Его нашли на одной из станций Петербургского метрополитена. Он лежал в луже нечистот, обнимал засмоктаную дворнягу, целовал ее в нос и называл Шариком.
Его обнаружил кореш. Совершенно случайно. Тюкнул свой "Бемвер" о раздолбанный "кучмовоз" и впервые за последние полгода опустился до метро.
-Не понял! - в нос протянул кореш: - Михей! Че это ты тут делаешь?
-Ищу человека! - сказал Он.
Михаила положили в психиатрическую больницу. Его считали тихо помешанным и особо часто не донимали. Жена платила врачам "чумные" деньги, и Его периодически пытались наставить на путь истинный. Он не возражал, покорно улыбался и рассказывал дяде-психиатру, что видит на тестовых картинках. Когда Он выходил из кабинета, слышал, как переговаривались за его спиной.
-Это что новый вид депрессивного психоза у "Новых русских"?
-А фиг его знает, что это! Бедная жена! Чего этим браткам только не хватает?!
Он не был братком. Он был честным бизнесменом. Ну... относительно честным.
Теперь Он считал себя Бродягой. Под окном Его палаты жил Шарик, и Михаил по утрам спускал ему вниз кусочки колбасы на веревочке. По ночам Шарик выл, и Бродяга беспокойно ворочался с боку на бок. Он просился на улицу к своему псу, и, вообще, просился на волю, но Его не отпускали.
Шарика пытались увезти на живодерню. Бродяга разорвал зубами постельное белье, набрасывался на санитара и выл раненым зверем. Его поместили в изолятор. А на следующий день Шарик вернулся живой и здоровый, только помятый слегка, и занял свой пост под окном Бродяги. Бродяга написал псу стихи: "Сижу за решеткой в темнице сырой..."
Об этом рассказали жене Михаила. Смертельно бледная женщина сидела у кровати мужа, молитвенно сложив руки. Бродяга не узнавал ее, она была чужая. Она что-то говорила, но Бродяга не слушал. Жена была пришельцем из другого мира. Однако благодаря ее усилиям, Шарика реабилитировали и разрешили жить под окном дальше, во избежание новых приступов безумия у бывшего Михаила.
Тогда Бродяга стал спокойнее спать по ночам. Он вообще стал много спать, вся его жизнь превратилась в серию тягучих, повторяющихся снов. Скорей всего, играли роль бесчисленные уколы снотворного.
Иногда он просыпался и краем уха слышал разговоры над своим изголовьем.
-Доктор! Ну, помогите ему! Ну, сделайте же что-нибудь! У нас же двое детей! - умолял высокий женский голос.
-Извините, я еще не встречался с подобным случаем, но я сделаю все, что смогу. Видите ли, Ваш муж идентифицирует себя с другой личностью. Может, Вам стоит поговорить с ним. Напомните ему о его предыдущей жизни, принесите ему его старые фотографии. Может быть, поможет. Я не могу найти причин его... хм... болезни.
Бродяга не понимал, отчего его надо лечить. Он был здоров. Когда Бродяга просыпался, он еще какое-то время не открывал глаза, втягиваясь всем телом в свободу, подаренную сном. Там была Воля. Там он жил. Во сне.
Когда же это было? Вот голова дырявая! Перестал вести записную книжку, и тут же все даты в голове перепутались! Ну, не больше месяца назад. Сон снова и снова возвращал Его в утерянную реальность прошлой жизни. Он был Пижоном, "кликуха" была такая. Он приехал на Васильевский остров, на старое кладбище, в часовню Ксении Петербургской. Осторожно, чтобы только не замызгать новых ботинок, подобрав полы дорогого плаща, Пижон брезгливо пробирался через толпу круглых старушек. Он приехал помолиться за успех предстоящего дела. Если предприятие удастся, посулил Ксении поставить самую дорогую свечу.
У выхода с кладбища сгорбленная старушка попросила подать на хлебушко. Рядом со старушкой сидел лохматый песик. Не успел Пижон сунуть руку в карман, чтобы достать мелочь, как пес встрепенулся, встал на задние лапы и поставил передние Ему на плащ. Пижон откинул собаку в сторону, суетливо осмотрел испачканный плащ и пригрозил в следующий раз грязную псину пристрелить.
-Распустили собак! Ты знаешь, мать, сколько мне этот плащ стоил?!
