перебила:
   - Кто тебе мешал найти другую работу?
   Обвиняемый обреченно махнул рукой:
   - Если ты моя совесть, то зачем повторять Томкины упреки? Я не умею устраиваться в жизни. Все, точка.
   - Если ты не умеешь устраиваться, зачем тянешь в свою жизнь Тому? Зачем пристаешь к Ирине Ирининой?
   - Никого я никуда не тяну! Ни к кому не пристаю. И вообще у меня есть деньги!
   - Надолго их не хватит. Что будет, когда они закончатся?
   - Придумаю, что ни будь.
   - Может быть, сначала придумаешь, а потом уж будешь женщинам головы морочить?
   - Что ты от меня хочешь? - Иван горько вздохнул.
   - Ничего. Сначала ты хотел купить прощение у Тамары и получил от ворот поворот. Она знает твою истинную цену, поэтому отказалась возвращаться. Не удалось с Томой, ты подкатил к Ирине и попытался купить ее за красивый автомобиль, костюм, башмаки. А где ты сам в этом списке? И есть ли вообще?
   - Бабам только деньги подавай! Их не интересует душа, мысли, мечты! Они спрашивают, сколько ты зарабатываешь и либо сразу теряют к тебе интерес, либо так же сразу готовы на все. Они - шлюхи и торгуют собой.
   - Ильин...- в голосе Совести звякнуло раздражение. - Ты не прав.
   - Много ты понимаешь, - Иван посмотрел на Внутренний Голос. Интересно, что он скажет. Комментарий не заставил себя ждать:
   - Ты, Ильин - дурак и все перепутал.
   Иван хотел возразить, но не успел. Сон оборвался веселым кудахтаньем дверного звонка.
  
   Глава 6. Грабь награбленное
  
   Ильин поплелся в коридор и, наверное, спросонья не поинтересовался, кого черт принес, на ночь глядя. Когда же в открытую дверь ввалились трое мужиков, спрашивать было уже поздно.
   - Привет, - сказал высокий, лет под сорок. - Узнал?
   Лицо показалось Ильину знакомым.
   - Я - бармен из кафе, - напомнил непрошеный гость. - А ребята со мной.
   Двое амбалов лет двадцати одновременно кивнули. Один даже приветливо улыбнулся.
   - Разговор есть. Где тут можно перетереть по-тихому? - спросил бармен и кивнул своим подельникам. - Подождите здесь. Надо будет - позову.
   Иван указал на дверь гостиной и вдруг с ужасом вспомнил, что в спальне, на кровати лежат пачки денег.
   В комнате мужик, плюхнулся в кресло и с удовольствием вытянул длинные ноги.
   - Значит, так, - начал сразу, - зовут меня Вадим, но это частности. А, в общем, я тогда заглянул в твою сумочку. Мало ли. Бомба там не оказалось, а вот диктофончик, ты уж, прости, я не удержался и послушал. Удивительное, оно всегда рядом. Прикинь, я тоже задумал эту парочку грабануть. Да не успел. Ты меня опередил. Но и я не пальцем деланный. Проследил за тобой, снял все на камеру. Лихо ты управился, ничего не скажешь, лихо. Молодец, одним словом.
   Заплетающимся языком Ильин пробормотал:
   - Я ничего не понимаю.
   Вадим даже удивился:
   - Чего тут понимать? Давай делиться, иначе сядешь в тюрьму. Или я тебя этой бабе сдам.
   - Вы меня, что же шантажируете? - на всякий случай уточнил Иван.
   - Ага, - признал гость. - Это самое, шантажирую.
   - Но я не понимаю, о чем вы. Какая баба? Чем делиться?
   Вадим нахмурился:
   - Не понимаешь? Сейчас мои мальчики тебе все объяснят.
   - Но...
   - Послушай, - попросил гость по-хорошему. - Не морочь голову.
   - Я не...
   - Ну, хватит, надоело. - Бармен не желал устраивать диспут. - Ребята, идите-ка сюда.
   Дверь приоткрылась, впуская в гостиную группу поддержки. От страха сразу защемило сердце. Ильин облизал пересохшие губы. У него было два выхода: броситься на непрошеных гостей и погибнуть смертью героя, или отдать деньги и умереть от горя.
   На минуту в комнате зависло неопределенное молчание. Вернее это Ивану молчание казалось неопределенным. Гости пребывали в полной уверенности относительно исхода событий. Бармен, молча, приподнял брови, как бы спрашивая, как оно, с пониманием: образовалось или надо привести аргументы поувесистее?
   - Ладно, я согласен, - выдохнул Иван. - А что значит делиться?
   От пережитого страха, от остервенелого отчаяния, что не доведется ехать к Тамаре и с барским размахом предлагать деньги, что не случится свидание с красавицей Ириной Ирининой, не выйдет даже сполна насладиться угрызениями совести по поводу потраченных тысяч, у Ильина даже закружилась голова.
   - Погуляйте ребята, - бармен кивнул парням на дверь.
   - Сколько ты хочешь? - спросил Ильин обреченно.
   - Мне нужна половина, - глаза вымогателя возбужденно вспыхнули.
   Когда вопрос "кошелек или жизнь?" становится ребром на горло жертвы надо выбирать жизнь.
   - Только без обид. Ты взял у них, я у тебя - круговорот денег в природе. Так что, договорились?
   Нет! Мог бы сказал Иван. Но не мог и, благоразумно ответив "да", понуро побрел в спальню. В сумрачной комнате, оглядев в последний раз свое богатство, сдернул с подушки наволочку и бросил в нее двадцать пачек.
   - Как же хочется все забрать... - раздался за спиной дрожащий от волнения голос.
   - Поступай, как знаешь, - от жалости к самому себе, так нагло ограбленному, Иван едва сдерживал слезы.
   Бармен с сомнением покачал головой:
   - Нельзя.
   Минуту Ильин переваривал информацию, затем на всякий случай уточнил:
   - Что нельзя?
   - Оставлять тебя без бабла нельзя
   - Почему?
   Вадим сокрушенно вздохнул и признался:
   - У меня супруга - экстрасенс. Карму подправляет, судьбу корректирует, предсказывает будущее. Так вот она на дорожку раскинула колоду и сказала: если я с тобой вопрос улажу мирно - все будет путем. А если насилие учиню - придется расплачиваться. Но сорок кусков, ведь стоят того?
   - Не знаю, - признал Иван.
   - И то верно, - мужик достал из кармана мобильный, нажал на пару кнопок, ласково заворковал: - Варечка, привет, моя хорошая. Как дела? У меня все в порядке. Нет. Не беспокойся. Обязательно. Как обещал. Только может, ты еще раз глянешь? Как там, расклад не изменился? Ну, пожалуйста. Я тебя очень прошу. Очень-очень. Да подождет твоя клиентка. Что с ней станется, не барыня. Вот, зараза... - это уже адресовалось Ильину. - Вечно просить приходится. Бабы, они есть бабы. - И снова в трубку елейным тоном. - Варечка, солнышко мое, я ж не на пропой души. Я ж в дом все принесу. Все до копеечки. А денежки нам, сама знаешь, как нужны. Ремонт пора делать. И машину чинить. И тебе, красавице моей, приодеться не мешало бы.
   Последний аргумент возымел действие, и экстрасенс Варя согласилась послать второй запрос в информационное поле. Бармен довольно улыбнулся и уронил в трубку:
   -Жду. - Затем пояснил Ивану. - Сейчас все прояснится.
   К огорчению бармена, судьба оказалась на стороне Ильина. Грабитель выслушал супругу с мрачной физиономией и переспросил:
   - Да? - В голосе дрожало истинное сожаление. - Точно? А если еще раз попробовать?
   Дверь спальни приоткрылась, в проем заглянул один из амбалов и укоризненно протянул:
   - Батя, ты опять за свое? Давай без самодеятельности. Как мать сказала, так и будет.
   - Это мой старшенький, - похвастался бармен, - боксом занимается и вообще умник. Отца при чужих людях жизни учит.
   Из-за широкой спины боксера выглянула физиономия второго здоровяка, и только сейчас Иван заметил, как ребята похожи друг на друга.
   - Папа, мы против матери не пойдем, - завидное единомыслие объединило братьев.
   - Конечно, не пойдем. У нас же мать - глава семьи. А я так - хвост собачий.
   - Батя, - боксер был категоричен. - Угомонись.
   Вадим с грустью смотрел, на оставшиеся деньги.
   - Ребята, подумайте, это же целое богатство.
   - Нечего тут думать!
   - Ну, хоть пару банкнот.
   - Мама велела брать ровно половину.
   - А мы ей ничего не скажем.
   На Ильина в растерянности слушавшего эту перебранку гости не обращали внимания.
   Второй брат внес свою лепту в переговорный процесс:
   - Пап, помнишь, как в прошлый раз было?
   - Это случайное стечение обстоятельств.
   - Случайное! - хмыкнул боксер.
   - Анталию ты уже забыл?
   Турецкие воспоминания грустью легли на лицо бармена. Видимо за непослушание он получил хороший урок.
   - У всех жены, как жены, - От огорчения Вадим даже ударил кулаком по комоду. - А у меня, как рентген. Все видит насквозь. Не спрячешь от нее ни мысли, ни дела, ни денег. Все знает, все ведает. Сплошное наказание.
   - А ты не лезь на рожон, - боксер гнул свое. - Половина тоже хорошо.
   -Все-то лучше.
   -Лучше, когда отвечать не приходится. А ты вечно норовишь все сделать по-своему, а нам потом расхлебывай. Кто весной не послушался доброго совета и под машину угодил? Кто семью на штуку баксов на лекарства-примочки выставил? - второй брат обладал удивительным даром убеждения. Он бил не в бровь, а в глаз. Вадим совсем помрачнел. Не вдаваясь в подробности, он объяснил Ивану.
   - Не хорошо тогда получилось.
   - В общем, хватит базарить, - боксер поставил в диспуте точку. - Берем сколько положено и валим отсюда.
   - Да, нам на тренировку пора. Давай, быстрее.
   - Ладно, пусть будет по-вашему, - выдохнул Вадим, - но потом, что б на карманные расходы у меня не просили. Маменькины сынки!
   Ильин тяжело выдохнул - слава Богу - и протянул наволочку второму брату. Уже в коридоре, провожая непрошеных гостей, он признался:
   - Я никогда не бывал у экстрасенса.
   - Сходи, прикольно, а в некоторых случаях даже полезно. Хочешь, я тебя к Варе отведу? Она в виду особых обстоятельств скидку тебе даст.
   - Батя, а записка?! - напомнил боксер.
   - Ах, да, чуть не забыл, - спохватился Вадим и достал из кармана небрежно сложенный листок бумаги. - Это тебе презент в порядке моральной компенсации.
   - Что это? - спросил Иван.
   - Варино указание. Мы пойдем, а ты читай. Вникай.
   "Ты на моих мужчин зла не держи. Они тебя пальцем не тронули, и ты не затевай ничего. Прими, как должное. Ты взял - у тебя взяли. В этом и есть сермяжная правда. И вообще тебе сейчас не о чужих деньгах думать надо, а о смысле жизни. А деньги не трать, пригодятся позднее".
   Совет подумать о смысле жизни ценой в двадцать тысяч долларов Ильин впоследствии перечитывал не единожды. Тогда же, закрыв за грабителями дверь, он плюхнулся на тумбу для обуви и всхлипнул. Казалось бы, от напряжения, от переживаний ноги должны отказать, а сердце - вырваться из груди. Ничего подобного. Организм реагировал на происшествие как-то вяло. Посидев с минуту и так и ничего и не почувствовав, Ильин побрел в спальню, на место трагедии. Однако подойти к кровати не смог. Там словно лежал покойник.
   - Ладно, хрен с ними, - зряшная фраза не смогла разрядить траурное настроение.
   Ильин вздохнул тяжело и отправился ужинать. Кусок не лез в горло, но дежурная порция пельменей под дежурную серию мыльного фарса закончилась неожиданно быстро, не принеся организму насыщения. Пришлось сварить пару сосисок. Потом, с некоторым сомнением, Ильин соорудил горячий бутерброд и выпил стакан молока с пряниками. Голод утих, но не прошел. Пытливым взором исследователя Ильин обвел пустые полки холодильника. В железном ящике царил только холод.
   - Ничего у меня нет...- подвел итог бедолага, и почувствовал, как от горя и обиды заныло наконец-то сердце. Отобранных денег было жалко до невозможности. Однако себя было жальче стократ. Что значат деньги, если он никому не нужен, стакан воды никому не подать и т.д. Перед пустым распахнутым настежь холодильником страдалось "на ура", с надрывом и страстью. От беспомощности, от скорбного одиночества, от тоски и пустоты вокруг Ильин остервенело пнул ногой ни в чем не повинную дверцу. Она отчаянно хлопнула по корпусу, вернулась в прежнее положение, задев на ходу бедро своего обидчика.
   - Ах, так...
   Новый удар поставил точку в неравной борьбе. На белой эмали еще три дня виделся победный отпечаток. На четвертые сутки Ильин вымыл холодильник и решил начать новую жизнь. Она началась с письма Ирины Ирининой.
   "Здравствуйте, Илья. Жаль, что вы не соответствуете моим (не требованиям) пожеланиям. А за письмо, спасибо..."
  
   Часть вторая
  
   Глава 1. Мелочи жизни
  
   Быть замужем - одна из самых сильных женских фобий. Ирина Лужина убедилась в этом на собственном опыте. Желание найти пару возникло сразу после развода и с тех пор не покидало сознание ни на минуту вот уже три года.
   Но где современная женщина зрелых лет (50 по паспорту и 45 для любопытствующих) может встретить холостого мужчину? Если такового не обнаруживается среди сослуживцев или знакомых, то только в интернете, на сайтах знакомств. Ирина зарегистрировалась и стала ждать результатов.
   Первыми заметили ее анкету молодые, двадцать с небольшим, ребята, желающие получить от взрослой тети секс или секс и деньги. Потом проявила активность публика постарше. Переполненная иллюзиями Ира отправилась на первое после развода свидание. Однако и после сорокового она ни на шаг не продвинулась к намеченной цели.
   Причин тому было две: мужчины и сама Ира.
   Мужской контингент, пользующийся услугами сайтов знакомств, в основном оставлял желать лучшего.
   Главным недостатком большей части потенциальных женихов за 50-т, как показала практика, являлась инфантильность. Растерянные субъекты, брошенные женами из-за нежелания/неумения зарабатывать деньги на свиданиях и в письмах упоенно рассказывали о прошлых заслугах (некоторые начинали со школьных лет), нынешних неурядицах и искали сочувствия. Напрасно. Чужая беспомощность и бездеятельность вызывали у Иры лишь раздражение. Сама она сумела вырваться из бедности, сделала карьеру, изменилась и считала, что это под силу каждому. "Убогенькие" упоенно доказывали обратное, оправдывая свои поражения. Спорить с ними было глупо. Переубеждать бессмысленно. Ребята давно и основательно "легли на дно" и не собирались оттуда выбираться.
   Что касается хорошо устроенных мужчин нужной возрастной категории - с деньгами, машинами, дачами, перспективой - то проблемой этой группы была ее немногочисленность и высокие требования к партнерше. Супер-пупер женихи интересовались преимущественно дамами до 30, в крайнем случае, до 40 лет. Самые лояльные поднимали планку до 45. Однако и этот рубеж Ира преодолела несколько лет назад, поэтому вынуждена была врать, указывая в анкете, минимум, в который вписывался 28-летний сын Костя.
   Обман унижал, а главное, почти не помогал. За время поиска с "настоящими полковниками" встретиться довелось лишь пару раз. И в каждом случае это испытание Ира безнадежно проваливала. Рядом с успешными мужчинами она ощущала себя до отвращения скованной и какой-то второсортной.
   И наконец, третья группа - представители так называемого среднего класса, свой брат-интеллигент, умом и сноровкой выбившийся в люди - тоже имела "узкое место". Ребята совсем плохо понимали, что хотят, кого ищут и, главное, зачем. От чего общение с ними превращалась в сущую муку.
   Кроме проблем с качеством женихов, остро стоял вопрос и с их количеством. Всезнающий интернет утверждал: на сто мужчин после 60-ти в стране приходится 224 женщины. Какова ситуация в возрастной категории после 50-ти информацию отыскать не удалось. Но общий тренд не внушал оптимизма: согласно переписи мужчин было в четыре раза меньше, чем женщин, что усложняло без того не простой процесс поисков мужа.
   Однако, самую большую трудность в решении поставленной задачи представлял не сильный пол, а собственная персона и тотальная невозможность свести воедино свои "хочу" и "могу".
  
   Лирическое отступление
  
   До определенного момента биография Иры была самой заурядной: росла, училась, вышла замуж, родила, жила, работала инженером. Типовым оказался и набор проблем: скромная зарплата, детские болячки Кости, пьющий муж. Толик мог держаться месяцами, потом все равно срывался. В ожидании страшных и отвратительных "потомов", тоскливой тягостной борьбе с зеленым змием и вечным безденежьем пролетела, как дурной сон, почти четверть века.
   В сорок семь Ира Лужина - 85-килограммовая матрона, со следами былой красоты и непреходящей грустью на лице тянула лямку в одной из торговых компаний, с каждым днем все больше стервенея от монотонного скучного труда, проблем с мужем, отсутствием перспектив, бедности. Она говорила о себе: "у меня брак - тюрьма и работа - тюрьма". Для Анатолия тоже находилось "доброе слово": "у него ключи от моего кошмара".
   - Ты мне веришь? - После очередного запоя, супруг обычно клялся завязать с дурной привычкой и стать на путь истинный.
   - Верю, что мне остается еще делать?
   Еще можно было развестись. Но это экстраординарное решение не приходило в голову. Ира смирилась с окружающим ее ужасом, махнула на себя рукой, превратилась в замученную жизнью пожилую тетку, одетую в вечные джинсы и свитера. "Что есть, то есть, - говорила она себе. - Семейный бюджет скуден, питие и скандалы не закончатся, бесформенное, оплывшее тело не станет стройным; на лице появятся новые морщинки; а вот новых зубов, как и денег на протезирование, не будет никогда. Никогда и не улучшится здоровье и настроение. Низкое давление не поднимется, артрит не исчезнет, в душе навсегда будут царить безнадежность и страх. Работа - тюрьма. Брак - тюрьма. Позади - обиды, впереди - старость, вокруг - тоска и отчаяние!"
   В памяти сохранилась встреча Нового Года, то ли накануне новой жизни, то ли за пару лет до того. Корпоративная вечеринка проходила в квартире у шефа. Все пришли нарядные и возбужденные, в ожидании подарков и халявной жратвы. Первые полтора часа стол и в правду, ломился от деликатесов. Потом опустел.
   "Мы как с голодного края, - накладывая четвертую порцию крабового салата, думала Ира. Народ вокруг поглощал пищу, словно старался наесться на год вперед и реагировал на потуги руководства организовать веселье лениво. В тот Новый Год шеф превзошел сам себя и организовал аукцион. Лоты были зашифрованы, поэтому, наверно, не особенно возбудили публику. А может быть, сыграли пагубную роль и низкие зарплаты присутствующих. Во всяком случае, с торгов ушел лишь один предмет, при вскрытии оказавшийся палкой сырокопченой колбасы. Все очень смеялись, особенно счастливый обладатель, заплативший тройную цену.
   "А почему бы не разыграть вареные яички, пару картофелин или что там еще осталось в холодильнике..." - стелились дальше злые мысли. Настроение было минорное. Болели ноги, суставы сводило, превращая в пытку каждый шаг, сердце точило беспокойство: Толик дома, без надзора, мало ли...
   Вечную тревогу растворяло только сытое умиротворенное благодушие "хоть поем вкусно, праздник все-таки..." и почти старушечья благость. Из мягкого кресла было удобно наблюдать за танцующей молодежью, из кухни доносились бодрящие запахи жареного мяса, на видном месте полыхал кремовыми розами праздничный торт. У каждого возраста свои радости. Осознав это, Ира заодно признала и свое полное и окончательное поражение. И ошиблась. Судьба подарила ей шанс.
   Первыми рухнули стены служебной тюрьмы.
   После очередного категорического требования родного руководства повысить производительность труда, Ира, на удивление спокойная, хотя испуганная - ей пригрозили увольнением - вышла в обед прогуляться. Сентябрьскими золотыми куполами искрились на солнце шапки деревьев, догорало последнее тепло, в душу вкрадывалась тревога: "Кто меня возьмет на работу, мне 47, что я умею?"
   - Надо купить газету, почитать о вакансиях.
   Новая жизнь началась с маленького, запертого в синюю рамку, прямоугольника объявления, убедительным шрифтом приглашающего в развивающуюся компанию бренд-менеджера. Подавшись порыву, Ира тут же набрала указанный номер и тем же вечером отправилась на собеседование.
   - У вас есть опыт работы по специальности? - спросила молодая ухоженная кадровичка.
   - Нет, но в объявлении написано: опыт не обязателен.
   - Вам 47-мь?
   - В объявлении не указаны ограничения по возрасту.
   - Кем вы работаете?
   - Менеджером по продаже.
   - И что получается?
   - Конечно.
   - Почему тогда хотите уволиться?
   Неожиданно для себя Ира призналась:
   - Надоело, сил нет, все время одно и то же.
   - Вы не любите монотонный труд?
   И снова позывы к немотивированной откровенности оказались сильнее благоразумия:
   - Терпеть не могу.
   - Боюсь, вы нам не подойдете.
   Сотрудница отдела кадров полагала, что имеет право судить и рядить. Однако, решение в данной ситуации принималось в инстанциях более высоких, чем скромный кабинет ОК.
   - А вы не бойтесь. Я подойду. Я буду классным бренд-менеджером, - неожиданно заявила Ирина.
   - Простите? - Кадрочика вскинула надменные брови.
   - Да, - впечатала новоявленная хозяйка собственной жизни. - Я умею продавать, разбираюсь в рекламе, умею придумывать и разрабатывать проекты, которые приносят деньги...- Перечень талантов увенчало совсем уже наглое заявление. - Я уверена, что подниму доходы вашей фирмы.
   Далеко не все о чем говорила Ирина, было правдой. Но она свято верила в свои слова и очень хотела их реализовать.
   - Я уверены, что подниму доходы вашей фирмы, - Ирина почувствовала: собеседница слушает с все большим интересом, и ослепительно улыбнувшись, вкрадчиво проворковала: - Мне нужна эта работа, и ради нее я готова поделиться с вами будущими доходами.
   - Если таковые появятся, - последовало уточнение.
   - Если таковые появятся, половина моего оклада в первый месяц работы ваша.
   - А у вас есть определенные организаторские способности. Да и коммуникативный навык развит неплохо, - все еще сомневаясь, признала кадровичка. - И вопросы вы, очевидно, умеете решать. Доложу-ка, я о вас руководству.
   Последнее, оценив по достоинству претендентку на должность, приняло правильное решение. На следующий день Ира уволилась с прежней работы. Это был первый раз, когда она взорвала за собой мосты и шагнула в неизвестность.
   Смелость не осталась безнаказанной. Неожиданный поступок выбил из привычной колеи Толика. Он запил в самую неподходящую минуту.
   - Мне некогда тобой сейчас заниматься, - попросила Ира. - Мне надо показать чего я стою. Пожалуйста, возьми себя в руки. Дай мне возможность использовать свой шанс.
   - Я понимаю, - супруг согласно кивнул, но призыву не внял.
   Спустя неделю, измотанная дневной рабочей суетой - компания готовилась к выставке и кошмаром, в который превратил Толик ее вечера, Ира сказала в сердцах, не думая, не планируя перемен. Сказала лишь бы сказать, а вышло, будто приговор объявила многолетнему браку.
   - Все! Считай, что я от тебя ушла. Моя жизнь тебя больше не касается.
   - Почему? - Дражайшая половина, в тоскливой похмельной скорби, сидящая на кровати, удивилась. Толик привык грешить, привык каяться, привык получать прощение, и не видел оснований для столь радикальных выводов.
   - Все! Моя жизнь тебя больше не касается, - повторила Ирина.
   Наверное, в этот миг, по комнате пролетал ангел. И не простой, а наделенный властью вершить судьбы и творить чудеса. Услышав категорическое "все", он проникся отчаянием, звучавшим в женском голосе, и сказал "аминь", замкнув, новую цепь причин и следствий. А может быть фраза: "Моя жизнь тебя больше не касается" являлась паролем, открывающим дверь в новую прекрасную, полную чудес реальность? Так или иначе, свершилось невозможное, и клерк в небесной канцелярии переложил личное дело Ирины Лужиной из папки "Текущие" в папку "Новый этап".
   С памятного разговора в спальне прошло не больше месяца, а между Ирой и мужем будто выросла стена. Глухая, высоченная, она отгородила от прожитых вместе двадцати четырех лет, от любви, жалости, даже сочувствия. Оставалось только диву даваться, неужели так может быть. Были чувства и пропали. Накатила волна ненависти и исчезла, унеся с собой раздражение, злость, нетерпение. Кто-то будто ластиком стирал пласт за пластом отношение к мужу. Анатолий просил, умолял, обещал исправиться, бросить пить. Ира слушала и не слышала. Этому человеку не было места в ее жизни, и он переставал его занимать. Опять свершилось чудо: после развода Анатолий переехал к родителям и...словно забыл о существовании жены и сына. Не звонил, не приходил. И, слава Богу, радовалась Ира. Она наконец-то жила спокойно, постепенно отпуская от себя горькое ощущение обреченности, ожидание очередного предательства (так воспринимались запои), страх и ущербность бытия.
   Впрочем, спокойствие Ириной жизни другому показалось бы бурей.
   Едва устроившись на новое место, Ира стала худеть. А, выяснив отношения с Толиком, еще молодеть и хорошеть. Через два месяца она весила на пуд меньше прежнего и выглядела на десять лет моложе. Так бывает, написано в умных книгах. После развода многие женщины начинают выглядеть лучше. Способствуют расцвету и занятие любимым делом.
   Но мало ли что пишут в книжках. Глядя, на отражавшуюся в зеркале, стройную эффектную даму неопределенных лет, Ира недоумевала: "Неужели это я?" Она не узнавала себя. Не верила, что ЭТО случилось с ней. Не верила, что шквал, обрушившихся комплиментов, не шутка, не насмешка окружающих, а самая настоящая правда.
   Не узнавание и неверие вызывали сильнейший дискомфорт. "Так не бывает. Время назад не повернуть", - утверждал ум. Бывает! Повернуть! Противоречила новая реальность, вытворяя очередные чудеса. Кроме перемен внешних трансформации подверглись чувства и мысли. Вдруг появились смелость, тяга к эпатажу, неуемное желание реализовать себя и просто феерическая предприимчивость. Откуда, хотелось бы понять, все это взялось? В прежней жизни подобному не было места.
   "Разве может жизнь человека растаять, как сон? Разве может из ниоткуда взяться новая? - удивлялась Ира. - Скажи кому - не поверит. Я и сама иногда сомневаюсь, со мной ли все это произошло"
   Последняя фраза не была гиперболой. Когда не узнаешь себя в зеркале, когда делаешь непривычные поступки и мыслишь не приемлемыми ранее категориями, с самоидентификацией наблюдаются определенные проблемы. Решить их, утешала себя Ира, может лишь время. Только оно способно примирить удивленное чудесами сознание с обретенным образом.
   За процессом приучения-примирения было интересно наблюдать. Настойчивые комплименты меняли отношение к себе, внушали странную идею, что жизнь придется вести при параде, премьершей. И что этому непривычному статусу следует соответствовать.
   Поднатужившись Ира заработала денег на протезирование. Правда, выложить несколько тысяч баксов она решалась долго. Слишком уж громадными казались деньги и слишком необязательной потребность. Можно ведь жить и так! Нельзя! Стальное "безобразие" не для нее. Премьершам положено фарфоровое великолепие! Следующей целью для тюнинга стали наряды. Ира уволила джинсы и свитера, оделась в подчеркнуто женственный стиль и почувствовала себя настоящей леди. Однако, к сожалению, по-прежнему очень "железной". Невзирая на все старания, сознание не только не желало отказываться от привычек, въевшихся за долгие годы непрестанной борьбы с бедностью и зеленым змием, но и, напротив, с еще большей уверенностью и охотой использовало мужские агрессивные стереотипы: обостряло конфликтные ситуации, жестко контролировало все и всех, давило любое сопротивление. С 9.00 до 18.00 эти методы были оправданы и эффективны. Для устройства же личной жизни не годились категорически. Невеста без места с мечом в руках - кому нужно такое счастье?! Женщина в поисках суженого по определению должна быть белой и пушистой. Увы, белой и пушистой быть не получалось. Поэтому на свиданиях, стараясь скрыть от потенциальных женихов правду о себе, мучаясь от вынужденного лицемерия, Ирина изображала милое и мирное создание. А на работе, отдыхала душой, была сама собой: наступающей на врага танковой колонной.
   На скромной позиции бренд-менеджером в маленькой компании она задержалась недолго. Сдержав обещание, принеся компании деньги, она разругалась с директором из-за премиального процента и ушла к конкурентам. Навела порядок там и двинулась дальше. В итоге, за два с половиной года Ирина сменила четыре компании.
   Что толкало ее к перемене мест? Каким образом удавалось находить вакансии и добиваться результатов, не имея ни образования, ни опыта? Ира считала свои успехи еще одним волшебным подарком судьбы. У Дианы Щербанской - лучшей подруги и известного бизнес-тренера было другое, более рациональное, мнение.
   - Ирка, все до безобразия просто и понятно. Ты продолжаешь делать то же, что и в браке, - пояснила Дина. - Спасаешь. Только раньше из дерьма ты вытаскивала Толика. А теперь - различные "ЧП Курятин" и "Пупкин и сыновья". Но смотри, что получается: едва ситуация в бизнесе стабилизируется, тебе становится не по себе. Оно и понятно. Ты давно разучилась находиться в спокойной обстановке, не знаешь, чем себя занять и жаждешь новых стрессов. Поэтому, сочинив надуманный повод, обостряешь ситуацию с очередным шефом, и переходишь в другую агонизирующую контору, чтобы волочить ее к высотам капитализма.
   Ира ахнула, действительно.
   - Хорошо. Но откуда я знаю, что надо делать, чтобы поставить компанию на ноги? И почему этого не знают другие?
   - Во-первых, - продолжила подруга, - ты постоянно таскаешься на мои замечательные семинары.
   - Моя ты скромница!
   - Во-вторых, жизнь с Толиком превратила тебя в эксперта по выживанию. То есть, в кризис-менеджера. Какая главная задача у кризис-менеджера? Прекратить панику, пресечь настроения типа "шеф, все пропало" и твердой рукой установить порядок. С твоей железной хваткой, стальным самообладанием и опытом пережитых стрессов, ты это делаешь на раз. На два ты оптимизируешь финансовые потоки. Проще говоря, не даешь тратить лишнее, что для человека, привыкшего к экономии, более чем естественное состояние. Следующий шаг: ты сама впрягаешься в работу и других заставляешь тянуть воз и маленькую тележку обязанностей, не спрашивая, хотят они того или нет. А как иначе? Тебе же выпал второй шанс жизни, ты роешь землю, и от того никому, себе в первую очередь, не даешь спуску, не позволяешь опустить руки. Потом ты умная, осторожная, логичная от природы, шагу не ступишь, не просчитав последствия. И властная. Умеешь настоять на своем. А главное, пройдя школу продаж, мыслишь категориями очень простыми: "выгодно-не выгодно". Плюс, не будем отрицать, у тебя хорошая интуиция. И что действительно, неожиданно, - у тебя проснулась "чуйка" к предпринимательству.
   - Ватсон, это же элементарно, - хмыкнула Ирина.
   Диана пожала плечами.
   - Но самое главное: в тех шарашкиных конторах, по которым ты путешествуешь, руководство всегда управляло бестолково. Столкнувшись с проблемами, такие лидеры впадают в панику и ждут, как манны небесной, спасителя извне. Тебе остается только убедить их, что Ирины Лужина - это последняя надежда и все. Ключик у нас в кармане.
   - Может мне, такой замечательной податься в большую компанию и попробовать себя там?
   - Зачем? Чтобы конкурировать с профессионалами на их поле? Не суетись. Продолжай окучивать малый бизнес. На твой век дураков и дорог хватит. Но научись продавать себя дорого. Спасение утопающих должно хорошо оплачиваться.
   Это был хороший совет. Сманив из третьей конторы двух классных менеджеров по продажам, Ира уволилась и устроилась на очередное место. Теперь ее должность начиналась со слова "начальник", стоила в полтора раза больше предыдущей, была интересной и перспективной. Для полного счастья не хватало только устроить личную жизнь.
  
   Глава вторая. В бой идут одни старики
  
   Но как это сделать? Отношения с сильным полом упорно не желали складываться.
   Так получилось, что до 47-ми лет Толик был у Иры первым и единственным мужчиной. Второй появился накануне развода. В постель с Алексеем Ира легла не сгоряча, не под диктовку разбушевавшейся плоти, а исключительно из рациональных соображений. Чтобы окончательно вырваться из оков брака, надо было отрезать себе пути к отступлению. Однако прагматичная идея не исключала идиллическое развитие сюжета. Секс мог и должен был предварить поход в ЗАГС. Увы, не сложилось. Ухажер испарился, едва получив свое.
   "Почему он не звонит, не зовет на свидания?", - размышляла, не столько расстроенная, сколько обескураженная Ира. В поступке Алексея не было логики. Невысокий, некрасивый, простоватый, он явно радовался знакомству с эффектной женщиной. Тем ни менее, исчез с горизонта. Зачем? Чтобы снова вести искать разовую партнершу?
   Люба Пушкина, давняя, еще школьная подруга, по образованию врач-психиатр утешила:
   - Не изводи себя вопросами. Мужчины - дикое племя, не затронутое эволюцией. Сами не знают, что творят.
   Следующее "приключение" стало основанием для еще большего количества вопросов.
   Ира познакомилась с Владимиром в Сети, быстро прониклась дружеской симпатией, а затем и более теплыми чувствами. Огорчало одно: после четырех месяцев переписки дело дошло всего лишь до телефонных разговоров. Еще через три - до встречи. Ира недоумевала: почему Владимир не хочет "выходить в реал"? Почему, после прекрасно проведенного вечера в кафе и прогулки в парке, снова превратился в виртуального друга-возлюбленного? К сожалению, удовлетворить любопытство не удалось. Намеки Владимир проигнорировал, а спрашивать прямо было неловко. Впрочем, слова мало что значили. Суть мужчины определяют действия.
   - Может быть, он женат? - предположила Люба.
   - Нет, он как-то в шутку прислал мне фотокопию паспорта.
   - Может у него гражданский брак?
   - Он вечера на пролет болтал со мной по телефону.
   - Ну, тогда остается одно,- вынесла вердикт Люба. - Если он себя так ведет, значит, импотент
   - Импотент?
   Ира удивилась: такое объяснением не приходило ей в голову. А могло бы! Владимир упоминал об аварии, операции и некоторых остаточных явлениях именно в интимной сфере. К тому ж, мужская слабость объясняла многие, если не все странности знакомства.
   - Зачем же он мне тогда голову морочил? Зачем писал о любви, строил планы на будущее?
   Люба развела руками: дикое племя. И тут же, зараза, подколола:
   - Ты, и твои хахали, вы все живете в выдуманном мире, где царствуют мечты, а управляет страх. Вы давно забыли, что такое рациональное поведение. И вообще, будь справедлива: если у тебя каша в голове, почему у других должен быть порядок?!
   Люба села на своего конька и занялась разоблачениями.
   - Вот, ты говоришь: не могу терять время на глупости, поэтому сразу спрашиваю у мужика: с какой целью он знакомится? Если намерения серьезные - продолжаю общаться. Нет - прощаюсь сразу же. Но скажи на милость, как, не зная женщину, не любя ее, мужчина может честно ответить на вопрос о намерениях?
   - Человек должен понимать, что он хочет: создать семью или развлечься на досуге.
   - Хорошо, он хочет создать семью, но ты ему не понравилась. Что дальше? Какое тебе дело до его планов, если он тебе не нужен?
   - Отстань.
   - Чтобы понять свои планы, человек должен разобраться в себе и другом. До того любые декларации вроде "ищу жену" или "ищу любовницу" - чистой воды демагогия. Сегодня мужчина думает о развлечении, завтра влюбится, послезавтра предложит жить вместе. Любые намерения - это бред, фантазии, которые ни стоят, ни гроша. О них забывают, когда людям хорошо вместе или когда плохо.
   - Если мужчина изначально объявляет, что ищет только удовольствий, он никогда не будет относиться к женщине надлежащим образом.
   - Откуда ты знаешь? Ты была чьей-то любовницей? Или твой супруг, с которым ты провела почти четверть века, относился к тебе надлежащим образом? Или мой Миша со своими бесконечными интрижками относится ко мне надлежащим образом?
   - Ты меня совсем запутала. Я привыкла быть женой. Для меня любовница - это унижение.
   - Жена, любовница - это условность, о которой ты завтра забудешь, но ради которой сегодня усложняешь себе поиск.
   - Все равно хочу замуж.
   - Зачем тебе брак? Приведи хоть один аргумент. Ты веришь, что печать в паспорте сделает тебя хозяйкой положения? Даст безопасность? Принесет материальный достаток? Заставит мужчину быть честнее, а тебя счастливее? Не смеши мои тапочки. Ты получишь только официальный статус жены и все!
   - Сама-то ты держишься за брак.
   - Потому что такая же дура. Польстилась когда-то на красоту, теперь маюсь. Но разговор сейчас идет не обо мне, - продолжила Люба. - А о тебе, моя радость. Посмотри правде в глаза и признай: ты - не адекватна. Ты не понимаешь себя, не знаешь что тебе действительно нужно от самой себя, мужчины, отношений. Ты запуталась в трех соснах.
   - Это точно.
   - Твоя жизнь сильно изменилась, а оценка себя, как женщины, осталась прежней. Ты себя чувствуешь забитой жизнью начинающей старухой, а видишь в зеркале нарядную красотку. Но ты ни то и ни другое. По большому счету тебя пока нет. Ты в процессе становления. В росте. Поэтому не суетись, подожди. Дай себе успокоиться, привыкнуть, найти точки опоры. Тогда ты сможешь найти хорошего мужчину. До того все попытки обречены.
   - У меня нет времениь. Мне пятьдесят. Красота - это подарок судьбы, но, насколько его хватит? Пока я буду собирать себя, поезд уйдет.
   - А без душевного равновесия ты так и будешь гастролировать по первым свиданиям и, сияя фарфоровыми зубами и зелеными очами, производить впечатление. Восхитить мужчину, имея такие данные, как у тебя, проще простого. А вот удержать, стать для него магнитом - ты сейчас не можешь. Ты пустая, как барабан, закрытая на тысячу замков и ничего никому давать не желаешь. Тебе самой все сейчас надо! И не смотри на меня так!
   - Как?
   - Как раненая корова. Придется ждать. Ничего не поделаешь.
   Как ни хотелось соглашаться, но Люба была права. В душе, действительно, царило разорение. Да и в мозгах, не считая рабочих моментов, наблюдался полный кавардак. "Мне бы отсидеться в тихом углу, дать себе возможность прийти в себя, - думала иногда Ира, но не отсиживалась, не давала. Обрывая, оппортунистические настроения, гнала себя к компьютеру, читала мужские анкеты, искала женихов, ходила на свидания. В мозгу цокал будильник и заставлял творить глупости.
   На одной из конференций Ира познакомилась с фотокорреспондентом Игорем. Через месяц увидела его на другом казенном мероприятии и дала свой телефон. Игорь объявился спустя неделю, пригласил на свидание. За час до назначенного времени он перезвонил, извинился, сказал, что должен срочно закончить работу.
   - Давайте условимся так: я вас наберу, когда буду выезжать из офиса. У вас будет время собраться. Если что, я подожду.
   Это не лезло ни в какие ворота! Однако Ира согласилась. Мужик, хоть и не нравился, зато сам шел в руки. Удача стоила некоторых неудобств.
   Первый звонок раздался в 19.00. Игорь был еще занят. Второй - в 20.15.
   - Ира, я вас жду в полдесятого на.. .- раздалось в трубке. Место встречи Игорь предложил довольно неожиданное - автобусную остановку в пяти минутах ходьбы от ее дома.
   "Хоть ехать, никуда не придется, - думала Ирина собираясь. - Но что за странное время для первого свидания? Чем можно заниматься летним вечером в спальном районе? Разве что блуждать между домами?" Во власти раздражения (ситуация не из лучших) и иллюзий (многие замечательные отношения начинаются достаточно странно) Ира пришла на остановку точно в срок. Игорь уже ждал. Он по-свойски обнял ее, чмокнул в щеку, заговорил на "ты".
   - Что будем делать? Уже никуда не попадем, все закрыто. Я тут рядом живу. Пойдем ко мне?
   Все сразу встало на свои места!
   - Я не хожу к незнакомым мужчинам домой, - ответила Ира, сердясь на себя. Могла бы догадаться, не маленькая, чего от тебя захотят, на ночь глядя!
   - Ладно тебе, выпьем вина, расслабимся...
   - Нет.
   В каждом твердом и категоричном женском "нет" кроется частица компромиссного "может быть". И талант соблазнителя состоит в том, чтобы дать этой частице определенный импульс к развитию.
   Игорь не стал настаивать.
   - Пойдем со мной, поможешь купить продукты, - предложил, как ни в чем, ни бывало, и, не оглядываясь, направился к расположенному рядом гастроному. Помедлив в нерешительности - речь шла не о продуктах - Ира покорной жертвой двинулась вслед. У нее уже полгода не было секса. Она не знала, когда он будет. И не знала, будет ли вообще когда-нибудь.
   Около винного прилавка Игорь спросил:
   - Так что брать вино?
   - Бери.
   Между тем, следовало сказать "нет". Следовало не уступать чужой воле. А главное, не насиловать свою. Ложиться в постель с человеком, не испытывая ни желания, ни возбуждения, ни привязанности, лишь на первый взгляд легко и безопасно. На второй обнаруживаются неприятнейшие вещи: тело начинает мстить за учиненное насилие.
   Три месяца длилась связь, и три месяца кряду Ира боролось с собой. Старалась не замечать угнетенное состояние духа до секса. Не обращала внимания на полное безучастие во время близости. Игнорировала почти брезгливую амнезию, с которой память относилась к свиданиям-случкам, о которых никогда не хотелось вспоминать.
   Итогом "романа" и бесславной борьбы с самой собой стала психологическая травма, из-за которой в дальнейшем с другими мужчинами, когда дело доходило до близости, Ирина ощущала, что приносит себя в жертву чужим желаниям. Свои, после того, что она с собой натворила, беспокоили ее крайне редко.
   Зеркальным" отражением сложной ситуации в интимной сфере стали последующие романы. Ира могла, но не хотела. Трое мужчин, с которыми впоследствии свела ее судьба, хотели, но не могли.
   - В общем-то, этого стоило ожидать, - утешала Люба. - Мальчики уже в возрасте. Естественный процесс. Ничего не поделаешь.
   Неужели мужские проблемы обрели такой тотальный масштаб? Открытие (у Толика с потенцией был порядок) заставило Иру задуматься. До того многочисленные приглашения "выпить кофе" дома у кавалера, озвученные на первом же свидании, воспринимались ею как бесцеремонность и наглость. Однако, с оглядкой на подступающее (или имеющееся) бессилие и очевидный дискомфорт по сему поводу, ситуация могла иметь совсем иную подоплеку.
   - Я все гадала: зачем мужики так торопятся. Ведь вероятность отказа очень велика. Намного разумнее подождать немного. После второго, а лучше третьего свидания женщины становятся намного сговорчивее.
   - Возможно, ты права. Скорее всего, у большинства мужчин, которые болтаются на сайтах знакомств, по много лет нет секса, - согласилась подруга. - Но время-то идет. И реальное положение вещей оценивать все сложнее. Мужики подозревают самое худшее, бояться и используют любую возможность, чтобы попробовать себя.
   - А я думаю иначе. Они бояться как отказа, так и согласия дамы. Но в первом случае "нет" сулит только обиду. Во втором, фиаско в постели - это уже унижение. А может быть и диагноз. Поэтому проще изобразить молодеческую удаль, позвать даму в люлю, получить гарантированный отказ и ждать следующего раза.
   - У каждого из нас свои проблемы с "хочу" и "могу". Поэтому давай, оставим в покое мужиков и вернемся к тебе. Почему, скажи на милость, ты, которая всегда и во всем берет инициативу в свои руки, ждешь решения своей судьбы от другого человека? Причем пассивного по сути и ленивого по определению?
   В ответ Ира только вздыхала. Упреки были справедливы. Только два раза, расставаясь с новоявленным потенциальным ухажером, она спросила: "Ну и что? Каков итог нашей встречи? Мы произвели друг на друга неизгладимое впечатление?" В остальных случаях она тупо ждала предложения о втором свидании от не менее (а может и более) растерянного визави.
   - Почему ты не можешь похлопать ресницами, поцеловать мужика в щечку и тонко намекнуть, что он - именно то, кого ты ждала всю жизнь, - наседала Люба. - Почему сама не звонишь? Не вытягиваешь на новую встречу? Ты можешь очаровать любого, а ведешь себя, как психологический импотент.
   - Любка, я знаю, что ты мне можешь сказать. А ты знаешь, что я отвечу.
   - И все же? Какая у нас будет отмазка на этот раз?
   - Не доставай меня. Мне и так хреново. Я оказаться невестой без места почти в пятьдесят лет, пережив до того, совсем нелегкий брак и устав от всего до чертиков. Поэтому мне трудно все время хорохориться, лень корчить из себя красавицу, скучно искать женихов, надоело удивляться чужим странностям. Ребята, которые болтаются на сайтах знакомств - чудной народ. Один пытался втянуть меня в продажу косметики через сеть. Другой пригласил торговать старыми вещами и обещал титул "королева барахолки". Третий достал своими сексуальными проблемами. Четвертый замучил самодельными виршами. Пятый мне недавно написал: "Вы, конечно, видная женщина, но я - очень избалован. Если хотите, постарайтесь мне понравиться".
   - Вот козел.
   - Почему же? Если человек получает письма десятками, он имеет возможность выбирать. - Ира вздохнула. - А я не имею такой возможности.
   - Неправда, ты таскаешься на свидания, как на работу, чуть не каждые субботу и воскресенье и тоже перебираешь харчами.
   - Это не харчи, а объедки.
   - Зачем ты так? Да, эти постаревшие мальчики-майчики не в состоянии вытащить тебя из болота. Но это не их задача. Ты сама должна себе помочь. Воспрянь духом и все изменится.
   - Я стараюсь.
   - Врешь. Ты надеешься, что тебе снова повезет и рядом появится нормальный мужик, который возьмет тебя за руку и поведет в счастье. Сама ты ничего делать не желаешь.
   - Я желаю, но у меня не получается.
   - А что по этому поводу говорит твоя Диана?
   Диана сказала так:
   -Ирка, из брака ты вышла слегка контуженной и не очень нормально относишься к людям. В каждом подозреваешь потенциального злодея и думаешь об одном: в какую беду человек может тебя втравить. За этой лабудой скрывается элементарный страх перед жизнью. Вспомни свои романы. Ни в одном ты не смогла построить нормальные отношения. Получались только крайности: или ты - жертва или он. А все, потому что ты боишься. Но есть и хорошие новости. Боишься ты все меньше. Поэтому наберись терпения и жди. Тебе надо привыкнуть к себе самой и тогда уже искать мужчину. И не говори, что у тебя нет времени. У тебя времени сколько угодно. Ты классно выглядишь. Отлично себя чувствуешь. Полна идей и сил. Значит твой час придет. Обязательно.
  
