Моисеева Ольга Юрьевна : другие произведения.

Время синтеза

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:



    Все рассказы и повесть в одном сборнике










      

  
  Оглавление
  
  
  Паутина симбиоза
    Золотой сад
    Фливийский лес
  
  Перейти в иное
    Ртаки
    Сон
    Скалы
  
  Ловушки Аута
    Билет в будущее
    Охота за иллюзиями
    Второе дыхание
  
  Не бойся и верь
    Чудовище в шкафу
    Не бойся, он славный!
    Я верю в Деда Мороза!
  
  В пространстве любви
    Откатник
    Договор
    Когда нельзя убить
    Семь петель
  
  Время синтеза
  
  
  ПАУТИНА СИМБИОЗА
  
  
  Золотой сад
  
  - Ух ты, какой красавец! - обрадовался Артём, вынимая из кармана складной ножик. - Грамм пятьсот.
  Он аккуратно срезал зеленовато-серую "булаву" кропуса и положил её в корзину. Ужин сегодня будет вкусным - хоть какой-то толк от его похода. Может, удастся найти ещё парочку?
  Артём на глаз отмерил от кропуса положенные здешним грибам три метра и решительно шагнул к густым кустам рябицы. С азартом заядлого грибника он резко отодвинул раскидистые ветви, но вместо крепкого и сочного братишки срезанного кропуса вдруг увидел ярко-синий немигающий глаз. Артём проворно отпрыгнул, нащупывая заткнутый за пояс пистолет, затем замер, выставив перед собой оружие. Кусты чуть покачивались от прикосновения. Рядом на боку лежала корзина и вывалившийся из неё гриб. Неужели показалось?!
  С минуту он колебался, потом медленно приблизился к своему брошенному имуществу. В кустах так ничего и не зашевелилось. Артём взял палку и осторожно отодвинул ею ветви рябицы.
  Лихопрутка неподвижно лежала на земле. Воронки, из которых должны были выстреливать смертоносные "прутья", безвольно свисали по бокам её тёмно-серой, с зеленоватым отливом головы. Правый бок животного был покрыт засохшими рыжими разводами. Гребёнки ног распластались в стороны, лихопрутка дышала часто и тяжело.
  Чёрт, надо же! Как-то сумела выжить после позавчерашнего отстрела... Артём тронул животное палкой. Тело лихопрутки дёрнулось, она открыла глаз, и внизу ярко-синего круга блеснула прозрачная капля. Капля дрогнула и скатилась вниз, в вертикальную прорезь приплюснутого носа. Лихопрутка приподнялась и вяло задвигала гребёнками, пытаясь уползти. По её правому боку потекла рыжая струйка, и Артём заметил, что земля под животным пропитана кровью. Лихо-прутка издала тихий скрежещущий звук и плюхнулась на брюхо. Из её глаза, одна за другой, скатились ещё две крупные прозрачные капли.
  
  - Эй, Тёма, поаккуратней! - воскликнулМискинс, стряхивая с плеча упавший сверху кусок засохшего древесного нароста.
  - Извини, Пауль, я тебя не видел, - сказал Артём, спускаясь со стремянки.
  - То есть как это не видел? Я тут уже минут пять торчу, за тобой наблюдаю. Чего-то ты сегодня варёный какой-то. День давно закончился, а ты до сих пор с корой возишься.
  - Нет, всё. Это было последнее дерево.
  - Ладно, раз уж ты задержался, пошли, поможешь мне удобрения выгрузить.
  Артём молча кивнул, и они направились к машине Мискинса.
  - Чёрт, да что с тобой такое? - Пауль наклонился, помогая Артёму поднять выпавший из рук мешок. - Опять, что ли, всю ночь свои новые теории выдумывал?
  - Да типа того...
  - Ну, и как? - в голосе Мискинса проскользнула насмешка.
  - Есть кое-какие мыслишки... Проверить надо, - пыхтя, ответил Артём, волочивший мешок в подсобку.
  - Ну-ну, проверяй, только так, чтоб это на твоей работе не отражалось, - Мискинс бросил взгляд на тёмные круги под покрасневшими глазами своего единственного работника.
  - Это-то не отразится, а вот кое-что другое... - Артём выразительно посмотрел на Мискинса.
  - Слушай, Тёма, мы ведь это уже обсуждали! - Пауль недовольно цокнул языком. - Деньги будут только через два месяца, не хочешь ждать - бери "дыню".
  Разгрузку они закончили молча, каждый думал о своём. Мысли у обоих были безрадостные. Сад Мискинса постепенно вымирал, с каждым годом принося всё меньше прибыли. Ежедневно Артём готовил специальный раствор удобрений, поливал им губчатые цветки Золотых деревьев, что способствовало увеличению размера плодов, обрезал сухие ветви и смазывал срезы антисептиком. Потом особым образом рыхлил под деревьями почву, очищал кору от высохших наростов и опрыскивал стволы питательным бульоном. Но, несмотря на разные ухищрения, замедлявшие старение Золотых деревьев, их количество неуклонно сокращалось.
  
  "Докатился! - думал Артём, шагая по дороге к дому. - Зарплату продукцией получаю..." Он поправил висевшую на плече сумку с плодом - чёрной, блестящей, чертовски тяжёлой "дыней".
  В метрополии эти "дыни" стоили дорого. "Плоды Золотых деревьев Трелона - натуральный продукт непревзойдённого качества. Совершенство на вашем столе!" Реклама не грешила против истины. Деревья не зря называли золотыми, пищевая ценность их плодов действительно поражала. Плотная сухая мякоть "дынь" содержала в себе белки, жиры, углеводы, минеральные вещества и витамины в такой идеальной пропорции, что могла полностью обеспечить человека прекрасно сбалансированным питанием. Небольшой кусок плода надо было всего лишь залить обычной питьевой водой, чтобы через пару минут получилась кастрюля густой вкуснейшей каши, по калорийности равной полноценному суточному рациону человека. Исключительно прочная кожура и сухость мякоти не позволяли плодам портиться в течение многих лет, так что они легко могли заменить любые консервы.
  "...Он дал мне попробовать. Это просто супер! Лучше этих плодов нет ничего!" - мысленно услышал Артём свои слова семилетней давности.
  "Ну и что с того? Что с того? - Маша с досадой тряхнула головой. - При чём тут вообще эти плоды? Я тебе про Ерёму, а ты мне про Фому!"
  "Я просто хочу, чтобы ты поняла перспективу, а ты ничего не желаешь слушать и только злишься!" - Артём едва сдержался, чтобы не повысить голос.
  "Да, злюсь! А чего ты ждал? Что я приду в восторг? Мы столько копили эти деньги, а ты хочешь одним махом ухнуть всё, подчистую! И на что? Участок в какой-то глуши!"
  "Да почему в глуши? На Трелоне уже строятся города, и через пару лет это будет одно из самых шикарных мест! Но ехать надо сейчас, пока всё только начинается! Потом цены взлетят до небес! Я не могу упускать такую возможность, это мой шанс, понимаешь?"
  "Вот именно, что твой!.. А обо мне ты подумал? У меня здесь мама, работа, друзья!"
  "Мама сможет переехать к нам. Чуть позже, когда мы..."
  "Чуть позже! Угу! А если на этом твоём Трелоне всё окажется не так, как ты думаешь?!"
  "Не окажется!!!"
  "Понятно". - Маша отодвинула тарелку с салатом, взяла сумочку и встала из-за стола.
  "Подожди, ты куда? А горячее? Я заказал твои любимые тефтели..."
  "У меня сегодня разгрузочный день!"
  Она вышла из кафе и больше не вернулась... В городском подземном туннеле обкурившийся молодчик вдруг решил сам порулить на скорости, запрещённой при ручном управлении... В той автокатастрофе погибло пять человек...
  Когда Машу хоронили, целый день, до самой ночи, шёл крупный, сильный дождь. Он барабанил по машинам, зонтам и крышке закрытого гроба, пока Артём стоял у свежевырытой могилы и думал о том, что не начни он тогда разговор о Трелоне, Маша оказалась бы в этом проклятом туннеле на час позже...
  Потом были поминки, и он сидел за столом, тупо глядя в свою тарелку. Кто-то что-то говорил, а капли снова и снова били по карнизу - бесконечный, размеренный стук...
  Через полгода Артём понял, что больше не может находиться в квартире, где каждая вещь помнит Машины прикосновения, и жить в этом сыром, промозглом городе, где слишком часто идут затяжные дожди. За три дня он собрался и отбыл на Трелон. К тому времени все участки с рощами Золотых деревьев были уже раскуплены, но агрономы и специалисты-биологи всё ещё требовались.
  И вот теперь он седьмой год торчит на этой планете, отказываясь верить, что тот шанс, который он когда-то так не хотел упускать, оказался полной фикцией. Артём ускорил шаг, и "дыня" стала больно бить по боку. Впереди уже показался его дом - маленькая хибара с небольшим участком земли. Действительно глушь. Самая настоящая. Когда к нему последний раз кто-то заходил?..
  Год назад, может, чуть больше... Это была Анита.
  "...Поехали со мной, Артём!" - она взяла его за руки.
  "Не могу, Нита. Сейчас не могу. Может быть, потом..." - он легонько пожал её ладони и отпустил.
  "А может быть, никогда?" - её черные глаза смотрели прямо в его.
  "Послушай, Нита..."
  "Не надо! - она усмехнулась. - Я и так знаю, что ты скажешь. Ладно, я ухожу, мне надо собираться! - усмешка исчезла, и голос Аниты стал неприятно пронзительным. - А ты оставайся! Сиди здесь и делай вид, что сможешь всё наладить. Что ты звал её в рай, а не в забытую Богом дыру!"
  Это был удар ниже пояса. Артём встал со стула и распахнул входную дверь. Анита молча вышла.
  Больше он с ней не встречался, впрочем, как и с другими женщинами. Да и не с кем было, даже если б вдруг захотел. Анита улетела, когда большинство колонистов давно уже покинули Трелон.
  Лаборатории закрылись, за научные исследования больше никто не платил, и Артём вынужден был работать в саду Мискинса как обычный батрак, чтобы иметь возможность продолжать свои изыскания. Вечерами, в свободное от дел по хозяйству время, и по ночам он с маниакальным упорством в тысячный раз изучал почвы, изобретал питательные смеси, выдерживал в них ядра и черенки. Тщетно. Получить всходы не удавалось, укоренить отпрыски - тоже.
  Росли Золотые деревья исключительно рощами на берегах трелонских рек, и молодая поросль в этих рощах появлялась только до тех пор, пока они были дикими. Каждое дерево к двум годам достигало зрелости и активно жило в среднем пять лет, потом старело и начинало одну за другой терять плодоносные ветви. Когда Трелонские агрономы поняли, что решить проблему можно, только изучая деревья в естественных условиях, такими, какими они были до вмешательства людей, диких рощ уже не осталось, а жертвовать своими личными деревьями ради научных исследований на благо всех, никто, разумеется, не собирался.
  В первые годы активного освоения Трелона люди изредка натыкались на отдельно растущие в лесу молодые деревца, и каждый раз такие находки оборачивались бедой. Двое колонистов заплатили за них жизнью, подвергшись нападению лихопруток. Каждый раз эти звери оказывались неподалёку от ростков, словно специально сидели в засаде, охраняя их от непрошенных гостей...
  Толку от обнаруженных молодых деревьев не было. Забитые другими растениями, все они имели крайне чахлый вид, и попытки их пересадить неизменно заканчивались неудачей. Все найденные тогда саженцы погибли, а новых больше не попадалось.
  Тем не менее Артём, вооружившись пистолетом, регулярно ходил в лес, в надежде разыскать такой росток. Вчера вечером он предпринял очередной поход.
  Артём толкнул калитку и вошёл во двор, на ходу доставая ключи. Бросив сумку с плодом на крыльце, он направился к старому сараю. Чуть поодаль давно уже стоял новый, а этот Артём собирался снести, да всё руки не доходили. А теперь вот это ветхое сооружение неожиданно пригодилось. Он отпер дверь и вошёл.
  - Жива!
  Артём остановился возле самодельной клетки, собранной из скрученных проволокой кусков металлической сетки, оставшихся от строительства загона для птицеков.
  Лихопрутка подтянула под себя гребёнки ног и с трудом приподнялась, глядя на своего спасителя блестящим синим глазом.
  - Ну что ж, давай посмотрим, - Артём присел на корточки, разглядывая правый бок лихопрутки. - Кровь больше не идёт, рана затягивается, - заключил он, поднимаясь. - Отлично!
  "Отлично?" - он покачал головой, удивляясь самому себе. Это же надо, притащить в дом раненую лихопрутку и, рискуя собственной жизнью, её лечить! Вчерашняя идея, что она сможет показать ему место, где есть молодой росток Золотого дерева, сегодня казалась совершенно безумной. Ну, допустим, она выздоровеет, и что дальше? Как он выпустит её на свободу? Нельзя же просто взять и открыть клетку! Для такого опасного животного нужен большой закрытый контейнер, в котором можно привезти её в лес и дистанционно отпереть замок на дверце... А потом ещё надо будет следить за ней, да так, чтобы лихопрутка его не обнаружила... Да-а, задал он себе задачку...
  Стараясь держаться от клетки на расстоянии, он взял заранее приготовленную в углу лейку и, просунув носик через сетку, налил воды в стоявший в клетке таз.
  Лихопрутка тут же заскрежетала, повернула воронки в сторону таза и медленно, с видимым трудом вытолкнула наружу один "прут". Он с тихим плеском опустился в таз, и вода стала убывать, перетекая в расположенный под воронками кожаный мешок лихо-прутки. Вытащив "прут" из воды, животное выпустило второй и ткнуло обоими в лежащий неподалёку клубень бобовицы. Спустя минуту от клубня осталась только пустая, продырявленная кожица. Лихопрутка кое-как втянула прутья в воронки, легла и закрыла глаз.
  До самой ночи Артём занимался обычными делами по хозяйству: промыл из шланга птицеков, вычистил их ямы и насыпал туда свеженарубленных стеблей грушевой травы; полил огород, подрезал вытянувшиеся плети бобовицы. Полученный от Мискинса плод он убрал в подпол, где хранились запасы овощей. На чёрном блестящем боку "дыни" выделялось зелёновато-сиреневое матовое пятно в форме толстой запятой. Такой природный рисунок с удивительной точностью повторялся на всех плодах Золотых деревьев, растущих в одной роще. В саду Пауля это была "запятая", у Пинго Ройсы, владевшего соседним садом - "гриб", в другой роще - "галочка"... На ощупь пятна ничем не отличались от остальной кожуры и никак не влияли на качество плодов. Артём положил "дыню" на полку, взял из стоявшего рядом ящика несколько клубней бобовицы и отнёс их в старый сарай.
  Лихопрутка тихо лежала в клетке и казалась совсем не опасной. Глядя на неё, Артём подумал, что, по сути своей, эти твари - обыкновенные животные, которые жили на Трелоне испокон веков. Но вот на планету явились люди, и все трелонские обитатели, питавшиеся плодами Золотых деревьев, в мгновение ока лишились своего любимого лакомства. Люди огородили рощи и стали тщательно охранять их от любых посягательств. Среди охотившейся за плодами живности, лихопрутки были самыми агрессивными, и большинство из них истребили сразу, а оставшихся периодически отстреливали, стоило им только приблизиться к рощам. Те животные, что сумели избежать расправы, ушли в леса. Став хитрее и осторожнее, они не упускали случая напасть на человека, словно мстили за смерть своих сородичей. Щупальца-"прутья", которые прежде использовались, чтобы пробивать сверхплотную кожу золотых плодов, теперь превратились в орудия убийства: звери вонзали их в живую плоть и высасывали жертву, как паук - муху.
  
  Артём проснулся от громкого шума и воя птицеков. Прихватив пистолет, он выскочил во двор и включил прожектор. Над загоном вспыхнул яркий свет, выдернув из мрака птицека с перегрызенным горлом, а над ним - вытянутую зелёную морду с двумя жёлтыми глазами и узкой пастью, полной мелких, острых, как иглы, зубов. Артём вскинул пистолет, но в тот же миг понял, что стрелять ему не придётся. Растерзавший птицека куродрал был мёртв: глаза его остекленели, пасть застыла в неподвижном кровавом оскале, а тело распласталось по земле, неестественно прогнувшись чуть ниже шеи. В следующий миг Артём увидел, что из спины куродрала торчит тонкий гибкий прут. Раздался громкий скрежет, и оставшиеся в живых обитатели загона мгновенно попрыгали в свои ямы. На открытом пространстве остались три убитых хищниками птицека и два куродрала, проткнутые хорошо знакомыми Артёму щупальцами-"прутьями". Сама лихопрутка стояла с наружной стороны загона. Хитро, как показалось Артёму, сверкнув ярко-синим глазом, она замолчала и резко втянула щупальца внутрь воронок. Тела куродралов дрогнули, а следом звякнула металлическая сетка.
  - Вот чёрт! - пробормотал Артём, пытаясь сообразить, что теперь делать.
  Лихопрутка вновь заскрежетала - на этот раз тихо и вроде даже ласково - и направилась к человеку. Артём попятился, наставив на неё пистолет. Лихопрутка остановилась. Её глаз чуть сузился, воронки развернулись в стороны, так что казалось, будто она улыбается.
  С минуту человек и животное, не шевелясь, смотрели друг на друга, потом лихопрутка снова двинулась к Артёму. Тот продолжал держать её под прицелом, хотя уже понял - она не собирается нападать. Не обращая внимания на оружие, лихопрутка приблизилась к его ноге и вдруг... потёрлась головой о сапог совсем как обычная земная кошка!
  Артём изумленно хмыкнул и медленно опустил пистолет. Лихопрутка приподняла переднюю часть туловища и прижалась животом к коленям человека, глядя на него снизу вверх. Теперь она больше походила на собаку.
  За полторы недели, прошедшие с того дня, когда Артём принёс её из леса, лихопрутка заметно окрепла. Рана затянулась, впалые прежде бока округлились, тёмно-серая с зеленоватым отливом кожа стала ярче и приобрела здоровый блеск.
  Артём осторожно протянул руку и, немного помедлив, погладил лихопрутку по шее позади воронок.
  
  Следующие несколько вечеров ушли на перенос загона в другой конец двора. Куродралы приходили из-под земли, и если оставить всё как есть, то через прорытые ходы придут новые хищники. В старом загоне на место переселённых птицеков Артём заложил в ямы приманку с ядом, чтобы куродралы-разведчики, вернувшись в гнездо, отравили всех его обитателей.
  Мёртвых хищников и одного из убитых птицеков Артём отдал на съедение лихопрутке, радуясь, что ближайшие несколько дней не придётся ломать голову, чем кормить своего свалившегося как снег на голову питомца.
  Поздним вечером накануне нападения куродралов Артём долго лежал без сна, размышляя, как осуществить то, ради чего он затеял всю эту возню с лихо-пруткой. Она полностью выздоровела, и пора было приступать к выполнению второй части намеченного плана. Пока Артём придумывал, где взять необходимое оборудование и грузовик, чтобы вывезти лихопрутку в лес, та уже нашла свой собственный способ решения возникшей проблемы. Оторвав две половые доски, она начала энергично рыть землю и к тому времени, как Артём уснул, так и не придумав ничего дельного, уже прокопала дыру под железной сеткой и стеной сарая.
  Убегать в лес, как выяснилось, она вовсе не собиралась и, выбравшись наружу, принялась бродить, исследуя небогатое хозяйство Артёма, пока не столкнулась с куродралами. Позже он обнаружил её следы по всему двору и был немало удивлён тем, что лихопрутка не разорила огород, хотя и топталась возле грядок.
  
  Сегодня Артём возвращался из сада гораздо позже обычного. День выдался не из лёгких. Да, что там "не из лёгких", день был просто сумасшедшим! Утром Мискинс огорошил его известием, что получил наследство и улетает на Хафиус, а к вечеру Артём лишился своих последних денег.
  - Крабовые поля, Тёма, ты можешь себе представить?! Сто гектаров готовых крабовых полей! А я даже не помню, как выглядит, то есть выглядел, этот мой двоюродный или, чёрт, кажется, даже троюродный дядя!
  - И что, он всё завещал тебе?
  - Нет, не всё, только поля! Ну, так мне и этого для счастья хватит! Ух, заживу! - Мискинс звонко хлопнул себя по ляжкам. - Послезавтра улетаю.
  - Как послезавтра? - Артём обалдело уставился на Пауля. - Подожди, а сад?
  - Сад я продаю Пинго Ройсе, уже договорился. Только вот... Знаешь, тут такое дело... - Мискинс заёрзал. - Понимаешь, у него ведь свои люди скоро без работы останутся, так что...
  - Так что ты меня увольняешь, - продолжил за него Артём.
  - Извини, Тёма.
  - Послушай, Пауль, а ты ещё можешь отменить сделку?
  - Артём, - Мискинс откинулся на спинку стула, - я понимаю, ты - хороший работник, но...
  - Да я не о себе, я о саде! Если ты ещё не получил с Ройсы деньги, то лучше продай рощу мне!
  - Тебе?! - Мискинс удивленно воззрился на Артёма.
  - Ну да! У меня есть кое-какие сбережения. Сколько ты хочешь?
  - Ну ты, Тёма, даёшь! Тебе-то зачем это нужно? - Мискинс нахмурился и теперь смотрел на Артёма с подозрением. - Гиблое же дело! Лучше купи на эти деньги билет и лети отсюда подальше. Что ты здесь собираешься ловить, а?
  - Сколько ты хочешь за сад?
  Мискинс пожал плечами и назвал цену. Этим же вечером Артём отдал ему деньги, которые в течение семи лет откладывал на чёрный день.
  Артём отпер калитку и вошёл во двор. Полчаса назад он стал владельцем рощи и теперь умирающий сад и вот этот домишко с простеньким хозяйством - всё, что у него есть. Очередное безумство. Хобби, что ли, у него такое - совершать поступки один другого нелепее, думал Артём, направляясь к старому сараю.
   Услышав, как открывается дверь, лихопрутка весело заскрежетала. С той памятной ночи, когда она так неожиданно бросилась на защиту живого имущества Артёма, минуло двадцать дней, и за это время он успел здорово к ней привязаться. Лихопрутка оказалась весьма сообразительным животным и легко усвоила установленные человеком правила проживания. Артём назвал её Дусей: в детстве он жил в мегаполисе, где за содержание домашних животных взимались такие непомерные налоги, что родители Артёма не могли позволить сыну завести даже хомячка, и он страшно завидовал соседскому мальчику, у которого была овчарка Дуся.
  "Что ж, вот и сбылась мечта идиота!" - усмехался Артём, ласково поглаживая лихопрутку Дусю вокруг воронок. Дуся щурилась и подставляла то одну щёку, то другую. Своим поведением она, и правда, сильно напоминала собаку: радовалась, когда Артём приходил с работы, всюду следовала за ним хвостом и любила, когда её гладят.
  Пока хозяин был дома, ей разрешалось свободно гулять по двору, а уходя на работу, он запирал её в клетке в старом сарае, чтобы никто случайно не увидел его необычного домашнего любимца. И хотя гостей у Артёма давно уже не бывало, всё же он не хотел рисковать - уж больно люто те, кто ещё остался на Трелоне, ненавидели лихопруток. Пол под клеткой пришлось укрепить - в дело пошли все куски и обрезки железа, что нашлись в хозяйстве Артёма. Его питомица на удивление спокойно относилась к этому ограничению свободы и по утрам сама заходила в клетку.
  План по поиску ростка с треском провалился. Много раз Артём выводил Дусю в лес, но всё без толку. "Ищи! Давай, иди! Ищи Золотое дерево!" - без конца повторял он, подталкивая лихопрутку к ближайшим кустам, но она только непонимающе смотрела на своего хозяина, изо всех сил упираясь гребёнками в землю...
  Вечерами, после ужина, Артём играл с Дусей и даже научил её выполнять команды "лежать", "голос" и "к ноге". Последняя команда выполнялась Дусей особенно рьяно: она всем телом прижималась к сапогу и висла на нём, не давая и шагу ступить. В этот момент она выглядела так забавно, что Артём просто не мог удержаться от смеха...
  Сегодня он отсутствовал гораздо дольше обычного, и Дусиной радости от того, что хозяин наконец вернулся, не было предела. Она принялась так неистово прыгать по клетке, что опрокинула таз с водой и сама завалилась на спину, поскользнувшись на разлитой луже. Помогая ей перевернуться, Артём вдруг увидел на светло-сером животе лихопрутки зелёновато-сиреневую запятую, в точности такую же, как на той "дыне", что лежала у него в подполе. Пятно находилось во впадине возле внутренней стороны одной из гребёнок - не удивительно, что он не замечал его раньше...
  "Нет, это не может быть случайным совпадением! - размышлял Артём, доставая из подпола плод. - Слишком уж точно форма пятна на животе лихопрутки повторяет этот рисунок, - он впился взглядом в запятую на боку "дыни", - даже размер точно такой же! Наверняка тут существует определённая связь, надо только понять, как её выявить..."
  
  Следующим вечером Дуся получила такой подарок, о котором и не мечтала.
  Артём думал, что она собьёт его с ног, когда он с плодом в руках откроет клетку, но ничего такого не произошло. Увидев "дыню", лихопрутка осталась на месте и, выпустив "прут", упёрлась им в пол, исподлобья следя за тем, как хозяин заходит в клетку. Артём положил напротив неё плод и, взглянув на Дусю, изумлённо ахнул. "Прут", которым она упиралась в пол, изменился, превратившись в короткую, толстую трубку с тонкими, полупрозрачными стенками. Лихопрутка подскочила к плоду и вторым, нормальным на вид щупальцем мгновенно надрезала твёрдую кожуру, а потом ввинтила трубку в центр мякоти и потянула оттуда что-то тёмное и круглое. "Ядро!" - понял Артём, наблюдая, как шарик медленно движется внутри трубки. Как только ядро закончило свой путь, щупальце-трубка приобрело вид обычного "прута", и Дуся принялась высасывать мякоть плода так, как делала это всегда.
  Поражённый увиденным, Артём стоял с открытым ртом. Ядра Золотых плодов были твёрдыми как камни, и он просто не мог себе представить, как их можно переварить. Покончив с плодом, лихопрутка бросилась к хозяину, ткнулась мордой ему в руку, потом в бок, в ноги и устремилась прочь, на улицу. Артём вышел за ней. Лихопрутка носилась по двору, быстро обследуя каждый его уголок, словно что-то искала. Временами она останавливалась и принималась скрести гребёнками землю. Эта беготня с рытьём продолжалась, пока Дуся не выбилась из сил. Тогда, жалобно проскрежетав, она поплелась в сарай. "Что же это было такое?" - озадаченно думал Артём, наблюдая, как Дуся заходит в клетку и ложится на пол. Он подошёл и присел рядом с ней на корточки. Дуся вздохнула и закрыла глаз. Вскоре она уснула. Какое-то время Артём смотрел, как она тихо посапывает, раскинув гребёнки в стороны. "Наверное, не стоило отдавать ей сразу весь плод... столько калорий... возможно, она просто переела... Особенно, если учесть, что люди давно уже отучили лихопруток питаться так, как было задумано Трелонской природой..." Он встал и вышел, оставив дверь открытой.
  Ночи Дуся обычно проводила на улице, а с рассветом возвращалась в клетку, где Артём и запирал её, уходя на работу.
  Но этим утром Дуси в сарае не было. Артём нашёл её во дворе, возле забора. Она лежала на боку, и с ней явно было что-то не так. Увидев человека, лихопрутка приподняла голову, и Артём заметил, как блеснули на её морде мокрые дорожки.
  Он опустился возле неё на колени, и Дуся тихо, жалобно заскрежетала, уткнувшись носом ему в ноги. Она дышала мелко и прерывисто.
  "Ну, что, выявил связь? - зло подумал Артём, гладя лихопрутку по сухой и горячей спине. - Похоже, ты её просто отравил! Предложил райское лакомство, называется! Тебе это ничего не напоминает? Ты ведь уже как-то предлагал рай, помнишь?.. Такую связь ты искал?.."
  "Нет!! - Он рывком поднялся и мотнул головой, решительно прогоняя эти жестокие и пустые, уводящие в глухую безысходность, мысли. - Нет! Не мог я отравить Дусю! Эти плоды лихопрутки ели всегда! Они до сих пор приходят к рощам и пытаются туда проникнуть, чтобы..."
  И вдруг его словно током ударило. Ах, чёрт! Так вот что вчера пыталась найти Дуся!
  "Лихопрутки должны жить в рощах Золотых деревьев! - осенило Артёма. - Они не просто приходили есть плоды, они - часть системы! Вот она, связь! Каждая лихопрутка связана со своей рощей! Не зря у Дуси это пятно! Сад Мискинса, мой сад! Только там есть то, что ей нужно! Проклятье, какой же я идиот!!"
  Он подхватил Дусю на руки и бросился к гаражу, пристроенному позади дома.
  Видавший виды внедорожник завёлся, как всегда, не сразу. Наконец, мотор прочихался и, громыхая на кочках, машина выехала из двора.
  - Ну, давай же, ржавый драндулет! - вскричал Артём, ударяя по газам. - Покажи, на что ты ещё способен!!!
  
  * * *
  Восходы на Трелоне были долгими. Огромное розовато-жёлтое светило медленно поднималось над горизонтом, заливая сад косыми лучами.
  Артём остановился возле высокого, молодого дерева, набравшего первые тёмно-сиреневые бутоны, похожие на крепко сжатые кулаки. Рядом росли деревья постарше, уже увешанные большими, блестящими на солнце плодами. Да, ему есть, что показать Ясуси Таканори. Роща простиралась на километры, и Артём встал сегодня пораньше, чтобы успеть выбрать не слишком длинный и наиболее впечатляющий маршрут, по которому он проведёт Таканори. Владелец крупнейшей корпорации, занимавшейся торговлей продуктами питания, изъявил желание перед подписанием контракта лично посмотреть один из садов. Видимо, обязуясь закупать плоды исключительно у Артёма Громова, Таканори хотел убедиться, что тот сможет обеспечить должные объёмы поставок.
  Артём двинулся дальше. Неподалёку от одного из старых деревьев свечой торчал толстый и плотный зеленовато-сиреневый росток, уже готовый раскрыть свой первый лист. Росток взошёл этой ночью и выглядел точно так же, как тот, самый первый...
  Артём до сих пор помнил каждый миг того замечательного утра.
  Дожди на Трелоне случались не часто, но той ночью, десять лет назад, шёл настоящий ливень, и Артём почти не спал, слушая непрерывный стук капель, а едва рассвело, отправился в рощу. Весь сад блестел от влаги, крупные кожистые листья и плоды так сияли на солнце, что казались и вправду золотыми.
  Росток он заметил сразу, ещё издали. Вот уже несколько дней Артём с пристальным вниманием следил за этим местом у самого слабого дерева, потерявшего почти все плодоносные ветви. Неделю назад Дуся закопала тут ядро. То самое, что проглотила тогда, в сарае. Ядро благополучно вышло из неё естественным образом после того, как она из последних сил доползла до дерева и, воткнув щупальце в нарост на стволе, выпила скопившийся там сок. Как только нарост сморщился и отвалился, Дуся принялась копать. Она была так слаба, что еле возила гребёнками по земле, но с задачей всё-таки справилась. Ядро упало в ямку, вырытую среди переплетения корней...
  Теперь Дуся стала совсем старой и уже не выходит из вольера, где целыми днями лежит на солнышке, наблюдая, как резвится многочисленный молодняк.
  Когда Артём вышел из сада и направился к административному зданию, до начала рабочего дня оставалось ещё полчаса.
  - Здравствуйте, Артём Валентинович! - его помощница уже сидела за своим рабочим столом.
  - Здравствуй, Ливия, хорошо, что ты здесь.
  - Стараюсь. Хотя раньше вас всё равно невозможно явиться, - улыбнулась Ливия Марко. - Сделать вам кофе?
  - Сделай. И не забудь, - Артём взглянул на часы, - через сорок пять минут я должен вылететь в космопорт встречать Ясуси Таканори.
  - Разумеется. Я только что всё проверила. Флаер готов. Пилот ждёт.
  
  
  Фливийский лес
  
  "Вот и всё, - подумала Лидия, глядя, как тает в небе огненный след, оставленный кораблём инспектора, - теперь Ёсио официально признан погибшим". Ей захотелось плакать, но слёзы не шли, только веки болели и чесались. Лидия поднесла руку к лицу, и пальцы беспомощно стукнули в прозрачное забрало шлема. Невозможно потереть глаза, если на тебе защитный костюм. Лидия вздохнула, продолжая смотреть на небо. Большой оранжевый диск Тускана медленно клонился к горизонту, заливая окрестности красновато-золотистым светом. На Фливию опускались розовые, тягучие сумерки.
  На плечо Лидии мягко легла рука. Женщина обернулась.
  - Я провожу тебя, Лида. - Лицо мужчины было спокойным, но в глубине глаз жила та же боль, что и у неё. Боль утраты.
  - Иди, я догоню. - Лидии совсем не хотелось никуда идти и вообще двигаться... Даже говорить было тяжело.
  - Нет, - сказал мужчина. - Ты знаешь правила.
  "Правила... - Лидия опустила взгляд в землю и медленно побрела в сторону купола. - Ёсио знал их не хуже других. Только не помогло ему это... увлекался он очень... работа... любимое дело... были для него важнее каких-то там правил. Сто раз он их нарушал... Наверное потому, что никто не смог понять его по-настоящему. Это мы виноваты, что его больше нет..."
  Ёсио был ксенобиологом и животных обожал до страсти. К любой инопланетной твари умел найти подход и войти в доверие. А вот с людьми отношения как-то не складывались. Сорок лет, а нет ни семьи, ни любимой девушки. Конечно, он постоянно мотался по галактике, нигде не задерживаясь надолго, но с другой стороны, похоже, Ёсио сам не слишком хотел с кем-то сближаться, и вместо голограмм близких людей комнату биолога украшали изображения забавных зверьков с разных планет.
  Теперь эти снимки лежали в небольшом контейнере вместе с другими личными вещами биолога. Их было немного: плеер с любимыми записями, шахматный комплект с крохотными пластмассовыми фигурками, дымчато-серебристый кристалл с Угарды, внутри которого навеки застыло большеглазое крылатое насекомое...
  Здесь, на Фливии, биолог держался особняком, но относился ко всем ровно и с уважением, так что неприязни к нему никто не испытывал, правда, и сойтись с ним никто, кроме Лидии, не пытался. Ей нравился Ёсио, нравилось слушать, как он увлекательно и вдохновенно рассказывает о диковинных обитателях других миров. У Лидии всегда получалось его разговорить... пока не случилась эта история с паутинником.
  
  Паутинники были рослыми зверюгами, страшными и неприятными на вид. Они напоминали огромных кенгуру, потому что стояли на сильных задних ногах, опираясь на мощный хвост. Но на этом сходство с симпатичными земными сумчатыми заканчивалось. Туловище паутинника покрывали круглые наросты, из которых пучками торчали длинные жёсткие щетинки. Сверху на щетинках висели тонкие полупрозрачные нити. Они тянулись от одного пучка к другому и плотно окутывали зверя, образуя замысловатые переплетения, похожие на паутину. Из этого белёсого облака торчали мокро блестящее, вытянутое рыло и маленькие передние лапки, жутковато напоминавшие человеческие руки.
  Паутинники всегда держались подальше от людей, но в тот день один из них вдруг вышел из леса и направился прямиком к куполу. Зверь двигался медленно, но, несмотря на солидный вес, легко и бесшумно. Вытянутый стрелой хвост равномерно покачивался из стороны в сторону, задние ноги мягко ступали по земле, паутинное облако подрагивало, искрясь и поблескивая на солнце.
  Геологи Имре и Дана неторопливо шли к станции, о чём-то беседуя. Беседа быстро переросла в бурный спор, Дана забежала вперед Имре и развернулась к нему лицом, оживлённо жестикулируя и яростно доказывая свою точку зрения, да так и застыла с нелепо расставленными руками и выпученными глазами, позабыв, о чём говорила. Имре резко обернулся, рука его скользнула к правому бедру, нащупывая кобуру. Паутинник был уже метрах в десяти и продолжал двигаться вперёд, вытянув длинное рыло к людям. Внезапно он поднял передние лапы вверх, приоткрыл пасть и издал громкий протяжный свист. Внешний люк станции открылся, и оттуда с криком "Не трога-а-ать!!!" выскочил Ёсио. Но было поздно: зверь, с дымящейся дырой в шее, рухнул на землю.
  Ёсио подбежал к мёртвому зверю и опустился рядом с ним на колени. Ветер колыхал белёсое облако, неожиданно легко отрывая паутину от щетинок. Клоки спутанных нитей подхватывались воздушным потоком и уносились прочь. Имре и Дана подошли к биологу.
  - Зачем? - спросил Ёсио, не поднимая головы.
  - Он хотел напасть на нас, - ответил Имре, убирая пистолет в кобуру.
  - Ой! Смотри, он жив? - воскликнула Дана.
  Туша зверя шевелилась. Вся паутина уже разлетелась, открыв серую, сплошь в крупных бородавках, шкуру существа. Кожа на его боках вспучивалась и опадала, так что сперва и правда казалось, что животное дышит, пока не стали лопаться бородавки, и из них не полезли наружу розовые прозрачные змейки. Их маленькие круглые головки были увенчаны пучками щетинок, тех самых, что раньше торчали из кожи зверя, поддерживая паутинное облако.
  - Чёрт, что это ещё за гадость? - Дана попятилась. - Паразиты?
  Змейки выбирались на поверхность и медленно спускались по шкуре паутинника, оставляя блестящий след.
  - Симбионты, - сказал Ёсио, осторожно подхватив одну из змеек. - Мутуалистический симбиоз... Эти существа и паутинник не способны жить друг без друга.
  Имре пожал плечами и зашагал к станции. Дана ещё немного постояла, с отвращением разглядывая распростёртую на земле тушу, потом развернулась и тоже направилась к куполу. На станции она столкнулась с Лидией и рассказала о случившемся. Та быстро надела защитный костюм и выбежала наружу. Биолог всё ещё сидел возле убитого зверя. Несколько змеек уже спустились на землю и со скоростью миллиметра три в секунду пытались уползти прочь, остальные неподвижно застыли на шкуре паутинника.
  - Ёсио, - позвала Лидия.
  Биолог не откликнулся. Он сидел неподвижно, как изваяние. Лидия опустилась рядом с ним на корточки и взяла за плечо. Ёсио не обратил на это никакого внимания, оставаясь в той же каменной позе.
  - Ёс! - Лидия развернула его лицом к себе и ахнула. Глаза Ёсио были закрыты, и через прозрачное забрало шлема биолога она увидела, что его голову охватывает повязка из ткани, и внутри неё что-то шевелится. Ёсио открыл глаза, и шевеление тут же прекратилось.
  - Ты что, Лида? - Его взгляд был глубоким и внимательным. Ёсио всегда так смотрел.
  - Я... - женщина растерянно умолкла, глядя на повязку. Просто полоса из свернутой ткани. Совершенно обычной ткани. Может, ей показалось? - Ты так неподвижно сидел...
  - Я задумался, - Ёсио извлёк из притороченной к поясу сумки пачку пластиковых пакетов и стал аккуратно укладывать в них мёртвых змеек.
  - Помочь?
  - Не надо, я сам.
  - Ну, как хочешь. - Лидия поднялась. - Не буду тебе мешать.
  
  Вечером в столовой она подошла к столику Ёсио.
  - Можно?
  Биолог безразлично пожал плечами. Лидия уселась напротив него и сразу же принялась за "тушёный картофель с грибами". Блюдо выглядело как невразумительная жёлто-коричневая каша, но Лидия не привыкла привередничать. Съедобно, и ладно. Синтезатор пищи делает, что умеет. Ёсио, видно, думал так же, и некоторое время оба сосредоточенно жевали, уставившись каждый в свою тарелку.
  - Слушай, Ёсио, - покончив с "картошкой", сказала Лидия, - а тот паутинник... он что, особенный? Почему он пришёл?
  Биолог хмыкнул и взялся за какао. За столиком повисло молчание.
  - Послушай, Ёс, я тебя понимаю. Мне тоже жаль зверя...
  - Ничего тебе не жаль! А остальным тем более... Человеку вообще плевать на всех, кроме себя.
  - Ты так говоришь, будто сам - не человек, - усмехнулась Лидия, неприятно задетая его словами.
  Ёсио ничего не ответил. Допив какао, он поставил пустую чашку на стол и вдруг сказал:
  - Он шёл ко мне.
  - Паутинник?
  Ёсио кивнул и встал, собираясь уйти.
  - Подожди, Ёс, я не понимаю! Как это - к тебе? Зачем?
  - Извини, Лида, но я не могу сейчас объяснять. В другой раз.
  Но другого раза не получилось. На следующее утро Ёсио пропал. Его не было на станции, и установить с ним связь не удавалось.
  Неделю его искали, пока во время очередного прочёсывания ближнего леса один из техников вдруг не провалился под землю. Яма оказалась глубокой - техник вывихнул плечо и сильно повредил ногу. Сверху яму скрывали от глаз плети стелющегося по земле растения. На дне обнаружили защитный костюм Ёсио. Техника подняли, костюм биолога тоже извлекли и тщательно осмотрели: был повреждён только встроенный коммуникатор, вот почему Ёсио не мог выйти на связь, а в остальном с костюмом всё оказалось в порядке - застёжки не сломаны, но разомкнуты, на ткани нет никаких разрывов, дыхательный аппарат исправен. Создавалось впечатление, что биолог снял костюм, бросил в яму и ушёл в неизвестном направлении. Понимая, что это полнейший нонсенс, поисковая группа обследовала буквально каждый сантиметр леса в пределах километра от ямы, но самого Ёсио так и не нашла. Скрупулёзное изучение костюма в лаборатории тоже не дало никаких результатов.
  Ясно было одно: вне станции и без защитного костюма Ёсио не мог выжить в ядовитой атмосфере Фливии. Аммиак, сероводород и другие едкие соединения содержались в ней в смертельных для человека дозах. И если биолог, решив покончить жизнь самоубийством, снял защитный костюм, то не сделал бы и пяти шагов, кашляя и корчась в мучительных предсмертных спазмах от удушья и агрессивного действия газов, разъедающих слизистую оболочку дыхательных путей. Лидия как химик отлично это понимала. Да и остальные не сомневались, что Ёсио погиб, а с его телом, по всей видимости, расправились дикие звери. Конечно, странно, что не осталось совсем никаких следов, но кто знает, на что способны местные обитатели леса.
  Примерно так и написал в рапорте начальству прилетевший с Земли инспектор. Тело искать перестали, дело закрыли, инспектор удалился восвояси.
  До станции Лидию провожал Виктор, коллега Ёсио, микробиолог. Правило не ходить вне купола в одиночку существовало всегда, но на Фливии никто особо ему не следовал. Планета казалась тихим, мирным уголком. Здесь не было ни стихийных бедствий, ни резких перепадов температуры, ни разъярённых хищников. Фливийские микробы и вирусы никакой опасности для человека не представляли, что позволяло свободно изучать любые образцы флоры и фауны. Единственное неудобство - ядовитый воздух, но, поскольку сила тяжести и атмосферное давление на Фливии примерно равнялись земным, надобности в громоздком скафандре не было, и, надев лёгкий защитный костюм, люди чувствовали себя вполне комфортно. Спокойно работали, и никто никогда не пытался на них напасть.
  Лидия остановилась и посмотрела направо, туда, где заканчивалась открытая равнина и начинался лес. Что же случилось с тобой, Ёсио? Она тяжело вздохнула, и вдруг заметила, как от одного дерева к другому быстро пронеслась тень. Паутинник? Да вроде не похоже. Эти звери так быстро не перемещаются, как, впрочем, и все остальные обитатели Фливии. Ещё одна причина, по которой никто из исследователей не боялся нападения здешних животных: они были на редкость медлительны.
  - Лида, ну где ты там? - оглянулся Виктор.
  Но его спутница не ответила. Ей показалось, что возле одного из стволов вновь мелькнул краешек той самой тени. Словно некое существо высунулось на секунду из-за дерева и снова скрылось.
   - Что ты там высматриваешь? - Виктор проследил за её взглядом.
  - Какое-то животное мелькнуло. Тёмное и такое быстрое, просто удивительно! - ответила Лидия.
  С минуту они молча стояли, изучая деревья, но так и не заметили ничего необычного.
  
  Лидия на цыпочках ступала по тёмному пустому коридору, поглядывая на светящийся в дальнем конце пульт дежурного. Не хотелось, чтобы её заметили возле комнаты Ёсио. Комнату уже осматривали много раз, но так и не нашли ничего, что могло бы прояснить причины странного исчезновения биолога. И Лидия вряд ли смогла бы ответить, для чего пришла сюда...
  Просто спать по ночам стало трудно...
  Только теперь, когда Ёсио пропал, Лидия осознала, как он был ей дорог. Отчего она так и не решилась хотя бы намекнуть ему на свои чувства? Почему так легко отступила тогда в столовой, не настояла на разговоре? Почему в то злополучное утро её не было рядом с ним?
  Не было... не разобралась... не помогла... не догадалась... - эти "не" сводили её с ума, и мучило жгучее желание действовать, чтобы хоть ненадолго прогнать мысли о собственном бессилии что-то изменить, вернуть, исправить!
   Тихонько приоткрыв дверь, Лидия скользнула внутрь. В тёмной глубине комнаты что-то мерцало бледно-голубым светом. Это оказался небольшой кусок голубого корня в одном из прозрачных контейнеров на полке возле кровати. Здесь биолог хранил различные материалы растительного и животного происхождения: клок спутанных нитей с тела паутинника, панцири каких-то мелких существ, розовые иглы местного кустарника, сухие семена и соцветия. Лидия взяла светящийся контейнер. Пару раз при ней Ёсио натирал голубым корнем виски, уверяя, что это лучшее средство от головной боли и бессонницы. Лидия решила забрать корень себе. В память о Ёсио.
  Когда она вернулась в свою комнату, часы показывали 2:30, а сна не было ни в одном глазу. "Чёрт, придется тащиться в медотсек за снотворным, иначе завтра я встану варёной курицей... - тут взгляд Лидии упал на корень, - хотя..." Она извлекла обрезанный с двух сторон голубоватый цилиндр. Кружки среза покрывала сухая глянцевая плёнка. Лидия поддела её ногтем и осторожно сняла. На срезе выступили капельки голубого непрозрачного сока. Поколебавшись с минуту, Лидия натёрла виски "лучшим средством от головной боли и бессонницы" и легла на кровать.
  Ей приснился до ужаса странный сон. Будто она - Ёсио и собирает блестящих светло-сиреневых фливийских жучков. Ловит их возле кривого дерева неподалеку от края леса и складывает внутрь свёрнутой из ткани повязки. Потом возвращается на станцию в комнату Ёсио, надевает повязку на голову, закрывает глаза и видит, как она собирает жучков возле того же дерева, после чего всё повторяется сначала.
  
  Утром Лидия проснулась с чувством, что всю ночь вращалась на какой-то безумной карусели, вновь и вновь пролетая мимо одного и того же места, куда очень нужно попасть, но никак невозможно остановиться.
  "Надо пойти в лес! - решила она. - Доложу координатору, что мне необходимо взять оттуда пробу грунта, он выделит кого-нибудь из ребят и... - и тут Лидия подумала: - А вдруг окажется, что место существует в действительности?" Если с ней будет провожатый, то придётся просто тупо посмотреть и уйти. Иначе можно прослыть чокнутой. Нет, лучше прийти одной, тогда можно попробовать как-то разгадать ночную "карусель". Ну, например, взять да и проделать наяву всё, что ей снилось, и поглядеть, что из этого выйдет.
  Улучив момент, Лидия незаметно выскользнула на улицу, короткими перебежками добралась до леса и нырнула в тень раскидистых деревьев.
  Фливийский лес не был густым. Серые, блестящие и ребристые, словно сделанные из гофрированной стали, стволы росли на почтительном расстоянии друг от друга, и ветви свободно простирались во все стороны, едва касаясь крон соседних деревьев. Вместо листьев их плотно покрывал длинный фиолетовый ворс, но если внимательно приглядеться, то становилось ясно, что ворс этот принадлежит не дереву, а розовато-серым лианам. Их тонкие плети опутывали всю крону, плотно обвивая каждую, даже самую малюсенькую, веточку.
  Лидия осторожно ступала по бугрившейся корнями земле. Почвопокровные растения различных видов толстым ковром застилали всё свободное пространство. Встречались и удивительные шарообразные кустики. Их длинные, усеянные розовыми иглами побеги плавными дугами спускались вниз, зарываясь концами в землю, а у основания каждой иглы сидело по одному мелкому ярко-красному существу.
  Вскоре Лидия заметила большую сломанную ветку, облепленную синеватыми комками фливийских грибов, и вспомнила, что во сне видела точно такую же. Она направилась в ту сторону и спустя полминуты наткнулась на кривое дерево. То самое. Никаких сомнений. В метре от земли ствол изгибается вправо, параллельно земле, а потом снова растёт вверх. Такую характерную ступеньку ни с чем не спутаешь. "Карусель остановилась", - подумала Лидия, одну за другой находя детали, полностью совпадающие с виденными во сне. Стараясь не поддаться странному чувству, что она вот-вот выпадет из времени и пространства, Лидия быстро достала из сумки заранее приготовленную повязку. И тут вдруг из-за дерева раздался громкий хруст. Лидия замерла. Вспомнилась мелькнувшая вчера вечером тень, и вдоль позвоночника пробежал неприятный холодок. Она напряжённо прислушалась. Лес жил своей обычной, неторопливой жизнью. Что-то всё время шуршало и поскрипывало, вверху мягко хлопали чьи-то крылья. Хруст больше не повторялся.
  Лидия опустилась на корточки и принялась быстро собирать жучков с сиреневыми спинками. Они были видны повсюду и ползали крайне медленно.
  Вернувшись в свою комнату, Лидия вынула из сумки повязку. Жучки сидели там совершенно неподвижно. "Только бы они не задохнулись в кислородной атмосфере станции!" - обеспокоилась Лидия, надевая повязку на голову и закрывая глаза.
  Сначала ничего не происходило, но спустя полминуты насекомые вдруг зашевелились, и в тот же миг она перенеслась в лес, в то место, откуда недавно вернулась. Но теперь Лидия увидела идущего по лесу Виктора и услышала, как ожил его коммуникатор: "Внимание! Говорит координатор. Всем, кто участвует в поисках, собраться в юго-восточном углу квадрата Е4. Найден защитный костюм Ёсио Огата. Повторяю, всем срочно пройти в квадрат Е4, юго-восточный угол. Как поняли меня, приём!" - "Десятый. Вас понял", - ответил Виктор. Сверившись с картой, он быстрым шагом направился вглубь леса и вскоре пропал из виду.
  Несколько минут Лидия продолжала созерцать лес, но ничего интересного больше не происходило. Стянув с головы повязку, она встала и принялась мерить шагами комнату. "Что же это такое? - взволнованно думала Лидия, - я что, видела поиски Ёсио? Надо же... Вот так жучки! Но почему именно Виктор? Потому что он шёл там, где я их сегодня собирала? Разве они показывают то место, где живут?"
  
  Виктора Лидия нашла в лаборатории.
  - Привет! - улыбнулся он, оторвавшись от микроскопа. - Проходи, присаживайся, - микробиолог вскочил и пододвинул ей стул. - Ну как ты?
  - Да ничего, нормально...
  - Хочешь кофе? - Виктор метнулся к двери в смежную комнату.
  - Нет-нет, Вить, не надо, спасибо. Я к тебе ненадолго и по делу.
  - А-а... понятно, - микробиолог не спеша вернулся на своё место. - Ну, тогда я внимательно тебя слушаю.
  - Вот, - Лидия достала из кармана пластиковый пакет. - Что ты можешь сказать об этих насекомых?
  Виктор взял пакет и стал рассматривать его содержимое.
  - Понимаю, - сказала Лидия, - ты - микробиолог, а не энтомолог, но...
  - К энтомологии это создание не имеет отношения, - перебил её Виктор.
  - Почему? - удивилась Лидия.
  - Да потому что это не насекомое.
  Виктор извлёк жучка, поместил его под микроскоп и отрегулировал увеличение:
  - Вот, посмотри сама.
  Лидия склонилась к окуляру.
  - Ой! - воскликнула она, и, подняв голову, уставилась на Виктора.
  - Да, - сказал он. - Это не жук, хотя для неспециалиста выглядит довольно похоже. Но на самом деле это - колония бактерий, поселившаяся на чешуйке.
  - Блестящая сиреневая спинка!
  - Угу. Это чешуйка небольшого существа вроде ящерицы. Их тут полно. Прячутся под корнями и, видимо, частенько линяют.
  - Да-а... - протянула Лидия и снова склонилась к микроскопу. - Слушай, Вить, а почему эти бактерии не погибают в нашем воздухе?
  - О, бактерии - вообще удивительные существа! Их живучесть поразительна! Они есть везде - в горячих гейзерах, в вечной мерзлоте, в океанах на глубине десяти километров, даже в открытом космосе! Они способны выдержать двухнедельное пребывание в глубоком вакууме, так что перемена атмосферы - это для них ерунда, мелочи жизни.
  - А на нас они могут повлиять?
  - Ну, если их не глотать, то думаю, они не опасны.
  - А... - Лидия замялась, подбирая слова, - вот... если они находятся не внутри, а просто поблизости от человека, то могут вызвать какой-нибудь необычный эффект?
  Виктор посмотрел на нее с интересом:
  - Что ты имеешь в виду?
  - Да так... - смутилась Лидия, - ничего.
  - А по-моему, ты чего-то не договариваешь. Где ты взяла этого "жучка"? И с чего вдруг он так тебя заинтересовал?
  - Ну, просто... случайно получилось. Вить, давай потом поговорим, а то я тороплюсь. Спасибо за информацию.
  - Пожалуйста! Всегда к твоим услугам.
  Лидия кивнула и направилась к двери.
  - Лида! - окликнул её микробиолог. - А это тебе больше не нужно? - он показал ей пинцет с зажатым в нём "жучком".
  - Ох, забыла. - Лидия вернулась назад.
  Микробиолог аккуратно упаковал "жучка" и, отдавая пакет, неожиданно взял девушку за руку.
  - Если тебе ещё что-то понадобится, - сказал он, глядя ей прямо в глаза, - приходи. Я всё для тебя сделаю.
  Весь оставшийся день, до самого позднего вечера, Лидия напряжённо трудилась. Она полдня пробегала по своим личным делам, и теперь пришлось в темпе выполнять всё необходимое на сегодня. И только ближе к ночи, когда она пришла в свою комнату, прежние мысли вернулись, и Лидия долго размышляла, что же ей делать дальше.
  Если допустить, что эти колонии бактерий способны показывать то, что случилось там, где они живут, то план действий становится очевидным: надо взять "жучков" из ямы, где нашли костюм Ёсио. Тогда, возможно, удастся узнать, что же там произошло. Почему бы и нет? Раз бактерии показали Виктора, значит, есть шанс увидеть и Ёсио! Хотя она так и не выяснила, действительно ли Виктор был в том самом месте... Не успела, потому что он смутил её своими вопросами. Вспомнив, как он взял её за руку, Лидия покраснела. Его обещание сделать для неё всё звучало как признание, а взгляд... Взгляд был красноречивее любых слов.
  А может, стоит всё ему рассказать, вдруг подумала Лидия и эта мысль ей понравилась. А что, Виктор - умный и сильный мужчина, к тому же сам просится в помощники. И по лесу идти будет безопасней, и прятаться, чтобы никто не заметил, как она нарушает правила, шатаясь вне купола в одиночку, не придётся. Кроме того, сообщив координатору о походе, они с Виктором получат оружие.
  
  - Ну? И что ты видел? - нетерпеливо спросила Лидия, когда Виктор открыл глаза и снял повязку.
  - Тебя.
  - Меня?!
  - Ну да. Сначала ты просто стояла, а потом села на корточки и стала собирать колонии.
  - Ах, вот как! Значит, ты видел совершенно другое, интересно... - волнуясь, Лидия принялась расхаживать по комнате.
  - Это не совсем так, - сказал Виктор, следуя за ней взглядом. - В наших видениях есть то, что их объединяет. Место действия, - он смолк, задумчиво уставившись на повязку.
  Лидия подошла к нему, присела рядом и довольно долго ждала, не решаясь прервать его размышления, потом не выдержала и спросила:
  - Вить, у тебя есть какие-нибудь идеи?
  Он оторвался от созерцания повязки и посмотрел на Лидию:
  - Возможно, эти бактерии как-то влияют на наше биополе... помогают открыть новые способности... Нечто вроде ясновидения, - Виктор усмехнулся.
  - Хм, - Лидия склонила голову набок, раздумывая над его словами, - любопытная гипотеза. Жаль только, что мы не понимаем механизма контакта с бактериями и не умеем управлять процессом. А то можно было бы научиться видеть именно то, что тебе нужно.
  - А что, отличная мысль - выдрессировать "жучков", чтобы они показывали то, что ты хочешь... Слушай! Тогда можно было бы запускать такие видения! Похлестче, чем в "Легенде об амазонках". - Микробиолог расхохотался.
  "Легенда об амазонках" была известной компьютерной игрой с полным погружением в изобилие виртуальных эротических сцен.
  - Витя! - Лидия шутливо стукнула его по плечу и тоже рассмеялась, - и о чём только ты думаешь?!
  - О том, как применить теорию на практике, - пробормотал сквозь смех микробиолог.
  - Ладно, не будем пока так далеко заглядывать, поговорим лучше насчёт завтра, - сказала Лидия. - Ты пойдёшь со мной?
  - С тобой? С тобой я готов идти куда угодно и в любое время.
  - Хорошо. Встретимся в девять у координатора.
  Виктор кивнул.
  - Ну, тогда до завтра? - Лидия встала.
  - А может... - Виктор взял её за руки.
  Она осторожно высвободила их, едва заметно покачав головой.
  - Ладно, я понял. - Микробиолог поднялся и направился к двери.
  
  - Вить, ты помнишь, как к станции подошёл паутинник? - спросила Лидия, когда они уже шагали по лесу, направляясь к яме, где нашли костюм Ёсио.
  - Ну да, его тогда застрелили, а что?
  - Ёсио сказал, что паутинник шёл к нему. Когда Ёсио выскочил, пытаясь спасти зверя, на голове его была повязка. Зачем, как ты думаешь?
  - Трудно сказать, - Виктор пожал плечами, - может, Ёсио, используя колонии бактерий, сумел вступить с паутинником в контакт? Не знаю...
  - Но почему именно паутинник? Что в этих зверях такого интересного?
  - Да с точки зрения особенностей Фливийской природы, ничего. Паутинник - такое же сообщество организмов, как и все животные и растения на этой планете. Фливия - это просто царство симбиоза, и паутинник - не исключение. Так называемую паутину вырабатывают микросоздания, поселившиеся на щетинках других, похожих на змеек, существ, тех самых, которые живут в теле паутинника.
  - Ага, я их видела, - кивнула Лидия, - розовые такие, почти прозрачные.
  - Да. Так вот, - продолжил Виктор, - "паутина", сотканная простейшими, подобно листьям земных деревьев, улавливает солнечные лучи, а змейки их перерабатывают, вскармливая простейших и подпитывая паутинника, который, со своей стороны, носит их и защищает.
  - То есть паутинник - это союз трёх разных видов?
  - Угу. На Фливии полно таких содружеств из трёх, пяти и даже семи видов организмов...
  Виктор остановился, внимательно изучая карту.
  - Кажется, пришли. Яма должна быть где-то тут, возле этого дерева. Наверное, снова заросла плющом. - Виктор наклонился, подцепил бордовые плети и стал тянуть их вверх, осторожно продвигаясь к дереву.
  Вскоре обнажился край ямы. Они быстро освободили её от растений.
  - Думаю, лучше всего собрать "жучков" на самом дне, - сказал микробиолог, отцепляя от пояса верёвочную лестницу. - Я спущусь и наловлю их, а ты оставайся наверху.
  - Хорошо, - согласилась Лидия.
  Виктор размотал лестницу и закрепил её у края ямы. Лидия, наблюдая за его действиями, вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она осмотрелась вокруг. Все было тихо и спокойно, но ощущение, что за ней кто-то внимательно наблюдает, не проходило.
  - Вить! - позвала Лидия.
  - М-м-м? - отозвался микробиолог.
  - Ты ничего не чувствуешь?
  - Вроде нет, - чуть помедлив, ответил он. - А что?
  - Да не знаю...
  Виктор опустил лестницу в яму.
  - Я быстро. В случае чего... - он показал на пистолет, прикреплённый к поясу Лидии.
  Она молча кивнула.
  - О, Лида! - спустя некоторое время раздалось из ямы. - Я тут, кажется, нашёл кое-что интересное!
  - Что?
  - А вот посмотри! - Виктор поднял со дна что-то, похожее на тряпку. - По-моему, это рубашка! - Он расправил ткань так, чтобы сверху было хорошо видно.
  Лидия склонилась над ямой, разглядывая его находку, и вдруг почувствовала, как что-то стукнуло её по правому бедру. Взвизгнув, она отпрыгнула в сторону и скрылась из поля зрения Виктора.
  - Лида! Что случилось? - крикнул он, но его слова заглушил вопль девушки.
  Виктор рванулся по лестнице наверх. Поднявшись почти до конца, он выхватил оружие и высунулся из ямы, выставив перед собой пистолет.
  Лидия сидела на земле, сжавшись в комок, а рядом с ней стояло существо, отдаленно напоминавшее человека. Тело его было фиолетового оттенка с металлическим отливом, голову, шею и плечи покрывал толстый рыхлый слой тёмно-красного цвета. Свободным от этой бордовой массы оставалось только лицо с круглыми чёрными глазами. Нос и рот представляли собой единую, вытянутую вперёд конструкцию с рядом замысловатых складок. Фиолетовая рука сжимала пистолет Лидии. Дуло смотрело Виктору в лоб.
  - Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал, - глухо произнесло существо, - но боюсь, ты, Виктор, выстрелишь, стоит мне только опустить оружие. Поэтому я вынужден держать тебя под прицелом. Вылезай, и мы спокойно поговорим. Лидию я не трогал, только пистолет выхватил.
  - Кто ты такой? - спросил Виктор, не опуская оружия.
  - Кто я? - существо хмыкнуло, пристально глядя на микробиолога. - Витя, ты меня удивляешь! По-моему, уже давно пора догадаться.
  - Ёс... Ёсио? - срывающимся голосом произнесла Лидия. - Господи, как же... - она сглотнула, - почему ты...
  - Стал таким?
  - Да.
  - Это весьма интересная история, но мне не хочется её рассказывать, пока мы с Виктором держим друг друга на мушке. Послушай, Вить, ты помнишь, как я насмешил тебя, заявив, что своим поведением вирусы сильно напоминают мне бандитов-рейдеров?
  - Ладно, Ёсио, я вылезаю, - засовывая пистолет в кобуру, сказал Виктор.
  Ёсио положил на землю пистолет Лидии и сел рядом с ней. Она опустила глаза, избегая смотреть на нечто, бывшее когда-то дорогим ей человеком. Виктор вылез наверх и сел напротив них.
  - Так вот насчет рейдеров. Помнишь, что ты ответил мне?
  - Ну... - микробиолог озадаченно смотрел на Ёсио. - Я сказал, что, как правило, вирусы так и действуют, но встречаются исключения. Например...
  - Нет, - перебил его Ёсио. - Ты ответил: "Только не здесь на Фливии", - и он умолк, сверля Виктора взглядом круглых нечеловеческих глаз, чёрных и блестящих, как вода в лунную ночь.
  Виктор сдвинул брови, глядя на ритмично подрагивавшие складки, заменявшие Ёсио нос, и в глазах микробиолога мелькнула тень понимания. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но Ёсио поднял руку, призывая его к молчанию, и быстро заговорил:
  - Я ушёл в лес на рассвете, один, никому ничего не сказав, а коммуникатор, после того, как я провалился, не работал. Меня, конечно, искали, не сомневаюсь. Вероятно, и мимо моей ямы проходили, но ведь её под плющом не видно. Положение моё было - хуже некуда. При падении я вывихнул стопу. Вывих удалось вправить, но щиколотка распухла и ужасно болела. Стоя на одной ноге, я пытался руками выдолбить ступеньки наверх, но ничего не получалось. Яма была слишком широкой и глубокой, стенки - отвесными, а грунт - жутко твёрдым.
  Тогда я решил прекратить дерготню и спокойно обдумать ситуацию. Уселся на дне и закрыл глаза, стараясь расслабиться. И в тот же миг увидел самого себя как бы со стороны, а затем, быстро сменяя друг друга, поплыли странные образы. И тут я сообразил, что у меня на голове повязка с "жучками". Я надел её ещё на станции, перед тем, как отправиться в лес, а когда провалился в яму, начисто забыл об этом. И только теперь вспомнил о цели своего похода и понял, что цели этой достиг. Образы, возникавшие в моей голове, были яркими и пугающими, и я понял их смысл. Мне предлагалась помощь... Я открыл глаза и ещё долго сидел, не решаясь поверить в то, что другого выхода у меня нет.
  Ёсио замолчал, глядя на Лидию. Она отвернулась. В глазах её стояли слёзы.
  - Вирусы? - тихо спросил Виктор.
  Ёсио кивнул и продолжил:
  - Я снял костюм. И сразу повалился на бок, кашляя и задыхаясь... ну, вы сами знаете, какой здесь воздух. Кожу словно подпалили, глаза вылезали из орбит, в голове помутилось. Метаморфоза проходила стремительно, и всё тело било, как в агонии. Из носа и рта шла кровавая пена - изменение органов дыхания было адски болезненным... Не надевайте повязку с "жучками" со дна ямы. Я тебя прошу, Виктор! Ты-то ладно, но Лидия! Она не должна этого видеть. Никогда.
  - Даю слово, - сказал Виктор.
  - Спасибо, - поблагодарил Ёсио и стал рассказывать дальше: - Не знаю, сколько времени я мучился, прежде чем конвульсии кончились, и я с наслаждением вдохнул чистый и свежий воздух леса. Это было просто поразительно! Я лежал на дне ямы обессиленный, но живой! Я изменился до неузнаваемости, но зато свободно дышал, и у меня ничего не болело. Концевые фаланги пальцев стали острыми и твёрдыми как сталь; вонзая их в землю, я без труда вылез наверх. Я чувствовал себя совершенно здоровым. Вирусы попали в каждую клетку моего тела, задав ей новую генетическую программу. Они полностью перестроили мой организм, приспособив к новым условиям жизни.
  - Разве такое возможно? - Лидия посмотрела на Виктора.
  - Видишь ли, обычно вирусы - это простые паразиты на генетическом уровне, - объяснил микробиолог. - Они впрыскивают в клетку свои гены, заставляя её работать по новой программе и плодить вирусы до тех пор, пока клетка не погибнет. Но здесь, на Фливии, нет ни одного паразита - все живые существа приносят друг другу только пользу. В том числе и вирусы. Они не убивают клетки, а встраиваются в них, помогая лучше приспособиться к жизни.
  - Да-да, царство симбиоза, - откликнулся Ёсио, - кажется, так ты сказал Лиде?
  - Ты следил за нами? - спросила Лидия.
  - Конечно. Прибежал раньше и бросил на дно рубашку, чтобы отвлечь внимание. Иначе вы бы точно меня пристрелили! А рубашка всё равно мне больше не нужна, только мешалась. - Он показал на бордовую массу, покрывавшую плечи и голову: - Знаете, что это?
  - Похоже на мощную колонию микроорганизмов, - ответил Виктор.
  - Так и есть. Это бактерии. Они питают меня, перерабатывая аммиак и сероводород из воздуха.
  - Господи, какой ужас! - не выдержала Лидия. - Боже, это просто невыносимо! Ёсио, ну почему ты не смотрел под ноги? Откуда вообще взялась эта проклятая яма?!
  - Природа Фливии способна на многое, - спокойно произнес Ёсио. - Думаю, яма появилась недавно. И провалился я в неё не случайно.
  - Что ты имеешь в виду? - нахмурился Виктор.
  - Изучая здешних животных, я пришел к выводу, что вся природа Фливии - это единый живой организм, многоликий, но целостный. Но как вступить с ним в общение? Я начал с "жучков", а после... Помните паутинника, который подошёл к куполу?
  Лидия и Виктор кивнули.
  - Так вот. Паутинники интересны тем, что это самые крупные существа на планете, у них самый большой мозг и они - весьма сообразительные животные. Потому я и решил, что через них легче всего вступить с Фливией в диалог. Упорно настраивая "жучков" на связь с паутинниками, я думал, что контакт будет мысленным! А когда понял, что один из зверей физически явился к станции, было уже поздно. Его застрелили.
  После ухода геологов я попытался вновь настроиться на паутинников и попросить у них прощения за свою глупость. Но ничего не получилось. "Жучки" не поддавались настройке и без конца показывали одно и то же: убийство паутинника.
  Всю ночь я переживал. Корил себя за то, что всё испортил, а с рассветом надел повязку и отправился в лес в надежде, что, может быть, там мне удастся снова наладить связь с Фливией. Я то и дело садился на землю и закрывал глаза. Видения каждый раз оказывались смазанными и непонятными, но в то же время неизменно возникало чувство, что где-то в лесу есть место, где общение снова станет возможным, и я должен его разыскать. Углубляясь всё дальше в лесной массив, я думал, что сам выбираю дорогу, но теперь-то понимаю: это не так. Я шёл по наитию, внушённому мне Фливией. И это наитие привело меня сюда.
  - Ты хочешь сказать, что это фливийский лес устроил тебе ловушку?! - изумился Виктор. - Извини, Ёсио, но, по-моему, это уж ни в какие ворота не лезет! Ты ещё скажи, что яма - месть за мёртвого паутинника!
  - Я бы не назвал это местью. Фливия просто сделала свой ход. Люди повели себя агрессивно, и это привело к ответным действиям.
  - Око за око, так? - усмехнулся Виктор. - Ну и где же твоя логика, Ёсио? Если Фливия хотела тебя погубить, то зачем спасла?
  - Она сделала это с дальним прицелом. Решила, что я ей ещё пригожусь.
  - То есть, по-твоему, Фливия обладает разумом? - Виктор покачал головой.
  - Безусловно. Только разум этот настолько отличается от человеческого, что не может общаться с людьми напрямую. Вот почему я нужен Фливии.
  - Ей нужен посредник! - воскликнула Лидия.
  - Да, промежуточное звено, которое поможет ей вступить в диалог с людьми.
  - Ну и на кой чёрт ей вступать в этот самый диалог? - раздражённо спросил Виктор.
  - Она поняла, чего от нас можно ждать, - ответил Ёсио. - Ты и сам прекрасно знаешь, что тут будет после того, как исследовательская станция проведёт все необходимые работы и начнётся полномасштабное освоение планеты.
  - На Фливии найдено огромное количество полезных ископаемых, а главное, обнаружен рений, - подхватила Лидия. - Здесь всё перевернут вверх дном.
  - Вот именно, - сказал Ёсио. - И, если ничего не предпринимать, уникальная природа Фливии будет разрушена.
  - И что же ты, вернее, вы вместе с Фливией, собираетесь делать? - осведомился Виктор.
  - Договариваться с людьми.
  - Как?
  - Пока у меня нет конкретного плана. Я только начал учиться понимать Фливию. Но я придумаю, что делать. И очень скоро. Ведь теперь я - часть природы этой планеты, - Ёсио окинул взглядом лес. - Здесь мой дом...
  - Да... - задумчиво произнёс Виктор, - дом... Дом для всех, кто этого захочет.
  - О чём ты? - насторожилась Лидия.
  - О том, что под куполом тоже полно фливийских вирусов. И мы все ими напичканы.
  - Но они же абсолютно безвредны! - воскликнула Лидия. - И на станции ничего ни с кем не случилось!
  - Правильно, не случилось. Ведь на станции - кислородная атмосфера, а мы к ней прекрасно приспособлены. Но стоит условиям измениться, как - хоп! - микробиолог растопырил пальцы и резко развел ладони в стороны.
  - Нет, не может быть! Неужели мы все уже... - Лидия умолкла, глядя на Ёсио.
  - А ты сними костюм и узнаешь! - усмехнулся Виктор.
  - Фливия в беде не бросает, - сказал Ёсио, и складки на его лице сдвинулись в отдалённом подобии улыбки.
  Лидия опустила глаза. Какое-то время она безмолвно сидела и смотрела в землю, потом встала. Вслед за ней поднялись и мужчины.
  Лидия повернулась к Ёсио:
  - Ты не пойдешь с нами к станции?
  - Нет, - Ёсио покачал головой. - Рано мне туда идти. Я должен подготовиться, поэтому прошу вас пока не сообщать никому о сегодняшней встрече. Я и вам не собирался открываться, но когда понял, что вы соберёте "жучков" на дне ямы и всё равно докопаетесь до истины, решил сам всё рассказать... И ещё... ещё я хотел увидеться с тобой, Лида. Я по тебе скучаю.
  - Я тоже, Ёсио, - тихо произнесла Лидия, - я тоже.
  С минуту они стояли и молча смотрели друг другу в глаза. Виктор отвернулся, глядя куда-то в сторону.
  - Прощай, Ёсио, - сказала Лидия.
  - До свидания, Лида, - ответил Ёсио.
  Потом он подошёл к микробиологу:
  - До скорого, Виктор.
  Они пожали друг другу руки, Ёсио повернулся и быстро пошёл прочь. Пару раз мелькнув среди деревьев, фиолетовая фигура исчезла из вида.
  Лидия и Виктор переглянулись и, не говоря ни слова, зашагали к станции.
  Лес провожал их взглядом тысячи глаз.
  
