Можгинский Юрий Борисович : другие произведения.

Балтийский кофе

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Подросток-сирота с низким интеллектуальным коэффициентом после окончания электротехнического училища едет на практику. Он вступает в реальный и противоречивый мир. Его избранница цинична и коварна. Он стремиться стать другом, но его дружба никому не нужна. Он искренне сражается с мафией, но проигрывает. В жизни странные правила: разрушая зло, можно разрушить самого себя. Понимание этих парадоксов - первый, по-настоящему серьезный урок на пути взросления героя.
   Б А Л Т И Й С К И Й К О Ф Е
  
  
  
  
  Аннотация. Подросток-сирота с низким интеллектуальным коэффициентом после окончания электротехнического училища едет на практику. Он вступает в реальный и противоречивый мир. Его избранница цинична и коварна. Он стремиться стать другом, но его дружба никому не нужна. Он искренне сражается с мафией, но проигрывает. В жизни странные правила: разрушая зло, можно разрушить самого себя. Понимание этого парадокса - первый, по-настоящему серьезный урок на пути взросления героя.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  На границе Рязанской и Владимирской области стоит село Степное. Остатки родовитых домов, покосившихся и почерневших, соседствуют тут с роскошными современными коттеджами - замками. Этих дворцов пока немного: такого количества богатеев, как в Москве, здесь нет. Но и тех дворцов, что нагло возвышаются над избами, вполне хватает для невеселых раздумий заезжего человека. Студент радиотехнического училища Федор Гюго приехал сюда на практику. В течение трех дней он успел поработать на установке нового трансформатора.
  Федор был нервным человеком. С самого рождения у него наблюдались тики лица. Но были и гораздо худшие, как бы сказать, неудобные проявления общей нервности: до 10 лет мальчик не удерживал мочу, ходил ночью по малой нужде, как говорится, не вставая с постели. Когда он учился в третьем классе, его отца посадили в тюрьму за кражу. Мать совсем спилась и исчезла в психушках да инвалидных домах. Он пытался искать деда и бабку, но их следы тоже терялись. Сотрудники отдела опеки сказали Феде, что его прадед и прабабка по отцу - бывшие политкаторжане, и то ли расстреляны Сталиным, то ли сосланы в Сибирь. Собственно, отсюда и его фамилия, точнее, псевдоним. Гюго - известный французский писатель, автор романа 'Отверженные'. Предки, социал-демократы, хотели носить сами и дать потомству знакомое имя, отражавшее их социальный статус. Они назвались Гюго, провидчески полагая, что между отверженными и политкаторжанами есть какая-то связь. Так называемые политкаторжане - это смешанная по социальному и этническому составу группа. На рубеже 19 - 20 веков они боролись против самодержавия. Царские ищейки и жандармы ссылали их на каторгу, но после революции семнадцатого года они вернулись и организовали общество политкаторжан. Дед Гюго погиб в войну 1941 - 1945 годов, в самом ее начале, подо Ржевом.
  Когда посадили отца и спилась мать, Федора Гюго определили в интернат. Подростком он начал убегать оттуда, конфликтовал с людьми взрослого мира. Учителя от него просто рыдали. На дискотеках курил анашу, участвовал в 'марафонах', то есть всю ночь танцевал 'на парах' наркотика. Как-то в одном баре, около года назад, Федор познакомился с Пашей Клыковым. Этот мальчик участвовал в движении скинхедов. Паша продал ему дозу анаши за скромную плату. Они подружились. Потом Федор появился в редакции газеты скинхедов 'Русский патруль' и познакомился с ее главным редактором Андреем Адольфовичем Шульцем. У Шульца был свой офис, он сотрудничал с фармацевтическими фирмами. Андрей Адольфович сказал Феде, что инородцы продают в России наркотики.
  
  Оказавшись на практике в селе Степное, Гюго впервые в жизни почувствовал себя свободным. Он ежедневно квасил со строителями в их сторожке. Те возводили коттедж, а Гюго, под командой местного электрика, ставил трансформатор.
  Его поселили в здании школы, где не работали туалеты: на лето воду отключали. Он должен был справлять нужду во дворе, в каком-то провонявшем хлоркой курятнике. Однажды через щель в заборе Гюго проник на территорию огромного коттеджа, почти замка, который соседствовал со школой. Там он воспользовался теплым туалетом в кирпичной времянке. Сидя на унитазе, Федор услышал со двора детский голос:
  - Папа, он здесь!
  - Тише, тише, - послышалось в ответ.
  Федор подошел к окошку и увидел у дверей времянки мужчину с ружьем и какую-то девочку. Оба были в цыганских одеждах. Гюго подскочил к боковому окну и выпрыгнул через него на тропинку, ведущую к забору.
  - Стреляй! - закричала девочка. - Вот он!
  - Я его проучу! - Цыган выстрелил и легко ранил Гюго в левую икру.
  Превозмогая внезапную острую боль, Федор выскочил через дыру в заборе. Добравшись до своей комнаты, он облил рану йодом, посыпал ее стрептоцидом и забинтовал. Чтобы заглушить боль, он также принял 5 таблеток анальгина - то, что он смог раздобыть в местном аптечном киоске на автобусной станции.
  Убегая от цыганского выстрела, Гюго не мог видеть, как за ним издалека наблюдает местный мент. Тот заметил хромавшего электрика, волочившего простреленную ногу. Не успел Гюго выпить анальгин и прилечь отдохнуть, как мент явился к нему.
  - Не надо, не вставай, - сказал представитель закона.
  - Чем обязан? - поинтересовался Федор, приподнявшись на локоть.
  Участковый сказал:
  - Дело совсем простое. Вон у тебя рана...
  - Ничего, я споткнулся...
  - О камень? Ладно, живи.
  - Ну, спасибо.
  - Не надо ерничать.
  - Я подумал, вы имели в виду - 'живи, мол, пока'...
  - Это буду решать не я.
  - Понимаю, это будет решать 'смотрящий' за вашей деревней.
  Визитер не ожидал от студента подобной дерзости. Мент не предполагал, что какой-то замухрышка так быстро оценит ситуацию. Поймет, что деревню держит цыганская мафия. Мент усмехнулся:
  - Робин Гуд выискался.
  - Нет, я другой.
  - Ну, тогда не лезь не в свое дело.
  - И так все ясно.
  Милиционер задумчиво произнес:
  - Все ясно ревности, а доказательств нет.
  - При чем тут ревность? - удивился Гюго.
  - Не понимаешь? Мое дело предупредить...
  Милиционер ушел.
  Боль в ноге не стихала. Гюго опять пошел в аптеку. У аптечного прилавка крутился какой-то малый. Гюго выспрашивал аптекаршу про анальгетики. Та перечислила ему имевшиеся в наличии препараты - максиган, седалгин, кетанов.
  - Вот, седалгин, он сильный, - сказала она, - он и при ломках помогает.
  - Вы откуда знаете?
  - Много будешь знать - состаришься скоро.
  - А трамал есть?
  - А у тебя спецрецепт есть?
  - Нет.
  - Тогда бери седалгин.
  - Ладно.
  На улице его догнал тот малый, что крутился в аптеке.
  - Привет, - сказал малый.
  - Привет.
  Незнакомец спросил:
   - Ломит в костях?
  - Не в костях, а в мышцах, - уточнил Гюго.
  - Можно, конечно, и трамал уколоть. Но лучше вот это...
  Незнакомец достал из кармана рубашки пакетик.
  - Не, я втыкать не буду, - испугался Гюго.
  В училище им читали лекцию про наркотики, показывали фильм, где героиновый наркоман корчился в ломке.
  - Ну, не втыкай.
  - Я лучше выпью, - пояснил Гюго.
  - Какая разница?
  - Если двигать по вене, можно привыкнуть к наркоте.
  - Ерунда.
  - Заходи ко мне.
  Федор предположил, что незнакомец - местный житель. Он спросил его, когда они подошли к школе:
  - Ты здесь учился?
  - Да. Девять классов закончил.
  - А потом?
  Незнакомец произнес:
  - Странно. Тихо как...
  Они зашли в комнату Федора. Студент присел на кровать, снял ботики и застонал.
  Незнакомый малый спросил:
  - Что это с тобой? Ты в порядке?
  - Да. Я споткнулся...
  - О камень?
  Гюго ослабил бинт на ноге.
  - Навылет... Должно быть, перетянул сильно, - сказал местный. - Ты здесь живешь?
  - Да.
  Незнакомец увидал на столе книги.
  - Кьеркегор? Это что?
  - Такая фигня, - ответил Гюго.
  - Откуда это у тебя? - настаивал малый.
  - Дали почитать.
  - Ну, ну. А что ты здесь делаешь?
  - На практике. А ты где живешь?
  - У станции.
  Они познакомились:
   - Кирилл Привалов.
  - Федор Гюго.
  Кирилл взял в руки книгу.
  - О чем эта тема? - спросил он.
  - Ладно, давай свой трамал.
  Кирилл достал из кармашка ампулу.
  - Насос забыл купить, - произнес Федор.
  - Ты же сказал, что не двигаешь?
  - Я пошутил. Трамал-то! - произнес Федор с оттенком пренебрежения.
  - Тогда лучше это, - Кирилл достал порошок. - Это сильнее.
  - А что это?
  - Порошок. Его не обязательно колоть. Можно просто развести и выпить.
  - Да-а! Как интересно! Откуда он у тебя?
  - По знакомству. На, возьми. - Кирилл подал пострадавшему обезболивающее средство.
  - А ты чем занимаешься? - спросил Федор, взяв пакетик.
  - Сельским хозяйством.
  Ответ Кирилла развеселил их обоих. Гюго затрясся от смеха, ударился раной об кровать и простонал.
  - Дай мне водички, - попросил он Кирилла.
  - Не, тут не вода нужна. Пойду за водкой, - сказал Кирилл.
  - За чем?
  - Есть такой коктейль...
  - Что?
  - Такой коктейль, - повторил Привалов.
  - Молотова?
  - Что-то вроде этого. Водка с этим вот порошком. Сразу снимет боль. Ну, я пошел...
  Кирилл вышел. Гюго подумал о происшедшем с ним накануне событии. Значит, он попал в цыганский замок, где получил пулю от цыганского барона. Злоба внезапно охватила его сознание. Какой-то цыган! Гюго вспомнил слова Шульца о том, что есть этнические группировки, продвигающие наркоторговлю.
  Тут вернулся Кирилл с бутылкой водки. Он сказал:
   - Лучше бы спиртом воспользоваться, но где его взять? Водка - наверняка паленая.
  Гюго сказал:
  - Я, признаться, не ожидал, что ты вернешься.
  - Почему?
  - Такая забота о незнакомом человеке...
  - Я боялся опоздать, думал, ты разбавишь порошок водой.
  Он, наконец, приготовил этот напиток. Федор, крякнув, выпил его залпом.
  Потом он спросил:
  - Можешь ты мне сказать, были у вас случаи передоза?
  - Недавно один крестьянин залез на столб, задел провода и умер.
  - Я говорю о передозе наркотическом, - уточнил Гюго. - Героиновом, кокаиновом...
  - Не слышал. Ну, как, уже легче?
  - Спасибо. Немного полегче.
  Кирилл сказал:
  - Есть одна прелестная особа. Моя дальняя родственница. Приезжает сюда летом. Вот и сейчас приехала.
  - Ну и что?
  - Ее, кажется, пытаются пристрастить...
  - К наркотикам?
  - Да.
  - Этот цыган, который живет в замке? - спросил Федор.
  - Вероятно, он. Все село знает, что он торгует наркотиками.
  - Разумеется! Иначе откуда у него такие средства? Замок отгрохал. А у нее здесь родственники? - спросил Гюго.
  - Бабка. Она старая. И я. Но я так, седьмая вода на киселе. Хочешь, познакомлю с ней?
  - Надо подумать.
  Кирилл упомянул некую прелестную особу как свою дальнюю родственницу, будто бы... Но все последующие события этого никак не подтверждали.
  
  Гюго съездил на один день в Москву. Ему надо было уладить в училище кое-какие формальности по поводу прохождения практики. В училище он разговорился с охранником, рассказал о селе, о цыганском бароне и о странном малом Кирилле. Сторож успокоил Федора, посоветовав ему не обращать внимания на временные бытовые неудобства.
   - Конечно, не стоит лазить по чужим дворам, - посоветовал охранник. - Мой дед, когда жил еще в Белоруссии, имел комнату в доме без теплого туалета. Он не ходил в ту уборную, что находилась во дворе, а договорился с дежурным по железнодорожной станции. Тот дал ему ключи от служебного станционного туалета, и дед посещал это комфортное место.
  
  Вернувшись в село ранним утром, Федор первым делом разыскал дом Кирилла Привалова. Он открыл калитку, подошел к окну и постучал. Скоро на крыльцо вышел Кирилл. Он был одет в мятую рубашку и вельветовые брюки, на поясе которых висела бронзовая цепочка. Небольшого роста, худой, он походил на дьякона.
  - Я тебя разбудил?
  - Где ты был? - спросил Кирилл, протирая глаза.
  Тут дверь приоткрылась, и на крыльцо вышла девушка.
  Кирилл сказал:
  - Это моя дальняя родственница, с которой ты хотел познакомиться.
  Федор улыбнулся, впрочем, весьма натужно.
  Девушка сказала, обращаясь к Федору:
  - Ты действительно хотел...
  - Да, но...
  - Да или нет?
  - Да! Куда ж теперь деваться, - полушутливым тоном произнес Федор.
  - Вот как? - удивилась девушка
  - Хотел, конечно, но...
  - А что ты хочешь?
  - Узнать поближе, посмотреть, что вы за человек.
  Девушка сказала, не без эпатажа:
  - Сиськи не покажу, а все остальное - пожалуйста.
  Кирилл вмешался:
  - Марина, не развращай нашего гостя.
  - Марина? - поинтересовался Федор.
  - Да.
  - Федор, - представился электрик.
  Так, само собой, они познакомились.
  - Пойдемте в дом, - предложил Кирилл.
  В избе было чисто и скромно. Полы густо накрашены масляной краской. На оконцах занавески. В углу залы - образа.
  Федор спросил хозяина:
  - Где твоя спальня?
  - Вот за этой дверью.
  Гюго прошел туда и сразу остановил взгляд на смятой простыне кровати. Кирилл подошел к этой кровати и поправил ее.
  Гюго поинтересовался:
  - А еще в доме есть спальня?
  - Да, - ответил Кирилл, - бабкина.
  - А бабка дома?
  - Дома.
  - Вот как? Значит, в данный момент в доме только одна кровать, на которой можно спать?
  - Да.
  - Понятно, - горестно вздохнул Гюго. - Ну, что же, приятно было познакомиться.
  Кирилл и Марина сели за стол. Гюго собрался уходить: во всяком случае, он явно дал понять, что сделает это, хмуро посмотрев на сидевших за столом 'родственников'. Смятая кровать повергла его в уныние.
  Тут Кирилл уточнил:
  - Но бабка ночевала сегодня у соседей. Ее сейчас нет.
  Федор встрепенулся:
  - Как нет!?
  - Так, ушла. Но скоро должна прийти.
  - Значит, в доме есть еще одна кровать, на которой можно было спать этой ночью?
  - Конечно.
  - Она там? - спросил Гюго, показывая на дверь рядом с комнатой Кирилла.
  - Да.
  Гюго медленно приблизился к этой двери. Если бы кровать в комнате бабки была смята, как и кровать Кирилла, он бы зарыдал от счастья.
  Но кровать, стоявшая у окна, была самым аккуратным образом заправлена.
  Кирилл, заглядывая через плечо Гюго, заметил:
  - Марина всегда заправляет после себя кровать самым тщательным образом.
  - Марина спала тут, а ты в другой комнате?! - с надеждой воскликнул Гюго.
  - Да, именно так, - ответил Кирилл.
  - Фу, - облегченно простонал Федор и вытер ладонью пот на лбу. - А я, признаться, думал, что Марина и ты... Что вы...
  - Но все кончилось хорошо? - спросил Кирилл.
  - Да, удачно, - произнес Гюго
   - Вот за это мы и выпьем, - предложил Кирилл.
  Они втроем сели за стол. Кирилл достал из старинного шкапа графин с водкой. Принес банку с огурцами.
  Они выпили.
  Марина спросила Гюго:
   - А что было бы, если бы мы спали вместе?
  Федор сказал:
  - Да нет, я не думаю, чтобы это имело какое-то особое значение, но... Мне показалось, - он выразительно посмотрел в глаза девушке, - что вы должны бы... Словом, я не знаю.
  - Я не воткнусь никак, - сказала Марина. - Ты какой-то вломный. О чем ты?
  - О правилах, о морали, - промямлил Федор. - Мне кажется, вы не можете так просто...
  - Факнуться, что ли? - спросила девушка.
  - А? ...Да, что-то в этом роде.
  Марина усмехнулась:
  - Ну, если только с капюшоном...
  Тут вмешался Кирилл:
  - Не будем о грустном.
  - А вот здесь ты не прав! - воскликнул Федор.
  - То есть?
  - Это вовсе не грустная тема, - пояснил Гюго.
  - И ты в этом уверен? - спросил Кирилл.
  - А разве нет!? - настаивал Федор.
  - Не знаю, может быть, - продолжал Кирилл. - Только все это заканчивается плохо. Все эти романы и плотские утехи.
  Марина заметила тут же, обращаясь в Гюго:
  - Понимаете теперь, почему я не спала с ним?
  - Он придает слишком большое значение морали? - поинтересовался Гюго.
  - Вот именно! Даже если бы я захотела с ним спать, я бы не смогла.
  - Прежде всего, наверное, он бы не смог, - уточнил Федор. - Ведь нельзя же одновременно думать о морали и трахаться.
  - Пойдем, покурим, - предложила Марина.
  - Пойдем, - согласился Федор.
  Они вдвоем с Мариной встали, а Кирилл остался сидеть за столом.
  Гюго спросил его:
  - А ты не идешь?
  Марина сказала:
  - Мы пойдем без него.
  - А, понятно, - догадался Федор. - Курение сокращает жизнь.
  - Нет, ему мораль не позволяет.
  - А при чем тут мораль? - удивился Гюго.
  - Сейчас я все объясню, - сказала Марина, уводя Гюго за собой.
  Марина за руку выволокла Гюго на крыльцо. Она достала пачку 'Давидофф'. Они закурили. Через несколько минут, насытившись сигаретой, девушка сказала:
  - Ты, наверное, уже понял: он же блаженный.
  - А кто он?
  - Учился в педульнике, в Рязани. Потом бросил. Ты думал, я с ним факалась?
  - Я боялся этого. Давай встретимся?
  - Посмотрим, - сухо пообещала Марина. - Идем, мне пора.
  
  Покинув избу Кирилла, Гюго направился к школе. Но он пошел не прямой дорогой, а завернул к полю. Это поле спускалось вниз к реке от края села.
  Вдруг порыв ветра пробежал по высокой траве. Трава стала клониться к земле как шерсть под чьей-то рукой. Гюго впервые в жизни почувствовал некую природную силу, которая существует отдельно от него. Эта была властная сила. И в то же время он был погружен в эту природную стихию. Он не мог оторваться от этой картины и чувствовал тревогу.
  Возвращался Федор в свое жилище вдоль забора цыганского замка. Его охватило бессилие. Он подумал, сколько же денег нужно было вбухать в один только этот забор, не говоря о самом замке! Если верно то, что состояние барона нажито торговлей наркотой, то какая же он после этого сволочь! Обогащаться засчет страданий других! Ведь он деньги зарабатывает на нашей... беде. Он же здесь властью упивается. Местный участковый наверняка им прикормлен.
  
  Весь следующий день Гюго устанавливал электропроводку в одну из дач. Вернулся к себе усталым и лег отдохнуть. Как только он задремал, в комнату вошел участковый.
  Он сказал:
  - Ну, подумал о моих словах?
  Федор вскочил на кровати.
  - Сиди, сиди, - сказал гость.
  - А я и не собирался вставать.
  - И не надо дерзить. Молодой еще, жизни не знаешь.
  - Послушайте, что вам от меня надо?
  Мент подошел к окну и произнес, глядя во двор:
  - Ты тут практику проходишь, а нам здесь жить.
  - Ну, и живите.
  Федор все же встал с кровати. Подошел к холодильнику и достал бутылку пепси-колы.
  Мент сказал:
  - Я знаю, кто в тебя стрелял.
  - А я и не сомневался, что вы знаете.
  Участковый сказал, будто обращаясь к неизвестному адресату, задумчиво:
  - Уж лучше мириться со старым злом, чем бегством к незнакомому стремиться.
  - Что?
  - Как нога?
  - Нога в порядке. Навылет...
  - Ну, ладно.
  Он ушел.
  Нелепый какой-то человек, подумал про мента Федор. Ходит вокруг да около, стремясь показать мне, что знает, кто в меня стрелял. Почему он прямо об этом не скажет? Но если подумать, то все понятно: продался мафии. Легко ли после этого ему жить? Правильно сказал Шульц: все государство основано на подкупе. Сверху донизу все подкуплены. Есть только одна власть - это власть денег.
  
