Этот рассказ сильно закосил под мистику, но ею никак не является. Простая констатация фактов. Другое дело - какой смысл фактам придать.
В постперестроечные годы приняли в нашу библиотеку новую сотрудницу. Тогда у нас появился подержанный компьютер, и возникла идея забить в него все библиотечные книги... то есть, натурально, книжные карточки. На это никто из наших женщин был в принципе не способен - боялись, как чёрт ладана.
Татьяна Терентьевна Харлова начинала еще на недоброй памяти "Агатах" - там шрифт вылазит белыми точками по чёрному фону, а редакторы годятся только для писания программ. Очень неудобь сказуемые. То есть читаемые. Оттого и очки, что украшали ее приплюснутый носик. Тяжёлая золочёная оправа, лёгкие пластиковые стёкла, минус четыре диоптрии. Личико округлое, азиатского типа, кожа тугая, обширной проседи не красит в принципе, хоть до пенсии осталось года три от силы. С вытекающими последствиями. Носит исключительно куртки и брюки со свитером или рубашкой поло, да чтобы карманов побольше и там, и там. Чтобы содержимое портфеля можно было по ним распихать - начиная с кошелька и проездного и кончая деловыми бумагами формата А4.
И как её ни наряжай, что ни дари на юбилеи - всё сбивается на лягушачью болотно-зелёную палитру. Так и ходит зимой одним ожившим кустом осоки. Но уж никак не ёлкой: игрушек и безделушек на себя не навешивает. Только, как потом выяснилось, сгоревшую родительскую дачу, собаку шибко универсальной породы и дочь-студентку. Не нашу: библиотека, между прочим, была университетская.
Любимая книга кой-кого из нас была "Республика ШКИД" Пантелеева. Вот и пошло от этого прозвище по первым слогам: Та, Те и Ха. Вместе - Татеха. В Тетёху, то есть тётку, это попозже само собой переделалось.
Да, едва не забыл: она ведь из дворян была. Замаскированных под крепостное право. До того замаскированных, что под коротко подстриженными ногтями (чтобы удобнее было по клаве стучать) вечно пребывал несмываемый чернозём. Или уголь. В общем, как у рудокопа.
Сказано неточно, зато по-мужски кратко и исчерпывающе.
Ибо я, между прочим, мужчина. Ведущий библиограф и промежуточное начальство. Под моей командой уже служила такая милая Женечка, вот к нам и определили компьютерную асшу.
Нет, я, собственно, умел свои опусы набивать в машину и выводить на принтер. Даже стихи печатал на старых компьютерных картах с дырочками. Поэт-концептуалист. Оттого и намечал вскоре уволиться и убраться из нашего подвальчика хоть на этаж выше.
Заработала Тетёха решительно: винд вообще и библиотечная программа в частности её прямо-таки очаровали. Не то что слегка тупенькую Женюру.
И далеко не так, как нашу начальницу Альбину Ивановну, которая была под стать мне поэт - живой книги. "Девочки, не смотрите в машину, а работайте с полкой и каталогами" - вот девиз.
Вот наш библиотечный планктон так и работал. Мало кто выдерживал сессию, хотя были и корифеи из здешних платных студенток. Вся штука в том, что сотрудникам и членам семей полагалась пятидесятипроцентная скидка на обучение, так что они старались у нас зацепиться.
Вскоре было замечено, что дольше всего оставались на плаву те "девочки на выдаче", которых Тетёха одаривала на очередном празднике сувенирчиками своей работы. Она ведь всё время устраивала потлачи на манер тлинкитов - типа соберёт то, что в доме лишнего накопилось из красивых вещиц, и во время очередного пира оделяет, стараясь всем угодить. Даже Альби.
Тетёхе ведь книжные заморочки начальства были не очень по нраву: стояла за прогресс и перекомбинацию книжной информации внутри самого компьютера. Но гражданка она была покладистая - уминалось как-то до поры.
История с тухлым трупом тоже.
Дело в том, что Альбина запасла груду крепких картонных ящиков для будущего переселения в новый корпус, и вот оттуда начало наносить чем-то подозрительным: никакая влажная уборка не помогала. Пирамида была как раз за креслом шефини, и робкие намёки на то, чтобы передвинуть стратегический запас, не воспринимались. И вот, дождавшись, пока Альбина выйдет в отпуск, Тетёха вооружилась лопатой и тряпкой и решительно вгрызлась в коробки. Прочие брезговали.
