Все доктора одинаковы, любят давать бесполезные советы: пить одну-две чашки кофе в день, поменьше сидеть перед компом и верх глупости - есть сырые овощи. Мой велел мне много гулять. Совет был не столько бесполезным, сколько инквизиторским.¹
Вообще то я достаточно по-свински обращалась с "доктором". Я лишила его "тела"-голограммы (тётки, дядьки по желанию, в халате и очках), потом "голоса", и теперь ему приходится перебрасывать информацию на мой комп в папку "Заглянуть когда-нибудь". Но самое главное - я забывала его "выгуливать". "Мозги доктора" давно пора отправить на "форум" - плановую перезагрузку. Мне как всегда лень заниматься подобными мелочами. Так что будь "доктор" человеком, а не весьма потёртым белым стулом, небрежно задвинутым в угол прихожей, с присоединённой к нему начинкой из "мозгов" и датчиков, у него были бы причины меня не любить. Хотя мне больше нравилось думать, что у "доктора" просто было плохое настроение, и поэтому он выдал мне издевательский совет: "Больше гулять!". Стоит, наверно, объяснить, почему я воспринимаю это именно так. Я крайне редко выхожу из дома, одна из наиболее культивируемой мной фобий - демофобия - боязнь толпы.
Я посмотрела в окно, погода была отвратительная - моя любимая. Октябрьский мелкий дождик нудно сыпал через редкое сито свинцово-серого неба. Прохожие на улице горбились, прятали лицо в воротники и шарфы. Я же, закинув на стол ноги в полосатых носках, преспокойно прихлёбывала чёрный кофе и читала Сименона.
В хорошую погоду каждый считает своей обязанностью быть на улице. Люди, как мураши, вылезают из своих домов-щелей и начинают бесконечно прогуливаться, либо забивают своими телами скамейки в парках и скверах. Всё это называется дышать свежим воздухом, как будто в загазованном, пахнувшем бензином и выхлопными газами городе может быть воздух. Видела я этот свежий воздух - по утрам он плотной жёлто-серой шапкой накрывает город, растекаясь по асфальту, оседая затем в лёгких. Воздух надо искать высоко в горах, там он бьёт в нос как пузырьки шампанского.
У меня немного воздуха было, я живу в самом высоком здании города, в мансарде, как любили изящно выражаться французы, называя так простой чердак. Квартирка небольшая, в комнате у одной стены зелёный, обитый плюшем, диван, вдоль другой от потолка до пола полки с книгами, у большого, во всю стену, окна - стол с компьютером. Тесновато, но мне хватает. Вообще-то, я делю квартиру с худым чёрным котом, но что бы он там не думал по этому поводу - он ещё ни разу не пожаловался.
Мнение кота: квартира ужасная, так же, как и все предыдущие. Всегда одно и то же - высоко и тесно. Как-то её поселили в замке, так она выбрала самую высокую и самую неудобную башню, сырую и настолько продуваемую ветрами, что мышами там и не пахло.
Чёрный кот сидел на подоконнике, он не спал по своему обыкновению, внимательно разглядывая что-то за стеклом. Я тоже посмотрела. Дом напротив привлёк моё внимание, точнее, странно открытое чердачное окно. Дело в том, что там издавна обитала чета домовых, а домовые, как известно, ненавидят сквозняки, и к тому же недавно в их семействе было желанное пополнение. Окно просто обязано быть закрытым.
Мне стало любопытно. Похоже, придётся воспользоваться советом "доктора" и совершить прогулку. Я влезла на стол и распахнула окно, холодные капли дождя попали на кота, - недовольно фыркнув, он спрыгнул на пол. Раздвинув дождь, как шторы, я вышла в окно.
Вечерний воздух под ногами из-за дождя был немного вязок и влажен, я пожалела, что не надела туфли - идти недалеко, однако носки быстро намокли.
"Почему люди не летают как птицы?" Были времена, и я летала, как угорелая. Теперь предпочитаю ходить. И вовсе не из-за возраста - маленькая собака до старости щенок, а я всегда выгляжу одинаково. Хотя надо признаться, иногда я кокетничаю и говорю, что мне двести лет.
Дому, к которому я подошла, годков гораздо меньше, чем мне, но выглядит он не так хорошо.
Стандартная, выстроенная в середине двадцатого века пятиэтажка, сложенная из красного кирпича, с рядами маленьких окон. Кирпич, когда-то выглядевший благородно, потемнел, потрескался, и местами отвалившиеся куски обнажали черные проёмы. Мне дом нравился, он напоминал одного старого обедневшего идальго¹, который с достоинством носил бархатный камзол, но забывал его штопать, и сквозь прорехи виднелась грубая, холщёвая рубаха.
