Поезд отправлялся в восемнадцать часов пятьдесят семь минут. Меня всегда удивляла подобная точность в расписаниях. На мой взгляд, если уж железнодорожные пути заняты, разумнее было бы постоять эти несчастные три минуты где-нибудь по дороге, но зато с вокзала отправиться ровно в пять. Еще бы до секунд уточнили...
Хотя, черт с этими поездами, они будут ходить по испытанным законам еще очень долго: и через десять лет, и когда я стану глубоким стариком, и даже после моей смерти. А вот человеку, поднимающемуся в одиннадцатый вагон следом за мной, оставалось жить меньше суток. Потому что сегодня ночью мне предстояло его убить...
Задумавшись, я споткнулся о расстеленный доброй проводницей коврик и едва не упал. За локоть меня придержала твердая рука.
- Осторожнее, - сказал человек, который в скором времени должен был попрощаться с жизнью. Я инстинктивно обернулся, лишь после осознав глупость содеянного.
- Спасибо, - сам собой выскочил ответ, и в эту секунду мой четко выверенный план дал первую трещину.
Но она была столь незначительна, что на первый взгляд лишь придавала всему делу немного остроты. Нет, я не был заносчив и чересчур самоуверен, и понимал: успех всей операции в первую очередь зависит от соблюдения сценария. А по этому самому сценарию я должен был претворяться немым...
Но что поделаешь? Судьба непредсказуема, горда, умеет пошутить и любит посмеяться. Я был всего лишь одним действующим лицом и не мог отвечать за остальных. Импровизация в моей работе не менее важна. И тот факт, что заглянув в глаза своей будущей жертве я не почувствовал и толики волнения, и ни один мускул не дрогнул на моем лице, думаю, говорит о большом опыте находить легкие пути из пасти случайных обстоятельств.
Я заглянул в глаза объекту всего на секунду, но почему-то мне показалось, что там притаилась легкая, почти неуловимая, тень страха... Хотя, с чего вдруг? Возможно, виной всему мое богатое воображение.
Особо не переживая из-за пустяковой заминки, я проследовал в купе, где наткнулся на неповоротливую глыбу. Именно так, никак иначе при первой встрече этого мужчину не назвать. Попутчик был высок ростом и широк в талии. Думаете, хорошего человека должно быть много? Я с вами не соглашусь. Хватило лишь одного опытного взгляда, дабы понять, ничего хорошего от нашей встречи ждать не стоит. Его суровые брови были сведены к переносице, уголки губ опущены, всем своим видом мужчина показывал неудовлетворение. Должно быть, ему просто было неуютно в крошечном купе, словно бурому медведю в клетке для тигра.
- Разрешите пройти? - раз уж моя легенда о глухонемом не удалась, спросил я.
- Сейчас, - грубо парировал тот, развернувшись ко мне спиной, отчего стал еще больше похож на шатуна.
Весь облаченный в черное, словно мафиози-помощник из фильмов с Робертом Де Ниро он не навевал страха, по крайней мере на такого стрелянного воробья - как я. А вот молодая мамаша, забившаяся в самый угол нижней полки, опасливо поглядывала на соседа сверху.
Наконец тот разложил свои вещи, суровым взглядом оглядел купе, вздернул на коленях брюки и водрузил свое многокилограммовое тело рядом с девушкой.
Я закинул дорожную сумку на верхнюю полку и сел напротив, ожидая, кто же придет четвертым, завершив тем самым нашу чудную компанию.
И вот в купе появилась пожилая леди. Увидев ее добродушное лицо, которое не портили, а скорее скрашивали лучики морщин, я сразу вспомнил детективы. Без таких вот милых старушек там обычно не проходило ни одно преступление. Но... стоит отметить, что отрицательных персонажей в тех сериалах всегда удавалось вывести на чистую воду. А я безусловно планировал состряпать убийство идеально и остаться безнаказанным, как мне уже ни единожды удавалось. Иначе, на кой черт такая работа?
Я хотел проделать все гладко и быть далеко к тому времени, когда проводница найдет хладный труп. Требовалось лишь в нужный момент уколоть его автоматическим инъектором, а дальше яд справится сам. Если дельце выгорит, заказчик выдаст мне следующее задание, а уж там, как он обещал, к сумме чека прибавится пара нулей. Учитывая обстоятельства, не ну никак нельзя упасть в грязь лицом.