Через некое время она говорит мне:
- Павел Юрьевич, там, оказывается, ворона умерла. Найдите для неё какой-нибудь футляр, пожалуйста: в неприбранном виде волочь покойницу на помойку вроде бы негоже. На улицу я её уже на лопате вынесла и полы промыла с уксусом.
Н-да-а. Аристократка ты наша.
Ладно. Отыскал у себя тару типа детского гробика и выдал.
После отпуска история несколько преобразилась. Оказывается, то была не ворона, а крыса, извлекла и предала ее христианскому погребению не кто иная, как Альбина. Тетёха не спорила - было бы о чём, спрашивается.
Еще кое-что. Коробки были от так называемых подарков Сороса: по особому каталогу можно было заказывать книги за полцены и ещё иметь кое-что сверху, типа полного собрания сочинений А.С. Пушкина. Тетёху призывали консультантом, указывали сумму, внутри которой можно было разворачиваться, и она перепечатывала заявки в особой программе, которая сама себя сверяла и просчитывала. С моего молчаливого согласия туда пристёгивались как бы личные призы Тетёхи: "Белая Богиня" Роберта Грейвса, редчайший иллюстрированный "Каталог старинного холодного оружия" или "Сто шедевров мировой живописи" с именами, тогда ещё не бывшими в России на слуху.
В общем, Тетёха рулит.
Далее события развились так.
Мой картотечный шедевр взяла для своей экспозиции новая Третьяковка.
Старая дева Женечка выскочила замуж и на тридцать шестом году жизни собралась в декрет. Трогательно взяв с Тетёхи клятву, что та сохранит всякие милые мелочи с ее места, в частности, миниатюрную пароварку для диетпитания и глиняный бубенчик в виде крысы - подарок Жене от коллектива на одноимённый год.
Меня позвали в молодой оппозиционный журнал, на моё место назначили Женечку, чтобы сделать ей хорошее пособие по брюхатости и родам.
Библиотека торжественно переехала на Ходынку, то бишь в район метро "Октябрьское Поле". В нашем полуразвалившемся подвале устроили ресторан "Мастер и Маргарита", его владелец как раз и похлопотал об аренде шикарного помещения.
Тетёхе дотуда ехать часа два. Уламывали всем коллективом, включая директрису:
- Куда вам на пенсию, Татьяна Тетеревна? Временно, до возвращения Женечки Яковлевны, будете за начальника отдела, зарплату прибавим как кандидату наук.
- Но ведь не библиотечных, Альбина Ивановна, - отвечает. - Лингвистических. Художественная литература - это моё хобби.
- Да вы столько о книгах знаете - никакой Университет Культуры такого образования не даст!
- Устала я - кругом народ толпится, постоянные шаги за спиной работать мешают.
- Для компьютеров уже выделено отдельное помещение. Светлое, не то что закуток посреди полок.
Ага. В этом закутке Тетёха в салятах тренировалась - когда ей с чего-то взбрендило арабский учить. То есть вот так прямо три раза в течение рабочего дня обмывалась в сортире, расстилала на полу большой лист крафт-бумаги и того... поклоны отвешивала и декламировала Коран в натуральном виде. Впечатляюще.
- Персональную оплату выхлопочем, наконец. Выкроим лишний выходной день, если ездить покажется далеко.
Словом, доконали её. Согласилась. Только начальствовать не хочу, говорит. Не сумею. Так и не надо, разумеется!
Я навещал старых друзей по мере моих сил и заценял новшества: роскошный кабинет начальства с мягкими креслами, столы выдачи, намертво отгороженные от посетителей, комнатку для компьютеров и картотек и столовую - потому что нельзя ведь питаться и гонять чаи на рабочем месте: неровен час книжки обольёшь.
Что имело под собой основу. Как-то Тетёха, уже переселённая на спецкухню со своей неизменной заварочной кружкой, опрокинула из нее кофе в картошку фри, что всем приготовили дежурные библиодевочки, да так и выхлебала смесь, приговаривая: "Зачем добро выкидывать? Так даже мягче, он ведь немного пересушен". К сожалению, мадам Эльвира как раз прибежала, чтобы показать подчинённой новые издания, которые предстоит обработать после чаепития...
