В юности, я много раз видел американские кинофильмы о советской действительности, а сейчас и о российской. Сценарий этих кинокартин можно было предугадать заранее, они штамповались одним и тем же клише. В подобных "сказках" русский человек представлял собой на этой земле нечто злое, ничтожное, никчемное и порочное. Громилы, одетые в форму американской армии, с лёгкостью расправлялись с нашими солдатами. Американские самолёты и корабли разносили в пух и прах советскую технику, объекты, города и т.д. Будучи ещё молодым, у меня после просмотра таких "произведений" возникал вопрос на подобное бахвальство: "А где же наш ответ?". Режиссером я не стал, а вот отповедь в виде рассказа попытался написать. Я представил, что может быть, если тебя не любят во всём мире. В рассказе виртуальная война и настоящая жизнь - любовь, погоны и судьба.
Американским фильмам "посвящается".
Ю.Таманский
ЧАСТЬ I.
"Сон".
Пётр Иванович Ковалёв с изумленным лицом, оглядываясь по сторонам, медленно брёл по слабо освещённому квадратному тоннелю. На всём пути следования его окружала мистическая аура. Перед Ковалёвым, словно из-под земли, внезапно выросла зелёная квадратная дверь. Он нерешительно потянул за ручку и вошел в полутёмную комнату, какая-то неведомая сила привела его сюда и заставляла это делать. Пройдя в темноте несколько шагов, он остановился. Внезапно вспыхнул яркий свет. Ковалев стоял посередине белой, квадратной комнаты и озирался по сторонам. Взгляд его замер на противоположной, квадратной стене, на которой в центре висело полотно Казимира Малевича - "Черный квадрат". Петр Иванович подошел ближе к картине, стал всматриваться в этот пресловутый, много раз, упоминавшийся во все времена квадрат, который поделил мнение населения о нём на две части. Тот, кто увидел в квадрате нечто, уверенно говорит остальным - это гениальное произведение. К ним также можно отнести тех, кто причисляет его к искусству за саму идею и смелость неординарного решения, изобразить в Декартовой системе банальный квадрат черного цвета и назвать его картиной. Ковалев относился ко второй половине, большей по своим размерам, которые, как не всматривались в эту тьму, так ничего и не смогли выжать из своего воображения.
- В этом есть всё-таки что-то мистическое, - пробубнил он. Через некоторое время, в картине стали происходить непонятные превращения. Неожиданно, в центре квадрата, где еле-еле проступали какие-то размытые контуры, перед его изумленными глазами предстали странные видения. В "Черном квадрате", как в калейдоскопе, стали мелькать квадратные картинки, возникая одна в другой. Первая, состояла из двух половинок, которые заполняли государственные флаги двух бывших непримиримых врагов, США и Советского союза. Через 5-6 секунд изображения менялись. На второй, были изображены лазурные воды южного моря или океана, в квадратном формате, на поверхности которого находилась подводная лодка. Она металась из стороны в сторону, пытаясь вырваться из границ этого квадрата. Через мгновение, она уже погрузилась в черную бездну. В момент её погружения, в комнате наступила темнота, а затем, также резко возник полумрак. Пётр Иванович оказался, к его великому изумлению, стоящим внутри огромной, квадратной рубки подводной лодки. Воздух был пропитан восточными благовониями. Под ногами чувствовалась вибрация работающих дизелей, а комната, где он стоял до этого, исчезла. Ковалев поднял глаза вверх, над собой он увидел рубочный люк и на нём какую-то надпись на арабском языке. Он обратил внимание на то, что рядом с ним стоит араб в белом одеянии бедуина и тоже смотрит вверх. Петр Иванович спросил его, показывая на надпись, перекрикивая шум двигателей: "Что там написано"? Бедуин, к удивлению, перевел на русский язык: " Между богом и нами - рубочный люк". Петр Иванович поднял снова глаза вверх, но там вместо одного, появились два квадратных люка, рядом друг с другом. На обоих, были надписи на арабском языке. Он снова обратил свой взор к жителю Аравии, но на его месте стоял другой переводчик, в черном балахоне. Новый помощник тихо и с достоинством прочитал. Оказалось, на первом была надпись - "Твой путь в рай", на втором - "Твой путь в ад".
- Чем же они отличаются?- спросил Ковалев у бедуина, с наивным видом.
- От образа жизни и дел твоих мирских, или мерзких,- ответил он шипящим голосом и изрёк своё страшное предсказание.- Будет у тебя много денег и поживешь красиво, но путь твой - в ад, потому, что деньгам сопутствуют пороки, плохие поступки и много зла.
Араб громко и раскатисто рассмеялся, на глазах превратился в красного дьявола и зычно прокричал:
- Скоро мы с тобой, подводник, будем накладывать трафарет виртуальной атаки на жизнь земную.
Его страшная гримаса исказилась, застыла, и образ зла исчез. Вдогонку "чёрной силе", несколько раз, раздалось эхо, которое призывало: "Заключи сделку с дьяволом, заключи сделку с дьяволом...".
Петр Иванович услышал издалека приближающийся звонок. Первая мысль его была о корабельной тревоге, потом до него внезапно дошло, что пора на работу.
- Хорошо, вы за меня тут выберите путь, а я на работу пойду. Пора,- обратился он в никуда и ни к кому.
Он снова куда-то провалился. Мозг ещё пребывал в дрёме.
Ковалёва отвлек новый "спектакль". Над головой появилась огромная стая чёрных ворон, которые грациозно парили в кроваво-красном небе и агрессивно таращили на него хищные глаза.
- Надо же, как летят, даже лебеди "отдыхают", - удивился он.
Наваждение пропало мгновенно, как и началось. Стены качнулись, по ним пробежали тёмные тени. Последнее что он увидел, это был свет в конце тоннеля.
Ковалев резко проснулся на своей кровати, в небольшой квадратной комнатке, которую за умеренную плату снимал в частном секторе, на выселках, у пожилой супружеской пары. Быт её поражал удивительной скромностью и непритязательностью, можно было даже сказать - хозяева влачили жалкое существование. Поэтому Петра Ивановича, с огорчительным постоянством, одолевали мысли о нормальной жизни. Его первые раздумья были о том, что быстротечный, странный сон исчез также внезапно, как и появился.
- Полный бред. Чертовщина какая-то приснилась, - Ковалёв сделал глубокий прерывистый вдох.
Нехотя спустив ноги на пол, он сидел весь взъерошенный, сладко зевнул и посмотрел на противоположную стенку, на которую вчера прибил гвоздем календарь следующего для себя, в этой жизни, года. Взгляд его скользнул дальше, по комнате, и остановился на потёртом кресле.
- Ведь уже совсем скоро, ещё пару месяцев и наступит первое января,- была его ответная реакция, которую вызвал вид обычного календаря. - А из головы ещё не выветрились воспоминания о праздновании предыдущего.
В минувшем, он так и не удосужился купить и повесить на это место привычное средство ежедневного напоминания о том, что годы в возрасте становятся короче.
На новом календаре, ещё пахнущем типографской краской, красовалась цветная квадратная картинка, на которой был изображен сказочный остров, с пальмами под палящим солнцем, песчаным берегом среди голубых вод Индийского океана.
