Аннотация: Terra_Tobacco, Tobacco, Кирилл Пейсиков, К.П., ernesto - это всё один и тот же автор, самостоятельно ознакомиться с произведениями которого можно на http://polutona.ru/?show=peysikov
Модный парень, нежный и умный.
Вот что у него определённо есть и что - могу лишь предположить - у него стОит перенять, так это солидный арсенал художественных средств для передачи стыдливости. Terra_tobacco нагнетает стыдливость - кажется, ради перманентного преодоления стыда - почти в каждом стихотворении, с помощью графических и речевых эвфемизмов: (весь курсив - мой):
Ты будешь играть в цифры, но только чуть-чуть, до 5. Выброси все мои закладки. Я прикоснусь к твоей 8.
Пальцы в О, Р меня, Вправо, Вниз (название произведения)
Случались экстравагантные жопы, забриски пойнты на день.
В первозданном музее, картина цивильной рыбы, Она пожухлая и с глазами Гитлера.
Ты нифига-а-а в моем лэнгвидже, ду ю спик по-о-орно?
, ни так хорошо разработанным и практически универсальным в своей размытости смыслов (дешёвым) обсценным словарём:
ангелоподобные ебанутые
(...)
мы наверно разных пород две суки - бедлингтон-терьер и колли
Ну вот. Каждый раз избираю себя на пост главного потца.
Ты, почему лысый, блядь лохматая? Со-о-о-о-берись.
Давай в губы ебнемся кубарем, фура брюхатая,
,ни суетным использованием религиозной символики:
Смотрю на дом, в окне богатый, компьютер-бог.
Отче, ты забыл меня в дьяволе. Я твое простое-главное, дважды.
Бесплатно являться должником всех сразу Привилегия Бога.
,злоупотребляя авторскими междометиями, потоками невербализованного сознания, глоссолалиями (впрочем, обозначающими скорее уже подавленную стыдливость):
У-и-и-и, я полноправный человечек, кутенок.
(...сразу после того, как басист закроет глаза, ты очень стильно начнешь...) Грих, вилу чораиуу удоаичлудв чсучуяви. а-а-а, а-а-а
(и далее по тексту)
, впадая в пространное многословие с кажущимися уводами от темы и опрометчивыми (а с учётом контекста - очевидно, чисто стратегическими) оправданиями за что-то ещё никому не исповеданное:
Давай договоримся сразу. Во мне много чего. Например, печень.
Понимаю, это кажется чем-то вроде пирога с мерзостью, Чем-то вроде непохожести от гламурного подонка. Давай договоримся сразу. В этой точке толика толка.
я твой оккупант, прибалтика, и хочу от тебя ребенка я вообще замысловатый чурка во всех замечательных странах во дворе установили садового гнома, но он объелся ягод шепчет смешные глаголы на тему секса яблоням
,используя переходы к стыдному - от страшного и наоборот:
я купил упаковку прокладок. ты забыла, выбирая мне бритву.
вышли танки поискать в окопах, кого посвежей
сотовый принимает неизвестные вызовы неизвестные маньяки взывают и хрюкают произносят - позовите такую-то дуру, мы хотим ее нюхать
Причём я перечислил только то, что может быть продемонстрировано на примере отдельных строчек.
Страшное и иррациональное вообще связаны постольку, поскольку, как позволяет заметить простая математическая грамотность, иррациональное - это вовсе не "неразумное", вредное, а скорее непредсказуемое. Так, например, иррациональные числа - это те, для которых анализ возможных закономерностей нисколько не может облегчить "предсказание" k-того знака после запятой; эту пропасть нельзя преодолеть чемпионским броском, а можно только перебежать мелкими шажками (итеративная процедура). В математике, стало быть, речь заходит большей частью о проблеме индукции; искусство же, с его субъективизмом, редуцирует характеристический критерий до слабости анализа, провалов последовательного ума, то есть переходит на изображение дедуктивных просчётов, роковых будто-бы-последствий естественного и понятного поведения героев и проч.
И из множества гуманитарно, в частности, философски образованных жрецов "новой поэзии" (точнее будет сказать - "новой искренности") я не знаю, пожалуй, никого столь же чуждого анализу, аналитическому направлению мысли, сколь чужд ему terra_tobacco.
