Плавником акулы океан бьет в челюсть, выбивая из-под ступней землю и оставляя им бирюзовую соленую бездну, полную хищных челюстей. Снасти им в такт лязгают по мачте, напоминая о хрупкости костей, тонкости кожи и мягкости мышц. Большой волне - большое тело кита, белой паутине барашков - изящество дельфина, шквальному ветру - агрессия мощи касатки. Блестящим черным боком она давит мячик солнца, бросив свое туловище в арку прыжка, на секунду омыв кислородом белизну брюха, чтобы наполнить эту иллюзорную уязвимость соленым супом из морепродуктов, не успевших раствориться в бездне, как мячик солнца изчезает в черных объятиях божественной Нут ночью. Под ступнями уже твердеет осколок скалы, вздымающий себя скалистым уступом поближе к Млечному пути, прочь от беспросветной пропасти, шепчущей угрозы тысячью голосов облизывающих камни волн. Застывшая магма больно держит меня за ноги, пока мы с Бездной играем в гляделки под аккомпанемент струнной музыки натянутых между небом и водой яхтенных мачт в исполнении океанического ветра. За спиной, на Севере, где-то режут льды своими плавниками касатки и вторят рукотворной песне в марине, впереди, на Юге, темнотой стерта линия горизонта, а здесь, посередине, есть только тремор ожидания, соль восхищения на веках и трепет безмолвного уважения.