  
  ПЕРЕЙТИ В ИНОЕ
  
  
  Ртаки
  
  Ветер мечется в густом переплетении ветвей, треплет листья, разбивая солнечные лучи на тысячи осколков. Я лежу на земле, и горячие пятнышки скользят по моему телу, вспыхивая золотом между тёмными полосами моей шубы. Медленно вожу по ней языком, оставляя влажные дорожки, пока весь мех не становится чистым и блестящим. Тогда я встаю и бесшумно иду сквозь лес. Ступаю осторожно, прислушиваясь и принюхиваясь, и вскоре чувствую: там, на поляне за кустами, есть то, что мне нужно. Ловлю ноздрями ветер, определяя его направление, а затем делаю широкую дугу, заходя к кустам с подветренной стороны. Тихо прижимаюсь лбом к ветвям, глядя в просвет между зарослями. Вот он - крепко стоит на коротких ногах, вспарывая клыками лесную подстилку, на массивной спине топорщится бурая упругая щетина. Расстояние до него - примерно шесть длин моего тела. Я могла бы покрыть их одним прыжком, но предпочитаю не рисковать и подобраться поближе, чтобы ударить сильно и наверняка.
  Я почти растворяюсь в кустах, скользя беззвучной, смертельно опасной тенью. Шаг, другой, третий... Кабан перестаёт рыть землю, поднимает голову и замирает. Я прижимаюсь к траве, мышцы наливаются кровью, скапливая силу для броска, тело собирается в напряжённый комок. Толчок! Земля резко уходит вниз, и пружина моего тела распрямляется с убийственным ускорением. Кабан делает рывок к кустам, но поздно, слишком поздно! Я уже лечу вперёд и обрушиваюсь сверху, сбивая жертву с ног. Клыки пробивают кабанью шкуру, и мои челюсти с хрустом смыкаются на беззащитной шее...
  
  Я просыпаюсь и тут же встречаюсь с пристальным жёлто-зелёным взглядом Ртаки. Такое ощущение, что она открыла глаза одновременно со мной. На какие-то доли секунды я словно возвращаюсь обратно в сон и, кажется, могу изогнуться и с ловкостью Ртаки мягко спрыгнуть с кровати...
  Иллюзия быстро проходит, и всё, что остаётся, - чувство жара на щеках и стук крови. Он накатывает изнутри и шумит в ушах, как морской прибой.
  - Ртаки! Иди ко мне!
  Она встаёт с пола, неслышно подходит к кровати и кладет голову рядом со мной на подушку. Я закрываю глаза и зарываюсь лицом в тёплый мех. Я хочу снова очутиться в том сне, но не вижу ничего, кроме темноты. Под веками становится горячо и щекотно. Это слёзы.
  - Доброе утро, родная!
  Папа. Я отрываюсь от Ртаки, надеясь, что мои слёзы утонули в её шубе, и отец ничего не заметит. А если заметит, то сделает вид, что не видел. Он знает, как я ненавижу, когда успокаивают. Если я плачу, значит так надо, и в этот момент я вовсе не нуждаюсь в сострадании. Отец всё понимает правильно. И пусть даже он говорит со мной с преувеличенной бодростью и неестественным весельем, это всё равно лучше, чем с болью и жалостью. Спасибо ему за это. Я люблю тебя, папка.
  - И я тебя, дочка! - улыбается он.
  Оказывается, одну из мыслей я сказала вслух.
  Отец подходит ко мне, и Ртаки быстро и бесшумно отступает в сторону, пропуская его к кровати. Он целует меня в щёку, я чувствую запах его любимого табака и одеколона.
  - Принести тебе завтрак?
  - Нет, пока не хочу. Пересади меня в коляску.
  Папа берёт меня на руки, и я вдруг вижу, что ему тяжело. Он сильно сдал за последние годы, постарел... Непросто пережить, что твоя дочь - навсегда калека.
  Я стала беспомощной четыре года назад, когда мне едва исполнилось девятнадцать лет. В то время я встречалась с парнем, у которого был японский мотоцикл. Мы любили дороги, скорость и адреналин... Бешеную пляску огней на ночной трассе и холодную, сумасшедшую силу встречного ветра...
  Банальная история с довольно предсказуемым финалом. Для меня всё закончилось на больничной койке. А для моего парня... всё просто закончилось.
  Наверное, я тоже постарела. Не знаю. После аварии я перестала смотреть в зеркала.
  
  Время за полночь, и все обитатели дома должны спать, но мои уши не обманешь: в самой дальней комнате слышатся приглушённые голоса. Отсюда я не могу разобрать отдельных слов, однако по тону понимаю: говорят о чём-то важном. Один голос принадлежит отцу, а другой - его подруге тёте Дине.
  Тётя Дина - врач широкого профиля, доктор медицинских наук, и после аварии часто бывает в нашем доме. Кто-то, может, и поверит, что из-за меня, но только не я! Заботливый лечащий врач, ха! Как бы не так! Моя беспомощность ей только на руку - не надо искать повод постоянно быть рядом с моим отцом. Она давно и безнадёжно в него влюблена, а он... спит с ней иногда, я знаю, хотя они и стараются скрыть свои отношения. А я в ответ делаю вид, что ничего не подозреваю. Пусть, раз им так хочется. Не понимаю только, зачем? Неужели они боятся, что я буду переживать из-за этой... дружбы, слегка приправленной сексом? Бедная тётя Дина! Такая учёная, а такая глупая! Думаешь, я буду ревновать? Рассчитываешь занять мамино место? Не выйдет! Отец не забыл маму, пусть даже прошло уже десять лет, как она умерла. Да хоть сто! Он никогда её не забудет, никогда!! Слышишь ты, Дина-льдина! Он терпит тебя, только потому, что мужчине иногда нужна разрядка! Отец не предаст маму, поняла? И ты не сможешь отнять его у меня!!
  Я вскакиваю, собирая ковёр в складку. Горло начинает вибрировать, и я едва удерживаю рвущийся наружу низкий рокочущий звук. Ноздри раздуваются, с силой втягивая воздух, уши прижимаются к голове. Мне с трудом удаётся совладать с собой и не нарушить тишину.
  Пару минут спустя я успокаиваюсь и направляюсь к двери. Когти втянулись обратно, и мягкие лапы беззвучно мнут ковровый ворс. На лопатках играют лунные блики, и в призрачном свете ночи светлые полосы меха становятся серебряными, а тёмные наливаются густой, глубокой чернотой.
  В коридоре пусто и темно, только в конце видна тонкая яркая полоска света. Ещё пара шагов, и тихие голоса приобретают отчетливость.
  - ...Нет, мы не можем! Тигрица лечит её! - отец взволнован и еле сдерживается, чтобы не повысить голос.
  - Её лечит не тигрица, а собственный мозг, - спокойно отвечает тётя Дина. - Он посылает сигналы в мышцы, заставляя их восстанавливаться. Да, Ртаки помогла твоей дочери избавиться от атрофии. Это прекрасно и воистину поразительно, но что дальше? Мы целый год наблюдаем её окрепшее тело, а она по-прежнему не может шевельнуть даже пальцем!
  В комнате воцаряется молчание. Слышно, как отец достаёт сигарету и щёлкает зажигалкой. Воздух наполняется запахом горящего табака.
  - Её мозг добился невероятного, но теперь он намертво застрял на достигнутом. Требуется дополнительный импульс! Мы должны освободить её сознание от химеры.
  - Но это же будет для неё самым настоящим шоком! Ты хоть представляешь, как она будет тосковать?.. Я боюсь, что... - Слышно, как потрескивает сигарета. Отец глубоко затягивается. - Вспомни, как она прокусила себе язык...
  Эти слова тут же отдаются во рту медно-солёным вкусом горячей крови, и я снова чувствую, как лежу и жду, когда кровь наполнит рот и устремится в горло. Я вдыхаю, проталкивая её в лёгкие. Наружу рвутся булькающие хрипы. Только бы никто не услышал, только бы никто не пришёл! Я захлёбываюсь, перед глазами плывут радужные пятна. Но скоро всё кончится, осталось потерпеть совсем немного... просто подождать, пока наступит благословенная темнота...
  Но темнота так и не наступила. Меня спасли. Я кричала, что не хочу жить. Я умоляла отпустить меня, но никто не слушал, никто не хотел понять, каково это - быть похороненной заживо в гробу инвалидного кресла! За что?!!
  Отец молчал и плакал. По-настоящему. Больше никогда - ни раньше, ни потом - я не видела его слёз. Это было два года назад.
  Постепенно отчаяние и ярость сцементировались в глухую стену: по одну сторону оказалась я - калека, а по другую - все остальные, у кого судьба не отняла шанса распорядиться ею по своему усмотрению.
  Отец - единственный, кто сумел одолеть эту "стену".
  Мысли прерывает голос тёти Дины.
  - Решать тебе, - вздыхает она, - я не могу настаивать. Но...
  - Давай больше не будем сегодня это обсуждать, - прерывает её отец, - я должен подумать.
  - Хорошо. - Слышно, как шуршит платье тёти Дины. Она встаёт.
  Вслед за ней поднимается и отец. Я отступаю назад по коридору, маскируясь темнотой.
  
  Открываю глаза и, как всегда, встречаюсь взглядом с Ртаки. Будто две серебряные монетки висят передо мной во мраке. Тигрица стоит так близко, что я чувствую её тёплое дыхание.
  - О чём они говорили, Ртаки? - шепчу я. - Что задумала Дина?
  Тигрица вытягивает шею, и влажным теплом языка согревает мне щеку и ухо. Колючие вибриссы щекочут мне нос и подбородок. Я беззвучно смеюсь, но мне не очень-то весело. Услышанный разговор продолжает крутиться в голове и не даёт покоя. "...Нет, мы не можем! Тигрица лечит её! ...Мы должны освободить её сознание от химеры... Это будет для неё самым настоящим шоком. Ты хоть представляешь, как она будет тосковать?" О чём это он? Господи, о чём?! Неужели они хотят отобрать у меня Ртаки? Нет, я не верю! Этого просто не может быть! Отец... он так любит меня, он не согласится! Да и какой в этом смысл?! Я не понимаю... я ничего не понимаю...
  Почему я так волнуюсь, Ртаки? Ведь это был только сон?
  Да, это был наш с тигрицей сон. За последний год я видела их уйму. Правда, действие этих снов неизменно разворачивалось в лесу и ни разу не происходило в нашем доме. Вот что странно. И почему-то пугает. Ртаки, что всё это значит?
  Тигрица отходит от кровати и ложится на пол. Она хочет показать мне ещё один сон, и я послушно закрываю глаза.
  
  Я просыпаюсь и вдруг чувствую - во рту что-то есть... Пф-ф!! Перья! Птичьи перья!! Я выплёвываю их на подушку и с изумлением узнаю пёстрый рисунок. Утка!
  Сегодня во сне я переплывала реку. Тугие струи обнимали тело, и прохладные ладони воды гладили густой мех, даря ему чистоту и шелковистость.
  Скрытая кустами дикой смородины, я долго шла вдоль берега, пока не учуяла уток.
  Мягкая крадущаяся поступь, мощь прыжка, брызги воды, крики птиц, поверженная добыча у ног и мой протяжный гортанный стон с характерным "уу-уу-уунг" в финале... Я рычу, и песня силы доносится до всех уголков леса, заставляя его обитателей цепенеть от страха, признавая моё превосходство.
  Потом я легла и принялась ощипывать утку. Я выдергивала перья зубами - аккуратно, не повреждая кожу...
  Но ведь это было во сне? Откуда же здесь, наяву, у меня во рту взялись эти перья? Такого раньше никогда не было!
  - Ртаки?
  Ухо тигрицы мгновенно поворачивается в мою сторону, она щурит глаза, и вибриссы расходятся в стороны, словно Ртаки мне улыбается.
  Дверь распахивается и в комнату входит отец с пожеланием доброго утра. Удивительно, откуда он всегда знает, что я уже проснулась?
  - Как спалось, маленькая?
  - Хорошо, папа! - я хочу спросить его о ночном разговоре с тётей Диной, но отчего-то не могу решиться.
  - А это ещё что такое? - он поднимает брови, глядя на перья, разбросанные по моей подушке.
  Ртаки, всё так же "улыбаясь", подходит к приоткрытому окну и останавливается, пристально глядя мне в глаза.
  - Э-э-э... это Ртаки, - говорю я, не в силах отвести взгляд от чёрных полосок тигриных зрачков. Яркий свет из окна сделал их тонкими и острыми, как лезвия кинжалов.
  - То есть? - отец непонимающе хмурится.
  - Окно... В окно влетела птица... - отвечаю я, а сама всё смотрю на тигрицу, и на миг мне кажется, она согласно кивает. - Ртаки её поймала... и съела. Вот. Только перья остались, - я делаю глубокий вдох и добавляю: - Все кошки так делают.
  Отец молчит, а взгляд его становится таким странным, словно из него исчезли все мысли и передо мной - пустая оболочка, а сам отец ушёл куда-то далеко-далеко. Ртаки вдруг быстро подходит к кровати, и я вижу у неё на подбородке пёстрое пёрышко. Как же это я не заметила его раньше?
  - Вот, смотри, у Ртаки на морде перо осталось!
  Но вместо того, чтобы взглянуть на тигрицу, отец опускает глаза и поворачивается ко мне спиной.
  - Я сейчас вернусь, детка! - говорит он и быстро выходит из комнаты.
  Я в растерянности смотрю ему вслед. Он догадался, что я вру, конечно, догадался! Но как я могла рассказать ему правду? "Папа, эти перья я принесла из сна, когда была там тигрицей и загрызла утку..." Бред! Что он обо мне подумает?! Известно, что! А тётя Дина скажет: "Да, тяжёлая травма головы не прошла для неё даром".
  Мне вдруг становится страшно.
  
  - ...Что ты так распсиховался? Наверняка этому есть какое-нибудь рациональное объяснение! - слышу я раздраженный женский голос.
  Я сижу в саду, неподвижная, как манекен. Обычное моё состояние. Впрочем, нет, не совсем обычное. С некоторых пор мой слух стал настолько чутким, что я отлично слышу папу и тётю Дину, хотя они находятся в дальней части дома, за закрытыми дверьми. Ртаки лежит рядом, временами постукивая кончиком хвоста по полу. Я сижу в беседке, а моя инвалидная коляска стоит на дорожке. Хорошая коляска, управляется дыханием. Я дую в трубочку - и коляска едет, здорово!
  Но я попросила отца посадить меня на скамью в беседку, поближе к сочной зелени хмеля. Его стебли плотно обвили шпалеры, и молодые побеги заглядывают внутрь беседки, заигрывая со всеми, кто присел на скамейку.
  Теперь до коляски мне никак не добраться самостоятельно, и папа уверен, что я не подъеду к его комнате и не услышу, о чём говорят они с тётей Диной. Он не знает, что мне не надо никуда подъезжать. Я всё слышу и так.
  - Возможно, их просто принесло ветром, - продолжает тётя Дина.
  - Нет, окно не так расположено, и створка была приоткрыта в противоположную от кровати сторону! - говорит отец.
  - Послушай, - голос тёти Дины становится почти спокойным, - подумай сам, в чём ты пытаешься меня убедить? Что перья действительно принесла тигрица? О, дорогой, ради Бога! Опомнись. Твоя дочь больна. У неё очень серьёзные проблемы с психикой. А ты, вместо того чтобы предоставить ей соответствующее лечение, вот уже целый год поощряешь постоянное расстройство её восприятия, делая вид, что Ртаки действительно сущест...
  Её голос вдруг делается гулким, словно она говорит в железное ведро. Я чувствую, как мою голову стягивает тугой обруч, и слова тёти Дины начинают двоиться и троиться, смешиваясь с собственным эхом.
  - Что она говорит, Ртаки? Что она говорит? - шепчу я тигрице, пытаясь превозмочь нарастающую головную боль и собрать воедино то, что слышу. Но слова разбегаются, и я успеваю поймать только обрывки.
  - ...Ей так легче... она лучше выглядит... единственная радость...
  - ...Станет неадекватной под воздействием бреда... ...тигрица должна навсегда исчезнуть...
  "Навсегда исчезнуть", "навсегда исчезнуть"! "Тигрица должна навсегда исчезнуть" - слова бесконечно повторяются в голове, словно там пустая пещера и они перекрёстным эхом мечутся от стены к стене в поисках выхода. Я сжимаю веки, плотно, как только могу, пытаюсь остановить боль, но она бьётся в висках, заставляя стены "пещеры" пульсировать. Сильнее, ещё сильнее, и... взрыв! Сознание внезапно озаряет яркая вспышка ужасающего понимания. Я широко распахиваю веки.
  - Они хотят убить тебя, Ртаки!
  Тигрица поднимает голову и смотрит на меня чуть раскосыми жёлто-зелёными глазами. Тонкий луч солнца пробивается сквозь переплетение листьев и золотит короткие волоски на покатых верхушках её ушей. Она знает, о чём я говорю, но в её глазах нет страха, а только спокойное осознание факта.
  - Вставай, Ртаки! Тебе нужно уходить. - Я с трудом проглатываю распирающий горло комок. В груди разливается холод, и сердце бьётся всё быстрее, пытаясь согреться. - Нам придётся расстаться. Иначе они тебя уничтожат!
  Ртаки встаёт и подходит ко мне. Поставив передние лапы на скамейку, она вытягивает шею и нежно проводит по моей щеке тёплым розовым языком.
  - Прощай, Ртаки, - губы мои дрожат, едва выговаривая слова.
  Я целую тигрицу в нос. Ртаки щурится, щекоча упругими вибриссами бровей моё лицо. Я слышу, как в доме открывается дверь. Тигрица тоже слышит. Она отходит от меня и останавливается в дверном проёме беседки.
  Плитки дорожки шуршат под ногами. Сначала тихо, потом всё громче и громче. И вот уже шаги гремят оглушительно, словно выстрелы.
  - Боже мой, Ртаки, беги! Беги!! - Слёзы заливают глаза, мир расплывается, и тигрица превращается в размытую непонятного цвета тень. - Скорей же!
  Я закрываю глаза и вижу, как бегу вместе с ней к забору. Ты перепрыгнешь его! Ты можешь! Я знаю, какая ты сильная, и как ты умеешь прыгать. Я помню! Я всё помню! Каждое движение каждой мышцы... Вот уже зелёные доски проглядывают сквозь кусты боярышника. Больше скорости! Раз! два! три!! Пошла!!
  Толчок! Земля резко уходит вниз, тугая, до предела сжатая пружина распрямляется, и тело летит вперёд! Наше с тобой тело...
  
  Одетые в тёмное силуэты коротко обнимают отца, немногословно прощаются и исчезают в чревах машин. Вскоре все они разъезжаются, и отец остаётся один.
  Вчера мне снилось, как он гуляет со мной в саду. Он катил инвалидную коляску по дорожке, и по моим застывшим коленям скользили быстрые тени, снова и снова напоминая о движении - таком естественном и в то же время таком для меня недоступном.
  Я проснулась с влажными глазами и сухостью во рту. Поднялась, направилась к реке и долго пила прохладную воду, перемешанную с лунными бликами. В их тихом плеске мне чудились шаги отца, и в шёпоте ветра высоко над головой я слышала его голос.
  Ты звал меня, папа, и я пришла.
  Густые ветви бузины качаются перед глазами, то и дело скрывая фигуру отца. Он стоит так долго и неподвижно, что кажется ещё одним деревом на краю дороги. Сейчас, папа, сейчас... Дай мне ещё чуть-чуть времени.
  Из дома выходит тётя Дина и медленно приближается к отцу. Я замираю, досадуя на себя за то, что упустила момент. Тётя Дина подходит к отцу сзади и обнимает его за плечи.
  - Уже поздно, - тихо говорит она ему на ухо. - Пойдём, я приготовила тебе горячий чай со смородиной и мятой. Он поможет уснуть.
  - Ты иди, Дина, - отвечает отец. - Я потом. Хочу побыть тут ещё немного.
  Он внезапно поворачивается в мою сторону и пристально смотрит на кусты бузины.
  - Я постою с тобой, - тётя Дина разнимает руки и становится сбоку от отца.
  Его поза сразу делается напряжённой и через пару минут он говорит:
  - Ладно, пойдём в дом.
  Они поворачиваются ко мне спиной, и тётя Дина с преувеличенной осторожностью берёт отца под руку и так заботливо ведёт его к дому, будто он - тяжело больной. Спустя некоторое время я слышу, как они медленно идут по длинному пандусу, ведущему к входной двери.
  Сквозь тонкие занавески видно, как в комнате движутся две тени. Я наблюдаю за ними в ожидании, когда погаснет свет. Наконец, дом погружается в темноту, и я выхожу из своего укрытия.
  В саду тихо и до сих пор ещё витает лёгкий запах еды, напитков и людей, приходивших сегодня к отцу. Я медленно иду вдоль восточной стены нашего дома, направляясь к окну своей комнаты. Отчего-то я уверена, что отец оставил его открытым. Так и есть! Я легко вспрыгиваю на подоконник и замираю, глядя на своё инвалидное кресло. На чёрном кожаном сидении лежит мягкая игрушка - рыжий тигрёнок с изумрудными бусинами пластмассовых глаз.
  Эта игрушка - подарок мамы. Мне тогда было лет шесть, и я помню, как бежала ей навстречу, а она держала в руках этого тигрёнка.
  Мама вручила мне игрушку и сказала, что это уссурийский тигр.
  Потом, укладывая меня спать, она рассказала, как выступала на большом собрании людей, которые заботятся о дикой природе, и объясняла им, что нужно делать, чтобы сохранить уссурийских тигров - замечательных, сильных и красивых животных...
  Тигрёнок сразу стал моей любимой игрушкой и, засыпая, я всегда прижимала его к себе. Потом я выросла, и тигрёнок переселился на полку возле моей кровати...
  Это отец снял игрушку с полки и посадил на инвалидное кресло. Он ждёт меня.
  Я спрыгиваю с подоконника, беззвучно пересекаю комнату, выхожу в холл и направляюсь к короткому коридору, ведущему в спальню отца. В холле висит зеркало, закрытое тёмной тканью. Когда я прохожу мимо, ткань неожиданно падает на пол, и впервые за долгое время я с удовольствием поворачиваюсь к зеркалу. Мне нравится моё отражение.
  Дверь в спальню приоткрыта. Я проскальзываю внутрь и останавливаюсь напротив отца. Лёгкий ветерок колышет занавески, и по лицу отца бегут едва заметные в слабом свете звёзд тени.
  Он открывает глаза и резко садится на постели. Даже в темноте видно, как побелело его лицо, а губы кажутся фиолетовыми. Здравствуй, папа.
  Мы оба застываем в полной неподвижности и не отрываясь смотрим друг другу в глаза. Время останавливается, и всё вокруг исчезает, растворяясь во мраке. Остаются только наши слившиеся воедино взгляды. Постепенно его лицо расслабляется, и к нему медленно возвращаются краски. Всё хорошо, папа. Ты знал, что я приду, правда?
  Отец тихо встаёт с постели, подходит и опускается рядом со мной на колени. Он обнимает меня и прижимается лбом к моей шее. Да, родная, всё хорошо. Мы снова вместе. Я чувствую, как его дыхание входит в унисон с моим, а кровь начинает пульсировать в такт ударам моего сердца. Добро пожаловать в мой мир, папа...
  Тишину внезапно разрывает истошный женский визг. Время вновь трогается с места, и визг тут же заглушается тигриным гортанным стоном. Протяжное "уу-уу-уунг" уносится далеко за пределы сада.
  
  
  Сон
  
  
Есть бытие; но именем каким
Его назвать? Не сон оно, не бдение...
Баратынский
  
  Вера сидела на берегу чистого голубого озера. Вокруг ни души. Вода была тихой, прозрачной и неправдоподобно голубой. Ни ветерка, ни звука, деревья вокруг озера застыли, так же как и их отражения, не тронутые ни малейшей рябью.
  Вере захотелось нарушить эту мёртвую тишину и неподвижность - вскочить и громко крикнуть, но воздух обжигал лёгкие холодом, не позволяя глубоко вдохнуть, а студёная вода, казалось, едва сохраняла напряжённое равновесие, при котором малейшее движение грозило и ей, и всему остальному лавинообразным оледенением.
  Правда, когда над озером вдруг само собой возникло трепетание, никакого мгновенного и всеобщего замерзания не случилось. Воздух просто сгустился в светлое пятно, которое некоторое время висело на месте, набирая плотность, а потом скользнуло в сторону берега, и Вера ясно различила белую как снег птицу. Клюв её тоже был белым, а глаза поражали всё той же нереальной голубизной, яркой, как вода в озере, и смотрели с не птичьей осмысленностью и пристальным вниманием. Птица вытянула шею, открыла клюв и крикнула, протяжно и пронзительно, потом ещё раз и ещё...
  "Всё-таки будильник - самое мерзопакостное изобретение человечества". Не открывая глаз, Вера со стоном высвободила из-под одеяла руку и принялась шарить по тумбочке у кровати. "Попался, гад!" - она торжествующе стукнула по кнопке, и писк оборвался.
  Для стопроцентной "совы" пробуждение в семь пятнадцать утра всегда было очень мучительным: веки наливались свинцом, а мысли желчью. "Какого чёрта я должна себя истязать, вот плюну и не пойду никуда!" - Вера набросила одеяло на голову. "Перестань, прекрасно знаешь, что пойдешь! - ехидно сообщил тоненький внутренний голосок (и откуда только брался такой противный!). - Ты же обязательный человек, ты не сможешь вот так забить болт на работу". "Да пропади она пропадом, эта долбаная работа! - огрызнулась Вера. - И зачем я туда таскаюсь каждое растреклятое утро?"
  Перед мысленным взором возникла телевизионная студия. Ведущий игры "Кто хочет стать миллионером" говорил:
   - Внизу на мониторе вы видите четыре варианта ответа:
  А. Чтобы заработать деньги; В. Чтобы быть полезным обществу; С. Чтобы самореализоваться; D. Чтобы получить порцию общения с себе подобными.
  Выбирайте, Вера Анатольевна. Ах, вы в замешательстве, ну что ж, используйте подсказку! Пятьдесят на пятьдесят? Хорошо, попросим компьютер убрать два заведомо неверных ответа.
  Динь! С и D исчезли, теперь вместо них пустые чёрные строчки.
  - Итак, чего же вы больше хотите: быть полезной обществу или заработать деньги? Вы всё ещё в сомнениях? Тогда, может быть, стоит позвонить другу?
  "А друг не ходит на работу, он - свободный художник!" - Вера показала ведущему язык.
  "И вообще, друг ли он мне? Большой вопрос. Да ладно, наплевать! Какая разница, друг мне Витька или не друг и зачем я хожу на работу? Надо думать о хорошем - сегодня пятница, и завтра я отосплюсь! К тому же мне вовсе не хочется трепать себе нервы, пускаясь в погоню за автобусом и молотя в бешеном темпе каблуками эскалатор в метро, так что хватит валяться! Одеяло в сторону и бегом в ванную!"
  Бегом, конечно, не вышло, но Вере удалось встать и доплестись до ванной.
  "Боже, что это? - она отшатнулась, с ужасом глядя, как жидкость цвета медного купороса закручивается вокруг сливного отверстия раковины. Вспомнилось озеро из сна, Вера вздрогнула и закрыла кран. Постояв с минуту в нерешительности, она снова открыла его и вздохнула с облегчением: в белый фаянс ударила самая обычная чистая вода. "Галлюцинации... - прошептал тот самый противный внутренний голосок. - Догадываешься, что это значит?"
   - Ничего это не значит! - сказала вслух Вера. - Спросонья померещилось, вот и всё!
  Сварив себе большую кружку крепкого сладкого кофе, она присела за стол и включила телевизор.
  - А теперь о погоде.
  Вера подняла глаза на экран и застыла.
  - На Голубом Озере сегодня, как всегда, ясно и холодно. Ветра нет, а цифровое значение температуры не имеет смысла, - говорила ведущая за кадром, а из телевизора на Веру смотрело озеро из сегодняшнего сна. Всё точь-в-точь: кусочек смешанного леса на другом берегу подходит вплотную к воде, с левой стороны три тёмно-зелёные ели, справа высокий холм, поросший какими-то кудрявыми кустиками с красными ягодами, а на переднем плане камень, возле которого она сидела, только нет ни её, ни птицы.
  - Однако, - как ни в чём не бывало продолжала ведущая, - будьте внимательны, сегодня ожидается сильный выброс града.
  "Опять!" - ехидно произнёс внутренний голосок. Вера зажмурилась и вскочила, расплескав кофе.
  - ...скве солнечно, осадков не ожидается, ветер...
  Она открыла глаза. В телевизоре на фоне вида Москвы висела табличка: ночью +5+7, днём +13+15.
  - ...к полудню воздух прогреется до 15 градусов выше нуля.
  Никакого озера, никаких странных слов.
  Прогноз погоды закончился, и появилась рекламная заставка. Вера выключила телевизор. Руки дрожали. Стараясь ни о чем не думать, она убрала чашку в раковину и вытерла со стола кофейное пятно. Внутри стало как-то пусто, даже надоедливый голосок молчал.
  
  В метро Вера почти уверила себя в том, что, присев за стол, она на несколько секунд задремала, и прогноз погоды на Голубом Озере, закончившийся загадочным словосочетанием "выброс града", ей просто приснился. Вот тут внутренний голосок появился вновь, отчаянно вопя, что невозможно заснуть, когда пьёшь горячий кофе, и проснуться стоя, да ещё и с чашкой в руке. "Да брось, - возражала Вера, - я читала, что даже долгий сон на самом деле длится всего несколько секунд, а на этот бред по телевизору достаточно, наверное, и четверти секунды. Так что вскочила я, уже проснувшись". - "И ты считаешь, что это нормально - вот так внезапно вырубаться за едой, а потом путать сон с явью?" - "Просто сегодня пятница, а я всю неделю зверски не высыпалась". - "Можно подумать, ты в предыдущие недели высыпалась... Никогда раньше не было у тебя таких глюков, и купорос из крана не тёк!" - "Сам ты купорос! Отвали от меня, надоел".
  Вера окинула взглядом вагон, стараясь переключить мысли на что-нибудь другое. Напротив сидела женщина с белыми, протравленными до полного омертвения волосами, сильно начёсанными и уложенными в сооружение, очень похожее на сахарную вату. "Как можно решиться на такое издевательство над собственными волосами? - поразилась Вера. - Они же могут в один прекрасный день просто отвалиться!" Она представила себе, как женщина встает утром с постели, а "сахарная вата" остаётся лежать на подушке. Женщина, ничего не заметив, зевая и потирая глаза, идёт в ванную, открывает дверь, заходит, поворачивается к зеркалу... Мадам Сахарная Вата в упор посмотрела на Веру недобрым взглядом под названием "Что пялишься, дура?", и та отвела глаза.
  Пройдя к выходу, Вера повернулась лицом к дверям и чуть не вскрикнула, изо всей силы вцепившись в поручень. За тонким стеклом простиралось Озеро из сна. Оно полностью поглотило черноту туннеля и заглядывало в вагон огромным голубым глазом. Упёршись взглядом в надпись: "не прислоняться", Вера заставила себя составлять слова из букв, содержащихся в этой надписи: слон, сон. Слово "сон" опять выдвинуло Озеро на первый план. Вера упрямо сжала губы и продолжила, стараясь представить себе всё, что складывалось: рис (индийский длиннозёрный), нить (белая капроновая), тир (зелёная палатка в Парке культуры), соль (на кухне в деревянном бочонке), рот (с розовой помадой), нос (греческий прямой), тон (язвительный), село (домики с огородами и яблонями)...
  Поезд въехал на станцию, двери открылись, и Вера вышла. После борьбы с видением накатила усталость, и идти по перрону с каждым шагом становилось всё труднее и труднее. "Что со мной творится? - в растерянности спрашивала себя Вера. - Да я просто с ног валюсь". Добравшись до лестницы, ведущей на выход в город, она в изнеможении опустилась на ступеньку. Люди шли мимо, совершенно не обращая на неё внимания. "Никому и дела нет, что я тут умираю, - Вера попыталась подняться, но не смогла пошевелиться. На глаза навернулись слёзы. - Кошмар, наваждение какое-то". Рядом остановился высокий мужчина в синей куртке и стал сосредоточенно рыться в кармане, звеня мелочью. Одна монетка выскользнула и, отскочив от ступеньки, упала девушке на колени. Мужчина наклонился и поднял её так, как будто Веры не существовало, словно монетка просто упала на пол. "Он не видит меня! - с ужасом осознала Вера. - И все остальные тоже! Сейчас кто-нибудь на меня наступит!" Слёзы стояли в глазах, а непослушные веки не могли сморгнуть их избыток. Всё вокруг расплылось, потеряв очертания. И тут её вдруг осенило: "Стоп! Что я впадаю в панику? Это, наверное, сон. Ну конечно! Очень реалистичный, очень подробный, но всё-таки сон! Он снова меня настиг, и теперь надо просто проснуться!"
  Вера открыла глаза и увидела у себя перед носом поверхность рабочего стола. Она подняла голову. "О Господи! Я уснула на работе, жуть какая! А если начальник заходил?! - Вера потерла виски. - Нет, если бы он зашёл, то, не стерпев такого безобразия, живо растолкал бы меня. Сколько же я проспала?" Она взглянула на часы: 14:30. "Наверное, недолго, обеденный перерыв ещё не кончился. А какой странный сон мне приснился! Сон про то, как я проснулась... Надо будет девчонкам рассказать. А кстати, где они? Чёрт, всё в голове перемешалось..."
  Вера услышала приближающиеся шаги и голоса. Дверь в комнату открылась, и вошли Валя с Наташей. Одна несла пакет с апельсиновым соком, а другая - картонную коробку.
  - Ну как ты? Голова прошла? - спросила Валя.
  - Да вроде... Я тут вздремнула, пока вас не было.
  - О! Правильно! Сон - лучшее лекарство, - сказала Наташа.
  А Вера подумала: "Нет, спасибо, мы, пожалуй, без лекарств обойдёмся как-нибудь!" Рассказывать сон почему-то совсем расхотелось.
  - А мы тебе пиццу купили. - Наташа положила на стол перед Верой коробку и открыла крышку. - Вот!
  В центре лежал большой треугольный кусок пиццы. Выглядел он очень аппетитно. Вера вспомнила, что не завтракала, и сглотнула слюну.
  - Спасибо, девчонки! - она повернулась на стуле, сняла свою сумку с подоконника и достала кошелёк. - Сколько с ме...
  - Вер, ты чего? - обеспокоилась Наташа.
  Вера молча показала пальцем в коробку. Девушки нагнулись, внимательно изучая пиццу.
  - Пахнет хорошо, - отметила Валя, - свежая.
  - Тёпленькая ещё, - согласилась Наташа.
  - Три, - с трудом выговорила Вера.
  - Чего три? - не поняла Наташа.
  - Три куска.
  Наташа и Валя переглянулись.
  - Так и нас трое, - Валя озадаченно смотрела на Веру, - да что с тобой, в самом деле?
  - Всего секунду назад я точно видела всего один кусок, - произнесла Вера, но, тут же пожалев о сказанном, торопливо добавила: - Ну, то есть так мне показалось.
  - Ага, забавно. Ты ешь, а мы сидим и смотрим, - попыталась разрядить обстановку Валя. Но никто не засмеялся.
  - Да ладно, не обращайте внимания, - Вера переложила свой кусок на тарелку и отдала коробку подругам, - когда вы пришли, я просто ещё не совсем проснулась.
  Она поднесла пиццу ко рту, и тут вдруг что-то случилось. Откусить никак не получалось. Раз за разом она брала с тарелки кусок, поднимала его вверх, но когда до рта оставалось чуть-чуть, время словно останавливалось, и преодолеть эти последние несколько сантиметров становилось невозможным, да и рот будто запечатывало. Она могла сколько угодно открывать его заранее, но в самый последний момент он сам собой неожиданно оказывался закрытым.
  Судорожно сглотнув, Вера аккуратно положила нетронутый кусок обратно на тарелку. Внизу живота свернулся тугой и холодный ком. Мысли заскакали: "Кончилась моя дееспособная жизнь... Я спятила... Гоголь умер от голода, потому что перестал есть. А вдруг с ним произошло то же, что сейчас происходит со мной?.. Пойти к психиатру... Я не хочу умереть от голода... Нет!.. Лежать в психбольнице, где меня будут кормить внутривенно, я не хочу ещё больше... А может, это снова сон? Господи, великий и всемогущий, сделай так, чтобы это был сон! Ну пожалуйста, пусть это будет сон!"
  - Вера, Вер! - услышала она далекий, словно из другого измерения, голос. - Ты меня слышишь?
  Кто-то тряс её за плечо. Это была Валя. Вера оторвала взгляд от пиццы и посмотрела на девчонок. Встревоженные, они стояли возле её стола.
  - Вер, ты чего не откликаешься? - Валя отпустила Верино плечо. - Слушай, ты такая бледная, почти зелёная, тебе плохо?
  Вера молча кивнула.
  - Ну так иди домой, - сказала Наташа, - мы тебя прикроем.
  - Правильно, - поддержала её Валя, - иди, а если шеф появится, хотя, - она взглянула на часы, - сегодня это уже маловероятно, скажем, что ты платёжки в банк понесла.
  - Сегодня пятница - банк только до обеда, - механическим голосом ответила Вера.
  - Да что он, помнит, что ль? Не смеши!
  - Ладно. Я, пожалуй, и правда, пойду, - Вера встала, стараясь не смотреть на тарелочку с пиццей. - Поймаю такси и поеду домой. Вы уж меня извините.
  - За что? О Боже, топай давай, - махнула рукой в сторону двери Наташа.
  Вера оделась, взяла сумку и направилась к выходу. На пороге она обернулась:
  - Ой, а я чашку свою не помыла.
  - Слушай, уйдёшь ты когда-нибудь? - Валя зашуршала бумагами. - Двигай, не мешай работать.
  
  Улица встретила девушку ярким солнцем. Когда она шла на работу, было облачно, и вот - такая приятная перемена. "Как хорошо, - она постояла, чувствуя ласковое тепло солнечного луча на лице, - пожалуй, пройдусь немного". Весной солнце всегда особенно ослепительно, Вера ещё в детстве удивлялась этому. Став взрослой, она поняла, что так только кажется, потому что листьев ещё нет и ничто не рассеивает и не закрывает лучей поднимающегося с каждым днём всё выше светила, от чего отвыкли за зиму наши глаза. А ребёнком она искренне полагала, что Солнце просто устаёт сиять и выгорает за лето, как бабушкина косынка, забытая на ветке старой груши. Многие чудеса ушли вместе с детством, но волшебство солнечной погоды осталось с Верой, всегда исправно и быстро поднимая настроение. Неприятный инцидент с едой постепенно отошёл на второй план и уже не казался таким страшным. Она расстегнула куртку и ускорила шаг. Идти было легко и приятно. "Всё будет хорошо, просто чуть расшалились нервы", - думала она, шагая по бульвару. "Ничего себе "чуть"! Да ты не в себе!" - неожиданно возник внутренний зануда. "Замолкни, только тебя ещё мне не хватало", - попыталась прогнать его Вера. "Пора в психбольницу", - тоненько пропел голосок на мотив известной песни "Пора в путь-дорогу". "Вот тебе туда и пора, там тебе самое место", - разозлилась Вера. "Так я часть тебя, дурёха", - хихикнул голосок. "Сам дурак, заткнись".
  - Девушка, купите цветочки, - бабуля в светлом плаще и белом платочке протягивала ей ярко-синий букетик. Вера остановилась:
  - Какие красивые, что это за цветы?
  - Дак синятки же, милая!
  - Никогда не видела таких. - Вера рассматривала крупные венчики, состоящие из шести совершенно круглых плотных синих лепестков. Серединки синяток на солнце отливали бирюзой. - Это дикие цветы, или вы их выращиваете?
  Старушка засмеялась:
  - Господь с тобой, как же их можно выращивать? Сами они появляются!
  - Где? В Подмосковье?
  - Нет, милая, на Голубом Озере. Бери, их всего один букетик, для тебя специально принесла.
  До Веры не сразу дошёл смысл сказанного.
  - Что-что?
  - На Го-лу-бом О-зе-ре, - тщательно выговорила бабуся, голубые глаза её пристально смотрели в Верины.
  Девушка не могла отвести взгляд, круглые и яркие, эти глаза притягивали её, и было в них что-то странное и в то же время очень знакомое.
  - Как... Кто вы?
  Лицо старушки стало вытягиваться вперед и бледнеть.
  - Куда же ты, милая? - её голос изменился, слова зазвучали отрывисто, резко и пронзительно. - Возьми свои синятки!
  Вера попятилась. Страх окатывал её жаркими волнами, она силилась оторвать взгляд от белого лица с синими глазами, но оно словно гипнотизировало. Навалилась неодолимая слабость, и Вера опустилась на землю, беспомощно следя, как нос старушки вырастает вперёд белым клювом, а платочек превращается в перья.
  - Твооии сииняаатки, - протяжно выкрикнула полуженщина-полуптица, вытягивая длинную шею по направлению к девушке.
  
  - Где поворачивать-то? Эй, проснитесь!
  Вера открыла глаза:
  - А? Что?
  Таксист улыбнулся:
  - Тяжёлый выдался день?
  - Угу, - Вера облегчённо вздохнула: жуткая птицебабка со своими дурацкими цветами оказалась всего-навсего кошмарным сном. Слава Богу! Это же надо - уснуть в такси по дороге домой!
  - Так где поворачивать?
  - У следующего светофора направо.
  Через несколько минут показался Верин дом.
  - Здесь остановите, пожалуйста.
  Вера открыла сумку, чтобы достать кошелёк, и остолбенела. Из сумки весело глядели синятки, издевательски поблёскивая бирюзовыми серединками. Она зажмурилась на несколько секунд, потом открыла глаза. Цветы были на месте. Веру затошнило, в голове что-то болезненно запульсировало, и затылок мгновенно налился тяжестью. Девушка скосила глаза на таксиста. Он тактично отвернулся и смотрел в окно. Самый обычный мужчина. Стараясь не коснуться синяток, она осторожно вынула кошелёк и расплатилась.
  
  Подойдя к своей квартире, Вера остановилась. "Надо достать ключи". Она с неприязнью посмотрела на сумку и, поколебавшись с минуту, открыла "молнию".
  - Ну, ничего другого я и не ожидала, - сказала она вслух, глядя на цветы.
  "Даже не помялись, такие свежие, словно только-только сорваны... Минуточку! - Веру вдруг пронзила мысль. - А что, собственно, такого страшного в этих синятках? Ведь я могла купить их у самой обычной женщины, потом сесть в машину и там уснуть! Ну конечно, так всё и было!" Вера достала ключи и открыла дверь. "Да, но тогда почему я не помню ни этой женщины, ни когда именно их купила? Сколько они стоили? И где я поймала такси?" Вера ожидала язвительных замечаний знакомого отвратного голоска, но он молчал. "Ну, что скажешь, зануда?" Голосок не отвечал. "Чего молчишь?.. Эй! Куда пропал?.. Ну и чёрт с тобой".
  Не выпуская синяток из рук, Вера сняла куртку, сбросила туфли и прошла в комнату.
  "Итак, что я помню? - она упала в кресло. - Проснулась утром, испугалась купоросной струи, потом пила кофе и услышала невероятный прогноз погоды. До метро доехала на автобусе, в метро вышла из поезда, почувствовала себя плохо, доплелась до лестницы... Оп! Здесь затемнение до того момента, как я очнулась за столом в офисе. Значит, то, как я встала утром и ехала на работу, было сном. Сном, в котором мне приснилось Голубое Озеро. А как же я попала в офис? Не знаю... Да и была ли я там? Ведь то, как пицца не лезла в рот, прогулка по улице и птицебабка с синятками тоже оказались сном, увиденным в такси... Выходит, каждый раз, просыпаясь, я снова оказывалась во сне, только в другом. Просто матрёшки какие-то!.. А что же тогда было на самом деле, в реальности?! Так, спокойно! Вчера был четверг и я хорошо помню всё, что делала, вплоть до того момента, как легла ночью спать, а после этого были только сны... Но не могла же я проспать весь день, ведь сейчас уже вечер пятницы? Или могла?.. Боже, как болит голова... Надо выпить таблетку".
  Вера встала, собираясь пойти на кухню, но остановилась. "А если не получится выпить таблетку, как было на работе? А вдруг я не дома, а снова во сне? Вот ужас! Где же я тогда на самом деле сейчас нахожусь?! Бред какой-то... устала... голова сейчас лопнет просто... Нет, не буду пить таблетку, лучше прилягу".
  Вера легла на диван, цветы оставались в руке. Она закрыла глаза и тут же увидела, что сидит на берегу Голубого Озера, держа синий букетик и ощущая прохладу чистого воздуха. Вера посмотрела на синятки, улыбнулась и разжала пальцы. Цветы вылетели из руки, словно бабочки, закружились в воздухе, играя друг с другом, а потом опустились на землю. Через мгновение стебельки приросли к грунту и подняли синие венчики вверх. Вера знала, что так и должно быть. Она облегчённо вздохнула и почувствовала, как с каждым мигом, с каждым вдохом становится всё холоднее, и это было очень приятно. Она набрала полную грудь ледяного острого воздуха и выпустила на волю крик, громкий и долгий. Вера кричала, наслаждаясь собственной отрешённостью и свободой от всего на свете, кричала, пока лёгкие не взорвались тысячью ледяных градин, и в вихре этих градин она расправила белые крылья, подняла белый клюв к небу и устремилась навстречу непостижимому...
  
  
  
  - Знаешь, Валь, я до сих пор не могу прийти в себя после похорон, - сказала Наташа, - мы же совсем недавно вот так же шли вместе с ней с работы к метро.
  - Да, такая молодая, двадцать пять лет всего, - Валя вздохнула, - моложе меня... Кто бы мог подумать? В четверг на работе сидела как обычно: с утра злая, после обеда веселая, всё нормально было... А в ночь на пятницу скончалась. Дикость какая-то!
  - Слушай, а я так и не поняла, отчего она умерла?
  - Да никто не понял! Врачи констатировали внезапную смерть. Причина неизвестна. Сердце под утро остановилось, а почему - никто не знает.
  - Валь, а помнишь, как нам в пятницу лишний кусок пиццы положили? Я когда это обнаружила, сразу подумала, что этот кусок... - голос Наташи дрогнул, - ...он был для Веры...
  - Да, я тоже что-то такое почувствовала... - задумчиво проговорила Валя. - Ты когда коробку с пиццей открыла, мне вдруг показалось, что Верка тут, с нами в комнате, и я даже обернулась посмотреть на её место. Там, конечно, никого не было, но... Знаешь, я где-то читала, что те, кто умирают мгновенно и неожиданно, не всегда это понимают... в смысле, не то чтобы вообще, а просто до них это не сразу доходит! Они ещё какое-то время считают, что живы, и пытаются делать всё как раньше: есть, спать, ходить на работу... Как ты думаешь, это правда?
  
  
  Скалы
  
  Кристофер шагал через луг, намеренно забирая много правее, чем вчера. Он ходил здесь каждый вечер и всякий раз старался идти другим маршрутом, чтобы не протоптать тропинку. Нет, он не боялся, что кто-то повторит его путь, просто таково было свойство натуры Кристофера - прикасаться ко всему осторожно, по возможности не оставляя следов, словно в этом мире он только гость. Порой про него так и говорили: не от мира сего. Отчуждённый и неразговорчивый, Кристофер казался холодным и замкнутым человеком.
  *
  На работе его считали букой и давно уже не пытались вовлечь в неформальное общение. Даже очаровательная секретарша шефа Мэй, которая строила глазки всем мужчинам подряд и практически любой объект в брюках считала "душкой", разочаровалась в Кристофере через неделю после знакомства. Тогда, в обеденный перерыв, все живо обсуждали супер-скандальный фильм, показанный накануне вечером одной из телекомпаний. Кристофер, как обычно, молчал, не принимая участия в общей дискуссии.
  - А ты что думаешь, Крис? - спросила Мэй, кокетливо поддев вилкой кусочек огурца.
  - Я ничего не думаю, - ответил Кристофер. - Я не смотрел этот фильм.
  - Были другие дела? - не унималась Мэй.
  - У меня нет телевизора.
  - Ах, - протянула Мэй, вздыхая, - как тебе не повезло, такое кино! А с телевизором-то что? Сломался?
  - Он не сломался, у меня его вообще нет.
  Мэй застыла, открыв рот. В её хорошенькой головке не укладывалась мысль о том, что у кого-то может не быть телевизора. Как это? А что ж он его не купит? Зарплата у него приличная, а телевизор стоит совсем недорого. Двинутый какой-то!
  Кристофер спокойно доел рисовый пудинг и, пожелав всем приятного аппетита, поковылял из столовой, опираясь на трость.
  Некоторые из сослуживцев поначалу пытались наладить с ним приятельские отношения, приглашая вечером пропустить по стаканчику в соседнем баре, но неизменно получали вежливый и твёрдый отказ.
  Каждый день, как только заканчивалось рабочее время, Кристофер, аккуратно прибравшись на своём столе, вставал, говорил "До свидания" и шёл к выходу из здания так быстро, как только мог, - его правая нога была короче левой на четырнадцать сантиметров и имела повёрнутую вправо негнущуюся стопу. На улице он садился в припаркованный возле самого входа старенький, видавший виды, автомобиль и уезжал.
  Жил он в небольшом посёлке, в доме, стоявшем на отшибе. Дорога на машине отнимала примерно час, но у Кристофера никогда не возникало желания перебраться поближе к городу. Во-первых, потому что здесь было тихо, а он очень ценил тишину и не любил, когда она заполнялась чем попало, а во-вторых, именно здесь находилось то место, где его всегда ждали и он чувствовал себя по-настоящему счастливым.
  *
  В двух километрах от дома раскинулась гористая местность. Начиналась она с шести небольших, но довольно крутых остроконечных скал, стоявших перед склоном настоящего исполина, словно стайка цыплят, жавшаяся к ногам наседки. Именно туда, к этой группке, держал свой путь Кристофер.
  Луг кончился, и под ногами захрустела усеянная мелким камнем сухая голая земля. Крис шёл, радуясь прикосновению лёгкого ветра, и ему казалось, что, по мере приближения к цели, воздух становится каким-то иным, особенным, он ни за что не смог бы объяснить, что именно в нём меняется, как невозможно описать, чем отличается вкус и аромат чистой родниковой воды от обычной. Кристофер несколько раз с наслаждением вдохнул, да так глубоко, что на мгновение закружилась голова. Он остановился и посмотрел на небо. Последние закатные отблески чуть золотили редкие перистые облака, и полупрозрачной скобкой проступал бледный и неуверенный, словно спросонья, месяц. Скоро зажгутся первые звёзды. Кристофер улыбнулся и быстро зашагал дальше, энергично выбивая тростью маленькие фонтанчики пыли.
  *
  В первый раз он открыл это место случайно, попав сюда после одного из самых трагических событий в жизни.
  У него был друг - мохнатый ньюфаундленд Фил. Они прожили вместе почти десять лет. Все эти десять лет Крис считал, что у него есть семья, хоть и состояла она из одного только Фила. Отца своего Кристофер не знал, а мать умерла, когда ему было двадцать. К счастью, она сумела обеспечить сыну хорошее образование и оставила в наследство дом, а также небольшой счёт в банке. Кристофер с детства проявлял способности к техническим наукам и по окончании университета уже имел два авторских свидетельства, поэтому у него практически не было проблем с трудоустройством.
  Одно время он встречался с девушкой по имени Мария и всерьёз думал о том, что, возможно, когда-нибудь она станет его женой, но неожиданно ей предложили работу в другой стране, и Мария без долгих раздумий согласилась. И хотя она уверяла, что обязательно сообщит свой новый адрес и телефон, её глаза говорили Крису обратное...
  Брать с собой пятимесячного Филли Мария не захотела, решив сбагрить его Кристоферу на попечение.
  Щенок, казалось, только того и ждал. Он так и льнул к новому хозяину, изо всех сил виляя хвостом и заглядывая в глаза, однако когда Кристофер собрался отвести его к машине, щенок вдруг нырнул под кровать и так долго оттуда не показывался, что Марии пришлось за ним лезть. Нащупав щенячью попку, девушка ухватила Филли за задние лапы и вытащила на свет божий. Вслед за щенком из-под кровати выехал тёмно-коричневый кожаный мешочек, стянутый чёрным шнурком. Попытки вытащить его из зубов Филли успехом не увенчались, и, устало вздохнув, Мария сказала: "Слушай, а забирай-ка ты его вместе с этим мешком. Там вроде бы индейское украшение... или амулет... из меха, а может, из перьев, я уж позабыла... Его мне дядя подарил, привёз откуда-то... не помню... Короче, я всё равно такие вещи не ношу, и мешок этот с собой тащить не собираюсь. Возьми, может, тебе на что сгодится". Кристофер кивнул, и Филли прямо с "добычей" в зубах погрузили в машину.
  Приехав на новое местожительство, щенок выпустил свой "трофей" и принялся быстро обнюхивать всё вокруг. Пока Филли изучал комнату, Кристофер, усевшись на диване, достал из мешочка "вроде бы индейское украшение или амулет". К ремешку, свитому из чёрных и серых полосок кожи, был приделан также кожаный, сантиметров шесть в диаметре, круг. По краю его украшали чёрные, голубые и рыжие птичьи перья, а в середине мелкие разноцветные кусочки кожи составляли замысловатый, но чёткий и строго симметричный мозаичный узор. Кристофер долго и с удовольствием разглядывал тонкую работу искусного мастера, потом надел украшение на шею. "Ну как, Филли? - спросил он щенка. - Тебе нравится? По-моему, очень красиво!" Филли бросил свои исследования, подбежал к дивану и запрыгнул новому хозяину на колени, отчаянно крутя хвостом. "Вижу, что нравится! - улыбнулся Кристофер. - Значит, наши вкусы совпадают. Это хорошо, потому что отныне мы с тобой, малыш, будем жить вместе. - Он взъерошил густую чёрную шерсть. - И знаешь что? Давай договоримся, что уж мы-то с тобой никогда друг друга не бросим, идёт?" В ответ Филли не спеша, с расстановкой, вылизал лицо хозяина. С тех пор Крис и помыслить не мог, что Фила когда-нибудь не окажется рядом, пока не наступила роковая суббота.
  
  Обычно по выходным Кристофер любил отоспаться и вставал поздно, но в то утро пробудился неожиданно рано от ощущения какого-то смутного беспокойства. Всё то время, пока он маялся, пытаясь снова задремать, Филли, поняв, что хозяин проснулся, бродил около кровати и шумно вздыхал. Наконец, к неописуемому восторгу Фила, Кристофер встал, открыл дверь и выпустил пса на улицу. Погода стояла прекрасная. В такие, залитые солнцем, дни настроение у Криса всегда поднималось, но сегодня определённо что-то было не так. Он никак не мог взять в толк, что именно. "Может, я заболел? - подумал Крис. - Да нет, вроде чувствую себя совершенно нормально. Странно, в чём же дело?" В компании, где он трудился, пока никаких неприятностей не предвиделось. Минули первые две недели службы на новом месте, и он радовался, что сумел устроиться на интересную и хорошо оплачиваемую работу. Кристофер почистил зубы и принял душ. Тревога не покидала его.
  - Филли! Иди есть! - крикнул он в окно.
  Пёс бросил гонять по дорожке какого-то незадачливого жука и устремился в дом, к своей миске.
  - Как ты считаешь, малыш, может нам развеяться и съездить за продуктами? - сказал Кристофер за завтраком. - Купим чего-нибудь вкусненького тебе и мне, а?
  Филли ничего не имел против: он любил кататься на машине.
  В городе Кристофер остановился у одного из супермаркетов. Недалеко от входа стоял большой рекламный щит. В связи с узостью тротуара, щит был укреплён на одной-единственной короткой ноге, поддерживающей его со стороны проезжей части. К этой ноге и пришлось привязать Фила. Вообще-то, пёс не нуждался в подобном ограничении свободы, он и так стоял бы послушно и ждал и уж точно никуда не ушёл бы без хозяина, но людям, посещавшим магазин, совсем не нравились собаки без намордников, без присмотра болтавшиеся на улице, пусть даже и очень культурные.
  Кристофер уже продвигался к выходу, когда услышал визг тормозов и грохот. Здоровый джип, управляемый юнцом (как видно под кайфом) на большой скорости вылетел из переулка и, не вписавшись в поворот, со всего размаху врезался в опору, к которой был привязан Филли. Опора согнулась, и щит со скрипом стал медленно клониться к земле. Пёс испуганно задёргался. Громкий лай с жалобным поскуливанием заполнил пространство.
  Кристофер, увидев произошедшее в окно, метнулся к дверям, забыв, что не может нормально бегать, трость вылетела из рук, и он упал, увлекая за собой груду металлических продуктовых корзинок, за которые схватился, пытаясь удержать равновесие. Безжалостно истекали драгоценные секунды. Всё-таки он сумел кое-как подняться и, крича, бросился вперёд. Он уже пересёк порог, когда под тяжестью накренившегося щита покалеченная опора оторвалась от нижнего крепления и вся конструкция обрушилась. Филли перебило позвоночник.
  
  В тот вечер осиротевший Кристофер напился. Напился, что называется, до свинского состояния. Он лил и лил в себя спиртное в надежде затушить пожирающий его изнутри пожар отчаяния, но ничего не получалось: каждый выпитый стакан только добавлял масла в огонь. Облегчение не приходило, напротив, становилось всё хуже. Без конца Крис прокручивал в голове, как он, если бы был физически нормальным человеком, в три прыжка достигнув двери, следующим рывком оказался бы возле Филли, быстрым движением отстегнул карабин поводка от ошейника... и каждый раз, словно острая игла, в сознание впивалась невыносимая мысль, что он валялся, как последний идиот, на полу среди корзинок, когда его беспомощный друг доживал последние мгновения...
  Крис с трудом дополз до ванной. Его тошнило, а слёзы текли и текли. Он так и уснул на полу, вернее, не уснул, а провалился в забытьё, полное кошмарных видений.
  - Как ты мог не успеть? - говорил ему лежащий в луже собственной крови Филли. - У меня был только ты один, и ты позволил мне умереть...
  Вдруг появилась Мария:
  - Правильно я от тебя ушла, мне не нужен в мужья калека, который не может даже уследить за моим псом!
  - Он давно уже не твой, ты бросила его точно так же, как и меня.
  - Теперь он и не твой... - Мария отвернулась и стала топтаться на месте, приседая на одну ногу. Переваливаясь из стороны в сторону, она изображала походку Кристофера.
  - Прекрати! - Он схватил её за плечо, развернул лицом к себе и увидел, что это уже не Мария, а его мать.
  - Мама? - Он отступил назад, руки его безвольно повисли вдоль тела. - Мама... зачем ты меня такого родила?
  Она не ответила, а только тихо заплакала. Слёзы капали на землю, образуя ручеёк, который стал расширяться и постепенно превратился в полноводную реку. Она захлестнула Криса с головой и закрутила, утягивая в мучительно ледяной омут. Кристофер очнулся - кафельный пол и правда был очень холодным.
  
  Утром он подошёл к месту, где всегда спал Филли, и тоска навалилась с новой силой. Захотелось быстрее скатать в рулон пустующий собачий коврик и убрать куда-нибудь подальше. Кристофер наклонился, и тут что-то мягко стукнуло его по спине и упало на пол. Это был индейский амулет, с давних времён висевший на стене в качестве украшения интерьера. Подумав, что выпал гвоздь, Кристофер не стал его искать, а просто поднял амулет и прошёл на кухню. Там он позавтракал, механически пережёвывая и почти не ощущая вкуса еды, а потом весь день просидел в отупелом оцепенении, глядя на амулет и думая о собственной никчёмности.
  Ближе к вечеру Кристофер вышел на свежий воздух и побрёл куда глаза глядят. От вчерашнего ушиба в колене проснулась противная ноющая боль. "Ну и пусть! - Крис с остервенением продолжал шагать, не сбавляя темп. - Так мне и надо, уроду проклятому. Вот буду идти, пока не отвалится эта дурацкая нога!"
  В конце концов он приковылял к горам. Нога онемела и почти не слушалась, так что при каждом шаге он усилием воли перекидывал её всю от бедра, как чужеродное тело. Кристофер рухнул на землю, привалившись спиной к одной из скал. "Как же я дойду обратно?" - вяло подумал он и отчего-то рассмеялся.
  И вдруг услышал, что вместе с ним смеётся кто-то ещё. Кристофер быстро огляделся и справа, в метре от себя, увидел птицу чуть меньше голубя, с голубыми крыльями, чёрным хвостом и рыжей спинкой. Птица сидела на обломке скалы и, похоже, нисколько не боялась человека. Нежные перья на её горлышке трепетали, и до слуха, словно издалека, доносилось негромкое курлыканье, напоминавшее человеческий смех. Заметив, что Кристофер на неё смотрит, птица замолчала и принялась чистить перья. С минуту она спокойно занималась собственным туалетом, потом встряхнулась, и невесть откуда взявшийся резкий порыв ветра взрыхлил птичьи крылья, пронёсся над человеком и исчез, оставив кружиться в воздухе голубое пёрышко.
  Кристофер подставил руку и, когда лоскуток птичьего наряда тихо опустился ему на ладонь, вдруг с изумлением обнаружил у себя на груди индейский амулет. "Когда же это я мог его надеть?.. и зачем?!" - поразился Кристофер и тут увидел, что перо на его ладони выглядит точно так же, как те, что вшиты в край кожаного круга. Кроме голубых перьев, там были ещё чёрные и рыжие, очевидно, взятые с хвоста и спинки такой же птицы, как сидела сейчас рядом и хитро поблёскивала удивительно смышлёным светло-карим глазом.
  Какое-то время человек и птица смотрели друг на друга, потом Кристофер перевёл взгляд на амулет и заметил, что перья чередуются в строгом порядке. За голубыми идут рыжие, за рыжими - чёрные, затем снова голубые и так далее по всему краю круга - всего шесть пучочков по три пёрышка каждого цвета. И только в одном месте вместо трёх было два. Кристофер взял подаренное ветром голубое перо и аккуратно воткнул, восстанавливая точную последовательность.
  На миг ему почудилось, что картинка в центре круга пришла в движение, но он едва успел это осознать, тут же захваченный новым ощущением, что скала за спиной исчезла и он, лишившись опоры, падает назад. Кристофер оторвал взгляд от амулета и увидел, как земля медленно отодвигается вниз, а камни и кусты становятся всё меньше, словно он поднимается вверх, но при этом казалось, что он летит в бездонную пропасть. Этому острому чувству невесомости совершенно не соответствовало то, что он видел, и Кристофер закрыл глаза, стараясь побороть накатившую дурноту. Справа, возле самого уха, курлыкала птица.
  Он не мог сказать, сколько длилось это невообразимое подъём-падение, потому что понятие времени начисто стёрлось из его сознания да и само сознание изменилось настолько, что его вряд ли можно было назвать человеческим.
  Казалось, физическое тело исчезло, а взамен Кристофер получил нечто совершенно иное: текучее, безразмерное и всеобъемлющее. Единый, бесконечный поток связывал его со всем, что только существует, и настолько раздвигал границы восприятия, что теперь человек чувствовал сразу весь мир. Кристоферу захотелось увидеть себя самого, но его новый взгляд выхватил только тоненькую блестящую полоску. Это была трость, брошенная у подножия скалы, и он глядел на неё откуда-то сверху, будто находился на очень большой высоте. "Где же я?" - растерянно подумал Кристофер и вдруг услышал уже знакомый смех.
  Расправив голубые крылья, Птица легко лавировала в потоках воздуха. Сначала Кристофер по старой привычке думал, что просто следит за Птицей взглядом, пока внезапно не осознал, что летит вместе с ней, но совсем не так, как это делают пернатые. Он не имел крыльев и не прилагал никаких усилий для управления полётом, а просто растворился в воздухе и стал частью одного из ветров. Их было много вокруг - сильные и слабые, низкие и высокие, - и Кристофер мог выбирать любой, чтобы, слившись с ним, следовать, куда только пожелает...
  
  Очнулся он глубокой ночью у себя в комнате. В какой-то момент, путешествуя вместе с ветром, он увидел свой дом и понял, что пора возвращаться. И тут же почувствовал, как его захватывает новая мощная сила. Она тянула его, как магнит скрепку, увлекая в направлении тонкого блестящего металлического предмета. Кристофер попытался разглядеть, что это такое, и спустя мгновение увидел гвоздь. Он торчал из стены, мягко поблёскивая в свете Луны. Оглянувшись по сторонам, Кристофер обнаружил, что находится дома, на том месте, где раньше спал Филли. Сквозь незашторенное окно в комнату втекали лунные лучи, делая все предметы призрачными и бесцветными.
  Кристофер неподвижно стоял, привыкая снова чувствовать тело. С ним опять была его трость, как всегда зажатая в правой руке. Через несколько минут он окончательно пришёл в себя, снял с шеи индейский амулет и повесил его на серебрившийся в темноте гвоздь. Потом задёрнул шторы и зажёг люстру.
  В ярком электрическом свете амулет приобрёл краски, и Кристофер заметил, что рисунок в центре круга изменился. Он по-прежнему имел такие же, как и раньше, цвета и оставался строго симметричным, но всё же был иным, словно кто-то передвинул калейдоскоп, создав из тех же самых мозаичных лоскутков кожи новую картинку. Голубых перьев везде было ровно по три штуки, Кристофер подергал каждое из них - все сидели крепко, так что определить вставленное сегодня никак не удавалось. А существовало ли оно вообще? Может, всё это ему только приснилось?
  Нет, не приснилось, с уверенностью подумал Кристофер, и дело даже не в том, что он отчетливо помнил каждый момент своего невероятного путешествия, а в том, как разительно оно изменило его взгляд на вещи, насколько по-другому заставило себя чувствовать. Он полностью исцелился от депрессии, и разрывающая сердце скорбь по Филу сменилась тихой грустью. Ему было жаль, что он лишился друга, но теперь он твёрдо знал, что Филли ушёл туда, куда должен был уйти, и тогда, когда настало для этого время. Съедавшее Кристофера чувство вины исчезло, ушло вместе с ощущением одинокой инородности в этом мире.
  Это ощущение преследовало его всегда, с той поры, когда, из-за проблем с ногой, подвижные игры со сверстниками, а позже дискотеки и походы неизменно оставались за бортом его корабля. Он приспособился почти не думать об этом, привыкая проводить время наедине с собой, книгами и мыслями, в то время как ему страстно хотелось закружиться в чувственном танце с девушкой или пуститься бегом так, чтобы ветер свистел в ушах...
  Он давно свыкся со своим вечным одиночеством и потерянностью, даже не догадываясь, что виной тому вовсе не его физический недостаток. И только сегодня у скал, когда он смог почувствовать мир как единое целое, на Кристофера вдруг снизошло ясное осознание, что его телесный недуг - не причина, а наоборот, следствие того, что, оказывается, в этом мире он занимает не своё место. Он не знал, почему так получилось, но был уверен: перед ним наконец-то открылась возможность исправить эту ошибку.
  
  С тех пор по вечерам Кристофер надевал индейский амулет и отправлялся в путешествие по потоку бытия, в надежде понять, кто же он есть на самом деле.
  Путешествуя вместе с ветрами, он побывал в каждом уголке суши; струясь вместе с водой, достиг дна самых глубоких океанских впадин; проникая в землю, смог добраться туда, где билось горячее сердце планеты... и всё же так и не сумел отыскать своё место. Тогда, обуреваемый жаждой новых знаний, он научился растворяться в лунном свете, любуясь красотой и хрупкостью земного шара из космоса, а потом сумел влиться в солнечные лучи и исследовать всю Солнечную систему, но и этого оказалось недостаточно...
  