   Глава 2. Из дневника Ирины Лужиной
  
   Никогда не вела дневников. Начала только сейчас благодаря Дине и Любе. Обе говорят - надо. Во-первых, чтобы не пропадал интересный материал. Во-вторых, выплеснутые на бумагу эмоции теряют свою разрушительную силу. В-третьих, Любка предложила: устроишь жизнь - напиши книжку. Мне эта идея понравилась. Выйду на пенсию стану писателем. Нет, с моим бурным энтузиазмом, я стану известным писателем.
   В общем, резонов набралось достаточно, и я взялась за перо...
   *
   Олег - чиновник, импозантный, высокий, разведен, живет с бывшей супругой в одной квартире. Пришел без цветов, усталый и какой-то потухший. А может быть, это я привела его такое состояние духа? Вечно рядом с кондиционным мужиком "плыву" и чувствую себя третьесортным залежалым на полке товаром. Будь неладны эти комплексы.
   Олег рассказал свою историю, я выдала свою и начала исподволь выяснять, что он хочет от знакомства.
   - Ищу любовницу. Дальше будет видно, - заявил мужик.
   Я приуныла. Не мой формат. Но надежда умирает последней, и я стала туманно намекать: мол, женщины не рвутся в любовницы, им больше по нраву статус жены и мужская идея-фикс о сексе, как двигательной силе отношений, просто смешна.
   - Меня, например, просто умиляют глупые попытки мужчин на первом же свидании затащить женщину в постель, - я была высокомерно иронична.
   За что и поплатилась.
   - Однажды я сделал такую глупую попытку и получил отказ, - сказал Олег. - Дама заявила, что не спит с кем попало.
   - В чем-то она права.
   - Тогда я предложил пойти в ЗАГС. Тут же, сразу, не откладывая дела в долгий ящик.
   Я невольно позавидовала тетке. Олег - интересный мужчина, заполучить такого каждая посчитает за счастье.
   - Она ответила "да".
   Поспешное согласие выглядело не очень достойно, но было объяснимым. Все-таки в ЗАГС зовут не каждый день. В оправдание женщины с той же высокомерной снисходительностью я пояснила:
   - Ваша дама просто поверила в сказку. Все мы надеемся, что однажды появится принц на белом коне и увезет нас в прекрасную жизнь.
   Вежливо кивнув, Олег продолжил:
   - Тогда я спросил: "Значит, спать с кем попало, вы не можете, а вот выйти замуж за первого встречного - запросто". Логично ли это?
   Я не нашлась с ответом. На месте той женщины я бы поступила также. Отказаться от брака с таким мужчиной не пришло мне в голову. Олег многозначительно хмыкнул. Мои нехитрые мысли для него не составляли тайны.
   - Вы хотите сказать: что все бабы - дуры? - полезла я в атаку.
   - Нет. Я лишь показал вам, что женской стремление отхватить любой ценой мужа нисколько не лучше мужской жажды секса.
   Парировать было нечем, я признала поражение...И, к сожалению, не заинтересовала Олега.
   *
  
   Миша - программист. Высокий худой с интеллигентной усталой физиономией. Мы встретились и сразу почувствовали, что между нами пробежала искра. Это было настолько очевидно, что даже не требовало объяснений. На втором свидание мы отправились на пикник за город. Болтали, кушали, гуляли. Потом стали целоваться.
   Вокруг набирал силу апрель. Возбуждение, которое излучала просыпающаяся от зимней спячки природа, кружило голову не меньше радостной мысли: вот ОН, наконец, дождалась.
   - Пойдем в машину...- на сорванном дыхании прошептал Миша.
   Меня словно ушатом воды окатили. Я не хотела секса, я была к нему не готова, я никогда не занималась сексом в машине...Но, черт подери, обреченно подумала: "Сейчас так все делают" и согласилась.
   - Пойдем.
   Каждый шаг давался с трудом. За спиной, отрезая пути к отступлению, словно бы стоял конвоир с нацеленным в спину ружьем.
   - Может сейчас получится...- тихо, сам себе сказал Миша.
   Я совсем приуныла. И не напрасно. Минут через двадцать все закончилось, так и не начавшись, невзирая на все мои старания.
   Мы провели вместе еще два часа: ездили смотреть старинную церковь, гуляли в дворянском парке, болтали о всякой всячине. Все это время я была переполнена нежностью к Мише. Странная реакция? Но из песни слов не выкинешь. Мне хотелось целовать ему руки, гладить голову. Хотелось сказать: не расстраивайся, твое поражение ничего не значит. К сожалению, это была неправда. Там в машине я задумалась: смогла бы я обойтись без секса в отношениях с любимым человеком. И поняла: нет. Во мне еще бурлят желания и жалкий "поникший птенчик" их удовлетворить не сможет.
   Миша сумрачно отстраненно молчал. Простился холодно и следующие четыре дня не звонил. Я, как дура, страдала, ждала. Когда в телефонной трубке раздался его голос, было уже поздно. Я почти убила свою привязанность к этому человеку.
   Миша попытался что-то объяснить, но мне хватило нескольких слов.
   - Я понял, что у нас ничего получится. Если бы ты была моя женщина, я бы там в машине...
   Я осторожно выдохнула. Так я еще и виновата? Было больно и обидно, очень хотелось плакать, но надо было держаться.
   - Мы могли бы иногда встречаться, проводить вместе время...- лилось из телефонной трубки. - Ты согласна?
   - Нет.
   Я имела в виду, что не хочу снова ощущать разочарование - не в его сексуальных возможностях, а в своих ожиданиях. Однако Миша понял по- своему и смял окончание разговора.
   Через пару дней я написала ему. Существовал маленький шанс, что мы сможем договориться. Но не судилось. Миша не ответил. Больше мы не виделись.
   *
  
   Большинство "женихов" приходят на первое свидание без цветов. Почему? - спросила я у одного типа. Дамы, часто не соответствуют своим фото, - прозвучал ответ. - Вдруг придет какая-то крыса, а я тут с цветами.
   Валерий придерживался иного мнения. Он не видел моей фотографии, тем ни менее явился на свидание "вслепую" с шикарным букетом красных роз. Потом был музей, поход по залам и милая болтовня.
   Я слушала умные речи, сама поблескивала эрудицией и искоса наблюдала за новым знакомым. Невысокий, худощавый, интеллигентный. Удивлен тем, что я кое-что знаю. Приятно удивлен. И вообще, ему приятно быть со мной рядом.
   Мне с ним ни как. Как со всеми. Я устала ходить на свидания. Устала улыбаться и сиять глазами. Но жаль, что Валерию почти 60. Хороший дядька, только староват.
   Следующий номер программы - кафе. Потом концерт в органном зале.
   Странная программа, похожа на тест-драйв. Интересно, я его прошла?
   Мы попрощались в метро. Я пошла в сторону эскалатора. Валерий догнал меня.
   - Если вы не против, я посажу вас в маршрутку.
   В наш прагматичный век выйти из метро, чтобы побыть с дамой лишних пять минут и снова заплатить за вход - это поступок!
   - Конечно, - я еще раз красиво улыбнулась.
   Около автобуса Валерий спросил:
   - Скажите, мы встретимся снова?
   - Если вы хотите.
   - Всю неделю по вечерам я занят. Я позвоню в пятницу, и мы договоримся...
   Я была уверена в продолжении знакомства. Мужик светился от счастья. К тому ж потратил кучу бабок...Мне б задуматься, что план встречи был разработан заранее и цветы, музей, кафе и концерт достались любой, оказавшейся на моем месте. Но думать вредно.
   В пятницу Валерий не позвонил. В субботу тоже. В понедельник я написала ему сдержанное, но полное обиды письмо (менеджерская привычка - держаться за отношения с клиентом до последнего и после). Он ответил, что был не в настроении. Хотелось посидеть, подумать...
   *
   Даже, если я когда-нибудь забуду свое "хождение в народ", Петр останется в памяти навсегда. Уникальный случай.
   Внешне Петр был похож на постаревшего мальчика, и таковым, по сути, и являлся. Одного взгляда на растерянное лицо и высоко поддернутые штаны хватило, чтобы понять: ловить здесь нечего. Но поворачиваться и уходить сразу не в моих правилах. Зачем обижать человека?! В итоге, выгуливаюсь по парку, слушаю всякую чепуху.
   - А как вы относитесь к курицам? Они такие умные создания.
   Сказать, что я удивилась, значило ничего не сказать.
   - Да? - неопределенно уронила я, предчувствуя неожиданный поворот событий.
   И не напрасно.
   - Мои родители из деревни. Несколько лет назад они решили разводить курей...
   Я слышала про таких энтузиастов. Даже знала одну пару: мамина соседка с мужем превратили трехкомнатную квартиру в курятник. Родители Петра поступили также.
   - Я сначала злился. Они же, простите, повсюду гадят. Потом привык, смирился. А когда у нас появилась пеструшка, изменил к курицам отношение. Она свила гнездо за моим компом и каждое утро терпеливо ждала, пока я проснусь, чтобы устроиться на насест. До того она не квохтала, просто молча, стояла под дверью и ждала, когда ее пустят. Такая вот деликатность. Еще Пеструшка любила валяться со мной на диване. Придет, умостится на груди или ляжет на руку и лежит, балдеет. Я тоже балдею. Приятно вспомнить...
   Я представила себе эту картину и едва сдержала хохот.
   - Потом ее отправили в село, - продолжилась исповедь. - Я скучал по ней, как по человеку. И представьте, она тоже скучала. Когда я приехал в село, она меня узнала и все время бегала за мной...
   *
   В годы молодые союз между мужчиной и женщиной вершится просто, так как главную скрипку в ситуации играет инстинкт размножения. В годы зрелые стиль поведения диктует инстинкт самосохранения, то бишь комплексы. Люди бояться одиночества и ищут пару, чтобы было кому подать пресловутый стакан воды. В то же время они отлично помнят, что пить хочется далеко не всегда, и не желают терпеть издержки чужих характеров. Я точно не готова терпеть. Натерпелась. К сожалению, потенциальные женихи тоже сыты по горло всяким дерьмом. Поэтому мы и воспринимаем друг друга, как источник опасности.
   - Мне нужна женщина - игрушка...- сказал Иван.
   Если б все сложилось иначе, я бы могла быть с этим человеком счастлива. Но к тому времени, когда состоялся этот разговор, я уже поняла, что счастьем тут не пахнет.
   - Это которая: захотелось - позвал. Не захотелось - не помню, как и зовут? - уточнила я.
   - Да, - Иван с надеждой замолчал, предполагая услышать предложение о сотрудничестве.
   - Ну, ищи свою игрушку, только помни, они разные бывают. С гранатой забалуешься, выдернешь чеку и все, ауфидерзейн, поминай как звали.
   Я с трудом удержалась от соблазна превратиться в такую гранату и разорвать Ивана в мелкие клочья. Мужская самооценка такая хрупкая вещь. А Иван вполне заслуживал наказания. Главным образом, потому что не пожелал оправдать мои ожидания.
   Но я взяла себя в руки и промолчала. Пусть живет.
   Потом я часто думала: может, надо было согласиться на роль игрушки? Ну, встречались бы раз в неделю, пили-ели-спали, все веселее, чем одной. Ну, почему я так маниакально хочу замуж? П-О-Ч-Е-М-У?
   *
   Я верю, что буду счастлива. Только три раза место уверенности занимала острая смертельная тоска. Первый приступ случился на остановке троллейбуса. Стояла человек человеком, верила в светлое будущее и вдруг, накатило, хоть вой, хоть под машину бросайся. От горького ощущения пустоты, ненужности, невостребованности - захватило дух, запершило в горле. Не прошло, и секунды как из глаз полились слезы. "Одна, совсем одна..." - ужасная, невыносимая истина рванула сердце. Ни хотелось, ни жить, ни дышать. Слава Богу - мука продлилась недолго. Во второй раз испытание затянулось. Душевная муть мучила душу с утра. Под вечер стало совсем плохо. Почему-то снова на остановке, теперь уже маршрутки, возникло желание, нет, готовность разрыдаться, больше того закатить истерику здесь же, среди людей, прямо на улице. Силенок хватило сдержаться до дому. Открывала дверь в квартиру, уже глотая слезы. Всхлипывая, переоделась - в рабочем наряде рыдать было неудобно. Разобрала сумки - настроение настроением, а продуктам портиться не зачем. Потом ужин приготовила - есть хотелось невыносимо. И т.д. Вытерла пыль, замела, сериал посмотрела с неотступной мыслью: лягу спать - поплачу. Не поплакала, уснула, едва голова коснулась подушки.
   В третий раз тоска навалилась, в нынешнем августе. Третий день кряду не чем было дышать, от изматывающего зноя не спалось по ночам. Мало того, еще и секса захотелось. День накануне пролетел в суете и раздражении, вечер в трагическом остервенении. На рассвете, слава Богу, это была суббота, я проснулась, встала, позавтракала, постояла на балконе, снова легла. Спустя пятнадцать минут, истерзанная навалившейся усталостью и нервозным возбуждением, заплакала. Впрочем, назвать плачем несколько скупых слезинок, размазанных по щекам, можно было с большой натяжкой.
   "Я даже плакать разучилась, - от тоски и жалости к себе хотелось выть. - Вот бы напиться сейчас ...или переспать с кем-то..."
   День я провела на даче у Пушкиных, вечером, возвращаясь домой, в электричке познакомилась с мужчиной. Высокий симпатичный аккуратный он сел на соседнее сидение, заговорил о каких-то пустяках. Долгая дорога, полупустой вагон, комплименты, искренне восхищение в мужском взгляде, неизбежный риторический вопрос в душе: а вдруг это ОН? В общем, я поплыла. Но недалеко. Мужик болтал без умолку и врал при этом напропалую. Заметить огрехи смог бы ребенок. Я еле сдерживалась от колких замечаний.
   - Я один уже давно, истосковался по любви...- Владимир, так звали попутчика, изменил тему. - Все свое нерастраченное я готов отдать тебе...
   "На хрена?" - чуть было не сорвалось с губ.
   - Зачем мне все твое нерастраченное? - уточнила я вежливо.
   Мужик опешил. Он выдал явно отработанную заготовку и ожидал получить в ответ стандартную реакцию. Увы, я нарушила планы.
   - Одному тяжело.
   - Тяжело, - охотно согласилась я.
   - Ты в разводе уже три года. Три года - большой срок. И что за это время у тебя были мужчины?
   Исповедоваться перед чужим ненужным человеком? С какой стати?
   - С какой стати ты задаешь такие вопросы?
   Ответа не последовало, Владимир стал рассказывать о своей бывшей жене.
   - Она очень на тебя похожа. Такой же рост. У тебя сколько - метр шестьдесят три?
   - Нет, метр шестьдесят пять.
   - И вес вроде бы такой же. У тебя сколько?
   - Шестьдесят восемь.
   - А вот грудь у нее побольше. У тебя третий, наверное, а у нее четвертый.
   По инерции я чуть не возразила: "Нет же, грудь у меня как раз не третьего, а четвертого размера!" Восклицательный знак в конце непроизнесенной фразы привел меня в чувство.
   - Я не собираюсь обсуждать с тобой свою фигуру.
   - Ладно, что тут такого. Ты красивая женщина.
   С моей красоты мужик плавно съехал к прелестям Памелы Андерсон. Именно эта блондинка с огромными сиськами представляла для нового знакомого эталон женской красоты.
   - Все мужчины мечтают о такой. Насмотрятся телевизор, потом выходят на улицу, а там эти.... ...- пренебрежительный взмах руки указал в сторону пассажирок электрички. - Приходится довольствоваться тем, что есть. Она же красавица ...
   Экзальтированное восхищение в мужском голосе набирало оборотов. Я была, мало сказать удивлена, шокирована. Столь бурный энтузиазм по поводу прелестей заокеанской дивы был, по крайней мере, необычен.
   - Она в стриптизе работала...- Казалось еще немного и у попутчика появятся то ли слезы в глазах от умиления, то ли от слюни на губах от вожделения.
   - Так твоей Памела ведь нет больше...- сказала я, вдруг вспомнив прочитанную недавно статью в журнале.
   Владимир потвердел лицом:
   - Что, значит, нет? А где она?
   Я легкомысленно бряцнула:
   - Умерла.
   Через минуту напряженных переговоров выяснилось, что произошла ошибка, умерла Анна Николь Смит - другая сисюлястая сексапилочка. Святыня жива и пребывает в отменном здравии. Однако в какой-то момент, пока судьба кумира оставалась под угрозой, Владимир, мне показалось, чуть не ударил меня. Успокоившись, он продолжил:
   -... Суди сама, люди встречаются, строят отношения, потом ложатся в постель и понимают, что не подходят друг другу. Зачем тогда тратить время? Не проще ли сразу переспать
   - Но женщине мало секса, - ответила я. - Женщине нужно чувствовать своего партнера. А для этого нужно как минимум время.
   - Я кручусь на двух работах, времени у меня как раз нет.
   И тут я сообразила. Вот он, герой-любовник. С утра выла на луну, к вечеру: хочешь - получи. Симпатичный, статный, одет прилично, с головой правда - беда, зато с потенцией порядок. Может быть, стоит приглядеться внимательнее? Я прислушалась к своим ощущениям. Увы, даже как разовый партнер сексуально озабоченный тип меня не вдохновлял.
   -Есть мужчины, которые умеют говорить умные и красивые слова. А я могу дать женщине секс. Ты мне очень нравишься...
   -Я не похожа на Памелу Андерсон.
   - Ну и что.
   Наивное мужское лицемерие не могло обмануть. Американка, безусловно, выиграла этот и все остальные кастинги. И ладно, я даже порадовалась. Было хуже, если б в глазах этого, не очень нормального типа, я бы победила заокеанскую диву.
   - Я не знаю что делать, просто тупиковая ситуация, - вел дальше Владимир. - Мне нравятся молодые женщины, но я им уже не интересен, а денег на дорогие подарки у меня нет. Пожилую женщину я не хочу. Кроме того все женщины с большой грудью заняты. Я пробовал искать партнершу через Интернет и газеты, но женщины не пишут какой у них размер бюста, а без этого я не вижу смысла поддерживать знакомство. ...Приходит лето - начинается жизнь, а зимой депрессия...В пальто не видно, какая у женщины грудь, какие ноги...у меня нет времени...почему и зачем должен таскаться по всяким кафе и театрам... поэтому и знакомлюсь на улице...сразу все видно и сразу все понятно...Вот только беда - все красивые женщины заняты...
   Я, честно говоря, внимала каждому слову и заранее представляла, как мои девчонки будут ахать над моим рассказом...
   *
   Позвонила Дианке, попросила:
   - Поговори со мной. А то у меня глупости разные в голове крутятся.
   - Например.
   - Мне пятьдесят лет. И я одна.
   - Ты прекрасно выглядишь и у тебя все впереди.
   - Это иллюзии. Я устала верить в сказки.
   - Живи реалиями. Вспомни, что тебе идет шестой десяток, а, значит, пора болеть, глупеть и искать тихого мирного дедушку. В общем, сидеть на печи и есть калачи.
   - Зачем мне старик? Я уж его уморю.
   - И то, правда. Не бери грех на душу, заведи молодого пацана.
   - Чтобы он мне нервы мотал и комплексы развивал? Ни за что!
   - Ну, не знаю. Может тебе в лесбиянки податься?
   - Я думала про это.
   - И что? - хмыкнула Дианка.
   - Пока решила ориентацию не менять.
   - Ирка, это серьезное решение. Я всегда восхищалась твоей мудростью и прозорливостью. Сейчас особенно.
   - Да, уж не тебе чета. Только и можешь сеять в душе разброд и шатание. Нет пожалеть человека. Зараза.
   Диана сокрушенно вздохнула:
   - Пожалеть - это мы могем. Ты только скажи на предмет чего, и я сразу же приступаю.
   - А без предмета, так вообще, слабо?
   - Почему же? Пожалуйста...- Диана задумалась, в чужой для себя стихии она ориентировалась плохо. - Бедная ты моя...
   - Я не бедная.
   - Несчастная ты моя...
   - Я не несчастная.
   - Не капризничай. Или бедная и несчастная, или я умываю руки!
   - Скудный у тебя репертуар.
   - Тебе не угодишь. Но, видит Бог, я старалась.
   - Ладно, старатель, спасибо. С жалостью проехали. Переходим к традиционной части - разоблачение и вразумление. Какие на сей раз, будут ценные указания?
   - Я могу и о погоде потолковать.
   - Не пугай.
   - Ладно, тогда вопрос на засыпку. Что ты собираешься дальше делать?
   - Как обычно: суженого искать, о счастье мечтать и работать над собой.
   - Лужина, попробуй то же самое, но в обратном порядке. Я уже миллион раз говорила: пока у тебя в голове сумбур, ты не сможешь построить нормальных отношений. Соответственно, будешь притягивать таких же неустойчивых и неустроенных типов, как сама. Что внутри, то и снаружи.
   - Сейчас проверим. Я уже включила комп, зашла на сайт знакомств и читаю анкеты. О результатах доложу. Пока.
   Я и в правду перебрала пару анкет.
   Житель провинциального городка (168 см, 75кг, "человек, как человек" - цитата) на вопрос: кого бы он хотел встретить - отвечал: шикарную Нимфу длинноногую.
   - На хрены ты нимфе сдался?! - не сдержалась я.
   Следующий вариант не лучше. Старый толстый пень: 56 лет, 100 кг, женат - искал молодых симпатичных баб до тридцати. Особый упор в презентации делался на два момента: сексуальные возможности (цитата: никто не жаловался, старый конь борозды не портит и т.д.) и скромные размеры благодарности (материальную поддержку не оказываю).
   - Зачем ты старый жмот, нужен молодым и симпатичным?!
   Искать дальше не было смысла. Новенькие - Динка права - такие же идиоты, как и я. С той лишь разницей, что моя идея фикс - это брак и благополучие, а они поведены на сексе и молодости.
   *
  
   Люблю представлять свое будущее счастье. Но почему-то чаще всего вижу три картинки.
   Картинка первая. Утро проскальзывает в сознание вопросом: у меня все хорошо? У меня все хорош! - звучит в ответ позывной.
   И, правда, наконец-то волшебные слова совпали с реальностью. Наконец-то все действительно хорошо. Наконец-то наладилась личная жизнь. И теперь порядок не только в работе, финансах, здоровье, но и душе. Взамен глухой изматывающей тоски и горечи одиночества в душе-душеньке воцарилась любовь и радостный светлый покой. Вот, он Милый, спит рядышком на кровати, если протянуть руку, можно коснуться его голого плеча.
   Итак, все чудесно: утро, широкое плечо, душевный покой. Не раскрывая глаз, стараясь не расплескать сонное забытье, придвигаюсь к Милому. Спросонья движения получаются медленными, ленивыми - кажется, нужна целая вечность, чтобы преодолеть расстояние в несколько десятков сантиметров. Но зато, насколько эта вечность упоительна и как предвкушающе волнует! В ожидании сладкого мига сердце замирает, а от нежности перехватывает дыхание.
   Прижимаюсь тесно к сильному горячему мужскому телу, устраиваюсь удобнее, затихаю и блаженно улыбаюсь - вот оно, счастье. Сонная истома, животное тепло, пробуждающаяся страсть сплетаются в ликующее победное ощущение: "мой!". Ощущение счастья и собственности хочется прожить полной мерой, хочется наполнить им каждую секунду, каждую клеточку кожи. И я делаю это с огромным удовольствием.
   *
   Картина вторая. Вечер погрузил квартиру в сумрак, и от того кухня, кажется еще уютней. Благостная чистота, фарфор чашек, неторопливая беседа. За столом я и Милый. Он что-то рассказывает, я, по-бабьи подперев щеку, не отрывая восхищенного взгляда от любимого лица, внимательно слушаю. Внутри, как звон колокольчиков - ощущение полного блаженства, едва ли не прострации.
   *
   Картина третья. День солнечный и ясный гуляет по улицам большого города, плодит блики на стеклах витринах, искорками хорошего настроения сияет в глазах прохожих. Что за город - неизвестно. По логике вещей - город чужой, я и Милый одеты в шорты и кроссовки, как туристы. Однако перекресток, на котором начинается мечта, очень напоминает одно местечко в центре родной столицы.
   Впрочем, географическая составляющая мечты роли не играет. Важно то, что Милый держит мою ладонь в своей руке, и ведет по улице как маленькую девочку.
   Я и в правду похожа на ребенка - от радостного возбуждения иду припрыжку, почти подскакивая, то и дело обращаюсь к Милому с какой-то ерундовой фразой. Мало того, время от времени, не в силах сдержать переполнявший душу восторг, еще и прижимаюсь щекой к широкому мужскому плечу. Милый отвечает ласковым взглядом, полным снисходительной нежности и легкой насмешки. Ему нравится мое внимание, и очень нравлюсь я. Еще бы, изящная, красивая, влюбленная. Встречные мужчины задерживают на мне взгляд. Их внимание наполняет Милого ревностью и гордостью. Эффектная женщина рядом - всегда повод поставить себе пятерку. А также основание держать руку на пульсе ситуации.
  
   Глава 3. Старт
  
   - Диана, вы - очень хороший коуч и по большому счету открыли мне глаза на многое. Но я человек практический и верю только цифрам. Что я получу, если приму ваши условия?
   Диана с трудом подавила раздражение. Вопрос о том, что компания и лично господин Рязанов получит в результате серии корпоративных тренингов, звучал в той или иной форме уже десятый раз.
   - Василий Иванович, вы мне рассказывали, что наслышаны о моей работе от коллег. Стало быть, знаете, что я дала им.
   - Но у меня должны быть гарантии.
   - Гарантии чего?
   Рязанов пожал плечами.
   - Все-таки, наша компания - не рядовой бизнес. Работать с нами хочет каждый.
   - Каждый это я? - Диана изобразила почти искреннее изумление. - Если мне не изменяет память, это вы ко мне обратились. И, между прочим, лично. Если директор столь не рядового бизнеса сам звонит и предлагает сотрудничество, резонно предположить, что он сделал обдуманный и взвешенный выбор. Впрочем, я не настаиваю. Если мои компетенции вас не устраивают, давайте простимся и разойдемся с миром. Тренеров много, кого-нибудь вы обязательно найдете.
   Найти "кого-нибудь" Рязанова не устраивало. Он был сноб и предпочитал все самое хорошее. Что и подтвердил немедленно:
   - Простите, Диана, я не удачно выразился. Что же касается других тренеров - их действительно много. Но нам нужен лучший.
   - То есть я? - на всякий случай уточнила Диана.
   - Да, - сокрушенно признал Василий Иванович.
   - О чем же мы тогда толкуем?
   - О некоторых уступках с вашей стороны. При такой высокой цене они вполне оправданы. Может быть, вам стоит провести презентационный семинар, часиков на четыре-пять, чтобы мы пригляделись друг к другу?
   Диана улыбнулась милейшим образом.
   - Многоуважаемый Василий Иванович, скажите мне только честно: если, не приведи Бог, вам потребуется серьезная операция, вы бы попросите профессора в порядке презентации вырезать аппендикс? Не смейтесь, это очень хорошая аналогия. У вашей команды серьезные проблемы, я берусь дать вам инструменты для их решения. Что вам еще надо?
   Рязанов тяжело вздохнул - расставаться с деньгами очень не хотелось. Но не хотелось и упускать Диану Щербанскую.
   - Мы встречаемся в третий раз, а вы все ни как не можете принять решение. Что вам мешает?
   - Размеры вашего гонорара. - Василий Иванович обескуражено развел руки в сторону. - Если честно, мне очень интересно реализовать наш план. Но "лучше враг хорошего", а вдруг ничего не получится?
   Вопрос звучал, как приглашение повторить приведенные ранее доводы. Увы, работа бизнес-консультанта на один процент состоит из анализа рабочих процессов и на девяносто девять процентов из умения убедить директора или собственника в необходимости перемен. А посему...
   - Василий Иванович, позвольте, я повторю некоторые моменты... - взрослые, даже самые матерые капиталисты, никогда не перестают верить в волшебников. И правильно, между прочим, делают. Бизнес - творческий процесс, его успех, как успех спектакля или фильма, зависит от таланта постановщика, сценариста, ведущих актеров, статистов. Через час пространных объяснений Рязанов понял это в очередной раз.
   - Хорошо, Диана, - скорбь в директорском взоре обрела вселенский размах. Видимо, идея расстаться с деньгами вот-вот должна была материализоваться. - Давайте, начнем. Кстати, вы спрашивали, что мне еще надо...
   Василий Иванович сделал шаг в заранее приготовленную ловушку. Зачем уступать по цене и тратить дорогое время на презентационные выступления, считала Диана, если можно дать человеку бонус?! И не какой-нибудь, а им же выдуманный, то есть нужный, полезный и приятный.
   - У вас на примете есть хороший начальник отдела продаж? - хитро прищурился Рязанов.
   - Что надо продавать?
   - Рекламные площади. У меня журнал загибается. Хороший, между прочим, журнал, только денег не приносит, надоело уже инвестировать.
   Диана кивнула.
   - У меня есть все, даже хорошие начальники отдела продаж. Какие условия?
   - Нормальные. Приличный оклад, процент, премия, соц. пакет, страховка. В общем, жить можно.
   - Тогда я пришлю человека. Но при условии, что мы сегодня же подпишем договор.
   ...
   Через несколько дней Ирина переступила порог Рязановского кабинета.
   - Можно?
   - Проходите, пожалуйста.
   В огромном пространстве комнаты царило солнце и хозяин. Ира невольно подобралась. Сильный дядька.
   "Рязанов - хитрый, как клещ, но предпочитает лобовые атаки. Потому лучше сразу вываливай, сколько ты хочешь, не крути. Дальше будет видно", - инструкции Диана дала однозначные.
   - Меня зовут Ирина Лужина. - Ира вежливо улыбнулась. - Я - по рекомендации Дианы. - Подруга твердо приказала: "Не оттачивай на дядьке свое сокрушительное обаяние, будь скромнее".
   Скромнее не получилось. Восхищенный мужской взгляд свидетельствовал о произведенном эффекте. Не удивительно, в белом костюме Ира выглядела потрясающе. На все 500, уплаченных за обнову, баксов. "Дорого, - ныла она в бутике, жалобно заглядывая в глаза Дианы. - Может не надо? Давай, поищем что-нибудь дешевле, а то я умру от жадности". "В дешевом костюме ты не выжмешь из Рязанова хороших условий, - отрезала подруга. И не ной. Мы еще туфли купим!"
   - У меня никогда не работали такие красивые начальники отдела продаж, - потенциальный работодатель менее всего походил сейчас на такового.
   Ира удивлено приподняла брови:
   - Я еще у вас не работаю.
   Рязанов отрицательно покачал головой.
   - Я думаю, мы уже договорились.
   - Но...
   Рязанов махнул рукой:
   - Что вас смущает?
   - Темпы, наверное.
   - А чего, собственно, тянуть? Вас порекомендовала Диана, значит вы - профи. Остальное тоже на уровне. Мне искренне жаль бедных рекламодателей. Если такая женщина заводит разговор о деньгах, не заплатить просто грех.
   Ира уточнила:
   - Извините, но давайте оставим мою внешность в покое. Спасибо за комплименты, мне очень приятно, что вы доверяете мнению Дианы и своему первому впечатлению. Однако до того как принять решение, я бы хотела понять, какие вы ставите передо мной задачи, какие даете полномочия.
   - Какие задачи? Да самые обычные.
   Однако озвученные цели ни как не подходили под определение обычные. Журнал жил на инвестиции, а Рязанов хотел, чтобы он развивался за свой счет.
   - Это серьезный объем работы, - грустно протянула Ирина.
   - Вы испугались? - ухмыльнулся Рязанов. Дамочка была слишком похожа на барыньку, и своей изнеженной красотой и томным взором мало походила на человека, способного заниматься столь непростым делом, как продажи.
   - Нет, - ответила потенциальная сотрудница. - Я просто соотношу то, что вы ожидаете от меня получить, с предполагаемым окладом. И пока не вижу резонов соглашаться.
   Василий Иванович только крякнул: ах, мы умеем кусаться? Что ж, посмотрим кто кого.
   - Ирина Игоревна...- быстрый взгляд в резюме помог нанести ответный и довольно грубый удар, - вам пятьдесят, в этом возрасте найти работу не просто. Может быть, вы несколько умерите притязания и свой аппетит?
   На лице Ирины Лужиной не дрогнул ни один мускул:
   - Зачем? Во-первых, я на диете, поэтому аппетит у меня более чем скромный. Во-вторых, не я ищу работу, это вы нуждаетесь в специалисте. Относительно моих, как вы выразились притязаний, они обоснованы и привязаны к нужным вам результатам. К тому же у меня есть команда. А это, как вы понимаете, серьезный аргумент. Более того, это - гарантия успеха.
   Василий Иванович сокрушенно поджал губы и выдал последнюю заготовку:
   - Боюсь, я поторопился, - произнес с сомнением. - Мы с вами, наверное, не сработаемся.
   Реплика на собеседницу не произвела ни малейшего впечатления. Все так же безмятежно Ирина ответила:
   - Ваш бизнес, вам решать.
   "Вот, стерва, - спокойствие в женском голосе восхитило Рязанова. Он сам умел и уважал в других способность держать удар. Кажется, протеже Дианы принадлежала к бойцовой породе.
   - Действительно, мне решать.
   Решать, в общем-то, было нечего. Лужина идеально подходила на роль начальника отдела рекламы. Рязанов окинул претендентку оценивающим взглядом. Хороша. Очень хороша. Умна, красива, сдержана и похожа на акулку, на небольшую такую аккуратную зубастую акулку. Такая съест, кого угодно, и не подавится. "Будь баба моложе, запросила бы вдвое больше. Мне еще повезло" - последняя мысль и поставила точку в размышлениях.
   Василий Иванович почесал переносицу и огласил вердикт:
   - Пожалуй, я возьму вас. Но вы уверены, что справитесь с журналом? Сейчас у нас начало декабря. Когда бы вы смогли закрыть проект по себестоимости?
   В женских глазах вспыхнули насмешливые искорки.
   - Отвечаю, на ваши вопросы по мере их возникновения. Я уверена. Через месяц, максимум полтора журнал выйдет в плюс, - ответила Ирина и расплылась в ослепительной улыбке.
  
   Часть третья
  
   Глава 1. Дуракам везде у нас дорога
  
   В жизни нет ничего плохого и ничего хорошего, все только уроки, требующие усвоения - так считают мудрецы. Свой урок Ильин переваривал две недели. Две недели он перебирал подробности ограбления и гадал: "Как же это я - честный и совсем не смелый человек - решился на такое? Почему потерял 20 тысяч баксов? И главное, от чего на сердце, так муторно?"
   Ильин чувствовал: сила, толкнувшая его на преступление, была более значимой, чем обычная жадность. Деньги стали лишь следствием, причины крылись в ином. В чем? На пятнадцатый день размышлений истина открылась: жить по- старому нельзя, нужно совершать Поступки.
   "Стало быть, грабеж и есть Поступок? Слава Богу, я никого не убил", - хмыкнул Иван, и только было собрался успокоиться, как новая волна озарений поглотила его. "Я трус, ничтожество, всю жизнь прячусь за чужими спинами, надеюсь на чужого дядю. Мне 54, если можно исправить положение, делать это надо не медля ни минуты".
   Эра Просветления началась с заявления об уходе.
   - Ты, что ошалел? Какая муха тебя укусила? - взвыл Туманцев.
   - Хватит быть на побегушках. Я найду себе нормальное место. И сделаю карьеру.
   - Идиот. Сейчас молодым трудно устроиться. Кто тебя такого возьмет? Кому ты такой нужен?
   - Какой такой? - взбеленился Ильин. И выложил наболевшее: - Ты лодырь и наглец. Я делаю весь журнал, а ты...
   Слово за слово, разругались вдрызг и простились чуть не врагами. Правда, напоследок Колька изобразил благородство:
   - Захочешь вернуться - приходи. Мужик ты толковый, надежный.
   Иван кивнул, но про себя подумал - никогда. Он больше не нуждался в жалости и одолжениях. Он чувствовал себя сильным, смелым, готовым к свершениям и с уверенностью смотрел в будущее. Светлый образ героя портила одно - маленькая стервозная мыслишка: "Я опять лукавлю. С двадцатью тысячами долларов в кармане совсем не страшно оказаться без работы и совсем не трудно искать себя. Когда не думаешь о куске насущном и дне завтрашнем, чувствуешь себя практически свободным".
   Что правда, то правда, шагнуть в новую жизнь Ивану помогла уверенность, которую дали украденные деньги. Но тратить "сбережения" в планы Ильина не входило. Он твердо решил: не брать из кубышки ни копейки и справиться с ситуацией собственными силами.
   Первым делом он понабирал работы в издательствах, где требовались фрилансеры. Затем взялся за поиски штатной вакансии. Вопреки ожиданиям проблема трудоустройства оказалась не такой уж страшной. Журналам требовались хорошие редактора. Большой город всегда нуждается в пролетариях умственного труда. Посему снисходя к минусам претендента: большому возрасту и малому профессиональному стажу работодатели обращали больше внимание на плюсы, выдаваемого им продукта - слог и информативность. Пройдя через пару-тройку успешных собеседований, Ильин успокоился и поднял планку - стал искать вакансию заместителя главного редактора.
   Через месяц подвернулись сразу два приличных места, затем еще одно. Надо было выбирать и радоваться. Однако Ильин решил не останавливаться и идти дальше - в главные редактора. К огромному удивлению вакансия нашлась довольно быстро. Однажды раздался телефонный звонок.
   - Вы еще ищите работу? - спросил мужской голос.
   - Да, - признал очевидное Иван.
   - И умеете делать все, что обозначили в анкете?
   - Да.
   - Записывайте адрес, приходите, потолкуем. У нас полноцветный ежемесячный журнал о недвижимости.
   Туманцев, узнав про успехи приятеля, даже поперхнулся от возмущения. Откашлявшись, буркнул сердито: интересно, зачем им дилетант понадобился, когда профи пруд пруди. И вообще, не твое это дело, Ваня руководить, наплачешься еще.
   - Да уж, как-нибудь, разберусь.
   И действительно, разобрался. Нашел хороших авторов, наладил производственный процесс, сошелся с сотрудниками-ровесниками - директором Севой Рубаняком и главбухом Генрихом Сологубом. Ложкой дегтя в бочке меда стали отношения с начальницей отдела рекламы. Но эта беда случилось позднее.
   В начале же новой жизни Ивану все казалось радужным и прекрасным. Он чувствовал себя на своем месте, делал свое дело и даже чувствовал к себе уважение со стороны окружающих.
   Умаляло ситуацию одно обстоятельство, но о нем Иван старался не думать. Как выяснилось, журнал был проектом сугубо декоративным и служил единственной цели - утешать амбиции своего создателя, крупного бизнесмена Рязанова. Поэтому особых требований к кандидатуре главного редактора не предъявлялось.
   - Почему у нас такой маленький тираж? Почему мы не работаем на выставках? Почему у нас нет рекламы? - Ивана тянуло к свершениям, и на первой же планерке он поднял все важные вопросы современности.
   - По качану...- задумчиво сообщил Рубаняк.
   - А серьезно?
   - У нас нет толкового начальника отдела рекламы.
   - Я могу потихоньку менеджерить. У нас на прошлой работе так и было. За каждого приведенного клиента платили премию.
   - Не надо разводить самодеятельность. Порядок начинается с того, что каждый выполняет свои обязанности и отвечает за это.
   - Но...
   Серьезный разговор случился, когда Рубаняк выставлялся по поводу дня рождения. Выпив лишнее, директор посоветовал:
   - Не лезь Ваня не в свое дело. Твоя задача - обеспечить своевременный выпуск качественного материала. Все!
   Генрих Сологуб, тоже хлебнув коньячку, расслабился и объяснил новичку тонкости политического момента.
   - Рязанову доходов от нашего журнала не хватит даже на бензин. А хлопот, если ставить дело по-настоящему, не оберешься. Поэтому - мы проект неперспективный.
   - Значит, нас скоро закроют? - Иван расстроился.
   - Не факт. Но когда-нибудь это обязательно случится. Пока Рязанову нравится быть издателем.
   - Не наше это дело обсуждать царскую волю, - то ли согласился, толи остерег от излишней откровенности предыдущего оратора Рубаняк.
   По наивности Ильин рванул на груди тельняшку:
   - А может, давайте попробуем сделать журнал рентабельным...я могу...
   - Не надо, - перебил Сева. - Когда придет время совершать подвиги, нам спустят директиву. Пока будем обеспечивать процесс.
   К тому времени, когда правила игры прояснились окончательно, кураж у Ивана прошел. Он получил звонкую должность, приличный оклад, собственный проект, нормальный коллектив. Что еще надо человеку, чтобы достойно встретить старость? Впрочем, о старости Иван не думал. Ему было хорошо. Он свободно и спокойно занимался творчеством.
   Однако долго наслаждаться жизнью не довелось. Как-то с утра в издательство явился Рязанов и заперся с Рубаняком в кабинете. Буквально сразу же позвонила заместительница Генриха Сологуба - Марина Львовна, дама, информированная во всех отношениях.
   - Иван, вы ничего не знаете! У нас грядут перемены, готовьтесь. Шеф опять что-то выдумал.
   Спустя четверть часа руководителей подразделений позвали в кабинет Севы.
   - Журнал давно пора сделать рентабельным. Для реализации этой высокой цели завтра на работу выходит новый руководитель отдела рекламы. - Василий Иванович сиял. Было видно: он любит сюрпризы и сейчас пребывает в своей стихии. Еще Ильину показалось, что шефу нравится мрачное уныние на лице Рубаняка. - Это инициативный и сильный специалист высокой квалификации. Прошу любить, жаловать и всячески содействовать.
   - Не было печали, - обиженно изрек Сева после совещания. Его задело, что шеф принял решение, не посоветовавшись, за его спиной и скрывать свое недовольство Рубаняк не считал нужным. Хотя бы перед своими.- На хрена нам сильные и инициативные? Завтра же схожу к Рязанову. Пусть расставит точки над "i" и скажет, кто под кем будет ходить.
   - Ладно, не бурчи, - утешил директора Генрих. - Поживем-увидим, что за фрукт к нам пожаловал. А на счет короны можешь не сомневаться. Ты здесь царь, бог и воинский начальник.
   -Точно? - обрадовался Рубаняк. - Тебе Василий Иванович сам сказал?
   Угу, буркнул главбух.
   - Все равно надо проверить. Мало ли.
   На следующий день Сева знакомил нового сотрудника с коллективом.
   - Это наш главный редактор, - голос Рубаняка звенел излишней радостью. - Иван Павлович Ильин. Можно, просто Иван.
   Ладонь, протянутая на встречу, показалась Ивану ирреальной, как жизнь на Марсе. Зеленые глаза и того хуже, явно были родом с Альфа-Центавра. Стройная фигурка, ослепительная улыбка, светлый нарядный костюм - материализовавшаяся фантазия произнесла мягким грудным голосом:
   - Очень приятно. Ирина Лужина. Можно, просто Ира.
   Иван с сомнением покачал головой и даже немного отступил назад - слишком сильным был шок, слишком красивой была женщина, слишком долго и страстно он желал встречи с ней.
   -Конечно, конечно, - Ильин смешался и отступил к окну. Там, в не меньшем ошеломлении, стоял Генрих.
   - Коллектив у нас небольшой, но дружный...- Сева говорил какие-то банальности.
   - Я таких красивых женщин видел только в кино, - прошептал Сологуб.
   - А я только в мечтах, - ответил также тихо Иван.
  
   Глава 2. И подвигам несть числа
  
   В жизни всегда есть место подвигу. И не одному.
   Определившись с работой, для окончательного самоутверждения следовало устроить личную жизнь. И Иван смело шагнул навстречу нечаянно подвернувшейся удаче.
   В одной из редакций, где он проходил собеседование, ожидая менеджера по персоналу, Иван познакомился с литературной редакторшей Милой. Симпатичная блондинка, чуть за сорок, давно в разводе, детей нет. Глядя на обтянутые тонким свитером полушария грудей, на выпирающие соски, Ильин вдруг до умопомрачения захотел секса. И, скрутив в бараний рог страхи, проглатывая окончания слов, промямлил:
   - Если вы свободны, давайте встретимся. Завтра вечером вы свободны?
   Свидание прошло на высоком идейно-художественном уровне, но (классика жанра), при полном непонимании сторон. Пока, воодушевленная внимательным взглядом собеседника (у журналиста при звуках чужого голоса глаза сами собой обретают осмысленное выражение) Мила подробно живописала печальные коллизии своей биографии, Ильин, представлял себя и новую знакомую в интимной обстановке. Таковая очень даже могла возникнуть. Дама жила одна и, кажется, не была связана обязательствами ни с кем.
   "Обломится или нет?" - вопрос вызывал томление в чреслах и раздражение: время шло. В самый неподходящий момент, Мила как раз закончила повествовать о подлеце-муже и перешла к моральному облику любовника номер один, Иван не в силах сдерживать нетерпение, почему-то густым басом рубанул:
   - Мила, пойдемте, к вам. Вы такая славная. Я вас хочу.
   Наверняка, милая Мила заслуживала прелюдии, красивых слов, ухаживаний. Ничего этого Ильин дать не мог. Его влек голый инстинкт и голод. Поэтому события в квартире новой знакомой разворачивались стремительно, как кавалерийская атака. В коридоре Иван полез с поцелуями, в комнате - под юбку. Когда после непродолжительного отсутствия, Мила вернулась в гостиную в красном очень коротком халате и продемонстрировала полные розовые бедра, Иван полностью потерял самообладание. Дернул шелковый поясок, увидел налитое женское тело, и выпал из реальности. Последующие пятнадцать минут он помнил смутно, но, видимо, оправдал чужие ожидания. На прощание Мила жарко поцеловала его и обозвала жеребцом. То же происходило при следующих встречах. Переступив порог Милиной квартиры, Иван ощущал жаркую волну возбуждения и волок даму в койку. Что характерно за месяц, в течение которого длились отношения, он ни разу не остался ночевать и старался не кушать у Милы, более чем, настойчиво отвергая приглашения сделать и то, и другое.
   - Почему? - спрашивала любовница.
   Ильин изощрялся, выдумывал всякую чушь. На самом деле он боялся привязаться к Миле. Боялся, что она привяжется к нему. Он приходил в аккуратную квартирку за сексом, только за сексом, и ни чем более.
   Радикальный эгоизм не лучший способ для долгой дружбы. Однажды Иван завел дурацкий разговор о том, какие разные женщина и мужчина. Особенно досталось слабому полу. Его Ильин в сердцах назвал продажными суками.
   - Неправда, - возразила Мила обиженно и, о лукавое Евино племя, тот час отстроилась от соплеменниц, - возможно, тебе попадались только любительницы легкой наживы. Я совсем не такая. Я - не продажная сука. Разве я у тебя что-то просила? Нет. Мне от тебя ничего не нужно.
   - Врешь, - вдруг заскучал Иван. - Зачем бы иначе улеглась со мной в первый же вечер в постель? Только не сочиняй, что я тебе сразу понравился, и ты потеряла голову.
   Миле хватило ума не ввязываться в спор. Она вздохнула грустно и прошептала:
   - Думай, как хочешь.
   Настроение после выяснения отношений было испорчено. Но не настолько, чтобы отказаться от секса.
   В постели, посчитав, что Ильин размяк, Милочка вернулась к теме. Иван, только что, благополучно завершив эротический марафон, блаженно улыбался, вперив глаза в потолок. Единственное на что он тот миг годился - это молчать, максимум слушать, какую-то чушь, но ни как ни обсуждать достоинства своей любовницы. Даму же понесло:
   - Нет, ты скажи, разве я похожа, на суку, на продажную тем более?
   - Все вы одинаковые, - Ильин мирно, как ему казалось, завершил затянувшийся диспут.
   - А все мужики - козлы, - парировала Мила.
   - Я - не козел! - возмутился Иван.
   - Я - не сука! - в свою очередь вскипела Мила.
   Иван ушел, не прощаясь, не очень-то понимая, из-за чего разгорелась перепалка и почему обрела столь серьезный оборот. Ясность, как обычно, внес эксперт в вопросе психологии полов, Коля Туманцев. К этому времени они уже, слава Богу, помирились окончательно.
   Выслушав доклад Ильина, Николай изрек:
   - Да, эволюция творит чудеса.
   - Что ты имеешь в виду? - испугался на всякий случай Иван.
   - То, что сорвался, ты, брат, с цепи. И возжелал исключительно подвигов. А так как твоя Мила - обычная давалка и на хрен тебе не нужна, ты и нашел повод смыться.
   - Но почему? Я ведь хотел и хочу найти женщину. Мила, ясное дело, не идеал, не плацдарм добродетели, даже не мечта поэта, но баба гладкая, теплая, налитая, с сиськами-письками и что особенно приятно с отдельной квартирой. Что еще надо мужику, черт подери? Зачем я с ней поссорился, не понимаю.
   Туманцев пожал плечами:
   - Прикинь, о, мой юный друг: оказывается не все, гладкое и теплое - хорошо и полезно. Особенно для духовно растущего организма. Будь ты прежним Ваней, Мила для тебя была бы лучшим из возможных вариантов. Но ты изменился, поэтому яйца чесать с кем попало, не желаешь. Тебя одолевают героические мысли о доблестных победах.
   - Вроде того, - пошел в сознанку Ильин. - С Милой мне было до ужаса тоскливо.
   - Хочется, ну, признайся, хочется Томку на место поставить или той Ирочке-красотке вставить по первое число?
   - Хочется.
   Что уж скрывать и то, и другое, Иван сделал бы с удовольствием.
   Жизнь с готовностью предоставила шанс исполнить одно из желаний.
   Как-то вечером во время очередной побывки благоверная расщедрилась и допустила Ильина до своих прелестей. Некстати, грянул телефонный звонок, Тома схватила трубку, минут пятнадцать перебирала новости с одной из подруг. Потом предложила обреченно
   - Ну что продолжим? - в голосе звенело раздражение, на лице цвела махровая скука.
   - Нет, - отказался Иван. - Мне не нужны подачки.
   - Уверен?
   - Да. - Иван с истинным наслаждением разглядывал полуодетую супругу. Рослая, полная, гладкая, Тамара выглядела очень эротично. Вернулась бы, привычно подумал Ильин, зажили бы счастливо. А так проездом, мимоходом, в принудительном порядке - нет, с него хватит.
   Иван встал с кровати, отправился на кухню. Проходя мимо зеркала, невольно скосил глаза, поймал полускрытое темнотой, отражение. Не высок, живот торчит, трусы болтаются вокруг худых бедер. Увы, не красавец, сильно не красавец, очень сильно не красавец. Но каков есть, подумал Ильин бесстрастно, и даже удивился спокойствию, воцарившемуся в душе. Тамара удивилась тоже. Ни скандала, ни упреков, ни просьб - супруг нарушал правила устоявшейся игры. Следующее утро принесло новые победы.
   - Ты что же на работу не пойдешь? - спросила Тома, когда часы показали одиннадцать.
   - Я уволился и ищу новое место, - сообщил Иван и налил себе вторую чашку кофе.
   - Ты уволился? Зачем? Тебе же хорошо платили.
   - Я стою большего.
   - Ты? С чего ты взял, что вообще чего-то стоишь?
   Не утруждаясь ответом, Иван покинул кухню и перебрался в гостиную. Через секунду туда же, разъяренной фурией влетела Тамара.
   - И сколько времени ты уже ищешь новое место?
   - Месяц.
   - Идиот, вернись к Туманцеву, попроси, он тебя примет обратно, - в голосе супруги была паника.
   - Почему собственно тебя так волнует моя работа? - мирно полюбопытствовал Ильин.
   - Потому, что я не хочу тебя снова кормить! - взвизгнула Тома.
   - Разве я тебя прошу об этом?
   -Зачем просить, если можно просто сесть на шею жене и дочке и, как последняя сволочь, бездельничать.
   Иван поморщился.
   - Ты повторяешься. И вообще, не зачем беспокоиться, у меня есть деньги...- захотелось даже сказать, сколько именно, - к тому же я пишу для разных изданий и зарабатываю не меньше прежнего.
   Сдержанный тон мужа доконал Тому. Она взорвалась, стала кричать, перебирать старые грехи. Едва буря закончилась, Иван спросил:
   - На какое число у тебя билет?
   Супруга поперхнулась от возмущения и обиды. Впервые, с тех пор как она перебралась в Харьков, ее фактически выгоняли из родного дома.
   - Как ты смеешь?!
   Ильин перевел взгляд в окно, красное от злости лицо жены не доставляло ему удовольствия. Впрочем, и особого раздражения Иван не испытывал. Он пережил десятки, сотни, может даже тысячи скандалов. Одним больше, одним меньше - какая разница.
   Уезжала Тамара раздосадованная и встревоженная.
   - Ты изменился, - сказала на перроне.
   В ответ Иван лишь приподнял брови, естественно. В тот момент он ощущал себя сильным, как никогда. Вчера вечером решился вопрос с новой работой. С завтрашнего дня он - главный редактор, впереди - карьера, прекрасное будущее, и вообще - все хорошо.
   - Ты сильно изменился, - подтвердила диагноз супруга. - У тебя, наверное, появилась женщина.
   В конце фразы призраком мелькнула то ли точка, то ли вопросительный знак.
   Иван решил не уточнять. Тамаре не следовало знать про Милу.
   - Тебе пора, ...- последние слова утонули в скороговорке вокзального диктора. Тщательно артикулируя, он призвал провожающих в срочном порядке покинуть вагоны, а отъезжающих приготовиться. До отбытия поезда осталось три минуты. Ильин прикоснулся губами к холодной щеке жены и, не дожидаясь ответного поцелуя, пошел по перрону. Через десяток шагов он обернулся. Тамара не успела вовремя отреагировать и, целое мгновение, ее лицо оставалось злым и несчастным. Видимо супруга соображала, что ей может принести вновь обретенная самостоятельность Ильина.
   Иван приподнял руку в прощальном жесте, но раздумал, не помахал и неловко засунул ладонь в карман куртки. Впрочем, Тома это уже не увидела. Пропуская толстого типа с двумя огромными чемоданами, Ильин посторонился и выпал из поля зрения супруги. Стоящая рядом проводница закричала: "Посадка закончена". "Хорошо", - подумал Иван. "Позвольте, пройти", - попросил-приказал чужой баритон за спиной. Толпа на перроне в суетливом броуновском движении делилась на пассажиров и провожающих. Первые, Тома в том числе, торопливо поднимались в вагоны, вторые нетерпеливо ожидали, когда можно будет с чувством выполненного долга уйти.
   О жене Ильин забыл еще до того, как вернулся с вокзала домой. По дороге домой он думал про новый журнал, новую должность, новую жизнь. Про новую прекрасную жизнь, уточнил Иван, засыпая.
  
