Однажды при встрече с курсантами мореходного училища кто-то из будущих мореходов спросил, были ли у меня в жизни стрессовые ситуации. И, немного подумав, я честно ответил: "Не знаю".
В то лихое время мы на маленьких СРТ (средний рыболовный траулер) смело выходили в Северную Атлантику зимой, нагло выставляя по 100 сетей на норвежскую сельдь. Почему нагло? Да потому, что ставить такой сетевой порядок, когда более месяца шторма от 9 до 12 баллов, мягко говоря неразумно - большой риск. А как без риска? Что разумно? Выходить в океан летом, покачиваться на пологой зыби, греться на прохладном солнышке и поглощать продукты? Нет. Это не в наших правилах.
Мы - рыбаки. И рыбаки океанические. И проводим в океане на промысле по 4-5 месяцев на СРТ, в условиях, далеких от обычного комфорта, не для того, чтобы почесывать животы, а чтобы поймать рыбу, селедку, и не только пьяницам под водку. В нашей стране в послевоенные годы с продуктами было плохо, и мы хорошо это понимали. Поэтому на первом месте был план, на втором - его предельное выполнение, а уж потом заработанные этим тяжелым трудом деньги.
И мы, молодые капитаны, с экипажами из 24 человек, среди которых всегда были люди, впервые увидевшие океан, делали невозможное. Соревнуясь друг с другом, совершенствуя мастерство и умение понимать поведение рыбы, мы с каждым годом увеличивали добычу.
При этом, конечно, возникали ситуации, которые сейчас принято называть красивым словом "стрессовые". Откровенно, их было много, но мы не знали тогда этого интеллигентного слова, а если и знали, то не придавали ему значения.
Так вот, Северная Атлантика, ранняя весна, координаты где-то недалеко за Полярным кругом. Погода - мечта. Такое в это время не часто, но бывает. Судно в дрейфе, готовимся "сыпать" сети. Штиль. Воздух - не передать! Разнеженные на теплом солнышке рыбаки готовят палубу к выметке сетей (не должно быть ничего лишнего, за что можно зацепиться, что может помешать быстрой и четкой работе).
- Готовы? - кричу на палубу.
- Да, - за всех отвечает бригадир (дрифмастер).
Телеграф - на "малый вперед", машине - добавить оборотов до четырех узлов, старшему помощнику - курс 310.
- Есть 310, - отвечает от штурвала старпом. - Разогнались.
- Начали! - на палубу. И пошло.
Первый буй о воду хлоп, второй - хлоп, третий, и пошло с пятисекундным перерывом: хлоп, хлоп, и в полной тишине только шуршанье быстро сползающей по планширю сетки за борт. Приятно смотреть на эту слаженную работу. Ни одного лишнего движенья, только мельканье рук. Я вижу по темпу, что можно еще увеличить скорость, но не стоит - за кормой ровной строчкой выстраиваются побелевшие от морской воды буи. Кстати, буи тоже опытным рыбакам кое о чем говорят.
Когда рано утром начинаем выборку сетей и, подбирая шпилем вожак, подходим к порядку, и буи просто болтаются на поверхности, рыбаки разочарованно вздыхают - мизер в сетях, правда, иногда ошибаются - рыба, попавшая в сети утром, - еще жива и, плавая, не притапливает своим весом буй. И тогда - сюрприз, неожиданная радость. А если буй сидит плотно, не болтается, на палубе начинается спор, а сколько там? Каждый, кому приходилось вытаскивать рыбу удочкой, хорошо понимает это волнение. Только там одна рыбешка, а здесь, если повезет, может быть на весь порядок тонн десять-двадцать, а бывало и больше. В том и интерес: где оно, рыбацкое счастье, - на каких глубинах? Сколько радости, разочарований, неожиданностей...
Мои размышления, хотя я глаз не отвожу от палубы, прерывает свисток в переговорную трубу из машины. "Нужно остановиться минут на двадцать, форсунка". "Жаль, - говорю старпому, - все так красиво было", - и ставлю телеграф на "стоп". Кричу на палубу: "Перекур по техническим причинам!" Разгоряченные быстрой работой рыбаки, переговариваясь, подшучивают над Петей - курсантом второго курса мореходки, проходящим практику.