Да нет, книги нисколько не пострадали. Обошлось малым страхом.
Ах, вы про то, кто такая Эльвира?
Через месяц после моего ухода в отдел взяли временную начальницу. Эльвира Петровна. Бывший сотрудник парткома. Лет сорок, сухопарая брюнетка с причёской ёжиком. Тоже с лозунгом наперевес: "Меня взяли, чтобы организовать библиотечную деятельность, а работать должны другие". И лучший друг Альбины Ивановны.
С лёгкой руки Тетёхи - оговорилась разок - нашу сладкую парочку прозвали Альдина и Эльзевира. Не понимаю, что тут обидного - именоваться в честь редких первопечатных изданий. И вообще наша корифейка принципиально не была способна обижать, как и обижаться. Только подварчивала всё чаще, что делать из компьютера и принтера пишмашинку для изготовления каталожных карточек и вручную вбивать инвентарные номера на неположенное место - занятие не шибко рациональное. Надо впечатать каждое издание один раз и навсегда и потом уж оперировать его данными на полную катушку. Разные годы, различные номера - это разные книги.
А что в качестве заставки на обоих компьютерах, оснащённых уже новой программой (не помню, "Марс- 666", кажется) вертелась отчётливая надпись "Kobjol", напоминающая всем о полузабытом языке программирования,* то лишь отдельные посвященные личности могли принять это на счёт авторитарной Эльзе... тьфу, Эльвиры Петровны.
На второй, резервный комп через три года посадили Женечку. С присловьем, что начальник всего нового отдела программирования обязан знать, где в его отделе сидит фазан, а не умеешь - не берись. Хоть место за тобой, как за бывшей родильницей, и зарезервировано.
Конечно, Тетёха кое-как поднатаскала юную мамашу, но чудес не бывает.
- Это же как дислексия, - жаловалась она мне. - Закоротило психику намертво. Я им чего - кудесник или психотерапевт?
В общем, Женю по собственному желанию отправили в простой народ и подчинили той же Эльзе, которая давно уже стала по факту начальством в законе. Лишний выходной у Тетёхи тотчас срезали, но она приняла сие благодушно: Женя после родов то и дело прихварывала, что-то там с разлитием желчи, а книжное дело на месте стоять не должно. У самой Тетёхи неладное происходило с глазами - будто пересыхали, приходилось то и дело вставать с рабочего места и отсиживаться по тёмным углам. Это несмотря на более творческий оттенок работы: руководство осчастливило отдел интернетом. Только и исключительно в рабочих целях, сразу постановила Альбина Ивановна. Никаких тайных поползновений на информацию, даже в отсутствие всякого присутствия. Присутствия начальства, естественно.
Благодаря наличию столовой празднование торжественных дат приобрело размах. Особенно это проявилось на пятьдесят пятом, пенсионном дне рождения Тетёхи, куда я тоже оказался зван. Торт был куплен роскошный, весь в орнаментах из натуральных фруктов. Салатики, винегретики и прочие овощные закуски второпях рубил и сдабривал майонезом весь насущный коллектив. Сыры и брынзы всевозможных разновидностей: пластами, кубиками, мешочками с начинкой, рулетиками и косичками, - главенствовали надо всем. И ни единого мясоколбасного или рыбного блюда! Народ как-то подзабыл, что Тетёха исповедовала вегетарианство. Лактовегетарианство, уточню. И готовить умела так же, как робкая Женюра - лазить по интернету. Jedem das Seine. Каждому - своё.
Вот тут-то впервые у Тетёхи прорезалось нечто вроде характера.
- Но вы, надеюсь, не бросите нас, Тать Терентьевна? - спросил кто-то из девочек последнего набора прямо за столом. (Между нами говоря, они того страх как боялись, да и начальство не хотело, вопреки сложившимся стереотипам.)
Пришлось ей высказаться напрямую:
- Не брошу, дети мои. Мне деньги как никогда пригодятся. Участок за эти годы я вчерне порасчистила, останки отволокла на мусорку. Теперь заказываем дачный домик, а в кредит у нас с дочкой брать не принято.