Приготовленная мелочь так и осталась лежать в кармане у Пижона.
Предприятие удалось, и на следующий день довольный Пижон приехал в часовню Ксении Блаженной поставить обещанную свечу. На этот раз Он целенаправленно набил карманы мелочью. Еще издалека Пижон высматривал вчерашнюю старушку, но ее не оказалось на прежнем месте. Пижон недоумевал. Куда же она, старая, делась?! Вот так всегда: только приготовишься сделать хорошее дело, а уже и поздно. Пижон до того растерялся, что даже не пошел сразу в часовню. Он бродил около ворот, взад-вперед, и все высматривал вчерашнюю нищенку. Старушки не было, не было и ее песика. Пижону стало стыдно. Из-за какого-то плаща угрожать убить собаку! Бабка, наверно, испугалась за свою псину и не пришла.
Три следующих дня Пижон вел себя, как одержимый: снова и снова приезжал к кладбищенской ограде и высматривал свою старушку. Мелочи в Его карманах с каждым днем прибавлялось. На третий день там даже захрустела новая бумажная купюра. Оставшись наедине с собой, Пижон репетировал непринужденный жест вытаскивания сотенной бумажки из кармана, а потом небрежный жест подачи: "Бери, мать, меньше не нашлось!"
На третий день Пижон нашел песика. Песик сиротливо сидел в сторонке, поочередно поднимая передние лапы. Корка льда на асфальте обжигала.
-Эй! Шарик! Поди-ка сюда! Да не боись! - позвал Пижон: - Где твоя хозяйка?
-Умерла его хозяйка! Третий день как! - сказала женщина в черном платке: - От голода, видать, да и болела она. Вот он тут и сидит, бедолага! На живодерню увезут, наверно.
-Как умерла? - прошептал Пижон.
Он сделал шаг назад, пошатнулся, прислонился к стене, схватился за карман, в котором предательски шелестела новая сотня. Зачем теперь эти деньги?! А ведь Он же мог спасти старушку! Но он не помог, а сейчас поздно, слишком поздно.
Люди живут в мертвом: в вещах, в технике, в прошлом. Люди живут в том, что неизменно, непререкаемо, статично. Люди живут для вещей, и сами превращаются в вещи. Жить для мертвого легче, чем для живого. Живое требует постоянного совершенствования. Для живого нужно делать здесь и сейчас. Главное, поймать мгновение. Потом может быть поздно.
Пижон увидел себя со стороны. Увидел и умер. Точнее, Он понял, что никогда и не жил. Он не увидел в себе человека. Пижон состоял из новых ботинок, дорогого плаща и мелочи в карманах. Сними все это, и не будет Пижона, исчезнет Пижон, пропадет Пижон. И что останется? Пустота? Пижон, оказывается, не человек. Пижон - набор внешних атрибутов. Песик испачкал Ему всего лишь плащ, а Пижон кричал тогда так, как будто у Него откусили часть души. Неужели, в этих вещах и есть Его душа?
Так умер Пижон. Он долго стоял, прислонившись к стене, смотрел потрясенно на собственные ботинки и тихонько постанывал...
На этом заканчивался первый сон Бродяги. Потом начинался второй сон. Новорожденный Бродяга вновь и вновь переживал момент своего появления на свет.
Он поднял голову, свистом подозвал Шарика и опрометью бросился в ближайшую подворотню. Там Он торопливо, с опаской оглядываясь по сторонам, скидывал ботинки, плащ, пиджак, непрерывно выстукивал зубами барабанную дробь, покрасневшими, перепуганными глазами озирался вокруг и разговаривал с Шариком.
-Ты не смотри на меня так! Ты зверь, с тебя взятки гладки. А я так... Ошибочка, в общем-то, вышла... Ты не смотри на меня так. Ты живее меня! Я что подумал, Шарик, ведь жизнь не в вещах. Жизнь в чем-то другом. В вещах - смерть, Шарик. И твоя, собачья смерть тоже! Люди - машины! Им функционировать нормально надо! Им шапка нужна, чтобы не замерзнуть. Они из тебя и шапку сделают, и не посмотрят, что ты живая псина. Вот эти ботинки... Из свиной кожи, брат! Я мертвечиной пахну, Шарик! Ты понюхай меня! Что нос воротишь? Ага! Значит, я прав! Мертвечиной воняет! А человек - это что? Что такое человек, я тебя спрашиваю? Человек - это живое существо с душой! Он мыслить должен и чувствовать! Он жалеть должен, и видеть должен. Видеть! Понимаешь, Шарик? ВИДЕТЬ! Живое видеть! Страдание видеть. Человек любить должен! Если бы в этом мире жили Человеки, то знаешь, сколько бы лет твоя хозяйка жила? (Царство ей небесное!) Да пока бы не устала! Страшно, Шарик. Как хочешь, а я так дальше жить не могу. Я найти должен! Истину найти должен! Ведь должна же быть справедливость на свете!