- Профессия никак не хочет меня отпускать,- подумал Ковалёв и вытер выступивший на лбу пот. - А эта аудиенция с дьяволом, на борту подводной лодки? Ведь я уже давно перешёл в категорию ветеранов и по земле хожу. Ахинея какая-то.
Он три раза сплюнул через левое плечо и постучал по деревянной спинке кровати. После такого кошмарного сна, чувствовался необъяснимый дискомфорт и присутствие смятения внутри, воздействие которых, некоторое время, подавляло его волю.
- Ладно, все эти ощущения объяснить можно - это страх. А ведь сам сон, что это - фантазия мозга, галлюцинации или интерпретация какого-нибудь увиденного или прочитанного, схожего эпизода? - задавал он себе вопрос. - Здаётся мне, это что-то прочитанное когда-то, - предпринял попытку ответить на него Ковалёв, - вызвавшее во сне некие таинственные предвосхитительные видения из будущего или настоящего, - подытожил он и снова произвёл магические действия, сплюнул три раза через левое плечо.
На ум пришла цитата знаменитого психоаналитика, в которой он попытался найти ответ.
- Старик Фрейд писал о том, что сновидения - ребус, в котором слова и вещи взаимозаменяемы. Мой сон, скорее ребус, а к остальному он отношения не имеет,- заключил Ковалев.- Тем более, Фрейд специализировался на невротиках, нормальные люди были ему неинтересны. А может тихо едет крыша? - он задумался, в это верить не хотелось.
Ковалёв почесал грудь через тельняшку, которая служила ему вместо ночной пижамы, зевнул и решил, что подобный сон никогда не материализуется и всякой ерундой голову забивать не стоит. Пётр Иванович на секунду отвлёкся, обратив внимание на отверстия, которые образовались на комнатных тапочках, в районе большого пальца.
- Вот так примерно, как эта дырка, - он посмотрел на правую ногу, - выглядит не парадная сторона моей жизни. Брешь в бюджете и стоптанные тапочки. Совсем обносился, а вдруг кто-нибудь в гости зайдёт. Позор, какой! Ковалёв пошевелил большими пальцами на обеих ногах, которые одновременно появлялись и исчезали из отверстий. Надо срочно купить новые шлёпанцы. А зачем, кто придёт к отшельнику? - он сразу же подверг сомнению родившуюся идею.
Пётр Иванович ещё некоторое время сидел, молча в раздумьях, в поисках причины охватившего его беспокойства.
- Вопреки всем приметам и предубеждениям, надо собираться на работу, - Ковалёв намеревался вставать.
Он всё решил, однако его судьба так не думала, она докажет, в дальнейшем, что иногда сны бывают "вещими".
Прошло ровно три месяца после этого загадочного сна и однажды, на рынке, девушка цыганка поймала его за рукав куртки.
- Давай миленький, я тебе погадаю. Всё расскажу, красавец, что у тебя будет, какая судьба твоя. Не бойся, - она приветливо улыбалась.
Не успел Ковалёв сообразить и принять решение, нужно ему это гадание или нет, она уже смотрела на его ладонь. Цыганка замерла на секунду в раздумье, потом посмотрела ему в глаза, растерянно, обернулась и позвала на своем языке пожилую бабку из своей компании, которая что-то рассматривала у ближайшей стойки, торгового ряда.
- Подожди, сейчас тебя Роза посмотрит. Она обладает даром пророчества и ясновидения.
- Даже забавно, когда знаешь, своё будущее, - приободрился Ковалёв. К ним подошла вся седая, полная цыганка в мешковатом халате и взяла его руку. Молодая, все это время что-то ей лопотала на своём языке. Старая цыганка, бросив взгляд на ладонь, внимательно посмотрела на мужчину.
- Правильно Аза, написан у него на роду, странным образом, какой-то квадрат. Очень скоро он попадёт в него, будет метаться, искать выход. Извини, судьба твоя в тумане, мил человек. Впереди у тебя серьезные, даже опасные испытания, но, останешься живой, а потом пройдёшь через душевные страдания и что самое странное, обилие любви. Любовь будет тебя уничтожать и с ней, ты воскреснешь.
- Значит, поклонницы меня уже ждут, молодого, стройного и красивого, - пошутив, Ковалёв рассмеялся.
- Зря веселишься, судьба твоя очень запутанна и все зависит от того, как карта ляжет. Извини.
- А женщин много будет? - лукаво щурясь, поинтересовался он.
После какого-то слова, сказанного пожилой цыганкой зычным голосом, они обе повернулись и собрались уходить. Ковалев предложил им денег, но гадалки отказались и поспешно удалились. Верить в подобную чушь Петру Ивановичу не хотелось.
- Видно не очень мои дела, что даже цыганки не стали брать плату за гадание, - усмехнувшись, перевёл он всё в шутку. - Одно утешение, унылую жизнь разнообразили. Ковалёв решил больше не придавать этому случаю никакого значения.
Когда женщины отошли от него на приличное расстояние, старая цыганка, задумчиво поведала молодой.
- Первый раз встречаюсь с таким кошмарным предначертанием. У него написан особый знак судьбы - "квадрат", а впереди сплошь опасности и прелюбодеяния. Конец его жизни кто-то прячет, узнать о нём невозможно. Много на своём веку я повидала, но подобное впервые.
- Может свести порчу?- посоветовала молодая цыганка.
- Не суетись, это не наш клиент. Уникальный мужчина, "не от мира сего". Это его судьба.
Петра Ивановича весь следующий день мучили дурные мысли, страхи и нехорошие предчувствия, от которых, как он не старался, избавиться не смог. Ковалёв находился в подвешенном состоянии необъяснимой внутренней тревоги.
- Неужели это воздействие той ахинеи, которую я видел во сне?- предположил он, ища истоки осторожности и неуверенности в себе на грани суеверия.- Это не реально, этого просто не может быть. Чёрт знает что! Из-за какой-то ерунды "разрушен" и опустошен на целый день,- сокрушался Ковалёв. - Странные события.
Стало как-то зябко.
- Мистика. Что делать?
"Рынок".
В торговом ряду, на рынке, к мужчине, продающему картошку, подошли два молодых парня, восточной внешности. Они были одеты в костюмы представительского стиля, темного цвета. Плечистые молодые люди напоминали больше спортсменов или охранников и меньше всего были похожи на бизнесменов или, тем более, бандитов. Черные, коротко подстриженные смоляные волосы поблескивали на солнце. Глаза их скрывали темные очки. Подошли они к продавцу по имени Пётр Иванович Ковалёв. Все торгующие в этом углу люди знали о нём очень мало. В основном то, что Ковалёв отставной военный. На вид ему было лет 45-47. Для своего возраста выглядит довольно хорошо. По натуре, это всегда спокойный, молчаливый и малообщительный человек. В свободные минуты, когда нет покупателей, мужчина любит читать газеты, журналы или книги. Держится среди людей достойно, не заносчиво. Мысли всегда продуманны, и излагает он их кратко и доходчиво для местного контингента. Между ним и остальными чувствовалась всегда невидимая дистанция, так как общее развитие этого продавца на порядок было выше остальных. Люди, в общении с Ковалевым, сразу понимали, что перед ними образованный и начитанный человек. Соседка по торговому месту, молодящаяся тётушка, как-то пошутила над его привязанностью к чтению: "Хоть Вы, Пётр Иванович, и умный мужчина, но одно обстоятельство нас объединяет - равенство в нищете". Всегда бросалось в глаза то, что, несмотря на его жизненный оптимизм, атмосфера рынка, которая царила вокруг, всегда тяготила Ковалёва. Присутствовало ощущение того, что пребывание этого человека здесь, какая-то нелепая ошибка или недоразумение судьбы. На первый взгляд всё это так, но во времена перемен, которые пронеслись над бывшей могучей державой, как никогда, стала актуальна поговорка: "Голод не тетка...". До этого Ковалев работал в нескольких местах, однако нигде не задерживался больше двух-трех месяцев в силу своего характера. Он успел, вместе с подавляющим большинством людей вокруг, ощутить на себе, как унижает человека бедность. На недоумённые взгляды и вопросы своих редких знакомых, с которыми сталкивался иногда на рынке, отвечал: "Трудно радоваться жизни, сводя концы с концами".
