Аннотация: Владимир Монахов сообщает: не в России, а в США выходит первая книга прозы братского прозаика Александра Кузьменкова.
Издательство "Франтирёр" (США), что в переводе означает "Вольный стрелок", подготовило к печати том прозы братчанина. А в России Александр Кузьменков всё ещё малоизвестный писатель. Гламурная литтолпа диктатуры посредственностей, интеллектуально сковавшая страну, держит талантливого автора на обочине литературного процесса. Но кажется, забрезжил свет в конце тоннеля по ту сторону океана. Как тут не вспомнить Ганди: "Сперва вас игнорируют, потом над вами смеются, потом с вами пытаются бороться, потом вы побеждаете". В очередной раз нам предстоит открывать русского писателя через заграницу - возмущается первый читатель прозы земляка Владимир Монахов.
Аннотация русско-американского издательства, которое специализируется на выпуске русской современной литературы, на первую книгу братчанина начинается такими словами:
"Александр КУЗЬМЕНКОВ? Абсолютно невероятный писатель из города Братска, что в Восточной Сибири, в полтыще километров от Иркутска. Как совершенно невероятно и то, что первой книгой Кузьменкова сразу становится ПЕРВЫЙ ТОМ ИЗБРАННЫХ СОЧИНЕНИЙ (куда вошли прозаические циклы "Бахмутовские хроники" и "День облачный")".
Впрочем, для интересующихся литературой братчан имя писателя на слуху. Александра Александровича помнят как оригинального газетчика, радио - и телевизионного журналиста. В ельцинский период вышла в свет единственная книга эротической сатиры "Сказ про то, как царь Гвидон женился...". Три года назад она была популярна у братчан, её почти никто не читал, но каждый мнение о ней имел.
В последние годы Кузьменков занимается только литературным трудом, а по совместительству домашним хозяйством, поскольку по политическим мотивам опытный журналист оказался невостребованным: сегодня власть, в очередном приступе любви к панегирикам, требует сговорчивых авторов, выдавая инакомыслящим "черную метку". Но за последние два года он нашёл свыше семи тысяч читателей в сети, где выставлены основные его работы последних лет. Правда, многое из написанного автор без сожаления снёс на местную свалку, считая свою прозу 80-х и 90-х годов недостойной публикации. (В ХIХ веке рукописи жгли - в ХХI пополняют ими мусорные баки). И ещё чтобы в случае успеха не было соблазна ворошить архивы и над рукописями трястись. Недаром он часто в кругу друзей любит повторять вопрос: "Когда кончается искусство и начинается Путь?" К этому остаётся добавить: путь творчества, который помогает избежать преступлений. Когда-то Виктор Шкловский говорил, что литературный процесс проглядел Велимира Хлебникова, в результате значительный поэт поздно пришёл к читателю. Такое же ощущение у меня сохранялось о творчестве Александра Кузьменкова. Чуть не проглядели. Но возвращает его прозу русскому читателю издатель и писатель Сергей Юрьенен. С ним беседует публицист и поэт Владимир Монахов.
- Александр Кузьменков - писатель русского подполья, которое никуда не ушло в наше феодально-демократическое время. С трудом мне удалось уговорить его выставить свою прозу на обозрение в Интернете. И хотя у него нашлась не одна тысяча читателей на просторах сети, а благодаря Роману Солнцеву даже состоялось две публикации в журнале "День и ночь" (Красноярск), повести остались малозамеченными. Символично, что первый полноценный, настоящий и доброжелательный издатель оказался далеко за пределами России. И это, мне кажется, не случайно, ведь писатель живёт во внутренней эмиграции, ему не отвели места в стране, о народе которой он с такой болью пишет. Почему среди огромного потока современной прозы вы выделили произведения сибирского автора?
