Морокова Ольга Вячеславна : другие произведения.

Приближение к Ангелу смерти

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Я скоро умру" - это предчувствие заставляет так переворошить свое прошлое... Для чего? Чтобы отыскать там спасительную нить.

Приближение к Ангелу смерти.

Реальная история, написанная в стиле "потока сознания".

Автор Ольга Изборская

  
   Странно. Облака не движутся. Совсем. Особенно четко -- если лежишь на нижней боковой полке, головой вперед. Тогда можно видеть только неподвижное небо. Даже перестаешь верить стуку колес. Хочется встряхнуться. Некоторое ощущение жути. Ведь стучат!
   А облака не движутся. Значит и поезд стоит?
   Разрыв связей мира.
  
  
  
  
   "Не сказав ничего уйти
   Потеряться
   в дорогах жизни
   На перроне безлюдном
   сойти...
   Серый скворец твой --
   жив ли?"
   И тут же, боясь искренности и призывая ироничность| -- Так и в жизни. Не знаешь, что же реально| твое мельтешение, "именуемое жизнью" или этот не реагирующий небесный покой, "именуемый смертью". -- Так говорю я.
   -- Мелкая философия на глубоком месте... -- как бы Вы сказали.
   А у попутчиков извечные человеческие разговоры. Желание доказать уверенность, исключительность, особые, только твои, знания.
   -- Cлушайте меня! -- вопит каждый, даже терпеливым молчанием.
   И даже моя снисходительность и пренебрежение к ним -- не то же ли самое?
   Однако, отчего же это мне так спокойно едется? Не помню такого. Всегда была спешка, нетерпение, тягость ожидания, а теперь -- покой. Так хорошо ехать, если никуда не торопишься. А как хорошо жить не торопясь! Только -- только начинаю понимать эти парадоксы.
   Парадокс: едешь затем, чтобы скорее куда-то попасть, стало быть, спешка -- естественное состояние желающего ехать... А если мое состояние -- покой, и приобретаю я его во время поездки? Значит, я не хочу никуда попасть, а хочу просто ехать. Зачем же тогда ехать?.. Как это у Пушкина?.. в "Евгении Онегине"...
   "Им овладело беспокойство,
   Охота к перемене мест, --
   Весьма мучительное свойство,
   Немногих добровольный крест... "
   Нет, это тоже не подходит. Никакого "мучительного" ощущения.
   Я всегда спешила и считала лучшим образом жизни свою вечную спешку. Отчего же успокоилась? -- Нашла что-то ценное, что может стоить всего остального, за чем я прежде гонялась?.. А за чем я гонялась прежде?
   -- В школе -- за образованием, после школы -- за работой, т. е. -- за деньгами? -- Нет. Работ у меня сменилось множество, и все они легко делятся на две категории: доходные, но скучные и пустые и -- недоходные, но интересные и развлекающие. Я периодически меняла одно на другое. Но покоя не было ни там, ни там. За чем же еще?.. За любовью?
   -- Это верно. Я всю жизнь, начиная с детского садика, гонялась за любовью... И где же я ее искала?.. Естественно, не в подворотне. Не за сексом же. Ох, как я ему сопротивлялась, этому голому сексу! Но никак все не могла сформулировать моим кавалерам, чего же мне не хватает? Вернее, чего же именно мне от них нужно?.. "Зачем притягиваю, если не хочу?" -- более длинные и более умные вопросы мне не задавали.
  
   А мы, тем временем, проезжаем Омск. Слово какое противное. Тупое. Короткое. С одной гласной. Свиное.
   А город красивый. Назвать бы его Купавинск или Омутинск.
   Вечер. Проезжий вечер. И настроение стало пессимистическим.
   У меня свойство быстро покорять мужчин, но и быстро их терять. И я очень жду, что однажды этого не случиться. Я не потеряю Вас. Хотя я покорна судьбе. Но судьба изменится. Увидит мою покорность, непробиваемость, махнет рукой и подарит мне Вас.
   -- Не великий подарок -- как Вы сказали о себе.
   -- Кому как -- подумала я.
   Расскажите мне о себе? Мне кажется, Вы намеренно вызываете у меня настроение грусти. И Ваша светлая музыка. Элегия. Отчего я так безбоязненно уехала от Вас, едва узнав? Отчего мне с Вами так хорошо?
   Разрыв связей мира.
   Отчего же я успокоилась?
   Может быть, это Ваше желание покоя, почти равнодушия? "Почти", потому что так хорошо. Плавно. Как в реке. Вода прозрачна и дно кажется столь близким. "Почти" -- потому что эта вода течет и иногда обтекает пороги, бурля и пенясь.. И тогда Вы, кажется, боитесь разбиться...
   -- А опыт? -- говорю я -- Как же опыт?
   -- Так это же не мое собственное, это -- русло. Оно непредсказуемо.
   Русло -- сусло,
   Слов условье.
   Соли!
   Как же это было? Так? Нет, пожалуй, излишне выспренно... надо вспомнить все подробно, подробно.
   -- Наташенька, позвольте Вам представить очень интересного человека --
   Сергея Кирилловича...
   -- Что? Как Вы сказали? Ваше имя..?
   -- Сергей Кириллович.
   (Разве бывают такие двойники? Неужели не он? Невозможно! А если скрывает имя? Зачем?)
   -- Да, да, конечно. Простите... Вы так похожи...
   -- Вы не волнуйтесь, у меня просто очень типичное лицо.
   -- Так чем же Вы интересны, если уж так Вас представляют?
   -- У Рюрика шутовская манера представлять... что ж, буду клоуном: Вот, например...
   -- Ого, двойная стойка на венском стуле!..
   -- Это я увлекаюсь йогой...
   ( И волосы поправляет совсем Валеркиным движением)
   -- Но не теорией, а лишь хатха-йогой.
   -- Да, да, хм! конечно, "не теорией". Простите, а сколько Вам лет?
   -- Сорок один.
   -- Да, конечно... (а Валерке двадцать семь, а мне тридцать два... )
   (Кто-то из нас кому-то морочит голову... Зачем опять?)
   -- А еще чем же Вы интересны?
   -- Немножко играю, слегка рисую, люблю читать дамам чужие стихи и...
   -- В угоду им слегка паясничаю?
   -- Вы излишне жестоки.
   -- Скажите, а Вы сами не пишете стихи?
   -- Нет.
   -- И не писали?
   -- Писал, конечно. Как все. Но это был бы моветон -- читать мои стихи.
   -- Ну почему же? Вот это Ваше стихотворение почти прекрасно:
   -- Что? Мое?
   -- Да. ( Я читала чуть жестко и испытующе):
   Снежный огонь ежевики,
   Только -- тронуть боимся,
   Ты -- василек безликий,
   Ты... и влюбился.
   Мне кажется, что он растерян и явно лжет, а потому мне стало истерически-весело.
   Да, он растерян, но скорее от ее поведения, и просто внимательно слушал.
   -- В дни моей зеленой юности...
   -- Ну, Наташенька, Вы и сейчас так юны.
   -- Благодарю, я не о том. В дни моей зеленой юности в янтарной Прибалтике я была знакома с очаровательным поэтом. Звали юношу Валерой. Я звала его -- Валерич... Позвольте мне прочесть кое-что из его творчества? Я думаю, что доставлю всем удовольствие.
   -- Пожалуйста.
   -- Минуточку... Итак:
   Задыхался от груза день,
   От забот, от людской суматохи,
   Отцветал, как сирень,
   Что в жару
   За оградой сохнет.
   Отсмеялись,
   Отпели, отпили,
   Задохнулись
   И некуда плыть.
   Вы кого-то
   когда-то любили.
   Разве Вы
   разучились любить?
  
   Скрипку снова
   настроит сверчок,
   Снова буквы
   придут вам в конверте,
   Между строк
   Вы найдете смычок...
   Вы найдете.
   Поверьте.
  
   -- Браво, Наташенька. Совсем неплохо. Неожиданно неплохо! Я даже предлагаю устроить дуэль...
   ( А чего ты хотела? Чтобы он упал на колени и во всем признался? Да в чем, собственно? И не забывай, что ему сорок один, а Валере сейчас было бы двадцать семь. А тогда -- двадцать один... Тоска! Уйти?)
   -- Позвольте, (Это вмешался Рюрик) кого же в соперники, то-есть, простите -противники?
   -- Хорошо. Вы очень хорошо оговорились. Как раз для дуэли|"Противники -- соперники. Со-перники. Перо -- подушка.
   -- Да будет Вам, Сергей Кириллович! Ваша любовь к разжеваной пище несносна, когда она касается духовной! Мы прекрасно помним про призыв йогов: "Тщательно пережевывайте пищу!" Но духовная от этого, ей-богу, становится мало привлекательной... И потом, что за "перчатку" Вы бросаете нашей очаровательной Натали? И можно ли бросать ее дамам? Побойтесь Бога и вспомните, наконец, Пушкина. Виной была Натали, но перчатка пошла -- к Дантесу!
   -- История повторяется -- ответил Сергей Кириллович -- Опять виной Натали и опять перчатка идет прекрасному Дантесу... Я предлагаю перемежать чтение стихов юного Валерия со стихами зрелого Евтушенко. Мне кажется их разница нас позабавит. Кстати, Наташенька, как Вы относитесь к Евтушенко?
   -- О, простите, я задумалась... к Евтушенко? Плохо. Но это долгий спор и, я думаю, мы не доставим слушателям удовольствия... Я принимаю Ваш вызов за Валерия, хотя считаю, что Вы бросаете вызов Пушкину от имени бездарного Дантеса...
   -- Ха!.. Ого-го! Евтушенко бездарен?
   -- Вот и доказывайте, что "нет... " Ваш ход...
   -- И все-таки, мужскую честь будет защищать дама?
  