Всего-то делов, сойти на ночной станции и на попутках быстрее поезда добраться до столицы, а там залечь на дно, пересидеть, пока шумиха не утихнет. А уж затем получить вторую половину оговоренной суммы и приступить к следующему заказу.
Итак, пока я приводил мысли в порядок и мечтал о конверте с деньгами, ситуация в купе накалялась.
Молодая девушка с ребенком, чье место находилось прямо под толстяком, услышав как скрипнула верхняя полка пришла в ужас, и попросила своего соседа с кем-нибудь поменяться.
Они перекинулись "любезностями" без мата, все же в купе находился ребенок, но так ни к чему и не пришли. Я молчал, не желая вступать в пустую болтовню. Меня бы совсем не затруднило махнуться полками, но... сам спал на верхней.
После того, как "мафиози" предложил девушке заплатить ему компенсацию, молодая мамаша в гневе выскочила из купе.
Напряженная обстановка была мне в некотором роде на руку. Ведь если в купе собрались две склочные собаки, никто и не посмотрит на пассажира, спокойно читающего газету в углу.
Взяв в руки "Правду РФ", я старался исправно перемещать взгляд по строчкам, хоть мне и было наплевать на смысл глупых статей. Уже удалось добраться до второй страницы, когда в купе заглянула проводница. Вежливым тоном, используя весь свой опыт улаживания конфликтов, она уговорила нашего "мафиози".
Суматошная мамаша не скрывала удовлетворения, наблюдая, как толстяк с вещами покидает купе. И буквально через мгновение...
...взамен ему зашел Антон Белозерский.
Высокий мужчина тридцати пяти лет с небольшой сединой на висках. Да. Именно так выглядел человек, которого мне заказали.
Еще один удар под дых со стороны судьбы, или новая неуместная шутка, - это как посмотреть. Возможно, мои глаза расширились от удивления...
Да. Скорее всего, так оно и было.
- Снова здравствуйте! - сказал Белозерский с улыбкой на губах. Только вот показалась она мне слишком рисованной.
Я лишь кивнул в ответ, видимо на секунду вспомнив свое первоначальное прикрытие. Но, увы не был нем, а из этого выходило, что говорить рано или поздно придется. Поэтому вновь опустил взгляд в газету и приступил к тщательному продумыванию "своей истории".
Разъездная работа быстро заставила меня выучить правила хорошей дорожной беседы, хорошей для того, кто не хочет остаться в памяти своих попутчиков. Говорить нужно не много, но и не мало, не тихо и не громко. Больше спрашивать и меньше рассказывать о себе. Всегда помнить, что любая подробность новопридуманной жизни, незначительная на первый взгляд, может оказаться весьма любопытной для окружающих. И посыплются вопросы, на которые будет не так уж просто отыскать правильные ответы. А ложь тянет за собой лишние взгляды и ненужные мысли. Одно за другим - и вот ты вызываешь подозрение. А подозрение - это то, что меньше всего нужно.
Я еще раз посмотрел на молодую мамашу, явно недалекого ума, на дряхлую старушенцию со склерозом и на господина Белозерского, который будет убит в ближайшие шесть часов.
Нет, я не зарвался. И не собирался рисковать. Возможно, тот факт, что впереди маячила грандиозная работенка и сыграл свою роль, но скорее всего причина была более прозаична - лень. Хотелось быстрее отделаться от этого простенького задания и приступить к следующему. Поэтому, я решил говорить правду.
Естественно, не всю...
- До Москвы?
Всегда один и тот же вопрос, меняется лишь пункт назначения. И первым задает его тот, кто меньше всего чувствует неловкость. Старушка поправила очки и уставилась на меня, ожидая ответа.
- Да, до конечной.
- Чем занимаетесь? - прозвучал второй предсказуемый вопрос.
- Еду не по делам. А вообще работаю в НИИ Интервенционных технологий, - равнодушно пробубнил я.
- Да вы что? Ученый? - удивленно спросила старушка, приподняв брови.
- Ну... моя работа с наукой напрямую не связана, - я опустил глаза, делая смущенный вид. Не то чтобы я был непревзойденным актером, но пару оскаров наверное заслужил.
