Снаружи домик ничем не отличался от других таких же деревянных деревенских домов: та же острая крыша, те же маленькие окна-бойницы, то же крыльцо, требующее ремонта уже не первый десяток лет, та же низкая дверь, при входе в которую гость всегда кланяется дому, приветствуя и сам дом и его хозяев.
Домик окрашен жёлтой краской, потрескавшейся и выцветшей от времени. По периметру, сверху и снизу, а также по углам старинную жёлтизну разбавляют дорожки светло-синего цвета тот же, что и на покосившемся заборе.
Заросший сорняками большой участок земли удобно расположился вокруг домика. Пронзая дебри сорняков, от калитки до входной двери ведёт узкая тропка. Видимо, люди захаживают нечасто в этот дом: тропинка выглядит забытой и неухоженной, впрочем, как и всё за этим светло-синим забором.
Сейчас поздняя осень, уже лежит снег, под ногами лёд, но сорнякам это не помеха. Они и в засохшем виде вносят неряшливость и депрессию в эту нерадостную картину.
Чей это дом? Вариантов несколько: может быть здесь живёт семья алкоголиков, неспособных содержать дом в чистоте и опрятности, может быть здесь живёт очень пожилая пара людей, а может быть этот домик заброшен и здесь никто не живёт уже много лет. Долго не будем гадать - ведь лучше один раз увидеть, чем сто раз предположить.
Дверь удаётся открыть не сразу. Она очень старая и открывается только наполовину, оставляя для прохода узкое пространство. Я пытаюсь разобраться почему дверь неисправна и тут же понимаю, что ничего сделать не в состоянии, так как потолок прогнил и провис. Это он не пускает дверь открыться полностью.
С трудом, но я прохожу в крошечные сени: пол прогибается, скрипит, затхлый воздух заставляет поморщиться и быстрее перейти в комнату.
- Проходите, проходите. Я вас ждал, - вдруг раздаётся голос, ещё не старческий, но уже и не молодой.
Дверь в комнату стонет, но открывается и я, наклонившись, чтобы не удариться головой о дверной косяк, прохожу в комнату. Точнее в коридорчик, который соединяет две небольшие комнаты. Хозяина я пока не вижу и даже не слышу. Где он? Откуда звучал голос? Может быть это только мне показалось?
Внимание моё занимает одна из комнат. Она находится справа от меня. Первое, что бросается в глаза это книги и большой стол, заваленный маленькими бумажными пакетиками с надписями, сделанными шариковой ручкой.
Книг для такой маленькой комнаты очень много: шкаф на одну стену, стопки книг на полу. Все они аккуратно сложены и расставлены, и я чувствую, что все эти книги от корки до корки прочитаны хозяином домика и, быть может, не один раз.
Пакетики на столе остаются загадкой. Они, конечно, подписаны, но слов разобрать я не могу, потому что не имею достаточно времени.
- Я здесь. Проходите, - опять объявился голос, и я чётко знаю, что донёсся он из комнаты слева. Половину комнаты занимает деревенская печь. Между ней и стеной стоит кровать, на кровати сидит человек и говорит мне, что рад меня видеть. Напротив кровати стоит обеденный стол. В дальнем углу стола расположился старенький чёрно-белый телевизор, чуть ближе пространство заполнили коробки всё с теми же маленькими бумажными пакетиками с таинственными для меня надписями. В ближнем ко мне углу стола стоит световой микроскоп, на предметном стекле которого аккуратно рассортированы кучки разноцветного песка.
В комнатах, как и в сенях, стоит тяжёлый затхлый воздух с запахом грязной одежды и немытого потного тела.
- Как хорошо, что вы пришли, - проговорил человек. - Я уже думал, что не придёте.
На вид ему около восьмидесяти лет. Тонкие седые волосы, длинная седая нечесаная борода укрепляют картину возраста, хотя лицо противоречит. Лицо выглядит моложавым, на нём нет бесчисленной сети морщин, но "гусиные лапки" у уголков глаз, несколько продольных морщин на лбу и блеклые глаза говорят, что человеку уже далеко не шестьдесят пять, но ещё и не восемьдесят.