В эпоху "недоразвитого" капитализма, в стране с её несовершенными законами, а тем более с несформировавшимся классом цивилизованных работодателей, человеку честному, старой формации, удержаться было трудно. Пётр Иванович везде протестовал против несправедливости и жульничества, критиковал, как говорится, не взирая на лица, а потому и оказался очень быстро на рынке. Он сам себя постоянно успокаивал, что на жизнь всегда заработает, хотя назвать это состояние жизнью язык не поворачивался. Появился мужчина на данном месте год назад. Больше о нём никто ничего не знал. Соседками по торговому месту у Петра Ивановича были две женщины, Анна и Татьяна, тоже продававшие овощи. Когда к ним подошли незнакомцы, женщины заканчивали смеяться над несколько пошлым анекдотом, который рассказал им, ещё один кавалер в их компании, сосед справа. Все называли этого, рано состарившегося, одутловатого мужчину, дядя Жора. Почтенный дядя никогда не унывал, шутил и юморил весь день, возможно из-за того, что постоянно находился под воздействием винных паров, а может быть, был таков по своей природе. Отличительной особенностью его юмора было то, что он клеил сразу, без разбора, всем подряд прозвища. Своих соседок, за "глаза", дядя Жора называл - "баклажаны второго сорта", о чём они и не догадывались. Сегодня с утра женщины ходили хмурые и не в настроении. Одна из них пожаловалась:
- Голова раскалывается, лезут какие-то чёрные мысли. Дядя Жора попытался выяснить, в чём причина. Он выдвинул две уже давно испытанные версии: изменившееся атмосферное давление или вчерашнее застолье. Определив истоки отвращения к жизни, дядя быстро смотался за вином, разлил, пожелал подругам много денег во все карманы, подняв гранёный стакан, и вот уже, коллектив улыбался. Таким образом, удалось соседок "воскресить". Компанию им составила крепко сбитая рыжая девица Лиза, по фамилии Слабая, торговка из ларька напротив. Дядя Жора называл её - "Лиза Слабая из стали". Подобные мероприятия она никогда не пропускала. Деваха махнула стакан сходу и закусила кусочком луковицы, по какой-то причине на её глазах выступили слёзы. Дядя Жора сей факт подметил сразу, и не преминул проехаться по ней шуткой: "Это слёзы благодарности, Лиза". Между Лизой и дядей Жорой, после первого тоста, завязался разговор, невольным слушателем которого оказался Ковалёв.
- Говорят, ты медсестрой раньше работала?
- Было такое, - грызя уже яблоко, ответила девушка.
- Посмотри, у меня нарывает рука и ничего не помогает.
- У Вас дома растёт алоэ?
- У меня кроме бородавок больше ничего не растёт.
- Хорошо, я Вам лист принесу, надо будет привязать к ране, - пообещала она с серьёзным лицом. - А чего же за Вами жена не ухаживает?
Жену дяди Жоры никто никогда не видел. Однажды женщины пытались учинить ему расспрос о ней, но он только отшучивался: "Такая, как и все, была красавицей, а стала бабушкой".
- Здравствуйте,- поздоровались незнакомые парни, на ломанном русском языке.
Вся троица продавцов тревожно посмотрела на необычных покупателей. Женщины, с задумчивым видом, кивнули в ответ, дядя Жора, неуверенно, промычал - "здравствуйте". Ковалев, в отдалении, сидел на ящике, уставившись в книгу. Он испытывающим взглядом посмотрел на незнакомцев. В глазах женщин читался легкий испуг и немой вопрос.
- Чего им нужно?- стала гадать Анюта. - Картошку они явно покупать не собираются. Скорее всего, какого-нибудь "хачика" ищут.
Вторая, Татьяна, подумала: "Они, наверное, директора рынка разыскивают, не ниже".
Директор, Иван Мефодьевич Котик, иногда пытался наводить порядок на вверенной ему территории. Обходы его носили эпизодический характер. Бывший складской мичман, после развала Союза, быстро адаптировался к окружающей обстановке. Звёзд с небес не хватал, и пока в обществе интеллигенции повис вопрос: "Что же это такое творится вокруг?", он крепко уселся в кресло директора небольшого рынка. В то время был дан сигнал: "Приватизация", что означало присвоение, и разворовывание всего, за что отвечаешь и не отвечаешь, по занимаемой должности. Стали закрываться фабрики и заводы, на улицу были выброшены тысячи людей. Обслуживать и управлять высокими технологиями отпала необходимость, в моду вошли: челноки, торгаши, строительные специальности на уровне кирки и лопаты. Самым незащищенным слоем в обществе оказался инженерно-технический персонал и отставные военные. Образовался рынок дешевой рабочей силы. Главный лозунг исторического момента - "Урвать!", действовал безжалостно. Для этого в ход пускались: обман, подлость, хитрость и низость. Обнажились человеческие пороки. Кто этого девиза не придерживался, быстро оказывался за бортом нормальной жизни без квартиры, машины и другого скарба, нажитого честным путем, при прежнем политическом строе. Основная часть интеллигенции никак не могла раствориться в такой среде. Эта нездоровая обстановка в обществе, в государстве была ниже того порога понятий о чести, о собственном достоинстве и честности, который был заложен в этих людях в семье, ВУЗАХ, коллективах. До того момента, как жизнь расставила всё на свои места, выстроила законы для цивилизованного развития государства, многих мы уже не досчитались. Прошло время, стало кое-как оживать производство, и в газетах появились объявления: "Принимаем на работу не старше 35-40 лет". Вот тогда многие, кто попал в исключение, и появились во владениях Ивана Мефодьевича, чтобы заработать на хлеб насущный. Пережил этот вертлявый человек и правовой беспредел, когда организованная преступность захлестнула всё вокруг, и разгул рэкета, и сейчас держится, когда одна комиссия сменяет другую, с завидным постоянством. Они идут вереницей: налоговую проверку меняет пожарная инспекция, их подпирает санэпидстанция, на подходе комиссия районных властей, а за ней городская и так до бесконечности.
- Какой-то круговорот комиссий в природе, - однажды, не выдержав, осторожно ругнул власть Котик. - У нас двери от проверяющих не закрываются, идут потоком.
Казалось, что гибкости этого человека позавидовал бы и акробат. Отличал директора рынка от окружающих только ярко выраженный внешний недостаток - большой, сизо-красный нос, чему виною были частые подношения благодарности. Дядя Жора прозвал его "дореволюционный матрос" за то, что Котик постоянно носил тельняшку.