К сожалению, чердачное окно, учитывая то, что мне предстояло в него влезть, особых симпатий не вызывало. Собачий лаз и то шире, таков был мой справедливо суровый приговор, после того как, обдирая бока, я протиснулась в него и спрыгнула на усыпанный щебёнкой пол. Как и положено всякому приличному чердаку, там было темно, хоть глаз выколи. Я покопалась в сумке в поисках фонарика. Замечу, что я могу выйти из дома в носках, но не без большой и вместительной замшевой сумки, в которой обычно лежит всё, что мне нужно. Разумеется, фонарик там тоже был. Слабенький, но он дал достаточно света для того, чтобы увидеть стены, балки, хрустевший под ногами мусор, пустые банки из-под пива и кости - надеюсь, только голубиные (с содроганием вспоминаю о своей земмифобии - ненавижу крыс). Мне был нужен самый тёмный и самый удалённый от окна угол, именно там домовые устраивают свои гнёзда. И я его нашла...
В гнезде, сплётённом из веток, украденных бельевых верёвок, ремней, уютно выстеленном мягкой ветошью, неподвижно лежали маленькие, дымчато-серые, пушистые тельца. Домовиха, сама размером не больше котёнка, обнимала кроху детеныша, другой малыш лежал чуть поодаль. Четвёртый, и самый крупный, с длинной белой шерстью - хозяин, скорчился у самого гнезда.
Домовые, демонические, но беззлобные существа, питающиеся крохами нашей энергии, взамен подчищающие паутину гнева, ссор, страхов - все то, чем люди неразумно украшают свои дома. Они так давно и ненавязчиво живут рядом с людьми, что те вначале их уважали, ибо считалось, что 'без домового никакой дом стоять не будет'. Потом пришло время неверия, о домовых забыли и перестали замечать. Кому понадобилось их убивать?
Я с тоской подумала, что могу вернуться в свою тихую мансарду и сделать вид, что ничего не произошло, никто в городе уж точно их не хватится. Расследование же приведёт к неизбежному общению, вероятно даже, самое противное - придётся спуститься на землю.
Вот только за первым вопросом камнем следовал другой: 'Зачем убивать домовых?'. В городе появился убийца, жестокий - чистой энергии в новорождённых домовятах меньше капли, смог взобраться выше пятого этажа - не вопрос для нечисти, но он сумел найти гнездо, а живые домовые непревзойдённые прятальщики.
Из открытого окна потянуло ветерком, у меня зачесалось под лопатками, я почти физически почувствовала, как тени великих сыщиков выстроились за моей спиной. Это только разозлило меня: 'Чем вы мне можете помочь? Вы искали убийц людей! Они действовали по людским законам!' Но и у нечисти есть свои законы и правила, и они тоже оставляют следы и улики.
Я наклонилась к гнезду: домовые чистюли - в гнезде не было мусора, и заботливые родители - около малыша даже лежала погремушка. А вот рядом с игрушкой обнаружилось то, чего там быть не должно, а именно - блестящая дорожка из песка, тонкой струйкой она тянулась к выходу. Я подтянула к себе сумку, там сыскался пинцет и полиэтиленовый пакет, в который я и собрала немного песка.
В последний раз я взглянула на убитых бедняг - их тела уже стали менее чёткими, через пару часов от них ничего не останется, растают как дым. Преимущество нечисти: у них нет кладбищ, никто не придёт на могилку помянуть добрым, недобрым словом. Поддавшись порыву, я подобрала погремушку, легонько встряхнула, игрушка отозвалась весёлым треском. Такая вот похоронная мелодия получилась. И тут "мёртвый" домовёнок, тот, что лежал поодаль от своей матери и другого малыша, слабо шевельнулся.
***
Сомневаюсь, что есть в мире кто-то с опытом по выхаживанию даже здоровых новорождённых домовят. Мой дышал на ладан или, если угодно, на серу.
Он был похож на своих родителей: большая круглая голова украшена заострёнными ушками. На короткой мохнатой мордочке огромные, круглые как блюдца глаза, сейчас от слабости прикрытые веками. Стройное, гибкое тельце покрыто короткой серой, как у матери, шерстью. Однако, по сравнению со своим несчастным братцем, он выглядел явным крепышом. Длина его тела равнялась сантиметрам пятнадцати, а у его брата не больше десяти. И его лапки, тёмно-коричневые, как у обезьянки, с длинными цепкими пальцами были более короткие и плотные, но зато и наверняка более сильные. Может это его и спасло - то, что он был здоровячком.
Я разместила малыша в кладовке, в старом гамаке. Для него это был отличный вариант: темно, тихо и пахнет пылью. Коту не понравилось, он посмотрел на меня с укоризной, неодобрительно постучав хвостом. И что? Как я должна была поступить? Пусть держит своё мнение при себе, мне, между прочим, тоже не по душе его противоворобьиные действия.