   Отчего я так хотела уехать от Вас?
   Вернемся к элегии. Вы вроде себя обижаете за что-то... за неверие?
   За то, что "слишком"? А что это "слишком" -- уж не любовь ли?
   А я бы хотела отдать Вам лет 1О, не оказавшись Вашей собственностью. Научиться многому из Ваших "физических умений": йоге, лыжам, подводному плаванию, самбо. Поговорить с Вами много и интересно. Узнать Ваш музыкальный вкус и диапазон. Подарить Вам Цветаеву, Лорку, и всех, кого я люблю.
   Но только,... только я достаточно бесповоротно откажусь от всего этого, не узрев не-об-хо-ди-мос-ти. Той, самой острой, о которой Вы говорили: "Не было ни гроша, так пусть будет алтын"... Или пусть не будет ни гроша.
   Требования, требования, требования... усмехнитесь, улыбнитесь. Зачем я все это? Затем, что Вы тогда уже заставляли меня вздыхать, не убедив ни в своей "плохости", ни в моей "ненужности". Странный метод общения...
   Я теряю нить. Стало быть, она фальшива.
  
   Провода хотят улететь в небо. Они берут разбег, стремятся вверх, но каждый раз этот их порыв жестко обрывает столб. Не пускает. Удерживает на своей высоте.
   Как похоже на меня и моих кавалеров! Я -- победив, оказываюсь привязанной, а они -- покорившись, подставив свою голову, ничуть не реагируют, разве что гудят? Да и то, моим гулом.
   Но это все не то, не то. Вы заслонили мне что-то очень важное, что я непременно должна вспомнить и понять. Но что?
   Разрыв связей мира.
   Прибалтика на месте, сосны и море, янтарь и солнце, домик и черепица, аисты... а где Валера? -- Не найти Валеры. Самое реальное в мире -- человек -- и так нереален.
  
  
  
   []
   Почему мне тогда стало так мучительно больно?.. Мне кажется, если я найду Валеру и приведу его к Вам, то я разрушу это наваждение. Я излечусь от этой боли. Боль. Боль. А не любовь ли это? Та самая, Валеркина. Преследующая меня его стихами и Вами.
   Чушь! Я ведь забыла все. Да и было ли это любовью?
  
   []
  
  
   -- Скажите, Вы не в Светлогорск? -- спросил тогда меня хрупкий юноша со светлыми прямыми волосами, слегка похожий на птицу.
   -- Да. -- ответила я и подумала: Шофер такси?
   -- Не к Кириллу?
   -- Да.
   -- Вы его сестра, Ася?
   -- Да. А Вы?
   -- Он никак не мог Вас встретить, у него...
   -- И просил Вас?
   -- Да. Валеркой меня зовут.
   -- А почему не Валерой?
   -- Не знаю. Но зовут. Пойдемте. Нам на Южный вокзал: оттуда дизель через полчаса, а отсюда -- только в два ночи.
   -- И Вам не жаль воскресного вечера?
   -- Отчего?
   -- Ну, встречать неизвестную сестру друга, вместо...
   -- Вот в том-то и дело, что я иначе, я не "вместо"...
   ??
   -- Я просто "могу". Это мне не мешает.
   -- Не мешает чему?
   -- Ничему.
   -- Непонятно. И Вы никуда не хотели бы пойти и ничем иным заняться?
   -- Нет. Я "в роскоши" живу.
   -- Что, что?
   -- В роскоши.
   -- Это что, тоже по-Экзюпери?
   -- Почему "Тоже"? -- "Единственная действительная роскошь -- это роскошь
   человеческого общения" -- Антуан де Сент.
   -- Здравствуйте, коллега.
   -- Здравствуйте. -- Мы расхохотались от удовольствия ощутить единство.
  
   []
  
   -- На основе чего же Вы подружились с Кириллом? Экзюпери? Бокс?
   -- Стихи и философия.
   -- О! Не громко?
   -- Привыкнете.
   -- Хм!
  -- Пока походим на пляж.
  
   []
  
  
   .. Ходим на пляж. Привыкаем.
  
   -- Валерка, ну не безобразие ли -- не являться три дня! Совесть есть?
   -- Я не мог.
   -- Хм! Теперь уже ты| "не мог".
   -- То есть?
   -- Помнишь встречу| "Кирилл не мог"...
   -- Нет. Я отравился. Даже гимнастику делать не мог. Стал делать вот это, на дыхание, и упал на колени. Со мной такого еще не было.
   -- А работа?
   -- Работал. Никто даже и не заметил.
   -- Фокусы?
   -- Нет. Я поставил себе такую цель| чтобы не заметили.
   -- Валерка, но ведь не конторщик -- докер! Да еще грузить? Со-чи-ня-ешь?
   -- Нет.
   -- Так что?
   -- А йога?.. Нет, а почему ты никак не хочешь признать, что йога -- это необходимо, это -- суть здоровья. Ведь и твой брат вылечил себе позвоничник йогой!
   -- Ну, не стыдно фокусничать?
   -- Не веришь?
   -- Он не вылечил позвоночник, а освободил его от нагрузок, создав упражнениями мышечный корсет, как Дикуль.
   -- Да ты знаешь, что я йогой за четыре с половиной месяца язву вылечил и еще кучу болезней.
   -- Откуда они у тебя? Ведь тебе только... ?
   -- Двадцать один.
   -- Неужели?
   -- Не верится?
   -- Ты так исчезающе хрупок, что я почти не верю, что ты работаешь докером, т. е. грузчиком, а не только в твое излечение и возраст.
   -- И тем не менее. Работа грузчиком мне доставляет удовольствие. Главное -- это расслабиться. Предельно. И тогда можно бездумно, то есть не совсем бездумно, а -- не думая о напряжении, об усталости, швырять всю смену "пятидесятки".
   -- Что это?
   -- Это пятидесяти килограммовые бочки -- это чепуха. Вот когда сто двадцати килограммовые -- это по-труднее. А пятидесятки я с удовольствием швыряю и -- читаю стихи.
   -- Ага, как в плохих романах.
   -- Нет, на самом деле.
   -- А зачем :"на самом деле"?
   -- "Повторение -- не только мать учения, но еще и наслаждение -- если повторять любимое".
   -- Философ ты, Валерка.
   -- Так йога и есть моя философия. И суть моего умственного здоровья.
   -- Про физическое ты мне тут уже наговорил. А умственное? Это что за соус?
   -- Соус? Ну, погоди! Я тебя все равно переубежу.
   -- "Переубедю", Валерочка. Чай будешь пить? С вареньем.
   -- Буду. А как тут, у Кирилла, стало приятно. Ты тут что изменила? Я не понимаю? Вроде та же мансарда. А как-то светло-светло стало. Ты что, уже обои переклеила?
   -- Нет. (я засмеялась, довольная) Не угадывай. Лучше радуйся. Кириллу тоже нравится. Только ты скажи ему, что , если он нарочно все время исчезает, то -- это напрасно. Мне одной совсем скучно.
  -- Вот он и присылает меня. А море? Разве море тебя не веселит?
  
  
   []
  
  
   -- Холодное оно. И мелкое. Идешь-идешь...
   -- Пойдем сегодня подальше -- на волноломы?
   -- Как же ты после отравления ?
   -- Чепуха. Я уже почти здоров.
   -- Но не забывай о гренках.
   -- О каких гренках?
   -- Да вот. К чаю. Тебе сейчас и то и другое -- в самый раз.
   -- А я придумал для тебя имя. У меня такое правило: я всем сам придумываю имена, а то родители так часто неправильно называют своих детей! А детям потом очень неловко живется в этих -- чужих для них именах. Вот я и решил помочь всем, с кем меня жизнь знакомит. А тебя назвали почти правильно, только чуть -- чуть надо изменить. Я буду звать тебя: Асин.
   -- Но... ты, как это ни странно, угадал... Меня назвали не Асей, а Наташей. Это я сама... Мне очень нравится это имя, почему-то...
   -- Молодец! Ой, я неправильно употребил слово. Какой же ты "молодец"?-
   И замолчал, очевидно, обдумывая, как бы выразить свой восторг.
   -- Удивительное ты существо, Валерич, удивительное. И именно -- существо, как будто это слово -есть сокращение от сущность всего.
   -- Ладно, Асин, довольно гимнов. Пойдем на море...
   Идем через золотистый и зеленый воздух сосновой рощи. Окунаемся в полосы теней и блики света. Слушаем порывистые вздохи ветра и шелестящие ответы ветвей. Пытаемся разгадать символы тропинок и травинок. Обходим кучи кустов облепихи и отражаем глазами ее оранжевый дождь. Как это хорошо и музыкально!
   И в дополнение я слышу Валеру:
  
   Старухи -- вербы сухие,
   Не пьют серебра воды.
   Ивы -- феи лесные...
   Играют дубы -- в колдуны.
   Ночи стоит явиться
   Черным драконом мрака,
   В белый туман обрядиться...
   Месяц висит, как наваха.
   Плетет паутину сырость,
   В нее попадает ветер
   И сказка, что в поле родилась,
   И плачут они, как дети.
   Висит колыбель рассвета,
   Ты в ней убаюкана зорькой,
   Ты -- бледная лента света --
   И только.
   А бабочки водят пляски
   На медном мака огне,
  
  
   []
  
  
   , Твою охраняют сказку И не пускают ко мне.
   -- Валер, что это? Экспромт? Уж очень сиюминутно...
   -- Ты молчи. Не мешай. Птицам.
  