Пётр Иванович вспомнил, что позавчера поругался с тремя азиатами, которые ходили по рынку и пытались установить выгодную, единую цену на картошку. Он послал тогда ловкачей подальше и предупредил, что если их брат ещё раз появится в районе этого места, то он начнёт борьбу против несправедливости с такой силой, что "ребятам" придётся вспомнить про свою солнечную родину, восстановить в памяти её прелести.
- Смотрели они на меня тогда косо, - припомнил Ковалёв. - По большому счёту, стоило ли копья ломать?
Сравнив внешние, национальные признаки он стал сомневаться.
- Не очень вяжется вид этих молодых людей с рынком, да и те вроде бы внешне черней, - пытался вспомнить он их лица. - Здаётся мне и интуиция подсказывает, что в тот раз были всего лишь неприятные мелочи.
Один из молодых людей обратился к Петру Ивановичу.
- Вы господин Ковалёв будете?
После небольшой паузы и явного смятения, растягивая слово, Пётр Иванович ответил: "Да-а-а".
- Нам нужно с Вами поговорить, - произнес второй подошедший.
В голове Ковалёва мгновенно начала работать та часть мозга, которая отвечала за анализ событий. Мысленно он высветил три вопроса: "Кто они? Чего хотят? Зачем я им понадобился?" и начал на них отвечать.
- Кто они, на лице написано. Если хотят "пришить" за тот скандал, то здесь бы не светились, для этого есть тёмное время суток и подворотня. Понадобился...
- Вы не могли бы пройти вместе с нами для беседы, - оборвал его размышления один из парней.
- А что вы хотите от меня услышать? - дипломатично, с легкой улыбкой на лице нарушил затянувшееся молчание Пётр Иванович.
Интуиция, в очередной раз, подсказывала Ковалёву, что, судя по их поведению, одежде и разговору с акцентом, они вовсе не бандиты, а иностранцы.
- Если бы мы встретились не на рынке, а в другом каком-нибудь месте, я наверняка бы подумал, что они из иностранного представительства или солидной фирмы, в крайнем случае, спецслужб. Уж очень в них гармонично сочетается военная выправка, интеллигентная стать и корректное поведение. Они вовсе не похожи на "быков", местного рэкета.
Парни поняли замешательство Ковалёва и попытались дать гарантию на его безопасность.
- Вы не бойтесь, Вашей жизни ничего не угрожает, минут через 15-20 будете на месте.
Ковалёв решил использовать еще один аргумент, хотя и наивный. Наверное, по какой-то инерции и от недоумения, он продолжал тянуть время.
- А если мою картошку украдут, да и время я теряю. Покупатель может подойти в этот момент.
По лицу было видно, что говорил он это, думая о чём-то своём.
- Сколько стоит ваша картошка, вся? - спросил парень, который стоял справа от него.
- Два мешка по 15-ть килограммов. Килограмм стоит одна гривна. В итоге, 30 гривен, - рассуждал Ковалёв вслух.
Молодой человек достал портмоне, расстегнул, вынул 100 долларовую банкноту и протянул её Петру Ивановичу.
- Я покупаю ваш товар, сдачи не надо. Картошку оставьте себе.
- Это неприлично высокая цена, хотя мы люди и неизбалованные.
Ковалёв деньги не взял. Он попросил Аню и Таню присмотреть за вещами. Обе дамы немо кивнули, в знак согласия, и сидели с таким видом, словно их поразило электрическим током. В ларьке напротив, застыла рыжая девка, ничего не понимая, которая до этого невольно прислушивалась к голосам, доносившимся во время подозрительной разборки. Ковалёв отправился вслед за парнями. В это время подошёл дядя Жора, который в начале разговора отлучился промочить горло в местную забегаловку, он в ней очень часто изнурял себя пивом.
- Куда это армяне повели нашего интеллигента? - спросил он, заплетающимся языком вытаращив глаза, после "лошадиной" дозы алкоголя.
- На расстрел, - смотря в ту же сторону, куда уходил их сосед с непрошенными гостями, безразлично произнесла Аня, - пиши, пропало.
- Да ну? Что просто так, за не понюх табаку? - он почесал за ухом. - Откуда взялась эта напасть? - с явной досадой произнёс дядя Жора.
- Что случилось? - нетерпеливо крикнула деваха из ларька.
Вид её источал необыкновенную решимость. Попроси эту даму о помощи, и она смела бы всё на своём пути.
Ковалев, молча, шёл за парнями. Пробираясь через толпы народа, через пять минут они прибыли на ближайшую автостоянку. Незнакомцы подошли к чёрному Мерседесу, с тонированными стеклами. Один из них открыл заднюю дверь и пригласил Ковалёва. Сами они, остались снаружи. В салоне сидела важная персона, представительный пожилой мужчина в дорогом костюме, светлой рубашке с галстуком. Голова у него была белая от седины.
Восточное лицо венчали солидные очки в золотой оправе, со стёклами "хамелеон".
Мужчина поздоровался с Ковалевым. В это время вышел водитель и закрыл за собой дверь. Собеседники остались вдвоем.
-Меня зовут Азиз.
В свою очередь представился Пётр Иванович.
- Господин Ковалёв, у нас к Вам есть деловое предложение.
Акцент незнакомца был менее выражен, чем у его подчинённых.
- Для начала нашего разговора уточним кое-какие детали. При советской власти, как нам стало известно, Вы служили на Северном флоте. Последние десять лет, в своей службе, были командиром подводной лодки, и шесть из них, проекта "Варшавянка". Говорят, что командиром были хорошим, даже лучшим. Известны нам Ваши разногласия с политотделом и командованием флотилии, и то, что Вас никуда, поэтому дальше не выдвигали. По той же причине орденами и медалями не жаловали, самое большое поощрение - "Доска почета", в местном ДОФе. Это так, предисловие и к делу не относится. Нас больше всего интересует Ваш профессионализм и умение командовать экипажем подводной лодки, выходить в торпедную атаку, в общем, воевать. Вот поэтому мы предлагаем именно Вам контракт на работу в одну из Ближневосточных стран. В знак благодарности прилично заплатим, за обучение наших подводников тому, что Вы хорошо умеете делать. Повторяю, гонорар того стоит, чтобы поделиться своим уникальным опытом. Как Вы на это смотрите? - закончил говорить Азиз.
Вспомнив скудность своих средств к существованию, у Петра Ивановича появилось гнетущее ощущение своей неполноценности.
- Деньги не самое главное, но без них не всё так просто. Знают куда давить, - ответная реакция его мозга начала выяснять отношения с разумом и совестью.
Он долго жил надеждой получить работу и вырваться из этого круга, чтобы вернуться к привычному для него образу жизни.
- Вот этот случай, но любой ценой я не согласен.
Ковалев немного подумал и вместо ответа сам стал задавать вопросы.
- Кто это вы? Какая ваша страна? Кто вам меня рекомендовал? Не могли же вам позволить рыться в архиве министерства обороны России.
- Пётр Иванович, сейчас такое время, что рыться нигде не надо, все делают деньги. Хорошо, - спокойно произнес иностранец. - Эти вопросы я предполагал услышать. Моя страна - Иран. Мы - это представители руководства страны. Рекомендовал Вас, только предупреждаю, это должно остаться в секрете, капитан первого ранга Пышков Сергей Степанович, из спецслужб России.