  На следующий день работы не было. Гюго просидел в конторе СМУ, пил кофе и читал 'Спорт-экспресс'. К обеду он уже был свободен. Ему захотелось опять пройтись вдоль поля, которое он открыл для себя вчера. День был мягкий, солнечный.
  Он прошел тракторную станцию и оказался на развилке: одна дорога вела к полю, другая - к казармам воинской части. Федор присел на траву и закурил. Мимо него по пути от казарм в село шел солдат. Солдат попросил закурить.
  - Ты здесь живешь? - спросил солдат.
  - Работаю.
  - А я там живу, в казарме.
  - Отпустили погулять?
  Солдат сказал:
  - Слушай, купи в аптеке упаковку пирацетама. Ребятам надо.
  - А сам не можешь?
  - Неудобно.
  - Почему?
  - Да я уже покупал. Не хочу светиться. Подумают, зачем это ему столько пирацетама?
  - И в самом деле, зачем?
  - Это мозговой препарат. Он помогает снять усталость и головную боль. На всех не хватает...
  - Ну, ладно, пойдем.
  
  Федор и солдат пошли в село. Солдат оказался студентом-медиком на военных сборах.
  На подходе к селу он сказал:
  - Вон там аптека.
  - Я знаю.
  Федор купил упаковку препарата и вручил ее солдату.
  - Спасибо. Слушай, я деньги тебе после отдам.
  - Не фига себе! - удивленно воскликнул Федор.
  - Ты меня не понял. Я, правда, отдам. Я завтра буду на дискотеке. Пока.
  Федор не стал возвращаться к полю. Он зашел в 'сельпо' и купил там вермишель 'Доширак', банку соленых огурцов, хлеба. На улице он встретил Кирилла Привалова.
  - Привет! - улыбнулся тот. - А ты понравился Марине. Приходи завтра на дискотеку.
  Гюго сказал:
  - Пойдем ко мне, пообедаем?
  - Вообще-то у меня дела..., - засомневался Кирилл.
  - И у меня к тебе есть дело.
  - Ну, хорошо.
  Гюго привел гостя к себе и заставил чистить картошку. Кирилл безропотно согласился.
  - Как в армии, - заметил он.
  - Ты служил?
  - Нет, - сказал Привалов. - По 'состоянию', так сказать.
  - А что у тебя?
  - Тики, энурез, травма головы.
  - Пацифист хренов!
  - Не, - уточнил Кирилл, - просто ударился в детстве.
  - Я сегодня встретил одного солдата из вашей части. Он тут на сборах.
  - И он просил тебя купить...
  - Откуда ты знаешь? - удивился Федор.
  - Подумаешь, бином Ньютона! - воскликнул Привалов. - Он и меня просил.
  - Для чего ему столько?
  - А ты не догадываешься?
  - Нет. Они что, все такие хилые?
  - Это лекарство выпускается в капсулах...
  - Понятно. Ну, и...
  - Пора запускать, - сказал Кирилл и бросил в кипящую воду нарезанный картофель.
  - Что? - спросил Гюго.
  - Зелень, морковь.
  Федор сказал:
  - Нет, еще рано. Пусть сварится картошка.
  - А мясо?
  - Мяса нет. - Федор достал из пакета банку консервов. - Атлантическая.
  Привалов закурил 'Давидофф'. Он спросил:
   - Эту дрянь? В суп?
  Федор спросил:
  - Слушай, а что ты тут делаешь? В этом селе.
  - Живу я здесь.
  - Это понятно. Ну, а почему ты не живешь в городе, например?
  - А кому я там нужен?
  - А здесь ты кому нужен?
  Федор встал к окну и тоже закурил.
  - Расскажи мне про Марину, - попросил он своего гостя.
  - Она тебе понравилась?
  - Ничего.
  - А что бы ты хотел узнать про нее?
  - Зачем она сюда приехала?
  - У нас тут жизнь, сам понимаешь, деревенская, спокойная.
  - А что вы тут делаете? - спросил Федор.
  - Так... Погулять, помочь сделать кое-какую работу в саду.
  - На дискотеку пойти...
  - Есть такое дело, - бодро произнес Кирилл.
  - У нее кто-нибудь есть?
  - Из деревни - никого. Но я видел, как кто-то приезжал к ней ночью на джипе.
  - На джипе?
  - Да. - Кирилл рассказал: - Мне однажды не дремалось. Я подошел к окну. Ее изба - рядом с нашей. Смотрю, она стоит возле джипа. Из окна джипа ей кто-то говорит, поедем, мол, на озеро, купаться. Она засмеялась. Я отошел от окна, испугался, что меня заметят. Потом машина уехала. Я так и не понял, поехала она на озеро или нет.
  - Слушай, а ты сам не хотел с Мариной... Ну...
  - Забить сваю что ли?
  - Что значит, забить сваю? Переспать, да?
  Кирилл помолчал, а потом произнес задумчиво:
  - А мне и так хорошо... Давай свою атлантическую.
  Привалов вывалил рыбу в кастрюлю.
  Гюго посмотрел на своего приятеля с некоторым удивлением.
  - Давай, кину зелень, - сказал Федор и присел к столу. - Давай выпьем?
  - Нет, я не хочу.
  - Где ты работаешь?
  - Санитаром в больнице.
  - Ты бросил институт?
  - Кто тебе сказал?
  - Твоя родственница.
  - Марина? Она тебя неправильно информировала, сказала тебе неправду про меня. То есть дезинформировала... Ну, как тебе объяснить? Информация...
  Привалов пальцами защемил себе нос и произнес голосом Левитана:
  - 'От советского информбюро...'.
  - А, понятно, - обрадовался Гюго.
  - Так вот, насчет вуза. Бросил я его потому, что не был согласен с методами обучения.
  - Ну, растолкуй, - примирительно сказал Федор.
  Гюго прилег на кровать, взял с тумбочки диски и стал перебирать их.
  - Ты что любишь? - спросил Федор.
  - Люблю медитацию.
  - Что это?
  - Да, бог с ней.
  - Так почему ты бросил институт?
  Привалов закрыл кастрюлю и сел к столу.
  - Учился я хорошо. Как-то написал реферат по философии...
  - Это что, - не понял Гюго, - религия?
  - Ну, можно и так сказать. Религия для умных. В своем реферате я говорил, что мир, который нас окружает, является производным нашего сознания. Его зеркалом...
  - Давай выпьем?
  - Нет, не надо. Что, сложно объясняю? - Привалов наклонился к Федору и тихо, почти шепотом, произнес: - Ну вот, смотри, все, что нас окружает, не существует кроме нас. Если мы не захотим, то и ничего не будет.
  - Так...
  - Мир - это наше кино, о, кей!
  - О, кей!
  - А мне сказали, что это неправильно. Как, мол, с такими взглядами я буду учить детей. Ну, я и ушел.
  - В чем же твоя ошибка? - спросил Гюго.
  - Видишь ли, считается, что мир существует как бы сам по себе, что он не зависит от нас. А я с этим не согласен!
  Кирилл снял крышку кастрюли и зачерпнул половником суп.
  - Пожалуй, готово, - заключил он, глотнув. - Здоровая еда.
  - Давай, попробуем.
  Гюго встал с кровати. Потом достал из холодильника водку.
  - Будешь?
  - Нет.
  Приятели какое-то время молча ели суп.
  - Теперь я работаю в сельской больнице, - сказал Привалов.
  Федор выпил рюмку водки.
  - Ты молодец, - сказал он, кряхтя. - Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет.
  - Я немного балуюсь, курю, - словно оправдываясь, произнес Привалов.
  - Сколько ты куришь, одну-две сигареты в день? Мне вот вообще нельзя пить и курить. Мне доктор сказал, что у меня мозг повредился.
  - Ты своих родителей знаешь?
  - Нет. Они алкоголики.
  - И ты их никогда не видел?
  - Нет. Мне говорили, что когда мать была беременна, она сильно пила. У нее был токсикоз беременности и угроза выкидыша.
  - Ты - выкидыш?
  - Родился на месяц раньше срока. Я - дитя большого месяца!
  Кирилл усмехнулся:
  - Недоносок?
  - У нас все были недоносками.
  - Не обижайся...
  - Ну, вот, и мне теперь нельзя этим всем заниматься. Ни пить, ни курить. Сразу голова болит, депрессняк начинается, иногда башню рвет.
  - Это как?
  - Не знаю, что делаю, - пояснил Гюго. - Не контролирую себя. Потом очнусь и не помню ничего. Особенно если сушняк бьет. У меня есть приятель, - продолжал Федор, - он тоже историю знает и..., как ее, философию.
  - Это он дал тебе Кьеркегора почитать? Ты хоть что-то понял в этой книге?
  - Нет..., - как-то неуверенно произнес Федор. - Не помню.
  - Чего ты испугался?
  - Ничего.
  Кирилл сказал:
  - Ладно, спасибо за угощенье.
  - Я тебя провожу. А можно сестренку твою увидеть?
  - Сейчас?
  - Да.
  - Ну, зайди к ней. Она живет рядом.
  - Как-то неудобно. Если бы ты...
  
  Они подошли к избе, где жила Марина и остановились у забора.
  - Не знаю, как тебе сказать, - начал Кирилл. Он весь как-то замялся, съежился. - Она умная девушка. В общем, не твоего поля ягода. Ты не обижайся.
  - Что, сам обжегся? Я как-нибудь без тебя разберусь, какого она поля... ягода. Мне и не такие обламывались.
  Кирилл сходил в избу. Вскоре вернувшись, он сказал, что Марина спит.
  - Значит, в другой раз, - сказал Федор. - Ну, ты иди, я еще постою тут, покурю. Возле дома любимой.
  - Хорошая шутка, - похвалил Привалов.
  - Нет, это не шутка. Со мной в первый раз такое.
  - Смотри, не ошибись. Падать потом... больно будет.
  Они попрощались. Федор прислонился к забору и закурил. Он простоял так минут пятнадцать, как вдруг в избе скрипнула дверь. Он посмотрел в щель забора и увидел, как из дверей вышел человек в гимнастерке и направился к кустам смородины. Это был солдат из воинской части, по внешности - студент. Но не тот, кого он встретил давеча на дороге. И вдруг Гюго узнал его. Это был Паша Клыков, скинхед, его приятель. Вот так штука! Чем он тут занимается? Федор знал, что Паша учиться в медицинской академии. Вероятно, прибыл на военные сборы.
  Солдат Паша подошел к кустам смородины. Кусты были большие, с широкими листьями. Паша в них почти затерялся, но Гюго его видел. Он достал что-то из кармана гимнастерки, наклонил голову к рукам и начал сосредоточенно перебирать это 'что-то' пальцами. Так он трудился несколько минут, после чего положил все обратно в карман, вышел из кустов и направился в избу.
  В этот момент Федор почувствовал приближение человека на дороге. Он оглянулся и увидел участкового. Гюго прислонился спиной к забору, сделав вид, что отдыхает, вытащил сигарету.
  Мент остановился и вопросительно посмотрел на него:
  - Куришь?
  - Решил перекурить. А вы тут..., обход делаете?
  - Ну-ка, дай сигарету! - приказал мент.
  - Что такое!
  - Давай, давай, - участковый прямо вырвал ее изо рта у Гюго, разломал ее и понюхал табак.
  После этого он сказал, уже более миролюбиво:
  - Порядок. Служба... Ищем, так сказать, запретный плод.
  - Вы не там его ищете, - заметил Федор.
  Милиционер ушел.
  'Искатели', - со злобой подумал Федор. Ищут прошлогодний снег. Хрен вам! И тут его осенило! Как электрошок, пробежала в сознании мысль: а что если Паша как-то связан с передачей наркотиков! Что он делал там, в кустах смородины? Ах, да, таблетки! Капсулы, вернее. Черт возьми, ведь они открываются! Можно оттуда высыпать все лекарство, а засыпать... Страшно сказать, что можно туда засыпать. Вот разгадка! Неужели, Паша снабжает солдат анашой! Зачем он был здесь? Эти московские слетки слишком много себе позволяют! Неужели Марина связана с ним! Неужели она дилер!? Хороша, нечего сказать! Умная девочка. Вот они, московские барышни!
  
  Вечером в клубе была дискотека. Это название, сохранившееся с 80-х годов прошлого века, как нельзя лучше характеризовала данное мероприятие. В полутемном зале вовсю гремела музыка. Толпа молодежи танцевала.
  Привалов обратил внимание Федора на танцующую фигуру в центре зала. Танцующий человек выделывал невероятные приемы, крутился вокруг своей оси, приседал, вертелся по полу на руках. Делал он все это неистово, долго, без устали.
  Федор удивленно спросил:
  - Сколько же можно так...?
  - Хоть все ночь, - пояснил Привалов.
  - Невероятно! Откуда у него столько энергии? Э, послушай-ка, - Гюго пригляделся к парню, - ведь это солдат из части! И часто он тут... танцует?
  - Нередко. Часть рядом.
  - И его отпускают!
  - Вероятно.
  - А где тут буфет?
  - Недалеко, - сказал Привалов. - Только мы туда не пойдем.
  - Не пойдем? Это почему же? Я хочу пива.
  - Там нет пива. Хочешь, сбегай в магазин.
  - А в буфете шоколадки продаются, что ли? - язвительно спросил Гюго.
  - Нет. Чай.
  - Чай?
  Федор натужно хохотнул:
  - Ты шутишь? Тут вроде не чайная.
  - Идешь за пивом?
  - Иду, черт побери.
  На улице было темно и тихо. Поэтому Федор не сразу заметил очертания джипа, который стоял метрах в десяти от клуба. Он навалился как айсберг, как чудовище из темноты.
  Гюго сразу подумал, не джип ли это, про который рассказывал Кирилл: тот, что приезжал к Марине. Он кинулся обратно в клуб и настоял, чтобы Кирилл вышел посмотреть на машину. Когда они вместе вышли на улицу, джипа уже не было.
  - А ты не помнишь, какие у этого джипа были фары, шины, я не знаю, стекла? - спросил Кирилл.
  - Ну, как, длинный такой, широкий... Широкий и длинный.
  - Да оставь ты его в покое, этот джип! - воскликнул Привалов. - Зачем он тебе? Я же говорю, она не твоего поля ягода.
  - Это мы еще посмотрим, кто какого поля!
  Вдруг Привалов потянул Федора за руку и затащил его в самое темное место у стены клуба.
  - Тихо, - прошептал он. - Участковый шастает.
  Мимо них к дверям клуба гордо прошагал мент.
  После того, как опасность миновала, Привалов сказал:
  - Я туда больше не пойду.
  - Почему?
  - Ты сходи, если хочешь.
  - Ты боишься?
  - Не хочу неприятностей.
  - Какие у тебя могут быть неприятности? Этот тип, насколько я знаю, ищет запретный плод.
  Кирилл усмехнулся. Достал сигарету и закурил. Его лицо, освещенное огнем зажигалки, показалось Федору каким-то вялым.
  Кирилл сказал:
  - Давай выпьем?
  Федор удивился:
  - Теперь ты предлагаешь?
  - У тебя, кажется, дома есть водка?
  - Я не против, но мне надо тут...
  - А, - догадался Привалов, - тебе нужно... к ней.
  - Слушай, я схожу туда, покручусь там. А потом зайду к тебе.
  Они расстались. Гюго вернулся в клуб. Он вновь окунулся в месиво полумрака, мигающих огней и музыкального долбления. В танцующем табуне его взгляд выхватил Марину. Он приблизился к девушке и стал делать некие па в унисон с ней. Так, извиваясь, они постепенно отошли от общей массы и стали возле окна.
  Зала, где происходило действо, источала темноту, поглощавшую световые блики. Гюго и Марина уединились.
  - Что ты делаешь в этом вертепе? - спросил Федор. - Пойдем на улицу.
  - Нет, еще рано.
  - Ты принимаешь наркотики?
  - У тебя есть?
  - Нет.
  - Значит, будем дольше жить.
  - А где тут буфет?
  - Внизу, в подвальчике. Но пива там нет.
  Что за странное заведение, этот буфет, подумал Федор. Он где-то спрятан, в каком-то подвале, и все почему-то говорят, что там нет пива.
  Гюго спросил:
  - Ты видела своего родственника?
  - Привалова?
  - Нет, солдата.
  - Почему ты называешь его моим родственником?
  - Он заходил к тебе сегодня, ведь так?
  - Ты его видел? Ты что, следишь за мной?
  - Насколько я знаю, он не совсем солдат, - уточнил Федор.
  - Ты хочешь сказать, что он студент, призванный на военные сборы.
  - Вот именно это я и хотел сказать.
  В голосе Марины звучало снисхождение к глупому, инфантильному Гюго:
   - Мы познакомились с ним здесь, на дискотеке. Он предложил мне какое-то снадобъе.
  - Снадобье?
  - Да. Его у него был целый карман.
  - И ты не отказалась?!
  - Решила попробовать.
  - Сегодня тоже?
  - Да, - произнесла Марина.
  - Что да?
  - Ничего. Айда в буфет.
  Они спустились. Марина светила под ноги фонариком.
  В буфете разносили на подносах огромные пивные кружки. Но в этих кружках дымился чай. Марина взяла себе напиток и стала отхлебывать.
  Наконец, они вышли на улицу.
   - Обними меня, - попросила она.
  Федор обнял ее, погружаясь в истому.
  - Нет, - сказала она.
  - Ладно, я не буду, - с досадой произнес Федор.
  - Ты меня не понял, - грустно сказала Марина.
  - Подумаешь! И девушка в белой накидке сказала мне ласково 'нет'...
  - Я ничего не чувствую.
  - Ты фригидна?
  - Грамотный?! А ну, вали отсюда!
  - Зачем ты?
  - Иди!
  - С ума сошла!
  
  Вот так разговор! - думал Федор на пути в свое школьное пристанище. То обними, то пошел вон... Он по инерции, на отлете сорванного чувства все же обернулся вслед Марине. И увидел вдали розовые огоньки джипа. Опять он здесь, этот джип!
  
  По дороге в школу Гюго зашел к Кириллу и позвал его к себе.
  В своей комнате Гюго жадно выпил полстакана водки. Кирилл заботливо подвинул к нему тарелку с огурцами. Гюго сказал ему о встрече с Мариной на дискотеке, о джипе.
  Кирилл задумался, а потом рассказал недавнюю историю.
   - Две недели назад здесь появился солдат. Он познакомился с Мариной на дискотеке. Сказал, что приехал сюда на сборы, что у них в городке плохо с провизией. Потом он стал предлагать ей купить у него какие-то снадобья.
  - Да, она мне говорила об этом.
  - Она тебе говорила? Тебе, незнакомому человеку?
  - А что тут такого?
  Кирилл на мгновение замолчал, как перед страшной загадкой.
  - Да нет, просто...
  - И потом, разве я ей такой уж незнакомый? Я видел этого солдата у нее в саду.
  Они выпили еще водки и закусили.
  Федор спросил:
  - А что тебе известно о джипе?
  - О каком джипе?
  - О том, что стоял возле клуба.
  - А разве мне должно быть что-то о нем известно?
  - Ты сам рассказывал...
  - Ты говоришь какие-то странные вещи.
  - А я так не думаю.
  - Почему? - нервно сказал Кирилл. - Откуда мне знать про какой-то там джип?! У нас много коттеджей. Много богатых людей.
  - Юпитер, ты сердишься? Давай выпьем.
  Они выпили и закусили. Гюго чувствовал, что Кирилл что-то от него скрывает. Нет, он не подозревал его в сознательной лжи. Просто, думал Федор, он не может мне рассказать всей правды. А какова она - вся правда-то? Точнее, каков ее масштаб. Все, что происходило в последние дни в селе, представляло собой какую-то мешанину разрозненных фактов. На их основании трудно понять истинную причину всех этих странностей.
  - Джип явно приезжал за Мариной. - Гюго потянул за слабую ниточку совпадений. - Сначала он стоял рядом с клубом. Марина ведь была в то время внутри, танцевала. Потом она вышла и направилась к себе. Джип поравнялся с ней, и она исчезла...
  - Ты видел, как она в него села?
  - Было очень темно. Джип исчез в темноте вместе с ней...
  - Ну, хорошо, допустим, что это так. Джип - не такая уж и редкость в наше время.
  - Наверно, я слишком ревнив?
  - Это точно.
  В самом деле, думал, захмелев, Гюго, ну, какое мне дело до ее поклонников. Разве она обещала дарить мне свою любовь? Почему я решил, что она должна быть моей. Но есть все же во всем этом что-то странное, что не дает покоя...
  