   Глава 3. Голубая мечта и синяя тоска
  
   Наблюдая за незнакомкой из окна общего с Туманцевым кабинета, Иван видел красивую женщину, очарование которой наполняло пространство нежным радостным светом. Переписываясь с Ириной Ирининой по Инету, он обнаружил умного и интересного человека, готового к сопереживанию и дружескому участию. А вот начальника отдела рекламы Ирину Лужину Ильин не понимал, не принимал и даже, честно говоря, побаивался.
   Определение инициативная и сильная, которые в своем презентационном спиче привел Рязанов, отражали способности Ирины Лужиной далеко не полной мерой. Ближе к правде были слова: ураган и стихийное бедствие. Существовать рядом, тем паче сотрудничать с этим сгустком часто недоброй энергии было крайне сложно.
   Иван с ужасом отмечал, как под напором впечатлений превращается в прах и тлен взлелеянная в мечтах иллюзия, как карикатурно выглядят теперь прежние мысли и настроения. Таинственная незнакомка, излучающая в мир очарование и одухотворенную красоту; друг по переписке, которому он доверил свои сокровенные тайны; в реальности оказалась танком. Свет в глазах, нежная улыбка, стройная фигура, мягкие жесты, тонкая душевная организация - были лишь камуфляжем, маскировочными приспособлениями, скрывающими стальную толщь брони, мощь двигателя, и смертоносные жерла пушек.
   - Да уж энергичная дама, - даже Генрих признал масштабы Ирины.
   - Стерва, - добавил Сева.
   Услышав от таких серьезных типов, как Рубаняк и Сологуб, подобные эпитеты Иван окончательно скис. Теперь на его мечтах можно было ставить крест.
   Обсуждение личности нового начальника отдела рекламы происходило в кабинете Ильина. Без десяти шесть Рубаняк позвонил, коротко уронил: останься, есть разговор. Иван покорно согласился, хоть и не хотел торчать в офисе после окончания рабочего дня. Но с директором не поспоришь. Сказал, надо, значит надо. Тем паче таким категоричным тоном.
   - Ну и как вам эта фря?! - совещание началось с самого актуального вопроса.
   Да уж энергичная дама, сказал Генрих. Стерва, выдал Рубаняк. Ильин с натугой кивнул. Горько было осознавать, что женщина-мечта, о которой он грезил столько месяцев, оказалась женщиной с мечом. Что женщина-сказка на поверку оказалась хищной волчицей, корысти ради готовой на все. Буквально через неделю после своего появления, Лужина начала устанавливать в редакции свои правила. Она потребовала пересмотреть концепцию журнала, создать максимальное количество рубрик, под которые, можно приводить в журнал рекламодателей, а главное, отдать ей под начало редакционную политику. Мол, в коммерческом проекте стратегию должны диктовать деньги, а не слова.
   Определенный резон в этом был. В их с Туманцевым "Строительном бизнесе" командовал парадом отдел продаж. Но разве это повод отдавать свои полномочия?
   Досталось от непомерных аппетитов госпожи Лужиной и бухгалтерии. А даже самому Севе. Подробностей Иван не знал, но видел по хмурым лицам коллег, что шустрая красотка попортила нервы и им.
   Совещание, едва начавшись, захлебнулось угрюмым молчанием.
   Ира покусилась на святая святых - устоявшийся порядок и поэтому заслуживала строгого наказания.
   - Мужики, не хочу грузить вас лишней информацией, каждому и так понятно, что нас ждет, если мы не скоординируем свои действия, - Рубаняк был мрачен, - Потому, давайте, без соплей, конструктивно, определимся со стратегией и тактикой. Генрих, ты что думаешь?
   Сологуб улыбнулся:
   - Я не думаю, у меня и привычки такой нет.
   Рубаняк недовольно нахмурился. Ему не понравилось, что главный бухгалтер ускользнул от ответа.
   - А ты Иван?
   Ильин, демонстрируя замешательство, развел руки, не знаю, мол.
   - Ты Ильин не юли. С Генрихом мы не один пуд соли съели. Правда, Сологуб? - пропедалировал ситуацию Сева.
   - Правда, - грустно согласился Генрих.
   - А ты у нас темная лошадка, мы тебя без году неделя знаем, так что хватит хвостом крутить, выкладывай.
   Рубаняк, ловкий манипулятор, быстро образовал из себя и Генриха "мы", и противопоставил Ильина новоявленному альянсу.
   - Мы ждем, Иван. - Под прицелом цепкого директорского взгляда следовало срочно встать под чьи-то знамена. Делать это категорически не хотелось, хотя бы из-за полного разброда в мыслях. С одной стороны Ильин, так же как и Ира считал, что издательство может и должно зарабатывать деньги. С другой, он разделял мнение Севы: зачем делать лишние телодвижения, если Румянцев и без того хорошо платит и не собирается развивать проект по-настоящему? С третьей стороны было неосмотрительно становиться на чью-либо сторону. В корпоративной междоусобице лучшая позиция: "моя хата с краю". С четвертой, не было ни малейшего желания становиться врагом Иры. С пятой, Иван всегда был просто исполнителем, никогда не участвовал в корпоративных играх, не интриговал, не балансировал на грани чужих и собственных интересов. И не желал учиться этому. Зачем, на шестом десятке размениваться на пустяки? Тем паче должности выше главного редактора все равно не существует.
   - Иван! - в голосе Рубаняка звенела сталь.
   Иван смутился, отмалчиваться дальше было неудобно.
   - В словах Ирины Игоревны есть определенные резоны. Но всякое решение имеет свои плюсы и минусы. В данном случае весь негатив придется разгребать редакции. Остальным тоже достанется. Дизайнеру придется разрабатывать и согласовывать макеты, бухгалтерии выписывать бездну счетов, юристам проверять договора. Самое главное, пока мы не завязаны на рекламе, журнал уходит в типографию вовремя. В случае же задержки, издательству придется платить неустойку или придерживаться четкого графика сдачи макетов. В первом случае - это дополнительные расходы. Во втором, неизбежная потеря рекламодателей. Вот собственно и все, в принципе, что я хотел сказать.
   Рубаняк кивнул Сологубу:
   - Твое мнение?
   - Ты мое мнение знаешь. Я против, - отстраненно произнес Сологуб.
   - Значит, решено?
   Рубаняк поднял вопросительный взгляд на Генриха. Тот согласно склонил голову. Ильин перед тем, как повторить жест главного бухгалтера слегка замешкался. Он все еще не хотел превращаться в Ириного врага. Но и поддерживать Лужину было глупо. Ее новации сулили одни проблемы.
   - Мы, конечно, не будем нашему инициативному и сильному специалисту высокой квалификации ставить палки в колеса. Мы просто очертим рамки возможного, - Рубаняк довольно улыбнулся.
   Возвращаясь домой, Иван то и дело вспоминал плотоядный оскал на мрачной физиономии Севы и немного жалел Ирину Лужину. Красавице предстояла война и вероятно скорое поражение. Такие, как Рубаняк, редко поддерживают чужие революции. Их кредо подавлять бунты, топить восстания в крови. Такие, Держиморды, как Сева никогда не проигрывают, они созданы для побед, поэтому с ними не стоит ссориться, с ними надо дружить.
  
   Глава 4. Изнанка иллюзии
  
   Как всякий интеллигент Ивана любил отстраненные темы. "Почему женщины становятся все больше похожими на мужчин? Почему эти милые, нежные создания изменяют природе, играют чужие роли и превращаются в монстров? Почему безобидное бабское желание сунуть нос во все дырки подменяется жестким мужским стремлением контролировать территорию? Почему взамен естественной психологической гибкости, мягкости, свойствам, характерным женской природе, современные дамы предпочитают мужской соревновательный победительный стереотип?" - писал он Ирине Ирининой.
   "Потому, - отвечала та, - что мужчины сегодня превратились в слабый пол. Куда подевался воинский пыл, азарт охотника, стремление бросить миру вызов? Почему страну заполнили толпы инфантильных, насмерть перепуганных младенцев более чем зрелого возраста? Почему мужчины сдались, почему разрешили себе спиться, зарабатывать копейки, перекладывать на женщин ответственность за семью, себя, детей?"
   Слова Ирины мало отличались от мнения дражайшей супруги и были так же категоричны в своей непримиримой обиде.
   "Но не все же такие, - Ильин радовался, что с Ириной, не посвященной в некоторые моменты его биографии, можно было занять иную, чем с Тамарой, позицию. - Я свои обязательства перед семьей выполнял и выполняю всегда".
   "Завидую вашей супруге, - парировала Ирина. - Я такого счастья не сподобилась, мой бывший приносил домой копейки, пил и чихал на все".
   "Но возможно вы требовали от него слишком многого? Возможно, вам просто не удалось пробудить в нем мужские начала? Возможно, вы слишком властны и агрессивны?" - Наблюдая, как новоявленная начальница отдела рекламы провоцирует конфликты с другими отделами, Ильин не сомневался, что его предположения имели под собой почву.
   Видимо то же самое ощутила и собеседница. Ответ пришлось ждать дольше обычного. "Возможно, я - не ангел. И далеко не ангел. - Наконец согласилась Ирина. - Но, давайте будем справедливы. Все имеет свое начало и когда молодой муж отказывается от ответственности и оказывается бабой, молодой жене приходится брать бразды правления в свои руки, командовать парадом и, стало быть, превращаться в мужика. Не думайте, что смена ролей доставляет удовольствие женщине. Ведь она вынуждена тащить на себе работу, детей, разобиженного в пух и прах, сдавшегося на милость победителя, благоверного. Поверьте, мне, это не приятная и не легкая ноша. Она губит в женщине женщину".
   "Всегда есть выход, - играл в слова Ильин. Ничего другого противопоставить опыту Иры он не мог. В его семье главой была Тамара, она тащила на себе воз и маленькую тележку хлопот, забот и обязанностей. - Вы могли проявить больше терпения, любви, наконец, и тогда ваш мужчина состоялся бы как муж".
   "Состоялся бы или не состоялся бы - нужное подчеркнуть. В жизни все просто, кто хочет - находит возможности, кто не хочет - ищет причины. Обвинять женщину в излишней жесткости, властности, категоричности, чрезмерных амбициях просто. Сложно самому бороться за благополучие близких. По-моему, если мужчина слаб и не способен обеспечить своим близким нормальное существование, ему не стоит жениться и плодить детей. Впрочем, как правило, в собственной несостоятельности, сильный пол убеждается после появления потомства".
   Ильин на резкие выпады Иры старался не реагировать. Они с самого условились: никогда не встречаться и это позволяло собеседнице быть максимально откровенной и не церемониться в словах. Ира не церемонилась. Ее напрочь лишенная кокетства позиция вызывала у Ивана смешанное чувство уважения и раздражения. Последнего становилось все больше. С каждым письмом Ильину все труднее было выдержать резкий обличительный тон и категоричность суждений. Несколько раз, потеряв терпение, он собирался прервать переписку, но буквально в последнюю минуту удерживал себя от решительного шага. И хотя симпатия к Ире таяла буквально на глазах, ситуация прямо-таки киношная требовала развития. Расскажи кому - не поверит. Мужчина мечтал о прекрасной незнакомке, а она взяла и устроилась работать в его контору. Женщина хотела остаться анонимом из Сети, а оказалась вся на виду. Простое, и не простое любопытство не позволяло ставить точку в истории. Тем паче темы посланий коснулись дел служебных и Ира, не подозревая ни о чем, описала ситуацию в редакции.
   "Полагаю, Директор - самый большой враг моим начинаниям. С одной стороны - это нормально, ведь человек ни как ни мотивирован. С другой - удивительно. Ведь мотивацию всегда можно создать, был бы проект и желание им заниматься.
   В общем, я очень разочарована. Вдвоем мы могли бы заработать хорошие деньги и принести реальную пользу делу. Однако в моей конторе о столь низменных материях, похоже, никто ни думает. Все довольны жизнью и окладами, поэтому тщательно оберегают собственное спокойствие. Особенно преуспел в этом Бухгалтер. Не человек - функция. На лице маска беспристрастия, движения выверены, ни слова лишнего. Я теряюсь в разговоре с ним. Более того, со своими вечными инициативами и кипучим организаторским темпераментом кажусь себе смешной и глупой.
   Остается Производственник (это обо мне - подумал Ильин). В глубине души, я чувствую, он на моей стороне. Но снаружи это ни в чем не проявляется. Впрочем, этот человек вряд ли может мне чем-то помочь. Он, как я, новенький и не имеет реальной власти. Да и не стремится к ней. Мужик он толковый, творческий, но без характера и куражу".
   Нелестный отзыв не порадовал, но и не огорчил Ивана. С оглядкой на радикализм собеседницы можно было нарваться на куда более резкие оценки.
   "Правильно ли я понял, - поинтересовался Иван, - в вашей конторе, вы - одна умная, а все остальные идиоты?"
   Ответ не заставил себя долго ждать и поразил неожиданным признанием:
   "Если несколько смягчить формулировки, то на ваш вопрос я отвечу - да, - написала Ира. - И поясню. Долгие годы я жила, ощущая себя бедной, несчастной, затравленной. Я боялась всего, ожидала от жизни только бед. Потом наступил миг моего второго рождения (я так и говорю теперь - в моей новой жизни) и я словно проснулась, перестала бояться, пошла вперед и вверх. Жаль, что моя метаморфоза произошла в достаточно зрелом возрасте. Хорошо, что вообще случилась. Всему, видно, свое время. Чтобы переступить через страхи и сомнения, нужен душевный и духовный потенциал. Я накопила его, поэтому на многое смотрю теперь иначе, чем большинство людей. Если честно, я на все смотрю теперь иначе. Поведение большинства моих коллег кажется мне детским и трогательно наивным. Зато собственный прагматизм и решительность ощущаются единственно возможным способ существования белковых тел. Это не есть хорошо, это определяет дистанцию между мною и людьми. Но что делать? Я перешла Рубикон и обитаю ныне по другую сторону баррикад от среднестатистического гражданина. Поэтому, наверное, и сужу столь радикально обо всех и вся. Надеюсь со временем это пройдет, пока же ситуация такова какова она есть. С той лишь поправкой, подчеркиваю, что слово идиоты по отношению к умным и интеллигентным людям я не употребляю".
   "Если все вокруг - неразумные дети, не одиноко ли вам в вашей взрослости? - Ильин искренне посочувствовал Ирине. Что-то похожее он пережил и сам: переступил через комплексы, страх, сомнения. Он изменился, сильно изменился. Но, вероятно, не так кардинально как Лужина.
   "В принципе я не чувствую себя одинокой. У меня есть несколько подруг, которые прошли похожий путь и могут понять и поддержать меня. Проблема в том, что не могу встретить мужчину с аналогичными взглядами на жизнь".
   "Кстати, - Ивану наконец-то удалось повернуть разговор в интересующее его русло. - Вы вроде бы писали, что ваши оппоненты - холостяки и почти ваши ровесники. Не рассматриваете ли вы их как потенциальных женихов?"
   Не очень регулярная на этом переписка оборвалась. Ильин послал несколько коротких посланий, ау, отзовитесь и не получил ответов. Лужина объявилась недели через полторы.
   "И зачем я только с вами связалась? - начало не предвещало ничего хорошего. - Зачем подпустила чужого человека так близко? Зачем раскрыла душу и мысли? И главное, что теперь с этим счастьем делать? Хотела уйти от вас - не могу. Хотела забыть - не получается. Оно и понятно. В кои веки появился человек способный тебя выслушать. Слушатели, хорошие слушатели всегда в дефиците. Сейчас все желают только говорить. Я не исключение и вывалила на вас более чем достаточно. О чем сейчас, с одной стороны, жалею. С другой - радуюсь. Ведь именно за возможность не искать слова, не прятать мысли, я и ценю наши отношения. Но все имеет свои границы. Вы задаете все более интимные вопросы, провоцируя меня к еще большей искренности. Это лишнее. Поэтому, спасибо за все и прощайте. С уважением, Ира".
   Ильин перечитал послание дважды, задумчиво почесал переносицу, ему не хотелось ошибиться.
   "Знаете, Ирочка, а я не принимаю ваше решение и не желаю прощаться. Отношения, даже эпистолярные, это всегда дуэт. Поэтому не берите на себя больше, чем положено. Я - не дневник, которому вы доверили свои тайны и можете закрыть или выкинуть в любой момент. Я - живой человек и привязался к вам. Я не умру, если не узнаю, продолжение вашей истории, но быть предметом, которым вы попользовались и за ненадобностью выбросили - отказываюсь. Имейте это в виду".
   "Вы - манипулятор! - отклик появился в тот же день. - Вы - редкой наглости манипулятор. Я в восхищении. - Комплимент или обвинение произвели на Ильина впечатление - он гордился собой три дня. - Даже я не позволяю себе подобного. Кстати, кто вы по профессии? Если, действительно инженер, то напрасно. С таким талантом надо идти в продажи, разведку или журналистику. Вы умеете влезть в душу и вытянуть из нее сокровенное. Я полагала, что контролирую ситуацию и раскрываюсь по собственному желанию, а не по вашей указке. Я и в правду видела в вас больше дневник, чем живого человека (простите, за честность). И ошиблась. Перечитав нашу переписку, я обнаружила и оценила по достоинству, как ловко вы загоняли меня в ловушки. Это требует осмысления. Я возьму тайм аут. Хорошо?"
   Вопросительный знак в конце предложения стал новой вехой в виртуальной дружбе. Ильина признали равным партнером и избавили от менторского тона и снисхождения. Зато послания Иры стали осторожнее и вывереннее. Она явно боялась подставиться и еще раз получить по носу.
   Это Ильина не устраивало. Банального трепа и умствований на отстраненные темы ему было мало. Хотелось прежней острой игры, тем паче, что женские откровения прервались на самом интересном месте.
   "Позвольте мне небольшой эксперимент? - написал он в следующий раз. - Я немного понял вас и могу, надеюсь, что могу, вместо вас ответить на свой вопрос. Помните: "Вы вроде бы писали, что ваши оппоненты - холостяки и почти ваши ровесники. Не рассматриваете ли вы их как потенциальных женихов?" Отвечать вы не захотели. С вашего позволения, я сделаю это сам".
   Ира прислала лаконичный ответ: "Валяйте".
  
   Глава 5. Антиисповедь
  
   Письмо получилось длинным и резким. Перечитывать его Ильин не стал, отправил, как есть, издержки стиля вполне компенсировались остротой ситуации. Три последующих дня прошли в нетерпеливом ожидании. Каждые пятнадцать минут Иван заглядывал в почтовый ящик, в надежде обнаружить ответ. Увы, Лужина молчала упорно и бескомпромиссно. Не проявляла она и тени беспокойства в жизни, не выглядела поникшей и расстроенной, напротив, ее дерзкая красота сияла в эти дни еще ярче.
   Под всяким благовидным предлогом Иван цеплялся к Ире с разными вопросами, надеясь уловить в зеленых глазах хотя бы намек на реакцию, вызванную его посланием. Напрасно. Выдержке этой женщины стоило позавидовать.
   "Почему вы не отвечаете? - Наконец терпение закончилось, Ивана начал суетиться: - Вы получили мое письмо? Если нет, я могу продублировать".
   "Думаю. Получила. Не стоит", - краткий ответ лишь усугубил и без того мрачные настроения. Ильин был раздавлен. Никогда прежде он не ощущал себя так паршиво. Он проиграл. В их необъявленном поединке красавица снова одержала верх и даже не сочла нужным снизойти к объяснениям. В отвратительнейшем состоянии духа Ильин настрочил второе послание. Резкое и обличительное, оно было переполнено обидой. Отсылать его значило признать свое полное ничтожество. Этого Иван позволить себе не мог.
   Что бы успокоиться и еще раз убедиться в своей правоте он вернулся к первоистокам, то есть, опусу N1. Чтение не доставило удовольствия.
   "Думаю, обнаружив на новом месте работы трех холостых мужчин, подходящих вам по возрасту, вы слегка ошалели от счастья.
   (Ира действительно в первые дни ходила по издательству сияющая и взбудораженная, и то и дело находила повод заскочить в бухгалтерию, редакцию и к директору с каким-либо вопросом)
   Как же умные, обеспеченные, с квартирой-машиной пропадали без женского внимания. Потенциальные женихи явно не шли в сравнение с неприкаянными неудачниками, которые годами болтаются на инетовских сайтах знакомств и, о которых вы с таким пренебрежением, писали. Да и сама ситуация очевидно складывалась в вашу пользу. Вы - новенькая, вся на виду, сразу получили возможность предъявить потенциальным женишкам свою красоту. Это важный момент. Вы вошли в игру с козырного туза и могли без труда снять банк. В виртуальном пространстве, как и другим не очень молодым женщинам, вам приходится стартовать со слабых позиций - возраста.
   На этом тезисе хочется остановиться подробнее. Как и прочие ваши ровесницы, указывая в интернетовской анкете года, вы, Ирочка, наверняка слукавили и убавили лет пять-семь.
   (Иван как раз сидел у Генриха, когда Марина Львовна сделала сенсационное сообщение:
   - Сколько по-вашему лет этой Лужиной? - спросила ехидно.
   Сологуб пожал плечами:
   - Около сорока.
   Ильин, как человек, более посвященный, с усталой снисходительностью отмахнулся:
   - Сорок пять.
   - Пятьдесят! - последовало разоблачение. - А гонору-то...
   На Генриха новость не произвела впечатление. А Ильину стало неприятно. Ему почему-то хотелось от Иры большего доверия).
   С одной стороны, учитывая вашу красоту и моложавость, такая поправка в угоду мужским вкусам мало существенна. С другой, является ключевым моментом. Ибо обман в данном вопросе есть уступка социальным стандартам, а вы уступать не любите.
   Будем справедливы, дамы старше 45 лет считаются на рынке невест товаром не кондиционным, потому отсеиваются в большинстве своем по возрастному критерию еще на заре отношений, не дойдя до первого свидания. К сожалению, не имея на то оснований, руководствуясь лишь инстинктом, сильный пол пренебрегает вниманием своих ровесниц, стремится выйти на более молодую возрастную аудиторию, забывая (вернее стараясь забыть), что та снисходит к ним только корысти или отчаяния ради, из-за квартир, денег или других материальных активов.
   Итак, вы вошли в ситуацию с сильных позиций, с открытым забралом и могли серьезно рассчитывать на победу. Во-первых, у вас был выбор. Все-таки три умных, холостых, вполне обеспеченных ровесника - это находка. Во-вторых, несомненно ваших коллег не оставило равнодушными появление столь лучезарного создания. Смею уверить, встреча с такой женщиной, наверняка показалась вашим холостякам подарком судьбы, ибо давала возможность спокойно без лишней суеты и напряженности сблизиться.
   В наше прагматичное время это совсем не просто. Современные фемины все меньше напоминают тургеневских персонажей и все больше некрасовских. Причем им мало горящих изб и коней на скаку. Они жаждут подвигов и власти, поэтому своей агрессивной категоричностью, напором, амбициями очень напоминают танковые колонны. Поладить с такими женщинами мужчинам крайне сложно. Они начинают выяснять кто-кого буквально с первого свидания. Другое дело - общение по службе. Ограниченные регламентом бизнес-процессов люди вынуждены находить компромиссы и проявлять терпение. Такие условия идеально подходят для возникновения симпатий. И, конечно, антипатий.
   Полагаю, ваши коллеги, пережив эйфорию первых дней знакомства со столь симпатичной дамой, несколько подувяли, обнаружив за мармеладно-зефирной глазурью стальную броню.
   Да, Ирочка, вы похожи на танк. И утюжите местность, то бишь, народ вокруг, мощью своих гусениц до состояния полной прострации. Вы слишком категоричны и чтобы не подумали - сразу считаете это истиной в последней инстанции. Вы чрезмерно амбициозны и, чтобы бы не сделали - полагаете это лучшим из возможных вариантов. Тех же, кто придерживаются противоположных взглядов, вы приписываете к числу врагов или дураков. Лишая себя, таким образом (в данном случае) шанса, грубо говоря, "закрутить роман" хоть с одним из троих потенциальных женихов.
   Что же мы имеем в итоге: вы по-прежнему одна, хотя судьба и была к вам благосклонна. Не удалось реализовать и ваши проекты, хотя вполне возможно, они более чем заслуживали воплощения.
   А теперь серия вопросов
   Почему вы воюете со всем миром? Не потому ли, что не можете примириться с собой?
   Почему меряете всех своей меркой? Потому что боитесь сравнений?
   Почему пытаетесь всем и каждому указать правильный путь в жизни? Потому что сами бредете наугад?
   Почему действуете так бесцеремонно? Потому что не уверены в себе?
   И не лукавьте, Ирина, не обманывайте себя, в кои веки постарайтесь ответить на вопросы честно.
   P.S.
   Еще одно замечание. Почему-то мне кажется, что деликатность, мягкость, толерантность - то, что вы так усердно демонстрируете - лишь маска. На самом деле - вы тиран и деспот, и как истинный приверженец абсолютизма признаете один аргумент "да будет воля моя"! Однако, рискну напомнить, вы - не мессия, а люди вокруг вас не тупое пассивное быдло. Поэтому ваше надменное всезнайство и постоянные демонстрации превосходства выглядят смешно, глупо и очень оскорбительно.
   (Ильин поморщился. Неприятное воспоминание жгло обидой до сих пор. Он всегда считал, что неплохо разбирается в рекламе. Во всяком случае, на прежней работе, его хвалил и Туманцев, и менеджеры. Однако для Лужиной его уровень оказался недостаточным. Надменная красавица не сочла нужным даже скрыть недовольство, которое вызвала у нее статья, написанная главным редактором.
   Дело было так: Ирина нашла клиента, "раскрутила" его, съездила вместе с Ильиным на интервью. Потом попросила прочитать полуготовый материал. Любого другого Иван послал бы подальше. Где это видано, чтобы менеджеры по рекламе (даже руководители отдела) совали нос в редакционную кухню? Но разве Ире откажешь? Она скорчила милую гримаску, улыбнулась, проворковала "пожалуйста". Ильин размяк, за что и получил немедля. Лужина пробежала глазами текст, покачала головой и сквозь стиснутые губы спросила: это все? Иван отмахнулся - все. Он был уверен в себе настолько, что еще взялся хвастать:
   - По-моему неплохо получилось. Вам нравится?
   - Нормально. - Ничего нормального в женском тоне не было. Одно плохо скрытое раздражение. - Но мне кажется, стоит коснуться еще и темы...
   С каждым сказанным словом, ничтожность написанного становилась все очевидней. Лужина - и как ей это только удалось - сумела посмотреть на ситуацию под совершенно неожиданным углом, что лишало статью всякой ангажированности и превращало в чистую аналитику.
   - Вы не пробовали писать? У вас бы получилось. - Жалкая попытка удержать хорошую мину при плохой игре бездарно провалилась.
   - У меня все получается хорошо, - холодно констатировала Ирина, а затем вежливо попросила. - Подкорректируйте материал с оглядкой на наш разговор...
   Наш! Ильин переписывал статью и матерился. На кого он злился? На себя или на Ирину? Разбираться не хотелось).
   И теперь под финал...
   Сила мужчины в его силе. Сила женщины в ее слабости. Вы не желаете быть слабой, предпочитаете мужские решения и боретесь со своими коллегами за власть. Неудивительно, что к вам плохо относятся. Между тем, вас могли любить, это касается вопросов личных, и содействовать в профессиональной сфере. Что бы вы ни говорили: сила менеджера - не в планируемых, а успешно завершенных проектах. Которые вам так и не удалось реализовать. Посему, мой вам совет: вспомните, сколько вам лет; поймите, чего вы хотите в жизни и перестаньте корчить из себя царицу..."
  
   Глава 6. Антипризнание
  
   Письмо от Иры пришло, когда растаяла даже тень надежды.
   "Честно говоря, Илья я не думала, что отвечу вам. Первой, второй да и двадцать второй реакцией на ваши слова была кипучая обида. С нее и начну. Кто дал вам право - постороннему и малознакомому - судить меня?
   Дальше можно было бы продолжать в том же духе. Ваша бесцеремонность отвратительна и заслуживает самой негативной оценки. Но к чему тратить время на пустые морали? Вы уже нанесли удар, вы уже сделали мне больно, а значит взывать к гуманности, как минимум поздно. Остается ответить ударом на удар.
   Полагаю, критика в мой адрес - это результат вашей зависти и подтверждение слабости. Вы ненавидите сильных женщин, потому что они выдержали испытание на прочность, а вы, нет.
   Оно и понятно, трудно сохранять спокойствие и объективность, наблюдая как, противоположный пол становится самодостаточным, профессиональным, успешным. Обидно, когда кто-то другой превращается в опору для близких, зарабатывает деньги, делает карьеру, в то время как ты, жалко и беспомощно барахтаешься в собственных комплексах.
   Не знаю обстоятельств вашей жизни, в ваших письмах много нестыковок, но допускаю (чем я хуже вас?): многое вы сочинили для красного словца. В действительности вы свое соревнование с женщинами проиграли. И теперь мелко и пакостно мстите мне за свое поражение.
   Вы скажете: грубо. Но и вы не деликатничали со мной.
   Пройдусь-ка я по вашему посланию.
   1. "Думаю, обнаружив на новом месте работы трех холостых мужчин, подходящего возраста, вы слегка ошалели от счастья".
   Так и было. Ошалела. Трое нормальных адекватных свободных мужчин, если учесть, что до того мне попадались в основном очень не устроенные типы, безусловно, показались большим подарком. Однако, мнение это вскоре изменилось. К сожалению или счастью, это оказались не мои люди.
   Объясню: как бы мне не хотелось найти пару, входить в отношения не испытывая чувств, я не желаю. Быть одной плохо, но это лучше, чем мучиться с чужим не нужным тебе человеком. И возраст здесь не причем. Что бы вы не говорили о женщинах за 45, что бы не думали об этом остальные, уважающие себя представительницы слабого пола планку не снижают, собой не торгуют, корысти, отчаяния или глупости ради не связываются с кем попало. Этим занимаются только перепуганные жалкие курицы, к числу которых я себя не отношу.
   2. "Полагаю и ваши герои, несколько подувяли, когда мармеладно-зефирной глазурью обнаружили стальную броню". Ну и горазды, вы, Илья, ставить диагнозы и развешивать ярлыки. Броня! Танк! Если я танк, то увяла, следуя вашей терминологии, вероятно, трава? Не странно ли сравнивать сильный пол - в моем случае успешных управленцев высшего звена - с зелеными насаждениями? Не судите, голубчик, по себе. С моими коллегами все в порядке. Как минимум двое из них, сами сильно смахивают на самоходную артиллерию. Таких пустым апломбом не смутишь. Они знают, что делают и в производственной, и в личной жизни. И, в общем-то, достаточно плоско и доступно демонстрируют свои намерения.
   Тем паче между нами нет войны. Есть различие идеологий. Я хочу зарабатывать деньги, они жаждут покоя. Ничего личного, как говорится, только бизнес, производственный конфликт, иными словами. За рамками его у нас нормальные отношения. Мы здороваемся, обсуждаем разные разности, угощаем друг друга кофе и конфетами. И при надобности всегда сможем, как вы выразились, изменить формат отношений и "закрутить" роман.
   3. Опять цитата: "Вы все время, так или иначе, пытаетесь победить все и всех". Не хочу вдаваться в подробности, но на данном историческом отрезке я такая. Не скажу, что это хорошо. Но это не плохо. Я поздно стартовала в профессию, двигаюсь с большой скоростью и мне надо многое успеть. Се ля ви. Но, пардон, как вы Илюша - классический пораженец, можете поднимать такую тему? Вы же сдаетесь задолго до начала боя, не правда, ли?
   4. "Зачем, вы, Ирина, воюете со всем миром? Не потому ли, что не можете примириться сама с собой?" и прочие вопросы, додуматься до которых не трудно, обладая той информацией, которую я дала вам. Но, позвольте, встречный вопрос. "Зачем, вы, Илья, воюете со мной (да еще такими гнусными методами)? Не потому ли, что не можете примириться с собой?"
   Мне кажется, вы не можете простить себе своей ничтожной малости. Того, что довели свою семью до ручки. Того, что жене и дочке от вас ничего кроме денег не надо.
   Но скажите на милость, какое отношение к вашим грехам и глупостям имею я?
   Я не ваша жена, не ваша дочь, я - чужой посторонний человек, к которому вы втерлись в доверие, для того чтобы нанести удар. Это низко и подло, напрашиваться в друзья, просить быть откровенной, а потом в угоду своим комплексам обращать против меня мою же информацию.
   5. И напоследок. Я не принимаю ваши обвинения. Я - хороший человек.
   Скажу больше. Мои деликатность, мягкость, толерантность - не маска, это принципы, по которым я живу. Я стараюсь не причинять боль и обиду без нужды, ищу в людях хорошее и выслушиваю чужое мнение. Возможно, я резка и категорична, но я с этим работаю. А что делаете, вы, Илья? Ноете, скулите, развлечения ради, суете нос в чужую жизнь и даете дурацкие ни кому не нужные советы?
  
   Глава 7. Суета в ассортименте
  
   Ильин с сомнением смотрел на пустой экран монитора. Он решительно не знал, как проститься с Ириной. Попытка сочинить покаянное письмо успехом не увенчалась. Извиняться было не за что. Он сказал правду, и если она не понравилась мадам Лужиной, он не виноват. Когда лопается мыльный пузырь, в который человек поместил свое я, когда приходится принять к сведению не иллюзорное, а реальное положение вещей, когда собственная персона предстает в истинной красе или уродстве, проще оскорбиться, чем признать очевидное.
   - И на что я собственно рассчитывал? - Иван растерянно почесал макушку. Известно на что. Хотел, как обычно, покрасоваться, впечатлить, показать насколько он тонкий психолог. Нечего сказать, показал.
   - Вот дурак-то.
   Конечно, от глупости не умирают. Хотя кто знает? Не ставил бы перед собой человек не умные цели, может быть, и жил дольше. Сейчас некогда гениальная идея - приручить Иру - казалось Ивану полным бредом.
   Тогда же, на заре отношений, он, лишь снисходительно улыбнулся, приняв к сведению заявление, что женатыми мужчинами Ира не интересуется, потому эпистолярный роман воспринимает сугубо как развлечение. Женская категоричность показалась Ивану искусственной. Зато собственная позиция выглядела довольно перспективной. Он собрался развлекать строптивую красавицу умными и интересными письмами, втираться в доверие, и ждать, когда она привыкнет к его постоянному присутствию и сама попросит о большем.
   Ира ни о чем не попросила.
   - Ну, напиши мне...- в сотый или тысячный раз за последние три дня Иван проверил почту. Увы, Ирина не нуждалась в бесцеремонном советчике, указывающем, что такое хорошо, а что такое плохо.
   - Ну и ладно...- Ильин плюхнулся на диван. Бесконечное воскресенье длилось уже целую вечность, а достигло всего лишь полудня. Еще немного и стрелки часов сольются в едином порыве и образуют сплошную вертикаль. Через пять с половиной часов из верхнего положения она опустится в нижнее, явится Туманцев, начнет жаловаться на жизнь, звать на старую работу. Скукота. Может позвонить и отменить встречу? Нет, Колька сильно расстроится. Он здорово сдал и нуждается в поддержке.
   - Я тоже очень нуждаюсь в поддержке. - Тишина комнаты поглотила фразу. Ильин с тоской посмотрел на потолок (белая гладь ничего не выражала), безнадежно повторил. - Я тоже очень нуждаюсь в поддержке, - и включил телевизор.
   На экране в красивом доме красивые родители красиво воспитывали красивых детей. Еще более красивый хеппи-энд увенчал историю и подтвердил: в жизни есть место счастью. Во всяком случае, кинематографической. А в реальной? Следующие два часа Ильин старательно путешествовал с канал на канал, лишь изредка с неодобрением поглядывая на плотную пелену дождя за окном.
   - Так и начинается старость.
   Делать было решительно нечего. Порядок в квартире Иван навел еще вчера, писать не хотелось, читать тоже. Оставалось ждать Колю.
   Тот появился, как всегда, вовремя. Показал бутылки с пивом, и с порога завил:
   - Есть серьезная тема.
   - Пошли на кухню, - обречено вздохнул Иван.
   - Значит, так...- Тумацев с наслаждением опорожнил стакан. - Ваня, скажи мне только честно, тебе наша Ирина Иринина сильно нравится?
   О том, что они с Ириной работают вместе, Ильин Туманцеву не рассказал. Зачем?
   - Нравится, красивая баба, - Ильин был сыт Ирой по горло и постарался уйти от ответа.
   - Нравится вообще или конкретно? - уточнил Николай.
   - У меня Тамара есть.
   Туманцев вперил пронизывающий взгляд в лицо Ивана. Тот безучастно прокомментировал:
   - Я еще немного похолостякую и заставлю Томку вернуться.
   - А получится? - удивленно спросил Туманцев. - Она у тебя баба с норовом.
   - За то и ценю.
   Николай с сомнением в голосе произнес:
   - Ты Ванька изменился за последнее время до неузнаваемости. Я иногда просто диву даюсь, тот ли это человек, которого я столько лет знал.
   Ильин недовольно поморщился.
   - Ты приперся, чтобы обсуждать произошедшие во мне перемены?
   - Нет, - Туманев, будто ему стало душно, нервным движением оттянул ворот свитера. - Я о себе, любимом.
   "О ком же еще", - заранее скучая, Ильин приготовился слушать очередную исповедь. Она началась с разоблачения:
   - Я - сволочь, - признал Колька и в подтверждение даже ударил кулаком по столу. - Я самая настоящая сволочь.
  