Ковалев вида не подал, что знает такого.
- Удобная позиция, спецслужбы России рекомендует волонтера с Украины, для помощи дружественному Ирану. И овцы целы, и волки сыты. Боже мой, как всё переплелось в этом мире, - подумал он, но вслух не произнес. - Хорошо, что я должен буду делать?
- Наша страна купила, еще у Советского союза, 15 подводных лодок. К сожалению, по истечении длительного срока службы, все они ушли в металлолом. Осталась одна, "Варшавянка". Нам необходимо, чтобы Вы обучили её экипаж выходить в море, вести бой и всяким другим морским премудростям. У нас был командир на этой лодке, подготовленный для выполнения миссии, но, к сожалению, не прошел испытание на преданность своей стране и сейчас мы в затруднительном положении.
Ковалёв с иронией подумал: "Прямо как у нас, в 38-м, только на Востоке, он явно не мучился по лагерям. Давно беседует уже с аллахом".
- "Нет пророка в своём Отечестве", - вспомнил он пословицу и озвучил её.
Собеседник пропустил его реплику мимо ушей, так как для людей его вероисповедания она звучит несколько обидно.
- Экипаж наш обучен, - продолжал иранский представитель, - почти у всех высшее образование и диплом инженера. Свою материальную часть знают отлично. Обучались в европейских университетах и советских военных учебных заведениях.
Ковалев на ум пришёл случай, который рассказал ему когда-то знакомый командир, подводник. Еще во времена Советского союза, одна из стран северной Африки купила подводную лодку. Он, со своим экипажем, перегонял её в это государство, обучал их людей практическим навыкам эксплуатации, а затем, сдавал представителям страны. Однажды, после занятий, член экипажа, араб, спросил его: "Слушай Иван, я почти все понимаю, только есть один вопрос. Как электрический ток течет, если провод лежит горизонтально, ясно, но когда он вверх проложен. Как ток может вверх течь?".
После промелькнувшей небольшой истории, Ковалёв приступил к осмысливанию предложения.
- Согласен, Иран покупал подводные лодки, но в основном в Германии. Одну, проекта "Варшавянка", действительно купили у Советского союза. Смутно помню, но было, кажется, сообщение в прессе, что она затонула. Теперь вот всплыла. Что это меняет? За предложенные 500 тысяч долларов в год можно и потрудиться, по бывшей специальности. Не всю же оставшуюся жизнь картошкой торговать, да и проблемы свои финансовые неплохо было бы решить. К тому же, захватывающее путешествие.
Он никогда не считал счастьем сытую жизнь, но без элементарного достатка, она может превратиться в жалкое существование. Больше всего Ковалев видел проблему, для себя, в том, что поедет он туда, как частное лицо, как наёмник. Расправиться с ним могут без проблем, в любой момент. Повод для этого может быть различный. Например, с формулировкой: как не оправдавший оказанное ему доверие или в случае, чтобы тайное не стало явным. Поэтому необходимо, чтобы с Родиной меня связывал какой-то мостик.
С минуту он обдумывал эту проблему.
- А какие вы дадите мне гарантии, что через год я вернусь обратно?
- Вы, наверное, уже поняли, что эту поездку афишировать нельзя. Контролировать отъезд и прибытие обратно здесь никто не будет. Я могу только устно дать вам гарантии, как представитель руководства страны, что будет всё сделано для Вашей безопасности, - задумчиво произнес посланник Ближнего Востока.
- Тем не менее, вопрос остаётся открытым. Вам меня рекомендовали спецслужбы России, они не могут взять на контроль эту поездку?
- С ними проведена неофициальная консультация. Об основной задаче речь не шла, - уклончиво ответил на его вопрос собеседник.
- Хорошо, - задумчиво произнес Ковалёв, - я должен переговорить, по телефону, с Пышковым. Это возможно?
- Я полагаю, как бывший сослуживец, Вы можете ему звонить и говорить о чём угодно. У нас нет права, запретить Вам это, - спокойным голосом ответил Азиз.
- После звонка Пышкову я приму окончательное решение, - подвёл черту под разговором Ковалёв.
- У Вас есть его телефон?
- Где-то номер записан, только дома лежит. Если Вы мне его продиктуете сейчас, то буду очень признателен.
Азиз достал из внутреннего кармана пиджака электронную записную книжку, набрал необходимый код и когда дисплей высветил информацию, прочитал Ковалеву номера домашнего и рабочего телефонов Пышкова.
Пётр Иванович вынул из своего кармана простой блокнот, фабрики "Полиграф", и одноразовую, копеечную шариковую ручку, китайского производства. Записывая номера телефонов, которые диктовал ему Азиз, он подумал о том, что у этих гостей с Востока довольно неплохая осведомленность. Словно прочитав его мысли, Азиз акцентировал внимание Ковалёва на том, что лучше звонить по сотовому телефону и назвал номер.
- Сколько мне отводится времени для принятия решения? - уточнил у него Пётр Иванович.
- Два дня. Мы найдем Вас, - ответил Азиз, - чтобы получить окончательный ответ.
Попрощавшись, собеседники расстались. Ковалёв вышел из машины, уже дружелюбно, сказал "до свидания" охранникам важной особы, и направился к месту своей работы. Мозг его заработал как часовой механизм, не отвлекаясь на окружающую обстановку. Он несколько раз зацепил прохожих плечом, рассеянно после этого извиняясь. За время дороги до Ани и Тани, в мыслях, Пётр Иванович прокрутил всю информацию и воспоминания о Сергее Пышкове, наметил контуры предстоящего с ним разговора.
В далеких семидесятых, молодой лейтенант Пётр Ковалёв, после окончания минно-торпедного факультета военно-морского училища, для прохождения дальнейшей службы прибыл на Северный флот. В отделе кадров, холёный кавторанг изучив документы, которые были у лейтенанта на руках и личное дело, пришедшее по почте, без каких-либо разговоров и пожеланий, выписал ему предписание. В казенной бумаге сообщалось, что он направляется в отдельную бригаду подводных лодок поселка Снежный, для прохождения службы. Напутствуя Ковалёва, кадровик произнес дежурную фразу для подобных случаев: "Службу, молодому лейтенанту, надо начинать именно с "райских" уголков Кольского полуострова".
В отдельную бригаду дизельных подводных лодок, которая находилась в живописной, по северным меркам, бухте Семужья, лейтенант Ковалёв прибыл согласно означенному распоряжению со смешанными чувствами. В окружении гранитных скал, рядом с заливом примостился небольшой поселок Снежный. Он состоял из пяти относительно новых пятиэтажек, котельной, клуба и двух десятков домов барачного типа, построенных еще в послевоенное время. Рядом, с условным центром посёлка, располагалась вертолетная площадка, которая служила, в непредвиденных случаях, экстренной связью с большой землей. Раз в неделю на неё садилась "винтокрылая птица" с почтой или "высоким" начальством. По-прибытии в бригаду у лейтенанта Ковалёва закончился период наивного романтизма. Он рассуждал как большая часть молодых офицеров: "Если родина послала меня сюда, значит так надо". В это же соединение, в тот год, прибыл ещё один выпускник. Это был лейтенант Пышков Сергей Степанович, который окончил электромеханический факультет военно-морского училища подплава. В отличие от Ковалева, Пышков воспринял место будущей службы совсем по-другому. Своей невесте он вскоре написал в письме.
