Кожу ладоней, сжимающих диаметр обитого бархатистой тканью штурвала, саднит в стертых о грубое плетение канатов красноватых проплешинах, припудренных морской солью, как пончики-чурос припудрены сахарной пудрой. Эту едкую морскую присыпку хочется смыть чем-то настолько непохожим на нее, насколько это возможно. Например, размять пальцами, напоминающими лоскуты иберийского хамона, мякоть дыни. Невольно усмехаешься постучавшейся в голову мысли, что веревки и соль - неплохой способ не оставить рабу иного выбора, кроме как давить виноград ногами в деревянной бочке. Хотя, чтобы хвататься за снасти ступнями, нужно быть обезьяной, чья ловкость покорит корабельные реи, но принесет поражение в войне с управлением судном, даже самым маленьким, таким как яхта. Диаметр выпуклости лемурьих глаз, будь он даже равен диаметру штурвала, не поможет ему правильно подставить паруса ветру и верно разрезать волну носом судна, чтобы та не смыла тех, чьи ладони напоминают хамон, за борт. Хотя волоокость морячки может разжечь в капитане желание угостить свою нимфу вином из того самого винограда, растоптанного натруженными ступнями. И если шкипер северных морей угостит избранницу горячей пряностью глинтвейна, то приверженец тепла южных вод подаст тот же напиток охлажденным полярным льдом, айсбергами врезающимся в островки тропических фруктов в море сангрии. Коварной женщине - коварный напиток, умеющий опутать сознание паутиной сладкой истомы опьянения так же незаметно для хозяина этого сознания, как материки уходят под воду по мере превращения северных вод в южные в прежних своих широтах.
Кожу ладоней перестает саднить в стертых о грубое плетениях канатов проплешинах, когда, вцепившись якорем в камни морского дна и закрыв свои восемь часов ночного дежурства на палубе, приходит время передать вахту сменщику и, омыв щеки пресной водой, зарыться ими в подушку. Океанические волны похожи на альпийские горы своей красотой и молчаливым величием, вызывая религиозный трепет видом своих широких покатых боков, поднимающихся выше бортов прежде, чем принять на свои склоны тельце суденышка. Ключом для открытия замка в царство Морфея является поза морской звезды, когда отпустить сознание в океан сна получается, зафиксировав свое тело на койке, только разбросав якоря конечностей между стенками каюты. Лицо, тонущее в подушке, горит после недели вяленья на солнце, ветру и соли, и теперь не только ладони напоминают иберийский хамон. Полыхая щеками и душой, медленно засыпаешь, отправляясь бороздить просторы своих мечтаний о новом хождении под парусом.