   Парой аистов сказка свила гнездо.
   Подрастают там новые песни,
   Мы с тобой никогда не пойдем в кино
   И не будем вместе.
   А живут те аисты рядом,
   На твоей черепичной крыше
   За запутанным старым садом,
   Где растут невысокие вишни.
   Только ты не умеешь слушать,
   Только ты не встаешь с рассветом,
   Когда бледное утро ночь задушит
   И оркестр зазвучит из света...
  
   Валера читал медленно, словно подбирая каждое слово. От этого казалось, что он сочиняет вновь. Руки следовали ритму слов. Поднятая голова и глаза словно следили за полетом... аистов?.. строк?
   -- Мир, по-моему, не так четок и разграничен, как считает чарвака...
   -- Что это -- чарвака?
   -- Материализм. В нем есть запутанности, пробелы и проблемы. Я например, могу, не изучая предмета материалистически: формул там, надстроек, ответвлений, а лишь поняв его суть -- во всем разобраться и все о нем знать. А надстройки и формулы я сам выведу, если мне понадобиться. У меня так было с астрономией. Я понял ее сущность и разговаривал с парнем, который скрупулезно учил все формулочки. Так он удивлялся моему пониманию. И даже кое- о чем у меня узнавал. Ибо, из-за своих деревьев-формул не видел и не понимал леса.
   -- Но тебя унесло ветром мыслей... может, вернешься к стихам?
   -- Ты хочешь стихи?.. Ищу, поверьте, ищу
   Вечерами встречаюсь с гномом,
   Серенькому молюсь я плащу,
   Что соседним владеет домом,
   Оставляю цветы на крыльце,
   Все понятно и просто. Поверьте.
   Только пахнет любовью в конце,
   Сказкою в обыкновенном конверте.
   -- Валерич, да запиши же ты! Ведь так хорошо!
   -- Нет. Птиц надо иногда выпускать на волю. Только тогда...
   -- Что тогда?
   -- Только тогда потомство будет здоровым и сильным...
  
   Как ярко. Все вижу и слышу. Не кивай головой, Валерич, этот эффект присутствия меня уже страшит... Где ты?
  
   -- Станцуйте нам, Наташенька, Вы, говорят, прелестно танцуете.
   (Меня несколько коробит эта Ваша йоговская-снобистская поза и тон... )
   -- А где Вы учились танцу?
   -- В самодеятельности. У мамы, которая училась у Айседоры Дункан.
   -- Вот как? Это, должно быть, оригинально?.. И поэтому Вы танцуете в ансамбле?
   -- Что же Вам станцевать? Дайте музыку...
  
   Боль. Опять боль... ее надо отдать музыке.. Краски, струи, локоны, волны, хвоя, песок, метель, морозные узоры, звезды, и опять... .. зачем эти образы соединились? Неужели они хотят напомнить о чем-то вечном и пояснить, что вечное -- это то, что изменяется, изменяется и никак не может остановиться,не должно останавливаться...
   Кубы, квадраты, стены, решетки, лестницы -- все это сливается в нечто мягкое, светлеет омывается пеной и появляется вновь, как узор на мраморе...
   Только во имя движения боль превращается в музыку, в клавиши, в ноты, в фонтан нотных станов и птиц... только во имя пения любовь становится голосом, и стаи звуков взлетают и рассаживаются на провода и деревья, на цветы и посуду... только во имя любви жизнь становится стихами...
  
   Ты плывешь ко мне этим ярким корабликом... иди ко мне, мой прекрасный цветок! Твое сари столь плавно... отдохни на моих руках... покажи мне свою красоту и свою тайну... я подниму тебя высоко-высоко... тебе будет лучше, ты сможешь увидеть свои Гималаи и свой Ганг... ты успокоишься и раскроешь свои лепестки... осторожнее, вот плывет в воздухе Тадж-Махал... Моя милая далекая Индия -...
   -- Что, пластинка кончилась?
   -- Наташенька, неужели это импровизация?
   ...
   -- Асин, а ты можешь станцевать мои стихи?
   -- Конечно...
   -- Нет, я боюсь. Лучше станцуй мне море.
   -- Нет. Нет еще... Оно больше, умнее меня.
   -- Ты не постигла его сути? Вот тут-то тебе бы и помогла йога. Умение сосредотачиваться и постигать суть.
   -Валерич! Сел на своего любимого?
  
  
   []
  
  
   Какие здесь особенные сосны! Совсем другие. Черные стволы и темная зелень хвои. Не остроконечные, тянущиеся вверх, а резко срезанные вверху, словно отброшенные ветром волосы. Волосы моря. Вот отчего они "бежали к морю", когда оно уходило... А тихо! На берегу ветер, даже с воем, а тут, в трех шагах вглубь -- тихо. Слушай, а ты можешь залезть на сосну?
  
   .. Валерич, ты совсем как негр. Я в кино видела. Они за кокосами, ну совершенно так же лезут. Поразительно!
   -- Я специально тренировался, чтобы так же. Эффектно!
   -- Ох, хвастуша!
   -- Лови. Эта красивая.
   -- Больше не надо. И слезай, там качает. Я боюсь.
   -- Ха! Я лезу -- а ты боишься. Исторически постоянная ситуация.
   -- Валерич, а как ты дошел до йоги? Мода?
   -- Нет. Это все Кирилл. И книги его и уроки. Он для меня, как гуру. Но суть в том, что она мне и вправду помогает.
   -- Знаешь, мне думается, регулярная физкультура помогла бы тебе ничуть не меньше.
   -- Опять дразнишь зверя? Ну, терпи! "Я -- зубастый, я -- клыкастый, я -- копытистый!"
   И он, оскалившись, пошел на меня, растопырив руки и чуть согнув, широко расставленные ноги... Я -- бежать!.. Ствол -- слева, ствол -- справа... ого! Это уже, кажется, кубарем!
   Валерка с разбегу перелетел через меня, какой-то немыслимый разворот в воздухе и... встал на ноги.
   -- Ловко! Ты еще и акробат?
   -- Нет, я йог. Меня сбить с ног невозможно.
   -- Невозможно только одно -- что ты хвастуша. А между прочим у йогов есть фраза :"Когда говоришь о себе -- перестаешь усовершенствоваться".
   (Все это сидя на земле. Боязно подняться : где-то ушиб).
   -- Давай руки.
   -- Не надо.
   -- Что, Асин?
   ( Как близко глаза, если руки -- под мышки. А испугу-то в глазах?)
   -- Да брось ты. Пройдет. Так ли падала. Балерина -- всегда наполовину из ушибов).
   -- Чушь, Асин.
   -- Ну чего ты меня несешь? Я не хочу.
   -- Молчи.
   ( Не слышу ничего из-за сердца. Нет, молчать нельзя!)
   -- Фу! Банальность! Не терплю!( Ах, обязательно упасть, чтобы пожалели и проявили свои чувства). Я сама. Я ничего не хочу. Ты лучше уходи.
   -- Но ведь поздно, Асин, как ты дойдешь?
   Так и шла, не обернувшись. Злая была, до чертиков. И видеть его не хотела. Тоже мне! Побрякушка. Марионетка. Шарик на веревочке. "Пифагоровы штаны, во все стороны равны. " Куда ни потяни. Пионер! -- "Всегда готов!"
   А он шел неслышно и молча сзади и ушел только, когда я захлопнула входную дверь.
   А ночью сон увидела. Сны у меня всегда цветные и сказочные. Наслаждение смотреть... Опять он меня в йоге убеждал. Только все, как и положено во сне: замедленно, громовым голосом и так| из ниоткуда и отовсюду...
   Рок -- Пророк. Смешно! Утром проснулась и ничего не болит. Странно! И его -- будто никогда не было... Остался только этот сон. Я его очень хорошо и подробно помню... Даже могу по-желанию снова увидеть... Но не сейчас.
   И вообще, пора спать. А то, что-то слишком качает и слишком стучат колеса...
   Почему говорят "шлейф дыма"? "Шлейф" -- это хвост платья. Значит, впереди должно быть что-то огромное, видное со спины. А там, часто, только точка огня. Или две точки. Дымная змея с горящей пастью? Нет. Не точно по движению. Дым течет от головы. "Шарф" дыма?
   Как там поживает во мне эта прежняя "фальшивая" нить?..
   Йога, великие мира сего, подводное плавание, рисование, музыка, неудачи, дилетантство и рост, непрерывный рост единственно мужества. Кажется, начинаются удачи по работе и, вообще, становишься "любимцем публики"...
  
   "А эту девочку увижу и немею"... Какая несерьезная и экспансивная девочка, эта Наташа, но -- мила! почему бы и... А потом? Ответственность за ясные глаза, преданно смотрящие и желающие все победить. Чуть заметное раздражение от мелочной опеки и... полное равнодушие. "Даже зверь после наслаждения печален"...
   Не стану ли я так незаметненько и, никогда с этим не согласясь, "тавреным любовником", на котором некуда метку ставить?..
   Однако, ежели всего много, то все -- по кусочкам. Не жизнь, а -- лоскутное одеяло. Яркое, но жалкое.
   Не много ли позерства? Спешка. Отрывочки из обрывков.
   -- Есть такой анекдот...
   Она слушала спокойно. Ситуация была до боли анекдотична, все сходилось. Сходилось до того, что переставало смешить и воспринималось спокойно. Вместо смеха или краски смущения -- горесный вздох.
   -- И только? Вы уже знали этот анекдот?
   -- Нет.
   -- Не смешно?
   -- Главное -- стыдно. Анекдот лжив.
   -- Расскажите Вы что-нибудь?
   -- Я знаю только детские сказки.
   -- Чтож, попробуйте.
  