- Что же дочка не помогает? - удивилась авторитарная мать Эльвира Петровна. Владелица собственной студентки-первокурсницы.
- В чём? - удивилась Тетёха. - Времени у неё нет - горелые брёвна жечь, обугленные кирпичи ворочать и корчевать берёзки с осинками. Там же на фундаменте прямо египетская пирамида наросла. Её работа - учиться, писать доклады и рефераты, сочинять диплом. Потом в аспирантуру хочет - и вроде берут её по бесплатному лимиту, но вполне может сорваться.
Словом, Тетёха снова рулит и разруливает...
Оформила она через отдел кадров пенсию, купила домашний интернет и ещё пуще прежнего впряглась в подработки по выходным и вечерам. Уже гораздо более умственные.
Вы знаете, что если домработница оказывается богаче хозяйки, её положено уволить? А если это недостижимо - хотя бы приструнить хорошенько.
О положении на фронтах гражданской войны мне докладывала одна из сотрудниц: теперь можно признаться, что и ходил я в гости с подрывной целью - выманить её (и ещё одного человека) в наше "Эхо Столицы". Я так думаю, этой моей конфидентке, как и прочим уходящим от них девочкам, Тетёха уже приготовила классный кулончик: хрустальную амфору с аметистовой пробкой или иной самоцветный камень на цепочке. Такая новая мода у неё завелась.
А кризис назревал подспудно, точно раковая опухоль.
Женю по причине здоровья вынудили уйти на полставки. С причитаниями и сюсюканьем типа "ах ты наша милая, с чего-то ты совсем зеленью подёрнулась". Альбина была из потомственной семьи докторов, вот она и устраивала Жене то одного специалиста, то другого, но никто не мог в ней разобраться как следует. Разлитие дурных жидкостей соседствовало с непрерывной головной болью. Наши специалисты по Пантелееву вспомнили, что мать Лёньки из романа страдала в точности тем же, пока жила с постылым мужем.
- Что ты за эту работу держишься? - спрашивала Женю Тетёха.
- А кто меня такую возьмет? Больную да с больным дитём? Здесь вроде как моя вторая семья.
В самом деле, "вторая семья" - это было у Альбины любимое присловье. По слухам, она хотела завещать отлаженное хозяйство сыну, будущему аспиранту Университета Культуры по библиотечным делам. Оттого их всех там и строили.
Женин мальчишка в самом деле был слабенький, но старшие женщины с обеих сторон его обожали. Жили они вместе с отцом у маминой мамы, в комнатульке, перегороженной пополам трёхспальным диваном-кроватью.
- Ладно, жираф большой, ему видней, - философски отвечала Тетёха.
Женя и в самом деле была длинной и тощей - на голову выше её самой.
Вскоре Тетёха была поймана Эльзевирой на очередной дикости: тишком вытащила из носа упитанную чёрную козюлю с капелькой крови и сосредоточенно её рассматривала, будто ворожила на чью-то судьбу. По гороскопу она, кстати, была Козерог.
- Что вы такое делаете! - возмутилась Эльза. - А ещё интеллигент.
Получила ли она в ответ нечто помимо Тетёхиной юродской улыбочки, осталось невыясненным.
А накануне одного из праздников главное начальство захотело отпустить всех пораньше и сообщило, когда именно.
Вот тут это и прорвалось.
Женя в каком-то азарте выдумала, что если она существует на полставки, то любой срок имеет право делить на два. И тихо смылась к сыну - забрать из ясель домой. Татёха уговаривала:
- Не нарывайся. Вот, смотри: мне надо для дела, я и держу фасон.
Но, говорят, всему приходит срок.
И, говорят, фасоном латиносы называют острый ножик. Заткнутый за пояс и до поры укрытый под полой.
За полчаса до урочного времени Эльза строго вопросила, где Евгения. Ей сказали.
- Да как она смела! - взвыла та.
- Она же полуставочница, - спокойно ответила Тетёха. - С укороченным рабочим днём. И нездоровилось ей.
- Что она же со мной лично не поговорила!
Чтобы ты могла ей мягко этак запретить, было написано на всех лицах.
- Было распоряжение, - ответила Тетёха спокойно. - Общее для всех сотрудников.