   Лирическое отступление
  
   В 54 года горько признавать, что мужская жизнь закончилась, что никогда больше не доведется испытать головокружительный восторг соития, сладкое затмение экстаза. Приговор доктора обжалованию не подлежал:
   - Да-с, батенька, - клистирная трубка был насмешливо (или показалось?) участлив. Показалось. Глаза за стеклышками узких очков были абсолютно равнодушны, видимо страшную новость приходилось объявлять не единожды.
   - Дисфункция...в общем, смиритесь, эрекции нет и не будет никогда.
   Слово "никогда" сразило Туманцева наповал.
   - Может быть витамины, уколы, грязи...- взмолился он.
   - Не тешьте себя иллюзиями. Никогда значит никогда. Когда-нибудь, это случается с каждым из нас.
   - Но...- Николай еле шевелил губами. - У меня молодая жена.
   - Если любит вас, то поймет.
   - И все же, если есть хоть один шанс...
   - Увы, медицина здесь бессильна.
   - Понимаю, - Туманцев протянул конверт . Консультация одного из лучших специалистов в городе стоила изрядных денег, и медленно побрел в старость.
   Мимо шли женщины. Молодые и пожилые, грудастые и плоские, маленькие и высокие, красивые и уродливые - отныне и навеки они принадлежали теперь другому миру, в который Николаю не было доступа. Покачивая бедрами, собирая встречные взгляды - о, эта непреходящая потребность в кокетстве - бабье торопилось прийти домой, выполнить не хитрые домашние обязанности и лечь под своих мужиков. Суки! Николай с ненавистью уставился на обтянутый джинсами тощий зад, прошмыгнувшей мимо девицы. Мерзкие похотливые твари! Проститутки!
   Он давно перестал считать, сколько у него было женщин. Когда-то в молодости, количество играло роль. Он вел дневник, записывал фамилию, имя, адрес очередной пассии, ее пристрастия в постели. Потом бухучет наскучил, да и пристрастия дам перестали волновать. Зачем сыпать бисер, зачем удовлетворять кого-то и думать о чужих ощущениях, когда есть собственная персона, собственные желания и куча баб, готовых по первому зову лечь с ним в постель.
   Теперь это в прошлом! В горле тугой обидой стоял ком. Случившееся было до невероятия несправедливо. Любая сука, даже древняя развалина, если повезет найти охотника до ее заскорузлых прелестей, могла наслаждаться жизнью. А вот ему дорога в секс заказана. На нем отныне и навеки горит позорное клеймо - импотент.
   "Ну, почему со мной произошло такое? Почему? Другие до смертного одра силу сохраняют, в семьдесят пацанок трахают..." - Николаю хотелось вернуться в нарядный кабинет доктора, ударить кулаком по столу, заорать "не может такого быть!", потребовать переосвидетельствования. Вдруг ошибка? Вдруг? Туманцев даже сделал два шага назад. И застыл истуканом. Ходи, не ходи, кричи, не кричи, доктор прав. Его дружок спекся. За последние полгода он ни разу не проявил себя, не подал признаков жизни. Висел уныло, игнорировал Юлькины заигрывания, не реагировал на хозяйские ладони, немецкую порнуху, виагру. И только при надобности изливался тонкой струей бледноватой мочи, как будто природа создала его исключительно для этого.
   После посещения врача Туманцев напился до положения риз, так что утром, продрав глаза, и, ощутив прелесть похмелья, даже подумал: не наложить ли на себя руки. Минуту или две жуткая мысль конкурировала со здоровым стремлением к рвоте. В мозгу даже появился план, бредовый, конечно, уткнуться в подушку и захлебнуться собственной блевотиной. Не удалось. Природный инстинкт самосохранения подбросил тело вверх и на качающихся ногах отвел к унитазу. Там, стоя на коленях, обнимая белый фаянс, изливаясь горючей желчью, перемешанной со всякой хренью, Николай понял: надо жить. И даже просчитал как.
   Сначала он выгнал Юлю. Рядом с ней пришлось бы постоянно помнить о своей беде, нервничать, подозревать, убеждаться. Зачем ему такое счастье? Не зачем!
   Юля на удивление легко приняла известие о разводе и буквально на третий день, после выяснения отношений, прихватив кое-что из общего имущества (в качестве моральной компенсации), выехала из квартиры. Николай не поленился, узнал, супруга перебралась к бывшему бой-френду. Кумушки во дворе дома, где проживал молодой человек, рассказали: пара встречается уже лет пять, прежде Юля появлялась тут каждый день, в последний год только пару раз в неделю.
   "А я дурак ей верил!" Новость ранила сильнее, чем хотелось бы. Юля казалась хорошей женой. Она была красивой, умной, сексуальной. А когда с Николаем приключилась беда, проявила просто чудеса терпимости. Конечно, злился теперь Николай, имея молодого любовника, можно найти пару ласковых словечек для пожилого импотента-мужа, особенно, если он кормит-поит и наряжает в дорогое тряпье.
   Успокоившись и переварив обиду, Туманцев взялся за поиск новой спутницы жизни. Как ни презирал он Евино племя, а обходиться без женщины не желал. Кто-то должен заботиться о нем! Вести дом, кормить горячей пищей, гладить рубашки. Холостяки - одиночки умирают чаще своих сверстников. Он не намерен умирать, он собирается жить долго и с комфортом.
   Первую попытку найти суженую Николай сделал с открытым забралом, но в анонимном режиме. Хотя "невест без мест" всяких мастей на каждом сайте знакомств было хоть отбавляй, откликнуться на призыв импозантного мужчины-импотента ("с целью создания семьи, но без интимных отношений" написал о себе Николай), желающих практически не нашлось.
   Первое и единственное послание пришло от 56-летней толстухи:
   "Давайте познакомимся, - предложила она. - Вдвоем лучше, чем одному. Всегда есть кому подать стакан воды. А секс, кому он нужен в нашем возрасте? Это для молодых. Я - хорошая хозяйка, в дому всегда чисто, пеку хорошо. С деньгами, правда, не густо, я - уже на пенсии. Но вы ведь еще работаете? В общем, проживем, как-нибудь..."
   Жить как-нибудь Туманцев не хотел. Он привык пользоваться лучшим и в нынешней отнюдь не пафосной ситуации не видел оснований изменять своим привычкам. Вскоре на сайте появилась очередная анкета. В новом улучшенном варианте уже ни упоминались проблемные моменты. Декларировался только позитив: богатырские стати, квартира, автомобиль, достаток, из увлечений - театр, большой теннис и горные лыжи. Однако самая главная "заманочка" состояла в том, что завидный жених не искал молодуху. В пункте пожелания к партнерше, Коля указал: интеллигентная женщина от 50-ти.
   Письма посыпались, как из рога изобилия, по десять-пятнадцать в день. Отобрав самых привлекательных претенденток, Туманцев начал ходить на свидания. Дамы являлись на встречу нарядные, взволнованные и для своих лет выглядели совсем неплохо. Но после 27-летней Юли даже отъявленные полувековые прелестницы казались не кондиционным товаром. Морщинистые шеи, увядшие уголки губ, бесформенны фигуры - потрепанное временем очарование вызывало тоску и обиду на судьбу. Тем ни менее, Николай старательно отрабатывал обязательную программу и собирал информацию.
   - Моя бывшая жена ....- выдуманная экс-супруга то болела, то пила, то моталась по командировкам, но, так или иначе, держала мужа на голодном эротическом пайке. - Поэтому, хочется встретить женщину, для которой физическая сторона вопроса еще не утратила актуальность.
   Чертовы курицы в ответ, как одна плотоядно ухмылялись, и, уверяли, что готовы радоваться жизни. Особенно циничные, в качестве доказательств, рассказывали о своих похождениях. Николай тут же незаметно переводил беседу на импотенцию. "Правду ли говорят в газетах и по телевизору, - интересовался задумчиво, - что проблема обрела тотальный характер?"
   Ответы разнились, но ни одна из интервьюируемых не сочла нужным посочувствовать горемыкам, ни одна не пожалела. Пренебрежение в голосах собеседниц било по самолюбию, каждое замечание о мужском бессилии причиняло боль: "Вам то что, легли, ноги раздвинули - вот и вся работа..." - Туманцев слушал грустные истории о братьях по несчастью и проклинал на чем свет стоит свое любопытство. И снова продолжал провоцировать дам к откровенности. Ему надо было досконально разобраться в новом для себя предмете: отношениях с женщиной без эротики.
   - Был у меня ухажер, замуж звал, - крашеная блондинка с двумя высшими образованиями была довольно симпатичной: - Я подумала и отказалась. В постели он ноль, зарабатываю я больше. Зачем мне такой?
   - А если бы он получал нормально, вы бы остались с ним? - спросил Туманцев.
   - Ну не знаю. Возможно.
   - А если бы вы вышли замуж, а после вдруг супруг стал импотентом, вы бы его бросили?
   - Нет. Муж - есть муж. Если человек хороший, если меня любит и уважает, то без секса можно спокойно обойтись.
   - Так все говорят, а потом на сторону ходят.
   - Большинство моих знакомых не изменяют своим мужьям, даже, когда те того заслуживают. Да и я не такая, - уверила женщина.
   "Неужели она говорит правду? - думал Николай. И продолжил "мониторить рынок".
   - Что в вашем понимании хороший мужчина?
   - Не пьет, - брюнетка-бухгалтерша отнеслась к его вопросам с большой серьезностью. - По дому помогает. Получает нормально. Мне должно быть с ним интересно. Хочется путешествовать...
   Стратегия будущего поведения складывалась по кусочкам, как мозаика. Спустя месяц интенсивных встреч, Туманцев написал Ирине Ирининой во второй раз.
   "Я увидел ваше фото и подумал - мой формат. Возможно, это звучит грубо, но по-другому не скажешь....Я уже несколько лет один ....иногда хоть волком вой от одиночества... самому любить ...быть любимым..."
   Начать отношения с комплиментов и жалоб на одиночество - хоть банальный, но верный ход, вроде Е2-Е4. Напрягаться и выдумать что-то особенное Туманцеву не хотелось. Зачем тратить силы, если можно воспользоваться имеющимся опытом? Тем паче, что женщины предсказуемы, как эскалатор в метро. Кто встал на ступеньку, того лестница-чудесница сама вывезет. Особенно, если это холостяк 189 см роста, 85 кг веса, с симпатичной физиономией при квартире-должности.
   Ирина как будто не замечала повторов. Хотя эту же галиматью, сформулированную, правда, другими словами, Николай посылал ей пару месяцев назад под другим именем.
   На первое свидание красавица явилась в полной боевой готовности. Если бы Туманцев не видел Ирину раньше, то наверняка влюбился. Впрочем, что греха таить, серчишко билось взволнованно. А как иначе, изящная, красивая, взбудораженная, Ира буквально приковывала к себе взгляды. Николай лишь самодовольно ухмылялся. Эффектная женщина рядом - всегда повод поставить себе пятерку.
   Они ходили по этажам выставочного центра, разглядывали книги, которыми хвастались издательские дома и обсуждали всякие разности. Темы то и дело менялись, как это бывает в разговорах малознакомых людей, но очевидная общность взглядов подтверждалась практически на каждом этапе.
   "Мы похожи... - с радостью думал Туманцев. Он с удовольствием поддавался очарованию новой знакомой. С Ирой было легко, приятно, она интересно рассуждала, удачно острила, легко смеялась его шуткам. - И мы нравимся друг другу..."
   Победу следовало закрепить. Прежде Туманцев делал это в постели. Теперь приходилось осваивать новое поприще. Поэтому сидя на диване в квартире Иры, Николай изгалялся, как мог и третий час кряду излагал взгляды на жизнь, политику и семейные ценности. Ира слушала, подливала чай, пододвигала тарелку с печеньем. Кажется, не скучала. Напряжение, вызванное его настойчивым желанием попасть к красавице в гости, таяло.
   - Только не надо воспринимать мое "да" слишком буквально. Я имею в виду только чай, кофе, разговор...- плохо скрытое недовольство в голосе собеседницы свидетельствовало, что отступление от высоких моральных принципов дается ей с трудом.
   - Я понимаю, - проникновенно произнес Николай, - и хотел бы убедить вас в благородстве своих намерений.
   Ира легко проглотила напыщенную фразу, видимо очень уж хотела заполучить завидного холостяка. С той же простотой Николаю удалось закинуть и другие наживки. После очередной порции откровенности он уронил:
   - И зачем я только рассказываю все это? Мы ведь будем вместе целую жизнь. Успею еще.
   Как бы в смятении, путаясь в словах, на прощание Туманцев выдал еще одну домашнюю заготовку:
   - Не знаю, какое я на вас произвел впечатление, но мне хотелось хоть иногда видеть вас. Можно, я приглашу вас как-нибудь в театр?
   Со смущенной улыбкой Ира ответила:
   - Конечно, буду очень рада.
   Усаживаясь в машину, Туманцев подумал, что при всей своей красоте, Ира довольно зажата. Отсутствие кокетства с одной стороны было плюсом - комплексы позволяют с большей снисходительностью относиться к чужим недостаткам, даже таким серьезным как импотенция. С другой стороны скромницы лишены воображения и принимают все за чистую монету. Что и подтвердилось вскоре. На Новый год Ира пожелала ему исполнить свое сокровенное желание - найти свою судьбу, а себе ...
   "...Себе я желаю вас. И взаимной любви, взаимной нежности, заботы - всего того, что называется счастьем..."
   Экзальтированный тон послания покоробил Туманцева. Как журналисту ему всегда претил пафос. Хотя, по сути, письмо производило хорошее впечатление. Искреннее, эмоциональное, доверительное, оно свидетельствовало, что дама почти готова. Не желая форсировать события (они и так развивались быстро) Николай решил взять тайм-аут и уехал на праздники в Турцию. Вернувшись, он не сразу позвонил Ирине. И пожалел об этом. Очарование первой встречи увяло, дама была раздражена, сердита и разговаривала по телефону весьма сухо. Тем ни менее, согласилась увидеться снова. Время и место Туманцев пообещал сообщить чуть позднее. Мол, разгребу дела и сразу же наберу. Он позвонил в половину восьмого вечера.
   - К сожалению, в театры или кино нам уже не попасть, - нарочитая грусть в голосе должна была произвести на Иру впечатление.
   - Да, - признала она.
   - И улице не погуляешь - холодно. Знаете, что я сейчас делаю? Сижу на даче, перед камином, пью хороший коньяк, случаю ваш голос...
   Туманцев открыл дверцу холодильника, с грустью оглядел содержимое. Есть хотелось нестерпимо. Такое же нестерпимое отвращение вызывали сосиски и пельмени - весь имеющийся в наличие продзапас. - Давайте, я приглашу вас к себе?
   Отказаться Ире не хватило духу. Туманцев буквально почувствовал, как женщине рвется в выдуманную им красивую сказку. Это было так по киношному: их встреча, взаимный интерес друг к другу, новогодняя разлука, дача, камин...
   - Да...- взволнованно произнесла Ира.
   - Я сейчас же еду за вами. Дорога займет минут сорок. Вы - необыкновенная женщина.
   Ира оборвала поток комплиментов:
   - Не будем терять время, приезжайте, я жду.
   Через полтора часа она позвонила ему на мобильный:
   - Где же вы? - в голосе смешались злость и кокетство.
   - Вы моя прелесть, - рассмеялся Николай. - Как же это приятно, когда тебя звонит женщина и строго спрашивает, где ты, обойдуй чертов, находишься.
   - Так, где же вы? - не приняла игру Иру.
   - Я в супермаркете, покупаю продукты. Нельзя же являться с пустыми руками в дом. Вы что больше любите, розовый зефир или белый?
   - Какая разница?!
   - И все же?
   - Белый или розовый. Приезжайте, наконец.
   - Вы меня совсем очаровали.
   Он переступил порог ее квартиры ровно в десять. Наткнулся на вопросительный взгляд. Если они собираются ехать на дачу, следует поторопиться. Николай протянул хозяйке пакет, с улыбкой сообщил, это к чаю и стал спокойно снимать куртку. Ира, не задавая вопросов (что значит воспитание) пошла на кухню, накрывать стол. К зефиру и мармеладу добавилась хлеб, масло, колбаса, сыр, маслины, а потом и разогретые в СВЧ отбивные. Под задушевный разговор Туманцев умял все и почувствовал себя на седьмом небе. Ира ко всем своим достоинствам была неплохой хозяйкой. И обладала недюжинным терпением. В продолжение вечера она поддерживала светскую беседу и не предпринимала попыток напомнить гостю о цели визита. Туманцев сделал это сам.
   - Как-то не сложилось у нас со временем. Но приглашение в силе, и согласие ваше, я надеюсь, тоже. Мы поедем на дачу в другой раз.
   Ира кивнула, старательно скрывая разочарование. Дача, камин, коньяк еще будоражили ее воображение. Но время действительно было позднее. День завершал свой срок, разменивая на пустяшную болтовню последние минуты.
   - Поздно, мне пора, - Туманцев поднялся. Если честно ему не хотелось уходить. Но остаться значило сразу признать свое поражение. Можно было не сомневаться, предусмотрительная Ирочка, на всякий случай постелила свежие простыни и только ждет повод уложить его в постель. Туманцев тяжело вздохнул, впервые в жизни он сам, по доброй воле дезертировал с эротического фронта.
   - Я позвоню.
   Дверь грохнула выстрелом за спиной. Николай спустился по лестнице, сел в машину, вырулил со двора на дорогу. Настроение было паршивое. Впрочем, нет, настроение было нормальное. Недовольство собой отступило. "Потерянного не вернешь", - думал Тумацев. - Надо думать о будущем. Ира классная: красивая, умная, хозяйственная, получает неплохо. Для полного счастья надо только приручить ее к воздержанию. Но ей же не восемнадцать лет, привыкнет".
   Последнее утверждение было достаточно спорным. С одной стороны Ира явно хотела замуж, причем за нормального обеспеченного мужика и, как человек умный, понимала: за все в жизни надо платить. Нормальный обеспеченный - мог оказаться не идеалом, иметь недостатки, с которыми придется мириться. С другой стороны сияющие глаза, бьющая через край энергия, уверенные жесты - выдавали в новой знакомой человека темпераментного и ставили под сомнения предыдущий тезис. Мириться можно далеко не совсем. Природу не обманешь. Сексуальную особенно.
   Примет ли полная жизни женщина обдуманное решение или поддавшись эмоциям, отвергнет бессильного ухажера - этого Туманцев, не взирая на всю свою самоуверенность и знание женского пола, не знал. Шансов было фифти-фифти. Однако очень хотелось верить, что к тому времени, когда придется открывать карты, Ира к нему привяжется и не сможет рубить по живому.
   Пока же, согласно плану, следовало тянуть время и навязывать Ире свои правила игры. Первые дни знакомства это было довольно просто. Ира казалась просто душкой. Милейшее создание, послушное, доверчивое, скромное. Николай мимоходом уронил насмешливую фразу:
   - С такими женщинами, как вы, быстрых отношений не построишь. Раньше чем через полгода о сексе и намекать не стоит, если, конечно, не хочешь схлопотать по мордам.
   Тихий растерянный вопрос:
   - Ну, почему же полгода? - вот и все на что решилась красотка.
   Следующий раунд тоже остался за Николаем.
   Хотя они встречались по три-четыре раза в неделю, Туманцев звонил, когда хотел. Являлся, когда вздумается. Обрывал, когда считал нужным, свидания. Он был лидером в отношениях. Ира - ведомой. Она не проявляла сексуальных инициатив: не заводила разговоры на пикантные темы, не лезла с нежностями. Как хорошая девочка, ждала инициативы с его стороны. Вот и славно, радовался Николай, время от времени, приправляя пресные отношения перчеными эффектными фразами.
   Но ничего не длится вечно. Однажды Николай почувствовал: его подопечная потеряла терпение, нервничает и очевидно готовится к наступлению. Она видимо решила ускорить процесс совращения и, желая помочь скромному и неуверенному кавалеру, первой вознамерилась сделать шаг на встречу.
   В надежде остановить естественный ход событий, Туманцев неделю не появлялся у Иры. Но в первый же вечер после "возвращения из командировки", когда они после ужина сидели на диване, она потихоньку прикоснулась к его ладони. На следующий день Ира его поцеловала. Чтобы остудить агрессию Туманцев изобрел еще одну срочную командировку. Еще неделю он не показывался на глаза, однако на первом же свидании Ира вернула утраченные позиции.
   Это было ужасно: льнущая к нему женщина, ласковые поцелуи, собственное влечение и невозможность реализовать свое и чужое желание.
   Николай выдумывал глупые поводы и смешные объяснения. И отчаянно боялся решительного разговора.
   Отсрочить неприятное мероприятие помог случай.
   Как-то их нежности оборвал скрежет ключа в двери. В коридор ввалился здоровенный детина и объявил:
   - Мать, я с Машкой поругался, переночую у тебя.
   - Это Константин, мой сын, - смущенно пролепетала Ира.
   - Добрый вечер, - Николай был счастлив появлению нежданного гостя. Ситуация была на грани фола. Полчаса страстных поцелуев так и не переросли в нечто большее. Парень буквально спас Туманцева от позора.
   Самое приятное, что Костя то ли из ревности - как же у мамы появился ухажер, то ли действительно после ссор с супругой, еще пару раз нарушал их уединение. Чем и создал вполне убедительный повод:
   - Я не могу так. Я все время жду, что откроется дверь...- Туманцев пресек очередную наступательную вылазку Иры полным сожаления признанием, затем, даря надежду, добавил: - Вот мы поедем в отпуск, тогда ...
   Тему совместного отпуска Николай отрабатывал регулярно. И кажется напрасно. В глазах Иры угрюмой тенью витало подозрение, губы кривила ироничная гримаса. Она с трудом удерживалась от вопроса: почему столь горячий на словах поклонник сидит часами в пустой квартире рядом с ней и не делает попыток к сближению?
   "Надолго ли хватит ее терпения? - думал постоянно Туманцев. И сам себе отвечал: - Нет, объяснение неизбежно". Оставалось надеяться на одно: Ира воспримет неприятную новость с философским спокойствием. Все-таки не девочка и все-таки им хорошо вдвоем.
   Очень хорошо. Николай с ужасом признавал: он увлечен, ему досталась необыкновенная женщина, которая при близком знакомстве только выигрывала.
   К сожалению, выигрывала Ира все чаще.
   Как-то рассказывая о своей семье, Ирина отнюдь не лестно отозвалась об отце.
   - Он брал энциклопедию, читал про что-нибудь, потом задавал мне вопросы. Я естественно отвечала "не знаю". За что получала в награду "дура".
   - Быть такого не может. Я знаю, в интеллигентных семьях, так себя не ведут, - возразил Николай.
   Неизвестно с какой стати, Ирина рассердилась.
   - Какое отношение твои знания имеют к моей истории? - спросила ледяным тоном.
   Туманцев, не чуя подвоха, повторил:
   - Ну не ведут себя так в интеллигентных семьях. Ты все выдумала.
   - Ответь мне на мой вопрос! - потребовала Ирина. - Какое отношение твои знания об интеллигентных семьях имеют к моей истории?
   - Я знаю, что говорю.
   - Повторяю, ответь мне, пожалуйста, на мой вопрос! Не на свой, а мой. Какое отношение твои знания об интеллигентных семьях имеют к моей истории?
   Идиотскую фразу Ирина повторила семь раз. В угоду женской настойчивости, и отчасти правоте - действительно, его опыт не имел прямого отношения к событиям Ириной жизни - Николай признал ошибку. И даже извинился. Хотя так до конца не понял, зачем было превращать муху в слона.
   Или взять другой случай. Затеяли, казалось бы, мирный разговор о литературе, а дело чуть не дошло до скандала.
   - Рыкова - гений! - заявил Николай, обожавший романы прежде скандально известной журналистки, а ныне молодой писательницы.
   - Мне она не нравится. - Ира полагала иначе. - По-моему она на редкость банальна.
   - Какой слог, гиперболы...
   - Она из серии - тринадцать на дюжину...
   - Ее критикуют только злобные завистники, - Туманцев разозлился не на шутку.
   В ответ Ира пожала плечами, как бы говоря: считай, как хочешь, я спорить не буду, не вижу смысла. Еле удерживая себя от крика, Николай сердито буркнул:
   - Ты ничего не понимаешь! - Ему хотелось сказать другое: "Ты - дура!"
   - Возможно, - парировала Ирина. - Но у меня есть мнение, и оно имеет право на существование, также как твое.
   С этим сложно было не согласиться, и Туманцев сменил тему. Но забыть литературный диспут не мог долго. Он проиграл тот раунд, Ира выиграла и еще не раз пользовалась полученным преимуществом. К романам Рыковой она возвращалась не единожды, чем доводила Туманцева до исступления. Сам не зная почему, он болезненно остро воспринимал замечания в адрес молодой писательницы. Обнаружив его слабость, Ира препарировала чужое творчество с изощренным старанием. Николай бесился, кипел, причем не столько от обиды за Рыкову, сколько от беспомощности. Ира в спорах напоминала ледокол и перла к цели напролом, игнорируя колкие реплики с нарочитым спокойствием. Как Туманцев ни старался, задеть собеседницу ему не удавалось. На красивом лице не мелькало тени волнения, в голосе не звучало раздражение. Ровно уверенно без лишних эмоций Ира вычленяла в сумбурных возмущенных репликах слабые места и методично направляла туда свои ответы.
   "Стерва", - подумал однажды Туманцев и в дальнейшем больше не менял мнения.
   К сожалению, стервы - вид gomo sapiens малопригодный для дрессуры. План Туманцева трещал по швам. Ира не приручалась. Напротив, с каждым днем становилась холодней, безразличней, неуступчивей. Она практически не звонила сама, не старалась угодить ему в еде; не пыталась больше соблазнить. Она обостряла едва ли каждую ситуацию и создавала конфликты буквально на ровном месте.
   - Ты умеешь делать пельмени? - спросил он как-то, перед тем как можно тоньше намекнув, что предпочитает натуральные продукты, а не суррогатное полуфабрикаты из супермаркетов.
   - Умею, - ответила Ирина.
   За признанием, по логике вещей, следовало возникнуть предложению: ты, хочешь, пельмешек, давай я налеплю.
   Однако Ира не сделала следующий ход. Поэтому разрабатывать пельменную тему пришлось самостоятельно.
   - Так может, завтра приготовишь?
   Ирина отрицательно покачала головой:
   - Нет. В половине восьмого утра я ухожу на работу, возвращаюсь к семи домой. У меня нет времени.
   - Но мне так хочется чего-то вкусненького!
   - Сходи в ресторан.
   - Я люблю домашнюю еду.
   Ира в ответ еще раз пожала плечами и промолчала. В других случаях, когда Туманцев начинал проявлять большую, чем следует настойчивость, она еще задавала вопрос:
   - Почему я должна делать то, что не считаю нужным?
   "Потому, что я так хочу", - мог бы сказать Николай. Но не говорил. Боялся, что аргумент не произведет должного впечатления. В прежние времена женщины всегда выполняли его желания. Он был мужчиной и умел заставить себя слушаться. Став импотентом, он и не понимал, как заставить считаться с собой эту амбициозную бабу.
   Главной бедой было то, что Ира все более откровенно демонстрировала разочарование, когда он начинал прощаться, и явно готовилась к выяснению отношений.
   - Почему ты все время от меня уходишь? - однажды это почти случилось.
   - Я не могу. Вдруг Костя придет, - оправдания выглядели жалкими.
   - Это неправильное решение, - своим молчанием Ира давала ему шанс. Но зачем мужчине шанс, которым невозможно воспользоваться?
   "Она бросит меня", - истина повергла Туманцева в ужас. Его никогда не оставляли женщины. Изменяли - да, но чтобы в отставку да не по собственному желанию - такого с ним не случалось. И не случится, решил Николай, решив, пойти ва-банк.
   - Помнишь, я тебе показывал проспект санатория в Закарпатье? - сказал, скрывая волнение, как можно более небрежным тоном. - Его владелец мой сосед по даче. Там очень красивые места, озера, лес. Поедешь со мной в эти выходные?
   - Конечно, - Ира улыбнулась. Господи, как же ему нравилась ее улыбка.
   - Вот и хорошо. Я позвоню завтра, и мы обо всем договоримся.
   Это было во вторник вечером. Среда прошла в сомнениях. Еще можно было пойти на попятный, выдумать болезнь, командировку или другую уважительную причину. Туманцев тянулся к телефонной трубке, готовил убедительные фразы и опускал руку. Врать не хотелось. Он очень устал обманывать.
   Спасение пришло, откуда не ждали. Позвонил сосед по даче, владелец санатория, который и позвал Туманцева поглядеть свою вотчину, предложил ехать на его машине. Все равно везу семейство, сказал, зачем тебе тратиться на бензин.
   Действительно, тот час согласился Туманцев.
   Зачем было тратиться на бензин и за собственный счет устраивать себе ауто-дафе, то бишь, публичное самосожжение, если появился приличный повод оттянуть развязку?
   В среду Николай так и не позвонил Ире. В четверг встретил около метро, отвез домой. Ужин прошел, как обычно. А посиделки Туманцев смял, буквально через двадцать минут сослался на занятость и стал прощаться. Он был слишком напряжен и каждую минуту ожидал от Иры вопросов.
   - Иди, - в женском голосе звенела стать.
   - Мне нужно. Так получилось, - Николая неудержимо тянуло оправдываться.
   - Нужно, значит нужно, - сталь сменилась безучастием. Николай чувствовал, как сидящая напротив женщина злится, очень злится, и в который раз удивился ее самообладанию. Он бы в такой ситуации не выдержал и высказал все, что накипело на душе. Ира, к счастью или, к сожалению, смолчала.
   - Мы теперь увидимся только во вторник, - повел осторожно Туманцев. - Я уезжаю на пару дней, - Николай очень надеялся на деликатность собеседницы. Все-таки интеллигентная женщина, не должна ставить мужчину в неловкое положение.
   - Мне казалось, - безучастие превратилась в лед. Ледяными интонациями Ирина и завершила фразу, - в прошлый раз ты пригласил меня с собой. Я что-то неправильно поняла?
   - Ситуация изменилась,- проблеял Туманцев. - Я думал добираться на своей машине, но у Игоря Станиславовича пригласил ехать в его джипе. Если найдется место, мы тебя обязательно возьмем, - договорить Николай не смог.
   - Не стоит беспокоиться. Если - это не для меня, - перебила Ира.
   - Ну почему? Все мы живем в мире, который называется "если", - ситуацию можно было заболтать, увести в философское русло.
   Не получилось.
   - Я или еду, или нет, - заявила Ира категорично.
   "Она меня сейчас презирает", - подумал Николай и с еще большим пылом принялся описывать сложившуюся ситуацию:
   - Для меня очень важна эта поездка. Игорь Станиславович - это определенная перспектива. По дороге я смогу решить вопрос. Я даже готовился, просмотрел его книгу. Да и реальная экономия ...я вернусь ...мы с тобой ....эти деньги лучше прогуляем...
   Наверное, говорить о деньгах не стоило. Ира сжала губы, будто пыталась удерживать рвущиеся наружу колкие слова.
   - Ты куда-то торопился, - выдержав паузу, напомнила мирным тоном.
   Николай оделся и с облегчением покинул квартиру, в которой провел столько счастливых часов. Подходя к машине, он по привычке посмотрел на Ирины окна. Темные прямоугольники угрюмо свидетельствовали, что хозяйка квартиры утратила к своему гостю интерес. Уже три недели Ира не открывала окно и не махала рукой на прощание, хотя прежде, не обращая внимания на зимний холод, делала это регулярно...
   *
   - Я - сволочь, - признал Николай, завершая исповедь. - Какая же я сволочь.
   - Не расстраивайся, - Иван посмотрел на часы. Время за полночь. Завтра на работу. Тоска. - Давно вы расстались?
   - Неделю назад.
   - А сколько встречались?
   - Почти три месяца.
   - И все это время ты скрывал свой роман?
   - Да, - кивнул Туманцев.
   - А потом страдал в гордом одиночестве? Ну, ты, Туманцев силен. Однако, что это за тайны мадридского двора?- Иван сделал вид, что сердится, хотя ничего, кроме безразличия и усталости не испытывал.
   - Тебе нравится Ирина. Мне не хотелось причинять тебе боль.
   Это был явный перебор. Правдоподобней выглядела другая версия: влюбив в себя Ирину, Туманцев хотел показать всем (Ивану в том числе), что не сошел с дистанции, что может очаровывать женщин, как прежде. Не характерное для радикального эгоиста человеколюбие могло иметь лишь одно объяснение. Ира не очаровалась и в качестве аргумента предъявлена быть не могла.
   - Почему ты не попробовал помириться с ней по возвращению? - Лицемерие требовало наказания, и Ильин не поскупился на иронию.
   Туманцев помрачнел.
   - Как прикажешь мириться с разобиженной в пух и прах бабой? Я знаю единственный способ. К сожалению, он мне теперь недоступен.
   На этой грустной ноте беседа стала увядать. Туманцев попробовал углубиться в свои переживания. Он сильно скучал по Ире, но, не увидев отклика, обозвал Ивана тупым животным и простился, пообещав зайти на днях. Раненой душе требовалась лечение, и с присущей Николаю деликатностью он готов был превратить любого в таблетку от тоски.
   "Я ее так хотел. Мне было с ней интересно. Я всю жизнь думал только о сексе, а тут вдруг увидел, что с женщиной можно общаться... другие горизонты...я дружил с мужиками, баб ни во что не ставил ...она не такая, как все..." - Засыпая, Иван перебирал в памяти признания друга. Колька страдал искренне и наверняка заслуживал сочувствия. В другой ситуации Ильин пожалел бы приятеля. Да и себя в придачу. Но сейчас мысли занимала женщины с зелеными глазами. Она не сделала ни кому ничего плохого, тем ни менее три месяца мучилась с трусливым эгоистом, а потом стала мишенью для другого себялюбца, которого прежде считала (очень хотелось верить) своим другом.
  
   Глава 8. Новый ход королевы
  
   Долгожданное письмо пришло в понедельник утром.
   "Скучно мне без вас, вот и пишу. Также считаю, что в сложившейся ситуации виноваты мы оба, - Ира была по обыкновению рациональна. - Вы зря полезли ко мне с советами, я напрасно была резка. Поэтому, наш эпистолярный роман может иметь продолжение при условии (вы когда-то грозились принимать все мои условия, помните?) уважения к чужой территории. То есть мы обсуждаем, то, что нам кажется интересным, и не вмешиваемся, без приглашения, в чужую жизнь. Идет?"
   "Идет, бежит, летит, - Ильин ответил сразу же. - Я не знаю, какая муха меня укусила. Наверное, це-це. В общем, инцидент можно считать исчерпанным и я снова ваш самый верный и преданный друг".
   Однако, в одну и ту же воду дважды не войдешь. Реанимированной дружбы хватило меньше, чем на неделю.
  
   Часть четвертая
  
   Глава 1. Из дневника Ирины Лужиной
  
   Хочешь рассмешить богов - загадай желание. Я мечтала встретить состоявшегося интересного мужчину. Встретила. Теперь сижу, сопли по лицу размазываю, страдаю.
   Николай - предприниматель (думаю, врет, скорее всего, служит где-то, но явно при хорошей должности), высокий, статный, с отличной речью и прекрасными манерами, ездит на японской машине, стильно одевается - произвел сокрушительное впечатление. Я была очарована. Разговариваешь с человеком, а он понимает тебя, как старый хороший друг. Чувствует, что для тебя важно, а что нет. Смотрит на мир твоими глазами. Это поразительное ощущение общности сразило меня наповал. Плюс очевидное материальное благополучие и козырная внешность. В общем, я решила, что встретила "настоящего полковника", распустила слюни и, когда их натекло достаточно, села в эту лужу..
   С каждым днем Николай все меньше походил на полковника, и все сильнее смахивал на отставного ефрейтора. Во-первых, он оказался редким скупердяем.
   Он регулярно проводил у меня вечера, ужинал. И никогда не привозил к столу продукты. Цветами, конфетами, подарками так же не баловал.
   Хотя, Николай кушал немного, меня такие расклады напрягли. Приличный человек в чужой дом должен являться с гостинцами. Тем паче, если его там систематически кормят.
   "Расквитался" за сьеденное Николай практически через месяц, сводив меня в театр. И в последующем придерживался такой же тактики: суммарный хлеб в обмен на разовое зрелище. Однажды, вероятно, под наплывом обострившегося чувства невиданной щедрости, около кассы супермаркета предложил взять на себя часть расходов. От неожиданности я чуть не упала, но, совладав с удивлением, кивнула в знак согласия. Барским жестом Николай достал кошелек, выложил пару мелких купюр и улыбнулся самодовольно. Он гордился собой.
   Вторым недостатком Николая было критиканство.
   Мало того, что этот тип питался у меня, так он еще постоянно зудел: чай не того сорта, воду из крана надо фильтровать. То одно плохо, то другое. Сплошные капризы. Я сразу заявила: "Не хочешь мой чай - приноси свой. Вода не по вкусу - покупай какую хочешь". Мужик поперхнулся от возмущения, но ничего, принял информацию к сведению, притащил пачку белого чая, с тяжким сердцем оставил у меня. Через неделю спросил: "Ты, наверное, уже выпила мой чай?" Я в ответ: чужим не пользуюсь, к тому же, предпочитаю кофе. Человеку просто от души отлегло. Мне напротив, стало совсем тошно. Мелочность Николая была просто отвратительна.
   Однажды он пригласил меня в театр, как обычно без предупреждения. Я была не одета, вымотана двумя встречами с клиентами и к тому же голодна, но (ох, уж эта любовь приносить себя в жертву) согласилась. К условленному месту я приехала точно в срок и, не обнаружив Николая, сразу же позвонила.
   - Ты где?
   - Ползу по соседней улице, тянучка.
   - Скоро начало.
   - Ты бы не могла пока купить билеты? Я деньги верну.
   Услышав про деньги, я вмиг остервенела. Пригласил даму в театр, называется. Стою, жду, сама должна платить за билеты и, между прочим, приличную сумму. А вдруг у меня с собой нет столько?
   В общем, купила я эти дурацкие билеты, смотрим спектакль, он молчит, про деньги ни слова. Я тоже молчу, не просить же, в конце концов. Представление закончилось, подъехали к моему дому, попрощались. И тут амнезия вдруг прошла.
   - Я же должен тебе ...- сказал Николай и достал кошелек. Но не открыл, а стал крутить в руках и нести всякую чушь. По-моему, стараясь заболтать ситуацию. Я еле удержалась от грубых замечаний. Положение хоть плач. Водить его в театр я не нанималась, но и жлобихой выглядеть совсем не хотелось. Скрепя сердце, я уронила многозначительно:
   - Мне уже пора.
   Николай, как большой актер в трудном месте, взял паузу. Наверняка наполненное грустью мужское молчание взывало к гуманному женскому началу, может даже к гражданской совести, и требовало произнести магическую формулу: не надо денег, все в порядке.
   Я вздохнула, ну что за напасть, и ляпнула:
   - Если собираешься вернуть мне деньги, то сейчас самое время.
   Николай обреченно открыл кошелек.
   - Ну конечно, это же это я тебя пригласил.
   Наполненные невыразимой тоской, интонации говорили: как порядочный человек я с тобой рассчитаюсь. Но, если и ты - человек порядочный, то уместно разделить расходы поровну.
   Не уместно! Жрал Николай за мой счет. И не спрашивал при этом, на какие шиши я покупаю продукты. Но этого я конечно, не сказала! Хотяо хотела неимоверно!
   В общем, он вернул часть денег, часть зажал, мол, нет с собой, и целую неделю изображал склероз. Когда я уже махнула на все рукой, произошло чудо, Николай отдал долг.
   Но куда больше скупердяйства меня раздражали постоянные просьбы Николая. Первая просьба прозвучала спустя неделю с начала знакомства. После вкусного ужина и интересной двухчасовой философской беседы о сущности бытия, Николай на прощание небрежно, будто озвучивал не свое, а мое желание, предложил:
   - Собери-ка мне на дорожку: рыбки, мясца немножко...
   От подобной бесцеремонности я растерялась (все было куплено за мои кровные) и послушно поплелась на кухню паковать продукты. Однако только один раз. Очередную заявку, прозвучавшую довольно скоро, я пресекла на корню.
   - Все очень вкусно, - оглядывая убранство стола, объявил Николай. - Ты мне собери ...- взгляд гостя пробежался по тарелкам. Засим последовал перечень.
   Мило улыбнувшись, я ответила:
   - Я не даю еду на вынос.
   Николай опешил.
   - Что?
   Пришлось повторить.
   - Не даю еду на вынос.
   Николай натужно улыбнулся.
   - Ну, представь, я буду кушать, и думать о тебе. Неужели ты этого не хочешь? Взгляд ухажера излучал лукавое кокетство. Он не сомневался в своем умении вить из женщин веревки и в праве это делать. И был прав. Всякая нормальная женщина мечтала бы кормить такого красавца и кулинарными талантами торить дорогу к его сердцу.
   Я быть всякой не собиралась.
   - Не хочу, - ответила. - Если ты хочешь думать обо мне, то не обязательно делать это во время еды.
   Ира, дай мне то, Ира, дай это... - постоянные просьбы доводили меня до бешенства. Был бы у человека еще талант к нищенству и приличный арсенал манипулятивных средств, так нет же. Все делалось на уровне дешевой самодеятельности. Купи, говорит мне, домашние тапочки. Я буду приходить к тебе, и надевать их. Я ему с точно такой же интонацией отвечаю: купи себе домашние тапочки сам. Потом увидел, как я в перчатках резиновых мою посуду и сразу же: если у тебя есть запасные - дай мне. Я говорю: они рваные. Ладно, машет рукой - хоть такие. И так все время...
   Впрочем, справедливости ради, надо отметить: вряд ли Николай понимал, что творит. Слишком уж естественен был он в своей потребительской сущности. Слишком похож на ребенка, который, увидев игрушку, требует: мама, купи. Он так и делал: подводил меня к прилавку кондитерского отдела, смотрел проникновенно и томным голосом сообщал: я так зефир люблю. Как в такой ситуации надо поступать? Покупать зефир или изображать проблемы со слухом?
   Я все время хотела поговорить откровенно, но откладывала. Как же, за три прошедших года это был единственный более-менее приличный роман. Потом, я, как последняя идиотка, верила, что все придет в норму, утрясется. Я старалась не думать, не замечать очевидного: этот человек старается использовать меня и, что только мое воинствующее стремление к равноправию, мешает осуществлению его плана.
   Ситуацию усугубляла и моя затянувшаяся бессонница.
   Буквально с первого дня знакомства с Николаем я стала просыпаться ни свет ни заря. День начинался в четыре, полпятого, редко пять утра. К полудню мозги "коротило" от усталости. На закате сознание "отрубалось" окончательно. Неудивительно, что вечерние светские беседы превращались в муку.
   Я была как натянутая тетива, тронь, зазвенит, но держалась: улыбалась, умничала, скрывала злость. Причин для раздражения становилось все больше. Мы виделись почти каждый день, но, уходя, Николай никогда не договаривался о встрече. Я как-то не выдержала, сделала замечание. И что? Ничего. Все осталось по-прежнему.
   Как-то мы собрались после работы в театр. Николай позвонил мне из дому, спросил, как дела. Я ответила: все в порядке, съем сейчас бутерброд, и буду собираться. И тут слышу: не ешь, принеси лучше мне.
   - Чем же это будет лучше? - спросила я возмущенно. Этот красавец дома около родного холодильника, а я в конторе, при делах и должна делиться последним куском колбасы.
   А вот другой случай. Я ему говорю:
   - Николай, пожалуйста, не надо приглашать меня на концерты экспромтом.
   Он с помпой в ответ:
   - Не могу этого обещать, я - человек спонтанный!
   Я чуть не выматерилась. Ну и выдала по первое число. Напомнила:
   - А я, между прочим, работаю, устаю, мотаюсь по встречам, должна быть одета, как следует и т.д.
   Николай растерялся от моего напора и сказал первое, что пришло на ум - правду. Оказывается, он забыл, что я работаю.
   Впрочем, что это я? Было между нами и хорошее. Приятно, было слушать, как он постоянно восхищается моей красотой и умом. Занятно было болтать на разные темы. Нравилось садиться в его машину. И вообще с ним материализовалось пару моих мечтаний. Простых таких, обычных бабских мечтаний. Мы, как настоящая семейная пара, покупали продукты в супермаркете, обсуждали фильмы и книги. Все было так, как я себе представляла. За исключением одного. У нас не было секса.
   Сначала сдержанность Николая очень впечатлила. В кои веки, думала я, попался нормальный человек, который не воспринимают тебя единственно, как объект сексуальной охоты и средство для получения удовольствия.
   - Я никогда не торопил женщину. По-моему это чистой воды эгоизм, - как-то уронил Николай, чем заслужил мое искреннее признание.
   Но мы виделись практически каждый день, я уже привыкла к этому человеку, привязалась даже и ждала сначала настороженно, а потом все с большим нетерпением: сегодня-завтра это случится. Однако ничего не происходило. Сценарий свиданий оставался неизменным: ужин, светская беседа за кухонным столом, светская беседа на диване, прощание.
   Николай все так же говорил красивые слова, все так же бросал многообещающие фразы и жаркие взгляды, так же строил планы на будущее и ...не прикасался ко мне.
   Самое противное в этой ситуации было то, что я решительно не знала, как себя вести.
   Ждать у моря погоды? Увы, терпение мое отнюдь не безгранично.
   Смириться с пионерскими отношениями? Да я вообще ни с чем мириться не желаю.
   Идти ва-банк? Это я и сделала в максимально деликатной форме. Ответ превзошел все ожидания. Николай сказал, что не хочет близости, так как нам в любую минуту могут помешать. Он имел в виду Костика, который пару раз приходил ко мне ночевать. Еще Николай заявил, что, беседуя со мной, получает столько наслаждения, что ему и так хорошо.
   Честно говоря, я растерялась окончательно. И едва удержалась от радикальных мер. Но Любка - хозяйская натура, из любого дерьма смастерит конфетку - дала хороший совет. "Ну не получается из твоего Николая нормальный полноценный ухажер. И ладно. Брось его или прими как естьт!"
   Я подумала и в правду: все мое раздражение вызвано тем, что Николай не похож идеального мужчину моей мечты. Но это ведь мои иллюзии. Он не нанимался им соответствовать. Если его устраивают такие отношения, а меня -нет, значит, это мои проблемы, мне их и решать.
   Но видит Бог, как же я хотела, чтобы эти проблемы решил Николай. И однажды это чуть это чуть не произошло.
   Однажды, уходя, Николай немного смущенно уронил:
   - Помнишь, я тебе показывал проспекты санатория в Закарпатье? Его хозяин - мой сосед по даче пригласил меня на выходные. Поедем вместе?
   - Конечно, - сказала я, тут же реабилитировав Николая по всем статьям. Разговор состоялся во вторник вечером, в среду я только и делала, что представляла: лента шоссе, сумрак салона, негромкая музыка, мы вдвоем, впереди несколько свободных дней. Красота. Лучше я б подумала про другое: мужик три месяца вел себя, как евнух; пригласил в путешествие как-то неубедительно, в последнюю минуту, уже за порогом, с каким-то надрывом. Что-то явно было не так.
   Не так было все. Николай не позвонил, как обещал, чтобы потолковать о поездке предметнее. В четверг он явился в гости, пожрал и стал быстро собираться. На прощание заявил, что едет один. Я чуть не закатила скандал. Наверное, не стоило сдерживать эмоций. Тогда бы Николай понял, что поступает неправильно. А так, он уходил с ощущением смущенного, но покоя и не задумывался о последствиях своего поступка. Я же впервые за долгое время чувствовала себя по-настоящему раздавленной.
   На следующее утро, как было условлено, Николай позвонил. Сначала на мобильный, потом на рабочий. Он звонил и звонил. Я не брала трубку, сбрасывала вызов, предупредила своих менеджеров: меня нет, и не будет. Упрекать и выслушивать оправдания не было ни сил, ни желания. Я просто задыхалась от гнева, обиды, слез. Вечер пятницы прошел ужасно, это была форменная истерика. После нее меня неделю, как нынче говорят, колбасило, потом я успокоилась и поняла: Николай - не мой мужчина. Оставалось только принять эту истину и смириться.
   В субботу Николай продолжал названивать, и один раз я ответила - коротко двумя-тремя фразами обрисовала ситуацию. Он жалобным тоном попросил прощения. В воскресенье состоялся еще одна беседа.
   - Я сейчас в монастыре и молился о нас.
   - Молодец, - признала я.
   - Не обижайся, пожалуйста...
   - О чем ты? Обиды - удел кухарок.
   - Ирочка, ты знаешь какой сегодня день?
   - Да. Сегодня прощальное воскресенье.
   - Прощенное воскресенье, - поправил Николай и обреченно замолчал, усомнившись, была ли оговорка случайной. - Прости и ты меня...
   - Бог простит.
   Это был предпоследний разговор. По возвращении, Николай не позвонил. От этого я почувствовала себя еще более уязвленной, и поставила в пасторальном романе окончательную точку. За что сразу же получила награду. Просто чудо какое-то. Я стала просыпаться позднее, исчезло навязчивое желание закрыть глаза и забыться, которое за последние месяцы едва не превратилась в манию.
   Объявился Николай дней через десять. Повод был серьезный. Он должен был вернуть одолженный мобильный. Мы встретились около метро, обменялись парой фраз и простились. Оба были очень сдержаны. Возможно, он ждал, что я первая сделаю шаг на встречу. Типа побесилась и хватит. Я ждала новой порции извинений. Но не воскрешения отношений. Мне было хорошо без Николая. Без него мне было очень хорошо. Поэтому встреча прошла без жертв, разрушений и последствий. Но самый главный вопрос, я так и не выяснила: Николай был импотентом или просто тормоз?
   *
   Каждая ошибка заслуживает своего анализа. В истории с Николаем я сделала один, но серьезный промах. Я так бурно размечталась о счастье и наплодила столько иллюзий, что за этим розово-голубым сопливым бредом перестала соображать, что к чему. Я кормила Николая ужинами, а себя потчевала ожиданиями. Он меня доставал до печенок своими выкрутасами, а я доблестно терпела и гордилась своим самообладанием. Зачем, я все это делала? Затем, что зациклилась на персоне "прынца" и потеряла при этом себя.
   Теперь буду более бдительной и умной.
  
   Глава 2. Мечта идиота
  
   Ира обвела взглядом присутствующих. Надо ж такому было случиться: на новой работе все руководство - холостяки, потенциальные женихи. И все как один - препятствие на пути к деньгам.
   - Вы понимаете, какие перед нами стоят задачи...- монотонный голос Рубаняка, не мешая течению мыслей, стелился где-то за гранью реальности.
   ...
   Директору издательства Всеволоду Петровичу Рубаняку 55 лет. Рост, вес и умственные способности в норме. А вот энергии и амбиции хватит на пятерых. Уравновешен, ценит порядок и систему, подтянут, одет с иголочки, на симпатичном лице значимость и готовность отдавать приказы. Любит японские автомобили.
   ...
   - Вы меня слушаете, Ирина Игоревна?
   - Конечно. - Ира попыталась собраться.
   Напрасно. Сегодня Рубаняк своими пустопорожними проповедями навевал на такую дикую сонливость, что через минуту внимание снова рассеялось, унесло голос директора в туманную даль, взамен приблизив свою родную, много раз обмусоленную думу.
   ...
   Рубаняк разведен. Как утверждает молва, свобода досталась ему не по собственной инициативе. Пять лет назад супруга ушла к другому. Однако, судя по тем же слухам, господин Рубаняк не больно горюет о прошлом и не очень страдает в одиночестве. В издательстве знают о трех романах шефа. Что является, по всей вероятности, лишь видимой частью айсберга.
   ...
   - Ирина, вы согласны со мной? - новая попытка вернуть на землю начальника отдела продаж успехом не увенчалась. Отреагировав коротким "да" Ирина вновь уплыла в свои размышления.
   ...
   Люди порядка и системы не любят перемен. Поэтому Рубаняк "зарубил" все сделанные Ирой предложения. Сказал: не своевременно, не выгодно и вообще, давайте не будем торопиться, вы человек новый, оглядитесь, разберитесь, там видно будет.
   Пустые слова. Ничего видно уже не будет. Сева в издательстве царь, Бог и воинский начальник и реализовывать чужие идеи не станет. Иринины особенно.
   Нелюбовь с Севой началась с первого взгляда. Оно и понятно. Новая сотрудница получила должность с подачи генерального директора ходинга Василия Ивановича Рязанова. С ним обсуждала вопросы оклада и процентов, от него получила задание и полномочия.
   При первом же удобном случае Рубаняк нашел нужным сообщить:
   - Обычно я сам подбираю персонал, - медленно и почти с угрозой протянул он.
   - Вас чем-то не устраивает моя кандидатура или вы не согласны с решением господина Рязанова? - Ира ответила достаточно, она тогда еще на что-то надеялась. Напрасно. Вскоре ситуация прояснилась. Василий Иванович хоть и нацелил ее на подвиги, а полномочия не дал и согласно штатному расписанию подчинил Рубаняку.
   - Я общаюсь исключительно с первыми лицами подразделений. И не люблю, когда кто-нибудь нарушает субординацию, - сказал Рязанов. - Поэтому во избежание недоразумений хочу предупредить: я вас принял на работу, но руководить вами будет Всеволод Петрович Рубаняк. Он опытный специалист, которому я доверяю. Все вопросы решайте с ним.
   - Я думала, что получила карт-бланш, - удивилась Ира.
   - Вы ошиблись. Пока я даю вам полгода, чтобы поднять продажи. Все.
   В это "все" все и уперлось. Сева сразу показал, кто в доме хозяин:
   - Реклама сейчас занимает 5% от объема журнала. Эту цифру желательно увеличить. Ценовая политика определена. Гибкой ее назвать сложно. Скидки и бонусы мы не даем, и вряд ли будем давать. Денег на продвижение нет. Хороших менеджеров по продаже тоже нет. Ситуация ясна? - вводная информация не изобиловала подробностями.
   - Ясна, - подтвердила Ира и не удержалась от встречного выпада: - Полагаю, объем уже в следующем месяце приблизится к 20%, цены надо поднимать прямо сейчас и сейчас же разрешать скидки, менеджеры у меня свои. На продвижение деньги пока не нужны. Мне бы только разрешение ...
   Сева с кислой гримасой спросил:
   - К чему слова? У вас есть план бизнес-план?
   Ира подготовилась к разговору и с готовностью протянула докладную.
   - Пожалуйста.
   - Я посмотрю.
   Четыре листка убористого текста Рубаняк изучал неделю. Затем объявил:
   - Ваши проекты не своевременны и не выгодны издательству.
   - Почему? - даже удивилась Ирина.
   Дорогой плохо позиционированный журнал с сомнительной системой распространения просто взывал о ребрендинге. Любые отсрочки грозили неминуемой гибелью. Тем ни менее, директор издательства уверенно заявил:
   - Давайте не будем торопиться, вы человек новый, оглядитесь, разберитесь, а там видно будет.
   С оглядками и разборами Ира подняла продажи, но ценой неимоверной. Ей приходилось согласовывать каждый шаг, отчитываться по любому поводу, просиживать часами на совещаниях и беситься от неотступной мысли, что без всего этого она бы заработала гораздо больше денег. Что касается гениального плана спасения журнала, то за прошедшие шесть месяцев было получено добро на мизерную часть, запланированных ею преобразований. Об остальном Сева посоветовал забыть.
   ...
   - Ирина Игоревна, о чем вы все время мечтаете, пока мы тут обсуждаем редакционную политику? - Рубаняк натужно улыбнулся и в поисках поддержки оглядел собрание. Однако отклика не последовало. Руководители подразделений сидели со скучающими физиономиями и вежливо молчали, не желая ввязываться в дежурную перепалку. Выяснение отношений между директором и начальником отдела продаж стало на совещаниях чуть ли не традицией.
   - Я не мечтаю, а думаю, как реально повысить доходы издательства.
   - Знаем, мы ваши думанья, - буркнул Рубаняк.
   - Что вы конкретно имеете в виду? У вас есть претензии к работе моего отдела? - тут же взвилась Ира.
   - Причем тут ваш отдел? - Сева вскинул брови - это была его любимая гримаса - и полюбопытствовал иронично, - Мы сейчас говорим о бухгалтерии.
   - Извините, - Ира смущенно улыбнулась.
   - Продолжайте, Генрих Романович, - угрюмо бросил Рубаняк.
   - Если есть необходимость сократить расходы, предлагаю отказаться от услуг фотографа, - продолжил главный бухгалтер.
   ...
   Главный бухгалтер издательства - Генрих Романович Сологуб - тоже потенциальных жених, вдовец, старше Рубаняка на год, молчун. Одевается Сологуб, как обычный управленец среднего звена в приличные, но невыразительные вещи. Ездит на такой же машине.
   С Ирой Генрих как-то особенно неприветлив. Впрочем, у главбуха сложные отношения со всеми женщинами. После смерти жены он замкнулся и не очень жалует слабый пол. Всезнающая конторская молва в лице Марины Львовны утверждала: за два года после похорон у Сологуба не было ни одного романа.
   Та же Марина Львовна доложила: Генрих раньше вел исключительно большие проекты. В издательстве он временно: приходит в себя после пережитой трагедии и ждет, когда Рязанов достроит завод, где Сологуба ждет место финансового директора.
   С оглядкой ли на будущие подвиги, или в угоду нынешней депрессивной слабости, но в необъявленной войне между отделом продаж и директором, Генрих принял сторону Рубаняка. Так же, как главный редактор, Иван Ильин.
   ...
   - Что вы на это скажете, Иван Павлович? - Рубаняк обратился к главному редактору.
   - Можно, конечно, обойтись и без фотографа...- уныло протянул Ильин. Как всегда он готов был довольствоваться малым.
   ...
   Ильин - младший из троицы. Ему 54 года. Он лысоват, вяловат, исполнителен. Женат, но живет с супругой раздельно. Неопределенность семейного положения лишает Ивана четких жизненных ориентиров. Он явно не прочь подцепить кого-то, но побаивается, что это станет известно жене и окончательно разрушит брак.
   Иван сильно отличается от Севы и Генриха. Он человек совсем иной породы. Рубаняк всю жизнь в начальниках, на виду, привык и умеет подать себя. Генрих - не любитель демонстраций, себя на показ не выставляет, но цену себе знает и цена эта высокая. А у Ильина явно хронические проблемы с самооценкой. В непривычной для него роли руководителя - в главных редакторах Иван всего пару месяцев - комплексы только усугубились. Поэтому Иван скован и опасается делать резкие движения. Он так и сказал, отвел ее в сторонку и тихо признался: "Я бы поддержал вас, но против Севы не пойду. Извините".
   ...
   - Вы сами, Иван Павлович, что предложите? - Рубаняк в своем репертуаре. Любит, когда подчиненные самостоятельно пилят сук, на котором сидят.
   - Ничего, - буркнул Ильин. - Мы и так уже минимизировали все статьи бюджета.
   ...
   "Если бы я могла, то кого из них выбрала?" - задала себе в сотый или тысячный раз Ира. И снова признала: "Никого. Это не мои люди".
   Когда она пришла в издательство ситуация виделась несколько иной. Стоило узнать, что в конторе работает три холостяка всего на пару лет ее старше, как сердце от радости чуть не выпрыгнуло из груди. Это был шанс! Долгожданный шанс, о котором Ира так долго и настойчиво мечтала.
   Редакционные кумушки доложили: все потенциальные женихи свободны. Даже Сева - самый бойкий из троицы - на сегодняшний день пребывал в одиночестве. Ира ликовала. Наконец-то судьба привела ее в нужное время и в нужное место.
   О том, что у судьбы переменчивый нрав, Ира вспомнила очень скоро. Дни складывались в недели, а в жизни ничего не менялось. Сева, Генрих и Иван не предпринимали шагов к сближению. Сама она тоже проявлять активность не решалась.
   - Почему? - злилась Люба.
   - Не могу же я на виду у всех приставать к мужикам, - призналась Ира.
   - Пока ты выпендриваешься, нашего директора уведут, - подруга "болела" за Севу и оправданий не принимала. - Хватит ныть и разводить сиропы. Быстро подбивай клинья к Рубаняку или как там его. Он - самый лакомый кусок. Шевелись, а то так и останешься у разбитого корыта. Ты что не можешь поулыбаться немножко? Или устроить так, чтобы он подвез тебя домой?
   - Не могу.
   Ни о каких улыбках и совместных поездках с Севой не могло быть и речи. Рубаняк был симпатичный и по большому счету даже приятный мужик. Но они увлеклись, заигрались в войнушку и теперь волей-неволей превратились в противников.
   - Ты сама же во всем виновата, - Изумлялась чужой несообразительности Люба. - Лезешь на рожон. Надо быть умнее, деликатнее, гибче.
   Надо, соглашалась Ира, и по-прежнему задирала Севу. Ее безмерно бесили спесивые замашки директора и надменная снисходительность, с которой он обращался ко всем без исключения сотрудникам. К ней в том числе.
   Впрочем, стоило признать: в своем высокомерии Сева был органичен. Глядя на ровную спину, важную походку, отточенные жесты Ира часто думала: "Конечно, ему хорошо, у него всегда были деньги и должности, он не прожил такую жизнь как я...". Ее недавно отстроенная самооценка не выдерживала сравнения с закаленной в карьерных боях, получившей давнее общественное признание, уверенностью в себе Севы. Разница потенциалов была существенной и больно била по самолюбию.
   Ситуацию усугублял еще один момент. Никогда прежде Ире не доводилось работать в столь богатых интерьерах. На прежних местах в небольших и небогатых компаниях сотрудников не обременяли излишним комфортом. Поэтому высокие потолки, мраморные лестницы и дубовые панели месяца два казались ей чем-то запредельным. Сева же со своими барскими замашками прекрасно вписывался в "пошлую роскошь" и уже за это заслуживал отдельной классовой неприязни.
   Странно с Дианой, у которой была своя фирма, шикарная квартира, три автомобиля, Ира почти не ощущала отличий в социальном положении. Динка была своя любимая, необходимая, ее деньги и их дружба существовали в разных измерениях и не мешали друг другу. С Рубаняком Ира никогда не забывала, что недавно, как чертик из табакерки выскочила "из грязи в князи", что в руководителях без году неделя, что ...в общем в голову лезли разные глупости, так или иначе, утверждая понимание: она этому мужчине неровня.
   - Конечно, неровня, - соглашалась Люба. - Ты, Ирка, позерша, работаешь на публику, а твой директор - настоящий кремень и таких, как ты на завтрак десятками лопает. Поэтому не воюй с ним, а кокетничай. Как ни мал шанс подцепить такого мужика, а попробовать стоит.
   - Нет, Рубаняк - не мой фасончик. Я на его спесивую рожу даже смотреть не хочу.
   - Тогда, сконцентрируйся на Сологубе, - командовала Люба. - Говорят, из вдовцов, получаются хорошие мужья. Во всяком случае, бухгалтер, судя по твоим рассказам, производит хорошее впечатление и кажется порядочным человеком. - Грустная история Генриха произвела на подругу впечатление.
   - Он не мой, - поправила Ира и подумала: к сожалению.
   Полное достоинства поведение Сологуба заслуживало искреннего восхищения. Генрих никогда не кричал, не оправдывался, не нападал. Он умел, не обижая, настоять на своем. Мог извиниться, не разбирая чинов, если был не прав. Одно плохо. Общаться с Сологубом было сущей мукой. Он обходился минимумом слов, редко задавал вопросы, не вступал в споры, и едва тема беседы исчерпывала себя, с очевидным облегчением поворачивался и уходит или возвращался к своим занятиям.
   Единственный раз Ире довелось увидеть Генриха сердитым. Как-то в бухгалтерию заглянула экономистка из строительного департамента и с милой непосредственностью охотницы за обручальным кольцом объявила:
   - Я вам пирожков принесла. Сама испекла.
   Полная румяной выпечки тарелка заняла место на столе Сологуба. Дурманящий запах сдобы наполнил помещение. Не ожидая повторного приглашения, народ потянулся за угощением. Генрих, не отрывая взгляд от компьютера, уронил:
   - Спасибо, но уберите еду с моего стола!
   Резкий тон смутил экономистку, она замешкалась, пробормотала:
   - Вкусные ...с мясом...
   Конец фразы утонул в грохоте. Сологуб резким движением сбросил тарелку в стоящую на полу урну.
   - Это не столовая.
   Позже Марина Львовна сочла нужным объяснить выходку своего шефа:
   -Вы не думайте, Ирочка, Генрих Романович, человек воспитанный, тактичный. С нами он себе подобного никогда не позволяет. Эта баба его просто достала. Ходит и ходит, кормит нас пирогами, а себя пустыми надеждами. Генрих бесится, когда к нему подбивают клинья. Тем более в вашем присутствии.
   - Я то тут при чем? - деланно удивилась Ира.
   Она иногда задумывалась: интересно, как к ней относится Генрих? Он всегда был настроен ровно, спокойно, сдержанно и отстраненно. Ни шагу за официальный формат отношений. Ни лишней улыбки, ни слова попусту. Все по делу, на дистанции, конкретно и сухо. Однако вездесущая и всезнающая Марина Львовна считала, что это лишь поза. На самом деле Сологуб благоволит Ире.
   - Я уверена, с вашими пирожками он бы так не поступил.
   - С пирожками или со мной? - пришлось уточнить. Экономистка потом весь день ходила с красными глазами. Видно, наплакалась всласть.
   - С вами. Я ведь Генриха много лет знаю и вижу, как он меняется, стоит вам появиться. Нет, я уверена, он вам симпатизирует, определенно симпатизирует. Кстати, я слышала, что он сказал вам, когда мы праздновали Новый Год.
   На корпоративную вечеринку Ира явилась во всей красе. И, конечно, отхватила массу комплиментов. Не выдержал даже великий молчальник. Сологуб подошел к ней и, скривившись, будто от зубной боли, выдавил:
   - На вас приятно смотреть.
   Ира тогда хмыкнула про себя: если это комплимент, то, что тогда вырванное на жестоком допросе признание?
   Марина Львовна продолжила мысль:
   - Он хороший человек. Жаль, что у вас ничего не получится. Слишком вы разные.
   С этим трудно было поспорить. Лед и пламя - разные стихии.
   ...
   - Мало ли кто и что там сказал, - Любочка искренне хотела Ире добра. - Ты у меня красавица, каких поискать. А Генрих просто должен дозреть. Помяни мое слово, он себя еще покажет.
   Пока показывать себя приходилось Ире. Почти каждый день она устраивала в бухгалтерии шоу.
   - Генрих, ну, пожалуйста, ну, Генрих... - жалостливые интонации полнились сдержанным кокетством, но апеллировали не к мужскому, а к отеческому началу. - Честно-пречестно, мы больше не будем. Мы сейчас быстренько все исправим, - в договорах, которые отдел рекламы передавал в бухгалтерию, было столько ошибок, что порой Ира хотела убить своих менеджеров. - Моей Ларисе двадцать два. Оле - всего двадцать. Они еще глупые. У вас у самого дочка, вы же знаете.
   - Знаю, - сдержанно признавал Сологуб. - Но все должно быть оформлено правильно.
   - Хорошо, обязательно, - решать рабочие вопросы, используя в качестве аргументов улыбки, сияние глаз, ахи-охи и прочие женские ужимки было противно. Но необходимо. Ира попросила у Рубаняка взять на работу человека, который бы освободил отдел от бюрократии, и получила отказ. Мало того, теперь при всяком удобном случае Сева устраивал ей и девчонкам головомойки. Иру постоянно прорабатывал на совещаниях. Ларису и Олю у себя в кабинете. Девчонки, побывав на ковре, выходили с заплаканными глазами, день или два были паиньками, а потом снова творили черт знает что. Плоды их интеллектуального труда первым лицезрел Генрих. Он знал совершенно точно, сколько ошибок, описок и неточностей было сделано, и единственный мог спасти отдел продаж от карающей длани начальства.
   - Нет, Любушка, с Генрихом у меня никогда ничего не получится. Между нами нет ничего общего. - Не желая углубляться в неприятный вопрос, Ира оборвала обсуждение. Генрих в ее понимании тоже был неровня. Собственная голодная агрессивная жажда деятельности, ощущение горящих за спиной мостов, неудержимое желанием бежать впереди всех паровозов настолько диссонировали с вымеренным и выдержанным спокойствием Сологуба, что порой становилось жаль себя до слез. Уже пятьдесят. Успеет ли она "наесться" деньгами и успехами, научится ли воспринимать жизнь без истерической экзальтации и спешки, как это делает Генрих.
   - Я это безобразие отказываюсь понимать! - возмущалась Люба. - Ну, скажи на милость, только без самокопания и рефлексии, чем ты плоха для Севы и Генриха? Чем?!
   Тот же вопрос задавала и Диана. И, добрая душа, сама же на него и отвечала с привычной прямотой.
   - Ты определенно рехнулась и от страха совсем потеряла голову. Как дело доходит до мужиков, ты сразу норовишь выдумать какую-то чушь! Просто феномен какой-то. Умная ведь, дельная баба, а комплексов, как у сопливой малолетки. Ну, скажи на милость, какая связь между твоими закидонами и этими мужиками? Ну, лучше они тебя, умнее, сильнее и что? Зачем ты с ними членами меряешься, когда или твоя задача спрятаться за их спину?
   - Не знаю, что со мной. Но рядом с Генрихом и Севой я теряюсь. Мне неловко рядом с успешными людьми, я чувствую себя бедной родственницей, - честно призналась Ира.
   - И со мной тоже? - Диана аж побледнела от злости.
   - Иногда, очень редко и с тобой!
   Подруга взвыла:
   -Это клиника. Тебе лечиться надо. А что касается твоих редакционных мужиков, то с таким настроением лучше к директору и главбуху лучше не соваться. Этим мужикам нужны нормальные бабы, которые с уважением относятся к себе. Так что берись за главного редактора. Судя по твоим рассказам, вы с ним - два сапога пара.
   С Иваном Ильиным у Иры было много общего. Он тоже поздно нашел себя, тоже стремительно двигался вперед и испытывал такую же "социальную" неуверенность, что и Ира, обосновываясь в кругу среднего класса. Кроме того Ира часто ловила на себе восхищенные взгляды главного редактора, что позволяло предположить, как минимум, неравнодушие к своей персоне. Однако Иван носил на безымянном пальце обручальное кольцо, постоянно упоминал надо, не надо дражайшую супругу и не предпринимал шагов к сближению. Напротив, из всех потенциальных женихов держался на самой большой дистанции
   - Нет, Иван, он затюканный какой-то, да и женат, - ответила Ира Диане.
   - На тебя не угодишь, - буркнула подруга. - И все же, я советую тебе подумать. Зачем-то Бог исполнил твое желание и послал женишков. Значит, надо что-то делать, а не сидеть-сиднем и не поддаваться комплексам!
  