Его стихи "иррациональны" настолько, что напоминают те самые броски в пропасть - фатальные, ибо противоположный край даже не виднеется. Не хотелось бы приписывать поэту неуместного героизма, бессмысленного, как и воспринимаются его тексты ищущим заслуженного интеллектуального расслабления читателем. Алексей Караковский, определивший творчество К.П. как "талантливые потоки сознания", не сказал этим, конечно, ничего, но позволю ли я себе занять внимание ценителей поэзии чем-то более подробным, нежели предположения об источниках сводящих чьи-то скулы "странностей" у данного поэта? Заражающая убеждённость сторонников "нулевой гипотезы" об особом типе потока сознания - "поэтическом рандоме", что образы и содержащиеся в словах мысли берутся "с потолка", думается, есть всем малополезное сужение области иррационального в жизни и творчестве - хотя бы потому, что потолок здесь обычно подразумевается один-единственный, тот, что у хронически одинокого автора в его личной спальне - но посмотрим ещё, как мне удастся не сбиться в своём опровержении на непопулярный жанр подстрочника!
"Взяты" - это, пожалуй, крупица истины в таких невежественных суждениях; terra_tobacco не создаёт образы, а скорее действительно берёт их (пожалуй, во всём многообразии коннотаций этого "берёт"). Сложность сделанного выше характеристического обобщения для его стихов заключалась в том, что, даже если отказ от аналитического постижения был сознательным, в тексте нет никаких свидетельств этого. Эти стихи отнюдь не лишены философии, и даже известной философичности:
(...) мне ясно о сложности, но простота так красива, как жажда, как пить дать, красивая накипь на каине, стол, защити свою скатерть от всякого ставящего,
Одинокие фанатично жаждут следов порки
Взял за ниточку, за волосок твою честность. Кончик газа в глазах у тебя, синь вечера. Высохла влага, как смысл у человечества.
, но здесь мы, скорее всего, имеем дело с имитацией доаналитического восприятия мира. Чтобы не делать здесь огромный несжимаемый цивилизационно-религиозно-исторический экскурс, на который мне не хватит ни эрудиции, ни аналитических(sic!) способностей, примем за данность целостность, общность и "жизненный цикл" научной парадигмы - то есть собственное право назвать такое мировосприятие не "древним", а "детским" относительно современности. Это значит, что, взяв пикантный или просто содержательный образ, картинку, данный автор освобождает критиков от штатной обязанности рассматривать этот образ в своём творчестве: рассматривать картины, находить неожиданные черты и чёрточки, удивлять противоречивостью и даже непротиворечивостью собственных образов - вот что поэт оставляет себе, вот чему посвящает он больше всего усилий и места. Нельзя сказать, однако, чтобы тем он облегчал работу интерпретаторам или кому-либо ещё:
Я вышел, я выжил на практике, Выпил толстенную кому. Я вечно искал медсестру, но очень знакомую. Знакомую запахом носа и запахом бремени. Знакомую остервенело мне, до беременности. Она возвращалась, хрустела халатом, как грустью. Она излечила меня, изуродовав сутью.
Родить не смогла, заболела изнанкой и ложью.
форма неправильного авеля падает на пол. и что? я не apple, не мякоть, мне ясно о сложности
(...)
Ми-и-имо, в чужое яблочко, ми-и-имо. Слез вышибала, секьюрити ми-и-ига. (...) Ми-и-имо, но красота разбивается на рваные ро-о-омбы
в иллюминатор не видно нимба, не видно садомазо быта, не видно в круглую дурынду, каким пойлом я плакал всю жизнь.
, разве только если бы задача критика ограничивалась вышеприведённой, ныне чисто жанровой, спецификацией - "поток сознания".
В одном из стихотворений, написанном в соавторстве с Марией "Maga" Моргуновой, К.П. раскрывает "детскую тему" и в бессчётный раз придаёт ей "взрослое" наполнение, давая хороший пример того, с чего я начал это эссе, в таких строчках:
(...) нам стыдно, хотя это ты так хотел, боже, ты мёртвый, а мы-то нет, мы бэйбики, глупо, голенькие
перекатывая пули - мяты, общей слюной взяты в избранное, в угодники...