   -- Жили были лоскутное одеяло и маленький колючий ежик. Одеяло все пыталось прикрыть, обмотать ежика, но он его легко прокалывал, хотя ему так хотелось тепла... Вам больно?! И оттого Вы так безжалостны?.. Оскорблять себя, делать все хуже, чем есть, чего ради?...
   -- Привычка. Гнусная и горькая. Однако, с другой стороны, это -- подготовка, выработка реакции на предательство, особенно на внезапное.
   -- А кто-то (Цветаева) говорил, что Пушкин любимых презирал. Любил, добивался, но презирал. Кроме Натальи -- жены. Вы -- тоже?
   -- Я тоже. И ничего уже не будет. Собственно и нет. Но надо работать. Работать и все будет. Хм! Парадокс.
   -- Семья, в ее прямом и обыденном смысле для меня невозможна. Не буду я "почтенным отцом" в домашних тапочках, перед телевизором.
  
   ( Боль. Боже, какая боль! Во всем теле, в каждой клеточке. Мне сегодня болеть. А рецидив -- это смерть. Врач говорил, что не выздороветь, а я вот уже десять лет... Десять лет здоров. )
   -- Лишь в Москву мне нельзя... (хуже становится), а тянет! Так все знакомо и любимо!... Вот памятник Пушкину, а почти напротив магазин "Наташа". Бедный Пушкин, смотреть на очаровательные тряпки своей жены? Изо дня в день? Поневоле взъяришься.
   -- А если выйти из метро "Динамо", то надо перебежать площадь и на трамвай до Аэровокзала. А сегодня -- ливень. И пальто, и шляпа мокры. Неудобно. Неудобно, если с тебя течет, когда ты входишь в аэровокзал. А там свет, тепло, нарядные девочки... С тебя течет, как...
   (Что значил этот бред? -- Неужели неконтролируемую правду?)
  
   Смысл есть только в одной фразе:.. "ясные глаза, преданно смотрящие и желающие все победить".
  
  
   []
  
  
   Сосны. Волосы моря. Поющий оранжевый песок. Есенинский "ветряной свей". Белые акации, каштаны. Указатели "выход на пляж". Их почему-то вырывают с корнем, т. е. с трубой, складывают на телегу и увозят. Осень. И ни одного желтого листика. Только дождь и ветер. А море на закате размазывает по песку радугу и предлагает фальшивые бриллианты.
   Не дает чистой воды. Такой прибой, что, либо почти дно и с волнореза не достать до воды, либо -- водяная пыль и муть| водоросли, ракушки. И догадываешься -- янтарь. Время спелого янтаря... По грудь в волнах стоят крепкие дяди и большими сачками подцепляют снизу идущую волну... Потом кладут это что-то в рот и снова -- под волну...
   "Янтарь -- это просто смолы,
   Обыкновенные смолы.. "
   И соснам янтарь не нужен.
   Соснам нужно только море...
   Тени свой серый покинули замок,
   Мокрые, лезут в окно,
   Вышли картины из рамок,
   все, как в кино...
   Все. Мы поставили точку.
   Море для выброса копит янтарь,
   Море зеленым влезает в строчку,
   Скользкое, словно пескарь.
   Не приходит. Хоть йогой занимайся ради успокоения. Как это там у него?
   -- Чтобы с большими силами и умением творить добро. Вот дай тебе сейчас такую власть -- и ты натворишь!
   -- Знаешь, и я часто думала| почему? Я к людям с добром, а они не хотят его?
   -- Именно.
   -- Я видела мальчика, который завороженно смотрел, как катаются на детских машинах другие, а когда я взяла ему машину на прокат, он был как-то не очень рад. Чуть покатался и ушел. В чем дело?
   -- Не умеешь творить добро.
   -- Но почему бы и фашистам не научиться владению телом и сосредоточению -- и с такими же силами -- творить зло?
   -- Не выйдет.
   -- Отчего? Йога проповедует отрешение от земных "ничтожных" чувств, т. е. равнодушие к "Этим людишкам с их страстишками" -- прямая дорога к фашизму.
   -- Стоп. Не передергивай. Гнев, ненависть, несдержанность, зависть -- очень неплохо от этого избавиться. И если бы все люди вдруг стали сдержаннее, то скольких пустых скандалов можно было бы избежать. И сохранить здоровье.
   -"Смертельное духовное здоровье" -- красивая фраза нелюбимого мною Евтушенко.
   -- А йоги вовсе и не к равнодушию призывают, а к более тонкому пониманию мира и чувств. К более тонкому чувству восторга, радости, даже слез.
   Но не к гневу оттого, что две соседки тебя обсмеивают... Ты просто вдохни пару раз и сосредоточься... и поймешь всю меру их глупости. Ну и пожалеешь их за ничтожноть.
   -- Йога против ничтожности?
   -- Да. Вот. Это очень точно! Йога против ничтожности наших страстишек. Тут просто необходимо спокойствие, выдержка, сила духа.
   -- Ну хорошо, согласна. Но беззащитность этой философии против зла?
   -- Это про твой пример с фашизмом?
   -- Да. Ты не доказал. Равнодушие к низменным страстишкам, отказ от прямой борьбы с ними -- не есть ли путь в жертвы?
   -- А вторая щечка под пощечину -- не есть ли путь в жертвы?
   -- Теперь ты передергиваешь христианские нормы?
   -- Нет. Я просто пытаюсь определить границы этого государства...
  
   Помнишь ли ты все это, Валерич? Ты говорил, а помню я, странно!
  
   В Янтарном есть выход к морю, случайно (или намеренно?) напоминающий
   Петергофский. Широкая аллея завораживающе спускается все ниже и дальше. Идешь, будто скован незримым повелением: -Иди!
   Еще не понимая, но предчувствуя: -- Будет!
   Широкий парк. каштаны, сосны, белая акация, рябины... Зарос травой.
   -- Иди!
   Вздыбилось, выше тебя море. -- Страшно! Явно выше.
   А ты стоишь внизу, на песке и видишь "волны свея" -- это ветру завидно, он прилежно учится у моря, -- песок -- мелкими волнами. Свей.
   Но море -- вверху! И почему-то не прыгает на тебя? Лишь шуршит мокрыми лапами волн: -- Я доброе, я сытое. Поиграю. Вот тебе приманка -- оранжевый поясок янтаря. Собирай.
   Пушечный выстрел: ха-ХА ! Собираешь?
   -- Валерич, что это?
   -- Янтарь.
   -- Нет, я не о том.
   -- О чем?
   -- Море здесь другое, не наше.
   -- Хочешь, уйдем?
   ...
   -- Но ты чего-то боишься?
   -- Да. Но не могу уйти... Оно не зверь, оно -- питон. А я -- маленькая, послушная обезъянка. Но море сыто и я -- лишь игрушка.
  -- Отпустит?
  
  
   []
  
  
   -- Валер, хочешь я станцую это море? Только это. (Может быть, отпустит).
   -- О?!
   Вот плывут перед глазами кольца и полосы его чешуи... Разве маленькому увидеть большое?
   Его брызги слепят мои глаза. Оно хочет, чтобы я видела его глазами. Но что?
   Затонувшие корабли в ладонях дна? Зеленые искры маяков? Атлантиду?
   Вот она -- печальная, молчащая страна.
   В воде нет слез. Слезы -- в сердце. Море сердится и давит на сердце.
   Сердце комом подступает к горлу. Море шепчет:- Не бойся, выпусти свое сердце. Так хорошо быть спокойным. Ты поймешь Атлантиду. Ты сможешь многое узнать обо мне. А взамен -- всего лишь твое глупое маленькое сердце.
   Вверх! Вверх! Сердце! Не молчи! Командуй же, сердце! Я слушаю тебя, сердце!
   Выстрел: ха-ХА!
   Только не закричать! Ну чего пугаться? Подумаешь, вода! Что бы это спеть? Как назло ничего не вспоминается... попробовать достать до дна? Нет. Еще глубоко. Ну и что? А я тоже сильная.
   Как это Валерка говорил: делать нарочно то, чего боишься. Покорять себя...
  
   За столько дней впервые вот
   Рука легла к бумаге
   И слов кружится хоровод,
   Как траурные флаги...
   -- Курильниц дым?
   -- Чурленис -- сын?
   Разбуженные окна?
   Сквозь воду свет?
   Искать ответ?
   Кораблик мой затоплен.
   Сменился, знать, хозяин рук,
   В ладонях чьих лежал он...
   А солнца луч -- не из-за туч --
   Над головой -- как жало!
   Болят глаза| в них небеса
   И дождь -- вливают струи...
   ... Зачем покорно "не хочу"? --
   Боюсь, боюсь "ошуйи".
   Под легким страхом трепещу
   И тяжек хвост бессилья...
   Среди зеркальных лиц ищу
   Одно -- Его... (без "или").
  
   Хм! И Валерка не подоспел. Не то, что в романах... До дома... дотащиться бы...
   Полежу. Простынешь так, песок холодный. Дрожь.
   А зайчик радости прыгает в голове. Смогла! Смогла!
   Заинька, не замкни контакты -- искрит! Проваливаюсь. Ах ты, заинь-ка!..
  