  Заканчивалась первая неделя практики. Как-то на веранде у Кирилла они все пили чай: Марина, Кирилл и Федор. Уже темнело. Пришла долгожданная прохлада.
  - И тут чай, и там чай, - произнес Федор.
  - Ты о чем? - спросила Марина.
  - Ну, здесь понятно, - продолжал Федор. - Вечернее чаепитие в Обломовке, ритуал, так сказать. А вот там... зачем?
  - Слушай, ты можешь говорить яснее? - раздраженно произнесла Марина.
  - Зачем в буфете дискотеки чай? - четко спросил Гюго.
  - А что же, по-твоему, там должно продаваться, - изумилась Марина, - автозапчасти?
  - Кстати, - добавил Федор, - что это за джип приезжал за тобой?
  - Ты видел?
  - Трудно было не заметить. Большой, как танк.
  Марина сказала:
  - На дискотеке все потеют от 'винта' и экстази, поэтому пьют чай.
  - Прямо из пивных кружек? - недоумевал Гюго.
  - Марафон длиться всю ночь, а некоторые на 'винте' танцуют по два-три дня. Прикинь, сколько им нужно воды! Но мы заболтались и совсем забыли о нашем хозяине, - она посмотрела на Кирилла.
  - Не стоит, - ответил тот. - Хотя это очень любезно.
  - Пойдем, покурим, - предложила Марина.
  - Как всегда, без Кирилла? - поинтересовался Федор.
  - Увы, - сказал Кирилл, - мне ничего не остается кроме одиночества вдвоем с чаем.
  - Ах, как это романтично! - воскликнула Марина.
  Марина и Федор спустились в сад.
  Она вспылила:
  - Ты идиот! Зачем ты завел разговор о джипе в присутствии этого блаженного!
  - Но мы с ним уже раньше говорили об этом. Я его спрашивал...
  - Знаешь, вот ты дурак!
  - Да! - воскликнул Гюго, соглашаясь. - Потому что меня все держат в дураках. Все читают на моем лице признаки дурака.
  - Тише...
  - Тогда объясни, в чем дело!
  Федор припомнил, как несколько дней тому он видел в саду у Марины солдата Пашу, и как Паша суетился и перекладывал что-то в карманах.
  Марина начала свой рассказ:
  - Две недели тому назад здесь будто бы разбили военный городок. Там поселились студенты медицинского университета, которых призвали на военные сборы. Один солдат из этого городка встретил меня на дискотеке. Он несколько раз просил меня купить в аптеке пирацетам. Это такие капсулы...
  - Я знаю.
  - Потом он признался, что любит меня.
  - Он сказал, что любит тебя?
  - Собственно, и Кирилл тоже признавался мне в любви.
  - Сначала солдат, потом Кирилл!
  - Теперь ты понимаешь, почему тебе следовала при нем помолчать о джипе?
  - О джипе? У солдата есть джип?
  Марина сказала неуверенным голосом, как человек, пойманный на явных несоответствиях:
  - Я не то хотела сказать.
  - Выкладывай.
  - Дело совсем простое...
  - Не тяни.
  - Это машина моего давнего друга. Он живет в Москве.
  - Боже, какое это безумие! Сначала солдат, потом Кирилл... Теперь появился третий. А ему-то что тут надо? Он следит за тобой?
  - Скажем так, он проявляет участие в моей судьбе.
  - Он, наверное, молод, хорош собой... То, что он богат, - в этом я ни секунды не сомневаюсь. Судя по машине.
  - Это давняя и сложная история, - вздохнула Марина. - Мы познакомились в Москве, в консерватории. Приезжал берлинский оркестр...
  - А что они играли?
  - Вагнера.
  - Кого?
  - Вагнера.
  - А, 'могучая кучка'!
  - Что-то в этом роде. Андрей всегда говорил про него, что это бунтующий композитор.
  - Так говорил Заратустра! - Произнес Гюго, не без пафоса.
  - Кто говорил?
  - Твоего обожателя зовут Андрей?
  - Да. Мы тогда оказались за одним столиком, в буфете консерватории. У него был огромный букет цветов. Он сказал, что может отдать их мне, чтобы я, в свою очередь, отдала дирижеру. Он говорил мне о философии. После концерта проводил домой. Что было очень кстати: я живу в Медведково. Ладно, - закончила Марина, - пойдем к нашему блаженному.
  Они поднялись на веранду.
  - А то он умрет со скуки, - усмехнулась девушка, встречая тусклый взгляд Кирилла.
  - Ничего, я привык, - сказал Кирилл. - Я знаю, что не дорог вам, но мне хорошо в своем внутреннем мире.
  - А почему бы тебе не попробовать завоевать чей-то другой мир? - спросила Марина.
  - А мне и так хорошо...
  Федор оставил 'родственников' допивать чай, а сам отправился домой. По дороге он встретил мента.
  - Надеюсь, у тебя все в порядке? - спросил тот. - Или есть проблемы?
  Гюго сказал:
  - Достойных вашего внимания нет.
  - Четкий ответ, - похвалил мент.
  - Как и вопрос, - сказал Федор с некоторой долей комплиментарности.
  - Ах, если бы мы знали, точнее, умели задавать правильные вопросы!
  Федор чувствовал себя довольно неловко, стоя с участковым возле темного забора на ночной сельской улице. Он спросил:
  - У вас, верно, ночное дежурство?
  Участковый произнес, не добавив, впрочем, никакой ясности:
  - Мы часто знаем правильный ответ, но не находим нужного вопроса.
  - Я могу идти?
  - А я тебя и не задерживал.
  Гюго поспешил удалиться. Ему все время казалось, что мент смотрит ему вслед. Он боялся повернуться, чтобы удостовериться в противном.
  У школы Федор остановился. Он посмотрел на глыбу дворца цыгана. Черный забор отделял его от школьного двора. Он подошел ближе: ни одной щели, ни одного звука оттуда... Ему подумалось, что вот так и в жизни: так явственно порой ощущаешь, что стоишь перед большой загадкой, тайной, скрытой от нас за семью печатями. Обычная, скучная практика в селе неожиданно стала обретать некие таинственные знаки. Цыганский барон так всего боится, что ходит по своему двору с ружьем. Увидав меня, вспомнил Федор, он выстрелил без малейших колебаний. Далее, можно предположить, что участковый куплен этим цыганом или теми, кто за ним стоит. Тут нельзя исключить целую сеть наркомафии - поставщики, курьеры и т. д. У этого участкового на лице все написано. Он не стал докучать мне вопросами о том, как я попал во двор к цыгану. Хотя видел на моей ноге рану от выстрела.
  Кирилл сказал мне, продолжал думать Гюго, что Марину пытались склонить к употреблению наркотиков. Пока по ее виду как-то не заметно, что она серьезно втыкает. Она красива, умна, а все наркоманы какие-то странные, с ними трудно разговаривать, у них измененное болезнью лицо. Он знал это, поскольку сам видел наркоманов из числа знакомых Паши. Он пытался с ними разговаривать о разных вещах, но они повторяли только одно: доза, доза, замутить, воткнуть...
  Единственная улика, вернее, ниточка в предполагаемой связи Марины с наркотиками это Паша Клыков - мой знакомый, солдат, студент-медик, призванный на военные сборы. Гюго вдруг поймал себя на каком-то странном, навязчивом стремлении, во что бы то ни стало распутать это 'дело', разгадать эту тайну. Хотя он и не интересовался никогда криминалом. Но, черт возьми, этот Паша химичил с таблетками у нее в саду!
  Гюго решил обратиться за помощью к Шульцу.
  
  В пятницу Федор освободился уже к обеду. Они с наставником, как всегда, занимались проводкой электричества в одном из особняков. Закончив работу, они распрощались.
  Федор зашел к Марине. Он все хотел узнать, как она к нему относится. Он сам почему-то ревновал ее: сначала к Кириллу, потом к солдату Паше. А ревность - он слышал об этом - есть верный признак неравнодушия к человеку. Не будешь ведь беспокоиться за того человека, к которому безразличен!
  Сад был огорожен простым забором-сеткой. Это тебе не замок цыганского барона! Калитка была заперта, и Федор перескочил через сетку. Он прошел по тропинке вдоль разросшихся кустов смородины, остановился возле окна и постучал.
  Марина вышла на крыльцо. На ней был, по сырой погоде, мешковатый и толстый свитер, а джинсы, совершенно не выделяли фигуру, наоборот, скрывали ее.
  - Зашел попрощаться, - сказал Федор.
  - Ага, - улыбнулась она, - шел мимо и решил заглянуть.
  - Смеешься надо мной, как всегда.
  - Нет. Мне нравится с тобой говорить, общаться. Ты приятный собеседник.
  - И все?
  - А разве этого мало? Мы будем с тобой общаться, согласен?
  - Что это значит - общаться?
  - Как друзья.
  Горячая волна пробежала по лицу Гюго. Это была реакция обиды. Его сознание воспринимало простые и однозначные термины. Слова Марины означали для него только одно: она не желает быть его любовницей, а рассчитывает лишь 'говорить', 'дружить' с ним и тем самым, вероятно, использовать в каких-то своих целях. В каких именно? Наверное, она что-то нашла во мне интересного, с робкой надеждой думал Гюго.
  Он вспомнил, что он знает об отношениях мужчины и женщины. Собственно, все свои знания, о любом предмете и явлении, он почерпнул на уроках в школе, из телепередач и фильмов, а в последнее время - из рассказов приятелей. Так вот, об отношении к женщине у него почти не было никакого рационального знания. Все, что касалось понятия женщины, было каким-то океаном, бездной, хаосом. В то же время отмечались совершенно определенные эротические желания по отношению к 'слабому полу', но именно эти-то желания, как ни странно, усиливали хаос. Казалось бы, все ясно, все желания понятны и конкретны, но тут же возникает какая-то мощная, неодолимая сила, которая вызывает чувство страха.
  Марина тоже появилась из этого океана, из этого хаоса, как сказочная царевна. Тут же возникли и 'желания'. Федор, надо сказать, не очень обрадовался их появлению: это означало, что опять возникнет страх и та, влекущая в бездну неодолимая сила плоти. Прав был его наставник, электрик, бывший военный моряк. Федор вспомнил, как вчера днем тот отъезжал в город, и он провожал его на станции. Они ждали автобуса в больничном саду, рядом с остановкой. Ученик робко подошел к учителю. Тот пригласил сесть рядом. Показал рукой на медсестру и сказал:
  - Сколько их у меня было!
  - На фронте?
  - Почему на фронте?
  - Так... Я слышал, 'сестры милосердия' обычно любят солдат. Я и в кино видел...
  - Нет, я не воевал. Мой отец воевал.
  - А у меня, значит, дед?
  - Что дед?
  - Ну, воевал...
  - А ты не знаешь?
  - Вообще-то у него награды приколоты на костюме. Орден. Значит, воевал, да? А вы это про женщин?
  - Что?
  - Ну, сколько их у вас было...
  Наставник удивился какой-то даже тупости своего ученика.
  - Если угодно.
  - И что вы о них знаете?
  - Все, будь они прокляты.
  Медсестра прошла мимо них.
  Федор спросил, провожая ее взглядом:
  - А как же любовь?
  - Любовь? Но к кому же?
  - К родине, матери, женщине.
  Наставник произнес с мучительным страданием:
  - Где она, эта любовь...
  - А дружба? Ну, с женщиной...
  - Это в школе, и то - в начальных классах.
  - Вы не верите в дружбу между мужчиной и женщиной?
  - Нет.
  - Разве общие интересы...
  - Только борьба, - прервал учитель. - Внутривидовой инстинкт выживания. Ты ее завоевываешь, она тебе мстит. Мой автобус подъехал.
  Вот такая у Гюго была теоретическая база. А Марина теперь говорит о какой-то дружбе... Это означает только одно: серьезных отношений она с ним заводить не хочет.
  Он спросил ее, с досадой и иронией:
  - Значит, 'дружба'?
  - Поверь, - ответила она искренне, - для меня это очень много значит.
  - Но вряд ли больше, чем секс?
  - Не угадал.
  - Неужели больше?!
  - В каком-то смысле да.
  - В каком-то...
  - А ты в Москву едешь на выходные?
  - Да. Вот пришел проститься.
  - Прощай, друг милый! Только непременно возвращайся.
  - Непременно! - воскликнул Гюго с поддельным пафосом.
  Они оба замолчали и отвернулись в разные стороны, словно выражали взгляды двух непримиримых идеологических систем.
  
  В Москве Федор нашел Пашу. Тот, как и он, приехал в столицу на выходные. Паше дали увольнительную. Они сначала долго гуляли во дворе пашиного дома. Потом пошли в лесопарк и погуляли там. Паша повел его в интернет-кафе. Они сели за столик.
  Федор сказал:
  - Мне надо повидаться с Шульцем. Он в Москве?
  - Да, но его трудно застать в офисе.
  - Как же быть? - спросил Федор.
  - У тебя есть его телефон?
  - Только офисный.
  - А сотовый?
  - Нет.
  - Запиши.
  Паша продиктовал номер.
  - А это удобно?
  - Удобно. По-другому ты его сейчас не застанешь.
  Федор сразу набрал номер. Шульц сказал, что можно встретиться в офисном здании на Павелецкой. Он там будет вести переговоры в одной фирме и после их окончания можно поговорить.
  Оказалось, что интернет-кафе, где они сейчас беседуют, находится совсем рядом с этим зданием.
  - А что это за фирма, с которой сотрудничает Шульц? - спросил Федор.
  - Пфайзер, - сказал Паша.
  - Понятно.
  
  В назначенное время Федор сидел в глубоком кресле, в холле офисного здания. Шульц вышел из лифта и радушно поприветствовал своего 'юного друга'. Андрей Адольфович был в стильном длиннополом пальто-плаще, дорогих брюках, модно нависающих на ботинки.
  Федор вскочил с дивана и нервно протянул руку. Шульц крепко сжал ее и пригласил Федора сесть. Свой портфель он положил рядом на столик, а сам на минутку отошел к дверям. Там он стал прощаться с группой бизнесменов. Он прощался с ними по-английски и по-русски. Господа вышли на улицу, а Шульц вернулся к Федору. Он присел рядом с ним на диван, положил руку на его предплечье, мягко и дружески.
  - Как дела, мой юный друг? - улыбнулся Шульц и добавил: - Так говорил один сказочник, помнишь? Когда я был маленьким, я любил слушать по радио эту сказку. Была такая передача... 'В гостях у сказки'!
  - Дела? Как сказать...
  - Заканчиваем практику?
  - Да... Провожу электричество.
  - Родина электричества, - с некоторым пафосом произнес Шульц.
  - Что? - не понял Федор.
  - Наша страна - это родина электричества.
  Федор улыбнулся, совершенно глупо, как это делает человек, боящийся показаться кретином. Он всегда трепетал перед Шульцем. Ранее он видел Шульца всего несколько раз в его офисе. Беседы были недолгими. Шульц всегда казался Федору всемогущим. Сегодня, в компании бизнесменов из 'Пфайзера', он тоже выглядел солидно. И Гюго решился просить его о помощи.
  - У меня к вам есть одна просьба...
  - Хорошо, - с готовностью ответил Шульц. - Только одно условие: мы сейчас едем обедать. Вот там, за обедом, ты мне обо всем и расскажешь.
  - Спасибо.
  - Спасибо на хлеб не намажешь, - усмехнулся Шульц.
  Джип Шульца поразил Гюго строгостью интерьера в сочетании с необычайным комфортом. Федор не узнал этого джипа, хотя и видел его недавно в селе Степное, у клуба. Именно в него впорхнула тогда Марина. Хрустящие кожаные кресла, отделка красным деревом, тишина и прохлада! Федор вспомнил формулу Маркса, согласно которой бытие определяет сознание. Эту формулу вдалбливал им блаженный преподаватель истории в училище. Ее смысл дошел до Федора только теперь. Он действительно был готов исполнить любую просьбу хозяина джипа. Но все было как раз наоборот: он сам хотел просить Шульца об одной услуге, от чего почувствовал к нему какую-то собачью преданность.
  Обволакивание сознания Федора, произведенное на него джипом, усилилось в ресторане. Шикарная мебель, мягкая подсветка ламп в форме свечек, блеск столовых приборов. После выпитой рюмки коньяка все показалось таким приятным и правильным, что Гюго уже не хотел тревожить своего благодетеля всякими ненужными, пустыми просьбами. Но тот сам напомнил ему:
  - Ты, кажется, хотел о чем-то просить меня? Я внимательно слушаю.
  - Как вам сказать? Я сейчас подумал, что все это зря...
  - Нет. Зря ничего не бывает. Ни одна идея не возникает на пустом месте. Так, знаешь ли, бескорыстно. Выкладывай.
  - В общем... В селе, где я сейчас прохожу практику, живет одна девушка. К ней ходит какой-то странный, на мой взгляд, человек. Солдат. Точнее, призванный студент. И...
  - Вот здесь давай уточним: эта девушка тебе нравится, не правда ли?
  - Пожалуй, - сказал Федор как можно более отвлеченно и безразлично.
  - И тебе хотелось бы знать, кто этот Мартынов?
  - Вы знаете, как его зовут? - изумился Федор.
  - Он - твой соперник, вероятно? - уточнил Андрей Адольфович.
  - И его фамилия его Мартынов?
  - Разумеется. Соперник - это всегда 'Мартынов'.
  - Хорошо, а как зовут меня?
  - 'Лермонтов', разумеется.
  - А..., - засмеялся Федор. - Вроде Дантеса и Пушкина, да?
  - Вроде, - добродушно сказал Шульц, мелко прожевывая маслину. - До тебя все как до жирафа доходит.
  - Почему?
  - Потому что у жирафа голова высоко.
  - А причем тут я?
  - Тормозишь.
  - Не, я Лермонтова-то знаю... А кто такой Мартынов?
  - Один офицер. Масон. Он дрался с Лермонтовым на дуэли.
  Они выпили еще по рюмке коньяка.
  Шульц сказал:
  - Хорошо, я узнаю, кто этот солдат.
  - Спасибо. Надеюсь, вам это будет несложно сделать, ведь у вас обширные связи?
  - А что о нем вообще известно?
  - Он студент, призванный на военные сборы.
  - Где же он учиться?
  - Кажется, он медик.
  - Ну, это намного облегчает дело.
  Они дообедали и расстались. Шульц назначил встречу на завтра. Федор поехал к Паше.
  
  - Не правда ли, - сказал Паша, сервируя маленький передвижной столик, - он умный мужик. Он тебе нравится?
  Приятели сели на диван и придвинули к себе столик с коньяком и бутербродами.
  Федор спросил:
  - А ты у него работаешь?
  - Да, курьером.
  - Слушай, а что он делал в этой фирме...
  - Пфайзер? Что-то по лекарствам.
  - Погоди-ка, но он ведь, кажется, историк?
  - Он состоит в совете директоров этой медицинской фирмы. У него много знакомых в мэрии. Он полезный человек. Ты знаешь, что такое откат?
  - Что-то слышал...
  - Мэрия дает деньги больницам на закупку лекарственных препаратов. А Шульц добивается, чтобы больницы закупали препараты Пфайзера. За это фирма платит чаевые. Ну, за беспокойство, что ли... Часть этих чаевых Шульц дает прямо в руки главным врачам больниц, а другую часть - в руки чиновников мэрии. Ну, и себе немного... Это и есть откат.
  Паша плеснул в бокалы коньяку. Потом достал из кармана рубашки пакетик, раскрыл его и насыпал в коньяк щепотку какого-то снадобья. Они выпили.
  Федор спросил:
  - Что это было?
  - Диэтиллизергин.
  - А, понятно.
  Они посидели несколько минут. Паша задумался, откинул голову назад, чуть прикрыв глаза.
  - Хорошо, - сказал он. - Ну, а что у тебя? Как самочувствие?
  - Нормально.
  - Это хорошо.
  Тут Гюго увидел, как Паша ловкими, словно у пианиста, движениями пальцев взял со столика пакетик со снадобьем, свернул его и спрятал обратно в карман рубашки. Да ведь это такой же точно пакетик, который он видел у него раньше! С таким же вот пакетиком он химичил под кустом смородины в саду у Марины!
  Что-то странное пронеслось в голове Гюго, какой-то вихрь мыслей, будто они связались в клубок, который тут же замерз, превратился в лед, а потом распался на мелкие льдинки; ни первоначальной мысли, ни последующих за ней выводов и умозаключений не осталось.
  - Ничего не понимаю, - с усталостью полного отчаяния произнес Федор.
  - Хороший коньяк! - усмехнулся Паша.
  - Ты вроде не увлекался этим, когда учился в школе? Я что-то не помню.
  - Да, только на выпускном попробовал.
  - А что ты высыпал в бокал?
  - Высыпал?
  - Да. Из пакетика.
  - А, ну я же сказал - диэтиллизергин.
  - Понятно.
  - Тебе когда в село ехать?
  - Завтра вечером.
  - А сейчас домой?
  - Наверное.
  Гюго встал и подошел к окну. Глядя в темноту ночи, он спросил:
  - А как действует этот... лизинг?
  - Лизергин, - задумчиво произнес Паша. - Не знаю.
  - Зачем же ты...
  - А мне и так хорошо.
  Паша опять откинул голову назад и слегка опустил веки.
  - Ты спишь? - поинтересовался Федя.
  - Нет.
  - Интересно, что ты чувствуешь?
  - Ничего лишнего...
  - Зачем же тогда принимать его?
  Паша ничего не ответил и не поднял веки.
  
