Чужая жизнь похожая на сон,
то мимо промелькнет вагонной искрой,
а то, в проёме панорамного окна
замрет очаровательной малышкой.
Как жажда ласк бесчувственный руки
меня сжимает суета проспекта.
Я - запятая на конце строки
судьбой не завершенного конспекта
страны, которую, не то родил, не то убил
в стремленье к справедливости порыве,
но пиксели давнишних баррикад
здесь вычищены твердо и красиво.
Переплетеньем переходных туб
я выдавлен на шумный эскалатор,
но смысл не отрисованных текстур
мне подмигнул суровый валидатор.
Истекает в полночь тихая прохлада.
Истекает в полночь проездной билет.
Я со всем согласен. Мне уже не надо
страстных откровений юношеских лет.
Я помню все, и жуткий рев толпы,
и нашу встречу у моста, не кстати,
и нежеланье явное твое
вникать в основы становленья демократий,
и рук, и губ неповторимый пазл
в осенней тьме кривого переулка,
заиндевевший маневровый тепловоз
в вокзальных сводах клацающий гулко.
Мы очень скоро снова встретимся с тобой,
и долгий разговор, и вкусный ужин
закончатся прощаньем у дверей
в касании смущенно- неуклюжем.
Истекает в полночь тихая прохлада.
Истекает в полночь проездной билет.
Я со всем согласен. Мне уже не надо
страстных откровений юношеских лет.
Потеет время кислотою звёзд,
и разъедает контуры страны,
а мы ползем в магическом кругу
"Обязаны, хотели и могли".
Я экранирую собою GPS
меж сосен марширующих колон,
и извлекаю из сосуда лжи
чужую жизнь, похожую на сон.
Истекает в полночь тихая прохлада.
Истекает в полночь проездной билет.
Я со всем согласен. Мне уже не надо
страстных откровений юношеских лет.