- Простите за мое любопытство, - не унималась старушенция, - но больно уж это интересно, особенно для такого пожилого человека как я. Наука сейчас движется вперед семимильными шагами. Так, кем вы там работаете?
Я расплылся самой добродушной улыбкой, на которую только был способен, и ответил, наблюдая за предсказуемой реакцией попутчиков:
- Клининг менеджером.
Старушка стала судорожно придумывать не оскорбительную фразу, и ей достаточно быстро это удалось:
- О... ну, это тоже важная работа. Кто-то же должен...
Девушка с ребенком, словно и не слышала ответа, глазела на проплывающие мимо окон пейзажи, стараясь скрыть улыбку, рождающуюся в уголках ее губ.
А вот Белозерский смотрел на меня не отрываясь, не моргая, словно замершая статуя, лишь его правое верхнее веко немного подрагивало. Я не знал что и думать, пока он не заговорил, и тогда понял, что в третий раз за сегодняшний день совершил ошибку. Очередной промах, уже значительный, заставивший меня немного вспотеть.
- Странно, - задумчиво произнес Белозерский, - ни разу вас там не видел.
Я проглотил слюну. Должно быть слишком громко, потому что все вдруг посмотрели в мою сторону. Хотя нет, скорее всего они просто заинтересовались вполне логичным вопросом, на который я не совсем быстро нашел вполне логичный ответ. Проклиная свое личное правило не знакомиться с досье объекта, я почесал затылок и изрек:
- Мы и должны оставаться незамеченными, это чуть ли не в контракте прописано, - увлекшись своей игрой, продолжил, - чтобы люди думали, словно там всегда все так чисто и сияет. А если бы вы видели что твориться порой, - задумчиво протянул я, - еще интеллигентами себя называют. Постыдились бы.
Мой собеседник явно не был удовлетворен услышанной байкой. Все тот же суровый взгляд устремлен вперед. Слишком быстрая перемена в настроении пугала. То он улыбался, а теперь смотрит на меня как на врага. Либо я потерял врожденные навыки вранья, либо Белозерский мог читать мои мысли. Что ж, оба предположения одинаково фантастичны.
- А вы, собственно, кем там работаете? - спросил я, вспомнив, что лучшая защита - это нападение.
- Внештатный сотрудник. Участник испытательной группы ИТГ.
- А... - промычал я с умным видом, будто знал, что это такое. - Эх. Самое время по чайку, вам не захватить?
Предлагая подобное, я надеялся, что все вежливо откажутся, ведь пить сейчас мне хотелось меньше всего, по крайней мере, чаю.
Нужно было время: прогуляться по вагонам, поразмыслить над изменившейся ситуацией, прийти в себя в конце концов после этой чертовой игры в вопросы и ответы.
Какой поворот событий! Я был таким же внештатным сотрудником НИИ Интервенционнных технологий, как и Белозерский. Они заказали одного из своих и даже не предупредили, да я бы и никогда не узнал, если бы операция шла по задуманному сценарию.
- Ой, не отказалась бы я от горячего чая, - проскрипела старушенция, оторвав меня от раздумий.
Остальные же отрицательно кивнули, и вот, улыбнувшись на прощание, я покинул купе.
Естественно, не навсегда...
В коридоре почувствовал себя намного лучше. Мозги зашевелились, вернулась уверенность в том, что дельце все-таки выгорит, несмотря на все непредсказуемые шуточки судьбы. Не из таких передряг выкручивались.
У проводницы я заказал два чая и прошмыгнул в туалет. Закрыв за собой дверь, посмотрел в зеркало, пригладил волосы и заглянул в отражение. Совершенно непримечательная внешность: слегка взъерошенные русые волосы, небритость на впалых щеках, пепельные глаза. Я словно рожден, чтобы маскироваться, сливаясь с серой толпой. Но в тоже время я не являюсь ее частью, скорее - волком в овечьей шкуре, уж больно нравится мне это сравнение, когда-нибудь все же выведу его на бампере своей машины.