  
   []
  
  
   -- Асин, ты плавала в непогоду?
   -- С чего ты взял? Я вообще боюсь воды. (Поймет?)
   -- Асин, зачем ты плавала? Маленькая? Глупенькая?
   (Понял?)
   -- Да не выдумывай ты! Я просто танцукю.
   ( Молчит. Поверил?)
   -- Слушай, а ты интуитивно очень близко подошла к йоге.
   -- Ну? (Поверил).
   -- Тебе только нужна гимнастика. Но не позы. Их надо потом -- потом! А тебе -- только гимнастика.
   -- Мало мне станка?
   -- Ты почти покоряешь себя, но как-то случайно..
   -- Валерич, почитай лучше стихи. Я устала спорить.
   -- А можно я о другом?
   -- Не хочешь читать?
   -- Кипит.
   -- Ну, давай, булькай. Чашки на столе.
   -- Я, знаешь, удивляюсь. Сколько на свете философий и все исключают женщину. Унижают ее. И нет ни одной -- женской.
   -- Займись.
   -- А что, и займусь. Может, смешно, но мне это кажется очень важным. Мать -- глава жизни...
   -- И бессистемная. Темная.
   -- Да! Чушь какая-то?
   -- Ах, мы бедные!
   -- Не смейся.
   -- Нет, я так, иронизирую. Но как же ты думаешь познать женщин? Может, подождем появления женщины-философа, пророка, коя и напишет, создаст, так сказать, нашу философию, а?
   -- Нет. Ты подумай, даже йога, такая добрая и справедливая, и то говорит, что женщина не может достичь высшего, пока не переродится. Что быть женщиной -- это наказание.
  -- Конечно. Девять кругов ада: стирка, посуда, еда, дети, магазины... а роды? Конечно -- наказание. И не достичь нам высшего, пока... не устроим матриархата.
  
  
   []
  
  
   Был вечер.
   Огромное, багровое солнце
   вдруг рассыпалось --
   Тонем, тонем!
   И миллиарды солнечных зайчиков
   Поглотило море.
   Пришел вечер,
   Замелькали лица,
   Ветер, как большой, холодный жук
   Полз по земле.
   Был вечер.
   Вспыхнули свечи фонарей,
   И серый пыльный город,
   Стал таинственным и загадочным.
   Был вечер.
   Из всех щелей
   выползли тени.
   Они удлинялись, сливались
   И наконец, родилась одна,
   Огромная тень,
   Тень города.
   Был вечер.
   Виденья, обрывки снов
   С шумом наполнили улицы.
   Как устрицы -- дома захлопнули
   Створки дверей.
   Был вечер.
   Какие-то химерные создания
   Крались вдоль стен,
   Заглядывали в окна
   И те гасли.
   Был вечер.
   Шептались липы,
   Пахло свежестью и цветами.
   Кипы неотправленных писем
   Заполняли почтовые ящики.
   Был вечер.
   В воздухе носились стихи,
   Как огромные бабочки
   Порхали они
   И куда-то исчезали.
   Был вечер.
   Он темнел, набухал, охал,
   Пугал редких прохожих,
   Жил своей короткой жизнью.
   Был вечер.
  
   -- Валерка! Ты куда? Сумасшедший, ну зачем тебе в чужой сад?
  -- За цветами.
  
  
   []
  
  
   -- Валерич, совестно воровать.
   -- Цветы? Нет... И вообще. Если у меня нет дровинки для тепла, а сосед завалился лесом -- я возьму у него.
   -- Это что, твое понятие о равенстве?
   -- Пусть не куркулится.
   -- Но ведь он все это купил на деньги, а деньги -- заработал. Почему бы и тебе не пойти тем же про -- торен -ным путем? Тем же "тором"?
   -- Что есть "тор"?
   -- Это от слова "торить", "проторить"...
   -- Нет, брось.
   -- Тор -- геометрическая фигура, нечто, вроде баранки. Он говорит о чем: откуда пойдешь -- туда придешь. Опять я прав. Дрова с собой в могилу не унесешь. поделись с замерзающим ближним. А чтобы не тратить силы замерзающих еще и на убеждение теплых -- бери и все.
   -- Все верно, кроме одного: откуда сии замерзающие, если у них равные возможности с теплыми? Не от лени ли?
   -- Поэты -- самые большие труженики и вечные замерзающие и голодающие. Сосед еще будет счастлив. Войдет в историю, как безвестный, помогавший поэту.
   -- Ой-ой, уши заложило от грома и треска. Потише нельзя, а поэт?
   -- Нет, а если серьезно, Асин, получится из меня?
   -- Уже давно получился из тебя, гадкий утенок, янтарик со сказкой внутри.. Поэт -- чистый и музыкальный, осталось только отшлифовать.
   -- Ладно, Асин, не захваливай.
   -- Критику тебе еще воздадут... вспоминай тогда эти, вроде бы и не мои слова...
   -- Не твои? А чьи?
   -- Боюсь...
   -- Холодно?
   -- Глубоко.
   -- Чьи? (Глаза сверкают медью, весь напряжен, нахохлен, как большой взъерошенный птенец орла).
   -- Судьбы.
   Тише, тише колокола...
   -- Сосны это, Асин. Я в армии... хочешь расскажу самое страшное про меня?
   -- Не -- ет...
   -- Хочешь. Я в армии не мог выдержать этой "обычной дедовщины"... и на полигоне начал в них стрелять из автомата... в этих жеребцов, подонков с крысиными рожами... Ох, как я стелял!.. А потом... потом был трибунал... меня спас мой лейтенант... велел сделать псих-экспертизу...
   -- Никого не убил?
   -- Нет. Ослеп в тот момент, от ярости...
   -- И что же экспертиза?
   -- Они признали, что у меня после гриппа было воспаление коры головного мозга... и я не подлежу военной обязанности...
   -- А... что это такое? Чем это опасно для армии? Или для тебя?
   -- Для армии я уже тебе рассказал, а для меня... общением с такими же подонками...
   -- А грипп? Грипп еще раз тебе не опасен?
   -- Не знаю. Я с тех пор не болел.
   -- И не болей! Ты же йог. И вылечил у себя уже кучу болезней! Осталось только остерегаться отравлений... Чем ты тогда отравился?
   -- Брось, Асин. Это такая желудочно-кишечная тема...
   ( Тема реальности как-то почти отсутствовала в наших разговорах. ). -. А у тебя , вообще-то , есть кто-нибудь из родных?
   -- Есть. Мама и сестра. Мама пьет. А сестра учится... в школе. Я их кормлю. ( Как он поскучнел и осунулся от этих фраз). У меня есть только Кирилл и теперь вот ты. Я буду тебе писать? Когда ты уедешь...
   -- А девушки, подружки у тебя нет? Ты же такой хорошенький!
   -- Им не нужны мои стихи -- им нужны богатые матросы, и чтобы пореже дома бывали... А мне нельзя в море.
   -- А разве докер мало зарабатывает?
   -- Достаточно. На кофе и сгущенку хватает. А водку и вино я не пью. И не курю... А ты? Ты можешь рассказать мне самое страшное про себя?
   -- Я?.. Могу?.. Но оно совсем другого плана... оно складывается из... казалось бы, совсем не страшных кусочков,.. по которым в отдельности никак не понять -- страшно ли будет все целое... А оно -- очень страшно.
   -- Как тебе помочь?
   -- Мне? Ты?.. А какие ты знаешь способы помощи в твоей йоге?
   -- ??
   -- Ты не отвечай сейчас... ты же еще не знаешь ничего обо мне.
   Меня бросил муж. Весной. И вот -- я почти осенью приехала сюда, к брату, чтобы что-то изменить, хотя бы обстановку... Подумать.
   А еще у меня там завелся некий мужчина, который выражает мне свою симпатию, но, при этом, открыто говорит, что никогда не женится... Не только на мне, а вообще, почему-то... И при этом, у него, по крайней мере, еще две или три дамы... Мне, однажды, повезло, когда я была у него... Пришла другая дама -- и он ее не пустил... Но, а если перевернуть ситуацию| допустим, я бы также пришла, а она уже была бы у него -- тогда он меня бы точно так же не пустил?...
   Вот видишь, как все не страшно, когда рассказываешь...
   Кажется, что просто оба не подходят мне... Но страшно то, что других нет... и -- не было. Мужа я с трудом, почти насильно, уговорила жениться... хотя он меня намного младше -- на восемь лет... Эти восемь лет я все искала, упорно искала хотя бы одного юношу или мужчину, которому бы подошли мои убеждения и принципы -- все, да и мой будущий муж, мне заранее говорил, что не годится для семьи... А я все надеялась, что моя великая способность любить, быть доброй, верной, заботливой -- победят его философию распутства... Что любовь способна переубедить... Нет... не способна.
   И второй -- более зрелый мужчина -- подтверждение первому -- моему мужу. Разве я смогу переубедить такого закоренелого и опытного с женщинами мужчину, если я своего молодого не смогла?
   ... Вот и страшно мне, очень страшно жить, когда понимаешь ненужность любви и всего самого доброго, чистого, порядочного... Чем утешиться? Местью? -- Зло не утешает.
  
  
   []
  
  
   -- Да. Меня утешают мои стихи. Но зачем я их пишу, я не знаю. Неужели и они никому не нужны?
   Я плачу. А он -- читает стихи.
  