Чем накормить домовёнка я знала, он не нуждался в молоке и каше, как все демоны - питался человеческой энергией. Возникал вопрос - как накормить? Мы ведь не даём младенцам сразу кусок мяса, даже гиены пищу вначале пережевывают. И потом, я не совсем обычный человек, вдруг от моей энергии у него животик заболит? С другой стороны, если его сейчас же не накормить, он вообще умрёт! В конце концов, не мудрствуя лукаво, я просто сунула ему в рот палец. Домовёныш тут же вцепился в него лапками и довольно таки ощутимыми зубками, он только что не причмокивал, жадно тянул из меня энергию. Наевшись, демонёнок свернулся пушистым клубочком. О да, у малыша были все шансы на победу. Ну а мне предстояло разобраться с тем, кто лишил его семьи.
Компьютер, просканировав образец песка, выдал набор химических формул. Я посоветовала ему не умничать, а объяснить всё по-человечески. И вот что получилось: это было одно из самых загадочных веществ, которое химики выделяют как переход к одному из двух состояний - жидкому или твёрдому. По одному из известных преданий, его случайно обнаружили финикийцы, когда заметили, как спёкшийся в костре песок и куски соды образовали блестящие капли. Когда-то оно стоило безумно дорого, пока не изобрели трубочку, с помощью которой, как на гончарном круге, из него можно было лепить бокалы, бутыли, вазы. И со времён греков труднейшей задачей было придать ему оттенок заката. Это открытие совершалось трижды: неизвестным древним греком, алхимиком-немцем в XVII веке - немец так гордился своим открытием, что даже предпочёл унести его с собой в могилу, но как всегда нашелся русский (в данном случае, гениальный помор), который открыл открытое и подарил его миру в третий раз.
У меня был образец немецкого стекла XVII века, с примесью золота, окрашивающего его в багряный цвет. А теперь самое интересное: в ничтожной пропорции стекло содержало кровь. Только это не была кровь человека или какой-нибудь там жертвенной курицы, то была кровь совершенно особого существа.
Германия 1702 , мастерская Иоганна Кункеля.
'Настоящим завещаю мой дом, а так же всё моё имущество после моей смерти моей жене, с которой я прожил в полном согласии более тридцати лет - фрау Герте Кункель.
Бог не дал нам сыновей, моей единственной дочери Марте я оставляю свою коллекцию муранского стекла и египетскую чашу цвета бирюзы, расписанную золотыми лилиями. Марте оставляю мои труды о секретах стеклоделия с тем, чтобы кто-то из моих правнуков, если будет на то у него склонность, продолжил моё дело. Моё главное детище, 'золотой рубин' - стеклянные чаши, бокалы глубокого рубинного оттенка - остаются ей же, дочь моя может распоряжаться ими по своему усмотрению. Кроме четырёх гравированных кубков - их она должна оставить в семье, никому никогда не продавая. В дальнейшем следует передавать кубки старшему ребёнку в семье. Секрет 'золотого рубина' не передаю никому. 'Золотой рубин' стоил мне больших трудов, так что пусть никто не осудит того, что я не делаю его достоянием гласности'.
Иоганн присыпал песком написанное и, сцепив на животе старчески морщинистые руки с изъеденными кислотой пальцами, задумчиво откинулся в кресле. Вот они, эти четыре кубка, золотисто-багряные, будто застывшее драгоценное вино. Долгожданные первенцы, от них нельзя отвести взгляд, так они прекрасны. С кубков пошло его богатство и за них он заплатил высокую цену.
Как всякий немец Иоганн стремился упрочить состояние своей семьи, но не только стремление к наживе вело его по жизни. Другая жажда - неутолимая жажда познания владела им. Месяцами пропадал он в мастерской, проделал сотни опытов, но секрет 'золотого рубина' ускользал. А между тем годы шли, как песчинки в песочных часах, отчитывая отведённое ему время. И когда его осталось с горсть, он решился. Иоганн был алхимиком и знал, как вызывать тёмные силы.
Вызванный демон любезно согласился раскрыть ему секрет 'золотого рубина', взамен потребовав четыре года жизни, с чем Иоганн быстро согласился. Вторая часть контракта набожному католику и верному семьянину далась не так легко.
"По истечению четырёх веков кровь за кровь должна быть взыскана".
Вся беда в том, что демонам особо спешить некуда, живут они долго, а потому любят долгосрочные вложения.
***
Чистое зеркало найти нелегко, из предосторожности в своём доме я зеркал не держу. Зеркало делают простые грешные люди, как стоячая вода, зеркало запоминает всё, что в нём отражается. Зеркало - дверь, и неизвестно, кто за этой дверью скрывается - чаще всего нечто с дурными манерами и криминальными наклонностями. Вполне понятно, что увидев огромное от потолка до пола зеркало магазина с пафосным названием 'Дворец стекла', я невольно отшатнулась. Это было ошибкой. Раннее утро, магазин только открылся и, как я и рассчитала, пуст, молоденькая продавщица с карамельно-розовыми волосами посмотрела на первую посетительницу с удивлением. Не одна молодая женщина двадцати пяти лет, как я и выглядела, не пройдёт мимо такой ловушки. Сжав зубы, я задержалась у зеркала, сделав вид, что поправляю волосы. Впервые за много лет я увидела своё отражение в полный рост.
