В подсобке старого театра,
Живет художник удалой.
В пучине лет и городского смрада,
Увы, уже не молодой.

Его глаза - как две снежинки,
Все больше тают от теченья дней.
Но не увидеть не слезинки,
Душой он все же молодей.

На блеклом фоне, пожелтевших окон,
Мольберт, и кисти, краски там.
Забытый узник, мыслей полон,
и сам творец, и критик сам.

Зажег свечу, мольберт поставил,
И старый друг его скрипя.
Страдать и вспоминать заставил,
Как жил он сам, как жил любя.

И он писал, переживая драмы,
Его несбывшихся надежд.
Он скромен был, не пил отравы,
Был чист душой, не из невежд.

Он вспоминал свою любовь,
Как ветер, безутешную.
Подогревала ему кровь,
Там юная, безгрешная.

Он вспоминал величие природы,
Тех мест, где с матерью он жил.
Где не бывало пасмурной погоды,
И месяц ясный по ночам светил.

Там не было ни горя, ни унынья,
Однообразных, серых дней.
Там каждый день солнца рожденье,
Тут каждый - страх его очей.

Закончил мастер, холст поставил,
Прилег, уснул и засопел.
А на холсте сиял как знамя,
Дорога, храм у леса, крест.