- Случай межцеховой солидарности: глаза на этого прозаика открыли мне поэты. Всем нам, пребывающим, независимо от места на земле, внутри русскоязычного литературного соляриса, время от времени приходится брать на себя эту смелость - рекомендовать кого-то. И это не всегда просто - привлечь внимание к тому, что представляется тебе бесспорным. Вот я, человек, казалось бы, заинтересованный и достаточно восприимчивый, далеко не мгновенно вошел в новый для меня мир, который, говоря о его "Хрониках", начинается в 17-м столетии, куда не очень хотелось влезать. Стал читать вначале только потому, что прислали уважаемые люди, с которыми нас познакомил датско-русский журнал "Новый Берег". В моей редакторской жизни были свои открытия, но этим я всецело обязан Марии Огарковой и Сергею Слепухину. Ну а эффект прозы Кузьменкова вы знаете: не просто "цепляет", как репейник. Втягивает на переработку целиком.
- Что вас привлекло в его прозе, где все герои каждый день бытия испытывают черепно-мозговую драму и потому постоянно находятся на краю этого света, откуда легко соскользнуть в бытие небытия, пытаясь стать хозяином собственном смерти? Не каждая современная читательская душа, заражённая мифотворчеством прошлого и настоящего, способна всё это прочитать, понять и принять. Отсюда сомнение - будет ли востребована его проза в среде тех, кто воспитан на слащавой обманке текущего литературного потока, который поглощает умы современников, раскачивающихся на трапеции гламура?
- Когда родился Кузьменков, мне было 14. Хотя населённым пунктом моей "заброшенности" - это, мы помним, термин - был не Нижний Тагил, а Минск, но в Заводском районе я себе чувствовал вполне и постоянно "на краю". Возможно, что не удержался бы. Меня спас экзистенциализм. Для тех, кто вырос на советских пограничных ситуациях и философии существования, проза Кузьменкова - презент из высшего мира. Не меньший, чем были в моё время "Посторонний" или "Тошнота". Пути Господни неисповедимы ещё и в том отношении, что во все времена (надо ли уточнять, что их хороших не бывает?) человек, схваченный тем или иным капканом хронотопа, находит книгу, которая помогает ему выжить - чисто физически тоже. В этом смысле Кузьменков Александр Александрович нам послан. И я только надеюсь, что мы, столь непростительно задержавшиеся с опознанием, признательностью и признанием, - не будем посланы им (а он умеет!).
- В немногочисленных откликах на его прозу звучат упрёки в отсутствии положительного героя, мертворождённого мифа русской и особенно советской литературы. На самом деле речь должна идти о человеке деятельном и бездеятельном. Мне кажется, что герои А.Кузьменкова именно таковы: в условиях, предоставленных им текущим ходом жизни, где судьбой, временем и пространством для них предельно сужен выбор, они активно борются за своё выживание, при этом пытаются если не достойно прожить, так хотя бы честно умереть, выяснив свои отношения со смертью.
- Совершенно с Вами согласен. И тут, конечно, нельзя не вспомнить о великих американцах, которых в советской Атлантиде читали везде и всюду, но за Уралом, мне кажется, с особенным проникновением. Прозе Кузьменкова свойствен тот же героический стоицизм при трезвом сознании абсурда, сизифово упрямство выживания до самого конца, который и сделал Хемингуэя культовой фигурой нашего экзистенциального поколения. Вполне возможно, что культовым станет и Кузьменков, отстаивающий достоинство человека в аду и до самого конца. Вот эта человеколюбивая миссия мне и кажется у него главным - стиснувший зубы этический пафос. Но, конечно, перед нами прежде всего поэт, художник, "прелюбодей", так сказать, "мысли", для которого игра самоценна.
- Ненормативная лексика, которую использует автор, чаще и больше всего вызывает протест у редакторов и критиков. Но вдумчивый читатель понимает: вытрави эти словечки из текста, что происходило при журнальный публикациях, - и проза теряет русскую самобытность, а герои становятся непохожими на самих себя. Вы согласились с авторским подходом, оценив, что матерок звучит естественно, как это происходит в текущей и не всегда лирической русской жизни.