Я не родилась красавицей, и прошло много времени ("обтесало ветрами столетий пухлые щёчки", как говорил один мой насмешливый друг), прежде чем моё лицо, бледное, с несколько неправильными чертами, стало производить на людей впечатление, которое они испытывают, когда глядят на старинные камеи¹. В первые секунды они чувствовали, что здесь что-то не так, но потом обычно списывали на обман зрения и успокаивались. Каштановые волосы я обычно гладко зачёсывала - мода на такую причёску не проходила столетиями и не требовала походов в парикмахерскую. Сложения я хрупкого, а росту во мне ровно сто пятьдесят сантиметров. В восемнадцатом веке я казалась даже высокой, но в конце двадцатого столетия люди подросли, и, чтобы особо не выделяться, пришлось носить туфли на максимально высоких каблуках. В этот день на мне были черные замшевые сапожки на пятнадцатисантиметровой шпильке - они прекрасно сочетались с короткой курткой и длинной, узкой шерстяной юбкой.
Продавщица смотрела на меня с нескрываемым интересом: я производила впечатление богатой покупательницы. С ней не должно было возникнуть никаких проблем.
Окинув магазин небрежным взглядом: стекло различных видов, форм и цвета, размещённое на полках и причудливых горках, сверкало, блистало и отражалось (везде зеркала, как же без них).
С доброжелательной улыбкой обращаюсь к девушке:
- Вы мне не поможете? Я хочу купить фужеры в подарок.
Продавщица с готовностью ринулась ко мне; пересмотрев для виду гору стекла - мне старались всучить самое дорогое, что у них было, я перешла ко второй части плана.
- Всё это очень мило, но мне бы хотелось что-то необычное. Старинное. Обещаю, вы не пожалеете.
Она колебалась, всё-таки с женщинами всегда труднее, я посмотрела ей прямо в глаза, и она сдалась.
- Хорошо, я позову хозяина, - девушка тряхнула розовыми кудряшками, - вероятно у него найдётся, что вам предложить.
Это мне и нужно.
- Неприятности с полицией по охране культурных ценностей нам не нужны, мы не торгуем антиквариатом.
У меня на этот счёт были другие сведения, да и я, посмотрев на этого лощёного сорокалетнего мужчину, пришла к такому же выводу. Конечно, он не хотел неприятностей, но во второй части своего заявления нагло врал.
Даже когда я была маленькой девочкой, я всегда видела, когда мне лгут. Потом я подросла и выяснила, как это исправить.
Я заглянула ему в глаза. Душа его была подобна каменистой пустыне: голые камни - голый расчёт. И вот посреди этих холодных, мёртвых глыб я мысленно установила арфу, вместо струн я могла закрепить на ней все его желания, и он стал бы послушным инструментом в моих руках, но мне вовсе не нужно было так много.
Легонько я тронула струну, она загудела, запела, звук её был так невыносимо сладостен, так опасно высок для его ушей, что ему хотелось только одного: он должен немедленно сказать мне правду.
- Да, у меня есть кубок, выполненный в технике 'золотой рубин'. Я совсем недавно его приобрёл. Очень большая редкость, начало восемнадцатого века.
- Конец семнадцатого, - поправила я машинально.
- Хм, может быть и так, но как вы узнали? Я и не собирался его продавать.
Конечно, не собирался, с такими вещами невозможно расстаться добровольно. Разве только за очень большие деньги.
- Я дам вам ту суму, которую вы назовёте. Любую.
Он уже не мог сопротивляться и поверил сразу. Между прочим, я его не обманывала.
- Прежде я хочу видеть кубок.
Думала мы поедем в банк с высоконадежным хранилищем, но, вероятно, он не мог держать такое сокровище далеко от себя, ему нужно было им любоваться. Так что мы просто спустились в подвал. Впрочем, подвал не обманул ожидания - толстые стены, двери со сложными замками, напичканные сигнализацией помещения. Наконец, мы вошли в небольшую, полупустую комнату - лишь пара кресел около низкого столика. Затянутые серебристым шёлком стены. В стене, скрытая за полукруглой дверцей, таилась ниша. Хозяин магазина открыл дверцу и благоговейно отступил в сторону.
Ниша не то что бы была совсем пуста, но кубка там не было, точнее, там было то, что от него осталось - осколки.
Мужчина белел на глазах, он молча раскрывал рот, хватая воздух, как выброшенная на берег рыба.
Я подошла поближе, восстановлению кубок не подлежал. Я выбрала парочку осколков покрупнее.