Умывшись холодной водой, я вытер лицо одноразовым полотенцем и полный уверенности в непоколебимости своих сил распахнул дверь, встретившись лицом к лицу с Белозерским. На секунду мне показалось, спасибо богатому воображению, что сейчас мой новый знакомый толкнет меня в грудь, запихнет обратно в кабину, и там, вдалеке от любопытных глаз, перережет глотку той тонкой пластмассовой расческой, что сжимал в руке. Погибнуть от рук объекта - что может быть драматичнее в жизни киллера. Сколько фильмов снять, сколько исписано бумаги, - страшно подумать, да я и не собирался этого делать.
Еще раз глупо улыбнувшись, словно улыбка была своеобразным знаком препинания в нашей негласной беседе, я шагнул в коридор, пропуская Белозерского в туалет. Он опасливо покосился в мою сторону, когда я зашел ему за спину, но ничего не сказал. Из всего набора странностей, подмеченных мной в его поведении за время нашего короткого знакомства, именно этот жест заставил вздрогнуть. Словно кто-то схватил за душу и потряс. Внутри все перевернулось, и мне открылась ужасная правда...
Увы и ах, но Белозерский знал, что я собираюсь его убить.
Как я это почувствовал? Как определил? Трудно сказать... Признаков много. Слегка дернулись плечи, расширились зрачки и конечно же выражение глаз выдавало его, не испуганное, нет, но остерегающееся. Взгляд ребенка переходящего дорогу на красный свет. Вроде бы машин нет, но холодные пальчики опасности касаются сердца стоит сделать шаг с тротуара.
Так смотрел и мой объект. Опасался меня, но не боялся, должно быть до конца не осознавал, какую угрозу я представляю. Не верил, что посреди забитого людьми поезда его могут убить.
А зря. Я замер, вслушиваясь как щелкнул замок, и задумался. Что делать? Можно схватиться за голову, впасть в панику и спрыгнуть с поезда. Но, нет - этот вариант не для меня. Всего лишь изменить план, отредактировать сценарий - другое дело. Я все-таки профессиональный киллер, а не трусливый поросячий хвостик. Никто не говорит, что это просто, но - возможно. В минуты опасности я всегда умел мобилизовать свои силы. Интуиция обострялась, разум очищался от лишних мыслишек, все вставало на свои места. И этот случай не был исключением, скорее наоборот, я словно чувствовал объект на подсознательном уровне, будто между нами протянута тонкая нить.
И вот, восстановив спокойствие духа, я вернулся назад в купе. Понимал, страх заставит Белозерского осторожничать, быть всегда на чеку; но тот же страх заставит его совершать ошибку.
Я присел рядом со старушкой и отхлебнул чаю. Она же в свою очередь выкладывала на стол провиант. В столь напряженной ситуации вечер подкрался незаметно, и настало время ужина. В животе протяжно заурчало. Я планировал поесть в вагон-ресторане, но в сложившейся ситуации решил не покидать купе.
- Эх, жаль ничего не успел купить, опаздывал на поезд, - выпалил я, нисколько не стесняясь столь наглым образом напрашиваться.
- Ой, а я наоборот набрала слишком много, буду признательна, если вы ко мне присоединитесь, - сказала она, нарезая хлеб толстыми ломтями.
Не хватало еще, чтобы голод помешал моим планам. Естественно, я согласился.
- Спасибо, сейчас только куплю что-нибудь к чаю.
На выходе из купе я вновь столкнулся с Белозерским, задев того плечом. Он отскочил назад, едва не впечатовшись в окно напротив.
- Ч-что-то не так? - спросил я, чувствуя, как мое сердце начинает биться вдвое быстрее и необоснованный страх вползает в душу. Я никак не мог понять, с чего вдруг так испугался, откуда взялась эта дрожь в коленях и заикание.
Мы с Белозерским стояли и смотрели друг на друга округлившимися глазами, словно птенцы одновременно вылупившиеся из скорлупы. Это странное помрачение продолжалось всего несколько секунд, затем я развернулся и быстрым шагом направился к проводнице.
Сердце никак не унималось. Кажется, ритм стал сбивчивым, неправильным. Что за шутки выдавал мой организм? Никогда прежде не испытывал подобного необоснованного старха. Все же я мой удел - наводить панику, а не самому неметь от дрожи.