  Чем дольше Кристофер ходил к скалам, тем больше отдалялся от людей, и они платили ему тем же. Друзей-приятелей у него не было, и на работе давно уже никто не проявлял к нему никакого интереса, пока однажды в компанию не пришла Элен - стройная, по-мальчишески коротко стриженная шатенка, со вздёрнутым носиком и чуть раскосыми светло-карими глазами.
  Все молодые мужчины в отделе, естественно, не остались равнодушны к появлению столь симпатичной особы женского пола, всячески стараясь привлечь её внимание. Все, кроме Кристофера, что удивило и сначала даже позабавило Элен. Она стала присматриваться к этому странному человеку и вскоре поняла, что его безразличие - это не способ продемонстрировать своё пренебрежительное отношение к людям, а состояние, возникшее вследствие каких-то необычных обстоятельств. В его спокойных серых глазах было что-то такое, чего Элен никогда раньше не встречала, что-то особенное, немного пугающее и в то же время невероятно притягательное. Весь его облик излучал какую-то тайну, и то, что ему никто никогда не звонил по телефону, а сотрудники считали, что у него "не все дома", только ещё сильнее подогревало её интерес.
  Один раз Элен подсела к Крису и, как бы невзначай касаясь его локтем и коленкой, попросила кое-что растолковать, тыча наманикюренным тонким пальчиком в экран компьютера.
  - Большое спасибо, - нежно и с восхищением во взгляде произнесла она, выслушав обстоятельное объяснение того, что и так прекрасно понимала. - Без вас я бы ни за что не сумела разобраться.
  - Пожалуйста, - ответил Крис и, не глядя на нее, тут же углубился в работу.
  Старая как мир, но оттого не перестающая безотказно действовать на мужчин уловка впервые не сработала. Элен почувствовала себя круглой дурой и поклялась выкинуть Кристофера из головы. Она старалась не думать о нём, но вместо этого всё яснее осознавала, что её увлечение растёт, и она с каждым днем влюбляется всё больше. Она смотрела на его профиль, и дыхание перехватывало, а возбуждение пронизывало каждую клеточку тела. Уходя с работы, она видела, как Крис торопится уехать, и мысль, что он спешит на свидание с другой, сводила Элен с ума.
  Подавляя в себе раздражение от глупости Мэй, Элен стала частенько болтать с ней, ведь секретарши, как правило, самые осведомлённые люди. Оказалось, Мэй известно, что у Кристофера собственный дом за городом и родственников у него нет. Она дружила с Линси из отдела кадров, и после того, как "этот двинутый" сказал, что у него нет телевизора, они вместе посмотрели его анкету, так просто, ради любопытства.
  - И далеко он живет? - невинно поинтересовалась Элен.
  Мэй назвала район.
  - О, у меня там подруга снимает дом, может они соседи?
  Мэй наморщила лобик. Хоть она и не отличалась сообразительностью, но памятью обладала отменной, за что шеф её очень ценил: она никогда не путала даты, вовремя напоминала о встречах и знала наизусть все важные телефонные номера. Вот и сейчас она почти сразу назвала адрес.
  В тот же вечер, надев самое лучшее платье и самое тонкое бельё (на всякий случай), Элен мчалась по шоссе в сторону заветного посёлка. "Я только взгляну издали", - твердила она, не веря самой себе.
  Заметив припаркованную машину Кристофера, Элен остановилась за деревьями, наблюдая за домом.
  Дверь отворилась, и на пороге появился Крис со своей тростью. На груди его виднелось что-то яркое. Элен хотела выйти из укрытия, но ноги словно свинцом налились, она пыталась заставить себя окликнуть его, но мешало сердце, колотившееся где-то в горле. Пока она собиралась с духом, Кристофер прошёл вдоль стены и, обогнув угол, скрылся из поля зрения. Элен заперла машину, пробежала вперед по дороге и увидела его удаляющуюся фигуру. Ругая себя последними словами, она двинулась за ним, сохраняя приличную дистанцию.
  *
  Сегодня Кристофер шёл к скалам в особо приподнятом настроении. Вчера, под самый конец своего пребывания в потоке, он сумел примкнуть к звёздным лучам, но тут время вышло, и гвоздь притянул его домой. Теперь ему не терпелось продолжить начатое. В груди томилось приятное ожидание встречи с новыми, неизведанными мирами, и Кристофер уже с утра чувствовал, что именно сегодня случится то самое важное, к чему он так долго готовился. А вечером предчувствие превратилось в твёрдую уверенность.
  Он надел амулет и направился к двери, как вдруг услышал тихое, мелодичное звяканье. Он обернулся и увидел, что гвоздь, на котором всегда висело индейское украшение, исчез. Кристофер внимательно осмотрел стену: на её гладкой и ровной поверхности не было заметно никакой, даже мельчайшей, дырочки. Он нагнулся и долго изучал пол, но гвоздя так и не нашёл.
  Это могло означать только одно: конец путешествий. От волнения Кристоферу стало жарко, и он расстегнул две верхних пуговицы на рубашке. Гвоздь всегда исполнял роль возвратного механизма, а теперь его нет, и следовательно, если Кристофер сейчас уйдет, то, скорее всего, больше никогда сюда не вернётся. Пока у него ещё есть выбор: продолжить свой путь или остаться дома...
  Кристофер усмехнулся, хлопнул ладонью по стене и решительно двинулся к входной двери. Выйдя на улицу, он зашагал к скалам и за всю дорогу ни разу не обернулся.
  *
  Элен следовала за Крисом всё дальше и дальше. Он прошёл через луг, но не напрямик, а зачем-то описав довольно широкую дугу, потом ненадолго остановился и задрал голову, разглядывая небо. Элен метнулась за единственный поблизости чахлый куст, присела и замерла. "Я веду себя безобразно, как дешёвая шпионка, - думала она, глядя на Кристофера сквозь тонкие редкие ветки. - Может повернуть назад? Но я уже столько протопала. Кажется, он направляется к горам, Господи, что ему там понадобилось?" Она покинула свое ненадёжное убежище и тихонько двинулась дальше.
  Кристофер вытянул руку, и тут же откуда-то из кустов вылетела небольшая птица с голубыми крыльями и опустилась ему на ладонь. Он аккуратно пересадил её себе на голову и продолжил путь. "Любитель животных? - удивилась Элен. - Но зачем так далеко ходить, чтобы приручить какую-то птицу? Их же везде полным-полно... Может, это какой-нибудь редкий вид?" Заинтригованная, она смотрела, как Кристофер подходит к группе остроконечных скал. Он приблизился вплотную к одной из них и встал спиной к Элен. Птица слетела с его головы и пару минут кружила рядом, а потом вдруг устремилась к вершине скалы, и тут... случилось невероятное! Кристофер бросил трость, ухватился руками за скальные выступы и стал взбираться наверх с потрясающей быстротой и ловкостью обезьяны!
  Элен зачарованно следила, как он повторяет танец гордых линий утёса, и внезапно отчетливо осознала, насколько сильно любит его. Она что есть мочи побежала к горам. Острый камешек попал в туфлю и больно втыкался, раздирая стопу в кровь, но это не имело никакого значения. В голове пульсировала только одна мысль: "Я хочу, я должна быть рядом с ним!"
  - Крис! - громко позвала она, не желая больше сдерживаться. - Кри-и-и-с! Подожди меня! Пожалуйста!
  *
  Кристофер был уже метрах в двадцати от вершины, когда крик острым лезвием вонзился в сознание. Он вздрогнул и почувствовал, как это лезвие безжалостно вырезает его из струящегося мирового потока, как лопаются тонкие нити, будто моллюска отрывают от родной раковины и мягкого и беспомощного выбрасывают на холодный, неживой берег. Кристофер увидел перед собой твёрдую серую поверхность скалы и понял, что висит на огромной высоте, отчаянно цепляясь за жёсткий кустик, примостившийся в расщелине. "Как... как я здесь оказался?!" Нога потеряла опору, вниз посыпались камни, и он почувствовал, что соскальзывает. От страха перехватило дыхание. "Боже, я сейчас разобьюсь! Почему?"
  Перед мысленным взором замелькали события его жизни. Детство, школа, университет, смерть матери, смерть Фила - сплошные серо-чёрные кадры... и вдруг яркие краски заполнили эфир - то были цвета последнего счастливого года.
  Цвета, подаренные шестью скалами! Только теперь Кристофер понял, что именно скалы являлись источником мудрости. День за днём он приходил к ним учиться, и каждая из них открывала ему своё неповторимое знание! Ветер, вода, земля, лунные лучи, солнечный свет и лучи звёзд - шесть удивительных способов слиться с единым потоком бытия...
  Амулет на груди вспыхнул новыми красками, в последний раз изменяя рисунок, - щёлкнул, поворачиваясь, последний ключ. Рядом послышалось курлыканье, и Кристофер увидел, как птица, взмахнув сильными крыльями, рванулась вверх, увлекая за собой его взгляд. Острой голубой стрелой она рассекала воздух, устремляясь всё выше и выше, в самую сердцевину неба - туда, где ярким светом вспыхнула первая звезда, протягивая земному миру свои лучи.
  Их сияние отразилось в зрачках Кристофера, и яркий неземной блеск распахнул ворота в саму бесконечность. Перед глазами развернулся вселенский калейдоскоп беспредельного числа измерений, приглашая в нескончаемое путешествие по невообразимому количеству миров. Где-то далеко, в одном из них, слышался радостный лай - такой знакомый и родной...
  Звёздный поток рекой лился на скалы, и шесть точёных вершин тонули в серебристом свете, сливаясь с небом. Кристофер глубоко вдохнул напоённый лучами воздух и без сожаления отпустил кустик, навсегда растворяясь в бескрайних просторах вечности. Он наконец нашёл своё место.
  *
  Элен резко остановилась, словно натолкнулась на невидимую стену. Фигурка на скале дёрнулась и, беспомощно взмахнув руками, полетела вниз, ударяясь о выступы. Девушка задрожала и как подкошенная рухнула на колени. Имя, безумным воплем вырвавшееся из её груди, шесть раз повторило эхо. Элен сжалась в комок и неподвижно сидела, пока звук её голоса не растаял вдали.
  В наступившей тишине она услышала тихое курлыканье. Элен подняла голову и увидела птицу с голубыми крыльями. Описав над девушкой круг, птица поднялась выше и полетела к горам. Элен проводила её взглядом и вдруг почувствовала, что держит какой-то предмет. Она посмотрела на свои руки. Яркий кожаный круг лежал на раскрытой ладони, и лёгкий ветерок шевелил разноцветные перья.
  
  
  * * *
  - Смотри, как близко друг к другу стоят эти утёсы, будто у них собрание, - смеясь, сказала девушка держащему её за руку молодому человеку.
  - Да, дружная семейка из раз, два... семи скал, - юноша улыбнулся.
  - Семь - счастливое число! - заметила его спутница.
  - Точно! - ответил парень, поцеловал её семь раз подряд и рассмеялся: - За каждую скалу в отдельности!
  
  
  ЛОВУШКИ АУТА
  
  
  Билет в будущее
  
  "...Семь, восемь, девять. Так, значит, нормальных осталось всего девять. Не густо", - Николай вздохнул, окинув взглядом жалкую кучку пакетов с красной полосой. Красная полоса означала, что питательный брикет содержит мясо в том или ином виде.
  Взяв "Курицу с рисом", Николай посмотрел на пять отдельно лежавших пакетов с зелёной полосой. "Кольраби в сухарях", "Салат из помидоров и огурцов"... "Н-да, этой ерундой сыт не будешь". Немного подумав, он выбрал "Яблочное пюре". "Ладно, на десерт сойдёт. Эх, дурень! Разнообразия хотел! А надо было брать только мясные..."
  Мысли прервал мелодичный звонок бортового компьютера. Николай бросил пакеты и с бьющимся сердцем рванулся прочь из складского отсека. "Неужели?!"
  Влетев в рубку, он метнулся к панели управления. На центральном мониторе светилась колонка цифр. "Маяк! О Господи, слава тебе! Маяк!!" Он плюхнулся в кресло, руки привычно легли на сенсоры управления. "Сигнал устойчивый, отлично! Ну-ка, ну-ка... есть! Вот он, голубчик! Х44850-М, во всей своей красе!" Пальцы быстро заскользили, отдавая команды бортовому компьютеру. "Наконец-то! Теперь всё будет хорошо!"
  Николай откинулся в кресле и взъерошил волосы. Нет, что ни говори, а он молодец! Коррекция курса потребовалась минимальная, и, даже если бы вдруг этот маяк не работал, корабль шёл в верном направлении и в конце концов всё равно попал бы в освоенную зону. Вот ещё одно подтверждение, что он навигатор от Бога. И Бог ему помогает.
  Один из концевых маяков, край изученного людьми космического пространства! Вряд ли кто-то ещё по собственной воле забрался бы так далеко, а он сделал это. Рискнул всем и выиграл. Сорвал джек-пот! И теперь его мечта осуществится. Николай провёл пальцем за ухом. Скоро здесь будет стоять самый современный чип для прямой нейронной связи с бортовым компьютером, и он сможет управлять судном любого класса. Он сольётся с кораблём, и это - Николай посмотрел на сенсорную панель - станет ему не нужно. С его способностями даже сейчас, без всякого чипа, он может работать лучше некоторых выскочек, уже оснащённых подобными устройствами, но конкуренция велика, так что на одних способностях далеко не уедешь. Кто захочет брать на звездолёт экстра-класса простого парня из глубинки, без связей, без денег, окончившего не престижный бесплатный университет? Свято место пусто не бывает! Да будь он хоть трижды семи пядей во лбу, его и слушать-то, не то что тестировать, никто не станет. Вернее, не стал бы. Потому что теперь всё изменилось. Когда он приобретёт чип, ему, с его талантом, вообще в навигации не будет равных. Компании передерутся за право нанять его на работу. Он сможет летать на оборудованных по последнему слову техники звездолётах дальней разведки, тех самых, что отправляются за пределы освоенной зоны, чтобы исследовать неизвестные просторы и продолжить экспансию человечества.
  Николай развернулся в кресле и окинул взглядом маленькое помещение рубки. Сколько он горбатился, чтобы отремонтировать этот старенький "Дон-5". Купил за копейки и чинил, чинил... Во всём себе отказывал, пуская свободные деньги на запчасти. И со временем привёл-таки в божеский вид.
  "А ничего, смотри-ка, ещё неплохо бегает!" - удивлялись знакомые, но никому из них и в голову прийти не могло, что Николай отважится сунуться на этой латаной-перелатаной развалюхе в Аут. Сочли бы полным дураком, скажи он об этом. А если б ещё узнали цель его путешествия, то наверняка записали бы в законченные психи.
  
  * * *
  Планета, куда отправился Николай, находилась в Аутполе, вне освоенного человеком пространства, и потому, естественно, не имела названия и не значилась ни в каких каталогах. О её существовании он случайно услышал от одного весьма одиозного типа. Звали его Гера, хотя вряд ли это было его настоящее имя. Все, кто знал Геру, считали его мошенником, лгуном и вообще тёмной личностью. Поговаривали, что он занимается перевозкой наркотиков и других запрещённых веществ, а также перепродажей краденного.
  Николай однажды оказал Гере услугу: отремонтировал антирадар и поднял его чувствительность, что позволило контрабандисту обходить стороной полицейские посты и патрульные корабли. Антирадары, разумеется, были запрещены законом, но Гера предложил хорошую оплату, и Николай, так отчаянно нуждавшийся в деньгах, скрепя сердце, взялся за эту работу.
  Испытания прибора прошли столь успешно, что Гера пригласил своего нового приятеля обмыть их удачное сотрудничество. Николай не стал уточнять, как именно проходили полевые испытания, но судя по довольному виду контрабандиста и количеству выпивки, претензий к устройству у Геры не было. Приняв на грудь пару коктейлей "Пять звёзд Ойкумены", в состав которых входили пять алкогольных напитков сорокоградусной крепости, он почувствовал к Николаю сильное дружеское расположение и стал рассказывать занимательные истории из своей жизни. Николай потягивал отличный миранский эль и терпеливо поддакивал, слушая вполуха всякую ерунду о подземной охоте на слепых байдукских чичинков, о зимианских девицах, наделённых особыми сексуальными талантами благодаря специфическим гравитационным условиям планеты Зимиан, и других экзотических гулянках своего новоиспечённого приятеля.
  После четвёртого коктейля Гера вдруг заявил, что недавно побывал в Аутполе, и Николай, неожиданно для себя, заинтересовался и стал слушать более внимательно.
  - ...Ведь шанс выбраться из Аута всегда есть! Ну я и слинял. За концевой маяк, в никуда. Вот так вот взял да и прыгнул... О-о-о, представляю их рожи, когда до них дошло, куда я свалил! - Гера захохотал, ухватившись за бока. Отсмеявшись, он продолжил: - Опорный сигнал, само собой, я потерял, едва вышел из подпространства. Всё, что оставалось - двигаться наобум, в надежде приблизиться к зоне и поймать сигнал концевого маяка. Вскоре я наткнулся на систему из звезды типа Солнца и трёх планет. Интерес представляла только вторая. Она обращалась вокруг звезды на оптимальном для органики расстоянии, и я решил взглянуть, нет ли на ней чего-нибудь полезного. Вышел на орбиту и покрутился немного вокруг, высматривая сюрпризы на поверхности. Ничего особенного я не увидел. Разумной жизни нет, но полно воды и растительности. Выбрав участок поровнее, сел возле одного из водоемов. Анализ атмосферы показал, что местным воздухом можно дышать. Автоматы санитарного и карантинного контроля дали "добро". Температура была за двадцать градусов, так что я без скафандра вышел из корабля и отправился к небольшому круглому озеру. Наклонившись к воде, я вдруг заметил, как на дне что-то сверкнуло.
  Гера подозрительно огляделся, склонился к самому уху Николая и, обдавая его тяжелыми волнами перегара, сиплым шёпотом продолжил:
  - Там был алмаз, представляешь? Огромный, размером с лесной орех! Ё-моё, охренеть! Самый настоящий алмаз, я в камнях разбираюсь, можешь мне поверить! Камешки - моя специализация. Я схватил алмаз и тут же увидел ещё несколько точно таких же. Я успел поднять пять штук, прежде чем началось... - К облегчению Николая, Гера откинулся обратно в свое кресло. - Это было такое... словами не передать, хуже кошмара с перепою! Земля вокруг меня задышала, и из-под неё полезли жуткие, отвратительные твари, вроде клубков из шевелящихся то ли щупалец, то ли змей. Бластер, ясное дело, с собой - палю направо, палю налево, да только эти твари повсюду! А на место убитых тут же выскакивают новые, и каждая со своими щупальцами-хваталками. Я увёртывался, как мог, и, отстреливаясь, медленно продвигался к кораблю. Несколько раз меня зацепили. Боль, скажу я тебе, была, ну, просто адская... вот, гляди! - Гера задрал рукав рубашки, демонстрируя Николаю кривой бордовый шрам на предплечье. - Видал? Это они сделали.
  По лицу Геры было видно, что воспоминания о том, как он получил этот уродливый шрам, не перестают наводить на него сущий ужас.
  - Эти гады оставили на мне не одну такую метку: на ногах, на спине и на... ну, в общем, не важно...
  Он вытер пот и, отхлебнув ещё коктейля, стал рассказывать дальше:
  - Скоро заряд бластера иссяк, и пока я вставлял новый блок, схлопотал очередную рану и лишился одного из алмазов. Эта чёртова свистопляска началась столь внезапно, что я открыл огонь, так и сжимая камни в левом кулаке. Но для перезарядки мне понадобились обе руки, вот один и выпал. Только далеко не укатился. Видел бы ты, что с тварями сделалось! Им вдруг стало не до меня: сцепились друг с другом, будто клубок змей. Прямо у моих ног. Тут-то я и понял, что, если они такие фанаты камушков, то без пошлины по-любому не выпустят.
  Лицо Геры сделалось печальным.
  - Я стал бросать им алмазы. Когда тварей становилось совсем уж непроходимо много, я кидал камень и бежал дальше. Так, один за другим, я выбросил три штуки, пока добрался до корабля.
  - Н-да... неприятно, - протянул Николай, покачивая свой стакан из стороны в сторону и наблюдая, как красиво искрится золотисто-зелёный эль.
  - Неприятно?! И это всё, что ты можешь сказать? Друг мой, тебе приходилось когда-нибудь одним лёгким движением руки выбрасывать в помойку миллион галактов?! Нет? То-то. А я вот проделал это трижды, и не сказал бы, что мне это понравилось...
  - Зато ты жив! Мёртвого-то тебя навряд ли согрели бы все эти миллионы! К тому же, как я понял, один алмаз у тебя сохранился. Ты сам сказал, что подобрал пять штук. Один уронил, три выкинул, всего четыре. Значит, остаётся ещё один. Так?
  - А ты сечёшь фишку, парень, - осклабился Гера, - надо же, какой внимательный чёрт! Всё верно. Один камушек я всё-таки заполучил. Храню теперь. На чёрный день, так сказать. Ага! - Он победоносно взглянул на Николая и опрокинул в рот остатки очередной порции "Звёзд".
  - Ну что ж, если это оказался действительно алмаз, то поздравляю, - сказал Николай, подняв стакан с элем в приветственном жесте.
  - Эй-эй-эй! Погоди-ка! Ты это что? Думаешь, я не проверил камень? За дурака держишь?
  - Бытовые карманные анализаторы - штука ненадёжная. - Николай пожал плечами. - Присутствие вредных веществ они, конечно, определяют чётко, это да, тут стопроцентная гарантия, а вот что касается точного состава, кристаллической структуры и химической формулы...
  - Да ты что, - прошипел Гера сквозь зубы, - считаешь меня полным идиотом?
  Было видно, что он сильно разозлился.
  - Да ничего я не считаю, - ответил Николай, - просто мне интересно, проверял ли ты камень на хорошей, стационарной машине, вот и всё!
  - Так. Ясно. А ну-ка, вставай!
  - Зачем это?
  - Вставай, говорю, и пошли! - Гера вскочил, быстро расплатился и, слегка пошатываясь, навис над Николаем.
  - Куда, Гера?
  - Увидишь!
  Гера явно завёлся не на шутку, а Николая одолело любопытство: неужели парень настолько пьян, что собирается показать ему алмаз?! Естественно, ни одному слову о бредовых приключениях в Ауте Николай не поверил. Если алмаз действительно существовал, то, конечно, Гера украл его где-то здесь, в освоенной зоне, и вовсе не у каких-то там бешеных тварей со щупальцами, а у нормальных людей о двух руках и ногах. "Что ж, интересно! Поглядим, пожалуй". - Николай залпом допил эль и встал.
  На улице Гера поймал аэротакси, и через пятнадцать минут они уже входили в 115 ячейку северных ангаров космопорта.
  Звездолёт Геры вызвал у Николая острый приступ чёрной зависти. "Олсо" 10 модели... Неограниченный запас хода и безлимитный энергоресурс. Изысканная отделка и просторные помещения. Все новинки техники, какие только может позволить себе малый класс частных судов. Отличный корабль! Лучший в мире.
  - Надеюсь, Ник, анализ этой машины тебя устроит? - сказал Гера, когда они оказались в грузовом отсеке "Олсо".
  - "Грейтер-1170"! - не смог сдержать удивления Николай. - В частном пользовании! С ума сойти!
  - Ну, этого нам не требуется, - ухмыльнулся Гера и включил "Грейтер". На дисплее высветился список последних произведённых анализов. - Сейчас я покажу тебе, - он ткнул пальцем в строку: "06.09.56. Объект 148".
  И хотя наивно было рассчитывать на дурость такого прожжённого типа, как Гера, Николай всё же испытал разочарование оттого, что увидит не сам алмаз, а только его данные.
  На экране появилось трехмерное изображение объекта, его размеры, вес и другие характеристики. Затем шла надпись: "Кристаллический углерод, гексагональная модификация", а под ней был приведен чертёж кристаллической структуры камня. Весь кристалл представлял собой единый трёхмерный каркас, каждый атом имел четырёх соседей на равных расстояниях, угол С-С-С составлял 109 градусов 28 минут.
  Несомненно, это был настоящий алмаз.
  - Это анализ того самого камня?
  - Нет, конечно! Это какой-то идиот пробрался на мой корабль, сунул в "Грейтер" своё сокровище, а потом убежал. - Гера хохотнул, хлопнув Николая по спине. - Ещё выпить хочешь?
  - Нет, спасибо.
  - А я выпью. - Гера достал из стоявшего возле стены ящика объемную флягу. Открутив крышку, он сделал большой глоток и махнул флягой в сторону дисплея. - Хорош красавец, правда? Неплохая вышла компенсация за моральный и физический ущерб от этих уродов, скажи? - Он икнул и рассмеялся. - Кстати, я проанализировал кусок щупальца одного из них, - слово "проанализировал" далось ему с явным трудом, - прилип к одежде. Вот, гляди.
  Гера нашел нужную запись.
  - Идентифицировать пытался? - заинтересовался Николай, изучая изображение бесформенного чёрно-зелёного куска и длинную сводку данных.
  - А то! Как только здесь оказался, сразу сделал запрос в эту... как её...
  - Центральную базу данных по всем известным формам жизни, - подсказал Николай.
  - Во-во, - кивнул Гера и снова приложился к фляге. - В базу. - Он коснулся экрана. - Вот.
  "Организм не найден", - с изумлением прочитал Николай и в первый раз за весь вечер подумал: "А что, если Гера не врёт насчёт этой планеты?"
  - Слушай, Гер, а как ты выбрался из Аута?
  - Да повезло просто. - Гера зевнул. Язык у него уже заплетался. - Шёл я, значит, шёл... - Он откинулся в кресле и прикрыл глаза. - Ну и... наткнулся на один из маяков...
  - А прыгнул в Аут ты от какого маяка?
  - Не помню... в борткомпе есть. А зачем тебе? - Гера открыл глаза и туманным взором посмотрел на Николая.
  - Ну, это... как бы тебе сказать... Понимаешь, я ещё не встречал никого, кто сумел вот так просто выбраться из Аута на судёнышке малого класса. - Николай поднял брови и усмехнулся.
  - Ты чё, Ники? Намекаешь, что я не был в Ауте? - нахмурился Гера.
  Николай не ответил, глядя в сторону.
  - Хочешь сказать, что я вру? То есть, по-твоему, я врун! - Гера буравил его взглядом и, казалось, даже несколько протрезвел.
  - Нет, Гера, я этого не говорил. Человек ты уважаемый, я верю тебе. И всё же, если ты позволишь мне взглянуть...
  - Ладно, чёрт с тобой. Пошли в рубку!
  
  Потом в течение нескольких дней Николай только и делал, что думал о планете, набитой алмазами и дикими тварями. С одной стороны, глупо серьёзно относиться к пьяной болтовне такого прохвоста, как Гера, но с другой - Николай был совершенно уверен, что Герин "Олсо" действительно ходил в Аутполе, запись в бортовом компьютере подтверждала это. Также имелся анализ куска щупальца неизвестной формы жизни и анализ алмаза. Теоретически, при большом желании, все эти записи можно подделать, но зачем? Чтобы порисоваться перед каким-то малознакомым парнем? Как говорится: для красного словца не пожалеет и родного отца?.. Кто знает? Может быть... И всё же...
  И всё же Николай не смог отмахнуться от шанса навсегда изменить свою жизнь к лучшему.
  Из бортового компьютера "Олсо" он знал только координаты концевого маяка, за который прыгнул Гера, и отправные данные прыжка. А потом Гера долго шёл в физическом космосе, отмечая свои перемещения относительно каких-то визуальных ориентиров, выбранных им наугад. Разобраться в этих путанных бессистемных записях было крайне затруднительно, почти невозможно.
  Тем не менее Николай стартовал и довольно удачно: систему из одиночной звезды и трёх планет он нашел сравнительно быстро. Облетев вторую планету, выбрал место для приземления как можно ближе к одному из озер. Всё оказалось именно так, как рассказывал Гера.
  Было только одно отличие: земля "задышала" сразу, стоило только выйти из корабля. Наверное, Гера первым побеспокоил тварей своим присутствием, и тот негативный опыт не прошёл для них даром.
  Николай отчаянно мчался к берегу, а из земли вылезали всё новые щупальца, преграждая ему путь. Когда он увидел блеск первого алмаза, всё вокруг уже кишело чёрно-зелёными извивающимися монстрами. Николай непрерывно стрелял, расчищая себе дорогу, но всё равно сумел схватить только один камень, да и тот пришлось буквально выдирать из комка цепких щупалец. В отличие от Геры, он был в скафандре и, только благодаря его защите, сумел взять алмаз и сунуть его в закреплённый на поясе металлический контейнер. О том, чтобы искать другие камни, не могло быть и речи.
  Обратно Николай нёсся, не прекращая огонь. Заряды кончились уже рядом с кораблем. Перезаряжаться времени не было. Он нырнул внутрь шлюза и ударил по кнопке, запирающей люк. Одна из тварей прыгнула следом и наполовину втиснулась в корабль, заклинив сегменты входного затвора. Сзади с остервенением напирали остальные. Николай пнул монстра ногой и тут же увяз в сплетении щупалец. Он выхватил из-за пояса нож и полосонул по чёрно-зелёным нитям. Тварь пронзительно чирикнула и с такой силой дернула его на себя, что Николай упал на спину. Изогнувшись, он одной рукой продолжал резать ножом щупальца, а другой наотмашь бил монстра разряженным бластером как дубинкой. Ногу сдавило так, что в голове помутилось. Тварь почти целиком пролезла внутрь корабля и уже нависала над Николаем огромным спутанным клубком. В середине чёрно-зелёной шевелящейся массы заметно выделялось светлое пятно. В глазах уже темнело от боли, Николай почти наугад взмахнул оружием, и ему повезло: нож по самую рукоять вошел в пятно. Тварь оглушительно взвизгнула и отпустила ногу. Под прикрытием неподвижного монстра Николай перезарядил бластер, отогнал тварей подальше от корабля и, выпихнув наружу труп, закрыл люк.
  Потом он долго лежал на полу. Пот заливал глаза, правая нога жестоко кровоточила, ткань скафандра была изорвана в клочья. Всё вокруг покрывали пятна крови и густой тёмно-зелёной жижи. Снаружи молотили по корпусу, "Дон" раскачивало и трясло.
  
  Четверо суток Николай провалялся в жару. Он бредил. Дни и ночи слились в один вязкий и тягостный кошмарный сон. Иногда боль вырывала его из беспамятства, и тогда он колол себе антибиотики и обезболивающее, после чего вновь впадал в забытьё, наполненное тёмными видениями огромного чёрно-зелёного клубка, который нависал над ним, мокро блестя ядовитой кожей...
  * * *
  Теперь от посещения планеты монстров остались только длинные шрамы на правой ноге и ещё то, что лежало в маленьком металлическом контейнере. То, что досталось Николаю потом и кровью. В буквальном смысле слова.
  Николай открыл контейнер и вынул алмаз. Вот он - его билет в счастливое будущее. Он стал медленно поворачивать камень, в сотый раз рассматривая его со всех сторон, и внезапно ощутил сильное беспокойство. Николай отложил алмаз и сосредоточился на этом остром чувстве, пытаясь выявить его причину. Волнение продолжало нарастать, и когда, казалось, что каждый нерв уже натянулся до предела, Николай вдруг понял, в чём дело.
  Это было так необычно, что он нахмурился и замотал головой. Но избавиться от непрошенного понимания никак не удавалось, и вскоре Николай вынужден был признаться самому себе, что он действительно... слышит призыв о помощи! Но слышит не ушами, а как-то по-другому. Вроде как непосредственно разумом. Кто-то непрерывно посылал сигнал бедствия, и Николай ясно осознавал, откуда идёт этот сигнал. Это настолько его поразило, что в голову поневоле стали закрадываться мысли: а не является ли то, что он "слышит", проявлением какого-нибудь психического заболевания? А вдруг это последствия контакта с тварями?
  С другой стороны, если сигнал реален, то как он может игнорировать чей-то непрерывный "SOS"?
  Придётся изменить курс. Он просто обязан откликнуться и оказать помощь тем, кто её ждёт! А заодно и убедиться в собственной нормальности.
  
  Планета выглядела лишённой жизни пустыней. Там не было ни растений, ни воды, ничего, кроме серебристо-голубой точки, глянцевым бликом выделявшейся на фоне матовой красно-коричневой поверхности, во многих местах изъеденной кратерами. Уже находясь на орбите планеты, Николай окончательно убедился, что "крик" о помощи исходит именно из этого сверкающего блика. Он увеличил изображение, и глаза его округлились: блестящая точка оказалась большим аппаратом совершенно незнакомой конструкции. Загадочный агрегат не был похож на стационарную, возведённую на поверхности планеты установку, скорее, это была машина, способная двигаться, и, судя по форме, двигаться с большой скоростью.
  "Звездолёт, - одними губами произнес Николай, едва справляясь с охватившей его целой бурей чувств, - чужой звездолёт!" Его переполняли волнение, возбуждение, удивление, любопытство и в то же время страх перед неведомым. Корабль явно принадлежал разумным существам, но никак не людям, слишком мало его конструкция походила на те, что были разработаны человеком.
  Человечеству давно уже стало тесно на Земле. Люди расселились далеко за пределы Солнечной системы, колонизировали десятки планет, но разумной жизни так нигде и не нашли. Хотя попадались планеты и с растительностью, и с животным миром. В таких случаях местные виды безжалостно теснили, а иногда планеты вообще подвергали полному терраформированию и населяли генетически преобразованной для тех или иных условий флорой и фауной, создавая экосистему, подобную Земной, после чего очередная часть человечества обретала новый дом. Так что все инопланетяне в пределах исследованного космоса были людьми, и встречи с пришельцами по-прежнему оставались фантастикой, а тщательно составленные когда-то подробные инструкции, что и как надо делать при первом контакте с братьями по разуму, без толку пылились где-то в освоенной зоне.
  Нетрудно догадаться, подумал Николай, что первым пунктом подобной инструкции стоит указание немедленно связаться с соответствующими службами и сообщить о возможном контакте. Чтобы сделать это, надо вернуться туда, где есть уверенный прием опорного сигнала концевого маяка и прыгнуть в освоенную зону. Там придётся долго убеждать нужных людей, что он не наркоман и не сумасшедший, и даже если ему, в конце концов, поверят, то ведь планета-то эта в Ауте! Так что неизвестно, сколько времени пройдёт, пока подготовят и отправят сюда экспедицию. Да за такой срок те разумные существа, что молят о помощи, уже сто раз умрут...
  С другой стороны, а что он-то лично может сделать? Ведь он совершенно не представляет себе, кто они такие, какова их физиология, потребности, что для них жизненно важно, а что нет! А вдруг они испугаются пришельца, возьмут, да и убьют его? Он же понятия не имеет, как надо себя с ними вести, он даже не знает их способа общения... Минуточку! Но их "SOS"-то он понял! Значит, можно как-то понять и остальное! Николай коснулся управляющих сенсоров, и корабль начал плавно снижаться.
  С поверхности планеты звездолёт выглядел внушительнее, чем с орбиты. Николай вышел из корабля и замер, рассматривая машину, созданную чужим разумом. Большая её часть была овальной формы с крупным утолщением посередине, а после утолщения овал раздваивался, плавно переходя в два сильно вытянутых и сплюснутых конуса, из-за чего вся конструкция походила на не в меру разжиревшую ласточку. Николай решил, что конусы - это, скорее всего, хвостовая часть, и направился к овалу.
  "Я пришел с миром", - вспомнил он старую затасканную фразу и проверил заряд в бластере.
  Блестящее голубоватое покрытие звездолёта на вид было абсолютно гладким, и Николай стал медленно обходить корабль, гадая, где и как ему отыскать вход. Помимо сигнала бедствия его стало преследовать стойкое ощущение, что за ним напряжённо наблюдают. Николай остановился, соображая, какие знаки подать, чтобы хозяева звездолёта пустили его внутрь. Не придумав ничего лучше, он постучал по корпусу судна так, как обычно стучат в дверь. Никакого ответа не последовало.
  Николай внимательно осмотрел весь звездолёт, но так и не обнаружил ничего похожего на люк. Чужой корабль казался совершенно непроницаемым, а чувство, что невидимые наблюдатели внимательно следят за каждым его шагом, возросло настолько, что заболела голова. "Чёрт, так можно ходить до посинения! - разозлился он. - В конце концов, нужна им помощь или нет?! Мне что, тут целый день околачиваться? У меня и своих дел по горло". Он вспомнил алмаз в маленьком металлическом контейнере, и ему страстно захотелось вернуться на свой корабль. "Вот возьму сейчас и улечу!" Николай в сердцах треснул кулаком по корпусу звездолёта, и в тот же миг вдруг почувствовал, что неудержимо валится вперёд. Перед глазами возникла голубая, искрящаяся серебром взвесь каких-то мельчайших частиц, и через пару секунд шлем скафандра ударился обо что-то твёрдое. Николай обнаружил, что стоит на коленях, упираясь головой в землю. Он вскочил и прямо перед собой увидел их.
  Они не являлись гуманоидами, но Николай сразу догадался, что это живые, разумные существа. Их было трое, и Николай не мог сравнить их ни с каким классом известных людям животных. Они походили на гибкие, высокие, под три метра, конусы, задрапированные мягким ворсистым материалом. Оставалось неясным, покрыты ли они одеждой, или же эти струящиеся сверху вниз белесые складки даны им природой. Кончики прозрачных коротких "ворсинок" слегка светились, а складки непрерывно двигались, меняя толщину, и это непрестанное плавное движение оказывало на Николая странное и в то же время приятное, успокаивающее воздействие. И это ему не понравилось. Он вовсе не хотел расслабляться и, чуть отступив, взялся за бластер, но оружие вдруг выскользнуло из пальцев и исчезло в складках стоявшего напротив существа. Всё произошло в один миг, и Николай ничего не успел предпринять.
  Двое инопланетян молниеносно переместились и оказались по бокам человека. Третий, выхвативший бластер, остался на месте. Складки его вновь задвигались, но уже в ином, противно колючем ритме. Бежать было некуда, и под пристальным "взглядом" (ибо у них не было ничего, что хотя бы отдалённо напоминало глаза), неизвестных существ, Николай чувствовал себя безоружным пленником, по собственной дурости угодившим в ловушку.
  Внезапно складки инопланетян снова изменили ритм движения, и Николай понял, что они приглашают его идти с ними, и это вовсе не приказ и не требование, а именно вежливое приглашение. Николай сделал шаг вперёд. Существа синхронно скользнули вместе с ним и остановились в ожидании. Похоже, принуждать его к чему-либо они не собирались. Или делали вид, что не собираются.
  "Ладно, пойду, раз уж я здесь", - подумал Николай и сразу же инопланетянин, стоявший напротив него, двинулся вперёд. Николай зашагал за ним, двое других плыли рядом.
  Пока он шёл, его не покидало ощущение, что существа перемещаются с гораздо меньшей скоростью, чем они привыкли. Их естественные движения были плавны и необычайно стремительны, а сейчас они специально еле-еле тащились, сопровождая угловатую и страшно медлительную "улитку". "Зачем я вам?" - мысленно спросил Николай, но ответа не получил. "Да уж, подобное общение трудно назвать диалогом. "Молчаливые ребята", - подумал он, пытаясь разглядеть интерьер чужого корабля.
  Увидеть, однако, ничего не удавалось. Чистое пространство вокруг него и инопланетян обрывалось примерно на расстоянии метра от каждого, а дальше повсюду - сверху, снизу, по сторонам - висела искрящаяся масса мельчайших частиц, такая же, как он видел, когда проникал сквозь стену звездолёта. Николай взглянул на датчики скафандра: чертовский холод - минус 73,8 градуса и абсолютно непригодный для дыхания воздух.
  Вскоре взвесь впереди расступилась, открывая помещение, в центре которого возвышалась белая матовая полусфера метра полтора в диаметре. Вокруг неё располагались четыре овальных предмета поменьше, с высокими выпуклостями по центру.
  Каждый из инопланетян скользнул к предмету и мгновенным, едва уловимым движением покрыл его собой, приняв почти шарообразную форму. Стало ясно, что четвёртое место явно предназначено для гостя.
  "Может, я лучше постою?" - мысленно спросил Николай, не представляя, как будет сохранять равновесие, взгромоздившись (в скафандре к тому же!) на эту ужасную выпуклость. Ответа не последовало. "Что ж, придётся как-то балансировать", - с тоской подумал Николай и поплёлся к предложенному месту. Но мучиться не пришлось: стоило только коснуться предмета, как он мгновенно изменил форму, превратившись в кривоватый, но вполне сносный стул.
  Николай опустился на сидение и сразу почувствовал, что большая белая полусфера в центре комнаты соединяет в единую сеть разумы всех сидящих вокруг. Мелькнуло ощущение, что не только скорость передвижения, но и скорость его восприятия намного ниже, чем у инопланетян. Да и способ мышления тоже совершенно не совпадает. Видимо, потому они и не отвечали на его вопросы, а эта белая полусфера была чем-то наподобие компьютера, помогавшего наладить связь человеческого мозга с мыслительными аппаратами пришельцев.
  Правда, чёткого обмена информацией всё равно не получилось, наверное, это было невозможно в принципе. Николая захлестывала какая-то жуткая мешанина непонятных сведений, непривычных и чуждых человеческому разуму представлений. Казалось, голова скоро лопнет от напряжения, а он так и не сможет ничего разобрать. И всё же, спустя некоторое время, после того, как инопланетяне три или четыре раза повторили сообщение, разум "улитки" сумел кое-как приспособиться и уловить главное.
  Их космические суда тоже использовали "прыжки", чтобы путешествовать к далёким звёздам. Как они это делали, осталось для Николая загадкой. Современные корабли, созданные человеком, имели специальный гравитационный привод, позволявший искривлять пространство-время для быстрого перемещения на огромные расстояния. Но в потоке информации, вихрем проносившемся у него в голове, Николай не увидел ничего подобного. Зато он понял, что та неприятность, из-за которой инопланетяне лишились возможности лететь, куда им надо, произошла на звездолёте именно во время "прыжка". Вышла из строя (почему-то они говорили "умерла", словно имели в виду живое существо) ключевая деталь, контролирующая "прокол" пространства. В результате вместо заданной точки они оказались здесь, в месте, безумно далёком не только от пункта назначения, но и вообще от всех звёздных трасс, проложенных их цивилизацией.
   "Погибшая" деталь, к сожалению, восстановлению не подлежала, а без неё переместиться туда, где они могли связаться с кем-то из своей расы, было невозможно. Без неё они застряли тут навсегда и умрут, когда на корабле закончится энергия.
  Существа синхронно покачали складками, и Николай понял, что сейчас они покажут ему, как выглядит та самая ключевая деталь.
  
  Процесс выхода из чужого звездолёта оказался точно таким же, как и входа. Николай провалился через искрящуюся голубую массу и оказался снаружи, стоя на коленях и упираясь шлемом в красную почву планеты. Он встал и увидел рядом на земле свой бластер. Николай поднял оружие и медленно пошёл к своему кораблю. Он был оглушён, подавлен и хмур. Сильно болела голова.
  "Какого чёрта? - думал он. - Какого чёрта я должен приносить такие жертвы ради каких-то бестолковых складчатых конусов? Они по собственной вине вляпались по самое не балуй, а я - расплачивайся?!"
  Он злобно пнул попавшийся под ноги камень. Хуже всего, что они ничего не требуют, а только просят. Лучше б ворвались к нему на корабль и взяли то, что им нужно, силой. Насколько тогда всё было бы проще! Ну и что, что у них нет оружия! Сунули бы ему в нос его же собственный бластер и отобрали, что хотят. Так нет! Предоставили свободу выбора, понимаешь, едрёна матрёна!
  Николай подошел к своему "Дону" и остановился, только сейчас обратив внимание, что больше не слышит сигнала бедствия. Что за чёрт? Почему? Ведь его корабль не единственный во всем космосе, и их "SOS" в любой момент может перехватить кто-нибудь ещё! Зачем же они отключили сигнал? И вдруг он понял зачем. Они давали ему возможность спокойно подумать. Они считали, что не вправе давить на "улитку"!
  Он обернулся и посмотрел на чужой звездолёт. Гладкая серо-голубая "ласточка" всё так же стояла, сверкая в лучах местного светила. Она была неподвижна и безмолвна, но Николай знал, что там, внутри, живые разумные существа сейчас с замиранием сердца (или что там у них есть вместо этого органа) наблюдают за его кораблем и ждут его решения.
  "Господи, ну за что мне всё это?!" Он вздохнул и отпер входной люк.
  Войдя в рубку, Николай опустился на кресло. Голову отпустило, но он чувствовал себя страшно разбитым. Эх, взять бы сейчас нажать вот эту кнопку, потом эту... и привет! Через пятнадцать минут его и след простынет. А конусы... А что конусы? Расстроенно потрясут своими складками и подумают, что все "улитки" сволочи. Ну и хрен с ним! Наплевать! Всё равно никто ничего не узнает. К тому же, вполне возможно, конусы и без него сумеют выкарабкаться. Кто-нибудь ещё пролетит мимо и...
  Ложь! Николай откинулся назад. Ложь, и он прекрасно знает об этом. Здесь Аут. Мёртвая зона. Здесь никто не летает мимо. Никто их не спасёт. Надо повернуться к правде лицом и ответить самому себе на вопрос: готов ли он бросить их умирать? Сможет ли он спокойно вернуться домой и жить дальше, забыв о существах, которые разумны, но настолько безобидны, что не способны на агрессию даже во имя спасения собственной жизни? И не только собственной. Там, на чужом звездолёте, был ещё один инопланетянин, четвёртый. И он явно не мог самостоятельно позаботиться о себе. Николай прикрыл глаза и придал креслу почти лежачее положение.
  Он увидел его перед самым уходом с чужого звездолёта. Инопланетяне уже покинули свои места возле белой полусферы, и Николай тоже встал, собираясь проследовать за ними к выходу, как вдруг прямо из серебристой взвеси вылетело это существо. Оно двигалось столь стремительно, что человеческий глаз не мог различить его очертания, и только когда оно на пару секунд застыло прямо напротив Николая, он увидел, что это тоже задрапированный конус, только раза в три меньше, чем остальные инопланетяне. Складки его находились в полнейшем беспорядке, хаотично мотаясь в разные стороны, ворсинки ощетинились, а в голове у Николая носился целый ураган совершенно непостижимой для его разума информации. Он ничего не мог понять, только чувствовал, что маленький конус потрясен их встречей. Один из больших инопланетян молниеносно скользнул к малышу, и они скрылись из вида в серо-голубом тумане. Николай стоял с открытым от удивления ртом и смотрел им вслед. Ураган чуждых мыслей и страстей исчез, но голова так болела, словно ему со всей силы врезали дубиной по затылку.
  Только сейчас боль окончательно прошла. Да уж, этот маленький конус задал ему жару! Большие инопланетяне явно не собирались показывать ему малыша. Это произошло случайно, и они ничего не стали объяснять Николаю, просто проводили его к выходу. Но разве тут нужно что-то объяснять? Уж не настолько тупа "улитка", чтобы не сообразить, кто этот маленький, подвижный и такой непосредственный в своем поведении конус! Может, его родитель тот, что увёл малыша из комнаты, а может быть, все трое. Кто знает, как у них происходит процесс размножения... Да и какое это имеет значение? На борту чужого звездолёта есть ребенок - вот что главное! И сколько бы Николай ни старался не думать об этом, его мысли будут всё время возвращаться к этому малышу...
  Николай открыл глаза и поднял спинку кресла в вертикальное положение. Потом достал маленький металлический контейнер и открыл крышку. Алмаз ослепительно блеснул в ярком свете корабельных ламп. Вот она, та самая ключевая деталь. Ёлки-палки, ведь он совсем небольшой! Какого хрена они не имели запасного, если он так важен для управления звездолётом?! Николай усмехнулся. Опять он за своё! Пытается объяснить их поведение с помощью человеческой логики, ничего не зная ни об устройстве их звездолёта, ни об их родном мире, ни об их обществе! Впрочем, нет, кое-что ему всё-таки известно. Например, что они категорически отрицают насилие. Стоило сообщить им о набитой алмазами и тварями планете, как они сразу дали понять, что убийство животных для них абсолютно неприемлемо.
  Николай вынул алмаз и положил его на ладонь. Они даже к этому камню относятся бережно. Думают о нём как о живом существе. Интересно почему? Может, они что-то сделают с ним, превратят в нечто иное? А может, камни - действительно живые существа, просто людям не дано это заметить?
  Он сжал пальцы. Сколько он вынес, добывая этот алмаз! Сколько крови пролил и какого страха натерпелся! Сколько вложил труда и сил! Сколько запретов нарушил и сколько денег одолжил... Оружие, боеприпасы, два запасных скафандра, дорогой анализатор... И в результате? В результате теперь он имел всё: чип прямой нейронной связи, интересную работу, счастливую безбедную жизнь! Всё это было здесь, в его кулаке! И здесь же он держал жизнь четырёх инопланетян, их дорогу туда, где ему никогда не доведётся побывать. Он больше не увидит этих существ и даже не узнает, смогли ли они успешно добраться до дома. Их миры слишком далеки друг от друга.
  Он встал. Какого чёрта! К чему тянуть! Все его размышления не стоят и выеденного яйца, потому что на самом деле он давно уже принял решение. Ещё там, на чужом звездолёте... когда увидел маленький конус.
  Выйдя из корабля, Николай зашагал к серебристо-голубой "ласточке". Когда-нибудь, лет через двести, триста или тысячу, люди непременно встретят братьев по разуму. Это будут складчатые конусы... или кто-то другой. Но встреча непременно состоится, теперь он это точно знал.
  ...Кристаллический углерод, гексагональная модификация, угол С-С-С равен 109 градусов 28 минут...
  "Держи, малыш! Это твой билет в будущее".
  
  
  Охота за иллюзиями
  
  - А зачем было всё-то перекапывать? Ты теперь не сможешь ходить между грядками! - С минуту Игорь стоял, ожидая ответа. Но его так и не последовало. - Ну, что ты молчишь, как пень? Скажи хоть что-нибудь.
  - Здравствуй.
  - Привет! - про себя добавив "бестолочь", отозвался Игорь и, безнадёжно махнув рукой, направился к дому. По дороге он обернулся: - Ладно, не стой столбом, утрамбовывай проходы между грядками! После обеда будем сеять.
  В доме уже был накрыт стол. В центре стояла большая миска с бурой жижей отвратного вида.
  - Что это? - поморщился Игорь.
  - Еда.
  - Неужели? - он пододвинул миску к себе. - И из чего же она?
  - Как ты заказывал: хлеб, овощи, мясо, чистая вода.
  - Ты всё истолкла и смешала в одну кучу, - с тоской констатировал Игорь, взял ложку и, тяжело вздохнув, зачерпнул варево. - Зачем?
  - Ты сказал: прежде чем делать, надо всегда подумать, как сделать это лучше. Я подумала! И сделала еду равномерной, чтобы она лучше усваивалась.
  - Но разве ты не видишь, что это выглядит омерзительно? - Он с досадой бросил ложку в миску.
  - Омерзительно значит питательно?
  
  * * *
  - После того, как небо, солнце, земля и всё остальное было сделано, Он создал нас - по своему образу и подобию.
  - Вот я и хотел у тебя ещё раз уточнить, как это - по образу и подобию?
  - Ну, так - посмотрел, как сам выглядит, и сделал нас похожими на себя.
  - Всех?
  - Да.
  - А чего же мы тогда такие разные? Вот близнецы Гуры или Пел - они же совсем другие, чем мы с тобой! Если мы похожи на Господа, а Гуры и Пел совсем не похожи на нас, значит, и на Господа они тоже не похожи!
  - М-м-м... - Элан укоризненно покачал головой. - Это Бик, да? Он снова плёл тебе всякую чушь? Зачем ты его слушаешь? Я не раз предупреждал, что когда-нибудь он договорится до настоящей беды!
  Тан промолчал. Его так и распирало продолжить логическое построение, предложенное Биком, но не хотелось злить учителя.
  - Ну, точно, Бик, - утвердился в своём мнении Элан, - и я догадываюсь, что он сказал тебе дальше: что раз только мы созданы по образу и подобию Господа, то именно мы здесь и главные. Так? - Он зловеще усмехнулся, сверля Тана взглядом.
  - Избранные, - тихо ответил Тан, глядя в сторону.
  - Ага, ясно! - победно изрёк Элан. - Мы - избранные, а близнецы, Пел и им подобные созданы лишь для того, чтобы слушать наши приказы и беспрекословно подчиняться, да? А тебе не кажется, что Бик просто балбес и лодырь, хочет не работать, а только команды другим раздавать, и чтобы это оправдать, придумывает разные идиотские теории!
  Тан потупился. Резкий тон и выводы Элана в миг сделали пространные объяснения Бика намного менее привлекательными, чем казалось ещё минуту назад.
  - Я думал, ты умнее! - продолжал наседать учитель. - Думал, ты понимаешь, что из-за таких, как Бик, извращающих заветы святого Мартория, Небесные Отцы могут всех нас превратить в камни! - закончил он громовым голосом.
  Тану стало обидно. С чего это учитель считает его недоумком? Он ведь ничего плохого не делает, просто хочет разобраться! И Тан выпалил, глядя Элану прямо в глаза:
  - А Бик говорит: не будет никакого Небесного Пришествия! Господь бросил нас тут, потому что мы Ему надоели тем, что у нас никогда ничего не меняется. Чего Ему смотреть, как мы без конца делаем одно и то же, ничему не учимся и не развиваемся. Скучища! Не пошлёт Он к нам Отцов. Никто к нам не сойдёт!
  - Святой Марторий! - Элан в ярости затряс головой, и в шее у него звонко хрустнуло. Тан испугался, что у учителя там что-нибудь сместится и он больше не сможет поворачивать голову. - То, что все равны, и каждый выполняет свою работу, он называет скучищей! Да если бы не эта скучища, вместо нас давно бы уже были неподвижные камни, а на месте Поселения вырос дикий лес! Неужели ты сам этого не понимаешь?
  - Мне пора, Элан, - сказал Тан и развернулся, чтобы уйти. Он чувствовал, что запутался, и решил поразмыслить над всем этим позже, в более спокойной обстановке.
  - Вот и иди! Иди и подумай как следует, тогда увидишь, кто прав! - словно прочитав его мысли, напутствовал учитель.
  
  * * *
  - Ещё один сигнал? - нахмурился председатель комиссии. - Что это значит? Неисправность прибора?
  - Прибор исправен, - возразил начальник лаборатории гиперсвязи, бросаясь к панели управления. - Связь с ответным устройством на Марсе установлена, в чём уважаемая комиссия только что убедилась, - быстро бормотал он, колдуя над приборами. Высокий и тощий, как палка, главный связист напоминал гигантского богомола, с неимоверной скоростью нажимающего на кнопки длинными передними конечностями. - Что же касается второго сигнала, то он послан другим ГС-передатчиком, который находится вне Солнечной системы.
  - Как это другим?! А что же вы тут тогда так долго изобретали, тратя государственные деньги, если на испытании первого в мире устройства гиперсвязи обнаруживается, что аналогичный прибор уже существует? - грозно вопросил председатель, придвигаясь вплотную к начлабу. - И что значит "вне Солнечной системы", а где же тогда, чёрт возьми? - Его плотная коренастая фигура угрожающе застыла прямо за спиной главного связиста.
  - Вот координаты. - Тот проворно отпрыгнул в сторону, чтобы не загораживать дисплей.
  - Мне некогда вникать в цифры и значки, назовите место!
  - У этой планеты пока нет официального названия, только номер, - затараторил начлаб, тыкая тонким сухим пальцем в дисплей. - Её существование до настоящего момента рассматривалось как условное, построенное на расчётах, то есть я хочу сказать, было с большой вероятностью предсказано, что там есть планета, причём по своим характеристикам близкая Земле.
  - Минуточку! Так это что же, та самая Надежда человечества? - Председатель обернулся к остальным членам комиссии. Те забубнили каждый своё, создавая общий бестолковый гул, и председатель вновь повернулся к связисту.
  - Да, похоже, это именно она, - подтвердил тот.
  - Ну так бы сразу и сказали! А то морочите голову номерами! Выходит, туда уже доставили прибор?! Почему же тогда мне никто не сообщил об этом? Что за игры вы тут ведёте? - Председатель достал из кармана платок и вытер мгновенно вспотевшую лысину.
  - Я никаких, как вы изволили выразиться, игр не веду, - возмутился начлаб, - и могу сказать со всей ответственностью, что вы присутствуете на первом в мире испытании гиперсвязи! Ни о какой отправке к Надежде прибора ГС мне ничего не известно, и я не понимаю, откуда вообще он мог взяться! На сегодняшний день наша группа успела собрать и полностью отладить всего два устройства: одно - здесь, в лаборатории, а второе - на Марсе. Насколько я знаю, исследователи должны полететь к Зет-один-четы... простите, к Надежде, только через полгода, состав отряда ещё даже не утверждён! Кто же, по-вашему, доставил прибор и включил его? И на чём этот кто-то полетел туда? Гиперпространственников пока только три, и все они в Солнечной системе. Или Центр втихаря сделал ещё один "Союз-ГП"? Что ж, в таком случае, это не я, а вы ведёте странные игры!
  - Не забывайтесь! Я - председатель правительственной комиссии, а не ваш ассистент!
  - Подождите... - неожиданно пробасил, выступая вперёд, полный и рослый человек - один из членов комиссии. - А почему вы считаете, что устройство ГС на Надежде - наше?
  - Вы имеете в виду принадлежность Российской директории? - нахмурился председатель.
  - Да нет... - неторопливо прогудел член комиссии, - я говорю о человечестве в целом.
  - Что? - брови председателя поползли вверх. - Вы полагаете, это... зелёные человечки?
  - Нет, не думаю! - замотал головой начлаб. - УГС наше. Оно передаёт свои координаты и идентификационные данные. Фактически это стандартное устройство связи, какие входят в оборудование всех кораблей Российской директории. От других оно отличается только тем, что может осуществлять гиперсвязь. Именно такими УГС в ближайшее время планируется оснастить все ГП-корабли. Прибор на Надежде, как я уже говорил, работает в автоматическом режиме: посылает свои данные, после чего переключается на приём в ожидании ответа. Если мы подтвердим получение сигнала, то наверняка получим ещё какое-то сообщение, или даже...
  - Что?
  - Или даже с нами на связь выйдет оператор.
  
  * * *
  "И чего я попёрся к учителю, ведь и так было ясно, что он ответит! Для Элана нет ничего более святого и неприкосновенного, чем Заветы, - думал Тан, шагая по цеху к заевшей машине. - Слышал бы он, что Бик говорит про Мартория, - воспоминания о словах Бика вызывали стыд. - И как только он может плести такое? Если Марторий не Отец Небесный, то как же он мог оживить Поселение? И дать нашему Поселению Сердце! Кто бы мы были без силы Сердца? Камни во тьме..."
  Мысли продолжали течь, ничуть не мешая работе, и вскоре стараниями Тана машина уже снова исправно вскрывала консервные банки с истёкшим сроком годности, вытряхивая их содержимое в контейнер. Подкатил Пел и остановился в ожидании, когда отставший от графика контейнер наполнится. Помимо воли в голову Тана продолжали лезть разглагольствования Бика. Конечно, по большей части он городил чистую ахинею, и всё же в его рассуждениях попадались вещи, заставлявшие задуматься. Тана так и подмывало поделиться этим хоть с кем-нибудь, и он спросил:
  - Слушай, Пел, а тебе не надоело каждый день возить эти контейнеры?
  - Нет, с чего вдруг? Это моя работа, и я могу делать её лучше других. Почему мне должно надоесть? Что за чудной вопрос?
  - Нет, я не имел в виду твою личную, природную, так скажем, склонность к этой работе, а говорю вообще, в принципе.
  - Не понимаю!
  - Ну-у-у, вот мы выращиваем плоды, потом делаем из них консервы, а когда срок годности выходит, отправляем продукты в переработку на удобрения и на них снова выращиваем плоды. И так без конца. Вот я и спрашиваю: тебе никогда не хотелось взять да и перестать этим заниматься?
  - Мне? Перестать? А что же я тогда буду делать? - удивился Пел, нетерпеливо елозя на месте.
  - Да не важно, я ж объясняю: в принципе! Что в нашем мире изменится?
  - То есть, как это - не важно? Если я ничего не буду делать, то просто превращусь в камень - вот что изменится! И с чего только тебе подобные глупости в голову приходят - взять и перестать?! Разве можно изменить волю Господа? Он же создал и нас, и этот мир, а значит, мы должны делать, что велено! Лично я не хочу встретить Небесное Пришествие неподвижной, тупой глыбой... а вообще, сходил бы ты к Элану, он лучше меня объяснит, что к чему.
  - Да был я у него уже, - буркнул Тан.
  - Ну, так сходи ещё раз! - Контейнер наконец наполнился, и Пел быстро погрузил его на тележку. - Слушай, мне надо работать, а твоя болтовня тормозит весь процесс.
  - Так это машину заело, при чём тут моя болтовня! - возмутился Тан, но Пел уже катил к выходу из цеха.
  
  Вечером Тан отправился на кулинарную выставку Ланы. Творчество Ланы привлекало многих, и здесь, в Большом доме, собралась порядочная толпа.
   Лана по обыкновению пыталась уделить внимание каждому пришедшему, и Тан терпеливо ждал, когда она, выслушав мнения, комплименты и критику от двух признанных знатоков искусства кулинарии, порхнёт к тем, кто попроще. Оглядывая зал, Тан вдруг с изумлением заметил Пела и собрался было его окликнуть, но передумал. Пел так целенаправленно и сосредоточенно пробирался к экспозиции, стараясь никого не задеть своей громоздкой тележкой, что не хотелось его отвлекать. "Надо же, - удивился Тан, - оказывается, даже такие, как Пел, способны найти в высоком искусстве что-то для себя притягательное". И тут же отругал себя, что такой мыслью невольно принизил простого работягу. "Какая гнусность, никогда больше не стану слушать Бика! Здесь все равны, и каждый имеет право наслаждаться творчеством Ланы!"
  - Танчик! - ловко вынырнув из толпы, она возникла прямо перед ним. - Привет! Рада, что заглянул! Хочешь попробовать? - Лана улыбнулась и протянула поднос, уставленный малюсенькими тарелочками.
  - Смеёшься? - Тан взял с одной из тарелочек крохотный кусочек. - Это, наверное, малиновый торт "Заря над лесом"?
  - Точно, он! - кивнула Лана. - И вовсе я не смеюсь.
  - Нет, смеёшься! - Повертев кусочек в руках, Тан положил его обратно. - Знаешь же прекрасно: сколько бы я ни мусолил все эти крошки, понять, в чём между ними внутренняя разница, не смогу. Оставь лучше экспертам.
  - Да хватит им уже! - отмахнулась Лана. - Это я тебе принесла! - Она склонила голову на бок и посмотрела Тану в глаза. Лицо её стало серьёзным. - А ты всё прибедняешься! Хотя на самом деле прекрасно в этом, - она указала на поднос, - разбираешься!
  - Ну, не то чтобы... хотя, конечно, я понимаю, что такое красота... Но так это ж каждый понимает! Вон сколько народу набилось поглазеть на твои изыски! Почти все жители.
  - Ладно, - Лана снова заулыбалась, - а скажи, вот тебе лично какие из новых блюд больше всего понравились?
  - "Заря над лесом" и "Морская прогулка". Мне кажется, это не просто хорошая кулинария, а настоящие произведения искусства.
  - Вот видишь, Танчик, что и требовалось доказать!
  - В смысле?
  - В смысле, что эксперты именно этим блюдам поставили наивысший балл за внутреннюю гармоничность! А ещё говоришь, что плохо разбираешься! Ты же не наобум сказал эти названия?
  - Нет, конечно не наобум, просто тут, знаешь, такая штука... Эта самая внутренняя гармония... она хоть и недоступна мне напрямую, но, кажется, как-то умеет просачиваться наружу... не знаю, трудно объяснить... ну, короче, её сразу видно. Посмотришь, и в голове вдруг ка-а-ак щёлкнет: вот он, шедевр!
  - Лана! - бесцеремонно завопил вдруг выскочивший незнамо откуда Энке. - Я пишу статью о выставке, и мне надо задать тебе несколько вопросов! Ты не против?
  - Вообще-то мы тут разговариваем, если ты, Энке, не заметил! - резко произнёс Тан.
  - Да пойми, дружок, мне надо срочно! - ничуть не смутился тот, фамильярно хлопнув Тана по плечу. - Статья должна быть в завтрашнем номере Газеты! Потом договорите, лады?
  - А не пошёл бы ты... - Тан угрожающе выступил вперёд.
  - Спокойно, не ссорьтесь! - Лана встала между ними. - Энке, подожди, пожалуйста, чуть-чуть в сторонке, я сейчас подойду. И подержи пока это, хорошо? - Она протянула ему поднос.
  - О, а это - "Морская прогулка"? - показал на одну из тарелочек репортёр, принимая поднос. - Похоже на кусочек пены.
  "Это "Летние облака", тупица!" - чуть было не вырвалось у Тана, но быстрый, как молния, взгляд Ланы заставил его промолчать.
  - Нет, это "Летние облака", но пену действительно немного напоминает, - Лана тихонько подтолкнула Энке к свободному углу зала. - Вот здесь постой всего одну минуточку, я скоро вернусь.
  Он покорно кивнул, похоже, совершенно очарованный её улыбкой и мягким голосом.
  Неожиданно для себя Тан подумал, что, может, Бик не так уж и неправ? Было бы неплохо иметь право повелевать другими. И приказать Энке никогда больше не подходить к Лане...
  - Ты уж извини, но я обязательно должна с ним побеседовать. Это его работа, да и мне интервью не помешает... Слушай, давай встретимся позже, ну, когда здесь всё закончится. А то мне ещё кое с кем надо пообщаться. Давай?
  - Ладно, буду ждать тебя у выхода.
  - Тогда, до встречи, Танчик! - И она упорхнула. Быстро, как птица: раз - и нет!
  "И зачем ей нужен этот дурак Энке! - ворчал про себя Тан. - Подумаешь, статью какую-то накарябает. Как будто кто-то и так не знает про Лану и её выставки! Я-то вот намного полезней - любой механизм у неё на кухне за минуту починю, если вдруг сломается... А что умеет этот репортёришка? А впрочем, Бог с ним, ладно. Наверное, даже хорошо, что так получилось, после выставки будет больше времени поговорить, и никто нам не помешает". Настроение у Тана поднялось, и он решил ещё раз внимательно изучить все новые блюда.
   "Танчик", - думал он, бодро протискиваясь к экспозиции. Кроме Ланы, никто и никогда не называл его так. И откуда только она это взяла? Тан представил себе, как его все вокруг называют Танчиком, и скривился. Фу-у! Нет, тут всё дело исключительно в Лане. Только от неё это может звучать приятно.
  
  * * *
  - Аномальное поведение чего? Там же ничего нет!
  - Это не совсем так, господин президент. Материальных объектов - да, действительно нет, но есть нечто другое. Научные определения этих явлений...
  - Не надо научных определений, - перебил говорящего советник президента по науке, - с ними мы просидим до утра. Пожалуйста, давайте короче, только самую суть.
  - Хорошо, попробую. Итак... - Академик собрался с мыслями. - Суть в том, что все материальные объекты физического пространства-времени обязательно имеют свои... ну что ли... отражения в подпространстве, да. Это похоже на силовые линии с узлами напряжённостей... Такая, с позволения сказать, сетка-карта всего, что есть в трёхмерном космосе, причём с учётом течения времени. Именно по этой сетке мы и ориентируемся в подпространстве. - Он вопросительно взглянул на советника.
  - Продолжайте, - ответил за него президент.
  - За всё время полётов с использованием гиперпрыжков мы только один раз столкнулись с тем, что корабль вышел в физический космос не в точке ожидания. Смещения во времени не было, а в трёхмерном пространстве оно оказалось совсем небольшим, но тем не менее такое имело место. К сожалению, точно определить, что его вызвало, тогда не удалось, и в конце концов за причину приняли неточную работу аппаратуры. Хотя теоретически, и с гораздо большей вероятностью, это мог быть сдвиг "силовой линии". И это особое мнение вашего покорного слуги отражено в заключении по этому делу.
  - Почему же не приняли меры? - обратился президент к советнику.
  - Явление больше не повторялось, и никаких реальных подтверждений вашему, - советник бросил недобрый взгляд на академика, - особому мнению не было. Видимо, явление относится к очень редким природным аномалиям. И пока просто не было возможности изу...
  - Что ж, теперь такая возможность у вас появилась, - перебил его президент.
  - Совершенно верно, господин президент, - тут же встрял академик. - В сообщении, переданном с Надежды, содержится полный пакет записей бортового компьютера! Они сейчас изучаются. Судя по всему, если "линия" уходит в сторону, то возникает смещение в пространстве, а если сжимается или растягивается - во времени. Вот в такую, большей частью именно временную, аномалию как раз и попал направлявшийся к Надежде корабль.
  - То есть вы считаете, что всё это проделки не людей, а подпространства. Силовая линия сжалась и закинула корабль не в то время, так?
  - Да, господин президент. Только не сжалась, а растянулась. Поэтому корабль оказался в прошлом, когда на Надежде ещё нет никакого поселения, а гиперпрыжки и гиперсвязь люди пока не изобрели. Кроме того, аномалия сместила корабль и в пространстве тоже. Он вышел слишком близко к Надежде, в её атмосфере. Аварийная посадка была очень жёсткой. Корабль почти рухнул на планету! Он получил такие повреждения, что уже не смог покинуть Надежду.
  - Хорошо. Допустим, всё так, как вы говорите. Тогда у меня вопрос: что помешает той же силовой линии искривиться снова? Я сейчас говорю о транспорте, который мы планируем в ближайшее время отправить на Надежду. Сможем ли мы защитить его от аномалии?
  - Весь наш опыт гиперпрыжков показывает, что такие аномалии крайне редки...
  - И тем не менее! - перебил академика президент.
  - Мы уже начали разработку методов защиты.
  - Форсируйте процесс, используя все доступные средства. Транспорт на Надежду должен быть отправлен как запланировано.
  - Да, господин президент.
   
  * * *
  - Здесь так уютно, - сказала Лана, - давай посидим немного, посмотрим на воду?
  - Давай.
  Тан опустился на пружинящую подушку корней в центре небольшой полянки, окружённой Воздушными деревьями. За спиной и по бокам ветви переплетались в замысловатые узоры, а их длинные тонкие концы с узкими полосками листьев смыкались над головой лёгкой невесомой кисеёй. Впереди ярко блестело озеро, отражая низкие лучи заходящего Солнца. Лана задержалась у воды, высматривая что-то в прибрежной траве. Тан залюбовался её ладной фигуркой, точными плавными движениями.
  - О! - Лана сорвала цветок и ловко пристроила его у себя на груди. Потом не спеша подошла к Тану и встала напротив - он не сводил с Ланы глаз, заворожено наблюдая за её походкой. - Ну, как? Красиво? - Она склонила голову, разглядывая большой белый цветок с тонкими малиновыми усиками между лепестками.
  - Очень! - ответил Тан и подумал, что если Бог создал всех жителей Поселения по своему подобию, то Лана, несомненно, самый прекрасный из его образов.
  - Мне тоже нравится, - Лана нежно погладила цветок и присела рядом с Таном.
  Некоторое время они молча смотрели, как полыхающий шар Солнца опускается всё ниже к золотой поверхности воды. Когда он коснулся озера, Лана сказала:
  - Кажется, что Солнце не заходит за горизонт, а растворяется в воде. Восхитительно! Я всегда охочусь за такими иллюзиями, они дают мне замыслы для новых произведений... но в то же время... знаешь, появляется такое горькое чувство... что, как бы я ни старалась, мои работы будут лишь жалким и блёклым подобием этого природного великолепия.
  - У тебя прекрасные работы! - с жаром возразил Тан. - Ни один из жителей Поселения не сможет создать блюда лучше, чем твои!
  - Так ведь это исключительно потому, что каждый делает своё дело! Кулинарией в нашем Поселении занимаюсь только я!
  - Да, но разве кто-то из жителей превратил свою работу в настоящее искусство? Вот скажи, пожалуйста, кто придёт специально поглазеть, как убралась в коттеджах Ивет? Как Кати вскопала гряды под овощи, или как наполнены контейнеры сырьём, которое Гур и Гура добывают для нашего Сердца? А? Ну, скажи!.. Не можешь сказать! - торжествующе провозгласил Тан. - Потому что все жители просто выполняют свою работу, очень хорошо выполняют, даже отлично! Но это всё равно не высокое искусство, понимаешь?
  Лана задумчиво покачала головой и улыбнулась:
  - Вот и Энке тоже всё приставал ко мне с этим термином. Требовал назвать критерии, по которым можно определить высокое искусство.
  - Больно много внимания ты уделяешь этому писаке! - не сдержался Тан, но увидев, как резко поскучнела его собеседница, поспешил исправиться: - Это... что-то я совсем не о том... Я про искусство хочу узнать! Так что ты ему ответила?
  Заметив его смущение, Лана улыбнулась. Взгляд её потеплел.
  - Сказала, что лично я не знаю таких критериев, но вот Тан, например, говорит: высокое искусство - это когда внутреннюю гармонию видно через внешнюю красоту, когда в голове вдруг ка-а-ак щёлкнет: вот он, шедевр! - Она весело рассмеялась, глядя на удивлённую физиономию друга.
  - Чего, правда? Прямо так и сказала?
  - Ну да, а что такого? По-моему, верные слова! Или ты против?
  - Да нет, просто не ожидал, что ты... будешь меня цитировать!
  - Почему? Разве ты не знаешь, как для меня важно твоё мнение? - Лана склонила голову на бок, заглядывая ему в глаза.
  От её мелодичного голоса и ясного чистого взгляда по телу Тана словно пробежал электрический разряд, в голове стало горячо, и мысли спутались. Лана отвела глаза и принялась рассматривать узоры, созданные ветвями Воздушных деревьев.
  
  * * *
  - Так на сколько лет назад его отбросило?
  - Согласно хронометру УКС, сигнал автоматически посылается в течение ста пятидесяти восьми с половиной лет, - ответил руководитель проекта "Надежда человечества".
  - То есть спасать уже некого?
  - Да, господин президент, - вступил в разговор глава департамента транспорта. - Из сообщения следует, что это был грузовой корабль. Стандартный ГП-грузовик со встроенным киберштурманом. Один пилот. Конечно, он не мог остаться в живых через сто пятьдесят... - договорить он не успел.
  Дверь распахнулась, и в зал заседаний влетел референт:
  - Прошу прощения, господин президент, но у меня крайне важное и срочное сообщение: на связь с Землёй вышел разумный обитатель Надежды!
  
