Семейство квадроберов Белочкиных тихо шебурша мохнатыми лапками поедают утренний завтрак на миниатюрной шестиметровой кухне ранним промозглым утром. Углы хозяйственной комнаты утянуты агрессивной порослью черной плесени, потолок залит соседями, оттуда капает слизистая сырость, кап-кап-кап. Белочкин-отец просматривает ленту тиктока, создав на лице несколько лобовых складок желтушной прокуренной кожей. Укроговор монотонно начитывает пропаганду, обнадеживая и обещая. Белочкин-отец костляво перекладывает колени и грозит какому-то тиктокеру длинным высохшим пальцем с раздутыми краснеющими костяшками. "Но-но-но", - размахивает он пальцем, - "не сметь". Тиктокер заливается какой-то деградационной глупостью, не обращая внимания на конечность Белочкина-отца, отчего тот желтеет еще больше, напрягая сдавленные тонкие губы.
Напротив него сидит Белочкина-мать, на ней розовая оверсайзная тряпка, подчеркивающая дряблое неспортивное тело сорокалетней женщины. Белочкина-мать ковыряет вилкой некое венозное хрючево, названное ею нажорным супом, она вылавливает из жидкости кусочек какого-то овоща и всматривается в мутную желеобразную текстуру, пытаясь угадать что это было изначально. На лице Белочкиной-матери нет мыслей, она и не пытается, вчерашняя косметика утяжеляет невыспавшиеся набухшие веки, рот сыпется сухой белесой крошкой, часть которой тонет в тарелке, оставшуюся она слизывает покрытым синюшным налетом языком. Квадробер-мать надела лисьи перчаточки, имитирующие лапы семейства псовых. Белочкина-мать жаждет растявкаться и подпрыгнуть, припав на четвереньки, чтобы задрав хвост ловко засуетиться под столом, разнюхивая стопы домочадцев. Белочки-отец зашипел в полголоса "не мешшай, дура", он все еще трясет этим своим пальцем, приказывая молодому тиктокеру перестать разрушать привычную ему картину мира. В недопитый чай он стряхивает пепел и туда же высмаркивает гаснущие бычки, "но-но-но" хрипит на своем языке он, "мы вам зададим", далее озвучивает осточертевшие аргументы, которые скучающая Квадробер-мать должна улавливать и отмечать улыбкой. "Вот именно", - говорит она ртом, "веки вечные", она склоняет угловатую голову в сторону супа, и в него летят несколько волосинок, пережженных окрасками.
Белочкина-ребенок пишет в чате квадроберов, она стучит по экрану телефона тоненькими соломенными пальчиками, набивая какие-то договоренности. У нее на тарелке кусок еды, не похожий на завтрак. Квадробер-ребенок принципиально не ест за столом, миску поставьте ей на пол, а там она решит. Лисичка - ребенок вынуждена донашивать одежду Белочкина-отца, потому что в семье квадроберов так положено. Она лакает молоко из тарелки, капая на скатерть, на что Квадробер-мать огревает ее ладонью, волосы Квадробера-лисички-ребенка сбиваются и она начинает скулить, пузыря детские дурнопахнущие сопли.
Голос пропаганды, извергнув последние схватки бодрящего население увещевания, успокаивается и объявляет американскую музыку, но из звукоизвлекающей колонки раздается только шипение били айлиш. "Пойду я спать дальше", - говорит Квадробер-мать, стягивает синтетическую лисью шкурку, осматривает остальных Белочкиных и сплевывает на пол, "посуду помою вечером", - должна была бы сказать она, если бы была обыкновенной неряшливой женщиной, но будучи лисичкой... Она давно уже купила пластмассовую одноразовую, практично, функционально, как ей онлайн-магазин предлагал, Белочкина-мать купила тысячу тарелок, в подарок ей предложили стаканчики и вилки. "В стаканчики можно плевать", - обрадовалась Квадробер-мать и завалила все свободные углы белым ластиком. Квадробер-отец как-то помочился в один из них, но это подметил Квадробер-ребенок и написал в своем чате что-то плохое про папу.