Пришлось остановиться у окна и прижать лоб к холодному стеклу, лишь спустя пару минут я восстановил работу своих жизненно-важных органов. Дыхание и пульс пришли в норму, ноги перестали быть ватными, и я смог наконец доковылять до проводницы и прикупить четыре шоколадки. Решил угостить всех попутчиков, но вовсе не потому, что я был такой добрый, просто хотел проверить, будет ли есть с моих рук господин Белозерский. Или у него вдруг фантастическим образом откроется сахарный диабет или непереносимость какао?
- Надеюсь, мой выбор всем угодит? - спросил я, вернувшись в купе, и положил шоколадки на стол.
Молодая девушка, кормившая ребенка с ложечки детским питанием, проигнорировала столь калорийный десерт. Предпочла пить обезжиренный кефир, что ж, поддерживать фигуру - ее право. Старушка продолжала обгладывать куриные крылышки, не обращая внимания на меня. А вот Белозерский, к моему большому удивлению, не отказался от сладкого. Слишком смелый, или глупый поступок, я никак не мог решить. Совсем не похоже на поведение человека, ждущего от меня подвоха.
Эта работенка стала плохо пахнуть: либо я переутомился, либо тут творилось что-то непонятное. Мишень оказалась не такой простой, как думалось, да и от ошибок, то и дело мной совершаемых, ситуация накалялась.
Мог ли Белозерский столь умело путать карты, приводя меня в замешательство? То он трясется как осиновый лист, словно я могу убить его силой мысли, то спокойно сидит напротив и уминает принесенную мной шоколадку, хотя в нее любой дилетант может подсунуть яд.
Я устал путаться в догадках. Надоело. Логические игры пора оставить. Хватит размазывать сопли. Пришло время заняться любимой работой. Я глянул на часы, где стрелки уже встретились на десяти. За окном разыгрались сумерки, лишь лилово-сиреневы полосы на горизонте напоминали о солнце. Молодая мамаша укладывала своего сына спать, попросила нас не шуметь. Да я и не собирался, убийство должно пройти тихо, без сучка без задоринки. Я ведь чертов профессионал.
Вскоре старушка тоже улеглась, а я забрался на верхнюю полку, аккуратно разобрал свой телефон, внутри которого притаился инъектор с ядом. Оставалось дождаться удобного момента. В связи с некоторыми изменениями в сценарии, мне нельзя просто пройти мимо объекта и уколоть его, надеясь что тот не обратит внимание. Белозерский был на стороже, явно подозревал меня в чем-то.
Нужно действовать тоньше, аккуратнее. Я все еще надеялся, что он ляжет спать, хотя чутье и подсказывало, что придаваться блаженному сну Антон Белозерский хочет сейчас меньше всего. И вот, схватив какую-то умную книжку, мой объект покинул купе и присел в коридоре на раскладывающийся у стенки стульчик.
Ничего иного не оставалось, кроме как долго и упорно ждать, проигрывая в голове различные ситуации. Чем больше ускользало времени, тем менее радужная перспектива вырисовывалась. Стрелки бежали вперед, а я все чаще задавался вопросом, что если Белозерский решит просидеть до самого утра?
Неприятный храп старушенции мешал думать, от неподвижного лежания в темноте тянуло в сон, мысли стали путаться. Часы показывали ужасную правду: до станции, на которой мне нужно было сойти, оставалось меньше полутора часов. "Сейчас или никогда!" - подумал я, сжал в руках инъектор и едва хотел спрыгнуть с полки, когда услышал шум.
Открылась дверь одного из купе, затопали тяжелые шаги. И вот темная глыба загородила свет, скудно льющийся из коридора через небольшую щель. По голосу я сразу узнал "мафиози", изгнанного суетливой мамашей.
- Что такое? Ваш вес ее тоже не устроил? - он залился неприятным смехом.
- Да нет, обычная бессонница. Я почти к ней привык.
- Понимаю. Нервный стресс на работе? Чем занимаетесь?
- Интервенционные технологии в помощь глухонемым.
- А по-русски? - спросил толстяк.
Я прислушался, должно быть мой план претерпел бы еще более интересные изменения, не ляпни я при посадке на поезд "спасибо". Так и вижу заголовки: "Глухонемой убивает ученого, желающего ему помочь". Бред да и только, в духе той желтой газетенки, что пролистывал днем.
Белозерский долго молчал, видимо подбирая доступные для собеседника слова.