   Ты просишь,
   чтобы я подарил
   тебе звезды?
   Ты хочешь
   солнце и море?
   Ты просишь,
   чтобы я подарил тебе
   цветов из-под снега?
   Нет.
   Я не подарю
   тебе моря и солнца.
   Я не принесу цветов и звезд.
   Я подарю тебе --
   стирку и усталость.
   Я подарю тебе --
   вечность мытья посуды.
   Я подарю тебе
   боль -- боль родов.
   А все остальное
   ты придумаешь сама.
  
   -- Верно ли становиться спокойным, равнодушным и ни в чем не участвующим?
   -- Не знаю.
   -- Верно ли не любить?
   -- Не знаю.
   -- Верно ли не верить?
   -- Не знаю.
   -- Верно ли над всем издеваться?
   -- Не знаю. Не знаю. Не знаю.
   -- Вот тебе и вся твоя философия йоги... Один никчемный "высший уровень"...
   -- Такой прекрасный...
   -- Но ведь и его хочется кому-нибудь показать... а хорошо бы еще и подарить, и полюбоваться, как кто-то другой тоже счастлив от этого...
   -- Это и есть твои принципы?
   -- Да.
   -- Не на ту Землю ты попала...
   -- И в этом определении -- вся твоя помощь?
   -- Я слишком мало знаю. Мне учиться надо. Только чему?
   -- Литературе.
   -- И умению творить добро... Но... может быть, я не все понял, или ты не все сказала... разве это -так же страшно, как мое?
   (Я глубоко вздыхаю, мучительно глубоко -- от нежелания разрушать ту музыку, что сопровождала все эти дни меня и его).
   -- Видно, я не смогу рассказать тебе все... я же пыталась дать понять, что -- это из частичек, из осколков, и каждая часть не кажется такой уж страшной... но когда соберешь все вместе -- я уверена, что ты не захочешь не только писать мне, но и читать стихи... А мне они теперь так нужны! И нужны будут всю оставшуюся жизнь!
  
  
  
   После большой паузы, он вдруг сказал, как сказал бы "Маленький Принц":
   -- Ты говоришь как странно! Как в старых романах, где героини признавались в какой-нибудь ерунде, но после большого нагнетания ужаса... И герой и читатели после этого облегченно вздыхали...
   Он произнес это так невинно и ровно, что я ничуть не обиделась, а слегка удивилась его взрослости...
   -- Ну ладно, раз уж тебе так необходим этот разрыв, то, хотя бы пообещай мне прислать все свои стихи, я -- поверю.
   -- Обещаю.
   -- Прощай, Валерич. Больше не будет ни наших прогулок, ни дифирамбов... Печаль в том, что, ты стрелял в подонков, и даже не убил никого, а я -- убила четырех невинных... да еще мне и не было за это никаких ни трибуналов, ни психэкспертиз... наоборот -- все заставляли, настаивали или даже осуждали меня, когда я хотела сохранить им жизнь... Из-за одного мальчика -- я даже -- с единственным рублем в кармане -- путешествовала из Сибири -- на Украину... и ничего не добилась, кроме "общественного осуждения"... Я -- женщина -- и прежде всего -- должна иметь семью и рожать детей! А именно это -- никому не нужно| ни мужчине, ни обществу, ни государству!.. (я еле отдышалась).
   ... Вот такие случаются парадоксы... Прости за нечаянный пафос. Это неправильная установка, в которую я так наивно поверила,.. которая была гимном, и благодаря которой миллионы девушек быстренько становятся никчемными одиночками... А я еще хуже -- я одиночка, но не мать... и мне никогда перед собой не оправдаться...
   Он молчал.
   -- Спасибо, что не осуждаешь вслух. -- сказала я и больше мы не виделись.
   Я вскоре уехала.
  
  
   []
  
  
   Чего же я ищу теперь? Что, я забыла эту боль и эту вину? И опять ищу надежды?.. Нет... тут что-то другое...
   Разрыв связей мира.
   По дороге, поезд остановился в Каунасе... И... я решила сойти и попасть в музей Чурлениса. Давно об этом думала... Ну разве можно упустить такую возможность? Тем более, что теряла я за билет совсем не много... Одно было страшно -- место ночлега... Прибалты... с их нелюбовью к русским -вызывали во мне ответную робость и чувство вины за всех остальных... Но я на что-то надеялась... Скорее всего, на русский "авось".
   ... Я вошла в серовато-белое мраморное пространство музейных залов и невольно громко ахнула! -- Валеркин мир!.. Особенно, вот эта серия -- она явно написана под влиянием индийской философии... Я перестала ощущать пол и потолок... я уверена -- что не было и стен, потому что был сильный ветер... и пугающая, неизвестно-знакомая реальность... мои слезы очищали картины и открывали мне то пространство, которое художник спрятал за красками... Человек так держал свечу, что становилось понятным, что он ее не отпускает уже много-много жизней... и его рука перестала быть телесной, а стала сплошной болью...
  
   ... Человек не создан быть аскетом... он должен, должен, ДОЛЖЕН участвовать в ошибках... у него редко бывает такое чистое, прорезавшееся лицо, но как нужно мне смотреть в него... Лицо моего кумира, моего Мужчины...
   Твое лицо -- мое отдохновенье
   От ватных, непрорезавшихся лиц.
   Как отвратительно Венере поклоненье,
   Как жалок сон мадоньих куцых лиц.
   ... Твои глаза преследуют меня
   Тоскою беспощадной и всезримой
   И, то ли за прошедшее винят,
   То ли за будущее? -- Нет, необъяснимо!
  
   Как будто надо, НАДО ОТГАДАТЬ!
  
   УЖЕ СЕЙЧАС, СИЮ МИНУТУ...
  
   ... Поздно.
   Не отгадавшим
   Плакать и стонать
   В молитве бесполезной.
  
   ... Картина называется "Истина"... Нет. Невозможно... ( В состоянии "жидкости" необходима миска, чтобы не растечься лужею. Где уж тут описывать?)
   "Подставляйте миски и тарелки.
   Каждая тарелка будет мелкой,
   Миска -- плоской,
   Через край и в землю черную
   Питать тростник.
  
   Вскрыла жилы -- неостановимо,
   Невосстановимо
   Хлещет Жизнь!"
   Волны страшны, но что они -- вода! А вы -- люди! Ваши гидростанции покоряют их...
   Они -- камень и бетон -- что они? Но -- покоряют. А вы -- люди! Так как же вы можете? Как вы можете не покорить себя? Ничтожное в себе. Бесполезное в себе.
   У вас нет условий? -- А у воды -- есть? Вы сами создали ей условия и сами создаете условия себе. Условия. У слова. В плену.
   Ваша ничтожность,- ничтожность ваших условий. Они заслоняют вам небо и мир -- такие огромные -- такими маленькими "условиями"... А вы трясете тряпками и обедами, сохраняя довольство своими крошечными "условиями"...
   Вот оно -- довольство. Я хорош -- первое условие -- и все.
   Мы -- хороши,
   вы -- хороши,
   Они -- хороши... Хоровод из хороших хористов.
   И только художники -- чудаки -- всегда недовольны вами... Солисты. А потому -- видят небо и мир.
   А мы плачем , очищаясь от своего "хорошизма", как от жира или стеариновой оболочки...
   Жирные слезы быта --
   Мы им забиты...
   ... Мы несвободны от пищи, одежды, мебели, условностей, а потому -- денег, коими все это приобретается... (Ну, дальше уже пойдет "Капитал", глава о прибавочной стоимости)...
   Стояли сухие сосны,
   в соленую землю впились корнями,
   Мертвым,
   наверное, просто,
   Они уже больше не с нами.
   Детство забыто
   с его чистотой голубой,
   Зеркало света камнем разбито,
   только осколок -- со мной.
   Сосны сухие к морю спустились
   жажду свою утолить,
   Сосны о море зелень разбили,
   корни устали
   воду горькую пить.
   Детства осколок --
   Голубой кораблик!
   Мертвые сосны мне снятся опять.
   Рыжее солнце
   с красной саблей,
   только рукой не достать.
  
  
   ... Ну вот, я и приехала. Сначала на море... все на месте,странно!?
   Обычно все изменяется к худшему... Здравствуй , Море! Здравствуйте звуки! Я люблю вас! Вы несравнимы со мной и потому -- безгрешны... Здравствуй, тень! Здравствуйте, блики! Пой, песок! Я так люблю твою нежную шероховатую кожу! Примите меня, волны!
  