  На следующий день Федор встретился с Шульцем. Встреча состоялась в знакомом Федору офисе 'старшего друга'. Тот обрадовался, увидев электрика, вышел к нему из-за стола, подал руку и усадил на диван.
  - Узнал я про твоего студента. Но ты пока его не трогай: пусть ходит, гуляет. Ты к нему присматривайся, ладно?
  - Зачем?
  - Это уже моя просьба. Тем более, что я приготовил тебе сюрприз, так сказать. Он касается Марины. Я про нее тоже узнал кое-что. Ты можешь использовать это 'кое-что'.
  - В каких целях?
  - Понятно в каких! Завоевать ее любовь. Ты же этого хотел?!
  - Да, но...
  - А что тебя смущает?
  - Я хочу, чтобы она сама...
  - Так для этого и сюрприз.
  Шульц достал из шкафа пакет.
  - Вот здесь, - он вынул из пакета коробочку, положил на стол и открыл ее, - сюрприз.
  - Что это?
  В руке Шульца оказалось янтарное ожерелье.
  - Это подарок. Ей.
  - Камни?
  - Я узнал, что она очень любит янтарь. Если ты невзначай подаришь ей ожерелье из янтаря, она растает.
  - Вы думаете?
  - Конечно! Она удивиться тому, что ты угадал ее желание. Удивление, скажу я тебе, очень сильное чувство. Особенно если оно внезапно.
  Шульц плеснул в бокалы немного коньяку. Они выпили. Федор спросил:
  - А вы без лизинга пьете?
  Шульц задумался. Он привык к неожиданным поворотам в разговорах с людьми. Он также привык быстро реагировать на них, в долю секунды. Так было и на этот раз, ну, может, пауза длилась несколько больше, секунды две - три. Шульц использовал прием анализа в автопилотном диалоге: говоря о банальной чепухе, продолжать размышление о внезапно возникшей проблеме, загадке.
  Он сказал, с наиболее возможной степенью непринужденности:
  - Хороший коньяк.
  - Я думаю! У вас плохого не будет.
  - Да, хороший коньяк...
  - У вас-то! Конечно...
  - Так что там по поводу лизинга?
  - А вы разве не...
  - Да как тебе сказать...
  - Мне казалось... Я думал узнать у вас...
  - Что узнать?
  - Понимаете, Андрей Адольфович, я видел, как тот солдат пересыпал содержимое пакетика в капсулы.
  - Нельзя ли подробнее?
  - Когда я находился в саду у Марины, я видел солдата. Он прятался в кустах смородины и пересыпал лекарство из пакетика в капсулы...
  Наконец-то Шульц понял, о чем могла идти речь в словах этого недоумка!
  - Ты хочешь сказать, там был наркотик? - Он мгновенно побагровел. - Никогда больше не говори подобную чушь. На вот, ожерелье из янтаря: хороший подарок. А про лизинг забудь. Я, во всяком случае, его не употребляю. До встречи.
  
  Когда Гюго садился в электричку, Паша сказал ему:
  - Ты ничего не понял. Шульц никогда не откроет тебе всей правды.
  - А ты? Или ты теперь скажешь, что не добавлял в коньяк лизинг? Может быть, мне показалось?
  - Тебе показалось: это вещество называется не лизинг, а лизергин. Диэтиллизергин.
  
  Электропоезд набрал скорость. Гюго понимал, что он обладает низким интеллектуальным коэффициентом, который называется IQ. Их обследовали в училище, и этот коэффициент у него оказался весьма слабым. Он сознавал в то же время, что окружающие его люди, те, с кем приходилось общаться, смеются над ним. Каждый раз они все говорят нечто такое, чего он не знает, не способен сразу понять, специально доводя его до растерянности.
  Он понимал также, что ищет себе кумиров. Его вечно датый отец не мог быть ему примером в жизни. Сейчас Федор выдумал себе кумира в лице Шульца. Конечно, этот человек достоин быть кумиром. Он много знает, понимает скрытый смысл политических событий. Он могущественен: его участие в фирме подтверждает это.
  Много мыслей скворченками стучались в сознание Федора, сжатое низким 'ай кью'. И Федор решил впускать их по очереди. Прежде всего: почему так встрепенулся Шульц, услышав про 'лизергин'? Да, я ошибся, назвав, это снадобье 'лизингом', подумал электрик, но суть дела от этого не меняется. Шульц уловил, о чем идет речь. Вероятно, он знал о пристрастии к лизергину его сотрудника Паши Клыкова. Его взбесило упоминание о том, как солдат Паша пересыпал порошок в капсулы.
  Вот еще одна мысль, давно стучавшаяся в его сознание, которую Федор впустил в себя: теперь он ясно понимал, чем именно занимался Паша возле кустов смородины в саду Марины. Он пересыпал в капсулы какой-то порошок, снадобье. И этим порошком, этим снадобьем был лизергин. Много чего говорит в пользу именно этой версии. Во-первых, он на примере Паши видел, как лизергин используется для кайфа. Во-вторых: реакция Шульца на упоминание лизергина. Он что-то о нем знает. Уж на что я дурак, но не заметить смятения Шульца было трудно даже мне, думал Федор.
  Итак, Паша брал купленный в аптеке пирацетам, высыпал из капсул содержавшееся в них лекарство, после чего наполнял уже пустые капсулы лизергином. Это же ясно, ясно! Он снабжал лизергином солдат в казарме, под видом капсул пирацетама. Он травил лизергином и Марину. Зачем?! Может быть, он хотел ослабить ее волю с тем, чтобы совершить с ней половой акт? Но Марина явно не та девушка, чтобы от какого-то там снадобья потерять над собой контроль. Но солдат мог и не знать этого. Это он, Федор, знает.
  И отчего это Шульц так перепугался? Сама только мысль, что Шульц мог быть как-то связан с тем наркотиками, казалась Федору чудовищной.
  
  Он возвращался в село, обдумывая новую неделю своей практики. Работа по установке проводки в домах будет идти своим чередом. Гораздо сложнее, как ему представлялось, должны складываться его отношения с Мариной.
  По приезде он решил сразу пойти к ней и поговорить об этом. Он приехал вечером. С автобусной станции к школе вела прямая дорога. Но Федор решил пойти длинным путем, через поле. Он не отдавал себе отчета в том, что его влечет к себе это поле; в том странном чувстве, которое оно вызывает в его сознании. Уже приближаясь к полю, подходя к краю, Федор изменялся: в нем начинался процесс душевного очищения. Может быть, так происходит в церкви, думал он. Было, что он заходил в церковь из любопытства, но ничего не чувствовал. Это случилось года два назад, когда он еще учился в школе. Он думал, что с ним в церкви произойдет что-то приятное, но такого чувства не возникло. И вот теперь искомое очищение рождается в нем при виде этого поля!
  Он прошел метров десять вдоль поля, по укатанной дороге. И вдруг увидел столбы с проволокой, натянутой между ними. Он продолжал идти вдоль поля, а столбы все тянулись. Наконец, они кончились. Вся длина их составляла метров сто. Он прошел далее и постоял у поля как привык, без всяких ограждений. Потом пошел к себе, в школу, стараясь ни о чем не думать.
  На следующий день он вспомнил про столбы, но их происхождение оставалось загадкой. Он хотел спросить про них у своего наставника, но не решился. Разгадал он эту тайну в конце рабочего дня, когда они устанавливали проводку в доме главного начальника села. Дело шло к концу. Федор привинчивал розетки на первом этаже дома. А на втором этаже собралась компания. Это были гости хозяина, которых он, глава местной администрации, пригласил к себе. Одного из гостей Федор сразу узнал по голосу - знакомому голосу продажного мента.
  Все эти люди собрались на званый ужин. Они пили, закусывали, не обращая никакого внимания на работу по установлению электропроводки. Видимо, они полагали, что 'работяги' ушли, сделав свое дело.
  Федор подошел поближе к лестнице и прислушался.
  Глава администрации сказал:
  - Да, я всю жизнь чего-то боялся. Я даже тебя боялся.
  - Почему меня? - спросил кто-то из гостей.
  - Ты всегда хотел мне нагадить за то, что когда-то я переспал с твоей женой.
  - Интересно, а что бы сделал ты на моем месте? - спросил тот же гость.
  - Убил бы.
  - Кого?
  - Не знаю...
  Тот гость сказал, обращаясь, вероятно, к хозяину:
  - Ты напрасно недооцениваешь своих противников.
  - Кого? Ребят из министерства природы? А ты знаешь, с кем я знаком в правительстве?
  - Знаю.
  - Вот поэтому у меня не будет проблем с этими дутыми защитниками природы, этими оборотнями. Тем более что все это - показуха. Глава минприроды - бывший директор разорившегося банка. Его пристроили охранять природу, но он и тут ухитряется срубать бабки. Он хочет получить от меня разрешение строить коттеджи в заповедной зоне.
  - А ты ему не дашь?
  - Хер ему!
  - А почему такая жестокость? - спросил гость.
  - Ну, знаешь, пряников на всех не хватит. И потом, он мне... несимпатичен.
  - Дело хозяйское. Только зря ты их недооцениваешь. Ко мне уже наведывались...
  - Почему ты раньше не сказал? Кто они?
  - Люди в черном...
  - Ну ладно, хватит! Кто они на самом деле?
  - В черных куртках, в черном джипе. Сказали, что 'будут проблемы'.
  - Как обычно...
  - Да нет. Тут дело серьезное.
  - Что, не простые братки?
  - Кажется, государственные.
  - Ладно, - сказал глава администрации. - Мы еще вернемся к этому разговору.
  Федор тихо удалился. Он вернулся к себе, переоделся и пошел к Марине.
  
  Марина ходила по саду и курила. Увидав Федора, девушка помахала ему рукой и сама открыла калитку. Они поздоровались и вместе зашли на крыльцо.
  - Тебе не кажется странным, что я так часто захожу к тебе?
  - Думаешь, ты один?
  - О, прости! Я забыл, с кем имею дело. Первая красавица села...
  - Только не надо грубить.
  - Прости. Он давно в последний раз приходил к тебе?
  - Мой черный человек?
  Гюго мгновенно замолчал. Он всегда делал это, чтобы не казаться глупым. В эти секунды молчания, Федор лихорадочно перебирал в памяти все, что он знал по теме высказывания своего собеседника. 'Черный человек'... Что-то знакомое. Но Федор так и не вспомнил ничего о нем.
  Он произнес, как ему, казалось, весьма эффектно:
  - Нет, я спросил о человеке цвета хаки.
  - А, военный... - вспомнила Марина. - Точнее, студент-медик. Он приходил три дня назад. Аккурат перед твоим отъездом в Москву.
  - Можно тебя спросить? - понизив голос, произнес Гюго.
  - Конечно, ты можешь спросить. Только я не обещаю, что отвечу тебе.
  - Этот твой солдат... Э-э... медик. Он предлагал тебе таблетки? Или, может быть, высыпал их содержимое в чай, коньяк, кофе? Он доставал пакетик со снадобьем?
  - Поговорим об этом в другой раз.
  - Хорошо. Я пойду к Привалову.
  
  Гюго зашел к соседу Марины. Тот лежал на диване и читал журнал.
  Федор с порога набросился на него:
  - Послушай, санитар, может, ты мне скажешь, наконец, правду!?
  Кирилл встал и спросил:
  - Какую правду?
  Электрик сказал:
   - Я хочу знать, во-первых, что ты мне предлагал в качестве обезболивающего средства, которое было у тебя в пакетике, а? Помнишь, в ту нашу первую встречу? И, во-вторых: кто хочет посадить Марину на наркотики?
  Кирилл подошел к столу, положил на него журнал, пролистал несколько страниц и потом сказал отрешенно:
  - Я предлагал тебе баралгин.
  - А я думал..., - растерянно произнес Гюго.
  Кирилл усмехнулся:
  - Что ты думал? Что я предлагал тебе какой-нибудь наркотик?
  Гюго продолжал находиться в растерянности. А Кирилл подошел к шкапу и достал оттуда коробочку с каким-то порошком.
   - Баралгин - забытый препарат, его сейчас уже и не выпускают. Но это замечательный анальгетик!
  Кирилл закурил 'Давидофф' и поставил чайник.
  - Чай будешь? - спросил он.
  Гюго не ответил.
  Кирилл сказал:
  - Надо согреться. Вечера стали холодными. Осень.
  Федор находился в прострации. Он тупо смотрел на Кирилла. Взгляд Федора притягивали его вельветовые, а-ля мятые брюки с ободком золотой цепочки, висевшей полумесяцем на ремне, легкий свитерок, мягкие, но точные движения рук.
  Когда Кирилл стал сыпать в чашки коробочный порошок, Федор встрепенулся:
  - Что это?
  - Это? Разнотрав.
  - Ты пробовал марихуану? - упорствовал Федор.
  - Надеюсь, я не сижу на скамье подсудимых и не даю показания?
  Кирилл разлил кипяток по чашкам и предложил Федору сесть за стол.
  Помешивая разнотрав в чашке, он сказал:
  - Я противник химии. Вообще лекарств, препаратов, тем более, наркотических средств. Короче, любого внешнего воздействия на мозг.
  Он сделал глоток травяного чая и участливо заметил:
   - Хороший напиток.
  Гюго взял было чашку, поднес ее к губам, но тут же поставил обратно, не отпив ни глотка.
  Кирилл сказал:
  - Что касается второго твоего вопроса, тут я могу предполагать...
  - Наверное, это цыган?
  - Ну, если следовать прямой логике, так сказать, то это должно быть так.
  - А что, разве есть какая-то другая логика?
  - Это долгий разговор.
  - Понятно, - обиделся Федор, - с дураками разговор короткий.
  - Пожалуйста, мы можем поговорить, но ты даже чай не пьешь. А какой же разговор без чая?
  Гюго вновь поднес к губам чашку чая, но опять поставил ее, не сделав глотка.
  Он сказал, хрипловатым от волнения голосом:
  - С цыганом понятно: он делает бизнес на наркотиках. Ему выгодно, чтобы Марина подсела. Но я не могу понять, зачем к ней ходит этот солдат?
  - А зачем ты к ней ходишь?
  - Ну, я в каком-то смысле люблю ее. А вот он зачем?
  - И он, наверное, хотел бы ее любить.
  Гюго не сказал Кириллу ни про то, как он видел у солдата порошок, ни про свой разговор с Пашей, ни про лизергин.
  - Давай выпьем, - предложил Федор.
  - У меня ничего нет.
  - Что же делать? Давай, зайдем к Марине.
  Они попросились к ней. Она принесла бутылку виски и поставила ее на стол.
   - Возвращаться - плохая примета, - заметила Марина и посмотрела в глаза Гюго.
  Кирилл изящно отвинтил крышку бутылки и плеснул виски в стаканы.
  Они выпили. Федор плеснул в стаканы еще виски. Марина сказала:
  - Вы что, пить сюда пришли?
  - Еще по одной? - смущенно произнес Федор.
  Кирилл сказал, удачно вписавшись в поворот разговора:
  - Наш друг интересуется одним вопросом. Очень важным вопросом.
  - Он касается меня? - спросила Марина. - Ну что же, карты на стол.
  Кирилл поддержал ее, сказав Федору:
   - Теперь глупо отпираться.
  - Не бойся, как в атаку! - сказала Марина.
  Гюго выдержал паузу в несколько секунд, а затем объявил, очень важно:
  - Хорошо, я скажу.
  Он поднял стакан, давая понять, что пьет сейчас за их здоровье, и 'опрокинул' его. После этого он произнес:
  - Известно, что против нас идет наркоинтервенция.
  - А я тут при чем? - спросила Марина.
  Гюго пояснил:
  - К тебе ходит солдат. Кто он? Зачем он к тебе ходит?
  Марина усмехнулась.
   - Можно подумать, - она обратила взгляд на Гюго, - что я твоя собственность.
  - Конечно, нет ничего особенного в том, что он к тебе ходит. Просто, я кое-что видел...
  - Кто о чем, а вшивый о бане, - с недовольством заметила Марина.
  - Нет, я не заглядывал в окно, не следил за тобой. У меня не было желания наблюдать, как ты трахаешься. Я стоял там, в саду.
  - Не поняла, где ты стоял? Зачем?
  - Там, в саду, возле смородины. Солдат стоял тоже в кустах, невдалеке, и наполнял пустые капсулы порошком. Порошок был у него в пакете. Согласитесь, все это довольно странно.
  Наступила тишина. Все трое старались не смотреть друг другу в глаза, глядели вниз.
  - Да, - произнес, наконец, Кирилл, - история.
  - Все это безумно интересно, - сказала Марина, - но, может быть, тебе показалось?
  - Я не сумасшедший, - заявил Федор.
  Гюго не сказал о себе всей правды. Он, может, и не сумасшедший, но некоторое отношение к психушкам имел. Он отставал в развитии, учился в коррекционном классе. У него в детстве был энурез. Кроме того, он был раздражительным и нервным, особенно, после травмы головы, полученной им в драке. С этими симптомами он несколько раз лежал в детском психоневрологическом отделении.
  Федор добавил:
  - Кроме того, я узнал о веществе, которое, если подмешать его в чай или кофе, вызывает одурманивающий, точнее, успокаивающий эффект. Я думаю...
  - Что ты думаешь? - улыбнулась Марина.
  - Что тут такого особенного? - вмешался Кирилл. - Существование транквилизаторов ни для кого не секрет, они продаются в аптеке.
  - Да ничего особенного, дорогой Кирилл, все дело только в способе их доставки, так сказать. Одно дело в аптеке и совсем другое... Зачем он пересыпал их из пакетика в капсулы? К чему такая конспирация?
  Марина прервала весь этот мутный, тягучий разговор:
  - Так, все! На сегодня хватит. Идем курить, а после расходимся.
  Они с Федором вышли в сад. Марина тут же набросилась на него:
  - Опять ты за свое!
  - Да я...
  - Сколько тебе можно говорить: нельзя при нем обсуждать скользкие темы.
  - Но ведь это он начал. И потом я ему уже говорил о своих подозрениях насчет солдата.
  Они закурили.
  Марина сказала примирительным тоном:
   - Хорошо. Этот солдат... Он приятель моего друга. Помнишь, я тебе говорила, что у меня есть друг?
  - С которым ты познакомилась в консерватории и который ездит на джипе?
  - Да.
  - Этот солдат - от него?
  - Он оказался тут на сборах. Он зашел ко мне и передал привет от... Да, от него, от моего друга. Вот и все. Надеюсь, на этот раз ты не станешь интересоваться, были ли у нас с ним интимные отношения?
  - Это твои проблемы. Но я бы на твоем месте был более осторожен.
  Гюго вышел от Марины в смятении. Собственно, такое состояние преследовало его все дни, что он знал Марину. Бывало и раньше - он впадал в душевное волнение, но то были мелкие ссоры, раздражения, иногда крупные потасовки. Ничего подобного теперешнему ощущению он никогда не испытывал. Он чувствовал, что дело нечисто, что идет какая-то безжалостная игра. И у этой игры есть свои правила, отличные от законов человеческой жизни и той морали, которую ему преподавали в школе-интернате.
  Если бы он мог понять правила этой жестокой игры, ему было бы легче. Но в силу неразвитости логического мышления, Федор не в состоянии охватить всех сигналов, знаков, слов, поступков, чтобы понять происходящее. А тут еще любовь к Марине! У Федора были уже половые контакты с девушками из семей алкоголиков. У них был такой же, как у него уровень мышления - весьма недалекий в логике и способности к абстракции. Но разве для того, думал Федор, чтобы трахнуть и получить от этого удовольствие, требуется что-то еще кроме подходящей телки? Разве нужны для этого какие-то иные, странные чувства, связанные с интеллектом?
  Федор понимал, что он никогда не стал бы ни к кому ревновать девушку своего круга, своего, так сказать, 'поля ягоду'. Девки из семей алкоголиков, примитивные и недалекие, не заслуживали того, чтобы из-за них так убиваться. Однако Марину он ревновал и к Кириллу, и к солдату, и даже к мифическому 'другу' на джипе...
  Далее, проклятый 'лизергин'. Конечно, он не считал себя таким белым и пушистым. В школе-интернате многие ребята нюхали клей, пары бензина, приспосабливая для этого полиэтиленовые мешочки. Федор тоже несколько раз нюхал клей 'Момент', после чего видел глюки: разных зверюшек, персонажей мультиков. Но после таких 'сеансов' у него возникали дикие головные боли - сказывались гипоксия в момент родов и удары по голове в драках. Поэтому особого интереса к 'психотропам' он впоследствии не проявлял. Зато полюбил алкоголь, в основном слабые напитки в виде коктейлей и пива; водку употреблял небольшими дозами, одну - две рюмки. Несколько раз курил 'траву', как это делала половина его знакомых. Коньяком и виски его угощали редко. И вот он узнает, что есть некий препарат 'лизергин', который, если его подмешать в водку или коньяк, вызывает приятную сонливость, расслабление в виде нирваны. Вдобавок, он узнает, что Паша химичит с каким-то порошком прямо в саду у Марины, и что оба они связаны с 'другом на джипе'.
  
  Проходя мимо цыганского дворца, Гюго услышал доносившееся оттуда пение. Он остановился и прислушался. Звучала какая-то народная песня, которая была ему знакома. Странно, подумал Федор, ведь я же не цыган, почему же тогда мне знакома эта песня? Он когда-то ее слышал, может быть, в раннем детстве, когда жил с родителями - алкоголиками, еще до их развода, вернее, до того, как отца посадили в тюрьму за кражу, а мать потом вообще спилась... Да, наверное, это было тогда. Эту песню напевала ему его русская бабушка. Как необычно, неожиданно было услышать эту песню теперь, звучащую в саду цыганского замка!
  