- Испытываю разные приспособления, которые бы смогли помочь таким людям общаться не только при помощи языка жестов.
- Интересно...Эх, наука-наука, - ответил мой несостоявшийся сосед по купе и направился в туалет.
На обратном пути он посоветовал Белозерскому:
- Думаю, вам все же стоит попробовать уснуть. Я вот в поезде сплю как младенец.
- Наверное, так и поступлю...
Я едва не перекрестился, когда услышал это, но тут объект добавил:
- Вот только подышу свежим воздухом на очередной станции и засну.
"Заснешь ты навечно", - подумал я про себя и сжал от злости кулаки.
Пропала последняя надежда на мирное урегулирование конфликта, мирное естественно для меня, ну а Белозерского при любом раскладе ждет сырая земля. Несмотря ни на что сегодня ночью я должен буду его убить. Это уже было не просто очередное задание, а дело принципа. Он доставил слишком много хлопот.
Но пока я ничего не мог предпринять. Лишь снова ждать. И вот, спустя час, когда в окно стали проглядываться редкие огни маленького городка, мой новый план уже созрел. Тут поезд остановился у слабо освещенной платформы, я сжал в руке инъектор, улыбнулся и вышел из купе.
Очередная ошибка с моей стороны не заставила себя ждать. Я споткнулся о расстеленный на выходе коврик... Все знают, опасно носить пистолет снятый с предохранителя. Но у меня, к счастью, не было огнестрельного оружия. Пальцы не нажали на курок и я не отстрелил себе ногу. Зато надавил на маленькую кнопку автоматического шприца с ядом. Он растекся по карману, в котором я держал руку, и тем самым поставил жирную точку на моем сценарии убийства.
Я рывком сдернул куртку, словно она могла на мне загореться, - это было глупо, но все же инстинкт самосохранения взял верх над логикой.
Я начинал впадать в панику, но укротить ее удалось, когда мои пальцы коснулись лезвия ножа, которым старушка этим вечером столь умело нарезала хлеб. Лезвие немного затупилось, но я все же надеялся, что мне хватит сил воткнуть его достаточно глубоко. На войне, как говорится, все средства хороши.
Стараясь не шуметь я выскользнул из вагона. Не шаркая ногами об асфальт подкрался к Белозерскому, что стоял ко мне спиной и смотрел куда-то вдаль. Мне хватило секунды, дабы оценить обстановку и выработать план: шесть пассажиров со всего поезда так же страдали бессонницей - не густо, но были еще и проводники. Много свидетелей, но что поделаешь, все лучшие шансы уже использованы.
Я приставил нож к спине Белозерского, не сильно - дабы тот не закричал от боли, но все же ощутимо. И вдруг почувствовал жуткий страх за свою жизнь, будто угрожали мне.
- Иди вперед, - приказал я.
Взял его под руку и мы вместе спрыгнули с перрона на рельсы, через пару платформ маячили окна маленького вокзала. Но туда мы не пошли, вместо этого я повел своего нового друга по шпалам, дальше от света и любопытных глаз.
Сначала Белозерский молчал, безвольно перебирая ногами, но затем вдруг остановился.
- Я никому не скажу, - шепотом произнес он.
Ничего не оставалось, как ткнуть его под ребра побольнее, придав тем самым ускорение. К задушевным беседам я не был готов: сердце колотилось слишком быстро, дыхание то и дело сбивалось. Белозерский сделал еще несколько шагов и замер, в этот момент мимо нас прогремел поезд, которому теперь не хватало пассажиров.
- Вы не террорист... Да?
- Иди молча, туда, - не обращая внимания на странные вопросы, я указал в сторону лесопосадки у железнодорожных путей.
Мне было сложно говорить, губы дрожали, но голос не подвел. Под сенью деревьев стало темнее, и тогда страх с еще большей прытью вцепился мне в горло.
Дело конечно не было обыденным, но все же я не мог понять, отчего трясусь, почему боюсь за свою жизнь как никогда прежде, отчего столь сильные чувства, ведь ситуация под контролем. Все что мне нужно - это убрать объект. Плевать, что я наделал массу ошибок, начисто перекроив первоначальный план, что ляпнул лишнего в поезде, что дорогостоящий яд высох на куртке, но в руке моей нож, и с помощью него все еще можно поставить точку в этой нелепой истории. Я развернул Белозерского лицом к себе и вонзил лезвие в левое подреберье.