- Моя дорогая, мне очень не повезло. Попал я служить в забытый Богом и людьми уголок. Маленький поселок, в котором мне предстоит проживать, в свободное от службы время, находится среди гранитных сопок, возле холодного Баренцева моря. Он продувается всеми ветрами на свете, и кажется мне самым худшим местом на земле. Среди этой вечной мерзлоты, любимая, я без твоего тепла, без тебя не выживу. Приезжай поскорей.
Написав слёзное письмо, он давил на жалость и искренние чувства своей столичной подруги. Как позже выяснится, за её силуэтом маячила московская прописка.
Всех прибывших лейтенантов, по отношению к службе, уже через несколько месяцев, можно было разделить, условно, на категории. Первая, это были те, кто знал, для чего он оканчивал училище и каких вершин хочет добиться. Путь их по служебной лестнице был прямой и тернистый, с самого начала присутствовал здоровый карьеризм. О лейтенанте Ковалёве в народе судачили: "Этот далеко пойдет!". Вторая категория, те, кто не особо напрягался в службе, плыл по течению, носил форму и очередные звания получал по выслуге лет. Третья - особая. Выходцы из столицы и других больших городов, вкусив трудности и прелести службы в отдаленных гарнизонах, ставили перед собой цель, а чаще их жёны перед ними, как можно быстрей перевестись служить в Питер или ближе к Москве. Романтика улетучивалась, а на смену ей приходило убеждение, что служба в "дыре" не для них. Ради справедливости надо отметить, что количество таких офицеров составляло небольшой процент.
Сергей Пышков был родом из сельской местности, но "смышленый парень" за время учёбы в Северной столице понял для себя одну главную вещь, что служба даёт ему единственный шанс. Просто надо правильно выстроить ступеньки служебной лестницы, которая ведёт к цели, и впоследствии можно жить в таком прекрасном городе. Ленинградцев и москвичей, в их стремлении вернуться в родной город, ещё можно было понять, но человек с иными показателями автобиографии, подчинивший всё в достижении этого, Петру был непонятен.
- Видно расчет его правильным оказался, - подумал Ковалев, - раз советы уже из "первопрестольной" даёт.
Служили Пётр с Сергеем на одной подводной лодке, оба командирами групп. И даже поначалу в общежитии жили в одной комнате. После первого года службы, жизнь расставила всё на свои места, и Ковалёв по косвенным признакам причислил своего сослуживца к третьей категории "службистов". Ему запомнился когда-то состоявшийся с Сергеем, в те уже далёкие годы, разговор по душам. Коротая однажды продолжительный зимний вечер, два лейтенанта холостяка накрыли стол в общежитской комнате и решили скрасить будни, да немного выпить. Алгоритм разговоров, под рюмку, у офицеров-подводников получился обычный. В начале о службе, с плавным переходом к курсантским годам, затем о женщинах, по мере воздействия алкоголя, а в конце вечера проскакивали даже откровенные, личные темы. Сергея прилично развезло, и он пустился в рассуждения.
- Ты знаешь, Петя, мне нравится служба у "особиста". Пришёл, ушёл, никто не контролирует. Все побаиваются. Сплошное таинство. Главное, чтобы шпион не завёлся, а остальное халатность.
Пётр, тоже изрядно захмелев, промычал в ответ, что вероятность надорваться там действительно невелика и пошёл неуверенной походкой спать. В его голове, хоть и затуманенной алкоголем, оригинальное рвение товарища отпечаталось навсегда.
Подойдя к своей кровати, он остановился, покачиваясь, и словно рассуждая, сам с собой, произнес:
- Это зависит от понимания того, для чего ты пришёл в эту профессию, почему ты стал военным.
Позже Ковалёв в мыслях вернулся к тому разговору и сделал вывод, что Сергей вероятно ещё с училища является осведомителем и скорей всего это его дорога.
- Как бы там ни было, такого друга надо остерегаться, - принял он, ещё в те далёкие времена, непростое решение.
Пышков через год привёз молодую жену из Москвы. Если обобщить все высказывания о её красоте, то лучше всех подошла дипломатичная фраза, которую обронил на банкете по этому случаю старпом Кузьмин с их подводной лодки:
- Главное, чтобы человек хороший был.
Его поддержал командир БЧ-5, непосредственный начальник Пышкова.
- Смейтесь, смейтесь, а московская прописка у него уже в кармане.
Получив очередное звание, капитан-лейтенант, Сергей, к удивлению окружающих, уехал учиться на курсы "особистов" и вскоре о нём все забыли. В базе Пышкова больше не видели и не вспоминали. Ковалёв, будучи уже командиром подводной лодки, однажды встретил Сергея. Это произошло в штабе Северного флота, когда он с комбригом прибыл на совещание к начальнику оперативного управления, перед предстоящими учениями.
Оба были уже в звании капитан второго ранга. Увидев друг друга, офицеры очень обрадовались. Всё плохое за прошедшие года забылось, остались только приятные воспоминания. Начинали они служить вместе, когда было время чистых отношений. Ведь много месяцев и дней было проведено в море в одном прочном корпусе, а трудности и опасность всегда сближают моряков. Дружба становится крепкой. Какие бы чувства не испытывал когда-то к Сергею Пётр, Пышкова увидеть он был рад. Они без всяких формальностей искренне обнялись и начали рассказывать друг другу о своём уже прошедшем пути на сегодняшний день. Сергей поведал, что служит в Москве, в одном из управлений Главного штаба ВМФ. В семье всё нормально, по службе тоже. Пётр откровенно порадовался за товарища. Сергей пригласил его в гости и оставил адрес. За десять минут, что у них были, вспомнили молодость и сослуживцев. Вспомнили свою холостяцкую жизнь, как резвились в свободное время. В конце разговора Пётр поймал себя на мысли, что он ничего не рассказал про свою судьбу. Он всё больше слушал Сергея. Ковалёв перевёл разговор на свой жизненный путь, но Пышков его остановил.
- Я всё знаю о тебе, Петя. Ты забыл, где я служу, тем более, направленец по Северному флоту.
Тут Ковалёва позвал комбриг, они попрощались и расстались.
Пётр Иванович мысленно вернулся в реальность.
- Как пел один известный бард: "Молодость пролетела очень быстро, а старость, к сожаленью, коротка", - он тяжело вздохнул.
Оглядываясь далеко назад в прошлое, Ковалёв в своих мыслях пришёл к тому, что жизнь расставила всё на свои места по одному только известному ей сценарию. Правда, места в этом сценарии раздавались не всегда по заслугам.
- Какое-то распределение спорное, однобокое, - посетовал он. - Те, кто постоянно отдавал себя службе, не вылезал из морей, в карьере передвигался из базы в базу, а не из кабинета в кабинет, орденов не получал, в итоге оказался статистом в новом мироустройстве, да ещё и на задворках. Бывшие замполиты, комсомольские работники, снабженцы, финансисты, особисты заполонили кресла во всевозможных фондах, отделах кадров, администрациях и тому подобных учреждениях.
Ковалёв остановил себя на мысли, что брюзжит, словно дряхлый старик, хотя ему стукнуло всего 47 лет.