Для того, чтобы понять, насколько манифестационны именно эти строчки у стихирушного "ernesto", пожалуй, стоило сформулировать или хотя бы прочитать всё написанное мною выше - и, надеюсь, не только для того. Дело в том, что афористичность поэзии Кирилла Пейсикова - это абсолютное преимущество; есть почти полноценный вариант восприятия её "отдельными строчками", цитатами, но меня сейчас занимают вопросы целостности этих стихотворений и представления об авторе.
Стихотворение "Галазолин", привлекшее моё внимание, если это не аберрация памяти, своим окончанием:
в небе бывает бабахнет что-то сильно в небе бывает бабахнет красным, а выйдет синий в небе бывает бабахнут грозы, а громы хлопнут в небе бывает бабахнет что-то просто а это война
,так просто запоминающимся и на котором так удобно демонстрировать роль приёма "снижения интонации" в художественном чтении, при чуть более пристальном рассмотрении навело на мысли о нелепости соплей как вечного символа "детского", об эффективности лекарств с резким химическим (в обиходной лексике также - синтетическим) запахом:
жизнь - пиздатая кара, веселуха угрюмая всамыйразка и чудоюдина. ты говоришь на языке моего рта
ты говоришь - на языке моего рта выживают слова ты гладишь изнанку моего костюма ты гладишь бархат против желания его шерсти ты гладишь язык мой вопреки его желчи
, а ещё о том, как упрямо простуженный человек шмыгает носом и массу всего сопряжённого. Не буду утомлять читателя собственными рассуждениями на тему, которых даже автор стихов, похоже, нарочно постарался избежать (не потому ли, что от них развивается такая омерзительная головная боль?), а лучше предложу оценить манеру автора делать неаналитические выводы:
я - печальное двуногое печенье, заначка краха
Если я правильно понимаю, здесь некий переломный момент, к идее выздоровления (от детских иллюзий ли, оставшихся за кадром?) "привививается" другая идея - идея Краха - и она "приживается". "Приживается" благодаря своей питательной среде, то есть в концепции жизни для борцов, жизни для сильных и здоровых (принятой, в числе прочих причин, и за отсутствием в тексте всяких следов других концепций) - но сам вопрос "почему приживается?", как и многое другое, возникает и получает ответ "на нашей стороне", как бы независимо от автора. Грядущий крах, точка, конечность жизни не кажутся нелогичным продолжением даже таких преисполненных цинического эпатажа умозаключений:
прекрати свои штучки, обозначь свои штампики
мы не стоим денег, потраченных на наши слюнявчики миллионы лет не девственники, миллиарды лет не бляди непогашенные марки на извращенных посланиях
Это и есть поэтическая искусность, в этом мы видим внутреннюю логику произведения - и то далекая от математической логика синтеза. Собственно приведённая концовка - я бы даже сказал, развязка - полностью относится уже ко второй идее, которую бессмысленно даже пытаться вывести из названия.
Угодно вам философских трактатов-манифестов - terra_tobacco готов их выдавать в объёме интервью, хотя, на мой взгляд, и в ущерб своей сложившейся манере. Стихотворение "Норны" (по имени скандинавской богини Судьбы) написано в ницшеанском стиле и содержит многие важнейшие термины-элементы философской системы автора, тут упоминается и "tabula раса", и "раса ферзей", и "геометрический Бог стильных мальчиков", и "рефлексия вздора", и даже едва ли совершенно сознательно вставленный, но уместный немецкий nein! в качестве митохондрии. Обратим, между прочим, внимание на фразу:
Метеорологи пИздят погоду, А после говорят о холоде.
И задумаемся над спецификацией "рефлексии вздора". Может быть, она выражается только в претенциозных разглагольствованиях вроде:
На кого мастурбируют памятники, психопаты камня? На окна, на пьедесталы, на фигуры в дамках?
Предположу, однако, что любые логические построения на основе абстракции трёхвековой давности "табула раса" можно отнести туда же. Возможно, львиная доля "каиновской" (см. "Ъ-ъ") сложности текстов "ernesto" объясняется расхождением с действительностью его исходной посылки о доаналитическом восприятии. Сомнительно, что, например, строчки
Wев твою мать, очень хочется скиснуть кефиром, Подорвать историю, выкрасть сына И им быть убитым.