   Глава 3. Смех и грех
  
   Совещание продолжалось.
   - Осталось обсудить один вопрос. - Директор обвел присутствующих строгим взглядом. - До каких пор сотрудники будут опаздывать?
   Ирина скисла окончательно. Укрепление трудовой дисциплины - это надолго.
   - Извините, у меня важный звонок, - стараясь не стучать каблуками, она выскользнула из кабинета. Важный звонок не был выдумкой. У Дианы - окно между встречами, значит можно перекинуться парой фраз.
   - Достали, - объявила Ира вместо "здрасте".
   - И вам не болеть, - ответила подруга и сразу же подрезала крылья: - У меня через десять минут начнутся переговоры.
   Сущее наказание эти бесконечные Дианкины семинары, встречи и всякое-разное.
   - В общем, у меня новости. Сподобилась, наконец-то, получить гнусное предложение.
   - То есть? - Обрадовалась новости подруга. - Кто, когда?
   Утро началось со звонка:
   - Ира, зайдите ко мне, - уронил Сева. Затем добавил, зачем-то: - пожалуйста.
   В кабинете Рубаняк напомнил про совещание, вернул исправленные договора и даже не доставил себе удовольствие прокомментировать сделанные девчонками ошибки. Затем без прелюдий заявил:
   - Я еще раз внимательно изучил вашу докладную и хочу сделать встречное предложение. Давайте, поступим так, я закрою глаза на ваши делишки, а вы в свою очередь...
   - Какие делишки? Что вы имеете в виду? - переспросила Ира в полном недоумении.
   - Ну, то есть...- немного смущенно Сева выдавил: он обещает некоторое попустительство со своей стороны, если Ира в ответ поделится с ним частью своего премиального процента и согласится проводить с ним часок-другой пару раз в неделю.
   Смешно, но первой реакцией стало умиление. "Сподобилась!" Наконец-то непосредственный начальник сделал "гнусное" предложение. "Значит, слухи о сексуальных домогательствах в современном бизнесе не так уже и преувеличены?!" - хмыкнула Ира. На большее чувства юмора не хватило.
   - Уточните, пожалуйста, - медленно произнесла, - что значат делишки, на которые вы собрались закрыть глаза и в чем будет заключаться попустительство?
   Рубаняк скорчил недовольную гримасу:
   - Договоры, которые заключают ваши менеджеры - это сплошное недоразумение. В них столько ошибок, что мысли о злоупотреблениях возникают сами собой. Я уже не говорю про постоянные откаты клиентам и оплату наличкой.
   - Над договорами мы работаем. Что касается остального, то правила в рекламном бизнесе установила не я.
   Рубаняк отмахнулся от объяснений.
   - Хаос - прекрасная среда для махинаций. Раз так, я хочу с этого что-то иметь.
   - У вас, Сева разгулялась фантазия, - отрезала Ира. - Это же касается и другой части вашего рационализаторского предложения. Или ...- Ирина выдохнула, - я что-то не так поняла? Возможно, вы имели в виду нечто совсем иное?
   Рубаняк легко пошел на попятный:
   - Ирина Игоревна, я ни как ни хотел вас обидеть...дело-то полюбовное...
   - Полюбовное?
   Потом Ира сама удивлялась столь бурной реакции. С трудом подавив желание, ударить Севу по наглой роже, она резким движением смахнула со стола бумаги, швырнула в угол подвернувшуюся под руку статуэтку золотой черепахи с зажатой во рту монеткой и стремительно вылетела из кабинета, с грохотом закрыв за собой дверь.
   - Наглая баба! - Полетело вдогонку.
   Она услышала и не поленилась, вернулась, прошипела в растерянные мужские глазенки:
   - Сам козел!
   Затем Ира демонстративно медленно достала из кармана мобильник, мельком взглянув на экран, нажала пару кнопок:
   - Василий Иванович, - протянула игривым тоном, - Лужина беспокоит, Ирина. Извините, что потревожила, но срочно нужна ваша помощь. Господин Рубаняк слишком многое себе позволяет. Он ...
   Сева побледнел, но не проронил ни слова.
   - Он ...- Ира специально затянула паузу. Пусть Рубаняк помучиться: - Он кричит на меня. А сегодня дело дошло до оскорблений. Почти до рукоприкладства.
   - Я поговорю с ним, - угрюмо уронил Рязанов.
   - Если можно - прямо сейчас. Я звоню из его кабинета.
   - Передайте Севе трубку!
   - Одну минуту.
   Рязановское недовольство не уместилось в трубке и вырвалось в комнату.
   - Сева, что за дела? - услышала Ирина чужой диалог. - Какого черта? Ты что совсем ...
   Далее последовала неформальная лексика.
   - Все понял! - выдохнул Сологуб в ответ и вернул Ире телефон. Затем, резко оттолкнув кресло, выбрался из-за стола, отошел к окну. С минуту Рубаняк изучал пейзаж, а потом уронил, не поворачивая головы:
   - Ирина, простите меня и давайте, забудем про этот инцидент. Сам не знаю, что на меня нашло. Наверное, вы слишком красивая женщина, что бы рядом с вами не хотелось делать глупости...
   ...
   - Так и сказал? Да, он поэт, твой Рубаняк. - Диана восхищенно цокнула языком и нараспев повторила: - Наверное, вы слишком красивая женщина, что бы рядом с вами не хотелось делать глупости. Везучая ты Ирка. Мне такое директора не говорят.
   -Еще бы. Узнав размер твоего гонорара, они просто теряют дар речи.
   - Ой, опаздываю. Но ты подумай над предложением. Возможно, это начало чего-то большого, светлого, взаимовыгодного.
   Вместо голоса подруги в трубке разлились короткие гудки. Время аудиенции закончилось. Ира с сомнением посмотрела на дверь директорского кабинета. Совещание еще продолжалось. Вернуться? Ни за что!
   Появление начальника отдела нарушило рабочую обстановку. Девчонки закончили телефонные разговоры с клиентами и затеяли допрос.
   - Что вы обсуждали на этот раз?
   С утра Оля и Лара уже получили нагоняй от Севы и свято верили, что за один проступок дважды не наказывают. Тем ни менее Ира сделала строгое лицо:
   - Первый час меня ругали меня за договора. Второй грозили штрафными санкциями. Под конец третьего обещали расстрелять.
   - Ты нас защищала? - пискнула Лариса.
   - Конечно. С пеной у рта, - призналась Ира.
   - Я знаю, что ты им сказала, - обернулась Оля. Копируя Ирины интонации, она возвестила: - Главную задачу - приносить деньги - мои барышни выполняют блестяще. Остальное - хочется верить - когда-нибудь изменится. Так?
   - Так, так, - подтвердила Ирина. Она никогда не давала своих менеджеров в обиду. Даже если они того заслуживали.
   - Еще надо было подчеркнуть, что мы больше не будем, - вставила "пять копеек" Лара.
   - Блин, как же мне это в голову не взбрело?! Такой аргумент не использовала! Убедительный и новый, главное.
   - Это ты, напрасно, - осудил коллектив хором. Затем Лара отметила:
   - Руководство должно верить в своих сотрудников. Только тогда из них вырастают настоящие герои капиталистического труда.
   - Может быть, перестанем паясничать и возьмемся за работу? Ваши глупости здесь терпят исключительно из-за ваших достижений. Так что вперед и с песней.
   - Мы хорошие...- напомнили подчиненные.
   - Заразы вы и вообще. Ну, да ладно, все временно реабилитированы.
  
   Лирическое отступление
  
   Если у человека есть настоящее большое желание, жизнь обычно подбрасывает ресурсы для его исполнения. Ирина убедилась в этом, как обычно, на собственном опыте. Продвижение или продажи можно организовать, имея хороших или хотя бы приличных исполнителей. Найти их невероятно трудно. Поэтому первое время свои начинания Ира реализовывала сама. Это занимало массу времени, но было эффективно. Сама придумала - сама претворила в жизнь - результативность 100%. Одно плохо, много так не наработаешь. Позже, когда масштабы проектов выросли; а количество стало неподъемным, Ирине пришлось заводить подчиненных. С ними пришли проблемы. Люди слушали и не слышали, обещали и не держали слово, Не помнили, не понимали, не...не...Коэффициент полезного действия некоторых особо одаренных индивидуумов обретал даже отрицательную величину.
   С Ларой и Олей Ирина познакомилась на своей третьей работе и, когда увольнялась, позвала с собой. Двадцатидвухлетняя симпатичная Лариса, хотя и думала постоянно о женихах и свиданиях, была гением продаж. Ей не хватало одного - масштаба. Год Ира нянчилась с юным дарованием: учила не только много работать, но и думать, наблюдать, просчитывать выгоды каждой ситуации. Лариса оказалась отличной ученицей, не в пример Ольге. Та тоже могла стать не плохим менеджером, если бы хотела. Но двадцатилетняя Оля крутила серьезный роман с обеспеченным мужчиной и службу воспринимала, как явление временное и необязательное. И все же даже такая, иногда составляла конкуренцию Ларисе.
   *
   - Ира, а меня сегодня Марина Львовна о тебе расспрашивала, - вспомнила Лара. - Интересовалась, где ты живешь, с кем, давно ли в разводе, почему всегда нарядная и т.д.
   - Вот зануда, - всполошилась Оля. - Она мне вчера те же вопросы задавала.
   - А Генрих в комнате был? - задумалась Лариса.
   - Был, - припомнила Ольга.
   - Это она для Сологуба старается.
   Ира поморщилась. Неугомонные девчонки, вечно совали нос, куда не следует.
   - Сейчас кто-то принесет мне на проверку очередной договор.
   Тема женихов в отделе продаж была самой популярной. Но, если достоинства и недостатки Оли-Лариных ухажеров обсуждались всерьез и подолгу, то в Ирину личную жизнь без разрешения лезть не полагалось. Исключение составлял лишь местный холостяцкий резерв: Сева Рубаняк, Генрих Сологуб и отчасти полусвободный Иван Ильин.
   - Между прочим, Генрих Романович - отличная партия, - продолжила Лара. - Он работал когда-то в школе, потом выучился на бухгалтера. Квартиру у Рязанова выслужил. Теперь выплачивает по льготному тарифу.
   Ира оставила реплику без комментариев. Хотя могла бы объяснить: квартира - это золотые наручники, которым умный Василий Иванович приковывает к себе классных специалистов. Генрих решил жилищный вопрос, отселил замужнюю дочь, зато теперь никогда не сможет уволиться, он в вечном долгу перед шефом и ради уменьшения этого долга будет пахать на благо рязановской империи, сколько хватит сил.
   - Ира, как думаешь, ты нравишься Генриху? - любопытствовала Оля.
   - Тоже мне сказала: нравишься! Да он влюблен до помрачения рассудка, - серьезно ответила Ирина.
   Девчонки прыснули. Ясность мысли Генриха Романовича априори не подвергалась сомнению.
   - Говорят, он просто обожал свою жену. А сухарем стал после ее смерти.
   Дальнейшее обсуждение биографии главбуха продолжилось без Ирины. Следовало кое-что уточнить с господином Ильиным, и, убедившись, что Иван уже на месте, она отправилась в редакцию. С тем же успехом можно было оставаться на месте.
   Как обычно, не поднимая глаз, Иван рассказал, какой будет рекламная статья и, не дав вставить слово, сразу отослал к Рубаняку.
   - Ира, пожалуйста, не настаивайте. После нашего прошлого эксперимента, Сева категорически запретил отклоняться от формата. Решайте вопросы с ним.
   "Уже решила", - горько вздохнула Ирина.
   В самом мрачном расположении духа она вернулась в отдел.
   - Давай, я угадаю, что сказал Ильин, - Лара скорчила смешную рожицу - хотела развеселить взгрустнувшую начальницу.
   - Тоже мне Шерлок Холмс. У Ивана всегда одни и те же отмазки, - перебила Оля.
   - "Я - за. Но, кто нам разрешит это сделать?" - почти дословно процитировала Лара.
   - Но тогда же концепцию журнала придется менять! - Оля выдала вторую версию.
   Сколько раз звучали эти или похожие бессмысленные фразы? Сколько идей загублено, выхолощено, похоронено заживо! Сколько проектов уже никогда не состоится! Ира зябко повела плечами, просто ужас какой-то!
   - Бедный Ваня, - Лариса вздохнула с нарочитой грустью.
   - Это мы бедные, - исправила Ира. - Деньги теряем на ровном месте.
   - Мы-то свое возьмем, - продолжила Лара. - А вот Иван Павлович, кажется, окончательно потерял шанс на взаимность.
   Ирина поджала губы:
   - Девочки, мне надоели ваши глупые шутки. Я, конечно, невозможная красавица, но это не повод считать, что все мужчины в меня влюблены. Поэтому оставьте Севу, Генриха и Ивана в покое.
   - Но мы хотим, чтобы ты вышла замуж, - Лара была полна искреннего сочувствия.
   - За одного из наших редакционных холостяков? - уточнила Ира.
   - Почему нет? - Оля удивленно приподняла тонко выщипанные брови. - Нормальные мужики. И уж точно не ровно к тебе дышат.
   Тут же последовал перечень признаков. Девчонки вели регулярный учет: кто, когда и какими глазами на посмотрел на их начальницу, что и с какой интонацией сказал, и что под этим подразумевалось. Особенно впечатлял финал исследования:
   - Наши холостяки явно готовы в игре, но не решаются открыть карты, - выдала Лара, под согласный кивок Ольги. - Сева к тебе точно неравнодушен. Иначе, он бы давно тебя уволил. И нас, в придачу. И Генрих тебе определенно симпатизирует. Марина Львовна напрасно суетиться не будет. А уж Иванушка и вовсе влюблен, как телок. Но он боится тебя, как огня, и никогда не сделает первый шаг. В общем ситуация очень не простая. Но перспективная. Если бы не одно но.
   - Какое? - устало спросила Ира.
   - Сама знаешь. Ты у нас, Ирина Игоревна, дама приятная во всех отношениях, но очень энергичная. В пересчете на одного простого смертного тебя слишком много. Ты слишком красивая, слишком умная, слишком сильная. На твоем фоне нормальные рядовые мужики чувствуют себя дискомфортно. А уж наши, ввязавшись в конфликт и почувствовав на себе твою железную хватку, и подавно.
   - Хватит фантазировать, - оборвала Ира час откровений.
   - И это говорит человек, который учит нас мечтать...- оставив последнее слово за собой, наглый персонал приступил к работе.
  
   Глава 4. Люди гибнут за металл
  
   Слишком много в человеке страхов, предубеждений и, как говорил Остап Бендер Кисе Воробянинову, таланта к нищенству, чтобы легко и просто впустить в свою жизнь деньги. Прожив долгие годы на грани бедности, в новой жизни отношения с деньгами Ира строила долго и упорно. Сначала в ходу был лозунг: "пусть деньги у меня не заканчиваются". После установка обогатилась цифрами. "Хочу получать 300 долларов, 500, 800". Денежная энергия, как пишут в умных книгах, одна из самых чутких и всегда находит пути к человеку, который верен своим целям, настойчив и смел. Ира была очень настойчива, смела и верна, потому однажды, замерев от собственной наглости, загадала более высокую планку: 1500 баксов. Произнося заветную цифру, она не представляла, каким образом сможет ее материализовать. Но фокус в очередной раз удался. На нынешней работе Ирина "поднимала" и большие суммы. Казалось бы, живи и радуйся, ан, нет. В сознании возникла новая веха: 5000 тысяч долларов.
   "Не многовато ли? - испугалась Ирина, но по зрелому размышлению поняла - в самый раз. Другое дело, что фирма, в которой предстояло заработать нужную сумму, мало соответствовала поставленной задаче. В компании с Рубаняком, Сологубом и Ильиным можно было спокойно коротать старость, но ни как не осваивать новые рубежи.
   Диана, оценив новые задачи, развела руками:
   - Ирка, ты не готова.
   - Почему?
   - Мелковата ты еще для пяти штук, хлипка, не имеешь нужных ресурсов.
   - Но...- от огорчения Ирине не хватало слов. Ей казалось, для успешного прорыва у нее есть все: план продвижения журнала, рекламодатели, менеджеры, она сама с бездной гениальных идей. К этому бы перечню умное и смелое начальство и желанная пятерка с тремя нолями станет реальностью.
   - Не станет, - разочаровала подруга.
   - Но ведь попробовать можно? Почему они бояться перемен? - кипела Ира. - Издательство ни чем, ни рискует, я все просчитала.
   - Не все.
   - Ну, да с мотивацией большие проблемы. Наши топ-менеджеры получают голый оклад, и плевать хотели на увеличение прибыли. Потому Рубаняк и не желает мне помогать. А поднять вопрос об изменение системы отплаты он боится.
   - Думаю, есть еще причины.
   - Какие еще причины? И так все ясно.
   - Если ты во всем уверена, потолкуй с Василием Ивановичем.
   - Не могу, - призналась Ирина.
   - Что так? - участливо спросила подруга. - Кишка тонка?
   - Вроде того. Я ведь раньше работала в небольших фирмах. Там все просто. Пришел к шефу выдал идею, получил полномочия или отказ и все в порядке. А здесь сплошные сложности: большая контора - большие правила. Субординация, бюрократия, внутренняя конкуренция. Рязанов простой народ принимает по записи раз в месяц.
   - Ты записалась? - Диана скорчила недовольную гримасу. Объяснения не выглядели убедительными.
   - Нет, - честно сказала Ира.
   - Почему?
   -Потому что Василий Иванович мне сразу объяснил: руководитель среднего звена должен обсуждать производственные дела только в присутствии непосредственного руководителя. Короче, без Севы Рязанов слушать меня не станет. А с Севой вряд ли разрешит начать проект. Вот если б меня главбух поддержал, ситуация сдвинулась с мертвой точки. Генрих пользуется у шефа большим доверием. Но он против моих начинаний. Ему и так хорошо.
   Дина, не меняя выражения лица, сокрушенно вздохнула. Это могло означать только одно: очередная порция оправданий пропала втуне. Подруга не впечатлилась масштабом проблемы, не прониклась безвыходностью, о чем и заявила решительно:
   - Милая моя Ириночка, я, к сожалению, не ухватила все нюансы этой полной драматизма истории, но готова поспорить: все не так безнадежно. Ты можешь спокойно переступить через субординацию. Можешь плюнуть на установленные правила и решить вопрос. Ты так поступала всегда. Что сейчас мешает?
   - Не хочу, - честно призналась Ира. - Я устала бороться. Устала воевать. Я от всего устала.
   - Если мне не изменяет память, кто-то пять минут назад рвался совершать подвиги и поднимать пять штук. Каким интересно образом, ты собралась это сделать, если не имеешь ни сил, ни желания?
   Ира возмущенно всплеснула руками:
   - Бывают же заразы на белом свете. Ходят, бухтят, мешают своей заумью хорошим людям самодеятельностью заниматься. Знаешь, кто ты? Вре - Дина.
   Дианка скривила пренебрежительную гримасу:
   - Вместо того чтобы, о, остроумная моя, в слова играться, ты лучше бы сообразила: втроем поднять рекламный бюджет, который лично тебе даст пять тонн невозможно. Физических силенок не хватит.
   Дианка, как обычно была права.
   - Что же делать? - спросила Ира.
   - Помнишь, я тебе рассказывала про формулу успеха: быть + действовать = успех. До сих пор ты все время действовала и сейчас, наконец, подошла к пределу своих физических возможностей. Чтобы сделать новый рывок тебе надо изменить свое "быть", то есть научиться по-новому думать и выйти на новый уровень управления. Ишачить до седьмого пота - это вчерашний день, регресс и полная дурость. Что отрадно, подсознательно ты все понимаешь, потому и не прешь на рожон, не идешь к Рязанову, а выжидаешь и накапливаешь силенки.
   - Какая ты у меня умная.
   - Поверить в твои сказки про субординацию и главбухов могла лишь клиническая идиотка.
   Ира улыбнулась. Хорошо, что у нее есть Дианка. Подруга подмигнула в ответ:
   - Менеджер стоит ровно столько, сколько может поднять денег без надрыва и истерик. Ты сейчас стоишь полторы штуки. Хочешь больше - накапливай ресурсы. Расти, в общем.
   Один из важнейших ресурсов для развития - это информация. После разговора с Дианой Ира затеяла небольшое расследование, и многое для себя прояснила. Ей рассказали: для Василия Иванович журнал - игрушка, утеха честолюбия, возможность в кругу приятелей таких же крупных промышленников похвастаться глянцевыми страницами и словом "издатель". Как бизнес - даже при максимальных доходах - проект Рязанова не интересует, не его это масштаб. Разговор с Дианой о толковом руководите отдела рекламы, и часовая аудиенция, коей удостоилась Ирина, объяснялись единственной причиной. Рязанов накануне оплатил счета журнала, поэтому особенно остро негодовал по поводу своего единственного убыточного проекта. Остальные шли на "ура" и вывести свое детище "в люди" (то есть, как минимум закрыть вопрос с с помощью Ирины желаемое, Рязанов успокоился и потерял к журналу всяческий интерес.
   Это было плохо, так как лишало план стратегической перспективы. Но на тактическом уровне за журнал можно было еще побороться.
   Толстое в сто двадцать страниц глянцевое издание, напечатанное на дорогой бумаге, богато иллюстрированное фотографиями, отражая амбиции своего создателя, стоило в производстве безумных денег и, априори не могло быть доходным. Чтобы журнал приносил прибыль, требовалось удешевить печать, уменьшить бюджет, снизить налоговое бремя и, главное, провести серию мероприятий по продвижению. В докладной записке, которую Рубаняк так благополучно "зарубил", Ира расписала все: причины неудач, способы выхода из кризиса, необходимые финансовые затраты, сроки окупаемости. Она не учла одного - полного безразличия руководителей к судьбе проекта.
   Но и эта проблема, по зрелому размышлению, обрела свое решение.
   Озарение настигло Иру через неделю после "гнусного предложения". Дело было вечером, по телевизору шел фильм, кто-то в кого-то стрелял, кто-то с кем-то целовался. Суета, в которой герои решали свои проблемы, помогла сложить собственные два и два
   "Неужели честолюбивый Рубаняк откажется от еще одной медали? Он ведь коллекционирует достижения. А раз так надо, чтобы он возглавил перемены. В качестве лидера он сумеет убедить Василия Ивановича, что журналы бывают, не только парадно-выходными, но и рабочими. Мне надо договориться с Севой".
   О чем конкретно следует договариваться с Рубаняком, Ира не рискнула рассказать даже Диане. Подруга бы точно ее остановила. Она бы заявила:
   -Ирка, ты рехнулась.
   И была бы права, как никогда. План был немножко (или множко!) безумным. А навязчивое желание реализовать его своей неотступностью навевало подозрения совсем дурного толка.
   -Ты же умная баба, - И тут бы подруга не ошиблась. Только не заурядный ум мог трансформировать "гнусное" предложение Севы в контрпредложение еще более наглого характера: сочетаться законным браком и трудиться на общий карман.
   - Вряд ли это входит в планы твоего директора, - Воображаемая Диана тщательно подбирала слова, стараясь не называть вещи своими именами.
   -Девчонки считают, что он ко мне неравнодушен, - парировала Ира.
   -Не вижу связи.
   -Я хочу, чтобы он поддержал мои проекты. Если Рубаняк согласится, я убью одним выстрелом двух зайцев: выйду замуж и заработаю денег.
   -Третьим зайцем окажешься ты сама.
   -Девчонки говорят, Сева - нормальный мужик.
   -Не желаю слушать про твоих девчонок.
   -Он мне и самой нравится, особенно в белом костюме.
   -Причем тут костюм? Ируся, я не настаиваю, но ты немного не адекватна. Может не стоит торопиться?
   -Я все обдумала и решила.
   Ход мыслей отличала редкая логика: "Я живу в мире иллюзий. Жду принца и теряю время. Сева, конечно, кобель, и ему от меня надо одно - секс. Но он холостяк, а, значит, у наших отношений вполне возможна перспектива. Раз так, я стану его любовницей. И не буду корчить из себя жертву".
   Возможно, в другое время Ира рассудила бы иначе. Но две недели назад завершился странный роман с Николаем. В выходные сходила на два свидания. На первом стокилограммовый "метр в кепке" не дал сказать и слова, с подробностями (делающими честь его памяти) поведал о туристическом походе, в который он ходил в девятом классе. Со второго, Ира ушла хромая. Согласилась сходить с безработным юристом на каток и там со всей дури шлепнулась на пятую точку.
   В общем, жизнь виделась в унылом сером цвете. Связь с Севой не делала ее лучше. Но, чем черт не шутит, могла стать началом чего-то нового и хорошего.
   Вероятность такого исхода была высокой. Минимум 50%. Но, так или иначе, попробовать стоило. Хотя бы для того, чтобы не жалеть позже об упущенной возможности.
   Три дня Ирина собиралась с духом. На четвертый явилась без приглашения в кабинет Рубаняка:
   - Всеволод Петрович, нам следует поговорить. Давайте, встретимся в приватной обстановке, в кафе, например. Завтра вечером вы свободны?
   Сологуб опешил. Брови поползли вверх, сминая кожу лба в складки.
   -Завтра я занят, - протянул весомо.
   -А послезавтра?
   Снова движение бровей отразило немереное удивление директора.
   - И послезавтра занят.
   Ира расплылась в своей самой очаровательной улыбке. Паразит Рубаняк проверял серьезность ее намерений или испытывал терпение? "Убить тебя мало", - подумала, чертыхаясь. Вслух же выдала игривое:
   - Сева, не капризничайте.
   Рубаняк закашлял, выгадывая время.
   - А когда вам удобно? Я подожду, сколько нужно.
   Мужчины редко отказывают красивым женщинам, даже, если и подозревают подвох. Для пущего эффекта Ирина отошла к окну и встала к Сологубу спиной. Стекло предательски отразило Севины действия: повернув голову, мужик уставился на ее ноги и попу. Узкая юбка, открывающая колени и обтягивающая аппетитные полушария, сработала. С тяжким вздохом Всеволод Петрович капитулировал.
   - Сегодня, - буркнул недовольно. - Только недолго.
   - Но сегодня я не одета, - кокетливо протянула Ирина. Она подготовилась к встрече. Серо-голубой костюм и белая тонкая блузка соответствовали предписаниям делового этикета только теоретически. Практически же откровенно подчеркивали женскую природу начальника отдела продаж.
   - Таким роскошным женщинам лучше вообще не одеваться...- за столь грубый комплимент в другой раз Рубаняк получил бы по башке. Сейчас Ира лишь слегка нахмурилась. Однако Севе хватило и этого. Он скис, и конец фразы договорил уже деловым тоном. - В половину седьмого я буду ждать вас в машине.
   До указанного времени оставалось пять часов. Три из них Ира посвятила работе, четвертый - обеду и болтовне с девчонками. Пятый (в канун подвига) достался размышлениям о смысле бытия и релаксации.
   В процедуру последней входило общение с Ильей Кравченко.
   "Иду совершать то ли геройство, то ли глупость. - Ире надо было хоть с кем-то поделиться планами на вечер: - Не знаю, что получится из моего начинания, но доведу его до конца. Другого выхода нет".
   "Эти планы связаны с мужчиной? У вас свидание? Вы решили завести, наконец, любовника?" - Илья ответил буквально через пару минут.
   "Эти планы связаны с моим будущим", - уточнять Ирина не решилась.
   "Что-то в ваших словах маловато энтузиазма и многовато обреченности. Может не стоит разводить суету?"
   "Стоит. Цена вопроса и является двигательной силой ситуации. В общем, не буду вас грузить. Пока".
   "Не пожалейте".
   Прислушаться бы к мнению умного человека. Так нет же. Разве у женщины голова, чтобы думать? А прическу на чем тогда носить? Кстати, на создание оной ушли последние полчаса перед свиданием с Севой.
   В полной боевой готовности Ира направилась к выходу. Настроение было отвратительное, возбужденное и тревоженное одновременно. Мир вокруг казался враждебным, опасным, предвещающим неприятность. Щелчок замка прозвучал, как выстрел. Кабинка лифта напомнила одиночную камеру. Охранник на выходе отлучился и заблокировал вертушку. Вселенная на что-то тонко намекала и требовала обратить на свои сигналы внимание! Но зачем обращать внимание на предупреждения?! Гусыня, явившаяся в гости к повару, не видит ни острого лезвия ножа, ни раскаленной печи. Она думает лишь о том, как произвести максимально эффектное впечатление. Ира не шла, шествовала, высоко подняв голову, выровняв спину, слегка покачивая бедрами, и думала лишь о том, как выглядит со стороны. Рубаняк, наблюдавший за ней из окна машины, должен был ошалеть от восхищения.
   Не ошалел. Этот подлец вышел из дверей офисного центра через две минуты после Иры.
   - Извините, важный звонок, - оправдания были лишними. Без сомнений Сева задержался специально: хотел удостовериться, что его не обманывают.
   Ожидание кавалера почти не сказалось на Ирином настроении. Хуже, чем было, не стало. Тем ни менее, она продолжила начатое.
   - Мы едем? - спросила игриво и ободрила себя: "Держись, моя хорошая!".
   Она умела держать себя в руках. И еще как! Успеха в продажах и менеджменте добиваются только сильные натуры. - Если мы сейчас не сядем в машину, вам придется везти меня не в ресторан, а домой, укладывать в постель и лечить от простуды, - кокетливый тон слегка противоречил раздраженным интонациям.
   Однако Всеволод Петрович восхищенно покачал головой. Оценил фразу и поспешил открыть перед Ирой дверь своей тайоты.
   - Меня в принципе устраивают оба варианта, - сообщил, устраиваясь на сидении.
   - А меня нет, - отрезала Ира и замолчала.
  
   Глава 5. День позора
  
   Не напрасно японские самураи, проиграв бой, вспарывали себе животы. Страх боли и смерти несравним с адовыми муками, в которое погружает человека поверженное ниц тщеславие и ущемленное эго. Лежа на диване в гостиной Рубаняка, Ира в который раз повторяла:
   - Дура, ну, какая же я дура.
   Делать харакири Ирина, конечно, не собиралась, но рациональную суть этого радикального мероприятия признавала сейчас как никогда. На душе скребли не кошки, а тигры. Хотелось плакать, выть, кричать, хотелось даже убить Рубаняка. Приходилось же тихо лежать и надеяться, что Сева проспит еще хотя бы пару часов и за это время она сможет подготовиться к предстоящему разговору.
   Увы, поблажек не судилось. Дверь соседней комнаты открылась, на пороге возник господин директор. В семейных мятых трусах, с не менее мятой физиономией, не повернув головы в ее сторону, он потрусил легкой рысью в уборную. Присутствие в комнате постороннего человека - посторонней женщины - осталось незамеченным. Вчерашние возлияния помутили светлый разум руководства. Но возбудили мочевой пузырь. Плохо прикрытая дверь туалета не скрыла веселое журчание, разбиваемой о фаянс унитаза струи. С урологией у Рубаняка был полный порядок. Ира в этом убедилась на слух.
   Процесс облегчения завершился. Босые ступни застучали по паркету. Рубаняк направился в спальню. Но не дошел. Боковым зрением, ухватив непонятные изменения в гостиной, он резко затормозил и с тупым удивлением уставился на Иру.
   - Вы? Что вы здесь делаете? - хриплым с перепоя голос дрогнул.
   "Дурью маюсь", - сказать правду Ира не решилась.
   - А-ааа...- Видимо проблески воспоминаний проникли во тьму бессмыслия. Сева побледнел, как смерть и повторил: - А-ааа...
   Второй раз блеяние прозвучало совсем в иной тональности. Недоумение прелюдии сменилось тяжелым минором коды, перетекшим, в свою очередь, в полный трагизма, финал. Однако ситуация того стоила. Он в трусах посреди квартиры, на диване, укрытая курткой, начальница отдела рекламы делает вид, что не замечает своего почти голого руководителя.
   Рубаняк, как боевой конь, нервно переступил с ноги на ногу, в два шага преодолел расстояние до двери и скрылся в спальне. Появился Сева спустя минут десять, в костюме и галстуке.
   Трагедия превращалась в фарс. Ира тоже была одета в костюм. Правда, мятый и с огромным жирным пятном на юбке. К сожалению, дамские костюмы мало приспособлены к тому, чтобы в них спали и поливали жирным соусом.
   - Почему, вы не ушли? - Разбор полетов начался с главного.
   Ира хотела возмутиться, но как женщина умная и опытная, вовремя сообразила: Рубаняк не помнит, что вытворял вчера вечером.
   - Всеволод Петрович, - она старалась говорить, как можно более мягким тоном, - вы заперли входную дверь, а ключ выбросили в окно.
   - Да?
   Если бы затяжная пауза смогла воскресить полную картину возвращения Севы домой, он бы сгорел со стыда. Водитель такси занес почти бесчувственное тело директора на плечах и сбросил на диван, на котором сейчас лежала Ира. Уйди она тогда вместе с таксистом, жуткой ночи не было бы. Но едва голова Севы коснулась потертого сукна, он заплакал, горько, со всхлипом, как маленький несчастный ребенок. Потом жалобно попросил воды. Таксист, полагая, что дама сама разберется с пьяным партнером, удалился, не забыв выпросить надбавку к договоренным ста баксам.
   -Супруг-то ваш, тяжелый. Пьяные они всегда весят много. Надо бы добавить, вдруг завтра спина заболит...- Ира выгребла из кошелька оставшиеся деньги, закрыла за мужчиной входную дверь, принесла Рубаняку воды и даже, о непомерное благородство, помогла напиться. Животворная влага и родные стены сотворили чудо. Директор немного пришел в себя.
   Лучше бы он этого не делал.
   - Что, стерва, - неожиданно произнес и хитро, почти осмысленно улыбнулся, - не по зубам тебе Сева Рубаняк?
   Не желая ввязываться в перепалку, Ирина, с тяжким вздохом направилась в прихожую. Она свой долг выполнила. Не бросила директора на произвол судьбы, отвезла домой, уложила на диван. А вот выслушивать бредни не станет. С какой стати?!
   С такой!
   - Что, правда глаза колет? - заорал Сева и бросился в коридор. Не особо церемонясь, он отшвырнул Иру к стене и, как Александр Матросов амбразуру, закрыл собой входную дверь.
   - Выпустите меня немедленно! - приказ не только не подействовал, но и вряд ли был услышан.
   Рубаняк дважды провернув ключ, вставленный в личину замка, с бурным энтузиазмом возвестил:
   - Попалась, пташка? Никуда теперь не денешься.
   Новый толчок и стена опять стремительно полетела навстречу Ире.
   - Вы что рехнулись совсем?
   - Я? Рехнулся? Сама дура.
   Неделикатное предположение настолько обидело пьяного директора, что он перешел на "ты".
   - Откройте, пожалуйста, - Ирина умоляюще сложила ладони.
   - И не проси.
   Опасаясь со стороны гостьи решительных действий, Сева попятился к балкону. Однако, не рассчитав сил, зацепился за край ковра и рухнул на пол. Поднялся он на удивление быстро. Не прошло и десяти минут. В продолжении которых Ира с волнением наблюдала за кулаком директора. Ключ был там.
   - Сева, ну что вы творите... - жалобный тон не помог. Рубаняк категорически отрезал:
   - Будет, как я сказал. - Укоризненный взгляд замер на Ирином лице. - Какая же ты все-таки сука.
   - Сука, так сука, - ответила Ира, - только открой дверь.
   Что сильнее: конформизм или желание гостьи покинуть его дом обидело пьяного Рубаняка неизвестно, но наказание он придумал отменное: со всего размаху швырнул ключ в форточку.
   - Будешь сидеть здесь как миленьк...
   Договорить фразу Сева не смог. Проглотив окончание прилагательного, он рухнул на пол и захрапел.
   Ира замерла в полной растерянности. Она не верила своим глазам. Мало того, что сегодняшний вечер вылился в триста баксов и испорченный костюм, мало того, что Рубаняк напился и его, как бревно, пришлось транспортировать домой, теперь ей предстояло сидеть в чужой запертой квартире.
   Проклиная все на свете, в первую очередь собственную глупость, Ира часа два возилась с замком - пыталась освободиться. Безуспешно. В полночь, остервенев от усталости и нервоного раздрызга, она смирилась, легла на диван и тот час заснула. Утро не принесло изменений. Разве что Рубаняк перебрался с пола в гостиной на кровать в спальню.
   Ира заглянула в соседнюю комнату. Директор, разметавшись в белых простынях, сладко спал, подложив ладошки под щеку. Он нашел в себе силы не только подняться, добрести до кровати, но и раздеться. Ира в сердцах сплюнула. Почему этот упырь спит в своей постели, а она вынуждена ночевать на чужом диване?
   ...
   - Почему, вы не ушли? - По иронии судьбы Сева напялил белый костюм и выглядел в нем, без проблеска мысли на помятом лице, полным идиотом.
   - Всеволод Петрович, вы заперли входную дверь, а ключ выбросили в окно. - Ира, само смирение, постаралась нивелировать интонации в голосе.
   - Да?
   По лицу было видно: Сева не помнит ничего. И ладно, Иру сейчас больше интересовало будущее, а не прошлое.
   - У вас есть запасной ключ?
   - Какой запасной ключ?
   - Ну, такой обыкновенный ключик. На всякий случай, если потеряется главный.
   Рубаняк отрицательно покачал головой.
   - Нет у меня запасного ключа. Это единственный.
   И тут события прошлого вечера воскресли в директорской памяти. Лицо Севы исказила гримаса, ноги подкосились, руки взметнулись к лицу в защитном жесте.
   - Боже, я что же, напился? - дрожащие губы с трудом выговаривали слова.
   - Как скотина, - подтвердила Ирина. Раз у Рубаняка не было запасного ключа, не имело смысла и жалеть его. - Вы, любезный, Всеволод Петрович, нажрались, как свинья, испортили мне новый костюм и кучу нервов.
   - Больше ничего? - В преддверии ответа ужас в глазах Севы стал безмерным. - Ну, я к вам не приставал?
   Конечно, можно было, соврать и добить этого урода. Но Сева и так ощущал себя раздавленным. Ира снизошла к правде:
   - Нет, тут вы оказались на высоте.
   - А где мой портфель?
   И снова Ирина явила миру свое непомерное благородство:
   - Портфель ваш цел, вот он на тумбе лежит.
   - А машина?
   - Осталось на стоянке около кафе.
   Со вздохом облегчения Севу покинули и остатки сил.
   - Я сейчас, на минутку... - он побрел в спальню. Кровать скрипнула, принимая тяжелое тело, и буквально через минуту тишину квартиры наполнили рулады богатырского храпа.
   - Вот, урод.
   Рубаняк не вынес мук позора и дезертировал. В безопасном царстве Морфея не существовали угрызения совести, укоризненные взгляды подчиненной и ответственность за учиненное безобразие.
   Ирина поднялась, прошлась по квартире, еще раз подергала входную дверь. Увы, и еще раз, увы. Ничего не изменилось. Выбраться из ловушки она по-прежнему не могла.
   "Надо было вчера позвонить девчонкам или Косте, они бы нашли слесаря и вызволили бы меня..." - Ира с сомнением покачала головой. Если бы хоть одна живая душа увидела ее вчера вечером и тем паче сегодня утром, она бы умерла от позора. Есть вещи и события, о которых не надо знать даже близким людям.
   А ведь начиналось все почти хорошо. Кафе, в которое привез ее Сева, оказалось очень уютным, ужин вкусным и даже беседа, после первого бокала вина, обрела мирные тона, предвещая полное согласие.
   - О чем вы хотели со мной говорить? - Рубаняк был сама галантность.
   - О наших отношениях.
   - Разве у нас есть отношения? - Широкие директорские брови по обыкновению поползли вверх.
   - Я хочу развивать проект, а вы мне мешаете.
   - А-аа...Извините, но я не нанимался поддерживать ваши прожекты.
   "Не нанимался" - звучало довольно двусмысленно.
   - Так давайте, я вас найму.
   - Что?
   - Я предлагаю договор.
   - То есть?
   Ира облизала губы. Открывать карты не хотелось. Чертовски не хотелось произносить заготовленные слова:
   - Сева, - мягкая с придыханием воркующая обволакивающая интонация должна была обозначить максимальную искренность, - Сева...Можно я буду называть вас Сева ...и на ты?
   - Можно. Что дальше?
   - Сева, Севочка...- Для усиления эффекта Ирина дотронулась до руки Рубаняка. Кожа была гладкой и даже приятной на ощупь.
   - Ира, что вам от меня надо? Не крутите! - Сева резко убрал ладонь со стола. Это было нехорошо, очень нехорошо.
   - Мы же на "ты"... - от переполнявшего душу лицемерия Иру даже тошнило.
   - Хватит тянуть кота за хвост. Или мы говорим начистоту, или я ухожу, - пригрозил Рубаняк. - И тогда вам придется самой расплачиваться за ужин.
   - Я расплачусь, это же я вас пригласила.
   Рубаняк пожал плечами. Как угодно.
   - Итак?
   "Была, не была...не надо...какого черта...ну зачем мне это...." - заглушая внутренний монолог, Ира решительно произнесла:
   - Сева, у меня к вам предложение. Деловое или личное - вам решать. Но для начала скажите, я вам нравлюсь?
   Все должно было быть не так. Прелюдия согласно плану включала: хороший ужин, вино, музыка, танцы с их ничему ни обязывающим, но приятным полуобъятием, игру взглядов. В общем, фон, на котором можно творить любые глупости. В реальности очаровывать Рубаняка приходилось "в сухую" на трезвую свою и его голову, под постоянные шпильки внутреннего комментатора и явную настороженность Севушки.
   - Сева, мы меня слышите?
   - Да, вы - очень красивая женщина.
   - Севушка, я не о себе, а о вас спрашиваю.
   - Что? Ах, да, конечно, нравитесь, зачем бы иначе я предлагал вам интимные отношения.
   Рубаняк без всякого смущения встретил Ирин взгляд.
   - Это хорошо.
   Совсем уж некстати в голове возникла фраза из старого фильма: "Я старый солдат и не умею говорить комплименты. Выходите за меня замуж и дело с концом". Ира с сожалением закусила губу. Так говорить не следовало. И тут же ляпнула:
   - Суть моего предложения такова: я согласна спать с вами, но на определенных условиях. Во-первых, мы поженимся, пусть не сразу, со временем, но оформим отношения официально. Я никогда не была ни чьей любовницей и с трудом вижу себя в этой роли. Хочу добавить: кроме моральных и психологических аспектов в этой ситуации, есть экономическая подоплека. Вы сами понимаете, нам выгоднее трудиться на общий котел. Брак придаст нам обоим уверенности друг в друге.
   - А что у нас во-вторых? - странным тоном поинтересовался Сева.
   - Вы немедленно даете добро на реализацию моих проектов. Время - деньги, хватит терять и то, и другое. В-третьих, я бы хотела, чтобы слава спасителя журнала досталась вам. Мне хватит звания: подруга героя.
   На физиономии Рубаняка расплылось удивление.
   - Вы так уверены в себе? А может быть, у меня есть другая женщина? Может быть, ваши идеи - это полный бред? Может быть, я скажу сейчас "да", а потом не сдержу слово?
   Ира усталым жестом отмахнулась от вопросов:
   - У вас нет другой женщины. Вы сейчас свободны. Идеи мои практичны. И слово вы свое сдержите. Это деловое соглашение. Вы не станете обманывать меня по мелочам, когда на кону стоят приличные деньги.
   О панибратском "ты" забыли обе стороны.
   - Если брак - мелочи, то зачем он вам? - уточнил Сева.
   - Я - моралистка. К тому же брак - это хоть какая-то гарантия.
   - Гарантия чего?
   - Ну, всего...
   - А если, я не хочу больше жениться?
   - Вы мне отказываете?
   - Я пока думаю. О какой сумме идет речь?
   - Если все пойдет по плану, то пять-семь тысяч долларов в месяц я подниму.
   - Стало быть, за возможность заработать несколько тысяч, вы продаете себя? Или покупаете меня?
   Ира задумалась.
   - Хотите, правду?
   - Валяйте, - снизошел Рубаняк.
   - Я не знаю.
   - Странно, мне казалось у вас все продумано.
   - Итак, ваш ответ...- Ира грустно вздохнула. Сева, кажется, был не в восторге от ее идеи.
   - Простите, но я должен кое-что уточнить. Не забыли ли вы, что брак - не только деньги. Это грязные носки, обеды, простите, за банальность, секс.
   - Я все помню, - сурово, как производственную необходимость, признала Ира.
   - Но до сего момента вы, кажется, не испытывали ко мне ни каких чувств?
   Надо было бы соврать, быстро и уверенно сказать: вы мне всегда были симпатичны, просто я сдержанный человек, избегаю демонстраций. Но разве старые солдаты лукавят? Они режут правду-матку в глаза. Ира пошла ва-анк.
   - Сева, я вас не люблю, но уважаю. Вы - нормальный, умный, состоявшийся мужчина. Такие люди мне нравятся. Я уверена, что смогу привязаться к вам. Тем более, если нас свяжет общее дело. Мы сможет заработать хорошие деньги...
   - Деньги, опять деньги. Простите, я отлучусь на минутку, - Рубаняк поднялся, стремительно направился к барной стойке, что-то сказал бармену. Тот недоуменно пожал плечами.
   Рубаняк стоял к Ирине спиной, в зале витала музыка и гул голосов, потому, понять что происходит, не представлялось возможным. Когда же директор повернулся, стало невозможным что-либо исправить.
   - Твое здоровье, Ирочка! - наполненная прозрачной жидкостью полулитровая пивная кружка, в правой руке директора, взмыв ввысь в приветственном жесте, исторгла свое содержимое в глотку Рубаняка.
   - Все для фронта, все для победы, да? - под второй тост опустел второй бокал в левой руке.
   - Деньги?! Опять деньги! - громогласно повторил Сева и парадным маршем направился к столу. Однако с каждым шагом поступь становилась все неуверенней. За метр до цели ноги Рубаняка подкосились, для равновесия он ухватился за край ближайшего стола, не удержался и рухнул на пол, увлекая за собой белое полотно скатерти и все то, что стояло на ней.
   - Ты только о деньгах и думаешь, - лежа в месиве из осколков посуды и остатков еды Сева завершил мысль.
   А о чем еще мне думать, могла бы возразить Ира. Счет за разбитую посуду, за уничтоженный чужой и недоеденный свой ужин, взятка администратору ресторана, жаждущему вызвать милицию, испорченный костюм, поездка на такси и транспортировка Севы опустошили ее кошелек.
  