- Жизнь - это борьба, - известной фразой подвёл он итог своим рассуждениям. - Да, на гражданке, наверное, это необходимо помнить всегда, иначе затопчут, затрут или просто, со своими амбициями, с голоду умрёшь.
Так в раздумьях Ковалёв подошёл к торговому месту. Аня и Таня были чем-то взволнованы, и что-то горячо обсуждали. При появлении Ковалёва, женщины утихли, повернулись к Петру Ивановичу. В тревожном взгляде их читался немой вопрос: "Что произошло?". Коллега улыбнулся, глядя на опешивших соседок.
- Ну, и что им надо? - не выдержав напряжения, спросила Аня, подпирая бока руками.
- Да так, сделали коммерческое предложение, по закупке партии картофеля, - отшутился Ковалёв.
Дамы громко рассмеялись. Некоммерческая личность Петра Ивановича никак не вязалась с разодетыми, и тоже далеко не агентами по сбыту овощей иностранцами. Хотя женщины и были простыми торгашами, но догадывались, что тут явно что-то не чисто и не так просто.
- Шутник Вы, Пётр Иванович, - высказала общее мнение Таня, лукаво смотря на него.
Своим ответом Ковалёв успокоил ещё раз дам, сказав, что они здесь больше не появятся. После этого собрал свой товар, погрузил на тележку, в народе называемую "Кравчучка", попрощался с коллегами "по цеху" и повёз свой товар в рыночное хранилище.
Подойдя к троллейбусной остановке, Пётр Иванович посмотрел на часы, было уже без четверти семнадцать.
- В Москве сейчас без четверти восемнадцать, через час можно звонить Пышкову.
Он сел в троллейбус маршрута идущего в центр города, объектом его интереса сегодня был переговорный пункт центральной телефонной станции. В троллейбусе Ковалёв ещё раз прокрутил в мыслях предстоящий разговор с бывшим сослуживцем.
Ровно в 18.00 местного времени Пётр Иванович, стоя в переговорной телефонной будке, набрал номер сотового телефона Сергея. После непродолжительной паузы на другом конце уверенно ответили: "Да".
- Сергей, здравствуй, это Пётр Ковалёв.
- А-а-а, здравствуй Петя, - наигранно ответил Пышков. Подожди минуту, я сейчас перейду в другую комнату, а то тут шумно.
После короткой паузы в трубке послышался его голос.
- Да, Петя, я ждал твоего звонка. Профессиональное предчувствие. Ну, прежде, как поживаешь? Чем занимаешься, как здоровье?
- Какая жизнь, Серёжа, на пенсии в 47 лет? При здешних пенсиях не жизнь, а прозябание. В какой-то момент, даже бег жизни потерял смысл. Плыл по течению.
- Что-то у тебя сквозит дух разочарования
- Есть немного. А так подрабатываю. Когда жизнь без цели, не надо покорять служебные вершины и решать поставленные задачи, она и называется бесцельная. Существо - существует. В душе один праздник - ощущение радости бытия. Ну а ты как?
- Всё нормально. Служу. Вокруг блага цивилизации. Скучать не приходится. Насчёт предложения, Петя. Конечно, заманчиво и я знаю, что тебя беспокоит. Я возьму на контроль этот вопрос, и по мере возможности, буду справляться и отслеживать твоё передвижение, чтобы не получилась командировка в один конец. Однако на все 100 процентов гарантировать не могу. Сам понимаешь, что это только моя инициатива.
- Но что-то мне подсказывает, что ветер дует именно отсюда, - мелькнуло в голове Ковалёва.
- Риск, несомненно, присутствует, - продолжил медленно подталкивать Петра к положительному принятию решения Пышков. - А где его нет?
- Ты прямо Серёжа мои мысли читаешь.
- Ты же, наверное, по-прежнему думаешь, что, такие как я, свой хлеб ели и едят зря.
Надо опровергать эти заблуждения.
Пошутив, Пышков рассмеялся.
- Это ты напрасно запустил "камень" в мой огород, - почувствовав неловкость, с небольшим смущением в голосе ответил Ковалёв.- Не было бы потребности в ваших услугах, государство давно бы всех разогнало.
Как оказалось, Сергей достал откуда-то издалека и точно сформулировал одну из ранних его мыслей по поводу "особняков". Пётр во все времена имел по этому поводу личное мнение. Он считал, что там много напускного, а основную работу выполняет небольшой процент оперативных работников. Остальные, как говорится, штаны протирают и форму носят.
Пышков его ответ пропустил мимо ушей.
- Будет ещё один совет мой тебе Петя, никуда не лезть. Контракт выполнять от сих до сих. Никакой самодеятельности и инициативы. Понял? - произнёс он это так, словно Ковалёв всё уже решил.
- Чего не понять.
- Надеюсь, что мы непременно встретимся, или обязательно позвони мне по телефону, когда вернёшься.
- Ты так говоришь, словно я уже принял окончательное решение, - не выдержал Ковалёв.
- Конечно же, Петя, последнее слово за тобой, но я знаю обстановку хорошо. Решать нужно сейчас. Если - "да", я начинаю отсчёт твоего движения, а если - "нет", извини, не туда позвонил. Довольствуйся ролью военного пенсионера.
После короткой паузы, Ковалёв ответил.
- Да, Серёжа, начинай отсчёт.
Они попрощались, пожелав, друг другу удачи. Ковалёв вышел из переговорной кабины весь в раздумьях. На улице, тень от фонарей уже легла на тротуар. Пётр Иванович прошёл по переулку и очутился на главной улице. Вечерний центр города сверкал огнями красивых светильников и иллюминацией офисов, магазинов и административных зданий. Люди суетливо спешили к остановкам общественного транспорта, чтобы быстрей добраться до домашнего очага и отдохнуть после трудового дня. Через несколько часов движение на этих улицах почти замрёт, а потом снова появятся потоки людей, передвигающиеся не спеша. Цель у этих граждан будет тоже отдохнуть, только по - другому: в театре, ресторане, кафе или просто на прогулке по набережной, ещё южного неостывшего моря. На дворе стояла осень со своей полной цветовой гаммой.
Родной город Ковалёва, в котором он родился и вырос, своеобразно примостился у берега моря. Он был, вытянут вдоль бухт и на окраину можно было добираться от пятнадцати минут до двух часов. Прошло сорок минут, и Ковалёв прибыл на такую вот окраину, в частный сектор, где у пожилых хозяев снимал комнату в небольшом доме на улице Портовой. Комната была с отдельным входом, с обратной стороны дома, пристроенной небольшой кухней и паровым отоплением. Так получилось в его жизни, что квартиру ему пришлось оставить бывшей семье, которая теперь далеко жила отсюда. Свою небольшую пенсию он редко видел, так как часто высылал своим детям деньги, чтобы поддержать их стремление получить образование. У них давно был другой папа, но чтобы дочь и сын не забывали о нём, Пётр Иванович постоянно напоминал о себе переводами.
"За тридевять земель".
На следующий день Ковалёв встретился с людьми Азиза, чтобы получить от них "подъёмные", подробный инструктаж, как себя вести на переезде к месту и документы. Непринужденный разговор происходил в машине. После всех предупреждений и наставлений, Ковалёву сообщили, что на протяжении всего пути, до конечной точки, с ним будут следовать два человека.