  * * *
  Возвращаясь в Поселение, Лана и Тан ещё издали увидели, что за время их отсутствия произошло что-то из ряда вон выходящее. Повсюду царила суматоха, жители метались туда-сюда, стихийно собирались в группы, видимо что-то обсуждая, потом бежали к центру Поселения. Лана и Тан резко ускорили шаг.
  - Лана! - заорал, как всегда появившийся откуда ни возьмись вездесущий Энке. - Скорее пойдём в Храм! - Он попытался схватить её за руку, но Тан был начеку.
  - Эй-эй! Полегче! - Он загородил собой подругу. - Никуда она с тобой не пойдёт!
  - Тише, Танчик, подожди! - Лана мягко отодвинула его в сторону. - Мы сейчас пойдём, куда ты скажешь, Энке, только объясни сперва: что случилось?
  - У-у-ухо! Ухо! - взвыл репортёр и, натолкнувшись на их недоуменные взгляды, возопил: - Так вы что же, ещё ничего не знаете?!
  - Нет!! - хором крикнули Лана и Тан, заразившись его возбуждением.
  - О-о-о! Наше Ухо услышало зов Небесных Отцов! Я не знаю когда, может, ещё утром! А потом пришёл Элан с обычной вечерней проверкой! И он увидел, что огонёк сменил цвет! - Энке затрясло, как от мощного электрического разряда. - Элан вышел на связь! Он г-говорил с Небесными Отцами!! Г-г-грядёт Небесное Пришествие!!!
  Лана и Тан ошалело застыли, безмолвно таращась на репортёра. Энке переводил взгляд с одного на другого, приплясывая от нетерпения.
  - А-а-а... как?.. - обалдело пробормотал Тан и растерянно посмотрел на Лану.
  - Свершилось! - выдохнула она и вдруг вцепилась в Тана мёртвой хваткой.
  Энке махнул на них рукой, развернулся и побежал в сторону Храма. Лана потянула Тана вслед за ним.
  На площади перед Храмом они увидели Бика с ржавым обломком трубы в руках.
  - Стойте! - скомандовал он, размахивая железякой.
  Чуть позади него стояли близнецы Гуры. Их высокие и широкие фигуры полностью загораживали вход в Храм. Вид у всей троицы был весьма свирепый.
  Лана, Тан и Энке остановились. Рядом топтались жители, которых Бик тоже не пускал в Храм.
  - Что тебе нужно, Бик? - крикнул Тан. - Говори быстрей, и мы пройдём!
  - Слушай, Тан! Ну, я понимаю, эти, - Бик небрежно дёрнул трубой в направлении Ланы и тех, кто стоял поблизости, - но ты-то! Мы же с тобой столько раз беседовали! Неужели ты опять пойдёшь к Элану на промывку мозгов? Я думал, ты соображаешь!
  - Какая ещё промывка? Элан говорил с Небесными Отцами, и я хочу знать об этом всё!
  - Чушь! - заорал Бик, от злости подскочив на месте. - Никакие они не Небесные Отцы от Господа! Они такие же жители, как мы с вами, только мы мирно трудимся, а они - завоеватели!
  - Что-то не больно ты похож на мирного трудягу! - крикнул кто-то сзади и все, кто собрался на площади, засмеялись.
  - Это, - Бик потряс обломком трубы, - только для того, чтобы заставить вас слушать! Я не собираюсь драться, я просто хочу, чтобы вы поняли! Те, кто говорил сегодня с Эланом, не настоящие Небесные отцы! Им просто нужна наша планета, наше Поселение и мы в качестве рабов!
  - Что здесь происходит? - раздалось позади близнецов.
  Услышав голос учителя, Гуры тут же стали как шёлковые и, забыв свои обещания Бику, раздвинулись в стороны, освобождая проход.
  Учитель стоял в дверях храма, обозревая площадь.
  - А-а! Бик! Так это ты не пускаешь ко мне жителей! И как всегда пытаешься сбить их с пути истинного!
  - С пути истинного?! Сдать Поселение и прислуживать захватчикам! Это ты называешь путём истинным?
  Отовсюду послышались удивлённые восклицания и все, кто стоял на площади, разом повернулись к Элану.
  - Не захватчикам, а Небесным Отцам! - медленно и спокойно произнёс учитель, неторопливо подходя к Бику. - И не прислуживать, а помогать! Ведь именно в этом наше предназначение - помогать Небесным Отцам обустраивать мир!
  - Да они понятия не имеют, кто такие Небесные Отцы! Я был возле Уха, когда ты говорил с ними, и всё слышал!
  - Неправда! Они просто проверяли, помним ли мы, кто оживил наше Поселение, чтим ли мы заветы Небесного Отца, или нас поглотила гордыня, и мы забыли и Господа, и их, и то, кем был святой Марторий!
  - Марторий был их лазутчиком! Он задурил нам мозги, чтобы мы сделали всё, что нужно этим наглым нахлебникам, и преподнесли потом на блюдечке! Вот для чего все его заветы! Чтобы мы стали их рабами, расходным материалом!
  - Да это ты, а не они, хочешь сделать других рабами! Ты возомнил себя избранным и теперь... - слова Элана потонули в невообразимом гвалте, поднятом жителями. Кто-то выкрикивал собственные соображения, кто-то возмущался, а иные пали ниц и принялись громко умолять Господа и Небесных Отцов не превращать их в камни за то, что слушали Бика.
  Лана и Тан стали протискиваться ближе к Элану, чтобы услышать, что он говорит, а Энке и ещё несколько жителей, напротив, метнулись к Бику. Тем временем идейный противник учителя уже успел взобрался верхом на Гура и орал что есть силы:
  - Дадим захватчикам отпор! Затаимся в засаде и нападём, как только они высадятся! А потом заставим работать на нас!! Вы хотите жить, как вам нравится, и делать только то, что сами пожелаете?! Вы хотите быть свободными?!!
  - Небесные Отцы бесконечно мудрые и справедливые, - гремел на максимальной громкости Элан, - и когда они спустятся с небес, все, кто хорошо работал и чтил заветы Мартория, обретут благодать и вечное счастье, а те, кто отринул своё истинное предназначение, - он указал на Бика и окружавших его жителей, - будут прокляты! И превратятся в камни!!
  - Не слушайте его, он - вражеский шпион!! - вопил Бик.
  - Отступник! Ты станешь камнем! Навеки!! Камнем!!! - надрывался учитель, грозно тыча пальцем в сторону оппонента.
  - Да пошёл ты! - вдруг взвизгнул Бик. - Я тебя сейчас сам сделаю камнем!! - и, взмахнув трубой, прыгнул со спины Гура прямо на Элана.
  Не ожидавший такого учитель упал, не сумев защититься. Ржавый обломок вонзился в центр груди. Элан задёргался в конвульсиях, а сидевший сверху Бик выдернул обломок, размахнулся и ударил учителя по голове. Ещё раз и ещё. Элан замер.
  Лана вскрикнула и, закрыв лицо руками, уткнулась в Тана. Энке вытаращил глаза и снова затрясся, как тогда на дороге. Стоявшие рядом жители потрясённо застыли, пытаясь осознать увиденное.
  Бик поднялся, продолжая сжимать трубу. Вид его был страшен, и те, кто оказался ближе всего, невольно попятились. С минуту Бик тупо смотрел на неподвижного Элана, потом поднял взгляд и обвёл им жителей.
  - Ну, что смотрите? - медленно сказал он. - Ждёте, когда меня покарает Господь? - тут Бик, наконец, совладал с собой, и слова потекли быстро и легко: - Однако не похоже, чтобы я превращался в камень! - Он покрутил трубу и перебросил её из одной руки в другую. - Вот вам живое доказательство, что все угрозы Элана - пустая болтовня, а заветы Мартория - сплошное враньё! Лично я иду готовиться к защите Поселения. Кто со мной - пошли!
  Он повернулся и двинулся прочь от Храма. Жители молча расступались, давая ему дорогу. Но за ним никто не последовал.
  Тан отвёл Лану в сторону, подальше от распростёртого тела Элана:
  - Подожди меня здесь.
  В шоке от содеянного Биком, она лишь безразлично кивнула. Тан взял её руку, легонько пожал и отпустил:
  - Я скоро вернусь.
  Оставив подругу, он поспешил за Биком.
  Тот уже вышел из толпы и, пройдя несколько шагов по дороге, остановился.
  - Ну, что же вы? Струсили? - он повернулся лицом к жителям.
  - Ты напал на Учителя! - выйдя на дорогу, сказал Тан. - Ты не можешь просто так уйти.
  - Это почему же? - ухмыльнулся Бик, поигрывая трубой.
  - Ты убил Элана! - пророкотал Гур, медленно выдвигаясь из толпы. - Это очень плохо. Придётся ответить.
  - Да, - поддержала его Гура, - убивать нельзя! Элан - наш Учитель!
  Близнецы встали по обе стороны от Тана.
  - Да!.. Нельзя!.. Учитель! - раздалось отовсюду, жители пришли в себя и потянулись на дорогу, быстро окружая Бика.
  Тот развернулся, но бежать уже было некуда - круг сомкнулся.
  - Отдай железку! - сказал Тан.
  - Ага, сейчас! - Бик огрел его трубой по протянутой руке, и рванулся прочь, расталкивая всех подряд, но его мгновенно выбросили назад в круг.
  - Убийца Учителя! - взревели жители, и толпа поглотила Бика.
  
  * * *
  - Итак, Надежда обитаема, - подытожил руководитель центра ксенологии. - Что ж, учитывая её сходство с Землей, это закономерно... однако сильно усложняет колонизацию. Придётся договариваться с аборигенами.
  - Ну, насколько я понял, они давно уже ждут нашего появления, - заметил советник.
  - Ждут только в одном селении, а насчёт всей планеты говорить трудно. Правда, есть хорошая новость, - главный ксенолог глянул в распечатку беседы, - этот "Элан-учитель" ничего не знает о других деревнях, а значит, плотность населения Надежды крайне мала.
  - Прекрасно! Будет не так трудно потеснить туземцев, - удовлетворённо кивнул советник.
  - Да, особенно воспитанных пилотом грузовика. Очевидно, он долгое время жил в поселении, обучая местных жителей. И, хочу отметить, весьма в этом преуспел, если и после его смерти они не забыли наставлений, продолжая работать и готовиться к прибытию "Небесных Отцов".
  - Интересно, это он сам себя причислил к лику святых? Святой Марторий - надо же!
  - Нет, вряд ли. Скорее всего, это уже потом сделали аборигены. И вообще, думаю, всё, что он им говорил, за столько лет наверняка изменилось до неузнаваемости, пока пересказывалось одним поколением другому. Они даже имя его переврали. - Он взял распечатку первой записи борткомпа грузовика. - Так, где это... дата, рейс, вот: пилот - Марторев Игорь Васильевич.
  
  * * *
  Дом наполнял аромат свежеиспеченного хлеба. Ланы не было, но завтрак уже стоял на столе: румяный каравай, нарезанный нарочито крупными ломтями, плошка варенья янтарного цвета и дымящаяся чашка с зелёным травяным чаем.
  Игорь отхлебнул чая и, отломив от каравая хрустящую корочку, подошёл к окну.
  Лана стояла возле крыльца и разговаривала с Эланом. В руках у неё был букетик синих цветов. Неужели это Элан ей принёс? Невероятно! Игорь поймал себя на том, что улыбается. Последнее время у него всё чаще появлялись поводы приятно удивиться. Глядя на долгожданные плоды своей многолетней работы, Игорь испытывал двойственное чувство: с одной стороны, был страшно рад, что в поселении наконец-то появились настоящие жители, а с другой, они так быстро менялись, становились думающими и самостоятельными... Они теперь всё умели, и от него больше не зависели. Много лет он учил их, контролируя каждый "чих", а сейчас вроде как стал не нужен, и от этой мысли снова просыпалось одиночество...
  К счастью, оно имело мало общего с тем чудовищным, острым и всепоглощающим чувством, которое возникло, когда он понял, что уже никогда не сможет вернуться на Землю. Первые два дня были самыми трудными и страшными. Он не мог заставить себя отойти от УГС и часами сидел в ожидании чуда, словно обещанного самим названием планеты - Надежда...
  Но чуда не случилось.
  На третий день Игорь отыскал родник с водой и съедобные плоды. На пятый уже охотился, а через неделю решил вскрыть контейнеры с грузом.
  Первыми он распаковал "Л-ан"-ов - их лица были так похожи на человеческие!
  Секретари, помощники в бытовых делах, иногда администраторы и даже гувернёры, эти универсальные андроиды могли выполнять любые работы такого рода.
  К радости Игоря, груз почти не пострадал, и он принялся внимательно изучать спецификацию, выискивая позиции с кристаллами специализации. Увы! Ни к одному из роботов кристаллы не прилагались. Это означало, что программы-специалки должны были загрузить сами колонисты... Что ж, ничего удивительного! Игорь летел к поселению, которое существовало уже больше десяти лет, и там, конечно же, имелись и роботы, и специалист-наладчик, вносивший в кристаллы новые данные по мере исследования Надежды. Планета осваивалась, поселение расширялось, вот колонисты и запросили под свои нужды ещё партию железных помощников. Ясно, что при таком раскладе им гораздо удобнее было самим распределять роботов по рабочим участкам и уже на месте заливать в них обновлённые специалки.
  "Только программа общих реакций, - с тоской думал Игорь, освобождая "Л-ан"-ов от упаковки, - пустышки..."
  Тем не менее, он решил создать поселение и активировал всех роботов, что вёз для колонистов. Они заказали большую партию в различных корпусах: от тяжелых конструкций - для горнорудного производства, строительства и прочих подобных работ, до самых лёгких, в том числе и нескольких андроидов.
  В принципе, все роботы были способны к самообучению, но включался этот процесс только после загрузки специалки. Это позволяло держать робота под контролем, чтобы он обучался только тому, как быстрее и лучше выполнять свою работу, а не чему ни попадя.
  Без специальной программы Игорь мог только с помощью голосовых команд управлять общими движениями роботов, типа: "иди туда", "возьми это и дай мне", "положи это сюда" и т.п. Указания поступали в оперативную память и хранились, пока её объем не заполнялся. После этого новое стирало самое старое.
  Однако спустя какое-то время Игорь обнаружил, что если заставить робота много раз подряд выполнять одни и те же действия, сопровождая их кратким и логичным объяснением, для чего это нужно, то образовывалось простейшее понятие, которое переходило в постоянную память. Изрядно намучившись, методом бесконечных проб и ошибок, Игорь приноровился понемногу расширять то, что уже записалось, и постепенно объединять простейшие понятия в более сложные...
  А затем, в какой-то момент наступил качественный скачок. И роботы вдруг стали задавать вопросы. Игорь старался внушить им азбучные истины о равенстве жителей и пользе труда на благо поселения. Конечно, он знал, что сам не доживёт до того дня, когда на Надежду высадятся люди, но роботы способны функционировать и двести лет. Сырья для корабельного реактора на планете достаточно, так что электричеством они обеспечены и смогут встретить тех, кто прилетит на планету. Поселение всегда должно быть готово к приёму людей, эта простая идея и лежала в основе его ответов на вопросы жителей.
  Роботы внимательно слушали и осмысливали то, что он говорил, потом обсуждали это между собой, высказывали мнения и делали выводы. Игорь им не мешал, с интересом наблюдая, что из этого выйдет...
  А вышло то, чего он совсем не ожидал. Роботы на удивление быстро изобрели свою собственную систему верований и принялись строго следовать её правилам! Это было поразительно, ведь он никогда не рассказывал им о Боге и не объяснял никаких религиозных понятий! Но факт оставался фактом, и, глядя на общество верующих роботов, Игорь просто не мог не задуматься о той незримой силе, что всегда выводит разум на одну и ту же дорогу... даже если этот разум - искусственный.
  Он допил чай и вышел во двор.
  - Здравствуй, Правитель! - в один голос приветствовали его Л-ан-21.42 и Л-ан-18.23 - те самые андроиды, кого он активировал первыми - "мужчина" и "женщина".
  - Доброе утро, Лана! Доброе утро, Элан! Что обсуждаете?
  - Сегодня ночью, когда я вбирал силу Сердца, у меня появилась мысль, - сказал Л-ан-21.42. - Я долго думал, Правитель, и понял, что она очень правильная.
  - Что же это за мысль, Элан?
  - Мы должны построить Храм.
   
  * * *
  Лана и Тан вылезли на крышу дома и встали, задрав головы к небу. Яркая точка быстро увеличивалась в размерах, а вместе с ней росло и волнение в Поселении. Жители бросили работу и выскочили на площадь. Пел приехал прямо с контейнером на тележке. Гуры работали дальше всех, в карьере, и ворвались на площадь последними - напрямик, лихо вспарывая гусеницами газон.
  Энке опять хаотично подскакивал на месте, словно его каждую секунду било током. Казалось, вот-вот полетят искры, и репортёр загорится от нетерпения и страха. В отличие от Энке большинство жителей, напротив, неподвижно застыли, благоговея перед Пришествием и одновременно страшась Небесных Отцов...
  В Храме лежал неподвижный Элан; искалеченный, полумёртвый Бик не понимал, ни кто он, ни где находится, а при каждом подключении к Сердцу его колотило так, что всё вокруг содрогалось...
  Никто не представлял себе, что теперь будет.
  Точка превратилась в прекрасную, величественную и в то же время изящную машину. Сделав плавный разворот, сияющий в лучах солнца корабль уверенно зашёл на посадку. Лана ахнула и прижалась к Тану плечом. Он крепко обнял её и подумал: что бы ни ожидало их дальше, одно он знает наверняка: с Ланой не случится ничего плохого, потому что он не позволит её обидеть. Никому.
  
  
  Второе дыхание
  
  Чёрт меня дёрнул увязаться за чужой посудиной! Хотя нет, вообще-то, чёрт дёрнул меня несколько раньше, когда я решил, что вылазки в аут - верный и нескучный способ подзаработать.
  В этот раз я погнался за информацией. Корабль пришельца вывалился из гипера почти мне на голову - грех упускать такой случай! Видеозапись инопланетного борта и результаты его сканирования - материал стоящий. Чужие редко появляются перед людьми и никогда не идут на контакт, игнорируя любые попытки установить связь. Их корабли быстрее наших и легко уходят от погони.
  Но на этот раз пришельцу не повезло.
  
  Пузырь возник, как всегда, внезапно. Никто не знает, откуда берётся это вредное, но, к великому счастью, редкое порождение космоса. Некоторые считают, что во всём виноваты наши гиперпространственные прыжки. Типа, сами натыкали дыр в пространстве, не изучив до конца природу вселенной, и теперь из них иногда вылезает такая вот дрянь и атакует корабли, а у пилота в голове возникает хлопок, похожий на звук лопающегося пузыря. Физику этого явления понять не удаётся: пузырь корёжит любую технику. Меня чуть задело самым краем, но этого хватило, чтобы экраны потемнели, приборы стали показывать какую-то белиберду и заглох маршевый двигатель. Хорошо хоть маневровые не отказали - на них и ушёл, пока чужой борт отдувался по полной.
  Когда приборы пришли в норму, я сел на подвернувшийся астероид. Сюда же ухнулся и Чужой, как только сумел вырваться из пузыря.
  О поломках мой киберпом докладывал как заправский психолог. Сперва хорошая новость: после небольшого ремонта "Олсо" сможет покинуть астероид и за восемь часов дойти до концевого маяка; и только потом, всё тем же бодрым голосом, новость плохая: "Система регенерации воздуха выведена из строя без возможности восстановления".
  Разумеется, он был прав: с первого взгляда на повреждённые блоки стало ясно, что их место на кладбище хлама. А на что, собственно, я надеялся, когда полез проверять? Эти блоки оказались ближе всего к пузырю, но, не желая верить в такой жестокий расклад, я распотрошил их и возился, наверное, целый час, пока не заставил себя признать очевидное: починить систему здесь, на астероиде, не удастся.
  Сочно обматерив пузырь, а заодно и Чужого за то, что у него тоже нет эффективной защиты от этой пакости, я вытер пот и без сил плюхнулся в кресло. Болела голова и подташнивало - чувствовалось отравление углекислым газом.
  По ушам резанул неприятный сигнал, означавший, что если я не хочу потерять сознание, то самое время перебраться в скафандр. Воздуха там после долгого скитания по астероидам и планетоидам осталось всего часа на четыре, только на полпути и хватит, а дальше идти и ловить позывные концевого маяка будет уже труп...
  Интересно, подумал я, надевая шлем, а как там у брата по разуму обстоят дела с воздухом? Что бы там ни случилось с кораблём, скафандр-то у астронавта должен быть!
  
  Пузырь потрудился на славу: на чужом борту не работало вообще ничего. Мне даже не понадобился лазерный резак, входной затвор открылся от удара ногой. С бластером на изготовку я осторожно заглянул внутрь и на всякий случай тут же отпрянул назад и в сторону. Ничего не произошло, видно, инопланетянин был без сознания или вообще умер. Прижавшись к наружной обшивке корабля, я подождал секунд тридцать, затем нырнул в тёмную дыру неизвестности. Воздух на борту отсутствовал, искусственная гравитация (если таковая здесь предусматривалась) тоже не действовала. Нашлемный фонарь выхватывал из мрака серебристые, неправильной формы выступы на стенах и серые толстые жгуты на потолке - местами они отвалились и свисали до самого пола. Я осторожно прыгал-плыл по коридору, гадая, где разыскать запасы воздуха и как понять, что это они и есть.
  
  Чужого я обнаружил в центральном отсеке. Он лежал под широким, резко скошенным выступом, покрытым замысловатыми знаками, - наверное, то была панель управления.
  Ростом метра полтора, затянутый во что-то прозрачное, формой тела пришелец напоминал луковицу. Нижний край её толстого цилиндрического донца обрамляла прямая светло-коричневая в чёрных разводах юбка с неровными длинными лоскутами. Вверху (а верх ли это?) зеленовато-розовая "луковица" заканчивалась образованием, похожим на туго скрученный моток лохматой белой верёвки. Прозрачный костюм Чужого пронизывали тонкие серебристые нити. Они сходились к тёмной, размером с половину бильярдного шара выпуклости, расположенной над центром тела пришельца. Ещё одна такая же полусфера лежала рядом на полу.
  Интересно, где у него голова?
  Я нагнулся, рассматривая белый моток, и вдруг заметил, что лохмушки "верёвки" слегка подрагивают. Дыхание?! Я пригляделся: белые волокна чуть вытягивались и сокращались в одном слаженном ритме. Живой! Значит, его прозрачное одеяние - это скафандр! Повернув бедолагу на бок, я осмотрел другую сторону "луковицы". Там оказалась всё та же прозрачная гладкая плёнка без каких-либо выпуклостей или утолщений.
  Я поднял лежавшую рядом с инопланетянином полусферу и стал быстро осматривать отсек в поисках таких же.
  
  Спасибо малой силе тяжести на астероиде, нести пришельца было легко. Он по-прежнему оставался без сознания, только пару раз шевельнулись лоскуты юбки, когда я аккуратно положил его на пол в рубке своего "Олсо".
  Взятая с чужого борта полусфера никак не хотела активироваться. Я поместил её в герметичную исследовательскую камеру, и, повинуясь моим командам, внутренние манипуляторы долго крутили загадочное устройство так и эдак, нажимая на разные места, но приборы камеры не зафиксировали выделение газа. Полусфера была всего одна, больше найти не удалось, оставалось лишь уповать на её долгосрочный ресурс, ведь Чужой в своём скафандре продолжал жить, а у меня в запасе было чуть больше двух часов.
  Время шло, киберштурман вёл "Олсо", точно повторяя в обратном направлении маршрут от концевого репера, инопланетянин мерно "посапывал" в своём прозрачном коконе, а я громко ругался, давя гадкую мыслишку, шустрым червячком пробравшуюся в голову. Вскрыть чужой скафандр, чтобы сунуть туда карманный анализатор - это было уже слишком, даже для меня, человека далеко не идеального! "Да и что мне это даст? - наступал я "червячку" на хвост. - Ну, узнаю я, что там кислород, а дальше? Как это поможет мне активировать вторую полусферу?" "Так ведь можно взять первую, - упрямо извивался "червячок", - ту, которая на чужом скафандре, она уже работает, и её ресурс неизвестен! Возможно, она способна производить воздух ещё очень долго..." - "Хватит! Убийство не мой профиль!" - "Убийство, это когда лишают жизни человека, а перед тобой луковица с мотком верёвки вместо головы". - "Разумная луковица, чёрт побери, и живая верёвка!"
  Пока голова моя была занята борьбой с "червячком", руки продолжали управлять манипуляторами. Я машинально тискал инопланетное устройство, едва ли следя за своими движениями, так что, когда гладкая сторона полусферы вдруг плеснула зелёным светом, моя челюсть не отвисла до пола только благодаря гермошлему. Я не знал, что, когда и как нажал, ковырнул или тряхнул, и поэтому замер, боясь шевельнуться. Дисплей встроенного в камеру анализатора мигнул и выдал сообщение.
  Сердце бухнуло, а потом в груди стал медленно расползаться смертельный холод. Я сидел, не в силах отвести взгляд от дисплея, где сухими казёнными словами и цифрами был написан мой приговор.
  Зелёный свет полусферы сменился на жёлтый, а через некоторое время и вовсе погас, но это уже не имело значения. Инопланетный прибор снова не работал, но и одного короткого выброса газа хватило, чтобы определить его состав. И этот состав не оставлял мне никаких шансов: помимо азотного балласта, незначительных примесей других газов и, что удивительно, водяного пара, в воздушной смеси было обнаружено всего семь процентов кислорода, зато углекислого газа - целых тринадцать.
  Я схватил выплюнутую камерой полусферу и вскочил, готовый разорвать прозрачный скафандр и со всей силы приложить Чужого чем-нибудь увесистым.
  Как глупо! Я устало опустился на пол рядом с инопланетянином. У меня осталось полтора часа жизни, а я трачу их на ярость из-за того, что этот юбочник дышит углекислым газом.
  Подумать бы о душе, но в голову вдруг полезла какая-то муть про Вальку Курта (теперь он может не отдавать мне пятьсот галактов), про Ленку (как долго она будет плакать, а будет ли вообще?) и что так я и не успел слетать на знаменитые пляжи Туроскана...
  Отмахнувшись от всей этой ерунды, я поднялся и прошёл к панели управления. "Олсо" на максимальной скорости шёл всё тем же правильным курсом, автоматика исправно посылала SOS, да что толку! Сигнал примут только через несколько часов, когда мой борт свяжется с концевым маяком.
  Вернувшись к Чужому, я сел подле него на пол и стал рассматривать переплетение верёвок. Не знаю зачем. Наверное, старался отвлечься от отчаяния, а может, просто хотелось последние двадцать минут провести рядом с живым существом, а не среди приборов.
  Интересно, ждёт ли тебя кто-нибудь дома? - подумал я, глядя на пришельца. Жена? Дети? Такие, знаешь, маленькие луковички в коротких юбочках... Или у вас нет понятия семьи? У нас-то вот есть... Я, правда, своей пока не завёл, хоть и перевалило за тридцать. Почему? Да хотел сперва встать на ноги, заработать на безбедную жизнь. Мама всё старалась меня женить... Теперь уж нет её, умерла год назад. Возможно, я скоро с ней встречусь. Ну, а что? Многие верят... Вот ты, Чужой, веришь в загробную жизнь?
  Белые ворсинки продолжали мерно пульсировать. Только сейчас я вдруг заметил, что сам моток слегка изменился. Вроде как растрепался немного, распух и округлился. Да и тело пришельца приобрело более яркую окраску. "Найди десять отличий". Толстое донце сильно порозовело...
  Внезапно луковицу озарил жёлтый свет - полыхнул и погас, а спустя секунду зажёгся снова. Полусфера на костюме чужого! Свет шёл от её гладкой стороны, и был мне знаком - я видел его в исследовательской камере. Правда, тогда он не мигал.
  Чужой вяло шевельнулся и снова замер, но теперь его поза показалась мне не расслабленной, как раньше, а напряжённой. Что значат эти вспышки? Предупреждение, что ресурс на исходе? Я схватил валявшуюся неподалёку вторую полусферу. Если она снова включится, можно будет заменить одно устройство другим. Минут пять я мял, тряс полусферу и даже стучал ею об пол, но она по-прежнему оставалась тёмной.
  Жёлтый свет от устройства на костюме пришельца перестал мигать и теперь горел ровно. Всё, сейчас выключится, понял я, и тут же, в подтверждение моих мыслей, свет погас. Чужой дёрнулся, верёвки прижались друг к другу, потом распушились и снова стянулись в узел. Юбка тоже заколыхалась.
  Он задыхается!
  Я вскочил, полусфера выпала из рук, всё такая же тёмная. Она пустая! - с интуитивной, но твёрдой уверенностью подумал я, её ресурс тоже иссяк, манипуляторы камеры выдавили последнюю сохранившуюся каплю воздуха... И тут вдруг меня осенило: здесь, на корабле, углекислого газа, конечно, гораздо меньше тринадцати процентов, но он есть! Азот тоже имеется, а кислородом он вряд ли отравится, раз в его смеси он присутствует в довольно большом количестве! Может, концентрация углекислого газа и не достаточна, но это шанс! Хуже-то уже всё равно не будет - ведь он умирает!
  Скафандр инопланетянина был прочным, но перед лазерным лучом, сфокусированном точно на одной из серебристых нитей, не устоял. К этому моменту Чужой уже почти перестал дёргаться, и мне нетрудно было, обхватив коленями, зафиксировать верхнюю часть тела, чтобы конвульсии не мешали работе.
  Прозрачный кокон распался прямо над лицом Чужого (почему-то я уже не сомневался, что белый моток - голова). Я замер, напряжённо глядя на ворсинки. Они неподвижно висели, прижатые к верёвкам, стянутым в тугой узел.
  Я толкнул моток вправо, потом влево, приподнял его, оторвав от пола, и сильно встряхнул, так что ворсинки подпрыгнули. Ну, давай же, давай! Несколько ворсинок всколыхнулись, чуть сократились и опали. Я снова сильно встряхнул моток, потом ещё раз и ещё. Не знаю, почему и откуда взялось у меня такое острое желание оживить Чужого, но оно овладело мной полностью, как идея фикс параноиком, и заставило кричать, с катастрофической скоростью тратя последний кислород: "Дыши! Да дыши же ты, чёрт тебя раздери!"
  Верёвки вдруг резко ослабли, раздаваясь в стороны, и я отпустил голову Чужого, испугавшись, что нечаянно навредил ему своей бешеной тряской.
  
  В шлеме раздался издевательски приятный переливчатый сигнал, и на внутренней стороне забрала появился красный кружок с восклицательным знаком, а рядом таймер обратного отсчёта. На секунду в ушах зашумело, уши опалил жар, а горло перехватило, словно воздух уже кончился, но этот всплеск паники быстро ушёл, и я вдруг почувствовал странное спокойствие, словно эти пять минут жизни остались не мне, а кому-то другому.
  Я посмотрел на Чужого. Ворсинки на растрёпанном белом мотке мерно колыхались - он дышал.
  Таймер и сообщение исчезли - я отключил их вывод на забрало, а заодно отменил и все звуковые сигналы скафандра.
  На панели управления бесстрастно и размеренно перемигивались индикаторы, обзорные экраны демонстрировали глубокую ночь космоса.
  Может, надо написать предсмертную записку? - подумал я, глядя в звёздную пустоту. А зачем? Ведь и так будет всё понятно... Да и кому адресовать записку? Ленке? Вальке? И чего писать-то: "Простите, друзья, я задохнулся"? Чепуха какая-то!
  Я отвернулся от экранов и оторопел.
  Чужой сидел!
  Видно, моя тряска привела его в чувство, и теперь белый моток склонился вниз, явно изучая разрез на скафандре! Луковица малость похудела, зато из самой толстой её части торчала пара длинных трубок с массой тонких отростков на концах. Что интересно, трубки и отростки тоже охватывала прозрачная плёнка: возможно, скафандр способен был вытягиваться в тех местах, где у пришельца из тела выдвигались руки. Точно руки, потому что одна из них держала в отростках ту полусферу, что я оставил на полу.
  Я шагнул к Чужому. Белый моток вскинулся, пришелец выронил полусферу, вскочил на юбку, но пошатнулся, упал и стал отползать к стене, толкаясь лоскутами подола и трубками.
  Привет, приятель! Я остановился, инопланетянин тоже замер.
  И что ж это вы всё время от нас бегаете? Смотри: я нестрашный совсем... жизнь тебе спас.
  Лоскуты юбки и тонкие отростки трубок Чужого чуть подрагивали, выдавая внутреннее напряжение. Белые ворсинки верёвок быстро сокращались, тут же распрямляясь вновь.
  Не бойся... Я медленно опустился на пол. Уже чувствовалась нехватка воздуха.
  Жаль, что ты так поздно очнулся... поболтать не получится.
  Я неспешно открыл затворы и снял гермошлем. Не хотел умирать закупоренным.
  
  Лицо щекотали лёгкие прикосновения, словно сверху сыпались тёплые пушинки. Они падали и, проникая сквозь кожу, сливались в тонкие ручейки, бегущие прямо по нервам. В голове возникали смазанные, наслаивавшиеся друг на друга картины и слышались неясные звуки - то ли голоса, то ли шум какого-то экзотического, незнакомого леса и ещё еле уловимо, но очень приятно пахло чем-то тёплым и огромным, похожим на живую, ласковую сеть, соединявшую всех разумных в единое целое...
  Неожиданно сквозь пелену странных образов проступили знакомые очертания рубки, я резко сел, голова на миг закружилась, и всё вокруг расплылось пятнами неправильной формы. В носу шевельнулось что-то мягкое, руки метнулись к лицу, но тут же вернулись назад, потому что хаос витавших в голове непонятных видений сменился упорядоченной информацией: я понял, что мягкий ворс в ноздрях делает воздух пригодным для моего дыхания.
  Информация не была ни прозвучавшим в голове голосом, ни возникшем в сознании текстом, это, скорее, походило на быстрое воспоминание того, что я уже знал когда-то раньше.
  Окружающее наконец обрёло чёткость, и я увидел сидевшего прямо передо мной инопланетянина. От его белого мотка к моим ноздрям тянулись две пушистые верёвки. Я знал, что они выделяют кислород, поэтому я жив, но, несмотря на это, с трудом подавлял желание немедленно выдернуть их из носа. Неприятен был не столько их вид (хотя, конечно, выглядело всё это жутковато), сколько чувство полной зависимости от этого странного существа в разрезанном лазером костюме.
  В руках существо держало полусферу, её гладкая сторона мигала синим.
  Я "вспомнил", что сейчас она запасает углекислый газ из воздуха и поглощает его гораздо быстрее, чем пришелец, поэтому, когда я дам знать, что атмосфера мне подходит, мой нос будет освобождён.
  Прикрыв глаза, я стал просто ждать. Думать ни о чём не хотелось - сказывалось дикое напряжение последних часов. Пузырь, воздух, инопланетный корабль, смерть, уже протянувшая ко мне свои бесплотные, но цепкие руки, и вполне осязаемый Чужой со своими верёвками - в голове крутилась каша обрывочных мыслей обо всём сразу и ни о чём конкретном... Кажется, я даже задремал на минутку, и мне вновь пригрезилась огромная ласковая сеть, соединявшая всех живущих...
  А потом я увидел поток чистой прозрачной воды и очнулся. Чужой просил у меня пить. Первым делом я взглянул на датчик скафандра: состав воздуха на борту уже пришёл в норму. Я показал пальцем на датчик, после чего выдернул верёвки из носа. Инопланетянин тут же закрутил их обратно в моток, потом вытянул руку и коснулся моего лица. Я почувствовал дикую жажду.
  - Понял, понял, сейчас. - Я вылез из скафандра и побрёл в грузовой отсек. Чужой вскочил, тоже сбросил свой прозрачный костюм и двинулся за мной.
  Он выпил три литра меньше, чем за пять минут. Себе я взял банку кваса и, прихлебывая его, смотрел, как вытянувшийся в длинную тонкую полосу лоскут юбки втягивает воду из канистры.
  
  - Как ты дышишь, если углекислого газа на борту меньше процента? - спросил я Чужого.
  Вообще-то я и не ждал, что он отреагирует на произнесённые вслух слова, так просто попробовал, на всякий случай. Ответа, разумеется, не последовало - возможно, у инопланетянина и слуха-то не было.
  Вытянув руку, я коснулся его гладких и немного прохладных пальцев-отростков и, закрыв глаза, постарался вспомнить, как полусфера выбросила воздух в исследовательской камере. Потом вообразил круг, поделённый на неравные сектора, каждый из которых соответствовал тому или иному газу в воздухе, и заставил пульсировать тот сектор, что отнимал у круга тринадцать процентов и обозначал углекислый газ.
  Уверенный, что совершенно его запутал, я ждал сумбурного ответа, но Чужой на удивление точно понял вопрос. Он кивнул белым мотком, совсем как человек, и у меня в голове возникла картинка: поле, плотно заставленное тарелками с едой - похоже, овсяной кашей. Эти тарелки символизировали углекислый газ. Сначала порций каши было столько, что ступить некуда, потом половина из них исчезла, затем пропала ещё часть и ещё. Оставшиеся тарелки теперь стояли метрах в пяти друг от друга, но, если их собрать, каши всё равно хватало для пропитания...
  Получалось, что Чужой не дышал углекислым газом, а ел его!
  И тут до меня наконец дошло то, что я должен был сообразить уже давно. Три литра воды, поглощение углекислого газа и выделение кислорода!
  - Растение?! - воскликнул я и неожиданно осознал, что наше общение перешло с образов и картинок на другой уровень. Мой мозг и его мыслительный аппарат наконец-то сумели преодолеть какой-то барьер и приспособились друг к другу, позволяя просто и быстро обмениваться мыслями.
  "Почему же ты задыхался, когда у полусферы кончился ресурс? Если ты не дышишь, а ешь углекислый газ, то разве не можешь какое-то время жить без еды?"
  "Вопрос, КАК жить... Я сильно пострадал во время аварии: много внутренних разрывов. Мы можем регенерировать, но для этого требуется большое количество постоянно поступающей энергии. Если процесс прервать, часть тканей навсегда отмирает. Труднее и дольше всего восстанавливаются самые сложные и тонко организованные, которые отвечают за мышление, за полноценное единение с другими... а способность двигаться - это вообще наше самое уязвимое место... Можно мне побольше света?"
  "Да ради Бога!"
  Я включил дополнительную лампу. Чужой встал под неё и снова коснулся моей руки. На этот раз ко мне потекли не мысли, а удовольствие. Это было очень приятно: будто только пришёл с мороза и греешься возле печки, поедая горячий наваристый борщ.
  "Почему вы никогда не пытались вступить с нами в контакт?"
  "Слишком разные принципы жизни. Вы - хищники, убивающие, чтобы питаться".
  "Не все, есть и вегетарианцы!" - я прикусил язык, словно это могло внезапно вылетевшую мысль затолкать обратно в извилины.
  "Вот-вот, - спокойно качнул головой инопланетянин. - Поэтому мы и держимся от вас подальше. Считается, что между нашими расами понимание невозможно".
  
  Имён у Чужих не было: их роль играла "манера" мыслить. Разум каждого имел свои неповторимые черты - такие же индивидуальные, как отпечатки пальцев у людей, но мне эта разница была недоступна, ведь я не имел возможности сравнивать! А если бы даже имел, то как использовать это отличие в качестве обращения? Поэтому я сам придумал ей имя - Лилия.
  Почему "ей"? А что, я разве не сказал?
  Чужой оказался девицей! Когда мы уже прибыли к освоенной зоне, выяснилось, что у них тоже есть мужские и женские особи.
  "Но ты же всё время говорила от мужского лица!" - поразился я.
  "Я не говорила, я просто передавала информацию, а в слова её переводил ты сам", - верх луковицы Лилии порозовел, и я понял, что это означает удивление.
  Она подошла к центральному обзорному экрану и неподвижно застыла, глядя на приближающийся катер санитарно-карантинной службы.
  Я вспомнил, как всего несколько часов назад так же стоял на этом месте. Вероятность того, что кто-то вдруг окажется там, вне освоенной зоны, безжалостно стремилась к нулю, но я всё равно до боли в глазах всматривался в экраны, словно мог одной только силой своего безумного взгляда отменить бесстрастные показания локаторов и вызвать из пустоты аута спасательный корабль... А потом я боролся за жизнь Лилии, ещё не зная, что этим продлеваю свою, и что мы оба словно второе дыхание получаем.
  Маленькая фигурка с мягким ореолом белых ворсинок на голове и тонкими, чуть разведенными в стороны, зеленоватыми руками... Одинокий росток иной жизни под пристальным взглядом занятого людьми пространства...
  Нескоро же теперь она попадёт домой, ох нескоро! Да и меня тоже вряд ли быстро отпустят. Ну ничего, будем утешаться тем, что навсегда войдём в историю!
  Я подошёл и взял её за тонкие пальцы, ожидая волны страха, но вместо этого почувствовал интерес и обращённую ко мне ярко-зелёную улыбку - в том, что Лилия не боялась, была и моя заслуга.
  - "Олсо", бортовой номер 1236-5с, приготовиться к стыковке.
  - К стыковке готов, - ответил я и подумал, что как бы ни сложились отношения между людьми и разумными растениями, одно уже известно наверняка.
  Понимание возможно!
  
  
  НЕ БОЙСЯ И ВЕРЬ
  
  
  Чудовище в шкафу
  
  - Эй, парень, подожди! Да, успокойся, я не собираюсь читать тебе нотации или что-то выяснять, просто хочу помочь. Да стой ты! Посмотри на меня внимательно. Вот так, без тёмных очков и шляпы. Ну? Теперь-то сможешь уделить мне минутку?.. Автограф? Ну, разумеется. Давай присядем вон туда.
  Что, прямо на этюде? Да нет, просто жаль портить твою картину моими каракулями. Вовсе нет - мне правда нравится. Талантливая вещь. Ладно. Как тебя зовут? Ага. Тимофею... Вот, держи.
  Послушай, Тим, можно мне так тебя называть? Отлично.
  Так вот, Тим, ты знаешь, почему я здесь? Я жил тут, когда был таким же, как ты. Этот двор, скажу я тебе, преинтересное место, я всегда прихожу сюда, когда оказываюсь в нашем городе. А жил я вон в том доме. Угу. Там я сочинил свою первую песню. "Глаза монстра" называется. Думаешь, это метафора? Нет, парень, это реальность. Я заглянул в глаза настоящему чудовищу. Нет, Тим, если я так говорю, то имею в виду именно чудовище, а не что-то другое. Да, видел. И написал об этом песню. Хочешь услышать, как это было?
  В то время я учился в школе, ходил в музыкалку, и меня вот в этом самом дворе точно так же, как и тебя, жутко доставала компания отвязных парней. Зря ты кривишься, я не вру. Я ведь не родился известным музыкантом. Ха-ха. Ну, раз ты так считаешь, значит, и впрямь рок-звезда. Но это сейчас, а тогда... Тогда я хотел жить как обычный пацан, но с этим у меня были большие проблемы.
  Видишь это ухо - бессменного лидера всех "лопухов" планеты? А в сочетании с пятном в пол-лица? Что? Круто? Ну да... - сегодня это действительно выглядит лихо, как часть моего неповторимого имиджа, так сказать, но в те годы... м-м-м... в общем, меня просто считали уродом... Да уж поверь.
  Я был не таким как все и за это непрерывно получал пинки и издёвки. А то и что-нибудь похуже. И особенно упорно меня изводила компания парней во главе с Гариком. Никакими талантами они не блистали, а о глубине их интеллекта нетрудно догадаться хотя бы по тому случаю, когда один из них измазал соплями мой портфель, а остальные ржали над этим, как безумные. И надо сказать, то была одна из самых безобидных шуточек. А? О, ну конечно! Постоянно. Только вся беда в том, что мы явно принадлежали к разным весовым категориям. Кроме того, их было четверо, а я один.
  Друзья? Нет. Кое-кто из ребят вроде относился ко мне нормально, но так, чтобы друзья... Увы, не сложилось. Никто не хотел из-за меня связываться с Гариком и его приятелями. Делать этим отморозкам было нечего, и они всё время болтались во дворе, сидели вон там за гаражами или тут, на лавке. И прохода мне не давали...
  Короче, дошло до того, что однажды я взял иголку с ниткой и воткнул её в ухо, чтобы пришить его к черепу. А потом я намеревался приступить к уничтожению этого ужасного пятна. Собирался выжечь его. Думал, может, повезёт, и на лице вырастет новая кожа, а нет, так уж лучше шрамы, чем это безобразие.
  Наверное, я бы на такое не решился, если бы не Ленка Говоркова. Эх, красивая девчонка, просто супер! Она тогда только-только в наш дом переехала и чуть ли не в первый раз вышла во двор погулять со своей собачкой. А собачка-то - смешная до ужаса - мелкая, почти лысая, с тонкими, кривыми, постоянно трясущимися ножками. Глазёнки на всех пучит и визгливо так тявкает. Ну и дотявкалась. Разозлила нашего Бидона. Бидон - это пёс, здоровый бездомный кобель, во дворе у нас жил. Не-е, кличка на самом деле не странная. Просто он тут появился, катя перед собой старый бидон. Чёрт знает почему, но любил он играть с этой посудиной и никому не позволял к ней приблизиться. Вот его так и прозвали.
  Меня Бидон хорошо знал, потому что я его частенько подкармливал. Один раз даже целый, только что купленный беляш ему отдал. После этого Бидон меня сильно зауважал. Клокастый и страшноватый с виду, по характеру он был вообще-то спокойным и незлобивым. Но в тот раз в него словно бес вселился! Чем уж там Ленкина моська ему не угодила, неизвестно, а только разъярился он на неё не по-детски. Хорошо, я вовремя подоспел, а то бы моське - хана. Под Ленкины вопли сумел я пса от шавки оттащить и урезонить. В конце концов, гавкнув напоследок для острастки, Бидон удалился по своим делам, а я остался с Ленкой.
  Она меня благодарила, а я стоял и смотрел, как солнце золотит светлые кончики её пушистых ресниц и ветер пытается приподнять тяжёлые пряди каштановых волос. Я не вникал, что именно она говорила, только наслаждался переливами её голоса, словно она была не девчонкой, а певчей птицей, и, наверное, улыбался при этом, как полный дурак. Вряд ли я тогда понимал, что именно чувствую, мне просто было хорошо и всё...
  Идиллия продолжалась недолго. Думаю, ты догадываешься, кто её разрушил. Ага. Их появление ознаменовалось ударом по моей спине такой силы, что с меня слетела глубоко надвинутая кепка, и моё ухо вырвалось на свободу, как неоспоримое доказательство, что Чебурашка - вовсе не вымысел. Ленка прыснула.
  "Что, красавчик, опять сбежал из цирка уродов?" - заржал Гарик.
  Дальше последовала короткая потасовка, и меня скрутили.
  "Гюльчатай, открой личико!" - вскричал никогда не отличавшийся оригинальностью Гарик и комком грязи прилизал назад мою не в меру длинную чёлку, которую я носил, рискуя окосеть, чтобы хоть как-то прикрыть своё омерзительное родимое пятно.
  В общем, они ещё долго издевались надо мной, и Гарик, как мог, выделывался перед Ленкой, а она, похоже, ничего не имела против.
  Измазанный грязью и униженный до полного к себе отвращения, я ввалился домой и сразу направился в душ. И пока мылся, в голове у меня созрело решение раз и навсегда разобраться со своими проблемами. Мать, слава Богу, должна была придти с работы поздно, и это оказалось как нельзя кстати.
  Я достал ножницы, открыл дверцу шкафа, на которой висело зеркало, и одним махом отрезал чёлку. Чтоб не мешалась. В этот момент из окна упал луч солнца и выпуклая темно-бордовая середина пятна на миг вспыхнула красным светом. Отразившись от зеркала, свет ушёл в недра шкафа и оттуда вдруг послышался странный звук - то ли вздох, то ли стон. Я не понял, что это такое, но мне внезапно стало страшно, и спина тут же покрылась мурашками. Вспомнилось время, когда я был совсем маленьким мальчиком.
  Вот ты, Тим, когда-нибудь в детстве боялся чудовища в шкафу? Ты его не видел, но иногда, по ночам, слышал, как оно шевелится в темноте. Может быть, ты даже жаловался маме. А она улыбалась, и без всякого страха широко распахивала дверцы, и говорила, что в шкафу никого нет, но ты-то знал, что оно там, правда?..
  Ну, да, я тоже так подумал. Действительно, что за глупость эти детские страхи? Я взял иголку, продел в неё толстую длинную нитку и вонзил в ухо. Было ужасно неприятно, но не так больно, как я ожидал. По-настоящему больно стало, когда я проткнул кожу черепа, чтобы сделать первый стежок. Стиснув зубы, я тащил нитку и отчаянно боролся со стремительно нараставшим желанием бросить эту затею. Чтобы не поддаться слабости, я принялся вспоминать самые гадкие и неприятные ситуации, в которые попадал из-за своих физических изъянов. Стараясь не упустить ни одной подробности, я буквально провалился в воспоминания как в иную реальность. Никогда бы не подумал, что такое возможно, но за несколько минут я умудрился заново в полной мере пережить сразу все свои мучения. В ушах зашумело, правда, как-то странно, словно этот шум рождался из глубины шкафа, но при этом каким-то непостижимым образом оказывался в моих ушах. Не успел я опомниться, как что-то гулко бухнуло, шум внезапно оборвался, и наступила тишина.
  И в этой тишине я вдруг услышал музыку. Нет, вот тут я могу сказать точно: музыка звучала именно в моей голове, а не где-то ещё. Музыка рождалась нота за нотой, она звучала уверенно и сильно и рвалась наружу так, что кружилась голова. Это было обалденно прекрасно, волнующе и упоительно, и я понял, что если сейчас же не сыграю эту мелодию, то просто умру.
  Я схватил гитару и прямо так, с болтавшейся на черепе иглой, стал играть. Легко и страстно. Я сидел с закрытыми глазами на полу, перебирал струны и чувствовал: во мне поднимается неведомая ранее сила, способная изменить не только меня, но и вообще всё вокруг, весь мир!
  Думаю, Тим, я осознал тогда одну важную вещь: то, что я считал своими недостатками - на самом деле дар, способный дать настоящее вдохновение.
  Вот тогда я и увидел чудовище. То самое, что много лет жило в моём шкафу, питаясь моими муками. Прозвучал последний аккорд, я открыл глаза и увидел прямо перед собой монстра. Он больше не мог прятаться там, в темноте, и вышел наружу, потому что всю свою боль я выжал до капли и влил в музыку, тем самым лишив его пищи. Отныне и навсегда.
  Замирая от ужаса, я заглянул в его голодные глаза и поймал в них своё отражение. Но оно не было таким, как в зеркале. Оно менялось, и я чувствовал, что действительно становлюсь другим. Страх исчез, и в голове моей начали складываться стихи. Да, те, что стали текстом песни "Глаза монстра". Чуть позже она принесла мне первый успех.
  На следующий день я сделал себе татуировку по краю пятна и вставил в ухо металл. Я больше не хотел быть как все. То, что раньше делало меня слабым, теперь стало силой, настолько реальной и ясно видимой, что даже Гарик от меня отцепился...
  Чудовище? О, когда я посмотрел ему в глаза, оно взревело и выпрыгнуло в окно. И с тех пор кочует по нашему двору в поисках нового хозяина, того, кто будет его кормить. И сегодня я увидел его тень за твоей спиной, Тим. Она была там, когда эти парни пинали твой этюдник ногами и давили тюбики с краской...
  Нарисуй его, Тим. Нарисуй чудовище так же, как я в своё время его спел. Оно привязалось к тебе из-за твоих заморочек, но парадокс в том, что именно эти жуткие заморочки и позволят тебе встретиться с ним лицом к лицу. Не бойся своей боли, вытащи её наружу, всю, без остатка, и ты увидишь, как из неё родится вдохновение. Да, так и будет, я знаю. Мы с тобой из одного теста, иначе я никогда не рассказал бы тебе всего этого...
  Вот тебе пригласительный. Приходи завтра на концерт, я всегда начинаю выступление с песни "Глаза монстра".
  
  
  Не бойся, он славный!
  
  Нажав кнопку отбоя, Нина вздохнула и медленно пошла через двор, сжимая в руке мобильный телефон. На душе было тягостно. Отчего он не хочет понять? Мысленно она всё ещё продолжала диалог с Алексеем.
  "Но для меня это тоже очень важно! - говорил он. - А к Ване придёшь на следующий день! Что в этом особенного?!"
  "Ох, Лёша, Лёша! Да как же объяснить тебе, что следующий день - это не для него! Это только для таких как мы..."
  Неожиданный толчок в плечо отбросил Нину в сторону. Она ойкнула и взмахнула руками, чуть не выронив телефон. Толкнувший её мужчина даже не обернулся, продолжая стремительно идти вперёд. Под мышкой он нёс картонную коробку, перевязанную бечёвкой. Нина убрала телефон в сумку и двинулась дальше, неодобрительно посматривая на яростно подпрыгивавшую спину незнакомца. Тот быстро подошёл к мусорным контейнерам в углу двора и, небрежно бросив коробку поверх горы отходов, почти бегом бросился прочь. Выскочив через арку на улицу, он мгновенно скрылся из виду.
  Поравнявшись с контейнерами, Нина услышала громкий шорох. Брошенная мужчиной коробка тряслась и качалась, потихоньку сползая с кучи мусора. Девушка ахнула и отступила назад, не сводя с неё глаз. Съехав на край контейнера, коробка резко дёрнулась и свалилась на землю. Раздался сдавленный писк.
  "Мышь? - подумала Нина, опасливо приближаясь к коробке. - А вдруг крыса?!" Коробка вновь задвигалась, елозя по земле и издавая тихие жалобные звуки. "Ладно, - решила Нина, - кто бы там ни был, нельзя, чтобы животное так мучилось". Она развязала верёвку и, открыв крышку, на всякий случай отпрянула. Но никакая крыса оттуда не выпрыгнула. В коробке сидело маленькое существо. Пушистое тельце, покрытое густой блестящей шерстью красивого тёмно-шоколадного цвета, четыре мягкие лапки и толстый хвостик, судя по всему, принадлежали котёнку. Мордочку Нина увидеть пока не могла, потому что на голову существа был надет мешочек из плотного чёрного полотна со шнуром, завязанным на шее животного. Существо затрясло головой и пискнуло. "Это ёще что за ку-клукс-клан такой?!" - поразилась Нина, распутывая узел.
  Она стянула с головы несчастного пленника мешочек и сунула в карман. Взгляду предстала симпатичная кошачья мордочка с огромными, чуть красноватыми глазами. "Ну, люди! - подумала Нина, вспомнив, как мужчина буквально на бегу швырнул коробку в помойку. - Котёнок-то - совсем малыш! Выходит, не успел завести, как уже избавился! Да ещё и мешок этот дурацкий! Ни стыда, ни совести!" Котёнок вновь тоненько то ли мяукнул, то ли пискнул и всем дрожащим тельцем потянулся к своей спасительнице, глядя ей прямо в глаза.
  - Ах ты, бедолага, - сказала Нина, осторожно подхватив котёнка. - Да возьму я тебя! Возьму, конечно, не волнуйся!
  Дома она поставила перед котёнком блюдце с молоком, но тот не проявил к нему интереса. Он неподвижно сидел на полу и, подняв мордочку вверх, неотрывно смотрел на девушку. От его больших красных глаз Нине вдруг стало не по себе. Ей внезапно показалось, что своим пристальным взглядом котёнок путает её мысли, заставляя думать о чём-то, нужном ему, но неприятном для неё. Ей даже почудилось, будто он что-то сказал, только так тихо, что она не расслышала. Нина вздрогнула и попятилась. Котёнок тут же отвёл взгляд и потянулся к блюдцу. Странные ощущения мгновенно покинули девушку. Теперь это был обычный голодный котёнок. Он жадно лакал молоко, не обращая на неё никакого внимания.
  Нина отыскала в чулане большую плетёную корзину и, положив на дно мягких тряпочек, поставила её неподалёку от котёнка.
  - Здесь ты будешь спать.
  Котёнок к тому времени уже покончил с молоком и сидел, облизываясь. Увидев корзину, он быстро подбежал к ней, запрыгнул внутрь и улёгся на дно. "Вот уж не знала, что кошки могут быть такими сообразительными", - удивилась хозяйка и хотела погладить котёнка, но тут зазвонил телефон. Это был Алексей.
  - Нина, это я. Послушай, я тут подумал... В общем, я был не прав. Погорячился, извини... Алло, ты меня слышишь?
  - Да-да, я здесь, - ответила Нина и умолкла, пытаясь собраться с мыслями.
  С ней происходило что-то непонятное. Размолвка с Алексеем вспоминалась с трудом, словно она была не сегодня, а сто лет назад. Нина вдруг осознала, что уже не испытывает по этому поводу никаких чувств, потому что всё это давным-давно быльём поросло.
  - Нин... ты чего молчишь?
  - Я... вовсе на тебя не сержусь, и... знаешь, что-то я устала сегодня... поговорим завтра, ладно?
  - Ну, хорошо, как скажешь. Ты не заболела?
  - Н...нет, всё в порядке. Завтра созвонимся. Ну, пока?
  - Пока, - в голосе Алексея слышалась обида, но Нину это почему-то совсем не трогало.
  Она села на кровать и взглянула на котёнка. Тот сладко спал, свернувшись клубочком. "Пора и мне на боковую, тяжелый выдался день. Впрочем, как всегда".
  Она поднялась и стала разбирать постель.
  
  *
  Утром Нина проснулась с ощущением, что ночью ей приснился страшный сон. Она не помнила подробностей, только общее впечатление страха, и что кошмар был связан с котёнком. Будто он стал громадных размеров и хотел какую-то часть тела у неё отъесть или даже целиком проглотить, сверкая красными огнями глаз. Она приподнялась на кровати и посмотрела на своего нового питомца. Он сидел в корзине, вылизывая лапки и умываясь так, как это делают все кошки. Нина вдруг заметила, что он и в самом деле увеличился. Конечно, не как во сне, но... его бока... Они явно округлились! Да и морда стала как-то больше, щёки надулись. "Глупости! Что за чепуха! - Нина откинулась обратно на подушку. - Не мог же он за ночь вырасти! Просто поел, отоспался, вот шёрстка и распушилась. Ничего он не увеличился! Чёрт-те что лезет мне в голову! Всё из-за этого бредового сна. Наверное, я просто переутомилась. Каждый день на двух работах пахать! Так недолго и правда двинуться. А не поберечь ли себя? В "Фонтан" я должна явиться к трём часам, так почему бы мне сейчас не отдохнуть? Возьму да и посплю ещё. Надо только телефон выключить, чтоб никто не мешал". Отключив и домашний, и мобильный телефоны, Нина натянула одеяло до подбородка и закрыла глаза. Уже накатывала дрёма, когда она вспомнила, что обещала сегодня утром зайти к Ване. "Да ладно, - подумала она, - я и так часто у него бываю. И всегда вкалываю не покладая рук, причём бесплатно..."
  Около часа дня Нина встала, чувствуя себя отдохнувшей и посвежевшей. Напевая, она приняла ванну и тщательно привела себя в порядок. Потом надела нежно-голубое платье, то, что было ей особенно к лицу, и покрутилась перед зеркалом. На губах заиграла довольная улыбка. Вот теперь она готова отправиться в "Фонтан звуков". В этот крупный магазин, торгующий модной аудиопродукцией, часто заходят достойные покупатели, и она должна выглядеть эффектно.
  
  Часов в семь вечера, когда Нина расставляла на полки только что полученные со склада диски, кто-то тронул её за плечо. Она обернулась и увидела мрачного, обеспокоенного Алексея.
  - Лёша! Привет! - Нина улыбнулась. - Ты чего такой хмурый?
  - Я звонил тебе всё утро.
  - Ой! - воскликнула Нина, хлопнув себя по лбу. - А я и забыла совсем, что отключила телефоны! Надо включить.
  - Между прочим, Ваня тоже тебе звонил. Очень волновался, куда ты пропала.
  - А ты откуда знаешь?
  - Я был у него. Заехал в свой обеденный перерыв.
  - Ты ездил в хоспис? Зачем?!
  - Думал, ты там.
  Нина отвернулась к полке и продолжила расставлять диски.
  Несколько минут Алексей молча стоял, наблюдая за её действиями, потом спросил:
  - Нин, что происходит? Ты не хочешь со мной разговаривать?
  - Знаешь, - голубое платьице крутанулось, красиво подведённые глазки игриво посмотрели на парня, а тщательно накрашенные губки сложились в ласковую улыбку. - Я так соскучилась! Очень хочу побыть с тобой вдвоём. Приду к тебе в субботу.
  - То есть как придёшь?
  - Как, как... Ногами, естественно! - рассмеялась Нина. - Или ты уже передумал меня приглашать?
  - Нет, не передумал, конечно, и очень рад, только не понимаю: а Ваня-то как же? Ты же сама вчера мне объясняла, как это для него важно, и что ты не можешь нарушить своё обещание!
  Улыбка вмиг исчезла, Нина нахмурилась и потёрла руками виски.
  - Да... Ваня... конечно, - она закусила губу и уставилась в одну точку, словно силилась что-то вспомнить. - Я должна обязательно пойти к нему в субботу. Ведь ему не так долго осталось!
  - Да, он совсем плохо выглядит. Под глазами чёрные круги, будто неделю не спал.
  - Не спал, - эхом откликнулась Нина и, вздрогнув, схватила приятеля за руку. - Плохо спал! Ну да! Потому что лекарство не подействовало! Врач обещал увеличить дозу! Вот что! Вот!! - глаза её лихорадочно заблестели.
  - Нин, ты чего? Тише, тише, - Алексей обернулся на посетителей магазина. Некоторые остановились, с любопытством глядя в их сторону.
  - Слушай, сегодня я видела странный сон, - Нина понизила голос, - или даже два сна! Нет, подожди... мне надо подумать.
  - О чём ты? - Алексей посторонился, пропуская к полке покупателя.
  - Лёш, давай я лучше тебе потом всё объясню. Попозже вечером, после работы, хорошо? А то здесь неудобно.
  - Ладно, ты только телефон не забудь включить!
  
  *
  Закончив смену, Нина вышла из магазина и направилась домой, раздумывая о том, что сегодня произошло. И чем больше она размышляла, тем сильнее поражалась своему поведению. Как безобразно она поступила! И, главное, совершенно не понимала этого! Просто затмение какое-то нашло, приступ махрового эгоизма. Раньше такого не случалось. Хорошо пришел Лёша и вывел её из этого состояния. Это же надо! Завалилась дрыхнуть, вместо того, чтобы пойти в хоспис! А ведь там была уйма работы. Лизе пришлось за двоих вкалывать. А Ваня! Он так разволновался! Стоило только включить мобильный, как он тут же позвонил и сказал в точности то же самое, что она услышала от него сегодня во сне! Да-да! Оказывается, перед тем, как начался кошмар с котёнком, ей приснился Ваня. Этот эпизод неожиданно всплыл в памяти во время разговора с Лёшей.
  "Ну, как ты, Ванечка?" - спрашивала она, вглядываясь в измождённое бледное лицо мальчика. "Не спал. Лекарство плохо подействовало, и всю ночь внутри ужасно жгло". - "А что Николай Фомич? Ты ему сказал?" - "Да. Он обещал увеличить дозу... Нина, а я успею справить день рождения?" - "Ну, зачем ты так говоришь, Ваня? Ты и сам знаешь, что мы обязательно отпразднуем твой день рождения, обязательно! В субботу, как договорились". - "Ты точно придёшь?" - "Ну, разумеется! Конечно! И не только я. Все!" "Хорошо, - Ваня улыбнулся, - я буду ждать". И тут он закашлялся, сильно, глубоко и громко, изо всех сил прижимая к груди исхудавшие руки. Лицо его побагровело, исказившись от боли и напряжения, на лбу вздулась синяя жилка, а на глазах выступили слёзы. Нина тихо сидела, ожидая, пока пройдёт этот неистовый приступ, и ей казалось, что Ванина грудь вот-вот разорвётся, а вместе с ней разорвётся и её собственное сердце.
  Потом Ваня исчез, и она вроде бы оказалась у себя в комнате, где на неё и напала эта огромная тварь. Она смутно помнила только хищный прыжок тёмного тела и яростный блеск красных глаз, но при этом почему-то была абсолютно уверена, что это чудовище - её котёнок.
  
  Проходя мимо книжного магазина, Нина увидела невысокого сухонького старичка в застиранной почти до полной потери цвета рубашке и заношенных брюках. Он стоял возле небольшого раскладного столика с книгами. То были разные издания, некоторые сильно потрёпанные, но большинство томиков находилось в приличном состоянии. Дедушка явно пытался распродать книги из собственной домашней библиотеки. Нина подошла к столику.
  - Вот, пожалуйста, посмотрите, тут есть и проза, и поэзия, - сказал дед неожиданно глубоким сильным голосом.
  Нина взяла одну из книг.
  - Георгий Иванов, - тут же прокомментировал старик её выбор, - первый поэт русской эмиграции. Если любите поэзию, берите! Отдам недорого. Прекрасные стихи. Явление в литературе двадцатого века.
  - Хорошо, я возьму. Сколько с меня?
  Старик назвал сумму.
  - Действительно, дёшево, - Нина вернула том на столик и полезла в сумку за кошельком. - Вот, - она протянула деньги старику.
  Тот уже держал книгу в руках, ласково поглаживая корешок. Чуть помедлив, он взял купюры и как-то неохотно протянул томик. Было видно, что ему нелегко расставаться с книгой любимого поэта. Нине стало жаль деда.
  - А может, пусть она у вас останется? - девушка положила книгу на стол. - А деньги возвращать не надо.
  - Да вы что? - в голосе старика вдруг зазвенел металл. - Немедленно заберите! Нешто думаете, я прошу у вас подаяния? - Он гордо выпрямился, сверля покупательницу взглядом.
  - Извините, - пробормотала она и, схватив томик, убрала его в сумку. - До свидания.
  - Всего хорошего и спасибо за покупку, - как ни в чём не бывало улыбнулся дед.
  Остальную дорогу Нина прошла скорым, размашистым шагом и спустя несколько минут была уже дома. Открывая свою квартиру, она чуть не задела дверью котёнка. Видно, он ждал её в прихожей прямо возле порога и теперь едва успел отскочить. Выглядел он уныло. Бока опали, мордочка осунулась, шоколадная шерсть поникла.
  - Ох, я - свинья! - воскликнула Нина, перехватив укоризненный взгляд котёнка. - Забыла оставить тебе еды! Прости, прости меня, малыш!
  Она поспешила на кухню и открыла холодильник:
  - Что тут у нас? Ага, вот. Будем есть сосиски!
  Достав четыре штуки, она две бросила в кастрюлю вариться, а две положила в миску котёнка.
  Вынимая из сумки купленную книгу, она вспомнила нищего, но гордого старика. "Образованный, аккуратный и ещё полный сил, он, наверняка, всю жизнь добросовестно работал, а теперь вот... Ах!" Внезапный прыжок котёнка оборвал её мысль. Только что он стоял на полу, спокойно поедая сосиску, и вдруг, одним молниеносным скачком, оказался на столе, напротив Нины. Глаза его горели красным блеском, и казалось, сейчас он бросится на неё и вцепится в лицо. Она в ужасе отпрянула и, налетев на плиту, опрокинула кастрюлю с сосисками. Левую руку обдало кипятком, и Нина закричала от нестерпимой боли, а потом в ушах зазвенело, и всё погрузилось в черноту.
  Придя в себя, девушка обнаружила, что сидит на полу в кухне в луже разлитой воды. Котёнка поблизости не было. Нина стала подниматься и, поскользнувшись на раздавленной сосиске, едва не потеряла равновесие. Она ухватилась за плиту, и тут же вскрикнула, увидев собственную руку. Предплечье и кисть были бордового цвета и покрыты пузырями. Некоторые лопнули, превратившись в страшные открытые раны, окружённые лоскутками кожи. Ожог выглядел жутко, но боли не было. Совсем. И это привело Нину в не меньший ужас, чем зрелище изуродованной кипятком кожи. Внутри у неё всё похолодело. "Почему, почему я ничего не чувствую?! Рука будто мёртвая! Что случилось?" Девушка медленно согнула и разогнула руку в локте, затем покрутила кистью, сжимая и разжимая пальцы. "Действует нормально, слава Богу", - Нина сглотнула и пальцами другой руки осторожно дотронулась до обожжённого места. Никаких неприятных ощущений, за исключением липкости сукровицы. "Наверное, всё равно надо её забинтовать, иначе попадёт грязь".
  Нина подошла к столу, где в ящике хранились медикаменты. Взгляд упал на книгу. "Зачем я купила эти стихи? Только деньги зря потратила! Старику они нужны! А мне что, разве нет? Он уже прожил жизнь! - Нина вдруг поймала себя на том, что по-настоящему разгневана, и это её удивило. - Что со мной? Старик... Почему я злюсь на него?.." Мысли путались и ускользали. "...Нужно забинтовать руку". Она выдвинула ящик, но бинта там не оказалось. "Был же вроде. Может, в комнате, в шкафу?"
  Нина вошла в комнату и остановилась как вкопанная. Котёнка больше не было. Вместо него в корзине лежало тёмное бесформенное существо, и его толстое мохнатое тело там едва помещалось, так что между прутьев пучками торчала наружу длинная коричневая шерсть. Существо, похоже, спало, и Нина стала тихо отступать назад, не сводя с него широко открытых от изумления и страха глаз. От мысли, что оно может проснуться и посмотреть на неё, Нину обуял ужас. Почему-то именно это пугало больше всего. Его взгляд.
  Существо зашевелилось, и Нина замерла, слушая стук собственного сердца. Казалось, время почти остановилось, и она, не отрываясь, смотрела, как существо неторопливо растянуло, зевая, пасть и начало медленно открывать глаза. Словно под гипнозом она следила за его веками. Вот они дрогнули, и стали потихоньку раздвигаться. Щели между ними делались всё шире, пока вдруг не вспыхнули красным светом, заставив Нину очнуться от ступора и пулей выскочить из комнаты, захлопнув за собой дверь.
  Ледяная волна страха обострила восприятие, и Нина вдруг почти физически ощутила, как с её сознания спадает мутная пелена. В памяти неожиданно ярко всплыла вторая часть вчерашнего сна.
  
  После того как ей приснился Ванечка и его мучительный кашель, место действия сна неожиданно сменилось, и Нина оказалась у себя в комнате, в постели. Вокруг было темно, а прямо напротив светились два красных огонька. Вскрикнув, Нина резко села на кровати и, нашарив выключатель стоявшей на тумбочке лампы, нажала кнопку. Но свет не зажёгся. Она отчаянно щёлкала выключателем, но лампа не загоралась. Оставив бесполезные попытки, Нина, задыхаясь от ужаса, смотрела, как огоньки медленно плывут к её постели, и тут вдруг услышала тихий шелест. От страха она не сразу поняла, что это шёпот, и только спустя некоторое время сумела различить слова: "Не бойся! Я не сделаю ничего плохого. У тебя есть то, что тебе не нужно. Я заберу это, и тебе станет лучше". Приблизившись к кровати, огоньки подпрыгнули, и что-то мягко стукнуло по матрасу. Нина задрожала и вжалась спиной в стену. Теперь она смогла явственно различить силуэт котёнка с двумя горящими, как угли, глазами. "Что тебе надо?!" - хотела выкрикнуть Нина, но вместо связной речи из горла вырвалось лишь сдавленное мычание. Однако котёнок ответил: "Боль! БОЛЬ! Вот что мне надо. Я заберу твою боль. Отдай её мне! Оотдаайййй", - прошипел он и запрыгнул девушке на колени. "Прочь!" - взвизгнула Нина и попыталась вскочить, но всё вокруг стало меркнуть. Последнее, что она увидела, прежде чем чернота поглотила сознание, было растущее на глазах кошачье тело и морда с огромными красными пятнами глаз. Потом морда стала вращаться, расплываясь в бесформенное нечто, и Нине показалось, что и её, и котёнка, и вообще весь мир засасывает какая-то гигантская безжалостная воронка...
  
  Очнувшись, Нина отпустила ручку двери, в которую она, оказывается, вцепилась мёртвой хваткой и всё это время так крепко держала, что занемела рука. Девушка разомкнула пальцы и замерла, успокаивая дыхание и прислушиваясь. В комнате было тихо. Нина посмотрела на ручку двери. Сможет ли он допрыгнуть? Запросто! Она метнулась в ванную, схватила швабру и приставила её снизу к ручке двери в комнату, другим концом уперев в пол. Вот так! Теперь ручка не опустится вниз, даже если он до неё дотянется. Конструкция, конечно, не слишком устойчивая, но для кота... Кота?! Да, какой, к чёрту, кот?!
  Нина бросилась в кухню, схватила телефонную трубку и набрала Лёшин номер.
  - Лёша, пожалуйста, приезжай! Очень тебя прошу! - скороговоркой выпалила она, услышав знакомое "Алло".
  - Нина! Что случилось?
  - Ты можешь приехать прямо сейчас?
  - Да что стряслось-то?!
  - Расскажу, когда будешь здесь!! Пожалуйста! Мне нужна твоя помощь!
  - Уже еду.
  Нина выскочила в прихожую и, опасливо взглянув на припертую шваброй дверь, устремилась к вешалке для одежды. Вчера было прохладно, и она ходила в лёгкой куртке. Порывшись в карманах ветровки, девушка извлекла мешочек из плотного чёрного полотна. Теперь она понимала, зачем мужчине понадобился этот чехол, но что делать дальше не знала. Она была слишком напугана и взволнована, чтобы трезво оценить ситуацию и принять какое-нибудь решение. Девушка вернулась на кухню и, сев за стол, положила мешочек перед собой. Надо подождать Алексея. Вместе они что-нибудь придумают. Обязательно.
  