   Глава 6. Утро стрелецкой казни
  
   Меряя шагами чужую квартиру, Ира, как настоящая женщина, размышляла одновременно о нескольких вещах. Первым номером в повестке дня стояла главная проблема: как выбраться из заточения. Вторым - чтобы съесть. Голод не тетка, от него в угрызениях совести не спрячешься. Ира открыла холодильник и сразу же захлопнула - самоуправничать было неловко. Но, поразмыслив, изменила мнение. Она имела право нарушить приличия, хотя бы в порядке компенсации за перенесенные страдания. Материализацией этой более чем справедливой мысли стал горячий бутерброд и большая чашка кофе.
   Ира поднесла гастрономическое чудо - хлеб, колбаса, помидор, майонез, расплавленный сыр - ко рту и недовольно покачала головой. Конструкция не влезала в рот.
   Рубаняк появился в самый неподходящий момент, когда, зажав зубами бутерброд, она левой рукой запихивала за губу кусок помидора. Мелочи вроде капель майонеза на столе и перепачканных щек сразу утратили значение. Ибо шок, отразившийся в глазах аккуратиста-директора, затмил масштабами собственное смущение.
   "Кушаю, как свинья...", - от неловкости Ира чуть не подавилась, но лицо не потеряла. С трудом преодолев порывы к кашлю и извинениям, едва прожевав откушенный кусок, она с ироничной вежливостью предложила:
   - Будете завтракать?
   Сева отрицательно покачал головой.
   - А кофе?
   Теперь голова директора совершила согласный кивок.
   - Вода в чайнике. Кофе в банке. Стол и стул перед вами.
   Подробные инструкции помогли. Превозмогая ступор, Рубаняк бросил в чашку две ложки растворимого кофе, налил воды, сел на соседнюю табуретку.
   - Это какой-то кошмар, - произнес спустя минуту.
   Не поспоришь. Кошмар и есть.
   - Согласна с вами.
   - С тобой. Мы же на "ты".
   - На "ты", так на "ты".
   - У меня тоже иногда горячие бутерброды распадаются, - Сева тяжело вздохнул, признавая, что и он не безгрешен. - Но кушать надо аккуратно.
   Грустные интонации больше относились к несовершенству мироздания, чем к сидящей рядом Ире. Следующая фраза окончательно подтвердила философское настроение директора.
   - Тоска зеленая.
   Вот тут можно было бы и подискутировать. Ирина тоска была черной, как вороново крыло. Но что обсуждать цвета, когда дел невпроворот?
   - Сева, как мы открывать квартиру будем, а? - Ирин живой интерес разбился о каменное равнодушие Рубаняка.
   - Не знаю, - ответил директор.
   - Но мне домой надо.
   - Сегодня суббота, куда торопиться. Ты ведь тоже одна живешь, как по выходным, не скучаешь? Я на стенку готов выть.
   Воют на луну, на стенку лезут, хотела исправить Ира, но не успела. Рубаняка понесло.
   - Как же все вокруг паскудно. Бабы - стервы, начальники - козлы, подчиненные - придурки. И вообще, жизнь - полное дерьмо.
   Слушать рассказ о пережитых Севой страданиях можно было, не концентрируя внимания. Банальная история стала в той или иной редакции едва ли не визитной карточкой поколения. Он, она, сытая жизнь социалистического среднего класса. Перестройка. Снова сытая жизнь уже капиталистического среднего класса. А вот финал Севиной истории выпал из обще-социального контекста. В сорок пять лет, на последнем издыхании молодости, уставшая от художеств супруга, мадам Рубаняк подцепила серьезного бизнесмена, быстро развелась и выскочила повторно замуж.
   - Ладно, жена, но и дочки бросили меня и теперь всячески избегают встреч.
   - Не хорошо, - признала Ира.
   - Этот мужик задарил девчонок, поэтому они забыли про меня.
   - Забыли? - удивилась Ира. - Они же взрослые.
   Дочки Севы были почти ровесницами Кости, им было хорошо за двадцать.
   Пары-тройки уточняющих вопросов хватило, чтобы прояснить ситуацию. Оказывается, с момента развода, Рубаняк ни разу не виделся с дочерьми. Более, того даже не звонил им.
   - Они меня предали. Если я нужен дочкам, пусть сами приходят, - с привычной обидой в голосе произнес Сева.
   - Странные вы, мужчины создания. Мой бывший тоже не особенно вспоминает про сына.
   Рубаняк пожал плечами и продолжил исповедь:
   - Я, конечно, не агнел, грешил, признаю. Но такого обращения точно не заслужил.
   Быть не ангелом в Севином представлении значило выпивать, сколько и когда ввздумается, иметь прижитого на стороне ребенка и соседку-любовницу.
   - Сева, да ты - сволочь! - не хватило сил удержаться от комментариев. - Бедная твоя жена.
   - Кто без греха,- вздохнуло сокрушенно руководство. - Но я хотел сохранить семью.
   - Зачем?
   - Как же, столько лет вместе.
   - Она столько лет мучилась с тобой. И девочкам, небось, досталось сполна.
   - Неблагодарные твари.
   - Да, кстати, а что соседка? Куда она подевалась?
   - Когда супруга укатила, эта нахалка попыталась перебраться ко мне. Мало того, потребовала узаконить нашу связь.
   - Ты, естественно, отказался? - хмыкнула Ира.
   - Конечно. - Оправдал надежды Сева. - На хрена мне эта хищница?!
   - Так ты еще и обманул бедную женщину.
   - Горазда, ты, Ирина Игоревна, ярлыки вешать. Неужели не понятно, мне тогда не до свадеб было. Я чуть не рехнулся от обиды. И одиночества. Пустая квартира, дочки не звонят, как жить дальше не понятно.
   - Ну а потом? Когда все утряслось.
   Сева обреченно махнул рукой.
   - Потом я про соседку забыл. У меня другая женщина появилась. Затем третья. Один я никогда не был. Только сейчас. Но это уже совсем уже другая история.
   - Расскажешь?
   - В общих чертах: надоело быть предметом охоты. Надоело быть кошельком с ножками. Всё надоело и все.
   - Бывает.
   - Но довольно о прошлом. Давай лучше вернемся к твоему предложению. Я подумал и ...- опухшая физиономия, мешки под глазами, острый перегар плохо вязались с мыслительным процессом. - И говорю: нет.
   Ира покачала головой, испытанных унижений оказалось мало. Понадобилось еще и выслушать отказ. Не слишком ли?
   - Нет, так нет, - она постаралась изобразить максимальное спокойствие.
   - Я хотел бы объяснить.
   - Пожалуйста, - пока руководство подбирало подходящие слова, Ирина поднесла бутерброд ко рту и осторожно откусила.
   - Ты жуешь, как кролик из мультика, - хмыкнул Сева.
   Кролик, так кролик, отвечать Ира не стала, зачем?
   - В этом ты вся, - в голосе Рубаняка звякнули обличительные ноты.
   - В чем этом?
   Севу понесло снова.
   - Нет бы, спросить: почему я тебя с кроликом сравнил, слово за слово, глядишь, и сложилась бы мирная беседа. А ты плечиком только дернула презрительно. Мол, плевать я хотела на твои слова, на тебя самого и все прочее в ассортименте. А все потому, что ты - стерва. Красивая стерва, которая ради денег готова на все. Даже идти по трупам.
   - Хочешь считать меня стервой - считай. Но я никогда не ходила по трупам. Я пашу как вол, и всегда пахала. Я тащу на себе все и всех, и всегда тащила. Никто никогда мне не помогал. И вряд ли поможет. Впрочем, мне не нужна ничья помощь. Мне бы не мешали и ладно. Я знаю, чего хочу, и если получу твое согласие, то подниму журнал и заработаю на этом деньги.
   - И ради этого, ты готова предложить себя в качестве бонуса?
   - Давай не играть в слова. Брак - это оптимальный вариант. Он закрывает все сомнительные позиции.
   - Какие именно?
   - Я уже говорила.
   - Повтори еще разок.
   Второй дубль по сравнению с первым произвел на Севу более приятное впечатление. Рубаняк снизошел к компромиссу
   - Хорошо, давай поступим так: ты сейчас ...- затяжная пауза усилила эффект следующей фразы, - ложишься со мной в постель, стараешься, ублажаешь, и если я остаюсь доволен, то принимаю твое предложение.
   - Идиот! - Ира резко поднялась, и, под грохот упавшей табуретки, стремительно покинула кухню.
   - Сама дура, - полетело в спину.
   Следующий раунд переговоров состоялся в гостиной. Сева появился с яблоком в руках, довольный, даже посвежевший, плюхнулся в кресло, улыбаясь, спросил:
   - Что не нравится? А мне каково было, когда ты меня покупала? - Впервые за все утро интонации Севы были живыми и настоящими. - Я, Ирина Игоревна, к твоему сведению, живой человек. И не заслуживаю подобного обращения. Может быть, я и не идеал, но собой не торгую. И не собираюсь.
   Ира промолчала, не нашлась с ответом.
   - Красивая, ты баба, Ирка, очень красивая. Смотришь на тебя, и мир хочется перевернуть. А потолкуешь полчасика и чувствуешь себя полным идиотом. А я не идиот, и быть им не желаю. Но я не о себе. Я о тебе. Одной красоты в жизни мало. Нужен ум, а он у тебя, как у всех баб короткий. Ты думаешь, Сева Рубаняк - тупой, ленивый, делать ни хрена не хочет. А я, между прочим, ого-го-го и когда надо рою землю, как бульдозер. Сейчас просто не надо рыть. Нет смысла. И ты дура, раз этого не понимаешь. Впрочем, какой с тебя спрос? Ты без году неделя в бизнесе. А начала бы с молодости так же бойко карабкаться по служебной лестнице, глядишь бы, соображала лучше. Наше издательство все равно закроют, нас разгонят, и всей твоей пионерской прыти не хватит помешать этому.
   - Но журнал можно сделать рентабельным, - возразила Ира.
   - Все можно сделать рентабельным, если в этом есть необходимость. Но надо ли это делать?
   - О чем ты?
   Рубаняк закинул руки за голову:
   - Что ж, специально для необразованных, но очень симпатичных энтузиастов, провожу мастер-класс. Наш журнал, вне зависимости от своей убыточности или доходности, закроют в обязательном порядке. Господин Рязанов не сегодня, так завтра наиграется в издательский бизнес и, вместо журнала заведет себе другую забаву.
   - Но пока он наиграется, мы можем зарабатывать деньги и приносить прибыль...- Ира и сама понимала неубедительность своих слов. Сева их и слушать не стал.
   - В ходе придуманного тобой ребрендинга, наш гламурный, как породистая собачка, журнал превратится в рабочую лошадку. И чем тогда, спрашивается, Василий Иванович, - перебил раздраженно, - будет хвастаться перед приятелями? Как он будет зарабатывать очки и общественный вес в ассоциации промышленников?
   - Неужели нельзя ничего сделать?
   - Безвыходных ситуаций не бывает. Но перед тем, как что-то затевать, надо посчитать стоит ли овчинка выделки. В данном случае, нет смысла трепыхаться. Рязанову твои подвиги не нужны.
   - Неужели он откажется от денег?
   - Нет, он откажется от бизнеса, который на сто процентов будет зависеть от начальника отдела продаж. Но и тебе такой бизнес ни к чему. Потому что ты станешь заложником своих менеджеров.
   - Да, ты просто боишься за свое кресло.
   - Не болтай чушь. Лучше послушай меня, умного и опытного. Журнал закроют, ты останешься без работы и вернешься в маленькие компании, из которых к нам пришла. Но... если мы договоримся, я о тебе позабочусь и найду хорошее место, когда закроют нашу богадельню. Относительно ЗАГСа - можно покумекать. Если у меня выгорит один вариант, вполне вероятно, что я на тебе женюсь.
   Для пущей убедительности Сева даже дважды похлопал Ирину по колену.
   - Ну, так что? Идем в люлю, налаживать контакты и создавать теплую и дружественную обстановку?
   - Нет, - выдохнула Ира.
   - Как хочешь.
   С этими словами Сева направился к балконной двери, открыл ее, наклонился и поднял с пола ключ. Покрутил им перед растерянным Ириным лицом и выдал насмешливо:
   - Старый фокус. Если женщина пришла в дом к мужчине, надо же ее как-то удержать.
   - Ну, ты, козел.
   - Если торопишься, не смею задерживать, - Рубаняк демонстративно зевнул и кивком указал на дверь
  
   Глава 7. Разбор полетов
  
   Новая жизнь началась ровно в три часа по полудню, сразу по завершению истерики. Оценив по достоинству красные глаза и черные круги под ними, Ирина объявила своему отражению в зеркале:
   - Ну и дура, ты, Лужина. Полная дура.
   Даже повторенная дважды, очевидная истина особого впечатления не произвела. Неудивительно. За последние несколько часов она прозвучала уже в тысячный раз. Спускаясь лестницами Севиного подъезда, стоя в промозглом утреннем троллейбусе, идя по своей улице, Ира на все лады ругала себя. В бесконечном перечне бранных слов "дура" было самым ласковым и лояльным определением. В нынешней редакции недостаток ума и сообразительности обрел и вовсе статус прощения. Дура и дура, что с нее взять?
   За окном серый день перетекал в сумрак вечера, сгущающаяся темнота из окна переливалась в душу, та наполнялась печалью, не гневом. На дуру разве можно сердиться?
   "Я считала себя умной, решительной, успешной, а на самом деле выглядела последней идиоткой, - безрадостный и безнадежный итог подводился сам собой. - Я бросаюсь на амбразуры со щенячьим задором, вместо того чтобы сесть и подумать. Вот и получила по заслугам. В понедельник сразу же напишу заявление об увольнении. Если Сева заставит отрабатывать, перетерплю две недели, как-нибудь, перемучаюсь... - мысли перетекли в новое русло. - Кушать хочется..."
   После третьего бутерброда от души отлегло. Чашка сладкого кофе и вовсе придала смысл существованию. Капитулянтскому, пораженческому, унылому. Окончательно скиснуть помешал телефонный звонок:
   - Мамуля, как настроение? - сквозь треск раздался голос сына. Городской аппарат, барахлил давно. Но именно сейчас решил показать себя во всей красе.
   - У меня как всегда все хорошо, - натренированного с годами энтузиазма едва хватило на приличный ответ. Костя даже засомневался:
   - Слышно плохо. Я не все понял. У тебя точно, ничего не случилось? Ты здорова?
   - Простыла немного.
   - Может приехать?
   - Не стоит, тем паче на ночь глядя.
   Не надо, чтобы сын видел ее слабой, зареванной, с дрожащими губами. Не надо ему знать, что мама - не только опора и надежа, но и глупая несчастная баба.
   - Все хорошо сыночка, у твоей мамы, ты же знаешь, все всегда хорошо.
   А вот перед Ильей Кравченко можно было не выделываться. "Здравствуйте, Илюша, - пальцы бегали по клавишам с торопливой нервозностью. - Представляете, сижу, реву, кляну свой дурацкий идеализм. Ну, почему, я такая глупая и когда, наконец, поумнею? Не стану утомлять вас лишними подробностями, но то, что вчера казалось грандиозным и гениальным планом, сегодня представляется не менее грандиозным идиотизмом. Ира"
   Ответ появился буквально через пару минут. Но лучше бы он не приходил. Человек, который рвался в друзья, которому она не раз помогала разобраться в запутанных отношениях с женой и дочкой, воспользовался слабостью и свел старые счеты.
   "Вы как-то бросили мне обвинение, - прочитала Ира, - цитирую: "Вы, Илья, предали свою семью. Пренебрегли главной мужской обязанностью - отвечать за свою женщину и своих детей. Теперь расплачиваетесь, так как заслужили и презрение близких, и одиночество". Похоже, сейчас вы предали саму себя, пренебрегли главной женской обязанностью - дарить себя любимому человеку и расплачиваетесь, так как заслужили собственное презрение.
   Я тогда согласился, хоть и не мыслил столь радикально. Следующее ваше замечание вселило в меня надежду. Еще одна цитата: "Всегда есть второй шанс. Только учтите, работу над ошибками надо делать там, где ошибки были совершены..." Я объяснил: "Жена не хочет меня видеть" Вы спросили: "А чего хотите вы сами?" Я признался: "Не знаю. Я совсем запутался".
   И вы, Ира, тоже запутались. Насколько я знаю женщин, настроения подобные вашему нынешнему возникают после случайного секса с первым встречным. Причем секса плохого. Вас не удовлетворили? Или обманули, и претендент оказался бедным инженером?"
   Ира недовольно покачала головой. Ей хотелось участия, теплого слова, жалости, наконец. Илья Кравченко мог почувствовать, понять, как нужна ей сейчас поддержка, мог настрочить пару тройку теплых слов, успокоить, обнадежить. Вместо этого он насыпал соли на рану, вставил нож в спину и показал свое истинное лицо. Что ж, впредь будешь, Ирочка, знать, с кем водить дружбу.
   "К-О-З-Е-Л! А-Л-Ь-Ф-О-Н-С! Х-А-Л-Я-В-Щ-И-К!" - отстучала Ира в ответ и внезапно успокоилась. Все что можно было разрушить в этот день, она уже разрушила.
  
   Часть пятая.
  
   Глава 1. Как говорится: "Лучше бы я умер вчера"
  
   В пятницу под конец рабочего дня Ильин получил странное послание:
   "Иду совершать то ли геройство, то ли глупость. Не знаю, что получится из моего начинания, но доведу его до конца. Другого выхода нет".
   "Эти планы связаны с мужчиной? У вас свидание? Вы решали завести, наконец, любовника?" - он ответил буквально через пару минут.
   "Эти планы связаны с моим будущим", - уточнять Ирина не стала.
   "Что-то в ваших словах маловато энтузиазма и многовато обреченности. Может не стоит разводить суету?"
   "Стоит. Пока".
   "Не пожалейте".
   Ильин не поленился, сочинил пару надуманных вопросов, сходил в отдел рекламы. Ира нарядная и красивая была рассеянна. Видимо размышляла о своем геройстве-глупости.
   Ему хотелось сказать: "Не надо. Не делай этого!" Ему хотелось сказать: "Сделай это со мной".
   Но он обещал не давать советы Ирине Ирининой. И уж подавно не рискнул бы сунуться с подобными предложениями к Ире Лужиной. Поэтому, выяснив свои высосанные из пальца вопросы, в мрачном расположении духа ретировался из отдела продаж.
   Всю субботу и половину воскресения, изнывая от злости, Иван ожидал отчет о пятничных вечерних похождениях. В шесть часов вечера без предупреждения и изрядно подшофе явился Рубаняк.
   - Я сейчас от Генриха, - объявил, доставая бутылку.
   - И что Геня? - праздный вопрос ничего не означал. В пятницу Сологуб пребывал в отменном здравии. Если бы за двое истекших суток у Генриха что-то случилось, он бы наверняка сообщил.
   - Жив. - Сева решительно направился на кухню, плюхнулся на табуретку и угрюмо попросил: - Сооруди закусь. Только немного.
   Ильин порезал сала, хлеб и достал стопки. Рубаняк разлил водку, нетерпеливо выпил. Ох, вздохнул с облегчением.
   - Зачем тебе Генрих понадобился? - не удержался Иван. Впрочем, если честно, он бы с большим удовольствием спросил, зачем сам понадобился директору.
   - Сволочь, он, ох, и сволочь...- В голосе Рубаняка звенела искренняя ненависть. - Но я его понимаю. Я бы то же отказался.
   Слушать пьяного, только время терять. Битый час Сева пытался рассказать свою историю, однако дальше вступления не продвинулся. Едва речь касалась тонких, известных только Рубаняку материй, более-менее связные предложения прерывались долгими угрюмыми паузами. Когда молчание набирало особого трагизма, Сева разбавлял его рюмкой водки и пытался вести монолог дальше. Иван гостя не перебивал и не подгонял, решив, что так сбережет больше нервов и сил. Так или иначе, ситуация оптимизируется: Сева либо заснет, либо откроет свои секреты.
   - Ты закусывай, - Иван придвинул Рубанюку тарелку с салом.
   - И, правда, - минут пять Рубаняк молча, сосредоточенно жевал. С голодом, видимо, ушли и сомнения. Рубаняк откашлялся и начал с вопроса:
   - Ваня, скажи мне честно, тебе Лужина нравится?
   - Красивая баба, - осторожно отметил Ильин.
   -Нравится вообще или конкретно? - перебил Сева.
   - То есть? - Решительные интонации директора требовали обдуманного ответа.
   - Ну, как женщина она тебе нравится? - уточнил Рубаняк.
   -Я же говорю, красивая.
   - Так. А у тебя, между прочим, жена имеется, - финал фразы громыхнул угрожающей интонацией.
   - Есть жена, - признал Иван, - но она в Харькове живет, с дочкой.
   - Значит, жена в Харькове, а ты тут Ирочке симпатизируешь?
   - Почему ты так решил?
   - А что не правда?
   - Не пойму, что ты от меня хочешь.
   Рубаняк вскочил. Табуретка, на которой он сидел, отъехав по линолеуму, с грохотом упала, как бы символизируя завершение мирной фазы переговоров.
   - Пойдем-ка, в комнату. Негоже серьезные темы обсуждать на кухне.
   С трудом удерживая равновесие, Рубаняк добрел до кресла в гостиной и рухнул в мягкое чрево. Ивану, словно гостю, указал на диван.
   - Значит, такие пироги, - уронил задумчиво. - И что ты намерен делать?
   - В каком смысле? - удивился Иван.
   - В прямом! Каковы твои планы относительно Ирины Игоревны Лужиной?
   - Нет у меня ни каких планов.
   - Почему?
   - Во-первых, я женат. Во-вторых, наша красавица не делала мне никаких авансов. В-третьих, и делать вроде не собирается.
   - Не темни, - уронил тяжело Сева. - Выкладывай как есть!
   - Что выкладывать, если нет ничего?!
   - Повторяю: каковы твои планы относительно Иры?
   - Таких баб надо вести в ЗАГС. - Шутка не получилась. Рубаняк воспринял ответ на полном серьезе.
   - И ты тоже.
   - Что значит, тоже?
   - Генрих не прочь на ней жениться.
   - Кто? Генрих? - От неожиданности Ильин опешил. - Не может быть.
   - Может.
   - Что же он так прямо и заявил: хочу жениться на Ире?
   - Не прямо, конечно. Фигурально. В общем, послал меня подальше.
   - Из-за чего?
   - Так я тебе и скажу, - Рубаняк потер задумчиво подбородок: - Все вы двурушники. На совещаниях ругали бабу последними словами, а сами слюни в тихую распускали.
   - Ну, тебя, совсем запутал.
   - В общем, правильно ли я понял: ты со дня на день разводишься и начинаешь ухаживать за Лужиной?
   Так радикально Иван не мыслил, но назло пьяному Рубаняку, буркнул:
   - Да.
   За что и получил. Невзирая на приличный вес, Рубаняк взвился вороном из своего кресла, мгновенно преодолел разделяющее их пространство и заехал Ивану в солнечное сплетение. И хотя удар не получился - Сева не рассчитал, да и Ильин успел увернуться - ответные действия не заставили себя ждать. Пальцы Ивана сложилась в кулак, рука размахнулась и полетела в физиономию директора.
   Драка удалась на славу. Но, к счастью, не затянулась. Спустя пару минут запыхавшиеся бойцы прекратили сражение. Тяжело дыша, Ильин поднялся с ковра, на котором происходила битва века, протянул Севе руку и даже помог привести себя в порядок. Стряхивая пыль с руководящего плеча, он спросил участливо:
   - Ты что совсем рехнулся?
   -Да, - признался Рубаняк. - Я и с Генрихом подрался.
   Представить, что рациональный как таблица умножения, Сева ходит по квартирам "соперников" и при помощи кулаков выясняет отношения, было совершенно невозможно. Однако порванная футболка и ноющее от боли плечо были весомым аргументом. И все же Ильин решил удостовериться и потянулся к телефону.
   - Алле, Генрих, ты не в курсе, что там с нашим Севой? Звонил, пьяный, глупости какие-то болтал.
   Рубаняк, будто речь шла не о нем, с безразличным видом разглядывал содержимое книжного шкафа.
   - Придурок, он, настоящий придурок, - Голос главного бухгалтера, невзирая на не лестные эпитеты был по обыкновению спокоен. Констатация фактов не требовала эмоций.- Ввалился ко мне, учинил драку, вазу разбил.
   - Что просто так ввалился и с порога стал драться?
   - Практически.
   Выяснить истинную причину происшествия не удалось. Генрих держался, как партизан на допросе, и имя Ирины не назвал.
   - Вот видишь, - почти торжествующе произнес Рубаняк. - Я рехнулся.
   Возражать Иван не стал. И как хороший психолог в дальнейшем решил с "больным" не спорить. Впрочем, ему бы это не удалось. Рубаняк вернулся на кухню, допил с горла остаток водки и разразился часовой тирадой.
   Оказывается, в пятницу Ира пригласила Севу в ресторан, потом поехала к нему домой, осталась ночевать, говорила правда все время про деньги, но это от неловкости и смущения.
   - И как она в постели? - замирая от отвращения к самому себе, тихо спросил Иван.
   - Ни как. Ничего у нас не было, - совершив чистосердечное признание, Рубаняк перешел к главному. - Но, ты к ней не лезь. И Генрих пусть дорогу забудет. Эта баба не для вас.
   -А для кого? - скучно спросил Ильин.
   -Для меня, - директор даже удивился чужой несообразительности. - Ей, конечно, корове бодливой, надо рога пообломать, но я справлюсь. А вы не мешайте. Она меня выбрала. Меня. Понял? Впрочем, ты мне не конкурент. Ты женат, кольцо с пальца не снимаешь, значит, ждешь свою благоверную из Харькова. Так что будешь рыпаться, я твоей супружнице постучу, она примчится и вмиг тебя отучит на других баб заглядываться. И на Генриха управу найду. А то больно умным стал. Я ему одно, он мне другое. Не пара ему Ирочка, и тебе не пара. А мне пара. Понял?
   - Вроде бы.
   - Тогда уложи меня спать, а то я сейчас умру.
   Сева отключился, едва коснулся головой подушки.
   Иван убрал на кухне, постоял у окна, поглазел на мутный вечерний сумрак. Он ничего не чувствовал. В каменном безразличии отправился к компьютеру, проверил почту. Ага, наконец-то пришла долгожданная весточка.
   "Здравствуйте, Илюша. Представляете, сижу, реву, кляну свой дурацкий идеализм. Ну, почему, я такая глупая и когда, наконец, поумнею? Не стану утомлять вас лишними подробностями, но то, что в пятницу казалось грандиозным и гениальным планом, сегодня представляется не менее грандиозным идиотизмом. Ира"
   - Вот, сука...
   Иван тяжело вздохнул. Из соседней комнаты раздавался богатырский храп Рубаняка; ныло, пострадавшее в драке, плечо; где-то на другом конце города потирая синяки, Генрих жалел о разбитой вазе. Виновница бед - Ира Лужина - тоже страдала. Бедняжке не удалось одержать очередную победу. Сева отказался играть отведенную ему роль, сломал, навязанный сценарий, наговорил, а может, и наделал всяких обидных глупостей.
   "С-У-К-А", - напечатал Ильин и поспешно стер четыре заглавные буквы. Нынче краткость не казалась сестрой таланта. Переполнявшие сердце чувства требовали большего пространства.
   "Она меня выбрала...- слова Севы крутились в голове вперемежку с собственными мыслями: - Эта тварь выбирает то Колю, то Севу, кого угодно только не меня".
   "С-У-К-А", - напечатал Ильин еще раз, снова стер и взамен короткой, выдал развернутую версию:
   "Теперь запутались вы, Ира. Насколько я знаю женщин, настроения подобные вашему нынешнему возникают после случайного секса с первым встречным. Неужели вас не удовлетворили? Или обманули, и претендент оказался бедным инженером?" - Иван поставил вопросительный знак, представил реакцию Иры и почти с наслаждением, "так ей и надо, стерве, так и надо..." отправил письмо. Ответ появился спустя минуту.
   "К-О-З-Е-Л! А-Л-Ь-Ф-О-Н-С! Х-А-Л-Я-В-Щ-И-К!"
   "И не лень тратить время на все эти тире-дефисы..." - Ильин выключил комп и послал всех к чертовой матери.
  
   Глава 2. Эра прагматизма
  
   Понедельник начался с решительных действий. Рязанов сел в машину, приказал шоферу:
   - В редакцию.
   Невзирая на поздний час, как ни как 11-ть утра, Севы Рубаняка на рабочем месте не оказалось. Отсутствовали также главный редактор и начальник отдела продаж. Объявлять новость пришлось одному Сологубу.
   Тот воспринял информацию спокойно. На хмурой физиономии, украшенной синяком, не мелькнула и тень печали.
   - Давно пора, - сказал в ответ. - Сколько можно выбрасывать деньги на ветер!
   Они знали друг друга много лет, говорили друг другу "ты", и порой, когда Рязанов позволял, даже откровенничали.
   - Скучный ты, Сологуб, тип, - скривился Рязанов и бросил быстрый взгляд на часы. Время поджимало, в полдень встреча с мэром. - Все меряешь бабками. А в жизни должно быть место порыву, амбициям, тщеславию. Но ты, конечно, прав, я уже наигрался. Побыл издателем. Пора закрывать журнал и заниматься нормальными делами. Тебе, кстати, тоже хватит Ваньку валять.
   - Хватит, - просто признал Сологуб.
   - Вот и славно, - обрадовался Рязанов. - Закроешь эту богадельню, погуляй в отпуске и принимай завод.
   Сологуб поднялся из-за стола и подошел к окну.
   - Давно я большими проектами не ворочал. Соскучился.
   - Еще бы. Ты мужик молодой, здоровый, умный. На тебе воду возить можно, а ты тут прохлаждаешься. Кстати, а где, собственно, руководство и вообще люди? - Василий Иванович постучал пальцем по столу: - Распустились совсем. Генрих перевел скучающий взгляд на экран монитора и, будто оттуда считывая информацию, сообщил:
   - Директор вне доступа. Главред тоже. У начальника отдела продаж все время занято. - Сдавать своих было не в правилах Сологуба.
   Рязанов многозначительно хмыкнул:
   - Покрываешь, понятно. Кстати, что у тебя с лицом? - спросил с интересом.
   - Хулиганы вчера попросили закурить.
   - Совсем распустился народ, на главбухов бросаются. Ну, ладно, пошел я. Дел выше крыши.
   - На счет журнала - окончательное решение?
   - Без вариантов.
   - С людьми как быть? Увольнять?
   - Лишних - да. А нужные самому пригодятся.
   - Марину Львовну я с собой возьму на завод. Не возражаешь?
   - Марина Львовна - это наше все. Ты с ней, сколько уже вместе работаешь? Лет пятнадцать?
   - Четырнадцать.
   - Куда ж без нее!
   - С Лужиной как быть?
   - Про нее и Севу я еще думаю.
   - Толковая баба и энергичная.
   - А возраст?
   - Мне на шесть лет больше.
   - То ты! Я тебя на двоих молодых не променяю. Я ее смог бы.
   - Тебе виднее.
   - Ладно, пошел, - Оставив дверь открытой, Василий Иванович решительно зашагал по коридору, роняя на ходу тяжелые фразы. - Сворачивайте производство. Приказ о закрытии журнала я пришлю.
   Новость черным вороном взлетела под своды офиса и тяжким камнем опустилась на сердца трудящихся. Расстроенный дизайнер Алексей, в который раз набрал телефонный номер Ильина. Где бы ни был сейчас главный редактор, ему следовало знать о неприятностях. Наконец перечень длинных гудков оборвало недовольное "алло".
   - Я на интервью. Что надо?
   С особым мстительным удовольствием Алексей произнес:
   - Беда, Иван Павлович, нас закрывают. С утра приперся Рязанов - зверь зверем, орал на Генриха, требовал Рубаняка и вас. В сердцах закрыл контору, за слабую дисциплину и разгильдяйство.
   К большому разочарованию дизайнера Леши главный редактор не расстроился, сказал лишь: "Разберемся" и оборвал связь.
   - Представляете, - Алексей пошел делиться впечатлениями с Ларисой и Олей, - тут журнал накрылся, а он мне говорит: разберемся!
   - Чего ты собственно панику разводишь? - спросила Лариса, не отрывая взгляд от зеркала. Она красила глаза и не могла отвлекаться на мелочи. - Дальше фронта не сошлют. Солдаты везде нужны.
   - Вы будто радуетесь, - заподозрил неладное Леша.
   - С чего? Нас и здесь хорошо кормили, - вмешалась Ольга.
   В бухгалтерии царило уныние, но совсем по иному поводу.
   -Беда, - пожаловался дизайнер Марине Львовне.
   - Кому беда, а кому работы до хрена, - глубокомысленно изрекла та.
   - То есть?
   - Вы тут наворотили, а нам бумаги в порядок приводить.
  
   Глава 3. Прозрение
  
   Рязанов закрыл журнал! Новость заслуживала внимания. Иван, в который раз за утро попытался разбудить Рубаняка. Безрезультатно. Директор не воспринимал словесные призывы, не реагировал на физическое воздействие и, безмятежно, то бишь бесчувственно, дрых, подложив под щеку ладошки. От младенца Севу отличало немного: богатырский свист, с которым кислород проникал в организм через вздрагивающие ноздри; размеры тела и непристойное амбре - производная вчерашнего перегара.
   - Да просыпайся ты, холера, - в сердцах Ильин заехал ногой по упитанному заду директора. Отнюдь не почтительный жест возымел действие. Рубаняк покинул царство Морфея и с недоумением уставился на Ильина. Главный редактор в тренировочных штанах и футболке на фоне незнакомого интерьера плохо вписывался в представление о реальности.
   - Что ты здесь делаешь?
   - Я здесь живу, - выдал Иван и, не мудрствуя лукаво, рубанул с плеча. - Журнал закрыли. Пока ты спал, Рязанов оставил нас без работы.
   Замутненное похмельем сознание не могло переварить столько информации.
   - Хрен с ним, - Сева схватился за голову и застонал. - Блин, какого лешего я так нажрался?
   С дикцией и интонированием у директора наблюдались определенные проблемы, Поэтому Иван не понял, сетует ли Сева на вчерашнюю несдержанность или спрашивает о причинах. В любом случае, вдаваться в подробности не имело смысла.
   - Иди, умывайся.
   Возня с Севой развеяла нервное возбуждение, в котором Иван пребывал все нынешнее утро. Проснулся он как обычно в шесть, но не от звона будильника (его Иван вчера забыл завести), а от храпа. От особо громогласных пассажей, издаваемых Рубаняком, не спасла даже закрытая дверь.
   За окном хмурое небо в серых тонах туч готовилось повторить вчерашний беспроглядный и бесконечный дождь. У природы тоже было плохое настроение.
   "Идти на работу или не идти?" - Иван укрылся с головой и взялся перебирать варианты. Оставлять Севу одного в квартире решительно не хотелось. Чужой человек, не адекватный от выпитого, в доме деньги, вещи - нет, уж, лучше не рисковать. Почему-то казалось, что едва он уйдет из квартиры, Сева очнется и непременно учинит обыск.
   Однако караулить Рубаняка Ильин не мог. На работе хватало дел: незаконченная статья, Леша со своими бесконечными вопросами - без ценных указаний главреда дизайнер никогда ничего не верстал.
   "Как поступить?" - Иван сосредоточился и в последний раз взвесил "за" и "против". Желание пренебречь служебным долгом явно доминировало над привычной обязательностью. Что ж, так тому и быть. Ильин закрыл глаза и постарался уснуть. Напрасно, тяжкие мысли тяжко ворочались в голове, нанося настроению тяжкие повреждения. Через пятнадцать минут лежать надоело, Ильин поднялся, привел себя в порядок, выпил кофе и, чтобы отвлечься, затеял уборку на кухне.
   Перемывая посуду, вытирая шкафчики и вычищая до зеркального блеска плиту, Иван старался не думать об Ире. И все равно думал, плохо, зло, с обидой и ненавистью. Только взявшись за холодильник, Ильин внезапно успокоился. Он открыл дверцу - в лицо пахнуло холодом - и вспомнил: холодильник они с Томой покупали, собрав гонорары за его первые публикации. Выбирали за много лет не подешевле, а получше, благо средства позволяли. "Как настоящие", - шутила тогда жена. Она была возбуждена и, кажется, даже счастлива. Во всяком случае, в магазине Тамара улыбалась и держала его руку.
   "Как же я по ней соскучился, - захлестнула привычная тоска. - Томка, Томка, Томочка..."
   В памяти всплыли первые дни после отъезда жены в Харьков: черная меланхолия, отчаяние, мысли о самоубийстве. И сейчас, стоило коснуться незаживающей раны, как душа зашлась от боли.
   Иван глубоко вздохнул, стараясь унять волнение и отогнать печальные мысли подальше. Увы, что он ни делал с собой, что ни делала с ним Тома, разлюбить жену он так и не смог. Животная потребность именно в этой женщиной не исчезали, не оставляли тело и душу, не позволяли привязаться к кому-то другому. Поэтому секс с Милой, фантазии-переписки с Ирой, другие глупые попытки заменить благоверную и, таким образом, заполнить пустоту внутри себя были заранее обречены на провал. Тома придавала смысл жизни, затрагивала чувства, несла с собой радость. Без нее смысла, чувства, радости не было. И не могло быть!
   "Томка - это капкан. Я не освобожусь от нее никогда, и без нее буду мучиться всю жизнь", - подумал Ильин обреченно. И от жалости к себе - роковые безжалостные "никогда" и "всегда" были похожи на приговор, который не давал права на обжалование и амнистию, и, с которым во избежание лишних страданий следовало смириться - неожиданно понял: он не будет больше ни с чем мириться! Он взорвет к чертовой матери эту ситуацию!
   Иван взял, валявшийся на подоконнике, карандаш и на клочке газеты - ничего другого под рукой не оказалось - стал писать. Это был план спасения, план новой жизни. Всего четыре пункта, но зато какие!
      -- Помириться с Томой и Людой.
      -- Уволиться и перебраться в Харьков.
      -- Устроить семейный совет и решить, что делать с деньгами
      -- Успокоиться.
   Нет. Новая редакция более соответствовала нуждам текущего момента.
      -- Успокоиться.
      -- Уволиться и перебраться в Харьков.
      -- Помириться с Томой и Людой.
      -- Устроить семейный совет и решить, что делать с деньгами.
   Ильин перевел дух - от возбуждения было трудно дышать - и тут же вздрогнул от неожиданности. Телефонный звонок ворвался в тишину квартиры с оглушительной настойчивостью.
   - Беда, Иван Павлович, - голос Алексея был испуганным и расстроенным, - с утра приперся Рязанов - зверь зверем, орал на Генриха, требовал Рубаняка и вас. В сердцах закрыл контору, за слабую дисциплину ...
   Ильин улыбнулся. План новой жизни начал реализовываться. Без его участия, сам собой решился первый по важности вопрос. Уйти с должности главного редактора в его возрасте и положении было полным безумием. Но и оставаться значило навсегда потерять семью.
   "Теперь я со спокойной душой поеду в Харьков" - предвкушая будущее свидание, Ильин потер руки. Он понимал, что победа не дастся легко, но не сомневался в результате. Переполненный боевого задора Иван направился в гостиную. Хватит быть гостем в собственной квартире! Пьяным Рубанякам не место на его диване! Пусть Сева убирается вон!
   - Просыпайся ты, холера...- убедительный тон и увесистый пинок подействовали, Сева открыл глаза, с недоумением уставился на Ильина и спросил.
   - Что ты здесь делаешь?
   - Я здесь живу, - голос Ильина звенел от злорадства. - Журнал закрыли. Пока ты спал, Рязанов оставил нас без работы.
   - Хрен с ним, - Сева схватился за голову. - Блин, зачем я так напился вчера...
   - Тебе виднее. Вставай, давай. Иди, умывайся.
   Через пятнадцать минут Сева хлебал кофе.
   - Ты меня, Ильин, извини, - они были не достаточно близки, чтобы Сева не испытывал некоторого смущения. - Я тут не сильно бедокурил?
   - Нет, - слукавил хозяин. - Явился хмурый, сидел молча, водяру хлебал, потом отрубился.
   Вряд ли Сева помнил про свои откровения. Поэтому облегченная версия прошла на ура.
   - Жалко журнал. - сказал Рубаняк без тени сожаления в голосе.
   - Да, - признал Иван тоже недостаточно огорченно.
   - Что-то ты не больно печалишься?
   - Я как раз заявление собирался подавать, - второй раз за пять минут подкорректировал действительность Иван.
   - С какой стати?
   - Придется в Харьков перебираться. Сколько можно жить на два дома.
   Рубаняк принял услышанное за чистую монету и разродился глубокомысленной сентенцией:
   - Семья - это главное.
   - Ты всегда говорил, что главное - работа, - чтобы поддержать разговор возразил Иван.
   - Работа - тоже главное, - Для серьезного диспута Сева не годился. У него слипались глаза, и заплетался язык. - Пойду я.
   - В контору? - наивно поинтересовался Ильин.
   - Домой! - припечатал Рубаняк. - В себя приходить.
   - А мне что делать?
   - Топай в редакцию. Завтра будем разбираться с твоим заявлением.
  
