Аннотация: Он всегда боялся принимать решения, поэтому придумал себе воображаемого постановщика задач и с головой ушел в науку.
***
Первые годы жизни Илья очень боялся остаться один на один с собственной доброй волей. И придумал себе доброго духа - Постановщика Задач, или Постановщика, или, наконец, просто Стэна, - который делал именно то, о чем говорило его имя: ставил задачи. Дух этот был всегда где-то рядом, вселялся поочередно в разных знакомых Ильи и вплетал в их фразы всякие наводки.
Первые годы он говорил просто: "Интересная книга", "Посмотри в словаре это слово", "Надо знать", "А вот есть такой интересный аккорд"... Илья послушно лез в книги, Сеть и поле зрения родителей, чтобы выполнить требование. Что-то его интересовало и занимало надолго, что-то казалось скучным - видимо, дух проверял, на что мальчик годен. Вот только отчитаться Стэну об успехах ни разу не получилось: тот всегда успевал пересесть в кого-то другого - и, наверно, путешествовал во времени какими-то своими маршрутами, потому что неизменно ничего не помнил о предыдущей задаче. Но Илья верил, что Постановщик знает все.
***
Потом Стэн начал задавать всякие хитроумные вопросы, до которых нужно было доходить самостоятельно. Однажды - классе в шестом - он прикинулся очкастым соседом по парте и дернул Илью за рукав перед уроком математики:
- Гляди-ка, что заметил!
- Ну? - дернулся тот, узнав духа.
Стэн - или отличник Дима - выдрал из тетради листок и начал записывать в строчку числа:
- Смотри, вот цифры - один, два, три... Ну, понял. Каждое следующее на единицу больше.
- А дальше? - В мозгу замаячило красивое слово "арифметическая прогрессия"... Но натуральные числа - это же так скучно!
- Дальше - квадраты. - Дима писал дальше: - Один, четыре, девять, шестнадцать... Отличаются на три, пять, семь...
- Девять, одиннадцать... - продолжил Илья. - Закономерность, да. Ты за этим меня дернул?
- Это только начало, - улыбкой доброго духа улыбнулся сосед. - Посмотри на кубы! - И начал писать: один, восемь, двадцать семь... А под ними: семь, девятнадцать, тридцать семь...
- Двенадцать, восемнадцать, двадцать четыре, - прошептал Илья. - Я тебя понял. Первая степень - прогрессия, вторая - функция от прогрессии, третья - функция от функции... Общую формулу бы вывести!
- Не тараторь! - скривился Дима. - Нужна тебе эта формула - тупо перемножить всегда будет проще, чем с суммами запариваться. Да и не проверял я дальше кубов, вдруг там все и кончится. Но прикольная штука, а?
- Очень! - выдохнул Илья одновременно со звонком. Всю математику он нет-нет да набрасывал на полях тетрадей столбики и строчки чисел.
Над закономерностью он бился неделю: вечерами, с утра, немножко во сне. Раскопал в интернете, что такое "доказательство по индукции", выписал его сразу в две стороны - для чисел и для степеней, - умиротворенно сунул исписанную тетрадку в рюкзак и отправился спать.
Дима отложил соседскую писанину в сторону со словами: "Чувак, да ты ненормальный" и отгородился наушниками: прости, мол, голова болит. А Стэн глянул на мальчика добрыми глазами француженки и проронил, что существует такое время в языке - Imparfait dans le passé, которое уже сто лет никто не употребляет, и есть в грамматике французского некая извращенная логика, на которую открываются глаза только у редких филологов. И всю информатику Илья сидел и переписывал из сети таблички спряжения глаголов. Логика открылась ему тем же вечером. Было немного обидно.
***
Стэн - или учителя - заботливо вел Илью через среднее образование, десять-двадцать раз за год повторяя: "Сходи-ка вот на эту олимпиаду", "Ты прошел в следующий тур", "С паспортом на станции, и отоспись как следует". Знаний в голове прибывало, а люди вращались вокруг по гиперболическим орбитам, в случайные моменты времени переходящим в круговые. Илья всегда мог сказать, сколько итераций сделал вчерашний бесконечный цикл до прерывания, но никогда не знал точно, какому множеству принадлежит число его друзей: натуральное оно, нуль или бесконечная дробь. Главное - Стэну всегда было, откуда говорить, а больше ничего и не требовалось.
