Чтобы обозначить то, что барабанит по крыше мансарды в пасмурный день, мы используем одно единственное слово "дождь". Произнесешь его, и всем становится ясно, о чем идет речь. Конечно, можно добавить живописных описаний, вроде "горизонтальный", "сильный" или "с градом", но суть явления останется кристально ясной, как капли, его составляющие. Произнося слово "дождь" каждый из нас подразумевает одно и то же - потоки воды, хлещущие из небесных глаз-облаков, иногда только выглядывающих из-под бровей молний.
Чтобы обозначить то, что барабанит изнутри по ребрам, мы используем множество слов. "Печаль", "грусть", "горечь" и миллионы их производных, расшитые кружевом метафор и сравнений. Чтобы описать то, что иногда происходит за грудиной, великие писали поэмы, снимали кино, строчили романы, пели песни. Это марево из взвеси частичек очень разных переживаний переливается всеми цветами бензиновых разводов на воду луж, и, точно так же, как эти разводы, кажется красивым, только пока не почуешь его запах или вкус. Счастливым девочкам нравится слушать грустные песни о безответной любви, фанатам комиксов нравится воображать себя обиженными родителями супер-героями, офисным клеркам нравится смотреть кино про внезапный карьерный рост на почве несчастливых отношений. Все это хорошо в мечтах, взбивающих крутую пену самомнения до твердых пиков, но никому не нравится, когда "кошки на душе скребут", или кошки эти гоняются за ментальными крысами, прогрызающими сеть ходов в внешне незыблемом фундаменте рациональности, никому не нравится, как усики тараканов щекочут воспаленные стенки черепной коробки, опустевшей от переживаний, никому не нравится, когда сердце сжимает спрут в кольце щупалец тоски. Все оказываются любителями братьев наших меньших, резвящихся в вольере грудной клетки, только на словах, а как заходит речь о содержании своих прожорливых питомцев, так никому они становятся не нужны. В такие моменты печальные твари, спасаясь от одинокой покинутости, пытаются прокормить друг дружку собственными отброшенными в страхе хвостами, воспитывая сокамерников по легким своими же кусками. "Мы - то, что мы едим", и тоскливый зверинец не понаслышке знает об этом, ведь длинношеий жираф непрошенного любопытства, например, питается чужим грязным бельем, что не делает его привлекательнее в чьих-либо глазах.
Почему еще в дождливый день так горестно на душе? Почему сердце сочится сукровицей, влажно хлюпая в груди в такт и в тон шагам по мокрому асфальту? Потому что печальные тараканы мыслей содрали с него кожу и скормили ему же. И больно, и есть что оплакать, хотя ничего-то на самом деле не произошло. Кроме очередного проигранного сражения в войне с самим собой.