- Разумеется, я согласился. Как могло быть иначе? Чего ещё можно было ожидать от человека, среди пожизненных друзей которого автор "Николай Николаевича" и который сам фигурирует в энциклопедиях ненорматива... не в качестве издателя, конечно.
- Кстати, сам автор, иногда похожий на своих героев, сдержанно и пессимистично оценивает выход своей книги. Ваши прогнозы на будущее А.Кузьменкова: состоится ли его полноценная встреча с читателем или всё завершится изданием книги за океаном, которую прочтут избранные, а яркий писатель А.Кузьменков так и останется не осмысленным критикой и не понятым поколением, которое живёт по сюжетам его повестей?
- Я знаю, что Александр Александрович сейчас в затруднительном положении. Когда Юрий Казаков прочитал мои первые рассказы, он сразу стал вытягивать меня в Москву, утверждая, что нигде помимо возникнуть писателю невозможно. Такой был расклад реальности. Сейчас та москвоцентричная картина литературы медленно, но меняется - благодаря, конечно, Интернету и сетевой словесности, читатели которой первыми опознали и признали мастерство Кузьменкова. Но в первую очередь благодаря все же "человеческому фактору". Таким экзистенциальным стоикам и страстотерпцам, как наш героический прозаик из Братска. Кстати, узнал, что в России готовятся новые журнальные публикации. Буду надеяться, что модус доброжелательности способен ускорить темпы признания. Для меня же в Америке Кузьменков уже "возник". И не только потому, что я его прочитал и стал энтузиастом: как раз сейчас в Северной Каролине, в городе Morrisvile, на Aviation Parkway - Парковой дороге - Авиации, печатаются первые экземпляры однотомника избранной прозы Кузьменкова. "Лулу", через которую оперирует мое издательство Franc-tireur, - это международная компания со штатом в 12 странах, с офисами в Лондоне, в Торонто, Бангалоре (Индия), в Ралей, Сев. Каролина, США. Сообщество пользователей "Лулу" приближается к 2 миллионам с темпом прироста 12 тысяч новых членов в неделю. Авторы из более чем 80 стран, доставка - более чем в 100. Вполне можно сказать, что Кузьменков как книга уже есть международный фактор. Мифологический орнаментализм его прозы заинтересовал просвещённых читателей и в Париже. Разумеется, признание непростительно запоздало, но, по моим ощущениям, оно "на марше". Выдержал бы автор резкость перехода к "свету". Своё явление нам - поколению, как Вы хорошо сказали, живущему по его сюжетам.
Адрес издательства Franc-tireur USA:
http://stores.lulu.com/store.php?fAcctID=1769088
Адрес книги Александра Кузьменкова "День облачный":
http://www.lulu.com/content/5160602
Как бы ни ругали Сеть, но первых читателей А.Кузьменков нашёл там. И они пишут ему со всех краев земли, где живут русские читающие люди, понимающие значение и силу современного слова. Из писем автору:
*
Спасибо за настоящую прозу, за удовольствие читать Мастера.
И язык хорош, сочный, свежий, и композиционно интересно, и характеры живые.
Радостно, что ещё есть те, кто не кропает стандарт попсовый...
Ирина Бебнева
*
Александр, у меня нет подходящих слов, чтобы выразить своё восхищение.
Прекрасный и сильный текст.
Ирина Хазарина
*
Прежде всего позвольте поблагодарить вас за то, что вы вернули мне веру в русскую прозу. Дело в том, что я давно уже расстроен тем, что не могу встретить по-настоящему достойного автора - нет, прямо скажем, писателя, который бы мог меня впечатлить. И вот...
Вообще-то нормальному человеку достаточно прочесть максимум абзац произведения, чтобы понять, стоит ли оно внимания. Часто хватает пары предложений.