- По этому поводу беспокоиться Вам абсолютно незачем, Пётр Иванович. Не воспринимайте этих людей, как слежку за собой, это совсем другое. В контакт с Вами они вступать не будут, а в случае непредвиденных обстоятельств решат все проблемы. Понадобится их помощь, то не стесняйтесь, - инструктировал его молодой парень, один из двух "знакомых" с рынка. - В этом пакете всё необходимое, посмотрите, - он вручил Ковалёву увесистый полиэтиленовый свёрток.
Пётр Иванович вынул содержимое пакета. В глаза бросалась приличная сумма денег, а также несколько паспортов и турпутёвка.
- До Ялты доедете на автобусе, - продолжал инструктаж представитель Азиза. - Завтра в 13.00 из пассажирского порта выходит коммерческое судно на Стамбул. Вот билет, - он указал на сложенную вдвое красивую открытку. - Судно не пассажирское, возит грузы и всякую шушеру. К сожалению времени очень мало, чтобы красиво добраться. Условия для переезда конечно сносные, но эти трудности, сами увидите, незначительные.
- Трудностями меня не испугать, - парировал Ковалёв.
- В Стамбуле пересядете на автобус международного рейса и переедете в столицу Сирии - Дамаск. Там Вас встретят. Как ориентироваться в Стамбуле, в этом пакете подробно указано. Лучше всего заказать такси, оно довезёт Вас до автовокзала. Так, наверное, спокойней и безопасней. Наших людей в Турции сменят другие. Новая поддержка будет осуществлять свою миссию до границы Сирии с Ираком. Дальше Вас переправят другим способом. На каждой следующей территории у Вас будет новый паспорт российского подданного и разные цели пребывания. От старого документа сразу же избавляйтесь. Изучите записку, всё станет предельно ясно, а потом и её надо уничтожить. Если возникнут какие-то конфликты, сопровождающие Вас лица, их разрешат. Вот и всё.
Ковалёв слушал и молчал. Молодой человек закончил говорить и сделал паузу, чтобы Ковалёв обдумал полученные сведения.
- Есть ко мне какие-нибудь вопросы? - нарушил он молчание.
- Да нет, - задумчиво ответил Пётр Иванович.
- В какое время завтра Вы намерены выезжать?
- Наверное, часов в девять. Тут ехать всего-то два часа.
- Хорошо, - согласился собеседник. - Вам нужно ещё собраться и заранее морально подготовиться, так что не смею задерживать.
Они попрощались, и Ковалев, выйдя из машины, направился на автобусную остановку. Он в уме уже прикидывал, что нужно купить из съестного в дорогу, предстояло посетить автовокзал и ряд магазинов.
Закончив все задуманные ранее дела, он к вечеру вернулся домой с кульками и пакетами. Пётр Иванович разложил всё на столе, присел на табурет, облокотившись на стену, и задумался. Неведомое подспудное чувство подавало сигнал, что его командировка таит какие-то неприятности.
- Скорее неопределённость, но уже поздно сдавать назад, - после некоторой паузы озвучил он свою тревогу в пустой комнате.
Спохватившись, Пётр Иванович решил немедленно утрясти с хозяйкой вопросы по поводу жилья. Он отсчитал нужную сумму денег, накинул куртку и вышел во двор. Обогнув дом, очутился у хозяйских дверей. Ковалёв постучал в дверь. Прошло несколько секунд, прежде чем её открыли. На пороге появилась пожилая женщина.
- Здравствуйте, Любовь Антоновна!
- Здравствуйте, Пётр Иванович!
- Как Ваше здоровье, как себя чувствует Аркадий Петрович?
- Да как у всех стариков, то болит, то не болит.
- Любовь Антоновна, я пришёл поговорить насчёт жилья. Завтра уезжаю в длительную командировку. Я хотел бы оставить за собой комнату и заплатить вперёд. А уезжаю на год, но оплату внесу за два. Вы не возражаете?
- Нет, нет, что Вы, Пётр Иванович. Если Вам так удобно, то ради Бога.
- Вот и договорились. Тогда я все вещи свои сложу в одно место и оставлю. Возьмите расчёт, - он протянул ей конверт с деньгами. - Тут сумма как раз за два года по тарифу, как и договаривались раньше.
- Хорошо, хорошо, Пётр Иванович, за вещами и комнатой мы присмотрим.
- Ключ я утром оставлю под ковриком. Большое Вам спасибо. До свидания.
- До свидания, Пётр Иванович.
Они расстались оба в хорошем расположении духа.
На следующий день Ковалёв прибыл на автовокзал раньше времени. Он сидел в ожидании отправления на скамеечке в стороне, отстранённо поглядывая на суету вокруг. Заранее подали автобус к платформе. Пётр Иванович подождал пока пассажиры, отъезжающие этим рейсом, разместятся в нём, встал и тоже направился на посадку. Ковалёв не спеша, сдал водителю сумку, которая отправилась в багажное отделение и, отыскав своё место, устроился возле окна. Небольшой автобус чем-то напоминал коммунальную квартиру, в которой было тесно и неуютно. Присутствовало ощущение, что корейцы или китайцы делали его под свою комплекцию. Кресла были узкие и неудобные. Он долго ворочался, ища приемлемую позу. Наконец-то удалось это сделать, и Ковалёв уселся, но одна третья части его тела разместилась на второй половине сиденья. Салон был уже почти полностью заполнен. В это время в автобус зашла молодая женщина, пышного телосложения. Ковалёв почему-то остановил на ней свой взгляд и начал рассматривать.
- Явно смахивает на туристку из глубинки, - был сделан первый вывод, основанный на интуитивных ассоциациях.
Женщина пробиралась по проходу боком, внимательно рассматривая надписи и ища своё место. Подойдя к креслу, где сидел Ковалёв, она остановилась. Придирчиво сверив номер места с надписью на билете, с удовлетворением произнесла:
- Кажется моё место, - и перевела глаза на Ковалёва.
Он в этот миг открыто рассматривал её, чем несколько смутил пассажирку.
- Наконец-то и у меня попутчица. Веселей, будет ехать, - произнёс он, игриво улыбаясь, сглаживая неловкость.
Она явно игнорировала вынужденное соседство. Молча, стала усаживаться, дав понять, что общение её не интересует.
- Какое тесное кресло! - произнесла с разочарованием дама.
Женщина также как и все остальные долго ворочалась, двигая и мостя нижнюю часть тела, ища оптимальный вариант расположения. Усевшись удобно, она стащила одной ногой с другой туфли на высоких каблуках с уставших ног и примостила их сверху. Ковалёв поддержал её претензии, только в шутливой форме.
- Вы правы, на таком сидении удобнее всего ехать обнявшись.
Она дико посмотрела на него и попыталась подальше отодвинуться. Попутчица была далеко не дюймовочка, тело её наполовину перевесилось через подлокотник, в сторону узкого прохода. С другой стороны совсем близко оказался другой мужчина, из соседнего ряда. Она всем корпусом двинула назад и успокоилась.
- Какой Вы шустрый! Что у Вас за манеры? - слегка обиженно произнесла она. - У меня муж есть.
- Что ж в моей шутке сказано обидного? Я же не предлагаю с ним развестись, - продолжил он резвиться над такой дикостью.