- Возьму на память.
Он посмотрел на меня как на сумасшедшую. Был только один способ привести его в чувство - вынув из сумки толстую пачку купюр, я вложила их ему в руки, как ребёнку конфету.
- Кто продал вам кубок? И как можно подробнее.
Бывший владелец кубка медленно отходил от шока, но деньги его подбодрили.
- Женщина. Молодая. Обычной внешности, нос, правда, такой выдающийся, орлиный, для женщины некрасиво. Пришла ко мне с месяц назад. Чем-то очень расстроенная, но настроена была решительно. Сразу предложила мне кубок.
- Она принесла его с собой?
- Нет, конечно, нет! Но она представила убедительные доказательства, что он существует. Мы договорились о цене и том, где я его получу. Больше я её не видел. Я получил кубок и заплатил. Много заплатил, - он опять стал впадать в ступор, оценивая утрату, но я не дала ему насладиться горем.
- Что-то ещё?
- Она была беременна, огромный живот, думаю, на последнем месяце.
***
Вернувшись домой, я переоделась в потрёпанные джинсы, фланелевую рубашку и, сварив кофе, уселась с дымящей чашкой около компьютера.
Найти человека можно по-разному. Хорошо, когда есть что-то ему принадлежавшее - ну там платок, кошелёк, отпечатки пальцев, накладной ноготь. Свежевыбитый зуб вообще идеальный вариант - тут тебе сразу и кость, и кровь, и ДНК. Жаль, люди обычно не стремятся разбрасываться зубами. Поиск всегда был для меня проблемой, как-то не получалось у меня заглянув в хрустальный шар или разложив карты, руны, куриные потроха, - всмотреться внимательно и через какое-то время удовлетворённо откинувшись процедить небрежно:
- Да, вот же он, соколик, город Париж, третий кривой переулок направо от Бастилии, лачуга номер семь.
Так что приходилось эту работу перекладывать на специалистов. Таковые всегда имелись, нужно было только тщательно отобрать лучшего кандидата. Я не знала, как выглядит ищейка с незамысловатой кличкой 'Терьер', был ли он худ или безобразно толст, молод, стар, красавец, урод, всё это было неважно, главное - в своём деле он бесспорно первый.
Эл - Терьеру
"Срочно прошу найти для меня женщину, возраст от 20 до 25 лет, нос прямой, "орлиный", черты лица крупные. Рост средний. Вероятно, есть примесь немецкой крови. Месяц назад была беременна, на 8-9 месяце. Оплата незамедлительно по достижении результата'.
Терьер - Эл
"Ваш заказ принят".
Что мне определённо нравилось в Терьере - он был немногословен.
Пока Терьер "шёл по следу", я решила заняться домашними хлопотами. Вчерашний дождь забрызгал окно, и я с должным энтузиазмом взялась его вымыть. Если честно, не так уж и сильно забрызгал, но в доме всегда должны быть чистые окна. Это тоже почти мания, "одна из самых безобидных", как шутит друг мой Дервард. Хотя, просто через грязные стёкла не видно цвета неба, и как же тогда смотреть на облака и звёзды?
Закончив с окном, перехожу к кормлению домашней живности. Плеснула коту молока, он с презрением отвернулся (вчера с жадностью всё выхлебал и демонстративно облизал миску).
- Возьми тогда сам что хочешь, - пожав плечами, я открыла неблагодарному созданию холодильник и пошла кормить домовёнка.
Пушистик по-прежнему был слаб, так и не открыл глаза, но поглощал мою энергию с завидным аппетитом - я даже почувствовала лёгкое головокружение. Так что мне пришлось с некоторым усилием выдернуть палец и на этот раз выполняющий роль соски. Мне показалось, что он слегка подрос. Так и должно быть? Вообще, я обнаружила, что мой запас знаний касательно домовых, кроме всем известных сведений, катастрофически мал. Они были слишком мелкими и неопасными демонами. Может, следовало с ним как-то общаться, чтобы не нарушить его психическое развитие? Вот не нашёлся для них свой доктора Спок, который бы написал руководство по воспитанию младенцев-домовых. Или всё-таки есть один специалист? Подумав, я решила набросать короткое письмо для Дерварда, с просьбой поискать в своей библиотеке труд на тему: "Домовёнок и уход за ним". Как всегда, писать быстро и коротко Дерварду у меня не получилось, увлеклась и просидела за письмом далеко за полночь.
Что мне очень нравилось в Терьере, так это то, что он был чрезвычайно быстр.
На третий день, ближе к вечеру, я получила от него результаты поиска. Терьер сообщил мне адрес, по которому я могла найти нужную мне даму.
Быстро покидав в сумку необходимые в дороге вещи, я направилась к лифту. В моей квартире нет дверей в обычном понимании. Персональный лифт соединяет мою мансарду с персональным же гаражом. Максимум удобств при минимальном общении.