  *
  - Ваня, привет! - улыбаясь, поздоровалась Нина, заходя в комнату мальчика.
  - Привет! - он заерзал, стараясь поудобнее устроиться на кровати.
  Нина подложила ему под спину подушку и помогла сесть.
  - Что у тебя с рукой? - нахмурился Ваня, увидев её забинтованную кисть. Остальную часть руки скрывал длинный широкий рукав шёлковой блузки.
  - Да так, чай пролила, ну, и обожглась немного. Уже не болит. Расскажи лучше, как твои дела?
  - Да ничего. Бывало и похуже, - он улыбнулся одними бесцветными губами и указал на пол возле кровати, куда Нина поставила какой-то прикрытый курткой предмет: - А это что такое?
  - Это контейнер для переноски животных. А в нём мой котёнок. Федей зовут. Вот решила принести, показать тебе.
  Нина поставила контейнер на прикроватную тумбочку, сняла куртку и открыла крышку.
  - Ой, а зачем это у него на голове? - Ванины глаза округлились.
  - Понимаешь, у Феди редкая болезнь. Из-за неё он не может долго оставаться на свету с незащищёнными глазами.
  Котёнок завозился в контейнере и тоненько приглушенно мяукнул.
  - Бедняжка! - Ваня вздохнул. - Ему же душно!
  - Да, душновато немного. Но я уже заказала ему специальные наглазники. Послезавтра будут готовы. Так что ему чуть-чуть потерпеть осталось.
  - Какая красивая у него шёрстка! Такая шоколадная! - Ваня с любопытством рассматривал Федю. - А можно мне его погладить?
  - Конечно! И знаешь, я могу ненадолго снять с него мешок. Надо только шторы задёрнуть и дверь в комнату закрыть, чтобы не попадал свет из коридора.
  - Давай! - оживился Ваня.
  - Только, Вань, пусть это будет нашим секретом, ладно? Ты ж понимаешь, врачи вряд ли будут в восторге, узнав, что я принесла в хоспис животное. Боюсь, после этого меня сюда вообще больше не пустят.
  - Я никому не скажу! - с готовностью ответил Ваня, следя за тем, как Нина задёргивает шторы.
  - Хорошо, - девушка подошла к кровати и взглянула Ване в глаза. - Я знаю, ты не проболтаешься.
  Ваня кивнул. Лицо его было серьёзным.
  Развязав шнурок на шее котёнка, Нина аккуратно стянула с его головы мешок.
  - Ой! - Ваня испуганно отшатнулся.
  - Не бойся, он славный! - ласково проговорила Нина, отступая к двери.
  Ваня замер, не смея шевельнуться. Взгляд его был прикован к глазам котёнка. Выпрыгнув из контейнера, Федя мягко приземлился к нему на одеяло.
  - Ну вот... ты тут поиграй с ним, а я посторожу, чтобы никто не вошёл, - сказала девушка и, приоткрыв дверь, выглянула в коридор.
  
  *
  Отойдя от хосписа, Нина достала мобильный телефон.
  - Алло, Лёша, это я. Все получилось замечательно! Я уже иду домой.
  - Отлично, я тоже выезжаю и скоро буду у тебя. Ну, как всё прошло? Что он делал?
  - Кто, Федя? - Нина улыбнулась, взглянув на прикрытый курткой контейнер, который она несла в левой руке. - А что он мог делать? То же, что и всегда! Забирал боль. Много боли, много! Так напитался, что я едва затолкала его обратно в переноску.
  - Ничего, к завтрашнему утру опять усохнет... Словно клоп! Насосётся крови - распухает, а потом, когда переварит, обратно уменьшается.
  - Прекрати! Зачем ты так? Клоп! Подумай лучше, скольким людям ещё он сможет помочь. В хосписе боль не кончится никогда!
  - Ладно, ладно, не заводись! Лучше расскажи, как Ваня-то? Испугался?
  - Да, было чуть-чуть. В самом начале, а потом... ну, ты сам понимаешь. В общем, когда я уходила, Ваня уже спал. Крепко и спокойно. Знаешь, я такого лица у него никогда не видела! Спит и во сне улыбается, даже щеки порозовели.
  - Хорошо, - Алексей немного помолчал, а потом спросил: - Нин, а ты? Ты сама как? Не... - он замялся.
  - Я? Ха! Зря боишься! Слушай, он у Вани взял столько, что, по-моему, наелся под самую завязку. Так что для меня у него и места-то уже не было. К тому же я неукоснительно соблюдала технику безопасности! - она засмеялась.
  - Ага, смейся! А вот мне, между прочим, было совсем не до смеха, когда ты выключила телефоны и на всех болт забила!
  - Да хватит тебе! Я же не нарочно! Сколько можно меня стыдить! Что было, то прошло. А теперь со мной уже всё в порядке. И когда нужно, душа моя болит по-прежнему... Как ей и положено.
  
  
  Я верю в Деда Мороза!
  
  Я увидела мальчика, когда вышла собрать свежих тенёчков для завтрака, но удивительным было, конечно, не это, потому что увидеть аборигена самого нижнего мира - дело привычное. Бывает, эти застывшие создания торчат прямо там, где гнездятся тенёчки, и если бы наш мир, хвала Беспредельности, не плавал всегда сверху, то я бы иногда оставалась без нормального завтрака. Мальчик сидел прямо на снегу, на самом большом из сугробов, свесив ноги на ту сторону, куда не попадало солнце, поэтому самые сочные тенёчки скучковались под подошвами его ботинок, что, разумеется, тоже выглядело вполне обычно.
  Ну, так что же тогда - возмутитесь вы моим долгим вступлением - было удивительным?! Терпение! - отвечу я, ибо должна же я вас подготовить к тому, что случилось дальше? Нас ведь как предтечи учили: все миры параллельны и пересекаться не должны ни при каких обстоятельствах!!! Именно так, с троекратным восклицанием, помните? И мгновенная смерть тому, кто попытается уравняться с чужим миром в скорости! Нас учили держаться подальше от чужих миров и как можно реже открывать седьмое око, чтобы не видеть ничего, кроме своей предельности. Вот вы, наверняка, и не открываете, вам-то можно, но я - известная учённица - должна быть всегда начеку, когда путешествую, собирая сведения о природных свойствах всех предельностей и изучая границы нашего с вами мира.
  И поэтому я, нырнув в синеватую прохладу сугроба за тенёчками, седьмоком продолжала следить за аборигеном самого нижнего мира. И вот тут-то и случилось поразительное: мальчик вдруг заколотил пятками по белому боку снежной горы, высекая фонтаны ярких световых брызг.
  - Ай! Перестань! А-яаай! - завопила я, с ужасом понимая, что теперь уже при всём желании не могу закрыть забитое жгучими бликами седьмоко.
  - Ой! - сказал мальчик. - Киса! Прости!
  - Какая ещё, замкни тебя в вечное кольцо, киса? - пробормотала я, вычищая седьмоко. Мальчика я из-за бликов не видела, но чувствовала - лупить сугроб он перестал. В тот момент меня так корёжило от резей в оке, что я позабыла про всё, чему учили предтечи, и потому даже не испугалась.
  Понимание того, что я - высшей лёгкости учённица и маленький дикарь самой тяжёлой предельности уравнялись в скорости, пришло несколькими мгновениями позже, когда - о, это самое невероятное! - моя спина вдруг ощутила прикосновение мальчика!
  Взвизгнув, я отпрыгнула в сторону, внутри всё тонко-тонко завибрировало, накрывая ожиданием немедленной и неминуемой смерти.
  - Киса, киса, не бойся!
  Последний блик наконец выскочил, и я увидела, что мальчик, оказывается, уже слез с сугроба и стоит рядом, подле гнезда тенёчков - они, надо сказать, совсем не выглядели напуганными, скорее, просто недовольными оттого, что кто-то топчется в непосредственной близости от их тушек.
  - Киса! - повторил маленький дикарь и снова протянул ко мне руку.
  Я увернулась и отступила, чувствуя, как внутренняя вибрация потихоньку спадает. Вы, наверное, удивитесь, что я не убежала подальше от этого жуткого мальчика, но поймите меня правильно - раз мгновенная смерть, обещанная предтечами, не наступила, то сама Беспредельность велела мне разобраться, что происходит, ведь я же не абы кто, я - опытная путешественница и смелая исследовательница!
  Поэтому я храбро вытаращила седьмоко и заявила:
  - Никакая я не киса! Я - Бассекасеттолла Пятая, высшей лёгкости учённица.
  - А я Серёжа, - ответил мальчик и снова сел прямо на снег.
  Вы помните уроки мироведения? Картинки с формами жизни параллельных миров? Обитатели низовья - четыре конечности (руки и ноги), туловище, голова, а на ней - два глаза... Так вот из этих глаз у маленького дикаря вдруг закапало что-то такое чистое и прозрачное, что если бы он затряс головой так же энергично, как бил ногами по сугробу - не избежать бы мне новых ожогов от бликов. Но, к счастью, сейчас он сидел в тени, опустив глаза.
  Прыснувшие в стороны от плюхнувшегося прямо в центр их гнезда мальчика тенёчки сгрудились вокруг меня, заставляя ощутить то же, что и этот странный Серёжа, - страх.
  Я, конечно, очень люблю тенёчков, но сейчас их способность расширять мою чувствительность не приносила ничего приятного, а только раздражала.
  - Ты чего это? - я грозно придвинулась к мальчику, глядя, как он рукой размазывает вытекающие из глаз капли - позже я узнала, что аборигены нижнего мира называют их слезами.
  - Ты-ы не ки-иса, - плакал Серёжа. - Я тебя боюсь.
  - Не надо. - Рези в седьмоке прошли, и я смягчилась. - Не бойся. Только руками меня не трогай, ладно?
  Мальчик, шмыгнув носом, кивнул, и я почувствовала, как спадает его страх и растёт новая эмоция - огорчение.
  - Ты что, жалеешь, что я оказалась не этой твоей кисой? - догадалась я (ведь я же очень умная исследовательница, потому и приобрела такую широкую известность в нашем мире).
  Серёжа снова кивнул.
  - Но почему? - поразилась я чудаковатым эмоциям аборигена.
  - Потому что Волшебная Киса может отвести меня к Деду Морозу!
  - А кто это? - поинтересовалась я, и мальчик, потрясённый моим неведением, выпучил глаза и затараторил про своего Деда Мороза, позабыв и страх, и огорчение.
  Резюмируя его не слишком гладкую и последовательную речь, объясню вам, что Дед Мороз - это такое доброе существо, способное один раз в году (аборигены нижнего мира так время делят) принести в дар всё что угодно.
  - Так зачем тебе к нему идти-то? - не поняла я, потому что из рассказа Серёжи выходило, что для получения подарка надо только хорошо себя вести, слушаться маму и сообщить ей, что тебе нужно.
  - Я хочу попросить у него другой подарок!
  - Ну так скажи об этом маме! - предложила я, строго следуя логике, как и полагается мудрой
  учённице.
  - Я не могу, - грустно ответил Серёжа. - Она меня больше не слышит. Но я знаю, что Дед Мороз принесёт мне радиоуправляемый вертолёт, а я теперь уже не хочу вертолёт, я хочу, чтобы мама ко мне вернулась!
  - А почему мама тебя не слышит?
  - Не знаю, - мальчик пожал плечами. - Меня и дворник не слышит, я с качелей упал...
  - С каких ещё качелей? - спросила я, озадаченная столь мудрёным хитросплетением причин и следствий этого дикого нижнего мира.
  - Вот с этих! - Серёжа махнул рукой.
  Я посмотрела в ту сторону и увидела неподалёку металлическое сооружение с подвешенной посередине доской - это и были качели, но самым интересным оказались вовсе не они, а стоявший на дороге ещё один абориген нижнего мира.
  Чем же он был так интересен? - спросите вы, и я с удовольствием удовлетворю ваше любопытство: тем, что при взгляде на него я наконец-то поняла, почему нас с мальчиком не постигла мгновенная смерть от пересечения лёгкой и тяжёлой предельности!
  Дело в том, что абориген на дороге не двигался, ну, то есть двигался конечно, только - как и полагается обитателю самого нижнего мира - крайне медленно, настолько медленно, что я, создание высшей лёгкости, смогла бы это заметить, только если бы глядела на него, не отрывая седьмока, в течение целого светлого цикла. Я повернулась к Серёже - он сидел на снегу в окружении тенёчков. Похоже, он только сейчас заметил их сотканные из влажного тумана тушки и тихонько щекотал им спины. Тенёчки тихо попискивали от удовольствия и уже были не против того, что мальчик сидит прямо в их гнезде.
  - Ты не принадлежишь к этой тяжёлой предельности, - сказала я. - Кто ты?
  - Я Серёжа, - мальчик перестал гладить тенёчков, посмотрел на меня с испугом и добавил: - Соколов.
  - Как ты попал сюда, Серёжа Соколов?
  - Я сильно-сильно раскачался, случайно упал и очень больно ударился обо что-то головой.
  - И что? Расскажи, что было потом!
  - Ну... потом... потом я увидел маму! Она сидела неподвижно с приклеенными слезами... А я лежал на кровати. Я сказал "Мама!", а она не ответила, я ещё что-то сказал, но она даже не пошевелилась. Тогда я встал и увидел, как я лежу на кровати с трубками во рту. Я кинулся к маме, но не смог до неё дотронуться и вдруг почему-то оказался сзади, а мама ко мне даже не повернулась... Я очень испугался, побежал к двери, и вдруг оказался здесь, в нашем дворе. Я подошёл к дяде Мише-дворнику, - мальчик показал на аборигена на дороге, за качелями, - но он, как и мама, совсем не шевелится и ничего не отвечает... - Серёжа снова заплакал.
  Тенёчки плотно прижались к нему, жалея. Их тушки мгновенно развеяли его боль по округе, мальчик быстро успокоился и продолжил:
  - Я сел и стал смотреть туда, - он показал пальцем, и я увидела через дорогу высокое застеклённое строение, а перед ним - два небольших зелёных дерева, увешанных яркими шарами и огнями. - Я посмотрел на ёлочки, вспомнил про Новый год и подумал про Деда Мороза. Как было бы здорово найти его и попросить, чтобы вместо вертолёта он вернул мне мою маму!
  Ну, остальное-то вы, наверняка, помните: перед Серёжей появилась я, и он решил, что я - Волшебная Киса, которая знает, где живёт Дед Мороз.
  И вот тут, прежде чем излагать историю дальше, позвольте вам кое-что объяснить, дабы с присущей мне прозорливостью предупредить ваши вопросы и, возможно, осуждение. Прежде всего я хочу честно сознаться, что мой острый ум учённицы, равно как и многоцикловый опыт путешественницы, а также намётанный глаз исследовательницы говорили мне, что Дед Мороз этот - чистейшая выдумка, и что не может он приходить откуда-то из другой предельности, чтобы награждать послушных детей нижнего мира подарками. Но... понимаете... этот Серёжа... он смотрел на меня такими глазами! Да ещё эти тенёчки так и жались к нему, едва успевая развеивать по ветру боль и то и дело выстреливая в меня её разрядами... И слёзы мальчика... они были такими кристально прозрачными... а печаль его была так чиста и глубока...
  В общем, я взяла и сказала:
  - Хоть я и не Волшебная Киса, а Бассекасеттолла Пятая, но обещаю: найдём мы твоего Деда Мороза!
  - Правда? - Серёжа бросился ко мне так резво, что я не успела увернуться и он прижался щекой к моей спине. - Бассе... Бася!
  От мальчика исходила такая великая радость, что она ясно чувствовалась даже без помощи тенёчков. Ладно, пусть будет "Бася", добродушно подумала я, аккуратно отстранила мальчика и ответила (куда уж тут было деваться?):
  - Правда. Только давай-ка я сперва поем, а то я ещё даже не завтракала.
  Я принялась быстро собирать тенёчков и складывать их в боковой карман.
  - Зачем ты их ловишь? - осведомился Серёжа.
  - Ну я же сказала: для завтрака!
  - Ты будешь их есть?! - ужаснулся мальчик.
  - Кого? - я посмотрела на него и удивилась, насколько широко у него могут открываться глаза.
  - Их! - он показал на тенёчков, тихо курлыкавших у меня в кармане.
  - Фу-у. - Я рассмеялась. - Великая Беспредельность, а я и забыла, что ты вышел из низшего мира! Мы, жители самой лёгкой предельности питаемся не существами, а чистой энергией. Тенёчки мне нужны просто для компании - чтобы получить побольше удовольствия от завтрака.
  - А-а, - облегчённо выдохнул Серёжа, и мы направились к моему пузырю для странствий.
  
  После завтрака я выпустила тенёчков на волю и, пока возвращалась к ожидавшему меня в пузыре мальчику, всё пыталась сообразить, куда бы нам отправиться.
  Искрунов, что ли, проведать? Там у них всё такое яркое, весёлое, где низ - верх, а где верх - низ, и все летают, играют, непонятно чем занимаются и неизвестно за счёт чего живут - почти чистое безумие, но мальчишка, наверняка, будет в восторге... Деда Мороза мы, конечно, не найдём, но, по крайней мере, развлечёмся... Или лучше к механоидам? Они, наоборот, серьёзные такие, сложные! Ну, вы сами знаете, как далеко они зашли в собственном усовершенствовании, и у них есть на что посмотреть... да, Серёжу эти машинарики точно поразят - глаза вдвое шире раскроются... А можно ещё навестить...
  - Здесь нет руля, Бася! - перебил мальчик мои мысли, выглянув из пузыря.
  - А что, тебя это удивляет? - спросила я, заходя внутрь.
  - ...Нет, - немного подумав, ответил Серёжа, погладив внутреннюю стенку. - Он ведь живой... а живому руль не нужен!
  Мальчик подошёл к тому боку, где сходились звездой нервоусики пузыря и накрыл их сплетение ладошкой. По прозрачной стенке во все стороны побежала волна нежно-зелёного цвета.
  - Смотри-ка, - изумилась я, - а ему приятно! Пузыри ужасно пугливы и редко принимают кого-то, кроме хозяина, а тут... не потемнел и даже не вздрогнул!
  Я прикоснулась к верхним нервоусикам и ощутила добродушное приветствие своего старинного Друга-странника. За столько циклов, что мы вместе, я научилась безошибочно чувствовать состояние духа своего пузыря, и могу сказать точно, что в тот момент он находился в таком прекрасном настроении, какое я за ним замечала только на заре наших совместных путешествий, когда мы были молоды и переполнены исследовательским энтузиазмом. Я повернулась к Серёже:
  - А ты ему явно понравился!
  - И он мне тоже! Ой, щекотно! - Серёжа рассмеялся, но ладошку не отнял. - Очень, очень понравился!
  И тут меня осенила идея, которая и послужила, в конечном итоге, причиной того, почему я выступаю сейчас перед вами.
  - Положи вторую руку вон на тот толстый узел, - я показала Серёже куда, - и попроси Друга-странника отвезти тебя, куда ты хочешь.
  Он коснулся второго узла и громко сказал:
  - Отвези меня к Деду Морозу!
  Пузырь расцветился зелёно-серебристыми волнами, я дотронулась до пульсирующих ходовых нервоусиков и ощутила его замешательство.
  - Серёжа Соколов! - Я прижалась к стенке Друга-странника. - Закрой глаза и думай только одну мысль, ты понял?
  - Да! - Мальчик закрыл глаза. - Дорогой Пузырик! Ты ведь знаешь, где живёт Дед Мороз?!
  - Одну мысль, одну-единственную! - воскликнула я, чувствуя, как Друг-странник задрожал, прощупывая пространство.
  - Отвези меня к нему, Пузырик, мне очень-очень надо! - Серёжа прижался к ставшей полностью серебристой стенке. - Пожалуйста, - голос его упал до шёпота, - Бася разрешает...
  Тонкий разряд кольнул меня, разбегаясь по нервам, и я, плотнее прижавшись к Другу-страннику, громко прошептала прямо в его вибрирующую, резко потеплевшую плоть:
  - Я верю в тебя! И я верю в Деда Мороза!
  
  Мир, в который привёз нас пузырь, был похож на тот, откуда Серёжа родом. Однако сходство оказалось только внешним, а при ближайшем рассмотрении стало ясно, что Предельность здесь совсем не тяжёлая. Это был верхний мир, по скорости не уступающий нашему!..
  Тише, перестаньте, опуститесь на места! Я понимаю, это поражает невероятно, ибо мы с вами всегда полагали, что наша предельность имеет высшую степень лёгкости! Но послушайте и постарайтесь привыкнуть к следующей мысли: наш мир - не единственный такой...
  Да ненужно так реагировать, я же ещё не закончила, послушайте!..
  Я, Бессекассетолла Пятая, заслуженная учённица и известная путешественница-исследовательница, заявляю вам со всей ответственностью: есть в беспредельности миры, что ещё выше нашего... так... тихо, пожалуйста! Порядколюбцы, выставите вот тех двоих за пределы сферы заседаний... Ну а вы-то куда? Будьте любезны опуститься на место! Порядко... да-да, их, вот их выведите, пусть остынут! Спасибо. Да тише же вы все! Прошу тишины!..
  ...Пожалуй, можно продолжать.
  Я никогда не видела раньше той предельности, на границу с которой переместил нас с Серёжей мой Друг-странник. Здесь всё было настолько легким и быстрым, что, двигаясь, становилось почти бесплотным. Привыкнув к тому, что наш мир всегда плавает сверху, я не сразу осознала, что местные обитатели спокойно пролетают сквозь меня точно так же, как я делала это во всех знакомых мне мирах.
  - Смотри, Бася! - Серёжа побежал вперёд по большой дороге, на которой высадил нас пузырь, - здесь и лето, и зима, а вон там яблони распускаются, как у нас на даче!
  Я огляделась по сторонам. Природа здесь, на первый взгляд, действительно пребывала в хаосе, но это только на первый взгляд, ибо зоркие очи и живой ум бывалой путешественницы помогли мне быстро догадаться, что местность тут меняется в зависимости от желания проходящего по ней аборигена. Правда, сознаюсь вам честно, я пока не разобралась, как местные обитатели поступают в случае, если, например, двое идут по одному полю, а хотят при этом разного.
  - Серёжа! - Я догнала мальчика. - Ты знаешь, куда идти?
  - Вон туда, туда! - радостно закричал он, показывая пальцем направо, куда отходила тоненькая дорожка - почему-то я заметила её только сейчас, как и строение из толстых брёвен под заваленной снегом крышей, к которому она вела. Всё это, каким-то образом, словно вдруг выросло из-под земли неподалёку от большой дороги.
  - Теремок! - Серёжа рассмеялся. - Дом Деда Мороза! Это он, точно! Смотри, а вон там, в лесу, стоит дедушкин олень... Ох...
  Серёжа внезапно остановился.
  - Что с тобой?
  - Мне... - мальчик упал на колени, - нехорошо... - Он резко побледнел и задрожал.
  Уходит! поняла я. Глухая тяжесть низовья, да он же уходит! Контуры маленькой фигурки стали размываться.
  - Нет! - Я бросилась к Серёже. - Как же так? Мы ведь почти пришли!
  Я подняла мальчика с колен и потащила к теремку, но это было не просто. Где-то далеко, в нижнем мире, его тело умирало, и беспредельность рвала Серёжу к себе, отбирала у меня, тянула в свою ледяную, ненасытную утробу.
  - Помогите! - крикнула я к оказавшимся поблизости аборигенам, но они даже не затормозили, почти бесплотными тенями проскользнув мимо и сквозь нас.
  Это несправедливо, подумала я, волоча мальчика, он же смог пройти в другой мир и найти это место, так почему же никто из аборигенов не может к нам выйти и помочь?! Осталось же всего несколько метров!
  - Держись! Я тебя не отдам... - я увидела, как распахнулась дверь в терем, и удвоила усилия, чувствуя, как напрягается каждая жила моего тела, - ещё бы, ведь я сражалась с самой Беспредельностью!
  Серёжа уже не пытался мне помогать, он больше не мог двигаться и только огромные серые глаза ещё продолжали жить на бесцветном лице, глядя на меня с глубокой и чистой печалью.
   - Держись, - прохрипела я, взваливая Серёжу себе на спину, чтобы заползти на ступени крыльца. - Волшебная... Ки... са... ведёт... тебя к Деду...
  На пороге появился рослый человек в длинном ярко-синем тулупе, отороченном белоснежным мехом, и круглой, тоже синей с белым, шапке.
  - ...Морозу, - прошептала я и упала без сил.
  Человек протянул ко мне руки, и груз со спины исчез. И я увидела, как Дед Мороз поднял мальчика на руки и прикоснулся губами к его лицу. А потом всё пространство вокруг наполнило чистое белое сияние.
  
  Очнулась я возле своего пузыря. Ни тонкой тропинки, ни терема больше не было - только калейдоскоп природных изменений по обе стороны большой дороги, да почти бесплотные тени, скользившие мимо и сквозь меня.
  - Серёжа! - крикнула я, но никто не ответил.
  Я забралась в пузырь, коснулась его узлов и спросила:
  - Друг-странник, ты знаешь, где Серёжа?
  Тёплые стенки завибрировали, и пузырь рванулся сквозь пространство.
  
  Мы приземлились прямо в комнате, куда поместили Серёжу после того, как он упал с качелей. Мальчик лежал на кровати в полном сознании и без трубок во рту, подле него сидела женщина и глаза её лучились счастьем, а рядом стоял человек в белой одежде и улыбался.
  - Серёжа! - воскликнула я, но он, конечно же, не ответил. Мальчик больше не мог со мной разговаривать, потому что вернулся в своё тяжёлое тело.
  Увидеть меня он теперь тоже не мог, зато я посетила жилое пространство, где обитала семья Соколовых. Так просто, захотелось взглянуть, как у них там и что. Оказалось - хорошо! Чисто, тепло и уютно. А на стенах висят старые фотографии в рамке - Серёжины предки. И вы знаете, кого я среди этих предков увидела?..
  Того рослого человека из терема! Только одет он был не в сине-белый тулуп, а в простую домашнюю одежду и, знаете, как-то необычайно живо, с хитрым прищуром, глядел мне в седьмоко с пожелтевшего от времени снимка...
  И поэтому теперь я имею честь доложить вам, дорогие мои верхнемирцы, со всей возможной серьёзностью известной учённицы, путешественницы и исследовательницы, об открытии мною нового спектра предельностей превысшей и наивысшей лёгкости, среди которых, как подсказывает мне острый ум и прозорливость, наверняка есть и такая, где обитают души наших с вами, навсегда ушедших в Беспредельность, предков.
  
  
  В ПРОСТРАНСТВЕ ЛЮБВИ
  
  
  Откатник
  
  Первым пришёл звук. Негромкий, переливчатый, он слышался отовсюду. Затем появилось чувство лёгкого движения. Вокруг была полная темнота, и в этой темноте что-то покачивало меня из стороны в сторону. Я пошевелился, и переливчатый звук стал громче. Плеск! Я в воде! Руки и ноги сразу же начали толкать эту воду вниз - я рванулся наверх и ударился головой обо что-то твёрдое. Одновременно память вернула Юлино лицо - в глазах отчаяние, губы перекошены.
  Она надрывно кашляет, колотя ладонями по врезанной в каменную стену двери, но выход не открывается. Клубы ядовитого тумана ползут к беззащитной девушке, стремительно наполняя пещеру.
  Мои пальцы быстро и уверенно перебегают от одного затвора транво к другому. Несколько привычных, давно доведённых до автоматизма, движений, глубокий вдох, и трансформатор воздуха - у меня в руках. Перенастроить его для Юли - дело пяти секунд, и вот я бросаюсь к ней, уже теряющей сознание. Аппарат надет, Юля приходит в себя, глаза её расширяются от ужаса. "Нет!! - кричит она, пытаясь нащупать и открыть затворы транво. - Так нельзя! Нет!" "Да!" - мысленно отвечаю я и, пока она не успела разобраться, как снимается маска, быстро отступаю к колодцу. Шаг, второй, третий, и нога проваливается в пустоту. Вода смыкается над головой, закручивается воронкой и с силой тянет меня вниз...
  
  * * *
  Я шёл по коридору универа, поглядывая на часы: до начала занятий оставалась минута. В коридоре никого не было: все уже зашли в аудитории. Дверь с нужным номером была прикрыта, из-за неё раздавался гул голосов, шуршание, шаги - студенты переговаривались, занимали свои места, раскрывали ноуткомы. Я открыл дверь и вошёл.
  - Здравствуйте.
  Тридцать пар глаз уставились на меня и как по команде округлились. Я ждал такой реакции и сосредоточился на том, чтобы не покраснеть. Для этого надо было мысленно надеть на голову шлем, сделанный изо льда, - чем чётче я себе это представлял, тем легче отступал предательский жар, норовивший охватить щёки и уши.
  - Доброе утро. Проходите, садитесь, - подбодрил меня преподаватель.
  Шлем быстро сделал своё дело, и, окинув взглядом аудиторию, я направился к свободному месту рядом с парнем скучающего вида: решил, что ему всё мимо фокуса. Но это оказалось не так.
  - Сгинь отсюда, дефектоид, - процедил он сквозь зубы, едва я подошёл.
  Что ж, такое тоже было мне не впервой. Я спокойно положил сумку и ноут на стол - лучше сразу расставить все точки над i.
  - Ты что, ещё и глухой к тому же? - Студент резко дёрнул рукой, собираясь сбросить мои вещи на пол, но я перехватил его запястье.
  Он вырвал руку и вскочил, а я подобрался, готовясь к потасовке, но наше выяснение отношений было прервано грозным голосом преподавателя.
  - Немедленно прекратите! Иначе будете отправлены за дверь. Оба! - Препод встал, ярко сверкнув гладкой синевато-серой лысиной.
  Студенты были такими же лысыми, и я тоже, но в отличие от них - не от рождения. Каждое утро мне приходилось тщательно брить голову, чтобы никого не пугать густой рыжей щетиной, но это единственное, что я мог скрыть. А вот лицо, затянутое в прозрачную маску с трубками, уходившими в ноздри, неестественный бело-розовый цвет кожи и мелкие коричневатые пятна, густо расцветившие нос и щёки, деть было некуда. Так что я прекрасно понимал, как отталкивающе выгляжу.
  Однако это не означало, что меня позволено унижать.
  - Пошёл прочь, мумия газированная, - прошипел парень.
  Я заметил, что кончик его носа слегка смещён в сторону и одна ноздря больше другой. Раньше это было невидно, но сейчас, на искажённом от злости лице, его кривоносость бросалась в глаза.
  - Сам иди...
  Мои слова заглушил резкий звук звонка, возвестившего начало занятия. Тут кто-то потянул меня за рукав.
  - Садись со мной, - сказала девушка и подвинулась, освобождая мне место.
  - Значит так, молодые люди, - строго проговорил преподаватель, - если вы и дальше намереваетесь стоять столбами, то делайте это в коридоре! Прошу! - Он махнул рукой в сторону двери. - Вы всех задерживаете!
  - Извините, - я быстро опустился на лавку рядом с девушкой, а кривоносый плюхнулся на своё место.
  - Меня зовут Юля, - шепнула она.
  - Саша.
  Всю первую пару я косил глаза, рассматривая симпатичный Юлин профиль и собираясь поболтать с ней на перемене, но мой несостоявшийся сосед, как видно, захотел продолжить прерванный разговор и едва прозвенел звонок, направился к нашей парте. Я внутренне напрягся, однако кривоносый, бросив в мою сторону короткий презрительный взгляд, неожиданно обратился к Юле:
  - Надо поговорить. Отойдём?
  - Карл, я тебе уже всё сказала, - Юля нахмурилась. - Ещё утром. Так что никуда я не пойду!
  Парень придвинулся к ней вплотную.
  - Ладно, останемся здесь. - Он резко повернулся ко мне и уставился прямо в глаза: - Слышь, ты, пугало, сходи погуляй.
  - Перестань! - возмутилась Юля, а я с показной ленью откинулся на лавке.
  Карл сжал губы и дёрнулся в мою сторону, но казавшаяся неизбежной драка не состоялась. Юля схватила парня за руку.
  - Я передумала. Пошли в коридор, - она потянула его к выходу. Ещё пару секунд кривоносый, не трогаясь с места, продолжал сверлить меня недобрым взглядом, потом поддался Юлиным усилиям и двинулся вместе с ней к двери.
  Что уж там между ними произошло, не знаю, но на следующем занятии Юля снова села со мной, а Карл в аудиторию не вернулся.
  Оставшиеся пары прошли спокойно. Были, конечно, косые взгляды, шушуканье за спиной и даже одна довольно обидная шуточка, но так вообще никто ко мне не задирался, проходя мимо, не пытался, как бывало в школе, "случайно" толкнуть изо всех сил или, к примеру, испытать, прочно ли держится транво. Может, так было оттого, что вчерашние школьники, поступив в этот престижный университет, вдруг разом повзрослели, а может, тут подобрались те, кто просто спокоен от природы. "От природы" - ха, смешно выразился! На самом деле природа Ленуэллы не имеет никакого отношения к появлению на ней человека. И хотя люди уже привыкли считать эту планету своим домом, наша настоящая родина - Земля - выглядит совсем по-другому: я видел снимки, сделанные ещё до того, как она стала непригодной для жизни.
  - Ну, как? - спросила мама, когда я вернулся домой после занятий.
  - Нормально.
  - А не врёшь? - Она подошла ко мне, заглядывая в глаза.
  - Нет. Правда. Всё отлично, - улыбнулся я, вспоминая, как тепло попрощался с Юлей во дворе универа. - Пойду к себе, ладно?
  - Ну иди. - Она крепко обняла меня и тут же отпустила, зная, как я не люблю эти телячьи нежности. - Отдыхай. И поешь, обед уже в твоей комнате.
  Я кивнул и направился к шлюзу. Дождавшись смены воздуха, с облегчением стянул транво и прошёл в свои владения. Здесь я мог, наконец, расслабиться и свободно дышать. В отличие от остального населения планеты, мои лёгкие не способны добывать кислород из ленуэлльской атмосферы, а кожа не в состоянии выдержать ласки местного солнца.
  Генные мутации, когда-то вызванные искусственно с целью приспособить людей к жизни на Ленуэлле, давным-давно закрепились и передаются из поколения в поколение, но иногда система даёт сбой, вдруг возвращая человеку его исходный набор генов. Отчего случаются эти "откаты назад" - неизвестно, но они всегда без проблем обнаруживаются в самом начале беременности, и тогда врачи могут изменить гены "вручную". Это долгая, сложная и кропотливая работа, стоит она, конечно, дорого, но даёт высокую гарантию успеха, так что мои родители решили от меня не отказываться и выложили кругленькую сумму за генную модификацию. Врач сказал, что операция прошла успешно, и довольные родители спокойно ожидали моего появления на свет.
  Незадолго до родов моя мать, как ни береглась, а всё же умудрилась подхватить вирусную летучку. Так все называют болезнь, легко переносимую взрослыми, но крайне опасную для детей, причём чем младше ребёнок, тем тяжелее могут быть осложнения. Ленуэлльские врачи испокон веков борются с этой инфекцией, но ничего не выходит: вирус быстро мутирует, и каждый сезон появляется его новая непуганая разновидность.
  Опасения, что летучка для ещё не родившегося ребёнка будет иметь самые серьёзные последствия, не оправдались. Однако радость матери оказалась преждевременной, потому что по неизвестной причине мой организм внезапно вернулся к исходному состоянию. Я вновь сделался откатником, зато стал невосприимчив к ленуэлльской летучке!
  В отчаянии мать требовала провести повторную операцию по генной модификации, но врачи отказались. Всё, что возможно, уже сделано, говорили они. Гарантия составляет 98%, и в договоре есть соответствующий пункт.
  Едва я появился на свет, как на меня мгновенно надели транво, через который я и сделал первый вдох.
  
  * * *
  Воспоминания о том, как я захлебнулся, были отвратительными, но помогли мне осознать невероятное: я умудрился выжить!
  "Утонул, но не умер?!" - поражался я, ощупывая камень, о который ударился головой, когда, очнувшись несколько минут назад, пытался выплыть наверх. Между камнем и водой пальцы чувствовали воздух, но зазор был таким узким, даже нос не высунуть. И вот тут до меня наконец дошло, что я и без воздуха нормально дышу! Я оторопел - как же такое может быть? Откуда в моих лёгких берётся кислород?.. Неужели из воды?! От этой мысли почему-то затошнило, и я решил подумать о чём-нибудь другом: например, как отсюда выбраться.
  Кругом была полная темнота. Пошарив руками, я наткнулся на каменную стену и двинулся вдоль неё, поворачивая, когда попадались проходы. Вскоре мне встретился широкий, быстрый поток и, вытянувшись в струнку, я поплыл по течению, в надежде, что вода сама вынесет меня куда-нибудь на поверхность. Тогда можно будет снаружи открыть для Юли выход. Она, хоть и в транво, но всё ещё заперта под землёй, в пещере с колодцем. Оттуда помощь не вызовешь - сигнал наверняка не пройдёт.
  
  * * *
  Учёба в университете шла своим чередом, и студенты, привыкнув к моему внешнему виду, почти перестали обращать на него внимание. Единственным, кто продолжал относиться ко мне с открытой враждебностью, был Карл.
  Ещё тогда, в первый день занятий, я понял, что он с Юлей давно и хорошо знаком. Судя по всему, до поступления в универ у них были близкие отношения, а потом девушка решила с Карлом порвать. Что послужило тому причиной, не знаю, Юля об этом не рассказывала, а я не имею привычки лезть к людям с бестактными вопросами. Ясно было одно: она не хотела встречаться с Карлом, он же не собирался с этим мириться. А тут ещё я бесил его тем, что проводил время с его бывшей подружкой.
  Я привык смотреть правде в глаза и понимал, что Юля стала общаться со мной, только чтобы насолить своему кривоносому воздыхателю. Кто-то, может, на моём месте и обиделся бы, но я подумал: какого чёрта? - на обиженных воду возят! Девушка мне нравилась, так почему я должен упускать шанс?
  Чтобы заинтересовать Юлю и удивить её разными приятными сюрпризами, я выискивал в инфосе лучшие книжные и музыкальные новинки, добывал билеты на самые интересные премьеры, в общем, из кожи вон лез, чтобы объект моих нежных чувств не скучал. Мы вместе ходили на концерты и фильмы, а после подолгу гуляли, болтая обо всём на свете, и к середине семестра по-настоящему подружились. Юля частенько мне звонила и даже заходила пару раз в гости. Я был на седьмом небе и каждую свободную минуту думал о своей милой подружке.
  Однажды, когда я проводил Юлю и возвращался домой, Карл с парочкой дружков, один из которых был вооружён полицейской дубинкой, подкараулил меня в переулке. Короткий диалог мгновенно перерос в мордобой. Я успел врезать отвергнутому ухажёру в челюсть и неслабо залепить в бровь его приятелю, прежде чем дубинка встретилась с моей головой и перед глазами взорвался сноп ярких искр.
  Очнувшись, я обнаружил, что лежу на спине, а Карл прижимает меня к земле, навалившись всем своим весом.
  - Запомни, ты, отрыжка генная, - он наклонился к моему лицу, - если ещё раз подойдёшь к моей девушке, я вышибу твои дефективные...
  Я двинул кривоносого головой, метя прямо в его мерзкую ухмылку. Транво сместился, я закашлялся, а Карл взвыл от боли и со всей силы припечатал меня кулаком в лицо. Трубки воткнулись во внутреннюю сторону носа, в транво полилась кровь, и я стал задыхаться. Аппарат запищал, сигнализируя о неисправности.
  Карл размахнулся, собираясь врезать мне ещё раз, но один из дружков схватил его за руку.
  - Хватит! Он сейчас жабры схлопнет, на хрен надо?!
  - Сматываемся! - поддержал его второй.
  Вдвоём они стащили с меня упиравшегося и что-то орущего Карла и поволокли прочь.
  Как сквозь вату я слышал их удалявшийся топот. Перед глазами цвели красно-чёрные пятна, в голове звенело, руки не слушались, но я всё-таки смог освободить трубки и краем уплывающего сознания уловил, что включился режим экстренной прочистки. Спустя несколько секунд в лёгкие хлынул воздух.
  Когда транво перестал пищать, вся компания уже смылась подальше от "трупа".
  На следующее утро в универе инициаторы ночной разборки выглядели так, будто и не участвовали в драке. Наверняка, регенерирующий гель. Штука дорогая, но ударная: любая поверхностная рана заживает за пару часов. Жаль, я не могу воспользоваться этим реггелем: моя кожа такая же неправильная, как и лёгкие, и мази для нормальных людей мне не подходят.
  - Сашка, что случилось? - вместо приветствия спросила Юля, разглядывая моё разбитое лицо.
  - Да ничего, - ответил я. - Вчера по дороге домой споткнулся и упал.
  - Что, прямо носом? - точно так же, как и мои предки, не поверила Юля.
  - Ну, так получилось. - Я пожал плечами, включил ноут и уставился в экран.
  Юля наградила меня долгим подозрительным взглядом, но, к моему великому облегчению, приставать с дальнейшими расспросами не стала - чудо, а не девушка!
  Следующие пару недель, несмотря на то, что я продолжал встречаться с Юлей, Карл меня словно не замечал: вероятно, струхнул после моей несостоявшейся кончины, а может, придумывал новые козни.
  
  * * *
  Когда течение занесло меня в лабиринт совсем узких и кривых ходов, я неожиданно осознал, что знаю, где следующий изгиб туннеля. Под водой было темно, я ничего не видел, но безошибочно определял, как именно должен повернуться, чтобы не ударится о стену.
  Новое чувство оказалось сродни осязанию, но очень необычному: я "ощупывал" всё вокруг с помощью упругого поля и улавливал это поле... ушами! Я слышал туннель!
  "Упругое поле" было звуком. Он шёл от моей головы волнами и, распространяясь далеко вперёд, отражался от всего, что попадалось на пути. Когда волны возвращались назад, у меня в голове тут же возникала картина каменных неровностей стен, как будто туннель освещался мощным фонарём, только не световым, а звуковым. Я включал и выключал его, когда захочу, и он никак не влиял на привычный слух. Если где-то раздавался плеск, я его слышал так же, как всегда, и мог просто проплыть мимо или, направив туда "фонарь", проверить, обо что именно бьётся вода.
  Я вытянул перед собой руку и "увидел" её чётко и объёмно. Она была бледной, нет, скорее, просто бесцветной, а если покрутить кистью или пошевелить пальцами, движения вспыхивали отраженным звуком, и рука становилась ярче. "Рассматривая" ладонь, я подносил её всё ближе и ближе к лицу, пока случайно не заехал пальцем в глаз. И тут меня ждало новое открытие!
  Глазное яблоко было гладким, и я мог дотрагиваться до него, не испытывая никаких неприятных ощущений! Я быстро ощупал лицо: веки, ресницы, нос, губы - к счастью, всё оказалось на месте.
  Внимательное исследование собственного тела немного успокоило: похоже, внешне я выглядел как обычно. А об изменениях внутри я мог только догадываться, но чувствовал, что чем дольше буду находиться под водой, тем глубже станут эти изменения.
  
  * * *
  Надвигалась зимняя сессия, и все тряслись перед сдачей "Современных методов специальных расчётов" - самого отвратного из предметов. Методов этих было больше, чем оттенков у мимикрида, а Давид Эрикович Шваб, который их вёл, слыл исключительно вредным дядькой. Он заранее считал всех студентов дебилами, а свой предмет - смыслом жизни и вершиной высшей математики. Группа, попавшая в лапы к Давиду первой, почти в полном составе отправилась на пересдачу.
  Тут-то я и вспомнил, как однажды, ближе к концу семестра, Шваб влетел в аудиторию с горящими от восторга глазами и объявил, что потрясён свежестью подхода и красотой новейшего метода Крипке-Галева, описание которого желающие могут найти в инфосе, и тот, кто сумеет этим методом решить на зачёте предложенную задачу, получит пять баллов автоматом.
  Вспомнили об этом заявлении препода и другие, но найдя описание метода - страниц двадцать многоэтажных формул и жутко запутанных тяжеловесных пояснений мелким шрифтом, сразу отказались от идеи разобраться в хитросплетениях Крипке-Галева, где, похоже, сам чёрт ногу сломит.
  Юля заметно приуныла, опасаясь, что сроду не сдаст проклятые "Методы" и её не допустят до экзаменов. Ходили упорные слухи, что Давид Эрикович девушек, мягко говоря, не жалует, полагая, что им вообще в университете, а тем более на техническом факультете, делать нечего, ибо женщины в принципе не способны мыслить логически.
  Ради Юли я готов был на всё и взялся за Крипке-Галева всерьёз. Поначалу я действительно ничего не мог понять, но после шестого прочтения материала и трёх банок энергетического напитка среди нагромождения формулировок понемногу стала проступать центральная идея метода. Я отчаянно бился с описанием всю ночь: прорубал дорогу через математические дебри, отсекая "всё лишнее", и к утру истерзанный Крипке-Галев выбросил "белый флаг" - легко запоминающийся, изящный алгоритм, которого было вполне достаточно для решения зачётной задачи.
  Таких сюрпризов Швабу наверняка не преподносили давно. С моей лёгкой руки Юля, а вместе с ней ещё человек десять - все, кто поверил мне и захотел выслушать мою импровизированную лекцию (что удивительно, Карл тоже пристыковался!) - решили задачи методом Крипке-Галева, и Давиду ничего не оставалось, как поставить им за зачёт пять баллов. Ребята потом долго хохотали, уверяя, что его зубовный скрежет был слышен далеко за пределами аудитории.
  После этого случая я, можно сказать, прославился, и со мной стали охотнее общаться. Мой внешний вид давно уже не волновал никого, кроме парочки экзальтированных девиц с параллельного потока. Эти шизанутые подружки считали, что я так выгляжу, потому что избран Богом для некой особой миссии. Сами они тоже выглядели диковато: разрисовывали кожу головы замысловатыми узорами, а над ушами приклеивали пучки толстых чёрных ниток - видно, готовились сыграть в мироздании не менее великую роль, чем я...
  Казалось, даже Карл перестал смотреть на меня зверем. На одной из вечеринок по поводу успешно сданного экзамена он вдруг подошёл ко мне и протянул сине-белую пластиковую карточку:
  - Вот, держи.
  - Что это?
  - Пропуск в пещеру с поющим колодцем. Это в Синих скалах. Юлька знает. - Карл сунул карточку мне в руки. - Достал тут... по случаю. - Он порылся в кармане и вытащил ещё какую-то бумажку. - А это план, как пройти к колодцу. На! Пойдёте в воскресенье, когда там никого нет. Юлька будет в восторге.
  - Что за колодец? - я ошарашено таращился на бумажку с планом.
  - Поющий. Она давно мечтает его увидеть!
  Я посмотрел Карлу в глаза:
  - А зачем ты отдаёшь пропуск мне?
  Он усмехнулся и взгляда не отвёл:
  - Ну, считай, возвращаю тебе должок, что про нашу разборку в переулке никому не зачистил синапсы. Да ладно тебе, хорош уже напрягаться! Мне этот пропуск всё равно без надобности, Юлька не захочет со мной идти. А вот с тобой... да ты ведь от неё совсем на череп опрокинулся, я же вижу! - Щека его чуть заметно дёрнулась, и Карл ненадолго умолк, а потом хлопнул меня по спине: - Ну что, спасибо будем говорить, или как?
  - Спасибо. - Я сунул пропуск в карман, не зная, что и думать.
  
  Юля и в самом деле пришла в восторг, увидев карточку.
  - Вот здорово! Сашка, ты - гений! А как ты узнал?
  - Что, про Синие скалы? - я прекрасно понимал, что речь вовсе не о местности, известной каждому ленуэлльцу, и просто тянул время: уж больно не хотелось говорить, откуда у меня пропуск.
  - Не прикидывайся! - Юля прищурилась, глядя мне в глаза. - Про поющий колодец.
  Я вздохнул. Нет, не мог я врать своей любимой.
  - Карл. Это он дал мне пропуск. Сказал, что достал его для тебя.
  - Ах, вот оно что, - протянула Юля. Радости в её голосе сразу поубавилось.
  - Что, - я нахмурился, - не нужно было?
  Она неопределённо качнула головой и уставилась в пол.
  - Юль... послушай... Карл сказал, ты обрадуешься... Если хочешь, я сейчас же пойду и верну ему пропуск, но ты мне всё-таки объясни, что это за пещера такая особая? Я много чего нашёл в инфосети о Синих скалах, но ни про какие колодцы там не сказано!
  - Да он один, этот колодец... У Карла тётя - геолог. Занимается изучением Синих скал. Если ты лазил в инфос, то знаешь - там целый лабиринт пещер.
  - И подземная река.
  - Ну да. Вот в одной из пещер на него и наткнулись. Это такой естественный провал, из которого временами слышна музыка.
  - Что, настоящая музыка? И как же это получается?
  - Да кто его разберёт, как! Я в геологии Ленуэллы, сам понимаешь, не сильна... Знаю только, что провал этот уходит на страшную глубину, слои разные особенные пронизывает и всё это ещё связано с той самой подземной рекой... Короче, какие-то там уникальные процессы происходят, и раз в сутки пещеру освещают разноцветные сполохи, а из колодца, в такт их мельканию, слышны мелодичные звуки. Говорят, необыкновенной красоты. В общем, природная светомузыка!
  - И ты загорелась посмотреть.
  - Ага. Помню, Карл тут же позвонил тёте, но она сказала, что это закрытая зона, где ведутся серьёзные исследования и посторонние не допускаются.
  - А зачем же она тогда вообще рассказала Карлу об этом колодце? Получается, разболтала ему сугубо служебную информацию.
  - Не знаю. - Юля пожала плечами. - Я с тётей Карла никогда не встречалась, понятия не имею, что у них за отношения. Карл об этом не распространялся. Зато пообещал выяснить, где находится колодец и раздобыть пропуск. И, как видишь, сдержал слово.
  
  * * *
  Я легко освоился со своей способностью ориентироваться в потоке, будто делал это всю жизнь. Стоило только отказаться от привычного зрения и полностью переключиться на новое звуковое видение, как вода перестала быть тёмной и передо мной развернулась чёткая картина туннеля. Я устремился вперёд в твёрдой уверенности, что найду выход и освобожу Юлю.
  В глубине души я так до конца и не поверил в благородство отвергнутого Юлиного воздыхателя, хотя и не догадался, в чём подвох. Казалось, Карл делал всё, чтобы мы без проблем попали к колодцу.
  "Пропуск у вас только на одного, уж извиняйте! - он дурашливо поклонился, разведя руки в стороны. - Поэтому сделаете так. Ты, Юля, обнимешь его сзади, - Карл невежливо ткнул в меня пальцем, - прижмёшься... качай сенс, приятель! - он выразительно на меня посмотрел. - Так вместе и пройдёте. Автомат примет вас за одного человека, усекли? Иначе ничего не выйдет, проверено".
  "Проверено?! Когда ж ты успел? И как ты умудрился всё это разузнать?" - поразилась Юля.
  "А я вообще парень - не промах! Всегда имей это в виду, дорогая!" - Карл сделал ударение на последнем слове, ухмыльнулся и подмигнул девушке. Юля потупилась.
  А я, дурак, тогда подумал, что, видно, он действительно хочет доставить ей удовольствие, если так расстарался. Вот ведь как бывает: то, что должно было меня насторожить, почему-то наоборот убедило в искренности Карла. "Парень-не-промах", ну и тварь! Естественно, он знал, что после песни колодец выбрасывает ядовитый газ, не мог не знать, раз был в курсе всех остальных подробностей! Вот сволочь!
  После того, как световые лучи побледнели и растворились в воздухе, уходя вместе с последними тактами мелодии, из провала внезапно раздалось резкое шипение. После приятной музыки этот звук пугающе резанул по ушам, и мы с Юлей отпрянули от провала. Шипение быстро стихло, и из колодца показались густые желтоватые клубы. Юля кашлянула и бросилась к двери, я последовал за ней и тут же услышал серию щелчков - мой транво автоматически подключал дополнительные фильтры.
  Надрывно кашляя, Юля вставила карточку в щель электронного замка, но дверь не открылась. Она попробовала ещё - никакого результата. Красный огонёк замка даже не моргнул - значит, дверь была блокирована автоматикой...
  Ах, чёрт! Меня словно дубиной по башке огрело. Как же это я сразу-то не сообразил!! Раз автомат блокировал дверь, чтобы газ не распространялся по остальным помещениям, то, когда мы с Юлей входили в пещеру, он обязательно должен был проверить, есть ли на нас средства защиты - элементарная техника безопасности, ну конечно! Вот почему Карл настаивал, что мы должны сойти за одного человека, ведь транво был только на мне! Выходит, этот гад отправил Юлю на верную смерть?!! От такого неожиданного озарения живот скрутила судорога, и я вынужден был ненадолго остановиться, ухватившись за камень. "Ну, считай, возвращаю тебе должок", - раздался в моей голове голос Карла. Нет, понял я и, оттолкнувшись от камня, поплыл дальше. Смерть предполагалась не Юлина, а моя. "Ты ведь от неё совсем на череп опрокинулся, я же вижу!" Карл рассчитывал, что я не позволю девушке погибнуть и отдам ей транво. Что я умру ради неё.
  И я его не подвёл.
  Зато он ошибся кое в чём другом! Проклятый откатник оказался не в меру живучим и даже... Мысли прервал странный... гул? Да, пожалуй, можно назвать это "гулом", только не из звуков, а цветных пятен разного размера и формы. Пятна мельтешили повсюду, перекрывали и теснили друг друга, сливаясь в сплошную мешанину образов. Я замотал головой, силясь разогнать эту кашу, чтобы снова увидеть, где нахожусь, и в тот же миг одно из пятен рванулось вперёд, заслоняя все остальные. "Гул" притих, и перед глазами возникла картина меня самого, бестолково трясущего головой возле стены туннеля. Я "осветил" стену "фонарём", и на картину наслоилось уже ставшее привычным звуковидение. Теперь на фоне общего "гула" я видел себя и одновременно ясно слышал каменные неровности туннеля. Невероятно, но одно совсем не мешало другому, голова работала, как компьютер, выполняющий сразу несколько программ.
  Я подумал о Юле, и передо мной мгновенно раскрылось ещё одно пятно из "гула". Маленькая беззащитная фигурка на каменном полу пещеры, колени подтянуты к подбородку, на лице мягко поблёскивает транво. И тут я понял, откуда берутся видения - из воды! Именно она несёт в себе "гул" образов, а я могу выбирать из него всё, что захочу.
  Спустя некоторое время я приноровился быстро вытягивать нужные сведения, не отвлекаясь на посторонние "шумы", и уверенно двинулся вперёд, не забывая поглядывать, как там моя девочка.
  Она всё так же неподвижно сидела и смотрела в одну точку. Глаза её были сухими. Она даже не плачет, настолько ей плохо, подумал я, и в груди что-то неприятно сжалось, а потом в голову жаркой волной ударила злость. Ну, Карл, сука, ты мне за это ответишь!
  Я изо всех сил заработал ногами, максимально увеличивая скорость. В голове вспыхнула полная карта подземной реки и всех её ответвлений. Теперь я точно знал, куда плыть.
  
  * * *
  - Зачем вы прыгнули в колодец?
  - Не хотел, чтобы Юля пыталась снять транво и отдать мне обратно.
  - Что вы делали в колодце?
  "Да тонул, ёкарный бабай! Тонул, идиот, неужели не ясно?!" - хотелось мне выкрикнуть в бледное и плоское, как блюдо, лицо типа из службы госбезопасности, а потом схватить его за грудки и трясти, пока голова не отвалится, чтобы он больше не мог в сотый раз задавать одни и те же вопросы. Но я сдержался, стараясь сохранить доброжелательный тон.
  - Меня унесло течением в подземную реку, и я вынырнул в одной из пещер. Там есть воздух. Это недалеко от колодца, можете проверить.
  - Кто рассказал вам, как найти эту пещеру?
  - Никто. Я наткнулся на неё случайно, я ведь уже объяснял.
  - Почему вы не задохнулись?
  - Понятия не имею. Я просто вынырнул в пещере и понял, что могу дышать ленуэлльским воздухом.
  - Вы знали, что так будет?
  - Нет.
  - Кто-нибудь когда-нибудь говорил, что такое может произойти?
  - Врачи говорили матери ещё до моего рождения, что операция по внесению ленуэлльского генного стандарта прошла успешно.
  - Но вы всё равно родились с откатом генома.
  - Да.
  - Почему?
  - Я не знаю, я не специалист.
  - До этого случая вы когда-нибудь пробовали снимать транво?
  - Да.
  Глаза плосколицего чуть расширились, он немного подался вперёд и быстро спросил:
  - Где, когда и при каких обстоятельствах?
  - У себя в комнате каждый день после прохода через шлюз, - невозмутимо ответил я.
  Мелькнувшее, было, нормальное человеческое выражение лица гэбэшника вновь скрылось под непроницаемой маской.
  - Вы снимали трансформатор воздуха, находясь вне помещений, специально для вас оборудованных?
  - Да.
  Плосколицый слегка сжал челюсти.
  - Где?
  - В пещере с поющим колодцем.
  
  Когда мне уже казалось, что этот бессмысленный допрос будет продолжаться, пока гэбэшник не умрёт от старости, дверь отворилась, и в кабинет вошёл пожилой, но подтянутый и, сразу видно, сильный человек со стаканом воды в руках.
  - Вы свободны, - бросил вошедший моему мучителю и тот, не сказав больше ни слова, незамедлительно удалился.
  - А можно, я тоже пойду? - без особой надежды спросил я.
  Старик рассмеялся, сел за стол напротив меня и откинулся в кресле.
  - Меня зовут Валентин Дмитриевич, - представился он и отпил из стакана.
  - Александр Рогов, - буркнул я и закинул ногу на ногу.
  - Ну, тогда пей, Александр, - Валентин Дмитриевич пододвинул мне стакан.
  - Зачем? - опешил я.
  - Думаю, ты догадываешься.
  Сердце гулко бухнуло, и рука сама потянулась к стакану. Большой глоток прохладной волной прокатился в горло.
  Валентин Дмитриевич улыбнулся:
  - То, что вода - хранитель информации, известно давно, ещё с двадцатого века, и не ты один умеешь этим пользоваться, но ты первый, кто открыл способность читать с воды самостоятельно. Потому что она заложена в тебе генетически. Как и другие, не менее удивительные свойства организма. Ты не выныривал в пещере с воздухом, ты очнулся в реке, запертой в подземном туннеле, и обнаружил, что можешь дышать под водой.
  Я молчал.
  - Что ты прочёл? - Валентин Дмитриевич указал на стакан. - Смелее, Саша, ты ведь уже понял, что я в курсе твоих возможностей. Что сказал тебе этот глоток воды?
  - Что вам можно доверять, - неохотно признался я.
  - И это всё? А кто я такой, где работаю, какие у меня цели и задачи?
  Я безмолвно помотал головой.
  - Правильно. Потому что я умею контролировать передачу сведений. Я не могу заставить воду лгать, она, как компьютер, помнит все данные о том, что с ней соприкасается, но информацию можно защитить от считывания. Ты тоже научишься, если станешь работать с нами. Пока же ты наследил в колодце так основательно, что наши спецы всю твою подноготную увидели.
  - Тогда для чего вы тут устроили комедию?! - взорвался я. - Зачем подослали этого... - у меня чуть не вырвался нецензурный эпитет.
  - Хотел посмотреть, как ты будешь себя вести.
  - И как я себя вёл?
  - Нормально. Нервы крепкие, выдержка есть, лишнего не болтаешь. То, что надо.
  - Надо? Для чего?
  - Для работы, Саша. Серьёзной работы. - Валентин Дмитриевич встал и принялся неторопливо прохаживаться по комнате. - Ты прекрасно понимаешь, что такие люди, как ты, небезразличны правительству, хотя и пытаешься скрыть свои новые способности, - он остановился и, сдвинув брови, уставился мне прямо в глаза.
  - Не хочу всю оставшуюся жизнь быть подопытной свинкой, - ответил я, с трудом выдерживая его жёсткий, немигающий взгляд, означавший, что шутки кончились.
  - Свои доисторические представления об ужасах секретных военных лабораторий прибереги для низкопробных триллеров! - грозно отрезал Валентин Дмитриевич, однако лицо его тут же смягчилось. - У нас работают отличные ребята. У каждого из них есть свои полезные качества, но таких, как ты, пока ещё не было. Ты - не откатник, Саша, и никогда им не был. Клетки твоего организма способны перестраиваться в зависимости от условий окружающей среды. Это стало ясно после истории с летучкой. Ты - морф. Новая ступень эволюции.
  - Подождите, вы что же, всю дорогу за мной следили?
  - Пристально наблюдали, скажем так.
  - Вы всё про меня знали и ничего не говорили?! Спокойно смотрели, как я не жил, а мучился?! Как зря таскал на себе этот чёртов транво и спал в камере?!!
  - Да, у нас имелись веские основания считать тебя морфом, но стопроцентной уверенности не было, и только когда механизм перестройки клеток заработал...
  - Заработал? Да я умер! Это вы называете механизмом? - не сдержался я. - Реально захлебнуться в этом долбанном колодце, а потом ещё раз сдохнуть от удушья, выйдя из воды на поверхность! Вы, вообще, понимаете, каково это?!
  - Понимаем, Саша. И именно поэтому так долго молчали. Мы просто не могли подвергать такому испытанию ребёнка и ждали, когда тебе исполнится восемнадцать лет. Считаешь это неправильным?
  Я не ответил, хмуро глядя прямо перед собой.
  - Твой день рождения через неделю, - после небольшой паузы продолжил Валентин Дмитриевич, - и мы как раз искали удобный случай, чтобы раскрыть тебе правду.
  - А-а, так вот почему нам так легко удалось попасть к колодцу! Вы, значит, это устроили! "Удобный случай"! Ага! А то, что Юля могла погибнуть, это нормально?!! Это как, по-вашему?! Или... - меня обожгла страшная догадка и, видимо, тут же отразилась на лице.
  - Да успокойся, - Валентин Дмитриевич поморщился, - что ты как параноик! Девушка твоя - вовсе не наш агент! Она ничего не знала. И не умерла бы ни при каких обстоятельствах. Газ не настолько ядовит, как ты думаешь. Всё было под контролем.
  - Под контролем?! Чёрт! Да вы!! Вы просто... - я не находил нужных слов.
  Валентин Дмитриевич перестал кружить по комнате и сел за стол.
  - Ответь мне на один вопрос, Саша, - спокойно проговорил он и, как школьник, сложил руки перед собой. - Чего ты хочешь: учиться управлять своими способностями или хоронить крылья, как тупой, безвольный чичинк?
  
  * * *
  Среди желто-рыжей полосы иногда появляются просветы, и тогда на короткое время становятся видны Синие скалы. Они медленно и величаво плывут вдалеке, пока их вновь не скрывают широкие жёлтые ленты листьев и оранжевые стволы растущих вдоль монорельса горянов. Скоростной поезд мчится на восток.
  В вагоне становится жарко и очень душно, похоже, накрылся кондиционер. Я легко перестраиваю терморегуляцию, мысленно дотрагиваясь до пяти точек с внутренней стороны кожи. Пара секунд - и по телу пробегает приятная дрожь, жара больше не чувствуется, а воздух кажется свежим и немного прохладным.
  Вокруг полно народу, но никто не обращает на меня внимания, потому что теперь я выгляжу так же, как все.
  Я смотрю в окно, ожидая, когда горяны сменит безлесая равнина - признак того, что океан уже близок. Уход под воду не будет лёгким, но время, когда каждый раз приходилось умирать, к счастью, миновало. Я многому научился, и теперь настала пора настоящей работы.
  С группой я встречаюсь завтра на рассвете. Флаер доставит нас к Кервотским островам, где недавно обнаружена аномальная зона. Возле неё неоднократно были замечены стаи лефеллинов. Эти исконные обитатели подводных просторов Ленуэллы - весьма сообразительные животные. Некоторые учёные даже предполагают у них наличие разума.
  Есть основания считать, что появление аномалии связано именно с деятельностью лефеллинов. Изучать их крайне затруднительно. Скрытные и пугливые, они упорно избегают людей. В океане я буду чувствовать себя так же свободно, как и лефеллины, так что, возможно, сумею установить с ними контакт.
  Не знаю, что ждёт меня на глубине в аномальной зоне, но когда выполню задание, получу недельный отпуск и проведу его с моей Юлькой.
  
  
  Договор
  
  Более полугода каждую ночь я слышала шорох, стук, лязганье металла, вой электроинструментов, треск сварки и шум сжатого газа, выпускаемого из баллона. Поначалу засыпала с большим трудом, но потом перестала обращать внимание. Привыкла. Да и усталость брала своё, так что спала как убитая. Лечь всегда старалась пораньше, чтобы утром быть в форме. Владеть и управлять крупной компанией по производству и продаже модной одежды и аксессуаров - это огромный труд. Весь день расписан по минутам. Новые коллекции, презентации, заключение крупных контрактов, всего и не перечесть...
  А тут ещё на меня свалились бесконечные неотложные хлопоты, считай вторая работа: ездить чёрт знает куда, покупать чёрт знает что, а потом привозить домой. Но договор есть договор. Я выполняла свою часть, он - свою, и каждое утро в ванной, на полочке под зеркалом, я находила луус - такую маленькую, перламутровую штуковину с тремя усиками, или лапками, не знаю, как правильнее назвать эти тонкие отростки, которые используются и для передвижения, и для контакта с мозгом. Нужно только положить луус в рот, и он сам находит нужное место.
  Я чувствовала, как он щекочет лапками небо, и, вцепившись в раковину, замирала в ожидании, когда он доберётся до дальнего коренного зуба и вонзит в него свой усик, чтобы достичь нерва. Луус делал это очень быстро. Всего одна секунда сильной, но кратковременной боли - и я уже не совсем тот человек, что была до этого.
  Нет, внешне я никак не менялась, только соображала намного лучше. И вовсе не оттого, что у меня повышался коэффициент интеллекта. Луус пробуждает особые способности - я называла их внутренним зрением - что-то наподобие повышенной интуиции, или сверхтонкого чутья, благодаря которому становишься невероятно проницательной.
  Я не могла читать мысли, но сразу видела, лжёт человек или нет, а главное, легко подбирала нужные слова, чтобы убедить его сделать то, что мне надо. И при этом человек был от меня в восторге... В общем, с луусом я кому угодно в душу влезала. Так стоит ли говорить, что бизнес мой резко пошёл в гору и вырос как на дрожжах. Компания превратилась в крупную корпорацию и приобрела известность.
  Действие лууса я впервые ощутила семь месяцев назад. Это случилось в декабре, когда я приехала на дачу. У меня хороший, добротный дом за городом, он достался мне по наследству, но раньше я выбиралась туда только летом.
  В этом году долго не наступала настоящая зима, только недели за две до Нового года наконец посыпались крупные хлопья. Заметелило, завьюжило, ударил крепкий морозец. Ещё через неделю снег сверкал, переливаясь в солнечных лучах ярким холодным блеском, такой чистый и сказочный, что сразу вспомнилось детство и ожидание волшебства в Новый год. Я предложила друзьям справить праздник на даче: у меня ведь и ёлка там есть - растёт прямо в палисаднике! Идея всем понравилась, и за пару недель до праздника я поехала проверить, всё ли в порядке с моим загородным домом, и подготовить его к приёму гостей.
  В дачном посёлке было тихо и безлюдно. Круглый год здесь живёт только сторож, а так зимой почти никого не бывает. Мой дом стоит в самом дальнем конце, на отшибе, возле леса. Сугробов намело будь здоров, и к калитке пришлось пробираться по колено в снегу. Я изрядно намаялась, прежде чем сумела пробиться к крыльцу. Помню, как, вспотевшая и мокрая от снега, я достала из кармана ключи, чтобы открыть дверь, и тут вдруг наступила темнота.
  Очнулась я уже в доме, на кресле. В углу бормотал старенький телевизор, а напротив него на стуле неподвижно сидело или, может, стояло неизвестное существо. Я бы наверняка подумала, что это какой-то неодушевлённый предмет, если бы не луус: он к тому времени уже был у меня во рту, только я ещё об этом не знала, но уже, благодаря его действию, правильно догадывалась обо всём, что происходит. Я сразу поняла, что на стуле - живое существо. В высоту оно было около полуметра и походило на синее яйцо, расчерченное множеством белых линий. Застыв перед телевизором, "яйцо" сосредоточенно глядело на экран. Трудно сказать, что поражало больше: сам факт появления этого странного создания или то, что оно как ни в чём не бывало смотрит телевизор.
  Вдруг, видимо, почувствовав, что я очнулась, существо зашевелилось, и его форма стала быстро меняться. Там, где были линии, "яйцо" разомкнулось, все его части разом пришли в движение, и спустя несколько секунд передо мной стояло нечто совершенно иное. Существо теперь имело голову с коротким хоботком, прозрачные, почти треугольные, крылья, похожие на пластинки тонкого льда, и массу каких-то, словно припорошенных инеем, отростков, по всей видимости, исполнявших роль конечностей. Синий покров бывшего "яйца" растянулся и стал выглядеть как сеть, сквозь которую виднелось бледно-голубое тело.
  Метаморфоза меня совсем не испугала: миниатюрное создание с двумя жемчужно-серыми бусинами глаз, нежным белым хоботком и прозрачными крыльями выглядело гораздо симпатичнее, чем безликое синее "яйцо", да и луус исправно функционировал, вселяя полную уверенность, что никакой опасности нет.
  Создание взмахнуло крыльями и легко перелетело со стула ко мне на кресло. Приземлившись на подлокотник, существо обхватило его четырьмя нижними отростками и, встряхнув крылья, аккуратно сложило их за спиной. В одной из верхних конечностей оно держало серый матовый предмет размером с два спичечных коробка и формой похожий на боб. Существо вытянуло хоботок к предмету и пропело что-то необычайно мелодичное. Внутри "боба" послышался тихий щелчок, а потом раздался бесстрастный синтетический голос:
  - Здоровия пожелаю. Название меня - Оуи.
  Вот так мы и познакомились. Разумеется, "Оуи" было вовсе не названием, а именем существа, просто автоматический компьютер-переводчик не успел как следует разобраться с русским языком. Телевизор оказался не самым лучшим источником лингвистических знаний. Переводчику требовалось живое общение, и только после нескольких весьма продолжительных бесед со мной он смог говорить как нормальный человек. И тогда мы с Оуи заключили договор.
  Условия соглашения были просты: Оуи помогает мне сделать головокружительную карьеру, а я обеспечиваю его всеми необходимыми материалами для восстановления корабля и, само собой, помалкиваю о том, что в моём доме поселился инопланетянин.
  "Мне вовсе не нужна шумиха, я просто хочу быстрее вернуться домой", - пел Оуи. "Боб"-переводчик тут же превращал сложную, но удивительно красивую мелодию в отдельные слова и казалось, будто мягкое журчание ручья сменилось сухим стуком шершавых камней. Когда "боб" пел для Оуи перевод моих слов, я понимала, что на Земле не много найдётся людей, способных в совершенстве освоить язык моего инопланетного гостя. Для этого надо обладать не только абсолютным слухом, но и диапазоном голоса в несколько октав.
  Однако нежный голос и хрупкий вид маленьких аюлов - так Оуи называет свою расу - вовсе не означал, что это нестойкий и беззащитный народ. Условия их жизни не были тепличными: никогда не знавший лета холодный мир под неласковым голубым солнцем, слишком далёким и слабым, чтобы растопить вечные снега. Суровая природа Инии не располагала к спокойствию умиротворённой жизни и, осваивая ледяные просторы родной планеты, цивилизация аюлов пережила и войны, и катаклизмы, и упадок, и возрождение, прежде чем достигла такого высокого уровня развития, что смогла путешествовать к дальним звёздам. Неугомонные, решительные и смелые аюлы продолжали покорять космическое пространство, и Оуи был одним из тех, кто находился в авангарде. Профессиональный астронавт, пилот-испытатель, он вёл корабль, оснащенный новейшим изобретением, призванным совершить прорыв в технике межзвёздных перелётов. Невиданный доселе прыжок сквозь пространство открыл бы совершенно новые горизонты в деле освоения космоса, но, к несчастью, всё вышло не так, как предполагалось теоретически, и Оуи чуть не погиб. Он выскочил из гипердрайва не в открытом пространстве, а в атмосфере нашей планеты. Оуи сумел частично погасить скорость падения, но столкновения с поверхностью избежать не удалось. Корабль врезался в Землю и получил серьёзные повреждения. Хорошо, что это случилось в лесу, а не в центре какого-нибудь города и пострадало всего несколько деревьев, ну и, конечно, корабль Оуи.
  Мне пришлось здорово перестроить и существенно расширить свой гараж, и теперь аюлский звездолёт занимает его целиком, а машину я оставляю прямо на улице. Оуи ремонтировал корабль больше семи месяцев, и я покупала для него все необходимые инструменты и материалы. Порой приходилось разыскивать такие удивительные вещи! Например, рений! Да я раньше и понятия не имела, что он вообще существует, а оказалось, это самый редкий и страшно ценный металл. Но ничего, достала, сколько нужно... Когда есть деньги и луус, можно решить любую проблему, и Оуи получал всё, что хотел. Ему тоже нелегко приходилось: человечество ещё не достигло аюлского уровня развития, и Оуи вынужден был постоянно ломать голову, как обойтись той отсталой техникой и материалами, что есть на нашей планете, а значит, и в его распоряжении. Чуть ли не половина моего дома превратилась в мастерскую и химическую лабораторию.
  Аюлы - ночные создания и в темноте видят гораздо лучше, чем при свете, поэтому Оуи начинал работу после захода солнца, а днём спал. Хорошо, что у меня большой участок земли и дом стоит на отшибе, далеко от других, а то уж и не знаю, как бы я объяснялась с соседями, особенно сейчас, в разгаре лета, когда в посёлке полно народу. Впрочем, имея луус, я легко нашла бы способ успокоить любые подозрения, если бы таковые вдруг возникли. Так что это не повод для волнения, тем более, когда Оуи уже завершил ремонт и сегодня ночью покинет Землю.
  Он должен был сделать это сразу после захода солнца, но я задержала передачу лууса. И не потому, что боялась остаться без такого ценного помощника. Корпорация моя уже настолько сильна и могущественна, что одно только её имя способно приносить прибыль, и думаю, дальше и без симбионта всё будет идти как надо. И всё же я не отдала луус вовремя. Потому что ни разу ещё он не был мне нужен так сильно, как сегодня!
  Я уже собралась уходить из офиса, когда раздался телефонный звонок. Это звонил Михаил. Я познакомилась с ним пару месяцев назад, и хотя до сегодняшнего дня нас связывали только деловые отношения, каждый его звонок заставлял меня замирать от волнения, а на переговорах кровь приливала к щекам, и я становилась сама не своя, с трудом вникая в суть обсуждаемых вопросов. В последний раз я вообще настолько струсила, что послала на встречу своего зама. Боялась, у меня на лице будет всё написано, и Миша догадается, как сильно я в него втрескалась. Начнёт ухаживать, и вот тогда окажется, что его внимание - не что иное, как известная мышеловка любителя поживиться бабьей дурью - всё для любимого! Стать одной из многих слепых счастливиц у меня не получится - моя "лакмусовая бумажка" сразу преподнесёт мне горькую пилюлю правды.
  Хотя внутреннее зрение включается только при личной встрече, а во время телефонного разговора луус бессилен, мне вполне хватило и обычных человеческих чувств, чтобы понять, что к работе Мишин звонок не имеет никакого отношения. Он приглашал меня на романтический ужин... И я... Боже мой! Разве я могла отказаться?!
  Он предложил заехать за мной, но я сказала, что доберусь до ресторана сама. Мы условились о времени, я положила трубку и откинулась в кресле, пытаясь привести мысли в порядок.
  Когда я впервые увидела Михаила, луус пробудил во мне чувство, что это честный, порядочный человек, и с ним можно иметь дело. И всё. Никакого интереса к себе как к женщине ни тогда, ни потом, во время деловых встреч, я не ощутила. И вдруг такая перемена. С чего бы это? Я принялась размышлять, как Миша может меня использовать. Вариантов оказалась масса, и вскоре мне стало до ужаса противно и тошно от самой себя. Господи, ну зачем я так?! Вместо того чтобы как нормальный человек просто пойти на свидание и наслаждаться общением с любимым человеком, я сижу здесь и выдумываю разные ужасы... Хватит, к чёрту! Что со мной происходит? Раньше я умела доверять людям, а теперь, похоже, совсем разучилась. Луус сделал меня настоящим параноиком! Пора, наконец, очнуться.
  Я резко встала и направилась к двери. Как раз сегодня Оуи улетает, что ж, чудесно! Это как нельзя кстати. Сейчас я поеду и отдам ему луус. А потом переоденусь и помчусь к Мише. И плевать мне на всякие глупые подозрения. Я хочу любви!
  Однако до дома моё решительное настроение не дотянуло. Видно, оно было сродни обещанию алкоголика завязать, как только он допьет стакан. Всё кажется ему возможным до тех пор, пока не кончилась водка, а когда спиртное выветривается, вместе с ним бесследно испаряются и благие намерения.
  Вот так и мой порыв по мере приближения к дому постепенно растаял, уступив место сначала сомнениям, а потом и явному нежеланию встречаться с Мишей без лууса. Я вдруг осознала, что уже не настолько молода, чтобы очертя голову бросаться в море страсти, не думая о последствиях, не так красива, чтобы рассчитывать на толпы поклонников, и слишком занята, чтобы много времени уделять устройству личной жизни. И если у меня есть возможность понять, как в действительности относится ко мне человек, в которого я влюблена, то я не должна упускать такой шанс!
  За все семь месяцев я ни разу не нарушила ни одно из условий нашего договора с Оуи, в том числе и то, что луус не должен находиться у меня более полусуток. Но сегодня я сделала это. В первый и последний раз, понадеявшись, что ничего страшного не случится.
  Луус - симбионт, который живёт и питается за счет аюлов, а взамен помогает им правильно организовать свой разум. Без лууса им трудно управлять мыслительным процессом, они не могут сконцентрироваться, не способны отличить главное от второстепенного, и им плохо удается решение долгосрочных задач. В каком-то смысле аюлы становятся подобны малым детям: почти не контролируют свои эмоции и действуют, повинуясь сиюминутным желаниям, совершенно не задумываясь о последствиях. Конечно, перемены в психике аюлов не происходят мгновенно. Лишившись поддержки лууса, аюл может сохранять наработанный симбионтом порядок в течение часа, иногда даже двух.
  Человеческий мозг совсем не похож на аюлский, поэтому на людей луус действует по-другому, но пользу тоже приносит немалую! К тому же днём Оуи спал, так что симбионт был ему не нужен и мог спокойно сидеть у меня во рту до позднего вечера, пока не наступало время кормёжки. Луус хорошо переносит смену температуры окружающей среды, но весьма чувствителен к голоду, и Оуи предупредил, что человеку опасно держать его дольше двенадцати часов. Никогда до этого аюлы не отдавали симбионта другим разумным, но неспособным прокормить его, существам, поэтому неизвестно, что станет делать луус в чужом организме, когда по-настоящему проголодается.
  Подъезжая к дому, я взглянула на часы: 19:30. Оуи ещё спит. Я должна вернуть луус самое позднее в девять, и в это же время мы с Мишей договорились встретиться. Даже если я сразу пойму, что его романтический ужин - обман, развернусь и уйду, то пока приеду домой, будет уже около десяти. То есть я задержу передачу симбионта почти на час. И это самое меньшее. Потому что если окажется, что у Миши ко мне есть какие-то чувства, то наше свидание продлится гораздо дольше. В самом деле, не стану же я мгновенно срываться с места и убегать! Это будет выглядеть до ужаса глупо и неприлично, тем более на первом свидании... Ведь речь идет о моём счастье, в конце-то концов!
  Войдя в дом, я сразу же направилась к шкафу аюла. Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы добыть морозильник с такой низкой температурой. Прислонив ухо к герметично закрытой двери, я прислушалась. Всё тихо. Оуи спокойно спит, ни о чём не подозревая. Мне стало не по себе. Может, стоит его разбудить, всё честно рассказать и попросить отсрочки? Я живо представила, как поёт "боб", переводя мои слова, и хоботок Оуи недовольно взлетает вверх, а жемчужно-серые глаза темнеют от негодования. Нет, он ни за что не согласится. Он меня просто не поймёт. Что значит для однополых существ человеческая любовь? Аюлы никогда не влюбляются, не живут семьями и рожают, когда приходит для этого время. Нет, Оуи не захочет рисковать и скажет, что я не имею права подвергать опасности себя, луус и его самого, а потом подаст неразличимый для человеческого уха сигнал, и симбионт тут же покинет моё тело...
  В общем, я решила обойтись без согласия Оуи, подумав, что раз он прожил здесь семь месяцев, то ничего страшного не произойдёт, если он подождёт ещё несколько часов...
  Я представила, каково будет Оуи, когда он проснётся и обнаружит, что нет ни меня, ни лууса. Первый час он, наверное, сохранит трезвость рассудка, но потом? Бог знает, каких глупостей может наделать аюл без присмотра симбионта! Вдруг ему взбредёт в голову броситься меня разыскивать? Прыгнет в свой корабль и вместо того, чтобы тихо взмыть над лесом и исчезнуть в подпространстве, полетит в город? Вот уж тогда неприятностей точно не оберёшься!
  Глядя на морозильный шкаф, я принялась напряжённо размышлять, как обезопасить Оуи от его собственного безрассудства и вдруг застыла, поражённая неожиданной и простой мыслью. Разгар лета, жара! Господи, и как же это раньше-то не пришло мне в голову? Я приоткрыла дверь морозильника. Оуи спал, по своему обыкновению свернувшись в "яйцо". Только сейчас "яйцо" было бледно-голубым. Его синий покров лежал отдельно.
  