   Глава 4. И вечный бой
  
   Ира зябко повела плечами. Хотя в квартире было тепло, она все утро мерзла.
   На столе, в который уже раз, завибрировал мобильный. Родная редакция упорно не оставляла в покое начальника отдела продаж.
   - Не буду я с вами разговаривать.
   Ира еще до начала рабочего дня позвонила на ресепшен, предупредила, что заболела.
   - Небольшая температура. Отлежусь и на днях выйду. И, пожалуйста, скажи всем, - попросила секретаршу, - чтобы не дергали меня. Только в крайнем случае.
   Крайние случаи начались около одиннадцати и не прекращались до сих пор.
   Что им от меня надо? Раздражение постепенно сменилось любопытством. Настойчивость, с которой контора требовала внимания, вряд ли объяснялась рядовыми причинами. В офисе что-то произошло. Но что в их сонном царстве может случиться, из-за чего стоило бы волноваться? Сделка сорвалась? Клиент макетом не удовлетворен? У Ивана статья не получилась?
   - Что? - Ира не удержалась и ответила. И не пожалела. Новость была ошеломляющей. Рязанов закрывает журнал и, значит, она остается без работы. Под вопросом - заработок последнего месяца.
   - Рязанов принял решение закрыть журнал, но не оговорил, - частила Лариса, - пойдет ли нынешний номер в печать или наполовину готовый, отправится в мусорную корзину. Ты же понимаешь, что в этом случае в ту же корзину попадет и наша двухнедельная работа. Ира, пока все только затевается, надо срочно что-то придумать, иначе мы окажемся без денег.
   - Задачу поняла. - От утренней тоски в миг не осталось следа. - Уже есть идея. Вам надо срочно разобраться, что у нас с договорами.
   Лара возмущенно ахнула:
   - Зачем нам сейчас эти бумажки? - и тут же, сообразив, что к чему, воскликнула: - Ирина, ты - гений.
   Ира в волнении прошлась по кухне. Чем больше она думала о сложившейся ситуации, тем хуже делалось ее настроение.
   Если журнал увидит свет, то есть, если издательство пойдет на неоправданные траты на печать, доставку, рассылку, налоги, то отдел продаж получит свои деньги за приведенную рекламу. В противном случае Василий Иванович прикажет вернуть деньги рекламодателям, мало беспокоясь, судьбой премиальных для менеджеров. Которые, в этом месяце, как назло (еще вчера это было к радости) даже по предварительным прикидкам выливались в приличные суммы.
   От напряжения Ирина сжала пальцы в кулаки. Кто-то: Рязанов или она с девчонками должны были потерять деньги.
   - Мы еще посмотрим, кто кого...- прошептала Ирина и улыбнулась. У нее был план и твердое намерение его реализовать. Что еще надо танковой колонне для счастья?
   *
   Рязанов с любопытством рассматривал сидящую напротив женщину. Все-таки очень красива. Красива, невзирая на возраст и собачью должность начальника отдела продаж.
   "Разве нимфы созданы для нив, разве их удел - не услада жизни? - не справившись с высоким стилем, Василий Иванович завершил логический процесс простым тезисом: - Шикарные бабы не должны вкалывать, как лошади. Их природа создала для иного".
   - Василий Иванович, вы меня слушаете? - отчеканила нимфа.
   - Конечно, - Рязанов изобразил внимание.
   - Мне бы очень хотелось прояснить ситуацию.
   "Не должны, - Рязанов продолжил философствовать, - но работают и превращаются в непонятно что".
   Демонстративно женские ужимки: мягкие вкрадчивые интонации, мелодичный голос, лукавые искорки в зеленых глазах, не могли скрыть слишком прямой и слишком решительный взгляд, по-мужски энергичные жесты, выверенные фразы. Профи, есть профи, то ли восхитился, то ли пожалел Ирину Рязанов.
   - Василий Кравченкоич, кажется, вы меня не слушаете.
   - Ирина Игоревна, я весь внимание.
   "Она ведь не замужем, на Севу и Генриха не польстилась. Может - лесбиянка? - мысли расползались, как тараканы. Рязанов постарался вспомнить, что рассказывала про Лужину начальница отдела кадров (она знала подноготную каждого сотрудника). Кажется, был разговор про развод, про распри с Рубаняком. Про сексуальные отклонения разговора не было.- Значит, не лесбиянка", - отверг Василий Иванович опроверг предыдущую версию. Своим НR-рам он доверял полностью.
   - Я спросила, пойдет ли нынешний номер в печать?
   - Нет, - резче, чем хотелось, ответил Рязанов.
   - Тогда возникает вопрос, что делать с деньгами, которые отдел привел в этом месяце.
   - Деньги вернуть, перед клиентами извиниться.
   - Что будет с нашей зарплатой? - не унималась Ира.
   - То есть? Получите все что положено.
   - Вы имеете в виду оклады, я - проценты. Сделки срываются не по вине отдела. Мы свои обязательства выполнили.
   Ирочка очевидно закончила с лирическим вступлением и явно намеревалась брать его за горло. Рязанов поправил галстук и с прискорбием сообщил:
   - Нет журнала, нет рекламы, нет процентов. Я ответил на ваш вопрос?
   - Нет.
   - Что вы еще хотите?
   - Еще?! - Ира насмешливо скривила губы.
   Беда, да и только, Рязанов недовольно покачал головой. Еще ни один проект не удалось закрыть мирно. Вечно возникали то одни проблемы, то другие. За ними следовали выяснение отношений и скандалы.
   - У издательства есть долгосрочные обязательства перед клиентами. Ведь некоторые компании покупали не один выход, а сразу несколько. Правда, в большинстве случаев, договоренности носили устный характер. Но имеются и подписанные договора. Три компании даже сделали предоплаты. Что делать с этими деньгами? - голос Иры был ровный, без эмоций.
   - Я сказал: вернуть! - Василий Кравченкоич повысил тон. Обычно это помогало поставить на место любого нахала. Но Ирина на недовольство начальства не прореагировала. В зеленых глазах осталась та же непроницаемая стальная скука, на лице - маска безучастия. Ну и баба, с такой только на переговоры ходить. Кстати, Рязанов чиркнул пару слов в еженедельнике, неплохая идея.
   - Речь идет о сумме приблизительно в сорок тысяч долларов. Вряд ли с таким балластом удастся закрыть журнал, не согласовав свои действия с рекламодателями, - продолжила Лужина.
   - Сорок тонн, - ахнул Васили Кравченкоич.
   - На счетах издательства, мне кажется, нет таких сумм.
   - Конечно, я давно пустил их в дело.
   - Это еще не все. Разорвав договора, мы рискуем попасть под штрафные санкции. И тогда сорок тысяч легко превратятся в пятьдесят или сто. Не исключено, что клиенты потребуют исполнения обязательств и тогда придется выпустить все обещанные до конца года номера. Это выльется в изрядную сумму.
   - То есть мне придется до конца года содержать этот дурацкий журнал? - не по-хорошему изумился Рязанов.
   - Совершенно верно, - признала псевдо-нимфа.
   - Или немедленно вытаскивать из бизнеса кучу бабок? Что вы предлагаете?
   - Я? - Почти искренне удивилась Ирина. - Почему я должна что-либо предлагать?
   - Но это ваши клиенты! Вы их привели!
   - Действительно, это наши клиенты. Мы их знаем не первый год. - Плохо скрытый намек грубо указывал на возможности руководителя рекламного подразделения.
   - Ирина Игоревна, не забывайтесь! - Василий Иванович опять повысил голос. И снова наткнулся на абсолютное спокойствие.
   - Я все помню. Нет журнала, нет рекламы, нет процентов, нет вопроса с оплатой нашего труда.
   - Все правильно.
   - Раз вопросов ко мне нет, я сегодня же подам заявление об уходе. Менеджеры сделают то же самое.
   - Зачем торопиться? - праздно полюбопытствовал Рязанов. - Пока не утрясутся все вопросы, вы можете спокойно работать.
   - Я много чего могу.
   Многообещающее заявление требовало адекватной реакции.
   - Что вы имеете в виду?
   - Василий Иванович, я сказала, что подниму журнал, и сдержала слово. Если мы договоримся, я попробую помочь вам. Но не бесплатно. Моя цена - десять процентов.
   - С чего собственно вы хотите проценты?
   - С суммы аннулированных клиентами договоров.
   Пять минут назад Рязанов поразился выдержке Иры. Сейчас изумился собственной. Ему дерзят, а он ничего терпит, улыбается даже. Что за блажь в голову ударила? Однако ставить Лужину на место решительно не хотелось. В угоду внезапно нахлынувшей покладистости Рязанов предложил:
   - Ирина Игоревна, помните, нашу первую встречу? Я еще тогда советовал вам быть скромнее и умерить аппетиты.
   Лужина кивнула:
   - Невзирая на возраст, о котором вы тогда намекали, с памятью у меня все в порядке. Я сказала тогда и сейчас повторю: во-первых, я постоянно сижу на диете, поэтому аппетит у меня более чем умеренный. Во-вторых, если мои условия вам не подходят, мы простимся и точка. В-третьих, если я вам нужна, справедливо привязать результаты моего труда к эффекту, который вы хотите получить.
   Рязанов сокрушенно поджал губы.
   - Наверное, я не соглашусь.
   - Ваш бизнес, ваше право.
   - Действительно.
   Глядя на Лужину, Рязанов больше не ловил себя на фривольных мыслях. Он почти сердился. Вот стерва! Но какая! Василий Кравченкоич потянулся к еженедельнику и добавил к записанному ранее еще пару строк. Затем прошелся по кабинету. Остановился около окна.
   - Кажется, дождь закончился, - сказал задумчиво. И добавил уже с другой интонацией. - А вам палец в рот не клади. Не обижайтесь. Это вроде комплимента.
   - Спасибо.
   - Ответ я дам завтра. Подсчитаю кое-что, прикину, решу.
   - Конечно.
   - Тогда, я вас не задерживаю.
   Ирина направилась к двери, но, не дойдя пару метров, остановилась:
   - Василий Иванович, у меня просьба. Можно?
   Красавица-гордячка умела просить? Что-то новенькое!
   - Да, пожалуйста.
   - Пока вы думаете, я побуду день-два дома? В издательстве все равно теперь нечего делать.
   - Добро.
   - Тогда, я передам Рубаняку, что по вашему распоряжению нахожусь в местной командировке.
   Несколько вольная трактовка озадачила Рязанова. Но в угоду хорошему настроению, с определенным сомнением в голосе Рязанов произнес:
   - Как вам будет угодно.
  
   Глава 5. На тонущем корабле
  
   Оборвав минорный дождь, вторник явил миру мажорное солнышко. Оно залило благодатным светом вселенную, пробралось даже в потаенные глубины человеческой души.
   Иван проснулся в прекрасном расположении духа. Вчерашняя решительность не ушла, напротив, окрепла. Мысли о поездке в Харьков вызывали радостное волнение. Об Ире Ильин не думал. Красивая женщина с зелеными глазами осталась в прошлом. Там, в прошлом, находилось много всякого и разного. Среди прочего погрязший в сомнениях и растерянности, прежний Иван Ильин. Странный, между прочим, субъект. Изломанный какой-то, жалкий, не чета нынешнему уравновешенному и спокойному. Сейчас Иван не очень понимал как жил прежде. Оглядываясь назад, он чуть не с презрением вспоминал старые мысли и поступки. Неужели это его бросили жена и дочь? Неужели он позволил, чтобы самые дорогие люди относились к нему с презрением? Как он мог, не испробовав все возможные и не возможные способы, думать, что с Томой все кончено? Как смел, так думать? Как позволил себе докатиться до такого?
   "А если Тома пошлет меня куда подальше? - Уволенное альтер эго не желало сдаваться без боя и на пути в забвение огрызалось. Старалось напоследок уколоть больнее. - Рано радуешься, еще ничего неизвестно"
   Увы, хеппи-энды легко организуются только в кино. Потому исключать печальный финал не приходилось. В угоду ему следовало разработать план Б под названием: "Как жить, если в Харькове ничего не поучится?"
   - Не буду я разрабатывать никакие планы! Все будет, так как нужно! - оповестил пустую комнату Ильин и на всякий переключил мысли на работу.
   "Жаль журнал, - подумал и вздохнул горько. - Я его поднял, сделал, а они закрывают".
   Проекты, как дети, привязываешься к ним всей душей.
   "А вдруг я больше никогда не буду главным редактором?" - обнаружив новый объект, сомнения с удовольствием переключились на него.
   "Не буду и не надо, - отмахнулось рациональное начало. - Стану обозревателем, буду сотрудничать с несколькими издательствами, как-нибудь выкручусь. А станет совсем трудно, пойду в продажи".
   На этой радужной конструктивной ноте Ильин быстро встал и начал собираться на работу.
   В офисе царило похоронное уныние и сосредоточенность. Уткнувшись в мониторы компьютеров, народ изучал предложение кадрового рынка и обсуждал вакансии. Так как Ивана вопросы будущего трудоустройства пока не волновали, он отправился к Рубаняку за инструкциями.
   - Что я должен делать конкретно? - поставленный ребром вопрос привел Севу в замешательство. Хмурый после вчерашнего, с помятым с похмелья лицом, Рубаняк потер ладонью щеку и сердито буркнул:
   - Хрен его знает.
   - А точнее?
   - Рязанов приказал журнал закрыть, а что делать с последим номером не сказал.
   Ильин чертыхнулся в полголоса.
   - Замечательно. И сколько мы будем ждать ценные указания?
   - Сколько потребуется.
   - А как быть с материалами? Их, между прочим, писать надо, вычитывать, верстать. На это, простите, требуется время.
   Сева поморщился.
   - Писать ничего не надо. В случае чего возьмешь пару-тройку статей из интернета.
   - Как из интернета? - возмутился Иван. - У меня приличный журнал, а не дерьмо собачье.
   - Был приличный, да сплыл. И вообще, отстань от меня, Ильин. Иди к себе, пей чай, плюй в потолок и ожидай распоряжений руководства. Едва оные появятся, тебя поставят в известность.
   - А как же с заявлением об уходе?
   - Ни как. Надо будет - отработаешь две недели. Не надо - свободен.
   - Но мне надо завтра быть в Харькове.
   Рубаняк поморщился, он уже устал от разговора.
   - Пиши за свой счет. В понедельник, с утра, чтобы был. Понял?
   - Еще бы, - обрадовался Ильин.
   Выходя, он столкнулся в дверях с Сологубом. Тот был хмур. Синяк под глазом набрал силы и полыхал отчаянным фиолетовым отливом.
   *
   - Вызывали?
   - Ты меня прости, - Сева поднял виноватый взгляд на Генриха. - Дурак я полный.
   Зазвонил телефон, разряжая неловкую паузу. Сева поднял трубку, буркнул "да" и вернул трубку на место.
   - Ну что, мир?
   - Я с тобой не воевал, - холодно ответил Сологуб.
   - Ну, прости, бес попутал. Бывает.
   - Ладно, проехали.
   - На счет Ирины мы договорились?
   - Нет, - Генрих отрицательно мотнул головой.
   - Драться нам из-за нее, что ли? Не много ли чести?
   - Не надо говорить гадости. Ира этого не заслужила, - парировал с отстраненной интонацией Генрих.
   Это было спорное утверждение, но и оно позволяло завершить конфликт.
   - Ладно, не буду, - согласился Сева.
   Оба понимали, что ссориться сейчас не время, но и восстанавливать прежнее приятельские отношения желания не возникало.
   - Василий Иванович тебе уже предложил что-то? - спросил Сева, как можно более равнодушно. Однако плохо скрытую ревность утаить было сложно. Его задело, что Рязанов до сих пор не призвал его пред ясны очи, не предложил новое место. Обычно, если шеф интересовался кем-то, то намерений своих не скрывал.
   - Как планировалось, пойду финансовым директором на новый завод, - отмахнулся Генрих.
   - Обо мне разговор был? - невнимание Рязанова с одной стороны было не особенно приятно; с другой, развязывало руки. И, наконец, сулило новую перспективу.
   У Рубаняка всегда получалось руководить людьми. В тридцать лет он стал начальником цеха крупного предприятия, в тридцать пять занял должность главного инженера. Он уходил на завод к восьми утра, возвращался к ночи; часто выпивал, иногда развлекался в бане с комсомолками-активистками. Завел даже "военно-полевую жену". На возмущенные замечания законной супруги Сева сокрушенно вздыхал: такая работа. Он искренне верил, что по-другому нельзя. Все кто "попал в обойму", то есть так или иначе делали общественную или профессиональную карьеру, жили так же: пили, гуляли и "зашибали" деньги. Последнее оправдывало все. Рубаняк купил машину, дачу, кооператив, возил семью каждый год в Крым и считал себя отличным мужем и отцом.
   Нежданно нагрянувший капитализм мало изменил жизнь. Сева легко вписался в новые товарно-денежные форматы и преуспел настолько, что из-за его нефтяной фирмочки затеяли войну две серьезные бандитские группировки. Победил, как водится, сильнейший. Он благородно пожертвовал деньги на похороны павшим бойцам и, к счастью, забыл о тяжело раненом Рубаняке. Это было уже второе везение. Первое случилось за месяц до начала военных действий. Тогда Сева за минуту до взрыва выскочил из своего БМВ за сигаретами.
   Следующее коммерческое предприятие Рубаняка - маленькую швейную фабрику, расположенную на большом земельном участке - он буквально зубами вырвал у Родины. Однако едва закончились судебные тяжбы, подоспели рейдеры и объяснили, что к чему. На это раз в Севу стреляли в подъезде родного дома. На следующий день он подписал все бумаги и запил горькую.
   Водка в пустой квартире пилась легко, благо поводов к унынию имелось более чем достаточно. Недавний развод в рейтинге занимал отнюдь не первое место, также как и тоска по дочкам. Пока Рубаняк делал карьеру и деньги, он отвык от семьи.
   К Рязанову в компанию Севу привел знакомый. После пережитого и выпитого Рубаняк был откровенно плох: вздрагивал от малейшего шума, почти не спал, мало ел.
   - Ты уверен, что этот тип справится? - Рязанов с сомнением рассматривал помятую физиономию претендента.
   - Да, - ответил знакомый. - Он администратор от Бога. Но сейчас ему нужен шанс.
   - Ладно, шанс мы ему обеспечим.
   Потихоньку Сева втянулся в работу, показал, на что годен и впоследствии вел в холдинге Рязанова довольно сложные проекты. В журнал он пришел для поправки здоровья после двух, случившихся один за другим, воспалений легких и спровоцированного ими сердечного криза. Почти год Рубаняк восстанавливал утраченные силы: вел размеренный образ жизни, не пил, сидел на диете и интенсивно выплачивал набранные на льготных условиях кредиты. Сейчас он чувствовал себя нормально, был свободен от обязательств перед кем-либо, жаждал новых свершений, а также конструктивного диалога с Рязановым. Или кем-либо другим. Второй вариант устраивал Севу больше первого. На новом месте он мог продать себя дороже. Особенно вместе с Ирочкой Лужиной.
   Одно дело быть просто руководителем без команды. Другое - тандем двух ключевых специалистов. Весь последний год Сева усиленно занимался поисками "карманного" начальника отдела продаж. Появление Ирины решило вопрос наилучшим образом.
   Ну и баба, поразился Рубаняк, когда в издательство стали поступать деньги от рекламодателей, с такой в пир и мир можно, и в бизнес не страшно. Чем активнее новая сотрудница погружалась в дела, чем настойчивей приставала со своими пионерскими проектами, тем чаще Сева задумывался, не судьба ли привела к нему эту женщину?
   Ира была свободна, красива, умна, интеллигентна, энергична. Правда, в возрасте. Но этот недостаток с лихвой компенсировался другими достоинствами. Главным из которых было умение и готовность зарабатывать деньги - качество, интересовавшее сейчас Рубаняка более всего.
   Однако, приводя в порядок кабинет после учиненного Ириной скандала, подбирая разбросанные ею бумаги, Сева переменил мнение. Прагматичный взгляд на потенциальный союз с эффектной брюнеткой уступил место романтике и пониманию: эта женщина задела его за живое.
   Насколько глубоко показал следующий раунд их отношений. Когда в кафе Ира: не стесняясь, открыто признала, что он ей не интересен как мужчина, что он для нее только средство, возможность реализовать свои идеи, Сева счел себе оскорбленным до такой степени, что три дня пил, как сапожник.
   Открытие требовало осмысления. Поэтому протрезвев, Рубаняк заново оценил свои мысли и чувства и пришел к следующему выводу: к такой женщине надо относиться серьезно. Или не надо относиться вообще.
   ...
   - Нет, конкретно мы ничего не обсуждали, разговор был общим, - немного слукавил Сологуб.
   - Слушай, Геня, ты столько лет с Рязановым. Неужели никогда не хотелось уйти в другой бизнес или другую компанию? - спросил Сева.
   - Думал и даже уходил, но Рязанов меня всегда возвращал.
   - Ценит, значит?
   - Хорошие специалисты всегда в цене.
   - Вот и я о том же...- задумчиво протянул Рубаняк.
   - Не понял.
   - Меня однокашник в Москву зовет, исполнительным директором.
   - Сколько платят?
   - Достаточно.
   - А жить где?
   - Это уж как придется. Некоторые обитают на казенных квартирах, кто-то арендует. Мой дружбан подженился удачно.
   - У него, что же семьи нет?
   - Есть, но не мыкаться же одному.
   Генрих поморщился, он такие темы не любил.
   - Значит, ты в Москву собрался? - спросил насупившись.
   Рубаняк ответил честно:
   - Пока не знаю.
   Решение зависело от многих факторов. В том числе и от зеленоглазой женщины по имени Ирина Лужина.
  
   Глава 6. Победа N1
  
   Утро среды Ильин встречал на подъезде к бывшей украинской столице. За окном мелькали промышленные пейзажи, в голове крутились тяжелые мысли.
   "Зачем я сюда приперся. У Томы наверняка кто-то есть. И вообще, я теперь снова безработный. Не лучшее время, для выяснения отношений".
   Тамару Ильин увидел сразу, едва вышел из вагона.
   - Здравствуй. Зачем пожаловал? - дражайшая половина выглядела встревоженной.
   - Есть разговор, - Иван изловчился и чмокнул жену в щеку.
   - Почему не предупредил заранее? Сестра затеяла ремонт, ей не до гостей.
   - У меня забронирован номер в гостинице.
   Тамара знала, что он не собирался никого стеснять, тем ни менее, не удержалась от выпада. Ильин вздохнул. Откровенная враждебность жены усложняла и без того непростую задачу.
   В номере, едва дверь за горничной затворилась, Тома поставила вопрос ребром:
   - Зачем ты приехал?
   Ильин в свою очередь поинтересовался:
   - Сейчас Люда придет, и я все объясню. Я попросил ее быть в холле в половине одиннадцатого? - Иван достал мобильный: - Людочка, девочка, ты где? Отлично поднимайся. Номер сто пятый.
   Это была маленькая победа. Его амбициозные дамы могли проигнорировать просьбы плохого мужа и никудышного отца. Однако снизошли. Тома явилась на вокзал, Люда в гостиницу.
   Дочь переступила порог через пару минут, обменялась с матерью недоуменными взглядами и по привычке попыталась уклониться от отцовского поцелуя. Однако Ильин неожиданно для себя проявил твердость. Взял лицо дочери в ладони, притянул к себе и звонко чмокнул в губы. Получилось очень по-родному, как в прежние времена, когда все еще было хорошо.
   - Садись, - Ильин тяжело вздохнул и начал. - Родные мои, мне надо кое-что вам сказать. Я долго собирался и только сейчас решился.
   Иван будто увидел себя со стороны и неприятно поразился: жалкая поза, невнятная скороговорка, оправдательные интонации. Не удивительно, что Тома и Люда смотрят на него с надменным снисхождением.
   - Я очень перед вами виноват. Но прошлого не вернуть и не изменить. А вот настоящее и будущее в наших руках. Поэтому я здесь и прошу вас. Нет, умоляю - давайте, мириться.
   Неожиданно для себя Иван опустился на колени. "Господи, что я творю? - успел он подумать прежде, чем потерял контроль над собой. Случилось практически то же самое, что в момент ограбления. Только тогда из потаенных уголков души выползло на белый свет злодейское альтер эго. А нынче - драматическое, которое и устроило этот сентиментальный спектакль. Настоящему Ивану оставалось только слушать собственный голос.
   - Я не хочу жить без вас. Вы моя семья, моя жизнь, вы мне нужны. И я нужен вам. Я стал другим. Томочка, дай мне шанс. И ты Людочка дай. Больше я у вас ничего не прошу.
   Дамы молчали. То ли переваривали информацию, то ли выдумывали благовидный повод, чтобы отказать и уйти.
   - Впрочем, можете ничего не давать! - Ильин не выдержал - поморщился. Душещипательную прозу он никогда не любил. - Я сам все возьму. Я не уеду из Харькова, пока вы меня не простите.
   Между прочим, в поезде, под перестук колес Иван готовил совсем иную речь. Рациональная и убедительная она доказывала необходимость воссоединения семьи и совсем не касалась его переживаний по поводу одиночества. Которые, тем ни менее, мелодраматическая сущность живописала с мастерским красноречием.
   - Я не могу и не хочу жить без вас. Вы моя....
   Посередине особенно витиеватой рулады некстати возникла мысль:
   "И все же стоять на коленях и взывать к милосердию - это слишком. Может лучше подняться?"
   Ильин знал, что в критических ситуациях люди не всегда адекватны. Однако то, что вытворяло его внезапно пробившееся режиссерское дарование, было ужасным. Набор дешевых трюков, скопированных из сериалов, застали Ивана врасплох.
   Но не бдительную Тамару:
   - Ильин, прекрати цирк! - Тома сердито свела брови. - Вставай!
   - Ни за что!
   "Если уж я, как последний идиот, встал на колени, то выжму из этой ситуации все что можно", - подумал Ильин. А вслух заявил:
   - Буду стоять, пока вы меня не простите!
   Тома посмотрела на дочь. Та вернула матери удивленный взгляд. Прежде муж-отец не устраивал сцен.
   - Милые мои, - Ильин добавил в голос проникновенности и теплоты. - Милые мои...
   Наступил кульминационный момент. Сейчас или никогда предстояло сделать прорыв и либо переломить настроение зрителей (зрителей!!!), либо с позором уйти со сцены. Иван сконцентрировался, намереваясь произнести слова, которые уже звучали у него в мозгу.
   - Милые мои, родн...
   Завершить речь не удалось. Голос надломился, и остаток слова проглотила боль. Острой бритвой она полоснула сердце и разлилась огненным ручьем. В меркнущем свете лица Тамары и Люда расплылись бесформенными пятнами, мысли перепутались, в горле встал ком. Иван попробовал проглотить его и поперхнулся. Под надрывный кашель он потерял сознание.
   ...
   -Ванечка....
   -Папа!
   -Ванечка...
   -Мама, что с тобой?
   - Дышать нечем...
   Звуки возникали и исчезали, поглощенные кромешной тишиной.
   -Мама, успокойся. С папой все в порядке.
   -Ты уверена?
   - Это обморок. Сейчас он очнется.
   Ильин словно вынырнул из омута. Свет яркой вспышкой мелькнул перед глазами и растаял во тьме. А вот тактильные ощущения удалось удержать. Иван чувствовал, что лежит на чем-то твердом и неудобном, попытался изменить положение и от этого окончательно пришел в себя. Реальность предстала в следующем виде:
   он лежал на полу,
   Тома держала его голову у себя на коленях и гладила по щеке;
   Люда сидела рядом и баюкала его руку;
   лица у жены и дочки были растерянные и расстроенные.
   Идиллия могла иметь только одно объяснение. От жалости к себе и испуга Иван окаменел: "Это конец, они прощаются со мной!"
   - Папа! Иван!
   Укор, прозвучавший в родных голосах, показался до невозможности неприятным:
   "Я умираю, а они как всегда ..."
   В голове было отчаянно пусто.
   "Вот и все. Надо срочно подводить итоги".
   Ильин когда-то читал, что перед смертью у человека появляется возможность, оглянуться на прожитые годы и напрягся. Однако вместо глобальных воспоминаний в сознании возникла лишь старая детская обида.
   Ему десять лет. Накануне дня рождения родственники, словно соревнуясь друг с другом, наобещали кучу дорогих подарков. Сгорая от нетерпения, он ждал праздника. Время тянулось бесконечно, в мечтаниях и рассказах друзьям-приятелям о будущих богатствах. Тем горше оказалось разочарование. Гости явились к застолью с дешевой не нужной дребеденью. Никто не принес обещанного.
   "Наверное, я тогда и сломался. Посчитал их предателями, а себя жертвой и неудачником..."
   Разгадывать психологические ребусы, не было времени. Последние мгновения Иван хотел посвятить иному. Было интересно (ох уж эта журналистская натура) с какими ощущениями он перейдет последний рубеж. Действительно ли так привлекателен тоннель, по которому душа улетает на небо? И насколько ярок свет в конце его?
   Хотя умирать Ивану не хотелось, уйти именно так - чувствуя на щеке Томины пальцы и ощущая нежность, с которой дочь гладит его руку - было истинным наслаждением.
   "Все-таки они меня любят, - грустно порадовался Ильин и посетовал: - когда меня не станет, они будут страдать. Бедные девочки".
   - Иван!- круша иллюзии, раздался голос Томы.
   "Не любит она меня. Не любит. Любила бы, то хотя бы на прощание сказала что-нибудь хорошее".
   - Папа! - дочка вела себя не лучше матери: - Папа, вставай!
   - Я умираю, - объяснил Иван и, усугубляя ситуацию, закрыл глаза.
   На что он рассчитывал? На сострадание? Ха-ха!
   - Папа, ты просто упал в обморок. Вставай. Все в порядке.
   Банальный обморок вместо трагического исхода? Ильин недоуменно качнул головой. Не может быть. Может! Он совсем неплохо себя чувствовал. Немного ныло сердце, отчетливо болел затылок (наверняка, ударился при падении). В остальном организм функционировал нормально. В дополнение к очевидным признакам жизни в животе громко забурчало.
   - Обморок...- с некоторым сомнением произнес Иван, и попробовал подняться.
   - Лежи! - Тамара оборвала попытку резким движением и сердито произнесла. - А ты не командуй. - Это уже в адрес дочери. - Человеку плохо, а ты "вставай, вставай".
   Иван снизу вверх посмотрел на жену. Что значит этот неожиданно возникший гуманизм? Может быть, Тамара испугалась за него? Может быть, она готова помириться? Увы, лицо супруги олицетворяло лишь упрек: суровая складка соединяла брови, взгляд полнился безразличием, сжатые губы вытянулись в нитку.
   Однако тонкие пальцы, не переставая, нежили его кожу. И дарили надежду. Апеллируя к ней, Иван и произнес:
   -Томочка, прости меня, дурака окаянного. Прости, Бога ради. Прости. Прости. Прости. И ты, Людочка, прости. Прости, девочка. Прости. Прости меня.
   Для полного сходства с телевизионным мылом не хватало только слез. И они не преминули появиться. Томины глаза наполнились влажным блеском, у Люды по щеке поползла слезинка.
   - Папочка, ну, что ты...
   Папочка хотел ответить - ничего, я в порядке, но вместо этого разрыдался. Было невероятно жаль разобиженного в пух и прах десятилетнего Ванечку, которого оставили без взлелеянных в мечтах подарков. В том списке потерь был велосипед, футбольный кожаный мяч и (у каждого свои заморочки) детская швейная машинка. Без нее Ивану тогда было особенно плохо. Он так стеснялся признаться тете Маше, что хочет девчачью игрушку, с таким трудом превозмог себя, так обрадовался пониманию и так горько плакал в подушку, засыпая. Вместо машинки тетка принесла бутылку водки, два червонца и сладкую плитку (в те далекие времена они служили дешевой заменой шоколаду). Водку выпил папа. Деньги мама спрятала в кошелек. Имениннику досталась коричневый невкусный эрзац.
   Кроме маленького Вани Ильину было жалко и себя нынешнего. То же разобиженного в пух и прах. Нынешнего было даже жальче. Десятилетний пацан и его детские проблемы не шли в сравнение с настоящей бедой, в которой оказался взрослый Ильин. Жизнь шла под откос, семья рушилась, и что делать в этой жуткой ситуации Иван не знал и от этого плакал безутешно и отчаянно.
   Истерика закончилась также внезапно, как началась. На смену ей пришел стыд. Иван поднял глаза на жену и дочь. Раньше он не позволял себе подобных слабостей и чувствовал себя препаршиво. Его и так в семье в грош не ставят, а тут еще слезы.
   Но, кто разберет этих женщин. Иван ожидал насмешек и издевок, а обнаружил сочувствие. Люда ободряюще улыбнулась и крепко сжала его ладонь. Как отнеслась к его срыву Тома, Ильин не понял. Укор так и остался лежать на ее лице, а вот рука теперь индифферентно лежала на его плече.
   "Неужели не получилось? Не может быть!" - режиссер внутри Ивана, снова сказал свое слово. Как всякий творец, препарирующий человеческие эмоции, он был полон цинизма. Иван от удивления даже икнул. Во-первых, он считал, что маэстро, черт его дери, уже ретировался. И что это он сам, без всякой позы и дешевой аффектации из-за волнения (судьба ведь решается - не задачка по арифметике) упал в обморок, а потом закатил истерику.
   "Какое там волнение, - отмахнулось творческое начало. - Ты, Ванька, представление устраиваешь, стараешься баб своих растормошить. И правильно делаешь. Люда уже почти готова. А Томку надо еще дожать. Она - кремень баба, ее на дешевые уловки не поймаешь".
   Словно в подтверждение, Тамара скептично произнесла:
   - Ильин, хватит спектаклей!
   Иван не стал спорить и сфокусировал внимание на дочери. "Поддержи меня, маленькая", - попросил мысленно. К счастью, дочь уловила сигнал и просьбу выполнила:
   - Мама, - одернула зарвавшуюся родительницу. - Человеку плохо, а ты ...
   - Человеку плохо , - эхом повторил Ильин и вдруг, вместо того, что аккуратно разыграть партию и добиться желаемого, снова ударился в экстрим. - Девочки, - взвыл чуть не с собачьим надрывом, - мне так плохо без вас. Хуже не бывает. Хоть вешайся. Я от тоски чуть с ума не сошел и ...даже преступление совершил.
   "Зачем я это делаю? - успел испугаться Ильин, прежде чем выдал себя с потрохами.
   - Я нечаянно подслушал один разговор...- краткая версия передавала лишь канву событий. - Баба шантажировала мужика и требовала сорок тысяч баксов. Тот спер почти полмиллиона, но отказывался платить, пока его, как следует, не прижали. Я оказался невольным свидетелем и понял, что могу эти деньги забрать. Вернее, ничего я не понял. У меня снесло крышу, я не думал, не сомневался, не боялся, а только мечтал об этих деньгах. Полное безумие, конечно. Но я проследил за шантажисткой до ее дома, догнал на лестнице, и когда она полезла в сумку за ключом, выхватил пакет с деньгами и убежал.
   - А она что? - спросила Тамара.
   - Побежала вдогонку. Я чудом спасся. Вы не думайте, там такая бабища - жуть, догнала бы - убила. Дома я часа два приходил в себя. Все ни как не мог поверить, что это совершил ограбление. Даже собирался вернуть деньги шантажистке или пойти в милицию. Но удержался.
   - И где теперь эти сорок тысяч? - недоверчиво спросила Люда.
   Его прагматичные дамы, как всегда, интересовались главным. Пережитые им укоры совести были темой побочной.
   - Увы...- Понимая, что продолжение несколько разочарует слушательниц, Иван, тем ни менее закончил историю: - Половину денег у меня отобрали. Так получилось, что пока я грабил шантажистку, за мной следил один человек. И когда я решил, что все уже утряслось, он явился и потребовал половину.
   - Ты отдал? - глаза у Томы возбужденно сияли.
   - Я сопротивлялся до последнего, но...
   - Почему он у тебя все не забрал? - вмешалась Люда.
   - Вы не поверите, - сокрушенно вздохнул Ильин. - Это, конечно, дикая нелепица. Но чистая правда. Жена этого типа гадает на картах. Так вот, перед тем как ее муженек собрался идти ко мне, мадам раскинула колоду и позволила брать ровно половину денег. Тогда, мол, все обойдется мирно. Если бы мужик забрал все - ему бы не поздоровилось.
   - Бред какой-то, - фыркнула Тома.
   - Все? - Люда жаждала финала.
   - Все.
   - И где деньги?
   Тамара и Людмила смотрели на него с недоверием.
   Иван кивнул на дорожную сумку, стоящую у двери.
   - Людочка, достань.
   Дочь расстегнула молнию, извлекла из клеенчатых недр целлофановый сверток, крест-накрест, перевязанный тесемкой, недоверчиво присмотрелась к содержимому:
   - Вроде доллары.
   - Дай маме, - попросил Иван.
   Тамара взяла пакет, но раскрывать не спешила.
   - Неужели ты действительно совершил ограбление? - недоверчиво вскинула брови.
   Иван попытался оправдаться:
   - Да, это нечестные деньги. Но я их взял у вора.
   Тома покачала головой:
   - Я не о том. Ты же рисковал.
   Ильин суетливо добавил:
   - Я без вас совсем одичал и мог и не такое сотворить.
   В голосе жены дрогнуло осуждение:
   - Так ты украл их из-за нас?
   - Нет, - честно признался Иван. - Когда я шел на преступление, то ни о ком и ни о чем не думал. Это был порыв. Может быть дурацкий. Но я ни о чем не жалею. Наверное, иногда, нужно совершать и такие поступки.
   - А почему ты не потратил деньги? - раздался из-за спины голос дочки.
   - Я с самого начала решил отдать их вам, - признался почти честно Иван.
   - Ты хочешь купить прощение? - Тома, кажется, рассердилась. - Но я не торгую индульгенциями.
   - Я не покупаю тебя и не продаю себя.
   В разговор родителей вмешалась Люда:
   - Мама, папа, чтобы вы не ссорились, эти двадцать тысяч я могу, так и быть, забрать себе.
   - Нет, дочка, - возразила Тамара. - Папе эти двадцать тысяч нужнее. Видишь, какой он у нас теперь. Умный, решительный, смелый. Не успеешь глазом моргнуть, найдет себе молодую, женится, детишек настругает. Вот деньги и пригодятся. Но ты Ильин не горюй. Я тебе на свадьбу подарок приготовила. Все что ты нам дал, получишь назад. Я ничего не потратила. Собрала копеечка к копеечке, чтобы тебе мало не показалось! Помнишь, как ты мне выдал: "На, подавись! Я бы тебе так же сказала!
   Этого не могло быть! Тома выдавливала из него деньги безжалостно и методично. Но не в компенсацию старых обид, а пестуя свои страхи. Она боялась его измены. Воображение мгновенно нарисовало эту картинку: свадьба, застолье, он рядом с круглощекой ядреной молодицей, одетой в белое платье и фату невестой, в зал влетает разъяренной фурией Томка и швыряет в него пачку банкнот. В кромешной тишине, кружась, они опускаются на пол, падают в салаты, на плечи гостей. Красота! Ильин почувствовал, как по телу разливается волна облегчения. Совершить, что там, придумать подобное безумство его прагматичная супруга могла только, осатанев от ревности. Значит, она его по-прежнему любит! Слава Богу!
   Под пристальным взглядом жены Иван поднялся, отряхнул брюки, поправил рубаху. И лишь приведя себя в полный порядок, он напомнил:
   - Во-первых, больше жениться я не собираюсь. Одного раза достаточно. Во-вторых, я хочу не детей, а внуков. Но это вопрос к Люде. В-третьих, швырять в меня деньги не надо. За старые грехи я наказан. А новых не совершил.
   - Видишь, дочка, как он с нами разговаривает?
   - Как? - поинтересовалась Люда.
   - Хватит! - остановил жену Иван. - Не надо меня обсуждать в моем присутствии. Есть темы интереснее.
   - Какие, например?
   - Наше будущее. Я сказал все, что считал нужным. Теперь ваша очередь. Вы готовы мириться?
   Тома и Люда не ответили.
   - Ставлю вопрос на голосование. Кто за то, чтобы у нас была нормальная семья? Я - за! - Иван решительно выбросил руку вверх.
   Когда-то давным-давно, когда Люда была еще маленькой, а инженерной зарплаты едва хватало на содержание семьи, подобным образом Ильины обсуждали актуальные вопросы современности, начиная от покупки новой куклы и заканчивая выбором места летнего отдыха.
   - Мам, я тоже - за, - Люда бросила на мать вопросительный взгляд, и со смущенной улыбкой неуверенно подняла руку.
   Тома тяжело вздохнула:
   - Вы мне не оставляете выбора?
   - Выбор есть всегда. Ты можешь остаться со своей обидой, а можешь вернуться ко мне. Решай, кто и что тебе дороже.
   - Странная какая-то постановка вопроса.
   - Нормальная.
   - Ильин, а ты у меня всегда теперь будешь таким уверенным или это со временем пройдет?
   - У тебя? - Иван услышал главное и осторожно прикоснулся к руке жены.
   Тамара улыбнулась через силу:
   - У меня.
   - Значит, мир? - спросила Люда.
   - Мир, - признал Ильин и наконец-то выдал домашнюю заготовку. - Все, продаем квартиру в Киеве, покупаем в Харькове. Я уже почти уволился и завтра начинаю искать новую работу.
   - Зачем тебе работать? Лучше грабь жуликов, у тебя это здорово получается, - внесла рационализаторское предложение Людмила. Она чувствовала себя неловко. Родители смотрели друг на друга такими сияющими от счастья глазами, что ей хотелось поскорее оставить их одних.
   - Надо будет, пойду и ограблю, - припечатал Иван. - Мне теперь все по плечу.
  
   Глава 7. После дождичка в четверг
  
   Четверг начался с телефонного звонка. Ровно в девять объявилась Лариса, спустя четверть часа - Ольга. Интересовало барышень одно - есть ли шансы спасти деньги
   - Пока ничего не ясно, - честно призналась Ира.
   Не получив ответ на главный вопрос, девчонки перешли к новостям: в издательстве никто не работает, но положенное время аккуратно отсиживают, Рязанов подтвердил: журнал закрывается, следующий номер делать не будут. Ильин взял отпуск за свой счет и вернется только к понедельнику.
   - Боюсь, ничего у нас не получится, - Оля была настроена пессимистично.
   - Надо переходить в другой журнал, - Лариса была более конструктивна. - Нас везде примут с распростертыми объятиями.
   - Девочки, давайте, не разводить суету. Сначала попробуем забрать свое, потом будем думать, что делать дальше. Подождите немного. И оформите мне, пожалуйста, отпуск до конца недели.
   Правильно сделала Парижская Академия, отказавшись рассматривать модели вечных двигателей. Все в природе конечно. Неделю назад Ириной энергией можно было пару дней освещать небольшой районный центр. А нынче силы иссякли, глаза потухли, мысли притупились. Не ко времени, конечно. Но разве депрессия бывает кстати?
   Тоска навалилась во вторник с утра. Ира встала, выпила кофе, поковыряла ложкой творог, помыла посуду и, устав от забот праведных, плюхнулась на диван. На предпоследнем издыхании включила телевизор. Заканчивался какой-то сериал. Потом начались новости. И так два дня: диван, плед, кнопки пульта, раскадровка чужых бед и радостей, И неотступная мысль: "Я устала, я так устала..."
   В среду ближе к обеду позвонила Диана. Услышав любимый голос, Ира обрадовалась. И напрасно. Подруга была за тридевять земель - в Черновцах. Как обычно вела менеджмент к высотам капитализма - читала очередной семинар, поэтому временем и собой не располагала.
   - Ирка, как дела? Рассказывай все и быстро, пока у меня перерыв. - От спешки Дианка даже забыла поздороваться.
   - Все в порядке, - соврала Ирина.
   - А голос скучный.
   - Все хорошо.
   - Что случилось? Признавайся.
   - Журнал закрыли, я без работы, до того глупости разные творила, - на пересказ несчастий хватило минуты.
   Диана как всегда быстро нашлась с ответом:
   - Тоже мне - проблемы. Повесь свое резюме на сайт и отбою от предложений не будет. Глупости тоже имеют право на существование. Так что, Ирина Игоревна, не грусти. Все в порядке. Ищи работу.
   - Не хочу, - неожиданно призналась Ира.
   - То есть? У тебя есть за что жить?
   - Хватит на некоторое время.
   - Ирка, сейчас не лучшее время для безделья.
   - Все равно. Я на пределе. Даже немного за пределом. Не хочу бегать по собеседованиям и корчить рожи. Не могу. Мне надо сейчас успокоиться, подумать, оценить ситуацию и саму себя.
   - О, слова не мальчика, но мужа. Наконец-то!
   -Ты что имеешь в виду?
   - Ничего плохого. Ты собралась оценивать себя, значит, пришло время это сделать. И ничего не бойся. Придешь в себя, найдешь новую работу, все образуется.
   - А кем я буду? - Ира, как маленькая, замерла в ожидании ответа.
   - Об этом, мне кажется, ты и собралась поразмыслить.
   Хорошо иметь умных друзей. Они тебе - привет, а ты вдруг понимаешь, как жить на свете. Дианка положила трубку, а Ирина сразу почувствовала себя лучше. Ступор закончился. Да и был ли он? К вечеру в мозгах прояснилось окончательно. Озарение накрыло, как дождь в чистом поле: "Какая же я дура".
   Действительно, поход к Василию Ивановичу с трудом можно было назвать умным поступком.
   "Ладно, дурость - она у меня все-таки возникает ситуационно, но какая же я агрессивная дура. Нас еще никто не обидел, нам могли заплатить, а я уже побежала к Рязанову и постаралась взять его за горло".
   Разговор с шефом мало соответствовал высоким стандартам удачной коммуникации. Василий Иванович - не тот человек, с которым следовало разговаривать с позиции силы.
   А почему собственно? Возразила сама себе Ира. Положение у журнала не простое. А сложности в бизнесе обычно заканчиваются тем, что кто-то на ком-то зарабатывает деньги.
   "Я имею право на защиту!" - взвилась ретивая мысль, но просуществовала недолго, уступив место более мудрой коллеге. - А имею ли я право на нападение? Особенно, если на меня никто не трогает".
   Увы, превентивный удар в такой ситуации был очевидным свидетельством слабости. Ира постаралась припомнить детали разговора. Она спросила, пойдет ли нынешний номер в печать? Василий Иванович ответил:
   - Нет.
   - Тогда возникает вопрос, что делать с деньгами, которые отдел привел в этом месяце.
   - Деньги вернуть, перед клиентами извиниться.
   - Что будет с нашей зарплатой?
   - То есть? Получите все что положено.
   Вот она - первая ошибка. Рязанов был крут в управлении, удачлив в делах. И, как уверяла Диана, корректен в расчетах. Более чем вероятно, что нынче, по обыкновению он тоже не собирался ущемлять интересы менеджеров. Тем паче, из-за чепуховой по его меркам суммы.
   - Вы имеете в виду оклады, а я проценты.
   Вот и вторая ошибка. Ира недовольно покачала головой. Она не задала уточняющий вопрос и сама сделала вывод о намерениях Рязанова. Он же, вполне возможно, имел в виду совсем иные расклады.
   - Сделки срываются не по вине отдела. Мы свои обязательства выполнили.
   Третья ошибка стала следствием предыдущих. В плену предубеждения, уже чувствуя себя жертвой, Ира взяла неверный тон. Ей не стоило ни обличать, ни оправдываться. Во-первых, это не конструктивно. Во-вторых, она задела Рязанова. Дала понять, что ожидает от него подлости. Раз ждешь - получи.
   - Нет журнала, нет рекламы, нет процентов. Я ответил на ваш вопрос?
   - Нет.
   - Что вы еще хотите?
   - Еще?!
   Ира горько улыбнулась. Разве можно быть такой глупой надменной подозрительной курицей? Она могла задать прямые вопросы, могла получить прямые ответы и, исходя из конкретной ситуации, строить дальнейшие планы. Но зачем? Она же умная, знает все заранее. Вот и творит, что ни попадя.
   - Василий Иванович, если мы договоримся, я попробую помочь вам. Но не бесплатно. Моя цена - десять процентов.
   -С чего собственно вы хотите проценты? - удивился ее аппетитам Рязанов.
   - С суммы аннулированных клиентами договоров.
   Шеф тогда долго и внимательно на нее смотрел. Думал, наверняка, какая нахалка. А она, между прочим, пусть не бескорыстно, но совершала благородный поступок. Родину, то есть родную компанию спасала от возможных неприятностей. О которых знала не понаслышке.
   Сестра одной из ее директрис владела журналом. Дела шли хорошо и в какой-то момент барышня - полная невежда в делах - решила открыть второй проект. Просто классика жанра: менеджер, у которого на самом деле был всего один крупный клиент, наплел с три короба, посулил золотые горы, наобещал радужные перспективы. Ира тогда постаралась остеречь сестру директрисы от сомнительного мероприятия. Напрасно. Клиент на год с огромными скидками выкупил первую обложку, проект открыли и...все. Больше менеджеры не собрали ни копейки. Зато тот, кто заварил эту кашу, сорвал куш. Владелице же достались только издержки. Она тогда уговорила Ирину, поехать с ней к клиенту, чтобы вместе убедить его разорвать контракт. Увы, дело не выгорело и барышня вынуждена была оплатить десять убыточных номеров. Журнал удалось закрыть только, когда истек срок договора.
   Та ситуация очень напоминала нынешнюю и могла привести к тем же последствиям.
   - Ответ я дам завтра, - сказал на прощание Рязанов. - Подсчитаю кое-что, прикину, решу.
   ...
   Ира вдруг поняла, что, скорее всего, сделает Василий Иванович и от этой мысли снова скисла. Нет, пришла в полное отчаяние.
  
   Глава 7. Каждому по мере его
  
   Итоговое собрание назначили на пятницу.
   - К чему этот пафос? - тихо спросила Ира у сидящей рядом Марины Львовны. - Все эти благодарности и грамоты? Что это за издержки социализма?
   - Рязанов так всегда закрывает проекты, - прошептала Марины Львовны.
   - А...
   В кабинете Рубаняка яблоку негде было упасть. Послушать шефа явились все. Кто-то добровольно. Кто-то, как Ира, по особому распоряжению Севы.
   - Ирина Игоревна, завтра собрание, надо быть обязательно, - директивный тон исключал возражения. Тем ни менее Ира сделала попытку:
   - Но я болею.
   -Это приказ. - Рубаняк, не размениваясь на уговоры, положил трубку.
   - Не знаю, как теперь следует обращаться к людям, но спасибо, господа-товарищи за службу, - разливался соловьем Рязанов. - Был рад нашему сотрудничеству, если что не взыщите...
   Тронная речь закончилась. Умиленной демократичностью шефа народ разбрелся по кабинетам и замер в нервозном ожидании. Тех, с кем Рязанов собрался продолжить контракты по одному стали вызывать на собеседование. Остальные, надеясь попасть в заветный список, томились в неизвестности на своих рабочих местах. Уходить Сева запретил строжайшим образом.
   Иру пред ясны очи руководства позвали последней, когда все разошлись, а от раздражения нечем было дышать.
   - Зайдите, пожалуйста. - Услышав в телефонной трубке голос Рубаняка, она обрадовалась. "Как же, ценят, нужна, не придется искать работу...- разлилось облегчение и тот час растаяло под напором злости, - ...рабыня Изаура, холуйка, жертва, барской милости захотела..."
   Несколько раз, глубоко вздохнув, Ира решительно направилась в кабинет Севы. - Здравствуйте, - Рязанов был сама любезность. - Выглядите потрясающе, правда, Рубаняк?
   - Спасибо на добром слове, - Ирина ответила с максимальной серьезностью и вопросительно посмотрела на Севу, тот должен был подхватить реплику шефа. Так и есть Рубаняк расплылся в милейшей улыбке и выдал дежурную банальность:
   - Ирина, у нас штатная красавица.
   - Совершенно согласен, - поддержал Рязанов. - У вас, Ира, представительская внешность. И извините за прямоту, возраст в данном случае, работает на имидж бренда. Молодые фифочки давно никого не впечатляют. А вас трудно не заметить.
   "Что он от меня хочет?" - переход от комплиментов к брендингу озадачил бы любого.
   - Василий Иванович, давайте говорить прямо, - попросила Ира. - Может быть, я выгляжу чудесно, но соображаю с трудом. Всеволод Петрович, не предупредил вас, что я не здорова?
   - Что с вами? - с отческой заботой поинтересовался Рязанов.
   - Простыла, - вдаваться в подробности не имело смысла.
   - Что ж, хотите прямо - извольте, - хмыкнул Рязанов и в мгновение ока переменился. Посерьезнел и сухим скрипучим от прагматизма тоном приказал: - присаживайтесь. Итак, госпожа Лужина, я очень доволен вами и рад тому, что поверил Диане Щербанской. Как обычно, она, оказалась права. Вы - хороший специалист. Но сейчас моей компании не нужен начальник отдела продаж. Эта вакансия закрыта.
   - Я понимаю.
   - Извините, за любопытство, каковы ваши дальнейшие планы?
   Можно было наплести с три короба и показать Рубаняку и Рязанову, что она не очень нуждается в их милости. Однако Ира ответила честно:
   - Отдохну немного и найду себе место.
   - То есть, вас сейчас не интересуют наши предложения? - оживился Василий Иванович.
   - Почему же? Интересуют.
   - Тогда слушайте. Мне на новый завод нужен специалист по продвижению.
   Получать будете не меньше, чем в журнале. А со временем, может быть, и больше.
   - Я поняла, - вздохнула Ирина.
   - Вам что-то не нравится? - Сева не мог без комментариев.
   - Все замечательно. Но такие деньги, как в журнале я всегда сумею заработать и без вашей, извините, помощи.
   - Не отмахивайтесь от предложения Василия Ивановича, - для пущей убедительности Рубаняк приподнял брови, - Сумму, о которой идет речь, вы сможете получить только в продажах. Брендинг столько стоит лишь в крупных компаниях, куда устроиться довольно не просто.
   - Какая разница, - скучно парировала Ира, - продажи, так продажи. Малый и средний бизнес тоже не плох.
   - Сейчас сложно найти хороших менеджеров, - Василий Иванович взял карандаш, внимательно посмотрел на грифель и удовлетворенный результатом, улыбнулся. Это был плохой знак. Когда мужчина во время переговоров крутит в руках ручку, карандаш или другой предмет формой напоминающий оружие, значит, он ведет бой. Острейший грифель, получивший одобрение шефа, не сулил Ирине ничего хорошего. Что и подтвердила следующая фраза. - Не будем ходить вокруг да около. Вам не стоит больше рассчитывать на свою команду. Барышни остаются у меня в компании. Мы договорились: я даю им интересную работу, а они убеждают заплативших наперед клиентов поместить рекламу в журнале моего приятеля. С ним я сам разберусь. Так что деньги возвращать не придется.
   Вчерашние подозрения оправдались!
   - Мне бы очень хотелось, - вежливо отметил Рязанов, - чтобы вы не расценивали мои действия, как личный выпад. Вы ведь тоже когда-то увели этих славных девочек у кого-то.
   Это была правда.
   - Впрочем, не буду лукавить, после нашего разговора мне хотелось утереть вам нос.
   - Вам удалось это сделать.
   - В ответ могу поздравить вас. Ваши подопечные, невзирая на юный возраст, сопротивлялись до последнего. Особенно Лариса. Она хорошо к вам относится. Считает своим учителем.
   - Я тронута.
   - Давайте, вернемся к моему предложению. Я рачительный хозяин и не привык разбрасываться специалистами. Если ко мне пришел ценный кадр - я делаю все возможное, чтобы удержать его. Люди - это ресурс, самый ценный и дорогой. В вас я заинтересован и не хотел бы, чтобы вы уходили. Но судя по вашей реакции, идея с заводом вас не воодушевляет. А как вы смотрите на социальную работу?
   - Ни как. - Покачала головой Ира. - Никогда ею не занималась.
   - Наш холдинг оказывает помощь старикам, детям, ветеранам войны. Чтобы страна знала своих героев, то есть тех, кто занимается серьезной благотворительной деятельностью, мне нужен департамент. Вы могли бы создать и возглавить его. Еще есть вакансия в департаменте развития и обучения персонала. В общем, для дельного человека работа найдется.
   - Когда я должна дать ответ? - Ира потерла висок. - Мне надо подумать.
   - С оглядкой на вашу простуду даю вам неделю. Хватит? - улыбнулся Василий Иванович.
   - Да.
  