Шарик переминался с лапы на лапу и со всем соглашался. Потом Бродяга бежал подворотнями, боясь попасться людям на глаза. Он бежал к ближайшему рынку. Ноги примерзали к асфальту. От носков скоро ничего не осталось. Посиневший от холода, изменившийся до неузнаваемости Бродяга через час обменял вещи Пижона на ватник, задрипанную шапку-ушанку и кирзовые сапоги.
Наверно, впервые в жизни Он ходил по улицам и заглядывал прохожим в глаза. Заглядывал вопросительно, выжидающе. Он как будто бы впервые видел людей, живущих в его родном городе. И они поражали Его воображение. Обычно Он привык воспринимать их как помеху на дороге, как чужеродную толпу, в лучшем случае, как потенциальных клиентов. В любом случае, они для Него были неживыми объектами, но ведь у них же есть душа. Каждый человек - это целый мир!
От Бродяги шарахались, зажимали носы, как будто от Него воняло, хотя провонять Он еще не успел. Теперь Он был для толпы неуместной помехой.
Декорации менялись. Бродяга, как очумелый, мерил шагами дорожку перед крыльцом банка, принадлежащего Пижону. Он поймал за рукав молодую женщину с грустным лицом. Женщина гадливо выдернула рукав:
-Что Вам надо?
-Не носите туда денег, - заговорщически прошептал Бродяга: - Вы думаете, тут так все надежно? Да больших денег в этом банке вообще нет! Все деньги тю-тю... в Швейцарии. Банк разорится, и Вы ничего не получите. Все деньги у хозяина останутся.
-А ну пшел отсюда! - закричал охранник с крыльца: - Попрошаек тут не хватало!
Женщина оторопела, растерялась, но Бродягу не послушалась. В газете же рекламу дали! Надежный банк, высокий процент! Да и что этот оборванный в деньгах понимает!
Бродяга отошел на несколько шагов, опустился на корточки и притянул Шарика:
-Тут нет Людей, Шарик. Среди денежных мешков нет Людей. Среди охранников тоже не встречал. Можешь мне поверить! Эти овцы, которые деньги в банк несут, тоже - не Люди. Они позволяют собой манипулировать.
Бродяга искал Человека, искал долго и тщательно. За две недели Он прочесал весь город вдоль и поперек. Он голодал, но ему не подавали, говорили: "Иди работать!" Явные признаки душевной болезни на Его лице не замечали. Может, оттого что здоровых людей мало осталось? Он завшивел. Его ватник ободрался и стал похож на балахон. Он часто разговаривал сам с собой, ночевал на ступенях храма и без устали молился богу. Его верным спутником был серый пес. Родные сбились с ног, разыскивая Его. Он не помнил своих родных. Он искал Человека.
Бродяга видел, как "Опель" у пешеходного перехода сбил ребенка и скрылся с места происшествия. Это был просто "Опель", Бродяга не ассоциировал его с живым человеком. Скорая приехала слишком поздно. Недосмотр? Замешкались? Не хватает машин? Не известно. Ребенок умер до приезда скорой.
Бродяга видел, как в толпе стало плохо молодой женщине. Она упала и не поднялась. И никто к ней не подошел, не спросил, что с ней. Заметили ее слишком поздно. Когда приехала "Скорая", женщина была в глубокой коме. Диабет.
Бродяга искал Человека среди священников. Он искал несущего тепло и милосердие. Но батюшки не несли ничего, они механически бубнили себе под нос слова молитвы, механически размахивали кадилом и с кислым выражением лица ждали конца службы.
Бродяга не отчаивался. Он был полон оптимизма.