- Но мы - дело особое! Мы филиал! Послушайте, Татьяна Тенетьевна: пока в университете остаётся хоть один сотрудник, библиотека обязана функционировать!
- Нет, это ты меня послушай, - необычно твёрдым тоном ответила Тетёха: очевидно, издевательство над отчеством достало её вконец. - Мы не остров в океане, а часть целого. Я только что позвонила Жениным родителям домой, сама она спит от усталости. Потом мы связались с замдиректора по кадрам, и тот ответил, что все сотрудники на полставки ушли ещё три часа назад. Сейчас в главном корпусе остались только вооружённые охранники и он сам.
Откинулась на своём специальном компьютерном кресле и заложила ногу за ногу.
После выходных вызвала ее Альбина и потребовала от Тетёхи извиниться перед Эльзой. Или пускай подаёт на увольнение.
- Извиниться - это я с восторгом, - ответила та. - Как ей надо - публично или интимом ограничится? А уволиться сама давно хочу. Собиралась, правда, перед Новым годом, чтобы полную премию получить.
Тут, по словам моей подружки, дверь в кабинет закрылась намертво, и обе умерили голоса. Тетёха - не очень: я вам говорил, что она была глуха на оба уха и носила аппарат? Так что её реплики пробивались наружу почти без помех.
Ей сразу предложили восстановить третий выходной.
- Да я ведь понимаю, что он был незаконный, не волнуйтесь так! - отвечает.
И прибавить зарплату. Из ведущего библиотекаря сделать главным библиографом. Или наоборот - не помню.
- Я не справлюсь, - учтиво объясняет Тетёха. - Мне одна Всемирная Паутина нынче интересна, тут я на коне. И вообще - за большие деньги много и работать надо, а у меня здоровье не то.
- Вам же много денег надо на дачу, вот бы и поднакопили. Останьтесь хоть до конца следующего учебного года.
- Всех денег в мире не получишь. Две моих законных недели и так в вашем распоряжении.
Ну, вопрос об извинении отпал сам собой. Подписанную директором цидулку отвезли в отдел кадров. Женя, узнав о случившемся, едва не плакала. В сердцах разбила заветный крысиный колокольчик.
- Но ты же остаёшься? - кротко говорила Тетёха.
- Да что я без вас делать буду! Вы не думаете вернуться?
- Только когда Альбина Ивановна уйдёт на пенсию, а Эльвира уволится подчистую. Вот тебе моё слово. Надеюсь, это значит "никогда".
Начальство в сердцах нагрузило обеих работой. Распределялась она так: Тетёха индексировала книги и вводила их в компьютер, Женя варила ей крепкий "редакторский" чай, цветом такой же, как обеденный кофе: как следует взбодриться.
- Вы бы собирали потихоньку свои вещи, - предупредила Эльзевира буквально сразу. - Слишком у вас их много скопилось за всё время.
В ответ Тетёха широко распахнула свою половину письменного стола: там сиротливо болталась пара пластиковых скрепок. Ну, еще и сменные тапочки из тех, что не жалко под конец выбросить в урну.
То есть она и в самом деле готовилась к эвакуации по крайней мере месяц! Эльза только рот разинула...
Ну, проводили Татьяну свет Терентьевну вполне пристойно: закатили торжественный обед, на котором была без помех спета некая умеренно озорная песенка про радости библиотечного сачкизма.** Афронт, возмущалась Альбина. Потом Татьяна ещё и на день рождения Женюры пришла и на "отвальную" Ольги, моей агентши в стане противника. Переманил я её таки окончательно.
А после окончательного разрыва связей...
Когда перезагружали библиотечную программу, вся последняя Тетёхина работа стёрлась: Эльзевира впопыхах запретила ей сбрасывать материал на запасную дискету, а Тетёха впервые в жизни послушалась.
Университет не выдержал арендной платы, которую повышали каждый год, - такая мина была заложена в договоре с самого начала. Словом, ресторанщик крупно их всех подставил.
Эльвира Петровна ушла с большим повышением в аппарат Президента, но не выдержала - показалось слишком напряжным. Обратно её либо не взяли, либо сама не захотела. И то, и другое - понятно, почему.