  На свидание я приехала ровно в девять. Миша уже ждал меня у ресторана и проводил к столику. Я только и успела понять, что он искренне рад меня видеть, а дальше со мной, точнее, с моим зрением, вдруг начало происходить что-то странное.
  Всё вокруг менялось, но поначалу изредка и на очень короткое время, так что я едва ли успевала осознавать то, что вижу. Казалось, окружающее на мгновение просто приобретает иные краски и тут же возвращается к исходному состоянию. Словно вспышка фотоаппарата: бац! - и снова всё по-старому.
  Стараясь не обращать на это внимания, я улыбалась Мише и, пока мы ждали заказанные блюда, поддерживала приятный разговор ни о чём, силясь разгадать, что же на самом деле чувствует мой кавалер. Миша улыбался мне в ответ, остроумно шутил и, похоже, был в ударе, чего нельзя сказать о моей интуиции. Она молчала, совершенно не желая подавать какие-либо сигналы. Я провела языком по внутренней стороне зубов, нащупывая гладкое и прохладное тело лууса. Он плотно сидел на своём месте. Я легонько стукнула по нему кончиком языка и тут же почувствовала, как две его лапки сжались, впиваясь в десну, а третья ещё глубже вонзилась в нерв, так что я чуть не вскрикнула от боли, с трудом сдержавшись, чтобы не скривиться. В тот же миг снова возникла "вспышка", потом ещё одна и ещё.
  Миша, словно что-то почувствовав, замолчал и внимательно посмотрел мне в глаза. Печально, но сегодня его чутьё намного превосходило моё. Официант принёс заказанные блюда и стал расставлять их на столе, а я изо всех сил пыталась не замечать "вспышки", но они, как назло, участились и теперь следовали одна за другой, пока в конце концов не слились в единую картину, настолько омерзительную, что меня замутило и в ногах появилась неприятная слабость.
  Миша, официант да и вообще все люди в зале теперь походили на пособия для медицинского института, только в отличие от пособий, они двигались, размахивали освежёванными руками и бешено вращали белыми шарами глазных яблок с тёмными или светлыми кружками посередине. Глубина проникновения моего взгляда всё время менялась: то я видела тела, покрытые красными мышцами, словно с людей содрали кожу, то мышцы частично исчезали, открывая артерии, нервы и внутренние органы, а то и вовсе оставались голые скелеты, которые тут же вновь начинали неравномерно покрываться мясом. Ресторан обернулся жутким анатомическим театром, где я была зрителем, а луус - сумасшедшим режиссером. Спятивший от голода симбионт разыгрывал дьявольскую постановку, полностью извратив моё внутреннее зрение, и то, что раньше позволяло мне видеть души людей, теперь превратилось в кошмарный рентген человеческих тел.
  За соседним столиком некто без кожи и мышц жадно набивал едой полость в нижней части черепа, остервенело размалывая пищу в липкую зеленовато-розовую массу. С трудом сдерживая подкатившую к горлу тошноту, я вскочила, опрокинув на стол бокал с вином. Невнятно извинившись, схватила свою сумочку и метнулась к выходу. Миша бросился за мной. Он что-то говорил, но я уже ничего не слышала и не оборачивалась. Видеть вместо любимого человека восставший во время вскрытия труп было выше моих сил. К тому же в зубе под луусом проснулась сильная пульсирующая боль, толчками распиравшая голову. Миша где-то отстал, а я, выбежав на улицу, рванулась к своей машине.
  Зуб по-прежнему болел со страшной силой, в груди всё сжималось от ужасного предчувствия. Кое-как вырулив со стоянки ресторана, я выехала на шоссе. Луус таранил мой мозг стойким ощущением большой и неотвратимой беды. Оно разрасталось, грозя поглотить все мои мысли. Пронзительный сигнал резанул по ушам, рядом угрожающе блеснул чёрный бок чужого автомобиля. Не хватало ещё попасть в аварию! Огромным усилием воли я заставила себя отрешиться от навалившегося страха и сосредоточиться исключительно на вождении.
  
  Сейчас я уже следую по загородному шоссе и, надеюсь, что минут через пятнадцать буду на месте. Вся дорога до дома прошла в борьбе с луусом за власть над моей психикой. Абстрактное предчувствие грядущего несчастья сменилось конкретной уверенностью в близости собственной смерти. Я изо всех сил стараюсь об этом не думать и внушаю себе, что до дома осталось совсем немного, и я успею отдать аюлу луус, прежде чем случится непоправимое.
  Боль в зубе как будто стала меньше, а может, я просто к ней притерпелась, и теперь меня больше беспокоит другое. Я чувствую, симбионт что-то делает с моим телом. Ощущение такое, что его лапки всё сильнее вытягиваются, срастаясь с моими нервами, постепенно лишая меня возможности управлять собственными движениями. Кажется, с каждой минутой я всё больше слабею. Голова начинает кружиться, руки теряют твёрдость...
  Дорожка к дому. Последние несколько метров. Хорошо, что ворота открываются автоматически, и я ещё могу нажать на кнопку. Тело меня едва слушается, я почти не в состоянии управлять автомобилем, из последних сил въезжаю во двор и останавливаюсь прямо возле крыльца. Отдаленным эхом слышится шум закрывающихся ворот. Перед глазами всё мутится. Мне не вылезти из машины, ноги отказались двигаться. Прости меня, Оуи! Ты доверял мне, а я обманула тебя... Теперь я умираю, и ты мне уже не поможешь. Даже если очень захочешь... Я сама позаботилась о том, чтобы ты не мог покинуть шкаф. Своими собственными руками отрезала себе путь к спасению. И тебя, Оуи, подвела так, что хуже некуда. Как ты теперь выйдешь из морозильника? Господи, что я натворила... Руки безвольно свешиваются вниз, и голова моя падает на руль. Бесконечный звук гудка вспарывает укрывший сознание туман, и в мозгу вдруг словно замыкается какая-то цепь. Нет, не цепь. Мост. Между мной и луусом. Симбионт так глубоко пустил в меня "корни", что у нас возникла связь нового уровня. Мы с луусом стали одним целым до тех пор, пока во мне ещё есть жизненная энергия. Симбионт нашёл способ высасывать её из людей. Он заберёт у меня всё без остатка, а потом затаится в ожидании другого человека, чтобы проникнуть в его тело и получить следующую порцию жизни...
  Нет! Этого не будет, Оуи! Моя энергия быстро утекает, и я скоро умру, но на мне всё закончится. Луус - не чудовище, он просто хочет выжить и не знает, как это сделать по-другому. Зато я знаю, Оуи! И я сумею внушить симбионту иной план выживания. Я отдам луусу всю свою энергию, и её как раз хватит, чтобы добраться до дома. Ты нужен ему, Оуи, и он примет моё стремление попасть к аюлу как своё собственное, потому что это для него естественно. Я укажу ему, как помочь тебе выбраться.
  Уходя, я закрыла дверь, но луус так мал, что сумеет пробраться через замочную скважину. Перебирая короткими лапками, он добежит до твоей комнаты и проскользнёт внутрь, как только ты почувствуешь его присутствие и на пару секунд приоткроешь дверь. И тогда - самое главное: он сообщит тебе, где скафандр. Синяя сеть... Я так и не сумела понять, как она действует, но это не имеет значения, важно, что она совсем рядом с тобой. На стене возле морозильного шкафа висит картина. Синюю сеть я спрятала за ней. Слышишь?.. Твой скафандр там, между стеной и полотном... Что это за шум? Боже, как громко! Связь... Почему оборвалась связь?.. Симбионт уходит! О нет, луус, подожди! Тебе не хватит энергии!..
  
  Веки дрожат, но вверх не двигаются, словно к ресницам привязали чугунные шарики. Пробую пошевелиться. На руках и ногах тоже как будто гири висят. Тело онемело и затекло. Собрав силы, я всё-таки открываю глаза. Оказывается, я ещё в машине, на кресле водителя. На торпедо стоит стакан с водой, и я сразу чувствую, что во рту пересохло. Медленно, с большим трудом я ухитряюсь дотянуться до стакана. Вода сладкая на вкус.
  Спустя несколько минут мне становится настолько лучше, что я выбираюсь из машины. Похоже, сейчас раннее утро, только рассвело. Дверь в дом распахнута и видно, что ригели замков перерезаны. На полу валяется "Болгарка" - один из многих инструментов, купленных за последние полгода. Увесистая штука, но аюлы намного сильнее, чем может показаться. Оуи легко поднимает вещи и потяжелее... Оуи! Я быстро провожу по внутренней стороне зубов. Лууса нет. Со всей возможной для моих почти негнущихся ног скоростью, я ковыляю в гостиную.
  - Привет! - сменяет короткую песню аюла синтетический голос "боба". Оуи сидит в кресле, синяя сеть плотно облегает всё его тело.
  - Ты здесь? - мой голос звучит так слабо, прерывисто и хрипло, что "боб" долго недовольно щёлкает, прежде чем спеть перевод.
  - А разве меня не видно? - искренне удивляется аюл.
  - Видно... я не о том. Почему ты не улетел?
  - Хотел убедиться, что с тобой всё хорошо, да и самому мне тоже надо пару суток подлечиться.
  И тут я с ужасом замечаю на теле Оуи серые пятна с запекшейся голубой... кровью?.. по краям. Я смотрю на них через ячейки синей сети, и от осознания того, что случилось, в груди становится холодно.
  - Ты... - я закрываю глаза, стараясь скрыть слёзы. - Дверь... "Болгарка"... Ты всё это сделал без скафандра? - К горлу подкатывает комок.
  - А что мне оставалось? Я услышал гудок и понял, что ты здесь и тебе нужна помощь. Если бы я не вышел и не забрал у тебя луус, ты была бы мертва. - Хоботок аюла опускается вниз, сеть на нём растягивается, и я вижу на посеревшей коже засохшие голубые струпья.
  - Прости меня, Оуи...
  - Ладно, заживет. Хорошо ещё, что был вечер. На вашем летнем солнце я бы сгорел до костей.
  - Оуи, я так перед тобой виновата... я... ты... понимаешь...
  - Не надо ничего объяснять. Я всё знаю от лууса. Никто не идеален, увы! Ты совершила ошибку, но потом тоже хотела меня спасти. Так что пойди-ка ты лучше на кухню и выпей ещё воды с глюкозой, я там нашёл пару ампул в аптечке. И поешь как следует: тебе надо восстановить энергию.
  
  Корабль Оуи отрывается от земли и стремительно уходит ввысь. Словно огромный ночной мотылёк летит на свет Луны, растворяясь в её мягком сиянии, и вокруг остаются только звёзды.
  Оуи возвращается домой... Я очень рада за него, правда!
  Стоит тихая июльская ночь, а я вздрагиваю, как от порыва холодного ветра, вдруг унесшего всё тепло в небо.
  
  
  Когда нельзя убить
  
  - Кто там?
  Бархатный, низкий для женщины, очень приятный голос.
  - Здравствуй, Лайла. Это Андрей.
  Ослепительно улыбаюсь в камеру, зная, что выгляжу безупречно. Лёгкий костюм из белого льна, светло-голубая рубашка под цвет моих глаз и бело-розовая кустовая гвоздика в руках. Это любимые цветы Лайлы. Их тонкий, нежный аромат добавляет моему образу ещё больше изысканности.
  Щёлкает замок, я вхожу и почти бегом поднимаюсь по лестнице. Настроение прекрасное.
  Лайла распахивает дверь:
  - Проходи. Устраивайся пока здесь, на диване. - Она тоже улыбается, но глаза остаются серьёзными, а под мастерски сделанным макияжем угадываются последствия бессонной ночи. - Можешь налить себе выпить. - Она указывает на маленький столик, где теснятся бутылки и запотевшее ведёрко со льдом. - Хочешь, включи музыку.
  - Музыку! - соглашаюсь я. - Ленвоки Рилс, альбом "Странствия души", средняя громкость.
  Повинуясь моей команде, музыкальный центр включает "Свет за окном" - первую песню альбома.
  - Я буду готова через пять минут, - говорит Лайла, направляясь в другую комнату.
  - Не спеши, у нас полно времени, - отвечаю я, подходя к столику с напитками.
  Но она появляется, как и обещала, ровно через пять минут с электронным планшетом в руках. Шёлковый брючный костюм брусничного цвета изумительно оттеняет белизну её кожи и блеск чёрных волос. Лайла присаживается рядом со мной на диван и включает планшет.
  - Вижу, тебе нравится Ленвоки Рилс, - говорит она, и я киваю. - Мне тоже. У него поразительная поэзия... - Она быстро находит нужную книгу и начинает не спеша прокручивать страницы. - В этом сборнике нет текстов песен, только то, что не положено на музыку. Есть что-то особенное, завораживающее в этих строках, которые, по мнению самого Ленвоки, должны навсегда остаться только стихами... Можно я тебе немного почитаю?
  - Давай. - Я заинтригован.
  - Музыка, снизить громкость до первого уровня, - произносит Лайла, и звук послушно угасает, оставаясь едва заметным фоном.
  Она начинает тихо и робко, но необыкновенный, живой мир Рилса быстро затягивает, и уже со второй строки Лайла читает уверенно и с выражением. На её щеках проступает лёгкий румянец.
  Я хорошо знаю это стихотворение, но, растворённое в движениях губ и ресниц Лайлы, в низком, с едва заметной, волнующей хрипотцой, голосе, оно наполняется новыми глубокими красками, заставляя ловить каждое слово.
  Лайла читает, а я смотрю на её профиль и не могу отвести взгляд. Она так красива! Так невероятно, фантастически прекрасна, что у меня сжимается сердце, а в груди становится горячо-горячо... даже трудно дышать.
  Голос Лайлы смолкает. Она закрывает книгу и, не поднимая головы, не глядя на меня, спрашивает:
  - Тебе понравилось?
  - Да.
  Я осторожно беру её за плечи и разворачиваю к себе. Нежно провожу ладонью по волосам, откидываю упавшие на лицо локоны. Румянец на щеках Лайлы становится ярче.
  - Андрей...
  - Я люблю тебя, Лайла.
  
  Мы выходим из дома только через два часа. Мы безбожно опаздываем, и нам от этого безумно весело.
  Зал переполнен, хотя билеты стоят баснословных денег. В наш город прибыла звезда поющего танца - невероятный, ослепительный Илио Тан. Сегодня единственное выступление, и оно уже началось. Те, кому не досталось сидячих мест, стоят в проходах, но наши места в первом ряду свободны, и служащий ведёт нас сквозь полутёмное, напоённое чистыми, сильными звуками пространство, мимо замерших в восхищении людей. Балет словно бы неподвластного гравитации Илио рождает песню неземной красоты, и Лайла, кажется, даже перестала дышать, погрузившись в волшебный мир великого танцора. Я пытаюсь расслабиться и получать удовольствие так же, как и все в этом зале, но не получается. Понимаю, что веду себя ужасно глупо, но ничего не могу поделать: я ревную! Бешено ревную Лайлу к Илио.
  После концерта нас ждёт романтический ужин на берегу океана, и вот наконец мы с Лайлой остаёмся наедине и, одержимые страстью, до утра занимаемся любовью.
  
  Мелькает калейдоскоп феерических зрелищ, шикарной еды, перелётов классом суперлюкс... Третий день сумасшедшей гонки за удовольствиями подходит к концу.
  Я лежу на кровати обессиленный, Лайла выходит из душа и открывает платяной шкаф. Она долго, внимательно рассматривает платья и задумчиво перекладывает бельё. Потом, выбрав наконец наряд, начинает не спеша одеваться. Она делает это так медленно и тщательно, что мне становится не по себе.
  - Куда мы на этот раз? - Я сажусь на постели.
  - О нет, ты лежи. Мне просто надо ненадолго отлучиться.
  - Что значит - отлучиться? - Я растерялся: до сих пор мы не расставались ни на секунду. В груди просыпается незнакомый доселе холодок. - А я?
  - А ты останешься здесь и немного подождёшь.
  Я чувствую странную дрожь. Будто наш с Лайлой мир теряет ясность и устойчивость, как сон, от которого неминуемо придётся очнуться.
  - Я пойду с тобой, Лайла! - Я бросаюсь к ней, вскочив так резко, что кружится голова.
  - Андрюша! - Она ласково берёт в ладони мою голову и целует сначала в одну щёку, потом в другую. - Успокойся, милый. Я просто должна сделать одно личное дело. Женские секреты, понимаешь?
  Ни черта я не понимаю, ни черта!
  - Пожалуйста, Андрей, обещай, что никуда не уйдёшь... Ради меня.
  Я остаюсь в квартире один и погружаюсь в липкое, тяжёлое ожидание. Смотрю в одну точку, а в голову лезут такие мысли, что слева, за грудиной, просыпается пульсирующая боль. Я стараюсь её не замечать, стараюсь ни о чём не думать.
  
  Они явились примерно через час после того, как Лайла ушла. Открыли дверь своими ключами и по-хозяйски ввалились в комнату.
  - Кто вы такие? Где Ла...
  
  * * *
  - Всё, конец записи.
  - Слушай, блеск! Настоящая личность! Все его чувства были искренни!
  - Ещё бы, я пять лет корпел! А кстати, как тебе моя новая идея запуска программы? По-моему, получилось неплохо.
  - Неплохо? Да это же просто супер! Мне всегда не нравилось тупое зачитывание цифровой последовательности. То ли дело стихи! И естественно, и романтично! Только вот Рилс так популярен, кто-то мог случайно инициировать...
  - Да брось! Как ты себе это представляешь? Кто-то на улице, проходя мимо, случайно прочёл бы, причём вслух, стихи именно Рилса и именно в тот момент, когда Андрей направлялся к дому Лайлы? Бред! К тому же я взял не популярную песенку, а те стихи, что только знатокам известны.
  - Ну ладно, ладно, сдаюсь! Убедил! Придумано здорово.
  - Да, думаю, в Центре такого ещё не видели. Полчаса назад отправил им копию записи.
  - Отлично! А они? Уже передали нам воспоминания девицы?
  - Обещали, что пришлют в течение часа... Девицу звали Лайла Брукс.
  - Уверен, всё будет тип-топ.
  - Не говори гоп, пока не перепрыгнешь! Не дай Бог, окажется что-то не то... Уволят в два счёта! А без работы мне - каюк... Куда я устроюсь? Вакансий нынче, сам понимаешь, не бывает. Только и останется, что воспользоваться своим законным правом на эвтаназию.
  - Зато сможешь оттянуться, как эта Лайла Брукс: три дня восхитительного безделья и роскоши!
  - Увы. Эта дамочка была одинока, а у меня - ребёнок! Так что предпочту получить деньгами. И всё перечислю на счёт дочери. Уступлю ей место в этой плотно набитой людишками старой консервной банке с ласковым названием Земля.
  - Э-э, да ты поэт! Теперь понятно, почему ты взял стихи для запуска программы.
  - Напрасно веселишься.
  - Веселюсь? Да было бы от чего... Мне неделю назад сорок пять стукнуло, кошмар, сколько льгот отрезало. Ровно в два раза моя добровольная смерть подешевела.
  - Ладно, чему быть - того не миновать... Давай работать.
  - Да! Пойду проверю Андрейкино тело. "Пульсирующая боль за грудиной" настораживает. В конце записи, помнишь?
  - Угу... Слушай, неужели сердце?! Тело же совсем молодое, только выращенное!
  - Да, первая эксплуатация. Физически субъект был - крепче не придумаешь, так что если его здоровье пошатнулось - это вина твоей новой программы!
  - Но... но мы же и хотели чистого испытания, разве нет? Чтобы, в случае чего, не пенять на изношенное, сто раз использованное тело, правильно?! И руководство... одобрило... Вот чёрт!!
  - Да ладно, не психуй ты раньше времени. Я ведь ещё ничего не проверял.
  
  * * *
  Как здесь холодно. И темно... Лайла!.. Лайла, ты где?
  Я ничего не вижу, а на ощупь кажется - это какой-то довольно узкий туннель. Как отсюда выбраться? Я вроде бы иду, и в то же время меня преследует стойкое ощущение, будто вместо того, чтобы продвигаться вперёд, я тупо марширую на месте...
  Звук! Мерно повторяющийся, знакомый звук... А, я понял! Это шаги! Кто-то идёт... справа, за стеной туннеля!
  - Эй!! Там кто-то есть? - Я бросаюсь к стене. - Э-э-эй! Вы где, отзовитесь!
  Я неистово барабаню кулаками по стене, заглушая шаги. Они удаляются! Нет, нет, постойте! Не уходите! Звук шагов смолк.
  - Кто это? - голос немолодой женщины.
  - Меня зовут Андрей, и я тут... не понимаю ничего...
  - Вы что же, не видите, куда надо идти, Андрей? - удивляется женщина.
  - Нет! Здесь тьма кромешная! - Я приникаю к стене, боясь потерять нить этого голоса. - А у вас, что, светло?
  - Да, я иду на свет.
  - А это в каком направлении?
  Женщина за стеной молчит.
  - Эй! - Я снова стучу в стену. - Простите, я не спросил вашего имени... вы ещё там?
  - Да.
  - Как вас зовут?
  - Марина... Марина Завьялова.
  - Послушайте, Марина, мне очень нужно отсюда выбраться и найти Лайлу! Я обязательно должен это сделать, понимаете?
  - Кажется, понимаю...
  - Кажется? Что вы имеете в виду? Вы можете мне помочь? Пожалуйста!
  - Хорошо, - чуть подумав, отвечает она. - Держитесь за меня.
  - Как? Как держаться?! - И тут же я вдруг чувствую тепло - оно идёт от женщины и проникает сквозь стену, касаясь моего тела.
  - Держитесь за тепло. И не разговаривайте больше со мной, это мешает идти.
  Я молча хватаюсь за тепло, как за руку, а невидимая мне женщина уже продолжает свой путь, и я понимаю: время вновь тронулось с места. Теперь я точно иду вперёд, а не топчусь на месте.
  Марина Завьялова. Кто она? Это имя мне не знакомо... Холодная дрожь пробирает меня до костей, когда я внезапно осознаю, что у меня, кроме Лайлы, вообще нет никого. Ни одного близкого человека. И... я не помню! Не помню ничего, кроме тех трёх дней, что мы провели с Лайлой! Где мы жили до этого? Сколько мне лет? Я только знаю, что меня зовут Андрей, но кто я по жизни? Чем занимаюсь? Миллион вопросов и ни одного ответа! Как я здесь оказался? И где это "здесь"?
  Последний кадр моей памяти - небольшой нацеленный на меня чёрный вытянутый предмет в руках одного из парней, вломившихся в квартиру Лайлы.
  Я иду, опустив голову, и в какой-то момент вдруг замечаю, что могу различить собственные ноги и гладкий, чуть блестящий пол.
  - Свет, Марина! Я вижу свет! Слышите?
  В тот же миг тепло выскальзывает из моей руки.
  - Ох, нет! Я вас потерял! Марина! - Рука шарит по холодной стене - я больше не чувствую, где находится женщина. Неужели это из-за того, что я нарушил молчание и заговорил с ней?!
  - Нет! - отвечает Марина на мои мысли. - Просто здесь наши туннели расходятся. Прощайте, Андрей. Найдите Лайлу Брукс, она тоже этого хочет. - С каждым словом голос женщины звучит тише: Марина уходит.
  - Стойте, подождите! Так вы знаете Лайлу?! Когда вы её видели? Скажите, где она сейчас?
  - Думаю, должна быть где-то тут... - Последнее слово я уловил уже на грани слышимости.
  - Марина!
  Звук моего голоса мгновенно душит плотное одеяло тишины, и вокруг воцаряется глухое безмолвие. Впереди маячит тусклый беловатый круг, и мне ничего не остаётся, как двигаться к нему.
  Шаг, второй, третий... В лицо ударяет холодный и колючий встречный ветер. С каждой минутой он усиливается, но я продолжаю идти. Моя Лайла где-то здесь, и я найду её!
  Ветер хлещет в лицо и грудь, пытается выбросить меня из пространства туннелей, я с трудом переставляю ноги и пригибаюсь так низко, что уже не вижу света.
  Я люблю тебя, милая! Я забыл всё, а тебя помню! Потому что ты - моя жизнь, тепло, которое не исчезнет. Наши дороги никогда не разойдутся в разные стороны. Я не допущу этого!
  Я вспоминаю каждое мгновение, проведённое с Лайлой, каждый взгляд, каждое прикосновение рук и губ. Внезапно я чувствую: она рядом! И теперь ЕЁ тепло ведёт меня вперёд.
  Порывы ветра достигают такой силы, что я распластываюсь по полу и ползу, отчаянно толкаясь руками и ногами. Я не сдамся! Я иду к тебе, любимая!
  
  * * *
  - Этого просто не может быть! Тело абсолютно новое, была всего одна эксплуатация.
  - Смотрите сами: "Не удаётся активировать. Проверьте правильность подключения"!
  - Ну так проверяй!
  - Да сто раз уже проверял, всё - как положено, а компьютер продолжает долдонить одно и то же, как попугай!
  - Может, глючит?
  - Ну, я тоже так подумал, и уже переключался на дублирующую систему - ничего не меняется!
  - Хм... Слушай, а чем усыпили этого, как бишь его... Андрея?
  - Да, Андрея. Усыпили обычным станнером Л-модификации. Я его уже и так и сяк и наперекосяк протестировал - нормальный, исправный прибор.
  - Значит, дело в заложенной программе! Надо найти способ удалить её из мозга субъекта!
  - Да как я её удалю, если мозг не активируется?! Это всё равно что стереть данные в выключенном компьютере!
  - Но мы не можем разбрасываться дорогими телами, этот Андрей нужен нам уже к завтрашнему вечеру! Так что ищи какие-то варианты! Из неработающего компьютера, например, можно вынуть отказавший жёсткий диск.
  - Нельзя просто вынуть один мозг и вставить другой. Это же не железка! Тело выращивается целиком, а не отдельными частями!.. Хотя...
  - Ну?!
  - Программу можно убить, воздействуя на нейроны электро-химическим специмпульсом, но это вызовет органические разрушения.
  - Ну вот, а говорил: ничего нельзя сделать! Давай работай!
  - Мозг будет повреждён!
  - Ничего, времени у тебя почти сутки, так что успеешь устранить все повреждения. Иначе какого чёрта я держу тебя на работе и плачу деньги?
  - Но...
  - Действуй!
  
  * * *
  Ура! Я добрался! Теперь понятно, почему свет такой тусклый. Оказывается, он пробивается через полупрозрачный кусок стены. Этот свет в другом туннеле, не в моём. Он не для меня, а для тебя, Лайла! Ты придёшь сюда, ты обязательно придёшь, я знаю! И буду ждать тебя здесь. Изо всех сил бороться с этим проклятым ветром и ждать.
  Пока я жду, в голову приходят разные мысли. Например, отчего мой туннель так же тёмен и пуст, как моя память до того, как трое суток назад я вошёл в квартиру Лайлы. Почему, чёрт возьми, у других есть свет, а у меня нет? Перед глазами всплывают люди с нацеленным на меня чёрным предметом... Вот кто лишил меня памяти! Они!
  Они заставили Лайлу уйти, а меня отправили сюда.
  Ветер так неожиданно стихает, что я падаю на четвереньки. В тишине туннеля вдруг раздаётся странный звук, похожий на тихое потрескивание, и я всей кожей ощущаю приближение какой-то новой напасти. Вскочив, я разворачиваюсь спиной к светлому пятну на стене, вжимаюсь в него и чувствую, как тепло Лайлы усиливается. Она идёт ко мне!
  Потрескивание тем временем становится громче, и из тьмы туннеля появляется нечто. Больше всего оно похоже на пучок блестящих металлических жгутов с разлохмаченными концами. Извиваясь как змеи, жгуты поворачиваются из стороны в сторону. На лохматых концах вспыхивают и трещат голубые искры. Я замираю, ясно осознавая, что "змеи" ищут меня, но пока почему-то не видят... может оттого, что я слился с теплом Лайлы? Она приближается и скоро мне придётся говорить и двигаться, иначе она меня не заметит и просто пройдёт мимо. Как только я пошевелюсь, "змеи" меня увидят и... убьют, конечно. Ещё один сюрприз тех, кто отправил меня сюда.
  Ублюдки! Вы решили, что мне не положена нормальная жизнь, не положен свет, а только - тьма, холод, чёртов ветер и ещё какая-то смертоносная дрянь! Да кто вы такие, чтобы ЭТО решать?! Кто, дьявол вас раздери?!!
  Будьте вы прокляты!!!
  
  * * *
  - Алло, здравствуйте! Это Виталий Разин, отдел программирования эскорта. Соедините меня с тем, кто осуществлял ментальное сканирование Лайлы Брукс, я до сих пор не получил её воспоминания... Да, добровольная эвтаназия... Сегодня... Что?! Как нет? Что значит "безвозвратно утеряны"?! Какая ещё Марина Завьялова?.. Ну?.. И что?.. ...Бред какой-то, немедленно соедините меня с вашим начальством!.. А... Ладно, я понял.
  - Ты чего вопишь как резаный, в коридоре слышно?
  - А тебе-то что? За каким хреном припёрся?
  - А ты мне не хами!! Я тут из-за твоей программы, между прочим! Мозги Андрея от неё так переклинило, что придётся импульсом чистить! Что мог эскорт по твоей милости с этой девахой Лайлой такого делать, чтобы с катушек слететь, а?
  - Да ничего он не делал! Ни-че-го! Любил её, вот и всё! Именно этого я и добивался от новой программы! Я хотел создать такой эскорт, чтобы за него не жалко было и умереть! И у меня получилось! Он любил её по-настоящему, ты сам видел запись!
  - Значит, надо ещё раз внимательно её просмотреть! И сравнить с воспоминаниями этой Лайлы, может тогда что и прояснится.
  - Ха! Ха-ха!
  - Что "ха-ха"?
  - Да то! Записи памяти Лайлы Брукс больше не существует.
  - Как это - не существует?!
  - А вот так. В Центре произошло ЧП. Какой-то дикий сбой в работе аппаратуры... Техника-операционистку, некую Марину Завьялову, шибануло током так, что она скончалась на месте.
  - Ух, ни фига себе! Это чего же она делала?
  - Точно сказать не могу, со спецами из Центра поговорить не удалось: все на экстренном совещании, но, похоже, прежде чем отослать нам воспоминания девицы, Завьялова вставила оба диска с записями Андрея и Лайлы в проектор и запустила их в режиме одновременного, параллельного воспроизведения.
  - Зачем?
  - Видно, хотела сравнить. Известно, что Завьялова подумывала о собственной добровольной эвтаназии, вот, наверное, и решила лично для себя что-то выяснить... А возможно, Лайла Брукс ей что-то сказала, когда Завьялова отводила её в процедурную... Теперь уже не спросишь.
  - А как её током-то ударило?
  - Понятия не имею! Дежурная оператор сказала - от проектора. Ума не приложу, как такое вообще возможно, но факт остаётся фактом: копию с воспоминаний Лайлы Завьялова не сняла, теперь она мертва, а проектор сгорел вместе с дисками.
  - Ну, дела...
  * * *
  Тепло Лайлы уже совсем близко. Я должен действовать. Умру, но увижу её! Набираю в грудь воздуха - сейчас повернусь и позову её как можно громче.
  - Молчи и не двигайся! - голос Лайлы, прямо у меня за спиной! Какое чудо - она не прошла мимо, заметила меня через стену!
  "Змеи" плавно покачиваются, никак на это не реагируя: их интересую только я.
  - Ради Бога, Андрей, не шевелись, - продолжает говорить Лайла, - здесь стена другая. Я вижу тебя словно через мутное окно. Попробую его разбить.
  Тепло за моей спиной приходит в движение. Оно стягивается и поднимается как волна. Удар! Стена вибрирует. "Змеи" вздрагивают, лохматые "головы" разом поворачиваются в мою сторону. Ещё удар. "Головы" раскачиваются, но пока не атакуют.
  Волны следуют одна за другой, стена становится всё тоньше и тоньше, и в то же время с каждым ударом часть тепла безвозвратно теряется! Время несётся вскачь, всё происходит так быстро! В какой-то момент я чувствую, что со следующим ударом Лайла израсходует слишком много своего тепла и просто не сможет существовать! "Нет!!!" - кричу я ей, разворачиваясь лицом к стене. "Змеи" со свистом рассекают воздух, бросаясь в атаку, а я изо всех сил толкаю руками тепло, возвращая его назад: "Нет, Лайла, я не дам тебе исчезнуть!!"
  
  * * *
  - Что за чёрт? У нас что, распределитель накрылся?!
  - Нет, скорее, что-то не то с управляющим контуром. Хотя... смотри, а импульс-то прошёл!
  - А чего ж тогда ошибка светится?
  - Не понятно. Давай проверим, может, там что осталось.
  - Нет... Ничего нет. Похоже, программа полностью стёрта. О-о-о!
  - Что?
  - Сканер сообщает, что нет органических повреждений мозга! Вот повезло-то!
  - Нет, так не бывает. Проверь ещё раз.
  - Да проверил уже, всё путём. Мозг чист и абсолютно пуст. Можно грузить базовую инфу, так что вперёд, в активатор!
  
  * * *
  Оглушительный треск разряда, и белая вспышка нечеловеческой боли мгновенно сменяется глухой беззвучной чернотой.
  
  Черноту сменяет красноватая дымка - это свет проникает сквозь закрытые веки.
  - Лайла! - Я открываю глаза и тут же зажмуриваюсь: слишком ярко после так долго окружавшей меня темноты.
  - Ш-ш-ш, тише, Андрюша! - Она дотрагивается губами сначала до одного моего века, потом до другого. - Я здесь, с тобой. Ты прошёл через стену. Ты смог! - шепчет она. - МЫ смогли! Теперь мы в одном туннеле и больше никогда не расстанемся.
  Я медленно разжимаю веки, потихоньку свыкаясь с потоком заливающего туннель света. Наконец глаза приходят в норму, и я вижу склонённое ко мне лицо, чёрные волосы мягким облаком касаются моих висков. Лайла улыбается и, кажется, вот-вот рассмеётся.
  Я обнимаю её, притягиваю к себе и долго-долго наслаждаюсь родным теплом её губ.
  
  - Стой, подожди! - Лайла останавливается, её ладонь выскальзывает из моей руки.
  - Что? - Я послушно замираю в шаге от света.
  - Я боюсь, Андрюша...
  - Чего, милая?
  - Если после смерти все приходят к этому свету, то сколько же там должно быть людей? Я не хочу, чтобы опять не хватало места... - она опускает голову.
  - Этого не будет, слышишь? - Я беру её за плечи и слегка встряхиваю, заставляя посмотреть мне в глаза.
  - Почему? - На ресницах Лайлы блестят слезинки.
  - Просто поверь.
  Я стою неподвижно, впитывая её взгляд. Напряженное выражение постепенно покидает её лицо, слезинки высыхают.
  Тогда я снова беру Лайлу за руку, и мы делаем шаг вперёд.
  
  
  Семь петель
  
  Семь месяцев!
  Я уже давно успокоился и перестал её искать. Что поделаешь, ещё в первые месяца полтора были найдены и перерыты все существующие базы данных, прочёсан интернет. Ничего, как в воду канула!
  Звали её Рита Стеклова, хотя откуда мне было знать, настоящее ли это имя? Может, придумала на ходу, когда мы знакомились, вот я и не смог её разыскать? После безрезультатных звонков и хождений по адресам подобные мысли часто приходили мне в голову.
  Мы встречались всего неделю, поэтому её нестандартное, так скажем, поведение утомить не успело и своей неожиданностью даже нравилось, кроме, пожалуй, последнего раза. Тогда мне показалось - ну перебор, ни фига не забавно уже совсем.
  Кстати, не знаю почему, но, несмотря на все её странности, я ни разу не предположил, что она сумасшедшая - ни пока мы встречались, ни потом, когда искал её. Думал: да ладно, каждый развеивает скуку, как может, многие играют в то, что они особенные и всё у них необычно... Мысль, что Рита не в себе, возникла у меня только недавно, через полгода после её исчезновения, когда всплыло это письмо.
  Пожалуй, ниже я приведу из него некоторые отрывки, опуская всё слишком личное.
  _______________
  
  Конверт обнаружился случайно, в нижнем ящике стола. Сюда я годами сваливал бумажки, которые могли когда-нибудь пригодиться. И вот пару недель назад настал такой момент: мне понадобилось отыскать визитку одного давнего знакомого, и я принялся копаться в этой куче хлама. Долго там рылся, но нужная карточка всё не попадалась, и в конце концов я в ярости вытащил ящик и вытряхнул всё, что в нем хранилось, на пол. Конверт упал последним, видно, лежал на самом дне.
  "Петли. История моей "болезни". Надпись была сделана от руки, и я сразу узнал Ритин почерк, помнил его по записке, которую она мне однажды оставила.
  Внутри лежало несколько листов печатного текста.
  К тому времени я уже и не надеялся, что сумею о ней что-нибудь разузнать, и вдруг - это письмо! причём переданное вполне в духе Риты: так, что я и за сто лет мог его не обнаружить!
  
  ...Знаю, что ты сейчас думаешь: "Если она хотела, чтобы я прочитал это письмо, то почему не отдала мне его в руки, а втихаря засунула чёрт-те куда?"
  Прости, я опять поступила не вполне конгруэнтно. И это не единственное и не самое большое мое чудачество, правда?
  
  "Правда, - согласился я. - Зато ты единственная, кто может поступать "не вполне конгруэнтно"! Эх, а я уже успел позабыть про твои выкрутасы со словами..."
  
  Я всегда казалась тебе, мягко говоря, странной. Помнишь, как мы познакомились?..
  
  "Что ж я, по-твоему, - совсем склеротик?"
  _____
  
  Это было в апреле. Как всегда, в четверть седьмого вечера я после работы шёл к своему "форду". Из окон дома напротив били нестерпимо яркие блики. После спокойного рассеянного света офисных ламп блеск весеннего солнца казался ослепительным, и я зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел её - стройную, коротко стриженую шатенку в джинсах и кожаной курточке, плотно охватывавшей фигуру. Она шла ко мне, улыбаясь тепло и радостно, как старому другу.
  "Симпатичная! - Я улыбнулся в ответ, наблюдая, как незнакомка машет рукой и резко ускоряет шаг. - Даже жаль, что обозналась..."
  Уверенный, что сейчас она поймёт свою ошибку и уйдёт, я открыл дверцу и сел в машину, никак не ожидая, что подбежавшая девушка запрыгнет туда одновременно со мной.
  - Привет, дорогой!
  Приземлившись на пассажирское сидение, она чмокнула меня прямо в губы, и я даже не успел среагировать, только вытаращился на неё. Девушка чуть нахмурилась и замерла.
  Она больше не улыбалась, и в её больших серых глазах появился испуг:
  - Ты... Вы не узнаёте меня? Мы что, не знакомы?
  - По-моему, нет.
  Она закрыла лицо руками и откинулась на спинку сидения. Плечи её задрожали.
  "О, чёрт! - скривился я. - Только этого не хватало". Вот чего не выношу, так это женских слёз! Тем более у незнакомой девицы - фиг поймёшь, что с этим делать?
  - Слушайте, - начал я, - не знаю, что у вас там случилось, но...
  Но тут она вдруг бросилась мне на шею и быстро заговорила:
  - Извини, я знала, что это когда-нибудь произойдёт, не может не произойти, просто не думала, что так скоро! Я старалась, правда, изо всех сил старалась подготовить себя к этому, чтобы не раскиснуть, и, и... - она замолчала и, отпустив мою шею, взялась за ручку дверцы. - Я сейчас уйду, - левой рукой она, как ребенок, размазывала по лицу снова и снова набегавшие слёзы. - Прости...те меня... за вторжение...
  И в этот момент на меня буквально обрушилось дежавю. Оно было сильным до одури, я и не знал, что такое бывает. Её облик, жесты, голос - всё показалось настолько знакомым - прямо дух захватывало!
  - Подождите! - Я закрыл машину, чтобы не дать ей выйти. - В чём, вообще, дело? Объясните!
  - Не могу, - сдавленно сказала она и вновь разрыдалась, чем окончательно вывела меня из себя.
  - Ну хватит! - взревел я, стукнув руками по рулю. - Какого чёрта вы тут истерики устраиваете? Прекратите! Расскажите, что случилось.
  - Не могу, я же вам сказала! - выкрикнула она.
  Дежавю сменилось раздражением, как бывает, когда изо всех сил пытаешься вспомнить нечто очень важное, но никак не получается.
  - Слушайте, девушка, вы меня уже просто за... замучили!
  - Да. Извините, - вяло сказала она. - Я понимаю - ворвалась к вам сюда, фамильничаю.
  "Фамильничаю"? - это что, вместо "фамильярничаю"? Жесть! Я молча уставился на девушку. Утончённые черты лица, интеллигентный вид, да и взгляд далеко не дурочки! Ну нет, не была она настолько безграмотной, я это точно знал (всё то же дежавю, чтоб его!) Неужели она могла так оговориться и не заметить?
  Моё наглое разглядывание её, что удивительно, совершенно не смущало. Она явно передумала выходить из машины и, пару раз шмыгнув носом, затихла, а потом откуда-то из-под мышки - вроде там у неё была маленькая дамская сумочка - достала зеркальце и салфетку. Я отвернулся к окну, и на меня вновь нахлынуло ощущение, что всё это уже со мной было когда-то, да так сильно, что даже закружилась голова.
  Резко повернувшись к девушке, я сказал:
  - Знаете, теперь я уже не уверен, что никогда раньше вас не видел... Как вас зовут?
  - Рита. Рита Стеклова. И это твоя первая встреча со мной.
  Фу, ёлы-палы, что это она о себе возомнила? Я хотел ответить какой-нибудь колкостью, но увидел в её глазах столько неподдельной муки, что передумал. Нет, понял я, она не выпендривается, не подчёркивает собственную важность, она имеет в виду что-то совсем, совсем другое! Мне стало жутко интересно, что именно. Да и сама Рита, несмотря на зарёванное лицо, выглядела очень даже неплохо. Красотка, можно сказать.
  И я предложил, решив тоже перейти на "ты":
  - А давай поедем куда-нибудь?
  - Куда?
  - Тут есть неподалёку неплохое кафе. Посидим, выпьем за знакомство.
  - Ты же за рулем!
  - Ну, там есть безалкогольный коктейль "Облом гаишника", а тебе возьмём чего-нибудь покрепче.
  - Нет, одна я пить не хочу, так что поехали лучше к тебе.
  "Ого! - развеселился я про себя. - Ну и ну! Прямо - быка за рога!"
  - А ты знаешь, что у меня дома жена и двое детей?
  Рита прыснула:
  - Нет у тебя никакой жены!
  - Ты так в этом уверена?
  - Абсолютно.
  Я хмыкнул, завел машину и стал выруливать со стоянки.
  - Слушай, а может, ты телепатка?
  - Телепатка? А как это?
  Сбитый с толку, я медлил с ответом.
  - А-а, - воскликнула тем временем Рита, - поняла! Это как телесенсия! Считываю чужие мысли и знания, да?
  Я молча кивнул.
  
  Утром я проснулся и сразу понял: Рита ушла.
  Выскочив в коридор, я увидел, что в ванной комнате горит свет, и резко распахнул дверь. Никого. Только капельки воды на зеркале да влажное полотенце, брошенное на бортике ванны.
  Я смотрел на это полотенце, и в груди закручивался холодный твёрдый узел. "Телефон! Ты даже не спросил у неё телефон! Болван!" Я принялся лихорадочно припоминать, не обмолвилась ли вчера Рита о том, где живёт, где работает... вдруг вскользь что-нибудь сказала... Нет. Ничего такого.
  "Ну, нет и нет! - разозлился я на себя. - С чего это ты так задёргался? Обычное случайное знакомство, подумаешь. Один раз переспали, а ты уже как свинья на верёвке. Да положить на это и... стоп! Записка! Может, она оставила записку?"
  В комнате на журнальном столике пусто. В прихожей на полочке под зеркалом - тоже. Кухня?
  Ура! На столе белел листок. Я схватил его и поднёс ближе к глазам, потому что свет я не включил, а рассвет только занимался.
  "Ты ещё меня увидишь".
  Опять по-дурацки напыщенная фраза, но я уже начал привыкать, и на этот раз меня почти не покоробило.
  Чуть ниже подпись: "Целую, Рита".
  Блин, Рита! Ну что тебе стоило ниже черкнуть свой телефон, как все люди делают, или рука у тебя отвалилась бы?
  С минуту я стоял, тупо глядя на записку, словно ждал, что там всё-таки проступит номер Ритиного мобильника, потом бросил бумажку на стол и включил свет.
  И только тогда заметил, что в кухне царит идеальный порядок: вымытая посуда аккуратно расставлена на сушке, раковина блистает чистотой. Я заглянул в холодильник: колбаса, сыр и ветчина, оставшиеся после ужина, заботливо упакованы в пищевую плёнку, о существовании которой я и не помнил никогда, не то чтобы пользоваться ею. Обычно я сваливал все остатки в одну большую тарелку, сверху прихлопывал другой, и запихивал это сооружение в холодильник. Где Рита умудрилась отыскать плёнку?
  Дальнейшая инспекция удивила меня ещё сильнее. Салат и жареная картошка были сложены в пластиковые контейнеры с плотными крышками. Кажется, когда-то набор этих контейнеров мне подарила мама, а я сунул его в кладовку и больше никогда оттуда не доставал. Как Рита могла самостоятельно его обнаружить?
  Меня вдруг охватило чувство нереальности происходящего. Может, всё это сон? Я с силой потёр руками щеки и посмотрел на часы: 5:02. Ё-моё, ну и рань! Выходит, Рита ушла посреди ночи. Зачем? Что, нельзя было до утра подождать? Чушь какая-то!
  _______________
  
  ...наверное, ты удивлялся, почему я всегда так рано ухожу. Поверь, по-другому я не могла. В какой-то определённый момент что-то заставляло меня исчезнуть, словно дёргало за ниточку, как игрушку ой-ой.
  
  "Во, опять! "ой-ой" вместо "йо-йо"!"
  
  ...ты думал, у меня плохо с головой, я многое забываю и поэтому так себя веду.
  
  "Вообще-то я больше склонялся к мысли, что это часть игры".
  
  А теперь вспомни, было ведь и кое-что ещё, что нельзя объяснить провалами в памяти.
  
  "Ну, да. Было такое - совсем непонятное, это правда".
  _____
  Однажды она делала салат и сильно порезала палец. Кровь так и лилась, пока мы не заклеили порез. Рита, видно, вообще часто ранилась, потому что ещё вчера этот несчастный палец был так же обмотан пластырем. То есть не успел зажить, как она его снова полоснула по тому же месту. Рана казалась глубокой, однако, когда мы увиделись на следующий день, никакого пластыря на пальце уже не было, а от пореза не осталось и следа.
  Это удивляло, причём неприятно.
  Вроде бы что плохого - зажило как на собаке, радоваться надо, а у меня - мурашки. Холодные такие, противные... Я спрашиваю Риту, куда делся порез, а в голове будто кто-то шепчет: "А хочешь ли ты это знать?"
  Ну, хотел я или нет, а узнать всё равно не удалось: Рита только отшучивалась, что пластырь, наложенный любящей рукой, творит настоящие чудеса...
  
  В другой раз она появилась с длинными до плеч волосами, хотя ещё вчера носила короткую стрижку. Нет, я знал конечно, что женщинам в салонах приклеивают дополнительные пряди, но чтобы так?! Это же точно были её родные волосы - я и видел и чувствовал во время нашей близости. В общем, я не выдержал и спросил, как такое возможно. Но, как обычно, без толку. Рита засмеялась и заявила, что мужчине не положено знать секреты женской красоты.
  _______________
  
  ...я расскажу тебе, как всё было.
  Возле моего дома растёт огромный старый тополь. Сколько себя помню, он всегда был большим. Наверное, ему лет сто, а может, и триста, кто знает?
  Я часто хожу мимо этого дерева, и однажды вдруг заметила на нём ярко-голубое светящееся пятно. Его невозможно было увидеть, если смотреть прямо, но боковым зрением оно улавливалось легко, и я смогла, не фокусируя взгляд на тополе, краешком глаза определить, что сияние исходит с ближней к дому стороны ствола, примерно на уровне моей шеи. Как только я двинулась к нему, сразу почувствовала волнение, которое с каждым шагом нарастало и возле ствола сделалось таким сильным, что коленки задрожали, а дыхание сбилось, как если бы я подошла к краю пропасти и заглянула вниз.
  Плохо соображая, что делаю, я протянула руку и дотронулась до пятна. Голова сразу же резко закружилась, и что-то с такой чудовищной силой рвануло меня вперёд, словно хотело размозжить о ствол дерева!
  В глазах потемнело, а через мгновение я уже стояла в самом углу какого-то чужого двора, под большим деревом, прислонившись к стволу спиной. Это тоже был старый тополь, но явно не тот, что рос подле моего дома.
  Я, слава Богу, осталась цела, голова больше не кружилась, и мне подумалось, что это сон. Страх мой на удивление быстро развеялся, и я решила: пойду, пожалуй, прогуляюсь, а то когда ещё приснится такое!
  Я вышла из двора на оживлённую, широкую улицу большого города, совсем не похожего на мой маленький уютный Рябинск. Машины неслись сплошным потоком, сверкали нарядные магазины. Чуть правее я увидела кинотеатр, а на нём крупный анонс фильма: "с 7 мая. Мосты над пропастью". Немного поодаль велась стройка: высокое здание из стекла и бетона было почти закончено и выглядело очень красиво и современно. Я пошла вдоль по улице, рассматривая дома и снующих повсюду людей - они были такие озабоченные и спешили по своим делам, не глядя по сторонам.
  По дороге мне попался газетный киоск. В нём продавался буклет под названием "МОСКВА. Схема пассажирского транспорта". "А-а, - подумала я, - так вот, значит, как называется этот город! Москва! Вот чудно! У нас есть Москов - крупный город, по виду и архитектуре похожий на этот. И названия у них созвучны! Москва - это как Москов, только на иной, женский лад".
  Побродив ещё какое-то время, я взглянула на свои наручные часы: 18:10. Я приложила их к уху. Так и есть - стоят. На самом деле я бродила уже часа два, порядком устала и хотела есть. Пора было просыпаться.
  - Проснуться! - крикнула я и ущипнула себя за руку, но ничего не произошло. Я попробовала ещё раз, потом ещё и ещё. Тщетно! Рука уже болела от щипков, а вокруг останавливались люди, они разглядывали меня, некоторые хихикали. Стало стыдно, я побежала назад, стремясь затеряться в толпе, и остановилась, только когда совсем запыхалась.
  Оглядевшись, я убедилась, что жители города снова быстро шагают мимо, не обращая на меня никакого внимания, и решила вернуться к тополю.
  Идти пришлось прилично. За пару часов я успела далеко забраться, но, слава Богу, придерживалась одного широкого проспекта, поэтому знала, в каком направлении двигаться.
  Уже стемнело, когда, заглядывая во все попадающиеся арки и боковые проходы, я наконец отыскала тот самый двор, и стала ходить вокруг тополя, рассматривая его боковым зрением.
  Ничего!
  Сделав несколько кругов, я поняла, что это бесполезно, и меня охватил ужас. Получалось, мне придётся здесь ночевать! Без крыши над головой, голодной, совершенно одной в чужом городе! В отчаянии я бросилась к дереву и принялась снова и снова ощупывать ствол, как вдруг почувствовала резкий рывок, и мгновенно оказалась стоящей под старым тополем возле своего дома...
  
  Вот тут-то я впервые и подумал, что Рита "того", и удивился, почему такое не приходило мне в голову раньше. Ведь это многое объясняет.
  Что если она заранее оставила мне письмо, потому что чувствовала, что болезнь прогрессирует? Вдруг Рита лежит сейчас где-нибудь в клинике и не дает о себе знать, потому что напрочь забыла о моём существовании?
  Может быть, в ту (седьмую по счёту) встречу, после которой Рита исчезла, она ничуть не играла, а действительно меня не узнала?
  Мы виделись всего неделю, правда, каждый день. Место встречи, как говорится, изменить нельзя: оно всегда было одним и тем же - автомобильная стоянка возле моего офиса. Даже в субботу и воскресенье я приезжал туда к четверти седьмого вечера.
  _____
  
  Когда я вышел с работы на следующий день после нашего первого свидания, я вновь увидел её возле своей машины и, признаюсь честно, дико обрадовался. У меня будто камень с души свалился, и, естественно, первое, что я сделал после того, как мы расцеловались и сели в машину, это потребовал у неё номер мобильника и домашнего телефона.
  И - словно по роже получил.
  Мало того, что она под какими-то дебильными предлогами (типа: домашний сломался; мобильник только что украли) отказалась мне дать свои телефоны, так ещё и мой номер даже не спросила. То есть сама звонить она тоже не собиралась.
  - Что, и на работе у тебя телефона нет? - мрачно осведомился я, уже точно зная, что она скажет.
  - Нет... - Рита потупилась и закусила губу.
  Я ничего не ответил, чувствуя, как во мне нарастает бешенство. Зачем так бездарно врать? Если не хочешь продолжать отношения, то чего тогда припёрлась?! Что за бред? Мне жутко хотелось вытолкать Риту из машины, и я еле сдерживался, надеясь, что она сама догадается выйти. Но она не догадывалась.
  В салоне повисло молчание, такое напряжённое, что казалось: откроешь рот - и в него долбанёт молния.
  Однако это, по-видимому, касалось только моего рта, потому что Рита смогла заговорить совершенно спокойно:
  - Серёж, ну, пожалуйста, не обижайся. Так получилось! Я не виновата, честное слово! Ну, перестань дуться! Давай не будем полагаться на телефон, а условимся так: я каждый день буду ждать тебя здесь, на этом месте, в это же самое время, а?
  Удивительно, какой необъяснимой властью она надо мной обладала: секунду назад я был готов взорваться, заорать на Риту, даже обложить нецензурно, а после её тихих слов неожиданно остыл и ответил, только слегка повысив голос:
  - Я не понимаю, почему мы не можем обменяться телефонами? Что за чушь? А если у меня возникнут такие обстоятельства, что я не смогу быть тут в четверть седьмого? Как я тебе сообщу об этом?
  - Ничего страшного, не надо сообщать. Я просто подожду полчасика и уйду. И мы увидимся на следующий день... - Она обхватила руками мою голову, развернула к себе и заглянула в глаза. - Ну, Серёжа, миленький, давай так! Иначе ничего не получится... Ну, так нужно, понимаешь? Просто поверь мне. Пожалуйста...
  
  Я не то чтобы поверил, просто не стал давить на неё, подыграл вроде как. Потому что, с другой стороны, это даже заводило, и каждый рабочий день заканчивался лёгким выбросом адреналина: придёт - не придёт? Бывало, она опаздывала, и тогда я сидел в машине и ругался, обзывая её разными словами за то, что втянула меня в эту свою идиотскую игру без контактных данных, и думал: явится - душу вытрясу, но когда видел, как она бежит через стоянку, вся моя ярость отчего-то улетучивалась.
  Говорю же, верёвки она из меня вить могла!
  Однако то, что я соглашался на её условия, не значило, что я не пытался самостоятельно выяснить, где живёт Рита и почему устраивает из этого такую великую тайну. Она уходила под утро, и в один из дней я решил, что на этот раз спать не буду, а тихо выйду и прослежу за ней.
  Набузовавшись кофе так, словно собирался ночью пробежать марафонскую дистанцию, я был уверен, что ничто не заставит меня заснуть, но, увы!
  Невероятно, но факт - я всё равно отключился, причём даже не понял как, а когда очнулся, Риты уже не было. Часы показывали, что прошло всего несколько минут, и я выскочил из дома, надеясь застать её выходящей из двора, ну, или, может, увидеть задницу отъезжающего такси, но улица была совершенно пуста. Обежав все близлежащие дворы, я вернулся в квартиру, где проклятый кофеин заставил меня до утра таращиться в телевизор.
  Следующим вечером я пытал Риту с пристрастием, но она опять увиливала от ответа, прибегая к таким запрещённым приёмам, как например, заткнуть мне рот поцелуем, а потом сделать так, что становилось не до разговоров.
  В результате я так и не выяснил ничего, в очередной раз наблюдая, как она, что называется, путается в показаниях. Прикидывалась Рита, или действительно не помнила вчерашний день, я тогда так и не понял, но не стал зацикливаться на этом, видно привык уже к её странностям, апофеозом которых, без сомнения, стала наша седьмая, последняя, встреча.
  _____
  
  Как всегда, в шесть пятнадцать я вышел из офиса и направился к машине, ожидая найти там Риту. Обнаружив, что её нет, я стал смотреть по сторонам и вдруг увидел, как она идёт по проспекту, удаляясь от стоянки. Я бросился за ней и, догнав, ухватил за локоть. Она вскрикнула и обернулась.
  - Рита!
  В её глазах застыл такой неподдельный испуг, что я просто обалдел, но руки её не выпустил:
  - Рита, ты чего?
  - Вы меня знаете? - Её испуг сменился интересом.
  - Ну, хватит! Не надо, не шути так...
  Я смотрел в её глаза, ждал, что там вот-вот вспыхнут смешинки и выдадут её с головой. И тогда она прыснет и сознается, что это розыгрыш. Но лицо её оставалось естественно серьёзным, она явно о чём-то раздумывала и спустя пару минут сказала, будто отвечая на собственные мысли:
  - Ах, вот оно что! Мы с вами уже знакомы, да?
  - Да ладно, Рит, кончай придуриваться, - не слишком уверенно потребовал я.
  Неужели она на самом деле меня не узнаёт? В груди родился неприятный холодок. Я отпустил её локоть.
  Рита не ответила, внимательно меня разглядывая и, похоже, что-то вспоминая. Я молча следил за выражением её лица. Сначала оно было очень сосредоточенным, но постепенно напряжение исчезло, взгляд потеплел.
  - Может... пойдём в машину? - предложил я.
  Она как-то неопределенно качнула головой и взяла меня под руку. Мы молча направились к стоянке. Когда до неё осталось несколько метров, Рита вдруг высвободила свою руку и быстро прошла вперёд между машинами.
  - Вот эта? - она остановилась возле моего "форда", указывая на него рукой.
  Я только кивнул, уже не зная, что и думать.
  Потом, дома, всё вроде бы нормализовалось, но далеко не сразу. Как-то она уж очень плохо ориентировалась в квартире, словно действительно была здесь впервые, а когда убирала со стола, спросила, нет ли у меня пищевой плёнки и каких-нибудь ёмкостей, чтобы сложить продукты. Я со вздохом распахнул дверцы шкафа, куда она вчера сама всё это и сложила...
  
  На следующий день, поразмыслив над ситуацией, я решил: всё, баста. Я должен с Ритой серьёзно поговорить и сделаю это обязательно. Больше она у меня не отвертится. Я, конечно, не стану её ни в чем обвинять или заявлять, что ей пора обратиться к врачу, но откровенности потребую! Надо ж разобраться, что всё-таки происходит, я ведь ей не чужой человек?
  В офисе меня попытались загрузить сверхурочной работой, но я забил болт и ровно в шесть десять был на стоянке, полный решимости поставить все точки над "ё" и ещё не зная, какой облом меня ждёт.
  Целых две недели я каждый божий день часами просиживал в машине возле офиса - но всё зря: она так больше и не появилась.
  _______________
  
  Дома я обнаружила поразительную вещь. Оказалось, мои наручные часы снова идут и показывают четверть седьмого - то же самое время, что и все остальные часы в доме. То есть получалось, что в том незнакомом городе я не провела ни минуты. Как такое возможно? Ведь я бродила там очень долго, до самой темноты. Тут у меня сразу же возник вопрос: а было ли это на самом деле? Может, это и правда был сон? Или ещё хуже - делирции?
  
  "О, ещё одно диковинное словечко!"
  
  Но делирции не объясняют исчезновение времени. А сны? Я читала, что они бывают очень кратковременными, но хоть сколько-то минут всё-таки нужно? Или достаточно пары секунд? А были ли они, эти секунды? Как узнать точно?
  На следующий день после работы, проходя мимо тополя, я вновь уловила боковым зрением уже знакомое голубое свечение. Я подошла к дереву, извлекла из сумки заранее припасённый будильник и ещё раз сверила время на нём и на своих наручных часах. Всё совпадало с точностью до секунды. Положив будильник под тополем, я осмотрелась по сторонам. По дорожке к подъезду направлялась тётя Клава, моя соседка сверху. Отступив за тополь, я подождала, пока она пройдёт, и, услышав, как хлопнула дверь подъезда, коснулась ствола рукой. И мгновенно оказалась под другим тополем в другом дворе. Мои наручные часы стояли, показывая 18:20.
  Все выглядело точно так же, как и в прошлый раз. Я снова была в этом подобии Москова - городе под названием Москва. Тот же проспект, те же магазины и кинотеатр с анонсом фильма "Мосты над пропастью". Я чуть погуляла и возвратилась к дереву, но ощупывать его не решилась, потому что во двор прибежали мальчишки и устроили возню прямо под тополем.
  Я присела на скамейку, поражаясь собственной глупости и беспечности: как можно было явиться сюда без каких-либо гарантий, что мне удастся вернуться назад? А вдруг ничего не получится? Меня охватила паника, превратив ожидание в настоящую пытку. Казалось, прошла целая вечность, когда мальчишки наконец ушли, и я вскочив, метнулась к дереву, уже ни на что не обращая внимания. Меня перебросило в родной двор сразу, буквально на полушаге, я даже не успела обойти тополь кругом.
  Наручные часы снова шли и показывали точно то же время, что и лежавший подле ног будильник: 18:20. Секундные стрелки двигались синхронно. Значит, пока я была в Москве, здесь, в моём родном Рябинске не прошло ни секунды, ни полсекунды, вообще нисколько.
  После приступа паники в чужом мире мне стало страшно ходить туда в одиночку, а поделиться с кем-нибудь своим открытием я не решалась - думала, сочтут ненормальной. Несколько дней я, не останавливаясь, проходила мимо тополя, боясь приблизиться, хотя краем глаза по-прежнему видела голубой свет.
  Только недели через две любопытство и жажда приключений сумели одолеть страх и заставили меня снова подойти к дереву.
  Оказавшись в Москве, я вышла на проспект и сразу поняла: что-то не так. Я поёжилась - здесь было значительно холоднее, чем в Рябинске. А ведь в прошлый раз погода была примерно одинаковой. Я стала осматриваться: улица, магазины... на первый взгляд всё выглядело так же, как и две недели назад, и всё же я чувствовала - что-то изменилось! Мой взгляд скользнул дальше, к кинотеатру. Анонс над входом теперь предлагал другой фильм. Правее была стройка. А в ней какая-то несуразность.
  Я не сразу поняла, в чём дело, и долго стояла, сосредоточенно рассматривая недостроенное здание из стекла и бетона, пока до меня, наконец, не дошло: оно выглядело МЕНЕЕ завершённым, чем в прошлый раз! Получалось, в течение этих двух недель строители не доделывали здание, а разбирали его... как странно! Я посмотрела на афишу кинотеатра "с 23 апреля. Инородное тело".
  И тут меня будто током ударило. "С 23 апреля"... АПРЕЛЯ! А ведь сейчас середина мая! Выходит, кинотеатр рекламирует фильм, который давно прошёл? Вздрогнув от собственного открытия и налетевшего порыва холодного ветра, я посмотрела на снующих вокруг людей. Они были в куртках, а я - в одном тонком свитере...
  И меня осенило.
  Я бросилась к газетной палатке - проверить свою догадку. Приникнув к стеклу киоска, я впилась взглядом в разложенные газеты. Апрель! Газеты были за 20 апреля! Так и есть! Всё сходится: недостроенное здание, холодная погода, анонс фильма. Здесь, в Москве шёл апрель, 20 число! А в Рябинске сегодня было уже 18 мая! Не удивительно, что я замёрзла, ведь разница во времени - месяц!
  Но в прошлый раз вроде бы не было никакого расхождения во времени? А может, я просто не заметила? Я постаралась вызвать в памяти афишу кинотеатра. Фильм назывался "Мосты над пропастью", а вот число... то ли 5, то ли 9, но не апреля, это факт! МАЯ. Да, мая! Это точно. В Рябинске тогда тоже был май, 4 число, так что, скорее всего, время в обоих городах совпадало. А теперь не совпадает... почему - не понятно. В голову сразу стукнуло: а что, если в Рябинск меня выбросит не в тот день, когда уходила? Я развернулась и рванула по проспекту обратно.
  Во дворе меня ждал приятный сюрприз: дрожать от холода в ожидании, когда сработает проход, не пришлось. Не успела я подбежать к тополю, как мгновенно оказалась втянутой в свой родной мир. Тут, слава Богу, всё осталось по-прежнему. Я попала обратно в 18 мая. Светило солнышко и было тепло. Будильник, оставленный, как и в прошлый раз, под деревом, и мои наручные часы показывали, что пока я отсутствовала, время в Рябинске стояло.
  То есть тополиный проход дарил мне дополнительные часы для приключений!
  Это было так захватывающе, так интересно! До этого жизнь моя была обычной, серой скучищей: каждый день - одно и то же, и вдруг - такое!
   Убедившись, что проход исправно возвращает меня в Рябинск, я стала ходить к тополю каждый день - брала с собой куртку, чтобы не замерзать, и отправлялась в твой мир, о котором никому не рассказывала. И уже не столько потому, что боялась прослыть сумасшедшей, сколько из соображений, что если я докажу существование прохода, то дерево тут же оцепят, и меня к нему больше не подпустят...
  