Однажды Стэн позвонил по телефону - ожидаемо - и произнес сакральную фразу: проходишь, мол, по первой волне, неси аттестат. Выпускник слегка удивился, что дух разменивается на мелочи, и радостно вступил в студенческую жизнь. На первом курсе первым подбегал к лектору для часовой беседы о частных случаях и глубоких вопросах, на втором открыл счет научных публикаций - неизменно за соавторством Стэна в образе кого-нибудь из особенно именитых преподавателей. На третьем завертелся - ушел в науку с потрохами и жабрами. И примерно полдесятка научных степеней спустя умер во сне - там ему явился Постановщик с лицом отца и произнес крылатую фразу: "Я тебя породил, я и...".
***
История наша на этом, разумеется, не закончилась. На том свете Илью (омолодившегося вдруг на полвека и жалевшего, что забыл дорогу назад) уже поджидали. Точнее, поджидал - нервно перебирающий пальцами молодой человек в пиджаке. Кусочек картона где-то над карманом, как водится, сообщал его имя: "Stanley L. Smith".
- Стэн! - выдохнул преставившийся академик, подавляя желание добавить: "Привет, дружище, а ты все не стареешь". - А что под буквой "L"?
- Ничего, - хмыкнул добрый дух. - Была такая книга на твоей родине, про культового персонажа вообще без второго имени. Он был как раз Л. Смит.
- А я не читал! - обиженно вскинулся Илья.
- Стану я с тобой делиться! - отозвался Стэн. - Это единственное, чем я отличаюсь от тебя. Спасибо, кстати, что выдумал. Существовать... забавно.
***
- Куда теперь? - спросил Илья, оправившись от информационной атаки. - Я же вроде как помер, да?
- Да все туда же, - улыбнулся Постановщик. - Вперед, в науку. Будь ты чуточку другим человеком, пошли бы к людям, веселились бы, болтали целую вечность. Я-то туда и пойду - не прочувствовал кое-чего толком в твоей жизни.
- Ты?.. - поразился Илья. - А я без тебя куда денусь?
- Я же сказал, - вздохнул Стэн. - Вперед тем же путем. Только теперь я буду приходить пореже, поэтому и задания будут... немного побольше. И настолько сложнее, что через тысчонку лет ты бросишь это дело и присоединишься ко мне.
- Сомневаюсь, - ответил ученый. - Вечности с людьми я бы не выдержал - при жизни-то наскучили до смерти. А какие задачки будут? Может, теорему Ферма доказать?
Удивленное выражение лица Стэна сменилось широкой улыбкой:
- А почему бы и нет? Попробуй для начала. Оплачиваемый отпуск в пару веков мне по вкусу.
И исчез. Илья вообразил себе, что все пространство вокруг - это огромный лист бумаги, а сознанию его доступны все знания мира - сел и начал писать формулы. Теперь не надо будет отвлекаться на сон, еду и квартплату.
***
Вечность протекала быстро и продуктивно. Он изучил оставшиеся почему-то без внимания разделы математики, вывел три новых системы обозначений - одну универсальную и две частных, под манипуляции с объектами, до которых мир живых пока не додумался. Доказал все аксиомы от основания мира, понял языковую подоплеку названий чисел во всех системах записи, собрал машину Тьюринга на по-настоящему бесконечной ленте... Гоняясь за доказательством одной-единственной теоремы, он разрешил все вопросы, которые успела понаставить его длинная прижизненная научная карьера, но коротенькая, в четыре целых числа и одну операцию сложения, задачка старика Ферма не поддавалась. За любым счетным множеством исследованных чисел открывалось еще одно множество не меньшей мощности, любой прорыв в науке требовал еще трех прорывов такого же масштаба, а они, естественно, требовали еще по пять прорывов каждый.
Когда пишущая формулы часть сознания все-таки отключалась, Илья отключал зрение и вертел в голове простенькие и красивые задачки своей юности... и, пойдя, наверно, по десятому кругу, начал замечать вокруг них тех, кто эти задачки задавал, их - многолетние и секундные - дороги к ключевой фразе, их, наконец, манеру разговора. Из наблюдений очевидно следовало доказательство: одному духу всего этого было не объять, одному человеку - никогда не заскучать с хотя бы сотней себе подобных.
- Стэн! - позвал ученый, судорожно вспоминая хоть один естественный язык. - Забери меня с собой!
И в невообразимом другом измерении остроумный молодой человек оторвался от доставлявшего ему живейшее удовольствие разговора, улыбнулся так, как не улыбался еще никогда и отправился открывать новые горизонты своему создателю.