Белочкина-мать вышла в спальню, остальные квадроберы услышали какую-то мелкую возню, а после телевизор, из которого в квартиру вернулся укроговор, доносящий пропагандистские установки. "Пусть мать заснет, устала же", - сам себе сказал Квадробер-отец, пережевывая желтыми бедными зубами желтую бедную сигарету. Он осунулся, подкожного жира не хватало согреться и снова начал грозить какому-то малолетнему ретранслятору в тиктоке. "Но-но-но", - тряс он никотиновым пальцем. Кухня постепенно затягивалась клубами дыма и через некоторое время Квадробер-ребенок раскашлялся. "Папочка, не кури", - сказал бы обыкновенный нежеланный нелюбимый дитенок, но лисичка... А это тоже была лисичка. Квадробер-личика достала свои сигареты и закурила, демонстрируя отцу неповиновение. "Да мне дела нет...", - начал было он, но почувствовал, что ему неинтересно, ему лень. И тогда он вспомнил про занесенный вверх палец. "Но-но-но", - прохрипел Квадробер-отец, на этот раз уже какому-то новому тиктокеру из Южной Корее, который учил людей потреблению моды.
Завтрак закончился и можно было вернуться к безделью, Квадробер-отец отправился к Квадроберу-матери, почесывая ягодицы. Квадробер-лисичка осталась одна, потушив сигарету и выкинув окурок в тарелку отца, пару секунда спустя Квадробер-ребенок плюнула в эту тарелку и через несколько секунд повторила. "Он все равно будет доедать, придет сядет и свой длинный острый нос ткнет в эту тарелку", - она плюнула туда еще раз, подсобрав детских дурнопахнущих соплей. Отправила фото в чат, добавила смайлики, получила одобрение. После чего запрыгнула под стол и съела сырую говяжью печень из оставленной ей собачьей миски. На улице светлело и комната наполнялась утренним солнцем, окрашивающим золотом разбросанные повсюду объедки. Квадробер-девочка написала в чат о своем желании сна. "Она точно пойдет спать", - какие-то еще более глупые подружки между собой общались там, обсуждая Квадробера-лисичку. "Неужели она пойдет спать утром?", - не унимались они, очевидно пытаясь подшутить над Квадробером-лисичкой, но та скинула им еще несколько фото кухонного беспорядка и отправилась в родительскую спальню, которую они всей семьей называли гнездом. "Устала я", - сказала Квадробер-ребенок, перед тем как открыть дверь спальни, "устала я", - повторила она, когда закрывала ее. "Спать охота", - уже из закрытой комнаты добавила она.
Квадроберы-семейство преимущественно живут по ночам, а утром, когда остальная часть жилого дома отправляется на работу, они забиваются в гнездо на отдых, закрывают шторами окна и в уютной темной тишине, свернувшись калачиком, засыпают. А вечером, когда жилая часть дома возвращается с работы и надеется отдохнуть, семейство квадроберов выползает из гнезда, тянет лисьи лапки на руки и приготавливается к еще одной животной ночи.
Мы бы хотели сказать, еще одной бессонной ночи, наполненной шумом, звуками, стучанием, скрипением, журчанием, топтанием, постукиванием, перетягиванием, перепрыгиванием, перебежками, воем, грубым гортанным смехом, харканьем, гнусавым интонированием, побрякиванием, тлетворным варевом и стряповством... К утру они устанут, притихнут и к восьми часам отправятся наконец спать, потому что они зверьки ночные и следуя зову природы действуют строго своим звериным биоритмам.
"Спокойной ночи", - сказали бы мы, если бы были лисичками, облаченными в синтетический оранжевый мех, но мы, как довелось в этой истории самые простые, уставшие от хамства люди, которым ничего не остается кроме как по старой доброй русской традиции отправиться на охоту.