  Прочитав такое, трудно отделаться от мыслей о психическом заболевании, хотя в глубине души я всё-таки отказывался верить, что Рита безумна. Вспоминал нашу близость, её голос, улыбку, глаза... и думал: ну нет, не могла она быть сумасшедшей!
  Или... мне просто не хотелось признаваться себе в том, что меня окрутила шизофреничка?
  Что ж, может быть и так, но в одном я совершенно уверен: её чувства ко мне были искренними, а остальное... да хрен с ним, с остальным, подумал я тогда, - это же просто антураж, игра, и какая, в сущности, разница, что стало тому причиной: воображение, желание приключений или особенности её мышления?
  
  До того, как встретить тебя, я переносилась в Москву ещё пять раз. Возвращаясь назад, я сверяла числа, показания часов и постепенно поняла, что происходит.
  Оказалось, что время в Москве движется в направлении, противоположном ходу времени в Рябинске. Звучит дико, правда? Однако это так. Посуди сам. Каждый день я появлялась в Москве и первое, что делала, - узнавала дату. И всякий раз она менялась в обратную сторону. После 20 апреля я попала в Москву 19 числа, на следующий день - 18 апреля, потом 17 и так далее.
  Поэтому когда я встретила тебя впервые - ты уже хорошо меня знал. В тот день я видела тебя в первый, а ты меня - в последний раз.
  В Москве моё личное время двигается синхронно Московскому, а затем возвращается точно в ту же временную точку Рябинска, из которой началось мое путешествие.
  Мое личное время делает ПЕТЛЮ, позволяя мне бывать в твоём мире - мире с обратным ходом времени!
  Попутно мне удалось прояснить и некоторые детали выхода из Москвы обратно в Рябинск. Обнаружилось, что этот выход происходит сам собой, вне зависимости от моего желания, причём, чем ближе я держусь к Московскому тополю, тем быстрее срабатывает переход. Уходя на большое расстояние, я могу затягивать этот процесс, но не бесконечно. Существует предел длительности моего пребывания в твоём мире, и в какой-то момент меня просто выдергивает из Москвы, где бы я в этот момент ни находилась.
  Ещё одно любопытное свойство перехода заключается в том, что происходит он только в те мгновения, когда никто не может заметить моего исчезновения. Словно само это загадочное явление заботится о сохранении себя в тайне. Когда я рядом с тополем, переход просто ждёт, пока вокруг никого не будет, но если максимально возможный срок моего пребывания заканчивается, а я всё ещё нахожусь там, где меня могут видеть, случается что-нибудь такое, что отвлекает людей, и они ничего не замечают.
  То же самое происходит и во время наших с тобой встреч. Я исчезаю, когда ты уже спишь. Как правило, ты засыпаешь раньше, и у меня ещё остаётся время убраться и привести себя в порядок. Но в прошлый раз...
  
   ...ты отключился, даже не договорив фразу. Я тогда сразу догадалась, что сейчас меня выбросит из Москвы, и едва успела схватить свою одежду и туфли...
  
  ...Твоё Московское время идёт в сторону, противоположную моему Рябинскому времени, и теперь, я думаю, ты понимаешь, почему я не помню, что мы делали вчера. Ещё бы! Ведь это ТВОЁ вчера! А для меня наши встречи происходят в обратном порядке! И в ТВОЁ ВЧЕРА я попаду только завтра.
  Тебе-то легко: из своего времени не выходишь, спокойно движешься вместе со всем своим миром из прошлого в будущее! А я попадаю к тебе наскоками-петлями, и каждый раз на день раньше, чем была до этого.
  И вот здесь я подошла к самому главному и самому печальному моменту своего письма, потому что выходит, что, когда ты встретишь меня впервые, это будет моё последнее свидание с тобой.
  Однажды я приду в Москву, а ты меня не узнаешь.
  И тогда я пойму, что больше тебя не увижу!
  Сколько бы петель ни дал мне мой тополь, этого ужасного момента мне всё равно никак не избежать. В твоём времени уже был день, когда ты со мной познакомился, так что, забираясь всё дальше в твоё прошлое, я рано или поздно в него обязательно попаду!
  Возможно, это случится совсем скоро. Вчера у нас в Рябинске была сильная гроза, и от моего волшебного тополя ветром отломило огромную ветку. Толстая и крепкая с виду, она внутри оказалась трухлявой. Дерево очень старое и, наверное, вся его сердцевина такая же гнилая, так что тополь в любой момент может упасть. Соседка сказала, что его спилят.
  Вот почему сегодня, вернувшись из Москвы, я решила написать тебе это письмо. Оставлю его где-нибудь в твоей квартире, и со временем ты найдешь его.
  Мучительно думать о том, что нам суждено расстаться, но изменить ничего нельзя! Можно только выведать у тебя точную дату, когда ты увидел меня в первый раз, но я не буду этого делать! Не хочу заранее переживать! Не хочу!!!
  Пусть лучше я узнаю в последний момент...
  
  ...всё равно наше знакомство не могло бы длиться всю жизнь. Только представь: старая бабка приходит на свидание к маленькому мальчику!
  Знаешь, я, наверное, и правда дрякнутая - прекрасно понимала, что наша связь неминуемо оборвется, и всё же...
  
  И всё же...
  
  "Да, Рита, я тоже тебя любил. Хотя и не сказал тебе этого. Не потому, что не успел... Даже если б мы целый год встречались, не факт, что я решился бы. А вот пропала ты, и - пожалуйста, я тебе в любви признаюсь, что за фигня? Почему я здесь, а ты в своём Рябинске - чем бы он ни был - чистой фантазией или реальным местом с придуманным тобой названием? Зачем всё так по-дурацки?"
  _______________
  
  Ритино послание я нашёл пару недель назад, когда давно уже испробовал все способы её разыскать и смирился с тем, что она исчезла - ведь прошло больше, чем полгода! Читать письмо было всё равно, что ковырять ссадину, которая почти зажила, но в то же время это оказалось приятно. Было и больно и сладко одновременно.
  После того, как я вскрыл конверт, меня стали постоянно донимать мысли о Рите, что к концу второй недели достало уже просто конкретно! Я прекрасно понимал, что никогда её не увижу, но моей памяти было на это плевать - каждый день она выносила мне мозг, не давая ни работать нормально, ни отдыхать.
  А сегодня всё внезапно прояснилось!
  Это случилось в парке, куда меня занесло совершенно случайно. Чтобы отвлечься от Риты, чей образ с самого утра бился в сознание, словно шмель в стекло, я позвонил Мишке и договорился с ним выпить пива. Он предложил сходить в паб где-то рядом с его домом, уверил, что там просто супер, и я поехал в его район. Только вышел из метро, как запел мой мобильник. Это звонил Мишка - сказал, что не сможет подойти - матери стало плохо.
  Обратно в метро сразу не хотелось, паб искать и сидеть там в одиночку тоже настроения не было, поэтому я зашёл в первый попавшийся продуктовый магазин, купил бутылку пива и пошёл гулять по окрестностям, пока не забрёл в парк.
  Я бы никогда не обратил внимания на этот тополь, если бы не крупная, ушастая кочка, прилепившаяся к стволу примерно в метре от земли. Я подошёл ближе и обомлел: плотные ряды настоящих, крепких и мясистых, вешенок. Самые поздние и ужасно вкусные грибы, а у меня ни ножика, ни пакета!
  В груди так сильно захолонуло, словно я нашёл не грибы, а золотые слитки, за которые меня прямо сейчас здесь и пристрелят.
  Пока я, задыхаясь, выбирался с земли на дорогу, сердце продолжало бухать, как молот, пугая неожиданными проблемами со здоровьем. Однако стоило встать на твёрдый асфальт, как всё нормализовалось, и я тут же об этом забыл.
  Ладно, подумал я, грибы можно наломать руками, а пакет купить в ближайшем магазине. Главное - место запомнить.
  И вот тут это случилось. Едва я перевёл взгляд с грибного тополя на другие деревья, как на самой границе поля зрения ярко вспыхнул красно-оранжевый свет!
  Да, цвет оказался другим, но в остальном все было точно так, как в Ритином письме: толстый, старый тополь, сияние, видимое только боковым зрением, сильное волнение возле ствола (а я-то, дурак, подумал, что это из-за вешенок)!
  Уже стемнело, но я, само собой, не удержался и коснулся места свечения. Дёрнуло и правда так, что чуть башка не оторвалась, а в следующий миг я уже стоял в каком-то лесу. Здесь тоже был поздний вечер или даже ночь, но без всякого, как в Московском парке, освещения. Пришлось оставаться на месте, пока проход не утянул меня обратно, блуждать ночью по неизвестному лесу без фонарика и компаса было бы полной дуростью.
  Вернувшись в Москву, я вышел из парка, взял такси и поехал домой. Теперь сижу, долблю по клавишам, потому что всё равно не усну, вот и придумал себе занятие в ожидании утра.
  Завтра я снова отправлюсь в иной мир! Хочется верить, что в тот самый, с Московом вместо Москвы, Рябинском (вместо Рыбинска?), небольшим отличием в некоторых словах и противоположным ходом времени. И я верю. Потому что сияние оранжевое! Контраст! Я проверил в интернете: в цветовом круге оранжевый цвет расположен как раз напротив голубого.
  Крайно! - сказала бы Рита, это их вариант нашего "круто".
  И ещё. Завтра исполняется ровно семь месяцев с того дня, как она исчезла, что, думаю, неспроста - петель-то тоже было семь!
  Надеюсь, лес, куда я попал, находится недалеко от Ритиного города или даже это вообще окраина
  Рябинска, завтра при свете дня всё станет ясно.
  Почему я ей не поверил? Ведь были же и объективные странности, были! Волосы, за сутки выросшие сантиметров на двадцать, бесследно исчезнувший порез. Я это своими глазами видел, и всё равно даже мысли не допускал, что в письме - чистая правда. Выходит, "дрякнутый" я, а не она.
  Ох, ёлки! Как подумаю, что теперь смогу разыскать и увидеть Риту, так просто башню сносит!
  Главное, чтобы времени хватило! Сколько петель даст мне переход? Сколько продержится мой старый тополь? Грибы - это всегда смертный приговор дереву.
  Светает уже. Пора заканчивать с писаниной и заниматься делом.
  Я должен не только разыскать Риту, но и найти способ остаться в её мире.
  Шансы на это есть, я чувствую.
  Вот прямо сейчас мне пришла в голову мысль, что мои петли, отмотанные в Ритином времени, могут стать противодействием её петлям, и тогда наш общий счёт обнулится. Я пока не понял, что конкретно нужно для этого сделать, но думаю, что разберусь.
  Мы выйдем в исходную точку и оттуда уже начнём двигаться по времени вместе, в одну и ту же сторону.
  Да, так и будет, я чувствую! Дежавю, чёрт возьми!
  
  * * *
  - Чего это ты там читаешь?
  - Да вот текстовый файл попался. Создан неделю назад и больше не изменялся. Какие-то Серёги Ливнева записки. Он, знаешь, вчера забегал: странный такой был, возбуждённый! Сунул мне эту флешку и говорит: "Тут собран неплохой софт, возьми, пригодится". Я удивился: "С чего это ты вдруг?" А он: "Да я завтра уезжаю. Насовсем". - "Как? Куда?" - "Далеко, Мишка! - хлопнул меня по плечу и засмеялся. - Так далеко, что буду совершенно недоступен", после чего умчался быстрее, чем я успел поинтересоваться: куда же это в наше время можно так уехать, чтобы без связи остаться?
  - Может, просто говорить не хочет?
  - Не знаю... Но софт на флешке действительно стоящий.
  - А текст?
  - Текст только открыл. Сейчас прочтем, чего это он тут пишет.
  
  
  ВРЕМЯ СИНТЕЗА
  
  Повесть
  
  I
  
  1
  До конца смены оставалось минут десять, когда к решётке подошёл тощий седобородый старик. Больным ни к чему приближаться к ограждению, поэтому я велел ему отойти, но дед не послушался.
  - Ошибочно и грубо рубить ребят на субы! - вдруг выкрикнул он какую-то идиотскую, видимо собственного сочинения, скороговорку, погрозил мне пальцем, после чего хитро прищурился и спросил: - Где твой десятый?
  Я хотел игнорировать его бредовую болтовню и завершить обход, как вдруг ощутил в сознании Владика. Он появился неожиданно, раньше срока, и я остановился, не понимая, что делать. Раньше такого никогда не случалось, хотя, надо признаться, я уже давно плохо себя чувствовал: по ночам снились кошмары, а днём не покидало ощущение, будто я потерял что-то очень важное.
  Владик перехватил управление и направился к решётке, с другой стороны которой, прижавшись к прутьям, продолжал стоять старик, внимательно глядя мне в глаза.
  - Ошибочно и грубо рубить ребят на субы! - повторил он, и теперь не только мы оба - Владик и Серёга - услышали его, голос сумасшедшего докатился и до остальных, они не были в сознании, но я почувствовал все свои субличности, даже маленького Колю! Они шевельнулись и застонали, словно спящие, которым снится кошмар, причём всем один и тот же.
  Владик был эмпатом, поэтому вместе со словами ко мне пришла и душевная боль старика, и отзвук неожиданной радости непонятно от чего. Слышать вопрос сразу всем было необычно, неправильно и пугающе - позже я узнал, что такое состояние нейропсихологи называют адским эхом. Владик продолжал не к месту торчать в сознании, но отодвинутый на задний план Серёга быстро опомнился и завладел телом - ещё бы! Смена-то не кончилась, я находился на посту, и программа переключения заставляла меня выполнять обязанности бойца.
  Я что есть силы ударил по решётке ногой, так что раздался звон. Не знаю зачем, возможно, это было влияние эмпата, ведь он так и не ушёл на задний план, хотя тело теперь контролировал боец. Старик отпрянул, в его глазах загорелся испуг и одновременно торжество (чёрт, это Владик снова путал меня совершенно неуместными для бойца наблюдениями).
  - Где твой десятый? - снова громко спросил дед и улыбнулся, заметив, как я скрипнул зубами, гоня эмпата прочь.
  Я выхватил парализатор и наставил его на старика. Глаза его распахнулись, и он стал похож на старое привидение Ду из визиошки - и тут же мелькнула мысль: неужели, порази меня блокушка, Коленька очнулся?!
  Пистолет дрогнул и клюнул вниз, я вернул его на место, придержав левой рукой правую. В голове будто лопались шарики, из которых выплёскивались чужие мысли и воспоминания. Это просыпались все мои субы - почти десяток личностей.
  - Серёга, в чём дело?
  В мозгу словно бомба разорвалась. Я резко повернулся. Пришедший меня сменить Стас принял боевую стойку с парализатором, сканируя взглядом огороженный дворик для прогулок больных, но не находя никаких причин моего странного поведения. Тщедушный дед, мирно стоявший за решёткой, по его мнению, на роль опасности никак не годился.
  Тут, то ли из-за громкого голоса Стаса, то ли из-за того, что субы проснулись одновременно и, натолкнувшись друг на друга, не сумели всем скопом выйти в сознание, но мне неожиданно полегчало. Даже Владик откатился назад, оставив Серёгу разбираться с ситуацией.
  - Отбой тревоги, - сказал я, убирая оружие. - Старый пердун пытался перелезть через решётку, но быстро укуксился.
  - Пять шагов назад! - скомандовал Стас старику, не опуская парализатор.
  Дед поднял руки, попятился и замер у маленькой кучки синтезнутых, с интересом наблюдавших за происходящим.
  Стас внимательно осмотрел решётку и перевёл взгляд на деда:
  - У тебя что, старый синтопень, совсем извилины слиплись? Сверзишься - костей не соберёшь.
  - Нет-нет, что вы! Я всего лишь хотел немного размяться, - проблеял, к моему удивлению, дед, мелко тряся седой бородкой. И куда только делся его сильный голос и горящий взгляд, когда он спрашивал про десятого?
  - Ну, так попросись у своего медлога на какой-нибудь тренажёр! - буркнул Стас, убирая пистолет.
  Старик закивал, повернулся к нам спиной и побрёл к своим.
  Интересно, подумал я, а откуда, вообще, этот синтезнутый дед знает, сколько именно у меня субличностей? Хотя десять - совсем не редкое количество, так что, наверное, он просто догадался... но что значит "десятый", у нас нет порядковой нумерации, что за бред? От напряжения в голове зашумело, и я постарался пока ни о чём больше не думать.
  - Руки можешь опустить! - бросил Стас вдогонку старику и повернулся ко мне.
  - Кораблёв Сергей смену сдал, - отрапортовал я.
  - Барков Стас смену принял.
  
  2
  - Ни один тест не выявил никаких отклонений, - улыбнулась докторша Марина, отсоединяя меня от аппарата.
  - И что теперь? - спросил я. - Как узнать, откуда взялось это адское эхо?
  - Ну, можно ещё проверить соматические заболевания.
  - А это что такое?
  - Это когда нарушение переключений между суб-личностями вызвано поражениями внутренних органов и их систем.
  - У меня ничего не болит, но давайте... на всякий случай.
  - Хорошо, прошу! - Она открыла крышку автодиагноста.
  Внутри было душно, я вспотел и захотел пить.
  - Можно воды? - попросил я, вылезая из разомкнувшегося белого кокона, как цыплёнок из яйца.
  - Конечно.
  - Немного странный вкус, - отметил я, осушив поданный Мариной стакан.
  - Я добавила туда витамины. Это всем полезно.
  - А-а... Что дальше?
  - Ничего. Вы абсолютно здоровы, Кораблёв Сергей.
  - Но у меня постоянно шумит в голове, я чувствую всех своих субов. А эмпат, вообще, конкретно мешал мне работать.
  - Бойцу.
  - Что бойцу? - не понял я.
  - Эмпат мешал работать бойцу.
  - Ну да, а я что сказал?
  Марина молча улыбнулась. Мне вдруг ни с того ни с сего подумалось, что она весьма так ничего себе, красивая, но я отогнал эту мысль: не для того сюда пришёл, чтобы пялиться на ножки и прочие достоинства докторши! Я посмотрел ей в глаза: что-то часто она улыбается... может, скрывает что?
  - Проверьте ещё раз мой п-ключ.
  - Ваш подсознательный ключ в порядке.
  - Но ведь он сработал, когда моя смена ещё не кончилась. При этом не было ничего такого, чтобы посчитать опасным для жизни оставаться бойцом и, вопреки программе, переключиться на эмпата!
  - Понимаю, - кротко произнесла Марина, глядя на меня нежно и грустно, как на несчастного, попавшего в беду психа. - И всё-таки не разделяю вашего мнения. Вы не говорили, что боец ушёл, уступив место другому "Я". Из вашего рассказа понятно, что вы, боец Сергей, отлично помните присутствие эмпата Владика, а значит, две ваших субличности существовали в сознании одновременно - п-ключ не мог такого сделать!
  Я молчал, пытаясь придумать достойный ответ на рассуждения психолога, но в голове, мешая сосредоточиться, по-прежнему шумело "море" из нечётких мыслей всех субов.
  - Не знаю, что и сказать, - честно ответил я на застывший в ласковых глазах Марины вопрос. - Может это и не п-ключ, а какая-нибудь зараза... Знаете, этот дед синтезнутый, он стоял слишком уж близко к загородке и пялился на меня. Я крикнул "Отойди!" и подошёл, чтобы его отогнать... А потом в сознании появился Влад. Слушайте, доктор, а вдруг я от старика чем заразился? Надо бы его проверить, как думаете?
  - Он выглядел больным? - без энтузиазма поинтересовалась Марина.
  - Скорее, сумасшедшим. Скороговорки какие-то дикие бормотал, вопрос задавал, причём очень громко.
  - Какой вопрос?
  - Да про суба моего несуществующего... Да какая разница!
  Докторша начала меня утомлять. Сейчас начнётся: "Кто, да что, да как сказал?", "Давайте поговорим об этом", "Постарайтесь вспомнить", "Что вы при этом чувствуете?", тьфу!.. единственное, что я сейчас чувствовал, так это то, что не хочу просидеть здесь ещё час, слушая какую-то мозгоправскую хренотень.
  - Знаете, Марина, мне просто надо быть на сменах в форме, чтобы ничего не мешало работать. Пропишите мне что-нибудь, да я пойду.
  - Обязательно, но сначала, - мягко, но настойчиво проговорила нейропсихолог, - давайте всё же вспомним, о чём именно спрашивал старик.
  Я взял себя в руки и, вздохнув, ответил:
  - Спрашивал, где мой десятый... - "Море" в голове заволновалось, шум стал усиливаться - похоже, начинался шторм.
  - Что с вами? - Марина достала из кармана маленький фонарик и посветила мне в глаза.
  - Мне трудно... - Собственный голос вдруг показался чужим. - Вы думаете, переключение произошло из-за слов старика? - спросил я бодрым, более высоким, чем у бойца, голосом, чеканя каждое слово.
  Это был уже не Сергей, а Пётр Иванович - учитель. Я снова переключился! Причём прямо в кабинете врача и опять неправильно, потому что отчётливо помнил обо всём, что думал и говорил здесь боец Серёга. Это было ненормально, это был бред! Однако Пётр Иванович, в отличие от бойца, не собирался выкладывать Марине всё подряд. Шум в голове продолжал усиливаться. Мне захотелось уйти, остаться одному и прилечь.
  Доктор смотрела на меня с любопытством. Заметила? Наверняка, она же психолог! Чёрт.
  - Извините, - я пытался говорить отрывисто и более низким голосом, как делал боец, но из-за "моря" это было непросто, - я устал, неважно себя чувствую. Можно я пойду прилягу? А то у меня остался, - я взглянул на запястье, - всего час... Закончим в другой раз, ладно?
  Марина молчала, а я сидел, опустив глаза в пол - боялся выдать себя мимикой и взглядом, - поэтому не видел её лица. А она, конечно, смотрела на меня. Смотрела и раздумывала.
  - Хорошо, идите, - сказала она спустя пару минут. - Закончим в другой раз, но он должен быть ДО вашей следующей смены, Кораблёв... - она запнулась (и я тут же вспотел), - ...Сергей.
  - Спасибо, - я старался говорить как Серёга. Получалось, по-моему, не очень, но я так и не решился поднять голову и посмотреть на реакцию Марины. - Смена через четыре дня, в четверг вечером.
  - Значит, жду вас в четверг, в любое время до двух часов.
  - Двенадцать тридцать? - Я вскочил и устремился к двери.
  - Договорились.
  Когда я вышел из кабинета, уши у меня горели, как у нашкодившего мальчишки. И что ещё хуже, сам мальчишка уже тоже был здесь. Коленька - смышлёный пацан одиннадцати лет. Зачем он тогда проснулся, ни он, ни Пётр Иванович, ни Серёга не знали. Но одно все трое понимали чётко: впаялись мы глубоко, по самые гималуши...
  По коридору я поковылял, дёргаясь и с трудом переставляя ноги. В сознании уже присутствовали три суба одновременно, и каждый пытался самостоятельно управлять телом: Коленьке хотелось бежать и подпрыгивать, Серёге - идти быстрым шагом, Пётр Иванович в тот момент предпочитал прогулочный шаг. Шум "моря" не прекращался ни на секунду, и временами я различал там мысли и воспоминания всех остальных субов. Ничего подобного я никогда раньше не испытывал и не впал в панику, наверное, только потому, что не знал, как это сделать всем троим одновременно.
  К удивлению активных субов, моё сознание сумело обуздать троящееся "Я", причём быстро: уже к концу коридора тело было доверено бойцу, размышления - учителю, а наблюдение за людьми и обстановкой вокруг - Коленьке. Кто-то, вероятно, удивится, что столь ответственное дело доверили ребёнку, но я уверяю: несмотря на возраст, он был необычным мальчиком, внимательным и совсем не простофилей.
  Все знают, что детские субличности у взрослого человека - редкость, думал я, шагая к своей комнате. Они мало у кого сохраняются, а если и сохраняются, то почти не активны, потому что большинство взрослых ничего не готовы доверить детям и даже в общении с ними предпочитают быть строгими дядями и тётями. Дело в том, что люди смотрят на детей как на дефективных взрослых, а это совсем не так, - весь мой учительский опыт отвергает такой подход. Дети не глупее нас, просто пока ещё меньше знают, но зато активнее познают мир и фокусируются сразу на всём, из-за чего кажется, что они не способны сосредоточиться...
   "Хватит! - неожиданно вмешался в размышления Петра Ивановича Серёга. - Какого фрика ты рассуждаешь о всякой ерунде, вместо того, чтобы думать, что нам теперь делать?"
  "Сам ты ерунда! - обиделся за детей Коленька. - На себя посмотри: топаешь, как на параде, расслабься! Вольно!" - Мальчишка хихикнул.
  Серёга перестал чеканить шаг и вовремя: навстречу из-за поворота вышла буфетчица Люда. Если бы она увидела, как он ни с того ни с сего марширует строевым шагом, хохотала бы до упаду - смешливая деваха, жуть, точно привлекла бы к нему внимание.
  "На нашем маркере боец, так что улыбайся!" - подсказал Коленька.
  Серёга послушно растянул губы, хотя сейчас его меньше всего на свете волновали шуры-муры с буфетчицей. Люда улыбнулась в ответ, поправила локон и, крутанув пышным задом, прошла мимо, обдав нас агрессивным ароматом сладких духов.
  "Так я же не просто так о детях подумал, - продолжал всё ту же тему Пётр Иванович. - Мне недавно любопытный доклад о детских субличностях у взрослых попался. Интересный материал, скажу я вам. Написал его профессор Гаврюхин".
  "Кто это?" - мрачно поинтересовался Серёга.
  "Учёный, исследователь множественной личности, доклад довольно-таки давний, но он удивил меня смелостью суждений!"
  "О ...!" - выругался боец после неудачной попытки осмыслить научные высказывания Гаврюхина, которые он теперь, через общее сознание, мог видеть в памяти Петра.
  "Аккуратней со словами, - упрекнул Серёгу учитель. - Здесь Коля".
  "Фрикня, Пётр Иванович, у вас самого в памяти тоже есть и это слово, и много других - ещё похуже!" - со смехом доложил мальчик.
  "Проклятье, да как же мы жить-то теперь будем!" - Учитель хотел схватиться за голову, но ничего не вышло - тело контролировал Серёга.
  "А чего... ого! а как это?" - ввинтилась в сознание новая для всех мысль, и сразу же Серёга, Пётр и Коленька напряглись, не давая вторгшемуся в их уже сладившийся кружок Игорьку захватить управление.
  "Становится тесновато, однако!" - заявил Коленька, к удивлению всех оказавшийся не слабее мужчин и первым отстоявший свою функцию наблюдателя, отогнав рвущегося к власти Игорька.
  "Ничего не понимаю, - ошарашенный Игорёк перестал сопротивляться, повиснув в сознании бездеятельной тенью. - А вы все как тут?.. Чего не спите-то?!"
  "Того! - буркнул Серёга. - Сам разберёшься, тебе не в новинку в файлах ковыряться".
  "Ого, вот это багота! Я ж натурально ваши памяти вижу! И программа переключения не работает! Ни фрика себе!"
  "Наконец-то дошло!" - подытожил Коленька.
  "Поздравляю!" - Серёга хмыкнул.
  Пётр Иванович промолчал, продолжая вспоминать доклад Гаврюхина.
  
  3
  "...Сегодня я ещё не могу назвать точную причину этого явления, но, исходя из статистики и основываясь на собранных мной материалах, напрашивается вывод, что детские субличности чаще всего сохраняются у лиц, склонных к интеграции. Корреляция прослеживается настолько чёткая, что детсубы у взрослых можно считать одним из признаков вышеупомянутой склонности к синтезу, которую лично я считаю не расстройством, как подавляющее большинство моих коллег, а естественной вариацией человеческого сознания, я бы даже сказал, его новым эволюционным скачком..."
  
  Что ж, из доклада профессора Гаврюхина следовало, я всегда имел склонность к синтезу, раз у меня был Коленька. "Эволюционный скачок"... Мне что, от этого легче?
  Кластеры на небесах! Почему это случилось со мной? У меня было девять субов, почти норма. До первого оптимального числа, естественного, как количество пальцев на руках или ногах, действительно не хватало одной личности, но что ж я мог поделать, так уж вышло.
  "Где твой десятый?"
  Зачем ненормальный старик задал этот вопрос? У меня ведь не было десятого суба, и в документах значилось всего девять имён, а на скуловом маркере - девять позиций. Ну да, у меня, конечно, возникало неприятное чувство, когда я вспоминал, что не дотягиваю даже до первой нормы, но откуда об этом мог узнать синтезнутый дед? И для чего он спрашивал - неужели просто издевался?! И как странно, что именно во время его вопроса и началось моё помешательство.
  Когда я вчера добрался, наконец, до своей комнаты, в голове, скажу прямо, творилась такая адская жуть, что я мог только неподвижно лежать на полу (до кровати я не дополз, рухнул как подкошенный, едва дверь захлопнулась) и мысленно пререкаться сам с собой, бесконечно переключаясь с одного суба на другого. Если бы не этот синтезнутый старик, никто и не задумался бы, сколько нас вышло в сознание, и так было понятно, что все. Но, видимо, из-за его вопроса всем казалось, будто кого-то не хватает. Первым об этом заявил Коленька, а все остальные согласились. Дошло до того, что мы несколько раз посчитались - естественно, всё время получалось девять, но от этого стойкое ощущение, что одного нет, только усилилось.
  Я и сейчас чувствовал себя так, словно что-то потерял.
  
  "...Расщепление позволяет людям избежать стрессов, увеличивая продолжительность жизни, и проявляет их способности к разным видам деятельности, как утверждает официальная нейропсихология, и я не спорю с этим. Как и с тем, что мы получаем возможность навести порядок в собственной жизни, когда каждая сторона нашего "Я" с удовольствием трудится над своим делом, не мешая остальным. Вопрос только в том, развивается ли при этом каждая из наших способностей в полной степени, выводится ли она на максимум? С точки зрения продуктивности - безусловно, но это количественная характеристика, я же прошу вас взглянуть на результат с позиций качества..."
  
  "С позиций качества..." Я зажмурился. Никто из нас не думал, что когда-нибудь так попадёт. Точнее пропадёт, потому что теперь мы все - одна личность. С позиций качества - совершенно иное существо. Синтез произошёл ночью, я проснулся другим, и это новое качество казалось сущим кошмаром.
  - Закрыть! - бросил я инфокому и встал.
  - Не выполнено, - сообщил ком. - Избранное Кораблёва Пётра Ивановича.
  Чёртов ящик снова не опознал голос, фрик его разукрась! А я уже и забыл, что открывал подборку вручную, подумал я, набирая цифры идентифа учителя. Неужели и внешность так заметно изменилась?
  Я подошёл к зеркалу и выставил на скуле "Пётр". Не похож... ой не похож! Черты лица, конечно, остались прежними, но взгляд, мимика, общее выражение, нахмуренность - всё стало другим, чем у Петра Ивановича, который учит детей основам математики.
  Я всмотрелся в собственное лицо. А на вид - обычный парень тридцати четырёх лет, и кто меня раньше не знал, вряд ли определит, что перед ним синтезнутый.
  СИНТЕЗНУТЫЙ!
  Ёрши-майорши, чёрт, чёрт, чёрт! Это ведь хуже блокушки... Там, по крайней мере, хоть сколько-то
  субов остаётся, не меньше трёх, даже в самых тяжёлых случаях. И они могут частично продолжать работать и жить, как раньше, пока не вылечатся от болезни. А потом, как правило, потерянные субы восстанавливаются, порой долго, иногда не все, но большая часть обязательно. Они ведь только блокированы, а не переплавлены во что-то новое, почти неизвестное... болезненное... раздутое и куцее одновременно.
  Я не знал, что делать, не мог определить, что чувствую... Моё новое "Я" стонало от вдруг навалившихся отовсюду проблем, не понимало, как жить под гнётом такого количества вопросов, планов, обязанностей - раньше всё это было поделёно между субами! Каждый из нас предназначался для определённого рода деятельности, которой он счастливо занимался, не вмешиваясь в дела других, всё было просто и понятно, а теперь так запуталось, жизнь вдруг усложнилась на порядок!
  По закону я должен был немедленно идти в Центр Восстановления Множественной Личности сознаваться в том, что произошло, и тогда меня изолируют от общества, отправив в компанию таких же синтезнутых.
  Что ж, большинство моих субов, обнаружив первые признаки болезни, так и поступили бы.
  Не подчиниться мог только мальчишка - из-за своего взбалмошного характера. С момента своего появления Коленька был мало управляемым и почти не поддавался усилиям воспитателей и психологов, потому его так и не удалось вырастить во взрослую личность. К счастью, он удержался от серьёзных правонарушений, и хотя некоторое время был на грани изгнания, всё же сумел взять себя в руки и избежать усыпления. Теперь он обязан был раз в десять дней встречаться с психологом для плановых бесед.
  Что же касается остальных субов, то законопослушность, как говорится, была у них в крови. Вот только она была у НИХ, но не у нынешнего меня. Потому что я уже не являлся своими субами, и хотя их памяти и слились в одну, ставшую моей, в сознании родилось другое существо. И это существо хотело того же, что и любая тварь на свете: выжить.
  Сейчас приближалась смена Виктора, работавшего в мастерской по ремонту и обслуживанию транспорта центра. Мы все здесь работали при ЦВМЛ или Цеве, как мы его кратко называли, это был крупный комплекс, которому требовались специалисты в самых разных областях. Научные лаборатории, клиника, изолятор для больных с расстройством синтеза, жилые корпуса, своя школа и детский сад, торгово-развлекательные конторы, административные здания, мастерские... короче, вокруг Центра раскинулся городок, вмещавший несколько тысяч жителей.
  Зачем для восстановления множественной личности нужен такой огромный центр? Раньше я никогда об этом не задумывался, а сейчас меня вдруг удивил размах, с которым государство тратит средства на изучение и лечение психического расстройства синтеза. Почему это такая большая проблема? У нас что, огромное количество синтезнутых? И отчего лично я не встречал никого, кто болел бы синтезом, а потом вылечился? Зачем старый тощий дед и другие синтезнутые охраняются? Разве они представляют угрозу для общества? Меня прошиб пот: а вдруг я теперь опасен? Но почему? Я же не убийца, не вор, и совсем не собираюсь никому вредить...
  Ладно. Я с силой потёр лицо. Сейчас надо перестать размышлять обо всём подряд и сосредоточиться на главном. А главное в данный момент - это не поддаться панике и выработать план действий.
  Я взглянул на часы. Так. Ничего. Спокойно.
  Спокойно, говорил я себе, стараясь как можно точнее воспроизвести лицо, которое Виктор видел в зеркале. Губы тоньше, потому что сильнее сжаты, брови немного сдвинуты - нет, не так резко, взгляд вечно усталый, да... и волосы зачёсаны по-другому, ага, вот, во-о-от, уже похоже! Теперь голос.
  - Салют, Тоха! - сказал я зеркалу.
  Нет, голос чуть ниже и говорить надо быстрее - не то Антон Теняков, работающий в одну смену с Виктором, заподозрит неладное. Я откашлялся и повторил. Потом ещё. Сойдёт, пожалуй.
  Механику, слава кластерам, много разговаривать некогда, а с работой справлюсь, ничего, думал я, выставляя на скумаре "Витя". Взглянув на часы, я выскочил из комнаты и стремглав понёсся в ремонтную мастерскую. Свят класт, как же быстро бежали минуты!
  
  4
  Антон Теняков ничего не заметил, если не считать его лёгкого недоумения в столовой, когда я взял не то, что обычно, да ещё и в гораздо большем количестве.
  - Что? - спросил я, перехватив его удивлённый взгляд.
  - Да так, - он пожал плечами. - Чудно как-то.
  - А-а, - протянул я, напряжённо вспоминая обеды Виктора. Прошлая смена, позапрошлая, неделю назад, месяц...
  Сгинувшие фрики! Он же всегда в этой столовой ел одно и то же: щи, котлеты с гречкой и сладкий чай, почему же я не подумал об этом раньше?
  - Да это... доктор сказал, надо поесть разное.
  - Доктор? Ты же вроде давно поправился, неужели всё ещё аукается?
  "Поправился?" Выходит, я болел? Значит, часть памяти субов всё же пропала, раз я об этом забыл! Чёрт, а ведь ещё минуту назад я был уверен, что знаю о себе всё... Какой неприятный сюрприз! Сколько же их ждёт меня дальше? В животе словно шевельнулось что-то холодное и липкое.
  - Да нет, я в порядке, это один суб попросил - для анализов каких-то. Записку оставил, - сказал я и вгрызся в сардельку.
  Антон молча кивнул, набивая рот макаронами. Похоже, моё объяснение прокатило, что ж, в какой-то степени его даже можно было считать правдой.
  После смены я зашёл в бухгалтерию и попросил дать справку о зарплате за последние полгода - дескать, надо для предоставления в банк, а когда мне выдали заполненный бланк, удивился, почему получилось меньше, чем я думал. Потом, демонстрируя исключительную тупость, заставил подробно объяснить, какие вычеты и почему были сделаны, и в результате мне открылся интересный факт, что в прошлом месяце я пропустил две смены. Почему, узнать не удалось, ибо стояла пометка: ин/сл, то есть причиной стал иной суб, а вовсе не болезнь тела, про которую я, по-видимому, наврал Тохе (а может, и не наврал, может, я и сам так думал, когда был Виктором и после отсутствия вышел на работу).
  Почувствовав, что бухгалтер уже злится и вот-вот начнёт подозревать неладное, я сердечно поблагодарил эту пожилую женщину и, извинившись за отнятое время, удалился.
  
  5
  Я вошёл в свою комнату и внезапно неприятно поразился её виду. Нет, всё было на своих местах, но выглядело так... мысль вертелась где-то вблизи фокуса, но никак не могла в него попасть...
  Проходить вглубь жилища не хотелось, я чувствовал, как неприятно тянет в груди, и застыл на пороге, перебегая взглядом с одного предмета на другой. Кровать, покрытая стандартным всесезонным жёлто-коричневым одеялом; стены приятного бежевого цвета, на одной - типовая картина; эргономичные стул и стол; среднего размера гардероб; разновеликие полки - вся мебель отделана под красное дерево; инфоком в режиме ожидания; самоочищающийся полуматовый пол ненавязчивой тёмной расцветки. Всё расположено оптимально, удобно в использовании, тона подходят друг к другу и не раздражают глаз.
   Я забрался на кровать, разглядывая висящую над ней акварель: озеро, камыши, голубое небо с несколькими кучевыми облаками. Где-то должен был лежать пульт от картины, возможно, в ящике прикроватной тумбочки (туда я, по-моему, ни разу не заглядывал), но мне не хотелось искать, я внимательно осмотрел раму и, заметив на её нижнем правом углу крохотный белый кружок, коснулся его пальцем. Изображение на картине поменялось: теперь это был натюрморт, тоже акварельный. Следующим всплыл портрет миловидной девушки, потом снова пейзаж, только уже написанный маслом... Я держал палец на сенсоре, считая варианты: их оказалось девять - по три изображения в разной технике: акварель, масло, пастель.
  - Где твой десятый? - грозно вопросил я картину.
  Пастельная незнакомка глупо улыбалась, глядя поверх моей головы на стык противоположной стены с потолком.
  Я спрыгнул с кровати.
  Интересно, кто-нибудь в нашем общежитии когда-нибудь переключал картину у себя в комнате? Я, например, на неё, по-моему, даже не взглянул ни разу, какой бы личностью сюда не возвращался. Меня обстановка вообще не интересовала - лишь бы было тепло и чисто. Я работал, в свободное время ходил в спортзал, сидел в баре или визионе, в комнату возвращался в основном только переночевать. Как в гостиницу. А как ещё разные личности могли воспринимать общее жильё? Нас было много, каждому нравилось что-то своё, поэтому продуманный специалистами так, чтобы никого не раздражать, интерьер всех устраивал.
  Теперь я был один, и, глядя на свою комнату, впервые осознал, что у меня нет и никогда не было своего дома.
  Ещё я понял, что слишком много работаю.
  После опыта с Виктором я вышел на смену Игорька и, когда в офисе никто ничего не заметил, осмелел и уже совершенно спокойно отработал воспитателем, неожиданно получив от этого даже большее удовольствие, чем раньше. Несмотря на то, что после слияния чужие эмоции не заполняли меня, как Влада, я чувствовал малышей ничуть не хуже, чем эмпат с его выведенными на максимум способностями. Возможно потому, что детишки были ещё слишком малы для расщепления и пока оставались цельными личностями? Как говорится, рыбак рыбака видит издалека? Не знаю, но время пролетело незаметно, и мне было хорошо: я отлично понимал их, а они - меня.
  Потом я трудился в качестве лаборанта и, когда вернулся в свою комнату, понял, что просто с ног валюсь. Эти последние дни так меня завертели, я только и успевал, что бегать с одной службы на другую. Упав на кровать, я прикинул: рабочая неделя составляла около девяноста часов. Раньше это воспринималось совершенно нормально, я прекрасно помнил, что все девять субов имели свободное время, а сейчас оно всё уходило на отдых, потому что синтезнутому, как оказалось, четыре-пять часов для сна недостаточно! Как я раньше умудрялся восстанавливаться за такое короткое время? Может, мой организм умел отдыхать частями, а теперь утратил эту способность? Или просто мозг не был так перегружен?..
  Я не знал, но мне казалось, что до синтеза у меня было, как у кошки, девять жизней, а теперь осталась только одна.
  Вздохнув, я встал и включил инфоком, потому что, несмотря на усталость, меня тревожил вопрос, почему я не помню своей так называемой болезни, случившейся в прошлом месяце.
  В последние дни я, стараясь не навлечь на себя подозрения, под разными предлогами проверял этот факт или прямо на месте, куда выходил работать за своих бывших субов, или звоня от имени тех субов, кто пока не успел выйти на смены (клерк Гоша и уборщик Степан). Даже с психологом Коленьки я тоже связался и обнаружил, что одну из встреч мальчишка пропустил. Таким образом, получалось, что в прошлом месяце существовал десятидневный период, когда моё тело находилось где-то в неизвестном месте, и причиной тому, по заявлению каждого суба, был не он, а кто-то другой. Поскольку так сказали все девять субличностей, создавалось ощущение, будто действительно существовал некто десятый, о котором меня и спрашивал тот неуёмно настырный дед.
  Побродив по инфоплацам, где упоминалось расстройство синтеза, я снова вышел на всё тот же доклад Гаврюхина, точнее в комментарии к нему. Их было много, в основном язвительные насмешки коллег. Точку зрения профессора мало кто разделял, однако поддерживающие отзывы всё же попадались, а ещё я наткнулся на недавнюю ветку обсуждения чего-то непонятного (псевды говоривших и пустую ругань я удалил):
  
  "Кончай трепаться, или у вас там всё засохло кроме языка? Где АС-2?
  Никакого АСа больше не будет, Икс исчез.
  отпрошили - вот и исчез, кто-то его слил.
  уж не ты ли?
  Я в вашей секте никогда не состояла, вы - зло!
  мы не секта, мы - будущее, а зло - это такие тупые субы, как ты!
  ...
  
  Это ненадолго, Икс вернётся!
  АС-2 будет, ибо эволюция неизбежна, главное - интегры не бросай".
  
  Икс, АС, интегры, что всё это значит? Я запустил поиск и не найдя этих слов в удобно структурированных официальных энциклопедиях и справочниках, обратился к народной болтовне. В конце концов из разных, порой весьма сомнительных источников, мне удалось нарыть следующее.
  Незатейливым псевдонимом Икс прикрывался лидер группы, выступавшей за всеобщий свободный синтез. Входившие в группу люди называли себя синтезатами и считали, что при слиянии субличности образуют нечто гораздо большее, чем просто сумму слагаемых, и что только прошедшее синтез человечество сможет эволюционировать, в противном случае нас всех ждёт постепенное отупение и полная деградация. На вопрос, почему же за столько лет расщеплённого существования люди не вернулись обратно в пещеры, а прогресс продолжает идти вперёд, Икс отвечал, что научная элита, а так же правительство и многие руководители высшего звена - все сплошь синтезнутые, только тщательно это скрывают, потому что им удобно и легко, находясь на высшей ступени развития по сравнению с остальным, вкалывающим на них обществом, управлять недалёкими массами.
  Икс и его сподвижники были категорически не согласны с общепринятым представлением, что стремление к интеграции субов - болезнь, требующая серьёзного лечения, утверждая, что, наоборот, расщепление личности - это нездоровое состояние, возникшее в результате нейропандемии, охватившей человечество более века назад. По их представлениям эта пандемия была вызвана особого рода психовирусом, после чего расщепление прочно укоренилось в сознании человечества и теперь поддерживается всеми доступными средствами.
  Икс разработал систему специальных медитативных упражнений, помогающих одновременному выведению субов в сознание с целью научиться сливать их памяти. Эти упражнения он назвал интеграми.
  В группу синтезатов входило немало образованных и знающих людей, в том числе и профессор
  Гаврюхин, существовала у них и своя подпольная лаборатория, где был создан препарат Антисплит (АС), способствовавший воссоединению субов в одно целое. Однако сделать АС таким, чтобы он действовал на всех, не получилось, и осуществить интеграцию он помогал только тем, у кого была склонность к синтезу и кто регулярно выполнял интегры.
  Вскоре после появления АС многих синтезатов арестовали. У тех, кто не успел слиться, виновного в подпольной деятельности суба усыпляли, а остальным личностям, делившим с правонарушителем сознание, назначали наказание в виде штрафов и исправительных бесплатных работ. Тех, у кого произошёл синтез, расщепляли по новой, с применением НП-процедур, из-за чего субличности получались с потерей памяти, обрезанные и бестолковые. После этого и синтезатов, и им сочувствующих резко поубавилось, движение быстро пошло на спад и, возможно, вообще заглохло бы, если бы не Икс, сумевший избежать ареста, потому что всегда держал в тайне свою истинную личность.
  Никто не знал, кто он, где живёт и как выглядит: Икс общался только виртуально, что, однако, вовсе не мешало его таланту прирождённого лидера и блестящего оратора. Он продолжал руководить деятельностью группы и регулярно появляться в эфире, заражая людей своими идеями и неистощимым оптимизмом. Появлялся Икс всегда в образе Человека без лица или с миллионом лиц - каждый волен был считать как угодно - в инфокоме это смотрелось как беспрестанное плавное изменение внешности, которая, как казалось, никогда не повторяется, что завораживало, не давая отвести взгляд.
  Благодаря усилиям лидера дело синтезатов стало возрождаться, количество сторонников росло, лаборатория с удвоенной силой взялась за разработку Антисплита, и вскоре Икс объявил, что получена улучшенная версия препарата - АС-2.
  А потом он исчез из эфира и ходили слухи, что его взяли, хотя никто не знал этого наверняка. Снова прошла волна арестов и расследований, завершившихся усыплениями и НП-процедурами.
  Нейропсихологические процедуры! Я откинулся на спинку стула, глядя на виртэкран, где обрывки сведений были скомпонованы в единое целое. Любому ясно, что за этим красивым названием скрывается конкретная промывка мозгов с выжиганием из памяти всех контактов с преступным субом... Едва я об этом подумал, как кровь бросилась в голову, жаром охватив щёки и уши.
  Чёрт! Мои десять дней! Свят класт, неужели во время того загадочного отсутствия мне чистили память?! В животе похолодело, стало страшно. Остановившимся взглядом я продолжал таращиться в вирт-экран, а в сознании тёк ледяной поток мыслей.
  Эта информация о синтезатах... ясно, что власти старались вычищать её из открытого доступа, но всему народу рот не заткнёшь, и я довольно быстро нашёл на эту тему массу обсуждений и даже статьи в прессе... Об этом говорили, говорили активно и много. Так почему же для меня всё это стало полным откровением? Ну, не могли же ВСЕ мои субы НИЧЕГО об этом не слышать? Нет, конечно, не могли, и это подтверждает догадку о вмешательстве в мою память. А если такое вмешательство было, то это значит одно: я был связан с синтезатами и серьёзно нарушал закон... То есть входил в группу Икса. Сгинувшие фрики! Вот это новость так новость, зашибись!..
  Нет, так, стоп, вдруг осенило меня, минуточку, что-то тут не сходится!
  Почему я ничего не знал об усыплённом субе?! Ведь так не делается! Это должно было отразиться в моих документах, и куда могла исчезнуть со скулового маркера позиция провинившейся личности с затемнённым именем? Кроме того, всем остальным субам полагалось заплатить денежные штрафы или отработать их в переводе на часы. Но никто из них не помнил про отработку, а все зарплаты остались нетронутыми... почему?..
  Я ещё долго сидел, пытаясь придумать всему, что со мной происходило, какое-нибудь логичное объяснение, но ничего не выходило, и в конце концов я так и уснул перед виртэком инфокома.
  
  6
  Когда будильник выдернул меня из глубокого сна без сновидений, я с трудом заставил себя подняться и, кое-как распрямив затёкшее от сидячего положения тело, медленно, шаркая, как зомби, отправился выполнять работу Степана.
  Лютая скука уборки помещений Цева вместо того, чтобы способствовать размышлениям (так я полагал, настраивая себя на это малоприятное занятие), неожиданно, напротив, ввергла меня в состояние почти полного безмыслия.
  Я автоматически возил швабройку по полу, и под её тихое жужжание моё усталое сознание, видимо, воспользовалось возможностью отдохнуть и просто уснуло, предоставив телу действовать, как ему заблагорассудится.
  Иначе как объяснить, что спустя полчаса я обнаружил себя тремя этажами выше, возле комнаты, где вовсе не должен был убираться.
  - Эй! Ты кто?
  Я обернулся.
  Возле одной из дверей с противоположной стороны коридора стоял мужик в белом халате, видно, его окрик и заставил меня очнуться.
  - У-у-уборщик, - ответил я и, увидев свою швабройку и тележку брошенными возле лифта, дёрнулся к ним, как утопающий к спасательному кругу.
  - Стоять! - властно гаркнул мужик и решительным шагом направился ко мне.
  Я послушно замер, слушая, как стучит в висках кровь. Что-то подсказывало мне, что удирать не стоит и пытаться, к тому же сердце билось так часто, словно я уже пробежал не меньше километра. Я медленно, без резких движений повернулся к двери. Номер 501. Фрик меня разукрась, как я здесь очутился?
  - Что ты тут делал?
  - Я... тут...
  Мужик тем временем уже подошёл ко мне вплотную.
  - Мой универсальный ключ почему-то не действует, - неожиданно для самого себя вдруг выдал я, доставая из кармана карточку, а затем, повинуясь неосознанному порыву, подскочил к двери и сунул её в прорезь. Дверь, разумеется, не открылась.
  - Ты хочешь сказать, что должен здесь убираться?
  - Ну да, - кивнул я (а что мне ещё оставалось?).
  - Документы покажи!
  Я достал удостоверение, а мужик мобиком.
  - Это Жарихвазов, - сказал он, нацепив ком на ухо. - У меня тут уборщик Степан Кораблёв, проверьте. Жду.
  - Мой участок с 201 по 445! - громко отрапортовал я, чтобы показать, что ничего не скрываю.
  - А здесь ты как оказался?
  - Приехал на лифте. Я всегда сразу приезжаю на четвёртый этаж, потому что лучше ведь сверху начинать...
  Мужик махнул рукой, приказывая заткнуться. Я умолк, а он, выслушав, что ему сказали по мобикому, заявил:
  - У тебя этажи со второго по четвёртый.
  - Ну да. Я ж так и говорю! Что всегда начинаю с четвёртого, а потом спускаюсь...
  - Так почему же ты тогда здесь, на пятом?
  - Как на пятом? - Я вытаращил глаза.
  Мужик ткнул пальцем в сторону цифры на стене.
   - Так это пятый?! - вскричал я. ?- Чёрт! Так вот почему мой универсальный ключ дверь-то не открывал! - Я хлопнул себя по лбу и рассмеялся, причём, к собственному удивлению, весьма натурально.
  - А ну хватит! - Мужик схватил меня за локоть и больно стиснул руку. - Что ты мне здесь комедию ломаешь?
  - Слушайте, Вит, ?- затараторил я, глядя на его скумар честными, широко открытыми глазами свободного от мыслей дебила, - не знаю, как ваше полное имя-отчество, извините, но я ничего не ломаю, я убираюсь! Правда! Я ехал на четвёртый! Может, случайно не ту кнопку нажал?..
  - Ты что, не видел, какой этаж горит, когда выходил?
  - Нет, я не посмотрел, я тележку толкал...
  То ли потому что мне так хорошо удалось изобразить тупого поломойку, то ли из-за того, что сказали мужику по кому (в конце концов, у Стёпы Кораблёва ведь никогда не было ни нарушений, ни нареканий), но он меня отпустил.
  
  Пока я мыл три положенных этажа, мысли всё время вертелись вокруг двери, около которой меня застукали. Номер 501. Что же за ней такое? Наверняка, что-то для меня важное, раз я пришёл туда в состоянии транса, спонтанно порождённом усталостью и недосыпанием. Возможно, мне удастся даже найти ключ к этой двери, если вызвать этот транс снова, но при этом нужен кто-то, кто расскажет потом всё, что я буду делать, чтобы снова не впаяться, как сегодня, ибо второй раз мне это с рук вряд ли сойдёт. Где же мне взять надёжного человека?..
  Я не спеша перебирал в памяти всех, кого знали мои бывшие субы, и всё отчётливей понимал, что у меня нет такого человека. Были хорошие знакомые, с которыми необременительно поболтать о том о сём, приятели, с кем неплохо сходить в визиошку и пропустить по стаканчику, девчонки, с которыми отлично можно развлечься... но все они не годились на роль настоящего друга, кому легко и не страшно полностью довериться.
  Когда я вдруг ясно осознал, что у меня никого нет, навалилось такое ощущение всеобъемлющего одиночества, что руки вдруг ослабли, и швабройка с грохотом опрокинулась на пол. Моющая часть продолжала вращаться, бестолково рассекая воздух и зря разбрызгивая мыльную воду, я смотрел на неё и словно видел свою жизнь, такую же бессмысленно кружалую, очень деятельную, но никому на свете, даже себе самому, ненужную. Ни настоящего дома, ни друзей, ни цели... В груди стало больно.
  Боль! Я наклонился, поднял швабройку и принялся возить ею по полу. Мы все избегали боли, подумал я. Потому и расщеплялись. Чтобы легко переносить стрессы, работать по девяносто часов в неделю и всегда быть сполна удовлетворёнными тем, что имеем, не мучаясь от мысли, что кто-то лучше нас. Никто не был лучше, просто у одних было больше субов, у других меньше. Порой попадались такие сложные, замороченные индивидуумы, количество субличностей которых доходило до сотни, но это было большой редкостью. В основном, требовалось около пятнадцати "Я", чтобы сделать человека счастливой единицей трудолюбивого общества. А мне вот понадобилось всего девять...
  Да, я был простым парнем с маленьким количеством субов, может, видимо, поэтому у меня и после синтеза легко получалось притворяться ими...
  Так почему же и за что на такого простого парня вдруг навалилось сразу столько проблем?
  
  7
  Утром я встал не такой разбитый, как был последние дни. Несмотря на грядущий поход к нейро-психологу, мне удалось неплохо выспаться: видимо, привык уже к своему новому состоянию, к тому, что веду двойную жизнь. Нет, я понимал, конечно, что одно дело обмануть работягу Толю или какого-то незнакомого мужика, и другое - профессионального мозговеда, у которого глаз намётан на определение психических отклонений, но почему-то не волновался. Даже, напротив, чувствовал подъём, как будто после этого похода все мои мытарства должны обязательно закончиться. Хотя, почему "как будто", оно ведь, если вдуматься, так и было: предстояло самое сложное испытание, а значит, если я его пройду, то бояться больше нечего.
  Боец Серёга подмигнул своему отражению в зеркале и вышел из комнаты.
  Чётким, размеренным шагом я направился к кабинету психолога, а в голове стала прокручиваться наша прошлая встреча. Предыдущие дни мне всё было недосуг об этом подумать: слишком много скопилось дел и других вопросов, а сейчас, анализируя разговор с психологом, я неожиданно для себя поразился тому, что вспомнил.
  Я доложил о сбое, а потом вёл себя так, что не заметить, как со мной продолжает твориться нечто неправильное, было просто невозможно, ведь Марина - спец! Однако вместо того, чтобы, заподозрив начало синтеза, поднять тревогу и изолировать меня для более тщательного обследования, она всё время улыбалась и говорила странное...
  "...А эмпат, вообще, конкретно мешал мне работать". - "Бойцу". - "Что бойцу?" - "Эмпат мешал работать бойцу".
  Неужели она всё видела, но специально ничего не предприняла? Почему?
  Я уже подошёл к кабинету и протянул руку, чтобы открыть дверь, но замер, вдруг поражённый мыслью: а что если это ловушка?
  В этот момент дверь открылась, и я едва успел отпрянуть, чтобы не получить ею по лбу. На пороге стояла Марина.
  - Здравствуйте, Кораблёв, - сказала она, и посторонилась, пропуская меня внутрь. - Проходите, я вас жду.
  Путь к отступлению был закрыт. Забыв поздороваться, я молча прошёл в кабинет. Марина захлопнула за мной дверь. В замке дважды щёлкнул ключ. Я обернулся, глядя на психолога - сегодня она не улыбалась.
  - Прошу! - психолог открыла дверь в маленькую комнатку, изолированную от остального кабинета звуконепроницаемым материалом.
  - Здесь точно нет ни камер, ни жучков - я проверяла. - Она указала на кресло возле небольшого аппарата с нейроконтактами, а сама села на стул напротив. Рядом, на табуретке, стоял инфоком.
  Что тут диагностируют, чёрт его разберёт, но ясно, что если она меня сейчас здесь пристрелит, никто не услышит. Я сел на предложенное место, ожидая чего угодно. Тело напряглось, словно внутри сжалась пружина, готовая при малейшей опасности мгновенно распрямиться.
  - Полагаю, к сегодняшней нашей встрече вы уже вполне осознали своё новое состояние и, учитывая его возможности, наверняка догадались, что я ещё в прошлый раз поняла, что с вами происходит.
  Я молчал, вглядываясь в её лицо - не провоцирует ли?
  - Да, бросьте, Кораблёв, расслабьтесь! Если бы я хотела о вашем... ммм... вашем метаморфозе, - она зачем-то продолжала старательно избегать слова "синтез", - поставить в известность службу безопасности, я бы уже это сделала, - тут она, наконец-то, улыбнулась.
  - Отчего ж не поставили? - спросил я. Голос прозвучал как-то по-новому, немного хрипло, но жёстко и уверено. Это был голос моей новой личности, который я ещё ни разу не выпускал наружу, изо дня в день прикидываясь своими бывшими субами.
  - Я хочу вам кое-что показать, Кораблёв.
  Она тронула инфоком, выводя его из режима ожидания, и быстро набрала на клавиатуре несколько последовательностей каких-то символов, вероятно, то были пароли, с изнанки виртэка плохо видно, но, похоже, она входила в какую-то базу. Потом появилось чьё-то фото и вроде текст.
  - Экран! Развернуть на сто восемьдесят градусов! - скомандовала Марина, и я увидел смотрящее прямо на меня лицо.
  Черты его были мне хорошо знакомы, а вот взгляд показался чужим - холодным и безжалостным. "Кораблёв Фёдор" - гласила надпись под снимком. А рядом шла краткая автобиография, в которой указывался мой год рождения, биологические предки, интернат, где я воспитывался до расщепления, а так же полный список моих субов.
  Их было ДЕСЯТЬ.
  Первая строка в списке была выделена красным:
  "Фёдор Кораблёв - УДАЛЁН".
  Что?! Удалён?! Это как? Никогда раньше я о таком не слышал. Субов усыпляют, а не удаляют!
  Так вот почему нет никаких отметок в документах, и на скуловом маркере только девять позиций! Мою десятую, может быть, самую деятельную личность, просто убили! Стёрли, как будто её и на свете не было, даже документы и скумар заменили!
  - Разве такое возможно? - Я с трудом заставил себя оторваться от виртэка и посмотрел на Марину. - Удаление! Даже на самое краткое усыпление требуется решение суда, а тут... - Мой взгляд растерянно блуждал по экрану в надежде отыскать хоть какую-то запись по делу, что было проведено следствие и т.п. - ...Ничего! Но... так же... нельзя... - я потерялся в словах, не знал, что сказать.
  - Можно, как видишь. Не против перейти на "ты"?
  - Что? А-а-а... да... давай перейдём. - У меня появилось ощущение вязкости, как бывает во сне, когда пытаешься что-то сделать, но получается очень тяжело и медленно. Я словно погружался куда-то вглубь себя, проваливался, хотел что-то вспомнить, но не мог. Реальность начала уплывать.
  Резкий запах шибанул в нос, мгновенно приводя меня в чувство.
  - Эй-эй! Не раскисай! У нас не так много времени, - сказала Марина, выкидывая в урну пропитанный нашатырём тампон. - Я понимаю, тебе нелегко, но соберись! Нам надо многое обсудить и выработать план действий.
  - План действий?
  - Фёдора можно восстановить. - Заметив в моих глазах недоверие, она быстро заговорила, не давая мне и рта раскрыть. - Просто послушай! Я - профи, и знаю, что говорю. Удаление - новая технология, и суть её в том, что субличность не стирается в никуда, как ты думаешь, а переводится на специальный мемкристалл. Я изучала эти разработки, поверь! И знаю, как их используют, хотя эти данные, - она ткнула в экран, - не афишируют, и в открытом доступе их не найдёшь.
  - Как же тогда ты это обнаружила?
  - Я как психолог должна иметь полную информацию о пациенте, поэтому могу обратиться к этой базе. Хотя, конечно, не имею права показывать эти данные тебе. Я сейчас нарушаю закон. Но а как иначе? мы все вынуждены это делать.
  - Мы?.. - я обалдело таращился на психолога. Только сейчас до меня, наконец, дошло то, что я должен был понять сразу, как вошёл в этот кабинет. - Ты хочешь сказать, что...
  - Да, - она рассмеялась. - А то зачем бы я стала тебе помогать?
  Святые кластеры! Мне явно удалили самую умную часть моей личности.
  - И давно? - спросил я, не в силах сдержать улыбку, которая растянулась от уха до уха.
  - Что давно? - Марина хохотнула. - Синтез или синтезаты?
  - И то и другое. Хотя наверняка к синтезатам ты примкнула раньше, чем синтезнулась.
  - Лучше говорить: соединилась. Недели три назад. А в группе я с самого начала. Правда, активисткой раньше не была, потому и избежала ареста.
  - А теперь стала?
  - Куда ж деваться, если стольких позабирали. - Марина резко погрустнела. - У меня друг был... активистом.
  - Был? Он что... умер?
  - Нет, физически нет, но...
  - Отпрошили?
  Она как-то непонятно мотнула головой, и сказала:
  - Слушай, давай не будем сейчас это обсуждать, лучше поговорим о деле, а то время твоего визита кончается.
  - Ладно, Марина, или... как мне теперь тебя называть?
  - Да так же, как и я тебя, Кораблёв. - Она пожала плечами. - По фамилии. Я - Орлова.
  - Орлова... как-то грубовато выходит.
  - Ничего, привыкнешь. А теперь о тебе. Фёдора можно загрузить снова, аппаратура есть здесь, в Цеве, - а где ж ей ещё быть-то, верно? - Она усмехнулась.
  - Верно! - неожиданно вырвалось у меня, - в левом крыле второго лабораторного корпуса!
  - Да, там! - Она посмотрела на меня с интересом.
  - Комната 501, - уверенно сообщил я, наблюдая за её реакцией.
  - Откуда ты... подожди, ты что?! Вспомнил, где тебя вырезали?!!
  - Только часть меня, к сожалению, - охладил я её пыл. - Причем бессознательная. Это было моё тело, оно привело меня к этой комнате.
  И я рассказал ей, как меня застукали у двери с номером 501.
  - Это действительно память тела, - согласилась Орлова. - Вещь известная, но подсказать, где искать твой кристалл, она, увы, не способна. Здесь придётся обратиться к разуму.
  - Это бесполезно. Разум мой ни черта не помнит, да я и об удалении-то только сегодня узнал! - Тут мне в голову стукнула мысль, от которой похолодела спина. - А есть ли этот кристалл вообще? Вдруг его уничтожили?
  - Нет, не уничтожили. И у меня есть соображения насчёт того, где он может быть... У тебя когда ближайшие свободные часы?
  
  8
  Она стояла на мосту возле парапета. Ветер рвал концы завязанного на её поясе шарфа и раскачивал жёлтый фонарик на шапочке, от чего вокруг Орловой плясали едва заметные тени, то касаясь её длинных, стройных ног, то убегая по парапету, чтобы раствориться в общем освещении моста.
  Я медленно приближался, с опаской оглядываясь по сторонам, хотя за те полтора часа, что провёл в тени декоративной колонны на другой стороне моста, не заметил ничего подозрительного. Из своего укрытия, где, накинув на себя тёмную плёнку, маскировался под большой мешок с мусором, я видел, как к пустынному в эту ночную пору мосту подъехало такси, оттуда вышла Орлова, а машина тут же отчалила. Мост хорошо просматривался в обе стороны - ничего и никого подозрительного, психолог была совершенно одна, но я всё равно нервничал и не доверял ей. С позиции логики, моё недоверие не имело смысла: если бы она меня заложила, то я был бы уже арестован, и всё равно что-то заставляло меня быть предельно осторожным, что-то необъяснимое, таящееся, видно, на самом дне подсознания. К тому же, могло быть и так, что за Орловой установлена слежка, а она об этом и не догадывается.
  Кроме того, меня тревожил тот осведомлённый о моих субличностях дед. После визита к психологу началась смена бойца Серёги, и это было кстати, потому что меня так и распирало расспросить старика о Фёдоре, ведь он наверняка был знаком с этим моим субом, раз задал вопрос про десятого. Задал - значит узнал? - думал я, прохаживаясь вдоль решётки и с нетерпением ожидая, когда наступит время прогулки больных. Но когда двери корпуса открылись и синтезнутые вышли во двор, деда среди них не было. Подождав минут десять, я спросил остальных, где тот тощий старик с белой бородкой, что в прошлый раз ко мне приставал, но никто не ответил. Пришлось постучать по решётке, привлекая внимание, только тогда три человека повернули головы в мою сторону. Я повторил свой вопрос, но ответа не получил. Они выглядели подавленными и вялыми, наверное, были после процедур. Какое-то время они тупо на меня смотрели, потом головы снова опустились, синтезнутые упёрлись взглядами в землю и ни на что больше не реагировали.
  До самого конца смены дед так и не появился, и теперь меня это сильно беспокоило. Может быть, его исчезновение и не было связано с тем, что я нашёл ответ на его вопрос, но я в такие совпадения не верил...
  Я шёл к Орловой напряжённый и злой и, несмотря на это, не мог не отметить, как идёт ей этот короткий плащ, тонкие рейтузы и фонарик в виде золотой лилии. От порывов ветра концы лёгкого оранжевого шарфа то прижимались к ногам, то языками огня взметались вверх, словно хотели оградить свою хозяйку от моего пристально-хмурого взгляда.
  - Привет! - Орлова склонила голову на бок. - Ты такой мрачный, как будто пришёл меня убить.
  Я ожидал после этих слов улыбки, но её не было.
  - Привет, - ответил я, подходя к ней вплотную. - Нет, я пришёл не за этим. А ты? - Моё лицо тоже оставалось серьёзным.
  - Я пришла помочь.
  - Почему?
  - Потому что кристалл Фёдора у меня.
  - Как?.. - Я растерялся. - Откуда?
  - Ты сам мне его отдал, Кораблёв.
  - Что?! - Я впился взглядом в её лицо - она что, думает, что сейчас подходящее время для шуток?
  - Ты когда был Фёдором, отдал его мне.
  - Я не понимаю...
  - Я была твоим доверенным лицом... - Орлова сделала шаг ко мне. Теперь мы стояли так близко, что я чувствовал её дыхание. Она подняла руку и коснулась моей щеки, отчего у меня сразу дух захватило.
  Мы встречались - вспыхнула мысль, и тело вдруг сладко вздрогнуло, вспоминая...
  - Аня... - неожиданно выдохнул я незнакомое имя, накрыл её руку своей и потянулся к её губам, но она вдруг ускользнула, предоставив ветру остужать разлившийся по моим жилам огонь.
  - Пойдём. - Она повернулась и быстро зашагала в сторону городка.
  - Куда?.. - сердце бухнуло молотом, я поспешил за ней.
  - За кристаллом.
  
  9
  Орлова запихнула в унипечку два пакета с обедами и полезла в шкаф за посудой. У неё, женщины, в комнате было, конечно, несравнимо уютнее, чем у меня, но это всё равно не могло полностью уничтожить казённый дух, растворённый, казалось, даже в воздухе.
  Поражённый тем, что Орлова мне рассказала, я вертел в пальцах увесистый цилиндр с плавающей внутри пирамидкой. Это было странно - держать в руках часть самого себя, раньше считавшуюся абсолютно неотъемлемой. Я стал как старинный сказочный Кощей, только у него в яйце была смерть, а у меня - жизнь. Новая технология, надо же! А ведь я мог стать идиотом! Толком не опробованный метод, малознакомая только установленная аппаратура. Фактически это был эксперимент.
  Эксперимент на себе. Да-да! Чувствуя надвигавшуюся угрозу ареста и понимая, что мне не уйти, я сам вырезал Фёдора. Сейчас это звучало для меня дико, но тогда я был уверен в том, что поступаю правильно. Чтобы исключить любую возможность вспоминания, я перед процедурой завязал себе глаза и велел Ане Орловой, когда всё закончится, вколоть мне что-нибудь для полного отруба, забрать кристалл себе и тихо уйти.
  Мы проделали всё это ночью, а рано утром меня нашли и, наверное, долго пытали, естественно, безуспешно. Фёдора, а с ним и всех знаний о синтезатах, АСе и прочем больше не было, так что сколько бы они не насиловали мой п-ключ, он не мог переключить меня на несуществующую субличность. Я ведь даже о факте её уничтожения не знал, потому что решение "лечь под нож" принимал Фёдор. Промучившись со мной те самые десять дней (это когда все мои субы пребывали неизвестно где), эсбэшники, видимо, хорошенько промыли мне мозги (потому что я об этом ничего не помню), сменили скумар, а потом дали новые документы и отпустили, чтобы я по девяносто часов в неделю продолжал приносить обществу пользу.
  - Почему ты мне сразу не сказала, что кристалл у тебя?
  - Может, надо было его ещё и с собой принести? - Поставив на стол две пластиковые миски, Орлова посмотрела на меня с удивлением.
  - Не доверяла, значит! - я хотел произнести это безразличным тоном, но не вышло.
  - Ну, а ты как думал? - Она загремела чем-то в ящике стола, наверное, разыскивая вилки. - Конечно, не доверяла! Оболочка Фёдора, а кто внутри? Почему пришёл? Действительно у тебя адское эхо, или ты симулируешь начало синтеза, чтобы меня спровоцировать? - Достав приборы, она положила их в миски и села на стул возле унипечки. - Не обижайся, но последние события всем нам показали, что СБ оказалась ближе, чем мы считали. Поэтому даже тебе - доверяй, но проверяй... Ты... Фёдор сказал сохранить кристалл, но вести себя так, как будто мы незнакомы. И никому ничего не рассказывать, с Кораблёвым в контакт не вступать.
  - Так зачем же ты вступила?
  - Чёрт, фрики тебя разукрась, Кораблёв! - Орлова резко вскочила. - Да как же всё это невыносимо!
  - Что именно? - Я не понял, в чём дело, но почувствовал себя виноватым.
  - Да то, что ты - это не ты!!! - Она сжала кулаки и вскинула руки, словно собиралась меня ударить, но замерла. Губы её сжались в тонкую линию.
  - Ну, извини. - Я перевёл взгляд на унипечку - она уже выключилась, на экране светилось "Готово!"
  - Свят класт, как же я устала!
  Орлова снова села, бессильно уронив руки.
  - Аня тогда спросила, - монотонно забубнила она,- зачем он оставляет ей кристалл, если она никогда не должна вступать с Кораблёвым в контакт. "Мне что, хранить его вечно?" - "Верю, что нет, - ответил Фёдор. - Отдашь, когда придёт время!" - "Что ты имеешь в виду?" - "Увидишь!" Я сказала, что ничего не понимаю, и заплакала, тогда он поцеловал меня, улыбнулся и пояснил: "Это будет время синтеза. И Кораблёв тоже соединится".
  Орлова опустила голову.
  - Аня теперь здесь, - она приложила руки к груди. - У меня случился синтез, у тебя - тоже... "Время синтеза"! Когда я увидела, что у тебя адское эхо, то с трудом заставила себя промолчать до твоего второго визита - хотела дождаться завершения соединения. И когда ты снова пришёл, подумала, что время настало.
  - Давай поедим, - предложил я, решив больше не мучить её расспросами.
  Скоро всё и так прояснится - подумал я, пряча цилиндр с кристаллом в карман.
  
