На площади, пустынной, городской,
стояла я. Фонтана били струи.
Он пах прохладной тинистой рекой,
он был дождём, осокой и тоской,
пространство ослепляя, как чешуи -
рыбачью лодку.
Полнился листвой.
Он был - листвой,
в самой листве тушуясь.

Он водяною пылью исходил.
Как лёгкие грозЫ, как ток озона,
он пах корой и заболонью, словно
распил сырых, заплаканных осин...
И, словно рыбка, билось в горле слово...

Но только кто его произносил?

Мы мысленно друг в друге проросли,
и каждою подробностью стоокой
терзались, проходя дождём, осокой.
Мы сквозь пространство видели и шли
и тяготились собственной дорогой.