Невыносимая боль пронзила живот, словно в меня воткнули раскаленное копье... Голова закружилась, низ перепутался с верхом, и я повалился на бок. Последнее, что увидел - это распахнутые глаза Белозерского, падающего на землю рядом со мной.
Очнулся от адской боли, словно внутри завелся клубок ядовитых змей, беспрестанно жалящих меня. Пальцы рук онемели, сердце билось о ребра, дыхание прерывалось. Я практически ничего не видел, лишь слышал где-то рядом невнятный шепот, но не сразу смог разобрать слова.
- ...потому...надеюсь... сначала я думал, что ты террорист... такое напряжение...
Я пошарил рукой по земле в поисках ножа, хоть какого-то оружия, сгодилась бы даже сухая ветка, все что угодно... лишь бы не чувствовать себя беззащитным, не испытывать страха.
Ничего.
Аккуратно ощупав живот, сначала - тихонечко, осторожно: затем - смелее, я вдруг обнаружил, что боль не усиливается, но и не утихает.
- Что за черт? - вырвался вопрос, но мне никто не ответил.
Боль внезапно отступила и я поднялся на ноги, осмотрелся: все вокруг отдавало мутной синевой, с востока медленно подкрадывался рассвет. У моих ног лежало тело Белозерского: огромное темное пятно, растекшееся по его бежевому свитеру, выглядело обнадеживающе. Несмотря на все глупые осечки удалось выполнить задание. Но облегчение все же не приходило, и вскоре я понял почему. Прощупав пульс обнаружил, что мой объект до сих пор жив, мало того - в руке он сжимал нож. Я осторожно вытащил его и уже был готов закончить начатое, когда возродившаяся в животе боль откинула меня назад.
Я присел рядом с деревом, стараясь не шевелиться, но боль лишь усиливалась. Трава была мокрой от росы, в небе начинали щебетать ранние пташки, где-то неподалеку простучали колеса скорого поезда, а мои челюсти сжимались от боли так, что зубы едва не скрипели.
- Ч-ч-чуствуешь?.. - прошипел Белозерский.
- Что это? - с трудом смог выговорить я.
- Будущее... в плохих руках.
Боль немного отступила, но страх пошевелиться еще сохранялся. Я заглянул в тусклые глаза своей жертвы, практически глаза покойника, и вдруг понял все, что он хотел мне сказать, словно обрел способность читать мысли. Благодаря какой-то фантастической силе я чувствовал каждой клеточкой своего тела все то, что чувствовал он: боль, страх, гнев, любые эмоции и мысли. И это благодаря...
- Чему? - переспросил я, не разобрав.
- ММС - м-модуль нейронного с-с-сигнала, - ответил Белозерский и улыбнулся, слишком печально.
Ему было трудно говорить, но благо интервенционным технологиям для глухонемых, в словах мы больше не нуждались. Он был первым человеком, в чьей голове хранился многомиллионный труд ученых. Изобретение, созданное помогать в общении людям с ограниченными возможностями. Но как часто это бывает, в новых технологиях видят угрозу - новое оружие, из-за которого мне и заказали Белозерского. Его захотели убрать именно потому, что было слишком опасно отдать ММС в плохие руки, либо как раз для того, чтобы никто кроме этих самых "плохих рук" о нем не узнал.
Печально, но что я мог с этим поделать. Закон джунглей: каждый сам за себя. Я поборол боль и поднялся на колени, пряча нож в руке. Белозерский отреагировал быстро: схватил себя за живот в месте ранения, сам сжался в агонии, но заставил меня отойти.
Его взгляд выражал страх, но еще больше - презрение.
- Дурак, - прошептал он, - умреш-ш-шь вместе с-с-со мной...
- Брехня, - бросил я в ответ, чувствуя, как с каждой секундой мое состояние ухудшается.
Бледные губы жертвы растянулись в самоуверенной улыбке, означающей "думай как знаешь".
Я вспомнил о второй половине оговоренной суммы и новом заказе. "Следующее задание - миф, они избавятся от тебя, дабы уничтожить всех свидетелей", - вдруг услышал я внутренний голос, или это был Белозерский с его изобретением.
