Осень выстраивает вокруг людей Зимний дворец с белоснежными колоннами высоких облаков, сверкающими сусальным золотом в лучах холодного солнца наличниками крон деревьев и ярко-голубой штукатуркой высокого неба. Полы там выстланы наборным дубовым и каштановым паркетом, поверх которого лежат вытканные из багрянца и еще нескольких тонн золота ковры. Скоро на них будут кружиться в предсмертном вальсе пары, пришедшие на последний солнечный бал движущегося к концу года. Он будет длиться две или три недели пока часы не пробьют полночь светового года. В народе его называют "бабьим летом", мнящие же себя интеллигенцией - "золотой осенью".
В момент окончания торжества деревья стряхнут себя золотую пудру и превратятся в кривые ведьминские пальцы, которые вцепятся удушающей любые надежды хваткой холодов и пасмурной погоды в глотки недавно прекрасных принцесс, чьи принцы превратятся в уставших чудовищ. Утром следующего дня первые обнаружат себя в сковывающем все движения толстом пуховике и скользких валенках, стоящими на грязном полу в очереди на кассу супермаркета. Вторые же, облаченные в свежеотглаженные и тщательно выстиранные, но все равно выглядящие мятыми и несвежими, как и их хозяева, костюмы, будут портить зрение, осанку, здоровье нервов и геморроидальных узлов у себя в офисе. А вечером надо будет забрать их детей из садиков и вести до дома так, чтобы слепленные из слякоти и тоски ноябрьские демоны не заняли место в их маленьких сердечках, предназначенное для ожидания новогоднего чуда и сказки. Сами-то принцы и принцессы перестали верить во то-то волшебное, когда впервые пережили полночь взрослой жизни после осеннего бала и остались наедине с тыквами ржавых жигулей вместо корпоративных мерседесов, с отрезанными пятками иллюзий после примерки слишком маленьких для взрослых, обремененных багажом прошлого, детских хрустальных туфелек, с обрывками роскошных платьев успешного имиджа, расползающимися на лоскуты кредитов, займов и долгов.
Но стоит ли об этом думать сейчас, когда по улицам и паркам катится золотая карета осени, инкрустированная рубинами и изумрудами, и каждому горожанину дозволено занять место в ее свите. Единственное условие для приближения ко двору - это обладание умением радоваться последним лучам солнца перед затяжной зимой, улавливать тонкие оттенки парфюма из преющей листвы и остывающей почвы, видеть благородство сочетания голубого цвета неба с всеми мыслимыми оттенками охры и багрянца.
Каждая новая фрейлина проходит ритуал посвящения в свиту путем кувыркания в, словно специально подготовленных дворниками, кучах опавших листьев. Это действо обязательно должно проистекать под прицелом объектива фотокамеры, путь даже на телефоне. Если рядом нет преданного лакея-фотографа, то и селфи-палка сойдет.
Новоиспеченные мессиры не изобрели для себя такой международно признаваемый ритуал и обозначают свое посвящение в принцев осени другими способами. Кто-то ноет о нежелании доставать демисезонную куртку из шкафа, а надев ее, наконец, в знак протеста продолжают ходить в шортах и шлепанцах. Правда, теперь уже облачая стопы в носки со всеми признаками роскоши - полным отсутствием дырок. Если уровень метросексуальности господина выше, чем у пастуха, он может купить себе модное пальто и даже сходить в барбер-шоп, чтобы придать изысканную форму отпущенной с лета бороде. Бороды - это вообще повсеместно встречающийся способ утепления у мужчин в холодное время года.
Как бы то ни было, сейчас все пляшут в лучах уходящего с небосвода текущего года солнца. Кто-то сразу после боя курантов вернется в свою берлогу, чтобы, свернувшись калачиком, впасть в спячку рутины и переждать зиму без эмоций и волнений новых свершений. Кто-то, не обзаведшийся шубой душевного равновесия, начнет судорожно бегать туда-себя, пытаясь согреться в ворохе неважных дел. Третьи улягутся на свою большую и теплую финансовую подушку, чтобы ничего не делать до первой оттепели. Некоторые будут готовиться к грядущему сезону, починяя плуги, косы и лопаты. Скоро начнется зима, но это уже совсем другая сказка.