   Глава 8. Хмурое утро
  
   Суббота началась с телефонных звонков. Первой с извинениями объявилась Лариса. Ольга объясняться с бывшей начальницей не сочла нужным. Может быть и к лучшему. Ничего путного из беседы с Ларой не вышло.
   - Сева сказал, ты договорилась с Рязановым. Он тебе дает классную должность, ты снимаешь вопрос о наших процентах. А там только моих - две тысячи баксов.
   Ира вздохнула тяжело. Разделяй и властвуй - принцип стар, как мир.
   - Зато я буду теперь курировать целое направление. А ты кем ты будешь? - Лару, возбужденную светлым будущим, не очень занимало прошлое. Девочка смотрела вперед и ждала от будущего только хорошего.
   "Мне не за что обижаться, - урезонила себя Ира. - Я сама ее учила мыслить категориями рациональными. Лариса поступила правильно. Правильно?! Эта гадина за моей спиной сговорилась с Рязановым! Предательница!"
   И снова восторжествовал прагматизм: " А как бы ты на ее месте поступила? Может быть так же?"
   Но места были распределены. И на своем Ира не могла отделаться от разочарования. Она вложила в девчонок душу, научила всему, а они...
   Далее можно было не продолжать.
   - Ира, ты обиделась? - в голосе Ларисы звучало сожаление. Маленькая паразитка понимала, что нашкодила и тем сильнее старалась загладить вину.
   - Есть немного, - называть вещи лучше своими именами. - Но, это пройдет. Ты, девочка, все сделала верно.
   - Значит, ты не сердишься?
   - Нет, - решила для себя Ира.
   - Ну и хорошо.
   Хорошо, подтвердила и Диана.
   Ее звонок был вторым в это утро.
   - У меня как всегда мало времени. - Дианка что-то жевала на ходу. - Через десять минут тренинг. Так что давай только факты.
   Ира доложилась:
   - Рязанов предложил на выбор руководить продвижением на его новом заводе или вести в головном офисе социальный департамент. Ну и еще пару позиций.
   - Круто, - признала подруга и с полным ртом добавила, - А сколько будет платить?
   -Приблизительно столько, сколько я получаю сейчас.
   -Тоже неплохо, - оценила Дина.
   - Почему? Я хочу зарабатывать больше.
   - Мы уже про это говорили.
   - Еще они менеджеров моих сманили, - пожаловалась Ирина.
   - Вот суки. Но это еще лучше.
   - Почему?
   - Настоящий бизнес начинается тогда, когда заканчивается управление в ручном режиме. Ты носилась со своими девчонками, как дурень с писаной торбой, вытирала носы, подстилала соломку под зады, страховала каждую сделку. Это не работа, а самодеятельность. Для маленьких проектов такой подход еще годится. Для больших решительно не возможен. Поэтому, не ной, тебе сделали шикарный подарок - дали волшебный пендель и вытолкали на новую орбиту. Теперь у тебя появятся настоящие подчиненные, а не подружки-подопечные, и ты будешь без соплей вести дела.
   - Откуда ты знаешь, что у меня будут подчиненные и большие проекты? А может Рязанов шутит, и я вообще останусь без работы? - Ира так хотела услышать слова утешения. Но разве от Дианки их дождешься? Этой богине охоты только бы за дичью гоняться.
   - Все. Наше время истекло. Приеду в понедельник, потолкуем предметнее. Главное, не раскисай сейчас. А то мне твое настроение ужас, как ни нравится. Все ведь хорошо! Правда?
   - Правда, - обреченно признала Ира.
   - Думай, про свои пять тысяч, - выдав дежурный спасительный совет, подруга исчезла из эфира.
   Ира только собралась сосредоточиться на симпатичной пятерке с тремя нулями, как грянул третий звонок.
   - Доброе утро.
   - Доброе, Генрих, - мужской голос сначала показался Ире совершенно незнакомым. И только спустя мгновение она сообразила, с кем говорит.
   - Не разбудил?
   В одиннадцать часов такие вопросы может задавать только деликатный Сологуб.
   - Нет, конечно.
   - Я собственно вот по какому вопросу...- в трубке разлилась тишина. Затем размеренный голос Сологуба вернулся: - Я бы хотел...- Окончание фразы опять поглотило безмолвие.
   - Ничего не слышно, - Ира в сердцах оборвала связь. Если у Генриха что-то важное, он повторит вызов. Так и есть, на экране мобильного высветился тот же номер.
   - Если вы не против, я подъеду к семи. - В этот раз Сологубу удалось закончить мысль.
   "В бухгалтерии в спешном порядке готовят журнал к закрытию и, наверное, нашли кучу неверно оформленных договоров", - предположила Ирина, но на всякий случай спросила:
   - А зачем?
   Новая волна треска сотрясла эфир. Перекрикивая шум, Сологуб признал очевидное:
   - Мне надо с вами поговорить. Что-то со связью. Очень плохо слышно.
   - Хорошо, я жду вас в семь, - смирилась Ира и едва положила трубку, как услышала очередную трель. Телефонная активность принимала угрожающие размеры.
   - Привет, моя хорошая, - на сей раз покой, потревожила Люба.
   - Сколько лет, сколько зим.
   Обмен новостями занял минут сорок. Вполне нормально для двух женщин последний раз беседовавших день назад.
   - Не перестаю на тебя удивляться, - изумилась Люба. - У тебя не карьера - а просто чудеса в решете. Что ни день, новая должность.
   - Да, - скромное признание своих заслуг доставило удовольствие.
   - Но так ты никогда не выйдешь замуж!
   Странный и неприятный вывод больно уколол. Ира даже губу от досады закусила.
   - Почему? - спросила напряженно. Она давно догадывалась, что подруги созданы природой не только для "сугрева души", но и других надобностей. К примеру: кто-то же должен добивать раненых?
   Подтверждая предположение, Любочка дала прицельный залп:
   - В конторе куча холостяков-ровесников, а ты ни с кем не закрутила даже роман. Упустила шанс! Ты женщина или где?
   "Наверное, или где", - грустно признала Ира, но на всякий случай сказала:
   - Женщина.
   - Не ври. Женщины не могут зацикливаться только на карьере, у них мозги для этого слишком многоплановые. А ты со своими продажами в робота превратилась. Только и думаешь о деньгах. Только и зудишь: ах, главный бухгалтер, директор, редактор, ах, такие, сякие, разэтакие, мешают заколачивать бабки, столько возможностей упущено. А, между прочим, ты упустила - главное! Трех нормальных мужиков.
   - И вовсе не трех. Главный редактор женат.
   - Сама рассказывала, что они с женой разъехались.
   - Но не развелись же.
   - Какая разница?! Все равно теряешь шанс за шансом.
   - А что это ты такая агрессивная? Поссорилась с Мишей?
   - Разве с ним можно нормально поссориться?
   - У него, что опять кто-то есть?
   - Я нашла в кармане его куртки кружевные трусы.
   Это был далеко не первый случай. Мишины дамочки часто пытались подобным образом поссорить любовника с женой.
   - Я так больше не могу, - расплакалась Люба. - Что делать?
   - Простить, - предложила Ирина. Это было самое простое и привычное для Любы решение.
   - Сколько можно? - всхлипнула Люба. - Его хватает максимум на полгода.
   - Разведись.
   - И маяться одной, как ты? И бросаться на каждого? Нет, уж уволь. Ой, извини...
   Любка была хорошая подруга. Надежная, умная, искренняя. Но и на старуху бывает проруха. А именно сегодня выдержать издержки чужого характера Ира не могла. Слушать, тем паче парировать колкости, элементарно не хватало сил. Не было сил даже на то, чтобы прилично закончить беседу.
   "Пошла ты..." - подумала Ира и положила трубку. Посылать вслух расстроенную Любочку не стоило. Подруга себя сейчас плохо контролировала, да и, наверняка, разминалась перед скандалом с Михаилом.
   Несколько часов в квартире царила тишина. После бурного телефонного утра в обилии страстей и мнений Ира восприняла ее как подарок. Но видимо нынешней субботе не судилось быть мирной. В четыре часа выяснилось, что вода в унитазе не сливается. Ира попробовала прочистить канализацию и в течение часа запихивала в фаянсовый зев все, что смогла найти и приспособить для этой цели: специальную металлическую штуку, которую они с бывшим мужем купили лет двадцать назад; ершик для мойки бутылок; изогнутую палку от щетки; проволоку. К сожалению, количество инструментов ситуацию качественно не изменило. Невзирая на затраченные усилия, вода опускалась медленно и печально.
   Ира безрадостно оглядела место своего поражения. Она сделала все что могла. Водопроводчик или Костя сделали бы больше. Но где взять сантехника в выходные и куда подевался сын, Ира решительно не знала. В ЖЭКе не брали трубку. А телефоны сына и невестки казенными голосами сообщали, что абоненты находятся вне зоны досягаемости.
   Беда, да и только! Неделя, отданная на откуп зеленой тоске, завершилась экологической катастрофой. Пусть не вселенского масштаба, пусть на уровне лично-канализационном мир стал враждебным, зловещим, угрюмым. "Как я", - родилось невольное сравнение. Ира подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на себя. Женщина, отраженная в серебристой глади ответила мрачным взглядом. Она была измучена, несчастна и не скрывала этого.
   Когда-то давно, еще в прошлой жизни, в похожем мрачном настроении, Ира стояла голая перед зеркалом и разглядывала свое отражение. Килограммовые складки жира на талии, расплывшийся овал лица, стальные коронки. Ужас внешний отражал ужас внутренний. "У меня впереди нет ничего, только старость", - думала тогда она. Что еще могла преподнести жизнь, кроме той же бедности, унылого прозябания, новых болячек и страданий? Оказалось, многое. Стоило вырваться из опостылевшего брака, бросить ненавистную профессию, рискнуть и пойти вперед, как реальность, словно по мановению волшебной палочки изменилась. Растаял жир, исчезли морщины, появились деньги. Мало того сложилась карьера, посыпались комплименты, появились наряды и восхищенные взгляды мужчин. Однако это великолепие не пришло само по себе. Все победы были получены с бою. За все лавровые венки пришлось заплатить высокой ценой.
   Стройная фигура - это ощущение вечного боя с едой. Сияющие глаза - отражение спаленных за спиной мостов. Гладкая матовая кожа - постоянная череда адреналиново-эндорфиновых атак. Деньги - результат неизменного вызова миру и себе. Самоуважение, желание жить, творить, развиваться - от удивления, что судьба подарила второй шанс и страха не использовать появившиеся возможности полной мерой.
   У новой реальности существовала еще одна изнанка. Ее не хотелось признавать, но из песни слов не выкинешь. Победные лавры удалось собрать благодаря одиночеству. Оно заставило сконцентрировать силы на главном, погнало вперед и привело к результатам: внутренней собранности, отличному цвету лица, наличию талии, успешности, вернувшейся красоте, здоровью, душевному равновесию.
   Что и говорить: вторые шансы - штука дорогая и дефицитная. Судьба не разбрасывается ими почем зря и, предлагая сделать работу над ошибками, обеспечивает и должные условия для исполнения предначертанного.
   "А может быть мне вообще не положено быть счастливой? Раньше я страдала с мужем, теперь маюсь от одиночества, - Ира горько улыбнулась. - Тогда слезы лила из-за одного, сейчас из-за другого. Что в лоб, что по лбу - какая разница?"
   Это было явное преувеличение, но в моменты душевного раздрызга не до логики.
   - Я устала быть красавицей...- сказала Ира своему отражению. - Я хочу кушать бутерброды с колбасой и маслом, ходить в джинсах и свитерах и не думать, как выгляжу.
   Зеркало приняло сообщение бесстрастно. Мало ли кто от чего устал и чего хочет.
   - Я устала быть сильной.
   И снова серебристая гладь не дрогнула. Брестские крепости не сдаются, даже если мечтают о капитуляции. Не умеют они капитулировать, не имеют белых стягов в запасе.
   - Я устала ждать любви
   Сколько можно просыпаться и засыпать с надеждой, после каждой неудачи находить в себе веру, чувствовать неотступную готовность к чувству, в каждом видеть ЕГО? Сколько можно бросать в эту ненасытную топку дней и ночей, ничего не получая взамен? Уже сгорели три года. Почти тысяча дней изматывающего ожидания чуда. Сколько еще терпеть? Может быть, пора признать поражение?
   - Мне пятьдесят, мне почти пятьдесят один. Мое время ушло. Наверное, я никогда не встречу человека, с которым буду счастлива. За свой второй шанс, за работу над ошибками я плачу одиночеством. Я одна и эту стену мне не преодолеть.
  
   Глава 9. Каждому свое
  
   Каждый принимает решение по-своему. Кто-то сначала твердо говорит одно, а через минуту утверждает другое. Кто-то до последней секунды сомневается, а потом стоит за свои слова горой. Генрих Сологуб, придя к определенному выводу, мнения не менял. Поэтому, сидя за рулем автомобиля, ждал Иру без особого волнения. Неподвижная поза, отсутствующий взгляд, спокойные руки - говорили сами за себя. Делай, что должно и будь что будет.
   Ровно в 19.00 Сологуб набрал нужный номер:
   - Я на месте.
   - Очень хорошо. Вы подниметесь?
   - Нет. Я жду вас в машине.
   - Хорошо. Иду.
   Через несколько минут хлопнула дверь парадного, явив миру Роскошную Женщину. Что там Рубаняк лепетал о болезни? Сияющие глаза, розовый румянец, покачивающий танец бедер - все утверждало силу и здоровье.
   - Добрый вечер.
   - Добрый.
   Генрих вышел навстречу, открыл дверцу машины, вдохнул сладковатых запах духов, сглотнул подступивший к горлу ком (все-таки он нервничал) и вернулся на свое место.
   - Прекрасно выглядите, - как обычно в разговоре с Ириной комплименты превращались в дежурную констатацию факта.
   - Спасибо.
   - Я не очень помешал вашим планам?
   - Я бы сейчас сидела на диване и смотрела телевизор.
   - Значит, вы никуда не торопитесь?
   - До пятницы я совершенно свободна.
   - Почему до пятницы? Сегодня же суббота, - спросил Генрих.
   Сколько раз Ира попадала впросак с этой нехитрой шуткой. Казалось бы, нетленный мультипликационный шедевр про Вини Пуха должен жить в веках. Ан, нет, народ не помнит своих героев. На лице Сологуба разлилось искреннее удивление.
   - Это из мультика, - пояснила Ирина.
   - Ах, да, я вспомнил...- блеснул эрудицией главный бухгалтер. Однако отстраненные интонации убавили ценность сделанного открытия. Сологуб явно думал о чем-то другом.
   - Кажется, из всего сказанного мной по телефону вы ничего не услышали? - С прелюдией было покончено. Генрих Романович перешли к официальной части встречи.
   - Увы.
   Иру всегда удивляла сдержанность Сологуба. Иногда ей даже казалось, что Генрих живет за каменной стеной, откуда выбирается изредка, ненадолго и исключительно для решения конкретных вопросов. Эмоциональной и говорливой ей было сложно найти общий язык с человеком, который обходится минимумом слов и если выпадает возможность, вообще молчит. Однако сегодня Генрих был на удивление красноречив.
   - С понедельника я буду принимать дела на другом объекте, поэтому хотел бы привести в порядок отчеты по издательству. Как вы понимаете, по договорам есть вопросы. Извините, что решать их приходится в субботний вечер, но в компенсацию за это я готов угостить вас ужином, - первая же непривычно длинная фраза в исполнении главбуха повергла Иру в непомерное удивление.
   - Что ж, ужин так ужин, - самоотверженно признала она.
   - Мы едем на Подол. В одно очень симпатичное местечко. Прошу прощения, но по дороге я не смогу развлекать вас светской беседой. Трасса требует внимания.
   Самым слабым местом плана была дорога до ресторана. Генрих долго думал, как себя вести в эти четверть часа и, с сожалением, понял - вариантов немного. Первый - завязать легкую малозначащую беседу - не подходил в силу сложности исполнения. Остальные в голову почему-то не приходили.
   Сологуб и в лучшие времена в основном помалкивал, а после смерти жены и вовсе отказался разговаривать. Дочь даже водила его к психологу. Консультация прошла на редкость удачно. Врач - мужик его возраста спросил:
   - Ты чего молчишь?
   Генрих отвернулся к окну и не проронил ни звука.
   - Не дури. Дочка твоя заложила золото, чтобы оплатить мой гонорар.
   Это был аргумент.
   - Хочу и молчу, - ответил с натугой Генрих.
   - И то верно, имеешь право, - признал специалист и выдал новый вопрос: - Только дочь-то, зачем пугать?
   - Что? - логической связи между своим нежеланием попусту сотрясать воздух и страхами дочери Сологуб не видел.
   - Человек мать потерял, а тут папаша под психа косит. Каждый испугается.
   - Пошел ты...
   -Ты, - психолог заглянул в карточку, - Генрих Романович, не груби. Ты лучше прекращай Ваньку валять. Не будь эгоистом. Дочке сейчас хуже чем тебе. Мать - она одна на всю жизнь, а ты завтра второй раз женишься, и будет у тебя все хорошо.
   - Я? Женюсь? Завтра? - изумился Генрих. У него не было больше сердца. Кровавая рана в груди сочилась непрестанной болью и черным отчаянием.
   - Мужики редко остаются одни.
   - Бред.
   - Бред или правда, ты разберешься потом. А сейчас давай, завязывай с истериками. Будь мужиком.
   До того Генрих не задумывался, что своим молчанием может доставлять кому-то неудобства. Он всего лишь хотел остаться один на один со своим горем. Хотел в тишине и покое насладиться своими воспоминаниями.
   - Ну что? - Сгорбленная фигурка дочери на стуле в пустом коридоре, тонкий голосок полный надежды, взгляд в ожидании приговора. Генрих содрогнулся от отвращения к себе. Он бросил девочку в самую трудную минуту жизни. Он поступил, как слабак. Как предатель!
   - С вашим папой все в порядке, - с особой интонацией произнес психолог.
   - Да, моя хорошая, - Генрих обнял дочку, заглянул в родные глаза (дважды родные - дочка была копией мамы) и впервые после похорон заплакал.
   ...
   Маленький, уютный ресторан затерялся где-то в переулках Подола. Машина разменяла, наверное, с десять поворотов, прежде чем остановилась у двери, увенчанной лаконичным указателем "Фарт".
   Как обычно название мало соответствовало сути. В заведении не играли, но довольно азартно поглощали пищу. Столики были уставлены блюдами с едой, которые посетители опустошали с явным удовольствием.
   - Здесь отличная кухня, большие порции и приемлемые цены, - сообщил Генрих и, сообразив, что сказал лишнее, смутился: - Вы меня не так поняли, - на гладко выбритых щеках главного бухгалтера разлилось волнение. - Это ресторан моей дочки. Они с мужем только месяц назад открыли его. Вот я и расхвастался.
   - Познакомьтесь, это Ира, - Генрих указал на молодую женщину, подошедшую к их столику. - Моя дочка. А это моя коллега. Тоже Ира.
   Иры обменялись вежливыми и довольно неоднозначными улыбками. Откровенный интерес с одной стороны явно превышал размеры обычной учтивости с другой.
   - Папа, что же ты не предупредил, - Ира молодая не отрывала взгляд от спутницы отца.
   - Почему же, я попросил Андрея зарезервировать столик, - ответил Генрих.
   -Причем, тут Андрей? - Закономерный вопрос остался без ответа, поэтому Ирине в девичестве Сологуб пришлось проявить настойчивость. - Папа, можно тебя на минуту. - С этими словами новоявленная рестораторша увлекала отца к барной стойке, не забыв перед тем, извинившись перед гостьей.
   - Кто это такая? - допрос начался сразу же.
   - Моя сотрудница, - повторил предыдущие показания подозреваемый во всех смертных грехах Генрих.
   - Быстро признавайся! - потребовала Ира.
   - В чем?
   - Зачем ты ее привел?
   - У нас деловая встреча.
   - А почему ты в парадном костюме?
   Генрих задумался, каждое его слово фильтровалось, следовало быть осторожнее.
   - Так суббота же.
   Высокая инспектирующая инстанция не сочла ответ убедительным и выдвинула свою версию событий:
   - У тебя свидание?
   Сологуб с надеждой обернулся. Спасти его мог только зять. Однако, Андрея как раз и не было в зале.
   - Она тебе нравится?! - не заставило себя долго ждать очередное разоблачение
   - С чего ты взяла?! - с убедительностью, на которую хватало скудного актерского дарования, Генрих надменно пожал плечами и вернулся за столик.
   ...
   - Представляешь, он еще спрашивает - с чего я это взяла? - Ира негодовала искренне и горячо. После смерти матери она впервые увидела отца с женщиной и, конечно, ни на секунду не поверила в шитую белыми нитками версию. - Деловая встреча! Как бы ни так! У него свидание! И он специально привел эту тетку сюда, чтобы показать мне!
   - Нам, - уточнил Андрей.
   - Нам, - не отвлекаясь от хода размышлений, приняла уточнение Ира. - Эта Ира ему нравится, определенно нравится. Видишь, как он улыбается? А как в глаза смотрит?
   Андрей изловчился и незаметно выглянул в зал. Тесть раскладывал на столе какие-то бумаги, вид имел самый сосредоточенный и на влюбленного идиота походил мало. Хотя стоило бы. Женщина, из-за которой разгорелся сыр-бор была очень эффектной.
   - Ты злишься или довольна?
   - Пока злюсь, но это от неожиданности. Если же у них сладится, буду очень довольна. Как думаешь, у папы есть шанс?
   - Даже не знаю. Баба шикарная.
   Диагноз Ирину не обрадовал:
   - И я о том же. Уж больно она красивая. Впрочем, мой папа тоже ничего.
   Андрей с сомнением окинул взглядом невнятную фигуру, аккуратную плешь и умный, но совершенно обычный профиль Генриха. Результаты ревизии не впечатляли, но озвучивать это было рискованно.
   - Мужик он и есть мужик, - туманная сентенция нивелировала отличия мнений и поставила точку в разговоре. Ресторан требовал внимания, и молодые хозяева разошлись в разные стороны.
   ...
   Обычно в оформлении документов девчонки проявляли весь свойственный молодости пофигизм, поэтому скромное количество ошибок, обнаруженных Генрихом, даже удивило Ирину.
   - Все-таки я немного приучил вашу малолетнюю вольницу к порядку, - Сологуб полагал, что замечания и возвращенные на доработку договора могли хоть как-то впечатлить безалаберных Лару и Олю. Детская наивность. Большинство бумаг Ирине приходилось переделывать самой.
   - Конечно, - Ира с тоской покосилась на портфель Генриха. Оттуда с неизменным постоянством появлялись все новые документы, глядя на которые уже хотелось выть от тоски. Еда, вино, тихая приятная музыка сделали свое дело - настроение испортилось окончательно. Впрочем, чему там было портиться, все и так было хреново.
   "Неделю назад у меня была совсем другая жизнь. Я хотела вытащить журнал, к Севе приставала с глупостями. А теперь без работы, без сил, разбитая и опустошенная. Правда, у меня есть пара очень пристойных предложений, но по поводу их я сильно сомневаюсь. Вдруг это не мое? Что тогда?" - Отследить происхождение тяжких дум было несложно. Букет, переполнявших Иру, негативных эмоций дополнился еще одной составляющей - зеленой завистью. Так уж сложилось, что субботний вечер собрал в зале исключительно влюбленные пары. Во всяком случае, так можно было расценить: кокетливые улыбки, многообещающие взгляды, нежные прикосновения рук. Что на самом деле чувствовали, женщины и мужчины, явившиеся в ресторанчик, принадлежащий дочке Генриха, Ира, конечно, не знала. И судила об отношениях поверхностно. Но от того не менее радикально и предвзято: "У людей выходной, любовь, жизнь, праздник. Они отдыхают, наслаждаются, а не обсуждают договора". Ира горько вздохнула и опустила глаза. Вид благополучной части человечества ее удручал.
   Генрих спрятал в портфель очередной документ и предложил:
   - Еще вина?
   - Пожалуй, - согласилась Ира и заставила себя еще раз улыбнуться. Короткие фразы и широкие улыбки вполне заменяли общение.
   - У вас что-то случилось?
   - Да, нет.
   Только великий и могучий русский язык рождает столь конкретные формулировки.
   - Все прекрасно.
   Ира постаралась сосредоточиться, плохое настроение - не повод для демонстраций. Генриху Сологубу, да и никому иному, не следовало знать про недельную черную меланхолию, пустоту одиночества и отсутствие перспектив. Ее привыкли видеть сильной и победительной. Не стоит напоследок портить впечатление.
   - Что с вами, Ира? - Генрих настойчиво лез в душу.
   "Неужели ему мало моего сосредоточенного взгляда, своевременных кивков, вежливых поддакиваний и ослепительных оскалов? - Умение слушать или имитировать такое умение - один из главных профессиональных навыков хорошего менеджера. Вопрос Генриха свидетельствовал, что и в своей сильной функции, Ира дала слабину.
   - Вы словно не здесь, не со мной.
   - Где же я интересно?
   Сологуб пожал плечами, этого дотошный главбух не знал.
   - Впрочем, вы правы, - признала поражение Ира. - Я сегодня не в ударе. Но, кажется, мы все уже выяснили?
   Действительно, с договорами вопросов больше не было.
   - Тогда, может быть, пойдем?
   - Да, - согласился Генрих, как показалось с облегчением.
   Ехали молча, пока тишину салона не прервал телефонный звонок.
   - Да, моя милая, - произнес в трубку мобильного Генрих. Затем повторил несколько раз: - да, да, да, пока.
   - Вы умеете разговаривать с женщинами, - чтобы разрядить тишину, пошутила Ира.
   - Почему вы так решили? - удивился Сологуб.
   - Не спорите, соглашаетесь, милой называет. Что еще женщине для счастья надо?
   - Это Ира, дочь, - судя по неизменившимся интонациям, дочка в представлении Сологуба женщиной не являлась.
   - Какая разница, - спорить было глупо, - все мы одинаковые.
   - Нет!
   Ира с удивлением посмотрела на Генриха.
   - Все женщины разные. Разве вы похожи на кого-то? - продолжил он.
   - Нет, не похожа, - двойное отрицание на редкость удобная форма согласия.
   - Разве вам достаточно для счастья пустых красивых фраз?
   - Нет.
   - А что вам нужно?
   Столь интимный вопрос в устах закрытого на все замки Генриха мог обескуражить любого человека. От изумления Ира не нашлась с ответом. Впрочем, он и не требовался.
   - Мне для счастья в последние годы, - голос Сологуба дрогнул, - очень не хватало моей жены.
   Ира сочувствующе вздохнула.
   - Я жил по-царски: любимая женщина, любимая дочь, любимый дом, любимая работа. Все что меня окружало, было любимым. Не верите?
   - Верю, - произнесла Ира.
   -Мне очень повезло. Жена была умной и красивой женщиной, и еще она любила меня. Нам было хорошо вместе. Знаете, двое умных порядочных людей могут устроить друг другу хорошую жизнь. Если захотят.
   "Не знаю", - подумала Ира, о хорошей жизни она только мечтала.
   - Она умерла внезапно. Я проснулся, а она мертвая. Ночью отказало сердце. Я всю ночь обнимал труп.
   Авто, не доехав до дома Иры около километра, резко вильнули к обочине. От волнения у Сологуба дрожали пальцы, в таком состоянии управлять машиной он не мог.
   - Год пролетел, словно в черном тумане, потом я стал потихоньку приходить в себя. Учился жить один, без жены, любви, счастья. Получалось плохо. Ох, как плохо у меня это получалось. Но время - отличный лекарь. Пришла пора проститься с прошлым и подумать о будущем.
   - Да, надо всегда смотреть вперед.
   - Мне бы хотелось, чтобы мое будущее было связано с вами.
   Ира не сразу сообразила, что Генрих обращается к ней:
   - Со мной? - уточнила она на всякий случай.
   - Да. - Подтвердил Сологуб.
   "Только этого не хватало, - щедрая на впечатления суббота приготовила еще один сюрприз.
   Надо было что-то сказать. Ира посмотрела на Генриха, прислушалась к себе. Как ни изголодалась душа по любви, как ни истомилось тело без нежности, а ответной реакции признание не вызвало. Сердце переполняла та же парализующая тоска и равнодушное оцепенение.
   - Не торопитесь с ответом, - Генрих правильно оценил ее взгляд. - Спешкой можно все испортить.
   - Что все?
   Еще одна попытка обнаружить в себе хоть маленькую симпатию к Генриху не принесла результатов. Душа, ум, прочие органы молчали настороженно и угрюмо.
   - Я имею в виду будущее, которое может у нас быть.
   - Но...
   Сологуб перебил:
   - Я понимаю, вы удивлены, может быть растеряны, и все же не рубите сплеча. Дайте мне шанс. Вы первая женщина, после смерти жены, о которой я думаю. Больше того я радуюсь вашему присутствию. Это хорошие признаки. Это значит, я хочу быть счастливым. А значит, смогу сделать счастливой вас.
   Ира закончила фразу, которую ей помешал сказать Генрих.
   - Извините, Генрих, но я, не испытываю к вам ни каких чувств.
   Отказ не обескуражил Сологуба. Напротив, он улыбнулся с явным облегчением:
   - Я так боялся, что вы согласитесь.
   - Что?! - Взвилась Ирина.
   - Не обижайтесь, я сейчас все поясню. Вы могли сказать "да" только в трех случаях. Если б были ко мне расположены; из жалости к себе и сострадания к моей неприкаянности. Первого нет в помине. Второе и третье было бы для меня оскорблением. Не хочу, чтобы меня жалели. Не хочу быть синицей в руках или лекарством от одиночества. Я не красавец, не богач, но достоин любви и не считаю нужным довольствоваться эрзацем, когда можно построить нормальные хорошие отношения. А они у нас могут получиться. Мы подходим друг другу.
   Больший бред трудно было придумать.
   - Мы очень разные люди, - Ира решила не уточнять насколько. Перечень отличий занял бы слишком много времени.
   - Я сказал: подходим, а не похожи. Кстати, а зачем нам быть похожими?
   - Считается, что общность взглядов, вкусов, целей, гарантирует союзу крепость и долговечность.
   - Вы в это верите?
   - Не знаю. Не думала. Скорее всего, так и есть.
   - По-моему, любое обобщение в сфере человеческих отношений априори ошибочно. Поэтому я стараюсь иметь собственное мнение, которое потом проверяю на практике. Так вот, по моему мнению, у нас есть много шансов стать парой. Хорошей парой. И не спорьте, пожалуйста, Ирочка. Спросите лучше, почему эта гениальная идея посетила мою светлую голову, - добродушно предложил Сологуб.
   Ира вздохнула обреченно и выжала:
   - Почему?
   - Потому что у меня есть то, что вам сейчас нужно. А у вас, имеется то, без чего мне очень плохо.
   Ира лишь головой покачала. Прагматизм, который она так ценила, в устах Сологуба лишил разговор последних романтических ноток.
   - Теперь я должна поинтересоваться, что вы имеете в виду?
   - Совершенно верно, - кивнул Генрих.
   - А если я этого не сделаю?
   - Хотел бы я посмотреть на женщину, да еще начальника отдела продаж, способную на такой подвиг.
   Не выдержав насмешливый взгляд Генриха, Ира прыснула:
   - Тут вы меня, конечно, подловили. Ну, выкладывайте, что у вас есть такого супер-пупер дефицитного.
   - Я - очень надежный человек, - пошел с торгов главный лот. - Со мной, - для убедительности Сологуб сократил дистанцию, - ты будешь чувствовать себя в безопасности.
   Ира вскинула брови и заговорщицки прошептала:
   - Неужели мне что-то угрожает?
   Сологуб не принял шутливый тон:
   - Не знаю. Но ты живешь в постоянной готовности к отпору, а, значит, ожидаешь нападения.
   - И чем ты в этой ситуации можешь мне помочь?
   Лицо Генриха стало очень серьезным:
   - Я всегда буду рядом с тобой, не предам, не подведу. Ты можешь рассчитывать на мою поддержку и заботу.
   Ира тяжело вздохнула. Она не могла по достоинству оценить предложение Генриха. Большую часть сказанных слов она знала лишь теоретически.
   - Со мной ты будешь, как за каменой стеной. Это я тебе твердо обещаю, - вел дальше Сологуб.
   - Ну, ладно, жить, как за каменой стеной мечтают многие. А что я тебе могу дать? Что тебе нужно?
   -В тебе столько энергии и силы, - быстро и решительно ответил Генрих. - Ты несешь в себе столько радости и света, что глядя на тебя, мир наполняется красками и смыслом. Мне так хочется впустить все это в свою жизнь.
   Ира постаралась вложить в голос максимум иронии:
   - Странный у нас разговор. Торжище какое-то получается, бартер. Ты - мне безопасность, я - тебе радость и смысл. В кино и любовных романах тиражируются иные сюжеты. Там мужчина и женщина встречаются однажды, смотрят друг на друга и понимают, что хотят быть вместе.
   - Это всего лишь один из вариантов. Любовь часто возникает из дружбы, принятия, привычки, даже ненависти. Сюжетов много. Фокус в том, чтобы разрешить себе любить. Я, к примеру, пока ты не появилась, запрещал себе не то, что любить, даже думать о женщинах. Ты тоже не свободна в своих чувствах.
   - Что же мне мешает?
   - Ты живешь в страхе, ты боишься мужчин, любви, боли, самой себя.
   - Не преувеличивай.
   - Я могу быть откровенным? - Генрих подался вперед и, невзирая на сгустившийся сумрак салона, Ира увидела горячечные огоньки в его глазах.
  
   Глава 10. Были-небыли о главном
  
   - Я могу быть откровенным? - Генрих подался вперед и, невзирая на сгустившийся сумрак салона, Ира увидела горячечные огоньки в его глазах.
   - Валяй.
   - Почему такая красивая женщина, как ты, одна? Где ухажеры, поклонники, мужья?
   - Сама удивляюсь.
   - Раз так, я тебе объясню. Ты живешь, как камикадзе, в непрестанной атаке, бросая себе и миру вызов. И людей делишь на тех, с кем можно пойти в разведку и тех, с кем нельзя. Поэтому обычные мужчины кажутся тебе маленькими и слабыми. Это не правильно.
   Ира поморщилась.
   - Давай не мешать в кучу коней и людей. Я бы сказала так: большинство наших женщин живут, как защитники Брестской крепости, в глухой обороне. Меньшинство, как спецназ, нападает на все что представляет хоть малейший интерес. Но и те, и другие, камикадзе, потому что давно разучились сдаваться и бьются насмерть. Мужчины такого упорства не проявляют. Они ломаются от столкновения с малейшей проблемой, спиваются, опускают руки, перекладывают на женщин свои обязанности. Такие мне, действительно, кажутся, маленькими и слабыми.
   - Опять обобщение. На самом деле, мужчины разные. Одни, как ты, увидели в происходящем войну и в ходе ее сломались или выстояли. Другие, как я, спокойно эволюционировали и естественным путем вписались в новые стандарты. Для третьих, таких как Сева, нынешняя кипучая возня - рай земной. И т.д. То же самое и с женщинами. Кто-то ухватился меч, а кто-то не выпустил из рук прялку. Далеко не все, по моему мнению, получили повестки на войну, которую ты считаешь тотальной.
   - Я не готова к диспуту. Но твои слова лишь подтверждают, насколько мы по-разному относимся к жизни.
   - Согласен. Я не делю людей на сильных и слабых, и тем паче не оцениваю количеством и качеством, совершенных подвигов. По мне любые героические усилия свидетельствует о неумении вести дела должным образом.
   - Ты хочешь сказать, что в своей жизни я - плохой менеджер?
   - Не обижайся, но ты вообще плохой менеджер. У тебя очень узкая специализация.
   - Вот даже как?! А конкретнее?
   - Ты, помнишь, из чего состоит управление?
   - Из планирования, организации, мотивации и контроля.
   -Какой была твоя мотивация, когда ты взялась за работу?
   -Я пообещала Рязанову закрыть себестоимость. И сделала это!
   - Молодец. Что произошло дальше?
   - Дальше я поняла, как можно заработать еще деньги и предложила ребрендинг. Но вы меня не поддержали, и проект бесславно погиб, так и не родившись.
   - Твои изменения противоречили концепции и цели проекта. Рабочая лошадка Рязанову не нужна. Он предпочитает породистых рысаков.
   - Я поздно это поняла.
   - Между тем, начинать анализ ситуации следовало с целей. Тогда бы ты смогла скорректировать свою мотивацию и не совершила бы последующие ошибки. Не планировала бы превратить изначально обреченный проект в рентабельный. Когда у проекта нет будущего, нельзя заключать долгосрочные договора и раздавать баснословные скидки. Следует максимизировать прибыль на текущий момент. Ведь что получилось: ты приводила деньги, мы их тратили и, таким образом, множили обязательства перед рекламодателями.. Если бы Рязанов не решил вопрос с предоплатой миром, пришлось бы платить неустойку или шлепать убыточные номера.
   Ира пожала плечами:
   - Я бы поспорила, но ладно. Признаю, можно было бы вести дела иначе.
   - Что касается организации, то твоя бурная деятельность - это сплошные штурмовщина и прожектерстово.
   - Хороша штурмовщина и прожектерство: деньги в журнал шли рекой!
   - Ты хочешь сказать, что хорошо управляла отделом?
   - В общем, да.
   Сологуб вздохнул:
   - Ты построила систему сбыта? Нет. Уйди или заболей одна из твоих дечонок и все - план продаж был бы сорван. Ты организовала системную работу подразделения? Нет. Ты сама бегала, как угорелая, по сделкам и гоняла в хвост и гриву менеджеров. Ты рентабельно управляла имеющимися ресурсами? Нет. У тебя было помещение и оборудованные рабочие места. Ты могла расширить штат, но даже не подала заявку в кадры. Ты могла разгрузить имеющихся сотрудников от бюрократических процедур. И не сделала этого.
   - Я просила Севу взять человека, он отказал.
   - Марина Львовна за небольшое вознаграждение повела бы ваши договора. И Севы пошел бы на это. А вот брать еще одного человека, увеличивать фонд заработной платы совершенно ни к чему. Тут я с Рубаняком полностью согласен.
   - Почему же ты или Марина Львовна не подсказали мне это решение?
   - Потому что учить коллег выполнению служебных обязанностей, как минимум, некорректно. Иван Ильин, дизайнер и фотограф, которых ты постоянно учила, как и что делать, подтвердят это.
   - Что я еще сделала не так?
   - Следующая ошибка - основополагающая. В контроле важны критерии. Ты меряешь людей и ситуации мерой их героизма. И исходя из этого, ожидала, что весь коллектив в едином порыве устремиться за тобой спасать журнал. Ты считаешь нормой сражаться до конца и готова платить за победу любую цену. И надеялась в очередной раз бросить себя и других под танки. Оно и понятно. Нахлебавшись лиха, ты наработала для себя всего один стереотип поведения: сдохнуть, но не сдаться! И его же применила в своей профессиональной деятельности. Однако хороший менеджер, прежде чем, взяться за проект, трезво оценивает положение дел и не берется за задачи, выполнить которые невозможно. Проявляют безудержный оголтелый энтузиазм и приносят немереные жертвы ради победы только не уверенные в себе люди. Из страха не показаться лучшим, не справиться с заданием, потерять место, не успеть заработать какую-то важную сумму они готовы лечь кости во имя дежурной идеи. Извини за прямоту, но это про тебя. Тобой двигал страх, но ни как ни прагматичный расчет.
   - Возможно, ты прав. Но всему есть объяснения. Я долго была бедной, затюканной, сломленной, привыкла полагаться только на саму себя, поздно начала делать карьеру и ко многому еще отношусь неправильно. Но я учусь, привыкаю, накапливаю опыт. Я должна многое успеть. Жизнь дала мне второй шанс, и я должна использовать его полной мерой.
   Сологуб усмехнулся.
   - Должна - используй. Но зачем тратить отпущенный тебе дар только на спасение загибающихся бизнес-проектов? Почему не спасти саму себя от одиночества?
   - Я стараюсь.
   - Не верю. Едва услышав мое предложение, ты рубанула с плеча и сказала "нет". Тем самым, не дав ни мне, ни себе, возможности попробовать построить отношения все уничтожила на корню. Почему? Я тебе настолько неприятен?
   - Нет, что ты. Ты - очень хороший.
   - Тогда признай, что ты боишься отношений.
   - Я не думала об этом. Но в твоих словах есть определенная логика.
   - Если ты это заметила, то, надеюсь, оценишь и мое рационализаторское предложение: не идти на поводу у комплексов, а приказом по партии взять себя в руки, разрешить себе узнать, каков я на самом деле, и каково нам вместе.
   В свою очередь, я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. А по ходу дела мы вместе примем решение о судьбе проекта "Лужина-Сологуб". Согласна?
   - Не знаю.
   - Не надо знать. Просто скажи: "Да".
   ...
   - Я могу быть откровенным? - Генрих подался вперед и, невзирая на сгустившийся сумрак салона, Ира увидела горячечные огоньки в его глазах.
   - Валяй.
   - Ты сказала: мужчина и женщина встречаются однажды, смотрят друг на друга на и понимают, что хотят быть вместе. Но вместе можно быть по-всякому. Ты прожила с мужем четверть века и понимаешь о чем я. Как же сделать так, что союз был счастливым?
   - Надо любить друг друга? - предположила Ира.
   - Одной любви мало. Надо еще иметь желание построить нормальные здоровые отношения, в которых каждому будет комфортно. Весь вопрос в том, чтобы у мужчины было то, что нужно женщине. И наоборот. И чтобы они оба честно признали свои потребности. Ты можешь, не кривя душою, не лукавя, сказать, какая ты и что тебе надо от мужчины?
   Ира зажмурилась и как заклинание пробормотала:
   - Я агрессивная, экспансивная, остервенелая от обид, недоверчивая. Я взрываю за собой мосты и вижу в людях врагов. Поэтому мне нужен человек, который пройдет через минное поле, проложит переправу, не поверит своим глазам, увидев танковую броню, поймет меня и даст ощущения спокойствия. Рядом с таким мужчиной я поверю в мир, саму себя, счастье; стану спокойной, щедрой, солнечной.
   Генрих улыбнулся:
   - Что бы он смог это сделать, ты должна дать ему, то есть мне, шанс.
   ...
   -Я могу быть откровенным? - Генрих подался вперед и, невзирая на сгустившийся сумрак салона, Ира увидела горячечные огоньки в его глазах. Дурацкая суббота играла в странные игры. Неужели Генрих в третий раз повторил свой вопрос? Неужели он еще не расставил все свои кованые точки над ее горемычными "i"? А может быть, все только кажется и обличительные речи Сологуба звучат лишь в ее воображении?
   На всякий случай Ирина уточнила:
   - Не стоит. В принципе я все про себя знаю. Мне действительно не просто найти нужного человека и достаточно сложно с ним сойтись. Но это не повод принимать твое предложение.
   Ответить Сологубу помешал телефонный звонок. Нашелся любимый сын и, обнаружив обилие вызовов, всполошился.
   - Да, Костенька. Да, нет, не могу сейчас. В общем, авария. Кошмар, завтра приходи с утра пораньше, пожалуйста. Пока.
   - Вы тоже мастерица общаться с мужчинами, - прокомментировал немного напряженно Сологуб. Ира улыбнулась:
   - Это Костя, сын.
   Второй звонок не дал закончить фразу. Не взглянув на экран дисплея, после Кости могла позвонить и выразить участие родной свекрови только невестка, Ира ответила:
   - Алло.
   - Привет. Это Сева.
   Ира извиняюще улыбнулась Генриху и произнесла как можно более равнодушно:
   - Я не могу сейчас разговаривать.
   - И не надо. Через час я буду у тебя, - категорический тон исключал обсуждение.
   - Подожди, - она открыла дверцу и вышла из машины.
   - Ирка, я был полным идиотом, - неслось из трубки. - Извини. Я сейчас еду к тебе. По дороге хватаю цветы и конфеты и мчусь, - Сологуб форсировал события с присущим ему темпераментом.
   Ира покачала головой. Просто первый бал Наташи Ростовой. То никого не дозовешься, а то от ухажеров отбою нет. Генрих Сологуб берет на перевоспитание, Сева Рубаняк тянет в постель. Если подождать, может Николай или другие воздыхатели подтянутся? Как ни мало их было за три холостяцких года, а на одну дурацкую субботу хватит с избытком.
   - Сева, ты на часы смотрел?
   - А что?
   - Хотел бы ты от меня что-то путного, позвонил бы днем. Позвал бы в кафе, парк, тир, зоопарк, наконец. А на ночь глядя, я гостей не принимаю.
   - Я с самыми серьезными намерениями. Мы с тобой такие дела закрутим. Я уже обо все договорился. Мы едем в Москву. У тебя будет оклад пять штук баксов...
   Услышав взлелеянную в мечтах цифру, Ира нажала на отбой, а потом и вовсе отключила телефон. Она устала от Сева, денег, Генриха, субботы, своего прошлого и настоящего. Она устала от всего и всех и хотела одного - никого не видеть, никого не слышать, запереться в четырех стенах, уткнуться в подушку и тихо заплакать.
   Не оборачиваясь, не прощаясь, Ира побрела к своему дому. Вдогонку полетело собственное имя и торопливые шаги. Сологуб настиг ее метров через десять.
   - Не уходи, - попросил почти жалобно.
   - Отпусти меня, - в свою очередь попросила Ира.
   - Тебе плохо со мной?
   - Мне с тобой ни как.
   - Это пройдет.
   - Ты хороший человек, Генрих. Но не мой. И я не твоя. Я просто красивая, вот ты и раскис. Пережил, наконец, свое горе, потянулся к первой встречной симпатичной бабе и раскис.
   - Не гони меня, - Генрих осторожно прикоснулся к Ириному плечу. - Ты своей красотой и энергией вернула мне желание жить и быть мужчиной, защитой, опорой. Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо.
   - Лучшее что ты можешь сделать: это оставь меня в покое.
   - Нет. Этого я не сделаю никогда, - без всякого пафоса, но с обезоруживающей категоричностью отверг предложение Сологуб. - Поэтому имей в виду: чем меньше ты будешь сопротивляться, тем быстрее мы будем счастливы. Я знаю, что говорю. Я первую жену взял осадой. И тебя возьму. Вернее, ты сама вверишь мне свою судьбу. Я тебе нужен. Очень нужен. Я это вижу, знаю, чувствую.
   Ира натужно улыбнулась. То ли сказанные ранее, то ли придуманные слова, звенели в сознании, как колокол: "...появится мужчина, который пройдет через минное поле, проложит переправу, не поверит своим глазам, увидев танковую броню. Рядом с ним я поверю в мир, саму себя, счастье; стану спокойной, щедрой, солнечной..."
   - Я не могу, не хочу ничего, - прошептала Ира. - Отпусти меня!
   Мужская рука соскользнула с ее плеча. Генрих не собирался вторгаться в ее жизнь насильно.
   - Иди. Я тебя не держу.
   Путь был свободен. Однако Ира продолжала стоять на месте. Почему?
   - Почему ты не уходишь?
   - Не знаю.
   - Знаешь.
   - Я так хочу быть счастливой, - услышала Ира собственный голос и удивилась. Губы произнесли признание без ее ведома и согласия.
   - Ты обязательно будешь счастлива. Мы с тобой обязательно будем счастливы. Вот увидишь. Только поверь мне. Только разреши себе.
   Стоящий рядом лысоватый, с наметившимся брюшком мужчина, совсем не походил на сказочного принца. Но, пообещал им стать в самое ближайшее время. Странно, но Ира почему-то верила: так и будет.
   Видимо почувствовав перемену, Сологуб довольно улыбнулся:
   - Вот и хорошо. Кстати, что у тебя там за кошмар и авария? Пойдем разбираться.
  
   2008 г.
   Киев
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"