-Что мы с тобой теряем, Шарик? - говорил он: - Мы просто не там ищем! Понял? Ведь мы просто ходим по улицам и смотрим на прохожих. А может, толпа сама по себе противоречит человеческой сущности? Ведь есть же гуманные люди! С большой буквы! Ну, я не знаю. Учителя там... Что нос воротишь? Тоже с ними сталкивался? Меня наизнанку выворачивает, когда я думаю о своих "чудесных" школьных годах. Ну, возьмем среднего интеллигента... Ты думаешь, что он настолько в книгах зарылся, что забыл, как живое лицо выглядит? Может быть... А еще? Думай, Шарик! Думай! Где может быть самый человечный из всех людей? Человек, любящий людей? В мавзолее? Не шути так, Шарик! Я все равно найду Человека, Шарик. И стану его учеником. И сам стану Человеком. Не набором тряпок, а Человеком! Действительным. Духовным.
На этой мечте заканчивался самый сладкий сон Бродяги.
Просыпаясь, Он еще долго тянулся в тот сон, теряя ощущение грани между сном и явью. Иногда Его будили бесцеремонно. Особенно часто это делала жена. Она говорила гадкие вещи высоким, звенящим, режущим голосом. От этого голоса у Бродяги выступали на глазах слезы. С большим удовольствием он слушал вой Шарика по ночам.
-Миша, - плакала женщина: - Ну, как ты так можешь, Миша?
-Я ищу Человека! - упрямо отвечал Бродяга.
Однажды он обнаружил, что говорит во сне. Это Он понял по выражению лица своей жены. Она была потрясена. Она слышала Его сонный бред! Ну, как ей не стыдно? Ну, что она теперь скажет? Бродяга убьет ее, если она посмеется над ним. Она не засмеялась.
-Миша, - женщина села на стул и сжала пальцами виски: - Миша, я понимаю тебя. Я все понимаю. Самое тяжелое для человека осознать, что он всю жизнь шел по ложному пути. Тогда хочется освободиться от иллюзий и найти верный путь. Ты, действительно, долго жил в иллюзии, но и сейчас ты живешь в самообмане. Человек всегда живет в иллюзии. Он только выбирает, в какой иллюзии ему жить. Возвращайся в нашу иллюзию, Миша! Дети по тебе скучают. Я люблю тебя! Нам плохо без тебя, Миша!
Она не засмеялась. Ну и хорошо. Больше его ничего не интересовало. Она не знает, о чем говорит! Он найдет свой путь, независимо от ее наставлений.
Она сотворила гадость. Она оставила на тумбочке фотографию Пижона в застекленной рамке. Бродяга пытался разбить рамку, но не дотянулся. В ту ночь Он спал плохо, Ему казалось, что Пижон смеется над ним. Пижон стоял на лужайке, поигрывал ключами от "Мерседеса" и смеялся Бродяге в лицо. На Пижоне был костюм-тройка, лакированные ботинки и белоснежные носки. Именно благодаря этим носкам, он стал Пижоном. Белые носки с черными ботинками - признак пижонства. Другими словами, признак безвкусия. Бродяга презирал Пижона за это. А Пижон, казалось, презирал Бродягу за то, что тот не понимает, как важно щеголять в белых носках с черными ботинками и плевать с высокой колокольни на чьи-то оскорбленные вкусы. Пижон утверждался через вещи.
В ту ночь безмолвного спора с Пижоном Бродяга уснул только под утро, и ему приснился третий сон. Бродяга не помнил, было ли это на самом деле. Сон и явь слились для него настолько тесно, что потеряли ощутимую грань.
Ему приснилось, что Он снова в каменном мешке какой-то подворотни, и снова безуспешно ищет Человека. Дует промозглый ветер и продирает насквозь. Бродяга кутается в изодранный, грязный ватник и греет руки на обледеневшей шкуре Шарика. От Шарика и от Бродяги несет псиной и нечистотами, как из помойки. Люди не видят замерзающих, брезгливо поджимают губы и торопятся пройти мимо. Бродяга втягивает голову в плечи и с мольбой заглядывает людям в глаза. Ну, кто-нибудь! Люди! Ему же так холодно и одиноко! Ну, помогите же ему! Где же ты Человек? Развернется ли хоть одна душа ему на встречу? Он все сделает для этой Души! Он ей подарит все, чем владел покойный Пижон! Опять вещизм! Нет, он подарит этой Душе не вещи Пижона, он подарит ей Сердце Бродяги, верное и горячее Сердце одинокого странника...