Когда я прочёл описание -
"на плитах сидел один-единственный бомж, засушенный временем и невзгодами до спичечной ломкости. Свежего в нем было немного: ссадины, подёрнутые розовой, ещё не успевшей почернеть коростой. Центром его лица был спелый, изжелта-багровый фурункул с белой вершиной; глаза скрывались где-то на периферии, в проволочной щетине и складках морщин" -
мне стало ясно, что я имею дело с мастером. С настоящим мастером. Ну, далее чего жевать, и так всё ясно. Масса блестящих приёмов, даже тонкости замечательные: в параллельных повествованиях разная передача прямой речи, всё продумано до мелочей.
С уважением
Александр Сидоров
*
Пусть, уважаемый тёзка, я далеко не со всем согласен, всё же поражаюсь остроте Вашего глаза и независимости суждений. Самый искренний смех - злорадный, самый верный взгляд - циничный. И мы, зажравшиеся и изолгавшиеся, вполне, увы, достойны своей участи...
Александр Коржов
*
Потрясающе!!! Моё искреннее восхищение!!! С Вашего позволения, помещу ссылку в своем блоге. Огромное Вам спасибо.
С глубочайшим уважением,
Ольга Свободная.
*
В чём своеобразие "пасмурной" прозы Александра Кузьменкова? Сила его таланта и мастерства - не в гладкости, не в изяществе, а скорей в тонком препарировании и понимании человеческой души, столь уязвимой и уязвлённой в наше лукавое время. Антитеза Добра и Зла, тёмного и светлого в человеке - только она интересует писателя. Напряжение между этими крайностями, этими полюсами внутри нас делает современников Кузьменкова такими, какие они есть. Мы не только одно, мы ещё и другое, мы свет и тьма, война и мир, опыт и неведение. Всё это в нас течёт медленно и непрерывно, перемешивается, сталкивается, вспыхивает внутри, на секунду освещая мрак преисподней.
Сергей Слепухин
*
Произведение, безусловно, талантливое. Написано хорошим языком, который не портит и сочный колоритный мат. Интересный захватывающий сюжет. Неожиданная развязка. Да уж слишком мрачновато, беспросветно. Чего только стоит полусумасшедший чекист-людоед, возомнивший себя защитником чужой веры! До омерзения противна похотливая Долгушина. Даже главную героиню Сашеньку автор, напоив брагой, отправляет на панель. Правда, вовремя подсылает на помощь благородного героя, дабы он не дал девушке пасть. Однако в конце кровожадный автор берёт таки свое. Зверски надругавшись над невинностью, он руками полоумного убивает героиню, а заодно и главного героя. Создаётся впечатление, что автор писал одной краской: грязно- коричневой, а его талант позволяет читателю почувствовать её "аромат". Да вот беда, во время чтения появляется желание вытереть ботинки, словно они испачкались известной субстанцией!
Михаил Горелов
*
Светлая зависть. Всегда завидую, когда не могу так написать, если это, конечно, настоящая литература. У Вас настоящая.
Спасибо.
Григорий Волков.
*
"Груди её под полосатой фуфайкой толкались, как поросята в мешке". За одну эту фразу можно было бы простить автору и грубость, и мат. Он, безусловно, мозговитый человек и сильный литератор. Но талант свой оскопил. И дело даже не в грубости и мате, а в том, что взялся написать о том, чего не знает. И не хочет знать. Ему не нужна правда - как это было. Недосуг изучать документы. И он считает враньём великие книги, отразившие ту эпоху почти документально: "10 дней, которые потрясли мир" Джона Рида, "Чапаев" Фурманова, "Как закалялась сталь" Островского, "Воспоминания" Савинкова и др. Автор выдумал душещипательно-тошнотворную страшную сказку, в которой народ - дерьмо, быдло, недостойное ни сочувствия, ни новой жизни. И погрузил его в мерзость, блевотину и ничтожество. Что ж, автор уловил нынешний СОЦИАЛЬНЫЙ ЗАКАЗ: изгадить прошлое и обосрать идеи социализма. Не удивлюсь, если он вскоре будет удостоен в СМИ и Кремле похвал и наград за свой позорный продажный пасквиль.