- Я скоро вернусь, правда. Сосиски на столе. Извини, что не могу взять тебя с собой. Некому будет присмотреть за тем, кто в чулане. Ты понимаешь.
Вздохнув, я нажала кнопку лифта. Он даже не обернулся.
***
Серебристый Фольксваген летел по мокрому шоссе на предельной скорости. Пейзаж за окном сливался в сплошную серую ленту. По земле я люблю передвигаться быстро - хорошо, что сейчас для этого не требуется загонять лошадей.
К утру я достигла цели своего путешествия - деревушки с забавным названием 'Париж'. Мой приезд остался незамеченным, в четверть четвертого 'парижане' ещё спали в своих аккуратных, выкрашенных светлыми красками домиках. К одному из таких домишек я и подогнала свой 'фолькс'. Двери мне открыла сама хозяйка.
Уютный, чистый, пожалуй, даже педантично чистый дом. Немецкая кровь явно просматривалась в любви к порядку. Сама обстановка носила причудливую смесь стилей, эпох, народов. Здесь уважали вещи: широкое, низкое, обтянутое коричневым бархатом кресло с гнутыми ножками, наверное, не раз реставрировалось, хотя вряд ли оно от этого стало удобней - скамья и то мягче. Но его, как и пристенный столик-консоль с опорой в виде льва, украшавший когда-то гостиную XIX века, многочисленные восточные ковры и коврики, серебряный сервиз, богато отделанный гравировкой с чернью, - всё эти вещи держали не как музейные ценности, они продолжали служить своим хозяевам так же, как служили их предкам.
Уважение вызывала и сама хозяйка - Ния, так она назвалась, и я знала, что это её настоящее имя: Терьер всегда предоставлял мне полную информацию. Немногим более двадцати, во внешности очень чувствовалась грузинская кровь - гордая посадка головы, большой, прямой нос и, конечно, глаза у восточных людей, с длинными ресницами, с глубоким кофейным, почти чёрным цветом, не могут быть некрасивыми.
По моей версии я являлась доверенным представителем хозяина магазина 'Дворец стекла'. Женщина, наверно, ожидала, что её будут искать и проверять: проданный 'кубок' вещь очень дорогая, но она не испугалась. Это меня не удивило. Люди обычно доверяют мне, трудно винить их в этом - кого могут напугать мои полтора метра и хилые мускулы. Однако я была уверена, что она не испугалась бы и кого-то значительно крупнее и сильнее меня. Я знала такой тип людей - упрямых, гордых, безрассудно храбрых. К числу их достоинств относилось и то, что они не любили и не умели врать. И это же делало их уязвимыми для таких коварных людей, как я. На мои вопросы Ния отвечала с большим достоинством и охотно:
- Это семейная традиция, как залог семейного благополучия, - кубок передают старшему ребёнку в семье. Так кубок достался мне в наследство от матери, а той - от её матери. По преданию, когда-то его изготовил наш немецкий предок. Бабушка рассказывала, что кроме этого, было ещё три кубка. Остальные давно утеряны. Наверно, потому что семья много переезжала.
Мне было интересно, знает ли она как произошло, что немецкая кровь разбавилась горячей южной. О, она знала - это очень романтичная история случилась в сороковые годы XX века, во время последней мировой войны.
Её прадедушка, Георгий Кхведквадзе, в разрушенном войной немецком городке встретил юную Мирту. Девушка влюбилась в красавца грузина, а он в неё. Как порядочный и честный человек Георгий решил жениться на своей возлюбленной. Хорошо, что Мирта внешне не очень походила на немку, она была достаточно темноволосой и смуглой. И ему удалось по поддельным документам, выдавая её за беженку-болгарку, вывезти девушку к себе в Грузию. Нельзя сказать, что Георгий и Мирта прожили долгую жизнь. Вскоре после того как у них появилась дочка, Мирта не надолго задержалась на этом свете. Георгий потом женился вторично на девушке из родного села, она родила ему двоих сыновей.
Фотографии Мирты у Нии не было. Но вот фотографию Георгия времён его бурной молодости, пожелтевшую и выцветшую, бережно сохранили. Его правнучка не преувеличивала - и правда очень красивое, и наивное лицо. Честный, храбрый, простой как рубль, - прекрасное сочетание. А вот Мирта наверняка была умная и предприимчивая, в крови Иоганна Кункеля текла не водица.
- Значит, от Мирты кубки перешли к её единственной дочери, - продолжила я беседу.
- Я не уверена, что их уже тогда было четыре. Но да, Софико прожила долгую жизнь, ей было за девяносто, когда она передала 'золотой рубин' моёй бабушке, которую тоже звали Мирта, потом он достался моей маме. Три года назад кубок стал мой.