Альбина сломала шейку бедра, но дружное медицинское семейство мигом поставило её на ноги с помощью дорогущего импланта. Зато милый сын на пороге выпуска схлопотал микроинсульт. Рука повисла в параличе и до сих пор не может восстановиться, оттого неугомонной матери пришлось, наконец, выйти на пенсию.
Женечка ещё до того скоропостижно умерла под самую Пасху от прободения язвы двенадцатипёрстки. По сути, отравилась болеутоляющими и антидепрессантами. Чем она была больна, так и осталось невыясненным.
Наша Татьяна прибыла на похороны с огромным букетом огненно-рыжих хризантем, которые роняли редкие лепестки на длинный чёрный плащ. Мельком, уже после поминок, сообщила мне, как её дела.
Дачу она поставила и узаконила, но до этого пришлось (тут она рассмеялась своим прежним дураковатым смехом) срочно передвигать сырой бревёнчатый сруб. Стандарт они с дочкой не поняли: думали, надо на прежнем месте, а оказалось - всё равно в пяти метрах от забора. Однако нашёлся умелец под стать самой хозяйке, что проделал всё с помощью двух горизонтальных лебёдок, причём тянул всё лето - лили дожди, глина была сырая.
- Особняк шесть на шесть весил тонн двадцать, а лебёдки хилые, рассчитаны каждая на две, - похвасталась она. - Мой Владимир ещё какой-то уникальный домкрат напоследок арендовал. Потом так собой гордился - первый парень на деревне! Заказами теперь так и заваливают: самыми обыкновенными, конечно. У нас там, в Ермолаеве, строительный техникум, даже отличнику в мастера пробиться нелегко. Он уж мне и облицовку дома соорудил задёшево, и баньку, и хозблок.
- А дочь как?
- Учится. Деньги гребёт лопатой: не в дом, а из дома, однако. Обучение платное, а на работе кафедральным ассистентом много не выгадаешь. Приходится из нежирных авторских гонораров добавлять. Ну что уж там: достаток развращает, абсолютный достаток развращает...
- Как и абсолютная власть - всецело, - закончил я.
- Да. Жаль Евгению, что вовремя этого не поняла. Что делать! Свою голову к чужим плечам не приставишь.
Напоследок я вновь повторил своё предложение насчёт журнала.
- Не пойду, Пал Юрьич. У вас там и правда весело и прикольно - то прикроют, то снова откроют, то закрутят, то раскрутят. Только боюсь подвести: здоровье далеко не прежнее. Раньше-то, бывало, по двадцать кило в одной руке тянешь. Киркомотыгой сухую почву рубишь и ровняешь. А теперь попробовала двенадцать соток бензотриммером в один раз скосить - фигушки. Плечи враз как отвалились. Пришлось дочкина бойфренда просить - хороший парень, однако, безотказный. Да что уж печалиться! Все там будем рано или поздно...
- А вернуться обратно в университет не думаете? Ваши условия, можно сказать, вот-вот сами себя соблюдут.
- Шутите? Я там в библиотеке делала, что могла, и пока могла. По всем счетам уже и я, и за за меня расплатились. И белым налом, и чёрным.
Попрощалась и ушла, уже почти на ходу вложив мне в руку очередной свой амулетик: нечто вроде агатового брелка для ключей. Статная, лёгкая, почти величественная в своём трауре.
И теперь я боюсь, что многожильная Тетёха, которая несёт на спине все беды мира, и в самом деле когда-нибудь помрёт. Что нас всех тогда ожидает? Боюсь, непотопляемые круизные лайнеры каждый месяц начнут ложиться на воду боком, турбины и котлы электростанций - взрываться без видимых причин, цунами - занимать пятизвёздочные приморские отели без всякой на то прописки, земля - всем назло трястись в самых сейсмически благополучных местах вроде Москвы или Рязани. Снег будет падать летом, грозы - бушевать в середине зимы. А начальники всех рангов - блеять, что ничего подобного не было ни на картах, географических и таро, ни в исторических и метеопрогнозах, да и вообще в природе.
Одна надежда на знак "Ом", что как бы сам собой нарисовался на срезе моего мохового агата...
Примечания
* Между названием языка КОБОЛ и именем для активной лесбиянки есть такая маленькая разница: в одну букву.