  
   []
  
  
   ... А теперь можно и к Валерию... и к Кириллу.
   -- Простите, кажется здесь живут Касьяновы? Мне бы Валерия?
   (Открывает дверь неприятная грязная женщина, до смешного похожая на Бабу-Ягу, особенно своим длинным птичьим носом и мочальными патлами. )(Я невольно улыбаюсь).
   -- Кого тебе?
   -- Валерия.
   -- Тьфу, девки пошли... Бесстыжие. Нету твоего Валерия, поди прочь! (Она размахнулась... )
  
   ( Я так не ожидала этакого, что слезы и гнев смешались в малиновый огненный шар и выбросили меня куда-то в пространство)
   -- Получила? Беги теперь... ( а дальше не буду даже и вспоминать)...
   ...
   ... Как печально возвращение... ищешь сказки, а получаешь -- пощечины, глупо, конечно, семь лет... Мерзкая тварь... бедный Валерич... Я как-то не осознала тогда его слов, что "мама пьет"... Где же теперь его искать?.. В порту?.. А почему не через Кирилла? Чего я так берегу? -- Свои воспоминания? Или мне стыдно объяснять Кириллу, что я ищу Валерку, что я приехала к Валерке...
   ... Странно... Она ударила как будто не меня... или меня, но не сегодняшнюю... Какое-то четкое раздвоение во мне: одна -- физическая часть, получила беззвучный удар,... а другая -- очень этим довольна, как будто расплатилась наконец-то и свободна... некий кошмарный мазохизм... Жажда наказаний... Тпру.. у... кажется, начинают восстанавливаться разорванные связи мира? Почему?
   Неужели я выбрала верное направление и Валерич мне поможет? Но -- где он???
   ... Ах, Кирилл, родной мой братик, ты вечно вместо ответа даешь... даже не совет... а упрек, да еще жесточайший, с унижениями для спрашивающего... Валера когда-то сказал, что ты -- огнемет... и не надо вставать напротив... ты все равно выполнишь "свое боевое назначение"... Но где взять силы для постоянного мазохизма? Хотя, может быть, и полезного... Но Валеркины стихи как-то мне любезней... Однако, если удастся попасть в момент, когда "огнемет" только что расстрелял все свои патроны, то прием будет очень четким и даже заботливым...
  
   Однако, этот эпизод вряд ли что-то добавит к попытке соединить разорванные связи мира... поэтому я лишь сообщу, что... Валера -- в Москве, в Литинституте... или уже закончил его... Это все, что знал Кирилл.
  
   У Москвы свой ритм: Allegro. Он вливается в кровь, гудит в ушах и затылке. И, даже если пытаешься забыться или отрешиться, он властно зудит: опоздаешь! не успеешь!
   Как трудно вырваться из этого ритма. Да и сами эти попытки так-таки и остаются попытками. Нарочитыми. Бесполезными. Только уехать!
   -Чего я ищу?.. Семь лет прошло. Год -- на подготовку. Пять -- институт. Итого -год назад он уже был свободен...
   Интересно, видел ли он когда-нибудь меня? Мы же гастролировали в Москве... Или перестал интересоваться танцем?.. Отчего не нашел?
   А мне? Нужно ли это было мне? В моем намеренном круговороте...
  
  
   []
  
  
   Люблю я Москву. Особенно, после дождя и пешком. Маяковский, Пушкин, Лермонтов, и Новодевичье... Отчего это мне стыдно перед зеваками? Что плохого в том, что положишь цветы у памятника?.. А, за "показуху"! Я думаю, что :
   "Они думают, что они вправе насмехаться"... "Души прекрасные порывы"- и -- "показуха".
   -- Но я не для них! Я -- для него. И пришла поэтому вечером. Чтобы темно. И все равно стыдно. Простите, Александр Сергеевич, но как к Вам незаметно?..
   ...
   В Лит. институте:
   -- Да, был такой студент. Окончил. ( А любопытства в глазах! И как она терпит, не спросит?)
   -- А Вы кто ему будете? (Спросила -таки).
   -- Жена.
   -- Да что Вы? Я знаю его жену. Ритой ее зовут, она дочь зам. министра Манстрельского...
   (Ах, вот как? Ты, оказывается, так "удачно" и так материалистически женат, Валерич?.. Да еще на дочери зам. министра?).
   -- А я -- первая... (Попалась? Выкручивайся!.. Отчего так печально? Даже сдавило все... ) Простите, а Вы мне ничем не поможете?
   -- А Вы обратитесь к секретарю Манстрельского, он и сейчас в Министерстве...
   -- Благодарю Вас.
   (Шутки шутками, а стоит ли затевать всерьез? Не пора ли остановиться? Поиски чего?.. Как объяснить это неизвестной Рите? Или, того труднее, ее отцу? Я всегда боялась "высокопоставленных" людей... Им чаще понятно наличие или отсутствие денег, чем "разрыв связей мира"... Хотя... осуждаю неизвестное... Хорошо бы поговорить" о Валериче"... Как -то он учился?... ).
   А пока устроимся в гостиницу. И погуляем, чтобы... то ли подготовиться, то ли настроиться, то ли... самой дойти до сути. Может быть, и не надо будет слишком близко приближаться?... Где ты сейчас, Валерич?
  
   ...
   ОН: -- Всегда ждешь этого шестого автобуса... И вроде -- самый центр -- Улица Герцена... А я почему-то тупею во время ожидания. Экий транс. Хорошие книги читать стыдно: вроде оскорбляешь их междудельем, а "дютюктивы" -- не всегда охота... Ладно, понаблюдаем жизнь: -- Надо же, есть еще и такая молодежь? Идут и бояться прикоснуться. Девочка прехорошенькая! А паренек -- тоненький, худенький, как "ниточка". Был у нас такой студент, так его прозвали... "Ниточка".. А девочка так похожа... на кого? На Асю? Да, на АСЮ !
   ... Асин -- осень,
   Сень осин,
   Соль мокасин,
   Сосен синь,
   Асин -тс! -- застынь|
   Клавесин...
   Асин... Ты мне мешаешь? А думал забыл? Забыл думать... Асин -- Осень.
   Не сказав ничего уйти
   Потеряться
   в дорогах жизни
   На перроне безлюдном
   сойти...
   Серый скворец твой --
   жив ли?
   Серый скворец...
   наверно, он жив,
   затерялся в крикливой стае...
   С нами тоже бывает
   разлив,
   Тот, которого, в общем,
   не ждали.
   Нам ведь тоже
   бывает не сладко,
   Серый скворец,
   как он теперь?
   В поле зеленом
   пасется лошадка.
   Хлопнет и наша,
   когда-нибудь,
   дверь.
  
  
   []
  
  
   Сегодня в библиотеке рассматривал "Семь смертных грехов" Иеронима Босха... Поразил меня один: изображающий убийство, как смертный грех. И поразил тем, что выглядел он шутовски, издевательски. Никто из участников не верил в серьезность момента. Всё было случайно и нелепо.
  
  
  
   -. А это еще что за "ползунки"? Пьяные, в "сосиски"... Эй, паренек, отошел бы ты во время!.. Стоп! Это уже гнусно!
   Один ударил паренька кастетом в лоб -- лишь неверная от водки рука спасла парню жизнь, но кровь залила его лицо...
  
   А дальше -- одновременно и действие и рассказ о нем этой заплаканной и похожей на Асю девочки:
   -- Он бросил портфель и ударил одного, другого!... Ну, после этого и они начали его... Он -- в угол здания! Так что второй не мог подойти, пока первый не падал, так и бился, пока милиция приехала...
   -- Долго?
   -- Показалось -- до смерти... А на остановке люди так и стояли...
   -- Но милицию-то кто-то вызвал?
   -- Наверно, доехал до дома и, спасибо, позвонил.
   -- Потом перчатку не мог снять... Женщина, сержант милиции,- сказала -"Вывих," ну и дернула... И тут он сознание потерял... Спасибо, не бросили, довезли до Склифософского...
   -- Да, а ко мне у остановки подскочил интеллигентик. Он его портфель держал:
   -- Я -- говорит -сейчас тороплюсь. Я вообще, я свидетель. Запишите мою фамилию и телефон... Чтобы этого защитника слабых -- не посадили... У нас это часто бывает.. Вот, он и он визитку дал.
   -- А как себя чувствует Ваш паренек?
   -- Тоже плохо... - он тоже без сознания -- я уже позвонила его
   маме... Врачи говорят|" надо трепанацию черепа делать".
  
   Девочка сильно заплакала...
  
   ВРАЧ: -- А что это он все время кричит в бреду: -- Крысы, дембели, крысы! Стреляю !
   -- Какие крысы? Какие дембели?
   -- Не пойму... может быть, это он на этих, пьяных...
   ...
   Остальное -- только бред, записанный у постели ослепшего и не приходящего в себя Валерича...
   -- А бред ли?
   ... Голова болит, голова. А с чего началось? Надо только вспомнить: с чего началось? И все пройдет...
   ... Мы шли с концерта? Нет, тогда еще не болела голова. А с чего же?
   Тоже мне, прокуратор Понтий Пилат -- голова у него болит... Не хотите ли сказать, сударь, что у Вас гемикрания? Это так красиво и чуточку загадочно... А не желаете ли: мигрень? И по-проще и по-плоше: болезнь лени и аристократии...
   -- Фи -- у мужчины -- мигрень? -- вздор! -- скажет Рита. - А у тебя -- сына портовой пьяницы -- тем более...
   Однако, с чего же все-таки началось?
   Институт?.. Что там? Семинар по форме, дал студентам задание на верлибр... Голова? -- Не болела. Поругался с Люлечкой. Ох,этот Люлечка, так трудно с ним ругаться -- слабенький, беззащитный, глазки мокренькие, но ведь такая гнида!... А досадно, до чего досадно! От него и гибнут ребята... от таких слюнтяев и расплываев...
   ... Ах, Рита, Рита -- угнали мы с тобой чужую машину -- Любовь -- а что с нею делать теперь? И висит над нами, как перст правосудия, страх...
  
   Ты живешь в серой комнате скуки --
   Света боящийся жемчуг.
   Носишь белые брюки,
   Синюю, узкую ленту...
   Кормит дорога кустарник пылью,
   В мире нестойкого праздник теперь,
   Мякоть травинок я на руки вылью
   Только поверь.
   В мире нестойкого запахи бродят.
   Ты в своих брюках их только вспугнешь.
   Бабочки зайчиков солнечных ловят
   Крылья сжигают о желтую рожь.
   Ходит, как пугало, дождь полосатый.
   Мы устаем говорить...
   В поле приходит вечер косматый,
   Чтобы тумана с реки надоить...
  