  Федор решил зайти к мастеру. Было уже заполночь, но ему хотелось выяснить кое-что о цыгане и продаже поля. Слава богу, в доме мастера горел свет. Федор постучал в окно. Дядя Миша вышел на крыльцо.
  - Не спиться? - спросил он.
  - Нет, проходил мимо...
  Они закурили.
  - Я хотел спросить, кому хотят продать поле за селом?
  - Откуда ты знаешь об этом?
  - Случайно услышал. В доме главы администрации и...
  Дядя Миша посмотрел на своего напарника оценивающим и слегка удивленным взглядом, после чего начал свой рассказ:
  - Несколько лет назад здесь будто бы побывала комиссия. Комиссия эта решила, что поле является культурным объектом, потому что тут жил один известный поэт. Вернее, стоял его дом, которого теперь уже нет. Но осталось пространство, и оно отразилось в его стихах. Словом, поле это - национальное достояние. А недавно это поле приглянулось некой весьма влиятельной даме. И дама эта решила построить тут себе особняк, захватив значительную часть поля. Как я уже сказал, поле является охраняемым объектом, поэтому формально здесь ничего нельзя трогать. Но...
  - В нашем коррумпированном государстве...
  - Осторожнее, мой юный друг! - воскликнут мастер, но тут же сказал уныло: - Хотя, ты прав.
  - Короче говоря, местную администрацию купили?
  Мастер поморщился, как от зубной боли:
  - Не совсем... Глава нашего района, у которого мы вчера устанавливали проводку, кажется, оказался честнее своих товарищей и решил воспрепятствовать этому произволу.
  - А как же та комиссия? Ну, которая решила, что это поле должно охраняться...
  - Ее-то как раз купили легко. Как и мелких чиновников района. А вот глава администрации уперся.
  - Странно. Мало денег дали?
  - Вряд ли... Он не может предать свою любовь... к родине. К тому месту, где родился, к тем полям, на которых вырос, по которым бегал в детстве...
  - Дело в том, - продолжал дядя Миша, - что у этой дамы слишком высокие покровители. Один из них - даже министр.
  - А чем занимается этот министр?
  - По-моему, он как-то связан с фармакологическими фирмами.
  - С лекарствами?
  - Ну, да. Между прочим, это самые богатые фирмы в мире.
  - Теперь я понимаю: бороться с ними бессмысленно.
  - Абсолютно бессмысленно. Но, видишь ли... Наш глава хочет дать им бой.
  - Его, наверное, убьют, - пылко произнес Гюго. - Если им не удастся все же купить его.
  - А кому это нужно, убивать его? Будет скандал. Лишние хлопоты. Многие в мире еще помнят того поэта, который тут жил. Убийство вызовет резонанс, привлечет внимание. Я думаю, что вся эта банда не хочет скандала. Но и купить главу нашей администрации у них не получится.
  - Что же будет?
  - Не знаю.
  Федор ушел спать, не спросив про цыгана.
  
  Утром Гюго встал рано и подошел к окну. Из окна открывался вид на поле. По кромке в сторону села шел солдат. Не Паша, а тот, другой солдат, которого он встретил в самом начале своей практики в Степном. Который просил его купить в аптеке пирацетам. Федор быстро оделся, выбежал из школы и направился к дому Марины. Он был почти уверен, что солдат идет к ней.
  Он не знал, что именно будет делать, но ему непременно хотелось что-то предпринять. Он затаился под кустом у калитки. Через минуту подошел солдат и проник в сад. Федор остался на своем месте. Пробыв тут около получаса, он опять увидал солдата. Тот шел обратно - из глубины сада к калитке. Подойдя к ней, солдат на мгновение обернулся назад, а потом вышел на улицу. И тут же направился в сторону поля.
  Федор не стал его преследовать, а забежал в сад. Было раннее утро. Роса замерзала на листьях. Он приблизился к дому и посмотрел в окно. В спальне Марины никого не было. Сердце его сильно билось. Марины не было, но ее постель была примята, а на краешке лежал какой-то белый комочек. И вдруг, как огонь в керосиновой лампе, в сознании вспыхнула страшная догадка: неужели комочек - это ее трусы! Сердце забилось еще сильнее, раскачивая грудную клетку и все тело. Невидимая, страшная и неодолимая сила разоблачения вскипала в нем. Он вбежал в дом, зашел в спальню и кинулся к кровати. Самые худшие предположения, увы, подтвердились: это были трусы! Ее трусы! Федор поднял их и увидал следы спермы, еще не успевшей высохнуть и выветриться.
  Федор опрометью выскочил в сад, потом на улицу и долго бежал по ней, сначала не понимая, куда именно он бежит. В его голове стучала только одна мысль: 'Ведь это был не Паша, это был простой солдат из казармы'! Немного придя в себя, он увидел поле и каких-то людей с аппаратами для замера территории. Эти люди приехали, вероятно, для того, чтобы начать измерять землю под владение. Рядом с ними был еще кто-то третий. Федор остановился метрах в десяти от этих людей. Землемеры были так заняты своей работой, что не обратили на него никакого внимания.
  Да он и сам не рад был посторонним людям. Мысли, одна мерзее другой, вертелись в его голове, вызывая почти физическую боль. Вот они, московские барышни, думал Федор. Ну, после этого, кому верить! Выходит, она смеялась надо мной, когда говорила, что ни с кем не спит?! Она понимала, что я глуп, видела во мне человека с низким интеллектуальным коэффициентом и забавлялась мной как электронной игрушкой. Но, черт возьми, можно смеяться надо мной, растоптать меня, унизить, предать, но играть мною нельзя!
  Так он простоял несколько минут. Землемеры не видели его, в то время как он стал все явственнее слышать их голоса. Он также разглядел третьего - это был Кирилл.
  - Какое наше дело, - говорил один землемер, глядя в свою трубу, - нам заказали работу, мы ее делаем. А совесть, душевные муки...
  - Но ведь невозможно делать свое дело и знать, что ты совершаешь низость? - произнес другой землемер.
  - Почему невозможно? Возможно. Вот я отчетливо вижу, что тебя мучает совесть...
  - Очевидно! Ведь здесь когда-то было имение... Волконских.
  - Знаю, - сказал первый землемер, - знаю и то, что тут бродил один великий поэт.
  - Как же после этого можно спокойно мириться с захватом этой земли, превращения ее в вертеп...
  - Почему же в вертеп? - спросил первый землемер.
  - Очевидно! - воскликнул второй землемер. - Кто может посягать на это поле? Мафия, ворье: кто еще может заплатить такие деньги! Чтобы бездарно прожигать здесь жизнь. В то время как это место предназначено для духовной энергии. Мы сами невольно можем стать соучастниками преступления против цивилизации, культуры.
  Первый землемер усмехнулся:
  - А я совершенно спокоен: и за себя, и за тебя, и уж, тем более, за цивилизацию.
  - Ты говоришь что-то очень странное? - с досадой и раздражением произнес напарник.
  - Что может быть странного в возврате собственности ее законному владельцу?
  Тут впервые заговорил Кирилл. Обращаясь к первому землемеру, так сказать, землемеру-цинику, он спросил:
  - Как? Законному владельцу? Ты, кажется, не в своем уме! Если бы это было так, разве кто-то стал бы возражать!
  - А ты разве не знаешь...
  - Что я не знаю? - спросил Кирилл
  - Что эта земля принадлежит праправнучке Волконского? Я думал, ты знаешь. Тоже мне, краевед!
  - Знаю я эту историю, читал в газете, - сказал Кирилл. - Волконского расстреляли, а его жена погибла в ссылке. Будто бы от голода... Но их ребенок, оказывается, остался жив. Он был взят в крестьянскую семью, это его спасло. Он жил под другой фамилией. Потом родился внук, потом - праправнучка... Разумеется, им не говорили про их родословную. Они числились крестьянами. Но кто эта самая праправнучка, я не знаю. Разве ее нашли?
  - Кто же все это раскопал? - спросил второй землемер.
  - Некто Шульц, историк и бизнесмен, - землемер-циник был горд своей осведомленностью.
  - Шульц? - Второй землемер задумался. - Я, кажется, припоминаю. Писатель? У него была какая-то книга... То ли про монголов, то ли про Ивана Грозного...
  - Да, про декабристов, - сказал циник.
  Гюго приблизился к ним и спросил у циника, слегка заискивающим тоном, вероятно, чувствуя неловкость от собственного невежества:
  - А где эта внучка, пардон, праправнучка?
  - Насколько я знаю, с ней уже вели переговоры, - сообщил осведомленный землемер.
  - Кто?
  - Кому положено. Представители строительной фирмы.
  Гюго произнес в замешательстве:
  - Ничего не понимаю! Для кого же строиться этот дом? Для праправнучки Волконского? Но почему же так возмущен глава администрации? Ведь до сих пор считалось, что этот дом строится под каприз некой высокопоставленной дамы!
  - Этого я не знаю...
  Землемер вдруг замолчал: он неподвижно смотрел вдаль. Оттуда, по проселочной дороге вдоль поля приближался джип. Первый землемер произнес, автоматически, голосом человека, находящегося в глубоком оглушении:
  - А вот и она.
  - Кто это? - спросил Федор.
  - Хозяйка, - сказал землемер.
  - Медной горы? - произнес другой.
  Первый землемер вдруг словно очнулся:
  - Не советую с ней шутить.
  - Я таких хозяек вертел... не скажу на чем, - сказал другой. - Неужели она настолько влиятельна, что...
  - Ты себе даже не представляешь!
  Вскоре джип подъехал к землемерам. Теперь Федор узнал его: это была машина Шульца.
  Странно, заметил про себя Федор. Впрочем, он не особенно удивился очередному открытию. Череда событий сегодняшнего утра, впрочем, как и всех событий, случившихся тут, на практике, была столь калейдоскопичной, что заметно притупила его восприятие.
  Из джипа вышла дива в кашемировом пальто. Она держала в руках сумочку. Могло даже показаться, что она очень мила, нежна и наивна. Шульц вышел вслед за ней, и они подошли к первому землемеру. Тот учтиво поклонился и показал рукой на участок.
  - Что-нибудь вырисовывается? - спросила дама.
  - Первые штрихи, так сказать.
  - Это твой напарник? - спросила дама, глянув на Федора.
  - Да, в каком-то смысле...
  - Я что-то не припомню этого напарника?
  Гюго сказал:
  - Я вовсе не напарник. Я тут живу.
  Дива сказала, глядя на Гюго, голосом полным удивления и презрения к человеку низшего сорта:
  - Кретин.
  - Сами вы, знаете... - произнес Федор.
  Землемер мгновенно вплотную подступил к нему и сказал:
   - Смывайся. Только быстро!
  Гюго удалился. Силы были явно не равны, да и сам Федор - не борец, во всяком случае, в физическом смысле.
  Землемер обратился к подошедшему Шульцу:
  - Я не хочу вторгаться не в свою область, так сказать, но по селу ходят разные слухи... Это не просто пересуды старушек...
  - Я в курсе.
  Шульц обнял свою даму и сказал землемеру:
  - Это праправнучка князя!
  - Очень приятно, - сказал землемер, склонив голову. - Добро пожаловать.
  - Ее зовут... Простите, вас, кажется, зовут...
  - И это то самое место? - спросила дама.
  - То самое.
  - И оно действительно стоит три миллиона?
  - Поедем, - заторопился Шульц, - темно будет возвращаться.
  
  Днем за работой Федор был задумчив.
  Дядя Миша спросил его:
  - Что-нибудь случилось? У тебя руки дрожат.
  - Все нормально.
  - Ты шуруп прикрутить не можешь. Выкладывай, чего уж там. Все дело в юбке?
  Гюго спустился с лестницы.
  - Мне стыдно признаться, но дело вовсе не в юбке. То есть я хотел сказать, дело касается женщин, но не в этом смысле.
  - Нельзя же так изводить себя. А в чем все-таки дело?
  - Девушка, которую я любил, оказалась шлюхой, а человек, которого я уважал, - мошенник и вор.
  - Все таки 'юбка', - понимающе произнес дядя Миша.
  Они присели за стол в особняке главы администрации.
  Гюго спросил:
  - Помните, прошлый раз мы говорили о продаже участка земли за селом?
  - Да, это поле князя Волконского. У него гостил известный поэт.
  - Я кое-что узнал. Оказывается, существует праправнучка князя Волконского.
  - Я давно знал об этом.
  - Вы знали? Но ведь это совершенно меняет ситуацию. Получается, что знаменитое поле просто возвращается наследникам. Законным наследникам. К чему тогда протесты, героическое сопротивление главы администрации?
  - Почему ты не спросишь у самой 'главы'? Он, кажется, наверху.
  - Неудобно. Я простой электрик.
  - Я тебя представлю. Он там совсем заработался. Ему надо отдохнуть. Поставь чайник.
  Дядя Миша поднялся по винтовой лестнице в кабинет хозяина. Вскоре оттуда стал доноситься разговор и смех, которые усиливались по мере приближения друзей к нижней гостиной. Наконец, они появились на лестнице и уже сошли в гостиную, к столу.
  - Вот, - сказал дядя Миша, представляя Федора, - наш юный друг. А это... Впрочем...
  - Я знаю, - сказал Гюго. - Вы Фурцев, глава администрации.
  - Да, - подхватил дядя Миша, обращаясь к хозяину дома, - ты теперь фигура известная. В газетах, по телевизору...
  Рукопожатие главы было крепким.
  - Федор интересуется, кто же именно является наследником Волконского? Кому принадлежит это поле?
  Фурцев сказал:
  - Мы им ничего не отдадим.
  - Вы пойдете на нарушение закона? - робко поинтересовался Федор.
  - Нет, я не пойду против закона. Они хотят нас обмануть, но я им не дамся. Есть церковные книги, куда раньше при рождении человека записывались все сведения о нем. Эти книги хранятся в нашей церкви. Там есть и о Волконском кое-что, и о его детях...
  Тут Фурцев откинулся на стуле, приняв очень важную позу, и сказал:
  - Да-да, я хорошо информирован.
  Федор спросил:
  - Простите, но кто же наследник?
  - Народ.
  - Но кто конкретно?
  - У меня сильная позиция, - произнес Фурцев.
  Дядя Миша сказал:
  - Народ и партия едины.
  - Что? - спросил Фурцев и тут же согласился: - Да, в каком-то смысле...
  - Но если, - продолжал дядя Миша, - у них есть на примете конкретный человек, претендующий на родство с князем Волконским, дело может дойти и до суда.
  - Не смеши.
  - Причем, не местного суда...
  - Страссбургского, что ли?
  - Допустим.
  - Ебал я ваш суд!
  Дядя Миша заметил:
  - Сейчас другие времена...
  Федор спросил Фурцева:
  - А зачем вы впутались в эту... Зачем вам поле?
  Фурцев поднялся и медленно подошел к шкафу. Он приоткрыл дверцу и достал блюдце со штофом водки и стаканчиками. Обернувшись к своим гостям, он сказал:
  - Я так понимаю, разговор у нас предстоит длинный. А какой же разговор без водки?
  Он поставил поднос на стол.
  - Сейчас я возьму закуску. Помидорчики... - Фурцев принес с веранды кое-какую зелень, хлеб.
  Они выпили.
  Глава сказал:
  - Итак, поле.... Светит луна или падает снег...
  - А, это песня из фильма 'Неуловимые мстители', - весело сказал Федор.
  - Хороший фильм? - спросил глава.
  - Да.
  - У нас тоже будет хороший фильм. Про мстителей. Довольно, покуражились...
  - Кто? - робко произнес Федор.
  - Олигархи! Приезжают, как к себе домой. Устанавливают тут свои порядки!
  - А цыгане?
  - Знаю. Они торгуют наркотой. Они реализуют ее через ночную дискотеку.
  - Так вы знаете об этом?! - воскликнул Федор.
  - Давай выпьем, - сказал глава.
  Они опять выпили.
  - Конечно, я знаю об этом. Но у меня руки связаны, я не могу им ничего предъявить. Полиция с ними в доле.
  - Я знаю, - сказал Гюго.
  - Откуда ты знаешь? - удивился Фурцев.
  - Вот, - Федор показал стреляную рану на ноге. - Я оказался, случайно, у них в саду...
  - Да, - согласился Фурцев, - они крутые. Они никого не подпускают. Но мы их достанем. И клуб этот ночной, рассадник наркоты... Мы им устроим маленький перл-харбор!
  - Ну, зачем же так жестоко? - заметил дядя Миша.
  - Тс-с, - глава поднес к губам палец, - давай выпьем.
  Они в третий раз выпили.
  Фурцев произнес:
  - Я тебе скажу, кого они считают наследником. Вернее, наследницей. Это одна дама, которая приезжает сюда на джипе и с хозяйским видом осматривает свои владения.
  - Эта пигалица? - удивился дядя Миша.
  - Ну, ты же ее видел!
  - Я тоже ее видел, - сказал Федор.
  Глава спросил:
   - Скажите мне, почему она выше всех нас?! Только потому, что она якобы наследует права князя Волконского? Но это все обман. Наследница - не она... Шульц, этот олигарх, подделал бумаги о наследстве. На самом деле эта блядь никакая не наследница. Я-то знаю. Я видел церковные книги.
  Потом Фурцев как-то сник, вяло наполнил рюмки водкой.
  - Грустно, - сказал он и выпил. - Как после этого жить...
  - Может, отдать поле настоящим наследникам? - спросил Федя. - Раз вы их знаете.
  - Землю отдавать нельзя! Никто не знает настоящей правды...
  Они выпили еще по рюмке и разошлись.
  
  Федор в пьяном сознании думал о том, как он обидел Фурцева. Тот радел за землю, а он стал защищать собственников, потомков бывших князей, претендующих теперь на землю. Ту землю, которую обрабатывали крестьяне при советской власти, которую они защищали от немцев.
  Федор шел в школу. Было темно. Проходя мимо особняка цыгана, он услыхал разговор. Говорили во дворе замка. Федор подошел ближе и прислушался. Он обратил внимание на щель между столбом и кирпичным блоком забора. Через нее можно было увидеть часть двора. Там горел костер. У костра сидели цыган и его дочь.
  Цыганский барон говорил, обращаясь к дочери:
  - Анфиса, дай шампур с мясом.
  Барон повесил шампур на две палки и залил костер водой, приговаривая:
  - Сегодня будем есть шашлык.
  Дочь, девочка лет семи, спросила его:
  - А зачем ты залил костер?
  - Шашлыка без дыма не бывает. Огонь погубит его.
  - Папа, долго мы еще будем тут сидеть?
  - Нет, скоро пойдем в дом ужинать.
  - Я хотела спросить, долго ли мы будем находиться в этом замке?
  - А... Еще несколько дней.
  - А потом?
  - А после мы вернемся к нам домой.
  - К маме Прасковье? В нашу деревню Тимониху?
  - Да, в нашу деревню.
  - А почему меня обозвали цыганкой? Я русская?
  - Русская, русская... Кто тебя обозвал?
  - Какой-то мальчик на улице.
  - Я же тебе запретил покидать замок, выходить на улицу! Что он еще сказал?
  - Что ты - цыганский барон, и что мы с тобой торгуем наркотиками.
  - А ты что сказала?
  - Я убежала в дом.
  Цыган снял шампур и вилкой набросал куски мяса в тарелку.
  Он сказал:
  - Мы скоро уедем отсюда. И запомни: за ворота замка больше не выходи!
  