или даже
Что руки разламывают. Чере-паха и чере-попа черствости
скорее поймёт и оценит ребёнок, чем взрослый, освоивший школьный курс истории и давно переживший соприкосновение с суровым алогизмом греческой мифологии на уроках литературы.
Для стихотворений, ницшеанских по содержанию, например, "Си Джей, король Лос-Сантоса" (по имени героя компьютерной игры "Grand Theft Auto"), впечатление отвлечённости ещё более характерно.
Вполне допускаю, впрочем, что личную приверженность автора стихов заявленным философским системам и, тем более, развитие и изображение духовной концепции tabula rasa в качестве хотя бы промежуточной цели творчества мы могли ему ненароком и приписать. Может быть, в "метааналитическом" восприятии действительности нет эффекта остранения, а всего лишь вновь сказывается профессиональный юрист. Рассмотренные схемы рассуждения вполне вписываются в парадигму прецедентного права, в которой профессиональная самореализация определяется умением подбирать из наличного опыта ситуации, схожие с нынешней по чисто формальным признакам.
Ми-и-имо, но красота разбивается на рваные ро-о-омбы, Падает на доро-о-огу, зовет на по-о-омощь. Падаю на дорогу в непешехо-о-одность.
Предвидя возможные возражения врагов вульгарного социологизма, поспешу признать и подчеркнуть важность различения между отношением к работе (тем более - к профессии) и творческим восприятием и осмыслением гармонии-дисгармонии. Но если (давайте предположим) у творческой задачи может быть один "широкий" и сколько угодно "узких" смыслов, то я бы сказал, что в широком смысле задача поэта - делать неинтересное интересным. При всей своей "иррациональности", лучшие стихи Терра_Тобакко не теряют вложенного в них авторского обаяния. Уместность талантливого человека - явление весьма спорное социологически, но у Кирилла Пейсикова есть не вполне устойчивый талант создавать именно впечатление уместности любых своих выводов, почти любых замечаний и эмоциональной напряжённости стихотворений.
схожу в магазин, посижу у кассы, почитаю чеки потрогаю души блондинок и черного чая харизму - смотрите, какой модный парень, нежный и умный подумают люди, бросят фигню и она взорвется
Понятие творческого пространства, в котором мы при этом находим себя, было охарактеризовано уже в увековеченном Вадимом Кожиновым изречении ученика младшего класса из сборника статей 1960 года издания "Изучение стихосложения в школе": "у стихотворной речи есть автор, а у прозаической - нет". Оговариваясь, что детским суждениям свойственна бессистемность и безграмотность обобщений, знаменитый литературовед не скрывает своего восхищения этим характеристическим заключением. И в этом отношении тексты terra_tobacco определённо поэтичны, создают ощущение всесилия самого автора, а не быстро приедающихся читателю критики условных "авторских миров" - автора именно в том смысле, в котором с ним так и не удалось покончить постмодернистам (в силу противоречия с неизбежностью их собственных претензий на наставничество), такого, который "вынашивает книгу, то есть предшествует ей, мыслит, страдает, живет для нее, он так же предшествует своему произведению, как отец сыну". Это ощущение не проходит по мере вчитывания, осмысления, как то свойственно технически искусным подделкам под поэзию, но лишь усиливается. Потому что всесилие поэта - не в умении писать любые стихи (то есть применять творческие приёмы к разным аспектам реальности, объективного), а - возможно, это и покажется пошлостью, но отвечу такому читателю взаимностью на весьма вероятный с его стороны выше упрёк в вульгарном социологизме - в особом видении (авторском!). Стихотворение "Физика" - это не просто "перевод" техногенной картины мира на "язык стиха", "многомерное пространство, где сочетаются и спорят друг с другом различные виды письма", чисто вычислительная работа по проецированию (мы только что убедились, что школьные учебники по стихам К.П. писать невозможно!):
Ты, почему лысый? На хер пересчитал пупсов созданных предыдущими пупами.
,а, скорее, экспрессивная рефлексия о мощи и широте собственного воображения, проявившихся в способности вместить эту самую техногенную картину. Звучит уныло? А если так?
Ничего, кроме ветра. И опасно,...как будто боль. Стало холодно где-то, но с тобой все опять похожее. Очень сложное, по причине, что не долечил.
По причине, но не по замыслу, убого, как множитель.
Через текст стихотворения проходит рефреном образ Лысого (вспоминаю: бОльшая выносливость лысых солдат, особенно в жарком климате; отморозки, сбривающие волосы, за которые можно ухватиться в драке, пословица первого тренера отца по каратэ: "чем длиннее волосы, тем короче сила воли"...). Принимая во внимание, в какие однородные всемирные языковые дебри могут завести критические сопоставления (что совсем не пугает меня после теоретиков символизма, но и не представляет сиюминутного интереса), упомяну всё же популярный роман фантаста Дмитрия Янковского "Властелин Вероятности", в котором демонический образ Лысого связывают сначала с роковыми случайностями, потом, когда выясняется, что у случайностей в нашем мире чисто техническая природа, Лысый, творец фиктивных миров, оказывается "всего лишь" виновником массовых самоубийств художников и нарастания военной напряжённости в космических масштабах. Читал ли "ernesto" эту книгу, остаётся для меня скучной загадкой.
Помнится, весь сюжет того романа был построен на постепенном убеждении себя главными героями в том, что "Лысый - глюк"...
Физика, пришедшая с телом, холодно. У-и-и-и, я полноправный человечек, кутенок. Лысый, на кой всякая там фигня запредельная?
(...)
Лысый, ты зачем самый, самый? У тебя, подонок, счастье получается неодновременное. И как будто боль ветром...
Тем более не намереваясь предаваться несвоевременным рассуждениям о том, как знакомство с образцами "новой искренности" помогает жить, замечу лишь, что вполне разделяю эти претензии к Лысому, этот полусознательный бунт против олицетворения всесилия безличного научного прогресса. Возможный источник пристрастности компенсируется, впрочем, тем, что я решительно не разделяю сумбурно выраженный антиклерикальный пафос Пейсикова. Но я отвлёкся.
и вот, май либе - у тебя есть красивый швейцарский нож - крест накрест - на каждый десятый ввод - тепло, мы - лучшее топливо, воском своим возьмём,
Читатель, возможно, уже заметил, как сильно я отступил от данного зарока - не позволить себе перехода к подстрочникам. Иначе и не могло быть при критическом разборе проявлений такой заразительной эксцентрики. Настало время признаться: все эти заигрывания с читателем я производил нарочно, это были, так сказать, контрольные заигрывания, поскольку самоощущение всезнайки - необходимое условие для того, чтобы не ощущать себя, во всяком случае, лишним в творческом пространстве, имя которому - Терра Тобакко.
Почему ты лысый, ну выкинь из меня любое, не надо апгрейд.
Раса агнцев грязи до Ги де Боразнобразия. Не поели топинамбур кокетки-эстеты. И гадкого Ничего, я не прав тобою. В этом кислом так много от тела
Что я могу вывести из этого об авторе? Он, несомненно, вправе подавать такой пример самоуверенности - тем более, в стране, где рок-музыканты по определению становятся самыми, если не единственными, успешными идеологами-моралистами. Причём не без убедительных на то оснований с их стороны (вспомним историю и творчество).
полей мою брокколи, пока я в окопе, мой урожай, уважительно, называй дарами)
Перед нами, однако, отнюдь не рок-музыкант. Если музыка может останавливать мгновения и превращать годы ожидания в миги, короче говоря, растягивать и сжимать время в нашем сознании, навязывая времени собственную волю - ритм, то в этом смысле стихам Терра_Тобакко присуща музыкальность. Но ритм этой "музыки" задаётся вовсе не традиционными фонетическими/силлаботоническими средствами. Её "такты" - не стопы, а целые визуальные образы, для философских же трактатов К.П. придётся ввести понятие пафосных доменов, (в электромагнетизме домены - области однородной напряжённости), чтобы вычленить "такты".
сделай так, сними левый чулок, а затем правый, если наоборот, меня убьет вся эта сложность. Теперь, можешь сделать глоток матэ...бомбилья не для этого...вот смотри, комната простреливается со всех сторон и смысл в том, что в меня уже попали...разве тебе это мешает? Сначала я думал, что это духота
Заговорив о ритмике не ударений, а восклицательных знаков в скобках, да к тому же расставленных мысленно нами самими, мы затрагиваем тему зэппинга (zapping). В телевидении (а к этой аналогии, не такой уж и хроменькой для аналогии, я сознательно подвёл разговор) зэппингом именуется поведение телезрителя, быстро переключающего телевизор с канала на канал, чтобы не смотреть рекламу, но (очередной поклон дорогим всезнайкам) герой романа Виктора Пелевина "Поколение П" использует понятие "принудительного зэппинга" - техномодификации, переключение вида на экране между разными камерами. "Принудительный заппинг" - инструмент волевого подавления зрителя, функция глобальной обезличивающей рукотворной машины, о которой - вообще все книги Пелевина, что я читал. Творческий метод Терра Тобакко, что и было продемонстрировано выше, ближе всего к "принудительному зэппингу", а не "классическому". Пугаться не стОит. Обычный зэппинг здесь был бы - тот самый "рандом", а приём используется живым автором, наделённым индивидуальным воображением и весьма различимой человеческой волей.
Твоя занимательная анимация прихрамывает кадром. Я спотыкаюсь. Во мне много чего. Например, усталость.
в моем номере до хера апельсинов, афроамериканок и нелегальных сигар
(...)
жадность улицы превращает меня опосредованно в приятного жулика
Теперь мы подошли к образу автора в поэзии Кирилла Пейсикова. Ведь, наверное, даже хорошее школьное сочинение на такую тему требует понимания, что образ автора в литературе неотделим от авторской позы, масок, то есть нельзя просто излагать содержание фраз первоисточника, в которых встречается местоимение "я". Маска же, в свою очередь, создаётся не только и не столько личной биографией автора, сколько творческим методом.
Мало увидеть действие художественных приёмов, служащих для передачи содержания отдельных стихотворений, например, приёмов для передачи стыдливости и чувства её преодоления: чтобы двигаться дальше, восходить к закономерностям, нужно понять, почему бесстыдство у "ernesto" -это именно бесстыдство телеэкрана.
Я не поеду в машине Джеймса Дина. Я не поеду как ламантин в скучное. Моя гордость, в постановке любой сучки, Кажется невыразительной, Как Красная армия.
Не знаю, чем руководствовался Кирилл при выборе своих ников, но мною они охотно воспринимаются как телерекламные образы. Земля табака. Террорист Лавровый Лист. Эрнесто - неуёмный революционер и странник по коммерческим ресурсам Интернета.
Изо рта пахнет ласковым словом, нежным словом, Языком, внутренним голосом. А я комикс, трагичный комикс, террорист, лист лавровый.
Сначала, значит, меня лишат лица, А потом уже оставят с носом.
Вроде бы, самый известный фильм о сосуществовании с нами героев рисованных мультфильмов - это "Кто подставил кролика Роджера". Помнится, больше всего на свете мультяшки там боялись утопления в кипящем сиропе.
Wев твою мать, чистоплюйское логово АроМаТерНой сакуры. Что ж все в рот понабрали Лиричной поэзии фантики?
Простота лица мультяшки, минимализм в чертах, объясняется, вероятно, в последнюю очередь минимизацией затрат труда художников-мультипликаторов (если не творческие порывы, то конкуренция между мультипликаторами точно давно уже свела бы это влияние к нулю). Возможно, здесь вступает в силу установленное социологами определение большинством людей как "красивого" самого усреднённого лица из всех, которые встречаются им на улицах их городов. Не последнюю роль здесь играет и возможность отображения сильных эмоций, то и дело перекашивающих личики и мордочки всех этих анимешных школьников и (особенно) их родителей, Скуби и Дрипплов, койотов и канареек, причудливым и забавным образом.
Ты будешь девушкой с аккордеоном и невнятной речью. Можно мне разбиться рядом с тобой в лепешку?
Меня изнасиловал ливень. Машина бензиновым гонором прокоптила. Проехала, ноги ломая дичайше.
У мультяшки не может быть слишком много (хотя бы вполовину того, сколько есть у современного человека) социальных статусов: отец-семьянин, учитель, жертва преследований, задира-bully, etc. Возможность при этом играть очень разные роли, однако, обыгрывается в мультипликации уже полвека. Группа персонажей, условно знакомых зрителю (причём не обязательно из предыдущих эпизодов мультфильма), не меняя своих внутригрупповых соотношений, статусов, переносится в неожиданный культурный и/или исторический контекст - чаще всего это почему-то романы Шекспира, история Моцарта, история Жанны Д'Арк.