   Почему оно так изогнулось? Это стихотворение?
   ... Чудно! У нас, видишь ли, свои мировоззрения!
   Слово какое| "мировоззрения" -- длинное | мир, воз, зрение:
   На Мире, на Шаре -- воз,
   На этом возу (хм!) -- навоз.
   Для созревания зерен
   Нужен навоз -- и вонюч и черен.
   Для созревания зрения --
   Споры нужны и прения...
  
   ... Рита из ритма,
   Рита и рифма,
   Рита и -- шито,
   Рита -- и скрыто!..
  
   -Повторяюсь. Нечто похожее уже разрабатывалось... как же? Осень?
   Асин -- Осень,
   Сень осин,
   Соль мокасин,
   Сосен синь
   Асин -- тс! -- застынь|
   Клавесин...
   -- Это было лучше... Забыл. забыл думать... А думал -- забыл?
   Раздвоение личности. Только "лошадка" тут ни при чем. Надо поработать. И нечего ждать. Не хлопнет. Жизнь -- движение, сиречь -- покой -- смерть?
   -- Отчего я с таким трудом выговариваю слова?.. Что с твоим лицом?.. Хм!
  
   Ты не любила меня, а я тебя -- любил, а теперь -- наоборот... так спокойнее, Ася.. Разрыв связей мира. Он нужен, чтобы... вытерпеть , вытерпеть котлетки, носки, стиральный порошок, вонь из туалета, немытую шею... Господи!.. Зачем нам это?
   Почему-то все птицы летели туда. --
   Туда, и только туда.
   Но ведь это вороны
   И у них не бывает перелетов?
   Почему-то всегда предо мною стена --
   Одна и та же цветная стена --
   Заботы !
   И если я пробую протолкнуться,
   То всем становится смешно,
   А мне -- противно,
   Словно голова в киселе...
   Иногда мне кажется,
   Что я еще сплю.
   Иногда мне кажется,
   Что я еще не жил на Земле...
   И мои малиновые бутсы
   Куплены неизвестно зачем ?
   ...
   ОНА: Разговор с врачом-психиатром:
   -- Ему может что-нибудь помочь?
   -- Вряд ли... аневризма... Он потерял нить жизни... Разорвал все связи... Остались одни обрывки бреда... Он не сможет даже писать.
  
  
   -- Нет, нет, доктор, все, что он говорил, очень точно и связано только с его жизнью!
   -- Конечно! С его жизнью! Но кто займется этим , извините, вышиванием? Связать все воедино?.. Да и о чем пока речь?.. У него было воспаление коры головного мозга , да еще -- аневризма -- это в 90% letaln исход.
  
   Я больше пока не могу. Зачем ты ушел, Валерич? Ведь ты звал меня? Услышь меня, Валерич? Я почитаю тебе стихи, а ты вспомни, все вспомни, Валерич! Постарайся!
  
   Задыхался от груза день,
   От забот, от людской суматохи,
   Отцветал -- как сирень,
   Что в жару за оградой сохнет.
   Отсмеялись, отпели,
   отпили,
   Задохнулись
   и некуда плыть.
   Вы кого-то
   когда-то Любили.
   Разве Вы разучились любить?..
  
   Так трудно произносить эти строчки:
   Вы кого-то когда-то любили.
   Разве Вы разучились любить?
   Скрипку снова настроит сверчок,
   Снова буквы придут вам в конверте,
   Между строк вы найдете смычок...
   Вы найдете. Поверьте.
   Вы найдете. Поверьте.
  
   Ох, Валерич! Как ты талантлив!...
   ... Что произошло с тобой, Валерич?
   Почему разорваны твои нити? Почему ты, такой талантливый, не хочешь жить с нами? Куда ты уходишь? Вернись, Валерич, вернись, ты еще не все закончил здесь! Ты еще и мне ничего не ответил...
   Даже если твоя мать и стала портовой пьяницей, но она же родила тебя! Не то, что я. Она была более милосердна к тебе. Мне не хватило любви и стойкости для того, чтобы родить. Кто из нас прав? Она или я?
   Хорошо ли это -- рожать назло? Может быть, поэтому тебе и было всю жизнь так трудно? Хотел бы ли ты теперь, чтобы тебя родили? Теперь. Зная всю свою жизнь до этого момента?
  
   ...
  
   Но а если, если ты уходишь туда же, где мои нерожденные детки -- спроси их: как мне искупить свою вину? Спроси, Валерич! И вернись, вернись, чтобы принести мне ответ... Мне так нужен этот ответ! И не только мне!
   Пусть все убиенные детки, о которых сожалеют их матери, ответят им.. . И вернись, Валерич, вернись!.. чтобы я успела... выполнить... их просьбы.
  
   Простите меня, мои убиенные нерожденные детки! Простите! И скажите, скажите мне, чем мне пожертвовать ради вас? Что может вас утешить? Я знаю только одно -- что не смерть моя. Вы так не хотите смерти, так не хотите даже намека на смерть... Вырастить других? -- Это нисколько не утешит. Это я тоже знаю... То, что мой бывший муж вырастил двоих других детей -- ничуть не утешает мою , брошенную им дочь... Стало быть, тем более не утешит и вас... Или надо было все-таки хоть одного из вас родить и стать матерью одиночкой?..
   Но тогда бы я не закончила институт и не встала на ноги...
   Но тогда бы я не вырастила даже и свою единственную дочь...
   Но тогда я бы все равно не смогла родить всех остальных...
   Но тогда я бы стала, такой же портовой пьяницей, как Валеркина мать...
   Откуда я знаю, не убила ли я такого же Валерку?..
   И поэтому она уже имела право дать мне пощечину...
   ... Что я могу отдать тебе?
   .. И как мне изменить все вокруг, чтобы вас все ждали? Чтобы вам все радовались? И берегли!
   ... Пойти в монастырь и молить о вас Бога? Если бы я настолько верила в это!
   Если бы я вовремя верила в...?! Страшно осознавать свою беспомощность и несерьезность.
  
   ... Я все надеюсь, что своим трудом и творчеством я хоть чуточку оправдаюсь перед Богом... Ведь и мою жизнь он не хотел бы потерять.
   И мои родители не для того мучились со мной и из-за меня, чтобы я ничего не отдала им.
   ... Боже, как мне соединить все эти разорванные нити? Ведь именно из-за них я и не могу любить... Я не могу любить во зло. Я не могу рожать -- во зло.
   ...
   Но как же вырываться из этих безжалостных клещей?
   Я ведь так хотела любви, тепла и счастливых деток...
   И я до сих пор ничего не... "пережила". Я все еще страдаю по каждой из своих потерь... Словно это было только вчера.
   Я поняла только... что... Чем выше у матери ответственность за будущее ребенка, тем труднее его родить. А чем безответственнее и бездумнее мать -- тем больше у нее... то ли детей, а то ли... злых или несчастных уродцев... И полнится земля этими уродцами... Или такими вот несчастными... как ты и как я...
   А где же тот самый "пресловутый" закон любви? Как попасть под его опеку?
   В чем смысл всех этих... страданий и извращений?
   ...
   Валерич?! Послушай, Валерич! Какую мысль прислал мне кто-то около тебя витающий... НЕУЖЕЛИ ТЫ МОГ БЫТЬ МОИМ СЫНОМ? А я не родила тебя... И тогда тебя родила твоя мать... И поэтому ты так незаслуженно любил меня... Тебе так хотелось, чтобы я вернула тебе свой долг... А я и этого не поняла, не почувствовала. Прости меня, Валерич. Вдвойне безобразна моя нелюбовь...
   Что я должна отдать тебе, чтобы ты захотел вернуться?
  
   * * *
   -В чем смысл всех этих... страданий?
   Я приехала, Валерич. Приехала! Только зачем? Ответь, Валерич!
   -Ищу, поверьте - ищу. - медленно, с усилием бормотал Валерий.
   Вечерами встречаюсь с гномом.
   Серенькому молюсь я плащу,
   Что соседним владеет домом.
   Оставляю цветы на крыльце...
   Все понятно и просто.
   Только пахнет любовью в конце,
   Сказкой - в обыкновенном конверте.
   Это так странно, Валерич, что ты заранее выбрал меня на эту роль.
   -Дам тебе чуточку смеха, -- бессмысленно улыбаясь читал он свои старые стихи.
   Нарисую - кудряшки у глаз...
   Ты всегда добивалась успеха,
   Но ведь есть пораженья час.
   Но ведь есть и глоток победы,
   И зеленая кромка - трава,
   И поэтому - мелкими кажутся беды,
   И надутыми чьи-то слова.
   Но ведь есть тот таинственный,
   Тронутый дымкой,
   Но ведь есть, ты поверь!
   Он стоит за тобой - невидимкой
   Отыщи лишь запретную дверь.
   -Ты помнишь, Валерич, сколько раз ты собирался ко мне приехать? Как ты тщательно и осторожно все узнавал. Для чего? Для самоутверждения? Для Прелюдии Любви.
   Желание любить так непобедимо! И так безкомпромиссно! Что в конце концов понимаешь, что:
   Любить можно только Бога!
   Ему стало так горячо у сердца, что он от усилия наморщил лоб и стал напряженно вспоминать: Кого же он звал всё это время: маму? Жену? Асю?
   Надо было попытаться открыть глаза...
   Но в палате никого не было.
  
  
   []
  
  
  
   []
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"