Как упертый баран, я вновь попытался его убить, но рухнул на землю, едва не потеряв сознание, сам Белозерский еле дышал, из последних сил хватаясь за жизнь.
- Все равно тебя прикончу, - проскрипел я, корчась от боли.
- Вперед, - равнодушно шепну он, закрыв глаза. - Рискни.
Я подполз ближе, аккуратно, опасаясь новых выходок со стороны Белозерского, приставил лезвие ножа к его горлу и замер... Лед, по которому я бесстрашно ступал всю свою жизнь, вдруг показался мне слишком тонким, а темнота под ним - пугающей.
За последние сутки я совершил так много ошибок, и теперь вдруг испугался принимать решение. Переписать бы сценарий, бесстрашно используя корректор, расставить все по местам, но подобного шанса мне никто не даст, а вот избежать рокового промаха возможность еще была.
- Чего ты хочешь? - сквозь зубы процедил я, не веря, что заключаю сделки со своей жертвой. В лесу волк с зайцем не ищут резолюции. Но люди на свой вкус перекроили законы природы, выдумав бензин, микроволновое излучение, полеты в космос и... ММС.
- Вызови скорую.
- Может быть еще милицию? - рыкнул я, разозлившись.
Но заглянув в глаза своей жертве, понял, что Белозерский спорить не собирался. Мне оставалось либо согласиться, либо, на свой страх и риск, пришить ублюдка, надеясь при этом не последовать за ним на тот свет. Опасно. Слишком многие будут ждать меня за вратами Ада.
- Хорошо, - нехотя согласился. - Сможешь идти?
Белозерский лишь открыл глаза: мутный измученный взгляд, этого вполне хватило, чтобы я понял глупость своего предложения.
- Попробую донести тебя, только ты должен отключить... эту штуковину.
Он покачал головой, не готов был идти ни на какие уступки, не доверял, боялся, что стоит позволить мне хоть на секунду расслабиться - и последует новый удар, смертельный.
Я попробовал поднять его, но сам едва не рухнул от боли, прошло более десяти минут прежде чем мне снова удалось собраться с силами.
Он хотел спасти свою шкуру, впрочем как и я. Пришлось наложить ему на живот тугую повязку из моей рубашки и попытаться вновь водрузить это мешковидное тело себе на плечи.
Боль была адской, кошмарной, изнуряющей. Не верилось, что я могу выносить такое не теряя сознание. С каждым новым шагом хотелось жить все сильнее. Я должен был спасти Белозерского любой ценой, по крайней мере, убить я его всегда успею. Вскоре мы распрощались с деревьями и вышли к рельсам, дабы отвлечься я считал пройденный шпалы. Они бежали перед глазами столь быстро, что меня начинало немного мутить. Мимо прошли пара поездов, а я все тащил на себе тяжелое тело, не зная, жив мной объект сейчас или мертв. Брел не отрывая глаз от земли, и не заметил как передо мной впереди возникла платформа. Два милиционера шагали по ней навстречу.
- Ему нужно в больницу, - крикнул я, замерев на месте.
Двое парней в милицейской форме спрыгнули на рельсы и направились в мою сторону, лицо одного из них показалось знакомым.
- Положи тело на землю, - сказал он, когда был уже совсем близко.
И едва я выполнил приказ, другой ловко повалил меня и заломал руки. Я не сопротивлялся, все силы ушли на Белозерского.
- Он мертв, - сказал первый.
- Не может быть, ведь... я же жив, - мой голос дрожал.
- Жив-жив, - повторил липовый мент, надевая на меня наручники.
Все-таки Белозерский врал. Ложь во спасение, кажется, так это зовется, только вот она не спасла его, впрочем, так же как и меня. Глупо было надеяться на легкое задание. Глупо было рассчитывать на сногсшибательную сумму. Глупо было теперь мечтать, что останусь в живых.
Вдыхая пыль и вслушиваясь, как где-то далеко мирно стучат колеса поезда, я думал, как прекрасно бы было все изменить. Переписать последние сутки или лучше - всю жизнь. Зачеркнуть ошибки, заделать дыры, исправить неточности. И... всего-то делов: отнести новый сценарий Богу, чтобы он вывел внизу: