Умер Александр Татарский. Нынче не принято говорить "умер", принято говорить "ушел". Ну что же, пускай ушел.... Ушел туда, где кончается пластилиновая радуга, где среди золотистых, похожих на плюшки звезд под музыку Джорджа Харисона летают простодушные вороны с халявным сыром во рту.... В края, где маленькие, крытые цыплячье - желтой соломой избушата на курьих ножках доверчиво склевывают зерна с твоей ладони, где братья пилоты наперегонки с оседлавшими метлы дворниками ведут свои деревянные бипланы в небеса нашего детства. Где следствие ведут колобки, а не безмерно пьющие телементы, и если кто-то что-то ворует, то непременно слонов...
Может быть художники просто предусмотрительные и загодя готовят себе другой мир? У одних это получается, у других не очень. Но у таких, как Александр Михайлович - получается. Так что, мы знаем, где он сейчас. Он там, где кончается пластилиновая радуга. Говорят, во сне остановилось сердце, что же, бывает.... Но, может быть, просто не хотелось возвращаться из сна?
Сердце художника не просто перекачивает человеческую кровь, оно пропускает через себя кровь нашего мира, время - прошлое, настоящее, да еще и будущее. Человеческое сердце такое маленькое, а мир огромен и битком набит всякой дрянью, вот сердце, бывает и не выдерживает, бастует и останавливается. Но если не станет художников, кто очистит дурную кровь нашего мира? Так что, люди, любите художников, пока они живы!
...Он был похож на Пана, Великого Бога Пластилиновых Лесов, кудлатый и небритый, с широким лицом и маленькими мудрыми глазами, для полного сходства разве что флейты не хватало. Зато в кабинете директора анимационной студии "Пилот" имелась целая коллекция всяческих музыкальных устройств, граммофонов, и прочей фонографии, в углу скромно притулилась Золотая Пальмовая Ветвь Каннского Кинофестиваля, а где-то на выгуле, под Москвой, пасся выводок старинных автомобилей.
"Ничего себе!" подумал я, "Вот это мэтр!"
А началось все так:
Мой друг и компаньон, Миша Дружный всерьез решил заняться анимацией. Впрочем, слово это зарубежное, и к российской мультипликации, по большому счету отношения не имеющее. Анимация, ведь это от слова "Зверь", так что это там, у них звериная сущность искусства, а у нас - наоборот. Наша мультипликация - это анимация с человеческим лицом. Вот так-то!
По мысли Михаила, проникновение в цитадель высокого искусства желательно осуществлять в сопровождении мэтра-проводника, а уж там, в цитадели, мы разберемся, что к чему, тем более что идеи у нас были. А у каких дилетантов их нет? Как правило, у них только и есть, что идеи, и дилетанты искренне считают, что этого вполне достаточно.
Короче говоря, я, проклиная себя за корысть (нет бы просто так, а то ведь когда приспичило) порылся в своих московских записных книжках и позвонил Татарскому.
"Приезжайте" - сказал мэтр.
И мы приехали.
Стоял слякотный, дряблый московский март, студия "Пилот" размещалась на втором этаже обшарпанного двухэтажного здания неподалеку от Старой площади, в коридорах шел вялотекущий ремонт, и стояло множество шкафов, набитых папками с рисунками к неосуществленным мультфильмам. Мэтр встретил нас в заставленном старомодной мебелью кабинете. Под потолком покачивался деревянный самолет-биплан, на полках теснились всевозможные статуэтки-призы, а стены были увешаны всевозможными грамотами, удостоверяющими, что это именно кабинет мэтра отечественной анимации, а никак иначе.
"Рассказывайте", - потребовал мэтр, усаживаясь в музейное деревянное кресло.
И мы рассказали. У нас была идея и даже план-проспект многосерийного анимационного фильма, у нас было желание работать, у нас была готовность пожертвовать чем-нибудь, если искусство потребует, у нас много чего было, кроме денег. Выступая под флагом Татарского, мы рассчитывали эти деньги получить.
Вряд ли я смогу полностью восстановить наш разговор, но одна фраза мне запомнилась:
"На мировой карте анимации Россия, увы, не значится!" - грустно констатировал мэтр. У него тоже не было денег, даже на свои проекты, не то, что на наши. Такие вот дела.
Общие проблемы сближают, как выяснилось, отсутствие финансирования было общей проблемой и для нас и для мэтра, так что мы почувствовали себя в одной лодке.
Теперь несколько слов о Мише Дружном.
Будучи моложе и меня и Татарского, Миша сравнительно легко впрыгнул в рыночную экономику, успел покрутиться и там и тут, кооперативничал, понюхал Европы, получил свою порцию денег и сопутствующих им синяков и шишек, что отнюдь не убавило его жизнерадостности и склонности влезать во всякие авантюры. Кстати, "авантюра" - значит приключение, а вовсе не преступление. Это к слову, если кто не знает.
Я вышел покурить, а когда вернулся, Михаил рассказывал о своих похождениях в суверенном Туркменистане. Из его рассказа следовало, что Астана была воистину золотым городом, Туркменбаши - настоящим восточным владыкой у которого денег - павлины не клюют. И еще отец всех туркмен написал культовую книгу, под названием "Рухнама", оплатил переводы ее на все мало-мальски значимые языки мира и даже объявил обязательной к изучению в туркменских школах.
В этом что-то было. Я не помню, кто из нас первым произнес это слово, но когда слово было сказано, все поняли, что оно означает и авантюра, сиречь, приключение, явила свою пластилиновую смеющуюся рожу сквозь мартовскую морось.
Рухнама!
Мы сделаем анимационный вариант "Рухнамы" прославим Туркменбаши, а заодно заработаем денег на собственные проекты. Александр Татарский снимет свой заветный полнометражный фильм, поможет нам реализовать анимационного "Лабуха", и денег останется еще достаточно, чтобы мы не отказывали себе в маленьких житейских радостях, типа там, "Брабусов" для поездок на рынок нам с Михаилом, раритетной "Испано-Сюизы" для мэтра и прочей мелочевки.
То, что Туркменбаши в демократической прессе время от времени, в зависимости от политической раскладки называли "душителем свобод" нас совершенно не смущало. Душители нам были не в новинку, их и местных хватает и, что характерно, все при деле, только вот денег не дают. Кроме того, авантюра обещала быть изящной, достойной героев Ильфа и Петрова и ОЄГенри и отказываться от нее было преступлением перед этими уважаемыми нами классиками.
И мы решили снимать "Рухнаму". В конце-то концов, неважно, что ты вытворяешь, важно, как ты это делаешь, а материалом для настоящего художника может послужить что угодно. Хоть глина. Из глины можно соорудить ночной горшок, а можно Адама, смотря кто берется за дело.
А вот теперь немного о себе.
Видимо начинать проекты - мое призвание. И, как водится, когда приходит время раздачи слонов, про зачинателя частенько забывают. Впрочем, если вместо слонов раздают что-нибудь менее приятное, про него немедленно вспоминают. И зорко следят, чтобы он получил свою порцию тумаков и еще немного, в порядке премии за инициативу. Так что работа у меня вредная, малоприбыльная и нервная. Зато творческая. Иногда хочется самого себя спросить: - А за что?
Короче говоря, начинать выпало мне. Во-первых, как литератору и новоиспеченному сценаристу, а во-вторых - такая уж у меня планида. Татарский позвонил в посольство и попросил экземпляр "Рухнамы" в русском переводе. В посольстве к звонку отнеслись благосклонно. Кроме первоисточника, в качестве образца я получил ксерокопию план-проспекта уже утвержденного, но пока что непрофинансированного проекта "Гора самоцветов", отбыл в город Ковров и принялся творить.
Поначалу работа продвигалась туго, несмотря на наличие ночного киоска с пивом прямо под окнами, но через месяц я втянулся, проникся и прочее, так что примерно к маю черновой вариант проекта анимационного фильма "Рухнама" был готов. В первых сериях гордые туркмены под руководством великого Огуз-хана громили разнообразных врагов, строили города в пустыне, в общем, закладывали основы цивилизации, которая без них, как я понял, нипочем не состоялась бы. Подвиги древних туркменов, ведущих свое происхождение от легендарных парфянских лучников, перемежались поучительными историями из жизни самого Туркменбаши, в общем, все было близко к первоисточнику, только события развивались поживее, в стиле фильма "Падал прошлогодний снег". Подробности я опускаю, одновременно сообщая, что свою интерпретацию Священной Книги всех туркмен никогда не публиковал и публиковать не буду. Пусть кому надо обращаются к первоисточнику, а мне и без того неприятностей хватает.
Проект был снабжен сопроводительным письмом от имени Александра Михайловича Татарского с перечислением всех его званий и регалий и отвезен в посольство Туркмении, что рядом со Старым Арбатом. Идти в посольство пришлось мне, потому что я единственный из нашей троицы был в пиджаке, а, кроме того, такая моя планида. Честно говоря, мне было страшновато, но рядом звенел, продавался и покупался Старый Арбат, стоял благословенный май месяц, в открытых кафе торговали пивом, так что было, где восстановиться после выполнения миссии. Впрочем, все прошло гладко, и мы стали ждать реакции просвещенного восточного деспота на наше нескромное предложение.
В это время среди творческой интеллигенции города Москвы разнесся слух, что Татарский, ради прикола собирается снять "Рухнаму". Естественно, всем это показалось забавным и наши объяснения, что делается это не прикола ради, а денег для, особого успеха не имели.
Даже серьезные люди, по долгу службы вхожие в Кремль, и те, при случае интересовались, как там наш проект? При этом серьезные люди понимающе улыбались, дескать, экие вы ребятки шутники.
Так что наш гениальный проект погубила, прежде всего, гласность, а отнюдь не испортившиеся отношения России с Туркменией. А потом стало и вовсе не до него, у всех нас появились новые проблемы, и жизнь растащила нас в разные стороны. Умер Туркменбаши, и у нации теперь другой отец.
А теперь вот Татарский умер.
...На рассвете я проснулся от стука. Кто-то деликатно стучал в оконное стекло. Я подошел к окну и увидел печальную пластилиновую ворону в помятом кружевном переднике и крахмальной наколке на голове. Ворона посмотрела на меня смородиновым глазом и негромко и очень музыкально каркнула.
Я пошлепал босыми ногами на кухню, открыл холодильник, вздохнул и достал кусочек сыра.
Грамм, думается, двести.
А может быть, и триста.
А может полкило.
Ворона еще раз каркнула, на этот раз благодарно, деликатно уцепила сыр клювом и улетела.
Люди, кормите пластилиновых ворон, а то вымрут еще!