  Федор отпрянул от щели в заборе и пошел вдоль стены. Он решил не идти к себе в школу, а разыскать мента. Что-то подсказывало ему: в этой истории с цыганом не все чисто. Уж очень быстро, вспомнил Федор, этот мент оказался рядом, когда 'цыган' выстрелил в него. Словно он охранял покой барона, и никаких других забот у него не было. Конечно, все это можно объяснить тем, что мент просто подкуплен бароном, нанят им. Возможно... Но как объяснить то, что он услышал и увидел сегодня, сейчас? То, что открылось ему за щелью цыганского замка? Эти славянские лица, русская речь без акцента, русские имена, загадочные планы уехать через два дня в Тимониху? Тут пахло инсценировкой.
  Федор подошел к станции. Тут рядом находился пункт полиции. В домике горел свет. Федор остановился. Из домика вышел мент и закурил. Гюго подошел к нему.
  - Мы поможем, мы все время на посту! - сказал Федор.
  - Поздно что-то гуляете...
  - Так ведь, самое интересное происходит по ночам.
  - Они приходят по ночам, - задумчиво произнес мент, нисколько, казалось, не удивившись словам Федора, - а спать-то когда-нибудь нужно...
  - На дежурстве нельзя спать.
  - А мы и не спим. Не пьем и баб не трясем.
  - О, да вы прямо романтический герой!
  - Не хуже других. Ну, так в чем же дело?
  Гюго сказал:
  - Я хотел узнать, как продвигается следствие по моему делу?
  - Какому делу?
  - Моему делу, - уточнил Федор. - В меня ведь, кажется, стреляли...
  - Это уже далекая история.
  - А как же уголовное дело?
  - Не было никакого дела.
  - Вот как? Меня чуть не убили, а дела никакого нет!
  - Вы не понимаете, - сказал мент.
  - Конечно, - вспылил Федор, - куда уж мне понимать!
  - Это дело не имеет судебной перспективы.
  - То есть, как?
  - Скоро вы все узнаете.
  - Послушайте, вы...
  Мент жестом пригласил Федора войти в полицейскую сторожку. Там он достал из сейфа коньяк и плеснул его в бокалы.
  - Это - не цыган, - сказал мент и пригубил коньяк.
  - То есть как это, не цыган?!
  - Пейте.
  Федор выпил.
  - Это провокатор.
  - А зачем вы мне говорите об этом?
  - Так вы сами спросили!
  Федор испугался такой внезапной откровенности.
  Полицейский продолжил:
  - Присмотревшись к вам, я понял одну вещь: вам надо говорить правду. Иначе вы не отстанете. Хотите знать, для чего вся эта бутафория с цыганским бароном? Есть такой человек по фамилии Фурцев...
  - Глава...
  - Да. Неотесанный мужик с претензиями на патриотизм. Жертва 'перестройки', как говориться. Задумал он помешать строительству виллы на Волконском поле. Будто бы вилла эта нарушит культурно-экологическую среду нашего района.
  - Смелый человек, - заметил Федор.
  - Да, конечно. Но есть другой человек. И вот тот, другой, решил, во что бы то ни стало эту виллу построить.
  - Зачем? Места, что ли, мало вокруг?
  - Я сейчас объясню. Давай выпьем.
  Собеседники выпили еще по рюмке.
  Мент сказал:
  - Меняется время...
  - Что?
  - Эпоха. Надо вернуть собственность ее владельцам. Есть знаковые вещи. Ритуальные, в каком-то смысле.
  - Похоронные?
  - Да. Старую эпоху надо похоронить.
  - Это как царя ритуально убили?
  Гюго вспомнил рассказ Шульца о ритуальном убийстве Николая второго, которое произошло по приказу Ленина. Мент удивился: откуда в голове этого простодушного дебила взялись сведения о жертвоприношении Николая?!
  - Ну, если ты и об этом знаешь, - сказал участковый, - то мне будет легче объяснить ситуацию. Итак, есть ритуальные события, совершаемые, как правило, на поворотных пунктах истории. Возвращение собственности - и есть такой пункт. Удастся построить виллу на поле князя Волконского или нет, вот в чем вопрос!
  - А при чем тут собственность?
  - У этой земли есть владелица, - сказал мент.
  - Никак, праправнучка князя объявилась?
  Удивление мента подошло к пределу: неужели этот кретин что-то знает о праправнучке князя!
  Мент сказал:
  - Есть законная владелица, есть богатый, уважаемый человек...
  - Позвольте узнать, кто? Или это большой секрет?
  - Да нет тут никакого секрета. Шульц. Разве тебе что-нибудь говорит это имя? Ну, вот, не говорит. Просто, еще рано. Могу только сказать, что праправнучка князя жива.
  - А барин? Шульц, кажется? Кто он?
  - Он из Москвы. Большой человек. Давай выпьем.
  Они опять выпили. Мент опрокинул полный стаканчик коньяку и начал отрубаться. Его понесло на откровенность. Так бывает, когда человек долгое время хранит в себе тайну. Она мучает и тяготит его, и в какой-то момент, особенно под газом, этот нарыв прорывается наружу.
  Он сказал, заплетаясь:
   - Возникает вопрос: как нам убрать Фурцева, чтобы окончательно расчистить дорогу к строительству виллы? Знаю, ты скажешь - киллеры, убийство...
  - Наверное.
  - Тут необходимо не просто убийство, а - ритуальное убийство.
  Гюго подбросил:
   - Как же его можно совершить, не понимаю? Бошку отрезать, что ли?
   - Дурак! Пошлый дурак.
  - Так точно, ваше превосходительство! - съязвил Гюго.
  - Давай выпьем.
  Они выпили, и опять по полному стаканчику, осушив бутылку полностью.
  Мент сказал:
  - Надо сделать так, чтобы с цыганом расправились от имени народа.
  Гюго попытался его спровоцировать:
  - Лучше - сам народ!
  - Не, - сказал мент, - народ не пойдет на расправу.
  - Почему?
  - Потому что у народа нет таких сил. Они утеряны безвозвратно.
  - Допустим. Всякие революции, войны...
  - Правильно. А рядом с нашим селом расквартирована воинская часть...
  - Ну, и что?
  - А что если нам удастся спровоцировать солдат на погром в замке цыганского барона?
  - Крепко придумано!
  - Теперь дальше, - продолжал интриговать мент. - Кто ответит за погром?
  - Конечно, Фурцев. Как глава администрации.
  - Вот на это и расчет! - торжественно произнес участковый. - Вот это и есть настоящее, ритуальное убийство!
  Гюго сказал:
  - Остается два главных вопроса.
  - Слушаю. Эх, жаль, коньяк закончился!
  - Кто этот Монте-Кристо, придумавший для Фурцева такую изощренную казнь? - спросил Федор.
  - А ты не догадываешься?
  - Шульц, не правда ли?
  - Верно.
  - И второе. Как их спровоцировать?
  - Кого? Солдат?
  - Насколько я знаю, - сказал Гюго, - это не просто солдаты, а студенты, призванные на военные сборы. Их трудно будет уговорить на погром. Они все же не с одной извилиной.
  Мент стал крутить головой и тереть себе ладонью грудь. Видно, он чем-то крепко мучился в душе.
  - Сейчас бы глоток виски! Я бы тебе рассказал всю правду, целиком, без изъяна.
  - Говори. Немного, поди, осталось?
  - А, черт с тобой! На! Получай желанную правду! Накануне акции, вечером, в солдатской столовой им подадут чай, а в чай подмешают вещество... ди... ди..
  - Ди... чего?
  - Ну, этот, этот.. этиллизергин.
  Гюго побледнел. Его сердце мелко забилось.
  Он прошептал:
  - Лизергин...
  - Алкалоид, способный отключать сознание. Человек все видит и слышит. Его действия внешне неотличимы от нормальных. Но на самом деле он ничего не соображает и действует как автомат.
  Голос мента затихал. Тайна, мучившая его, распиравшая изнутри его бренные мозги, наконец, вышла наружу. Он засыпал.
  
  Федор вышел на улицу. Там никого не было. Он пошел к церкви, которая стояла на холме. Он зашел за ограду. Напротив церковной калитки стоял домик, в котором, вероятно, хранился архив. Он хотел зайти туда, и, если там никого нет, найти архивную книгу рождений. Там должна быть запись о рождении детей, внуков и правнуков Волконского. Но Федор, уже подойдя к порогу домика, не решился сейчас туда заглядывать.
  Он вернулся на улицу. Он решился только на то, чтобы разбудить Кирилла.
  
  В доме Привалова было темно. Федор постучал в окно и стал ждать на крыльце. Он привык к тому, что Кирилл все делает бесшумно и незаметно. Так получилось и на этот раз. Никаких голосов, проклятий: только отрытая дверь и лицо хозяина дома.
  Федор уговорил его не заходить в дом, а поговорить на крыльце.
  - Что случилось? - спросил Кирилл.
  - В основном, дело касается Марины.
  - Я так и знал. Ты еще не разочаровался в ней?
  - Хочу, но не могу.
  - Даже после того, как ты узнал о ее крутом приятеле на джипе!
  - Неужели она блядь!
  Они спустились в сад. Кирилл спросил:
  - Ну, так в чем же дело?
  Федор сказал:
  - Помнится, ты как-то говорил мне, не правда ли, что знаешь ее с детства.
  - Да, она приезжала сюда, когда была маленькой девочкой.
  - Вы вместе играли?
  - Играли. Каждое лето она становилась все более взрослой.
  - Я также думаю, я просто уверен, что ты хорошо знаешь историю своего села. Ты ведь ходишь в церковь?
  - А почему это тебя интересует?
  - Видишь ли, насколько я знаю, существуют такие церковные книги, куда вносят данные о родившихся детях.
  - Так было до войны.
  - И дети местного князя Волконского, поэта, после его расстрела в восемнадцатом году, были записаны под другой фамилией. Это правда?
  Кирилл молчал.
  Федор повторил вопрос:
   - Это правда?
  - Да. Это было сделано для того, чтобы спасти им жизнь. Чтобы они не пострадали от репрессий. Чтобы их приняли в школу и...
  - Это я понял. А кто взял их себе? На чью фамилию они были записаны?
  - Их записали на крестьянина Степанова?
  - И много тут Степановых?
  Кирилл усмехнулся:
  - Теперь я начинаю догадываться, зачем тебе все это нужно.
  - Фамилия Марины - Степанова, не так ли? - спросил Федя.
  - Да, это она, - признался Кирилл, - наша Марина. Она - праправнучка князя Волконского.
  - Кто-нибудь знает об этом?
  - Мне эту историю рассказал священник. Мы с ним в школе учились. Я думаю, Марина сама не знает, что она праправнучка Волконского.
  - Об этом, по меньшей мере, знает еще один человек.
  - Кто же?
  - Фурцев. Ваш, так сказать, лидер.
  - А откуда ты, собственно...
  - Могу я использовать эти сведения? - спросил Гюго.
  - Спасибо! - прочувственно сказал Кирилл.
  - За что?
  - Ты поступаешь как благородный дон, спрашивая у меня разрешения. Видишь ли, я не знаю, для чего тебе это нужно, но я, надеюсь, что твоя цель благородна.
  - Я сам на это надеюсь.
  Они расстались.
  
  В субботу утром Федор собрался в Москву. Он встретил дядю Мишу у конторы и отпросился на выходные.
  - Что-нибудь случилось?
  - Надо повидать одного приятеля.
  - Ну, что ж, давай. Работаешь ты хорошо... Поезжай.
  - Я вернусь сегодня вечером.
  Федор приехал в Москву и бросился на поиски Паши. Его продолжал преследовать вихрь мыслей. Он хорошо понимал, что вокруг него происходит какая-то игра. Он мог бы и не участвовать в ней, но как будто его кто-то втягивал в нее. Теперь его больше всего волновал вопрос, кто такая Марина. Является ли она, в самом деле, наследницей князя Волконского? Собственно, у него не было оснований не верить Привалову, который наверняка знает всю эту историю - либо от приходского священника, либо сам читал церковные книги. Будучи знаком с сельским священником, Кирилл, надо полагать, лучше всех теперь разбирается в том, кто такая Марина: именно в том, что она никакая не Степанова, а Волконская. Фамилию 'Степанова' она наследует от приемных родителей-крестьян, которые усыновили ее деда. Следовательно, она и является истинной владелицей волконского поля.
  За всеми этими открытиями как-то померкло имя Шульца. А ведь это он оказался тем 'барином', что покупает поле. Это он - тот богатый Буратино, который хочет вернуть поле 'наследнице' князя. Он блефует, утверждая, что некая знакомая ему дама является наследницей поля. Наследница-то Марина, а не та сука из джипа! Шульц хочет выглядеть героем, меценатом. Он возвращает поле якобы законной хозяйке. Он подделал документы о наследстве. С его знакомствами в судах и счетами в банках это не проблема.
  Фурцев добивается его разоблачения. Если ему удастся доказать подлог, представить неопровержимые факты и предъявить народу настоящего владельца (владелицу) поля, то позиция бизнесмена сильно пошатнется. А неопровержимый факт только один - церковная книга с записями рождений. Там записано, что у князя Волконского родился сын. И примерно в этот же период у крестьянина Степанова тоже появился 'сын'. Мальчик Волконский стал Степановым. Это был дед Марины. Значит, настоящим, так сказать, кровным прадедом Марины Степановой был сам князь Волконский. Шульц будет разоблачен. И никакие взятки пусть даже в верховном суде ему уже не помогут. Церковь нынче в фаворе, ее авторитет сегодня высок как никогда.
  Вторая мысль, блуждавшая в сознании Федора, касалась лизергина. Он теперь знал о нем достаточно много. И то, что он вызывает расслабуху, и то, что его можно мешать в чай, и то, что его кумир Шульц для чего-то поставляет этот препарат Паше, солдату-студенту из воинской части под Степным. Стоп, подумал Федор, как же я раньше не заметил этой, столь очевидной теперь связи: Шульц - лизергин - Паша - Марина! Вероятно, я был слишком глуп, подумал Федор. У меня низкий ай кью, в этом все дело.
  От предчувствия открытия у него у него задрожали колени, и часто забилось сердце. Вот, где, оказывается, происходит замыкание цепи! Шульц - Марина. Тогда становится понятным, отчего джип, который он видел у дома Марины, вызвал в его душе такое волнение. Это была машина Шульца. Теперь он точно узнал ее, вспоминая тот вечер. Становятся также понятными и слова Паши о том, что Шульц работает в некой фармакологической фирме. Допустим, это настоящая фирма, а не прикрытие. Все равно они занимаются чем-то незаконным. Очень похоже на нелегальное испытание какого-то психотропного препарата.
  
  Пашу отпустили из воинской части домой на два дня. Он пришел на свидание с Гюго расстроенным: его отец и мать опять подрались, отец пьяный ушел из дома. Они встретились с Федей на бульваре у Яузских ворот. Стоял час ослепительно жаркого заката. Мимо них мягко проплывали одинокие трамваи. В проеме переулка виднелось марево заходящего солнца: желтая, тягучая краска выпаривалась из солнечного диска, медленной желеобразной дрожью выплывая из его почти незаметных границ.
  Они присели на лавочку.
  - Ну, так в чем же дело? - спросил Паша.
  - В основном, дело касается лизергина, - сказал Гюго.
  - Я так и знал! Ну, что ты лезешь ко мне в душу...
  - Меня абсолютно не волнует твоя душа. Ты как-то говорил мне, не правда ли, что Шульц работает в фармакологической фирме?
  Паша с удивлением вслушивался в речь Гюго.
  - Ты говоришь о нем как-то без особого почтения, что на тебя совсем не похоже, - заметил Паша. - Он ведь твой друг?
  - Не знаю...
  - Как! Ты уже не считаешь его своим старшим другом?
  Федор до боли сжал ладонями виски и произнес в мучительном раздумье:
  - Вот для этого я и хотел тебя видеть.
  - Ну, рассказывай.
  - Все началось, как только я приехал в Степное, на практику. Там живет цыганский барон, который производит в своем замке наркотик и торгует им. Однажды я случайно попал в этот замок через щель в заборе, граничащем со школьным двором. Цыган выстрелил в меня из ружья.
  - Неужели!
  - Рана оказалась пустяковой... Навылет. Я опущу некоторые детали. Потом я увидел джип. Сначала я не узнал его, но теперь точно знаю, что это была машина Шульца. Он приезжал к девушке, которую зовут Марина.
  - Она живет в этом селе?
  - Да. Она приезжает туда на лето.
  - Насколько я знаю, у Шульца есть деревенская пассия.
  - Ты ее знаешь?
  - Довольно неприятная особа, - сказал Паша. - Он как-то сказал мне, что она является чьей-то там праправнучкой.
  - То есть?
  - Ну, какого-то князя. Кажется...
  - Волконского?
  - Да, похоже. Шульц намерен приобрести имение, которое раньше принадлежало ее прадеду.
  Федор сказал:
  - А знаешь ли ты, что это строительство под большим вопросом? Местный глава администрации категорически против него. Земля-то заповедная.
  - Зачем ты мне все это рассказываешь? И какое ко всему этому отношение имеет лизергин?
  Федор спросил:
  - Расскажи еще раз, как действует лизергин.
  - Он вызывает такое странное состояние, которое трудно определить.
  - Расслабон?
  - Формально, да. В то же время, эффект, который он вызывает, не назовешь простой расслабухой. Возникает странное ощущение гармонии твоих мыслей и действий. Хотя, понятно, что и мысли, и действия эти - искусственны. Они... не твои. Но все равно приятно!
  - Я так и думал.
  - Что ты думал? - спросил Паша, доброжелательно, мягко улыбнувшись.
  - Так, вспомнилось... Приятно быть ни в чем не виноватым...
  - Да-да, - подхватил Паша: - Достичь единства мысли, действий и переживаний - это ли не цель, что всем желанна!
  - И лизергин способен на это?!
  - Как никто другой.
  Федор удивился:
  - Ты рассуждаешь о химическом веществе, как о живом человеке?
  - Существо или вещество - вот в чем вопрос!
  Федор поднялся. Прохладный ветер метался вдоль бульвара, уходя рикошетом от дома к дому.
  - Это все? - поинтересовался Паша. - А мне, признаться, стало даже интересно. Хотя времени мало. Пора возвращаться в часть.
  - Это почти все.
  - Ты говоришь загадками. Чего же не хватает?
  - Финала.
  Паша тоже встал со скамейки и поднял воротник куртки.
  - Что это ты там такое затеял? Говори скорее.
  Гюго ответил:
  - А ты представляешь, что будет, если это лекарство примут сразу несколько человек, и если они все получат какой-нибудь приказ?
  Паша произнес:
   - Как говориться, родина велела...
  Они расстались. Паша сел в трамвай и уехал к себе.
  Федор пошел на вокзал. Там он поужинал в буфете, а после уехал на электричке в Степное.
  
  Рано утром, возле станции, он встретил полицейского.
  - Я сейчас иду к дяде Мише, - сказал Федор.
  - Передавай ему привет.
  - Как вам кажется, может, рассказать ему про лизергин?
  - Расскажи лучше мне, - посоветовал мент, всем тоном своего голоса изображая полное неведение.
  - Вы шутите?
  - Нисколько.
  - Но вы... Не хотите же вы сказать, что ничего не знаете про лизергин!?
  - Вот именно это я и хотел сказать, - грубовато подтвердил мент.
  Федор произнес:
  - Ах, вот как! Не вы ли, однако, рассказали мне о заговоре против вашего шефа Фурцева?
  - Вы что-то путаете, молодой человек. И чем меньше глупостей вы будете говорить, тем лучше.
  - Протрезвели? - мгновенно среагировал Гюго.
  - Что? А ну, вали отсюда!
  Федор посмотрел ему в глаза и произнес, спокойно и зло:
   - Иуда.
  Мент усмехнулся:
  - Кто это? Расскажи мне про него.
  - Да вы лучше меня знаете. Из первых рук.
  
  Федор не мог знать, что около часа назад в казарме, где были расквартированы студенты, один из них, Паша Клыков, зашел в кухню и высыпал в котел с чаем несколько порошков белого вещества.
  Федор шел к Марине. Увидав издали, возле ее дома, джип Шульца, он не удивился. Только холод отчаяния вспыхнул в нем. Он стал ждать. Через полчаса из калитки марининого дома вышел Шульц. Он явно спешил. Федор метнулся к нему. Тот увидел своего 'юного друга', когда уже садился в джип.
  Федор решился на приступ:
  - Что вы тут делаете?
  - Во-первых, здравствуй, - сказал Шульц, переборов шок внезапности.
  - Я не знал, что вы здесь бываете.
  - Это не секрет, - улыбнулся Шульц. - Я покупаю тут землю, на окраине села.
  - А что вы делали в доме Степановых?
  Шульц включил мотор. Он спросил:
  - Тебя подвезти?
  - Нет, спасибо.
  - Сколько тебе лет? Восемнадцать? Ты должен знать, с какой целью мужчина приходит в гости к девушке. - Андрей Адольфович усмехнулся: - Разумеется, чтобы выпить стакан чая. Потому что нигде в другом месте этого сделать нельзя.
  Федор отрешенно произнес:
  - В столовой, в буфете, дома у себя, наконец...
  Шульц развел руками:
  - Каждому свое.
  - Вы это серьезно?
  - Вполне, - отрезал Шульц. - Ты всегда был мне другом. Юным, хорошим другом... Ну, мне пора. Мне, действительно, пора.
  Федор молча отошел от джипа.
  Включились мягкие огни, машина плавно и быстро набрала скорость.
  Федор вбежал в знакомый сад. В спальне Марины горел свет.
  Она лежала на кровати в ночной сорочке и читала книгу. Федор постучал в окно. Марина спрыгнула с кровати и увидела его лицо.
  Он спросил в отчаянии, прямо с порога ее спальни:
  - Как ты могла? Ради всего святого, как ты могла?!
  - Я так и знала, что он придет, 'мой черный человек'.
  - Он был здесь?
  - Ты о ком?
  - О Шульце! О твоем ночном госте. О твоем любовнике. О твоем черном человеке!
  - Не делай такого кислого лица.
  - Он черный человек, ты права, он...
  - Нет, это ты - мой черный человек. Моя судьба, мой рок. Только не надо меня воспитывать, ведь ты мне не муж, не брат и не отец.
  - И не прапрадед-князь.
  Марина посмотрела не него с искренним удивлением.
   - Как ты могла, - продолжал Федор, - будучи праправнучкой Волконского, спать с этим господином! Берегись, он тебя обманет.
  Она спросила:
  - Ты знаешь о Волконском?
  - О твоих корнях? Все село только и делает, что обсуждает покупку княжеского поля.
  - Нет, откуда ты знаешь, что я...
  - Аристократов сразу видно.
  Она легла на диван, открыла книгу.
  Федор в этот момент подумал о том, как несправедливо устроен мир. Вот Марина, умная девушка, правнучка князя, которая могла бы составить счастье умного и честного человека, труженика, - это девушка каким-то непостижимым образом знакомится, дружит, общается, спит, наконец, с проходимцем. Возможно даже, с преступником, вором. И никакие уверения не могут сбить человека с ложного пути! Ведь тот же Привалов, умный парень, весьма скромный, труженик... Но она считает его ниже себя, не допускает не то что любовь к нему, но даже серьезного дружеского отношения! Только ли деньги - причина этой роковой несправедливости? Бедность одних, богатство других...
  Марина сказала:
  - Кирилл, правда, говорил мне что-то о князе, но я... Меня это как-то не волновало.
  - А что тебе говорил Шульц?
  - Опять Шульц! Все время Шульц! Какое тебе дело...
  - Ты хоть понимаешь, насколько это серьезно? Привалов говорил тебе, что ты праправнучка князя?
  - Говорил, но какое вообще это имеет значение? Все в прошлом. И потом...
  - Шульц прекрасно знает, что настоящая праправнучка Волконского - это ты. Поэтому он познакомился с тобой, сделал все, чтобы тебе понравиться. Представился знатоком истории...
  - А ты откуда знаешь?
  - Неважно. Я знаю. А ты клюнула...
  - Послушай! - возмутилась Марина.
  - Ладно, это твое дело, с кем тебе спать. Шульц следит, чтобы ты не сказала никому о своем происхождении. Он доказывает тебе, что это не важно, что это вздор. Он подсыпает тебе в чай отраву. Даже не он, а его агент, солдат. Этот препарат парализует волю. Для Шульца самое главное - чтобы ты не проболталась о своем родстве с князем. Не начала судебную тяжбу. Так ему будет легче, подделав документы, объявить наследницей поля и усадьбы не тебя, а эту... Свою любовницу. Впрочем, я теперь уже и не знаю, кто его любовница, она или ты. Понимаешь ли ты, что Шульц методично ослаблял твою волю, подсыпая тебе снадобье.
  - А Кирилл?
  - Безобидный, смешной Кирилл... Он для него не опасен. А вот Фурцев... Глава администрации, скорее всего, знает про твою наследственность.
  Марина будто проходила путь мучительного пробуждения. Она сказала:
  - И он, кажется, против продажи этой земли...
  - Да. Вот поэтому его хотят скомпрометировать и убрать. Сделать его виновным в гибели цыганского барона.
  - Но каким же образом?
  - Цыганского барона убьют, отомстив ему за торговлю наркотиками, выполняя волю жителей села, народа, так сказать. Такой случай не может остаться без последствий. Федеральная власть, прокуратура вмешаются и отстранят Фурцева от должности.
  - Чем же я могу помочь?
  - Тем, что скажешь правду. У захватчиков не будет хотя бы морального права на это землю.
  С улицы послышались выстрелы. Марина открыла окно. Выстрелы стали еще слышнее.
  - Неужели это правда? - испугалась Марина.
  - Кажется, уже началось. Это провокация! Агенты Шульца отравили солдат лизергином и дали им команду громить замок цыганского барона.
  - Надо сказать Кириллу.
  