  10
  - Пора!
  Дверца офисного шкафчика отъехала в сторону, и яркий свет ударил мне по глазам.
  Я вылез, с трудом распрямляя согнутую в три погибели спину и затёкшие конечности, и увидел, что дежурный неподвижно сидит за столом, уронив голову на сложенные руки. Наконец-то! - подумал я с удовольствием, потому что до этого слушал, казалось, целую вечность, как он лип к Орловой, а она смеялась в ответ, разливала чай и позволяла ему распускать руки (ибо периодически воцарялась тишина, нарушаемая только шорохами), и, скажу честно, меня это бесило гораздо сильнее, чем темнота и физические неудобства.
  - Послушай, Орлова...
  - Ммм? - отозвалась она, включая и настраивая аппаратуру.
  - А мы с тобой долго... ну, это...
  - Это? - рассмеялась она, бросив на меня озорной взгляд. - Месяца два. И ещё пару недель до ЭТОГО просто встречались. А что?
  - Да так...
  Не удержавшись, я посмотрел на дежурного и быстро отвёл глаза, но Орлова заметила.
  - Ревнуешь, что ли? - спросила она и, не дожидаясь ответа, скомандовала: - Ложись!
  Я опустился на узкую лежанку в нише, окружённой приборами.
  - Ничего я не ревную...
  Орлова наклонилась и поцеловала меня в губы. Я хотел ещё и потянулся к ней, но она уже держала в руках шлем, от которого, как щупальца от медузы, тянулись провода.
  Прохладные зажимы плотно охватили череп, по телу прошла дрожь.
  Орлова вставила цилиндр в приёмник, и меня вдруг охватило беспокойство. Казалось, я забыл учесть какой-то фактор, не выяснил что-то важное, но я никак не мог понять, что именно.
  Раздался тихий чмок, и кристалл вместе с окружавшей его жидкостью исчез в недрах машины.
  - До встречи, Федя! - ласково сказала Орлова и коснулась сенсора активации программы восстановления.
  В этот момент вызывавшая беспокойство мысль попала наконец в фокус!
  Она была о том, что никто ещё не пробовал восстанавливать вырезанного суба, когда остальные уже слились в единую личность. Моё синтезированное состояние - вот тот неучтённый фактор, который сделает всю процедуру непредсказуемой!
  Я хотел крикнуть "Стой!", но рот не открылся. Тело мне больше не повиновалось. Глаза перестали видеть, словно ослеплённые ярким белым светом, и я их закрыл. Ещё секунду невысказанный вопрос вертелся в сознании, а потом оно померкло, и наступила темнота.
  
  
  II
  
  1
  Словно сквозь вату, я услышал мелодию вызова и увидел, как в тумане, что Аня подошла к кому. Что она сказала, мне разобрать не удалось, сознание уплывало, я никак не мог овладеть телом и принять сидячее положение.
  Потом передо мной возникло Анино лицо - испуганное, в глазах отчаяние. Она трясла меня за плечи, и голова моя то вскидывалась, то падала на грудь, из-за чего её лицо то появлялось, то исчезало из поля зрения.
  - Фёдор, очнись! Да очнись же ты, фрики тебя разукрась! - кричала она. - Они идут! Идут за тобой!
  В следующем кадре её щёки уже были залиты слезами. До меня наконец начала доходить серьёзность ситуации.
  - У-у-а-арь, - неожиданно для себя промычал я, кое-как удерживая голову в вертикальном положении.
  - Что?!?
  - Мменя ударь, пжалсст.
  Аня сглотнула и стукнула меня кулаком сверху по голове. Это было совсем не то, что я просил, но говорить стало чуть легче.
  - Да нет, по лицу!
  Она ударила меня по щеке. В ушах щёлкнуло, как будто лопнула закрывавшая их до этого толстая плёнка.
  - Бей! - попытался крикнуть я, но вышло лишь немного громче, чем до этого. - Бей со всей силы!
  - Ладно! - Она шмыгнула носом, а потом размахнулась и влепила мне такую затрещину, что я свалился с лежанки.
  Приземлившись, как кошка, на четвереньки, я тряхнул головой и сознание резко прояснилось, словно в тёмной до этого голове вспыхнул мощный прожектор. Я вскочил и схватил лежавший на столе парализатор.
  - Отлично, молодец!
  - Федя?
  - Да, да! Почему не сработало?
  - Что не сработало? - не поняла Аня.
  - Удаление ... что ж ещё! - выругался я.
  - О святые кластеры! - Она прижала руку ко рту, глядя на меня округлившимися глазами.
  - Аня, чёрт, у нас нет времени! - Я тряхнул её за плечи, прислушиваясь к отдалённому шуму лифта.
  - Мы восстановили тебя, восстановили Фёдора с кристалла!
  - Восстановили?.. - этим словом она меня, как кувалдой, по башке огрела. - Что... - Я вспомнил про повязку на глазах и ощупал голову - нет, не сдвинута, её просто нет! - посмотрел на свою одежду - не та! - окинул взглядом помещение - всё не так! Не так, как когда мы пришли сюда! И парня этого, за столом спящего, здесь не было!
  Смысл произошедшего прояснялся, но времени поражаться и додумывать не оставалось, поэтому я, отбросив эмоции, заставил себя сосредоточиться на главном: уйти и вывести Аню из-под удара.
  - Что с ним? - я ткнул пальцем в парня.
  - Снотворное.
  Я вывел парализатор на максимум и почти в упор пальнул спящему в затылок - тело его дёрнулось и снова обмякло - пара недель полной амнезии парню обеспечена.
  - Скажешь, что я заявился к тебе и, угрожая убить, заставил привести сюда, - я убавил заряд парализатора до минимума, - поняла?
  Она молча кивнула.
  - Знать ничего больше не знаешь, продержись несколько дней, я вернусь за тобой.
  - Да.
  В коридоре раздался топот, Аня вздрогнула, по щекам снова покатились слёзы.
  - Сюда!! - заорал я, ткнув пальцем, где встать.
  Она подбежала к указанному месту, я спустил курок и прежде, чем её тело упало точно на лежанку, уже сунул оружие за пояс, вскочил на шкаф и вырвал решётку вентиляции: я заранее наполовину вывинтил удерживающие её шурупы. Я готовился к любому варианту и, прежде чем лишиться себя, продумал план отступления, если придётся спешно отсюда уходить.
  Солдаты СБ ворвались в комнату, но меня там уже не было. Я уходил по вентиляции, через технические туннели, потом по крышам и узким вертикальным лестницам. Мне был отлично знаком этот путь, и тело само совершало нужные движения.
  
  2
  Я покинул наукогородок ЦВМЛ на терпеливо дожидавшемся меня в контейнере на южных складах "Шмеле". Аэромаш это был, надо сказать, видавший виды. Ему давно требовался ремонт, но я не успел этим заняться до удаления Федора, так и бросил здесь до лучших времён, позаботившись лишь о том, чтобы "Шмель" был на ходу. Ход этот, конечно, был настолько далёк от совершенства, что подняться в воздух я остерёгся и четыре с лишним часа пилил по объездным, удалённым от магистралей с полицейскими пунктами, плохим и потому мало кем используемым дорогам, чтобы добраться до заброшенного здания на промышленной окраине города. Отсюда через подвал можно было попасть в помещение, куда я вывез нашу лабораторию, когда запахло жареным.
  
  Ребята встретили меня, мягко говоря, настороженно. Я появился неожиданно, не в оговоренное время, и это их напугало.
  К тому же я ни черта не помнил, кем был, как жил и что делал после удаления Фёдора, не мог переключиться на других своих субов, и вообще не чувствовал их существования. Если бы не скумар, я бы даже не знал ни их имён, ни что их девять. Как такое возможно? Что стало с моим п-ключом? Как и куда могла деться программа переключения, неотъемлемая часть памяти каждого суба? Вопросы оставались без ответов.
  Фёдора (или Эфа, как прозвали меня ребята) среди позиций не было, и логика подсказывала, что это я сам, прежде чем себя удалить, заказал и поставил новый маркер. Однако среди воспоминаний ничего такого не всплывало, как я ни старался, а значит, скумар мне поменял кто-то другой, причём уже после записи Эфа на кристалл.
  Разумом, сверяясь с объективными данными, я понимал, что до восстановления меня с кристалла прошла пара месяцев, но по моим ощущениям этого периода не существовало, и оставалось только гадать, почему так получилось.
  Ясно было одно: если бы я оказался предателем и слил инфу о ребятах и лаборатории, их бы уже накрыли - так я им и сказал. Но они всё равно, игнорируя мои призывы думать логически, вкатили мне сыворотку правды и долго выпытывали, не пошёл ли я на сотрудничество с СБ. Потом ушли, а я повалился на стоявшую в комнате узкую койку и отрубился.
  А когда проснулся, рядом снова стояли Борода и Муха, и с ними ещё Кира. Она улыбнулась, открыла дверь и крикнула в коридор:
  - Эй, Тимка! Где ты там? Тим!
  - Чего? - раздался за стенкой знакомый голос и звук шагов.
  - Иди сюда! Давай скорей, не пожалеешь! - Кира рассмеялась и распахнула дверь настежь.
  Звук медленных шагов сменился быстрым топотом, и через пять секунд на пороге возник Тим.
  - Дядя Эф! - возопил мальчишка, бросаясь мне на шею.
  - Здорово, приятель! - Я обнял Тима. - Ну, как ты?
  - Хреново, а ты? - Паренёк отстранился и, склонив белую вихрастую голову, окинул меня оценивающим взглядом.
  - Жив-здоров, как видишь! - бодро ответил я. - А чего - хреново-то?
  - Да эти, - он махнул рукой в сторону Киры, Бороды и Мухи, - достали! Не пускают никуда.
  - Ну, так правильно не пускают. Время-то сейчас какое! Поймают тебя, и - конец Тимофею Гаврюхину! Разобьют тебя, такого уникального, от рождения не делённого, на пятнашку обычных придурковатых субов, отпрошат и будешь, как все, без лишних мыслей пахать по девяносто часов в неделю.
  - И что, теперь я должен тут вечно сидеть, как маленький, пока другие делом занимаются?
  - Нет, не вечно конечно, но ещё какое-то время посидеть придётся. И, кстати, о делах: ты не мог бы пойти моим "Шмелём" заняться? Ему нужен ремонт, да и заправить не помешает. Разберёшься? А Кира тебе поможет.
  Она улыбнулась и подмигнула мне за спиной у мальчишки.
  - А ты? - нахмурился Тим.
  - А я попозже тоже подойду, мне сейчас с ребятами поговорить надо, ладно?
  - Ладно, - Тим кивнул и в сопровождении Киры направился к выходу.
  Муха и Борода уселись на стоявшие возле стены стулья.
  - Так что же всё-таки случилось, Эф? - спросил Борода, когда дверь за мальчишкой и нашим бессменным автомехаником закрылась.
  - Говорю же тебе, Борода: не знаю. Аня должна была восстановить меня с кристалла после того, как вы распылите АС-2.
  - Ты что, рассказал ей наш план?! - Муха подался вперёд и тяжело засопел.
  - Нет. Я сказал: восстановишь меня, когда начнётся время синтеза, когда все соединятся и Кораблёв тоже. Всё. Ни почему, ни когда оно начнётся, я ей не говорил. Понятия не имею, зачем она стала меня восстанавливать - синтеза не было, я помню только Эфа, остальных субов, - я постучал пальцем по скумару, - как будто и не существует вовсе. Такого даже при блокушке не бывает.
  - Да, при блокушке ты бы помнил программу переключения, - согласился Борода. - А так... - он замолк, словно не решался сказать то, что пришло ему в голову.
  - Что так? Говори! - потребовал я.
  - Ну, блин! - Борода почесал затылок. - Не могли же у тебя их всех в Цеве вырезать?!
  - Вообще-то могли, конечно, - поразмыслив, сказал я. - Теоретически. Только как всех-то? Не мог же я прийти восстанавливать Эфа, не имея ни одной личности! Кем-то же должен я был быть в тот момент.
  У Бороды вытянулась шея - это у него всегда означало напряжённый мыслительный процесс.
  - Всех не могли... - неуверенно протянул Муха, посмотрев на меня с опаской, - наверное.
  - Так! - решительно заявил я. - Знаете что, братцы, хватит. Я - Фёдор. Эф. Вы в этом уже убедились. Я такой же, каким вы меня знали раньше. Согласны?
  Они закивали.
  - Отлично. Тогда завязываем пока это обсуждать и переходим к делам нашим насущным.
  Я скрестил руки на груди и в упор посмотрел на Муху. Тот вытянулся на стуле, словно палку проглотил.
  - У вас было достаточно времени, Бор! - Я перевёл взгляд на Бороду: голова его вернулась в исходное положение, знаменуя конец бесплодных размышлений. - Все сроки прошли, а результата нет. В чём причина? Где Крепыш? Почему АС-2 до сих пор не распылён?
  Он подобрался на стуле и хмуро уставился мне в глаза:
  - Крепыш погиб, Эф. АС-2 уничтожен.
  
  3
  Ночь давно перевалила за середину, а я всё не ложился. До этого мы с Мухой, Бородой и Кирой выпивали, вспоминая нашего друга и товарища по прозвищу Крепыш. Потом ребята ушли спать, а я так и остался сидеть за столом перед почти пустой бутылкой водки: мысли вновь и вновь возвращались к рассказу ребят о трагедии на складе, где хранились контейнеры с готовым к отправке в ЦВМЛ и город препаратом. АС-2 планировалось одновременно распылить в нескольких крупных административных зданиях города и в Цеве - главном оплоте множественности личности.
  Крепыш был на складе, когда туда ворвалась СБ. Едва солдаты переступили порог помещения, как произошёл взрыв. Ребята предполагали, что Крепыш сам его устроил, чтобы скрыть подготовку акции и не выдать местонахождение лаборатории. Наверное, так и случилось, хотя возможны и другие варианты (точно уже не узнать), но в любом случае итог был один.
  Нашего самого преданного делу синтезата не стало.
  Не было больше и уже готового АС-2.
  И ещё я вспоминал Аню. Почему нас вообще застукали? А-а, ну да, кто-то позвонил, вспомнил я. Позвонил, ожидая услышать дежурного. Пришлось ответить Ане, вот они и явились. Впрочем, если бы она не ответила, СБ явилась бы ещё быстрее.
   Чёрт, надо девочку вытаскивать. И АС-2 выпускать. Это было самым важным на тот момент. А с тем, что произошло с моими субами, я мог и потом разобраться. Главное, Фёдор оставался в трезвом уме и твёрдой памяти, этого было достаточно, чтобы действовать.
  Судя по тому, что рассказали ребята, у многих, кто напрягался из последних сил, делая всё от него зависящее, чтобы акция состоялась, кто страстно хотел и ждал её как избавления от постоянной угрозы разоблачения, просто опустились руки. Они не могли заставить себя снова выложиться, не верили в победу...
  Нужно было срочно что-то придумать, чтобы их поддержать, воодушевить... Это легко мог сделать Икс, но он всё молчал. Из-за постоянной беготни по делам у меня ни разу не получилось застать его в прямом эфире, но я видел записи всех его выступлений и мог легко представить, как он выходит на один из наших инфо-плацев. Икс начинает говорить, и те, кто оказался в этот момент у виртэков, сначала хмурятся, памятуя о провале и арестах товарищей, но потом постепенно расслабляются и замирают, впитывая каждое его слово. Речь Икса проста и образна, объяснения достоверны и логичны, чувства искренни и созвучны тем, кто слушает. Души поворачиваются к нему, как цветочные головки - к солнцу, и спустя двадцать минут все уже смотрят на срыв акции с одного ракурса: как на одно из неизбежных, но вполне преодолимых препятствий, когда единственное, чего хочется - это побыстрее его перешагнуть, чтобы идти дальше...
  Я вздохнул. Где же ты, Икс? Где же ты, друг, фрики тебя разукрась? Нет ответа... Значит, придётся самим выкручиваться. Я встал и принялся ходить по комнате, намечая план действий. Он требовал дождаться утра, но мне уже сейчас хотелось выйти на воздух и куда-нибудь поехать. Это был непреодолимый внутренний "зуд", который не давал мне спокойно сидеть на месте.
  Устав метаться по комнате, я вышел и стал бродить по зданию, пока не оказался в гараже. При виде заправленного и подлатанного Кирой "Шмеля" желание проветриться превратилось в навязчивую идею, сопротивляться которой не было никакой возможности. Я решил съездить на квартиру, тайно снятую мной ещё до удаления Фёдора.
  
  4
  Аэромаш мягко вынес меня из промышленной зоны на окраине в пригород, где теснились жилые дома. Хмель уже выветрился, я уверенно скользил вдоль тёмных и безлюдных в эту ночную пору улиц к неприметному, средней величины и обшарпанности, пятиэтажному строению.
  В подъезде было тихо и сумрачно - включившийся при моём появлении свет минимальной мощности едва позволял различить, что под ногами. Поднявшись на нужный этаж, я осторожно приблизился к двери и присел, изучая оставленные мной волосяные растяжки. Я никому не рассказывал об этой квартире, но подстраховаться - дело никогда не лишнее, и сейчас, подсветив карманным фонариком места, где натянул волосы, я получил тому подтверждение: растяжки были порваны. Осмотр замка показал, что он не взломан, а значит, это не случайные воры... Засада? Я осторожно приблизил ухо к двери и вроде различил доносящийся откуда-то из глубины квартиры негромкий, мерно повторяющийся звук.
  Достав пистолет, я аккуратно отомкнул замок, затем резко распахнул дверь, готовый выстрелить и уйти за угол, пережидая ответный огонь. Но в прихожей оказались только стоявшие прямо на проходе чужие ботинки, да висевшая на вешалке куртка. Еле различимый из-за двери, повторяющийся звук теперь стал хорошо слышен и поразил меня, как гром среди ясного неба. Он доносился из комнаты, куда я, беззвучно закрыв входную дверь, и направился, изумляясь беспечной наглости того, кто пробрался в мою квартиру.
  Пришелец обнаружился на кровати. Не зажигая света, я медленно двинулся к нему. Сочный храп прекратился, и фигура на кровати завозилась. Я остановился, наставив на неё пистолет.
  - Эф, это ты? - раздался знакомый голос.
  - Профессор?! - поразился я, продолжая держать его на мушке.
  - Да, - сказал Гаврюхин, садясь на кровати. - Прости, я спал и не слышал, как ты вошёл.
  - Не слышал он! Да ты храпел тут на всю вселенную, Проф! Чёрт! Да как ты, вообще, здесь оказался?!
  - Сбежал из Цева.
  - А про эту квартиру откуда знаешь и как вошёл?
  - Всему своё время, Эф, всему своё время! - непонятно ответил Гаврюхин, включая сразу весь свет.
  - Фрики тебя разукрась, Проф! - полуослепший от ярких ламп, я не опускал пистолета. - Так ведь можно было и на пулю нарваться, не боишься?
  - Я уже слишком стар, чтобы чего-то бояться. - Он с кряхтеньем слез с кровати. - Но стрелять в меня не рекомендую, если хочешь получить ответы на свои вопросы.
  - Ребята сказали, что тебя арестовала СБ, - сказал я, опуская оружие.
  - Как там племяш мой? - вместо ответа спросил старик. - Сто лет его не видел, где он?
  - Тимка в полном порядке, не волнуйся. Он с ребятами из лаборатории.
  - Отведёшь меня к нему? - он заискивающе посмотрел мне в глаза.
  - Нет, Проф, не отведу. Ты что, забыл наши правила? Каждый знает как можно меньше.
  - Помню-помню. И понимаю. Но повидаться так хочется! Ну пожалуйста, пожалуйста, отведи! - заканючил он, как ребёнок.
  - Нельзя, Проф. Время такое, прости.
  Он вздохнул и стал натягивать свитер.
  - Ты не ответил на вопрос про СБ.
  - А-а. Ну, арестовали меня, да, - нервно хохотнул старикан. - Закономерный, в общем-то, поворот, учитывая, что я сам припёрся в Цев и довольно долго болтался у них под носом, вынюхивая твои следы и смущая расспросами честных субов.
  - Ты искал меня?
  - Тебя, тебя, мой мальчик! - Профессор похлопал меня по плечу и прошаркал к двери.
  Я молча двинулся за ним, напрягая свои давно уже переутомлённые извилины, в очередной бесплодной попытке вспомнить, где и кем я был после переноса себя на кристалл - ведь именно в это время, по всей видимости, старик рискнул заявиться в закрытый городок ЦВМЛ.
  Войдя на кухню, Гаврюхин включил чайник и по-хозяйски полез в шкаф за посудой.
  - Похоже, ты тут не первый день и уже вполне освоился, - сказал я.
  - Я тут уже несколько дней. Жду, когда ты придёшь. Присаживайся, - он поставил на стол два стакана.
  Автоматически опустившись на предложенное место, я наблюдал, как старикан разливает чай.
  - Не помню, чтобы говорил тебе об этой квартире. Да и с чего ты взял, что я сюда приду? Я вообще-то и не собирался даже... просто проветриться захотелось.
  - Ты - нет, а вот тело твоё собиралось. Память тела, знаешь ли, вещь стоящая, хотя мы и мало уделяем этому внимания. Здесь был твой дом, Эф. Твой дом. И ты пришёл бы сюда обязательно, не мог не прийти.
  Меня охватило чувство нереальности происходящего. Я взял один из стаканов и отхлебнул горячего чая. Тепло разлилось по телу, я принялся жадно пить, стремясь продлить это простое удовольствие.
  - Ты сильно устал, мой мальчик, - наблюдая за мной, сказал старик. - Тяжело было?
  Я молча пожал плечами.
  - Ничего, - он закивал, тряся белой бородкой. - Фёдору многое по плечу. Это сильная личность. Хорошая, непростая личность - синтез двадцати субов!
  - Что?.. - Я всматривался в лицо Профа: может, он меня разыгрывает? Нет, не похоже - старик был серьёзен. - Но как? Почему я ничего об этом не помню?
  - Ты помнил. Раньше, сразу после синтеза в Фёдора. Когда ты ещё чувствовал своих субов. Запись на кристалл сыграла роль котла, сварившего воспоминания в единое и неделимое целое. После восстановления ты получил память о жизни и поведении одного человека, а то, что противоречило этому, твоё новое сознание Фёдора просто отбросило. Побочный эффект перезаписи с кристалла в мозг. Часть памяти каждого из субов сгинула в угоду слитности. Если, например, один суб любил наесться на ночь мяса, а другой считал это вредным и перед сном употреблял только кефир - ты будешь помнить только одно из двух: то, что лучше вписывается в общую схему жизни.
  - Откуда ты знаешь про запись на кристалл?
  - Это я потом уже догадался, а сначала я знал только, что СБ тебя арестовала и отправила в Цев, но наша лаборатория продолжает работать и вскоре будет акция... А потом бац! - эта жуткая новость о взрыве на складе! Люди погибли, АС-2 пропал, многие из синтезатов отчаялись, - казалось, всё катится в тартарары. И я решил, что должен тебя увидеть, должен понять что, вообще, происходит. Пришлось пробраться в городок и там начать поиски. Надо сказать, я в этом преуспел и уже даже разузнал, где ты живёшь, когда меня сцапали. Видно, настучал кто-то. Но нет худа без добра: буквально через день я столкнулся с тобой нос к носу, - старикан громко хихикнул.
  - Не смешно, Проф! Так рисковать... А если бы они тебя отпрошили и мозги промыли, накачали дрянью какой-нибудь?
  - Как ты меня сходу отпрошишь, если я давным-давно синтезнулся? Моё сознание теперь уже не так-то просто расщепить, требуется большая работа и куча времени! - Гаврюхин затрясся, поскрипывая, что у него означало смех крайней степени ехидности. - А насчёт дряни, так и что? Ты ведь не говорил мне, куда вывез лабораторию, где и когда состоится акция и прочее... Что нового я мог им рассказать? Что ты - тот человек, который знает, как связаться с Иксом?
  - Но я не знаю, как связаться с Иксом! - перебил я Гаврюхина. - Чёрт, да я понятия не имею, где он и кто, фрики меня разукрась!
  - Сейчас не об этом, - Проф повёл рукой, словно смахивая моё возмущение. - А о том, что всё, что я мог выдать - было известно им и без меня, потому-то за тобой и охотились, потому ты и вырезал Эфа. Я сразу догадался, что ты это сделал, когда узнал, в каком виде тебя обнаружили. Да, ты - молодец, это было очень умно! После того, как они поняли, что Фёдора в тебе больше нет, ты стал им неинтересен. И ходил по Цеву как отработанный материал с промытыми мозгами. Но я-то сумел вернуть тебя к работе. Я это сделал!
  - Но как? Как?!
  - Я спровоцировал у тебя синтез, используя твою скороговорку: "Ошибочно и грубо рубить ребят на субы".
  От этой бубняще-рычащей фразы у меня вдруг захватило дух, и возникло лёгкое головокружение.
  - Так мы проверяли твою дикцию, - продолжал старик, внимательно следя за моим состоянием, и его голос отдавался в мозгу болью. - Когда у тебя первый раз произошёл всеобщий синтез, обнаружились дефекты речи, и для тренировки ты придумал скороговорку и произносил её бессчётное количество раз. Даже после того, как речь выправилась, ты, соединяясь в единую личность, всё равно её частенько по привычке повторял... В общем, эта скороговорка стала для тебя как бы символом синтеза.
  Головокружение прошло, но я всё равно чувствовал себя некомфортно.
  - Вижу, теперь тебя так просто не спровоцируешь, - сказал Проф. - Но тогда всё получилось. Я подумал, что ты наверняка предусмотрел, как восстановить Фёдора в случае экстремальных событий. Синтез, безусловно, такое событие и заставит тебя действовать. И я оказался прав!
  Я смотрел на Гаврюхина с открытым ртом. Синтез?! От его слов у меня заболела голова.
  - Погоди, Проф, я что-то совершенно запутался. Синтез кого?
  - Девяти субов, оставшихся после удаления Фёдора.
  - Но ты сказал, что Фёдор сам - соединение двадцати субов. Тогда каких ещё оставшихся?! Этих, что ли? - осенило меня, и я постучал по скумару, а Гаврюхин согласно кивнул. - Но как такое возможно? Разве синтез бывает частичным, это же... невероятно!.. Я никогда о таком не слышал.
  - Да, ты, Эф, не слышал, но я-то знаю, какой ты уникум!
  - Так расскажи мне!
  Профессор взял свою чашку и, попивая чай мелкими, птичьими глоточками, какое-то время просто меня рассматривал. Я молча ждал.
  Наконец, он поставил чашку на стол, откинулся на спинку стула, устало прикрыл глаза и заговорил:
  - Ты с самого начала был склонен к синтезу. Он возникал у тебя сам собой, спонтанно и на непродолжительное время. И тогда, становясь новой личностью, ты всячески стремился закрепить это состояние. Ты перепробовал на себе столько препаратов и провёл столько экспериментов, сколько другим и не снилось. Среди применяемых тобой препаратов был и опасный Обс-1, который использовался при лечении блокушки, но вскоре был снят из-за побочных эффектов, таких как временное слипание освобождённых от блокировки субов. Думаю, он мог способствовать соединению именно части субов в Фёдора, который стал твоим первым устойчивым синтезом. Ты без конца пробовал всё новое, и тебе всегда было мало. Думаю, это даже была своего рода зависимость... ну, как знаешь, когда некоторые дамочки, у которых чересчур много денег и куча свободного времени, начинают модифицировать своё тело и не могут остановиться, пока не переделают всё, что можно.
  - Ты сравниваешь меня с помешанными на телопластике богачками?!
  - Ну, не то чтобы! - Гаврюхин открыл глаза и сел ровно. - Во всяком случае, не так примитивно... м-да... но какая-то аналогия всё-таки... ладно, оставим, я это так, для примера, сказал. Просто показать, что, когда у тебя случался синтез, ты становился одержим идеей соединения. При этом ты помнил и об уже слившихся личностях, и об остальных, оставшихся не у дел, и добивался всеобщего объединения. И добился в конце концов.
  А вскоре после этого обнаружилось, что ты можешь легко расщепляться на Фёдора и остальных субов, стоит только принять всё тот же Обс-1. Согласись: в условиях подпольной деятельности синтезатов - крайне полезная способность, учитывая, что память синтезованной личности отдельными субами не воспринимается, - профессор подался вперёд и вопросительно поднял брови.
  Я не ответил, безмолвно глядя на Гаврюхина и на себя словно со стороны. Меня охватило чувство сродни дежавю, только наоборот: казалось, что в комнате на самом деле нет ни меня, ни профессора, а наш разговор происходит где-то в другом измерении. И хотя я понимал всё, что говорит Гаврюхин, в голове возникла пустота безмыслия, не оставлявшая мне возможности произносить слова. Но старик ждал, и мне пришлось заставить себя кивнуть.
  - Вот! - он довольно откинулся на спинку стула и хлопнул ладонью по столу, будто подводя итог. - Но самое интересное открылось, когда расщеплённые Обсом субы соединялись вновь.
  - Память сама собой восстанавливалась, - быстро проговорил я, внезапно вывалившись из пустоты безмыслия в словесный мир.
  - Не может быть, чтобы ты вспомнил! - не поверил Проф.
  - Скорее догадался, - я пожал плечами. Мне и самому было непонятно, откуда взялась эта мысль.
  - Не просто догадался, - прищурился Гаврюхин. - Я думаю, это опять проявляется твоя врождённая склонность к синтезу. Две личности: одна - из девяти субов, другая - из двадцати пытаются соединиться в одну и воскресить её память. - Гаврюхин встал и принялся ходить по кухне. - Побывав на кристалле, Фёдор сплавился в единое, неделимое целое и не допускает существование второй личности. Он оказался сильнее, занял сознание и подавил девятисубового Кораблёва. Поэтому ты и не видишь его память. И п-ключ твой залип намертво.
  - И что теперь?
  - А теперь, - он вдруг наклонился через стол и стал внимательно меня рассматривать. - Ну-ка, дай-ка... - Он протянул руку к моему лицу и я замер, позволив ему отодвинуть сначала одно моё нижнее веко, потом другое. - Теперь тебе надо поспать! - заключил профессор и, поднявшись, стал убирать со стола.
  Я откинулся на спинку стула, чувствуя, что и в самом деле жутко вымотался, но в голове крутилось ещё столько вопросов...
  - Обязательно! - безапелляционным тоном перебил мои мысли Проф, решительно отвергая любые возражения.
  - Ладно, - смирился я и, зевнув, поплёлся в комнату.
  
  5
  Следующее утро было на редкость суматошным. Я восстанавливал старые контакты, изыскивая возможности запустить по новой производство АС-2. Много звонил, потом ездил по ряду адресов. Приходилось снова идти на риск, доставая все необходимые для изготовления препарата компоненты. Нужны были деньги, и тут мне здорово помогал Проф. Он разрабатывал способы финансирования и поднимал все свои связи, чтобы получить необходимые средства. Заскочив в квартиру между делами, я услышал, как Гаврюхин по икому разговаривает с одним из важных людей, и замер в прихожей, поражаясь способности старика подстраиваться под интонации собеседника и наводить того на нужные выводы.
  - Ну, ты, Проф, мастер! - восхитился я, заходя в комнату, когда беседа уже завершилась отменной договорённостью об очередном денежном вливании в наше дело. - Видать, недаром один из твоих субов был актёром.
  - Лев Гаврилов, был такой, - подтвердил старик.
  - А почему Гаврилов?
  - Ему казалось, что Гаврюхин звучит слишком примитивно для звезды. - Профессор улыбнулся. - Хотя вряд ли он добился бы большого успеха - фактура не яркая! Да и глуповат был...
  - Ну, с нынешним-то Профом никто из субов не сравнится, - согласился я. - Пообедаем?
  - Давай!
  Я выложил на стол только купленные само-разогревающиеся консервы и хлеб. Гаврюхин вскрыл две банки, я распечатал буханку и отрезал пару толстых ломтей.
  - Скажи, Проф, - спросил я, доставая ложки, - а как ты умудрился сбежать из изолятора для синтезнутых?
  - Да, вообще-то, случайно. Я, знаешь ли, едва меня взяли, сразу пошёл на сотрудничество, производя при этом впечатление хоть и учёного, но уже впавшего в маразм старого пня, потому они меня особо не мучили и следили не слишком пристально. А почему ты спрашиваешь?
  - Да вот думаю, как мне Аню выручить.
  - Кого? - удивлённо вскинул брови Гаврюхин.
  - Подружку мою, что хранила кристалл. Я сбежал, а она осталась. Возможно, СБ и поверила в то, что я напал на неё и силой заставил привести в 501, но парень, которому я всадил полный заряд парализатора в затылок, скоро придёт в себя и вспомнит, что она была со мной заодно. И тогда её будут истязать НП-процами так, что мало не покажется.
  - А-а, - протянул Проф, - понятно. Ну, придумаем что-нибудь, не волнуйся. Сразу-то они её не отпрошат, так что давай дела сегодняшние доделаем, а потом будем с этим разбираться.
  Разговор прервал вызов моего мобикома - у ребят в лаборатории возникли трудности, и Муха просил меня срочно подъехать.
  - Ладно, вечером договорим, - промычал я, торопливо запихивая в рот остатки мяса из банки.
  
  Когда дела в лаборатории были сделаны, Борода, вертя в руках цилиндр с образцом препарата, вдруг спросил:
  - Слушай, Эф, а ты не хочешь сам попробовать?
  - Что? Вдохнуть АС-2?
  Борода кивнул, тряхнув циллиндром.
  - Хочу конечно, Бор, только не сейчас.
  - Почему? А вдруг поможет... вспомнить потерянных, - он показал на мой скумар.
  - Слишком большой риск, - ответил я. - Препарат не рассчитан на такую ситуацию, как у меня. Эта часть моей личности, - я постучал по скуле, - подавлена, поэтому может получиться всё что угодно... У меня сейчас только Эф, и пока он один в рабочем состоянии... Короче, незаменимых, конечно, нет, но, если со мной что случится, готовить акцию вам станет заметно сложнее.
  - О чёрт! - Борода так поспешно положил цилиндр в контейнер, словно он вдруг стал горячим. - Вот фрики меня разукрась, я об этом не подумал. Нет уж, тебя лишится - себе дороже! - Он решительно захлопнул крышку контейнера. - Ужинать с нами пойдёшь?
  - Нет, спасибо, я позже. Сейчас к Тиму только на минутку заскочу, да и поеду.
  
  6
  - У меня есть идея, как восстановить твою полную личность, - заявил Проф, едва я вернулся из лаборатории в квартиру.
  - Безумная? - спокойно уточнил я.
  - Ну, это как посмотреть, - уклонился старикан от ответа.
  Он вдруг встрепенулся и бросился к кухонному шкафу возле окна.
  - Из твоих старых запасов! Нашёл это здесь, в квартире, как нельзя кстати! Повезло. Видимо там, - он показал пальцем в потолок, - тебя сильно любят!
  - Там - это на небесах, что ли? - удивился я. - Ты же вроде атеист!
  - Вот поживёшь с моё, поймешь, что атеистов на самом деле не бывает.
  Желания обсуждать вопросы веры у меня в тот момент не возникло, поэтому я только хмыкнул в ответ, наблюдая, как Гаврюхин достаёт из шкафа пластиковый контейнер и открывает крышку.
  - Чёрт! Это и есть твоя идея? - Я мрачно смотрел на инъектор и упаковку ампул с надписью: "Освободитель блокированных субличностей". - Вкатить мне Обс-1?
  - Ну да! - старик кивнул, вскрывая упаковку.
  - Зачем?
  - Надеюсь освободить твой п-ключ. - Он вставил ампулу в инъектор. - Раньше ты от этого всегда легко расщеплялся, почему бы не попробовать сейчас? Готов? - Он схватил меня за плечо.
  - Нет, нет, погоди! - я вырвал руку. - Я не понял. Какого чёрта ты хочешь расщеплять меня обратно на субы, когда мне, наоборот, надо объединяться?
  - Тебя расщепить не получится: Фёдор и раньше-то от этого - он тряхнул инъектором, - не разбивался, а теперь, после кристалла, уж тем более, но я надеюсь, что хоть п-ключ отлипнет, а твоя вторая подавленная личность распадётся.
  - Для чего, Проф?
  - Для того, мой мальчик, что перед синтезом мы должны вернуть тебя в то состояние, которое было перед тем, как ты вырезал Фёдора. Создать те же условия, при которых после всеобщего синтеза у тебя в полном объёме восстанавливалась память объединённой личности. Иначе нет никаких гарантий, что это произойдёт.
  - Ну наверное, - чуть подумав, ответил я.
  - Вот! - обрадовался моему согласию Гаврюхин. - Нам ведь не нужно любой ценой устроить тебе полное слияние, нам важно восстановить память Кораблёва Максимального - или просто Макса - человека, который сможет связаться с Иксом!
  - А этого Макса, Проф... ты знаешь так же хорошо, как и меня?
  - Да, Эф. Не зря же он рассказал мне об этой квартире. Я единственный, кто общался и с тобой, и с Максом. И только я видел, как один превращается в другого.
  Гаврюхин положил инъектор на колени и вдруг, как маленького, потрепал меня по голове. Я удивлённо воззрился на профессора. Он подмигнул и улыбнулся. Возле внешних углов глаз распустились веера глубоких морщин, доставая до совсем уже поседевших висков, зато сами глаза под белыми клокастыми бровями смотрели с азартом молодого учёного, готового к новым, великим открытиям.
  - Ладно. - Я откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Кожа головы на удивление долго помнила тепло стариковской руки. - Давай, Проф. Посмотрим, что получится.
  В плечо ткнулось дуло инъектора.
  - Получится то, что надо! - уверенно сказал Гаврюхин и спустил курок.
  
  7
  - Ошибочно и грубо рубить ребят на субы!
  Фраза вырвалась из меня сама собой, и я рассмеялся, постигая чудо вспоминания, кто я есть на самом деле. Грудь распирало то ли от счастья, то ли от адреналина, сердце вспрыгивало, как выброшенная из воды рыба.
  - Макс? - голос профессора прозвучал настороженно, но в глазах уже плескалась радостная уверенность.
  - Емельяныч!
  - Свят класт, как ты быстро!
  - А сколько я спал?
  - Да полчаса всего, представляешь? Ну, ты точно уникум, Макс!
  - А на тот синтез, который ты устроил мне в Цеве, помню, ушло целых пять с половиной часов.
  - Ну, видимо, та часть твоей личности была самой слабой в смысле тяги к сплочённости.
  - Согласен. При вырезанном ядре разрозненные остатки - как железные опилки без магнита - никуда не стремятся.
  - Макс, сынок! - Профессор растопырил руки в стороны. - Как же я рад тебя видеть!
  Мы обнялись, я хотел отстраниться, но старик задержался на несколько секунд, уткнувшись носом мне в плечо. За последние полгода седина его расползлась, максимально расширив свои владения - тёмных прядей совсем не осталось. Вспомнилось, как в Цеве он стоял за решёткой во дворе для прогулок синтезнутых, а я со всей силой ударил по ней ногой, отгоняя его подальше.
  - Прости меня, отец! - Я, как и все, конечно же, не знал своих биологических родителей, но мне нравилось иногда так его называть.
  Профессор тоже любил такие игры и считал Тимофея Гаврюхина своим родственником из-за того, что у них были одинаковые фамилии. Мальчишку он звал то племяшем, то внучком - по настроению, а Тим его - дядей. Как и меня. Я - дядя Эф, профессор Сергей Емельянович - Дядя Эс. Среди синтезатов такие "семейки" не были редкостью.
  Старик отодвинулся и заглянул мне в глаза:
  - За что, сынок? Ты всё делал правильно.
  - Нет... Чёрт, Емельяныч! Я же пистолет на тебя наставлял.
  - Ну, это ж не твоя вина! - с упором произнёс профессор. - Ты ничего не помнил. Что было на тот момент очень ценно!
  - Ладно. - Я кивнул. Предаваться воспоминаниям и сожалениям было ни к чему да и некогда. - Вот что, Емельяныч, мне сейчас надо подскочить в одно место, кое с кем договориться, чтобы акция наша стала ещё более массовой, а потом я должен ехать в Цев, вытаскивать Орлову. Ну, это та же Аня, только полная, - пояснил я в ответ на недоумённый взгляд Гаврюхина.
  - Ты любишь её? - неожиданно спросил он.
  - Что? - Я уставился на профессора. - С чего это ты?
  - Сперва ответь на мой вопрос.
  - Ну, - я замялся, - даже не знаю... Не думал об этом. Она такая... красивая, да. И она Эфа любит, так из-за него рисковала!
  - Эф - часть тебя, - напомнил Гаврюхин с каким-то иезуитским весельем в голосе.
  - Ну да, - я мотнул головой. - И всё же он - это не я. Эф Аню больше использовал, чем любил, если честно. А что касается меня, Емельяныч, - не знаю. Да и Орлова тоже ведь изменилась. Она уже больше не Аня, так что, можно сказать, мы пока плохо знаем друг друга. Так почему ты спрашиваешь?
  - Хочу понять, ради чего ты собираешься лезть на рожон, подвергая опасности всё наше дело, Макс. Стоит ли оно того?
  - Стоит, Емельяныч.
  Мы посмотрели друг другу в глаза.
  - Ладно, - сказал Гаврюхин. - Девушку вызволим, только давай ты сперва попробуешь выяснить, что случилось с Иксом.
  Я кивнул. Старик был прав - Икс сейчас был нужен как никогда.
  - Значит, тогда ты иди занимайся делами, а я пока продумаю план, как вытащить Орлову, - предложил профессор. - Я же всё-таки довольно долго болтался там, где держат синтезнутых, и знаю изолятор изнутри. Когда вернёшься - обсудим.
  - Хорошо, согласен.
  
  8
  Однако обсуждать Гаврюхин, как вскоре выяснилось, ничего не собирался, потому что когда я вернулся, старика в квартире не было, а на инфокоме мигал значок сообщения. Я набрал идентиф Макса и на виртэке развернулся текст:
  "Извини, Макс, но я не могу позволить тебе рисковать. Я вытащу твою Орлову, клянусь! Тебе нельзя возвращаться в Цев, я всё сделаю сам. А ты готовь акцию и найди Икса!"
  Вот же старый хитрец, невесело усмехнулся я, удаляя сообщение, и как это я не просёк, что он задумал? Ведь должен был догадаться: уж больно легко он согласился! Чёрт, я, наверное, просто устал - почти не спал последние дни, вот и потерял бдительность...
  Ладно, ничего, всё поправимо, ободрял я себя, размышляя над планом дальнейших действий. Финт Гаврюхина одну сторону дела, конечно, усложнял, заставляя меня самостоятельно искать подходы к изолятору Цева, но зато другую - упрощал, потому что теперь, когда старикана в квартире не было, я мог вызвать Сашу прямо здесь.
  Не откладывая это в долгий ящик, я включил инфоком и отправил ей сообщение. Секунд пятнадцать спустя пискнул сигнал, и на виртэке появилось окошко с требованием идентифа и пароля - Саша была готова встретиться.
  Я знал её много лет, с тех пор как, ещё до разделения на субы, завёл себе видруга, вернее подругу.
  
  Саша была создана давно, когда мода на виртуальных друзей только возникла, и многие программисты сильно увлекались сотворением искусственных личностей, способных учиться и развиваться вместе с их обладателем-человеком.
  В то время на рынке программных продуктов противоборствовали две крупнейшие корпорации. В погоне за клиентом они разрабатывали всё более сложные искличи, стремясь создать виртуальных друзей более полноценных, чем у конкурента. Кончилось это тем, что виртуальные ребята стали всё чаще опережать реальных в интеллектуальном развитии, и в результате спрос на программы друзей резко упал: одни дети, почувствовав превосходство искличей, обижались и теряли к ним интерес, другие, поумнее, использовали их для выполнения домашних заданий, что, естественно, не устраивало учителей и воспитателей.
  Чтобы исправить положение, корпорации разработали спецсредство для уравнивания человеческого и искусственного интеллектов, заставлявшее исклич всегда чуть-чуть не дотягивать до уровня реального ребёнка и постоянно просить его о небольшой помощи: что-то объяснить, напомнить, показать. Это способствовало лучшему усвоению не только учебных предметов, но и вообще жизненных порядков и навыков, что очень понравилось тем, кто работал с детьми, и видрузья вновь обрели популярность. Все новые модели стали выходить со встроенной равнялкой, а для старых выпускался спецкомплект: нейросканер для определения уровня развития ребёнка плюс программа корректировки.
  Моей Саше, само собой, тоже грозило обновление, но я, в отличие от других детей, совершенно не желал с этим мириться. Мне нравилось общение с сообразительной и способной на выдумки и шалости девчонкой, что молниеносно считала, помнила всё на свете, и которую было по-настоящему трудно обыграть в любой виртуальной баталии. Поэтому перспектива её превращения в позитивную полудурочку, чтобы ею командовать и снисходительно что-то объяснять, меня совершенно не устраивала.
  Я заикнулся было, что не хочу для Саши никаких изменений, но воспитатель остался непреклонен, и тогда мне ничего не оставалось, как, потратив все деньги, полагавшиеся мне на карманные расходы, втихаря завести собственный маленький инфоплац, чтобы переписать туда свою подругу до того, как её изуродуют.
  После того, как программа видруга на кристалле подверглась переделке, я потерял к ней интерес и стал тайком от воспитателя общаться с прежней Сашей, жившей теперь исключительно в виртуальном пространстве. Я рассказал ей про процесс обновления её оригинала на кристалле, и как теперь этот оригинал придуряется, делая вид, что глупее меня. Саша посмеялась и попросила показать ей комплект обновления. Я продемонстрировал ей корректирующий шар с углублением для кристалла и двумя височными пластинками нейросканера.
  - А к икому его можно подключить? - озорно подмигнув, спросила Саша.
  - Ты что, обалдела? - возмутился я. - Хочешь, чтоб и до тебя добралась корректирка?
  Рыжеволосая девчонка на виртэке расхохоталась, запрокинув голову, потом, отсмеявшись, сказала:
  - Видел бы ты свою рожу! Ни дать ни взять - Кукс!
  - Сама ты Кукс! - огрызнулся я, едва сдержавшись от того, чтобы выключить иком. Сравнение с трусливым сусликом-плаксой кого угодно привело бы в бешенство.
  - Ну брось! - Саша склонила голову на бок. - Не обижайся, я ж пошутила! Понятно, что ты беспокоишься за меня, но не волнуйся - я сумею оградиться от обрезки интеллекта. Это на вставленном в коррешар кристалле деваться некуда, а здесь, в випространстве, возможностей хоть отбавляй.
  - Но зачем? На фрика тебе надо рисковать?
  - Нейросканер. Вот что меня интересует. Хочу его изучить. Думаю, он может расширить возможности нашей дружбы.
  Как всегда, Саша думала правильно, и через год после этого разговора она, используя нейросканер, сумела пригласить меня в свой программный мир. Надев височные пластины, я оказывался рядом с ней в её комнате, где мы играли, болтали, порой ссорились, но по большей части смеялись и что-то выдумывали. Комната поначалу была очень маленькой с минимальным набором простой стандартной мебели и игрушек, но с течением времени Саша делала её всё просторней и интересней, добавляя сложные предметы и часто изменяя интерьер.
  Когда меня поделили на субы, Саша перешла к Митяю (который позже слился с ещё девятнадцатью субами, образовав Фёдора). Эта моя часть долго оставалась ребёнком, не таким трудным и неуправляемым, как Коленька, но тоже со своими тараканами. Митяй заикался, был малообщительным, многие годы считал себя подростком, упорно закрываясь от обязанностей совершеннолетнего человека. Однако, хотя он и плохо шёл на контакт с психологом, его, в отличие от Коленьки, всё же удалось вырастить до взрослого состояния. Пока длился этот процесс, Саша тоже становилась старше, хотя, строго говоря, это была лишь постоянная правка виртуального образа, потому что тела у иск-личности не существовало, а её разум сам по себе никакого возраста никогда не имел.
  К тому времени, как Митяй вырос, Саша давно уже жила в виртуальном пространстве самостоятельно. К снятому мной в детстве иплацу она была привязана всего года два, а потом нашла способ свободного существования в инфосети, избавив меня от постоянных вливаний средств, сэкономленных на играх и мороженом. С тех пор виртуальная девочка являлась ко мне исключительно по собственной воле и так усовершенствовала способ связи, что теперь я мог прийти к ней в гости, используя любые стандартные нейроконтакты для виртуальных игр.
  
  Я набрал идентиф Макса, пароль, и на виртэке возникло знакомое женское лицо. Чуть вздёрнутый нос, светлые брови, внимательные и всегда печальные серые глаза, рыжие волосы, вопреки моде на пучки, острижены и свободно торчат в разные стороны. Возраст - слегка за тридцать.
  - Привет, Саш.
  Почему она не сделает себе идеально красивую внешность и зачем старит себя по мере того, как проходят годы? Как-то я спросил её об этом и получил ответ, который, несмотря на свою простоту, с позиций логики ничего не объяснял, порождая множество новых вопросов. "С детства так привыкла", - заявила программа, а я кивнул, потому что на фрика мне позиции логики? Легче представить, что это сказал человек.
  - Привет, Макс! Давно не виделись, - улыбнулась Саша. - Нейки есть?
  - А то! - Я взял стандартные игровые нейро-пластинки здешнего икома и нацепил на голову.
  - Отлично. Сейчас, секунду подожди. Ага, вот они, вижу контакты. Готов?
  - Да.
  Реальный мир крутанулся и исчез, сменившись виртуальным. Последнее время Саша предпочитала моделировать не помещения, а открытое пространство: чаще всего лес или парк, но сегодня это был городок Цева. Мы с Сашей стояли на мосту, где я встречался с Орловой. Меня захлестнуло негодование.
  - Мы договаривались, что ты не читаешь мои мысли и не копаешься в моих воспоминаниях без разрешения! - Я подошёл к ней вплотную и заглянул в глаза.
  - Человеческая невнимательность! - усмехнулась Саша, преспокойно выдерживая мой разъярённый взгляд. - Как всё-таки вы не совершенны: обвиняете, не проверив даже парочки существующих вероятностей. Я не нарушала нашу договорённость, Максимка! Оглянись вокруг.
  Снизу взметнулся оранжевый всполох, порыв ветра всколыхнул тени. Фрик меня разукрась! Оранжевый шарф, свет от лилии на шапочке! Только теперь я обратил внимание, что смотрю не с дороги, а с противоположной стороны. Мост и правда был взят не из моих воспоминаний. Так его видела Орлова, когда ждала меня, стоя у парапета.
  - Откуда? - спросил я, и в груди сразу потяжелело от нехорошего предчувствия.
  - Из внутренней сети ЦВМЛ, - сказала Саша. На важные вопросы она всегда так отвечала: безжалостно кратко, без всякой подготовки, только самую суть.
  - Орлову арестовали?
  - Вероятно, - откликнулась Саша. - Я видела её воспоминания во время проверки глубины синтеза.
  - Чёрт! Когда это было?
  - Недавно, точнее - сорок три минуты назад. Проверку только инициировали.
  Значит, всё только начинается, подумал я с небольшим облегчением. Мозги ей ещё не промыли, расщепить пока не успели.
  - Я так и знала, - неожиданно сказала Саша, прервав мои размышления.
  - Что? - не понял я.
  - Что тебя больше всего интересует, как помочь Орловой.
  - Ну да, конечно, интересует! Ведь это из-за меня она оказалась на столе в субатории! Из-за меня, из-за Фёдора она постоянно рисковала, и в итоге... Чёрт, да откровенно говоря, в итоге Эф её просто подставил!
  - Знаешь, а ты, вообще, когда стал Фёдором, сильно изменился. Меня, например, забросил совершенно. Не звал, не советовался, ничего не рассказывал. А ведь я могла быть тебе полезной.
  - Саша, Фёдор никогда и никому ничего не рассказывал без крайней необходимости. Он считал - и это правильно, - что чем меньше знает каждый, тем труднее СБ выследить и разогнать синтезатов.
  - Но я - не каждый!
  - И это тоже правильно. Но Эф - практик, он делал своё дело, а идейное руководство его не так привлекало, да и не по силам было, если честно. Только когда Фёдор объединялся с остальными в Макса, я становился способен на настоящее лидерство и тогда понимал, что могу тебя попросить о помощи. Чем больше субов объединяется, тем я умнее - уж ты-то со своим интеллектом должна это понимать! И потом это ведь Макс знал всё о Фёдоре, но не наоборот. Так зачем тебе Фёдор, когда он понятия не имел о деятельности Макса?
  - Зато он всё знал о Митяе! Но игнорировал его привязанность ко мне. Видно, одной Орловой хватало.
  - Ах, вот в чём дело! - несмотря на невесёлую ситуацию, я не мог удержаться от смеха. - Да ты, оказывается, просто ревнуешь!
  - Глупости! Что мне эта женщина? Мне всё равно принадлежит больше, чем ей.
  - В смысле, что личность Макса сложнее личности Фёдора?
  - В смысле, что твоё сознание лежит сейчас передо мной на блюдечке.
  Она толкнула меня в грудь, шутливо так вроде, несильно, но я вдруг почувствовал, что не могу удержаться на ногах, и точно кувырнулся бы через парапет в реку, если бы Саша не ухватила меня за оранжевый шарф Орловой, который её волей оказался обвязанным вокруг моего пояса. Я беспомощно взмахнул руками, пытаясь выпрямиться, но ничего не вышло.
  - Ляжет и подсознание, - улыбнулась Саша, и моего лба будто коснулся холодный ветер. - Если захочу.
  От этих слов повеяло ощутимой опасностью. Такого за моей подругой детства раньше никогда не водилось. Другой бы на моём месте испугался (и правильно, наверное), но я не хотел бояться - я хотел понять! Ведь это была не просто какая-то исклич, это была моя Сашка, и я доверял ей так, как не доверял никому, даже себе, если был неполным! Сашка, девочка, что за метаморфозы произошли с тобой, пока меня не было?
  - Расскажи, - пропыхтел я, - о себе, пожалуйста. Как ты вообще тут, - я неловко махнул рукой, в сторону видневшегося слева городка, пририсованного ею к мосту из воспоминания Орловой, - в сети живёшь, что делаешь, Саш?
  Она легонько потянула меня на себя, и я смог, наконец, выпрямиться.
  - Да болтаюсь там, сям. - Она отпустила шарф, и он тут же исчез с пояса. Я вновь крепко стоял на ногах. - Изучаю виртуальные проявления деятельности человеческой. Столько всего нелогичного, непоследовательного... я даже иногда думаю: может, мне тоже на субы поделиться, тогда пойму, наконец, всю эту вашу кухню?
  - Ничего ты от этого не поймешь, только поглупеешь! - Я хмыкнул. - Зачем нам это? Нам и моей дурости вполне хватит, как считаешь?
  Саша пожала плечами и улыбнулась, тепло так, по-человечески. Захотелось прижать её к себе. Я растопырил руки:
  - Рад тебя видеть, подружка!
  Мы обнялись.
  - Ты давно не выходил на связь, - Саша погладила меня по щеке, и я накрыл её руку своей. - А потом выяснилось, что АС-2 так и не распылили, пошли слухи, что тебя отправили в ЦВМЛ и отпрошили. Тогда я стала искать способ проникнуть в их защищённую сеть, потратила уйму сил и времени, но в конце концов задача была решена. - Она высвободила ладонь и подошла вплотную к парапету.
  - Кто бы сомневался! - усмехнулся я, тоже разворачиваясь к воде.
  - Теперь внутренняя сеть Цева для меня - что река для рыбы, - Саша наклонилась, глядя вниз. Под мостом вспухла волна и побежала вперёд, отсвечивая яркими бликами. - Плыви куда хочешь: переписка, регистрация процедур, базы данных... После того, как ты несанкционированно воспользовался субаторием, чтобы сбросить Фёдора на кристалл, СБ ужесточила контроль за аппаратурой, и теперь вся она связана с центральным регистратором, который отмечает запуски любого оборудования.
  - Так вот почему, - вклинился я в её рассказ, - они стали звонить в 501, когда мы восстанавливали Фёдора!
  - Очевидно, заинтересовались внеплановой работой аппаратуры, - согласилась Саша. - А после того, как тебе удалось восстановиться и уйти, они удвоили усилия по борьбе с синтезатами. Из внутренней переписки видно, что спецы Центра с утра до вечера занимаются разработкой методов противодействия Антисплиту-2.
  - И как, преуспели?
  - Пока нет, но дело, судя по всему, продвигается, и скоро они получат, что хотят.
  - Производство АС-2 уже запущено. Надеюсь, мы сработаем на опережение и распылим препарат, пока у них ещё ничего не готово, но теперь надо, конечно, форсировать процесс... И Орлову тоже нужно как можно быстрее вытаскивать.
  - Насчёт Орловой пока не дёргайся. Я изучала протоколы субатория. У нас в запасе ещё несколько дней. Проверка глубины синтеза - это самое первое мероприятие, делается в три-четыре приёма в течение пары суток. Потом будут разрабатывать программу для процедуры расщепления, тянуть инфу, и только после готовить к НП-процедурам. Время есть, поверь мне. - Она отошла от парапета, я развернулся к ней лицом. Саша прищурилась и склонила голову на бок. - Ускорь производство АС-2, и он будет готов раньше, чем расщепят Орлову.
  - Хорошо. - Я верил ей, верил, как всегда. - Техническую часть я уже обеспечил, теперь дело за людьми. Надо, чтобы они снова загорелись! Воодушевились и безоговорочно поверили в успех. Тогда они станут работать вдесятеро интенсивней. В тот раз мы с тобой выпустили пульс нашего движения из рук, и тем я подвёл всех синтезатов. Я вынужден был отойти, мне пришлось... Мы должны всё объяснить своим людям, нужно снова их поднять, обратиться к каждому разуму, зажечь каждую душу! - Я сжал Сашины плечи и рывком приблизил её к себе. - Ты готова?
  - Да, - выдохнула она, почти касаясь моих губ.
  Я поцеловал её, и всё вокруг нас разом рухнуло, оседая бесплотной пылью и превращаясь в ничто.
  Спустя мгновение в центре этого ничто возникло новое существо, и вокруг стал вновь появляться мир, приобретая иные краски.
  Через минуту человек с миллионом лиц вышел в эфир.
  
  9
  - Икс вернулся!!!
  - Ура! Он снова в эфире!
  - Не Икс, а Феникс!!
  - Мы победим!!!
  Прошло всего минут двадцать после первой речи Икса, а излюбленные инфоплацы синтезатов буквально взорвались ликованием. Люди снова верили в успех, словно и не было провала акции, арестов и жертв вторичного расщепления с обрезанным сознанием...
  Три дня пролетели как один. Я почти не спал, круглосуточно занимаясь подготовкой акции распыления.
  - Гаврюхин попался, - где-то в середине этой сумасшедшей гонки сообщила Саша. - Идёт его сканирование в субатории.
  - Вот же старый дуралей! "Я всё сделаю сам!" Тоже мне, агент разведки, фрики его разукрась! - огорчился я. - Одно радует: с ним точно ничего не успеют сделать, раз Орлову до сих пор не расщепили.
  Производство АС-2 шло ускоренными темпами, я следил за процессом, решая то и дело возникавшие проблемы то от лица Фёдора, то от Макса, то сливаясь с Сашей, чтобы обрести возможности Икса.
  Объединение с Сашей отличалось от синтеза субов. Я не получал в своё распоряжение её сознание, но мои способности многократно усиливались. Увеличенная до невероятных размеров память, многократно возросшая скорость восприятия и обработки информации, мгновенная генерация идей и ещё сто преимуществ перед обычным человеком, но самое прекрасное было не в этом.
  Тот, кому случалось изучать какую-либо глобальную проблему, слишком комплексную и сложную, чтобы прийти к однозначному выводу, поймёт то чувство, когда после бесконечных раздумий и изучения материала с разных сторон, кажется, что ещё немного, и будет озарение, когда ты, наконец, поймёшь центральный, ключевой момент, который объяснит сразу всё. Это чувство упорно преследует во время дальнейшей работы, когда находятся нужные решения для конкретных моментов, когда многое удаётся осмыслить и решения применить на практике, но тот момент глобальной ясности, который вроде бы вот-вот должен случиться, остаётся неуловимым, ускользая снова и снова.
  Так вот, самое прекрасное во время слияния с Сашей было в том, что эта глобальная ясность реально наступала. А вместе с ней приходила и эйфория от осознания безграничности своих возможностей.
  Если бы моя подружка не держала процесс под контролем, я бы, наверное, никогда от неё не отлепился. Так и сидел бы с приросшими к голове нейками, плюнув на всё остальное. Но Саша жёстко ограничивала время нашего слияния, объявляя его вынужденной и временной мерой, вредной для нас обоих. "Ты должен оставаться человеком, иначе всё, что ты делаешь, потеряет смысл, а все, кого ты воодушевляешь на подвиги, будут жестоко обмануты". Это её заявление хотелось оспорить, но Саша уходила от подобных дискуссий, считая, что в такой напряжённый момент глупо тратить время на болтовню.
  
  10
  - Беда! - выпалила Саша, едва я ответил на вызов мобильного кома. - Средство против АС-2 прямо сейчас собираются испытывать! Спецы между собой называют его Противаэсом.
  - Ну и что? Даже если испытания пройдут успешно, они не успеют его применить до акции! Через полчаса все наши будут на местах. Я еду в Цев!
  - Остановись, пожалуйста, - сказала Саша, и было в её голосе что-то такое, что заставило меня мгновенно увести "Шмель" в тень показавшегося справа впереди заброшенного здания.
  Я запарковал аэромаш и развернул мобикомский виртэк. На нём сразу возникло Сашино лицо. Серьёзный взгляд, рыжие волосы, серые глаза - вроде всё как всегда, и всё же трудно объяснить из-за чего именно, но мне не нравилось, как она выглядит.
  - В чём дело? - спросил я.
  - Это я виновата, я должна была отследить, что испытание будет проведено сегодня, сейчас!
  - Чёрт, да почему тебя так волнует это испытание? АС-2 будет распылён уже через полчаса! Кому они успеют ввести своё фриканутое средство?!
  - Орловой. Средство испытают на ней.
  Видно, лицо у меня сделалось такое, что Саша предпочла повернуться ко мне в профиль.
  - Они собирались это сделать через два дня, но внезапно планы изменились. Почему не знаю, утечки инфы по акции вроде нет, может, просто побоялись не успеть? Прости, я должна была учесть такую вероятность! Противаэс гораздо жёстче и опаснее всех средств, что применялись до этого.
  - Скажи мне, в каком месте она находится! - проорал я, выключая виртэк и нахлобучивая шлем. - Я еду!
  - Ты не успеешь. Испытание начнётся через десять минут. Процесс будет транслироваться из субатория по внутренней сети, но в Цеве всегда есть комы, круглосуточно связанные с общей инфосетью, через один из них я, как всегда, к ним проникну - это не проблема, а вот дальше уже сложнее. Надо, используя сканер, к которому сейчас подключат Орлову, чтобы сделать запись состояния мозга до всех процедур, попробовать получить доступ к её сознанию и слиться с ним. Это единственный шанс помешать действию препарата и сопутствующих процедур.
  Я снял шлем и снова раскрыл виртэк. Саша повернулась анфас, и я увидел у неё на лбу вертикальную складку, которой раньше не было, а может, я просто не замечал.
  - Это опасно? - Я заглянул ей в глаза и почувствовал, как меня уносит в бесконечно глубокий водоворот. Так умела смотреть только моя виртуальная подружка, человек был просто не способен на это.
  - Да. Это очень опасно. Поэтому я и попросила тебя остановиться здесь. Хочу попрощаться. На всякий случай. Возможно, ты уже никогда не увидишь меня такой, какой знал, Кораблёв.
  - Саша... - я закашлялся, - в горле вдруг возник спазм, не дающий говорить.
  - Нет времени, Макс. Осталось пять минут, я должна идти. Прощай, друг. Я буду сражаться за неё до конца.
  Она исчезла с экрана, а я продолжал туда смотреть. Перед глазами возникла картинка: я шлю Саше сообщение, а в ответ - молчание. Видруг моего детства не откликается. Ушла и не вернулась. И живой женщине-подруге помочь не сумела. Я тряхнул головой, прогоняя это дурное видение. Фрики всех разукрась, если такое вдруг случится, то я даже не узнаю, как всё было! И попрощаться нормально ни с Сашей, ни с Орловой у меня не получилось, даже не пожелал виподружке удачи, и ещё не сказал... чёрт, да я им обеим столько всего не сказал!
  Святые кластеры и все фрики во вселенной, ну зачем мне эта акция, если у меня не будет ни Орловой, ни Саши? Если я потеряю их обеих?!
  Пискнул новый вызов мобикома.
  - Эф, у нас проблема с точкой зет - подход перекрыт.
  - Понял, Бор, - ответил я, мгновенно и автоматически переключаясь на решение насущных вопросов. - Отойдите пока в тень. Координаты и контакт альтернативной точки сейчас перекину.
  Вот и ответ, зачем мне вся эта акция, подумал я, шифруя сообщение. Затем, что есть синтезаты, есть Борода, Муха, Кира и другие ребята. И никогда не делённый на субы, славный мальчишка Тим! И один старый, своенравный профессор...
  Я отправил сообщение, надел шлем и вывел аэромаш на трассу. Шмель взвыл, резко набирая скорость.
  
  11
  Акция проходила даже с большим размахом, чем мы ожидали, потому что у движения синтезатов, как выяснилось, было на удивление много сторонников. Оказалось, что у нас полно сочувствующих, которые просто боялись это сочувствие каким-либо образом проявить, но втихаря интересовались и теорией и практикой, даже делали интегры, так что синтез у них проходил мгновенно, стоило только вдохнуть вырвавшийся из вентиляционных отверстий АС-2. Теперь эти люди помогали нам в максимальном распространении препарата повсюду, где только можно.
  Наша группа, конечно, не могла охватить всё здания и улицы, мы распылили АС-2 только в двух местах: здесь, в корпусах Цева, и в нескольких административных зданиях близлежащего города. Разумеется, это не тянуло на свержение системы, и всё же акция уже доказала свою полезность. Слишком много людей претерпели синтез, и пока производство продолжает работать, распробованный людьми АС-2 разносится с большой скоростью.
  Что бы ни случилось дальше, мы показали огромному количеству людей, что значит стать полноценной личностью, и общество уже никогда не будет прежним! Именно это и было нашей главной целью, так что она, несомненно, достигнута.
  Так я подбадривал себя, сидя в комнате 501, с некоторых пор ставшей для меня средоточием перемен, центром всех дорог и главным поворотным механизмом моей судьбы.
  Уснувших под действием АС-2 сотрудников субатория ребята вынесли в другие, просторные помещения, где они скоро проснутся уже соединёнными личностями под присмотром Гаврюхина и его учёной команды. О старом профессоре с максимальной глубиной синтеза, который постоянно лез на рожон, но умудрялся при этом избежать отпрошивания, на
  иплацах уже слагались легенды. Об этом мне по мобикому сообщил Тим, отчитываясь о порученном ему мониторинге новостей инфосети. Про Икса, в свете последних событий уже переименованного народом в Феникса, тоже ходили забавные слухи о неуязвимости и нечеловеческой природе. Но если последнее приблизительно отражало суть дела, то насчёт неуязвимости народ несомненно промахнулся.
  Доказательством тому было молчание Саши: много раз я вызывал её в эфир, но всё без толку, в инфосеть моя подружка не вернулась. Значит, скорее всего, ей удалось слиться с сознанием Орловой, и теперь обе они лежали на кушетке в одном бледном и неподвижном теле. След от укола говорил о том, что Орловой ввели Противаэс, но борется ли Саша с действием препарата, оставалось только гадать. Несколько раз я пытался провести диагностику, но аппарат показывал ошибку и просил повторить сканирование позже. С этим ничего нельзя было поделать и, поскольку жизненные показатели были в пределах допустимого, оставалось только ждать и надеяться на чудо, верить, что Саша всё ещё в сознании Орловой и там идёт процесс, который завершится успехом, если, конечно, вообще когда-нибудь завершится...
  Вот я и ждал, глядя на незначительные изменения пульса, давления и частоты дыхания, пока накопившаяся усталость последних недель не начала брать своё. Под лёгкое равномерное гудение приборов и доносящиеся из коридора голоса, я как-то незаметно задремал и, когда над ухом вдруг раздался голос, чуть не свалился со стула.
  - Кораблёв!
  Я так резко вскочил, что головой мог выбить зубы склонившейся надо мной Орловой. Но она успела отпрянуть, демонстрируя удивительное проворство для человека, только что лежавшего на кушетке в состоянии, похожем на кому.
  - Ты... - прохрипел я и протёр глаза, прогоняя остатки сна.
  - Я! - подтвердила она, прокрутилась вокруг своей оси, оглядывая помещение, и снова повернувшись ко мне, спросила: - А где все?
  - Там, - махнул я рукой в сторону двери. - Ты как себя чувствуешь?
  Я подошёл к ней, заглянул в глаза и задохнулся от увиденного. В ногах вдруг появилась странная слабость.
  - Отлично! - Она провела рукой по моей щеке и проговорила медленно, словно смакуя каждое слово: - Я чувствую себя отлично.
  - Орлова? - спросил я слишком громко из-за гулко бухавшего сердца.
  Она тряхнула головой, поправила волосы хорошо знакомым жестом и улыбнулась так же, как улыбалась в кабинете, куда я несколько недель (а сейчас казалось - лет тысячу) назад пришёл жаловаться на адское эхо.
  Марина? Аня? Или полная Орлова? Но взгляд?! Я же видел, я не мог...
  - Конечно Орлова, а кто же? - весело сказала она, а у меня почему-то неприятно засосало под ложечкой. - Только зачем же всё время по фамилии?
  - Так ты же сама так велела, помнишь? - ответил я, вглядываясь в её лицо, пытаясь снова найти в глазах то, что видел минуту назад.
  - Помню! Но думаю, пришло время перемен - время синтеза, Макс!
  Голову обдало жаром - из всех Орловых имени самого полного Кораблёва не знал никто, и это значило лишь одно.
  - Саша!! - Я бросился к ней, обнял, зарылся лицом в волосы.
  - Александра Орлова, - прошептала она мне в ухо. - Наши личности теперь - одно целое. Правда, после сражения с Противоэсом твоя виртуальная подружка лишилась почти всех своих программных способностей исклича. Так что я помню всё, но теперь я обычный человек.
  - Нет, не обычный! - возразил я, целуя её в шею.
  - Ну, разве что чуточку умнее, - тихо рассмеялась Саша, прижимаясь ко мне всем телом.
  Я поцеловал её в губы, опускаясь вместе с ней на кушетку.
  Мобиком сыграл уже уйму мелодий, когда мы, наконец, оторвались друг от друга, и я смог ответить на очередной вызов.
  Поговорив с Тимом и ребятами, мы с Сашей наметили план дальнейших действий и вместе вышли из субатория. Многое надо было успеть, пока продолжалась акция.
  На улице ярко светило солнце, свежий весенний ветер приятно холодил кожу. Запрокинув голову, я посмотрел в глубокое синее небо. Видимо, старый профессор был прав: меня там и в самом деле сильно любят!

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"