К Бродяге подходит незнакомец. Бродяга поднимает голову и с беспомощной улыбкой смотрит в лицо подошедшего.
-Ты Человек?
-А-то кто ж? - ворчит незнакомец: - Согреться хочешь?
-Хочу! - шепчет Бродяга.
Незнакомец одет еще хуже Бродяги, но он готов поделиться последним. Он помогает Бродяге встать и отводит его к большому контейнеру с мусором. В контейнере горит костерок. Бродяга тянет озябшие пальцы к огню и впитывает в себя его скудное тепло. Незнакомец усмехается и достает из-под полы бутылку с прозрачной жидкостью, и протягивает Бродяге. Бродяга глотает из горлышка и, кашляя, падает на землю. Незнакомец опускается на корточки и бережно постукивает Бродягу по спине, потом вливает Ему в рот еще глоток жгучей жидкости. Бродяга тянет ноги в блаженстве, вазюкая их по заледеневшему, заплеванному асфальту.
-Видишь, Шарик, - бормочет Он: - Я все-таки нашел Человека! Он готов поделиться последним. Он видит во мне живую душу
Шарик беспокойно повизгивает, бегает вокруг хозяина и лижет его в щеку. "Поднимайся, балбес!" - говорит он всем своим видом. Но Бродяга не поднимается. Ему хорошо, он согревается, закрывает глаза. Чьи-то руки бережно ощупывают Его, растирают, прикасаются к загрубевшим участкам исстрадавшейся плоти. По шее режет отдаленная боль. Что это? Ах, да! Там же золотая цепь Пижона. Ну, и пусть! Пусть забирает ее этот Человек. Ему она нужнее, чем Пижону. У Пижона - для красоты, а у Незнакомца будет для пропитания. Бродяга блаженно улыбается и открывает глаза. Над Ним шевелится прозрачная, неуловимая тень. Тень, чья ты? Человека? Тень легко касается Его головы и исчезает. Слышится топот удаляющихся шагов. Бродяга глухо стукается головой об асфальт и прозревает. На голове нет шапки. Без шапки Он замерзнет!
Шарик поднимает заливистый лай. Бродяга цепляется за его шкуру, пытается подняться, елозит негнущимися ногами по земле, пытается крикнуть вслед убегающему незнакомцу. Не получается. Бродяга падает ниц раздетым, ограбленным комом. Шарик заливается лаем. Бродяга подбирает колени к подбородку и закрывает глаза. Если закрыть глаза, то становится не так холодно. Холод исчезает, но только на время, а потом вновь обступает незримой, зловещей тенью. Бродяга прижимает к себе Шарика, целует в нос и прячет голову на собачьем еле теплом животе. Пес греет покорно, и сам трясется от холода. Дует ветер со стороны залива, нагоняя тучи. Бродягу и песика заметает снегом. И через полчаса они представляют собой большой бесформенный сугроб.
Холод парализует, пронизывая собой два тела, собачье и человеческое. Бродяга не может пошевельнуться, он не чувствует своего тела. Еще мгновение, и у Него нет своего тела. Приливом нарастает тепло, бесконечное тепло. Вечное тепло. Бродяга умирает...
Михаил проснулся. У него был вид человека, только что оправившегося от тяжелой болезни. Он был бледен и устал. Михаил пошарил глазами по палате и уткнулся взглядом в фотографию Пижона.
-Здорово, Пижон! Я понял! Я все понял! Верно Милка говорила: мы все живем в иллюзиях, и только выбираем, в какой иллюзии нам жить. Она ведь у меня умница! Пижон, Бродяга... Это глупо. Есть Третий Путь! Я искал Человека Тут и Там, а нужно искать Его в себе! Усек, Пижон?
В палату вошла бледная, отчаявшаяся женщина и застыла в дверях.
-Милк, а Милк! - подмигнул ей Михаил: - Поехали домой!
Она бросилась к нему на грудь и разрыдалась.
-Да, брось реветь, Милк! Все ж хорошо, - Михаил гладил ее по голове, с удивлением замечая паутинистую, скорбную проседь в ее волосах: - Поехали домой, Милк. Я по ребятишкам соскучился. Только еще, Милк... Давай Шарика возьмем!