  Марина и Федор разбудили Кирилла, и они все втроем направились в сторону цыганского замка. Кирилл знал незаметные тропинки. Они пробрались к замку со стороны школы и сели в кустах. Там их не было видно.
  Вокруг замка стояли солдаты гарнизона, отравленные лизергином. У всех был одинаково неподвижный взгляд. Они ждали команды, в любую минуту готовые к действию. К воротам дворца подъехал джип Шульца. Тот вылез из машины и направился к одному из солдат. Это был Паша. Гюго узнал его, хотя Паша стоял к нему спиной.
  Федя спросил Марину:
  - Ты узнаешь вон того солдата?
  - Того, что рядом с Шульцем? Кажется, да, - ответила она.
  - Поздравляю! Это он кормил тебя лизергином, подсыпая его в чай.
  - Что еще за хрень? - спросила Марина.
  - Снадобье, благодаря которому ты влюбилась в Шульца, - с торжествующей иронией произнес Федор.
  - Я вовсе не влюбилась...
  - Ну, не смогла противостоять, если угодно. Лизергин парализует сознание.
  Кирилл прошептал:
   - Тише... Они могут нас услышать.
  В этот момент Шульц подошел вплотную к Паше.
  - Надо бомбить, - произнес Шульц.
  - А как же Вася с дочерью? - спросил Паша.
  - Либо живой Вася с дочерью, либо мертвый барон. Нам нужен барон.
  - Мы ведь договаривались, что он только сыграет роль барона и после этого сможет уйти?! - недоумевал Паша.
  - Он что, твой родственник?
  - Нет. - В голосе уже звучало негодование: - Ты же знаешь, он тракторист. Мы его наняли на роль цыгана. И я дал ему слово, что, сыграв свою роль, он и его дочь смогут уйти!
  - Цена искусства - жизнь. Он хорошо сыграл свою роль, пусть теперь доведет ее до конца. Нам нужен мертвый барон, торговец дурью, а не какой-то там тракторист.
  Шульц открыл телефон-раскладушку и приказал кому-то нести ракеты. Через несколько минут появились бойцы с переносными ракетными комплексами. Шульц сказал им, чтобы они выпустили несколько ракет по замку.
  Марина шепотом спросила Федора:
  - Тебе жалко их?
  Гюго ответил:
  - Не знаю.
  - Это не ответ.
  - Знаю, что не ответ.
  Федор лег на траву.
   - Кто этот человек? - спросил у него Кирилл, показывая на Шульца.
  - Он был мне больше, чем родня, - проговорил Федор.
  - Шутить изволите? - заметил Кирилл.
  - Нет.
  - Разве ты не видишь, - сказал Кирилл, - что все это дьявольская игра, что все подстроено! Что в замке прячется никакой не цыган, а Вася.
  - Вижу, - сказал Гюго. - Там Вася и его дочь.
  Марина спросила:
  - Зачем они это делают? Зачем эта игра?
  - Я сейчас объясню... - Федор произнес эти слова каким-то странным, уставшим голосом, как бывает при мучительном раздумье. - Нам надо идти... туда. Вы идете? Я знаю щель в заборе.
  Кирилл удивился:
  - Это что, туда идти?
  - Да, через щель в заборе. А дальше по тропинке в замок.
  - Хочешь умереть героем? - спросила Марина. - Это очень благородно, но требуй от нас такого же подвига...
  - Идите, туда, - сказал Гюго. - Напротив школы вы увидите эту щель в заборе. Через нее можно проникнуть на территорию замка. Я за вами.
  
  Шульц прислонился к дверце своего джипа.
  - Трудно нести бремя решения, - произнес он.
  К джипу подошел Паша. Он кивнул головой в сторону бойцов с мини-ракетами, потом обратился к Шульцу:
   - Думаете, скомандовали, раз-два, и все? А глава администрации, а праправнучка Волконского, Гюго, наконец?
  Шульц сказал решительно:
  - А народ? Видишь, сколько солдат окружило дом. И все они хотят справедливости.
  - Это всего лишь действие эликсира, вы это прекрасно знаете. Лизергина, подмешенного по вашему приказу в чай этим солдатам? Но его действие пройдет через два часа. И тогда...
  - Едва ли это пройдет. Им дали пролонгированную форму препарата, она действует несколько дней.
  - Забавно, - произнес Паша. - И меня об этом не предупредили.
  - Ты что же, думаешь, я потратил столько сил на всю это бутафорию, чтобы теперь позорно сдаться. Если Вася останется жив, менты потом все раскопают... Узнают, что цыган ненастоящий. Вася продаст меня. А народ? Он простит нас в этой невинной вине. Ведь мы выполняли задание справедливости. Мы очистили их село от скверны наркопритона.
  - Так чего же вы ждете?
  - Сейчас, еще немного, и я приму решение. Трудно... И странно...
  - Что странно? - спросил Паша.
  - Странно, что с развитием цивилизации все труднее отдавать приказы на уничтожение.
  
  Друзья-освободители шли параллельно забору, между кустами.
  Гюго шел позади Марины и Кирилла.
  - Внимание, мы пришли, - сказал Федя. - Щель загорожена кустом. Нам туда. Иди сначала ты, Марина.
  - Опять я! И входить я...
  Девушка направилась к забору.
  - Осторожно, это шиповник. Теперь ты, - приказал Гюго оставшемуся спутнику, - а я за тобой.
  Они оказались на дорожке, ведшей к замку.
  - Ну вот, мы и дома, - сказал Федор.
  - Смешно, - произнес Кирилл, будто подтверждая иронию Федора.
  В этот момент прогремел взрыв, и вспыхнуло ослепительное бело-желтое пламя. Ракета попала в угол замка; в нем образовалась большая пробоина.
  - Нам туда, - сказал Федор, указывая рукой на пробоину.
  - Очень смешно, - сказал Кирилл.
  - Пошли, пошли...
  Они подбежали к безобразной щели в стене замка, которая образовалась в результате взрыва. Марина испугалась, у нее дрожали руки. Гюго взял ее за руку и повел в щель. Им всем пришлось переступать через дымно пылящиеся камни.
  Кирилл произнес:
  - А если они еще раз стрельнут?
  Федор ответил:
  - Стрельнут и промахнутся...
  Кирилл заметил:
   - Очень смешно.
  Марина спросила:
   - Послушайте, что все это значит? Зачем мы пришли сюда?
  Гюго провел их к лестнице, ведущей вверх.
  - Там - балкон. Мы выйдем туда. Они должны нас увидеть.
  Приятели стали подниматься по лестнице. Федор смотрел на туго обтянутые джинсами бедра Марины. Еще в интернате, когда ему было 11 лет, он впервые почувствовал сладость при взгляде на женские ноги. Видимо, проекция сексуального влечения сильнее всего зафиксировалось у него на области женских бедер. Они неотступно преследовали его: у поварих и буфетчиц, у школьниц старших классов и, натурально, у молодой учительницы.
  Бойцы между тем ждали приказа. Они были готовы выполнить любой приказ: на них действовал пролонгированный эликсир.
  - Я не могу отступить, - сказал Шульц. Он задумался, глядя в сторону замка.
  К нему подошел Паша и сказал:
  - Кто-то приближается к нам со стороны деревни.
  - Менты? Сколько?
  - Штыков 20 - 30. Фурцев делает свое дело. Надо уходить.
  - Не могу... Не могу я уйти. Этот чертов эликсир!
  - Отдайте им приказ. Они разбегутся.
  Шульц сказал с превосходством горького знания:
  - Приказ они получили за ужином.
  - Простите...
  - Я понимаю твое недоумение. Я сейчас все объясню. Им, - Шульц показал на солдат, - я могу сказать только одно: стреляйте, пускайте свои ракеты. Другой приказ они не выполнят. Они не сумеют выполнить другой приказ.
  - Таково действие эликсира?
  - Видишь, ли, после того, как они выпили на ужин компот с лизергином, им отдали приказ. И теперь они могут выполнить только этот приказ. В данный момент никакой другой мысли в их сознании просто нет.
  - Вы слышите? - Паша сделал небрежный жест в сторону деревни. - Идут.
  Шульц наконец-то сам обернулся назад. В лицо ему ударили фары спецназовских джипов.
  - Мы взорвем замок, - твердо произнес Шульц.
  - Это ваше окончательное решение?
  - Да. Это мое окончательное решение.
  - Вы об этом пожалеете.
  - Нет. Мы уничтожим цыганского наркобарона. Если нас арестуют, мы станем героями. Народ выйдет на улицы. Главу администрации обвинят в пособничестве наркобарону. Смещение с должности - это еще не самое худшее, что его ждет.
  - Вы смелый человек. За участок земли, вы готовы уничтожить людей. Тракториста с маленькой дочерью.
  - А что ты предлагаешь? Фурцев пойдет на все, чтобы остаться в своем кресле. Нас просто раздавят.
  Федор, Кирилл и Марина поднялись на балкон замка. Они увидели солдат, стоявших на поляне, с той стороны забора. Возле джипа разговаривали между собой Шульц и Паша.
  Марина зачарованно смотрела на сорокалетнего Шульца. Он и вправду выглядел эффектно, похожий одновременно на Риккардо Фольи, итальянского певца из Сан-Ремо и немного на военного.
  - Ты любила его..., - проговорил Гюго в задумчивости.
  - Он был единственным человеком, - ответила ему Марина, - который сумел вызвать во мне сильное чувство.
  - Это скоро пройдет, - сказал Гюго.
  Паша увидел людей на балконе замка. Он попросил посветить туда прожектором. Затем он глянул ни них в бинокль.
  - Надо решать, - сказал Паша, протягивая бинокль Шульцу. - Короток миг.
  Увиденное в бинокль потрясло Шульца. На балконе цыганского замка, предназначенного к взрыву, стояли три человека. Теперь задача Шульца еще более усложнилась: в замке находились другие люди. Он узнал их. Это была Марина и с ней несмышленыш Гюго с каким-то еще придурком.
  - Хорошенькое дело! Как они там оказались?! Поговори с Гюго, - обратился Шульц к Паше. - Ведь он, кажется, был твоим другом?
  Колонна спецназовцев, вызванная Фурцевым, подошла совсем близко.
  Паша крикнул стоявшим на балконе замка:
  - Что случилось, Федор? Почему ты перешел к нашим врагам?
  Федор крикнул ему с балкона:
  - С каких пор вы воюете с женщинами и детьми!
  - Ты ведь знаешь, мы воюем с наркобаронами.
  - Вы придумали этот спектакль, - ответил Гюго, - чтобы отхватить кусок собственности. Только и всего. Вот, - Федор обнял Марину, - вот настоящая наследница Волконского!
  Гюго наклонился к уху Марины и сказал:
  - Твой Шульц обманул тебя.
  - Он говорил, что любит меня, - произнесла Марина, чувствуя, как ее мечта исчезает в темноте ночи.
  - Он дарил тебе дорогие подарки. Ты млела, и не знала, что сама являешься наследницей земли князя. Ты принимала от него бриллианты, но твое богатство в миллионы раз больше.
  - Почему они не стреляют? - спросил Кирилл. - И вообще, зачем мы здесь?
  - Чтобы спасти Васю и его дочь, - сказал Федор.
  - Зачем? Для чего, для чего?
  - Для торжества справедливости! - воскликнул Гюго.
  На балкон поднялся Вася.
   - А, цыганский барон! - приветствовал его Федя.
  Вася был растерян. Он сказал:
  - Помогите!
  - Что случилось? - спросил Гюго.
  - Я не могу открыть дверь ванной комнаты. Там заперлась моя дочь. Она боится и не слышит меня, а я не могу открыть. Надо сломать дверь.
  Приятели переглянулись.
  Вася, этот незадачливый агент Шульца, торопил их:
  - Скорее, они вот-вот начнут стрелять!
  Гюго сказал, обращаясь к Марине и Привалову:
  - Идите через щель, к лесу. Ждите нас там.
  Те ушли.
  Спецназ подошел вплотную к солдатам. Из БТРа послышалась команда сложить оружие.
  Наступил момент истины. Шульц приказал своим солдатам:
  - Готовность десять секунд!
  Марина и Привалов выскочили в лес сквозь щель в заборе.
  Ракета ударила в центр замка. Вспыхнул пожар.
  Вася и Гюго успели выбить дверь ванной. Василий взял девочку на руки и рванул сквозь копоть и пыль. Гюго стал задыхаться. Он ослабел и начал терять сознание.
  Опускаясь на пол, он прошептал:
   - А, может, все таки придут санитары...
  Спецназ окружил солдат вместе с Шульцем и Пашей. Спецназ вынужден был открыть огонь, так как солдаты не подчинялись приказу бросить оружие. Несколько солдат были убиты. Остальных заковали в наручники и запихали в бронированный грузовик.
  Шульц не сопротивлялся. Паша исчез, воспользовавшись общей сумятицей.
  К Шульцу подошел Фурцев. Он был одет в камуфляжную форму.
  - Возьмите, - сказал Шульц, протягивая Фурцеву длинную бумажку, испещренную полосками и жирными латинскими буквами.
  - Что это? - спросил Фурцев.
  - Это чек, - ответил Шульц. - На предъявителя. В Бэнк оф Нью-Йорк.
  Фурцев взял этот чек и поджег его от своей зажигалки.
  - Все прощается, - сказал он. - Но пролившим невинную кровь не прощается ничего и никогда.
  Пламя съедало чек.
  - Теперь, когда вы сожгли деньги и показали тем самым свою честность, - сказал Шульц Фурцеву, - я думаю, мы можем помириться. У меня еще есть один чек.
  Фурцев ударил Шульца коленом в область паха. Тот скорчился и прохрипел:
   - Рукописи не горят...
  - Полезай в машину. Тоже, какой Достоевский!
  Так закончился этот вечер. Так закончились две недели августа.
  
  
   ***
  
  Осенью Федор был в Москве. Солдаты спецназа вытащили его из пожарища. Теперь он лечился в ожоговом отделении 1-ой Градской больницы. Как-то вечером, сидя на диване в больничном холле, он увидел по телевизору Марину и Шульца. Это был странный сюжет о защите природы и памятников культуры. Оказывается, Шульц стал министром по охране природы. Он рассказал телезрителям, как его ведомство намерено покончить с варварской эксплуатацией лесов, полей, рек и озер. Шульц намерен убрать все коттеджи, расположенные в природоохранной зоне и в исторических местах. Тут же пошел сюжет про усадьбу князя Волконского в селе Степное, варварски используемой главой местной администрации Фурцевым. В упомянутом сюжете мелькнула Марина. Она, оказывается, стала директором по связям с общественностью того самого министерства природы. Она сказала, что министерство обратилось в суд с иском о признании незаконным использование усадьбы князя Волконского администрацией местного села.
  В этом сюжете, между прочим, говорилось о том, как в селе Степное был ликвидирован наркопритон, который держали цыгане. Будто бы люди села восстали против них, а чиновники из минприроды добились ликвидации притона с помощью спецназа ГРУ.
  Увидев сюжет, Гюго испытал странное чувство причастности к чему-то очень важному. В последние месяцы Федя поумнел. Он сам почувствовал, что перед ним открылись новые горизонты жизни. Пришло понимание сложности мира и вместе с этим изменилось отношение к людям. Оно стало жестким, недоверчивым. Вероятно, он один из тех, немногих людей в этой стране, кто знает всю правду о Шульце. Этот государственный неофит не кто иной, как обыкновенный воро-бандит. Ведь не было, в действительности, никакого цыгана, не было интервенции, вся эта бутафория затеяна Шульцем с единственной целью: опорочить старого коммуниста Фурцева, отстранить его от власти и завладеть лакомым куском земли, усадьбой Волконского. Каким же образом этот интриган мог пробраться на самые верхи власти?! Стать министром. Наверное, там не знают всей правды о нем?
  Гюго вспомнил, как учитель истории в интернате рассказывал о сталинском терроре. Сталин тоже ничего не знал о тех людях, которые его окружали. Эти палачи, Берия, Ежов, Ягода, Каганович, не говорили ему всей правды о положении в стране, обманывали его, он ничего не знал о жертвах. Так и сейчас, думал Федор, президент у нас не знает, какие люди работают в правительстве. Он не может знать правду о каждом, а его окружение обманывает своего патрона. Так и проникают на самый верх преступники, коррупционеры, нечестные на руку люди.
  
  Прошло несколько дней. Гюго выписали из больницы на домашний режим. Он мог 'бюллетенить' еще три дня.
  Он поехал к министерству охраны природы. Около десяти часов утра он уже стоял возле министерских дверей. Его старания не были напрасными: к зданию вскоре подъехала красная 'Шевроле'. Оттуда вышла Марина в костюме деловой женщины. Гюго был сражен ее обликом, метаморфозой, превратившей деревенскую ляльку в современную бизнес-чиновницу.
  Он подошел к ней; сердце гулко стучало в его груди.
  - Я знаю, - сказал он, - тебе некогда.
  Она узнала его.
   - А ты по-прежнему, озабочен... моим моральным обликом? - произнесла она, смеясь.
  Федор спросил:
  - Ты знала, что я остался в живых?
  Марина на мгновение как-то смутилась и коротко произнесла, со строгостью в глазах:
  - Это осталось в прошлом.
  - Без прошлого нет будущего.
  - Я опаздываю.
  - Понимаю.
  - Если хочешь, приходи в гости. Мы будем рады.
  - Кто это мы? Уж не Шульц ли сам второй?
  - Я тебя не на работу приглашаю, а домой.
  Она вынула свою визитку и написала адрес.
  
  Вечером Гюго стоял у дверей ее квартиры. Он держал сверток с бутылкой вина и коробкой конфет.
  Дверь ему открыла Марина. Раскрыв сверток, она произнесла с оттенком мелодекламации:
  - Он не цветы принес ей, а вино...
  Гюго сказал:
  - Странно как-то все...
  Марина повела его в залу. Там был Кирилл.
  - Вы, кажется, знакомы? - спросила Марина.
  Федор молча глядел на своего деревенского приятеля.
  - Удивлен? - спросил Кирилл.
  - Удивлен и возмущен!
  - Вот видишь, он по-прежнему такой же шутник, как и был, - весело сказала Марина.
  Федор подошел к стене и принялся рассматривать всякие цветные фото.
  