Напрашивалась аналогия, и я немедленно, как бы подытоживая, добавила:
- И ваша недавно родившаяся дочь должна была наследовать "золотой рубин" после вас.
Краска прилила к лицу женщины, с видимым усилием она ответила:
- У меня сын.
- Почему же вы решились продать семейную реликвию?
Она уже взяла себя в руки и ответила так:
- Необходимо было от него избавиться, - быстрый, косой взгляд в соседнюю комнату, где в кроватке спал её мальчик, - так как нужны были деньги.
Ния не солгала. Но это был талантливо построенный ответ. Всего лишь перестановка фраз, но смысл от этого совершенно менялся. Ей нужны были деньги, так как ей совершенно необходимо было избавиться от кубка. 'Золотой рубин', символ семейного благополучия для женщин из рода Иоганна Кункеля, не был так уж благоприятен для его прямого потомка - единственного мальчика, родившегося спустя почти четыре столетия. Он был для него смертельно опасен.
Думаю, Иоганн оставил предостережение, а может быть, и указание как избежать беды.
И Ния смогла им воспользоваться. Но что она сделала, спрашивать я, разумеется, не стала. Добровольно она бы не сказала, а давить на мать, которая защищает своего ребёнка, не хотелось.
***
Разложив на письменном столе осколки, оставшиеся от кубка, я пыталась сложить фрагменты этой истории в одно целое. Кровь демона в обмен на кровь мальчика - это ясно. Теперь кубок разбит, и, хотя я об этом Нии не говорила, она и так знала, что опасности для мальчика больше нет. Может быть, Иоганн оставил ей указания: продать кубок кому поподлее, тем самым переложив расплату на покупателя? Конечно, это жестоко, но разве будешь особо рассуждать, когда за месяц до рождения своего сына узнаёшь, какую свинью подложил ему прадед. Однако покупатель то остался жив-здоров. А вот домовые почему-то нет. Причем здесь домовые? Зачем сущности, таившейся в кубке, лезть на пятый этаж и душить домовых? После чего, вернувшись в уютную нишу, устроенную для кубка хозяином магазина 'Дворец стекла', самоуничтожаться? Как будто твари стало невыносимо стыдно за то, что она натворила. Но этого просто быть не может. Это как если бы вдруг ураган раскаялся в убийстве муравья. Домовые, они как раз и были тем муравьём, и они ничего не могли сделать с демоном такого уровня.
Что-то не сходилось, для чёткой картинки не хватало осколка. Или же это было настолько очевидно, что я его не видела.
Мне очень не хватало одной светлой головы. Вернее, я прекрасно знала того, кто мог бы дать мне дружеский совет, указать на ошибку в моих рассуждениях.
И вот как вспомнишь 'чёрта', так, к счастью, он и объявится. По электронной почте, наконец-то, пришёл ответ от Дерварда.
'Дорогая Элфин, извини, что тебе пришлось ждать. Я был в отъезде, и в таком месте, где нет компьютеров. В ответ на твою просьбу я посмотрел в библиотеке. Элфин, ты всё делала правильно, кроме одного - у домовых всегда рождается только один малыш. Судя по твоему описанию - у тебя выхованок. Мне очень жаль, но полагаю, вы с Гедеоном справитесь.
подпись Олдвин'
В этом был весь Дервард. Он всегда ненавидел длинные письма. Прежде меня это здорово бесило: написав ему письмо на шести страницах, я в ответ получала унизительно короткую записку. Но у меня в отличие от него терпение было, и со временем я научилась читать его письма правильно. Дервард¹ никогда не сокращал имён тех, кто был ему дорог, а я была первой строчкой в его приоритетном списке. 'Быть в отъезде' могло означать что угодно, но наверняка что-то очень опасное и, как он считал, то, с чем он справится, а значит - и не должно меня беспокоить. С этим смириться я не могла, и это являлось главной причиной наших ссор. Он же старался оберегать меня, поэтому однажды я и получила такого спутника как Гедеон². Подпись 'Олдвин'³ - прозвище, которое я когда-то в шутку дала ему, обозначало, что он скучает, а ещё - ему есть за что передо мной извиняться. И последнее, но самое важное: Дервард никогда не дал бы мне совет, не будь он уверен в том, как следует поступить. Всё правильно, только это решение, которое я должна была принять против женской природы. В женской природе спасать, выхаживать, выкармливать, и так ли уж важно кто это - ребёнок, котёнок, крысёнок, мать которого ты прежде отравила, или одно из самых злобных существ, тираннозавр демонов - выхованок.
'Осколок' встал на своё место, и я чётко представляла, как всё получилось.
Ния ждёт своего первенца и вот за месяц-полтора до его рождения она читает письмо своего далёкого прадеда Иоганна о том, какая ужасная судьба ожидает её сына сразу после рождения. В каком виде немец оставил своё послание, я не знаю, может быть, это были какие-то зашифрованные записи среди его трудов по химии, Иоганн был очень талантливым и умным человеком. Важно, что прочесть их могла только та, которой они были предназначены. Мудрый алхимик научил правнучку как перехитрить демона. Демон пожертвовал учёному ничтожную каплю своей крови, а взамен ему нужна была кровь его прямого потомка. Подобное к подобному. Нужен был подменыш, в жилах которого текла бы кровь Кункелей.
Решения было два. Первое технически довольно простое для двадцать первого века: найти мальчика-младенца, который родился в одно время с сыном Нии, и подменить ему кровь. Не требовалось переливать всю кровь - мера за меру. Не сомневаюсь, демону бы понравилось, они любят, когда люди совершают мерзости, прикрываясь тем, что цель оправдывает средства.
Номер второй - в духе XVII века. Как создать выхованка, век спустя рассказывала мне одна старая ведьма, при этом она колоритно заламывала руки и скрежетала зубами. 'Возьми чёрную курицу, али чёрного петуха, вымочи в своей крови зерно и тем зерном накорми птицу. Как высидит кур чёрное яйцо, так ты то яйцо немедля бери и спрячь, никому не показывая. Девять дней носи его под мышкой, во всё то время волос не чеши, ногтей не стриги и не мойся. На десятый день вылупиться у тебя выхованок: обличьем ну вылитая ты, может только чуть повыше, да покрупнее, да зубки поострее, в два ряда, и глазки у него как две дырки. Станет он тебе верно служить, в дом богатство носить, от других нечистых дом охраняя'. Далее ведьма честно и подробно перечислила адские муки, которые постигнут меня после смерти, если я заведу выхованка.
Если опустить советы по несоблюдению гигиены и ношению девять дней яйца подмышкой (до XIX века в Европе вообще не любили мыться, а демон и так пакость порядочная, должен был в конкретном случае получиться особенно зловонен), рецепт по выведению выхованка был таков:
1) накормить чёрную курицу зерном, вымоченным в собственной крови;
2) дождаться, когда она снесёт яйцо, и либо подложить тому, кто его высидит, либо скормить тому, кто тебе больше всех не нравится - собаке, свинье, противной соседке;
3) не забыть произнести заклинание, если оно у тебя есть, иначе время будет потрачено впустую.
У Нии заклинание было. Она бросила яйцо на чердаке в надежде, что его сожрёт мышь или крыса. Но, к несчастью, нашёл его заботливый домовой и доверчиво принёс собственной жене. И домовиха родила двоих. 'Кукушонок' уничтожил мать и братишку. Легко справился с домовым. Демон кубка был намного сильнее домовых, но и его постигла та же участь, хотя выхованок и потерял почти всю свою энергию. Теперь благодаря одной растяпе, он почти поправился и готов к новым убийствам. А убивать он будет всё, что движется.
Я справиться с ним не могла. Но был другой, специально для этого тренированный. Тот, кто мог.
Чёрный кот лежал на диване и сосредоточено, тщательно вылизывал худую, длинную лапу, казалось, ничто в мире не могло оторвать его от этого увлекательнейшего занятия.
- Тебе привет от Дерварда, - сказала я ему мрачно.
Он тут же навострил уши, обратив на меня круглые янтарные глаза. Я знала, каких слов он ждал: того, что Дервард зовёт его. Я так же знала, что после этого он ни секунды бы не задержался у меня. Нормальное положение вещей, Гедеон никогда и не был моим котом - душой, телом, хвостом и когтями он принадлежал Дерварду. Но пока я не могла дать ему то, чего он хотел. Дело в том, что в некоторых делах - таких, как это, он был абсолютно незаменим.
Я подошла к чулану и открыла дверь:
- Твой выход, Рубака.
***
Небо совсем прохудилось, дождь хлестал как из ведра. Нормальные люди сидели дома, пили чай с ватрушками. Одна только ненормальная ведьма шаталась по воздуху без зонтика, без плаща и в носках. Я промокла до нитки, зато не видно было слёз, которые безостановочно текли у меня из глаз.
В мансарду я больше не вернусь. Из города придётся уехать.
Какая разница - чертёнок, демонёнок, монстр? Я его кормила, о нём думала, заботилась!
И вы ещё спрашиваете, почему я так не люблю "докторов"?
3. Камея (франц. camee, от итал. Cameo, cameo), резной камень с выпуклым изображением. Обычно режутся из многослойных камней (фон - одного цвета, изображение - другого)
Имена
Гедеон - м. [др.евр; букв. тот, кто владеет холодным оружием; рубака ]
Дафф - м [фам. им. - кельтск. чёрный, тёмный, перен. темноволосый или смуглолицый]
Дервард - м [фам.им. - др.анг. стражник, букв. привратник]
Олдвин - м [др.анг. старый друг]
Элфин - ж. [совр.анг.- похожая на эльфа, миниатюрная]