Николай Векшин
*
Скажи, Саша, стоят ли все твои муки по жизни такой мучительно блестящей литературы? Не ранят ли тебя самого клинки твоих отточенных фраз?
Алена Кузнецова
*
Ёмко и остро - так и тянет растащить на цитаты. Редкий случай, когда ненормативная лексика не мешает восприятию. Концентрированный текст - большинство авторов из такой мысленасыщенности попытались бы сотворить гораздо более объёмное произведение. Вы так не поступили - и в этом чудится гуманизм и уважение к читателю.
По тексту - естественно, соглашусь не со всем, однако захотелось: а) подумать; б) обратиться к первоисточникам; в) подумать ещё раз. По-моему, это - максимум воздействия литературного произведения на читателя (если не брать вариант "с гранатой и на танки").
Замечу также, что за цинизмом автору не удалось спрятать интеллект и эрудицию.
Добавила в избранное. Вернусь неоднократно.
С уважением.
Юлия Бекенская
*
Очень интересные у Вас размышления, читал буквально взахлёб. Скопирую и буду периодически почитывать: богатая пища для ума. Кое-что не понравилось. Обилие так называемой ненормативной лексики. Это - лишнее! Понятно, когда у автора скудный словарный запас, тогда простительно, но про Вас-то этого не скажешь! Зачем же?.. Испортили хороший материал.
Александр Лысенко
*
Я у Вас, Александр, всё прочла. Мне всегда нравится, как Вы пишете - жёстко, точно, эпатажно, без сюсюканья, - даже если с содержанием не соглашаешься, форма принимается безоговорочно.
Ваш интерес к психологии заметила, да. Говорят, что Сталин отменил изучение психологии в школе (как и логики), и теперь мы расхлёбываем последствия этой отмены: не знаем собственного устройства как человеков. А ведь это просто интересно. И литература не должна подменять психологию, как это было у нас очень долго.
С другой стороны, общаясь с практическими психологами, видишь, что наука - это одно, а практика - совершенно другое. Знания сплошь и рядом не переходят в умения, читаешь о себе в книжках, читаешь, а какой-нить психотерапевт от бога так тебе тебя отзеркалит, что сразу всё на свои места становится.
Сейчас вообще искусство не приносит удовольствия, смотришь на произведение - видишь проблематику автора, и больше ничего. Но это даже забавно, как утрата любых иллюзий.
Всего хорошего.
Вита Нова
*
Как интересно и как здорово! Я, прошу прощения, скачала это ваше произведение на мой компьютер. Буду читать. Оказывается, в теперешнем мире есть не только умные, но и мыслящие люди. Обязательно зайду ещё на ваш сайт. С благодарностью.
Татьяна Наянова
*
Спасибо, Александр! Читать и перечитывать вас очень интересно! Не всё, конечно, кажется бесспорным и понятным, но это совершенно не претит вашей наблюдательности, пусть местами колючей и циничной и, я бы сказал, провоцирующей. Но мудрость ваша и внимание к, казалось бы, привычному и понятному, но, как оказывается, непонятому или нераспознанному, потрясающа. Браво! Вы пишете очень громко, а мне это нравится! И юмор ваш не тянет для букваря или для программы партии, потому что он не для толпы, что приятно! Несколько злая печаль не выглядит совершенно усталой и безнадёжной! Ещё раз спасибо!
С уважением,
Дмитрий Борисович Тихонов
*
Жуткие у Вас парадоксы . Может, поэтому пробирают до костей и стимулируют работу размякшего от повседневной бессмыслицы головного мозга.
Замечательная, одним словом, вещь! Спасибо Вам за неё.