  - Между прочим, - сказал он, глядя на фотографию зимнего леса, - я не шучу. Я действительно возмущен.
  Кирилл сказал:
  - Уж не собираешься ли ты обвинить меня в предательстве идеалов юности? Моя нынешняя должность в партии не противоречит моим убеждениям.
  Гюго ответил:
   - Ты ведь всегда был схимником и правдолюбцем...
  - Я им и остался.
  - И вдруг - партия!
  - Наша партия поддерживает интересы бедных слоев.
  Марина сказала:
  - Давайте сядем. Как тебе у нас?
  - Хорошо. Только не хватает одной детали.
  - Какой же? - спросил Кирилл.
  - Портрета Шульца!
  - А почему ты говоришь таким обвинительным тоном? - спросила Марина. - Это неприлично.
  - А прилично быть халдеем у преступника! Разве вы забыли, что это за человек? Как мы боролись против него. Стояли под пулями! И теперь он купил вас! Одному купил должность в партии, другой - место директора по связям с общественностью своего министерства.
  После некоторого молчания Марина заметила, не без горечи:
  - Что ты понимаешь в этом...
  - Конечно, где уж нам... понимать! Бином Ньютона... Прощайте, господа.
  Кирилл воскликнул, пытаясь доказать правоту своих решений:
  - Поменялось мировоззрение, общественный строй! Нельзя же идти в двадцать первый век со старыми, поблекшими принципами.
  - Да, теперь, наверное, немодно бросать учебу в институте из-за какой-то там философической ерунды, - усмехнулся Федор. - О самосознании и объективном мире вокруг нас. О совести..., так сказать. Ладно, чего уж...
  Марина проводила его к дверям. В передней Федор поцеловал ей руку. Он задержал ее ладонь, увидев на ней узкую полоску пластыря - в углу между большим и указательным пальцами.
   - Что это? Ты поранилась?
  - Ничего, заживет. Неосторожное обращение с ножом.
  - На кухне?
  - Ну, а где же еще!
  Переступив порог, Федор сказал на прощанье:
  - А все таки он купил вас!
  Марина вдруг сказала:
  - Ты знаешь, что Фурцев в Москве?
  - Нет.
  - Я видела его на приеме в Кремле.
  
  Несомненно, думал Гюго, Марина и Кирилл были на корню куплены Шульцем. К гадалке не ходи, они оба легко поддались на вербовку. Марина жаждала респектабельности. Что и говорить, в ней всегда угадывалось неистощимое стремление быть в высшем свете, принимать важные решения и проч. Что касается Кирилла, то при всей его философичности и а-ля отрешенности от порочного, так сказать, мира, ему тоже нужны были деньги. Здесь, в Москве, он уже успел приобрести вальяжные манеры партийного функционера.
  Теперь Шульц. Разумеется, он откупился от следствия. Разумеется, он имеет покровителей в высших сферах нашего общества. Поэтому-то он и стал министром. Теперь главный вопрос: для чего, при всем его могуществе, он потратился на двух, вполне банальных 'современных молодых людей'? Они стали ему необходимы. Для какой цели?
  Фурцев. Это единственная цель. Старый коммунист мешал Шульцу. Что-то важное было в этой усадьбе, бывшей вотчине князя Волконского. Не ее красоты, разумеется, а некий принцип... Наверное, даже самые высокие друзья Шульца не смогли ничего сделать с упрямым главой администрации села Степное. Эта неудача терзала Шульца как заноза, как прыщ на лице. Какое-то внутреннее, звериное чутье подсказывало ему, что конфликт с Фурцевым, это не просто конфликт, это - важнейшее дело его, Шульца, жизни, которое обязательно надо выиграть. Любой ценой! Это препятствие должно быть разрушено.
  У Фурцева, вероятно, тоже были друзья, и он приехал к ним в Москву с компроматом на Шульца. Возможно, он хотел опротестовать закрытие уголовного дела по беспорядкам в селе Степное.
  
  На следующий день прошло сообщение о смерти главы администрации села Степное, старого коммуниста Фурцева. Он был ранен выстрелами из пистолета Стечкина. Это случилось, по сообщениям газет, в Москве, на перекрестке улицы Маросейка и Бульварного кольца. Прохладным вечером конца сентября, когда 'Форд' чиновника, двигавшийся к Садовому кольцу, пересекал трамвайные пути, справа, из большого серого дома, с восьмого его этажа, началась стрельба. Фурцев, сидевший за рулем форда, получил ранение в руку и ногу. Рана ноги оказалась смертельной. Пуля задела артерию, и Фурцев был доставлен в реанимацию с большой потерей крови.
  В тот вечер в реанимации дежурил Паша Клыков. Он вернулся со сборов и проходил врачебную практику в больнице. Паша осмотрел раненого: артериальное давление падало, пульс приобретал нитевидный характер. Кожные покровы были бледными, с землистым оттенком. Паша ввел больному кофеин, кордиамин, мезатон и преднизолон. Через полчаса Фурцев скончался. Клыков без сомнений констатировал единственно возможную причину смерти - массивную кровопотерю.
  По странному стечению обстоятельств во дворе больницы, на лавочке под липой, сидел Федор Гюго. Он приезжал из дома в больницу на перевязку. После перевязки он вышел в больничный дворик. Он видел, как привезли раненого. Что-то знакомое было в его лице, но он не успел разглядеть. Он не успокоился и решил все же узнать, кто был этот несчастный. Просидев около часа на лавочке, Федор попробовал проникнуть в реанимацию. Он вошел в корпус. В этот момент ему навстречу везли остывающее тело Фурцева. Теперь Гюго сразу его узнал.
  Он вернулся на свою лавочку. Но ему не сиделось на месте; он поднялся и пошел по аллее. Он дошел до больничного забора. Там, снаружи, на улице, шумели машины, шли люди. Оказавшись у ворот, Федя увидел, как на территорию больницы медленно въехал белый 'Фольксваген бора'. Правое стекло было опущено, и Гюго успел разглядеть там Кирилла. Фольксваген прошелестел мимо, к главному корпусу. Гюго быстрым шагом тоже направился туда. Он прошел через приемный покой. У двери кабинета дежурного врача, Федор остановился и прислушался.
  Он услышал голос Кирилла:
  - Я узнал тебя.
  - Я тебя тоже узнал, - сказал Паша Клыков. - Ну, и чего же ты хочешь?
  - Я депутат Государственной думы.
  - А я по пятницам не подаю.
  - Шутить изволите? Скоро сюда приедет полиция. Отчего умер Фурцев?
  - От пулевого ранения.
  - Почему не извлекли пулю? - спросил Кирилл.
  - Поздно. Пуля попала в магистральную артерию. Большая потеря крови.
  Гюго отпрянул от двери кабинета и засеменил обратно к выходу. Он опять присел на свою скамеечку. Вскоре из дверей приемного покоя вышел Кирилл. Он посмотрел на свой 'Роллекс' и погрузился в 'Фольксваген', тут же легко упорхнувший за больничные ворота.
  Потом на воздух вышел Паша Клыков. Он закурил.
  Федор подошел к нему и спросил сигарету.
  Паша открыл свою пачку:
   - Пожалуйста.
  Гюго закурил.
  - Что так поздно? - спросил Паша. - Тихий час скоро.
  - Уже выписываюсь, поэтому...
  - Понятно.
  Федор сказал, показывая в сторону уехавшего фольксвагена:
  - Серьезные люди.
  - Почему ты так решил?
  - Роллекс...
  Клыков бросил сигарету в урну и ушел к себе.
  Они снова увиделись на следующий день, в полуподвальной кофейне, на углу Петровки и Страстного бульвара. Заказали ликер и кофе. Федор открыл Паше все карты, рассказав и про Марину, и про порошок в ее саду, и про казарму, и про зомбированных солдат, и про атаку на замок 'цыгана' Васи...
  - Ну, и что же ты хочешь? - спросил Клыков.
  - Я хочу знать, отчего умер Фурцев.
  Клыков сделал глоток ликера и сказал с усмешкой:
  - У него плохие анализы.
  - А если серьезно?
  - Он потерял много крови. Пуля угодила ему в сосуд.
  - Ты по-прежнему работаешь на Шульца?
  - Дело прошлое... - Клыков сделал еще глоток и произнес, глядя на стакан с ликером: - Надо бы усугубить.
  - А какие проблемы! - подхватил Гюго. Он крикнул, чтобы принесли по 100 г. коньку.
  Они дождались рюмочек с рыжим напитком богов и опрокинули их.
  Гюго спросил:
  - Что это все таки за история с порошком? Я же видел, как ты высыпал порошок в капсулы для лекарства. Помнишь, в саду у Марины?
  - Это балтийский кофе.
  - Не понял, какой кофе?
  Клыков усмехнулся:
   - Во время революции, 17 года прошлого века, матросы пили такой напиток: водку с кокаином. Ну, чтобы смелее, так сказать идти на штурм Зимнего дворца. Залп Авроры и все такое. Напиток этот получил название 'балтийский чай'. Чай, кофе... Мне кофе больше нравится.
   - Это тебе рассказал Щульц?
   - Да, - подтвердил Паша.
   - Он же предложил тебе подмешать наркотик Марине. Лизергин, не правда ли?
   - Правда. И солдатам я его тоже подсыпал. Перед ужином, в чайник. Поэтому они и выполняли так охотно все приказы Шульца.
  Паша вдруг помрачнел и добавил:
   - С некоторых пор я перестал верить Шульцу.
   - Почему?
   - Не люблю халдеев.
  
  Утром, Гюго поехал к месту убийства Фурцева. На перекрестке Маросейки и бульварного кольца, в угловом доме располагался магазин эзотерической и философской литературы. Гюго заглянул туда. Он подошел к стеллажам у окна, выходившего к месту покушения. Взяв с полки книгу и механически листая ее, он стал всматриваться в это место.
  К нему подошел продавец и спросил:
  - Вы что-нибудь ищете?
  Гюго вспомнил Кирилла с его философическими поисками объект-субъектных отношений.
  - Меня интересует соотношения субъективного и объективного...
  - Я заметил, вы смотрите в окно, а не в Спинозу.
  - Спинозу? - Федор быстро сообразил, что речь идет об авторе книги, которую он держал в руках. - Ах, да, Спиноза...
  Продавец сказал:
  - Я давно ждал вас.
  - Мы с вами не знакомы. Может, вы голубой?
  - Я расскажу вам то, что вы хотите узнать. Вы же приехали сюда не случайно?
  - Я приехал за книгой.
  - Да-да, за книгой по философии идеализма. Мир есть наше сознание и представление. - Продавец глянул в окно, на место преступления. - Вы приехали сюда искать подтверждение своим собственным представлениям... об этом убийстве. В полном соответствии с канонами идеализма.
  - Как вы догадались?
  - Я видел, как вы бродили около перекрестка. Потом зашли сюда, стали у окна. Отсюда хорошо видно это место.
  - Послушайте, вы собственно...
  Странный продавец продолжал:
  - Вы смотрели туда, на улицу, а не в книгу.
  - Допустим. А для чего вы меня ждали?
  - Кто-то должен был приехать... Это было странное происшествие. - Продавец говорил так, словно он был полностью уверен в причастности посетителя к убийству на перекрестке. - Признаться, мне самому давно хотелось об этом рассказать. Теперь я знаю, кому это может быть интересно.
  - Мне? - спросил Гюго.
  - Вам, - ответил продавец. - Не знаю, подтвердит ли мой рассказ ваше представление о случившемся или опровергнет его...
  - А вам-то это зачем?
  - Долгая история. Видите ли, я в простое. Я переезжаю в новый офис. Но переезд затянулся. Я устроился сюда, в отдел эзотерики и философии. Временно. Очень скучаю без дела.
  - Чем же вы занимаетесь? - спросил Федя.
  - Консультирую по дзэн-буддизму.
  - Ну, и что же вы можете сказать в связи с...
  - С убийством?
  - Ну, хорошо, хорошо. Считайте, что вы меня раскусили.
  - Я очень наблюдателен в таких случаях, - улыбнулся консультант дзэн. Профессия обязывает.
  - Итак, я вас слушаю.
  - Это произошло вчера. В обеденный перерыв. Посетителей не было, и я расставлял на полках кое-какие новые книги. Так я оказался у этого окна. К перекрестку подъехал 'Форд'. Темного цвета, черный или синий... Он остановился и долго стоял, другие машины вынуждены были обходить его. Потом из форда выскочила девушка, которая находилась в страшном возбуждении. Она кинулась к дверям магазина. Я подбежал и открыл перед ней двери. Она попросила меня спасти ее от погони. И я вывел ее через другой выход, во двор. Девушка ничего не говорила, только поблагодарила за помощь. И еще... У нее было порвано платье. Она оторвала клочок от платья и бросила его на пол, вероятно, даже не заметив этого. Вернувшись, я подобрал эту тряпицу. С тех пор она находится у меня, я очень аккуратен в таких случаях. А 'Форд' все стоял под нашими окнами. Наконец, приехала скорая. Вечером прошло сообщение об убийстве чиновника. По времени все совпадало. Но в него никто не стрелял! Ни с какого восьмого этажа, как об этом говорили в новостях. Она убила его, защищаясь от насилия. Попала ножом в жизненно важную артерию...
  Продавец достал из бумажника тот клочок платья.
  - Разрешите мне взглянуть? - спросил Гюго
  - Возьмите его себе.
  
  Гюго позвонил вечером Кириллу и позвал его на беседу.
  Кирилл согласился спуститься в кофе-хаус.
  Федя спросил:
  - Вчера вечером Марина была дома?
  - Около двенадцати, после твоего ухода, мы с ней вышли на балкон. Был прохладный, тихий вечер.
  - Да, я помню..., - сосредоточенно и одновременно как-то отрешенно произнес Федор. - А в чем она была одета?
  - В халате...
  - Нет, в чем она ушла?
  - Не помню. Я в это время был в ванной комнате.
  - Хорошо, а когда вернулась Марина?
  - Утром. Рано. Кажется, на ней был ее деловой костюм: пиджак, юбка.
  - Какого цвета был этот костюм?
  - Я не помню, я еще спал. У нее несколько таких костюмов. Это так важно?
  - Это очень важно. А правда: тебе не кажется странным, что я задаю подобные вопросы?
  Кирилл промолчал, тупо глядя на свою чашку кофе.
  Гюго спросил:
  - Почему она так поздно вернулась?
  - У нее платье было порвано. Наверное, не хотела меня видеть.
  - Вы поссорились.
  - Ну, что-то в этом роде. - Кирилл внезапно ударился в откровенность. - Брак наш не удался. Во-многом он держится на коммерческом расчете. Ты прав, мы оба находимся на содержании у Шульца.
  - Он вывел из игры двух опасных врагов. Ловко!
  - Да, - согласился Кирилл.
  - Но остался еще Вася!
  - Вася теперь работает у него шофером, и как ты догадываешься, получает очень приличное жалование. Фурцева уже нет...
  Гюго показал Кириллу кусок материи.
   - Да, - уверенно сказал Кирилл, - это клочок ее платья, в котором она явилась домой вчера утром.
  
  Гюго узнал по телефону, что Паша дежурит сегодня целые сутки. Он приехал в больницу и вызвал его.
  - Ты, помнится, сказал, не правда ли, что не веришь Шульцу, не хочешь быть у него лакеем?
  - Допустим.
  - Так сделай еще один шаг к освобождению.
  - Хорошо... Ты странный человек: заставляешь смотреть внутрь самого себя.
  - Это должно приносить облегчение, - тоном проповедника заметил Федор.
  - Отчасти, да. Хорошо, я расскажу. Я осматривал Фурцева, как только его привезли в приемный покой. Он истекал кровью, но: никакого пулевого ранения у него не было!
  - Но рана была?
  - Рана была. Кто-то ударил его ножом. В ногу. Задета бедренная артерия.
  - По телевизору сказали, что в него попал снайпер...
  Паша достал из своего портфеля бланк анализа.
  - Вот, заключение, - сказал он, отдавая этот листок Гюго.
  - Лизергин? Не может быть!
  - Он самый.
  - Значит, в крови Фурцева обнаружен лизергин?!
  - Увы. Слаб человек.
  
  Вечером Гюго, Паша и Марина собрались вместе.
  Гюго обратился к Марине:
  - Мне самому рассказать, как все было?
  - Расскажи лучше ты, - попросила она.
  Гюго сказал:
  - В крови убитого Фурцева найдены следы лизергина. Вероятно, это было сделано на приеме в Кремле. Кто-то добавил этот наркотик ему в бокал. Вещество возымело действие. Лизергин в небольшой дозе действует возбуждающе. Находясь в состоянии сильного возбуждения, Фурцев посадил к себе в машину девушку, по странному стечению обстоятельств оказавшуюся поздно вечером на улице, по пути следования именно его 'Форда'.
  Марина вскрикнула и слезы хлынули у нее из глаз.
  Гюго продолжал:
   - Девушка спровоцировала Фурцева на действия сексуального характера, а когда доверчивый чиновник разделся, она нанесла ему удар ножом в ногу. Внешне все выглядело как самозащита. Впрочем, это не важно. Все дело потом было обставлено таким образом, что в него якобы стреляли с восьмого этажа. Правда, на теле убитого нет следов от пуль. Зато есть рана на ноге и данные о том, что он скончался от кровопотери. И еще есть следы наркотика в крови. Ну, об это я уже говорил.
  Девушка продолжала плакать.
  Кирилл спросил ее:
   - Что такое, Марина? Что с тобой?
  Гюго спросил ее:
   - Может, ты сама расскажешь?
  Она сказала:
  - Да, я расскажу. Все, как было. Без утайки.
  - Может, выпьешь чего-нибудь? - предложил Федор.
  - Да.
  Федор принес воды.
  Она немного успокоилась и сказала:
   - Как вы уже знаете... Как все мы знаем, Шульц в сущности купил нас. За обещание молчать он предоставил нам, мне и Кириллу, теплые места, в министерстве, в его партии, которая заседает в думе... Определил щедрое жалованье. Оставался Фурцев...
  Марина посмотрела на Гюго и сказала:
  - Все думали, что ты сгорел в замке.
  - Да, - сказал Гюго, - вы все очень охотно приняли эту версию.
  Марина продолжала:
   - Устранить Фурцева было очень непросто. По Москве он ездил всегда один, в бронированном форде. Тогда Шульц решил действовать обманом и хитростью. На приеме Фурцеву подали бокал с шампанским, в котором была доза лизергина. Это возымело ужасный эффект. Он ко всем приставал, был сильно возбужден... Потом люди Шульца усадили его в машину, и он уехал... Я ждала его у политехнического музея.
  - Ты состояла в сговоре с Шульцем?! - воскликнул Кирилл.
  - Да. Я тормознула машину Фурцева... И сделала так, чтобы он начал приставать ко мне.
  - Как ты могла? - воскликнул Кирилл. - Ради всего святого, как ты могла!
  - Как я могла! - зло процедила Марина. - Стоит ли задавать мне такие вопросы, сидя в этой роскошной квартире? На чьи деньги все это куплено?
  Кирилл молчал.
  - Итак, я будто бы в целях самозащиты ударила его ножом в бедро. В бедренную артерию. Он быстро ослабел от потери крови, так как удар пришелся в магистральный кровеносный сосуд. Я тут же вышла из машины и скрылась.
  Все долго молчали. Кирилл сказал:
  - Ну, вот и все.
  - Что ты хочешь сказать? - спросила Марина.
  - Все кончено.
  - Ничего не кончено. Все это чепуха. Жизнь продолжается.
  - А я так не думаю, - заключил Кирилл. - Мы уже живем в другом мире. Все потеряно.
  Федор сказал:
  - Давайте выпьем, что ли.
  - За что мы будем пить? - спросил Кирилл. - За идеалы, которые мы предали?
  - О, Кирилл, - взмолилась Марина, - пожалуйста, не надо!
  Кирилл вышел в соседнюю комнату.
  Марина испуганно посмотрела ему вослед.
   - У него там... пистолет!
  Через несколько секунд из комнаты послышался мощный хлопок. Федор рванулся на звук выстрела. Он вбежал в комнату и увидел Кирилла. Тот неловко лежал на диване, согнувшись калачом. На полу лежал пистолет. Федор наклонился к несчастному Кириллу.
  - Прошу тебя, уведи отсюда Марину, - прошептал Кирилл. - Дело в том, что я... застрелился!
  Гюго осмотрел рану.
  - Пуля прошла навылет, - сказал Федя. - Я помогу тебе подняться.
  Гюго вывел Кирилла в залу.
  - Все равно я не жилец, - простонал Кирилл.
  Федор усадил его на стул. Марина подскочила к нему и стала щупать пульс.
  - Пустое сердце бьется ровно, - усмехнулся Кирилл.
  - Мы уже шутим, - сказал Гюго. - Дело явно идет на поправку.
  Федор разлил джин в бокалы.
  - Пить, действительно, не за что, - произнес он.
  - Может, на посошок? - предложила Марина.
  - Ну, давайте, чокнемся на прощанье, - сказал Гюго.
  Они выпили.
  Гюго с Мариной вышли в переднюю.
  Гюго спросил:
  - Ты довольна?
  - Чем?
  - Вообще, жизнью? Хорошая квартира... Что еще надо!
  - Да, квартира... Тебя проводить?
  - Сделай ему перевязку.
  - Обязательно.
  Марина повернула замок. Гюго открыл дверь и сказал:
   - Не провожай меня. Я сам найду дорогу.
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"