- Петя, ты бы сапоги бы на плечах закрепил, а то смотри, "гармошка" от пояса.
Действительно, тяжелые кожаные рыбацкие сапоги, которые мы на досуге носим с шиком, по-мушкетерски, с отворотами, а за раструбами лежат сигареты, спички, у всех сейчас подняты и закреплены на поясе специальными лямками. На тщедушном, небольшого росточка Пете это выглядит действительно комично: тоненькие ножки пропали в сапожищах совсем, и как бы не дают им упасть, сплошные складки, а над этим сооружением тоненькая фигурка. Стоял он на вожаке. Это - канат 90-120 мм в диаметре, на нем крепится весь сетевой порядок, и при выборке сетей он укладывается с предельной тщательностью, как нитки на катушке, шлаг к шлагу. Работа самая легкая. Но требовала большого внимания, чтобы один ряд не подрезал другой, тогда беда. Вожак укладывался на баке, на ровном участке палубы. Пете говорили, что это самая ответственная работа, и это было не шуткой. На палубе рыбацкого судна всегда много концов, тросов, веревок, и нужно быть очень осторожным.
Ну, покурили, посмеялись. Звонок машинного телеграфа известил, что машина готова. Но теперь нужно вывернуться вправо, а в этом случае очень просто прихватить на винт сеть, поэтому, учитывая, что осталось сетей двадцать, решаю не рисковать, а досыпать их толчками. Способ для начинающих: толчок машиной, инерция, сетка у винта - стоп, пока судно движется, сетки четыре уходит, и все сначала. Скука, но, думаю, безопасно. Правда, как показали дальнейшие события, тут-то мы и ошибались, и она (неожиданная неприятность) ждала нас там, где мы и не предполагали.
"Толкаемся" себе не торопясь, я с крыла мостика свесился за борт, заглядываю под корму, когда там сетка от винта отойдет и можно будет сделать очередной толчок, и вижу, что сетка, до этого свободно уходящая на глубину, начинает натягиваться и выходить на поверхность, так, словно ее что-то держит. Оборачиваюсь на палубу... И то, что я увидел, заставило меня заорать: "Отпустите его, бросьте в воду", - и, видя, что до матросов на палубе, опешивших от такой команды, "не дошло", добавил кое-что из лексикона старых рыбаков. На планшире, там, где сети и вожак одновременно уходят в воду, крепко затянувшийся петлей вожака выше колена был схвачен наш Петя. Прохлопал момент, а канат довольно упругий, и его постоянно нужно подправлять. Оказалось, он молчал, когда его схватила петля, когда протащило по палубе семь метров, и только когда ноги перевалили уже через планшир за борт, рыбаки схватили его за руки и за плечи. И вот он лежит плечами на борту, нога в петле держит всю нагрузку от медленно натягивающихся сетей, и мне кажется, я слышу, как трещит у него позвоночник...
Но мое вторичное обращение дошло. Отпустили. Освобожденные сети сразу быстро ушли под воду, а с ними и Петя шмыгнул за борт, да так быстро. Вода в Северной Атлантике прозрачности необыкновенной, и я вижу, как Петя уже проплывает мимо мостика. Подвешен за ногу, остальные конечности повисли свободно, глаза закрыты, и видно, как из плотно сжатых губ выходит небольшой пузырек воздуха и устремляется к поверхности. Петля, всего-навсего полувосьмерка, запросто может отдаться при слабине.
- На палубе, - кричу стоящим с открытыми ртами матросам. - Держать вожак в тугую, а то потеряется Петя.
Только и ждали команды, все двенадцать ухватились за канат.
- Протравливать в тугую, - добавляю. Судно еще движется вперед, и я не могу его остановить. Так как у винта сеть - намотаю, тогда вообще никакого хода не будет. Но все это так, пустые мысли, да их и не было тогда, не до ахов и охов. А были одни команды.
- Предупредить машину: человек за бортом, отрабатывать мгновенно и полными ходами! - кричу старпому.
Второму помощнику: "На корму, как только сетка отойдет, кричи, свисти!"