Он широко улыбается, обнажая ряд всё ещё крепких, но жёлтых зубов.
Старик худощав, строен, когда встаёт меня приветствовать, получается это у него аристократически-грациозно, словно в роду у него были лорды или князья. При всём этом, ходит он с трудом, опираясь на простую инвалидную трость. Правая нога его перевязана старым шарфом и одета в разваливающийся ботинок.
Сам старик одет в грязные брюки неопределимого цвета. Кроме брюк на старике тонкая фланелевая рубашка, выцветшая и полинявшая.
Несмотря на всю убогость и бедность одежды, сидит она на нём очень аккуратно и интеллигентно. И вообще, от старика веет интеллигентностью, как веет приятный освежающий бриз со стороны океана.
Этот нюанс сглаживает все неприятные моменты, связанные с отвратительным запахом, с разваливающимся бедным домом.
- Чем же вы занимаетесь, уважаемый? - спрашиваю я, и старик мне отвечает, что он геолог, проведший много лет на Дальнем Востоке в различного рода экспедициях.
Он рассказывает, что сейчас на пенсии и занимается выделением мономинералов. При этих словах он показывает на микроскоп и предметное стекло с горстками разноцветного песка.
- А можно посмотреть? - прошу я. - Интересно же посмотреть.
Он с удовольствием и какой-то спешкой подскакивает с кровати и, хромая, делает несколько шагов к обеденному столу, включает свет для микроскопа и смотрит в окуляры, подводя горстки песка под объектив и, наконец, говорит:
- Посмотрите сюда, - он выпрямляется, чуть отходит в сторону, пропуская нас к прибору, и мы начинаем смотреть.
- Видите? - голос приятный, внушает доверие к знаниям его обладателя. - Эти красноватые кристаллы - гранаты.
- Да, вижу, - в моём голосе неподдельный интерес.
Он ждёт пока я не посмотрю, а потом двигает предметное стекло, и под объектив попадает светлая горстка песка. Хотя нет, теперь для меня это не просто песок, это кристаллы и минералы, но только не песок. Пускай они выглядят также на первый взгляд, но это не песок. Уже нет.
- Вот, посмотрите сюда. Настройте резкость на ваше зрение.
- Спасибо, - мне не пришлось ничего настраивать - видно было чётко. Я тогда подумал, что старик в свои годы обладает отменным зрением, так как у меня острота зрения единица.
- Это или кварц или топаз - не могу разобрать, нужно увеличение побольше. Да и химический состав не помешало бы узнать.
- Очень красиво. Просто потрясающе, - вырвались у меня слова восхищения.
- А это действительно кварц. Обычный кварц, - , - он проделал уже известную операцию с предметным стеклом, и я увидел похожие на предыдущие кристаллы, а между ними желтоватые рыхлые глыбки. Это были не камни. Глыбки отдавали металлическим светом, завораживающим светом.
- А что это между кристаллами кварца? Золотистого цвета, - задал я наивный вопрос, и на свой наивный вопрос я получил очень простой ответ.
- Это золото.
У меня участилось дыхание, и пульс начал бить по вискам. Я основательно припал к бинокуляру и не мог оторвать взгляд.
- Потрясающе! Великолепно!
Старик стоял подле меня, молча. Я мог только предполагать о чём он сейчас думает, но почему-то я чувствовал, что он хитро улыбается мне в спину.
Под микроскопом песчинки золота казались мне такими большими, что я даже забывал об их реальных размерах и думал о своей корысти. От этого мне стало не по себе., и я враз прекратил свою золотую лихорадку.
Я решительно отпрянул от бинокуляра и выпрямился. В глазах ещё стояли золотые глыбки, но я выгнал их, легко мотнув головой. Снова став собой, я взглянул на старика, а тот просто и тихо проворил мне:
- Это просто золото, металл, ничего более, - он не лицемерил и не говорил высоких фраз на публику - он действительно так считал. Для него золотой песок был предметом исследований, изучения, простым песком, который он пересыпал из руки в руку несчётное количество раз.