Видели меня разноцветно-паленного, Бежево-бешенного в уличном опале? WыWыWы, спокойные эволюционеры, Нервных ожидали?
Авторских поз тем более не может быть много у поэта Пейсикова, успешно применяющего стилистику речи и обаяние мультяшки из подросткового сериала (навроде "Бивиса и Батхеда" или "Пустоида" Ричарда Хелла: "Знаю свою плевашку. Знаю свою мордашку. Двое людей не проглотят друг друга"). Ни один хороший комикс, впрочем, не однообразен настолько, чтобы принять заявление К.П. "а я комикс, трагичный комикс" за исчерпывающую характеристику самого себя. В стихотворении "Ъ-ъ", где автор как будто и старается разыграть Каина, взгляд цепляется за отдельные строчки, посвящённые описанию Авеля. Это не моя страсть к расследованиям, а следствие исключительно негативного описания Каина, то есть потребность уяснить для себя, кто же такой Каин, о котором из текста ясно лишь, что он - не Авель.
Ми-и-имо, в чужое яблочко, ми-и-имо. В Москве -7 по Ка-а-аину, не выжить А-а-велю, Ми-и-имоходному ми-и-иму жизни, невнима-а-ательному. Смерть авелесла-а-абости в муках бального та-а-анца.
Но "мим жизни" - вот это и есть признание Кирилла Пейсикова, какая он мультяшка. Такая, которая слишком много смотрит телевизор и живо реагирует на всё происходящее на экране. Такая, которая постоянно находит трагический смысл в интерфейсе американской операционной среды ПК. Переживания за киногероев и осмысление языков, в том числе и языка высокоуровневого программирования - доминирующие формы естественного для (рано) повзрослевшего живого человека представления, что он сам может умереть в любую минуту.
Ноготь вырос, как волосы, - я инвалид. Хотел покончить с собой, но не активное окно. Меня изнасиловал ливень, как дискету. Я всю информацию заживо излюбил.
Понятия о герое и героизме, Родине-стране и любви как незримого чувства, не говоря уже о Боге, разумеется, должны быть уродливо искажены в представлении такой мультяшки, субтильного неопрятного подростка с большими глазами, приросшего к своему дивану:
ма, скажи па,.. я недоглядел сериал "друзья" и умер под сталинградом.
(...)
кто же спал с медсестрой, если пали герои?
(...)
в россии самые лучшие бриджит джонс. в россии самые большие хуи. в россии самые березовые березы. россия - самая лучшая россия из возможных
и ещё моё любимое:
Доброе утро, файлы. Как ваш петтинг сегодня? На миллионы ежиков этой страны, Тумана осталась ненадолго. И пусть вам все улиссово, извращенно замятиново, Будут и на вашей улице горы-альпики. Откройся, папка, бандитка-дрянь-гадина, Там мои файлики-мальчики, прячут тайны
О том, насколько это всё "жизненно", насколько такое мировосприятие достойно творческого отображения, судить не мне. Читателям напомню лишь, что мы пересеклись в таком мире и в такое время, когда киберчемпионаты (состязания по компьютерным играм) несколько лет как приобрели официальный статус международных спортивных соревнований, чуть ли не олимпиад, публичная политика давно открыла нам нетривиальный смысл высказывания "избыток силы переходит в слабость", статистическая безграмотность и слабо развитые аналитические способности у большинства людей реально позволяет манипуляции над обществом, неуязвимые для принципа "не вера, а убеждение, подкреплённое эмпирическими доказательствами", юридический (конституционный) триумф морального релятивизма в мировых масштабах в сочетании с культом информации и ИТ (что бы ни пытались с этим поделать отдельные Дугласы Карры) подталкивает нас к куда менее утешительному представлению о человеческом сознании и его развитии, чем локковская tabula rasa, а термины "Холокост" и "революция" стали (хотя и с оговорками в залах судебных заседаний) применимы к обсуждению положения в компьютерной отрасли или на рынке томатов.