На палубу: "Приготовиться выхватывать слабину!" Перехватили руками, уперлись, кто во что. Они уже и так готовы тянуть. Все. Жду. Все замерли наготове.
- Можно! - вопит второй с кормы и свистит.
- Полный назад, - старпому. - Руль вправо на борт!
Буквально вместе с движением рукоятки телеграфа взревела машина, и по выхлопу из трубы слышу, что обороты полные, молодцы механики. Судно начало движение назад, а много и не надо, метров десять... Есть, хватит.
- Стоп. Полный вперед! Руль лево - на борт!
Замелькали отполированные рукоятки штурвала, зазвенел телеграф, от полных оборотов судно резко остановилось и быстро пошло влево, на сети. Стоп!
- На палубе - вырывай слабину! - полетели сети на борт.
Я повторил маневр.
- Полный назад! Стоп. Руль держать лево на борту. Полный вперед! Стоп.
Сети и вожак летели на палубу! А вот и Петя. Перевалили через борт, и петля, не имея натяжения, тут же развернулась. Вот так. Если бы это случилось в воде, плавать бы Пете вечно. А пока лежит себе почти бездыханный. Качать! Всего-то минуты три покачали, потрясли - скривился и немного из него вылилось.
- Быстрее, водки, - радостно сказал я. Двое быстро затопали обратно.
- Сколько? - спрашивают.
- 150, - уверенно отвечаю.
Забулькало.
- Ну, Петя, давай, глотни за спасение и купание.
- Не хочу, - были его первые слова.
- Заливай, - скомандовал я. И как он ни морщился, залили.
- Теперь отнесите в кубрик. Переодеть в сухое, растереть и укутать. Пусть спит, сколько влезет. Хватило девяти часов. Соседи по кубрику видели, как он вставал. Что уж ему снилось?
Некоторое время оглядывался с недоумением, как бы знакомился. Потом долго рассматривал ногу, где канат оставил четкий след вроде татуировки, потом, видимо, кое-что вспомнил. Так что правильно вчера сделали, что влили. Или от этого, или от шока он совсем мало наглотался воды, практически не дышал. Это, наверное, и спасло юношу. Стал ли он в дальнейшем рыбаком? Не знаю.
А в тот вечер, когда Петю уже уложили спать, зашли ко мне в каюту дрифмастер-бригадир, старый архангельский рыбак, приехавший осваивать океанский промысел, и рыбмастер - палубное начальство. Достает "дриф" (так их звали на СРТ сокращенно) бутылку водки, а это такая редкость на промысле. Где взял, а, главное, где сохранил? Поллитровка в его огромной ладони выглядела пузырьком.
- Ильич, не отказывайся. Это от команды.
"А я и не отказываюсь, - ответил я, доставая кружки, - но по 70 граммов. Остальное - хозяину этой бутылки".
Выпили.
- Ну, ты даешь. И когда ты успел прикинуть все это, мы бы его точно сломали. Уцепились. Как же в воду? А оказалось, что это единственный выход. А если утонет? Своими же руками бросили.
- Моими, Василич, моими. А что до времени, то обдумывать было некогда - реакция.
Перед приходом, как обычно, собрались не в салоне, на СРТ это столовая на корме, помещение около десяти квадратных метров. Там и кино, и разговоры. Попросил я ребят не болтать об этом случае. Куда там! Слухи поползли. И вот уже сам начальник, уважаемый Н.И. Студенецкий, однажды спрашивает:
- Так кого ты за борт бросал? Расскажи.
Рассказал.
- Да-а-а, - протянул задумчиво и не удержался, - это же надо было решиться, а если бы...
- Николай Иванович, - прервал я его, - хорошо, что советчиков рядом не было. Это же все произошло меньше чем за четыре минуты.
- Да-а-а, - опять протянул он, - не каждый решится. - И посмотрел с уважением.
Помогло выйти из, казалось бы, безнадежной ситуации полное отсутствие растерянности, паники, пустого размахивания конечностями и выдержка. А все потому, что успел твердо усвоить: капитан - единоначальник. Он один отвечает за все на судне. И это свято.
![[]](/img/m/muhin_e_i/msword-3/mei.jpg)